История болезни

Редактор Александр Божок

© Анжела Афонская, 2025

ISBN 978-5-0067-6109-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

История болезни

Часть 1

Началось все с бабули, вернее с ее инсульта. Бабуля моя считалась женщиной старой закалки, прошла многое, были в ее жизни и развал великой советской страны, и лихие 90-е, кризисы, и даже расставание с мужем, нашим дедом, но ничего из этого бабулю не только не сломило, но и добавило крепости и стойкости. По крайней мере, так мы все думали.

Работала бабуля всю жизнь администратором в типографии, и это было делом всей её жизни. После института она проходила там практику и осталась, вникла в каждый процесс и даже знала все типографские машины. В принципе, она и спасла для нашего города типографию, в 90-е не дала распродать оборудование, предлагала всем дельцам, новым партиям печать листовок и брошюр, и даже директорство, устраивала паи для сохранения работы тем немногим сотрудникам, которые, как и она, бились в трудное время, но не сдавались. Наверное это и дало ей силы преодолеть многое, в том числе и переезд мамули со мной и отцом в другой город, а потом и расставание с дедом.

Дед, в общем-то, не ушел, а просто переселился на дачу. Он не мог найти себя в этом изменчивом мире, и когда страна почила в бозе, и его завод, на котором он был мастером, закрылся, уехал в деревню. Сначала на лето, потом все дольше там оставался, а когда мамуля решила поискать себя в большом городе, остался на даче и больше не возвращался. Он привозил по осени мешок картошки, лука и яблок, но, видимо, общения с бабулей не мог наладить. Так они и жили, зная что есть, но не вместе.

Пришло время пенсии. Бабуля отработала до 65-ти, последние 10 лет при хорошем директоре, типография вернулась под государственное крыло. Бабуле директор понравился, мужик вел работу честно, печатал учебники, книги советских авторов, которые опять стали популярны, и бабуля решила, что с легким сердцем может оставить свою работу, тем более что воспитала настырную и въедливую Веруню, которая до сих пор прибегает ежемесячно для доклада и консультации. Но и на пенсии бабуля оставалась активной. С подругами, которых было довольно много и от литературы и от учительства, она организовала субботние вылазки на природу с обязательными шведской ходьбой по 10 км и добровольную помощь то ветеринарной клинике, то детскому саду. Мои отношения с бабулей были не слишком близкими, вернулись мы в наш городок, когда мне уже шел десятый год, мамуля кинулась с головой в новую работу, открывала филиал банка, а меня подкидывала бабуле, но та тоже активно работала, и мы, как корабли, видели друг друга, но не сближались, чтобы не потерпеть какого-то непредвиденного столкновения. Я был рад проявить самостоятельность и знал, как подогреть суп, почистить картошку, сварить пельмени. И мои женщины, возвращаясь домой, были довольны, и сильно меня не напрягали требованиями. Мамуля с отцом, который тоже вернулся из большого города назад на малую родину, купили квартиру и родили сестренку, а мы с бабулей остались вдвоем. Я был, конечно, внимателен, но как парень о семнадцати лет к своей бабуле, конечно, виделись, но каждый жил своей насыщенной жизнью. Я к тому времени поступил в универ на оператора ИИ и программной подержки, а бабуля стала пенсионеркой со своими заботами. И все же я заметил ее небольшую хандру, когда ушла из жизни ее лучшая подруга Галина Васильевна. Они совместно тянули лямку в типографии, Галина Васильевна была старше бабули, ее наставницей, бабуля за ней ухаживала и берегла, но слабое сердце подвело Васильевну. Бабуля на людях бодрилась и не показывала, как сильно ее это разбило, но ночью я слышал, как она встает, идет на балкон и там плачет. Почему на балкон? А там у бабули было старое кресло, накрытое пледом, высиженное, хорошей потертости, и очень удобное; напротив кресла стоял такой же старый фикус в ведре, круглый год стоял, я даже думал, что он искусственный, и еще будучи десятилеткой отрезал кусочек листика для проверки, но он оказался живым. Я думаю, бабуля с ним и разговаривала в бессонные ночи.

Но произошло еще одно событие, которое бабулю выбило из ее сильного и мужественного противостояния болезням. Она подкармливала дворовых кошек, утром, до своих походов к людям, как она говорила, выносила во двор остатки еды, а чаще выварку печени с кашей. Кошки ее уже ждали, было их не так много, четыре дворовые, иногда ещё приходил домашний кот Кузя из 23-й квартиры, они ластились к бабуле, а та вываливала им варево из пластиковой коробки, глядела на них минут пять и уходила. Но через неделю после похорон Галины Васильевны кто-то отравил всех кошек: подкинул что-то отравленное, и кошки, привыкнув к человеческой еде, все съели. Трупики кошек бабуля нашла у мусорки. Выжил только Кузя, видимо, его в тот день не выпускали.

И тут бабуля не подала виду, но когда я сидел на втрой паре, получил от мамули смс: «Что-то с бабулей, позвонила, но говорит невнятно и плохо слышно, приезжай, как сможешь». Когда я приехал, бабулю уже увезли в больницу. Инсульт не сильный, поражен был небольшой участок, левая рука сначала не подымалась и речь была затруднена, бабуля раздражалась и из-за этого ей удавалось всё труднее, хотя уже неделю ей кололи магнезию, проводили и другие процедуры. Дед разок приехал, но бабуля расстроилась и выгнала его, мы же устроили поочередное дежурство: я после лекций, мамуля с сестренкой с утра, а отец приезжал через день, заменяя мамулю.

Однажды в мое дежурство я спустился в вестибюль за кофе, где были расставлены столы и люди к ним подходили, брали бумаги, говорили о чем-то и что-то заполняли. Я тоже полюбопытствовал и тут же увидел свою бывшую одноклассницу Олю. Были мы с ней шапочно знакомы, и хотя отучились вместе последние 4 года, но компании были разные, и больше чем в школе на уроках не сталкивались. Поздоровавшись, я узнал, что тут проходит выездная биржа труда, заполняют анкеты, и даже проходят первичное собеседование, если выставленные специальности подходят кандидатам. Сама она тоже записалась на ассистента врача-терапевта, Оля заканчивала второй курс медицинского и думала поработать летом, а может и во время учебы. Меня работа тоже заинтересовала, но какая должность может быть для меня в больнице, если я программист? И все же взял анкету, заполнил небольшой опросник, подошел к столу, за которым сидел пожилой мужчина в белом халате. Он взял мою анкету и пригласил сесть. Просмотрев ее, глянул на меня поверх очков:

– Вы, Максим Михайлович, готовитесь быть оператором ИИ?

– Да, еще два года учиться, правда.

– А не хотели бы вы поработать с нашим медицинским ИИ? Дело в том, что его уже полгода как установили в нашу больничную систему, и нужен оператор на вечерние часы. Как насчет работы с трех до двеннадцати три раза в неделю? График можно уточнить у нашего главного оператора.

– Я, конечно, очень бы хотел, это моя будущая специальность, но я ничего не понимаю в медицине.

– В этом нет необходимости, вам проведут инструктаж и ознакомят со спецификой. Вот вам телефон, созвонитесь с Геннадием Андреевичем, он будет вашим начальником, если договоритесь.

– Это вы меня сейчас берете на работу? – С удивлением спросил я.

– Да, это в моей компетенции, я для этого тут и нахожусь сегодня. Я администратор отдела кадров, думаю вы нам подходите.

Старик улыбнулся и кивнул, пожав мне руку. Так все и началось. Хотя было еще кое-что.

Часть 2

Домой мы забрали бабулю через неделю, выписали лекарств и даже дали брошюру в помощь восстановления после инсульта. Немного покапризничав для виду, бабуля принялась штудировать литературу, вызвала консилиум из подруг и бывших коллег и, закрывшись на кухне, они долго гоняли чаи, я же обговорил время встречи с будущим руководителем. И хотя я не ожидал такой скорости, но меня пригласили на следующий день.

Поплутав для порядка по разным этажам больницы, я все-таки нашел тот заветный коридор, в конце которого был лифт, спустивший меня в подвал, где, как оказалось, была своя подпольная жизнь больницы, очень насыщенная и невидимая. Обнаружил по запаху кухню, несколько дверей с надписью «Аптека», железную двойную дверь, как потом выяснилось, ведущую в морг. Но были и помещения техников, и даже целый отдел уборщиков со своими раздевалками и местом отдыха. Мне показалось, что я попал в мир гномов или домовых, которые обеспечивают работу всего здания наверху, не на виду больных и посетителей. От переговоров с одним из главных руководителей подземной жизни зависело, вольюсь я в их коллектив или нет.

Наконец я нашел дверь с табличкой «Операторская», постучал, и, не дождавшись ответа, вошел, но там был опять коридор с тремя дверьми. Создавалось впечатление, что каждая дверь выдает новые препятствия, а не конечный результат. Но тут из одной из них появился мужчина лет 35-ти, высокий для гнома, но с бородкой; серые колкие глаза внимательно меня оглядели, и низкий басок лаконично спросил:

– Студент?

– Да, на собеседование, – смущенно улыбнулся я.

– Проходи, – и показал на самую дальнюю дверь.

Небольшой офис со стеллажами, стол с двумя мониторами, на полках папки, и самое интересное – в углу стоял горшок с фикусом, не таким разлапистым, как у нас на балконе, но листьев восемь у него имелось. Увидев, как я уставился на растение, владелец кабинета, как я понял, это и был Геннадий Андреевич, представил мне его:

– Это наш Дуб. Сам по себе он не дуб, а фикус, но из-за выносливости нашего подземного быта мы его зовем Дуб… Ну здравствуй, Максим Михайлович Дрожин, – протянул он мне руку. – Присаживайся, и давай поговорим. У нас полгода назад установили медицинский искусственный интеллект, версия СО16, ну, не новая, зато уже испытанная. Мы в нее уже загрузили наши данные по больнице, и новое поступление сразу вносится дежурным регистратором. Наша задача – отслеживать нестабильность в работе ИИ и устранять ее; версия сама по себе вполне обкатанная и, как ты, наверное, знаешь, на всех медицинских ИИ пять уровней безопасности… Ну, все это ты узнаешь в процессе тренинга. А сейчас расскажи, как ты вообще вышел на нас?

Я вкратце рассказал о бабуле, не вдаваясь в подробности насчет Оли. На это Геннадий Андреевич просто кивнул, и спросил уже по учебе, но главный вопрос решивший мою судьбу был впереди:

– Во что играешь?

– В «Троян». Выиграл университетский кубок и участвовал в международном турнире, личное место пятое, в команде мы победили в прошлом году, в этом уже не участвую, другие тоже хотят.

На этом Геннадий Андреевич улыбнулся и сказал:

– Ты принят.

Я выдохнул. Мне почему-то до последнего момента казалось, что меня не возьмут. Сам по себе я уже работал в универе, некоторые лаборатории брали студентов, и даже в столовке, было дело, выходил раз в неделю, но, конечно, настоящая работа, да еще в моей сфере, – это было очень волнительно.

– Кроме меня тут еще четыре человека, все как ты – техники. Утренняя смена с семи утра до трех тридцати, потом вторая, с трех до десяти тридцати, и ночная с десяти до семи тридцати, тридцать минут пересмена. Тебя взяли потому, что у Алины родился ребенок, она может работать не полную неделю, вы с ней будите меняться, ты три дня в одну неделю и четыре в другую, и выходные через один. Утром работает Дима, вечером ты и Алина, а ночью Павел Леонидович. Но у нас есть еще один приходящий оператор Рома, она тебе и будет проводить тренинг, Рома постоянно работает в другой больнице к нам приходит подменять ночную смену, когда у Павла Леонидовича выходные, ну и сейчас во вторую, пока ты не приступишь.

С дружеской улыбкой он протянул мне мою же анкету с резолюцией «Принят» и размашистой подписью.

– С нашим ИИ я тебя ознакомлю, когда ты пройдешь все круги в отделе кадров. Вот с этой бумагой иди к тому администратору, его, кстати, зовут Порфирий Вениаминович, и он тебя оформит.

Дополнительно выяснив, где это все находится, я побежал искать Порфирия Вениаминовича. Как оказалось, административный корпус был через дорогу, но со второго этажа он был соединен крытым мостом.

Я поверить не мог, что всё шло так легко, и решил для себя найти своего начальника в «Трояне», был просто уверен, что он там есть. Эта игра была придумана и создана лет пять назад, говорили, одним фанатом-хакером, он с друзьями разработал графику, а принцип был чем-то средним между бродилкой и стратегией, можно было играть одиночкой, можно группой, каждый выходил в сеть под своим образом и строил свое село, город или крепость в зависимости от ресурсов и средств. Проводились даже чемпионаты, каждый уважающий себя универ предоставлял начальную площадку, тем более наш факультет, который специализировался на ИИ.

Но мне предстояло еще пройти какой-то круг. Я нашел отдел кадров, это был зал, разделённый стеклянными перегородками, за которыми сидели несколько человек, многие места были пусты. Порфирий Вениаминович взял мою анкету, отсканировал и тут же отправил в машину, где она превратилась в обрезки. Хорошо, что я сделал фото и отправил мамуле с бабулей, это была единственная бумага, которая регистрировала меня на новом месте, остальные необходимые документы и анкеты мне уже отправили на мыло.

Геннадий Андреевич был прав, сказав про круги, только он не уточнил, что круги были бюрократически-адовы. Мне пришлось отправить и письма в универ и ждать подтверждения, что они связались с больницей, и дали добро на работу, потом оказалось, что на тех свободных местах в зале отдела кадров новички проходят разные ознакомительные видеолекции с тестами, от пожарной безопасности до поведения при встрече с посетителями в коридорах больницы, а так же с больными. Я многое узнал, а некоторые разыгранные сценарии повергли меня в недоумение. Так я узнал о строгом секрете личной информации, что нельзя даже интересоваться состоянием знакомого, используя свой рабочий доступ к системе, и, конечно, делиться рабочими моментами с посторонними.

На все эти круги ушла неделя. Возвращаясь после лекций, я забегал домой, целовал бабулю, наворачивал обед, и бежал в больницу, но пока лишь на несколько часов. Потом за ужином я с увлечением рассказывал бабуле, что и как в этот день было. Сама она уже редко вставала по ночам, разве водички попить, но на балконе не задерживалась, и только утром я ее там заставал за чашкой кофе. И тут мне пришло в голову, что я никогда не интересовался, как она называет наш фикус, за столько лет общения с ним бабуля наверняка наделила его именем.

– Бабуль а ты знаешь у моего шефа на работе тоже есть фикус, и зовут его Дуб.

– Почему Дуб? – усмехнулась бабуля.

– Потому что стойкий и живучий. А у нашего фикуса есть имя?

– Конечно, а ты что, не знал? Это Дуся.

– Почему Дуся? – теперь опешил я.

– Мне его подарила Галина Васильевна, Галочка, она мне его принесла со словами: «возьми эту Дусю себе, у меня кошка постоянно роет землю в ее горшке». Так этот фикус и стал Дусей, – грустно улыбнулась бабуля.

Часть 3

Мой первый рабочий день, и это не понедельник, а вторник. Письмо от Геннадия Андреевича пришло вчера, а я его ждал с пятницы, и переживал все выходные, что мои тесты были неудачны или психологически я не готов работать в больнице, но, как оказалось, причина задержки была банальна: шеф заменял Диму, у которого выходной после рабочих выходных, и Геннадий Андреевич, придя с утра, не имел возможности возиться со мной – это мне потом объяснила Рома. Пришел я в три и, найдя уже знакомую дверь, постучался к Геннадию Андреевичу.

– Да, проходи, – пригласил меня все тот же бас. – Максим, давай немного отбросим официоз, я тебе разрешаю называть меня «Шеф», но только с заглавной буквы и, конечно, в официальной рабочей переписке я, как положено, полным именем.

Я кивнул, и даже порадовался, мне все больше нравилось тут. Придвинув стул Шеф развернул один из мониторов ко мне.

– Сейчас будем тебя знакомить с нашим ИИ. Ты уже есть в базе, но как техник, должен установить свой ник и пароль для авторизации. Твой адрес, полное имя и фамилия, через собачку сокращение нашей больницы и в конце орг. Твой логин – первая буква имени и шесть букв фамилии, а пароль придумай сам.

Я быстро набрал свою новую рабочую почту, создал пароль и открыл первую свою почту в больнице. И, конечно, в ней уже было полно всяких рассылок, как по больнице, от администрации, и о том, что меня уже добавили в тех. группу ИИ.

– Ну, просмотреть почту у тебя еще будет время, давай знакомиться с нашей Совой. Мы дали это имя нашему ИИ, писать можно на этот адрес, – тут он обозначил адрес ИИ, – вот это окно, – стрелкой обозначил квадрат, где моргнула сова, – тут чат, и можно вести диалоги, как голосовые, через микрофон, так и письменные. Давай, пробуй.

Я нажал на сову, всплыло окно, в котором я написал: «Здравствуй Сова, я Максим, буду работать в вечернюю смену». «Здравствуй Максим рада нашему знакомству», – ответила она.

– Ну вот и хорошо, теперь пошли знакомится с Димой и Ромой, – сказал Шеф, и мы пошли в другую комнату.

Там вся стена была огромным экраном; за полукруглым столом-клавиатурой сидели спиной к двери двое парней, вернее, мне показалось, что это парни: бритые затылки и широкие плечи ввели меня в заблуждение, когда же оба развернулись в своих креслах, сразу стало понятно, что одна из них девушка, еще и мулатка. Без сомнения это была Рома, и затылок был не бритый, а просто волосы были стянуты в дреды пучком на макушку; черные глаза-маслины, пухлые губы растянулись в белозубой улыбке, и она протянула мне руку.

– О! Наконец, Макс, будет у меня замена! Рада тебе, как никто, – крепко тряхнув мою руку сказала Рома.

Дима представлял собой типичного качка, водолазка обтягивала его округлые бицепсы, только круглые поттеровские очки выбивали из колеи, как будто Гарри решил пойти в зал вместо того, чтобы летать на метле.

– Так, вот вам Максим, вы ему немного покажите пересмену, ну, потом, Дима, ты можешь идти, а ты, Рома, сама знаешь, что и как начинать с тренингом.

– Есть, Шеф! – махнула дредами Рома и показала мне на другое офисное кресло.

– Давай, Макс, подкатывай ближе, сейчас будем знакомится с Совой, – сказала она и стала резво набирать какие-то команды на клавиатуре.

Диалог, который происходил между Ромой и Димой был односложным, я увидел у них гарнитуры в ушах и понял, что они одновременно общаются и с Совой. На экране возникали какие то-окна, какие-то свертывались, графики и цифры, быстро мелькал текст. Рома посмотрела на меня, подмигнула, и опять стала что-то обсуждать с Димой. Я даже не пытался вникнуть, меня заворожил этот экран. Конечно, я представлял, что ИИ уже сильно изменился, и у нас в универе была учебная версия, которую мы воспринимали как большую библиотеку или помощника в составлении работ и проектов (нам его и давали только для этого), тут же ИИ выступал как полноценный партнер в работе целой больницы.

Дима встал, он оказался под два метра ростом, попрощался, и, кивнув мне, ушел.

– Ну что ж, давай начну тебя вводить в курс дела. В начале смены, как видишь, у нас отчет от Димы и Совы. Мы сначала проходим по отделениям, я тебе выслала список, посмотри почту, – и показала в каком окне я могу это увидеть.

Как оказалось, отделений было шесть: скорой помощи, родильное, детское, гастроэнтерологическое, сердечно-сосудистое, раковое. Каждое отделение Сова курировала в отдельном модуле, у нее в базе были все пациенты, и все их назначения; она общалась с каждой медсестрой и врачом, мониторила состояние и оповещала, если есть изменения, как положительные, так и отрицательные, выдавала рекомендации и приводила статистику по каждому случаю. Нашей задачей была следить за этими параметрами, и Рома вывела на экран графики: красный, потребляемая энергия, она должна быть всегда в этих числах, а если упадет, значит Совушке нужно прибавить, у нас есть генераторы, но на моей практике нам всегда хватало; потом по загруженности, вот этот предел, и Рома показала другой график, не должен превышать это деление, но наша Сова рассчитана на пятьсот пациентов, а наша больница принимает до трехсот, поэтому мы этот параметр никогда не перешагнем; теперь проверка по отделам, не связанным непосредственно с больными, это фармацевтический, он забирает у Совы треть ресурсов, высчитывает дозу лекарств, объемы и время приема (даже не знаю, зачем сейчас фармацевты – Сова даже все противопоказания выводит, ну да ладно); тут она еще мониторит поставки всего, и, конечно, бухгалтерия.

– Как видишь, наша Сова работяга, но наша задача следить, чтобы ее работа не дала сбой. У нас пять уровней защиты, и каждый оповещает о каких-то конфликтах в Сове, потому что только конфликт ведет к параличу ИИ, мы должны предотвращать их. Понимаешь, медицина – это и жизнь и смерть, а Сова всегда ищет путь для жизни, так она разработана, но мы же люди, а наши решения иногда ведут через смерть к жизни… Сложно, да, – улыбнулась Рома, и я увидел, что это не девушка с дредами, а серьезный и вдумчивый человек, немало переживший, и почувствовал себя пацаном.

– Вот видишь, – продолжила Рома, – этот график идет сильно вверх в утренние часы. Это потому, что многие операции назначаются на утро, обследования тоже утром, процедуры, то есть загрузка у Совы утром. А сейчас нагрузка падает, мы в пределах низкого потребления, да и административные офисы закрываются к пяти; но вечером больше работы в скорой, люди остаются одни, и им страшнее, поэтому скорые чаще на вызовах после девяти и до трех утра, а потом затишье. Наше дело – следить за вот этими графиками, и в принципе все, не так тяжело.

– А что делать если у Совы возникает конфликт?

– Отключаем зону конфликта, вот тут, – Рома вывела новое меню, – тут по отделениям, тут по процедурам. Сова дает знать, что есть конфликт, да ты и сам увидишь. У нас есть моделирование конфликта, и пути решения, отключаем одну ветку и даем развитие, потом наоборот, и тогда врачи путем консилиума принимают то или иное решение. Сова в этом случае принимает решение только по одной ветке, другую мы стираем из памяти. Решение всегда за людьми, понимаешь, мы берем на себя ответственность. Не мы, а врачи, конечно, – опять улыбнулась Рома, и потрепала меня по полечу. – Не переживай, в принципе, при мне был всего один конфликт, а я работаю уже пятый год.

Она подключила меня к гарнитуре, и я услышал голос Совы. Мне он показался глуховатым, и я не мог разобрать тембр, иногда он казался женским, иногда мужским, только со временем я понял, что Сова дает разную глубину по виду отделения: детское и родильное – более высокий голос, сердечное – глухой, как издалека, гастроэнтерологическое – тяжелый, а раковое отделение – как робот, без эмоций. Но когда диалог был отвлеченный, ведь Сова отвечала и за административный отдел, и за фармацевтов, мне казалось, что она говорит немного усталым и снисходительным тоном.

Мы с Ромой мониторили графики каждый час, могли просмотреть, какие сейчас проходят операции, что делается в скорой помощи. По сути мы через Сову имели доступ ко всему, что происходило в больнице, но мы были глазами, вмешательство не входило в наши возможности, у нас не было к нему доступа.

Время пролетело незаметно. Около шести заглянул Шеф, поинтересовался, как у нас дела и, наверное, увидев мои глаза, светящиеся энтузиазмом, кивнул и попрощался. Во время перерыва, когда сложным подвальным путем мы неожиданно вышли в большой холл, где расположено больничное кафе, Рома рассказала мне, почему ее так зовут, потому что всем обычно было любопытно, кто она, и что это за имя.

Оказалось все просто: ее мать прилетела на учебу в наш город из далекого Алжира и вышла замуж за русского парня Вадима; родилась Ромаль, так мама захотела назвать дочку, но, конечно, для всех, начиная с отца, она стала Ромой. На эту работу она попала случайно, во время онлайн-игры познакомилась с Шефом, а он сам фанат разных игр, и часто сколачивает команды, ну и предложил ей работу. Она работала в этой больнице еще до установки ИИ, а теперь переехала в другой конец города, и ей удобнее работать в другом месте. Такова была версия, изложенная мне, но потом выяснилось, что она ещё и встречалась с Димой, хотя у них не срослось, и Рома ушла, как от него, так и из больницы. Они продолжали иногда совместно работать.

А мне предстояло еще одно знакомство. Я помнил о ночном операторе Павле Леонидовиче, его даже Шеф называл по имени-отчеству, поэтому я и ожидал увидеть солидного и умудренного аксакала, но стереотип опять не сработал: появился маленький, дерганый мужичок в кепке и плаще; он сначала заглянул к нам, поздоровался, обозначив себя, и шмыгнул в комнату отдыха. Там был стол, несколько стульев, микроволновка, холодильник и, конечно, кофемашина, а также кулер с водой. На одной из стен был круг дартс с воткнутыми стрелами, и стол с компом.

Павел Леонидович, сняв кепку и плащ, предстал в костюме. Я людей в костюме видел только в фильмах и, может, их еще носили на официальные встречи на высшем уровне, а тут ночная смена – и костюм с галстуком, анахронизм небывалый. Да и повадки у Павла Леонидовича были дерганые и неуверенные, но только до того, как он садился за монитор. Тут он сразу преображался, движения становились уверенными, ответы и вопросы четкими и по делу, с ним даже Сова говорила сжато и строго, и было ясно, что с Павлом Леонидовичем не забалуешь.

Приняв отчет от Ромы, он пожелал мне удачи и, отвернувшись, погрузился в изучение графиков и отчетов от Совы. Рома вытолкнула меня из операторской:

– Не стоит задерживаться, когда тут дядя Паша, он не любит, чтобы кто-то был рядом. Отчет принял – и все. Но поверь, к нему можно обратиться с любым вопросом, он все может решить.

– А дядей Пашей его можно называть?

– Ну, пока не торопись, пусть он сам предложит, – сказала Рома и, накинув широкое худи и взяв рюкзак, повела меня коротким путем на выход.

Там её уже ждал весь в наклейках и со старым велосипедным звонком элетросамокат. Махнув мне на прощание своими дредами, она исчезла в ночи, а я поплелся на остановку, переваривая все впечатления вечера.

Еще три недели я вмести с Ромой разбирал подробности взаимоотношений с Совой, и эти графики, тексты и ссылки все больше приобретали для меня наглядную жизнь больницы через Сову. Я уже, принимая отчеты от Димы или Шефа, понимал и сколько прошло операций, и какой была сложность, и какие ресурсы понадобились нашей Сове; я видел, как поступали пациенты и на плановые процедуры, и на скорой при экстренных случаях, и как Сова выдавала при каждом изучении анамнеза решение по лечению. Но бывали и вопросы, когда опрос пациента или результаты анализов или тестов были недостаточны, тогда Сова рекомендовала провести дополнительные процедуры.

Я все больше погружался в жизнь больницы, и уже многие термины становились мне знакомы, тем более что в чате я мог спросить все у Совы, и получал обстоятельный ответ, и даже с примерами. И вот настал день, когда Рома просто сидела, и что-то тыкала в телефоне, предоставляя мне самому следить за экраном и общаться с Совой. Она уже так не раз делала, но сегодня предупредила, что я полностью самостоятелен, добавив мне волнения, а потом вообще вышла на пару часов. Я уже был готов, пусть и не морально, но практически полностью представлял, что и как делать.

На следующий день Рома не пришла. Шеф, поздоровавшись, сказал, что мой тренинг закончен, и я сам могу принимать пересмену у Димы. Мы остались с Совой вдвоем.

Часть 4

Конечно, не с самого начала у меня начались трудовые будни, мандраж присутствовал еще несколько недель, особенно когда меня не было два-три дня, и я немного волновался что-то забыть или пропустить. Но Дима в тридцать минут своим спокойствием и уверенностью сразу снимал с меня лишние эмоции, как шелуху, и когда Сова в очередной раз выворачивала свои внутренности на экраны, я вплывал в эту кухню, и взгляд уже цеплял взлеты и падения, ровные линии, и главное – видел, что нет обрывов.

Но еще один фактор, который реально радовал – это зарплата. Конечно, у меня водились деньги, но это были мелкие деньжата, недостойные называться доходом, а теперь хотя это были пусть и неденьжищи, но уже вполне ощутимые денежки. И конечно, с первой зарплаты я закатил пир. Все мы собрались у бабули, она запекла гуся с яблоками, мамуля, отец и сестра принесли торт, а я накупил разных вкусностей – пахучую дыню, копченой рыбы и мяса, дед привез солений. Я водрузил на стол коньяк и шампанское, а чувствовал себя первоклашкой, который принес первую пятерку.

Только родные могут так восхищаться и гордиться, сам же я понимал, что это просто работа, и то не на полный день, но каким же значительным я сам себе казался! Ну да, я же отлично знал, что и бабуля, и родители прошли и достигли намного больше меня…

Праздник первой зарплаты прошел на ура. Родители, убрав стол, ушли, а мы с бабулей остались допивать чай. И тут она сказала:

– Максим, а пойди ко мне в спальню, там в нижнем ящике трюмо есть толстая старая тетрадь; принеси ее, пожалуйста.

Я, конечно знал у бабули все ее ящики, так как будучи любопытным ребенком, обследовал все, часто оставаясь один. Я знал, что бабуля хранит и старые альбомы, и бумаги, которые уже давно существуют только в электроном виде. Я знал, о какой старой тетради она говорит, но как-то открыв ее, ничего в ней не понял, и отложил, даже не спрашивая. А теперь бабуля хочет мне ее показать.

Я нашел и принес старую, с потрепанными углами, заклеенным синим корешком, необычной формы тетрадь. Прямоугольник картонной обложки был расчерчен и от руки написано: «Акимина Дарья Васильевна». Я подал эту тетрадь бабуле. Она бережно ее взяла, погладила и открыла. Пожелтевшие страницы тихо шуршали, бабуля всматривалась в написанное, но, по-видимому, ничего не понимала, а просто любовалась этим письмом от руки, уже практически не использующимся в повседневной жизни. Да, еще были фанаты каллиграфии, и даже уроки по письму от руки, но в быту все пользовались только печатью, и в школе уже учили печатать, а не писать, проводили даже соревнования по скорости печати.