Нравы времени
Размер шрифта: 13
Seicho Matsumoto
JIKAN NO SHUUZOKU
© SN Kikaku 1962
© Перевод. А. Слащева, 2025
© Издание на русском языке AST Publishers, 2025
Серийное оформление А. Фереза, Е. Ферез
Дизайн обложки В. Воронина
* * *
Ритуал в святилище Мэкари
1
У пролива Хаятомо, где течение так быстро, водоросли свежие срезают…
Умпэй
Седьмого февраля отмечался Новый год по лунному календарю. С одиннадцати вечера автобусы из Модзи развозили туристов до мыса Мэкари-но хана к северо-западу от города. Ночь выдалась холодная – того и гляди пойдет мокрый снег.
За полчаса автобусы взбирались по морской набережной и довозили гостей до узкого мыса на острове Кюсю, который выдавался в пролив Симоносеки.
Между длинными рядами узких домиков зияли пробелы. Днем под стрехами сушили водоросли вакамэ, поэтому сильно пахло рыбой.
Автобус остановился у ворот тории. Под ними сплошным потоком текла толпа. На территории святилища зажгли костры, вокруг которых толпились люди, поскольку ночь была холодная. Прямо перед святилищем простиралось черное море. За узким проливом, в Данноуре, зажглись огни.
Даже в ночном мраке было видно, как стремительно несется вода. Казалось, что это бурная река, а не море.
Святилище называлось Мэкари-дзиндзя. Сегодня ночью и в главном здании, и в канцелярии горели яркие фонари. Из зала для молений доносились беспрестанные хлопки в ладоши. Жрец каннуси уже некоторое время возносил молитвы под звуки флейты и барабанов, сотрясавшие ночной морозный воздух.
Под самым узким местом пролива Хаямото-но-сэто проходил тоннель Каммон. В древности за святилищем простирался густой и мрачный лес, но сейчас со стороны Кюсю прорубили въезд в тоннель. Днем в Данноуре на другом берегу виднелась гора Хинояма. Несколько лет назад там построили фуникулер. И все же, несмотря на все следы современности, традиция ритуала в святилище Мэкари оставалась неизменной. Она существовала уже сотни лет.
В свете костров крыша храма выглядела еще величественнее. Летней ночью такого эффекта вряд ли удалось бы достичь. Холод ночи, пробирающий до костей, вызвал еще больший трепет.
По традиции ритуал начинался в последний день старого года по лунному календарю и шел вплоть до рассвета нового. С двух часов ночи начинался отлив, и одновременно церемония достигала разгара.
В святилище прибывали туристы, готовые увидеть старинный ритуал. Ближе к полуночи собралось около трех тысяч зрителей, похожих на черные тени.
Конечно, многие приехали только посмотреть на ритуал, но были и поэты, которые хотели описать сцены в хайку и вака. Некоторые выбирались даже из Токио и Кансая.
Фраза «ритуал в Мэкари» стала сезонным словом для хайку.
В справочнике, посвященном сезонным словам, говорится следующее:
«Этот ритуал проходит в день Нового года в святилище Мэкари-дзиндзя, которое расположено в Модзи. Три жреца спускаются по длинным каменным ступеням к морю, держа в руках факел, серп и бочку. Там они провозглашают молитвы, под шум прибоя срезают водоросли, затем преподносят их божеству ками. На территории святилища проводят пляску кагура и зажигают костры. Ритуал проходит во время отлива, когда хорошо видно морское дно и жрецы могут легко срезать морскую капусту. Считается, что местный ками управляет приливами и отливами и издавна почитается как хранитель мореходства. Принято полагать, что он защищал императрицу Дзингу во время ее похода в Корею».
Однако объяснение ритуала здесь приводится недостаточно подробное.
В «Старых легендах» (Кодэн) говорится:
«В последнюю ночь двенадцатой луны священники собирают водоросли в море и подносят их ками на рассвете первого дня нового года. Ранее их подносили и императорскому двору, но эта традиция уже прервалась. Говорят, что пошла она от ками Адзуми-но Исоры, который живет в водах и передал яшму, что владела силой приливов и отливов, Окинага-тараси-химэ-но-микото».
А в «Записи принца из Министерства церемоний» (Рибу оки) говорится:
«В третий год Вадо (1367 год от основания династии, 710 год), при государыне Гэммэй из страны Будзэн-но куни, каннуси из племени Хаято преподнес водоросли в Мэкари-дзиндзя».
По-видимому, ритуал этот существовал еще в древности.
Кроме того, относительно смысла этого ритуала в «Старых легендах» (Кодэн) указано следующее:
«Мэ – это имя для того, в чем впервые раскрылась энергия Ян и из чего произросло все сущее. Водоросль, что носит это имя, бледно-зеленая и мягкая и обладает всем необходимым для зарождения энергии Ян. Ее не нужно специально выращивать – она буйно растет. В древности бог Хикохоходэми-но Микото явился во дворец Морского Царя и, получив от него яшму, стал управлять Поднебесной, передал ее потомкам, и род их не пресекается по сию пору. Это ли не высшая радость? Поэтому в канун Нового года служители святилища заходят в море и собирают водоросли в тех местах, где они растут наиболее буйно, а в первый день года подносят их в святилище, а после и ко двору государя, и управителям провинций – и тем преумножают радость. Этот ритуал известен как таинственный, но мало кто наслышан о его предназначении нести радость и выражать почет».
Есть среди пьес театра Но и пьеса под названием «Мэкари». В ней говорится, что в море Хаямото живет Урокодзу-но Сэй, и «сегодня ночью, в третью стражу, бог-дракон Рюдзин появляется из моря Хирахара, когда море становится плоским, словно земля, в то же время собираются синтоистские жрецы и с факелами спускаются в равнину и бросают водоросли в море к радости бога».
Третий час ночи.
До отлива оставалось недолго.
В главном здании храма к небу возносились моления норито. Туристы все прибывали, и каменная ограда святилища уже еле вмещала всех желающих.
Внизу расстилалось море. Волны обдавали скалы брызгами. Церемония проводилась при выключенном электрическом освещении, и в целях безопасности катера береговой службы вышли в пролив, чтобы в случае чего осветить прожекторами путь.
С лодки наблюдать за церемонией было невозможно. Начался отлив, и вода мчалась по проливу со скоростью восемь узлов. Маленькую лодку унесло бы запросто. Рев течения слышался даже со стороны моря.
Фонари в святилище погасли. Остались только костры, как в стародавние времена. Из храма спустился жрец в шапке эбоси и каригину с огромной связкой бамбука в руках. Он зажигал бамбук от огня. Вокруг летели искры.
За ним спустились с лестницы другие жрецы. Один держал серп, другой нес ведро. Все было старинное. Вода уже обнажила каменную ограду святилища. Показались рифы, которых не было видно днем.
Тории стояли у поверхности воды. От них к морю вела каменная лестница.
Жрецы спустились по каменным ступеням, закатав рукава и подолы одеяний. Первый нес бамбуковый факел. Несколько тысяч черных теней смотрели на него.
Вот один из жрецов в свете красного факела сошел на плоские рифы. Вода доходила ему до колен. Все, кто видел его, наверняка поежились от холода.
Отлив наступил в 2:43.
Жрец, согнувшись, стал срезать водоросли. Он передавал морские дары соседу, который складывал их в белое ведро.
Моления стали еще громче, и дрожащий голос выводил в ночи:
– Все обитатели синего моря, и с большими плавниками, и с маленькими плавниками, и из глубин морских, и с окраин морских, дары наши, что мы почтительно сложили, подобно горам, мирно вкусите…
2
Пляски кагура не прекращались. Огни были потушены, море и суша погрузились во мрак.
Только красный огонь бамбукового факела освещал воду. Жрецы, дрожа от холода, собирали водоросли. После десяти минут в ледяной воде, еще и в февральскую ночь, когда мог пойти мокрый снег, чувства притуплялись. Несколько тысяч черных теней не сводили глаз с церемонии, которая разыгрывалась в проливе.
Проходившие мимо лодки тоже тушили огни. Жители в Данноуре затворили ставни. Исстари считалось, что боги покарают каждого, кто осмелится наблюдать этот ритуал. Даже островки Мандзю и Кандзю в проливе Тёсю, которые были связаны с одноименными божествами, обитающими в святилище, погрузились во мрак. Тьма была поистине как во времена богов.
Жрецы складывали собранные водоросли в белое ведро на камнях. Их белые одеяния казались необыкновенно чистыми. В этот миг создавалось ощущение, что снова наступили древние времена.
Церемония достигла апогея. Заревели волны – да так, будто земля сотрясалась. Многие поэты писали об этом в своих хайку.
Хлад ночи в Мэкари
пробирает аж
до голых колен.
– Рёта
На камне утеса
криво кадка
с водорослями стоит.
– Кубо Хару
Жрец Мэкари —
капли падают
с его одежд.
– Кэйсэцу
Однако эту сцену запечатлевали не только в хайку. Современный мир – мир фотографии. Тут и там загорались вспышки, щелкали камеры. Были среди владельцев и репортеры, но большинство – простые любители.
Фотографировать сам ритуал не разрешалось, но туристы под покровом ночи безжалостно рассеивали мрак вспышками камер.
Минут через десять жрецы подняли ведра, наполненные водорослями, и стали подниматься по каменным ступеням. В толпе раздались аплодисменты. Из храма доносились моления.
Поднявшись, жрецы переложили свежие водоросли в глиняные горшки и стали предлагать их пяти ками, в том числе Тоётама-химэ-но-микото, Хикохоходэми-но-микото, Адзуми-но-исора-но-микото. К водорослям добавили сакэ и закуски из сушеного тунца. И эта часть церемонии тоже была традиционной. Теперь святилище снова озарилось искусственным светом. Зажгли даже фонари на стрехах у главного здания храма.
Снова началось исполнение плясок кагура и ритуальные моления. Шел четвертый час. До рассвета еще далеко.
Однако кульминацией церемонии стали жрецы, которые спускались к морю. После этого люди стали потихоньку расходиться. Начало рассветать, вдалеке показались острова Мандзю и Кандзю.
До конца оставались только участники банкета в храмовой канцелярии, которые пили сакэ, и сочинители танка и хайку.
Автобусы ходили всю ночь. После трех часов их пустили в обратном направлении, от святилища Мэкари к станции Модзи.
Гости на церемонию приезжали не только из Кокуры, Яхаты, Тотабэ и Вакамацу, которые теперь входят в город Китакюсю, но и из Фукуоки, Кувамото и Ойты. Многие, конечно, приехали из далеких Токио и Осаки.
У всех, кто вернулся домой после церемонии, лица были лиловыми от холода. Это оттого, что всю ночь на них дул холодный ветер со стороны моря Генкай.
Восемь утра.
В гостиницу «Дайкити» у станции Кокура прибыл посетитель. Ему было на вид ближе к сорока, и он носил черный плащ с чехлом для фотоаппарата через плечо. В руке держал большой коричневый чемодан. Он пришел пешком, а не приехал на автомобиле.
Горничная встретила его:
– Добро пожаловать.
Отель был перед станцией, поэтому гости часто приезжали сюда рано утром.
– Меня зовут Сюити Минэока. Я из Токио, – спокойно сказал гость. – Я отправлял вам телеграмму.
– Минэока… Да, так точно. – Горничная поклонилась. – Прошу вас, проходите.
– Номер уже готов?
– Да, все готово.
– Благодарю.
Горничной была миловидная девушка лет двадцати двух, с круглым лицом.
Гостя проводили на второй этаж. В номере было две комнаты: одна в четыре с половиной татами, вторая в восемь. Гость вышел из большой комнаты на веранду и выглянул наружу. Перед ним простирался простой сад с фонтаном.
– То есть это задний двор, – проговорил гость. – А спереди выглядит очень роскошно. Что ж, тут должно быть тихо.
Горничная внесла чемоданы и сразу же разожгла огонь в жаровне.
– Благодарю за номер.
Гость сидел рядом с жаровней. Горничная добавила углей в огонь.
– Что вы. Мы все подготовили сразу же, как получили телеграмму.
– Вы меня выручили. Холод здесь просто лютый.
Гость все еще сидел в пальто и, согнувшись, крепко держался за жаровню.
– В поезде было холодно? – спросила горничная, глядя на съежившегося от холода гостя.
– Нет, в поездах же топят. Я с утра до вечера сидел у моря под ветром.
– Что вы там делали?
– Был на празднике в Модзи, там святилище Мэкари.
– А, вот как. – Горничная наконец все поняла. – Сегодня же лунный Новый год?
– А ты местная?
– Да, я из Юкухаси, в пятнадцати километрах от Кокуры, но эту церемонию не видела.
– Да? Я думаю, вы, местные, не приходите, потому что это совсем рядом.
Он приблизил голову к жаровне.
– Всю ночь у моря сидеть наверняка невыносимо.
– Да, ужасней некуда. Спина до сих пор холодная.
– Сделать потеплее?
– Сделай.
Горничная добавила углей в жаровню.
– Комната скоро прогреется. Если бы я знала, то подготовила бы ее заранее.
– Я не мог написать таких подробностей в телеграмме.
– Вы из Токио?
– Да.
– И вы из самого Токио специально приехали в Модзи ради церемонии?
– Именно.
– Ну, это наверняка великолепная церемония.
В словах горничной проскальзывали местные интонации.
– Ты, наверное, думаешь, что я чудак.
– Да, к нам из Токио нелегко добраться. А вы ради этой церемонии в Мэкари проделали такой путь.
– Куда уж.
– Этот праздник так известен в Токио?
– Не очень. Мало кто о нем знает, в основном те, кто интересуется хайку или танка.
– А вы пишете стихи?
– Да, бывает. – Гость потер глаза. – Спасибо, я согрелся. Теперь мне хочется спать. Я всю ночь стоял в толпе.
– Конечно. Вам постелить?
– Стели. Мне нужно выспаться.
– Хорошо, хорошо. Я принесу вам еще и грелку.
3
Пока горничная стелила постель, гость сидел на плетеном стуле у веранды и смотрел в сад.
– Красивый сад, – похвалил он.
– Очень красивый. Здание перестраивали, а сад так и остался, – сказала горничная, держа футон.
– Я так и думал, что он старый. Все камни покрыты мхом.
– Хозяин им очень гордится.
– Как тебя зовут? – обратился гость к горничной.
– Меня? – Горничная рассмеялась. – Фумико.
– О-Фуми-сан, значит? А ты симпатичная.
– Что вы, что вы.
– Кстати, у меня есть камера. Можно тебя сфотографировать на память?
– Ну не в таком же виде.
– Да нет, ты хорошо выглядишь. Давай. Я пришлю тебе фото из Токио.
– Ладно. – Горничная, кажется, была польщена.
– Подожди меня в саду. – Гость поднялся.
– Но…
– Нет-нет. Иди.
Он открыл чехол из черной кожи и достал камеру.
– Тяжело вам такое таскать, – сказала Фумико.
– Да, ноша нелегкая. Но я люблю фотографировать, поэтому ношу ее с собой. Даже вчера ночью сделал несколько фотографий в святилище.
– Она может снимать во тьме?
– Только со вспышкой. У меня осталась еще половина пленки. Давай-ка сделаем твой портрет.
– Как так можно! Сначала ками из святилища, а потом уже я.
– Довольно тебе. Иди-ка побыстрее в сад.
Гость вышел в коридор и спустился по лестнице. Он был высокий, немного полноватый, казался ласковым. Наскоро сунув ноги в гэта, он вышел и оглядел листья на камнях. Ему сильно хотелось спать.
– Простите за ожидание. – О-Фуми, улыбаясь, подошла к нему в деревянных гэта.
– А, вот и ты.
Гость снял с плеча камеру, указал О-Фуми, где лучше встать, и стал высчитывать диафрагму и расстояние.
– Здесь можно? – О-Фуми со смехом встала напротив мостика к пруду. От мостика шла каменная горка.
– Хорошая композиция. – Гость посмотрел через объектив. – Снимаю! – Он нажал на кнопку. Щелкнул затвор.
– Спасибо. – Фумико опустила голову.
– Давай еще одну. – Гость еще раз щелкнул затвором. – Пройди-ка вон туда. Давай выберем другой фон.
Он вытянул руку и сделал знак О-Фуми.
– Нет, может хватит?
– Пленки хватит. Давай еще одну.
– Мне как-то неловко.
Тем не менее О-Фуми послушно переместилась. Теперь гость опустился на колени и повернул камеру.
– О-Фуми, ну и красотка, – сказала проходившая мимо горничная.
– Не смотри сюда. – О-Фуми явно было неловко.
– Так, давай-ка здесь. – Гость показал ей, как встать, и несколько раз нажал на кнопку. – Спасибо тебе за помощь, – сказал он, отряхивая пыль с коленей.
– Спасибо вам. – О-Фуми опустила голову.
– Снимки красивые. Может, даже шедевр получится.
– Вы серьезно?
– Я пришлю тебе из Токио. Узнаю адрес гостиницы и отправлю на имя О-Фуми-сан.
– Мне будет очень приятно.
О-Фуми быстро скрылась в здании. Гость медленно взошел на веранду, затем поднялся по лестнице к себе в номер.
Он потянулся, широко зевая.
– Пора бы и спать. – О-Фуми подошла к нему со спины, держа в руках грелку. – Простите, но ванна еще не нагрелась.
– Ладно, думаю, и грелки мне хватит, чтобы уснуть.
– Извините.
О-Фуми согнула грелку, ловко положила ее в футон и похлопала.
– Спокойной вам ночи.
Она закрыла фусума.
Прошел час. О-Фуми запомнила время: половина девятого.
– Сюити Минэока у вас?
Это спрашивал разносчик телеграмм. О-Фуми как раз убирала у входа.
– Да, он остановился у нас. – Она вспомнила фамилию гостя.
– Ему телеграмма.
Думая, что гость все еще спит, О-Фуми поставила печать за него и получила телеграмму. Она не знала, будить его или нет. Телеграмма, кажется, пришла из Токио. О-Фуми решила проверить гостя и поднялась на второй этаж, в номер «Клен».
– Прошу прощения, – тихо сказала она. Ответа не было.
Она повторила и услышала голос.
О-Фуми открыла ширму. Гость дремал на кровати.
– Вы не спите?
Гость приоткрыл глаза.
– Я услышал вас и проснулся. Что там?
– Вам пришла телеграмма.
– Телеграмма? А, я говорил, что буду здесь, вот ее и отправили. Ну-ка, ну-ка. – Он протянул руку.
О-Фуми, пригнувшись, вошла и вручила телеграмму.
Гость прочел ее лежа – но удивился так, что даже приподнялся с кровати:
– Да неужели! Умер?
Ночь на озере Сагами
1
Озеро Сагами находится на северной окраине префектуры Канагава, между уездом Минамитама префектуры Токио на востоке и уездом Китацуру префектуры Яманаси на западе.
Если верить путеводителю, озеро Сагами – самое подходящее место для развлечений неподалеку от Токио, которое привлекает туристов в любой сезон: весной – сакура, летом – кемпинг, осенью – любование листьями, зимой – ловля корюшки. Дорога до озера из Синдзюку занимает час двадцать.
«Озеро Сагами находится в пяти минутах ходьбы к югу от станции и окружено горами. Это искусственное озеро – водохранилище, созданное с 1938-го по 1947 год. На его дне оказались 80 домов деревни Кацураку, и погибло 56 человек. Водохранилище возникло после постройки многофункциональной дамбы для водоснабжения Йокогамы и Кавасаки, укрепления берегов реки Сагами, ирригации полей равнины Сагами, а теперь используется и для гидроэлектростанции. Вокруг озера есть много достопримечательностей: пейзажи, объекты, открывающиеся в зависимости от времени года, музей электротехники и остатки старинных жилищ. Вокруг озера Сагами расположены следующие восемь живописных мест: Ода Тэнгубофути, мост Кацусэ, Ёсэгонгэн, Ёсэ кохантэй, Бэнтэн-сима, Обусаяма, Арасияма, Сэкиродзан, которые известны как “Восемь видов озера Сагами”».
Поскольку озеро находится недалеко от Токио, туристы любят остаться там на ночь. Вдоль берегов стоят пять или шесть гостиниц. В последнее время появились и места для влюбленных парочек.
Шестого февраля, около шести вечера, у входа в гостиницу «Хэкитан-тэй» стояли высокий худощавый мужчина и женщина. Мужчина, примерно сорока лет, в руке держал черный кожаный чемодан. Его спутнице, тоже стройной, с узким белоснежным лицом и коротко стриженными волосами, было на вид лет двадцать пять.
В приемной мужчина сразу спросил у горничной:
– Мы хотели бы поужинать. У вас есть номера?
Женщина стояла рядом, опустив голову.
– Да, есть. Проходите.
Служанка протянула две пары тапочек.
На озере Сагами гостиницы обычно забиты летом и осенью, а зимой пустуют. В ту ночь в «Хэкитан-тэй» было много свободных мест.
Мужчина был одет с иголочки. А на женщине – ржаво-красное с черными полосами кимоно с коричневым хаори поверх. Контраст настолько очевиден, что потом горничная смогла точно описать всю одежду полицейским. В руках женщина держала сложенное светло-серое мохеровое пальто.
Ночь выдалась холодная, небо затянули тяжелые тучи.
В «Хэкитан-тэй» гостям показали отдельную пристройку. Это был номер «Клен», лучшая комната в японском стиле.
Разжигая жаровню и разливая чай, горничная наблюдала за женщиной, а не за мужчиной. Та сидела, опустив голову.
Горничная спросила, что принести из напитков, и мужчина попросил пива.
Когда она внесла закуску – корюшку под уксусом, гости продолжали сидеть, но мигом прервали разговор, когда она открыла фусума. Мужчина удивленно посмотрел на горничную.
– На озере ловят корюшку?
– Конечно, – ответила служанка и поставила бутылку пива перед мужчиной.
– И мне немного. – Женщина склонила голову.
– Что-нибудь еще? – Горничная стала перечислять рыбные блюда. Мужчина заказал мороженое сасими из карпа, угря с соей на вертеле и тэмпуру из корюшки. Горничная обратила внимание на его широкий лоб и скулы.
– У вас нежарко, – любезно сказал он горничной.
– Конечно, ночь будет прохладная. Но завтра Новый год по лунному календарю.
– Завтра? – Он удивился, будто слышал это впервые.
Горничная начала вносить блюда из кухни одно за другим. Она заметила, что мужчина пододвинулся ближе к женщине. Та тоже расслабилась и сидела не так чинно.
Для горничной это было не впервой. Она подумала, что мужчина наверняка обнимает женщину, пока их не видят. Поэтому, внеся последнее блюдо, она шепотом спросила у мужчины:
– Простите, вы останетесь сегодня на ночь?
Мужчина бросил взгляд на женщину.
– Ну… Мы еще не решили, – запинаясь, сказал он.
Кажется, их отношения были не так серьезны. По всей видимости, мужчина пытался уговорить спутницу провести с ним ночь.
Зимой гостей приезжало мало, поэтому горничных было всего трое. Умэко, которая всем заведовала, вместе с товарками смотрела телевизор и сплетничала о парочке из «Клена».
Через полчаса из номера позвонили.
Умэко вошла в комнату с двумя тарелками фруктов и, опустив голову, приблизилась к столику, но краем глаза заметила, что мужчина и женщина выглядели неряшливо. Женщина даже наклонилась, но горничная заметила ее смущенное выражение лица. Кажется, такая обстановка была ей непривычна.
– Думаю, мы прогуляемся, – сказал мужчина Умэко, очищая мандарины.
– Снаружи темно. – Умэко посмотрела на часы. На них было 19:25.
– А снаружи есть фонари?
– Да, есть. Но ничего не видно.
– Мы прогуляемся вокруг озера. Ночью там тоже красиво.
Парочка, видимо, собралась пройтись.
– Я почистила вашу обувь, она у входа.
Умэко показалось, что гости хотят остаться на ночь. Она подошла к мужчине и задала ему вопрос. Но тот тихо, чтобы не смутить женщину, ответил:
– Нет, погодите. Мы вернемся с прогулки и решим.
Кажется, женщина еще не была готова, и он планировал убедить ее во время вечерней прогулки по берегу.
Умэко первой вышла из комнаты и подошла ко входу.
Гости ушли. На женщине было то самое серое мохеровое пальто.
2
Через час гости еще не вернулись.
– Интересно, чем это они там занимаются? – спросила Умэко, мрачно заглядывая в номер. – Где это они так задержались?
– Ну как это, – захихикала пожилая горничная. – Мужчина да женщина, одни в темном месте. Чем это они могут заниматься? Наверняка между собой все и уладят.
– Вряд ли! – возразила Умэко. – Он-то все пытался ее уломать остаться на ночь, а она все отпиралась. Он так и не сказал, что они останутся. Вряд ли на улице им удастся договориться.
– Подумаешь, – отмахнулась горничная. – Нынешние парочки еще и не такое проделывают!
В таких разговорах прошло еще с полчаса, но гости так и не вернулись.
– Умэко, загляни-ка в номер, – приказала старшая горничная.
Умэко подчинилась, но там все оставалось как прежде. На полу по-прежнему блестел черный чемодан гостя.
Когда часы пробили десять, в гостинице воцарилось беспокойство. Гости вышли на прогулку два с половиной часа назад. Ночью здесь делать нечего, никуда особо не сходишь.
Стали витать мрачные мысли. Уж не покончили они с собой? Или несчастный случай? Ведь на берегу озера легко оступиться и упасть. В общем, странно было, что они еще не вернулись.
Горничные обратились к хозяину, и тот велел сразу же сообщить в полицию. Он также попросил мужчин-рабочих осмотреть окрестности – пусть даже гости и пробыли в гостинице всего ничего.
Полицейские не смогли оставить обращение без ответа. Они собрали молодых людей и принялись прочесывать берег.
Ближе к одиннадцати выдвинулся поисковый отряд, вооруженный фонариками и лампами. Их свет отражался от тусклой водной поверхности.
Озеро Сагами вытянуто, и длинный мост ведет к месту под названием Бэнтэн-дзима. Летом там устраивают лагерь для кемпинга. На берегу густо растут деревья, дна у озера тоже не видно. Мужчина и женщина могли утонуть или умереть где-то в чаще. Люди с фонариками обшаривали окрестности, но до рассвета ничего не нашли. Отряд был готов уже сдаться, но не тут-то было…
На острове есть холм под названием Сэкиродзан. У его подножия стоят бунгало. Доброволец-пожарный, обыскивая местность неподалеку, нашел там труп мужчины.
Он созвал остальных, в том числе полицейских. На шее мужчины обнаружили три петли из пеньковой веревки. Глаза смотрели в темное небо, рот полуоткрыт, руки и ноги вытянуты.
Женщины нигде не было.
На месте преступления оставили охранников из местных. Из участка в Цукуи приехал помощник инспектора, чтобы провести предварительное расследование.
Единственной уликой, которая помогла бы определить личность мужчины в «Клене» стал черный чемодан, оставленный в «Хэкитан-тэй».
Тот оказался набит бумагами. Все были одинаковы – профессиональная газета формата А3 «Коцу Бунка Дзёхо» от одиннадцатого февраля. Всего двадцать штук. Кроме того, вперемешку лежали записные книжки, брошюры о правилах дорожного движения, разные печатные материалы, связанные с такси, грузовиками и автобусами. Погибший явно был связан с газетой. В выходных данных значилось: «Издатель и редактор – Такэо Дои». То же имя было указано на визитной карточке, которая лежала в кармане пиджака. В бумажнике нашлось еще двадцать карточек с его именем, а также карточки других людей.
Теперь, когда личность жертвы была установлена, все ждали утра, чтобы связаться с редакцией по адресу Токио, Синдзюку, улица Ямабуси, 37 и с домом по адресу Токио, Сугинами, Эйфукутё, 203–3.
Но вот женщина, на вид лет двадцати пяти, оставалась загадкой. Ее тела не нашли. Вероятно, она была так или иначе связана с преступлением. Или, может быть, сама и убила мужчину.
Полиция обратилась на станцию Сагамико. Там стали наводить справки о женщине, которая между 19:25 и 23:00 могла сесть на поезд линии Тюо. За это время на станции остановились пять поездов в Токио и четыре – из Токио. Пассажиров было мало. Оба контролера сказали, что такую женщину не видели.
Судя по показаниям горничных из «Хэкитан-тэй», женщина носила ржаво-красное в черную полоску кимоно, коричневого цвета хаори и светло-серое мохеровое пальто. На просьбу описать лицо Умэко в легком замешательстве ответила:
– Вроде красивая. Но в моем присутствии она стеснялась и не поднимала голову. Поэтому я не могу сказать, как она выглядела. Кожа только белая, лицо вроде длинное, миленькая, одета со вкусом. Уж явно не простушка!
Все поняли, что женщина сидела, опустив голову, потому что не хотела, чтобы горничная ее видела.
Тем не менее контролеры сказали, что не помнят женщину в полосатом кимоно и светло-сером мохеровом пальто. Все же пассажиров на станции мало, и она бы явно обратила на себя их внимание. Поэтому женщина и не села в поезд.
Рассматривали и версию с автомобилем.
Гости приехали в «Хэкитан-тэй» на такси. Горничная передала водителю чаевые и поблагодарила за поездку. Кроме того, она спросила, откуда они приехали, и водитель ответил: «Из Синдзюку».
Умэко добавила:
– Оба тут явно в первый раз. Он, скорее всего, ее пригласил и всячески уламывал остаться переночевать, но когда они уходили, дело было еще не решено. Когда я еду им приносила, они не разговаривали. Заказывал еду тоже он, а она все молчком.
Пока складывалось так, что женщина задушила мужчину и сбежала. Предположительным мотивом была страсть.
3
В полицейском управлении созвали штаб расследования.
Сначала решили, что женщина утонула. Целый день ее тело разыскивали в озере, но безрезультатно.
Тут же нашли водителя – серьезного, средних лет мужчину, который привез гостей в «Хэкитан-тэй». Он работал на компанию в районе Отакибаси, Синдзюку, сдававшую автомобили в аренду, и рассказал следующее.
Мужчина позвонил ему по таксофону и заказал автомобиль к западному выходу станции Синдзюку. Сказал, что поедет на озеро Сагами и водитель узнает его по черному кожаному чемодану. Когда водитель приехал, гость стоял с чемоданом у станции.
Дорога была долгой, и водителю нужно было заправиться. Сев в машину, гость сообщил, что в Коэндзи-Иттёмэ подсядет еще один пассажир. Водитель решил, что это будет девушка.
До озера Сагами лучше и куда дешевле добираться поездом. Либо гость был богатый, либо же поезд по какой-то причине был неудобен.
Когда машина по шоссе Оумэ подъехала к Коэндзи-Иттёмэ, там ждала молодая женщина в сером пальто. Пассажир сказал, что это его спутница. Водитель открыл ей дверь.
В машине они о чем-то тихо разговаривали. Может, стеснялись водителя. Иногда он поглядывал в зеркало заднего вида и видел, что они сидят совсем рядом, как близкие люди.
Дорога от Коэндзи-Иттёмэ до озера Сагами заняла почти два часа. Мужчина несколько раз заговаривал с водителем. Они обсуждали аренду автомобилей и такси.
Мужчина хорошо в этом разбирался. Он сыпал профессиональными выражениями, о которых дилетанты не догадываются, и водитель даже подумал, не директора ли компании он везет. Речь у пассажира была плавная и мягкая.
Женщина же все сидела, опустив голову. Если мужчина обращался к ней, то тихо, и отвечала она коротко. Но пассажир выглядел совершенно обычно. Когда они доехали до «Хэкитан-тэй», он дал водителю еще триста иен чаевых сверх счетчика.
Вот что рассказал водитель.
Полиция решила, что раз мужчина сел в Синдзюку, а женщина в Коэндзи-Иттёмэ, то значит, они нарочно решили так сделать, чтобы скрыться от чужих глаз. Поэтому, основываясь на показаниях горничной из «Хэкитан-тэй» и водителя, полицейские определили, какие отношения связывали гостей.
Установили и личность погибшего – Такэо Дои. Как и было написано в визитной карточке, он работал редактором и издателем профессиональной газеты «Коцу Бунка Дзёхо». Ее распространяли по компаниям, занимающимся наземными перевозками – такси, арендой машин, автобусами, грузовиками и так далее.
Издавали газету в Синдзюку, квартал Ямабуси, как было указано на визитке. Контора находилась на втором этаже небольшого здания в Ямабуси, где сидели двое молодых служащих.
Жена Дои примчалась к озеру Сагами и разрыдалась, когда увидела тело. Звали ее Ёнэко. Она рассказала, что мужу было тридцать девять и у них есть ребенок. Поженились они еще в Маньчжурии, где Дои работал на автозаводе. В годы войны его забрали в армию, а потом они вернулись в Японию, где Дои стал работать таксистом. Раньше, еще в Маньчжурии, он жил небедно, поэтому начал издавать газету. Предприятие возымело успех, поэтому в прошлом году Дои нанял служащих.
– Зарабатывал он от случая к случаю, но давал мне пятьдесят тысяч иен в месяц. А иногда домой приносил огромные деньги, – сказала Ёнэко.
Она также добавила, что в тот день Дои перед уходом из дома предупредил ее, что вернется поздно или даже переночует где-то еще. Он редко ночевал вне дома. Любовницы тоже у него бывали, но не в последнее время.
«Коцу Бунка Дзёхо» выходила три раза в месяц, тиражом три тысячи экземпляров. Обычно подобные газеты покупали предприниматели, по двадцать-тридцать экземпляров за раз. На словах это была подписка, а на самом деле деньги шли на рекламу и другие издержки. Поэтому порой такие газеты бывали замешаны в сомнительных делах, доходило даже до шантажа.
Полиция также изучила сведения о Такэо Дои. Репутация у него была чрезвычайно хорошая.
«Коцу Бунка Дзёхо» пользовалась успехом. Сам Такэо любил свое дело и денег у предпринимателей просил вежливо.
Статьи в газете печатались проверенные, да и сам Дои по опыту работы на автозаводе в Маньчжурии мог обеспечить точность. Факты он не перевирал.
Но, впрочем, кое-что привлекало внимание. Примерно два года назад в «Коцу Бунка Дзёхо» появилась колонка «Общественное мнение» о сомнительных теневых сделках между Бюро наземного транспорта Министерства транспорта и разными влиятельными людьми.
Статьи эти, конечно, были максимально бесстрастными. Обвинения в том, что некоторые крупные перевозчики незаконно сотрудничают с чиновниками из Бюро наземного транспорта, исходили в основном от мелких и средних перевозчиков, а также от водителей.
Хотя Дои публиковал по большей части критиков, в то же время давал место и тем, кого критиковали, – крупным промышленникам и государственным органам. Все ради объективности – хотя могло показаться, что газета выступает в союзе с ними.
В последнее время «Коцу Бунка Дзёхо» приносила небольшую прибыль.
Вот и все, что разведала полиция о работе Дои.
Служащие в газете ничего не знали – они занимались только текущими вопросами. Дои сам вычитывал крупные материалы и вел переговоры.
Затем следователи сосредоточились на поисках женщины, которая поехала вместе с ним в гостиницу и пропала у озера Сагами.
Скрыться с места преступления она могла только на машине. Они проверили все такси и арендованные автомобили, но ничего не выявили. Оставался свой автомобиль. Да только к озеру она приехала на такси.
Полиция опросила всех знакомых и друзей Такэо Дои, но все они, как один, отвечали:
– Сами не знаем, что это за женщина. Может, новую любовницу завел и не успел еще нас с ней познакомить.
Круг общения
1
Женщина, которая пропала на озере Сагами, оставалась загадкой.
Если Дои позвал ее в гостиницу, то отношения между ними наверняка были самые близкие. Да только, судя по словам горничной, так быть не могло.
Выяснилось, что у Дои имелись любовницы. Проверили каждую, но беглянку так и не нашли.
Значит, друзья и знакомые Дои не ошиблись – он завел новую подругу. Но как ее найти?
Следователи ломали головы. Поначалу решили, что раз таксист подобрал ее в Коэндзи-Иттёмэ, значит, возможно, она там живет. Затем, основываясь на показаниях свидетелей, составили примерный портрет и стали изучать квартиры, съемные комнаты и номера в том районе.
Вероятно, гостья жила за счет мужчин. Ведь женщина в кимоно, по словам горничной, была «уж не простушка» – да и глаз у горничной наверняка наметанный.
Кроме того, многие знакомые Дои подтвердили, что ему нравились гейши, официантки или хостес из баров. Поэтому решили, что женщина работала либо в баре, либо в отеле и снимала квартиру или комнату, как делают многие.
Но поиск в районах Сугинами (где находится Коэндзи-Иттёмэ) и Накано ничего не дал. Женщину, которая могла бы сесть в такси с Такэо Дои, не нашли.
Да и зачем ей понадобилось убивать Дои? Ведь она согласилась ехать на озеро Сагами – значит, он ей нравился. Горничная тоже рассказала, что каждый раз, когда ее вызывали в комнату, гости вели себя расслабленно. Более того, и на улицу с Дои женщина тоже пошла с радостью.
Так что версия о том, что он требовал от нее близости, а она не хотела и поэтому убила его, казалась совершенно неправдоподобной.
Кроме того, Такэо Дои планировал остаться с ней на ночь. Когда горничная спросила, будут ли они ночевать, он не дал окончательного ответа – видимо, смотрел на реакцию женщины.
Теперь отношения между ними представлялись вполне ясными. Дои завел новую любовницу, но близости между ними еще не было. Поэтому Дои наверняка и решил позвать ее провести ночь на озере, чтобы окончательно уладить вопрос.
Получается, их знакомство было недолгим. Поэтому в штабе решили проверить все бары, кабаре и рестораны, куда ходил Дои. Но и там ничего не обнаружили.
– Весьма странно, – удивлялся начальник штаба. – Мы и мотива убийства не понимаем.
Но появилась еще одна версия – ненависть.
Ее высказал помощник инспектора первого сыскного отдела Киити Михара, откомандированный из токийского департамента полиции. Хотя преступление случилось в Канагаве, жертва была из Токио, поэтому расследование вели департаменты обеих префектур.
– Вряд ли это обычное убийство. Женщина не может задушить мужчину. Допустим, они решили вступить в близость прямо там, они находились рядом, и она трижды намотала веревку ему на шею. Он бы все равно разозлился и стал сопротивляться, да так, что она бы точно его не удержала. – Такую мысль Михара высказал на собрании.
– Значит, у нее был сообщник?
– Полагаю, что да. Вероятно, дело как раз в страсти. Такэо Дои собирался обольстить женщину. Однако у нее был любовник, который выследил их и знал, что они поедут на озеро. Поэтому, когда они вышли на прогулку, он вполне мог атаковать их прямо на месте.
Все решили, что версия рациональная. Однако возникли сомнения:
– А зачем тогда было его убивать? Ведь Дои еще не овладел ею. Есть множество других вариантов мести. Лишать его жизни только из-за этого – как-то неправдоподобно.
Сомнения тоже казались вполне обоснованными. Часто, впрочем, бывает так, что преступник в такой ситуации теряет контроль и убивает жертву в припадке эмоционального возбуждения. Поэтому версия Киити Михары сделалась основной.
В штабе решили, что женщина вряд ли могла убить Дои. В качестве мотива преступления вместо страсти стали рассматривать ненависть.
Основания тоже имелись: ведь у Такэо Дои, как издателя профессиональной газеты, были недоброжелатели. Поэтому начали выяснять круг его знакомых и контактов.
Профессиональных транспортных газет было всего четыре. Одна возникла еще до войны, остальные – после. Газета Дои, «Коцу Бунка Дзёхо», появилась пять лет назад и была третьей по старшинству.
Многие говорили, что у нее сложилась репутация беспристрастного и честного издания. В отличие от остальных издателей профессиональных газет, которые требуют от компаний взносы под видом подписки, Дои вел дела мягче. Он управлял газетой спокойно и расчетливо. Поэтому скандалов, связанных с «Коцу Бунка Дзёхо», не возникало. А значит, никто с ним и не враждовал.
2
Церемония прощания с Такэо Дои прошла двенадцатого февраля в храме недалеко от его дома.
Пришли многие. Главный зал храма был чуть ли не завален букетами и венками. Многие – от транспортных компаний, которые занимались арендой автомобилей и служб такси. Всего таких в Токио около трехсот, и хотя цветы посылали только самые крупные, все равно отправителей набралось около трех десятков. Были венки от начальника, заместителя и глав департамента Бюро наземного транспорта, связанных с газетой Дои, а также работников компаний – производителей автозапчастей, краски и бензина.
Всего на похоронах собрались сто двадцать – сто тридцать человек. В небольшом храме такого еще не бывало.
Впрочем, среди них находились и пятеро сыщиков из штаба расследования. Они смиренно перебирали четки и внимательно наблюдали за гостями, не только в главном зале, но и по всему храму. Ведь нередко убийцы посещают похороны жертв.
Пока, впрочем, никто не знал, кто преступник. Мотив оставался не до конца ясен. Штаб пребывал в затруднении.
Сыщики выискивали подозрительных лиц и прислушивались к разговорам, пытаясь понять мотив убийства на озере Сагами.
Похороны прошли без происшествий. Последний гость зажег ладан, и все стали расходиться.
Оплачивали похороны пятидесятидвухлетний Окума Тацукити, директор «Тэйто Коцу Симбун», и Савара Фукутаро, директор «Тюо Дзидося Дзёхо». Несмотря на важные должности, подчиненных у них почти и не имелось – газеты были небольшими. Газета Окумы как раз возникла еще до войны.
Сыщики из штаба расспросили обоих о Такэо Дои. Оба на все лады расхваливали его – будучи знакомыми с усопшим еще при жизни, вероятно, так они проявляли вежливость, однако сыщикам требовалось совсем не это.
– Мы хотим поскорее найти убийцу. Вам, может быть, жаль покойного, но говорите всю правду, пусть даже и неприятную, чтобы дух Дои был отомщен.
И все же подробностей вытащить не удалось. Либо оба директора крепко хранили секреты, либо же, напротив, им было нечего сказать.
– Дои-кун был тот еще бабник, но серьезных отношений не заводил. Не думаю, что в деле замешана женщина, – сказал Окума.
– Вряд ли его убили из-за этого. Дои-кун – наш коллега и газетой управлял благоразумно. Относились к нему ровно, ярых врагов у него не было, – добавил Савара.
Все же мир таких газет – место опасное. Поэтому вполне понятно, что мужчины не очень хотели делиться какими-то подробностями о Такэо Дои.
Сыщикам все же пришлось им поверить – иных сведений не было.
После похорон к директорам подошел незнакомец – высокий мужчина тридцати семи лет. Оба принялись перед ним кланяться.
– Вы отправили настолько роскошный венок! Поблагодарите вашего начальника от нас.
– Так и передам. – Мужчина поклонился и посмотрел на алтарь. – Но Дои… Я и представить не мог, что такое с ним случится.
– Не знаешь, как судьба порой сложится.
– Я был на Кюсю, когда узнал о том, что случилось с Дои-куном, – сказал мужчина.
– Из газет?
– Получил телеграмму.
– У вас была командировка на Кюсю?
– Не совсем. Я ездил в Хакату по совершенно пустячному делу. Там, в Модзи, проходит синтоистская церемония. В Новый год по лунному календарю жрецы собирают водоросли.
– Очень изящно, – сказал Окума.
– Минэока-сан, вы сочиняете хайку? – спросил Савара.
– Мои стихи никуда не годятся. Но недавно я узнал об этом ритуале и решил съездить. Он длится всю ночь, и я, совершенно не выспавшийся, поехал в Кокуру, чтобы передохнуть в гостинице. Туда мне пришла телеграмма.
– Ваш начальник и Дои тесно дружили?
– Да, они были хорошо знакомы. Ночной дежурный отправил мне телеграмму, как только узнал об убийстве.
– И вы сразу вернулись в Токио?
– Нет, – улыбнулся тот, кого звали Минэокой. – По отношению к покойному это нехорошо, конечно, но все же я не его родственник. У меня оставались дела в Хакате, и я уехал на следующий день… Впрочем, не стоит об этом. Оставим.
– Спасибо вам.
Один из сыщиков изучал список гостей. Все пришедшие были указаны в нем, согласно требованию полиции. Сыщик спросил, кто был тот незнакомец, который разговаривал с Окумой и Саварой.
– Сюити Минэока, управляющий «Кёкко Коцу».
Сыщик стал искать его имя в списках.
– «Кёкко Коцу» – это крупная таксомоторная компания?
– Одна из пяти крупнейших в Токио. Как раз пятая, – ответил распорядитель.
– И сколько у них машин?
– Пять автобусов, восемьсот такси и сто двадцать – для аренды. Раньше они относились к средним, но в последние годы выросли.
– Я часто вижу вывески такси «Кёкко Коцу» на улицах.
– Их начальника зовут Кайдзу Рёсаку, и он многого добился. Сюити Минэока, его управляющий, очень работоспособный. Они друг с другом хорошо ладят, вот компания и процветает.
– А он пришел на похороны к Дои, потому что был с ним достаточно близок?
– Нет. Начальник очень любил Дои, но отправил вместо себя управляющего.
Сыщик записал это в блокнот.
3
Штаб установил тайную слежку за некоторыми знакомыми Такэо Дои.
По работе он часто посещал разные транспортные компании, в том числе все пять крупных таксомоторных компаний. Поэтому стали проверять их руководство, в особенности – отношения с женщинами.
У большинства были связи на стороне. Одни окружали себя любовницами, другие давали женщинам деньги на свое дело. Расследование потребовало много усилий. Но ни одна из любовниц не подходила под описание спутницы Дои на озере Сагами.
Затем решили бросить эту версию и сосредоточиться на людях, с которыми общался Дои. Сыщиков интересовало, что эти люди делали шестого февраля между 20:00 и 00:00. Вскрытие показало, что Дои умер между 21:00 и 22:00 шестого февраля.
В список вошли двадцать знакомых Дои. Среди них были его друзья, чиновники из департамента, а также руководство пяти главных служб такси. У дюжины нашлось алиби, а вот остальные не могли подтвердить свои показания.
Помощник инспектора Михара, изучая список, заметил, что один из них – Сюити Минэока, управляющий «Кёкко Коцу» – находился в командировке в Хакате. Он сказал, что в 15:00 после полудня шестого февраля отправился на самолете воздушного агентства «Нихон» в Фукуоку из аэропорта Ханэда.
– Скажи-ка, – обратился Михара к сыщику, – а этот Минэока был на похоронах?
– Был, разговаривал там с распорядителями, – ответил сыщик.
– Если он действительно летел на самолете, вопросов к нему не возникнет. Есть ли доказательства?
– Есть. Самолет прибыл в аэропорт Итадзукэ города Фукуока в 19:10. Запись должна быть в книге пассажиров. Кроме того, его видели у компании «Дайто Сёкай» на улице Ватанабэ в Фукуоке.
– Вы связались с фукуокским департаментом?
– Так точно. Вот ответ от них. – И сыщик вытащил письмо из ящика стола.
Приветствуем вас.
Об интересующем вас случае имеем сказать следующее.
После обращения к Косаке Нобуюки, директору компании «Дайто Сёкай», которая располагается по адресу город Фукуока, улица Ватанабэ, 6, мы получили сведения о том, что Сюити Минэока, управляющий «Кёкко Коцу», компании, располагающейся по адресу город Токио, район Тиёда, Канда-цукасатё, 2341, посетил «Дайто Сёкай» примерно в 13:00 седьмого февраля и примерно через пятьдесят минут покинул ее после беседы с директором.
Содержание разговора касалось в основном коммерческих дел, однако также известно, что указанный господин Минэока прошлой ночью посетил Модзи, где до рассвета седьмого февраля наблюдал за синтоистским ритуалом в святилище Мэкари, а затем отдыхал в японской гостинице «Дайкити» в Кокуре. Пребывание Минэоки в гостинице подтверждается телефонным звонком.
С наилучшими пожеланиями,
Дзютаро Торигаи,
фукуокский полицейский департамент
Киити Михара внимательно изучал письмо. Его интересовало не содержание, а автор – Дзютаро Торигаи.
Четыре года назад, когда он еще работал во втором сыскном отделе, у него установились особые отношения с сыщиком Торигаи[1]. В мае прошлого года он даже ездил к нему на Кюсю в гости, на фестиваль Хаката Донтаку.
Торигаи чем-то привлекал Михару. Подобных ему сыщиков старой закалки становилось все меньше, в то время как процветали современные методы расследования.
Жилище Дзютаро Торигаи в Хакате занимало всего две комнаты, в восемь и шесть татами. Его хобби ограничивались выращиванием цветов в горшках на балконе. Старый сыщик выдал единственную дочь замуж, и они с женой жили вдвоем.
Михара и Торигаи переписывались, и так уж совпало, что именно он, сыщик фукуокского полицейского департамента, откликнулся на запрос из Токио.
Михара знал, что Торигаи не мог ошибиться.
Подозреваемый
1
Управляющий «Кёкко Коцу» Сюити Минэока обратил на себя внимание помощника полицейского инспектора Михары.
– У «Кёкко Коцу», похоже, денег с избытком. В Фукуоку из Токио в 18:30 отправляется экспресс «Асакадзэ», который прибывает в Хакату в одиннадцать утра. Раз Минэока в час дня посетил «Дайто Сёкай», времени у него было достаточно.
Михара легко вспомнил расписание – ведь он знал об «Асакадзэ» из предыдущего дела[2].
– Это не так, шеф. Минэока должен был лететь шестого на самолете, у него было дело в Фукуоке.
– А, тот праздник из показаний.
– Да, старинный ритуал в святилище Мэкари, который проходил в Модзи в ночь с шестого на седьмое. Жрецы собирают молодые водоросли из пролива Каммон и предлагают их богам. Он собирался туда пойти.
– Зачем ему это?
– Минэока сказал, что пишет хайку и поэтому давно мечтал там побывать.
– Ясно.
– Потом он утром седьмого отправился в Кокуру, где отдохнул в японской гостинице «Дайкити», и в 9:30 получил телеграмму из Токио о смерти Такэо Дои.
– Минэока был близко знаком с жертвой?
– Нет, их связывали только рабочие отношения, впрочем, достаточно близкие.
– Сколько сострадания…
Михара поначалу не обратил на это внимания, но потом задумался. Зачем нарочно сообщать о смерти неблизкого знакомого, Дои, Минэоке, да еще и на Кюсю?
Кое-что еще смутило Михару. Между Токио и Кокурой налажено телефонное сообщение. Зачем тратить два часа на отправку телеграммы, когда можно просто позвонить?
Тем более телеграмма пришла в гостиницу «Дайкити», то есть отправивший ее знал заранее, что Минэока там остановится. Михара задумался. Он попросил подчиненного принести расписание.
В конце был помещен график полетов. Было известно, что Сюити Минэока отправился из Ханэды в 15:00. В это время из Токио вылетал рейс номер 311 воздушного агентства «Нихон», который, в соответствии с расписанием, прибывал в осакский аэропорт Итами в 16:55, где делал пересадку, затем прибыл в фукуокский аэропорт Итадзукэ в 19:10. Другими словами, Минэока приехал в Фукуоку в 19:10 шестого февраля.
По словам сыщика, ритуал в Мэкари проходил с полудня шестого до утра седьмого февраля, поэтому Минэока наверняка прибыл в 19:10 в Итадзукэ и оттуда отправился в Модзи.
Дорога от Хакаты до Модзи занимает примерно час на экспрессе и два с половиной на обычном поезде. Непонятно, что выбрал Минэока, но между аэропортом и Хакатой двадцать минут пути, поэтому если он поехал на обычном поезде, то ему понадобилось бы три часа, включая ожидание.
Значит, вечером шестого февраля, около 22:30 Минэока прибыл к святилищу Мэкари посмотреть на ритуал.
Разглядывая расписание, Киити Михара думал: а что, если Минэока совершил убийство на озере Сагами?
Он прибыл в аэропорт Итадзукэ в 19:10. Что, если он сразу потом вернулся в Токио? По расписанию в это время отправлялись два рейса: один в 19:20, другой в 20:20. Но даже реактивный самолет прилетел бы напрямую в аэропорт Ханэда в 21:35.
Михара даже проверил рейсы «Дзэнникку», но вечером их не было. Он почесал щеку.
Михара совсем забыл, что Минэока приехал в гостиницу «Дайкити» из Кокуры седьмого февраля в восемь утра. Сильное алиби. Там он получил телеграмму и в 13:00 отправился на встречу в «Дайто Сёкай».
Но телеграмма беспокоила Михару.
Он снова изучил расписание. Безрезультатно. Вряд ли Сюити Минэока прибыл в 19:10 в Фукуоку и сразу же вернулся в Токио.
Вдруг Михару осенило.
Хотя подчиненные подтвердили, что Минэока сел в три часа на самолет агентства «Нихон» из Ханэды, вовсе не факт, что он действительно посещал ритуал в Мэкари в Модзи.
В восемь утра седьмого февраля Минэока был в гостинице в Кокуре. Однако что он делал между прибытием в аэропорт Фукуоки в 19:10 шестого и гостиницей утром седьмого, было непонятно. А это двенадцать часов и пятьдесят минут, куда входит время переездов между Хакатой, Модзи и Кокурой!
Только вот Такэо Дои был убит на озере Сагами между 21:00 и 00:00 шестого февраля. Судя по показаниям патологоанатома, убийство состоялось между девятью и десятью вечера, точнее определить нельзя.
Но, впрочем, если Дои убили между девятью вечера и полуночью, то Сюити Минэока точно не был в круге подозреваемых.
Михара был готов сдаться.
Все же что-то не давало ему покоя. Других явных подозреваемых в деле не было.
Поэтому Михара решил лично встретиться с Минэокой. Он мог поручить это дело кому-то другому, но решил съездить сам.
Он вышел из полицейского участка и сел на такси.
– Куда едете?
– Канда-Цукасамати, 2341. В компанию «Кёкко Коцу».
– А, «Кёкко»? Там «Уай-эм-си-эй» рядом.
Действительно, коллеги – водитель неплохо разбирался.
2
Внушительное трехэтажное здание конторы «Кёкко Коцу» находилось за парковкой и длинным гаражом.
Киити Михара протянул визитную карточку, и секретарь проводил его в приемную. Фраза «Департамент полиции, первый следственный отдел» звучала чужеродно и явно не очень уместно для транспортной компании.
В просторной приемной на стенах были развешаны фотографии туристических автобусов, такси и наемных машин.
Михара недолго прождал, когда появился полный мужчина тридцати семи лет. Он с поклоном взял визитку Михары.
– Очень приятно. Сюити Минэока.
– Я Михара.
Оба, стоя друг напротив друга, обменялись приветствиями. Минэока был доброжелателен, как торговец.
– Я целиком и полностью к вашим услугам, – сказал Минэока, поднимая бровь. Однако Михара горько рассмеялся – отдел уголовного розыска не имеет никаких дел с транспортным департаментом. Разве что в такси случается какое-нибудь преступление.
– На самом деле я пришел сюда, – сказал Михара, сразу переходя к делу, – чтобы вы помогли мне.
– Чем я могу вам помочь?
Вошла секретарша и поставила перед Михарой пирожное и чай.
– Я не хочу показаться невежливым, – начал Михара, когда секретарша ушла, – но мы расследуем преступление, и мне нужна ваша помощь, Минэока-сан.
– Буду рад вам помочь, – весело рассмеялся Минэока. – Конечно, моя фирма доставила немало хлопот полиции, и я очень признателен за возможность возместить ваши усилия.
– Рад слышать. Видите ли, токийский департамент полиции в моем лице расследует убийство Такэо Дои на озере Сагами вместе с департаментом Канагавы, и мы хотели бы найти убийцу.
– Печально слышать… Мне весьма жаль Дои. – Сюити Минэока помрачнел. – Хороший был человек. Благодаря тому, что он публиковал профессиональную газету, я его знал и считал весьма добропорядочным человеком.
– Поэтому мы хотели бы как можно скорее вычислить убийцу Минэоки, но, откровенно говоря, версий у нас нет.
– Понимаю. Я читал в газете, что с Такэо была женщина, которая тоже исчезла.
– Все верно, однако мы не можем понять, кто это, поэтому решили созвать штаб и внимательно все изучить.
– Погодите, – перебил Минэока. – Вы имеете право раскрывать тайну следствия?
– Нет, пока я просто прошу вас о помощи, и здесь нет никакой тайны. Конечно, я хотел бы, чтобы этот разговор оставался между нами.
– Понимаю вас.
– Вот почему я расспрашиваю людей, с которыми при жизни общался Дои. Минэока-сан, думаю, вы можете мне помочь.
Сюити Минэока усмехнулся.
– Вы хотите подтвердить мое алиби?
– Что вы, я вас не обвиняю, Минэока-сан. Но полиция проверила всех знакомых Дои, и если бы мы не опросили вас, нас посчитали бы пристрастными. Я не хочу, чтобы меня обвиняли в том, что одних допрашивают, а других – нет.
– Да, я все понимаю. Вы действительно заинтересованы в решении этого дела. Конечно, спрашивайте меня обо всем. Кстати, сыщики уже приходили.
– Благодарю вас, – сказал Михара. – Коллеги сообщили мне, что вы шестого февраля отправились на рейсе «Нихон» в 15:00 из Ханэды до Фукуоки?
– Так и было. Я рассказал об этом сыщикам.
– После вы отправились в святилище Мэкари и провели там всю ночь, наблюдая за ритуалом?
– Все точно, – Минэока кивнул.
– Затем в восемь утра седьмого февраля вы приехали в гостиницу «Дайкити» в Кокуре и легли спать, верно?
– Верно.
– Потом вы получили телеграмму о смерти Дои из Токио?
– Да. Я рассказал об этом сыщику.
– Я хотел бы задать вам несколько вопросов об этой телеграмме, Минэока-сан. – Михара вытащил сигарету из предложенной пачки. – Кто отправил ее?
– Кто отправил?.. – Минэока спокойно посмотрел на Михару. – Ночной дежурный. Он знал, что я остановлюсь в гостинице в Кокуре, поэтому отправил телеграмму сразу же туда.
– Он отправил вам ее, потому что вы были близки с Дои?
– Да, мы часто выпивали вместе. Кроме того, тот сотрудник сильно удивился, когда узнал о смерти из утренней газеты. К тому же ведь произошло убийство.
«Да уж», – подумал Киити Михара. Он вспомнил ту статью в утренней газете.
Ее доставляли в шесть утра и в половину седьмого. Сотрудник вполне мог отправить телеграмму в девять утра. Тело обнаружили после полуночи, новость пришла в газетную контору примерно в час ночи седьмого февраля – как раз к утреннему выпуску.
– Понимаю, – кивнул Михара. – Минэока-сан, а откуда вы узнали о ритуале в Мэкари?
– Как сказать, – стеснительно улыбнулся Минэока. – Я немного сочиняю хайку, совершенно пустяковые. Я обнаружил в справочнике сезонных слов выражение «ритуал в Мэкари», оно как раз связано с зимой. Это очень старый обычай. В ночь на Новый год по лунному календарю собирают водоросли и преподносят богам. Я захотел его увидеть, но не мог просто так поехать на Кюсю. Однако у меня были дела в Фукуоке, и я решил этим воспользоваться и поэтому сел на самолет.
– Весьма изящно с вашей стороны. Вы прибыли в аэропорт Итадзукэ Фукуоки в 19:10, верно?
– Да, верно.
– Был ли самолет полон?
– Да, с самого Токио. Там не было ни одного пустого места.
– Потом вы сразу же поехали в Модзи?
– Я взял такси из аэропорта Итадзукэ в Хакату. В 19:40 я прибыл на станцию. Было поздно, я погулял по Хакате, подкрепился и сел на поезд до Модзи-ко. Это был обычный поезд, он выехал в 21:48 и приехал 23:23.
– То есть оставалось полчаса до полуночи?
– Верно. Через тридцать семь минут наступал Новый год по лунному календарю.
3
– Затем я сел на такси от Модзи-ко до святилища Мэкари, – тихо сказал Сюити Минэока. – Столько народу было на празднике… Даже среди ночи прибывали автобусы.
– Вы видели ритуал?
– Да. Я видел. Он был весьма торжественный. Весь свет выключили. Жрецы в церемониальных костюмах с факелами выходили в открытое море собирать водоросли.
Минэока прикрыл глаза, будто вспоминал происходящее.
– Поэтому вы исполнили свое желание?
– Да. У меня была камера, я заснял ритуал.
– Вы снимали его на камеру? – удивился Михара.
До сих пор он думал, что доказательств местоположения Минэоки между его прибытием в аэропорт Итадзукэ в семь вечера и посещением гостиницы «Дайкити» в восемь утра нет. Михара пожалел, что выдвинул столь необоснованное суждение.
– У вас есть эти фотографии?
– Конечно. Я храню их на память. Не хотите ли посмотреть альбом?
– Покажете?
– Конечно.
Сюити Минэока вышел из приемной и вскоре вернулся с альбомом, завернутым в старинный лоскут ткани.
– Прошу. – Он развернул его.
Михара пролистал альбом. Фотографии святилища размером с банкноту начинались уже с первой страницы. Пленка, вероятно 3S, – картинка была яркая.
Минэока комментировал фотографии: вот жрецы в высоко подоткнутых белых одеяниях заходят в воду. Один держит серп, другой – ведро, третий – большой факел. Фотографий всего было пять, композиции отличались. Жрецы в разных позах. Забор святилища. Толпы туристов. Украшения на коньках за веточками сосен.
Перевернув страницу, Михара удивился. Тут были уже другие фотографии.
Во дворе с садом, рядом с небольшим фонтаном стояла с улыбкой молодая, лет двадцати двух, девушка в кимоно.
– Кто это? – спросил Михара.
Минэока почесал голову:
– А, ну, когда я добрался до «Дайкити», у меня еще оставалась пленка. Я попросил горничную попозировать.
– Красивая девушка. – Михара посмотрел на фото.
– Правда, симпатичная? Я отправил ей фотографии.
Действительно, путешественники часто так делают.
– Можно ли взять у вас альбом на время? – спросил Михара.
Сюити Минэока удивился.
– Зачем он вам?
– Нет-нет, никаких подозрений против вас нет. Меня интересуют фотографии.
– Что ж, конечно, берите, – Минэока кивнул. – Фотографии вышли не очень, но раз он вам нужен…
– Прошу прощения за грубость. – Михара закрыл альбом.
– Кроме фотографий, я написал несколько плохих стихотворений, но стесняюсь их показывать, – Минэока стеснительно заулыбался.
– Их я бы тоже посмотрел, – улыбнулся Михара.
– Нет-нет, не стоит. Я не хотел бы, чтобы вы их видели.
– Но у вас хороший вкус, Минэока. Мне предлагали вступить в кружок танка и хайку у нас в департаменте, но я не умею писать.
– Вам стоит попробовать. Пусть выйдет плохо, но будет весело.
– Думаю, на «плохо» все и закончится.
Оба рассмеялись.
– Простите, что отвлек вас, – сказал Киити Михара. – Я хотел лишь спросить у вас напоследок. Вы сразу же поехали из гостиницы «Дайкити» в Фукуоку?
– Да, после телеграммы я не мог оставаться в гостинице и сразу же поехал в Хакату на поезде. В «Дайто Сёкай» я провел примерно час, затем сел на экспресс «Асакадзэ» в 16:30 и в 9:30 прибыл в Токио, – без запинки ответил Минэока.
– А телеграмма… – сказал Михара. – Между Токио и Кокурой есть телефонное сообщение. Почему вы попросили отправить телеграмму?
– Понимаете… – Сюити Минэока прищурился. – Дело в деньгах. Срочная телеграмма стоит шестьдесят иен за двадцать знаков. Звонок между Токио и Кокурой стоит четыреста восемьдесят иен или около тысячи иен за два звонка. Разница большая, поэтому я решил сэкономить.
«Объяснение вполне убедительное», – подумал Михара.
Наконец он спросил название ресторана, где обедал Минэока в Хакате. Тот с улыбкой ответил: «Умэя».
Михара вернулся с альбомом в участок и сразу позвал человека из отдела криминалистики:
– Сделайте копии всех фотографий.
– Сколько нужно? – спросил криминалист.
– По три копии каждой.
Затем медленно закурил. Он прокручивал в голове все, что сказал ему Минэока. Требовалось обдумать информацию.
Копии будут готовы завтра утром. Одну он отправит в Модзи, другую – сыщику Торигаи в Фукуоку. Фотографии могут оказаться прошлогодними. Ведь ритуал проходит каждый год. Да и Минэока мог что-то подделать.
В Модзи же станет ясно, когда были сделаны снимки: в этом году или в прошлом. Очень может быть, что на пяти фотографиях ритуала в Мэкари найдется что-то, чего не было в этом году.
А у Торигаи Михара хотел попросить совета. Расследование расширилось и до Кюсю.
Совершенное алиби
1
Из Модзи на имя помощника инспектора Михары пришел ответ.
Михара отправил туда копии фотографий ритуала Мэкари, сделанные Сюити Минэокой, и попросил провести экспертизу того, была ли снята фотография в ночь на 7 февраля 196… года.
В ответе говорилось, что фотографии бесспорно были сняты именно в это время. Объяснялось это так.
На фотографии в море стояли трое жрецов, подняв полы одежд. Один держал серп, другой – ведро, третий – факел. Жрец с факелом появился в святилище только в этом году. Это было главное доказательство.
На другой фотографии в толпе зрителей, которые столпились у изгороди, стоял полицейский сыщик из Модзи в штатском. В ту ночь он впервые посетил ритуал, чтобы следить за порядком.
Были и другие доказательства того, что фотографии сняты в ту ночь. Например, позы жрецов, их местоположение и ремонт святилища.
Кроме того, удалось установить время съемки: с 2:40 до 3:00. Жрецы собирали водоросли с 2:35 до 2:45.
Киити Михара бросил письмо из Модзи на стол и закурил.
К алиби Сюити Минэоки было не придраться. Он точно находился в святилище Мэкари в ту ночь.
Однако Михара, упрямый по натуре, не собирался сдаваться. Возник вопрос, действительно ли Минэока снял эту фотографию. Доказательств ни того, ни другого не было. Ведь хотя Минэока сказал, что это его фото, на самом деле их мог снять кто-то еще.
Михара вдруг вспомнил рассказ Минэоки о гостинице «Дайкити» и фотографии горничной. Если пленка, снятая в святилище Мэкари, та же, что и для фотографий горничной, то вторые должны следовать за первыми.
Может быть, пленки разные. Может, одну Минэока потратил на святилище Мэкари, а другую – в гостинице.
Но Михара задумался.
Ритуал в святилище проходил ночью. Минэока снимал фото со вспышкой. Так что вряд ли сделал много кадров.
Когда Михара спросил Минэоку о камере, тот сказал, что снимал на японскую «Лейку», тридцать шесть кадров. Вряд ли он отснял все тридцать шесть в святилище. Он мог снять на эту пленку что-то еще.
То есть фото горничной из гостиницы «Дайкити» появились хронологически после святилища Мэкари. Или, если пленку заменили, то на первых кадрах было снято еще что-нибудь.
Киити Михара в спешке начал сочинять письмо.
Благодарю вас за сотрудничество.
По итогам обращения к модзийскому департаменту мы получили подтверждение того, что фотографии определенно были сделаны на ритуале Мэкари в этом году. Мы рады подтвердить ваши слова.
Однако, в силу недоверчивости полицейского департамента, мы хотели бы попросить вас предоставить исходные изображения, то есть пленку. Это не означает, что вы находитесь под подозрением, но из-за необходимости расследовать столь трудное дело мы, как следователи, вынуждены изучать малейшие возможности. Мы бы хотели попросить вас отправить пленку, на которую был заснят ритуал в святилище Мэкари. Прошу извинить за настойчивость и снова благодарю вас за сотрудничество.
Киити Михара
Михара позвал сыщика и наказал ему немедленно отправить письмо.
– Думаю, мы получим от него пленку, – сказал он сыщику. – Поблагодари его и будь осторожен, чтобы он ничего не заподозрил.
– Понял. Сюити Минэока – подозреваемый?
– Нет, он свидетель, но я не хотел бы изымать у него пленку. Он может сказать, что выбросил или смыл ее, поэтому не стоит на него давить. Будьте осторожны и просто уйдите.
– Хорошо.
– В общем, постарайтесь, чтобы Минэока ничего не заподозрил.
Михара не хотел бы этого. Против Минэоки не было улик. Михара просто хотел удостовериться, что в святилище Мэкари был Минэока.
Сыщик вернулся с улыбкой на лице.
– Шеф, я принес пленку. – Он достал конверт.
– Минэока что-то заподозрил?
– Нет. Прочитав ваше письмо, он сказал, что все понимает, и достал ее из ящичка.
– Что, она была там?
– Да, в одном из ящиков стола было много пленок. И еще – письма.
Михара подумал, что Минэока наверняка подготовился. Он принес пленку в контору, а не оставил дома, то есть будто бы ожидал этого. Хотя нет, вряд ли. Он мог проявить пленку в лаборатории неподалеку от работы и просто полениться отнести ее домой.
Значит, он легко передал пленку сыщику, когда тот попросил. Ничего неестественного в этом не было.
Киити Михара открыл конверт.
Благодарю вас за письмо. Конечно, следователи интересуются всем, что только можно, – это естественно. В ответ на вашу просьбу я отправляю пленку, на которой святилище Мэкари. Прошу вас ее вернуть после того, как посмотрите.
Сюити Минэока
2
Михара достал пленку из конверта. Ее обработали в лаборатории – нарезали на шесть кадров, которые потом вставлялись в вощеную бумагу.
Кадров было тридцать шесть. Он просмотрел их на свет.
На первых десяти стояли, сидели на корточках, выглядывали из окон водители и кондукторши на фоне автобусов и такси. Наверняка все – подчиненные Минэоки. Ничего необычного.
С пятнадцатого кадра начинались фотографии ритуала в святилище. Именно их получил Михара от Минэоки. Всего восемь.
Михара просмотрел их на свет, чтобы не ошибиться.
Сразу после ритуала шли кадры с девушкой. На одних она стояла, на других сидела на корточках у искусственного источника в саду во дворе. Видимо, горничная из Кокуры. За ней – еще девять пустых кадров.
То есть порядок был такой: три испорченных, одиннадцать – компания, восемь – ритуал, пять – горничная, девять пустых. Итого тридцать шесть.
Получается, Сюити Минэока действительно сам сделал фотографии ритуала, а не одолжил у кого-то.
Михара снова разложил пленку.
Получается, с половины третьего до трех ночи седьмого февраля Сюити Минэока стоял у святилища Мэкари в Модзи. Вряд ли он мог убить Дои на озере Сагами. Версия была совершенно безосновательной.
Но у Михары все еще оставались подозрения. Он не собирался подвергать сомнению каждое действие Минэоки, но попробовал представить себя на его месте. Что бы он сделал, если бы хотел убить Дои?
Если убийство на озере Сагами случилось между девятью и десятью вечера – это было невозможно.
Затем пришел сыщик с ответом из осакского полицейского департамента. Михара писал туда несколько дней назад.
Рейс агентства «Нихон» номер 311 вылетел из Ханэды в 15:00 шестого февраля и прибыл вовремя в 16:55 в аэропорт Итами в Осаке. В 17:10 он вылетел в Фукуоку и в 19:10 прибыл в аэропорт Итадзукэ.
Опрос пассажиров показал, что из Ханэды вылетели шестьдесят четыре пассажира, из которых тридцать восемь следовали до Итами, двадцать шесть – до Итадзукэ. Другие тридцать восемь пассажиров поднялись на борт в Итами и долетели до Итадзукэ (согласно расследованию агентства «Нихон»).
Михара хотел прояснить некоторые вопросы: ведь со временем некоторые детали теряли ясность. Поэтому он и обратился в осакский полицейский департамент.
Идея Михары была такова. Минэока мог отправиться в Фукуоку из Токио в 15:00, на рейсе, который делал остановку в Осаке. То есть он прибыл туда в 16:55 и уехал в 17:10.
Если Минэока был убийцей, то он мог вернуться в Токио из Итами рейсом 132, который отправлялся из Осаки в 18:05 и прибыл в Токио в 19:35.
Рейс прибывает в Ханэду в 19:35, а дорога до Синдзюку занимает примерно час на машине и еще два часа из Синдзюку до озера Сагами. Всего три часа. То есть Минэока мог прибыть туда примерно в 22:35.
Но и так не сходится. Такэо Дои умер между 21:00 и 22:00.
Михара предполагал, что Минэока мог вернуться в Токио на рейсе 132.
Сюити Минэока явно забронировал билет в Фукуоку, поэтому если бы он сел в Осаке и вернулся в Токио, то от Осаки до Фукуоки его место наверняка бы пустовало. Другими словами, вопрос заключался в том, было ли свободное место на рейсе от Осаки до Фукуоки. Если да, то Минэока вернулся в Токио из Осаки.
Однако ответ из Осаки разрушил подозрения Михары: на рейсе 311 были все пассажиры, ни одного пустого места.
Но Михара не собирался пока сдаваться.
После рейса 311 из Токио в Фукуоку отправлялись еще два рейса: в 18:10 и 19:10. Затем шли так называемые ночные рейсы «Мунлайт» – в 0:30, который прибывал в 4:40, и в 1:30, который прилетал в 5:10. Что, если убийца воспользовался этими рейсами?
Если бы он вернулся на рейсе 132 шестого февраля в 18:05 из Осаки в Токио, он все равно смог бы добраться из Токио до Фукуоки к пяти утра седьмого февраля.
В таком случае он не посетил бы ритуал в Мэкари. Но успел бы к восьми утра в гостиницу «Дайкити».
Вот расписание рейсов воздушного агентства «Нихон».
Другими словами, как и думал Михара, если бы Минэока сел на рейс 311 в Осаке, вышел там, затем вернулся бы в Токио на рейсе 132 в 18:05, то прилетел бы в Токио в 19:35. Однако это значит, что к озеру Сагами он прибыл бы в 22:35 на машине – слишком поздно.
Продолжить чтение