Матвей

1. Соседи

Девятилетний Матвей точно не был первым, кто пропал в Новой Покровке. Ровно полгода назад, зимой, исчез его отец, Охрин – муж Анны.

Вчера вечером она при свете свечи – и кто бы знал, насколько опостылела такая романтика! – смотрела на сопящего во сне мальчика. Нос он, как обычно, уткнул в подушку и дышал приоткрытым ртом. Русые волосы взмокли от влажности и завивались колечками.

Глядя на него, Анна думала о своём. О том, что всему конец: выхода нет. Что бы она ни делала, как бы ни билась, а нет его. Скоро подойдут к концу деньги, отложенные Охриным на строительство, и есть станет нечего. Это крах. Всё.

А утром, проснувшись уже разбитой и обессиленной от духоты, с тяжёлой головной болью в районе темени, поленилась даже умыться. Но пить хотелось отчаянно, хотя здешняя вода и не освежит: лишь ненадолго отпустит жажда. Сухость во рту одолела апатию, и Анна встала. Проходя мимо второй комнаты – очень условной, как и всё здесь – она машинально заглянула туда и обнаружила, что маленькая кровать Матвея, приехавшая с ним из прежней жизни, пуста.

– Матвей?

Да, никаких «Моть» или «Матюх». Только так, а если ласково – Матвейка. Так решил его отец, а Анна и не думала спорить.

В доме мальчика не было. Откинув марлю, служившую летом дверью, она вышла, но и снаружи Матвея не оказалось. Анна несколько раз обошла и осмотрела весь участок: каждую доску и пень. Заглянула и в выгребную яму, и даже в конуру Веги.

Искала она и в болоте, которое Охрин считал озером. Брезгливо заходить в его тёплые мутные воды, покрытые ряской, но Анна пересилила себя, стараясь не дышать глубоко. Только запах тины всё равно проник в неё, пробрался до самого желудка.

День, как назло, выдался очень жаркий, а накануне ещё и прошла гроза. Воздух сегодня – хоть режь его, а вдыхать себя он не давал. Влажность опутывала, от солнца и духоты кружилась голова, а пот, который бессмысленно промокать – тут же набежит снова – смешивался со слезами.

Анна невыносимо устала. И за это утро, и за последние девять месяцев.

– Матвей! – опять позвала она.

Ответа уже не ждала. И не ошиблась – откликнулась лишь кукушка. Дважды. Оптимистка! Анна вот не считала, что продержится столько.

Ветки затрещали, и она вздрогнула. Здесь всегда кажется, что кто-то поблизости есть, что кто-то за тобой наблюдает: быстро возникает привычка всё время озираться по сторонам. Из-за деревьев – вовсе не садовых яблонь и груш, а елей и лиственниц – выбежала Вега. Увидела Анну, махнула хвостом.

Хитрая дворняга, которую Охрин полтора года назад взял щенком – «будет комнатная собачка!» – вымахала выше колена. Анну она никогда не слушалась. А сейчас её появление разбивало надежду, что Матвей ушёл на поиски приключений с собакой, и та, возможно, вывела бы обратно: Вега хоть и пакостница, но не глупая.

Странная она, серо-чёрная. Глаз один на чёрном фоне, другой – на сером. Вега зевнула и спокойно улеглась в траву. А ещё говорят, что животные чувствуют настроение хозяев. Взвинченность Анны ей явно не передалась.

– Матвей!

Куда и зачем он мог пойти? Домашний ребёнок, он плакал из-за гнуса и грязи, за что Охрин часто его ругал. Мальчик до сих пор постоянно просился домой, в город, и, если бы сегодня он не пропал, Анна бы ни за что не поверила, что он способен взять и отправиться куда-то втихушку.

Она в очередной раз добрела до границы участка, упёрлась руками в бока, и, покачиваясь, кусала губы, глядя на океан травы впереди и уходящие вдаль рваные шеренги деревьев.

Хотелось, как Вега, упасть на землю. И в голос зарыдать от отчаяния. А почему и нет? Здесь всё равно никто не увидит. Но на ногах удержала злоба. Как же Анна ненавидела Охрина в эту секунду! Явись он сейчас – наверное, убила бы без колебаний.

Это он привёз их сюда. Обещал домик в деревне у озера. И Анна поверила. Решив, что Охрин – последний шанс на семью, поддерживала во всём. Отдала немногое, что имела, вложила до копейки, даже кредит взяла, который уже много месяцев выплачивать нечем.

Знать бы сразу, что построится на эти деньги не домик у озера, а сарай на лесном болоте.

Анна сжала кулаки и сильно прикусила губу. Выступила кровь – во рту появился третий солоноватый привкус её самой, вместе со слезами и потом. Надо что-то делать. Просить о помощи. Одна она не найдёт ребёнка. Да Анна просто не представляет, как и где его искать!

Вглубь леса идти страшно. Совсем рядом кружат два медведя. В Новой Покровке их тоже видели, сказали, что им года два – якобы только вышли во взрослую жизнь, чуть ли не дети ещё. Но зверюги были огромными и выглядели опасными.

Однажды, в самом начале лета, они забрели на край участка. Анна даже испугаться не успела – застыла и не могла шевельнуться. Просто стояла и смотрела, как один из медведей остановился у дерева, а второй вперевалку лениво двинулся к брошенному Охриным каркасу недостроенной мастерской. Анне казалось, будто видит кино: никак не умещалось в сознании, что это на самом деле. Вега тогда спугнула гостей, но совсем не факт, что и новые встречи с ними пройдут так удачно.

Надо в Новую Покровку. Может быть, сегодня ловит связь, и Анна сможет дозвониться хоть куда-нибудь: в МЧС, в полицию… Только в прошлые разы, когда она звонила насчёт пропажи Охрина, никто искать его так и не приехал. Понять можно: добираться из райцентра за сорок километров даже летом в сухую погоду – то ещё приключение, что уж говорить о снежных зимних завалах или склизком межсезонье? Это только Охрин, бывший офисный «белый воротничок», ездил каждый день по бездорожью на комбинат, где на погрузчике работал, и обратно. По дороге домой и пропал.

Но на помощь позвать всё равно надо. А если связь будет стабильной, то заодно и объявление о продаже участка поднять. Анна делала это полгода каждый раз, как бывала в Новой Покровке и позволял интернет. Уже сильно снизила цену против той, по которой они с Охриным его покупали, но не идут покупатели. Нет других дураков.

Лишь несколько раз приходили отклики, и только кто-то один собирался приехать и посмотреть, но так и не добрался. Не мудрено: если и надумал, то наверняка в окрестностях заблудился. Это только местные, Артамоновы, Митрофановы да Каны, знают все пути. Понять бы только, на что ориентируются. Ни дорог тут – одни петляющие тропы, ни указателей. Про освещение лучше вообще молчать. Связь кое-как пробивается в небольшом радиусе от Новой Покровки, где стоит тарелка, а дальше нет её – навигатор не выручит и не проводит.

Пора в путь. В мотоблоке ещё должна остаться солярка. Охрин пропал вместе со старым «Эскудо», а своей машины у Анны не было. Даже в этом он максимально усложнил жизнь: мотоблок теперь – единственный транспорт. Легко представить, насколько годный.

Брать ружьё, не брать? Анна заколебалась. Охотничье ружьё висело на гвозде между стеной и шкафом в условной спальне – хотя бы его Охрин ей оставил. Громоздкое, тяжеленное, тащить с собой – и на себе – неудобно, и стрелять Анна не умела. О том, что его украдут, она уже давно не беспокоилась, хоть участок и не огорожен: кто в здравом уме сюда забредёт? Но при встрече с косолапыми братьями иметь ружьё рядом всё же будет спокойнее. Да, стоит взять.

Повесив его через плечо, Анна завела мотоблок и двинулась в лес. Тропа к участку зарастала молниеносно, хоть она и пыталась косить: трава по пояс колола и хватала за бока. Вега с лаем бросилась вдогонку, но вскоре отстала – жарко ей. Зато рой злобных болотных оводов так просто не сдался. Эти могут преследовать чуть ли не полчаса, ещё и ухитряясь укусить на ходу. Проверено. И отпугиватели, дымившие на участке, их не слишком-то останавливали, а тут-то совсем раздолье.

А клещи, наоборот, не спешат, не гонятся. Выжидают себе тихонько в царапающих ноги колючих кустах, а Анна не сделала в этом году прививку от энцефалита, потому что не смогла добраться до поликлиники.

Лес плыл и двоился от жары, духоты и слёз.

***

Новая Покровка – и маленькая, и огромная. Сама по себе она не село даже: всего три дома жилых. Зато всё в округе на многие километры – все разбросанные таёжные одиночки – тоже к Новой Покровке относятся. А их там немало. Это городским жителям кажется – и сама Анна тоже раньше так думала – что только тигры с медведями в тайге живут. А нет.

Выбравшись на гораздо лучше пробитую тропу, чем та, что вела к её участку, Анна свернула направо. В левой стороне делать нечего: ближайший сосед – почти в десяти километрах на лесопилке. На глаза он никому не показывался, как и вся ватага его мутных рабочих. Анна видела их мельком лишь однажды, когда с Охриным ездила по окрестностям. А если двинуться прямо, то можно добраться до зимовья, где постоянно живёт одинокий старик. Если миновать его и продолжить путь, минут через двадцать покажется река, резкая и холодная. Удивительно было обнаружить на её берегу пару домишек, на одном из которых, прямо как в городе, висел номер – «три». Там жили и, видимо, браконьерничали братья Тимонины, неотличимые друг от друга: оба тучные и заросшие сизыми бородами.

Зато в правую сторону, можно сказать, жизнь кипит. Примерно в получасе езды на мотоблоке, километрах в пяти, с весны строится турбаза. На что надеются её хозяева, неизвестно. Гиблая идея: никто сюда не поедет, но, видно, там поселились такие же мечтатели, как и Охрин.

За ними минутах в десяти – пасечники Митрофановы. А ещё минут десять, и ты уже в Новой Покровке. Меньше часа ехать от Анны, если дорога не слишком сырая.

Но после вчерашней грозы она очень даже сырая: понадобилось поманеврировать на корнях и колдобинах по жирной грязи в попытках объехать лужи. Но всё же из пары особо вязких пришлось вытаскивать мотоблок. Теперь это уже не так сложно, как раньше – Анна приспособилась засыпать грязь ветками и выкатываться по ним.

Могла ли она только представить, что будет вот так выживать одна с чужим ребёнком в лесу? А теперь и он пропал.

Но вот и свежий, ярко-голубой забор турбазы, он заметен издалека. С него там и начали строиться, и вывеску повесили, такую же броскую, сочную: «Место Кругловых». Так и просилось: «не занимать». Но разве кто претендует? Если только медведи.

Анна ехала позвонить, но теперь, у турбазы, сообразила, что не взяла телефон. Забыла на кухонном столе, где он, сейчас полностью разряженный, без надобности пролежал несколько дней. Но не возвращаться же за ним. Придётся попросить у кого-то из жителей Новой Покровки.

Остановившись, Анна пыталась отдышаться. Поплохело внезапно: с головой накрыло духотой и отчаянием, в ушах застучало. За забором заливисто лаяли собаки. Жажда царапала горло. Только бы не упасть…

– Вам плохо? – спросил высокий и звонкий женский голос.

Анна дёрнулась и, действительно, едва удержалась на мотоблоке.

Из приоткрытой калитки выглянула, а затем вышла, видимо, хозяйка турбазы. В соломенной шляпе, рыжая, усыпанная веснушками. Одета по-городскому: светло-синий летний комбинезон в белый квадрат, открытые сандалии, крупные серьги. Подкрашены и глаза, и неестественно пухлые губы. Она слегка улыбнулась. Сразу ясно: не так давно здесь, чтобы отчаяться, но достаточно, чтобы не удивляться ружьям и мотоблокам.

Анна невольно взглянула на свою заношенную футболку неизвестного цвета, растянутые рабочие штаны и резиновые сапоги. Стало досадно, что сама она, загоревшая до черноты, грязная и зарёванная, выглядит сейчас такой бродягой-оборванкой. Ей-то давно не до красоты.

Анна непроизвольно вытерла лицо, хотя толку: наверняка только больше перепачкала. Дурнота немного отступила.

– Я ваша соседка слева, – представилась она. – Можно попить?

– Егор, принеси воды! – крикнула кому-то горожанка. – Слева? С озера?

Пусть так. Анна кивнула.

– А я Марина. Мы тут строимся, – она показала рукой на забор, как будто его можно не заметить.

Хромоногий парень – наверное, работник – вынес кружку с тёплой водой. Протянул Анне. На его пальцах она заметила тюремные перстни.

Привкус был сладковатым, но Анна выпила всё до капли. Вот бы ещё, но как-то неудобно просить.

Вода придала сил.

– У вас есть связь? – на всякий случай спросила она, хоть и знала ответ.

Марина покачала головой.

– Поставим спутник. Хотим и соседям предложить сброситься на мощный – тогда у всех проблем не будет. Что думаете?

Охрин тоже хотел. И предлагал. Они, собственно, с таким предложением округу и объезжали.

– У меня ребёнок пропал, – вместо ответа сказала Анна.

Светлые глаза напротив неё округлились, нарисованные тёмные брови дёрнулись.

– Как? И у вас тоже?

– Что значит «тоже»?

– Так и у Митрофановых… У них пасека за нами. Сегодня приходили, спрашивали. Наверное, они вместе ушли – ваш мальчик и их.

Сложно представить, что девятилетний Матвей прошёл на рассвете пешком километров семь ради встречи с маленьким пасечником, которого даже не знал. Но пасека всё равно по пути, Анна заедет и туда.

– Я никого не видела, если что! – крикнула Марина в спину.

Деревянная ограда Митрофановых выглядела куда скромнее, но дела у них шли. Они здесь лет пять, сразу три поколения – свёкры, их сын с женой и трое детей. Отстроили кирпичный коттедж, скважина своя, ветряк – даже на заборе фонарь, единственный источник света до Новой Покровки. Хозяйство у пасечников немаленькое: кроме пчёл, коров держали, коз, кур и лошадь, большой огород. Раз в неделю они возили продукты в район, откуда их забирали не только местные поставщики. Охрин, а потом и Анна, не успевшие ничем обзавестись, заезжали к ним за овощами, яйцами, молоком.

Невестка, добродушная пухлая Нина – «моя сладкая булочка», как, не стесняясь гостей, называл её муж, как-то рассказала Анне, что, когда позволяет связь, даже блог ведёт про их пасеку. А позволяет нередко: Новая Покровка с тарелкой отсюда уже недалеко.

Сегодня ни грузовика, ни внедорожника Митрофановых у дороги не видно – должно быть, на поиски ребёнка уехали. Анна постучала в ворота, но никто не ответил. Даже собаки молчали.

– Соседи, есть кто дома? – громко крикнула Анна и закашлялась.

– Открыто, – откликнулись из-за забора.

Нина – не жизнерадостная и улыбчивая, как обычно, а потемневшая и поникшая, сидела на ступеньках коттеджа почти в центре ухоженного двора, над которым стоял сладкий приятный запах. Бросился в глаза её аккуратный большой живот, обтянутый пёстрым платьем. Рядом в цветах возилась, вырывая их с корнем, пока ещё младшая дочь лет трёх, но мать не делала замечаний – очевидно, ей не до того.

– А у нас Максимка пропал, Ань. Представь? – взглянула Нина с тоской. – Утром встали, а его нет. Нигде нет. Ни в доме, ни на пасеке… Всё тут обыскали, теперь в лес ушли. Я бы тоже, да вот… Крайний месяц дохаживаю. Только встала, они мне все: «Сиди, Нинка, не думай даже».

– И Матвей пропал.

Нина встрепенулась.

– Как так?

– Так же… Проснулась, и нет его. И собаки нет. Только собака потом вернулась, – Анна сама не знала, зачем об этом сказала. – Можно позвонить?

Нина, достав из кармана платья, протянула свой телефон. Анна набрала «112».

– Не, ты нашим звони, в район. Быстрее будет, – встав со ступенек, Нина заглянула в экран из-за плеча Анны. – А то когда ещё передадут.

– Я номер не знаю.

Нина набрала сама и вернула телефон. Ответили на удивление быстро, но, не дослушав, перебили.

– Тот же самый ребёнок, что ли? Спасатели к вам приедут.

– Не тот же. Вы меня совсем не слушали? У меня Матвей пропал, а у соседей Максим.

– Так утром от вас сообщали про Катю?

– Катю?..

– Антоновых, что ли? – удивилась Нина. – Да не может такого быть. Как так-то? Чуть ли не пол-Покровки за одно утро. Тут всего-то человек пятьдесят живёт, если брать со всеми работниками. И детей не больше десяти. Дай, расскажу про Макса, – она протянула руку. – Сами-то мы не заявляли ещё.

Выглядело всё очень странно. Не находись участки в часах ходьбы друг от друга и будь Матвей постарше, можно было бы и в самом деле подумать, что дети, действительно, как-то всё же договорились и устроили общую шалость. Но Матвей мал и никуда один не ходил. Что же это за стечение обстоятельств, по которому в одно утро вдруг пропали сразу трое?

Но, как бы неприглядно ни звучало, был тут и плюс. Троих пропавших детей наверняка не оставят без внимания – это не один взрослый Охрин. Приедут искать их, вопрос только – когда?

***

Ехать в Новую Покровку причин не осталось. Стоило бы вернуться на болото и ждать. И вдруг Матвей уже сам пришёл? Но Анна решила разузнать о пропавшей девочке – да и, чего греха таить, назад она никогда не спешила.

И вот уже и деревня, здешний оазис цивилизации. Главная улица – отсыпанная грунтовка, вдоль которой сгрудились дома. Их не меньше десятка, но большинство заколочены, а то и полуразобраны. На небольшом пригорке – осевший зелёный дом одинокой бабки Филипповой, на котором стоит та самая спутниковая тарелка. По другую сторону через проезд, чуть поодаль, за металлическим забором – двухэтажный каменный дом Канов, промышлявших рыбой и дикоросами. Их много, человек десять, а то и больше, но Анна ни с кем из них не знакома.

А рядом с бабкиным, прилепившись к её забору, коттедж невысокого приземистого Антонова. Он – егерь, единственный тут, можно сказать, при должности. А невзрачная жена его, лицо которой ускользало из памяти, стоило перестать видеть, вроде медик. Во всяком случае, с недомоганиями ходят к ней. Днём она обычно на огороде – своём или бабки Филипповой, но сегодня её не видно.

Оставив ружьё в прицепе мотоблока, Анна направилась к дому егеря, но он был закрыт: конечно, родители ищут дочь. С сомнением она постучала и в металлические ворота, но не откликнулись и там. Наверное, помогают в поисках. Как бы ни злились жители городских муравейников на ночные крики и утренние дрели, а хорошо, когда соседи от тебя в паре метров, а не часе езды.

Бабка Филиппова тоже не ответила ни на стук, ни на вопрос, дома ли она. Но дверь оказалась не заперта, и Анна вошла.

А вот и причина молчания: хозяйка, седая и растрёпанная, серо-смуглая от солнца, перерезанная глубокими морщинами, дремала в кресле посреди комнаты. Огромные очки с толстыми стёклами сползли на щёку. Её обдувал большой напольный вентилятор, к которому тут же поспешила Анна. Блаженство! Она пододвинула табуретку и села поближе, тормоша ворот прилипшей к телу футболки.

Пахло старостью и травой, пучки которой развешаны во всем по стенам. А под ними – бутыль с водой. Анна, украдкой взглянув на спящую хозяйку, взяла со стола кружку, набрала её и быстро выпила.

– Все детишек ушли искать, – вдруг сказала хозяйка. От неожиданности Анна чуть не выронила кружку и обернулась. Глаза бабки Филипповой так и оставались закрытыми. – Детки сегодня пропали. Дочка Антоновых и Канов сын.

Четвёртый.

– Да что же такое творится, – поразилась Анна, возвращаясь на табуретку под вентилятор. – Вот и у меня ребёнок пропал. И у пасечников. Как такое может быть?

– Может, ещё как может. И по одному бывало, да и такое было, – совсем не утешила бабка.

– Когда?

– Да я разве вспомню года? Бывало, и всё. И не найдут их.

Анна наморщила лоб.

– Почему?

– Откуп.

– Что это значит?

– А то, что беречься надо, – водянистые слезящиеся глаза открылись. – И беречься как следует. А не так, что, мол, со мной-то ничего не случится.

Анна снова не поняла.

– Вы о чём? Как беречься?

– Да хоть солью с булавками, веником крапивным, дровами осиновыми. Но только с верой. Без веры хорошего не жди, – бабка поправила очки и всмотрелась в Анну.

А она, похоже, не в своём уме. Спорить с больным человеком – не лучшая мысль, но Анна не удержалась и хмыкнула:

– Веником ребёнка не найти.

– А и не найти. Больше не найти. Откуп сделали, говорю тебе. Погоди, так ты ж с болота? – костлявые пальцы неожиданно и проворно вцепились в руку Анны. – Да?

– У меня участок у озера, – Анна попыталась высвободиться, но худые пальцы держали на удивление цепко.

– Плохое место, нельзя там строиться!

– Вот тут согласна, – усмехнулась Анна.

– Ты скажи: ты всё, что надо, там сделала? Колья вбила по краям? Горшки на забор повешала? Ставни в красный покрасила?

У Анны не было ни забора, ни ставней. Но зато она – как ни странно – до сих пор не простилась с рассудком, чтобы даже задумываться о подобном.

Она вырвала руку и встала.

– Сделай всё, что я говорю. А ещё закопай ножницы под порогом, а в доме вёдра с болотной водой поставь, – напутствовала Филиппова.

Анна вышла. Перед тем, как уехать, она снова заглянула во двор егеря, у которого обычно водилось лишнее топливо, и отлила себе солярку, мысленно обещая потом обязательно рассчитаться.

***

Нелепые слова бабки Филипповой – последнее, что можно принять в расчёт – мешались по дороге с мыслями про Матвея и других пропавших детей. Наверняка, когда они вернутся, объяснение окажется простым, но сейчас оно никак не приходило в голову.

Ощущение, что кто-то смотрит в спину, вдруг стало очень явственным. Анна оглянулась через плечо и ожидаемо никого не увидела. Но вскоре послышалось шуршание и следом низкий рык. Медведь… Или тигр? Анна ускорилась, но и шум за спиной становился отчётливее и громче. Он приближался.

Анна выжимала из мотоблока всё, на что только он был способен, но шумело и рычало уже совсем рядом.

Мотоблок налетел на камень. Раз – и она уже на земле, а ветки трещат всё ближе. Ружьё отлетело недалеко, и Анна смогла до него дотянуться.

Руки тряслись. Что же с ним делал Охрин? Он же показывал и ей, и Матвею. Что? Вспоминай! Анна сняла ружьё с предохранителя и, направив ствол в сторону треска, нажала на спусковой крючок. Резкая боль в плече – от выстрела её снова отбросило на землю. Но Анна снова схватила ружьё и выстрелила ещё дважды – ровно столько, сколько в нём оказалось патронов, встала и бросилась к перевёрнутому мотоблоку. Только бы цел! Только бы завёлся! И он завёлся.

2. Гости

Рядом с участком, замяв отросшую траву на тропе, встали друг за другом два кроссовера – чёрный и белый. Спасатели? Вот так скоро? И почему не на служебных авто? Хотя – да какая разница.

Анна ещё не пришла в себя после происшествия, или после обоих, или после всех них. Не стоит усложнять всё ещё и лишними мыслями. Она заехала на участок и спрыгнула с мотоблока.

Явно городская, под стать авто, компания – двое мужчин, лет тридцати и сорока, и девушка лет двадцати семи – сидела у прогоревшего пару дней назад костра на импровизированной скамейке: они по-хозяйски положили доску на пни. Вега дружелюбно устроилась рядом и даже давала девушке себя потрепать. Вот такая охранница.

А Матвея по-прежнему не было.

Старший мужчина – невысокий, с глазами навыкате – встал и двинулся навстречу, но, когда Анна машинально взяла ружьё из мотоблока – его нужно отнести внутрь, вдруг опять резко налетит дождь – дёрнулся и отступил с опаской. Оторопь отразилась и на лицах его спутников, но они не шелохнулись. Так застывала и сама Анна, когда на участок забрели медведи.

Она повесила ружьё на плечо. Нет пока никаких причин их пугать, зато последствиями чревато. Да и стрелять нечем, если вдруг что.

– Это же вы продаёте участок? – без особой уверенности спросил младший.

– Продаю, – подтвердила Анна. – А что?

Неужели добралась какая-то комиссия? Только этого сейчас не хватало.

– А я из агентства. Меня Сергей зовут. Приехали вот… Посмотреть, – сказал старший гость.

Посмотреть участок? Чтобы что – чтобы его купить?.. Да не может такого быть.

– Вы по объявлению?

– Ну… Да, – замялась девушка.

– А вы разве не договорились? – растерянно спросил её спутник.

– Договорились. То есть, я же вам говорил, что… – залебезил агент, поглядывая то на Анну, то на своих клиентов.

Нет-нет. Если они действительно допускают мысль, что этот проклятый участок можно купить, то будь риэлтор хоть болотной нечистью, которой так боялась полоумная бабка Филиппова, – Анна на его стороне. Она улыбнулась ему, а затем и паре так приветливо, как только могла с учётом всего, что сегодня уже случилось.

– Сейчас я вам всё покажу. Только ружьё унесу, – и зачем только она сразу за него схватилась, как будто потерпеть не могло? Как неудачно вышло!

Но зато есть предлог, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Анна сунула сначала лицо, а потом руки по плечи в бак у летнего душа и принялась их тереть. Прислонённое к стене дома зеркало, помутневшее и пошедшее пузырями – поразительно, до чего быстро тут всё приходит в негодность – отражало длинные седые пряди волос вперемешку с чернотой. Впервые подумалось – совсем как окрас Веги. На отощавшем теле выступали кости, а из-за тёмного загара Анна стала похожей на цыганку. Ровесницы любили хвастаться, что им дают не больше двадцати пяти, зато Анне казалось, что она в свои тридцать семь выглядит на все сорок пять. И только глаза, зеленовато-карие, до сих пор оставались прежними, разве что взгляд их в зеркале был уставшим.

Но вернулась к гостям Анна с улыбкой. Оставалось надеяться, что она не выглядела такой же вымученной и искусственной, как ощущалась.

– Как добрались? Наверное, долго плутали?

– Да нет, легко доехали. Дорога, конечно, то ещё испытание, но в целом без приключений.

Они тут такие первые.

– А вы что, на охоте были? – уточнил риэлтор.

Анна кивнула.

– Места здесь отличные, и дичь, и рыба. И озёра, и реки, на всякий вкус.

Не похоже, что гости любители такого досуга. Но и Охрин ведь не был – однако его всё равно сюда понесло.

– Кого поймали? – дружелюбно спросил риэлтор.

– Сегодня не повезло – промахнулась, – правду им знать точно не стоит. – А так и кролики, и косули, и кабаны, когда сезон, – Анна усердно вспоминала всё, что слышала в Новой Покровке об охоте.

– В лесу тут, наверное, много чего растёт? – уточнил агент.

– И в лесу всё, – подтвердила Анна. – Ягоды, папоротник, орехи. Соседи пасеку держат, у них такие орехи в меду – объедение. У них и другое можно купить, если в райцентр ехать не хочется. И молоко, и сыр, и огурцы с картошкой.

Кажется, этот рассказ вызвал больше интереса.

– А если и рыбу ловить не хочется? – спросил молодой человек.

– Только есть, – рассмеялась девушка.

– Тогда чуть подальше нужно проехать и у рыбаков местных свежую весь год купите, – Анна имела в виду Канов. – А вы подо что участок ищете?

– Жилое строительство, – девушка посмотрела на своего компаньона. – Природа, всё своё и молодым семьям хорошие условия по ипотеке.

Значит, просто городские авантюристы, как Охрин и владельцы турбазы.

– Отличный выбор для спокойной жизни, – заметил риэлтор. – Чистый воздух, природа, никто не мешает. Свобода.

– Здесь очень чисто и спокойно, – подтвердила Анна.

– И никаких удобств, – сказал молодой человек.

В отличие от его спутницы, которая успела успокоиться после того, как увидела ружьё, и теперь всё больше мечтательно улыбалась, он слишком довольным не выглядел.

Анна узнавала в них себя с Охриным: восторженная девушка, мечтающая о домике у озера – это он, а парень, хоть и в сомнениях, но уступчивый – она сама.

– Всё можно сделать. Вода закачивается из озера и очищается. Стоит, как видите, установка, – о том, что она фильтрует литр часа четыре, можно и умолчать. – Если поставить бойлер – то ещё и горячая будет. Отопление печное, если не нравится, радиаторы ставьте. Электричество, в принципе, можно протянуть из посёлка, но это далековато, дорого будет. Можно ветрогенератор и дизельные на подстраховку. Поставите спутник – будет и интернет, – перечислила Анна мечтания Охрина. – Выгребная яма пока чистится самостоятельно, но можно и это автоматизировать. Соседи, кто тут живёт, нормально обустроились.

– Огромные вложения.

– Но разовые, – заметил риэлтор.

– Один раз потратиться, и всё всегда будет. А через пару лет тут уже вырастет элитный коттеджный посёлок, и участок будет стоить в десять раз больше, чем вы сейчас вложите, – повторяла Анна то, что слышала в прошлом году сама.

Хотя в глубине души и хотелось крикнуть, что это ложь, и таким мечтателям здесь не выжить.

Гости признались, что уже обошли всё, пока ждали, но Анна всё равно провела их по всему участку, указывая на пару с агентом на преимущества.

– Дом временный, можно снести или под летний оставить. Там печка есть, мы даже зимой в нём жили, – а о том, каково это было, Анна, пожалуй, не расскажет вообще никому. – Под постоянный вон там расчищено. Сами видите, есть сараи, летний душ, дровник. Тут мастерская недостроенная, а на въезде начали делать гараж. Всё, что тут есть, остаётся.

– А с врачами как?

– Ближайший медик в посёлке, пять минут на машине, – Анна подумала про запертую дверь егеря.

– А школа?

– У вас есть дети?

– Хотим, – девушка улыбнулась.

Обречь ещё нерождённых на выживание?

– Я учитель, так что у меня ребёнок на домашнем обучении, – ушла от ответа Анна.

Тем более, они с Охриным на самом деле так и планировали, но после переезда некому и некогда стало думать про уроки Матвея. А где учились местные дети, она не представляла. Возможно, что и нигде.

– Так у вас есть ребёнок? Он здесь? – девушка огляделась.

Только бы спасатели задержались. Если по закону подлости – и в знак того, что жизнь от Анны навсегда отвернулась – они прибудут прямо сейчас, и эта милая горожанка узнает о четырёх пропавших, с теплящейся надеждой убедить их на покупку придётся проститься.

– Он сейчас в гостях у родственников.

– А почему вы сами решили продать участок? – спросил молодой человек.

Анна посмотрела на вершины деревьев. «Любой товар должен выглядеть радостным и успешным», – когда-то говорила подруга, которая ушла из школы в торговлю и вполне преуспела: верить ей можно. Правда этот, и так очень сомнительный товар, привлекательнее точно не сделает.

– Мы с мужем расстались. Мне с ребёнком вдвоём тяжело – на земле нужны мужские руки, вот и хочу в город вернуться.

Девушка понимающе кивнула, а парень продолжал сомневаться:

– Вы вроде давно уже его продаёте.

– Полгода. Не знаю, давно это или недавно. Да и куда спешить?

– А с хищниками как? Медведи бродят? – сменил он тему.

– Какие медведи? – удивился риэлтор. – Это же посёлок.

– В лесу видят иногда, как говорят, но я сама не встречала, – опять соврала Анна.

Вега семенила за ними и сейчас, когда они остановились, ткнулась мокрым носом в руку хозяйки. Голодная: с утра не кормили, а уже дело к вечеру. Стоило подумать об этом, и желудок заныл. Только сейчас Анна ощутила, как голодна сама.

– Собака тоже остаётся? – полушутя спросила девушка. Вега явно ей приглянулась.

Анна помотала головой, хотя раньше не задумывалась, что делать с Вегой. Не верила, что когда-то сможет отсюда выбраться.

Не верила и сейчас. Для них поездка сюда – развлечение, маленькое приключение. Конечно, они не надумают всерьёз купить участок.

Темнело. Гости всё активнее отмахивались от гнуса и хлопали комаров. Анна подожгла погасшие отпугиватели.

– Такая тишь кругом и красота, – потянулась девушка. – Виды у вас шикарнейшие. Я весь телефон фотками забила, пока вас ждали. И посадила заодно. Сколько сейчас времени?

Анна пожала плечами.

– У меня нет часов.

– Столько, Рита, что пора уже возвращаться, – отозвался парень. – Не хотелось бы совсем по темноте. Фонарей здесь точно нет.

– Не могу поверить, что можно вот так жить. Не спешить, не бежать, никаких пробок и дедлайнов. На воздухе, на природе, – продолжала девушка.

– Простите за такую нескромность, но нет ли у вас палатки? Мы бы где-нибудь в лесу, может, и переночевали. Суббота же, сильно спешить не надо. А так – оценим место, так сказать, в полной мере, – обратился к Анне риэлтор.

Она замешкалась. Поможет или навредит, если в самом деле их оставить? А если явится медведь, или всё же приедут спасатели?

– А и оставайтесь. Палатка есть, я помогу поставить. Никуда ходить не надо, прямо здесь, на участке, и разместим. Устали же, дорога долгая, вот завтра, как светло будет, и поедете.

Риэлтор широко улыбнулся и поблагодарил, а гости переглянулись.

– Да нет, мы лучше сейчас, – сказал парень.

– Неудобно как-то… Но я бы осталась, – взглянула на него девушка.

– Только как вам всем в одной палатке, нормально будет? – Анна смотрела на парня, но ответила девушка:

– Ничего. Мы же даже женаты.

– И я никому не помешаю, – уверил риэлтор.

Что ж, раз их всех всё устраивает – это уже их дела, а не Анны.

– Ну и ладно тогда. А я сейчас ужин сделаю.

Она всё равно собиралась готовить себе – не оставлять же их голодными? Анна развела костёр там, где гостей и встретила, подвесила две кастрюли на воткнутые брусья – не впервые приходилось готовить на улице, тут порой так проще и быстрее – и наспех сварила суп из того, что ещё осталось: картошки, перловки, папоротника и сушёной рыбы, и чай из здешних терпких трав. Когда отходила за припасами да высыпала Веге варево из всё тех же крупы и рыбы, которое в доме стояло, слышала, как перешёптываются гости:

– Ну разве всё это не круто, Ден? Нам точно будет, что вспомнить.

Уж в этом – если вдруг они бы решили купить участок – она права.

– Спасибо большущее, но есть не хочется, – отказался от тарелки риэлтор.

Зато молодожёны – на сей раз оба – остались довольны. Наверное, просто устали с дороги, вот и разыгрался аппетит.

Гостья даже спросила рецепт. Пришлось выдумывать на ходу, не признавать же, что больше ничего нет.

– Костёр. Романтика, – сказала девушка, когда допивали чай. – Всегда бы так.

– Надоест, – заметил парень.

А теперь уже он – и чертовски – прав.

***

Хлопоты отвлекли от размышлений о Матвее и других пропавших детях, но они с новой силой нахлынули, когда Анна ложилась спать, оставив гостей у потухающего костра. Несмотря на усталость, а может, наоборот, из-за неё, и из-за неизменной давящей к земле влажности – теперь в доме стало ещё душнее, ведь дверь на ночь пришлось закрыть – она долго ворочалась с боку на бок на неудобном продавленном матрасе, а сон всё не шёл.

А когда наконец подступила полудрёма, в дверь постучали. Анна приподнялась на постели.

– Кто? – громко спросила она.

Не ответили. Видно, что-то понадобилось кому-то из гостей, и он не хочет разбудить остальных. Анна чиркнула зажигалкой, поджигая свечу, чтобы в тесноте ни на что не наткнуться, поднялась и открыла дверь.

На пороге стоял Матвей. Весь мокрый, во вчерашней клетчатой бордовой рубашке, грустный и очень бледный.

Анна выдохнула. Какое облегчение!

– Аня, я замёрз, – прохныкал он.

Замёрз – в такую невыносимую адскую духоту? И почему он мокрый? Купался в болоте – хоть и знает, что это нельзя?

– Где ты был?

Анна протянула руку – не то, чтобы дать оплеуху, не то погладить по щеке, а может быть, и то, и другое.

Но рука прошла сквозь воздух. За порогом никого не было.

– Матвей?

Анна дёрнулась и села на кровати. Сон. Матвей не вернулся. Но какой реальный сон! Всё было, как будто на самом деле.

А почему на улице так светло? Уже утро?

Нет, за окном ночь. Это отсветы от костра осветили комнату. Но он же давно должен потухнуть. Зачем его опять разожгли? Приглядевшись, Анна увидела кого-то на самодельной скамейке. Похоже, не спится не только ей, но и гостям на новом месте.

Но у костра оказались не гости – точнее, не те. На доске между пнями сидел подросток лет пятнадцати, азиат с длинным чёрным хвостом. У его ног лежал большой рюкзак. А если мальчишка тут не один и с ним какие-нибудь головорезы? Анна пожалела, что не захватила ружьё.

– Что ты тут делаешь? – резко спросила она. – Это частная территория.

– Я замёрз. Можно немного погреюсь?

Замёрз в жару? Что это – снова сон? И опять такой явственный, не отличить от реальности. Анна едва сдержалась, чтобы не коснуться юного незнакомца, и вместо этого ущипнула себя ногтями за руку. Стало больно.

– Кто ты?

– Я Рома. Рома Кан.

Кан? Пропавший четвёртый ребёнок?

– Почему ты здесь? Тебя ищут родители.

– Ищут? – он как будто удивился.

– Ещё как. И все соседи тоже, – и тут блеснула надежда. – А остальные где? Они тоже с тобой?

– Я ничего не знаю. Я просто ходил тут. Не знал, что будут искать. Заметил костёр и зашёл.

Надежда вспыхнула – и погасла.

– Так я посижу?

Анна пожала плечами. Не гнать же его ночью в лес?

Подросток смотрел в огонь.

– Я всё видел.

– Что?

– Всё.

– Ты о чём?

– Про тебя. Про батю, – он поднял голову и посмотрел на Анну. – Это ничего. Я не скажу.

Анна не знала, кто из всех живущих в каменном доме в Новой Покровке приходится ему отцом. Да это и не так важно, ведь видела она их только мельком. Не помнится, чтобы с кем-то из Канов она хоть раз говорила. Наверное, мальчишка с кем-то её перепутал. Но выяснять сил уже не осталось. Оставив его, Анна вернулась к себе.

3. Поиски

Постель Матвея так и оставалась пустой, ружьё – без патронов, а гости, за исключением подростка, который, как видно, уже ушёл, по-прежнему кружили снаружи. Весь вчерашний день со всеми его сюрпризами, со всем плохим и хорошим, не оказался сном.

За ночь настроение молодого человека изменилось: он стал куда веселее и бодро носился между пнями с Вегой, бросая ей палку. А та и рада – после пропажи Охрина играть с ней некому. Матвей не любит, а Анне не до того.

Его спутники, перебивая друг друга, благодарили за гостеприимство.

– Большая редкость, когда люди вот так встречают, – говорил агент.

– Нам очень у вас понравилось, – уверяла девушка.

Как будто тут у Анны, а не её соседей, турбаза. А ей нужно всего лишь продать участок. Но обманываться не стоит: покупатели не вернутся.

И где же Матвей? Прошли уже сутки.

Анна думала, что пара приехала на одной машине вслед за риэлтором, но нет. Девушка села за руль чёрной, агент – к ней пассажиром, а парень отправился следом на белой. Они чудом разминулись со спасателями и наверняка встретились по дороге: те прибыли почти сразу после отъезда гостей.

Никогда ещё здесь не было столько приезжих сразу. Троих спасателей привёз служебный УАЗ с оранжево-синими полосами, на сей раз никаких сомнений – это точно они. А за ними грузовик и два внедорожника. Целая вереница соседей: Марина с турбазы, Митрофанов-старший – крепкий, всегда приветливый, с хитроватым прищуром и лысеющим седым теменем, его высокий белоголовый сын Андрей, муж Нины. И, по всей вероятности, Кан – коренастый азиат лет сорока с шишкой из волос на затылке и ружьём на плече, поразительно похожий на вчерашнего мальчишку. Лицо лисье, лукаво-насмешливое: острый подбородок, прямой длинный нос, резкие скулы, треугольные брови. Надо сказать ему, что с его сыном всё в порядке.

Кан, видимо, ощутил взгляд Анны и посмотрел в ответ.

– Это у вас, как понимаю, сын тоже пропал? – довольно грубо спросил её рослый спасатель.

Матвей Анне не сын.

– Да, я же сказала, – вмешалась Марина и, словно извиняясь, взглянула на Анну.

– Фото его дайте.

– В телефоне есть. С Нового года, – как раз специально ради праздника Анна тогда и зарядила его в посёлке, несмотря на снегопад. А прошёл он… Лучше не вспоминать.

– Так покажите. Да и сбросьте мне сразу, – предложил спасатель.

– Сейчас не смогу. Он разряжен, – и опередив ожидаемое «так зарядите», Анна добавила: – Электричества на участке нет.

– А другие фото? Может висит где в доме на стенке? Сам перефотаю.

Анна помотала головой.

– Ладно. Позже разберёмся.

– Водоём. Здесь и надо сразу искать, – заметил его коллега.

– Я уже искала, – устало сказала Анна. – Там ничего нет. Да и не любит Матвей купаться.

И тут вспомнился он мокрый из сна.

– Вот и мы теперь поищем, – сказал спасатель.

– В лесу смотреть надо, – не согласился Митрофанов-старший.

– На что ещё там смотреть? – раздражённо вмешался Кан. – Если вчера всё обошли. Мы до реки дошли, а вы, дядя Коля?

– До лесопилки. Но что-то и пропустить могли. Да и хозяева кругом рыскают.

– Что ещё за хозяева? – спросил рослый спасатель.

– Да ты как чужой. Мишуки, ясное дело.

– Тут у вас для детей прямо самое место.

– А что не место, что ли? На чистом воздухе растут, – огрызнулся обычно невозмутимый Андрей.

– Везде глянем, – примирительно сказал второй спасатель. – Сперва водоём посмотрим, затем в лес пойдём. Так когда у вас ребёнок пропал? – он обратился к Анне.

Она всё рассказала, пока шли к болоту. За спиной Митрофанов-старший шепнул сыну:

– Сразу видно – мужика на хозяйстве нет.

Спасатель, натянув болотники, забрался в воду и шарил палкой по дну, как и сама Анна накануне. Вега, которая только что с любопытством сопровождала приезжих, теперь металась с лаем вдоль берега, как будто хотела выгнать его оттуда.

Все остальные наблюдали у края болота. Пару раз спасатель сообщил, что что-то нащупал, и следом вытащил дырявую ржавую бочку и лопату. Наверное, кто-то всё-таки раньше здесь жил: Анна и Охрин их точно туда не бросали.

Кан отошёл и встал немного поодаль. Нужно всё-таки рассказать ему про мальчишку. Хоть у кого-то сегодня будет хорошая новость.

– А я видела вашего сына, – сказала Анна.

– Где? – обернулся Кан.

– Да прямо здесь. Ночью у костра. Он сказал, что замёрз и хочет погреться. А утром, видимо, ушёл.

– Куда? – треугольные брови сдвинулись к переносице.

– Не знаю. Домой, наверное.

– Вот же паршивец, – прошипел Кан с явным облегчением во взгляде. – Мы по пути не встретили – видно, через лес двинул. А что ещё он сказал?

– Вроде, что видел вас или что-то такое, – про то, что он обознался, приняв ещё кого-то за Анну, смысла говорить нет.

– Наверное, когда я его искал. Ну, пусть только вернётся… Эй! – крикнул он спасателям. – Мой вроде нашёлся.

Те отмахнулись. Одним меньше – одним больше: их задача от этого не менялась.

– Как тебя зовут? – спросил Кан. – Забыл что-то.

Анна до сих пор не привыкла к здешнему панибратству. Обращение незнакомцев «на ты» коробило. Но даже если она об этом и скажет, ничего не изменится. Анна представилась.

– А я Роман.

Зачем называть детей в честь себя и создавать путаницу? Анна никогда такого не понимала. Но, впрочем, не её ребёнок – и не её дело.

– И где он нашёлся? – подошёл Митрофанов-старший.

Кан пересказал слова Анны.

– Ну, дай-то Бог. Надеюсь, и наши где-то просто загуляли, – пасечник продолжал оглядывать участок. – Не дело на болоте строиться, хозяйка.

– Это точно. Оводы с мошкой уже сожрали до костей, – подтвердил его подоспевший сын, растирая красную шею в характерных бляшках.

– Отпугиватели погасли. Я зажгу, – сказала Анна.

– Фумигаторы надо. Электрические, – посоветовал Андрей.

– Да не в мошке дело, – сказал его отец.

– А в чём? В болотной жене? – усмехнулся Кан.

– В чём? – удивилась Анна.

– Да есть тут сказка местная. Дядя Коля её особенно любит, – опять со смешком объяснил Кан. Настроение его явно улучшилось.

– А откуда вы её знаете? В Новой Покровке рассказали? – Анна подумала про полоумную бабку Филиппову.

– В каком смысле? – с недоумением взглянул пасечник.

– Вы ведь приезжие?

– Кто? Они? – фыркнул Кан. – Да у них до сих пор старый дом в Покровке стоит заколоченный непонятно, с каких времён.

– Вернулись домой на старости лет, только место чуток сменили, взяли землю, – подтвердил пасечник.

Анна была уверена, что они здесь всего лет пять. А раз так, то и нечему удивляться, что дела у них хорошо идут: ещё бы, всё тут знают.

– А что за болотная жена? – Анна опять вспомнила россказни бабки.

– Какая жена? – переспросила, подходя, Марина.

Митрофанов вздохнул.

– Потом как-нибудь. Кто знает, где сейчас детишки? Да и не стоит на болоте про болото-то. А ты бы, хозяйка, – он повернулся к Анне, – по периметру участка колья, что ли, вбила. Лучше осиновые.

То же самое говорила и бабка. Только Митрофанов сумасшедшим совсем не выглядел.

– Зачем?

– Ну… Традиция, можно сказать, такая, – уклончиво ответил он.

– Чтобы болотные духи сюда не забрались, – с усмешкой добавил Кан.

– Пап, ну ты серьёзно? – вмешался Андрей. – Может, хоть не сейчас? А где, кстати, Никита с Дашей? – он обратился к Кану. – Что-то ни вчера, ни сегодня не видно их. Решили, что раз мы детей ищем – то и Катюху, что ли, найдём заодно?

Видимо, речь про Антоновых – егеря и его жену, дверь дом в которых вчера была заперта.

– Да не то, что они не хотят искать, но…

– Что-то есть, – крикнул спасатель.

Наверное, опять какие-нибудь отходы.

– Что там? – любопытная Марина, единственная, у кого не было никаких причин здесь находиться, первой поспешила к болоту.

***

На сей раз спасатель держал на палке, подняв её вверх, какую-то тряпку.

– Что там у тебя?

– Да откуда я знаю? Сейчас и увидим.

По-прежнему высоко держа палку перед собой в вытянутой руке, спасатель побрёл к берегу, делая огромные шаги. Он бросил тряпку на землю рядом с двумя другими находками и стал расправлять палкой.

Тёмная от болотной воды знакомая ткань в мелкую клетку сложилась в детскую рубашку. Когда она подсохнет, окажется бордовой. Во сне Анны Матвей был в ней. И с него текла вода.

«Ань, я замёрз» …

– Кто-то узнаёт? Чья?

– Вроде не Макса. Но это маму лучше бы спросить, – неуверенно пробормотал Андрей.

– Я такую тоже не помню, – согласился его отец.

– Она ещё и обгоревшая, что ли? – присмотревшись, удивилась Марина. – Как так?

– Да просто, – ответил Кан. По мнению Анны, он уже должен был спешить домой, чтобы выяснить, добрался ли туда его сын, но он оставался здесь. – От костра зацепило и тушиться побежал. А там или сбросил её и вышел, или нет.

– Или что? – не поняла Марина.

– Или сбросил, да не вышел.

Она охнула, как будто речь шла об её ребёнке.

– Или смыло. Или сорвало об корягу, да хоть об эту бочку, – спасатель показал на свою прошлую находку. – Твоего рубашка, что ли? – спросил он Кана.

– Он такие не носит, – ещё бы, великоват его сын для детской одежды.

Кан смотрел на рубашку, прищурившись, затем присел на корточки:

– А обожжена странно. По всему низу. От костра так не получится, разве только если в него прыгнуть.

– Ясно, что и не девочкина она. И не вашего, значит? – спросил спасатель у Анны.

– Его, – тихо шепнула она. Во рту пересохло.

Все смотрели на неё, и ей совсем не нравилось быть в центре внимания.

– Что? Вашего? – удостоверился спасатель.

– Да.

– Он в ней пропал?

– Нет. Не знаю. Не мог.

– Как это? Когда он её носил?

– Позавчера. А в чём ушёл, я не видела.

– Значит, в ней и был.

– Нет. Я её забрала в стирку, когда он лёг спать.

– И что? Взял да достал.

Анна опять вспоминала свой сон, такой чёткий.

– Может быть. Я не знаю.

– Ладно, ищем тело.

Тело?..

Спасатели, уже вдвоём, долго рыскали, щупая дно корягами, по болоту. Вега, устав и охрипнув, рухнула в траву и заснула.

– Пацан напакостничал с рубашкой, вот и ныкается где-то, на глаза боится попасть. Как и мой. Все они одинаковы, – попытался утешить Анну Кан.

– Матвей не такой, – покачала она головой. – Он тихий. Домашний. Такие игры не любит. Да и костры разводить не умеет.

Кан отхлебнул из фляжки и протянул Анне.

– Будешь?

Она отказалась.

– А ваш сын? Вы к нему не спешите? – уже давно вертелось на языке и наконец сорвалось.

– А что спешить? Раз цел, то, как дойдёт, своё получит, – дёрнул он плечом.

– Ну что, может, в лес уже? Время-то идёт. Уже больше суток их нет, – слышно, как нервничал у болота Андрей.

– И как тут тебе одной? Не очень? – продолжал Кан.

– Просто никак, – честно ответила Анна.

– Это пока. Обживёшься. Привыкнешь. Пацан подрастёт – помощь будет.

Анна и так уже очень давно поняла, почему в крестьянских семьях хотели иметь как можно больше детей.

– Или, может, встретишь ещё кого. Ты ничего такая.

Он что, с ней заигрывал? И время, и место, да и сам Кан – всё было крайне неподходящим.

Анна смотрела на него, думая, что ответить – но он уже отвлёкся на перепалку пасечников со спасателями. Первые продолжали настаивать на прекращении поисков в болоте. «Если даже один здесь, то с остальными что?» – донеслось. И в итоге они победили. Переодевшись в сухое прямо за своим УАЗом и бросив мокрые сапоги на участке Анны, спасатели с Митрофановыми и Каном ушли в лес.

– А я вас хотела проведать, – сказала Марина, как будто они давно знакомы, а не увиделись на ходу только вчера. – Смотрю, вы на участке пока мало чего успели.

– Я и не собираюсь, – вдруг сильнее прежнего навалилась усталость, даже губы едва шевелились. – Пытаюсь его продать.

– Цены тут – сказка, – кивнула Марина. – И красиво. Быстро заберут.

Анна вздохнула. Продолжать разговор не хотелось.

– А у нас вроде как свадебный подарок. Сейчас отстроимся, и дело пойдёт. Думаю, года за три максимум окупится. Но не представляю, как можно одной. У меня двое работников, и их прямо мало. Не хватает рук. Помощь бы не помешала любая, и по хозяйству тоже. У одного из моих же ещё и дочка маленькая. Я заплачу, нормально денег дам.

Она пытается нанять Анну? Мол, раз она и так не справляется одна, то, конечно, согласится поработать заодно и на кого-то ещё? Поразительный аргумент.

Возмущённая и, пожалуй, оскорблённая Анна лишь помотала головой, вздохнув ещё глубже.

***

Когда уже совсем стемнело, группа вернулась из леса. Анна почему-то была уверена, что никого и ничего не найдут – так и вышло. Во время поисков, похоже, все переругались. Выглядели злыми.

– Угостишь, хозяйка? – фамильярно попросил Митрофанов. – Передохнуть бы.

Вряд ли он не смог бы вытерпеть голод до своего дома, скорее, хотел позаботиться о спасателях. За счёт Анны. Да только не выйдет: она и себе не готовила, только собаке. Разобрала такая апатия, что и этого бы не делала, если бы не было так совестно смотреть в её голодные глаза.

– Я бы и рада, да нечем.

– Совсем плохо дело, – присвистнул пасечник.

– Может, хоть кофе есть? – спросил один из спасателей. – Нам теперь полночи отсюда выбираться.

– Кофе нет, а чай можно.

– Или давайте к нам, у нас есть всё, – предложил Андрей.

Но поругались, похоже, крепко: выбрали негостеприимное предложение Анны.

Кан развёл костёр. Как и вчера, вокруг собрались гости, хоть на сей раз и другие. Успокоились понемногу и уже вполне мирно продолжали гадать, куда могли пойти дети. Потом почти все отхлебнули из фляги Кана. Даже Анна, не любительница спиртного, глотнула мутную обжигающую дрянь. Какая-то самогонка.

Спасатели стали собираться и вскоре уехали, пообещав прибыть снова. Но соседи не расходились. Анна отошла, а когда вернулась, разговор опять повернул к суевериям.

– Так смысл в чём? – говорил захмелевший Митрофанов. – Чтобы удача была: на рыбалке и на охоте, чтобы росло всё, болезней не было, не топило. Чтобы место, если новое, домом стало и полной чашей.

– И что для этого делают? – заинтересовалась Марина.

– Болото кормят, – ответил Кан.

– Что значит – кормят? И почему именно его?

– Ну, не совсем само болото. То, что в нём.

– А что в нём?

Кан рассмеялся.

– Ты что, никогда поговорку не слышала? Что в болоте водится?

– Брось, не суть, – махнул на него Митрофанов.

– Да ладно, – переводила взгляд с одного на другого Марина. – И чем же их кормят?

– Кто чем. Хочешь хлеба – хлебом корми, денег – деньгами.

– Вот так просто?

– Это как посмотреть, – Митрофанов поднялся. – Пора нам. День тяжёлый был, а завтра будет не легче.

– Да хоть вообще не возвращайся домой. Что я Нине скажу? – грустно вздохнул Андрей.

Отец похлопал его по плечу.

Встала от костра и Марина. Анна слышала, как она продолжает что-то выспрашивать у Митрофанова у машин. Такт – не её конёк.

Кан не торопился. Он лениво теребил задремавшую у доски-скамейки Вегу. И, когда шум двигателей отдалился, вдруг придвинулся ближе и приобнял Анну. Она напряглась, но от удивления и неожиданности не отстранилась. Наклонившись, он прижался к её губам шершавыми губами, попутно расстёгивая рубашку, и случайно оторвал пуговицу.

Анна всё ещё не сопротивлялась. Реакция не поспевала за происходящим.

Кан повлёк её в до сих пор стоявшую на участке палатку. Там пахло сыростью, а от Кана – потом, лесом и самогоном из фляжки. Дикий запах, но неприятным он не был.

Камни под спальным мешком кололи. Чужие, твёрдые, грубые и шершавые, как и губы, руки обшаривали её тело. Вытатуированная чёрная змея извивалась на загоревшей гладкой груди. Анна закрыла глаза и, ни о чём не думая, поддалась.

Потом он оторвался от неё и рухнул на спину. Анна не смотрела на него и не представляла, что ему говорить.

И вообще – как себя вести? Все связи без продолжения – целых две – кончились ещё в ранней юности. А взрослые её отношения развивались совсем по другому сценарию. И уж тем более с некоторых пор. Подруга – та самая, что ушла в торговлю – смеялась: «как товар выбираешь». Но и одобряла: мол, так и надо.

А сейчас… Что это было?.. Но обсуждать ничего не пришлось: Кан закрыл глаза. Анна не выясняла, спал он или нет. Забрав одежду, она ушла в дом и опять заперла дверь, собираясь мучиться от духоты. Но, на удивление, выпив тёплой воды, уснула она легко.

И снова приснился сон. Она видела ночной лес и путанную тропу, на ней – автомобиль, в темноте не особенно различимый. Внутри человек, но лицо, закрытое ладонями, тоже не рассмотреть. Но зато отчётливо видела Анна погоны полицейской формы и слышала женский плач. Это была женщина, и она рыдала в лесу в окрестностях Новой Покровки.

4. Плачущая

Хотя рассвет ещё только начал высветлять лес, Кана на участке уже не было. И это к лучшему. Не появился и Матвей, но на то, что он вдруг внезапно вернётся сам, Анна уже не надеялась.