Стеклянные дни: Дети множественности

Пролог. Новое поколение.

15 марта 2028 года, Прага, 3:33 утра.

Катарина проснулась от абсолютной тишины.

Не от плача ребёнка, не от звуков ночной Праги за окном – от тишины, которая была слишком плотной для обычного мира. Воздух в спальне вибрировал едва уловимо, словно через комнату проходили волны из других реальностей.

Она повернула голову к детской кроватке. Темпора – их трёхмесячная дочь – лежала с широко открытыми глазами и смотрела в потолок. Но взгляд её был не детским. В тёмных зрачках отражались звёзды, которых не было на пражском небе.

– Малышка? – прошептала Катарина, не решаясь подойти ближе.

Темпора медленно повернула голову к матери. На мгновение Катарине показалось, что в глазах ребёнка мелькнуло понимание – глубокое, взрослое, печальное.

Девочка протянула крошечную ручку к окну. За стеклом не было ничего особенного – только мартовская ночь, редкие фонари, силуэты домов. Но Катарина почувствовала: её дочь видит что-то другое. Что-то, что существует между секундами, в промежутках между вдохом и выдохом времени.

Темпора тихо загулила – не как обычные младенцы, а мелодично, словно повторяла какую-то древнюю песню. И в этот момент где-то в городе другой ребёнок издал точно такой же звук.

А затем ещё один.

И ещё.

Катарина встала с кровати и подошла к окну. Прага спала обычным сном – темные окна, пустые улицы, размеренное дыхание большого города. Но где-то в этой тишине множество младенцев одновременно не спали.

Дети, рождённые в последние месяцы.

Дети, чьи родители когда-то путешествовали во времени.

Дети, которые появились на свет после того, как границы между реальностями стали тоньше.

– Катька? – сонный голос Томаша за спиной. – Что происходит?

Она обернулась. Муж сидел на краю кровати, растирая глаза. За три года спокойной жизни он выглядел моложе – исчезли морщины тревоги, разгладились линии вечного беспокойства за судьбы миров.

– Не знаю, – честно ответила она. – Но что-то начинается.

Темпора снова загулила – теперь более настойчиво. И снова где-то в городе ей ответили детские голоса.

– Слышишь? – прошептала Катарина.

Томаш прислушался. Несколько секунд тишины, а затем его лицо изменилось:

– Это не случайность. Они общаются.

– Младенцы не умеют общаться.

– Обычные младенцы – не умеют.

Катарина посмотрела на дочь. Темпора улыбнулась – впервые в жизни, осознанно и ясно. Улыбка трёхмесячного ребёнка, которая говорила: "Я понимаю больше, чем вы думаете".

За окном начинался рассвет. Первые лучи солнца коснулись шпилей Пражского града – тех самых башен, где когда-то всё начиналось. Где формулы времени впервые попали в руки человека. Где Катарина и Томаш влюбились через столетия и реальности.

Теперь здесь начиналось что-то новое.

Поколение, которое родилось после времени. Дети, для которых множественность реальностей – не аномалия, а естественное состояние мира.

Дети, которые могли изменить всё.

Или которых изменит мир, не готовый к их существованию.

Темпора перестала улыбаться. В её глазах появилось что-то тревожное – предчувствие, которое не должно было существовать в сознании младенца.

Катарина взяла дочь на руки. Девочка была тёплой, живой, настоящей. Но одновременно казалось, что она существует в нескольких измерениях сразу.

– Что с тобой, малышка? – прошептала мать.

Темпора посмотрела ей в глаза и произнесла первое слово в своей жизни. Не "мама", не "папа".

"Опасность".

Трёхмесячный ребёнок сказал слово, которое не мог знать, голосом, который не мог принадлежать младенцу.

И в тот же момент по всей Праге десятки других младенцев произнесли то же самое слово.

На разных языках.

В разных семьях.

Одновременно.

Катарина крепче прижала дочь к груди и поняла: их спокойная жизнь закончилась.

Время снова потребовало от них выбора.

Но на этот раз выбор касался не только их самих.

На кону стояло будущее нового поколения человечества.

Глава 1. Поколение после времени.

16 марта 2028 года, Академия Темпорального Выбора, Прага.

Анна Горанова ворвалась в кабинет Катарины с папкой красных документов в руках и выражением контролируемой паники на лице. За три года работы в Академии Катарина привыкла к спокойной размеренности – студенты изучали теорию, проводили осторожные эксперименты, никаких критических ситуаций.

Сегодня всё изменилось.

– Доктор Черны, у нас критическая ситуация, – Анна остановилась у стола, тяжело дыша. – Семнадцать детей. Все рождены от родителей-путешественников. Все проявляют аномальные способности.

Катарина оторвалась от кормления Темпоры. Совмещать материнство и руководство Академией оказалось неожиданно сложным – каждую свободную минуту она проводила с дочерью, изучая её необычное поведение.

– Какие именно способности? – спросила она, не переставая укачивать ребёнка.

Анна разложила на столе досье с фотографиями и медицинскими картами:

– Давид Новак, 2 года. Родители – бывшие студенты нашей Академии. Мальчик разговаривает с невидимыми людьми, но описывает их с фотографической точностью. Оказалось – это альтернативные версии реальных людей из его окружения.

– Что значит "разговаривает"?

– Полноценные диалоги. Он знает о них подробности, которые невозможно выдумать. Например, рассказал матери, что её "другая версия" работает врачом в Брно и недавно спасла жизнь пожилому мужчине с сердечным приступом. Мы проверили через межреальностные каналы – информация точная.

Катарина почувствовала знакомое покалывание тревоги. Темпора в её руках тихо загулила – почти мелодично, словно комментировала разговор.

– Следующий случай?

– София Крамарова, 4 года. Рисует события, которые произойдут завтра. Не символически – буквально. Вчера нарисовала автомобильную аварию на Вацлавской площади с точностью до номера машины. Авария произошла сегодня утром ровно в том месте.

– Родители предотвратили её?

– Попытались. Но тогда авария случилась на час позже и на соседней улице. София нарисовала новую картинку – "исправленную" версию события.

Темпора вдруг перестала гулить и внимательно посмотрела на фотографию четырёхлетней девочки. На мгновение Катарине показалось, что её дочь узнаёт ребёнка на снимке.

– Продолжайте, – попросила она.

– Лукаш Горан, 3 года. Мой племянник, – голос Анны дрогнул. – Физически исчезает на короткие периоды. От минуты до получаса. Возвращается с предметами, которых не было в нашей реальности. Вчера принёс игрушку из XVIII века. Позавчера – устройство, которое наши физики не могут идентифицировать.

– Где он был во время исчезновений?

– Сам объяснить не может. Говорит – "в другом доме". Описывает места, которые похожи на наши, но отличаются деталями. Другая мебель, другие люди, другие времена года.

Катарина встала и подошла к окну, не выпуская Темпору из рук. За стеклом лежала обычная мартовская Прага – серое небо, голые деревья, размеренная жизнь большого города. Но где-то в этом городе росли дети, для которых обычность была иллюзией.

– Остальные случаи похожи?

– Все разные, но все связаны с множественностью реальностей. Марта Новакова, 1 год – плачет синхронно с катастрофами в альтернативных мирах. Адам Крстов, 5 лет – пишет математические формулы, которые наши теоретики не понимают, но которые описывают законы темпоральной механики.

Темпора протянула ручку к досье, словно хотела потрогать фотографии. Катарина позволила дочери коснуться снимков – и в тот же момент все фотографии засветились слабым голубоватым светом.

– Господи, – прошептала Анна. – Ваша дочь тоже.

– Да, – тихо ответила Катарина. – Она тоже особенная. И я боюсь, что мы не единственные.

В этот момент дверь кабинета открылась, и вошёл Томаш с мрачным выражением лица. В руках у него был планшет с межреальностными новостными сводками.

– Катька, – сказал он, – ситуация гораздо серьёзнее. Сообщения поступают из восьмидесяти девяти реальностей. Везде одна картина – дети путешественников во времени ведут себя аномально.

– Это эпидемия? – спросила Анна.

– Или эволюция, – ответил Томаш. – Мария Кюри из Совета Времени считает, что мы наблюдаем рождение нового типа человеческого сознания. Сознания, способного естественно воспринимать множественность реальностей.

Катарина посмотрела на Темпору. Девочка улыбнулась – осознанно и понимающе, совершенно не по-детски.

– А что предлагает Совет?

– Создать специальную исследовательскую группу. Изучить детей. Понять природу их способностей.

– Изучить – это значит изолировать?

– Пока не решено. Но некоторые члены Совета настаивают на строгом контроле. Ради безопасности.

Катарина почувствовала знакомый холодок в груди. Три года назад они боролись против тех, кто хотел контролировать время и реальность. Неужели теперь сами готовы контролировать детей?

– Нет, – твёрдо сказала она. – Найдём другой путь.

– Какой? – спросил Томаш.

Темпора вдруг произнесла второе слово в своей жизни:

– Вместе.

Все трое взрослых посмотрели на трёхмесячного ребёнка, который не должен был уметь говорить.

– Она права, – поняла Катарина. – Дети не нуждаются в изоляции. Им нужно общение друг с другом. Они уже общаются – мы слышали это прошлой ночью.

– Ты предлагаешь собрать их всех в одном месте? – удивилась Anna.

– Не в одном месте. В правильном месте. Где они смогут расти естественно, не боясь своих способностей и не пугая других.

– Школа для особенных детей? – задумчиво произнёс Томаш.

– Дом для особенных детей, – поправила Катарина. – Место, где множественность – не аномалия, а норма.

Темпора засмеялась – первый настоящий смех в её жизни. Звук был удивительно мелодичным, почти музыкальным.

И в тот же момент где-то в городе засмеялись другие дети.

Синхронно.

Радостно.

Словно они уже знали: взрослые наконец поняли, что им нужно.

Катарина крепче прижала дочь к груди и улыбнулась. Впервые за долгое время будущее казалось не угрозой, а возможностью.

Возможностью создать мир, где быть особенным – значит быть принятым.

Где дети могут расти, не скрывая своих даров.

Где множественность – это богатство, а не проклятие.

Глава 2. Поиски дома.

25 марта 2028 года, пригород Праги.

Особняк стоял на холме в получасе езды от города, окружённый старыми липами и заросшим садом. Викторианская архитектура смешивалась с чешскими барочными элементами – результат множественных перестроек за два века существования.

Катарина медленно шла по заросшим дорожкам, держа Темпору на руках. Четырёхмесячная девочка необычно оживилась с момента их прибытия – поворачивала голову в разные стороны, словно рассматривала что-то невидимое для взрослых.

– Здесь жил профессор Морович, – объяснял риэлтор, пожилой мужчина в мятом костюме. – Изучал какую-то эзотерику. После его смерти дом стоит пустой уже три года. Местные побаиваются – говорят, странные звуки по ночам.

– Какие звуки? – заинтересовался Томаш.

– Детский смех, голоса. Хотя детей там никогда не было. Наверное, ветер в старых трубах.

Темпора вдруг засмеялась – тихо и мелодично. И откуда-то из глубины дома донёсся отзвук – другой детский смех, едва слышный.

Риэлтор побледнел:

– Вот, видите? Акустические эффекты.

Катарина и Томаш переглянулись. Они понимали: звуки были не акустическими. Дом помнил детей из других времён, других реальностей. А Темпора могла с ними общаться.

Внутри особняк оказался удивительно светлым. Высокие потолки, большие окна, паркетные полы, которые скрипели мелодично под ногами. В центральном холле винтовая лестница уводила на второй этаж.

На стенах висели портреты предыдущих владельцев – целые поколения семьи Моровичей. Но Катарина заметила странность: на некоторых картинах изображены были дети, которых не было на семейных фотографиях.

– А эти портреты? – спросила она у риэлтора.

– Профессор их сам писал. Говорил – дети из его исследований. Странный был человек. Утверждал, что изучает "альтернативные варианты семейной истории".

Темпора протянула ручку к одному из портретов – девочке примерно её возраста в старинном платье. Картина слабо засветилась, словно отвечая на прикосновение.

– Мы берём дом, – сказала Катарина.

Риэлтор удивлённо поднял брови:

– Но вы даже не посмотрели остальные комнаты.

– Не нужно. Этот дом подходит.

Через неделю Катарина стояла в том же холле, но теперь дом был наполнен жизнью. Рабочие устанавливали детскую мебель, педагоги планировали расписание занятий, медики оборудовали небольшой кабинет.

А в саду впервые встретились пятеро особенных детей.

Давид Новак сидел на скамейке и оживлённо беседовал с кем-то невидимым. Время от времени он кивал, смеялся, задавал вопросы.

– С кем он разговаривает? – спросила мать мальчика, элегантная женщина в деловом костюме.

– С альтернативными версиями всех нас, – ответил Давид, не прерывая беседы. – Дядя Томаш из другого мира говорит, что там у него борода. А тётя Катя работает художницей.

София Крамарова сидела за детским столиком и рисовала. Её картинки менялись каждые несколько минут – сначала солнечная погода, потом дождь, потом снег.

– Завтра будет переменчиво, – серьёзно объяснила четырёхлетняя девочка. – Сначала солнце, потом дождик. А вечером радуга.

Лукаш Горан играл в прятки сам с собой – исчезал за кустом, а появлялся в совершенно другом месте сада. Иногда возвращался с цветами, которых не было в их реальности – синими розами, золотыми тюльпанами.

Марта Новакова сидела в коляске и тихо плакала – не капризно, а печально, словно скорбела о чужих несчастьях.

Адам Крстов чертил мелом на садовых плитках сложные формулы. Символы светились слабым голубоватым светом и медленно исчезали.

А в центре их неформального круга, в детском кресле, сидела Темпора и наблюдала за всеми с выражением глубокого понимания.

– Они образуют систему, – удивлённо сказал Томаш, наблюдая за детьми из окна. – Каждый ребёнок выполняет определённую функцию.

– Коллективный разум? – предположила детский психолог доктор Весела, женщина средних лет с внимательными глазами.

– Скорее коллективное сознание, – поправила Катарина. – Они остаются индивидуальностями, но дополняют друг друга.

В этот момент все дети одновременно подняли головы и посмотрели на окно. Их взгляды были спокойными, но всезнающими.

Темпора помахала ручкой маме и произнесла третье слово в своей жизни:

– Дом.

Остальные дети засмеялись и захлопали в ладоши.

– Дом! – повторили они хором.

Первое родительское собрание прошло в напряжённой атмосфере. Не все родители были готовы к тому, что увидели.

– Это нормально? – спросил отец Лукаша, инженер средних лет. – Дети ведут себя как как маленькие взрослые.

– А что нормально для детей, которые родились после того, как время стало множественным? – парировала Катарина.

– Но они же должны играть в обычные игры, интересоваться мультиками, капризничать! – настаивала мать Софии.

– Они играют, – возразил Томаш. – Просто их игры сложнее. Давид играет с версиями людей из других реальностей. София играет с будущим. Лукаш – с пространством.

– А если они никогда не станут нормальными? – тихо спросила мать Марты.

Долгая пауза. Затем голос подал неожиданный участник разговора:

– Нормальные – это кто? – спросила Темпора.

Все обернулись. Четырёхмесячная девочка сидела в детском кресле и серьёзно смотрела на взрослых.

– Мы нормальные, – продолжила она удивительно ясным голосом. – Просто мир изменился. Мы видим изменения. Взрослые – нет.

– Это невозможно, – прошептала мать Софии. – Младенцы не говорят так.

– Обычные младенцы – не говорят, – согласилась Темпора. – Но мы не обычные. И это хорошо.

Адам Крстов встал со своего места:

– Хотите, я объясню? – предложил пятилетний мальчик.

Не дожидаясь ответа, он подошёл к доске и начал рисовать диаграмму:

– Раньше люди жили в одной реальности. Как в одной комнате. Потом взрослые открыли двери в другие комнаты. Но сами боятся туда идти.

Он нарисовал множество соединённых кружков.

– А мы родились, когда двери уже были открыты. Для нас все комнаты – это один большой дом. Мы можем ходить везде.

– И что из этого следует? – спросил отец Лукаша.

– То, что мы можем помогать, – ответила София. – Я вижу опасности заранее. Лукаш может принести лекарство из мира, где уже изобрели от вашей болезни. Марта чувствует, когда людям плохо.

– Давид может спросить совета у мудрых версий людей, – добавил Адам. – А я понимаю, как всё работает.

– А Темпора? – спросила Катарина.

Все дети посмотрели на малышку в кресле. Темпора улыбнулась:

– Я помню, зачем мы пришли.

Странная тишина заполнила комнату. Родители переглядывались, не зная, что сказать.

Наконец мать Давида подняла руку:

– Хорошо. Допустим, вы можете помогать. Но кто будет помогать вам? Расти, учиться, становиться счастливыми?

Дети переглянулись. Потом Темпора протянула ручки к Катарине:

– Мама. И все мамы и папы. Вместе.

Голосование было единогласным. Все родители согласились на эксперимент: три месяца жизни в особняке, где их дети могли быть собой.

Не скрывать способности.

Не бояться быть понятыми неправильно.

Просто расти в мире, который принимает их такими, какие они есть.

Вечером, когда все разъехались по домам, Катарина стояла в саду и смотрела на звёзды. Темпора спала у неё на руках, тихо посапывая.

– Думаешь, получится? – спросил Томаш, подходя к жене.

– Не знаю. Но впервые за долгое время я не боюсь будущего.

В доме за их спинами тихо засветились портреты детей из альтернативных реальностей. Словно приветствуя новых жильцов.

Темпора открыла глазки и улыбнулась звёздам:

– Дом, – прошептала она. – Наш дом.

Глава 3. Уроки множественности.

1 апреля 2028 года, особняк, первый день школы.

Катарина проснулась от детского смеха – не плача, как обычно, а радостного, мелодичного смеха, который доносился из сада. За окном едва светало, но дети уже бодрствовали.

Она быстро оделась, взяла Темпору из кроватки и вышла на террасу. Зрелище, которое открылось перед ней, заставило забыть о ранней утренней прохладе.

Пятеро детей сидели в кругу на траве, окружённые слабым голубоватым свечением. Но они были не одни – вокруг каждого ребёнка мерцали полупрозрачные фигуры.

Давид разговаривал с несколькими версиями самого себя – малышом, подростком, взрослым мужчиной. Все альтернативные Давиды выглядели по-разному: один в средневековой одежде, другой в футуристическом костюме, третий в одеянии восточного мудреца.

София рисовала на земле светящимися пальцами, а её рисунок менялся каждую секунду, показывая разные варианты наступающего дня.

Лукаш исчезал и появлялся в разных точках круга, принося с собой предметы из других реальностей – цветы, камни, игрушки, книги.

Марта сидела тихо, но её лицо отражало эмоции, которые не принадлежали годовалому ребёнку – сострадание, мудрость, глубокую печаль о чужих страданиях.

Адам чертил в воздухе формулы, которые висели светящимися символами, медленно вращаясь и преобразуясь в новые уравнения.

А в центре всей этой активности, в детском кресле, сидела Темпора и координировала происходящее тихими звуками и жестами.

– Боже мой, – прошептала Катарина.

Томаш появился рядом с ней:

– Они проводят утреннее собрание. Уже полчаса. Планируют день, делятся информацией из разных реальностей.

– Они организовались сами?

– Сами. Без вмешательства взрослых. Как будто знали, что делать.

Дети заметили родителей и помахали им. Светящиеся фигуры вокруг них медленно растаяли, но атмосфера спокойной концентрации сохранилась.

– Доброе утро, – сказал Давид, вставая с травы. – Сегодня будет интересный день. Мои другие я говорят, что к вам придут важные гости.

– Какие гости? – удивилась Катарина.

– Люди из правительства, – ответила София, показывая рисунок на земле. – Три машины. Серьёзные дяди и тёти. Они хотят нас изучать.

Лукаш исчез и появился рядом с Катариной, протягивая документ:

– А это я принёс из мира, где они уже приезжали. Там всё закончилось хорошо.

Катарина взяла бумагу. Это был официальный документ на чешском языке – "Соглашение о создании экспериментального образовательного центра для детей с особыми способностями".

– Когда они приедут? – спросила она.

– В одиннадцать утра, – уверенно сказала София.

– А сейчас сколько времени?

Адам взглянул на свои светящиеся формулы:

– Семь тридцать две. У нас есть время подготовиться.

Темпора протянула ручки к матери:

– Мама, не бояться. Мы покажем дядям, что мы хорошие.

К одиннадцати утра особняк был готов к официальному визиту. Дети играли в саду – внешне обычно, но Катарина знала: они тщательно контролировали свои способности.

Три чёрные машины подъехали ровно в 11:00, как и предсказывала София.

Министр Новак из Департамента Особых Явлений вышел из первой машины – пожилой мужчина с седыми усами и настороженным взглядом. За ним следовали эксперты: психологи, медики, специалисты по паранормальным явлениям.

– Доктор Черны, – формально поздоровался министр. – Мы пришли оценить ситуацию с аномальными детьми.

– Добро пожаловать, – ответила Катарина. – Дети с удовольствием покажут вам свои занятия.

Комиссия прошла в сад, где дети демонстрировали "обычное" поведение. Давид строил песочный замок, изредка разговаривая сам с собой – что могло показаться нормальным для двухлетнего ребёнка.

София рисовала цветными карандашами – простые детские картинки домиков и солнышка.

Лукаш играл в прятки с другими детьми, прячась за обычными кустами.

Марта мирно спала в коляске.

Адам складывал кубики, изредка выстраивая их в геометрические фигуры.

– Они выглядят совершенно нормально, – удивился один из экспертов.

– А чего вы ждали? – спросила Катарина. – Это обычные дети, которые просто нуждаются в особом внимании.

Министр нахмурился:

– Но доклады говорили о серьёзных аномалиях.

В этот момент Темпора, сидящая в детском кресле, посмотрела на гостей и улыбнулась:

– Дяди и тёти переживают. Но мы не опасные. Мы помогаем.

Эксперты переглянулись. Пятимесячный ребёнок не должен говорить такими фразами.

– Это необычно, – осторожно сказал детский психолог.

– А что обычно для детей, родившихся в эпоху множественности реальностей? – спросил Томаш.

Адам подошёл к комиссии с кубиками в руках:

– Хотите, покажу, что мы умеем? – предложил пятилетний мальчик. – Только не пугайтесь.

Не дожидаясь ответа, он выстроил кубики в сложную конструкцию и легко коснулся её пальцем. Кубики начали светиться и медленно подниматься в воздух, образуя трёхмерную голограмму солнечной системы.

– Это наша вселенная, – объяснил Адам. – А вот это – другие вселенные, где живут наши альтернативные семьи.

Голограмма расширилась, показывая множественные слои реальности.

София подошла к своему рисунку:

– А это то, что случится через час, – сказала она, и рисунок оживился, показывая сцену: та же комиссия сидит в доме и пьёт чай с родителями.

Давид обратился к министру:

– Ваша альтернативная версия из другого мира говорит, что вы в детстве тоже видели странные вещи. Но боялись об этом рассказывать.

Министр побледнел:

– Откуда ты это знаешь?

– Дядя из другого мира мне рассказал. Он говорит, что понимает, почему вы боитесь за нас. Но мы не такие, как те страшные дети из ваших снов.

Лукаш вдруг исчез и появился рядом с одним из экспертов, протягивая цветок:

– Это вам от вашей покойной бабушки из мира, где она ещё жива. Она просила передать, что гордится вами.