Ловушка для психиатра

Глава 1

Зло случается не сразу.

Ему требуется какое-то время, чтобы подобраться к тебе поближе. Изучить твои привычки, понять твои поступки и мотивы. Затем выждать нужный момент, чтобы нанести удар, когда ты будешь не готов. Тогда, когда ждешь от мира награды за свои благие старания.

С таким ощущением, Август Морган прибыл в университет Святого Гийома, что расположился среди озер и холмов в самой центре Бельгии, в нескольких десятках километров от города Мехелен. Его пригласили по одному очень странному делу. Подробностей избежали, чтобы ненароком не отбить у него желание приехать. Но из собственного опыта, Август понимал, что хорошего ждать не стоит.

Его вели по пустому коридору, стены которого украшали портреты выдающихся выпускников, оставивших весомый след в науке. Иногда проходили мимо лекционных залов, за закрытыми дверьми которых, слышался приглушенный шепот преподавателей и шелест страниц. Казалось, что этими голосами и звуками дышали стены. И даже если бы университет опустел, эти звуки бы не исчезли. Полы под ногами тихо скрипели, а в тусклом свете настенных бра старинные портреты на мгновение оживали, наблюдая за каждым его шагом с мудрой строгостью.

Августа пригласил его давний сокурсник Тео Вернер, с кем они изучали психологию в Тюбингском университет. Они окончили его в один год, вот только в отличии от Августа, тот давно защитил докторскую степень. Недосягаемая для одного, она стала тесной для другого. Натирала и сковывала, требуя повышения.

– Сколько лет ты преподаёшь здесь? – спросил Август, когда они перешли из главного здания в музейный корпус.

– Шестой год, – вздохнув, ответил Тео.

– Ты это сделал намеренно, чтобы я обратил внимание и задал вопрос, что тебя здесь не устраивает? – спросил Август, акцентируя внимание на вздохе.

Тео ухмыльнулся.

– Доктор Морган, вам недостает практики, раз так промахнулись.

Безобидная шутка больно кольнула, как игла что спряталась у портного и показалась, когда ты примерял пиджак.

– Я не доктор, – ответил Август, – так что может простишь мою оплошность? – сказал Август с улыбкой.

– Что тебе помешало? – удивился Тео.

– Я путешествовал, – ответил Август, стараясь держать голос ровным. В компании с давним товарищем, специалистом по психофизиологии, лучше сдерживать эмоции и жесты, чтобы ненароком не выдать внутреннее беспокойство.

– Ты напряжен, – спокойно произнес Тео, – почему?

– Неизвестность, всегда настораживает, особенно если приглашают недоучку, уважаемые профессора и доктора психотерапии. – попытался отшутиться Август. Вышло неубедительно. Друг из прошлого действовал на него странным образом.

– Я читал твои статьи. Обе. – он задумался, словно пытался подобрать слова, – Твой опыт, что ты описал, может быть полезен в нашей ситуации.

– Буду рад помочь.

Они дошли до лестницы, что вела в подвал под корпусом. Тео, легко, едва касаясь носками ступеней сбежал вниз. Августу потребовалось время. Каждый шаг правой ногой, отзывался болью в колене, отчего он слегка прихрамывал. Вот уже год как он покинул Норвегию, но прежние силы так и не вернулись.

– Вы держите его в подвале? – спросил Август, чтобы хоть как-то отлечься от дурных мыслей.

– Так решил ректор. Он, кстати, выразил сильное желание с вами познакомиться. Я показал ему статьи, и он бы не прочь послушать ваше мнение о гипнозе и гипнологии.

Слова, что должны были обрадовать Августа, почему-то покоробили его. Слишком уж невероятным казалась мысль того, что заслуженный профессор изъявил желание изучать работы недоучки с сомнительным прошлым.

– Я благодарен вам, доктор Вернер. – вновь постарался скрыть внутреннее неудобство за ироничной интонацией. Судя по взгляду Тео, снова неудачно.

– Брось, Август, на курсе ты был лучшим, – он улыбнулся, – но только после меня, конечно. Так что оставь самобичевания тем, кто ничего не добился. – он двинулся по узкому темному коридору, освещая путь масляной лампой. – Вспомни Густава. Он сейчас торгует зубным порошком. И надо было ради этого столько лет учиться… – он фыркнул.

Август прекрасно помнил Густава и не удивился его судьбе. Но хуже то, что даже такой исход был лучше, чем у него. Как ни старался, но дары внутри никак не хотела затягиваться. Наоборот, с каждой новой мыслью, с каждым рожденным сомнением, она росла, заглатывая частички его веры в свои силы.

– Мы пришли, – Тео остановился у двери, запертой на задвижку. – Предупрежу сразу, картина, которую вы увидите вам точно не понравится.

– Поверьте, мой дорогой друг, я повидал достаточно за свою недолгую жизнь, и так что готов к разному.

В памяти Августа пролетели события прошлых лет о том, которые сейчас по прошествии времени казались просто дурным сном, но маленький шрам на грудной клетке напоминал о том, что это случилось на самом деле.

– Вы держите его одного в подвале?

– С ним полицейский, – ответил Тео и сдвинул задвижку, после чего несколько раз постучал.

– Почему его не забрали полицейские? – спросил Август, слыша глухие шаги по ту сторону двери.

– Ректор настоял, сказал, что лучше чем здесь, никто не решит проблемы с головой.

С той стороны вставили ключ, несколько раз провернули. Щелчки эхом разлетелись по коридору, и дверь открыли. В лицо сразу ударил яркий свет, и Август зажмурил глаза. – Что вам? – грубо спросил полицейский.

– Это доктор Август Морган. Он прибыл, чтобы осмотреть подозреваемого.

– Профессор Морео меня не предупреждал. – ответил полицейский, изучая взглядом Августа.

– Да как же не предупреждал? Вот же бумага с подписью ректора.

Тео протянул лист, и полицейский осторожно взял его. Изучал долго и, периодически сверля взглядом Августа, словно не доверял ни единому слову, что хранилось на этом листке.

– Ладно, только он ведет себя странно, – сказал полицейский. – Еще час назад он уверял, что это он убийца, теперь же плачет и просит выпустить его на свободу, и говорит, что все это глупая шутка и нелепая путаница.

– Возможно здесь… – Август начал было говорить, но вдруг замолчал, не стал лишний раз при посторонних озвучивать свои мысли.

– Вы остаетесь здесь, – обратился полицейский к Тео, – а вы, – тяжелый взгляд упал на Августа, – идете за мной.

Свет в подвале исходил от небольшой лампы с металлическим абажуром, подвешенной к потолку на цепи. Лампа была старая, копоть на стекле еще больше приглушала и без того слабый свет, создавая тяжелую, угнетающую атмосферу. Пламя внутри лампы медленно колебалось, будто поддавалось каждому вздоху подвала, из-за чего тени постоянно двигались, наполняя пространство ощущением постоянного движения.

Августа подвели к небольшой клетке, как для крупного зверя, где сидел человек. Его руки сковала цепь, а одна нога была прикована к решетке.

Заключённый всем своим видом вызывал только жалость. Он посмотрел с мольбой на новопришедшего Августа. В его заплаканных глазах мелькали блики света.

– Не слишком жестоко? – шепнул полицейскому Август.

В ответ тот лишь усмехнулся, указывая на глупый вопрос.

– Сядьте там, – он указал на деревянный стул возле стола у дальней стены. – Я его приведу.

Август последовал его словам и, оставшись наедине, вновь погрузился в свои мысли, рождённые дурным предчувствием.

Последний год, блуждая по Англии, он понял, что никому не нужен. Отсутствие докторской степени сыграло с ним дурную шутку. К тому же он лишился всех своих вещей. Уехав из дома в Литл Оушен, он большего в него не вернулся. Человек, что сдавал ему комнату, решил, что парень умер, поэтому продал или выбросил его вещи. Так что ни сбережений, ни статуса, ни репутации, ничего.

Можно было идти подмастерьем к сапожнику или работать мясником. Да можно хоть в шахту, но разве это работа для человека его ума? Поэтому, имея скудные сбережения, после событий в Гримсвике, он посвятил год написанию статей, и благо, газеты все-таки взяли их в печать, хотя научного труда в них было мало. Август делился собственным опытом, описывая странные феномене, которые способны доводить людей до кошмаров и лишать сна. Первая статья посвящалась запахам, вторая мелодии. Он наделялся на признание, но получил в ответ только насмешки и провокации. Научный мир не принял сумасшедший бред недоучки Моргана. На том он оставил всякие попытки вернуться к обучению и смирился со своей участью, пока не написал Тео.

Его однокурсник, связался с ним через издательство, которое публиковало его работы, он, не думая, принял приглашение и покинул Англию, в которой его больше ничего не держало.

Здесь же у него открывались возможности. Следовало проявить себя, показать, что не документы определяют навык человека, а он сам. Что его знания и опыт, могут потягаться с именитыми психотерапевтами. Быть может, даже читать лекции в университете Святого Гийома. Перспективы, пусть и затянутые серым туманом, все равно казались радужными.

По звону цепей он понял, что к нему ведут подозреваемого.

– Садись, – приказал полицейский, и человек, губы которого дрожали, из носа без конца бежали сопли, сел напротив Августа Моргана.

Он смотрел то на полицейского, то на Августа, как загнанный зверь, не зная, кому из них обратиться с тем, чтобы его отпустили. Все, что он мог, это нашептывать себе под нос: «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста» в надежде на то, что когда-нибудь одно из «пожалуйста» станет волшебным и магическим образом спасет его из этой ситуации. – Прошу вас, успокойтесь, – сказал Август Морган, беря ситуацию в свои руки.

Но человек на него никак не реагировал, он только бросил на него испуганный взгляд и вновь посмотрел на полицейского. Тогда Август перевел взгляд и обратился к нему.

– Извините, но вы его пугаете. У меня так ничего не выйдет, если вы будете стоять над душой.

– Я не могу уйти, – возразил полицейский. – Он убил профессора этого университета.

– Нет, нет, нет, нет, нет, – закричал человек, схватив волосы на голове. – Я этого не делал, вы заблуждаетесь, это какая-то ошибка! – Он продолжил кричать, дергая себя за волосы.

– Прошу вас, успокойтесь. Я здесь для того, чтобы вам помочь. – Сказал Август Морган, и, видимо, слово «помочь» сыграло на руку. Человек метнул на него взгляд, все еще держа себя за волосы, но прекратил кричать.

– Вы можете отойти хотя бы на несколько метров, – попросил Август полицейского. – Я должен поговорить с ним наедине.

– Если он вам прогрызет горло, то только по вашей вине, – махнул рукой полицейский.

Август явно ему не понравился. Возможно, слишком молодой возраст, нахальность в голосе, а, возможно, полицейский просто не любил заезжих англичан. Не имеет значения, как он к нему относился, потому что просьбу все-таки выполнил. Он отошел вглубь комнаты.

– Мое имя Август Морган. Я доктор-психотерапевт. И я здесь, чтобы вам помочь. Как вас зовут? – начал он мягко, смотря прямо в глаза подозреваемому.

– Моё имя Карл. Я… я не знаю, почему всё так обернулось. Я не хотел, я не знаю, – он начал запинаться, вновь сжимая в кулаках волосы и растягивая их в разные стороны. – Они говорят, что я убил профессора Коллинза. Но я этого не делал. Я… я… я обычный студент. Мне оставался ещё один год, и я планировал уехать в Италию.

– Хорошо, я Карл. Я здесь, чтобы вам помочь. Я на вашей стороне. Мы с вами союзники. Я верю каждому вашему слову. Каждую фразу Август подавал с повышением интонации, но сохраняя, добрый настрой. – Давайте мы попробуем немного успокоиться и начать дышать. Повторяйте за мной. Вдох… Выдох…

Август начал дышать. И Карл неуверенно попробовал повторить. Но из-за волнения его дыхание тут же сбилось.

– Давайте я помогу вам рукой. Когда я ее поднимаю вверх, вы делаете вдох. – Август поднял руку и вдохнул, – Когда я ее опускаю вниз, вы выдыхаете. – опустил и выдохнул. – Так же плавно, как я и я руковожу своей рукой. Хорошо?

Карл затряс головой, и цепи на его руках звонко задрожали.

– Итак, вдох, – Август поднял руку, Карл повторил. Это хорошо, значит он способен понимать и следовать словам. Его сознание находится сейчас в подходящей фазе. Эмоциональное истощение вместе с перевозбуждением.

– Выдох, – рука опустилась, и Карл, единожды дернувшись, тоже выдохнул.

– Вы молодец, Карл.

Они продолжили дышать до тех пор, пока дыхание подозреваемого не стало ровным. Август периодически его успокаивал, говорил, что делать, и напоминал о том, что прибыл только для того, чтобы помочь.

– Теперь Карл, – сказал Август, когда дыхание подозреваемого стало ровным. – Расскажите мне все, что вы помните с того дня.

Волнение вновь охватило парня, но Август поднял руку вверх, и Карл непроизвольно глубоко вдохнул. Затем он опустил руку, и Карл выдохнул. Волнение немного отступило.

– Знаете, я ничего не помню. Я только помню, что меня держали несколько человек. Мой рот был в крови, и руки в крови, и рубашка в крови, и пиджак, и все. Но я не делал этого. Меня кто-то подставил. Возможно, я сам подвергся угрозе или нападению. Он опять начал волноваться, и последние фразы звучали рвано. Его голос дрожал, и Август повторил манипуляцию с рукой. И Карл вновь успокоился и продолжил говорить.

– Профессор Коллинз был выдающимся человеком, очень добрым, душевным, приятным. У меня не было причин его убивать. Наоборот, он обещал мне хорошую рекомендацию и посоветовать своему товарищу, профессору из Италии. – Карл посмотрел на свои руки, его глаза округлились, словно он все еще на них видел кровь, – Просто представляете, его смерть… она испортила моё будущее. И теперь, я не знаю, мне предстоит смертная казнь или вечное заключение, – он поднял глаза и с надеждой посмотрел на Августа, – но я этого не делал.

– Я вам верю, Карл. Но нам нужно узнать, что же произошло в ту самую ночь, когда вас обнаружили на месте преступления. Но для этого, если вы позволите, я должен немного восстановить вашу память. Вы готовы? – Август не отводил взгляд. Понимал, что так даст слабину и вызовет сомнения у человека напротив.

– Вы будете копаться в моих мозгах? – Взволнованно спросил Карл.

– Только найду недостающие фрагменты. – Август приветливо улыбнулся.

– Хорошо, – сказал Карл и выдохнул.

Август втянул носом воздух и выдохнул его ртом.

– Закройте глаза и продолжайте дышать так, как будто вы видите, что я поднимаю и опускаю руку.

Карл беспрекословно следовал каждому слову Августа. Возможно, он надеялся и верил в то, что этот человек действительно ему сможет помочь. А возможно, просто смирился со своим положением и не знал иного пути действий.

– Представьте себе все ваше окружение. Представьте эту комнату, в которой мы сейчас, этот стол, меня. И постепенно мы будем убирать по одному элементу так, чтобы в конце остаться просто в приятной, мягкой и теплой пустоте.

Медленный вдох и выдох.

– Давайте избавимся от меня и оставим только мой голос. Уберем стол, и теперь нам ничего не мешает. Стул и теперь мы не сидим, а парим в воздухе. Стены, потолок и пол больше не преграда, потому что их не существует. Все это не имеет значения. Есть только вы и ваше сознание, что не имеет границ.

Август следил за Карлом и видел, как опустились его плечи и дыхание стало глубоким. Хороший результат. Да так быстро.

– А теперь, Карл, мы вместе с вами переносимся в тот самый день. Представьте кабинет профессора Коллинза. Как он выглядит? Опишите.

– Полумрак, тяжелые бархатные шторы, дубовый стол с вечно открытой чернильницей и стопками пожелтевших бумаг, где все пропитано запахом старых книг и едва уловимым ароматом табака.

Карл выглядел умиротворенным.

– Хорошо. Вы видите профессора?

– Да. – Спокойно ответил Карл.

– Чем он занят?

– Он перебирает бумаги.

– И что же вы?

– Я вхожу.

– Он что-то вам говорит?

– Да. Он поднимает на меня глаза и говорит: Карл, что вы делаете здесь так поздно?

– А вы?

В этот момент дыхание Карла остановилось. Его лицо расплылось в улыбке. Он открыл глаза и пристально посмотрел на Августа.

– Здравствуйте, Август Морган. Вы хотите знать, кто убил Коллинза? Это сделал я. Вам ясно? Эта свинья заслужила смерть. А если вы не остановитесь, то отправитесь следом.

Август удивился. Буквально за долю секунды из испуганного юноши Карл превратился в психически неуравновешенного человека, с диким взглядом. Выражение его глаз, улыбки, лица, даже тени, скулы, все выглядело иначе. Как будто перед ним сидел совершенно другой человек, но это оставался все тот же прежний студент. Неужели парень страдает раздвоением личности, или что хуже, может он одержим? Нет, нет, мысли о демонах и прочему, что испортили ему всю прошлую жизнь, Август гнал от себя. Такого просто быть не может. Всему есть объяснение, у всего должен быть здравый логический смысл.

– Карл, что с вами? – уверенно спросил Август.

– Почему вы такой серьезный, доктор Морган? Хотя, простите, вы же не доктор, вы же самозванец. Могу ли я обращаться к вам, уважаемый самозванец Морган?

Карл улыбнулся еще шире так, что открылся весь ряд его зубов.

– Вы правы, у меня нет докторской степени, – не стал лукавить Август. – Но это не преуменьшает моих навыков. Так вот, скажите, Карл, что вы сейчас чувствуете?

– Уважаемый самозванец Морган, вы слишком серьезный. Быть может, вам стоит улыбнуться?

Карл вставил в края губ свои указательные пальцы и растянул рот в улыбке.

– Вот так, – промычал он и растянул еще шире.

Он тянул руки в стороны так, что губы стали трескаться и выступили капельки крови.

– Остановитесь! – закричал Август и схватил его за руки, но ему не хватило сил, чтобы помешать парню.

Тот продолжал растягивать губы в стороны, разрывая их посередине. Брызнула кровь.

– Помогите! – закричал Август.

Полицейский мигом оказался рядом, и не теряя времени схватил Карла за цепь.

– Не дайте ему этого сделать! – закричала Август.

– Что происходит? – Разозлился полицейский.

Август старался держать его за одну руку, полицейский – за другую, не позволяя ему растягивать губы в стороны, но сил двух взрослых людей не хватало, чтобы противостоять одному студенту. Тот продолжал разрывать себе лицо. Кровь текла, заливала ему весь рот. Булькая, она стекала на шею, еще больше пачкая рубашку.

Все это время Карл смеялся и проклинал самозванца Моргана.

– Мы еще встретимся, Я обязательно вас навещу ночью, – сказал Карл и резко дернул руки в стороны, а затем обмяк, заливая пол кровью.

– Что, чёрт возьми, происходит?! – взревел полицейский. – Он что, убил себя?! Он разорвал себе лицо?! – Полицейский отступал на два шага, смотря на руки испачканные кровью студента.

– Я… я не знаю, он… он был одержим, он… Я не знаю, что с ним случилось, но это явно был не Карл, – сказал Август. Ошарашено смотря на тело студента. – Мне нужно поговорить с ректором, срочно!

– Скорее вам нужно поговорить с полицейскими, потому что я считаю, что вы довели нашего подозреваемого до самоубийства!

Университет Святого Гийома, притаившийся на границе густых лесов и холмистых полей, казался уединенным островом знаний, скрытым от глаз случайных прохожих. Здесь, в самой гуще бельгийской провинции, вдали от городского шума, раскинулись корпуса университета, как старинный монастырь, охраняющий свои вековые тайны.

Главное здание – Гийомский зал, величественно возвышался в центре. Его высокие стены из потемневшего от времени кирпича и готические арки на фасаде ярко выступали на фоне белоснежных холмов. Крутые крыши с каменными шпилями, направленными к небу, создавали атмосферу строгого академизма. его огромные витражи отбрасывали причудливые разноцветные тени на полированный паркет.

В этом здании располагались лекционные залы для студентов-новичков, изучающих курс классических дисциплин – философию, литературу и историю.

Корпус медицинских наук стоял чуть поодаль, окруженный низкими скрытыми под слоем снега кустами лавра и аккуратными клумбами. Строгий и практичный, он выглядел менее изысканно, но его обширные лаборатории, аудитории с анатомическими моделями и столы, устланные медицинскими манускриптами, дышали атмосферой трудолюбия и стремления к научной точности.

По соседству с медицинским зданием располагался Корпус психологии и психотерапии, где Август Морган мог найти свое пристанище. Здание это, построили позже других. О чем свидетельствовали еще не потемневшие и не изъеденные мхом камни, и более современные витражи, без цветных рисунков.

Справа от главного здания, среди живых изгородей и садовых аллей, притаился Корпус гуманитарных и культурных наук. Это здание выглядело особенно утончённо: фасад украшали барельефы, а колонны у входа в портик придавали ему вид античного храма.

За главными корпусами скрывалось самое старое и, пожалуй, самое тихое здание университета – Библиотека Святого Гийома. Окружённая высокими деревьями, которые летом окутывали её тенью, библиотека с узкими высокими окнами и тяжёлыми дубовыми дверями напоминала средневековый скрипторий. Залы с мягкими креслами и тяжелыми письменными столами, подсвеченные тусклыми масляными лампами, создавали идеальную обстановку для размышлений и научных открытий. Не единожды в ее стенах, звучали радостные возгласы, порожденные удачными мыслями и неожиданными открытиями. Но этот зал слышал и слезы студентов, чья судьба вопреки их желанию, отводила их от желаемых целей.

Всё в университете Святого Гийома, от тенистых аллей, ведущих к старинным корпусам, до живописных парков и садов, создавало атмосферу величия и уединения. Каждый, кто входил на его территорию, становился частью многовековой академической традиции. Студенты и преподаватели почтительно относились к университетским устоям, где каждый кабинет, каждая аудитория и лаборатория служили храмами, посвящёнными знанию, трудолюбию и поиску истины.

Несмотря на то, что зима подходила к концу, она все еще сохраняла власть в этих местах. Снег по-прежнему белый и пушистый, засыпал с собой дорожки, кое-где их расчищали, а где-то оставались сугробы. Легкий ветер поднимал снег с земли и крутил его в воздухе, отчего отдельные льдинки попадали и больно кололи глаза.

Леонард Хартман, студент третьего курса, брёл волоча ногами. Он не пошёл на последнюю лекцию, потому что не видел в ней смысла. Да и вообще, последнее время тяга к учёбе резко иссякла. Для преподавателей он боролся с простудой, и благодаря успехам по учёбе те отнеслись к нему с пониманием и доверием. Свободное время он проводил в библиотеке в надежде на то, что найдёт в каких-либо учебниках психотерапии лекарства от постигшего его недуга. Что застал врасплох вопреки всему здравому смыслу.

– Молодой человек, вы почему не на лекции? – Послышался голос за его спиной.

Лео обернулся и увидел своего приятеля и сокурсника Каспара Греца. Сына известного и уважаемого профессора Греца, наставника психологии сознания.

Каспар помахал рукой и за несколько широких шагов быстро нагнал своего друга.

– Иногда твой голос сильно похож на голос твоего отца, так что по коже даже бегут мурашки.

– Да ладно тебе, просто я талантлив во всем. – отшутился его друг.

И действительно, с этим никто не мог бы поспорить. Казалось, что жизнь Каспара Греца, складывалась только из везучих моментов. Ему посчастливилось родиться высоким, широкоплечим, с роскошной шевелюрой, выразительными карими глазами и обворожительной улыбкой. Даже без влияния своего отца он стал лучшим на курсе, хотя на первый взгляд не прикладывал для этого никаких усилий. Иногда казалось, что стоит ему протянуть руку, в нее тут же с неба свалиться сияющая звезда. К тому же он унаследовал от отца гибкий и острый ум, и наука давалась ему совершенно легко, как будто играючи. Леонард ни разу не видел его поздней ночью, штудирующего тонны литературы в библиотеке. Но также он ни разу не видел, чтобы Каспар не находил ответа на вопросы преподавателей.

И если бы, случай не определил их в одну комнату, то возможно, вместо дружбы они стали бы заклятыми врагами. Однако Каспар стал для него действительно надежным и верным другом, который ни разу его не подводил и всячески выручал, особенно когда были проблемы с учебой. Несколько раз он даже ручался за него лично перед отцом и ректором, лишь бы Лео дали второй шанс, и, прикладывая немалые усердия, Лео оправдывал каждую возможность, так что на текущем курсе учился по полному заслуженному праву.

То, что было дано одному природой, другому давалось только трудом и усердием. Поэтому Лео принял эту действительность за истину и так и жил, иначе бы просто умер в невероятной ревности к своему собственному другу.

– А ты почему не на лекциях? – не став отвечать на вопрос друга, спросил Лео.

– Почему-то лекции профессора Фошена нагоняют на меня тоску. – Каспар заметил ворсинку на пальто Леонарда и убрал ее. – К тому же он вечно посвистывает на шипящих из-за щели в зубах, и это сводит меня с ума. Так сшто вы сзадумали, студент Харманс? – спросил Каспар со свистом пародируя профессора Фошена, отчего Лео улыбнулся. Каспар умел шутить и делал это так же легко. Еще один навык, которым его одарила природа.

– Даа, ничего, – Леонард попробовал повторить трюк со свистом, но получилось нелепо.

– Ничего меня устраивает, пожалуй, составлю тебе компанию, – Каспар взял его под локоть и они вместе двинулись в сторону главного зала.

– Ты слышал? Тот студент, что убил профессора Коллинза, покончил с собой. – с серьезно спросил Каспар.

– Нет, – ответил Леонард. – Я всё утро провёл в библиотеке и вышел только сейчас.

– Что ты там надеешься найти?

– Просто из-за простуды я немного отстал, а семестр подходит к концу, и не хочу, чтобы тебе пришлось вновь просить своего отца замолнить за меня словечко.

– Да ладно. Мне не сложно. Я всегда рад помочь своему другу. – Он похлопал его по плечу.

– И что с тем студентом? – спросил Леонард.

– Я пока не знаю подробностей, но я встретил в коридоре отца, и на нём не было лица. Он избежал подробностей и сказал только, что в стенах нашего университета происходят какие-то ужасные вещи.

– Да, в наших стенах часто происходят ужасные вещи, особенно на лекциях господина Фоше. – Попытался отшутиться Леонард, и Каспар ответил ему улыбкой. А вот искренне или нет, Хартман не понял.

– Так куда ты идёшь? – не отступая спросил Каспар.

– В главном зале встреча с ребятами из группы философии. Они предлагают мне выступить на дебатах на тему религии.

– О, это будет интересно посмотреть! Я, конечно же, не буду спрашивать, чью сторону ты займёшь в этом вопросе, ну а против кого?

– Они обсуждают тему возникновения религий как единую легенду. Нашли десятки схожестей и пытаются составить общий нарратив. – пояснил Леонард. – Но чтобы все проверить, они приглашают священника из города.

– И им нужен здравомыслящий человек, который будет парировать его религиозные высказывания. – подытожил Каспар с гордостью.

Они шли не спеша, Леонард смотрел под ноги, Каспар устремил взгляд на шпили главного корпуса.

– Ты и правда не веришь в Бога? – спросил он после непродолжительной паузы.

– Я думаю, если бы он существовал, то сделал бы мир справедливым.

– А может быть таков Божий замысел, что каждому своё? – с нескрываемой иронией спросил Каспар.

– Странный Божий замысел, когда одному всё, другому ничего. Поэтому я считаю, что судьбы вершит хаос и распределяет все ресурсы между людьми неоднозначно.

– Да, я вижу, ты действительно завёлся. Так когда будут дебаты?

– Говорят, на следующей неделе, но меня еще даже не приглашали.

– Другого такого религиозного скептика на курсе я не встречал. Так что они раскроют себя как глупцов, если не воспользуются твоими услугами.

– Спасибо. Не знаю, комплимент это или нет, – Леонард улыбнулся. – А ты куда идешь?

– Тоже в главный зал, – Каспар кивнул в сторону темного здания, – Договорились с Элизабет встретиться там к обеду.

Сердце на миг вздрогнуло и щеки опалил жар. Услышав её имя, Леонард растерялся и отвёл глаза.

Значит, она сейчас там. В холе, куда он должен идти, чтобы встретиться с группой философов. Но эта встреча может дурно сказаться на его настроении. Последнее время одного её взгляда было достаточно, чтобы перевернуть мир с ног на голову. И испепелить любые зачатки хорошего настроения.

– Я тут вспомнил, – выпалил Леонард, – я забыл вернуть книгу в библиотеку.

– Давай я с тобой схожу, – предложил Каспар. – Вдвоем же веселее.

– Не стоит заставлять Лиз ждать…

Леонард осёкся, ему показалось, что имя прозвучало слишком вульгарно. Так, как будто их объединяют какие-то связи, но ни о чём таком и речи быть не могло. Просто это внутреннее беспокойство.

– Ты последнее время какой-то напряжённый, – Каспар нахмурился.

– Я просто очень… переживаю… Все эти новости касательно убийств никак не могут выйти у меня из головы. У меня остался ещё один год и хотелось бы. И хотелось бы, чтобы он прошёл без приключений, и закончить, и выпуститься, и уехать куда-нибудь подальше.

Они остановились.

– Как знаешь, – махнул рукой Каспар. – Делай как знаешь. Если что, мы будем с Лиз в холле. Присоединяйся, позже… Пообедаем.

– Да, прекрасная идея. Я вас найду. – Ответил Леонард, развернулся и пошёл в сторону библиотеки.

Ну что за глупость? Откуда такое нелогичное поведение? Ну и что страшного бы случилось, если бы он увидел Элизабет? Даже если бы они поговорили, ничего бы не изменилось. Он взрослый сознательный человек, ему девятнадцать. Он будущий психотерапевт и должен уметь контролировать свои эмоции. И вряд ли она сможет противостоять его внутренним убеждениям. Но как бы он себя не успокаивал, он всё равно шёл подальше от холла, где был Лиз, в сторону библиотеки, куда он направляется без всякой нужды.

– Я не думаю, что доктор Морган виновен самоубийстве студента. Этот юноша был нестабилен. – ректор университета звучал мягко и спокойно, – Он страдал острым расстройством шизофрении, и, возможно, да, беседа подтолкнула его к совершению того, о чем он задумал гораздо раньше.

Полицейский молча слушал его тягучую речь, лишь изредка показывая несогласие хмурыми бровями или постукивание рукой по висящему на поясе пистолету.

– С тем же успехом вы можете и обвинить Августа в том, что студент убил профессора Коллинса. Это же вздор. – Ректор затянулся из трубки, выпустил густой дым.

– Я вас понял, – наконец сказал полицейский, – но в любом случае я доложу об этом старшему.

– Делайте как считаете нужным. – махнул рукой ректор. – А теперь я прошу, оставьте нас наедине.

Все это время Август Морган стоял и внимательно изучал ректора. Это был высокий человек с острыми чертами лицами, достаточно интересный с точки зрения психотерапии. Каждое его движение было резким и четким, словно он знал точно, чего хочет от этого мира. При том, что вопреки солидному возрасту его вообще не одолевал ни тремор, ни какое-либо расстройство. Конечно, его лицо испещрили морщины, но они не старили его, наоборот, придавали мудрости. Вкупе с седыми густыми волосами, зачесанными с ровным пробором, он выглядел внушительно и не старше шестидесяти.

– Присаживайтесь, мой дорогой друг, – профессор Морео указал рукой на одно из двух мягких кресел, рядом с которым стоял кофейный столик, с вином налитым в графин.

– Я не думал, что как только вы прибудете в наш университет, вы столкнетесь сразу с вопиющим случаем. Но поверьте, в стенах Святого Гийома никогда не происходило ничего столь ужасного, с чем нам всем пришлось столкнуться.

Август любезно улыбнулся и под речи профессора сел в кресло. С виду мягкое и легкое, оно оказалось грубым и жестким.

– Наше университет достаточно молодой, если сравнивать его с другими. Ему еще и века нет. Но мы зарекомендовали себя выдающимися выпускниками. Наш первый ректор, – он указал на портрет что висел над камином в кабинете.

На нем был изображён седовласый мужчина с проницательным взглядом, сидящий за массивным дубовым столом. Его лицо, с резкими чертами и глубокими морщинами, казалось вылепленным годами напряжённой работы.

– Он посвятил психиатрии жизнь. Сколько открытий он совершил, и я рад, что его дело живет по сей день. Но довольно о прошлом. Доктор Вернер рекомендовал мне вас как одного из лучших специалистов-гипнологов, и поверьте, я никоим образом не сомневаюсь в ваших навыках. Просто случилось так, как случилось. – профессор Морео говорил спокойно, четко выверяя каждое слово, но при этом его острый взгляд изучал гостя до мельчайших деталей.

Вот он посмотрел на его руки, посмотрел на шею, заметил капли крови, которые остались на манжете, посмотрел на обувь, которую Август не успел почистить, посмотрел на мятый подол пиджака, на небрежно завязанный галстук. Все это явно сложило у него четкое представление о том, в каком эмоциональном положении находился Август Морган.

– Может быть вы выпьете со мной вина?

– Я не знал, что ректору можно пить вино в рабочее время. – удивился Август, а потом вдруг одумался и попытался исправить положение. – Простите, я не это хотел сказать. Я просто удивлен.

Ректор осмеялся.

– Я не предлагаю вам напиваться и потом устраивать какие-то выходки. Знаете в чем прелесть алкоголя? В том что в умеренных дозах, а под умеренными дозами я считаю один бокал, оно способно раскрывать лучшие стороны человека. Оно приближает нас к нашему статусу лучшей личности, – он наполнил два бокала красным вином, которое поблёскивало на свету.

– Но стоит выпить лишнего и все, с небес вы с грохотом падаете на землю. Во всем важна мера. Одного бокала достаточно, чтобы понять, насколько это вино хорошо. Выпейте три-четыре, и вы уже забудете об этом вкусе. – он протянул бокал Августу и тот его принял. – Пока напиток ограничен вы восхищаетесь тем букетом, который закладывал винодел.

– Спасибо, – Август крутил в руках бокал, не решаясь сделать глоток.

– Но так, не только с вином. Во всех аспектах жизни важна мера. Пока вы ее соблюдаете, вы потрясающий человек. Веселый, активный, интересный. Но стоит вам перевалить этот экватор, и все, вы превращаетесь в монстра. Точнее, нет. Вы его выпускаете. – профессора Морео сделал крохотный глоток, – Потому что в каждом из нас живет та темная сторона, до которой мы с вами, будучи психотерапевтами, пытаемся добраться. Но, поверьте, пройдут сотни лет, и она все так же будет надежно скрыта от всех профессоров и докторов.

Поддавшись мягкому влиянию ректора, сделал глоток.

Вино и правда на вкус оказалось хорошим. Сухое, в меру терпкое. Оно нежно коснулось языка и чуть позже раскрыло весь богатый букет напитка.

– Ну как вам? – профессор улыбнулся, – вижу по вашему лицу, что вам понравилось. Поверьте, это очень хорошее вино. И исходя из того, что я пью мало, я могу позволить себе напитки дороже остальных.

Будучи психотерапевтом, Август понимал, что тем самым ректор пытается расположить собеседника к непринужденным беседе. Иначе, если бы он начал атаковать его прямыми вопросами, то вместо ответов получил лишь закрытого собеседника. А так Август уже чувствует некую симпатию и даже готов довериться.

Все же это интересный опыт общаться с себе подобными, подумал Август, особенно, когда эти люди превосходят тебя в навыках.

Профессор Морео вытряхнул сгоревший табак из трубки, тщательно продул её, затем неспешно набил свежий, чиркнул спичкой и раскурил, выпуская струйку дыма через уголок рта. Его движения были плавными и уверенными, будто он выполнял давно отточенный ритуал.

Когда он поднял руку, чтобы поправить круглые очки, взгляд Августа задержался на тонком шраме возле запястья – крохотный ожог, вероятно, одно из напоминаний о давней неосторожности или наказание за давнюю привязанность к курительной трубке. Профессор Морео внимательно посмотрел на Августа.

– Доктор Вернер мне показал ваши работы. Поверьте, это удивительный случай. Мы с коллегами пытались понять влияние гипноза на человека и инструменты, которыми эти вещи могут быть освоены. Но то, что вы написали, ка цветочная пыльца проникала в гипофиз мозга и вызывала кошмарную аллергию, от которой случались бессонницы и кошмары, это восхитительное открытие. Жаль, что у вас не осталось этих цветков, чтобы изучить.

– Действительно жаль, – вздохнул Август хотя считал иначе. Сами по себе цветы не представляли угрозы. Всему виной проклятый человек, чья кровь питала их. Вмиг пронеслись события его прошлой жизни, когда ему пришлось избавить город от жуткого наследия одного бессмертного человека, кого заковали под землей в надежде на то, что зло не вернется.

– Я слышал, тот город утонул, – добавил профессор Морео.

– Все верно. – Август сделал еще один глоток.

Вино действовало успокаивающе, к тому же отгоняло дурные мысли.

– Случилось наводнение. – пояснил Август, – Так что, вероятно, те цветы уже невозможно восстановить. Даже если вырастут новые, их состав наверняка изменится. – Да, я понимаю, просто жалко, что у нас нет подтверждения вашей теории. – ректор провел пальцем по краю бокала, всем своим видом он показывал, что размышляет над вопросом, хотя наверняка подготовил их заранее.

– А еще эта мелодия, что повелевала людьми! – восхищенно произнес он, – Что же это за потрясающее открытие?! Может у вас сохранились ноты? – спросил ректор.

– К сожалению, нет. Суть этой флейты была в том, что ее мелодия была настолько высока, что различали этот звук только дети. Поэтому, к сожалению, мне она была неведома.

– Тогда как вы догадались об этом? – нахмурился ректор.

– Я видел детей. Я видел, как они по ночам выходили из дома и шли куда-то. Когда они выходили из транса, они утверждали о мелодии, которая их ведет, отсюда я сделал такие выводы. Да и после того, как все эти события прекратились… – Август запнулся.

В голове пронеслись события из Норвегии годичной давности. Его сознание перенеслось в Гримсвик, маленький город, окруженный лесами. Перед глазами возникло то зло, что опутало детские умы. Благо, он смог спасти их.

– После того, как я разрушил гипнотический транс, я провёл в Гримсвике год, изучая это влияние на шестерых детей, и потратил немало сеансов, чтобы вернуть их сознание к жизни, потому что длительное воздействие этой мелодии сказалось на них пагубным образом. Их личность была подавлена, загнана в самый дальний угол.

– Я полагаю сейчас с детьми все в порядке? – спросил профессор Морео.

– Если это можно так назвать. Когда я покидал этот город, сказал Август, дети всё ещё отличались от остальных. Они медленнее говорили, а их реакция была заторможенной. Но это гораздо лучше, чем их первоначальное состояние. Я уверен, что жизнь в семье, обычный быт, рано или поздно полностью вернет их личность.

Он мог бы обмануть профессора, но какой был в этом толк. Человек с таким опытом, сразу бы почуял фальшь и разочаровался куда сильнее, чем сейчас в специалисте, что вылечил детей не до конца.

– Вы говорите очень мудрые слова, доктор Морган…

– Я не защитил докторскую степень, поэтому называйте меня просто по имени Август. Ректор снова улыбнулся и выпустил дым сквозь зубы.

– Вот как раз об этом я и хотел поговорить, мой дорогой друг.

– Вы о чем? – спросил Август. Хотя понимал о чем хочет с ним поговорить профессор Морео. Его предположение о том, что у него появится шанс вернуть себе докторскую степень, постепенно подтверждалось. И в душе, сквозь затянутые тучи неуверенности в себе, пробился луч надежды.

– Вы все прекрасно понимаете, доктор Морган. Благодаря вашему другу Тео, я написал в Тюбенгский университет, где вы учились, и запросил ваши документы. Благо, как вы знаете, хранится копия. Я сказал, что мне очень интересна ваша фигура, и я бы хотел пригласить вас преподавать. Конечно, без докторской степени я не могу допустить вас до обучения студентов, но в свободной форме вы бы могли читать лекции для всех желающих.

На последних словах, Август воспрял духом. Неужели сразу и такой шанс? Погруженный в грезы, он от волнения осушил бокал.

– Мне было бы интересно, чтобы вы говорили с студентами про гипнологию, потому что такого искусства мы здесь пока не развиваем, – продолжил профессор Морео. – Буквально недели через две прибудут ваши документы, и поверьте, я смогу помочь вам с написанием докторской работы. И возможно, к концу этого года вам выпадет шанс носить звание доктора Августа Моргана, профессора Университета Святого Гийома. Все эти слова, сложенные в одну фразу, вызвали бурю восхищения, эмоций и радости. Такого Август не испытывал уже давно. Неужели такой большой шанс и совершенно случайно?

– Звучит как предложение, от которого отказываются только глупцы, – улыбнулся Август. – Но что я должен сделать взамен?

– Не спешите, дорогой друг. Для начала я выделю пару часов в неделю для ваших лекций по гипнологии. К тому же, нам бы хотелось с профессорами тоже получить некую консультацию и подробнее узнать о тех двух случаях, о которых вы писали в вашей работе. Потому что, как нам кажется, не о всех подробностях вы указали в тексте.

Август кивнул, соглашаясь со словами ректора.

– Мы выделим вам в преподавательском кампусе комнату. И мне бы понадобилась ваша помощь в поиске решения этой незаурядной задачки по поводу погибшего студента.

– Вы хотите, чтобы я помог с расследованием? – спросил Август.

– Знаете, я в такое не верю, но люди говорят, что всему виной проклятый предмет. Якобы он повлиял на сознание юноши, и тот стал одержим демоном.

На этих словах Августа передернуло, и он вспомнил о том, как пережил подобный опыт. Но теперь он казался вымыслом, и даже слова уважаемого ректора звучали неправдоподобно.

– Так вот, я полагаю, ваш жизненный опыт способен отделить вымысел от правды. – закончил профессор и постучал перевернутой трубкой по кофейному столику, вытряхивая пепел.

– Я попробую сделать все, что в моих силах, – заверил Август.

Он не привык отказывать людям, которые предлагают такие щедрые предложения. Да и просьба ректора не несла в себе никакой угрозы. Дурное предчувствие, с которым он переступал порог университета, давно оставило его. Мечты о лучшей жизни вернулись на прежнее место, заполнив нутро уверенностью в собственные силы.

– А что это за предмет? – спросила Август.

– Это картина, – ответил профессор Морео.

– Ее видел только погибший студент? – Август нахмурился.

– Точно вам ответить не могу. Возможно, еще пару человек, но… Странно, повел себя только один. Карл, с которым вы успели познакомиться. – профессор ответил, стараясь выглядеть непринужденным. Но в области виска выступила капля пота, а на шее пульсировала вена.

– А где сейчас хранится эта картина?

– Ее забрали полицейские, но завтра утром они должны ее привезти обратно. Я думаю, ключ скрыт именно в ней.

– Я осмотрю ее.

– Вы так легко согласились. Скажите, мой дорогой друг, неужели вы не боитесь?

– Я не думаю, что картина представляет для меня угрозу. – ответил Август уверенно, искренне веря в свои слова.

– А были ли подозрительные моменты в поступках Карла до того, как он совершил убийство? – добавил он.

– Об этом вам лучше спросить его соседа по комнате.

– Пожалуй, так и поступлю.

Резким движением профессор Морео поднялся с кресла и протянул руку для прощания.

– Вам приготовили комнату, чтобы вы могли отдохнуть с дороги. Доктор Вернер устроит вам небольшую экскурсию. Ну, а мы встретимся с вами завтра.

Август пожал руку и направился к двери, где его окликнул профессор.

– Кстати, возможно, вам это не понравится, но на утро я поставил вашу лекцию для наших будущих психотерапевтов. Десять утра вас устроит?

Август растерянно посмотрел на профессора.

– Да-да, конечно.

– Ну и отлично. Завтра приступите. Я, если получится, тоже послушаю. Очень интересно послушать то, что вы расскажете.

Леонард надеялся, что проторчав полчаса в библиотеке, он вернётся в холл и не застанет ни Каспара, ни Лиз. Надеялся, что они уйдут на прогулку или пойдут обедать. Он пропустил встречу с философами, но на этот счет не испытывал никаких угрызений совести. Просто найдёт их позже и расскажет им о том, что задержался по просьбе профессора Греца.

Желудок требовательно заурчал, напоминая о том, оба приема пищи он пропустил, и что в каком бы то ни было эмоциональном состоянии, доводить себя до истощения не стоит.

Леонард вошёл в трапезную и не успел развернуться. Каспар махал рукой, а лицо осветила широкая улыбка.

– Эй, Лео, мы тебя ждали!

Девушка, сидящая напротив него, обернулась и посмотрела своими пронизительными карими глазами.

В голове стали рассыпаться глупые идеи, предлагая побег, как самое действенное решения сложившейся неловкой ситуации.

Однако порой приходится идти навстречу своим страхам. Леонард махнул рукой в ответ, показал жестом – тише, не стоит так кричать, и направился к ним.

– Привет, давно тебя не видела, – сказала Элизабет, смотря прямо на него. – Ты где пропадал?

– Да он готовится к дебатам, будет разбивать доводы религиозных фанатиков, – ответил за него Каспар и задел этим Леонарда.

С чего это он решил, что должен отвечать за него? Леонард сам умеет говорить и делает это неплохо, тем более, что Лиз обратилась именно к нему.

Опять в мыслях он назвал ее Лиз, договорился же, что будет называть Элизабет.

– Я готовился в библиотеке, чтобы закончить этот семестр с высокими баллами, и получить рекомендательное письмо.

Даже самый несообразительный, пустоголовый человек различил бы в этих словах фальшь. Но по-другому с недавнего времени Леонард не мог говорить в присутствии Лиз… в присутствии Элизабет.

– Садись рядом, – предложил Каспар, хлопая ладошкой по стулу.

Леонард замешкался, потому что не знал, какой выбрать стул: рядом с Элизабет, чтобы чувствовать ее плечо, или сесть напротив, чтобы смотреть ей в глаза. Сильно сомневаясь, он последовал рекомендации своего друга, так бы вызывал меньше подозрений. Леонард положил перед собой стопку учебников, чтобы хоть как-то отгородиться от девушки.

Он не просил этой влюбленности, не просил этих чувств. Жил прекрасную жизнь, заводил недолгие романтические отношения с девушками, и все его устраивало. Тем более, что Элизабет и Каспар встречались с первого курса. Все вокруг пророчили им долгую счастливую совместную жизнь, поэтому его всеразрушающая влюбленность была невзаимна.

– О чём задумался? – спросила Элизабет, и поджала губы.

Она всегда так делала, и Леонард обратил на это внимание с недавнего времени, когда мир перевернулся. Очень милая привычка, но что же она значила?

– Плохо спал этой ночью. – стараясь не смотреть на девушку ответил Леонард. – Все эти сообщения об убийствах, о картине…

– Какой картине? – Девушка округлила глаза, отчего её лицо стало ещё милее. А внутри Леонарда сошла лавина.

– Ты будешь есть? – вернул его в реальный мир Каспар.

– Да, да, я сейчас схожу и возьму.

– Давай я принесу. – предложил Каспар, – Ты какой-то рассеянный.

Не дожидаясь ответа Каспар, оставил их наедине. Если бы в этот момент сердце Леонарда остановилось, или на него упал потолок, тот был бы рад, потому что находиться наедине с Лиз для него было самым тяжелым испытанием. Воздух между ними, казалось, весил тонну, а молчание, которое в реальности длилось секунду, для него представилось бесконечной пыткой. В голове лихорадочно метались фразы, с которых следовало начать непринужденный диалог, чтобы не выдать своего внутреннего состояния.

– Ты говорил про картину, – напомнила Элизабет.

И Леонард ухватился за эту спасительную соломинку.

– Говорят, что есть картина, которую готовили к выставке, что прошла в январе. Тот студент, Карл, отвечал за распределение предметов искусства. Он посмотрел на картину и сошел с ума.

– Звучит как сказка, – невинно улыбнулась Элизабет. Неосознанно очаровывая юношу сидящего напротив.

– Теперь люди верят, что в картине жил сам дьявол, который переселился в Карла и заставил убить профессора, и теперь после смерти снова вернулся в ту картину.

Леонард поежился и огляделся. Ему почудилось, что спину прожигает чей-то взгляд.

– А где эта картина сейчас, – загадочно спросила девушка?

– Вроде как в кабинете ректора.

– Ты её видел?

В её глазах горели огоньки любопытства, и она этого не скрывала. В этом они были похожи. Их обоих манила тяга к чему-то загадочному и мистическому. Возможно, так ему казалось сейчас. Возможно, любой интерес Элизабет сейчас ощущался, как его собственный.

– Да, мне тоже интересно, как выглядит эта картина, – сказал Леонард.

Их речь прервал Каспар. Он несколько секунд посмотрел то на парня, то на девушку.

– О чём говорите? – спросил он.

– Леонард рассказал мне о проклятой картине, – ответила Лиз. – И история меня немного напугала, но мне бы хотелось ее увидеть.

– Тебе тоже? – Каспар перевёл взгляд на Леонарда. – Ты тоже веришь в проклятие картины? – И поставил на стол тарелку густого овощного супа.

– Только из любопытства.

– Я думал, ты более вразумительный человек, который в первую очередь ведом наукой. Обычно всякие глупцы верят в мистику. – Усмехнулся Каспар.

Леонарду не понравилась его фраза, потому что именно Лиз хотела увидеть эту картину. Соответственно, его друг считает её глупышкой, чего Леонард позволить не мог. Поэтому решил заступиться за неё и сказать, что тоже разделяет интерес к мистике.

– Всё исключительно в научных целях, потому что загробный мир не изучен, и, возможно, наше сознание и наша душа едины. Мы просто ещё не до конца этого понимаем. – серьезно произнес Леонард.

– Твоя подготовка к религиозным дебатам очень сильно меняет тебя, мой дорогой друг. Раньше бы ты смеялся над людьми, которые верят в привидений.

Их пронзительные взгляды встретились. В этой дуэли Леонард уступать не собирался, особенно на глазах дамы.

– Здесь немного другое, – сухо пояснил Леонард. – Возможно, эта картина ключ к тому, чтобы понять, как работает наше подсознание.

– Я полагаю, что Карл перетрудился. – парировал Каспар, – всё же не каждый может справиться с таким стрессом, особенно если профессор тебя постоянно давит или ставит плохие оценки.

– Я бы все равно хотела посмотреть. – сказала Лиз и поджала губы. – Ты пойдешь со мной? – спросила она Каспара.

– Нет, спасибо. Я не хожу в те места, куда не советуют и не лезу к вещам, о которых говорят дурно.

– Получается из нас троих ты больше всего веришь в проклятие. – задел его Леонард, и на лице девушки появилась улыбка.

Если бы это была дуэль, то это был бы контрольный выстрел прямо в голову.

– Быть ученым это в первую очередь сомневаться. Только так мы можем дойти до истины. И именно с этой целью мы и хотим убедиться, что наука правит этим миром и практическим методом разрушит глупое суеверие вокруг картины.

На этом следовало закончить, но Леонард, чувствуя триумф, не смог отказать себе в удовольствии добить своего оппонента. Пусть он и был ему другом.

– А ты, будучи человеком суеверным, отступаешь перед внутренним страхом. Соответственно, боишься посмотреть на картину!

Леонарду нравилась реакция девушки, она окрыляла его. И поэтому слова звучали легко и непринужденно. Каспар не стал продолжать спор, а только улыбнулся и с теплотой посмотрел на друга.

– Хотите, идите смотрите. И если на дебатах ты будешь выступать именно так, то я уверен, что не оставишь от них ни единой частички.

– Ты со мной сходишь? обратилась Елизабет к Леонарду.

И он, несмотря на то, что внутри всё бунтовало, с той же непринуждённостью согласился.

Им предстоял вечерний поход вдвоём, и, воспалённый разум и пылающее сердце, называли это свиданием. Правда Леонард был уверен, что в восприятии Елизабет их тайный план связан только узами дружбы. Именно так всё и должно оставаться, чтобы не испортить отношения с единственными друзьями.

– Может, ты попросишь отца, Каспар? – спросила Элизабет.

– О, нет, нет. Его этот вопрос очень сильно беспокоит. – И я переживаю, что если я ему скажу о том, что мои друзья хотят увидеть эту картину, то он сделает всё, чтобы этого не случилось. Так что вы как-нибудь сами проявите изобретательность. Вы же всё-таки будущие ученые, – с ноткой язвительности закончил Каспар.

– Ладно, мы сами. Мы же справимся, Леонард? – спросила девушка, округляя глаза и поджимая губы.

– Да, конечно. Не думаю, что будут проблемы, – ответил он, сам не веря в свои слова. Но какой парень сознается девушке в том, что он чего-то не может?

– Тогда я буду ждать от тебя вестей.

– Ночью будет лучше всего, – ответил Леонард, и постарался отогнать от себя мысли о том, что делают молодые люди ночью, потому что это никак не вязалось с тем, что они задумали на самом деле. Ну почему именно так все происходит? Почему, вопреки здравому смыслу и логике, сердце и эмоции диктуют свои условия и навязывают свое отношение?

– Ладно, я пошла на лекцию, увидимся вечером. – сказала она Каспару и перевела взгляд, – Леонард, буду ждать от тебя новостей.

– Да-да.

– Мой тебе совет, сказал Каспар. Я, конечно, понимаю, почему ты не отказал, Лиз. – начал говорить Каспар, и у Леонарда остановилось сердце.

Неужели все так прозрачно? Неужели он не смог совладать своими эмоциями и позволил им проникнуть в мир и раскрыть все его потаенные мысли?

– Тебе не обязательно потакать ее просьбам, потому что она моя девушка. Знаешь, иногда им стоит знать, что не все бывает так, как они хотят. Иногда нужно принимать свое мужское решение, показывая характер. Но я тебе благодарен, что ты за нее заступился. Но впредь поступай, исходя из своих собственных желаний.

– Назад дороги нет, – пожал плечами Леонард.

Знал бы ты, Каспар, что именно, исходя из собственных желаний согласился Леонард. Только ему не нужна была картина. Он, скорее всего, даже на нее не посмотрит. Не сможет отвести взгляда.

– К тому же мне и правда интересно посмотреть на картину. – сказал Леонард. Хоть какое-то разнообразие.

– Ну, потом расскажешь. – ответил Каспар и посмотрел на нетронутую тарелку супа. – Может уже поешь?

– Да спасибо, – улыбнулся Леонард и взял в руки ложку.

Самым последним о самоубийстве Карла узнал его сосед. Последние пару дней он не покидал комнату, ссылаясь на головную боль. Услышав последние новости, он без сомнений списал все на влияние проклятой картины.

Какого чёрта они её развернули и посмотрели? Да, на первый взгляд она казалась непримечательной. Но потом, хаотично расположенные объекты на картине, сложились в причудливый, манящий образ. Они не заметили, как простояли перед ней полчаса, пока их не окликнули.

В ту же ночь Карл среди ночи поднялся с кровати и без причины шатался по комнате около часа, пока Винсент не проснулся. Тогда все списали на переутомление в связи напряженным семестром, но теперь, когда Карл сошёл с ума и разорвал себе лицо, он винил во всём картину.

Винсент лежал на кровати изучая темный потолок. Хотелось поскорее провалиться в сон, но жуткие мысли не отпускали из реальности. Иногда он ложился то на один бок, то на другой, пытаясь найти удобную позу, но все без толку. Стоило лечь на левый бок и посмотреть на пустующую кровать, где раньше спал Карл, как в реальности образовывалась брешь, откуда проникал тёмный силуэт тела укрытого одеяла.

Ему казалось, что его товарищ прямо сейчас спит рядом. Настолько отчётливо, что даже слышал его дыхание. Тихое посапывание человека, погруженного в глубокий сон. Но то были галлюцинации от шокирующих событий. В голове не укладывалась картина того, как Карл убивал профессора. Но почему-то именно сейчас, в окружении мягкой ночи, он видел ясно этот сюжет. Так словно был его свидетелем.

Комната дышала строгой простотой: две железные кровати с аккуратно заправленными шерстяными одеялами, общий массивный стол, покрытый чернильными пятнами и заваленный учебниками, умывальный столик с эмалированным тазом и кувшином, книжные полки, заставленные потрепанными томами. У стены стоял платяной шкаф, а на крючках висели тёмные плащи, что сквозь сон нередко принимались за жуткие фигуры ночных визитеров.

На дальней стене висел портрет молодой девушки, которую они никогда не знали и неизвестно, кто его повесил. Несколько поколений студентов она сопровождала своим вниманием и служила, своего рода, талисманом. Кто-то говорил, что она одна из выпускниц университета, что встала в один ряд с мужчинами-учеными.

Другие рассказывали, что это дочь ректора, которая была первой студенткой университета Святого Гийома. Слухов вокруг нее ходило очень много, и считалось, что эта комната с ее портретом несет удачу для всех, кто туда заселился.

Иногда они говорили с ней, даже придумали для нее имя – Катрин. Просили в основном об добром расположении преподавателей и удаче на экзаменах. Теперь же Винсент хотел обратиться к ней с другой просьбой. Помочь справиться с жутким наваждением, что преследовало его после смерти товарища.

– Милая Катрин, – прошептал он, все еще смотря в потолок, – прошу вашей защиты и благосклонности. Не позвольте злу, что захватило Карла, коснуться моего рассудка.

Парень обратил взор к картине, но в темноте едва разглядел прямоугольный силуэт. Тьма поглотила девушку, оставив зияющую черную дыру, ведущую в иной мир.

Тяжело вздохнув, он снова повернулся на бок и посмотрел на пустующую кровать, в которой отчетливо видел силуэт спящего Карла. Это видение было настолько утомительным и душераздирающим, что, закрывая глаза, Винсент все равно видел эту кровать.

Так что он перевернулся на другой бок, смотря в стену, и попытался заснуть.

Понемногу его тело наполнила сонливая тяжесть, а кровать наконец обрела уют и комфорт.

Он лежал, концентрируясь на собственном дыхании, но все равно слышал, как сапит на соседней койке вымышленный Карл. Как ни старался прогнать эту слуховую галлюцинацию ничего не выходило. Затем Винсент услышал, как откинулось одеяло, и некто, кто выдавал себя за Карла поднялся с кровати.

Это сопроводилось характерным скрипом койки. Потом послышалось, как босые ноги тяжело ступили на деревянный пол. Винсент был один в комнате, не считая девушки на портрете, но даже она покинула его в этот темный час.

Потому он никак не мог поверить, что, лежа спиной к кровати, слышит, как человек, который умер этим утром, пытается ногами нащупать тапки.

Он их и не найдет, подумал Винсент, все вещи Карла вынесли еще в обед. Видимо некто прочитал его мысли и оставил это дело. Кровать еще раз скрипнула, воздух слабо завибрировал. Скрипнула одна половица, другая. Некто встал и двинулся к соседней койке.

Карл погиб этим утром и не мог быть прямо здесь сейчас, но кто-то точно приближался. Их разделяло не больше двух метров или четырех шагов и Винсент, стараясь сдержать дрожь в теле, отсчитал четыре скрипа под нажимом босых ступней. Этот некто стоял совсем рядом за его спиной, так близко, что от его присутствия по спине бежали мурашки, а волосы на голове зашевелились. Затылком он ощущал его тяжелое дыхание.

Такого не может быть, это просто галлюцинация, рожденная усталым мозгом. Призраков и демонов не существует. Винсент повторял эти слова, как молитву, что призвана прогнать темные силы.

Можно было быстро избавиться от этого кошмарного наваждения, просто обернувшись и увидев, что там ничего нет. Но чем дольше тянул Винсент, тем сильнее понимал, что если сейчас повернется, то увидит мертвецки бледное лицо Карла.

Через мгновение он почувствовал давление на край своей кровати. Матрас под ним прогнулся, словно кто-то наступил коленом. Плечами ощутил холод чьих-то рук. Пальцы медленно ползли по нему, как слизняки, желающие забраться в уши.

Винсент понимал, что все это нереально, что все это лишь плод его воображения, пережившего небывалый стресс. Но теперь, скованный животным пугающим страхом загробной жизни, он лежал, боясь пошевелиться.

Просто пошевелись. Просто обернись. Просто обернись. Молил себя Винсент. Но решимость отступала слишком быстро. Так, что вместе с ней, казалось, его тело покидает горячая кровь. Его ноги похолодели, а потом и вовсе потеряли чувствительность.

Холодные, тонкие, склизкие пальцы добрались до ушей. Другие ползли по затылку, поднимались к темечку, касались лба. Винсент опустил веки, и секундой позже ощутил касание шершавых пальцев на его глазах.

Нечто проникало в него, заползало во все возможные отверстия, уши, рот, глаза, нос. Стало сложно дышать. Он попытался втянуть ртом в воздух, но поперхнулся от того, что ему сильно сдавило легкие.

В приступе паники сердце пыталось пробить кости грудной клетки, вырваться наружу и сбежать из этой комнаты, там где нечто из темноты опутывало похожими на щупальца пальцами сознания молодого парня.

Сквозь шорох он слышал слабый шепот, и, казалось, тот, кто пришел к нему ночью, насмехается над ним. Легкие горели от того, что им не доставало кислорода, руки тряслись в конвульсии.

– Только обернись, только обернись, – шептал Винсент. Но слова эти утратили всякую силу. Остатки смелости покинули его, и вслед за ними ушло и его сознание.

Позже вечером Тео Вернер устроил Августу экскурсию, начав и закончив в трапезной, где решил накормить Августа хлебом с паштетом и луковым супом.

– Мы стараемся не ограничиваться местной кухней, потому что здесь учатся студенты со всей Европы, и хотелось бы, чтобы каждый мог съесть то, что ему нравится. Ведь еда, как вы знаете, один из триггеров, который напоминает о доме. – Тео закрыл глаза, улавливая душистый аромат, – Еда, запахи, вещи.

Август макнул темный хлеб в густой бульон и с удовольствием откусил сочный кусок.

– Знаете, Тео, когда вы пригласили меня, я подумал, что университет Святого Гийома небольшое учебное заведение, потому что о нем никогда не слышал, но сейчас, – Август огляделся, чтобы подтвердить свои мысли, – я восхищён.

– Я был восхищён не меньше вашего, когда прибыл сюда преподавать. – Тео расплылся в улыбке, – Профессор Морео удивительный человек.

Тео намазал толстым слоем гусиный паштет на хлебную корочку.

– Признаюсь, сперва мне не понравилось. Но у ректора невероятный дар убеждения. Что он обещал вам? – спросил Тео.

– Он предложил мне читать лекции и попробовать к концу года защитить докторскую степень.

– Это чудесно, мой дорогой друг – воскликнул Тео.

На миг Августу почудилось, что Тео прозвучал в точности, как профессор Морео. Возможно, недавняя беседа наложилась на текущую, к тому же он устал с дороги, так что утомленный мозг, строит нелепые предположения.

– Завтра я буду читать лекцию по гипнологии, основываясь на тех статьях, которые написал. Вы придете? – спросил Август.

– В какое время? – уточнил Тео.

– Профессор Морео сказал в десять.

– К сожалению, нет. У меня студенты, но я уверен, что все пройдет восхитительно! – сказал Тео искренне.

Август впервые серьезно задумался о том, что его ждет завтра. И ноги вместо мышц и костей набила вата. Он еще никогда ничего не выступал перед студентами. Особенно, понимая, что сначала ему предстоит преодолеть стену скепсиса и предвзятости. Для них он лишь займет лишний час жизни.

– Вы, кстати, видели эту картину? – Спросил Август, меняя тему.

– Нет, я не стал на неё смотреть. – Нахмурился Тео. – Я не суеверный, но всё равно, знаете, самовнушение может сыграть со мной злую шутку. Я слишком, знаете ли, впечатлительный. Лучше это доверить людям более стойким, чем я. А вы хотите её осмотреть?

– Да, думаю завтра я ее увижу.

Август вытер руки салфеткой, и сочтя ужин завершенным Тео повторил его действие.

– Возможно, проблема в ней. – пояснил Август поднимаясь из-за стола, – Возможно будни Карла были наполнены тяжелыми эмоциональными потрясениями, а картина только усугубила их, и юноша сошел с ума.

Да, я тоже так подумал, – согласился Тео. – Вряд ли демоны существуют и способны жить в предметах. Я бы на месте какого-то одержимого духа выбрал жил площадь, выбрал себе домик поприличней. – Тео рассмеялся, но не увидев поддержки в глазах товарища, тут же остановился.

Они вышли в коридор, откуда двинулись в преподавательский кампус.

– Можете показать комнату, где жил Карл?

– Лучше отдыхайте, мой дорогой друг.

Вновь эта фраза. Она даже звучала иначе.

– Спасибо, доктор Вернер, я очень вам признателен за все, что вы сделали для меня.

Они расстались на выходе из главного корпуса, откуда во все стороны шли тропинки, засыпанные недавно выпавшим снегом. Тео указал направление, куда Августу следует идти, чтобы попасть в свою комнату и отправился по своим делам.

Оставшись наедине, Август поддался размышлениям на тему того, может ли картина или какой-то визуальный ряд влиять на сознание точно так же, как запахи и звуки. Немного поразмыслив и прикинув то, как порой искусство сильно влияет на впечатлительных людей, он пришел к мнению, что да, все-таки может. Набор цветов, кадров, полосок, линий, все это может складываться в гипнотический узор, и каждый этот узор видит по-своему, вне зависимости от восприятия, и потому картина может влиять не на всех.

Он погулял по небольшому скверу, который располагался прямо за главным корпусом. Дошел до библиотеки, сделал вокруг нее круг, заходить не стал. После прошел, мимо учебных корпусов наблюдая за студентами. За тем, как они ведут, разговаривают, задирают друг друга или шутят искренне смеясь. Понемногу заполняя пробелы в памяти о своих годах обучения. Было весело, было интересно, его окружали забавные и неординарные люди.

Наверное, это самое ценное, за что стоит уважать университет. Помимо профессоров, которые действительно обладали уникальными познаниями, он погрузился в мир людей с тем же мышлением, с теми же амбициями. Не всем повезло, вероятно, в жизни реализовать себя до конца. Да и Август не считал себя тем, кто добился успехов.

В любом случае, это были веселые времена. Смесь тоски, утраты и радости захлестнули с головой, и он не заметил, как дошел до преподавательского кампуса. Комната, которую ему отвели для жизни, оказалась очень маленькой. Видимо раньше она была лишь часть большой спальни. Теперь же за семь широких шагов можно было от двери дойти до широко окна, закрытого изумрудными портьерами. Рядом стоял стол и деревянный стул с мягкой обивкой. Рядом застелили кровать, над которой опасно нависли полки с пыльными книгами. По левую руку стоял шкаф и умывальник с зеркалом, украшенным широкой бронзовой рамой.

Август зажег свечу на столе, разложил свои немногочисленные вещи, достал книгу «Человек и его символы» Карла Юнга, и рухнул в кресло, стоявшее вплотную к кровати.

Книга никак не шла. Вроде бы знакомые слова собирались в непонятные предложения. Вместе с тем, его одолевали мысли о причудливости судьбы. Казалось, она играет с ним в странную игру, то швыряя на самое дно, то выдавая спасительную веревку, чтобы он смог выбраться. Но стоит ему достигнуть спасительной высоты, как тут же веревка обрывается, и он опять летит вниз.

Незаметно для себя он погрузился в беспокойный сон. Ему снились образы из прошлого, люди одержимые духами, густая темнота. Дощатый пол его комнаты скрипел, словно по ним кто-то ходил, стены дышали и сжимались, потолок дрожал, отчего вибрировала вся комната. Слабый свет луны не мог пробиться через плотные портьеры. Свеча давно потухла, погрузив Августа во мрак.

Он проснулся среди ночи от того, от крика. Его одежда прилипла к телу, и по коже бегали мурашки. Он тяжело дышал, а сердце бешено стучало. Сна не помнил. С тех самых пор, как он избавился от проклятия, что жило внутри него, к нему вернулись кошмары, но, что хуже всего, Август Морган снова стал бояться темноты.

Раньше он мог легко покинуть реальность, отправиться на свои золотые песчаные берега, где его ждали тёплые воспоминания о семье. Там он находил спокойствие и мог сохранить трезвость разума, но теперь всё изменилось. Он позволил негативным событиям поглотить его прошлое. Теперь же, уходя внутрь самого себя, он видел только черноту и дурные воспоминания, которые заполнили собой все отделы памяти. Да, где-то там проблёскивали отголоски его былой жизни, студенчества, весёлых отношений, каких-то девушек, которые выражали ему свою симпатию, но этого было слишком мало.

Август вслушался в тишину, пытаясь разобрать, кричал ли человек на самом деле, или то было частью жуткого сна. Может на улице? Выглянув в окно, Август ничего не увидел. Во внутреннем дворе в свете луны поблёскивал белый снег.

Остатки сна развеялись, а комната вызывала беспокойство. Август накинул пальто и вышел на улицу. Хотелось немного пройти, освежить голову, чтобы вернуться и завалиться спать до самого утра.

После захода солнца университет выглядел чужим и незнакомым. Как будто он попал в иной параллельный мир, где властвует темнота.

С неба медленно падали снежинки, скрывая под собой следы ног. Август пошел к главному корпусу, и проходя мимо библиотеки, ощутил на себе чей-то взгляд. Остановившись, он посмотрел по сторонам, но так и не нашел того, кто за ним следил. Странное тяжелое ощущение возникло в груди, и больше его не покинуло. Куда бы ни шел, он чувствовал, что кто-то следует за ним. Изучает его и следит, выжидая момент. Возможно, эта судьба готовила ему очередной подарок, а возможно, кто-то материальный, кто был против того, что Август Морган прибыл в Университет Святого Гийома.

Проходя сквозь арку, ведущую в сквер, Август свернул и остановился у стены, так, чтобы если человек, который шел следом, подумал, что он пошел дальше. Август стоял, чувствуя, как холод медленно поднимается по ногам. Но причина дрожи в теле была другая. Он боялся за свою жизнь. Когда-то его одолевало желание смерти. Хотелось прервать эту жизнь и отправиться в край вечной памяти, где живут близкие люди. Но те времена давно ушли, и теперь его единственная жизнь чего-то да стоила, и прощаться с ней не хотел.

Он услышал хруст снега под ногами, кто-то подошел к арке и тоже остановился. Его преследователь не решался двинуться дальше, возможно, что-то почуял.

Он хотел выглянуть, но замер на месте, решив сделать это на счёт три. Мысленно начал отсчёт: три, два, один… Но в последний момент что-то удержало его, и он так и не осмелился взглянуть.

Да и судя по звукам, человек тоже чего-то ждал. Затем хруст снега стал отдаляться, и явно человек уходил.

Август постоял ещё несколько минут, чтобы убедиться наверняка, что больше никто его не преследует, и вышел к тому месту, где только что стоял незнакомец. Он надеялся, что следы его приведут туда, куда ушёл человек, но за следующим поворотом он их потерял. Испытав облегчение, Август вернулся в комнату. Его мучило любопытство, но еще сильнее охватил страх. Так что он не расстроился из-за того, что не нашел следов.

Август зажёг лампу, чтобы хоть немного отогнать эту пугающую темноту, и не раздеваясь, он лёг в кровати и укрылся одеялом. Проваливаясь в сон, он отчетливо увидел по ту сторону двери человека, что преследовал его. С ботинок таял снег и собирался в маленькие лужицы на полу. Его лицо скрывала тень, и лишь тонкое лезвие блестело в его руках. Он стоял и ждал, пока Август заснет, чтобы войти и закончить начатое.

Он следил за ним чужими глазами. Новоприбывший доктор выглядел жалко. Весь осунувшийся, закутанный в пальто, он испуганно озирался по сторонам – явно что-то учуял.

Но разве его можно заметить? Он провел в этих стенах гораздо больше времени, чем этот незнакомец, и у него было преимущество. Знал в каких углах кроются самые густые тени, чтобы укрыться. Понимал, куда можно исчезнуть в случае, если этот человек решит обернуться. Даже с учетом того, что он шел позади, равно был на шаг впереди, и тем более ему не составляло труда предвидеть действия молодого доктора. Тот прибыл днем, но уже к вечеру университет наполнили слухи об Августе Моргане. Кто-то говорил, что он профессиональный гипнолог, кто-то называл его мистификатором, а другие просто самозванцем. И каждый из них был отчасти прав. Угрозы самозванец Морган не представлял, вызывал лишь любопытство.

Его плечи осунулись под тяжким грузом, что давил на плечи, из-за чего он брел, сутулившись. Он мог бы закончить все его страдания, окрасить белое красным, создав невероятный шедевр, оставив свой собственный почерк. Но к чему это все приведет? Возможно, Август Морган как раз таки тот, кто сможет увидеть то, что не способны разглядеть другие.

Лже-доктор свернул в арку, и он остановился. Сразу почуял неладное. Возможно, он не так глуп, как показалось сначала. Но всё же его решения примитивны.

Арка ведущая в сквер стала для него ловушкой, которую придумал самозванец Морган. Решил подловить его, чтобы разглядеть лицо. Наверное, именно этот поступок склонил чашу весов в пользу того, что Август может жить.

Пока. И, возможно, станет полезным. В противном случае, он всегда сможет забрать его жизнь.

До тех пор следовало действовать согласно принятому решению. У него был чёткий план, и не следовало от него отклоняться, потому что любое отклонение от нормы всегда ведёт к ошибке. Он развернулся и покинул сквер, быстро удаляясь от арки. Затем намеренно сделал круг, обойдя все корпусы, зайдя за библиотеку. И направился к главному корпусу, где в окнах всё ещё горел слабый свет. Обычно преподаватели и профессора расходились очень поздно. Некоторые уходили, когда начинало светать.

Он точно знал, где находится кабинет профессора Родрика. Конечно, если бы в его окне не горел свет, ему бы пришлось навещать его в кампусе, и это вызвало бы некоторые сложности. Но в последнее время, с тех пор, как нашли картину, ему стало несказанно вести. Все складывалось так, словно судьба благоволила каждому его действию. И поэтому прямо сейчас он следил за силуэтом престарелого профессора, который складывал бумаги в портфель.

– Доброй ночи, профессор Родрик, – он улыбнулся и сжал в кармане рукоять из слоновьей кости.

Прошлый раз вышло не очень, но то была его первая попытка. Ясное дело, он не мог справиться с нахлынувшими эмоциями и чувствами. Поддался животным инстинктам и совершил ужаснейшую глупость. Оставил слишком много следов и поступил слишком жестоко. Да, этот старый хрыч не должен жить, но зачем же мучить его перед смертью, слыша его поросячий визг?

Он планировал войти в корпус, дойти до его кабинета, и свершить задуманное, но снова судьба оказала ему одолжение. Профессор накинул пальто, и совсем скоро выйдет на улицу. Останется проследить за ним и пользуясь тенями, сделать все быстро.

Одним простым взмахом руки, словно кисти, что оставит жирный след краски на холсте.

В его кармане лежала опасная бритва, которой пользовался студент. Для надежности он обновил лезвие. И провёл им по руке, чтобы оценить, как легко сталь разрезает плоть, оставляя тонкую линию крови. Боли не чувствовал, как не чувствовал того, как холод проникает в ботинки и сковывает его стопы. Все свои ощущения он подавил. Оставил бренному телу, а сам пользовался им, как мастер пользуется инструментом. Ждал недолго. Всё это время представлял разные варианты того, как брызнет кровь. Ему хотелось бы, чтобы её следы сложились в какой-то символичный рисунок, чтобы другие ломали голову.

А действительно, какой смысл закладывал убийца в это произведение искусства?

Но не всегда искусство – это скрытый смысл. Иногда это настолько явно и открыто, что именно первое мнение следует принять за действительность.

Он шёл следом и сравнивал Августа Моргана и этого профессора. Казалось бы, и тот, и тот обычный человек. И тот, и тот жил, строя собственные иллюзии. Желал делиться знаниями и преподавать в университете. Но у каждого разные судьбы. Тот, в силу юного возраста, ещё не успел наделать ошибок, которые, согласно законам природы, обязательно вернуться спустя много лет.

А вот профессор Родрик, судя по тому, как он шёл, дышал и не смотрел по сторонам, давно смирился со своим жалким существованием. Возможно, он метил в великие ряды учёных. Наверняка хотел достигнуть высот и получить признание, но его идеи были ошибкой, а желания слишком эфемерны. Так что теперь он доживал свой век в стенах университета Святого Гийома, который был для него домом, а теперь станет его собственным склепом.

Он не чувствовал холода, но не мог сопротивляться законам природы. Кровь в теле замедлялась, мышцы твердели, а пальцы плохо двигались. Так что когда он коснулся бритвы в кармане, то даже не почувствовал ее. В нужный момент он бросился к профессору, занес лезвие, но промахнулся. Желая полосануть его по шее, он оставил ему ужасный порез от глаза до носа, из которого брызнула кровь. Затем он толкнул профессора ногой и тот повалился в снег, истерично крича.

– Чёртов старик! – закричал он и бросился за ближайший угол.

Зачем он так сильно закричал? И почему дрогнула рука?

Он не справился. Снова. Ничего, пусть знает, что рано или поздно его настигнет возмездие. Профессор не должен был увидеть его лица, ведь нападал он со спины.

Так что всё в порядке. У него будет ещё шанс. И, возможно, не один.

Утро Августа началось с головной боли. Он спал в неудобном положении, из-за чего затекла шея. Проснулся он гораздо раньше положенного времени, но решил больше себя не мучать и подняться с кровати.

Серый зимний день давил своей тяжестью, и трудно было понять, взошло ли солнце, или плотные тучи полностью затянули небо. Ночной мороз украсил тонкие ветви деревьев белым инеем, и, выглянув в окно, он на мгновение застыл, очарованный этой картиной. Безмолвная, холодная красота словно шептала ему, что бояться нечего.

Август собрал все свои документы, проверил доклад, который собирался читать на лекции. Прошелся еще несколько раз по тексту. Не заметил, держа в руках листок, как сильно дрожат его руки. Но то уже был не страх, а волнение перед первым публичным выступлением. В мыслях рисовалась большая аудитория, с сотней студентов, изучающие психотерапию, психологию, неврологию, которые обязательно будут осыпать его вопросами, восхищенно слушая каждый его ответ.

Но едва он позволял себе вообразить эту картину, тут же отгонял её, опасаясь реальности, которая неизменно разрушала его мечты. Вместо большой аудитории его ждал тесный кабинет, вместо сотен студентов – лишь несколько зевающих несчастных, пришедших лишь по настоянию ректора.

Его мысли стремились к возвышенному, окраляющему чувство успеха, но разум останавливал, чтобы потом, когда он окажется прав, не было бы так больно. Он собрался, надел свой костюм, несколько раз перевязал галстук, надеясь, все никак не смирившись, что узел выходил несимметричным. Затем махнул на него рукой, и еще раз посмотрел на себя в зеркало.

– Доброе утро, уважаемые студенты меня зовут Август Морган, – сказал он, глядя в свою утомленные, с покрасневшими белками, глаза. И сам себе не поверил. Куда делась былая уверенность?

Даже без докторской степени, ему хватило наглости ехать в Литл Оушен и лезть в голову юной девочки, пытаясь избавить ее от ночных кошмаров. Его не страшили ошибки. Наоборот, его практика и частые работы с другими пациентами доказывали, что у него есть к этому талант, который он развивал усердно работая.

Вот только с детьми в Гримсвике вышло не так хорошо. Он потратил целый год, чтобы восстановить их эмоциональное состояние, но успехом это назвать нельзя. Да, он избавил их от оцепенения, но не смог вернуть блеска в их глаза. И вместо того, чтобы продолжить, он сбежал, чувствуя свою беспомощность перед этим фактом.

Голода он не чувствовал, поэтому позавтракал, только потому что понимал, что организму требуются силы. Обошёлся варёным яйцом и яблоком.

В лекционный зал пришёл самым первым для того, чтобы подготовиться. Развесил на доске свои наброски, разложил перед собой несколько подшитых документов, даже взял вырезки из газет, в которых лестно отзывались о его статьях. Весь этот арсенал он хотел направить на студентов, чтобы убедить их в том, что он не самозванец. А может просто хотел убедить себя.

Затем сел и погрузился в свои мысли. Раз за разом прогоняя текст, и с каждой новой попыткой все больше слов терялись.

С каждой минутой, которая растворялась и приближала время лекции, холод бежал по его спине, а ладони потели. Дыхание становилось сбивчивым, и внутри разгорался пожар. Но не тот, что будоражит. А тот, что сжигает все надежды и уверенность в себе. Его ноги тряслись, а колени дрожали. Приходилось сжимать их ладонями, чтобы вернуть над ними контроль. Странное и нелепое ощущение. Дважды в своей жизни он противостоял сильнейшим проклятиям, ожившим духам и прочим ужасам. И в тех ситуациях, он чувствовал себя гораздо смелее и увереннее, нежели сейчас, когда ему следовало выступить с лекцией.

Тогда он был готов распрощаться с жизнью и пожертвовать собой ради блага других. Но здесь он все больше и больше хотел сбежать из кабинета, собрать вещи и уехать, оставив Тео запиской о благодарностях и о том, что ему здесь не место.

– Здравствуйте молодые люди, я доктор…нет меня зовут Август Морган, я ваш… – каждое слово царапало его горло и выходило с сиплым звуком.

В зал вошли первые студенты. Они занимали места, о чём-то напряжённо разговаривая. Их лица хмурились, а взгляды лишь изредка касались Августа. Их захватила совершенно иная тема, о которой он не знал. Около двадцати студентов пришли на его лекцию. И все они заняли первые ряды, чтобы нагляднее слушать его выступление. Он уже был готов начать, как ввалилась группа ещё из нескольких людей, завершал которую ректор Морео.

Профессор быстро подошел к Августу и шепнул на ухо несколько слов.

– Извините, доктор Морган, непредвиденные обстоятельства, но я рад, что успел на вашу лекцию.

– Ничего, – шепнул в ответ Август, – я только собирался начать.

Профессор Морео занял самый дальний ряд, надеясь оставаться в тени, чтобы не давить на нового преподавателя. Однако Августу казалось, что он сидит прямо перед ним, так близко, что их носы соприкасаются. Тысячу раз прокручивал в голове, будет делиться своими знаниями, и именно сейчас почему-то реальность кардинально отличалась от фантазии.

Пару минут Август делал вид, что ему нужно что-то уточнить, и без конца листал свою записную книжку, перечитывая одни и те же фразы, и изредка поглядывая на студентов, которые с безразличием наблюдали за действиями нового профессора.

Тихо, покашляв в кулак, Август посмотрел на студентов и заговорил.

– Моё имя Август Морган. Я изучал психотерапию в Тюбингском университете. И с тех пор не раз становился свидетелем, что все наши беды, все наши сложности и страхи рождаются в голове. Я хотел посвятить жизнь тому, чтобы научиться контролировать эмоции и подавлять те барьеры, что возникают в каждом из нас. Но, столкнувшись с необъяснимыми силами, я вдруг понял, что мир нашего сознания гораздо шире и так просто к нему не подобрать ключи.

В его голове эта фраза звучала внушительно, но когда он её произнёс и она разрезала тишину, то разлетелась и разбилась о безразличные лица студентов. Ноги слегка дрогнули, но Август не потерял решимости.

– Я стал свидетелем двух невероятных событий, где убедился, как сильно уязвимо наше с вами сознание. Если вы читали мои работы, – он не стал здесь делать долгой паузы, понимая, что вряд ли кто-то из студентов читал его работы, – то я писал о том, как люди подвергались жутким кошмарам только потому, что воздух, которым они дышали, был отравлен. Звуки, которые они слышали, очаровывали их и лишали рассудка. И всему этому виной наш уникальный, неизученный мозг.

Один из студентов с третьего ряда очень показательно зевнул, демонстрируя то, что находится в этом зале против своей воли. Август постарался не обращать на него внимания, но каждый раз его взгляд тянулся именно к этому юноше. Словно он был лакмусовой бумажкой в настроении всех собравшихся в этой аудитории.

– И с тех пор я посвятил себя изучению гипноза, потому что только с его помощью мы можем открыть двери в самые потаенные чертоги нашего разума и там найти первородные причины человеческого страха.

Чтобы скрыть нервозность, Август сложил руки за спину и стал расхаживать из стороны в сторону. Во время этого он старался не смотреть на студентов и уж тем более на ректора, который наверняка оценивал и примерял на него роль преподавателя. В какой-то момент его поглотила собственная речь и он не заметил как голос его стал ровнее, громче, уверенней.

Леонард сидел на дальнем ряду и внимательно слушал нового профессора. Сначала он отнесся к нему с долей скепсиса, потому что человек без прошлого вдруг появляется в университете и начинает говорить о гипнозе, о странных, даже невероятных событиях, в которые сложно поверить.

Но с другой стороны, в их жизни появилась картиной, и поэтому отчасти Леонард доверял его словам. К тому же, когда доктор Морган заговорил о теме гипноза, то захватил все его внимание. Возможно, именно в этом хранилось спасение для него.

Ему не нужны были эти чувства, эта бесполезная влюбленность, которая перечёркивала все его планы на жизнь. Он мечтал о признании, о докторской степени, хотел покинуть этот университет и отправиться в мир, найти своё место. Там он планировал построить карьеру, влюбиться в девушку, создать семью, воспитать двух-трех детей. Такой был план. Но вопреки разуму, его душу терзали мысли об Элизабет, которая, казалось, была предназначена его другу.

Странная, нелепая и в то же время пугающая ситуация, которая может нарушить все планы. И если доктор Морган и правда обладает теми навыками, о которых так уверенно говорит, то сможет помочь.

К удивлению, лекция прошла очень хорошо, и Леонарду даже понравился ход мыслей молодого психотерапевта, да и многим другим студентам тоже. Конечно, некоторые из них задавали язвительные вопросы, проверяя его на сдержанность и прочность, но в целом, несмотря на плохо скрываемое волнение, Август Морган держался достаточно хорошо.

Леонард ждал пока аудитория опустеет, чтобы подойти к преподавателю, но его опередил ректор, который возник из ниоткуда. Пришлось сделать вид, что ему нужно что-то найти в портфеле и начал рыться, ожидая удобного момента. Краем глаза он видел, как профессор Морео похлопал Августа по плечу.

– Вы неплохо справились, – прозвучал его голос.

– Спасибо, – сконфуженно ответил Август.

Он выглядел как человек, которому пришлось пробежать целый марафон. На висках выступил пот, волосы намокли и немного сбились, руки одолевала дрожь.

– Вы, наверное, еще не слышали, – профессор перешел на шепот, – но снова случилось нападение, в этот раз на профессора Родрика.

Леонард постарался сохранить невозмутимый вид, хотя слышал каждое слово.

– Снова напал студент?

– Мы не знаем, – ректор пожал плечами и только сейчас заметил Леонарда, – не важно… кстати картинку доставили ко мне.

На этих словах Леонард напрягся. Выпал шанс узнать, где же хранят ту самую проклятую картину. Ведь именно ее он обещал показать Лиз. Да, да, он хотел избавиться от этих чувств, но он не мог не выполнить своего обещания.

Тем временем профессор Морео продолжал говорить:

– Ее накрыли черной тканью, дабы никто случайным образом ее не увидел. Поэтому, как будете готовы, я буду вас ждать, мой дорогой друг. Заодно обсудим вашу лекцию и прочие новости. – он еще раз похлопал его по плечу.

Потом застыл на несколько секунд, окинул взглядом аудиторию, посмотрел из-под очков на Леонарда и покинул зал.

– Вы что-то хотели, – обратился к студенту Август, складывая в стопку бумаги.

– Да, доктор Морган. – взволнованно ответил Леонард.

В голове его просьба казалась обычной, но на деле же он мог выставить себя настоящим глупцом.

– Вы много говорили про гипноз, – сказал Леонард.

– Да, я не раз с ним сталкивался, – пояснил Август. – Более того, я использую технику самогипноза для того, чтобы… – он запнулся, но быстро взял себя в руки, – иногда успокоиться и отогнать дурные мысли. Так сказать, перенести себя в райское место. – На этих словах Август нахмурился.

– Меня очень сильно заинтересовала гипнология, – выпалил Леонард. – Могли бы вы мне преподать несколько уроков вне лекций?

Август внимательно посмотрел на студента.

– Зачем вам?

– Я хотел бы связать свою жизнь с психотерапией и помощью людям. Поверьте, такие инструменты я бы упустил только во благо.

Август натянуто улыбнулся.

– Я думал, вы хотите использовать этот навык в любовных делах, – Август выдавил из себя смешок. Но обоим стало понятно, что шутка не удалась, да и ситуация выглядела странно.

– Что вы, доктор? Я здесь только для того, чтобы получать знания. Для романтических отношений я оставлю всю свою дальнейшую жизнь. – смутился Леонард.

Видимо чувствуя вину за глупую шутку, Август согласился.

– Я с удовольствием поделюсь с вами своими знаниями и наработками. Тем более, что не так много у меня пока обязательств.

– Может сегодня? – спросил Леонард.

– В обед мы профессором Морео отлучимся по делам. А вечером, – Август задумался и лицо его стало мрачным, – Лучше завтра, при свете дня.

– Тогда утром встретимся в библиотеке. – неожиданно перебил его Карл. – Там обычно безлюдно и тихо.

– Хорошее место. – ответил Август. – Тогда в библиотеке.

– Почему ты так взволнован? спросила Элизабет.

В её глаза читался лёгкий испуг.

– Дело в том, что появился шанс увидеть картину, – выпалил Леонард, оглядываясь по сторонам, будто бы весь профессорский состав следил за ним.

– Да?! – глаза девушки округлились, и уголки её губ едва заметно дрогнули. Видимо, попыталась скрыть улыбку. – Я считала, ты передумал. Боялась, что Каспар отговорит тебя. – В её голосе слышалась игривость.

– Нет, – твёрдо сказал Леонард. – Тем более я не верю в проклятие.

– Я рада это слышать, – взволнованно сказала девушка и опустила глаза. Страх и любопытство выступили румяной на щеках.

– Мы быстро зайдём в кабинет профессора Морео…

– В кабинет ректора? – испуганно перебила его Лиз.

– Да-да-да, в кабинет ректора, – повторил Леонард. Его голос звучал взбудоражено. – Он куда-то ушел с доктором Морганом. У нас есть несколько минут.

– Доктор Морган?

Элизабет даже не собиралась на его ознакомительную лекцию, так что не удивительно, что она о нем не слышала.

– Неважно, главное его не будет в кабинете некоторое время. – Леонард взял девушку под руку, и они двинулись по коридору.

– А как мы попадем туда?

– Профессор Морео никогда не запирает свой кабинет. Скажем его секретарю, что нужно оставить документы, и всё.

– Я сомневаюсь. – Лиз убрала его руку и остановилась.

Леонард понял, что давит на девушку. Слишком навязывается. Вся эта авантюра казалась ему забавной. Похожей на какое-то общее дело, которое будет их связывать невидимой нитью. Предстать в ее глазах лучшей версией себя.

– Извини, если не хочешь, давай мы не будем. – сказал Леонард, и внутри все рухнуло.

Азарт стремительно покинул его и вернулась неловкость, из-за которой компания девушки давалась с трудом. Он избегал ее взгляда. Чувствовал ее дыхание, запах волос, и проклинал себя за это. За то, что позволяет своим эмоциям брать контроль над разумом. Считал себя достаточно рассудительным молодым человеком. Но сейчас понял, что одних знаний недостаточно. Когда на практике чувства так сильно вторгаются в твой мир.

– Да нет же, это просто так волнительно. – оправдалась Элизабет, стараясь встретиться с ним взглядом. – Просто я представляла всё по-другому.

Она поджала губы и немного наморщила нос, словно размышляя.

– Я думала, мы пойдем ночью, как во всех этих готических романах. Проникнем в тайную комнату и здув слой пыли, увидим жуткую мазню в багете перетянутым человеческой кожей.

– Тогда бы неважно, какая была картина, – сказал Леонард. Наше состояние в этот момент сделало бы все за нас. При свете дня, в окружении людей вряд ли она представляет угрозу. Сейчас идеальные условия для того, чтобы провести эксперимент и развенчать этот миф.

– Да, ты прав. – девушка закусила губу, явно досадуя от того, что её мистическим грёзам не дано сбыться.

– Ну так что, идём прямо сейчас или же будем ждать другого момента? – чувствуя необоснованную вину, спросил Леонард.

– Нет-нет, пойдём сейчас.

– Предупредим Каспара? – предложил Леонард.

– Нет, я увижусь с ним позже.

Неважно, что произойдет сейчас, она все равно будет с ним, выбор сделан давно, подумал про себя Леонард. Но все равно испытал чувство ревности.

– Поэтому пойдём сейчас, и за ужином вместе расскажем, как видели эту проклятую картину. – на последних словах она снова улыбнулась.

И не противясь подступающим чувствам, Леонардо улыбнулся в ответ.

Они шли коридорами университета, как обычные студенты, которые спешат на лекции. Но внутри им казалось, что все догадываются об их планах. Каждый встречный взгляд пронзает их насквозь, осуждая их решение.

Они вышли в главный холл, и Леонарду на миг почудилось, что все десятки человек, что сейчас там находились, вдруг замерли и посмотрели на них. Даже огоньки свечей, что горели здесь всегда, как будто бы дрогнули от того, что со всех сторон на них подул ветер. Странное ощущение. Такое, словно виновен без вины. Да и компания Элизабет заставляла сердце биться чаще и разгоняла жар в груди.

Кабинет ректора располагался на третьем этаже, и пока они поднимались по лестнице, девушка держалась за локоть парня. В этот миг Леонард позволил себе ощутить ту тёплую волну, что разлилась внутри. Он решил, что хотя бы до вечера даст себе право поддаться этому чувству.

Позволит влюблённости расцвести, как сад по. Как только он избавил себя от угрызений совести, его тело наполнила небывалая лёгкость, а мир окрасился новыми красками, которых он, наверное, даже и не знал.

Не замечая, как пролетают этажи и расстояния, Леонард оказался перед двумя массивными дверьми, ведущими в кабинет реактора. Та комната была поделена на две части.

В первой сидела его секретарь, женщина преклонных лет, которая сверлила каждого вошедшего взгляда. Профессор Морео был добрым и теплым человеком, всю строгость она взяла на себя, не допуская до него слишком навязчивых студентов, либо же истерично настроенных профессоров, коих порой задевали даже самые безобидные замечания.

Они постучались и вежливо, спокойно, стараясь сдерживать дыхание, попросили разрешения войти. Тихий скрипучий голос ответил, «Войдите».

Первая вошла в Элизабет, все-таки она была на хорошем счету у преподавательского состава и была любимицей ректора. Поэтому весь холод удара секретаря она взяла на себя. Но та даже бровью не повела при виде девушки. Затем, смотря словно сквозь нее и прожигая ее взглядом, она разглядела топчущегося за ней Леонардо. Продолжая руками перебирать какие-то документы, она оценивающе посмотрела на студентов и демонстрируя явное недовольство тяжелым вздохом, спокойно спросила:

– И по какому поводу вам нужен профессор Морео?

– Мы хотели оставить для него письмо, – выходя на первый план, сказал Леонард.

В этой ситуации ему не хотелось прятаться за девичьей спиной, и даже если у них ничего не получится, то хотел бычтобы вина легла на его плечи. Он стоял совсем рядом с Элизабет и не чувствовал никакого страха или напряжения, исходящего от секретаря. Ощущал лишь тепло юной прекрасной девушки, и в этот момент ему казалось, что она, вероятно, ощущает то же самое, потому что следила за его движениями.

– Так оставьте его мне и идите на лекции. – сухо ответила женщина. Она ловко схватила печать и глухо ударила ею по какому-то документу. – Давайте его сюда.

– К сожалению, я не могу, – сказал Леонард.

– Да, да, – добавила Лиз. – Это личное письмо моего отца для профессора. Он хотел, чтобы я передала ему в руки.

– Тогда я смею вас огорчить, – сказала женщина, явно задетая отказом. Она говорила задрав нос. И даже с учетом того, что она сидела, а они стояли, она смотрела на них сверху вниз. – Профессор Морео ушел с молодым доктором. Так что будет не раньше, чем через час.

– Тогда можно я оставлю письмо на столе? – невинно спросила Элизабет.

Женщина поочередно вонзилась глазами сначала в девушку, а затем в Леонарда. Тот почувствовал на себе тяжесть всего положения, ибо даже не задавая вопросов, женщина взглядом передала всю странность этой ситуации.

– То есть в мои руки вы конверт отдать не можете, но при этом готовы оставить его на столе?

Когда она все-таки это произнесла, ситуация сложилась еще более глупой.

– Да, все верно, – сказала Элизабет. – Дело в том, что оно не запечатано в конверт и написано от руки, и я боюсь…

– Что я могу его прочитать, – перебила ее секретарь. – Так вот, знайте, юная леди, я с профессором Морео уже двадцать лет, и за эти годы ни разу меня нельзя было обвинить в том, чтобы я лезла в его корреспонденцию.

– Но все же… – вмешался Леонард. – Можно мы оставим послание ему на столе? Это очень личное, правда.

Секретарь выразила недовольство тяжёлым вздохом, но, возможно, милый взгляд Элизабет или уверенность Леонарда сделали своё дело – она лишь махнула рукой в сторону двери и сухо добавила: “Не больше минуты.”

– Спасибо, – в один голос ответили Леонард и Элизабет.

– Только дверь не закрывайте, – строго сказала секретарь, провожая их взглядом.

– Да, конечно, конечно. – Леонард сопровождал фразу небольшими поклонами, направляясь спиной к двери.

Они вошли в кабинет, чувствуя себя под прицелом двух пронзительных глаз. И Леонард рукой указал на стену, где на столе лежала прямоугольная вещь, накрытая черной тканью.

– Я думаю, это она, – шепнул Леонард.

– Откроешь? – спросила Элизабет.

– Положи это на стол, – он достал из внутреннего кармана сверток с запиской.

– Что это? – удивилась Элизабет.

– Письмо для ректора, – сказал Леонард.

– То есть ты не врал? – в ее взгляде мелькнуло восхищение, или ему лишь так хотелось думать.

– Лучше всего обманывать, говоря правду, – ответил Леонард. – Чувствуя письмо в кармане, я мог с уверенностью отвечать на ее вопросы. – сказал он указывая головой в сторону комнаты с секретарем.

– И что же там написано? – Элизабет улыбнулась и Леонард на мгновение забыл о цели их визита.

– Я просто решил поблагодарить профессора Морео за все, что он делает для студентов. Думаю, ему будет приятно.

– Остроумно! – Элизабет взяла записку и пошла к столу.

В этот момент, обойдя кожаный диван, выкрашенный в изумрудный цвет, Леонард подошел к столу и осторожно коснулся черной ткани. Действовать следовало быстро, поэтому он, без сомнений, скинул ее.

Его взору предстал набор каких-то непонятных штрихов и символов, которые поначалу казались хаотично разбросанными, как будто поверх геометрических фигур набрызгали краску.

Но чем дольше он смотрел, тем больше начинал видеть. Все эти элементы складывались в единый четкий образ. Между ними рождались невидимые тонкие линии, которые соединялись, точно в темном небе звезды соединяются в известные всем созвездия. Внезапно картина раскрыла ему истинный замысел художника. Сознание Леонарда, словно пробужденное из сна, зашевелилось, и все частицы вырвались за пределы полотна. Они окружили его, паря в воздухе, словно живые, увлекая за собой. Леонард опустил взгляд на свои руки и увидел, что и он сам, и окружающее пространство, и даже Элизабет с её ослепительной улыбкой – всё теперь состояло из этих странных фрагментов и мазков, которые постепенно выцветали, погружаясь в бесконечный чёрный мрак.

А потом мир сомкнулся и скрылся от него под непроглядной темной завесой. Он смотрел в длинный туннель, который кружил прямо перед его глазами, затягивая разум парня. Там, вдалеке, он видел совершенно иной мир, который, возможно, его звал.

Почувствовав острую боль от укола в шею, он инстинктивно хлопнул в то место ладонью, и в мгновение связь с картиной нарушилась. Он вновь очутился в кабинете, а изображение искусства скрывала темная ткань.

– Что с тобой? – испуганно спросила Элизабет.

– Я не знаю», – ответил Леонард.

– Ты просто уставился как сумасшедший на эту картину и начал издавать какие-то жуткие звуки.

– Я не понимаю, что произошло.

– Что ты видел?

– Вы там долго? – раздался скрипучий голос, и Элизабет, взяв Леонарда за руку, повела его из кабинета.

– Простите, мы просто засмотрелись на библиотеку профессора. Там очень много интересных книг.

Девушка тащила Леонарда прочь из кабинета, и он был рад ее теплому касанию, был рад быть видом ею. И куда бы она сейчас его ни вела, он бы слепо следовал за ней. При этом всем он смотрел на мир и и видел перед глазами какие-то мутные пятна, словно часть этой картины отпечаталась на его сетчатке. Особенно отчетливо он это увидел, когда они вышли на улицу, и глаза ослепил белоснежный снег, отражающий солнечные лучи.

– Что с тобой? – испуганно спросила Элизабет, когда Леонард зажмурил глаза и силой потёр её тыльной сирой протёр их кулаками.

– Слишком ярко на улице, – сжимая зубы ответил Леонард. – Больно глазам!

– Что ты видел в той картине? – требовательно спросила она.

– Я не знаю, что я там видел… Для меня это было просто какая-то непонятная… – Леонард не смог подобрать слов, – А ты что-нибудь видела?

– Нет, обычная мазня в непонятном жанре, – задумчиво произнесла Элизабет. – Но ты так уставился на неё, и застыл, и не реагировал.

– Наверное, я просто задумался…

– О чём?

– Я не помню. – солгал Леонард. Значит она не видела того, что видел он. Ну и к лучшему. Если картина и правда проклята, то досталась ему, а не Лиз.

Осторожно, стараясь не привлекать внимания, они вернулись в главный холл, где Леонард оставил Элизабет одну. Он направился в библиотеку – единственное место, где можно было спокойно осмыслить произошедшее. Но с каждым шагом воспоминания о событиях в кабинете ректора будто расплывались, и, дойдя до дверей библиотеки, он уже помнил лишь, что они видели ту картину. Однако ни то, что было изображено на полотне, ни то, какой эффект оно на него произвело, он больше вспомнить не мог.

Возможно Элизабет заметила перемну в его настроении и все поняла. Может и почувствовала, как выросла между ними пропасть. Ну так даже лучше, подумал Леонард.

Каспар ему не простит, если с Лиз что-то случиться. Да и себя он тоже никогда не простит.

После лекции профессор Морео, в компании Августа навестили Виктора Родрика, в университетском госпитале.

Госпиталь университета Святого Гийома располагался в старом каменном здании, где высокие окна пропускали тусклый дневной свет, скользящий по рядам железных коек с простыми хлопковыми простынями. Запах карболовой кислоты и свежих бинтов висел в воздухе, перемешиваясь с холодной сыростью каменных стен. Вдоль одной из стен стояли дубовые шкафы, уставленные стеклянными банками с настойками и пучками засушенных трав, а в центре главной залы находился массивный деревянный операционный стол, на котором лежала ткань пятнами крови.

Профессор Родрик лежал на койке с перевязанным лицом и едва мог говорить. Лезвие задело лицевой нерв, отчего один уголок губы подскочил кверху. Теперь казалось, что Виктор вечно чему-то ухмыляется.

– Кто же вас так, мой дорогой друг? – спросил профессор Морео.

Но в ответ услышал только мычание и стоны.

Из уважения они просидели с ним не дольше десяти минут, и понимая, что ничего путного у него не узнают, вернулись в главный корпус.

– На него напали ночью, – пояснил профессор Морео, когда они шли по заснеженной тропинке.

Август кивнул и поежился. Значит той ночью ему не показалось. Кто-то действительно следил за ним, и он мог сейчас лежать в госпитале с жутким шрамом на лице и мычать проклятия в адрес обидчика.

– Значит кто-то еще видел картину, – заключил Август, – если дело в ней конечно.

– Мы это сейчас и выясним.

Они вошли в главный корпус, откуда добрались до кабинета ректора. Профессор Морео вежливо пропустил Августа вперёд. Тот попал под пристальный взгляд секретаря и постарался мило улыбнуться. Игнорируя молодого доктора, женщина обратилась сквозь него к ректору.

– Альберт, к вам заходили студенты.

Авугст удивился, он еще не слышал никого, кто бы обращался к ректору по имени. И тут же понял, какой властью и положением обладает эта женщина.

– Спасибо Натали, но нам с доктором Морганом нужно поговорить наедине, поэтому если зайдет еще кто-то, скажи меня нет. – он махнул рукой и широко ей улыбнулся. Женщина смутилась и отвела в сторону глаза. Август заметил, что на её щеках, что скрывал толстый слой пудры, проступил слабый румянец.

– Не стоите же в дверях, проходите. – профессор Морео, подталкивая Августа в спину, завёл его в свой кабинет.

Профессор закрыл за Августом дверь и подошел к своему столу, положил на него портфель, а затем двинулся к соседнему небольшому столику, на котором лежала картина, укрытая черной тканью.

– Странно. – Август заметил, что профессор на мгновение нахмурился.

Но потом вновь принял добродушный вид и повернулся к нему.

– Подходите. Сейчас я вам покажу эту картину. Но будьте осторожны. Говорят, что именно из-за нее тот юноша сошел с ума.

– Да, я подготовился. – ответил Август и достал из портфеля книгу.

– Зачем вам книга, удивился профессор?

– Я полагаю, что сама по себе картина не несет никакого проклятия, но возможно в ней что-то зашифровано, и только в совокупности всех этих подсказок случается эффект гипноза. Поэтому я хочу осмотреть ее частями. Для этого одну половину я закрою книгой.

– Я вновь благодарен доктору Вернеру за то, что он предложил вашу кандидатуру. Ректор похлопал Августа по плечу. – Но все равно, будьте осторожны, мой дорогой друг.

– Да, конечно.

Профессор Морео взял за край ткани и осторожно поднял её, стараясь смотреть в сторону. Август положил на открытую часть книгу, и потом, когда ткань исчезла, он увидел только половину картины.

Ничего примечательного в этой работе не было. Какие-то беспорядочные мазки, брызги. Что-то походило на птицу, что-то на паука, или каплю дождя. Где-то ему показалось, что нити краски собираются в паутину или в сети. Но так дорисовывала его собственная фантазия. На самом он видел набор пятер.

Август перевёл книгу с одного места на другое и осмотрел вторую половину.

Здесь были те же хаотично разбросанные кляксы. Ничего примечательного. Возможно, все-таки стоило взглянуть на всю картину в целом, чтобы понять ее тайный смысл. Быть может, все эти случайные символы составляют цельный рисунок?

Слои накладывались на слои, краска была поверх краски. Вряд ли это можно было назвать произведением искусства. Но всё равно каждая деталь как будто несла в себе крохотное послание. И воспринималась по-своему. Как будто в неё вдохнули жизнь. И нужно лишь разглядеть, что она из себя представляет.

Август отошел на пару шагов и постарался охватить рисунок целиком.

Вот пятно краски, что похожа на собаку. Вроде английского мастифа. Здесь как будто рельсы. Железнодорожные пути. И на миг Августу почудилось, что он слышит стук колес поезда. Здесь волны и море. Здесь золотой берег, песок. Послышался звук прибоя.

Профессор Морео не решался потревожить Августа. Он стоял возле рабочего стола и лишь наблюдал, периодически вздыхая или что-то бурча себе под нос. Август снова посмотрел на картину, но теперь стараясь собрать все детали воедино.

И в тот же миг стены, потолок, пол, мебель – всё, даже профессор Морео, – покрылись слоем краски, будто она сочилась из пор самой реальности. Краска расползалась, затягивая всё вокруг, и вскоре мир превратился в хаотичное полотно, созданное неумелой рукой. Яркие, пёстрые цвета смешивались, растекались и постепенно превращались в грязный серый омут.

Сначала это было бесформенное пятно, окружившее Августа со всех сторон, но затем очертания стали чётче. Картина, висевшая перед ним, оставалась единственным источником света в этом угнетающем мраке. Он увидел за её границей иной мир, манящий и непостижимый. Не задумываясь, Август шагнул вперёд, подчиняясь внутреннему зову, следуя за инстинктом и непреодолимой тягой к неизвестному.