Стрелец государева полка: Звезда гарема

Глава 1

Москва.

Москва. Весна, 1676 год.

Кремль. Покои царя Фёдора.

Новый царь Федор Алексеевич1 вернул из ссылки большого дьяка Приказа тайных дел2 Дементия Башмакова3. Дементий впал в немилость у царя Алексея Михайловича после того как его друг и боевой товарищ Фёдор Мятелев переметнулся на сторону вора Стеньки Разина.

Дементий знал Фёдора давно. Они вместе сидели за весом турецкой галеры «Меч падишаха», вместе бежали из плена. Затем их пути разошлись. Фёдор отправился в Испанию, там стал участником экспедиции капитана Себастиани и на галеоне «Святая Анна» отправился в Новый Свет4 а Дементий вернулся в Москву, и, благодаря милости великого государя Алексея Михайловича, стал царским советником. Государь прислушивался к словам большого дьяка и многие дела вершил по его слову. За годы службы нажил большой дьяк многих врагов среди вельможной знати.

Фёдор пропал на десять лет и Дементий думал, что стрелец сгинул где-то в дебрях неизведанной земли. Но в 1670 году Фёдор Мятелев под именем дона Федерико де Монтехо в составе посольства маркиза де Мансера прибыл в Москву. Башмаков узнал его во время приема посольства в Кремле. Они встретились и Башмаков предложил Мятелеву службу во имя государства Российского.

Фёдор с посланием Приказа тайных дел отправился в Астрахань к воеводе Прозоровскому5. Но город был захвачен повстанцами великого атамана Степана Разина. Что заставило друга Федю стать одним из сподвижников мятежного вождя – в этом Дементий так и не разобрался.

Враги в 1671 году добились чтобы Башмакова удалили из Москвы, отстранили от дел, и царь наложил на него опалу. Но Алексей Михайлович умер, оставив трон наследнику Фёдору.

Новому царю было всего 17 лет, но его мудрый и благочестивый наставник Симеон Полоцкий6 вспомнил о Башмакове.

– Стоит, великий государь, вернуть в Москву умных людей. В последние годы Алексей Михайлович доверял разным проходимцам вроде злобного князя Никиты Одоевского. От двора были отлучены умные люди. Ныне хочу напомнить о большом дьяке Башмакове.

– Я знаю Башмакова, отче. Где он ныне?

– В вотчине своей дни коротает. А ведь сколь пользы от него было государству.

– Я верну его на службу, отче. Опалу с него сниму этими днями. Ты пошли за ним людей, отче.

– Пошлю, великий государь.

– Мы восстановим справедливость, отче Симеон. Основа нашего царствования соблюдение всеобщего блага. А за Башмакова уже говорил мне боярин Артамон Сергеевич Матвеев7. Ведь он много сделал в давние годы.

– Верно, государь. Великий труженик на благо державы твоей дьяк Башмаков. А ныне, когда война с турком близится, как нужны глаза и уши в Стамбуле и Чигирине? А где они сии глаза и уши? У Башмакова они были! Всюду его людишки тихо сидели, а в случае беды какой упреждали. А ныне что? Новости посольские последними узнаем. Бояре сидят и бородами трясут в думе, а совета дельного дать не могут. Все знатностью своей кичатся. Мол и дед мой и прадед в государевом совете были и мне стало здесь быть! А с чего ему быть в советчиках коли он и посоветовать ничего не может.

– Твоя правда, отче Симеон. Мне и Артамон Сергеевич про это твердит.

***

Башмаков примчался в Москву сразу, как только получил приказ. Сидеть в имении он не мог, тяготился бездельем. Зная любовь нового царя к иноземщине оделся в польский кунтуш и сбрил бороду. От этого дьяк стал выглядеть моложе своих лет.

Царь приял его в малом покое и при всех сказал, что все вины с дьяка снимаются и царской опалы на нём отныне нет.

– Ты, прости Дементий Минич, что долго не вспоминал про тебя. Болен был. А тут дела такие. Нужен ты мне сейчас.

– Великий государь! – Башмаков пал перед царем на колени.

Фёдор Алексеевич подошел к дьяку и поднял его.

– Не стоит падать на колеен, Дементий Минич. Не татары мы и не турки, чтобы лбами полы бить. У меня к тебе тайный разговор.

– Я готов, великий государь. Все мои знания и силы к услугам великого государя.

Царь жестом приказал придворным выйти. Они быстро покинули покой. Дьяк и царь остались одни.

– Приказ тайных дел ликвидирован, Дементий Минич. Ты ведь служил в этом приказе. Что скажешь?

– Воля и слово великого государя.

– Я не лести прошу у тебя, Дементий Минич. Я хочу знать твое мнение.

– Приказ тайных дел был зело нужен государству Российскому. Так мыслю.

– И в чем же его нужность, дьяк?

– Власть должна думки врагов своих загодя узнавать, великий государь.

– Верно сказал, Дементий Минич. Но чем в Приказе тайном на деле занимались? «Слово и дело» разбирали. А там пьяные байки кабацкие в допросных листах. Сказал де один купец по пьяному делу: «Здрав буди я и великий государь всея Руси». Пристав и заорал «Слово и дело государево». Купца в застенок. Два месяца допросы снимали. Сие тоже на пользу, дьяк?

– Истину молвил, великий государь.

– И бумаг измарано на такие дела на целый воз. Страх плохой советчик, Дементий Минич. А в тайном приказе всё на страхе и держалось. Я по-иному править хочу. Всеобщее благо – вот основа для верности.

– Но в Приказе тайном я дипломатическими делами занимался.

– И ныне станешь ими заниматься, Дементий Минич. С сего дня ты думный дьяк и на заседаниях моего совета присутствовать можешь наравне с боярами.

– Благодарю, великий государь.

– Также ты большой дьяк Приказа иноземного, Дементий Минич. И о том я хочу с тобой говорить. Знаешь, что в Речи Посполитой деется? Не позабыл про дела в имении сидя?

– Не позабыл, великий государь. Новый король Ян Собеский войну с турками на первое место ставит. То для нас знак добрый. Но Польша про свои интересы печется. И король там власти большой не имеет.

– Верно молвил, Дементий Минич. И поляки нам вовсе не друзья. Норовят свой кусок ухватить.

– Орден Иезуитов воду мутит, великий государь. А они большую силу в Европе имеют. При многих европейских дворах их люди сидят.

– А твои люди, Дементий Минич?

– Дак о многих сведений не имею, великий государь. Как отстранили меня от дел после казни Стеньки Разина, так и потерял я связи с людьми. И разбрелись кто куда.

– В том большой вред государству, Дементий Минич. Нам знать надобно что у них делается.

– Был у меня великий государь человек один. Он у орденского кардинала Ринальдини в подручных ходил. Много пользы оказать мог.

– Что за человек?

– Я из-за него в опалу и попал при батюшке твоем, великий государь. Звали его Фёдор Мятелев. Был он сыном сотника стремянного полка. И сам в стремянном полку служил. Я его знаю со времени битвы под Конотопом8.

– Погоди, Дементий Минич. Это не тот ли стрелец, что дочку боярина Одоевского9 похитил? – усмехнулся юный царь.

– Тот самый, великий государь.

– Осерчал на него боярин-то. Отцу моему Алексею Михайловичу надоедал постоянно. Дочка его где ныне?

– Княжна Одоевская постриглась в монахини, великий государь. Но вина Фёдора не в том, государь. Был он среди есаулов Стеньки Разина. Я его в Астрахань снарядил с государевой грамотой. А он проникся словом вора и стал ему служить.

– Так это только хорошо говорит про твоего Фёдора. Стенька-то Разин холопов на бунт поднял не с доброй жизни. Отчего бунты у нас ширились, Дементий Минич? Бояре своей жадностью и неразумием, мздоимством и жестокостью народишко возмутили.

– Истину говоришь, государь. Фёдора Мятелева схватили и полгода сидел он в темнице Разбойного приказа. Чудом выжил и бежал за рубежи России.

– Где он ныне?

– Я потерял связи с ним, ибо меня самого от дел отстранили, государь. Но человек он умный. Многими языками владеет. Многое знает. Такого поискать. Ведь король Испании Карлос пожаловал его в кавалеры Ордена Алькантара10, а это приравнивает его к грандам испанского королевства.

– Он кавалер Алькантара? – удивился царь.

– Да, великий государь. Да разве сие чудо? Он почти десять лет прожил за морями в стране, именуемой гишпанцами Эльдорадо.

Царь заинтересовался еще больше:

– Эльдорадо – это Золотой король. Я ведь слышал о стране Золотого короля. Но она до сих пор не найдена.

– Наш стрелец Фёдор Мятелев был среди тех испанских дворян что нашли её.

– Воистину удивительные люди рождаются в нашем отечестве. Хотел бы я увидеть этого стрельца, Дементий Минич.

– Над ним приговор за участие в бунте Разина, великий государь.

– А под каким именем о в бунте участвовал?

– Есаул Фёдор Иноземцев, великий государь.

– А в кавалеры ордена Алькантара кого произвели?

– Федерико де Монтехо.

– Вот и пусть приезжает как гишпанец Федерико де Монтехо. Но сейчас у нас с тобой иные дела, Дементий Минич. Меня волнует украинский гетман Дорошенко. Как считаешь он может стать вторым Богданом Хмельницким?

– Трудно сказать, государь. Не думаю, что он Богдану ровня, но Петро Дорошенко человек умный. Прошел хорошую школу при прошлых гетманах. Ныне союз с турками ему малость напакостил, но он может и его повернуть себя на пользу.

– Потому и позвал тебя нынче. Дементий Минич. Мне нужно чтобы ты своих людишек нашёл в Польше. Есть такие нынче?

– Есть, государь.

– Кто?

– Перед самой моей опалой, государь, я нащупал одну ниточку к польскому сенатору пану Владиславу Мортыньшу. Ныне он секретарь нового короля Яна Собеского.

– И что за ниточка?

– Мортыньш брал золото от турок во времена короля Михаила Вишневецкого. Но брал не для своего прибытка, а по поручению Ордена.

– Он иезуит?

– Да. И после смерти пана Цвилиховского он во главе иезуитов Польши.

– И такой человек у тебя в кармане? Хорошо, Дементий Минич.

– Еще не в кармане, великий государь. Но если умно к делу подойти, то он станет оказывать нашей державе некоторые услуги. Но Мортыньша нужно подогревать золотом.

– За этим дело не станет, Дементий Минич. Мне нужно чтобы Мортыньш помог тебе подобраться к Дорошенко.

– Я понял, великий государь. Нужно сделать так, чтобы Дорошенко перешёл к нам.

– Именно так. Дементий Минич. Именно так. Но не просто перешёл, повинуясь насилию. Он должен сам прийти под нашу высокую руку. Сам! Ибо за ним и другие потянутся. Потому ехать в Варшаву нужно тебе самому. У тебя будут полномочия моего посла. Мы должны знать всё что делается при польском и литовском дворе. О чём думает король Ян Собеский. О чем думают магнаты и сенаторы.

– Благодарю за доверие, великий государь…

Глава 2

Варшава.

Курфюршество Бранденбург. Весна, 1676 год.

Потсдам.

Дон Федерико де Монтехо11 отплыл из Лондона в декабре 1674 года на корабле «Веселая невеста». Несмотря на покровительство принца Руперта Пфальцкого12 и королевского брата герцога Йорка13 в службе в английской армии ему было отказано. Вице-губернатор Ямайки сэр Генри Морган14 подал жалобу в адмиралтейство и обвинил кавалера де Монтехо во враждебных действиях против английской короны. Хотя служба Монтехо в секретной миссии испанского короля была направлена исключительно против пиратов, а не против английской короны.

В Испанию путь для него был закрыт, из-за жалобы вице-короля Новой Испании маркиза де Мансеры15, который обвинил Монтехо в дезертирстве и невыполнении основной миссии. Вины Монтехо в том не было, но вице-королю нужно было на кого-то списать свои неудачи. Совет по делам Индий16 постановил арестовать дона Федерико и назначить комиссию по разбирательству его деятельности в Новой Испании17.

С силу этих обстоятельств дон Федерико в 1675 году нанялся на службу к курфюрсту Бранденбургскому Фридриху Вильгельму. В июне он принял участие в знаменитой битве при Фербеллине18 между шведскими и бранденбургскими войсками. Армия курфюрста одержала победу и это событие стали называть «Чудом Бранденбургского Дома».

Монтехо принял участие в схватке у Ратенауского моста и был среди тех, кто сопровождал фельдмаршала Дерфлингера. Тот произвел кавалера в чин капитана и сделал одним из своих адъютантов.

Служба в армии курфюрста открывала для Монтехо большие возможности, но он неожиданно подает в отставку и в 1676 году едет в Варшаву под именем шляхтича Анжея Комарницкого…

***

Агент Ордена иезуитов пан Владислав Мортыньш прибыл в Потсдам, столицу Бранденбургского курфюршества для встречи с капитаном де Монтехо.

– Имею честь говорить с господином капитаном де Монтехо?

– Капитан де Монтехо это я. А вы кто?

– Сенатор Речи Посполитой Владислав Мортыньш к вашим услугам пан капитан. Вы ещё не забыли польский язык?

– Не забыл. Но что нужно от меня Речи Посполитой?

– Наша отчизна в опасности, пан капитан. Потому Речь Посполита нуждается в вашей службе.

– Неужто пан Мортыньш принимает меня за поляка?

– Я знаю кто есть пан. Но на родной земле пана ждёт казнь. В Москве ещё остались люди что помнят есаула Фёдора Иноземцева. Одного их ближних атаманов Степана Разина.

– Именно поэтому, пан Мортыньш я и остаюсь в здешних землях на службе у курфюрста.

– Пан очевидно не понял. Я ведь прибыл сюда не просить. Я прибыл передать приказ.

– Пан Мортыньш забывает, что и в Польше у меня есть грехи.

– Новый король Ян Собеский приказал забыть обо всех грехах пана Анжея Комарницкого. Потому вы можете совершенно спокойно отправляться в Варшаву.

– Это приказ Ордена?

– Генеральная конгрегация Ордена Иисуса повелевает вам, пан Анжей, отправиться в Варшаву!

– И что я будут делать в Варшаве, пан сенатор?

– В мае 1674 года новым королем Речи Посполитой избран Ян Собеский, который правит под именем Яна III.

– Это мне известно, пан сенатор.

Мортыньш продолжил, не обратив внимание на замечание капитана:

– В 1675 году османы вторглись в Подолию и снова захватили Хотинскую крепость. Король Ян собрал армию и в битве у города Львова нанес поражение османам. Подолия от турок освобождена. Но они сумели оставить за собой крепость Каменец. В нынешнем, 1676 году, османы снова вторглись в переделы Южной Польши, и снова король раздаёт грамоты на набор войска. Война продолжается, пан Анжей, и потому ваши знания могут пригодится в этой войне. В январе 1676 года умер царь Московский Алексей Михайлович, поручив престол своему сыну Федору Алексеевичу. Фёдор отправил армию князя Ромодановского к Чигирину против Правобережного гетмана Дорошенко. Войска Левобережного гетмана Самойловича присоединились к армии Ромодановского.

Капитан понял, что нужно сенатору и Ордену, который его прислал. Вот какие его связи и знания они хотят задействовать.

Ехать кавалеру не хотелось. Он уже обжился на новом месте и покидать хорошее и спокойное место службы было глупо. Бранденбург не был эпицентром европейской политики и о господине де Монтехо вроде бы и позабыли…

***

Курфюрст19 Фридрих Вильгельм20 остро нуждался в преданных людях. Кавалера де Монтехо он видел в битве и стал держать при себе в качестве капитана гвардии.

– Неужто ты желаешь покинуть меня, Федерико? Я думал, что ты всем доволен.

– Я много благодарен вашему высочеству. И я предпочел бы остаться в Потсдаме.

– Так и оставайся. Я положил тебе жалования больше чем иным офицерам твоего звания. В немецком языке ты преуспел. Ты не женат, и я подберу для тебя жену, Федерико. Ты же знаешь, что я охотно принимаю иностранцев в пределах моего курфюршества. Мне нужны люди! Офицеры, дипломаты, торговцы, ремесленники. Что ждало тебя в твоей Испании? Пусть мои земли станут для тебя новой родиной.

– Я не испанец, государь.

– Не испанец? Но ты дон Федерико де Монтехо. Я навел о тебе справки. Ты был в отряде капитана Себастиани, который отправился в Новый Свет. Разве не так?

– Так, государь. Но я родился не в Испании.

– А где же твоя Родина?

– Мне трудно ответил на этот вопрос, государь. Я так часто менял родину что уже и не знаю где она. Те земли где я родился отвергли меня.

– А я открываю для тебя мои земли. Федерико. Ты видишь в каких трудах я строю свое государство. Мне нужно чтобы все мои подданные осознали себя телом, которым управляет одна голова. Моя голова, Федерико. Для этого мне нужны верные люди. Мне нужны солдаты. А ты настоящий солдат.

– Государь, у меня есть приказ и я не могу его ослушаться.

– Приказ? – удивился курфюрст. – Здесь приказы отдаю только я, Федерико, если ты не забыл.

– Прости, государь. Но это приказ Ордена Иисуса.

– Ты разве католик, Федерико? Я не слышал, чтобы ты посещал католический храм.

– Я не католик, государь. Но я обязан Ордену. И сейчас я должен покинуть службу в твоих войсках, хоть и не хочу этого.

– Жаль! – воскликнул курфюрст. – Дом Гогенцоллернов умеет быть благодарным. В отличие от иных герцогов и королей Европы. Помни об этом, Федерико…

***

Варшава. Весна, 1676 год.

Шляхтич пан Анжей Комарницкий в богатом кунтуше, щегольских сапогах и с дорогой саблей на боку, прогуливался по улицам Варшавы.

Приключения последних лет порядком утомили его, и он мечтал о тихой гавани, где мог бы насладиться покоем. Потсдам был таким местом и милости тамошнего герцога Фридриха Вильгельма обеспечивали ему будущее. Рядом с собой в этом уголке покоя он видел девушку – Анну дель Кампо, ибо часто думал об этой женщине.

Смуглокожая дочь Кастилии манила, и он не сумел забыться, когда посещал иных женщин, когда служил у курфюрста. Он надеялся, что время сотрет её образ, когда иные красавицы войдут в его жизнь. Но они были лишь мгновением. Воображение рисовало ему Анну.

Ведь он так и не познал этой гордой испанки. Она никогда не принадлежала ему. Анна даже не знала его настоящего имени. Стремянной стрелец государева полка Фёдор Мятелев, сын боярский, давно сменил столько имен, что уже сам не знал, кто он. Его московские корни стали давним сном, он не воспринимал их как реальность. Он начал забывать лица матери и отца. Они постепенно стирались в его памяти и их заменяли иные лица.

Часто во снах к нему приходила дочь великого сипы21, которая говорила с ним:

– Ты желаешь вернуться к женщине, которая как дикий ядовитый цветок обожжет тебе пальцы, – говорила она.

– Я привык к ядовитым цветам. Я много раз встречал женщин, которые обжигали меня.

– Нет, – сказала она. – Такой ты не встречал. Ты не ценил преданности верных женщин. Ты сбежал от меня, хотя я рожала для тебя детей.

– Но они не выжили. Я никогда не знал той радости видеть, как растет твой сын. Я не учил его сражаться, как меня учил мой отец.

– И ты сбежал. Боги дали тебе возможности выбраться из нашего края, но это не милость богов, а проклятие. Твои товарищи умерли – и это милость. А ты познаешь много горя, и твоя судьба не будет счастливой.

– Горя я и так познал много, а что такое счастье до сих пор так и не понял. И наказали меня боги не тогда, когда я бежал из вашего города, а намного раньше. Боги оторвали меня от родины и стали бросать по странам и городам. Так они забросили меня в Лунный город. И я не сбежал из него. Я ушел, стремясь вернуться на родину.

– Но сейчас ты стремишься снова попасть в новые земли, не смотря на опасность. Ступай к своей родине и живи там среди своих.

– Меня манит женщина. Да и нет у меня больше родных. Они стали чужими.

– И в этом твое проклятие.

– А разве любить красавицу это проклятие? Я не думаю так.

– Это потому, что ты всё ещё в мире живых и совершенно не понимаешь, мира мертвых.

– А ты? – спросил он.

– Я уже принадлежу этому миру, и потому пришла говорить с тобой.

– И зачем ты пришла ко мне?

– Чтобы предупредить.

– О чем?

– Брось думать о той женщине. И бросай свои странствия.

– Бросать? Это легко сказать, но невозможно сделать.

– Ты можешь затеряться среди толпы и переехать в маленький городок. Скройся под чужим именем в чужой стране и не попадайся на глаза сильными мира сего. И ты обретешь счастье.

– Счастье? И что я стану делать? Я воин. Я умею сражаться.

– Тебе предстоит сменить меч на перо, и ты познаешь иную радость.

– Какую?

– Узнаешь!

После этого он проснулся и много думал потом о значении этого сна…

***

В лавке купца, торговца холодным оружием, его окликнули.

– Пан Анжей?

Он обернулся и увидел незнакомого человека в простом костюме, какие носили служащие купеческих лавок и мелкие чиновники. Он был молод, плотного сложения.

– Кто есть пан?

– Я имею честь знать пана рыцаря. Но неужели пан не помнит меня?

Фёдор узнал Збышка с которым они столько пережили в плену у османов.

– Збышек Войцеховский?! Я даже не узнал тебя!

Друзья обнялись.

– Приходится скрываться, друг мой. Никому не стоит знать, что шляхтич Збышек Войцеховский пребывает в мире живых. А как тебя сейчас называть? Ты одет как поляк.

– Я естем шляхтич Анжей Комарницкий.

– Пан Анжей!

– Как ты оказался в Польше, Збышек? Ты же уехал в Венецию с нашим другом Контарини22.

– Было, пан Анжей. Было.

– Но он обещал, что поможет устроить тебя у него на родине.

– Он устроил. Его отец заделал меня офицером их панцирного войска. Даже невесту мне нашли.

– И что?

– Сбежал.

– Как сбежал? От своего счастья? Или девка была страшна?

– Да девка как девка. Не хуже других. Но чужая она.

– Сделал бы своей.

– Нет, Анжей. Всё вроде было хорошо в Венеции. Но город чудной и прядки в нем чудные. Мне там тошно, Анжей. Сердце тянуло на родину. И вот я здесь. А ты?

– Я приехал по приказу, Збышек.

– По приказу?

– Орден! Снова весельный Орден Иисуса. Он как паук раскинул паутину по всей Европе. Но я чертовски рад тебя видеть.

– А я тебя. Но хочу признаться, что я знал, что встречу тебя здесь.

– Знал?

– Мне сказали, что ты вернулся в Варшаву.

– Кто сказал?

– Один человек. И ты скоро его увидишь.

– Надеюсь не князь Любомирский? Я не хотел бы снова оказаться в подвале его дома в цепях.

– Нет. Я больше не служу у князя Любомирского. Да и он совсем не помнит обо мне. У князя много иных забот. Но для такого малого человека как я, то благо, а не зло. Ты служил в Бранденбурге?

– У курфюрста Фридриха Вильгельма. Дрался в битве при Фербеллине. За то меня и произвели в капитаны.

– Вижу, что судьба была к тебе благосклонна. Не то что ко мне.

– Ты на мели? У меня есть деньги. Готов поделиться.

– Дело не в деньгах, Анжей. Хотя полгода назад я в них нуждался. Но с тех пор нашел себе хорошего покровителя.

– Покровителя?

– Да и ты его знаешь.

– Я?

– Да.

– Кто же он?

– Скоро увидишь его сам.

***

Збышек провел Анжея в один из богатых купеческих домов в восточной части города. Они вошли с чёрного хода.

– Прошу пана подняться на второй этаж дома.

– И что там? – спросил Комарницкий.

– Там, пан, всё узнает. Или пан боится?

– Боюсь? Пан Збышек, мало знает с кем говорит.

Комарницкий поднялся и попал в богато обставленную большую комнату, где все сияло позолотой. По стенам ковры ярких расцветок, на которых развешена отличная коллекция оружия. Богато отделанные дамасские клинки, ятаганы, сабли, шпаги, старые мечи, буздыганы, бердыши, пистолеты, янычарки, мушкеты.

Шляхтич залюбовался оружием и даже снял со стены один ятаган с самоцветом в рукояти.

– Рад видеть пана Анжея! – поздоровался по-польски вошедший человек в польском кафтане.

Анжей вернул ятаган на место и поздоровался с незнакомцем.

– Так пан не узнал меня?

– Прошу меня простить, пан! Но я вернулся издалека.

– Про то мне ведомо, пан Анжей. Может пан вспомнит своего давнего товарища, с которым он сидел за веслом турецкой галеры.

Комарницкий вспомнил скамью на геллере «Меч падишаха», вспомнил палаты Приказа тайных дел – Дементий Башмаков, он же Василий Ржев! Умел дьяк становиться другим человеком.

– Вася? – не удержался Комарницкий. – Да неужто это ты? Не узнал. Ты стал настоящим поляком.

– Пусть я буду Василием, коли тебе так больше нравится. Но мое имя Дементий.

– Василием ты назвался, когда мы с тобой познакомились в степи23. Помнишь?

– Такое трудно забыть. Но перейдем к делу. Воспоминания на потом оставим. Ведь я прибыл сюда в надежде встретить тебя.

Они сели и Василий Ржев, он же большой государев дьяк Дементий Башмаков, сказал, что знает об успехах бывшего стремянного стрельца на службе у Бранденбургского дома.

– Неужто сосем немцем стал?

– Нет, но мне там понравилось, Дементий. Тамошний герцог Фридрих Вильгельм по-умному державу свою строит. Такому служить одно удовольствие. И порядок у них везде, Дементий. Не то что у нас или у поляков.

– Ты тогда так быстро сбежал из Польши, что мои людишки не угнались за тобой.

– Меня хотели обвинить в измене. Хоть среди турок я был ради интересов Речи Посполитой24.

– Всё знаю, Фёдор. Слышал я даже о твоих подвигах во славу английского короля.

– Дак на аглицкой службе был я совсем недолго. Бился в морской битве рядом с принцем Рупертом. Он меня и отличил. А затем Судьба забросила меня за море в Новую Испанию.

– Этого я не знаю, Фёдор.

– Называют те земли вице-королевство Новая Испания со столицей в славном городе Мехико.

– И то ты там делал? – спросил Башмаков.

– Боролся с пиратами25.

– С пиратами?

– С морскими разбойниками, которые так досаждают испанскому королю.

– Но ты же не моряк, Фёдор.

– Не моряк. Дементий. Потому дела мои сложились неудачно и это сказалось на моей карьере в испанском королевстве.

– И что они сделали? Король осерчал?

– Маркиз де Мансера. Вице-король Новой Испании ждал от меня истребления пиратского флота, а ничего не вышло.

– И как ты мог его истребить? Ты не адмирал. Кто учил тебя командовать морскими баталиями?

Фёдор пояснил:

– Дело не в том. Я был среди пиратов и должен был привести их флот в засаду. Но буря помешала. В итоге ничего не вышло и Мансера обвинил во всем меня. Нажаловался в Совет по делам Индий и те отдали приказ о моем аресте.

– Ты объяснил бы.

– Стали бы меня слушать. Мансера королю обещал, что уничтожит пиратский флот. Ан не вышло. И что ему оставалось?

– Найти виноватого, – все понял Башмаков.

– Именно. Все свалил на меня. Само собой в Испанию мне дорожка была заказана. Потому я поступил на службу к курфюрсту Бранденбурга год назад. И я не думал покидать этой службы, но меня вынудили это сделать, Дементий.

– Вынудили? – удивился Башмаков.

– Ты же помнишь кто спас меня в Москве в год казни Разина?

Башмаков помнил это хорошо. Тогда даже он ничего не мог сделать для своего друга. Его боевой товарищ Фёдор Мятелев, верный слуга великого государя, вдруг добровольно стал под знамена Степана Разина. Имя есаула Фёдора Иноземцева попало в списки лютых врагов царя.

– Шибко гневен был на тебя великий государь Алексей, Федя. Да и наворотил ты тогда дел. Перешел на сторону бунтовщиков. Обучал бунтарские отряды тактике боя иноземного строя26. Больше того похитил девку княжеских кровей. Князь Одоевский до сих пор зубами скрипит от одного упоминания о тебе27.

– На тебе мой поступок никак не сказался?

Башмаков махнул рукой.

– Чего вспоминать? Опала государева и меня затронула. Да то дело прошлое. Помер великий государь Алексей Михайлович. Ныне у нас молодой царь Федор Алексеевич28.

– Он же болен? Или то пустых слухи?

– Болен. Тяжко хворый, но человек ума великого. В первые месяцы своего правления государь тяжко болел. Правили за него бояре Артамон Матвеев да Иван Милославский. Но ныне государь все дела в свои руки взял. Меня он из ссылки вернул.

– Ты был в ссылке?

– Не стоит о том вспоминать, Федя. Был и был. Чего старое ворошить?

– Это из-за меня?

– Слишком много врагов нажил я на государевой службе, Федя. Власть большую забрал. Возгордился. За то и наказал меня господь. Гордыня есть тяжкий грех.

– И что за правитель новый царь Фёдор?

– Сам хранит в своих руках все царские печати. Все дела сам вершит и никому из великих бояр не верит. Такому царю служить радость. Дай бог великому государю выздоровления и многих лет царствования на благо России. Государь человеков не по знатности рода ценит, но по заслугам перед Отечеством. Вот ты меня не сразу признал отчего?

– Бороды у тебя нет, Дементий. Только усы как у гонорового шляхтича.

– А ныне на Москве многие бороды бреют. Сам государь нам пример кажет. И польские кафтаны у нас ныне в моде. Да и государыня царица Агафья29 польского корня.

– Ты как и прежде в Приказе тайных дел состоишь, Вася?

– Нет больше того приказа, Федя. В марте сего года Приказ тайных дел по указу великого государя упразднен. Я ныне в Приказе иноземном состою. Думным дьяком30 пожаловал меня великий государь.

– Прости меня, Василий, бога для. Подвел я тебе в прежние годы. Приглянулся мне великий атаман Степан Тимофеевич. В радость служить такому вождю.

– Про то не вспоминай. Я прибыл ради большого дела. Но твоя помощь мне понадобится, и я надеялся, что бог мне поможет. И вот ты здесь! – Башмаков перешел на русский язык. – Не пропали мои молитвы. Много на твою долю всего выпало, Фёдор.

– От языка родного отвык. Я ведь в Новой Испании из Федерико превратился в Висенте. Затем в Европе снова стал Федерико, а в Польше Анжеем. В городе великого сипы меня называли Сломанная Стрела. Такое прозвище мне дал сам сипа. Но ты говорил о деле. А какая у тебя во мне нужда, Василий?

– Wielka potrzeba, pan Angers (Большая нужда, пан Анжей), – Башмаков перешел на польский. – И ты большую службу отечеству своему сослужить можешь! Король Ян Собеский желает продолжать войну с османами. Это нашему царю Фёдору Алексеевичу на руку. Но, некто толкает Собеского на войну не против султана, но против нас!

– Co to znaczy? (Что это значит?)

– Nie rozumiesz? (А ты не понял?)

– Орден? – по-русски спросил Анжей.

– Именно, пан Анжей. Орден Иисуса.

– Но поляки сейчас не станут воевать с Москвой.

– Кто о сём говорит? Ордену нужно чтобы султан воевал с нами! И иезуитам не нужно чтобы король воевал с османами в союзе с нами. И Орден потребовал от короля Яна не мешать османам!

– Но большой войны с османами у России нет, Василий.

– Всё идет к тому, пан Анжей. Султан принял под свое покровительство Правобережного гетмана Дорошенко. А этот гетман уже сидит в Чигирине! А Чигирин ключ ко всей Левобережной Украине. И султан Мухаммед посылает войска для поддержки Дорошенко.

– А Дорошенко имеет поддержку в Украине, – понял Фёдор. – И если его армия выступит с таким союзником, то вся Украина может попасть под власть Дорошенко.

– Именно, – сказал Башмаков.

– Нам, стало быть, нужно убрать Дорошенко.

– Москве надобно, чтобы Дорошенко сам признал власть царя Федора! Его поражение многие воспримут как войну между Москвой и Украиной. А нам того не нужно! И так много недругов у нас есть среди украинских полковников.

– И что нужно от меня?

– От тебя? Ты отправишься в Чигирин и уговоришь гетмана сдаться воеводе Ромодановскому, что командует армией его царского величества в Украине.

– Я? Станет он меня слушать!

– Коли постараешься, то станет, Анжей! Я ведь наслышан о твоих подвигах на службе у короля аглицкого Карла да у герцога Фридриха Вильгельма. Так неужто, для своего отечества, ты того не сделаешь?

Фёдор Мятелев понимал всю сложность задачи. Убедить гетмана, которого он лично не знал отказаться от своих планов и бежать к врагу – не так просто.

– Это ведь не саблей махать, Дементий Минич. А я на службе, у тобою причисленных государей, всё больше саблей работал.

– Ныне головой работать станешь. Она у тебя есть.

– А, ежели, бы ты меня не нашел, Дементий? Что тогда было бы?

– Тогда я сам отправился бы в Чигирин! Но ты здесь, и потому сделать это надлежит тебе.

– Я готов послужить царю, но сомневаюсь – смогу ли?

– Дорошенко не сильно любит великого государя. После Андрусовского перемирия он назвал царя Алексея предателем Украины. Ведь Богдан Хмельницкий и царь Алексей уговаривались до конца бороться с Речью Посполитой. Так великий государь Алексей, да упокоится его душа, и собирался делать. Но обстоятельства! Сам понимаешь, война затянулась и обескровила наше государство. Да и османы с татарами рядом! Мы более не могли воевать с поляками и литовцами. Ведь война эта между государствами христианскими на руку неверным.

– Это правда. Но гетман Дорошенко думает иначе?

– Говорят и он недоволен своими нынешними союзниками татарами и турками. Они начисто разорили Правобережье. Тысячи людей погибли и угнаны в рабство.

– А что сказал царь Фёдор Алексеевич? Простит ли он Дорошенко за плохие слова, сказанные про его отца?

– Царь Алексей не простил бы, – ответил Башмаков. – Но молодой наш государь, Фёдор Алексеевич, милостив и прощает гетману его вины, ежели он принесет покорную голову на суд царя!

– А как я попаду в Чигирин?

– А твой знакомый пан Мортыньш тебе в том поможет.

– Мортыньш?

– Он сейчас во Львове. И он знает, как провести тебя через татарские и турецкие заслоны.

– Мортыньш служит Ордену, Дементий. А стало быть он враг.

– Не совсем, – усмехнулся Башмаков.

– Что это значит?

– Пан Мортыньш кое-чем мне обязан. Да и знаю я про его прошлые делишки.

– Ты о чём?

– В прошлом пан Мортыньш вёл жизнь совсем не безгрешную. Да и ныне берет золото у нас.

– У нас?

– От великого государя всея Руси, Федя. И очередной платеж повезешь для него ты.

– И Орден такого человека терпит? Это просто невозможно!

– Почему. Если об этой стороне жизни пана Мортыньша никто не знает.

– Но ты знаешь, Дементий. А с тобой наверняка ещё есть люди что знают. Вот сейчас узнал и я.

–Здесь в Варшаве кроме нас с тобой про это не знает никто. Но тебе я верю…

Глава 3

Правило Ордена.

(«Для того, чтобы завоевать всех, надо быть всем для всех»)

В 1668 году, когда обескровленные долгой войной Московия и Речь Посполита пошли на заключение Андрусовского перемирия, по которому Украину разделили на две части окончательно, Дорошенко порвал с Москвой. Он заявил, что царь предал их союз с Богданом и сказал, что станет бороться и не признает этого мира. Многие полковники и старшина тогда поддержали его.

Гетман Петр Дорошенко был хорошим полководцем и политиком. Он достойный продолжатель дела Богдана Хмельницкого, за что его и уважали как лидера и многие готовы были связать с ним свою судьбу.

Дорошенко заключил союз с Османской империей, признав себя вассалом султана. А планы на подобный союз вынашивал еще сам Богдан Хмельницкий.

На Украину хлынули его новые союзники турки и татары. И, несмотря на запреты, татарские мурзы и салтаны безжалостно грабили народ и уводили пленников. Дорошенко протестовал, слал жалобы султану Мухаммеду Охотнику и великому визирю Ибрагиму-паше. Но те реагировали на эти протесты вяло. Это сыграло на руку мало популярному Левобережному гетману Самойловичу.

И вот сейчас в 1676 году всё висело на волоске. И потому пан Анжей Комарницкий, шляхтич и подданный короля Речи Посполитой, отправился во Львов, где застал сенатора пана Владислава Мортыньша…

***

Львов. Весна, 1676 год.

Сенатор пан Владислав Мортыньш был человеком пера, а не шпаги. Получил хорошее образование сначала в Каковском университете. Затем учился в Падуе где и присоединился к братству Иисуса Сладчайшего.

Присоединение к Ордену помогло его карьере. Он после смерти пана Цвилиховского стал первым иезуитом Речи Посполитой и занял должность королевского секретаря.

Пан Мортыньш в свое время ради интересов Польши, не ради собственного достатка, принял золото у турок. Тогда сделать по-другому он не мог. След от того поступка всплыл и Мортыньш теперь был меж двух огней…

***

Сенатор сидел в старом замке Львова в отведенных ему покоях и просил туда привести гостя, которого ждал. В громадном камине весело трещало в огне целое полено. Пан сенатор протянул ноги к огню. Весна этого года была холодной.

Комарницкий вошел и по приглашению Мортыньша сел у огня.

– Весна ныне холодная, пан Анжей. Продрогли в пути?

– Я привык, пан сенатор, и к холоду, и к жаре.

– Я рад что вы приняли мое приглашение и прибыли в Польшу.

– Мог ли я отказаться, пан сенатор?

– Неужели совсем стали немцем, пан Анжей?

– У немцев мне понравился порядок, пан Мортыньш. А у вас в Речи Посполитой его как не было, так и нет.

– Речь Посполита сильна рокошами (бунтами), как говорят некоторые наши неразумные магнаты. Приведут эти рокоши Польшу к большой беде. Но то дело будущего. А нам надлежит думать о настоящем. Наши поступки, пан Анжей, оставляют след. Нам думается что река жизни этот след смывает, а он в самый неожиданный момент может проявиться.

– О чём говорит, пан сенатор?

– Чем отзовутся наши поступки, пан Анжей?

– Мне, пан сенатор, некогда думать о философии. Я солдат. Мое дело сражаться. Но вы ведь хотели меня видеть не ради философского спора о реке жизни?

– Нет, пан Анжей. У нас много насущных проблем. Сейчас не до философии.

Комарницкий решил начать разговор:

– Я хочу говорить с паном сенатором без свидетелей.

– Мы здесь одни, пан Комарницкий.

– Иногда и стены имеют уши.

– Эти стены ушей не имеют, пан Комарницкий. Но к чему таинственность?

– У меня к вам поручение, пан Мортыньш.

– Поручение?

– Дементий Минич передает вам пожелания долгой жизни.

Мортыньш изменился в лице.

– Что?

– Дементий Минич Башмаков передает вам пожелания…

– Я это хорошо расслышал, пан Комарницкий! Но он обещал мне! Обещал, что никто знать не будет!

– Я давний друг Дементия Башмакова, пан сенатор! Вам опасаться меня не стоит.

– Ваш друг дал мне слово! Вот и верь московитам. Проклятые варвары не имеющие понятия о чести!

– Не стоит так говорить, пан сенатор. Я знаю Дементия Башмакова как человека благородного. Да и вы сами, когда продавали интересы своей Отчизны, разве делали благородное дело?

– Что вы понимаете, пан Комарницкий. Я продавал интересы Польши? Никогда. За Польшу я готов умереть.

– Громкие слова, пан сенатор. Да и не осуждать я вас пришел. То дело вашей совести, пан Мортыньш. К вам я прибыл дабы сослужить службу моей России и вашей Польше.

– Башмаков печётся только о Московии! Я уже много раз подвергали мою жизнь опасности по его милости! Так продолжаться не может. Я сообщил Башмакову сведения большой важности. Этого мало?

– Но я привез пану Мортыньшу золото! Десять тысяч злотых! – ответил Анжей Комарницкий. – То немалая плата за риск!

– Плата! – гневно ответил сенатор. – Я уже отработал всё московское золото! Но говорите. Что вам нужно?

– Гетман Дорошенко.

– Гетман? Он мешает московскому царю. Это понятно. Слишком популярен среди казаков. Неужели Башмаков думает, что его смерть будет выгодна царю Фёдору?

– А кто говорит о смерти гетмана, пан сенатор?

– Тогда о чем?

– О похищении гетмана и переправки его в ставку русского командующего.

– Что?

– Гетман Дорошенко должен уйти под власть московского царя. Наш государь окажет гетману великую милость. Он будет принят в Москве и получит большие пожалования от великого государя.

– С чего пан думает, что Дорошенко примет такое предложение.

– Нужно сделать так, чтобы принял, пан сенатор. Но делом стану заниматься я, а не пан сенатор. Пану нужно только помочь мне попасть на ту сторону.

–А пан не боится, что его опознают на той стороне? Ведь пан уже бывал среди турок и даже сумел отличиться. Пан был янычаром31.

– Силахтаром.

– Кем?

– Силахтары32 это кавалерия османской империи. Лучшая кавалерия. Командует ей силахтар-паша33, оруженосец султана.

– И что будет если пана узнают?

– Значит нужно сделать так, чтобы не узнали, пан сенатор.

– А если пана поймают и предадут пытке? – спросил Мортыньш. – У гетмана сейчас турецкие союзники, а они могут развязывать языки. И если пан назовёт мое имя?

–И что с того? Что ваше имя значит для турок? Про ваше предательство знал ныне покойный великий визирь Ахмет-паша Кепрюлю. Но он унес эту тайну в могилу.

– Не стоит вам напоминать мне про это, пан Анжей. Я брал золото у турок, и я беру золото у московитов.

– Про меня можете не беспокоиться, пан Мортыньш. Я не предам вас. Мне в том нет никакой выгоды. Один вред.

– Но, если турки вас поймают и под пыткой про всё дознаются? А Дорошенко передаст эти сведения полякам. Он с ними воюет, но стравить королевского секретаря со шляхтой – милое дело.

– Пусть пан заранее меня не хоронит. Я и не в таких переделках бывал. И тем, кто меня отправляет на рисковое дело, не выгодно терять пана сенатора! Так перейдем же к делу! Во-первых – чего хочет от меня Орден?

– Генеральная конгрегация пока ставки на вас не делает.

– Но вы сами ездили ко мне в Берлин!

– Я ездил не к вам, пан Анжей. К вам заехал попутно.

– Но кто вам отдал приказ меня найти?

– Генеральная конгрегация.

– А что генерал Ордена?

– У генерала много забот и без вас.

– Но с чего обо мне вспоминать генеральной конгрегации?

– Этого я не знаю, пан. Возможно слухи о вашей работе в Новой Испании дошли до них. А возможно есть что-то ещё, – зло ответил пан Владислав. – Но давайте к делу. Вам нужно попасть на ту сторону? Я могу переправить вас, пан Анжей, в Чигирин.

– Я поеду как пан Комарницкий?

– Ехать вам лучше под видом турка.

– Турка? – удивился Комарницкий.

– Да. В мои руки попала грамота каменецкого паши Галиля к гетману. Наши гусары перехватили турецкого чауша34. Вы и займете его место. А иначе вас могут перехватить в дороге татарские людоловы. Их сейчас тьма тьмущая. А сопровождение пану я дать не могу. Никого нельзя посвящать в наши дела. Пан сам понимает.

– Пусть будет чауш.

– Пан ведь хорошо знает турецкий язык?

– Не позабыл ещё. Смогу сойти за истинного османа. Но если я буду один это большой риск.

– Неужели пан боится?

– Я боюсь за дело мне доверенное.

– В иное время я обеспечил бы вам проход, пан Анжей. Но не сейчас. Обстоятельства мне не подчиняются. Я помогу вам если вы попадёте в руки поляков или литовцев. Я дам вам секретный пароль.

– Пароль?

– Если наши поймают вас в турецкой одежде, вы произнесете его и вас доставят сюда.

– А если не произнесу?

– Тогда вас могут просто повесить, пан Анжей. Идёт война. Помните об этом.

– Мне разве дадут про это забить, пан Мортыньш. Но вы так и не сказали чего желает от меня генеральная конгрегация?

– Об этом вам сообщит в свое время особый посланец Ордена.

– А почему бы вам мне этого не сказать сейчас?

– Потому что я этого не знаю, пан Анжей.

– Но вы глава польских иезуитов!

– Именно поэтому. Польские иезуиты немного по-иному понимают интересы Речи Посполитой чем члены генеральной конгрегации в Италии.

– А кто будет этим посланцем?

– Я не знаю, пан Анжей.…

Глава 4

Именем падишаха!

Пусть на Чигирин. Весна, 1676 год.

Через три дня всадник в турецкой одежде помчался в сторону Чигирина. В грамоте на имя чауша Омара-оглу, значилось, что всем подданным Высокой Порты надлежит оказывать ему содействие.

Мортыньш напутствовал его перед выездом:

– Главная опасность в степи этот татары. От них вас прикроет султанский фирман (приказ). Но можно наскочить и на запорожских казаков. Эти больно злы на турок. Могут сразу на кол посадить.

– Я найду что сказать казакам, пан Мортыньш.

– Если они станут слушать.

– Я в своих странствиях был товарищем одному известному запорожцу. Его звали Иван Рог. Он был побратимом самого атамана Сирко.

– И где этот Рог сейчас?

– Погиб.

– И чем же он сможет вам помочь, пан Анжей?

– Он нет. Но его имя да.

– Дай бог вам не встретить на пути запорожцев.

В степи покрытой молодой травой Комарницкий как на ладони. Будь он настоящим посланцем, то его наверняка сопровождал бы отряд спахиев. Так и было с Омаром-оглу. Но польские гусары перебили их, а самого чауша притащили на аркане, как пленника. Теперь Анжей, если доберется до Чигирина, скажет, что на них напали, и только он сумел уйти.

Вдали показался столб дыма. Комарницкий понял, что там горят дома. Значит неподалеку татары.

«В первый раз в жизни радуюсь, что впереди татарские волки. Сейчас их отряд проводит меня в ставку гетмана».

Показались всадники. Чауш сразу определил по повадке, что это были буджакские татары. Они пользовались возможностью и грабили население.

Воины в лисьих малахаях в меховых кожухах, одетых поверх доспехов, с саблями и луками взяли его в кольцо. Старый татарин с изъеденным оспой лицом приготовил аркан.

Чауш вытащил грамоту и показал печать каменецкого пашы Галиля.

– Именем падишаха! – закричал он по-турецки.

Начальник отряда приказал своим людям убрать оружие и поклонился чаушу.

– Отчего эфенди путешествует один?

– На нас напали, и мой отряд полег под саблями гяуров. Я должен доставить письмо паши в Чигирин к гетману!

– Эфенди из ставки паши Галиля? – спросил татарин.

– Да.

– Тогда как эфенди оказался здесь? Это далеко от турецких позиций.

– Я, когда уходил от погони, заплутал. Сбился с пути.

– Если эфенди так ориентируется в степи он может до ставки гетмана и не доехать.

– Тогда проводи меня, мурза. Паша Галиль наградит тебя за это! Сам великий визирь тебя наградит.

– Скажи ещё сам падишах, – усмехнулся мурза.

– Я чауш из ставки великого визиря!

– Но эфенди сказал, что он чауш паши Галиля.

– Я еду от паши Галиля в ставку гетмана. Но я чауш великого визиря Ибрагима-паши.

– Эфенди, у меня нет желания мчаться к Чигирину! Я возвращаюсь в Буджак!

– Мурза не подчинится печати падишаха? Всем подданным Порты нужно оказывать мне содействие под страхом смерти!

Мурза усмехнулся. Этот чауш ведет себя в степи так, словно он находится в крепости Камениче35 у своего паши.

– Эфенди забыл, что здесь степь. Вокруг нет никого!

– Мурза мне угрожает? – возмутился Комарницкий, войдя в роль чауша.

– Нет. Я советую тебе не волновать моих воинов. Они могут счесть себя оскорбленными и порубить тебя саблями. Я не стану их за это наказывать.

– Значит угроза?

– Добрый совет, эфенди.

– Мурза у меня важные вести для гетмана. Помоги мне во имя Аллаха!

Мурза подумал и сказал:

– Хорошо. Я дам тебе, эфенди, троих воинов. Но сам тебя сопровождать не стану. Я захватил пленников и мне нужно доставить их в Буджак.

Мурза указал на вереницу невольников, которых гнали вперед его воины.

– Сейчас по степи кто только не гуляет. И казаки-запорожцы, и польские драгуны, и московиты. Потому я ухожу тайными тропами. А они не приведут тебя к Чигирину.

– Здесь есть отряды казаков? – спросил чауш.

– И много. И не все они подчиняются гетману Дорошенко. Да и те, кто подчиняется, не всегда смотрят на наш промысел с одобрением.

Мурза усмехнулся. Ему часто пришлось скрещивать сабли с казаками самого Правобережного гетмана, хотя они были союзниками. И в веренице его невольников был десяток дорошенковских казаков, гетманской гвардии. Они осмелились напасть на его людей, и пытались отбить пленников.

– Мурза воюет с союзниками? – спросил чауш. – Это может не понравится паше Галилю и великому визирю.

– Эфенди знает, – спокойно ответил татарин, – что падишах, да хранит его Аллах, платит своим янычарам и спахиям. Но мы буджакцы воюем за собственный кошт, и падишах ничего нам не дает за ратные услуги.

– Мурза недоволен повелителем полумира?

– Нет, я верный слуга падишаха. Но я сам вознаграждаю себя за свои услуги падишаху…

***

Далее чауш последовал в сопровождении трех татарских всадников. Их мурза послал проводить чауша в Чигирин, а затем они должны были повернуть к лагерю ялы-агасы. Им было приказано сообщить о том, что их господин отбыл домой. За такое в военное время могли наказать, но мурза сообщал, что пять красивых полонянок и двадцать крепких рабов он доставит в имение самого ялы-агасы. И высокий чиновник султана закроет глаза на самоуправство мурзы. В конце концов, не буджакские татары решают исход кампании.

– Как твое имя? – спросил чауш у старого татарина, что скакал рядом.

– Мушар, мой господин. Я верный слуга моего мурзы. Я ходил в походы ещё с его отцом. Он хороший воин и он удачливый воин. Он всегда приводит рабов. И много хороших девок. А здешние девки красавицы!

– Ты много воевал, Мушар?

– Татарин всегда воин. Я с детства на спине коня и саблей в руке. В пятнадцать лет я пошел с отцом в свой первый поход сюда на Украину. Тогда мой отец погиб от казацкой сабли, заслонив мурзу. Еще старого мурзу, отца нынешнего.

– И с тех пор ваше семейство у него в почете? – догадался чауш.

– Ты прав, эфенди. С тех пор мы стали богаты. У меня в гареме четыре жены, эфенди. И все гяурки. Пусть простит меня Аллах, но я люблю гяурок.

– А этот поход был удачен?

– Да, эфенди. Очень удачен! Мой мурза захватил много хороших девок и две достанутся при дележе на мою долю. Хотя одна не для меня. Хочу женить моего старшего сына.

– Ты знаешь здесь безопасный путь до Чигирина? Ты опытный воин, как я вижу.

– Если проскочим к завтрашнему вечеру эту часть чёрной степи, то благополучно доберемся до Чигирина. Хотя я в саму крепость не поеду. Ялы- агасы стоит лагерем вместе с янычарами Закир-паши не так недалеко от города.

– Значит всё руках Аллаха!

– Да славиться имя его!

– Я и сам желаю вырваться отсюда без боя. Скрещивать сабли с казаками никто из моих воинов не хочет. Хотя если придется, мы умрем как воины. Гяуры не увидят нашего страха…

***

В окрестностях Чигирина.

Весна, 1676 год.

Отряд всадников неожиданно перерезал дорогу чаушу и татарам. Это были казаки запорожского куренного атамана Ивана Сирко, прятавшиеся в небольшой роще. Они умело отлавливали небольшие отряды людоловов и гонцов, спешивших с донесениями к паше или к ялы-агасы.

Сирко постоянно рассылал своих людей на такой промысел. В это время, когда татары слишком вольготно чувствовали себя в украинских землях, он почитал главнейшей задачей запорожцев отбивать ясырь, который враг уводил с Украины.

Одним из таких охотников был атаман Иван Шершень, который за свой недолгий век освободил не одну тысячу невольников и уничтожил много татарских батыров, чем заслужил ненависть мурз многих татарских улусов…

***

Татары заметили засаду.

– Мушар! – молодой татарин указал рукой на конный отряд.

Тот оглянулся и вскричал:

– Казаки!

– Казаки? – чауш всмотрелся вдаль.

– Мы попали в засаду, эфенди!

– Нужно уходить! – чауш султана явно не собирался драться.

Но старый татарин понял, что им не уйти. Он хорошо знал степи, ибо полжизни провел в походах. Их кони хоть и были выносливыми, но устали от долгого пути. Кони же казаков свежие. Это видно.

– Уйти мы не сумеем, эфенди!

– Значит, драться?!

Мушар выдернул саблю из ножен и ответил:

– Пусть будет то, чего захочет бог!

– Всё в руках Аллаха!

Схватка была короткой. Казаки посекли татар, а турок сам бросил саблю и закричал по-украински:

– Я свій! Я не турок! (Я свой! Я не турок!)

Молодой атаман в синем жупане осмотрел чауша и сказал:

– По нашому говорить. Чуєш, Петре? (По-нашему говорит. Слышь, Петро?)

– Так кінчай його, отаман! (Да кончай его, атаман!)

– Почекай, Петре! Нехай поговорить наостанок! (Да погодь, Петро! Пусть побалакает напослед!)

Чауш снова заговорил:

– Я не турок. На мені просто одяг такий. По іншому я не міг проїхати по зайнятій ними землі. Мені потрібно до Чигирину! (Я не турок. На мне просто одежда такая. По-иному я не мог проехать по занятой ими территории. Мне нужно в Чигирин!)

– Ось як! (Иш ты!) – вскричал атаман. – А ми тут сидімо, щоб не пропускати в Чигирин до Дорошенка нікого. І не одну таку птаху ми вже зловили і посадили на палю. (А мы здесь сидим, чтобы не пропускать в Чигирин к Дорошенку никого. И не одну такую птаху мы уже поймали и посадили на кол).

–Я бачу запорожця. А отже, ти чув про отамана Рога? (По твоему виду, я узнал в тебе запорожца. А стало быть, ты слышал про атамана Рога?)

– Хто не чув про такого славного лицаря (Кто не слышал про такого славного рыцаря), – ответил Шершень. – Багато він вашої крові басурманской пролив. Але лихий отаман згинув в неволі. (Немало он вашей крови басурманской пролил. Но лихой атаман сгинул в неволе).

– Он сгинул, но не там, где ты думаешь, атаман!

– Ти знав Івана Рога, турок? (Ты знал Ивана Рога, турок?)

– Я не турок! Иван Рог был моим другом! И я дрался с ним рядом, когда он пал в битве в чужом краю.

– Брешешь! (Врешь!)

Чауш достал старый нательный крест, который некогда вручил ему Иван Рог.…

***

В городе великого сипы, Рог спас ему жизнь. Когда могучий казак упал, Фёдор склонился над умирающим товарищем.

– Помираю, брат, – прошептал Рог. – Вот где довелось голову сложить. Сказать братчикам на Запорожье… не поверят.

– Иван…

– Не стоит, брат… Я прожил жизнь и умираю, как и подобает казаку в бою. Так что я не в обиде на господа бога. Возьми мой крест нательный. Такого на всем Запорожье нет ни у кого…

Фёдор взял серебряный крест.

– Он еще спасет твою жизнь. И ежели тебе суждено вернуться, то отнеси его на Сечь. Пусть там похоронят его вместо меня… В родной земле…

***

Шершень признал крест славного запорожского рыцаря.

– Откуда? – спросил он.

– Сам Иван Рог дал мне его в час своей гибели. Он сражался до конца и погиб славной смертью, спасая товарища.

– Тебя?

– Меня.

– И где это было? В каких местах сложил голову Рог?

– Это слишком далеко отсюда, там за большим морем.

– И каким ветром занесло туда братчика?

– Случайным. Тем же что и меня.

– Если Рог пал за тебя, и ты не брешешь, то ты должно быть мастак на саблях рубиться?

– Малость умею, – сказал Фёдор.

– Вот и проверим тебя!

Шершень соскочил с коня и бросил поводья казаку. Чауш также соскочил с седла. Они обнажили сабли.

Фёдор Мятелев знал, на что был способен в бою на саблях Иван Рог. Он сам отлично сражался, но до бывалого запорожского рубаки ему было далеко. Рог мог бы выстоять даже в поединке с такими лихим фехтовальщиком как пан Ян Поланецкий.

Фёдор начал поединок осторожно. Нужно было проверить кто твой противник. Шершень сразу атаковал, но два его выпада были отбиты сразу. Фёдор понял с кем имеет дело. Атаман был опытным бойцом, но до Рога ему далеко. Понял это и запорожский атаман.

– Узнаю руку братчика! – выкрикнул атаман и снова атаковал. – А вот такой удар отбей!

Сабля Шершня молнией метнулась сбоку на противника. Но Фёдор парировал и мощным ударом выбил клинок из руки противника. Сабля запорожца с лязгом упала на землю.

– Вот молодец! – вскричал кто-то из казаков.

– А он умеет держать в руках саблюку, атаман!

– То наш!

Шершень усмехнулся и подал руку Фёдору.

– Я атаман Шершень. А тебя как звать-величать?

– Анжей Комарницкий, шляхтич православный! – представился чауш. – И мне нужно попасть в Чигирин! То для нашего общего дела надобно.

– Город в руках гетмана Дорошенка. Но мы казаки запорожские и с гетманом наш атаман Сирко не в дружбе. Но до ворот мы тебя доставим.

– А турки и татары вам не помеха?

– К Чигирину турки только стали стягивать свои войска. Их лагеря не слишком близко к городу. Основных сил там пока нет.

– А наши? – спросил чауш.

– К городу уже идут передовые отряды гетмана Самойловича. И армия русского воеводы Ромодановского также скоро выступит к городу. А чего тебе нужно в Чигирине?

– Про то сказать не могу, атаман! Но нужно это для нашего дела. И твой кошевой не осудит тебя за то. Ты мне поможешь?

– А отчего нет? Ты знал брата Рога, и ты передал мне его крест, и он найдет успокоение в нашей земле! А тебе я подарю одну штукенцию. Мы знатного турка упокоили и взяли у него послание. В дорогом футляре словно для их поганого султана писано.

– Послание? – спросил Комарницкий. – Кому писано?

– Да кто его знает.

– А что за турок вёз? Куда направлялся?

– Я не знаю. Турка сразу зарубили. Но ехал он из города Каменца не в ставку великого визиря. По всему видать в пределы империи Османов.

– Нужно понять, что в этом документе, пан Шершень.

– Я и по-нашему то не читаю, а там закарлючки какие-то.

– Я могу посмотреть.

– А ты понимаешь писанину по-турецки? – удивился Шершень.

– Понимаю.

Дорогой футляр был сам по себе немалой ценностью. Анжей вскрыл его и вытащил оттуда пергамент. То, что он прочитал – было подарком судьбы.

Каменецкий паша Галиль писал паше Константинопольскому.

«Высокочтимый эфенди Кемаль-паша Байрактар.

Вассал и данник нашего падишаха гетман Дорошенко проявляет неповиновение. Он высказывает неодобрение решениям и действиям великого визиря Ибрагима-паши. Помощь его в войне становится малозначительной. Его казаки часто нападают на отряды крымского хана и убивают воинов ислама.

Я много раз обращался к гетману с просьбой унять своих людей, ибо это нарушает договор, который сам гетман подписал. Гетман отвечал, что люди крымского хана сами виновны в нарушении договора, ибо берут полон в пределах его гетманства, а не пределах гетманства Самойловича.

Нужно вернуться к плану великого визиря Ибрагима-паши и посадить гетманом Украины содержавшегося в Семибашенном замке в Стамбуле Юрия Хмельницкого. Ему стоит дать пышный титул великого гетмана и князя и Сарматской Украины. Это поставит Хмельницкого в положение вассала Порты, которое имеет ныне молдавский господарь.

Поскольку великий визирь ныне пребывает с войсками, внушить эту мысль падишаху следует вам. Чигирин будет занят войсками великого визиря и город будем контролировать мы. Я сам охотно перенёс бы мою ставку именно в Чигирин. Город имеет важное стратегическое положение в будущей войне с московитами».

Комарницкий даже не поверил, что такая удача существует. Он посмотрел на Шершня.

– Чего там? – спросил запорожский атаман.

– Да это то, что мне нужно, пан Шершень! Сам бог послал мне тебя, атаман!

– Ты про что? – никак не мог понять радости Анжея запорожец. – Никак в ток не возьму.

– Есть бог на свете, атаман!

– Кто с тем спорит. Да что грамоте этой? Грамотка до гетмана Дорошенка?

– Это послание совсем не для глаз Дорошенка!

– А для кого?

– Мне поручено дело важное, атаман. Важное для всех нас и для Запорожья!

– И чего?

– А ты подарил мне подарок, которому нет цены!

– Стало быть послание важное?

– Турки хотят забрать Чигирин у Дорошенко.

– Как же так? Это ставка правобережного гетмана.

– А будет ставкой турецкого паши!

– Тому не бывать! – вскричал Шершень.

– Чигирин должны занять войска русского царя.

– А гетман Дорошенко позволит? Он ведь союзник султана!

– Ты, атаман, дал мне оружие для того чтобы Дорошенко это позволил!

– Добре если так. Но нам пора в путь, пан шляхтич. Тебе не след в турецком ехать. Мало ли чего.

– Я ехал в турецком, ибо так легче всего было пробраться к Чигирину через татарские заслоны.

– А где тряпки эти раздобыл?

– Во Львове меня ими снабдили. Польские гусары захватили гонца и стражу его перебили. Фирман султана и шмотки эти мне помогли договориться с татарами.

– С теми что мы упокоили?

– Это только те, кого буждакский мурза дал мне в сопровождение, атаман.

– Татарин выделил тебе сопровождение?

– У меня фирман падишаха, где сказано, что все данники султана обязаны оказывать мне помощь. Именем падишаха! Иной одёжи у меня ныне нет. Атаман.

– Так мы тебе поможем.

– И в кого вы меня преобразите?

– Мы тут одного пана польского пошарпали. Много чего взяли мои казаки. Эй, хлопцы! Давай обрядим нашего братика в одежку достойную православного христианина. А басурманское платье спалим.

Запорожцы охотно стали развязывать свои сдельные сумки…

Глава 5

Гетман Дорошенко.

Чигирин, ставка гетмана Петра Дорошенко. Весна, 1676 год.

Гетман Правобережной Украины Петр Дорошенко был не стар годами, но заботы согнули его могучее тело и посеребрили волосы.

Молодым казаком гетманского полка сражался он рядом с великим Богданом36, тот заметил его и сделал есаулом. Затем Дорошенко выдвинулся в старшину и стал черкасским полковником. Служил Выговскому37, ибо видел в нем продолжателя дела Богдана. При гетмане Павле Тетере38 был пожалован в 1663 году высоким постом генерального есаула39. А после бегства Тетери сам стал гетманом.

Дорошенко был истинным патриотом своей страны и желал видеть Украину сильной и независимой державой. Андрусовское перемирие 1667 года между русскими и поляками Дорошенко назвал предательством интересов Украины. Он быстро добился контроля над всем Правобережьем, а затем на короткое время присоединил и левый берег Днепра. Тогда ему казалось, что он достиг желаемого! И он мог стать князем Украины, но его торжество оказалось недолгим. Его вытеснили с левого берега.

В 1676 году Дорошенко захватил Чигирин.

Затем вошли в Украину его союзники турки и татары. И запылала земля Правого берега Днепра пожарами. Татары брали полон и угоняли вереницы людей в Крым. Пылали православные храмы. Янычары султана убивали украинских крестьян…

***

В Чигирин Анжей Комарницкий прибыл уже не как султанский чауш. Казаки атамана Шершня обрядили его как шляхтича, в хорошего покроя кунтуш, широкие шаровары и модные сапоги. Они захватили много вещей от одного польского пана, карету которого растрясли по дороге. Ростом и статью пан походил на Комарницкого.

В городе Анжей немного подкрепился в кабаке, и отправился в замок, где обитал гетман. Он добился приема у войскового есаула и показал ему печать султана.

– Так пан не от польского короля?

– Я посланец падишаха полумира! – сказал Анжей.

Есаул знал, что к гетману постоянно ездили посланцы от турок и вмешиваться в эти дела не хотел. Он проводил пана в покои Дорошенко и передал его Марку, джуре40 гетмана. Пусть они сами разбираются…

***

Гетман крутил свой седой длинный ус и думал. К нему бесшумно вошел джура и осмелился покашливанием отвлечь гетмана от его мыслей. Тот поднял голову и произнес:

– Это ты, Марк? Чего тебе?

– Там человек до твоей милости, пан гетман.

– Что за человек?

– По виду лях. Платье на нем доброе, и говорит чудно.

– Откуда он взялся?

– Так пан войсковой есаул привел его.

– Зови!

В покой вошел высокий человек лет 35. По его волевому лицу и статной фигуре гетман сразу опознал бывалого воина, не расстававшегося с саблей.

– Я знаком с паном? – спросил гетман.

– Пан Анжей Комарницкий, пан гетман, – поклонился пришедший.

– Пан поляк?

– Нет! Я православный шляхтич, пан гетман. И имею до вас тайное слово. Можем мы поговорить?

– И что пан имеет мне сказать?

– Пусть пан гетман только выслушает меня.

– Говори, пан Комарницкий.

– Я хорошо знаю, что делается в Варшаве и Москве, пан гетман.

– Это и я знаю, пан Комарницкий, коли и вправду тебя так зовут. В чем сомнение великое имею. В Москве смотрят на меня как на врага. В Варшаве и того хуже. Я не нравлюсь полякам, и не нравлюсь московитам, ибо я пекусь об Украине!

– Пан гетман видел, что делается в Подолии? Города опустели, и татары разорили тот край вчистую.

– Я знаю это, пан! – строго оборвал его Дорошенко. – С тем разберемся в своё время.

– Это время уже пришло, пан гетман!

– Пан пришел говорить мне дерзости? Но я не знаю, кто пан есть? Кому служит шляхтич Комарницкий?

– Я друг пана гетмана и друг Украины!

– Но кому пан служит? Сейчас каждый в нашей земле по-разному воспринимает друзей Украины. Кто-то думает, что наши друзья московиты. Кто-то почитает за друзей татар. Кто-то – поляков.

– Сейчас я прибыл от имени великого царя Московского.

– Что? – Дорошенко посмотрел на честное лицо шляхтича. – Я всё понял правильно?

– Да! Я прибыл от царя и великого князя Всея Руси Фёдора Алексеевича.

– Пан не ценит своей головы?

– Отчего же не ценю! Я дорожу своей головой, и раньше срока умирать не намерен.

– Но пан заявляет, что прибыл от врага. Я должен передать пана моим союзникам. И пан под конвоем отправиться в ставку великого визиря.

– Пан гетман, я прибыл к вам как друг. И как знак моей дружбы я привез вам послание каменецкого паши Галиля.

– Откуда оно у пана?

– Подарок.

– Подарок?

– Запорожцы добыли это в бою. Чауш паши с отрядом был перехвачен казаками атаман Шершня. Так послание попало к ним. А затем они передали его мне.

– Я знаю Шершня. Иван добрый казак.

– Пан гетман читает по-турецки?

– Да, – ответил Дорошенко.

Шляхтич протянул гетману богато украшенный футляр. Дорошенко вскрыл его и достал пергамент с печатями. Он развернул его и прочитал, что сына гетмана Ихмельниски41 необходимо освободить из Семибашенного замка.

– Что это значит?

– Султан готовится заменить пана гетмана на Юрася Хмельницкого.

– Заменить меня? Пан знает, о чем говорит? Но Юрась Хмельниченко ничтожество! Какой он гетман? Булава не для него. Он уже был гетманом и до чего довел Украину?

– Но султану скоро понадобится именно такой гетман как Юрась! Руками вашей милости турки покорят земли Правобережной Украины, а затем избавятся от пана, и заменят его на Юрася, используя великое имя его славного отца.

– Но за Юрасем никто не пойдет! Султан и великий визирь Ибрагим то понимают!

– Им нужно будет только его имя, пан гетман.

Дорошенко задумался. Сила его слова известна. Он сумел зажечь генеральную старшинскую раду и многие идут за ним из полковников. Идут несмотря ни на что. Они верят, что его замыслам суждено сбыться.

– Неужто, пан гетман думает, что туркам и татарам нужна сильная Украина, про которую мечтает пан гетман? И, неужто, пан, полагает, что он сможет действовать самостоятельно от султана?

– Но и москали предали меня. Ты скажешь, что нет, пан? Ответь мне по правде?

– Московский царь действует в своих интересах! То верно! Но единоверная Москва – единственная заступа для Украины сейчас! Оглянись, пан! Украине идти либо под ляхов, но они слабы. Либо под турок, либо под Москву! Четвертого пути нет!

– Пана послал сам царь?

– Я от Приказа иноземных дел. Царь знает о моем поручении.

– И что предлагает мне царь?

– Принести покорность государю, и пан получит за это многие награды от царя.

– Но гетманом он меня не оставит?

– Нет, – решительно заявил Комарницкий. – Гетманом останется Самойлович! Но пан Петро ценит спокойствие и благо державы и земли своей многострадальной больше, чем свою власть. Я в том уверен!

– Тому булава у кого голова, как у нас говорят, пан Комарницкий. Но разве Самойлович та голова? Этот токмо про свои интересы печется. Что ему Украина?

– Но разве пан видит, кого-то иного из украинских полковников, кто делает иначе? Пан ведь хорошо знает пана Мазепу-Колединского42, ротмистра гетманской гвардии.

Еще бы Петру Дорошенко не знать Мазепу. Это он выдвинул этого красивого и умного шляхтича в ротмистры. Он сделал его послом в Крым в 1674 году и с ним передал подарки к хану. Но запорожцы кошевого Ивана Сирко перехватили его и отправили в ставку Самойловича.

– Он при Самойловиче дослужился до генерального есаула! Он стал своим при московском дворе, ибо часто ездит к царю. Пан Мазепа умен и расчетлив! И он желает сесть на место Самойловича.

– Вот как? – Дорошенко внимательно посмотрел на Комарницкого. – Мазепа хитер и даже коварен. Он умет добиться цели. И, пожалуй, Самойлович пожалеет, что доверился этому хитрецу.

– Так пан гетман согласен уйти от турок?

– Предположим! И как мне уйти отсюда?

– А разве пан гетман не волен в своих поступках? – спросил Комарницкий.

– Волен, до тех пор, пока выполняю волю султана!

– Но гетманское войско подчиняется вам.

– Войско в Чигирине подчиняется мне. А пан знает численность этого войска?

– Нет.

– Здесь в Чигирине всего две тысячи сердюков. Есть еще пятьсот ополченцев. Вот вам и войско! А за воротами Чигирина скоро будут стоять десять тысяч янычар султана.

– Но пока они там не стоят!

– А соглядатаи султана при моей ставке? Они не дадут мне пробиться к русскому царю. Если мои старшины узнают, что я покидаю город, то они будут действовать. Думаешь они меня вот так просто выпустят?!

– Но пан гетман имеет большой авторитет.

– Сейчас объяснить моим полковникам переход на сторону Москвы нельзя. Да, многие недовольны союзом с крымским ханом, но перейти к московитам они не захотят.

– Неужели за паном гетманом никто не пойдет?

– Может кто и пойдет. Я не поручусь за результат, пан Комарницкий.

– Тогда остается побег.

– Легче сказать, чем сделать, – сказал гетман.

– А если гетман уедет тайно?

– Тайно? Это невозможно! Ставку хорошо охраняют, и не только сердюки моей гвардии.

– А кто еще?

– Отряд ханской гвардии. Крымский хан прислал мне этих воинов для безопасности, как он написал. Но это приказ султана в Стамбуле стеречь меня как узника в Чигирине.

– Но гетман может отдать приказ своим войскам не воевать в союзе с турками. Чигирин запрёт ворота, а русская армия Ромодановского и армия гетмана Самойловича скоро отгонят османов от стен города.

– Написать приказ не так сложно. Сложно мне покинуть город. А после такого приказа меня выдадут великому визирю.

– Но это сделать можно!

– Гетману покинуть город незаметно от всех? Пан шутит?

– Пусть пан гетман оденет мою одежду. Мы с паном одного роста. И пусть пан пройдет мимо охраны и спокойно покинет замок.

– Прямо сейчас?

– Именно сейчас, пан гетман! Мы переоденемся прямо здесь. Даже если меня и заподозрили, что я агент не султана и не хана, то соглядатаи не ждут, что мы станем действовать столь быстро.

– Может пан и прав, – отметил Дорошенко. – Такого они точно не ждут.

– И гетман доверится мне? – спросил Комарницкий.

– Доверюсь. Может, пана послала мне судьба. Этот документ от паши Галиля я возьму с собой.

– Тогда пусть пан гетман напишет приказ о сдаче города московским войскам.

– Такой приказ я написать могу, но зачитать его можно будет, только когда я уже буду далеко от города.

– Как прикажет пан гетман. Я заинтересован в том, чтобы спасти пана гетмана…

***

Гетман, прочитав перехваченное послание, убедился в том, что турки не собираются содействовать ему в воссоединении правого и левого берега Днепра. Им не нужна сильная Украина и им скоро не будет нужен гетман Дорошенко. Они используют его, захватят Чигирин и поставят на его место никчемного Юрася Хмельницкого.

Потому гетман в чужом костюме бежал из города в ставку воеводы Ромодановского. Русские войска по слухам выступили к Чигирину, а казаки гетмана Самойловича уже сражались с татарскими чамбулами, что рыскали в окрестностях.

Гетман пришпорил коня и помчался к переправе через Тясмин…

***

Пан Комарницкий выждал немного времени и позвал джуру гетмана Марка. Тот вошел, поклонился и произнес:

– Пан звал меня…

Марк осекся. Он был удивлен, что перед ним не гетман.

– А где…

– Пан гетман покинул Чигирин! – произнес шляхтич. – И оставил вот это!

Он протянул бумагу джуре. То быстро прочитал лист и снова посмотрел на шляхтича.

– Что это? Пан гетман бросил войско?

– Пан гетман отдал приказ запереть городские ворота и стоять против турок и татар! Пан Марк, узнает руку гетмана?

– Это написал он, но отчего так? Отчего тайно?

– Турки стягивают войска под Чигирин и скоро будут здесь! Гетман бежал не от верных соратников, но от врагов веры христианской.

– И куда бежал пан гетман?

– В ставку воеводы Ромодановского! Про то надлежит объявить войскам. Сколько казаков в Чигирине?

– Две тысячи сердюков личной хоругви пана гетмана и полтысячи ополчения полковника Огиенко. Но что я скажу им?

– Ты, пан, передашь им приказ гетмана! Только и всего! И я в том тебе помогу!

– И как пан это сделает?

– Увидишь!

Марк согласился действовать так, как предложил шляхтич…

***

Отряды спахиев тысячника Манук-бея по приказу Захир-паши прорвались к переправам. Главное не дать урусам перейти реку. Крепость Чигирин станет удобным плацдармом для дальнейшего продвижения в Украину. Так сказал Захир Махмуд, трехбунчужный паша, наместник султана и доверенный великого визиря Ибрагима.

– Улук-ага! – Манук подозвал к себе высокого сапхию в золоченных доспехах.

Тот остановил коня рядом с конем начальника. Волевое лицо славянской внешности нравилось Мануку. Он уважал настоящих воинов, ибо сам из таких.

Манук в легкой кольчуге и островерхом шлеме с пышным султаном указал рукой в кольчужной перчатке вдаль и произнес:

– Улук-ага, ты возьмешь своих воинов и обойдешь те холмы, поросшие лесом! Если там есть отряды гяуров – уничтожь их!

– Но у меня всего неполная сотня воинов, бей! Я потерял многих в последней стычке с запорожцами.

– Я дам тебе еще сотню Гафара-аги. И помни, что никто не должен перейти реку с той стороны. Это воля паши и воля падишаха! Надежно перекрыть урусам пути для наступления.

– Воля и слово падишаха!

Улук-ага был смелым командиром конного отряда и не раз доказывал, что способен выполнить самое трудное задание. Его выделял великий визирь, и он получил недавно награду от падишаха – золотой челенк – знак храбрости.

– Но отчего мой бей дает мне отряд именно Гафара-аги?

Манук строго посмотрел на Улука. Он знал, что эти командиры терпеть друг друга не могут.

– Отряд Гафара большой и отлично вооружен!

– Как будет угодно, моему бею! – Улук склонил голову, поняв, что спорить бесполезно.

Толстый Гафар-ага присоединился к отряду Улука с большой неохотой. Он, как любой природный турок, не любил этого перекрещенного серба и завидовал его славе. Но виду не показал. Это был приказ Манука, а тот не прощал своим командирам ошибок.

– Я готов выполнять твою волю, эфенди!

– В твоей сотне полный состав, Гафар-ага. А в моей только 72 всадника. Нас изрядно потрепали запорожцы. Сражались как звери! Мне пришлось отойти, и мой отряд поредел.

– Я слышал о твоей неудаче, эфенди. Говорят, это был сам Урус-Шайтан!

– Урус-Шайтан43? Нет. Но их возглавлял настоящий воин. Я сам скрестил с ним сабли.

– И ты срубил его?

– Нет. Нас разделили. А затем мне пришлось увести своих спахиев.

Всадники турецкой средней кавалерии были отличными наездниками, хотя сами помещики-спахии, теперь не часто возглавляли свои отряды. Гафар-ага – сахия и сын спахии. У него отличное имение в Анатолии. А вот Улук-ага вышел из рабов, купленных спахией за большие деньги.

Помещик по зову султана обязан был выступать на войну во главе собственного отряда. И спахия, хозяин Улука, оценил его умение рубиться на саблях и заставил его принять ислам, а после этого послал вместо себя в войско падишаха. Улук быстро завоевал себе положение и стал зваться Улук-ага и сам получил имение с рабами.

– Как идут дела в твоем имении, почтенный Улук-ага? – спросил Гафар из вежливости, дабы скоротать время дороги беседой.

– Мне некогда им заниматься, почтенный Гафар-ага. Я воин, а не помещик.

– Но отряд спахиев который ага должен выставлять по приказу светлейшего падишаха полумира, стоит денег. И потому забота об имении – первейшая задача спахии. Я многого времени уделяю заботам об имении и доходах и потому мой отряд отлично вооружен. А кони какие!

– В отряде у почетного аги, рабы? – спросил Улук.

– Не все. Но есть и рабы. Я сам покупаю рабов и умею отличить того, кто станет покорным и будет драться за падишаха. Все мои воины проверены кровью.

– Что это значит, эфенди? – Улук посмотрел на полное самодовольное лицо Гафара.

– Они убивали и казнили поганых гяуров. Они плевали на крест и отреклись от своего Христа! Ведь ты сам, почтенный Улкук, в прошлом христианин?

– И что с того? – спросил Улук-Ага.

– Ничего. Я не имел намерения тебя обидеть, почтенный эфенди. Но ты ведь искренне принял истинную веру и готов на всё во имя Аллаха, милостивого и милосердного!