The nurse Ann

Глава 1: Пациент найден

Ночь уже вступила в свои права, и в старой заброшенной больнице царила тишина. Разбитые окна шептали на ветру, тёмные коридоры тянулись длинными кишками, испещрёнными тенями. Пахло плесенью, ржавчиной и чем-то ещё – сладковатым, тревожным, похожим на запах засохшей крови.

Скрип.

Тяжёлый воздух застыл, будто прислушиваясь. Где-то в глубине здания раздался приглушённый звук – словно старые ботинки прошлись по грязному линолеуму. Но если присмотреться, можно было заметить, что шагов не было. Фигура двигалась плавно, почти скользила, как будто её ноги не касались пола.

Медсестра Энн.

Её чёрный халат тянулся за ней, словно впитывал тьму коридора, а длинные тонкие пальцы слегка касались стен, оставляя на них лёгкие следы. Где-то далеко мигнула единственная уцелевшая лампа, и в тусклом свете можно было увидеть её лицо – скрытое за старой медицинской маской, выцветшей от времени и забрызганной чем-то тёмным.

Она шла медленно, без спешки. У неё не было необходимости торопиться.

Двери палат остались открыты, как раскрытые пасти. В некоторых ещё стояли старые железные кровати, покрытые пыльными простынями. Ржавые капельницы, искривлённые, как сломанные руки, торчали возле койки №13.

Она остановилась.

В воздухе что-то изменилось. Было ли это движение в тени? Или стон в глубине здания? Она знала – кто-то был здесь.

Её бордово-красные глаза медленно скользили по темноте. Кто-то дышал слишком громко.

Она двинулась вперёд. Её длинные пальцы скользили по облупившимся дверям, оставляя едва заметные борозды. Каждое движение было точным, почти хирургическим.

В одном из старых кабинетов стояло разбитое зеркало. Медсестра Энн остановилась перед ним. В её отражении что-то неуловимо изменилось: уголки губ приподнялись под маской, но не так, как у человека, а как у чего-то, что пыталось подражать улыбке.

Она повернула голову.

Позади, в самом конце коридора, раздался сдавленный вздох.

Её присутствие стало осязаемым, как холодный пар в морозном воздухе. Она знала, что пациент найден.

Тонкие пальцы медленно вытянулись, чуть подрагивая в предвкушении.

Но а тем временем Аски шагал по пыльному полу старой заброшенной больницы, держа в руке телефон с тусклым светом фонарика. Дисплей едва освещал дорогу перед ним, но этого было достаточно, чтобы не споткнуться о заваленные коробки и разбросанные медицинские инструменты. Ему было двадцать лет, и он был хорош собой: чёрные волосы слегка небрежно падали на лоб, открывая его необычные глаза – правый зелёный, левый белый, словно лишённый жизни.

На нём была белая рубашка, расстёгнутая, и под ней виднелась красная футболка, выделяющаяся на фоне серых и мрачных стен. Тёмно-синие джинсы местами были запылены, а чёрные кроссовки мягко ступали по потрескавшемуся линолеуму.

Зачем он сюда пришёл? Скорее всего, из любопытства. Больница была одной из тех городских легенд, о которых рассказывают подростки у костра: говорят, здесь пропадали люди, а в ночной тишине иногда слышали скрип шагов. Ерунда, конечно. По крайней мере, так думал Аски.

Коридоры были длинными и пустыми. Окна либо выбиты, либо замазаны грязью, через которую лунный свет пробивался слабыми бликами. Он осторожно ступал вперёд, всматриваясь в двери палат. Многие из них были приоткрыты, и внутри виднелись старые ржавые кровати, покрытые тряпьём, которое когда-то было матрасами.

Проходя мимо одной из дверей, он вдруг замер.

Где-то впереди раздался странный звук. Очень тихий, будто кто-то нежно скользнул пальцами по металлической поверхности.

Аски нахмурился. Сердце глухо ударило в груди, но он быстро себя успокоил. Возможно, ветер или крысы. Ничего необычного.

Но странное чувство не покидало его.

Он сделал ещё пару шагов и заглянул в один из кабинетов. Внутри – старая медицинская кушетка, тумбочка с выдвинутыми ящиками и разбитое зеркало. Аски поймал своё отражение – два разного цвета глаз смотрели на него в ответ, а сзади темнота будто начинала сгущаться.

Ему вдруг показалось, что что-то мелькнуло в углу зеркала.

Быстро обернувшись, он ничего не увидел.

– Чёрт, – пробормотал он, закрывая глаза на пару секунд.

Когда он снова открыл их, из глубины коридора донёсся еле слышный скрип.

Будто кто-то приближался. Аски напрягся, прислушиваясь к звуку. Скрип доносился откуда-то из глубины больницы, но, что странно, он был слишком медленным, как будто кто-то специально растягивал момент, передвигаясь с нарочитой осторожностью.

– Спокойно, просто ветер, – пробормотал он себе под нос, хотя внутри зародилось беспокойство.

Но он не собирался разворачиваться и бежать. Это было бы глупо. Он не из тех, кто паниковал по пустякам.

Аски всегда был упрямым и хладнокровным. Даже в школе, когда другие парни лезли в драки, он сохранял спокойствие, не поддаваясь на провокации. Он не любил конфликтов, но и трусом его нельзя было назвать – если нужно было постоять за себя или кого-то другого, он делал это молча и жёстко. У него был острый ум, саркастичный нрав и привычка не показывать страх. Возможно, именно это и привело его сюда – не только любопытство, но и желание испытать себя.

Однако сейчас в глубине души он чувствовал, что в этой больнице что-то не так.

Аски сделал ещё пару шагов вперёд, освещая путь тусклым светом телефона. Он решил идти дальше. Ему нужно было доказать самому себе, что он не боится.

Длинный коридор тянулся вглубь здания, уводя его всё дальше от входа. По бокам располагались палаты с разбитыми окнами и старыми кроватями. В одной из комнат валялся ржавый операционный стол, а возле него – металлический лоток с заржавевшими инструментами.

Ему вдруг стало зябко.

Впервые за всё время Аски почувствовал, что воздух вокруг него будто стал плотнее, тяжелее. Казалось, что стены больницы давили на него, заставляя его тело напрягаться.

«Наверное, просто нервы», – попытался он убедить себя.

Но когда он сделал следующий шаг, его сердце вдруг замерло.

Он почувствовал, что не один.

Не слышал дыхания, не видел движения в темноте – но на каком-то первобытном уровне, кожей, каждым нервом ощущал: за ним наблюдают.

Аски резко обернулся.

Позади него коридор тянулся обратно к выходу. Всё было так же, как и прежде. Ни звука, ни тени, ни движения.

Но почему-то теперь дорога назад казалась… чужой. Будто бы он пересёк невидимую границу, за которой мир стал другим.

Он сжал кулаки, борясь с внезапным холодом внутри.

– Ладно, хватит этого цирка, – сказал он себе, выпрямляя спину.

Он не собирался бегать от своих страхов.

Но вскоре он поймёт, что иногда страх – это не просто игра разума. Иногда он – предупреждение. Аски стоял неподвижно.

В груди всё ещё глухо отдавался быстрый ритм сердца, но он заставил себя успокоиться. Никого здесь нет. Просто больница, просто коридор. Пыль, тёмные углы, ржавые койки… И ветер который гуляет.

Но почему тогда воздух вокруг изменился?

Он чувствовал это.

Ощущение, будто за ним наблюдают. Не просто случайный взгляд со стороны, а что-то глубже – как если бы кто-то читал его мысли, проникал внутрь, вгрызался в сознание невидимыми глазами.

Аски медленно провёл языком по сухим губам.

– Ладно… – сказал он на этот раз вслух, делая шаг вперёд.

Он уже собрался идти дальше, как вдруг…

Шорох.

Такой тихий, будто кто-то в темноте чуть сдвинул руку.

Аски резко замер.

– Кто здесь? – его голос прозвучал твёрдо, но внутри всё сжалось.

Ответа не было. Только глухая тишина, давящая, как ватное одеяло на лицо.

Он медленно обернулся, посветив фонариком в коридор позади. Там никого не было.

Но он знал.

Кто-то был там. Смотрел. Ждал.

Она ждала.

Энн наблюдала из темноты, её голова была чуть наклонена в сторону, будто она пыталась понять его реакцию.

Она чувствовала его напряжение. Как он невольно задержал дыхание, как его плечи напряглись, а пальцы чуть сильнее сжали телефон.

«Пациент чувствует.»

Очень медленно, почти неощутимо, она сменила позу.

Пальцы, длинные и тонкие, чуть сдвинулись по стене. Кожа, будто сухая резина, издала еле слышный натяжной звук.

Шорох.

Аски услышал.

Его глаза дёрнулись. Сердце замерло. Веки дрогнули.

Он понял.

Он не один.

Под маской Энн её губы чуть дрогнули, словно пробуя улыбнуться.

Она любила этот момент.

Скоро он поверит в неё.

Глава 2: Тишина заговорила

Аски чувствовал, как что-то меняется.

Не слышал шагов, не замечал движения, но… воздух вокруг стал еще более давящим и тяжёлым.

Ощущение чужого взгляда, которое преследовало его всё это время, перестало быть просто ощущением.

Она сделала первый шаг.

В конце коридора, в той самой темноте, куда свет его фонарика не мог пробиться, что-то едва заметно сдвинулось.

Плавно. Медленно.

Словно кто-то выходил из тени, но не спешил раскрывать себя полностью.

Аски резко поднял фонарик, направляя свет вперёд. Луч прорезал тьму… но не смог достичь конца коридора.

Громкий треск.

Фонарь замигал.

Аски похолодел. Он изо всех сил сжал телефон, будто эта хрупкая вещь могла его защитить.

Свет моргнул ещё раз… и погас.

Всё погрузилось во мрак.

Аски сглотнул, чувствуя, как грудь сковывает леденящий страх.

– Ты не должен был сюда приходить.

Он вздрогнул.

Голос.

Тихий, почти шёпот, но он раздался слишком близко.

– Кто здесь?! – его голос дрогнул, но он попытался говорить твёрдо.

Тишина.

Но затем…

Шаг.

Мягкий, осторожный… но нечеловечески плавный.

– Ты слышишь своё сердце? – голос снова окутал его. – Оно так быстро стучит… Тебе страшно?

Аски не двигался. Он не мог.

Что-то стояло перед ним.

Не дышало. Не двигалось.

Но было здесь.

Он почувствовал это первым.

Тонкие, холодные пальцы коснулись его запястья.

Аски резко отшатнулся, едва не оступившись назад.

Свет его телефона вдруг вспыхнул на секунду…, и он увидел её.

Медсестра.

Черная форма с красным нарисованном крестом на груди, настолько контрастирующая с этим грязным, мёртвым местом, что казалась нереальной.

Тонкая, вытянутая фигура. Лицо… почти человеческое, но скрытое под медицинской маской где виднелся красный крест, оставляя лишь глаза – глубокие, пустые, холодные.

Но хуже всего была её осанка.

Она не стояла как человек.

Её голова была чуть наклонена в сторону, будто она изучала его, разглядывая, словно нового пациента.

– Какой ты хрупкий… – в голосе не было насмешки. Только тихое, профессиональное любопытство.

Аски почувствовал, как всё внутри сжалось.

– Не подходи ко мне! – его голос был резким, но он слышал, как в нём дрожит нервное напряжение.

Медсестра Энн не сдвинулась с места.

Но он видел, как её толи бордовое или красные глаза внимательно следят за ним.

– Почему? – её голос был мягким, как шелест бинтов. – Ты ведь сам пришёл ко мне.

Аски замер.

Он не знал, что ответить.

Глубоко внутри он чувствовал: он действительно сам пришёл.

И теперь… он не был уверен, что сможет уйти.

– Что тебе нужно от меня? – прохрипел Аски, чуть отступая назад.

Энн не шелохнулась.

Но её голова чуть дёрнулась в сторону, как будто её заинтересовал сам вопрос.

– Я изучаю тебя. – Её голос был мягким, спокойным. Слишком спокойным.

– Изучаешь? – он сглотнул.

Медсестра сделала ещё один шаг вперёд.

Её движения были неправильными. Не как у обычного человека. Будто она скользила вперёд, почти не касаясь пола.

– Твоё сердце. Оно стучит так громко…

Аски невольно прижал руку к груди.

Она слышала? Как?

– Ты боишься.

– Кто ты вообще такая?! – его голос стал резче, но он всё равно не мог скрыть дрожь.

Энн остановилась.

На секунду показалось, что она думает.

А потом…

Она наклонила голову ещё сильнее.

– Я твоя медсестра.

Аски похолодел.

Этого не может быть.

– Ложь. – Его кулаки сжались. – Ты не настоящая. Ты не можешь быть настоящей.

Она сделала ещё шаг.

Теперь между ними было меньше метра.

Её запах – чистый, но какой-то стерильный, как у больницы. Как у операционной, в которой не осталось ни единой частицы грязи.

Слишком чистый для этого места.

– Ты пришёл сюда сам. – Голос её оставался спокойным, но в нём появилось нечто другое.

Не угроза. Любопытство.

– Ты ищешь что-то.

– Я ничего не ищу!

Выдохнул он резко, чувствуя, как напряжение сковывает его тело, а сердце пропускает удары.

Энн не двигалась, её глаза сузились, и в этом пристальном взгляде было нечто пугающее, нечто хищное, будто она оценивала его не как человека, а как любопытный объект для изучения.

– Значит, ты заблудился.

Её голос прозвучал ровно, без тени сомнения, и, хотя она не сделала ни шага, Аски ощущал, как её присутствие давит на него, словно невидимая сила, заставляя его невольно затаить дыхание.

Она всё ещё смотрела прямо на него, и в этот момент, когда их взгляды пересеклись, Аски внезапно понял нечто странное, нечто неправильное, от чего по его спине пробежал неприятный холод.

Она не моргает.

Ни разу.

Сердце громко ударило в груди, тяжёлый гул отдавался в ушах, а пальцы рук едва заметно дрожали, пока Энн, казалось, продолжала всматриваться в него, словно могла видеть больше, чем он сам.

И вдруг её рука резко дёрнулась вверх.

Он инстинктивно отшатнулся, мышцы напряглись, готовые к сопротивлению, но она не коснулась его, не сделала даже попытки приблизиться. Вместо этого её тонкие бледные пальцы замерли в воздухе, а затем медленно, почти плавно, начали двигаться, будто рисовали нечто невидимое, что только она могла видеть.

– Послушай себя.

Её слова прозвучали странно, отрывисто, будто они не были простым замечанием, а чем-то большим, чем-то, что несло в себе скрытый смысл.

– Что?

 Его голос дрогнул, но он быстро взял себя в руки, не желая показывать слабость перед ней.

Энн чуть наклонила голову, не отводя взгляда, и её губы едва заметно дрогнули, как будто она вот-вот усмехнётся, но этого так и не произошло.

– Ты дышишь слишком быстро.

Голос её был мягким, почти ласковым, но в этой мягкости чувствовалось что-то ледяное, неестественное, то, от чего становилось ещё тревожнее.

Она замерла, продолжая внимательно следить за его реакцией, и после короткой паузы снова заговорила, будто наблюдала за каждым его нервным движением, за каждым малейшим проявлением беспокойства.

– Ты чувствуешь дрожь в пальцах? Напряжение в спине?

Аски сжал кулаки, его ногти болезненно впились в ладони, но он не разжал руки, не позволил себе ослабить хватку, как будто этот жест мог удержать ускользающую уверенность, которая стремительно рушилась под тяжестью её слов.

Он не хотел признавать это, не хотел показывать слабость, не хотел дать ей повод думать, что она права, но стоило прислушаться к своему телу, как стало очевидно – он чувствовал, чувствовал всё, о чём она говорила, каждую мелочь, острую, как игла, впивающуюся в сознание.

– Это страх.

Энн произнесла это беззвучно-тихо, но в этом коротком предложении прозвучала такая уверенность, что Аски стиснул зубы, едва удерживаясь от того, чтобы отвернуться, отгородиться от неё хоть этим незначительным жестом, но внутри него что-то сжалось, что-то протестующее, что-то, что кричало о несправедливости происходящего, потому что он не хотел слышать этих слов, не хотел осознавать, что она понимает его лучше, чем он сам.

Но голос Энн…

Этот голос был слишком ровным, слишком спокойным, в нём не было издёвки, не было насмешки, но именно это и пугало больше всего, потому что её слова проникали глубже, чем должны были, оседая тяжёлым грузом в сознании, будто запуская процесс, от которого он старался бежать.

– Зачем… ты говоришь мне это?

Прошептал он, не узнав собственного голоса, который звучал сдавленно, надломлено, дрожал на грани нервного напряжения, и сам не понял, почему вместо крика, вместо злости, вместо попытки защититься из его уст сорвались эти слабые, неуверенные слова, наполненные непониманием.

Медсестра не ответила сразу, не изменилась в лице, её губы остались недвижимыми, а глаза продолжали смотреть на него тем же немигающим, гипнотическим взглядом, в котором не было ни единой эмоции, ни тени жалости или злорадства, ничего, кроме бесконечной, пугающей, давящей тишины.

А затем, когда пауза затянулась настолько, что воздух между ними стал ощутимо вязким, тяжёлым, пропитанным затаённым ужасом, её губы чуть дрогнули, и в наступившей гнетущей тишине раздался её едва слышный, змеиной ласковости шёпот:

– Чтобы проверить, готов ли ты к лечению.

Аски почувствовал, как холодный ужас, острым, леденящим ножом прорезавшись сквозь грудь, пробежал по его позвоночнику, заставляя инстинкты заглушить разум, подчинить тело панике, скомандовать бежать, вырываться, спасаться любой ценой, потому что он не понимал, что означают её слова, но знал, что ничего хорошего в них не было.

Его тело резко дёрнулось назад, ноги сами собой двинулись в попытке убежать, в паническом рывке вырваться из этого странного, давящего кошмара, вырваться из её взгляда, но прежде чем он успел сделать хоть один шаг, его спина с глухим, болезненным ударом врезалась в холодную, твёрдую стену, лишая его возможности двигаться дальше.

Она загнала его в угол.

Энн осознала это первой, поняла раньше него самого, но не сделала резких движений, не бросилась на него, не попыталась схватить, не предприняла ничего, что должно было бы напугать его сильнее… но её присутствие, сама её фигура, застывшая в нескольких шагах от него, продолжала давить на него невидимой силой, заполняя пространство между ними вязким, удушающим страхом, сжимая его грудь, лишая воздуха.

Он должен был бежать прямо сейчас.

Аски прикусил губу. Внутри всё кричало: "Беги! Пока не поздно!"

Он резко рванул в сторону, надеясь проскользнуть мимо неё.

Но она уже знала, что он так сделает.

Холодный блеск.

Лезвие скальпеля.

К горлу.

Парень замер.

Ледяной металл коснулся его кожи. Острый, как кромка бритвы, он едва касался, но этого было достаточно, чтобы заморозить его изнутри.

Энн двигалась слишком быстро.

Её рука была твёрдой, идеально зафиксированной. Как у хирурга, который готовится сделать первый разрез.

– Неправильное решение. – Голос её был тихим, но твёрдым.

Аски не мог шевельнуться.

В голове будто застыл пустой звон. Только ощущение лезвия у горла и тёмные глаза перед ним.

– Пожалуйста…

 Прошептал он, даже не осознавая, что говорит.

Энн внимательно посмотрела на него.

– Ты просишь?

Её голос прозвучал… заинтригованно, с лёгкой тенью удивления, как будто его слова были чем-то неожиданным, чем-то, чего она не ожидала услышать, чем-то, что заинтересовало её больше, чем следовало бы.

Аски судорожно сглотнул, не находя в себе сил отвести взгляд от тонкого, острого лезвия скальпеля, который она держала в своих бледных, почти неестественно белых пальцах. Холодный металл ловил на себе тусклый свет, отражая его призрачным, мертвенно-стальным отблеском, и казалось, что он живёт своей собственной жизнью, будто дышит в такт с напряжённым воздухом между ними.

– Я.… я просто хочу уйти.

Он не хотел, чтобы голос его дрогнул, но это случилось.

Энн не ответила сразу.

Её рука оставалась неподвижной, без единого намёка на дрожь или неуверенность, её хватка была лёгкой, непринуждённой, но при этом абсолютно контролируемой. Казалось, что скальпель был лишь продолжением её пальцев, продолжением самой её сути, и это осознание пугало больше, чем само оружие в её руках.

А затем…

Лёгкое, едва заметное движение.

Кончик лезвия медленно прошёл по его коже, настолько осторожно, что не оставил даже царапины, лишь холодное, пугающе-чёткое ощущение чужого прикосновения, от которого по всему телу пробежал неприятный, колючий озноб.

Аски вздрогнул.

Он знал, что должен оставаться неподвижным, что любое его резкое движение может превратиться в роковую ошибку, но тело предательски отзывалось на страх, а страх был слишком реален.

Но она не давила сильнее.

Она играла.

– Ты боишься сделать одно неверное движение? – её голос прозвучал мягко, но в этой мягкости была скрытая угроза, от которой мурашки пробежали по его спине.

Парень молчал.

Она заметила, как дыхание его стало сбивчивым, как короткие вдохи чередовались с чуть более долгими выдохами, выдавая дрожь, которую он не мог контролировать.

– Сердце снова ускорилось…

Задумчиво произнесла она делая для себя очередной вывод, словно изучала, записывала, фиксировала каждую его реакцию в своём мысленном журнале.

– Ч-что ты делаешь?

 Аски не знал, почему спросил это, ведь ответ уже был очевиден.

– Всё ещё изучаю тебя, мой дорогой пациент.

Эти слова, произнесённые слишком ровным, слишком спокойным голосом, заставили его сжаться изнутри, но больше всего беспокоило то, как она говорила это. В её голосе не было насмешки, не было угрозы, но была тёмная, тихая заинтересованность, от которой становилось только хуже.

Она изучала его.

Как подопытного.

Как нечто, что можно разобрать на части, посмотреть, что внутри, а потом сложить обратно… или не складывать.

– Твоё тело замерло… но глаза бегают.

Энн говорила мягко, почти шёпотом, и чем тише становился её голос, тем больше звенело напряжение между ними.

– Значит, ты ищешь выход?

Он не ответил.

Но она уже знала ответ.

– Глупо.

Она не стала пояснять, что именно глупо. Сам факт того, что он пришёл сюда? Или то, что он до сих пор надеется уйти?

Он почувствовал, как холодный металл медленно уходит от его кожи, но это не было облегчением.

Потому что скальпель всё ещё был рядом.

Всё ещё слишком близко.

Энн не двигалась, но её взгляд не отпускал, и он знал, он чувствовал: она наблюдает. Она видит каждую его слабость, каждую эмоцию, каждую едва заметную перемену в дыхании, и её это развлекало.

Скальпель в её руке всё ещё блестел в свете лампы, но сейчас оружие было не самым страшным.

Страшнее был её голос.

– Ты правда… настолько глуп?

Тихий. Медленный. Будто она говорила не ему, а самой себе.

Аски напрягся, его пальцы чуть сжались в кулаки, хотя он прекрасно понимал, что никакой силы не хватит, чтобы вырваться или дать отпор, но даже этот слабый жест был его попыткой сохранить контроль над ситуацией, которая уже полностью ускользнула из его рук. Он заставил себя не отворачиваться, не показывать, насколько глубоко её слова проникли внутрь, насколько они цепляли что-то, о чём он сам предпочитал не задумываться. Он не мог дать ей этого удовлетворения.

– О чём ты? – его голос дрогнул, но он всё ещё пытался говорить твёрже, чем чувствовал себя. Он ненавидел этот предательский оттенок неуверенности в собственных словах, ненавидел то, что она, несомненно, его уловила.

Энн чуть склонила голову набок, её длинные пряди шелковисто скользнули по плечам, но её глаза… Они оставались немигающими, пронзительными, словно заглядывали прямо в него, в его мысли, в его страхи. Она не спешила с ответом, будто давала ему время осознать что-то самому, но когда она заговорила, её голос был таким же ровным и спокойным, как прежде.

– Ты пришёл сюда. Сам.

Аски стиснул зубы, едва удержавшись от того, чтобы отвернуться.

– Я не знал, что ты тут.

Она улыбнулась.

Он не видел её губ – их скрывала маска, но он почувствовал её улыбку, как чувствуют приближение грозы ещё до первых раскатов грома, как чувствуют взгляд, даже если не могут его видеть.

– Но ты знал, что здесь опасно. – Она медленно склонила голову ближе, не отводя взгляда. Её голос не изменился, но в нём появилось нечто большее – капля мягкого укора, словно она объясняла очевидное. – Ты чувствовал это.

Он не ответил.

– И всё равно вошёл.

Он чувствовал, что дыхание его стало тяжелее, чувствовал, как напряжение пронзает каждую мышцу, но он не мог позволить ей видеть этого.

– Я… просто хотел посмотреть.

Энн замерла.

А потом её голос изменился.

Он стал мягче. Теплее.

Но именно это было самым страшным.

– Посмотреть?

Её тон прозвучал почти с нежной насмешкой, будто он сказал что-то особенно глупое, что-то, что её по-настоящему забавляло. Но смеха не последовало. Только тягучая пауза, в которой её слова словно растворялись в воздухе, а затем оседали внутри него, с каждым мгновением становясь тяжелее.

Аски ощутил, как его тело вновь подалось назад, но дальше было некуда – он уже был прижат к стене, а её присутствие заполняло каждый миллиметр воздуха между ними, отнимая у него пространство, заставляя чувствовать себя загнанным.

Но он не мог позволить ей видеть страх, не мог позволить ей победить, потому что если он покажет слабость, то полностью окажется в её власти, и это означало бы его конец, а потому, стиснув зубы и заставляя себя не отводить взгляда, он поднял голову и, собрав всю решимость, что ещё оставалась в нём, произнёс твёрдо, почти вызывающе, словно эти слова были последним щитом между ним и неизвестностью, которая стояла перед ним:

– Я не боюсь.

Возникла пауза.

Тишина.

Напряжённая. Гнетущая. Ощутимая.

И затем…

Тихий, мягкий смех.

Не резкий, не громкий, не злорадный, но всё равно пронизывающий, словно рваный вздох, который прорезал недвижимую тьму коридора, разрушая хрупкое равновесие между ними.

Энн смеялась.

Это не был насмешливый смех, в нём не чувствовалось ни открытой злобы, ни мрачного ликования, но в нём было что-то ещё хуже – изумление, тонкая, ледяная тень удовольствия от его слов, как будто он сказал нечто удивительное, что-то, что действительно развлекло её.

– Ты не боишься? – повторила она, чуть склонив голову, и в её голосе не было ни капли сомнения, лишь лёгкий оттенок заинтересованности, как если бы она изучала любопытный феномен, что неожиданно попался ей на глаза.

– Нет, – ответил он, стараясь удерживать ровный тон, но ощущая, как собственное тело выдаёт его больше, чем он хотел бы.

– Ты лжёшь.

Эти слова прозвучали так мягко, так спокойно, но они пронзили его, как лезвие, и Аски почувствовал, как внутри всё сжалось, потому что, несмотря на попытки выглядеть твёрдым, несмотря на желание держаться до конца, она, казалось, видела его насквозь.

– Я… – начал он, но запнулся, потому что сам не знал, что хотел сказать.

– Ты дрожишь.

Она сделала шаг ближе.

Теперь между ними было меньше полуметра, и воздух стал ощутимо холоднее, а вместе с этим Аски почувствовал её присутствие с пугающей отчётливостью, как будто его сознание слишком остро улавливало каждую деталь, впитывало каждое движение.

– Твоё дыхание стало тише, – продолжила она с мягкостью в голосе, которая никак не сочеталась с ситуацией.

Это был не просто факт, это было наблюдение, сказанное с той дразнящей, холодной нежностью, от которой внутри всё переворачивалось.

– Ты боишься пошевелиться.

Аски не ответил, но его молчание говорило само за себя.

– Но ты всё равно стоишь передо мной.

Он напрягся, чувствуя, как мышцы его тела стали твёрдыми, словно камень, потому что каждое её слово звучало слишком близко к истине, и это пугало сильнее, чем что-либо ещё.

Энн слегка склонила голову в сторону, не сводя с него взгляда, её глаза продолжали внимательно его изучать, как будто она оценивала не только его реакцию, но и нечто большее, что лежало глубже, чем поверхностный страх.

– Смелый глупец, – произнесла она с оттенком чего-то, что напоминало уважение, но оно было холодным, лишённым тепла, оно было таким, каким врач смотрит на пациента, сделавшего неправильный выбор, зная, что это приведёт его к печальным последствиям.

– Ты не первый, кто пришёл сюда.

Эти слова задели что-то внутри, и Аски вздрогнул, даже не осознавая этого.

– Что? – вырвалось у него прежде, чем он успел остановить себя.

– Но ты первый, кто ещё жив, – её голос стал тише, и в нём вдруг появилась пугающая доброжелательность, неестественная мягкость, от которой внутри у него похолодело.

– Пока что.

Аски дышал тяжело, чувствуя, как каждое слово Энн, как яд, растекается по его сознанию, оставляя за собой ледяной след, от которого не убежать, не спрятаться, потому что её голос проникал слишком глубоко, затрагивал то, что он сам не хотел осознавать.

Она смотрела прямо на него.

Её глаза изучали его не просто с интересом, не с хищным, кровожадным любопытством, а с каким-то… профессиональным вниманием, будто он действительно был её пациентом, будто она решала, что с ним делать дальше, будто его судьба уже находилась в её руках, и он был всего лишь объектом её эксперимента.

Она сделала ещё один шаг вперёд.

Аски попытался отступить, но не смог – стена была слишком близко, а её присутствие будто вытесняло воздух между ними, превращая его в вязкое, неподвижное вещество, через которое невозможно пробиться.

Она была слишком близко.

Слишком реальна.

Слишком опасна.

Он чувствовал едва уловимый холод, исходящий от неё, ощущал, как в воздухе витает запах её одежды, слышал тихий шелест ткани, когда она двигалась, но самое страшное было не это.

Самое страшное было то, как она смотрела на него.

– Как необычно… – прошептала она, её голос звучал почти задумчиво, но в этой задумчивости скрывалась острота, как у тонкого лезвия, которое ещё не коснулось кожи, но уже ощущается в воздухе.

Аски попытался отвести взгляд.

Но не смог.

Энн наклонилась ещё ближе, её движения были плавными, неторопливыми, словно она смаковала этот момент, растягивала напряжение, позволяя ему пропитать воздух между ними, заполняя пространство невидимой, но ощутимой тяжестью.

– Такие глаза… – её голос прозвучал почти задумчиво, но в этой задумчивости таилась некая острота, неуловимое любопытство, холодное и пронзительное, словно её интерес был чем-то большим, чем простое восхищение или удивление.

Аски напрягся, его тело инстинктивно замерло, но он не мог отвернуться, не мог сбежать от её взгляда, который будто прожигал его насквозь, заглядывая глубже, чем это было позволено.

Её рука… медленно поднялась.

Осторожно, почти нежно.

Так, как двигается врач, изучающий рану, стараясь не причинить лишней боли, но всё равно прикасаясь к самой сути повреждения, раскрывая его с пугающей внимательностью.

– Гетерохромия… – выдохнула она, и её голос был настолько тихим, что почти сливался с воздухом, но в нём чувствовалась какая-то странная, завораживающая мягкость, которая заставляла его сердце биться быстрее, даже если он этого не хотел.

Аски вздрогнул, когда её пальцы почти коснулись его щеки.

Тёплые.

Он ожидал холода, ведь от неё веяло чем-то потусторонним, чуждым, необъяснимым, но… её кожа не была ледяной.

Она была тёплой.

Слишком тёплой.

– Редкость, – продолжила Энн, и её голос, который, казалось, скользил по его коже, заставлял его мышцы сжиматься, а дыхание становилось прерывистым, потому что что-то в ней – в этом пристальном взгляде, в её тоне, в её осторожных движениях – не давало ему расслабиться.

– Правый зелёный… – её пальцы, двигаясь неспешно, прошлись по воздуху, едва не касаясь его правого глаза, но Аски знал, что это не простое наблюдение, не просто комментарий, а нечто большее, чем он пока не мог осознать.

Он замер.

– Левый… белый, – она приблизилась ещё сильнее, её дыхание скользнуло по его коже, вызвав едва заметную дрожь, и он инстинктивно задержал дыхание, не желая, чтобы она это заметила.

Но она уже знала.

– Почему? – прошептала она, и в этом вопросе не было простого любопытства, в нём звучало что-то более глубокое, что-то, что сделало этот момент ещё более напряжённым, чем прежде.

Аски сглотнул, его горло внезапно пересохло.

– Что?..

Она не моргала, не отводила взгляда, и её неподвижность была пугающей, потому что она выглядела не просто застывшей – она выглядела так, будто смотрела не только на него, но и сквозь него, видя что-то, чего он сам не понимал.

– Почему твои глаза разные?

Он попытался говорить твёрдо, но голос его прозвучал глухо, сдавленно, словно ему не хватало воздуха.

– Так было с рождения.

Она не отступила.

– Ложь.

Аски почувствовал, как его тело напряглось сильнее, но теперь это было не просто напряжение, а ощущение, что что-то сдавило его изнутри, заставляя сердце колотиться быстрее, чем ему хотелось бы.

– Что?..

Энн наклонила голову ещё ближе, её глаза оставались неподвижными, цепкими, неотрывными, и теперь между ними было не больше нескольких сантиметров, и воздух, казалось, сгустился настолько, что даже дышать стало трудно.

– Один твой глаз… видел то, что не должен был видеть, – её голос был почти ласковым, но это не принесло ни капли утешения, потому что эти слова…

Эти слова пронзили его словно лезвие.

Аски почувствовал, как сердце сжалось в груди, как внутри него вспыхнул страх – не тот страх, что заставляет человека бежать, а тот, который парализует, который цепляется холодными пальцами за его сознание, заставляя кровь замереть в жилах.

Она знала?

Как?

– Ты… ты не знаешь, о чём говоришь… – его голос дрогнул, но он пытался сохранить хоть каплю уверенности, хоть слабую иллюзию контроля.

Энн улыбнулась.

Он не видел её губ, скрытых под маской, но он почувствовал эту улыбку – она словно отразилась в воздухе между ними, проникла в его сознание ледяной волной, и от этого стало ещё страшнее.

– Посмотрим, – сказала она.

И в следующий миг её пальцы коснулись его щеки.

Аски замер.

Он не мог дышать.

Энн была слишком близко.

Слишком реальна.

Слишком… живая.

Он чувствовал её присутствие каждой клеткой своего тела, ощущал её прикосновение, которое было тёплым, но почему-то пугало его больше, чем холод.

Её лицо…

Что-то изменилось.

Она вдруг замерла.

Как будто что-то осознала.

Аски почувствовал, как воздух вокруг стал другим, как напряжение внезапно сгустилось, но теперь не от страха, а от чего-то иного, чего-то, что он не мог объяснить.

Энн неизменно смотрела на него.

Но теперь…

Её голова дёрнулась назад буквально на миллиметр, почти незаметное движение, но Аски уловил его, потому что в этом движении было что-то странное.

Как будто она поняла что-то… неверное.

– Слишком близко, – её голос прозвучал тихо, словно она говорила сама с собой, и Аски не понял, что именно она имела в виду, но почувствовал, как что-то внутри него сдавилось, как будто она только что осознала нечто важное.

А потом…

Она отступила.

Не резко.

Не взволнованно.

Как хирург, который понял, что инструмент оказался не там, где он должен быть, и теперь делает точное, выверенное движение, чтобы исправить ошибку.

Аски наконец смог сделать глубокий вдох, почувствовав, как его лёгкие наполняются воздухом, но это не принесло облегчения, потому что хоть что-то и изменилось… радоваться было некогда.

Потому что следующие слова Энн пронзили его, как холодное лезвие, разрезая остатки иллюзий о спасении.

– Ты хочешь умереть от скальпеля…

Она подняла инструмент чуть выше, и его лезвие остро блеснуло в мрачном, тусклом свете, отразившимся в её глазах, делая их ещё более нечитаемыми.

– Или от моей чёрной пилы?

Сердце Аски сжалось, и в этот момент он понял, что не может сразу ответить, что дыхание сбилось, а разум не успевает осмыслить услышанное, потому что её голос прозвучал так спокойно, так обыденно, как если бы она просто спрашивала, предпочитает ли он чай или кофе.

Её взгляд не изменился.

Он не был угрожающим.

Не был жёстким.

Он просто… ждал.

Аски чувствовал, как его тело стынет.

– Я… – он сглотнул, его голос прозвучал едва слышно. – Я не выбираю это.

Энн склонила голову чуть в сторону, словно раздумывая над его словами.

– Но это твой единственный выбор.

Тишина.

Глухая.

Давящая.

Аски не мог пошевелиться.

Неужели…

Это конец?

Глава 3: Когда смерть смотрит в глаза

Тишина была неестественной.

Не было ни гула ветра, ни звука капающей воды. Только их дыхание – редкие, осторожные вздохи, и биение сердца – громкое, рваное, срывающееся в глухой удар в груди.

Металл скальпеля поблёскивал в слабом свете, его лезвие отражало мрачную, искажённую реальность вокруг. Острый блеск напоминал, насколько хрупка граница между жизнью и смертью.

Их взгляды – два мира, столкнувшиеся в этой гниющей пустоте.

Аски стоял, стиснув кулаки, но холод сковал его движения. Ему казалось, что воздух стал гуще, тяжелее, как будто сам воздух хотел, чтобы он не двигался.

Энн – неподвижная, но всепроникающая, будто часть самой этой больницы, тёмная тень, пришедшая из кошмара. Она не делала резких движений, но её присутствие ощущалось с каждой стороны, как будто оно разливалось по всему коридору, не оставляя пути к спасению.

Время в этом месте было растянутым.

Каждая секунда длилась бесконечно, каждая мелочь – будто вырезанная из застывшего сна.

Здесь не должно было быть никого живого.

И всё же…

Видящим его насквозь.

Она наклонила голову чуть в сторону.

– Ты не ответил.

Её голос не был громким.

Но каждое её слово, каждая интонация в её голосе, каждый взгляд её холодных, бездонных глаз проникали в его сознание, пронзая его кожу, словно острые ледяные лезвия, заставляя кровь в жилах застывать от ощущения неотвратимой угрозы, от осознания того, что эта женщина не просто играла с ним – она знала, что он загнан в угол, знала, что он боится, знал, что он не сможет просто так отвернуться и уйти.

Аски сглотнул, его горло пересохло, а губы едва смогли выдавить слабый, запинающийся звук, в котором слышалась и растерянность, и глухая, безысходная обречённость.

– Что?..

Энн, не моргая, сделала шаг ближе, и в этот самый момент тени, которые её окружали, словно ожили, дрогнули, слегка двинулись, как будто невидимые нити реальности откликнулись на её движение, и хотя он понимал, что это могло быть игрой света, иллюзией, рожденной страхом, внутри него что-то оборвалось.

– Ты не ответил, – повторила она, и голос её прозвучал с той же пугающей мягкостью, что и прежде, но теперь он показался ему ещё более гнетущим, ещё более неизбежным, ещё более близким.

Аски сделал короткий, прерывистый вдох, ощущая, как воздух становится тяжелее, давит на грудь, сковывает его движения, лишает его той малой доли свободы, которая ещё оставалась у него.

– Я…

Энн остановилась прямо перед ним, её тень легла на его ноги, а взгляд, острый, цепкий, изучающий, оставался таким же спокойным, таким же жутко внимательным, и в этом взгляде не было ни злости, ни жестокости, ни безумия – только чистая, холодная, неумолимая заинтересованность.

– Скальпель… – её рука медленно поднялась, и лезвие, идеально острое, отражающее тусклый свет коридора, чуть приподнялось, уголком задевая воздух, и серебряный блик резанул его глаза, заставляя его отшатнуться на долю секунды.

– Или моя чёрная пила?

Сердце Аски сжалось так сильно, что он на мгновение подумал, будто его грудь сдавило железными тисками, будто внутри него что-то оборвалось, что-то такое, что должно было удерживать его в здравом уме, но теперь поддавалось страху.

Он не мог поверить, что она говорит это всерьёз.

Но её голос…

В нём не было ни единой фальшивой нотки.

Он был слишком спокоен.

Слишком уверен.

Слишком ровный, будто она говорила не о жизни и смерти, а о чём-то будничном, обыкновенном, неизбежном, как о свершившемся факте, который он просто должен принять.

– Я… я не хочу умирать, – голос его был дрожащим, слабым, едва слышным, словно его собственное тело сопротивлялось даже этим словам, словно не давало ему вслух признать тот ужас, в котором он сейчас находился.

Энн медленно моргнула, и это движение было едва заметным, почти механическим, но в нём была какая-то пугающая отрешённость, словно она рассматривала его не как человека, а как интересный объект, словно его слова ничего не значили для неё.

– Но ты уже здесь, – её голос прозвучал так тихо, что это прозвучало почти как шёпот, но этот шёпот проник глубже, чем любой крик.

Аски сжал кулаки, но это ничего не изменило.

– Я могу уйти, – он сказал это больше для себя, чем для неё, но даже в своих собственных словах он не услышал уверенности, не почувствовал реальной возможности.

Энн улыбнулась.

Беззвучно.

Просто легкий изгиб губ, который он скорее почувствовал, чем увидел, и от этого стало ещё страшнее.

– Нет.

В этот момент его грудь сдавило так, словно на него обрушилась невидимая тяжесть, и это было уже не просто страхом – это было чем-то глубже, чем-то, что пробиралось в его кости, в его мышцы, в самые глубины его сознания.

– Я… я не должен был сюда приходить, – выдохнул он, но его слова прозвучали пусто, как бессильный протест против неизбежности.

– Но ты пришёл, – спокойно напомнила она, её голова чуть наклонилась вбок, а в глазах появилось что-то почти насмешливое, но не злое, а скорее… любопытствующее.

– А значит, теперь ты должен выбрать.

Аски почувствовал, как в его голове зазвенело, как сознание затопила паника, как реальность вдруг начала казаться размытой, словно он тонул в кошмаре, который не может закончиться, как бы сильно он этого ни хотел.

Это был сон.

Кошмар.

Но он не мог проснуться.

Не мог сбежать.

И должен был выбрать.

Выбрать свою смерть.

Аски задыхался, его лёгкие не справлялись с воздухом, который становился всё тяжелее, плотнее, давя на него, сжимая его в этом коридоре, заставляя чувствовать каждую секунду его собственного ужаса.

Энн неотрывно смотрела на него, её взгляд оставался таким же спокойным, бездонным, неотвратимым, как сама смерть, её руки всё так же держали скальпель – идеально острый, холодный, смертельный.

Она не торопилась.

Не угрожала.

Не пыталась насладиться моментом.

Просто… ждала.

– Тебе нужно выбрать, – её голос был мягким, почти ласковым, но это не принесло ни малейшего облегчения, а только усугубило ощущение, что он уже проиграл, что он попал в ловушку, из которой нет выхода.

Он не ответил.

Его сердце колотилось так громко, что он слышал этот ритм в ушах, словно барабанный бой, словно обратный отсчёт до чего-то ужасного.

Он не хотел выбирать.

Он не мог.

Энн сделала ещё один шаг вперёд.

И в этот самый момент он рванулся вперёд.

Рывком.

Резко.

Со всей силы.

Толчок.

Аски ударил её обеими руками в плечи, даже не надеясь, что это сработает, даже не думая о том, как она отреагирует.

Но она… пошатнулась.

Всего на секунду.

Всего на мгновение.

Но этой секунды хватило.

Он развернулся и бросился бежать.

По коридору.

Сквозь мрак.

Пол под его ногами скрипел, предательски громко выдавая каждое его движение, но он не мог остановиться, не мог даже оглянуться.

Сердце билось в горле.

Он должен найти выход.

Где лестница?

Где?!

Впереди показался поворот.

Аски свернул наугад.

И увидел её.

Лестница.

Старая.

Ржавая.

Ведущая вверх.

Он не раздумывал.

Вперёд.

Выше.

Каждый его шаг отдавался эхом, которое казалось слишком громким, слишком отчётливым, но он не мог остановиться, не мог замедлиться.

Но когда он добежал до середины лестницы…

Он услышал это.

Смех.

Тихий.

Глухой.

Отдающийся эхом по всей больнице.

– Хм… интересный выбор.

Энн.

Она не гналась за ним.

Но он знал – она где-то рядом.

Она видит его.

Но Аски не остановился.

Он бросился дальше.

Где она?

Смех Энн ещё отдавался эхом внизу, но теперь… тишина.

Где она?!

Сердце било в груди, словно пыталось вырваться наружу.

Аски огляделся.

Второй этаж выглядел ещё хуже, чем первый.

Коридоры тёмные, стены облезлые, краска вздулась пузырями, как кожа после ожога.

На полу плесень, трещины, мусор.

Двери… открытые.

Будто кто-то ждал его.

Будто кто-то подготовил этот этаж специально для него.

Аски вытер вспотевшие ладони о джинсы.

Он должен выбраться.

Но куда?

Вперёд?

Или назад, вниз, куда он больше не решался идти?

Атмосфера давила.

Сквозь выбитые окна дул лёгкий ветер, и в его порывах что-то шуршало.

Как дыхание.

Как незримое присутствие.

Он сделал осторожный шаг вперёд.

Пол скрипнул.

Всё вокруг казалось пустым.

Он знал, что Энн где-то здесь.

Ждёт.

Он сделал ещё шаг.

И вдруг…

Где-то вдалеке раздался звук.

Цок-цок-цок…

Тонкий, отрывистый, осторожный.

Шаги.

Она идёт.

Аски почувствовал, как его грудь сдавило страхом.

Но он не мог стоять на месте.

Он не мог ждать её.

Он должен двигаться.

Но вопрос был один…

Куда?

Аски рванул вперёд.

Шаги за спиной звучали всё ближе.

Лёгкие горели, грудь сдавило паникой.

Он метался глазами, ища хоть какое-то укрытие.

И тогда он увидел его.

Кабинет.

Дверь чуть приоткрыта.

Тёмная пасть неизвестности.

Но выбора не было.

Он влетел внутрь.

Почти в слепую.

И тихо, так тихо, как только мог, закрыл дверь.

Тишина.

Аски не дышал.

Прислонился спиной к стене, вжался в неё, словно хотел стать частью.

Сердце стучало так громко, что казалось – Энн услышит его даже через дверь.

Комната была узкой.

Темнота окутывала её.

Стол. Шкафы. Медицинская кушетка.

Запах сырости, гнили и чего-то металлического.

Кровь?

Аски сжал зубы, пытаясь не думать.

Снаружи раздался звук, это были шаги, лёгкие, размеренные.

Она была здесь, он в своё время закрыл глаза.

Просто уйди, прошу, но звук шагов остановился.

Она знает.

Тишина стала убийственной.

Аски почувствовал, как холодный пот стекает по спине.

Он прижал ладонь к губам, чтобы не дышать слишком громко.

Прошла вечность.

И вдруг…

Ручка двери медленно повернулась.

Щелчок.

Ручка двери медленно повернулась, будто кто-то нарочно смаковал этот момент, смакуя страх, растягивая напряжение до предела.

Парень оцепенел.

Грудь сдавило так сильно, что казалось – воздух больше не проходит в лёгкие.

Он не дышал.

Глаза его распахнулись в темноте, застыли на деревянной панели двери, которая едва заметно дрогнула.

– Я знаю, что ты здесь.

Парень что прятался похолодел.

Эти три слова прозвучали тихо, почти ласково – но в них не было ни капли утешения.

Грудь сдавило так сильно, что казалось, лёгкие откажутся работать.

Рядом, буквально за несколько шагов, стояла она.

Пространство вокруг словно застыло, время замедлилось.

Он не осмелился пошевелиться.

Он знал – стоит сделать резкий жест, и она ударит.

Скальпель в её руке слабо сверкнул в полумраке.

Тонкое лезвие, заточенное до жуткой остроты, как будто ждало момента, чтобы погрузиться в плоть.

Она решила сделать шаг ближе и тень от её фигуры дрогнула на стене.

– Ты думал, что сможешь спрятаться? – её голос был мягким, насмешливым.

Как у взрослого, поймавшего ребёнка на глупой попытке убежать.

Как у кошки, играющей с мышью.

Аски молча прижался к стене, сердце колотилось в горле.

– Почему молчишь? – шёпот Энн разнёсся по комнате, будто он раздавался сразу со всех сторон.

Она снова сделала шаг, теперь она была слишком близко.

Аски чувствовал её запах – слабый, горьковатый, с примесью чего-то… металлического.

– Ты боишься меня? – её голос был почти разочарованным.

Она наклонила голову чуть в сторону, будто рассматривая его.

Её пальцы сжали скальпель крепче.

Он почувствовал, как паника сдавила горло.

Внутри, сквозь страх, пробилась мысль: «Двигайся!»

Аски резко метнулся в сторону, бросившись к двери, но не успел.

Что-то холодное полоснуло по коже, это точно был скальпель.

Тонкий порез на шее, неглубокий, но достаточно, чтобы почувствовать жжение.

– Ах… вот ты где, её голос за спиной.

Эти слова прозвучали так близко, так жутко тихо, что по телу паренька пробежала дрожь.

Он не успел отреагировать.

В следующий миг что-то холодное, сильное, мёртвое вцепилось в его горло.

Пальцы.

Ледяные, как металл, жёсткие, как тиски.

Её рука, Аски захрипел.

Она сжала его шею резко, без колебаний, прерывая его бегство.

Его тело отпрянуло назад, но она уже держала его, не давая и шанса вырваться.

Скальпель всё ещё был в её другой руке, но теперь он почти не имел значения.

Он инстинктивно схватился за её руку, пытаясь ослабить хватку, но её пальцы были словно железные когти.

– Ты думал, что сможешь сбежать? – её голос был нежным, но в нём звучала усмешка.

Она пристально смотрела на свою руку, испачканную в алых потёках.

Тонкая капля скользнула по её коже, стекла вниз, исчезая в черной ткани униформы.

Её лицо не изменилось.

Но…

В глазах мелькнул блеск.

– Какая тёплая… – прошептала она, почти восхищённо.

Аски сжал зубы, пытаясь не паниковать но его сердце бешено колотилось.

Каждая клетка тела требовала воздуха, он задыхался.

Но она… она наслаждалась этим моментом.

– Ты ведь так прекрасен, когда боишься… – её голос был сладким ядом, льющимся прямо в сознание.

Он резко дёрнулся, вложив всю силу в попытку вырваться.

Но она даже не шелохнулась.

Словно была статуей, монолитом, непреодолимой стеной между ним и свободой.

– Не бойся… – её пальцы мягко прошлись по его шее, где оставила след кровь.

– Это всего лишь… начало.

– Кстати ты, так красив, когда боишься… – её голос звучал мягко, почти ласково, но в этой нежности сквозило что-то искажённое, извращённое, как если бы она искренне наслаждалась этим моментом.

– Пошла к черту… – прохрипел парень, сжимая зубы, его голос был слабым, но в нём всё ещё оставался вызов, всё ещё была злость, которая не позволяла просто сдаться.

Энн склонила голову, чуть прищурившись, а затем медленно наклонилась к его лицу, так близко, что он мог почувствовать её дыхание, холодное и странно сладкое, и в этом моменте между ними почти не осталось пространства, почти не осталось воздуха, как будто она хотела утопить его в своём присутствии, полностью лишить его воли и разума.

– Какой же ты упрямый… – она хмыкнула, чуть склонив голову в сторону, а затем её губы изогнулись в слабой ухмылке.

Что-то в этих словах вспыхнуло внутри Аски, превратив страх в нечто иное, более дикое, более необузданное.

Гнев.

Отчаяние.

И желание жить.

Он резко, со всей силы, рванул голову вперёд, и глухой удар сотряс их обоих – их лбы столкнулись с жестоким хрустом, и на секунду всё вокруг затопило белой вспышкой боли.

Энн вздрогнула, пошатнулась назад, её пальцы ослабили хватку, и Аски не стал ждать, не стал терять ни секунды.

Его тело сорвалось вперёд, с глухим ударом врезаясь в подоконник, он услышал её сдавленный, почти раздражённый вздох позади себя, но это уже не имело значения, потому что перед ним было единственное, что могло спасти – окно, распахнутое настежь, манящее холодом ночного воздуха.

– Не смей…! – её голос, полный ярости, сорвался в глухой рык, но её пальцы не успели дотянуться.

Аски прыгнул.

Стекло ударило в лицо, обжигая кожу холодной поверхностью, а затем всё перевернулось, и в следующий миг он рухнул вниз, беспомощный перед силой гравитации, перед неизбежностью падения, и только удар земли заставил его понять, что он всё ещё здесь, всё ещё жив.

Боль пронзила его левую ногу, разрывая нервы в огненном всплеске, и он стиснул зубы, подавляя крик, не позволяя себе закричать, потому что знал – она всё ещё там, она наблюдает, она не ушла, она всего лишь ждёт.

Сглотнув, с трудом перевернувшись на бок, он заставил себя посмотреть вверх, туда, где зияло тёмное окно, откуда он только что вырвался, но в этой кромешной черноте не было ни движения, ни звука, только вязкая, давящая тишина.

Она исчезла.

Растворилась в мраке заброшенной больницы, оставив после себя ощущение чего-то неоконченного, чего-то, что всё ещё висело в воздухе, словно грозовая туча, готовая разразиться в любой момент.

Но он знал.

Она вернётся.

Она не оставит его.

И если он не найдёт помощь, если не выберется из этого проклятого места как можно быстрее…

Она закончит начатое.

Глава 4: Накануне

За день до встречи Аски с медсестрой, его лучший друг Джон, как обычно, проводил вечер за просмотром новостей и чтением различных статей в интернете. Он любил узнавать новое и часто наталкивался на самые неожиданные факты. В тот день его внимание привлекла статья о женщине, работавшей медсестрой, которая в 2016 году совершила серию жестоких преступлений. Он внимательно прочитал весь материал, поражаясь тому, насколько холодно и расчетливо она действовала. Согласно статье, эта медсестра вводила пациентам смертельные дозы лекарств или вовсе зверски расчленяла. Джон почувствовал холодок по спине.

На следующий день, встретившись с Аски в уютном кафе на углу улицы, он не мог не поделиться этим жутким открытием.

– Ты не поверишь, что я вчера прочитал, – сказал Джон, наклоняясь ближе к другу и понижая голос, словно боялся, что кто-то их подслушает.

– Что-то интересное? – Аски отхлебнул кофе и с любопытством посмотрел на него.

– Я наткнулся на статью про одну медсестру… Это просто жуть. В 2016 году она убивала пациентов в больнице, вводя им смертельные дозы лекарств или вообще расчленяла.

Аски нахмурился и поставил чашку на стол.

– Подожди… Серьезно? Это какой-то вымысел или реальная история?

– Я не уверен… я проверил несколько источников, но это не самое главное бро, понимаешь, никто не знает точное количество её жертв! Представь, сколько людей могли погибнуть просто потому, что никому и в голову не приходило, что медсестра может быть убийцей! – Джон сделал паузу, явно ожидая реакции друга.

Аски вздохнул и провел рукой по волосам, обдумывая услышанное.

– Это ужасно. И знаешь, что самое страшное? Мы же доверяем врачам, медсестрам. Они должны спасать жизни, а не отнимать их… Я не понимаю, как человек может решиться на такое.

Джон кивнул, допивая свой чай.

– Вот именно. Я просто не мог перестать об этом думать. Она ведь, наверное, ходила среди пациентов, улыбалась им, разговаривала… А потом хладнокровно убивала. Это просто леденит душу.

Аски задумчиво посмотрел в окно, наблюдая за прохожими.

– Мне кажется, что такие вещи происходят чаще, чем нам хочется думать. Просто о них не всегда становится известно… – Он на секунду замолчал, затем добавил: – Спасибо, что рассказал. Хотя теперь мне точно не заснуть спокойно.

Джон грустно усмехнулся.

– Да уж, извини, что испортил тебе настроение… Но согласись, это дико интересно и одновременно пугающе.

– Определенно. Теперь я точно не смогу спокойно доверять врачам, – ответил Аски, криво улыбнувшись.

Они продолжили разговор, переходя на другие темы, но неприятный осадок от обсуждения жуткой истории остался у обоих. Ведь реальность порой оказывается страшнее любого вымысла.

Когда Аски вернулся домой, в его голове продолжали крутиться слова Джона, не давая ему покоя, и желание разобраться в этой истории самому только усиливалось. Он включил ноутбук, набрал в поисковике ключевые слова, связанные с медсестрой-убийцей 2016 года, и стал внимательно изучать найденные материалы, переходя с одной статьи на другую, пытаясь собрать воедино всю картину. Однако, чем глубже он погружался в поиски, тем больше деталей казались ему подозрительными, и вскоре он начал замечать, что источники противоречат друг другу, а большинство ссылок ведут на форумы и непроверенные сайты.

Наконец, наткнувшись на один из аналитических разборов, он обнаружил, что эта история – всего лишь городская легенда, раздутая слухами и вымыслами, не имеющая под собой реальных доказательств. В одном из материалов говорилось, что подобные мифы о медсестрах-убийцах возникали и раньше, но почти всегда оказывались фальсификацией или преувеличением. Он откинулся на спинку стула, задумчиво глядя в экран, осознавая, что вся эта история оказалась очередной страшилкой, которую кто-то распространил ради сенсации. Он усмехнулся и покачал головой, понимая, что Джон, сам того не зная, поверил в миф, но сам Аски не собирался так легко поддаваться на подобные выдумки.

– Ну и ну… – пробормотал он. – А ведь звучало так правдоподобно.

В этот момент его телефон завибрировал, и на экране появилось уведомление от музыкального сервиса: "Новый альбом 'Картонка' от INGVXR уже доступен!". Аски усмехнулся, вспомнив, как давно ждал выхода этой пластинки, и, вставив наушники, нажал на кнопку воспроизведения.

Он уже несколько часов подряд сидел в тёмной комнате, погружённый в музыку, что бесконечной волной лилась в его наушники, отсекая его от окружающего мира и создавая ощущение отстранённости, будто он парил где-то между сном и реальностью, между осознанием и полной потерей контроля над ходом времени. Он бездумно прокручивал ленту форума, который стал для него своеобразным пристанищем в моменты скуки и бессонницы, где пользователи делились самыми разными историями – жуткими, мистическими, иногда совершенно абсурдными, но всегда пропитанными атмосферой таинственности и чего-то необъяснимого.

Громкие ударные сменялись тихими акустическими переборами, а он, убаюканный ритмом музыки и мерцанием экрана, едва ли осознавал, что его взгляд наконец-то зацепился за один из постов, название которого показалось ему странным, даже тревожным, но в то же время каким-то необъяснимо манящим: «Медсестра Энн».

Он моргнул, на секунду отвлекаясь от плавного течения мелодии, и машинально открыл пост, не особо рассчитывая на что-то интересное, но уже в первые секунды чтения ощутил лёгкое, но неприятное напряжение, пробежавшее по его позвоночнику подобно ледяному дыханию сквозняка из слегка приоткрытой двери в пустую комнату.

«Вы когда-нибудь слышали о медсестре Энн?» – гласило вступление, набранное ровным, безэмоциональным шрифтом, который казался даже слишком обыденным для такой темы, как будто автор не стремился напугать читателя, а просто излагал сухие факты, даже не задумываясь о том, насколько жутко это может прозвучать для кого-то, кто не был знаком с историей.

Аски провёл пальцем по тачпаду, прокручивая текст дальше, позволяя словам впитываться в его сознание подобно каплям тёмной, густой жидкости, постепенно наполняющей сосуд тревоги, который до этого момента оставался почти пустым.

«Легенда о медсестре Энн ходит уже несколько десятилетий, и никто толком не знает, с чего именно она началась, но если верить архивам, первое упоминание о ней появилось в одном из местных медицинских учреждений в конце 2016 года,

Музыка в его наушниках вдруг показалась слишком громкой, слишком навязчивой, и он машинально убавил громкость, чувствуя, как в животе разливается глухое, необъяснимое беспокойство, будто что-то в этой истории уже касалось его лично, хотя он не мог вспомнить, почему.

Парень перевёл взгляд на затемнённое окно, где экран ноутбука отражался как блеклое пятно света в бесконечной ночной черноте, а за ним – только темнота, пустота, ничего.

Он сглотнул, почувствовав, как в глубине души шевельнулась какая-то неясная, но мучительно настойчивая мысль, которую он пока не мог до конца сформулировать, но которая уже пульсировала где-то на грани его восприятия.

Аски долго сидел в тишине, глядя на потухший экран ноутбука, который теперь казался ему не просто безжизненным куском техники, а чем-то пугающе чуждым, словно он только что приоткрыл завесу в нечто, чего не должен был знать, и теперь это "нечто" знало о нём в ответ. Внутри него ещё бушевали эмоции – смесь необъяснимого страха, навязчивого беспокойства и, что странно, какой-то мрачной, почти болезненной любознательности, которая заставляла его вновь и вновь мысленно возвращаться к посту о медсестре Энн, к этим тревожным описаниям и предостережениям, которые, казалось, проникли в его разум и теперь не собирались уходить просто так.

Он провёл рукой по лицу, пытаясь привести мысли в порядок, в глубине души он знал, что, возможно, просто переутомился, слишком увлёкся этой жуткой историей и позволил воображению разыграться, но какая-то часть его не хотела принимать это объяснение – что-то в нём, что-то глубоко внутри, уже приняло решение, ещё до того, как он осознал это сам.

Парень медленно закрыл крышку ноутбука, наблюдая, как тусклый отблеск экрана исчезает, оставляя его в почти полной темноте, нарушаемой лишь мягким светом уличных фонарей, просачивающимся через неплотно закрытые шторы. Комната вдруг показалась слишком тихой, слишком неподвижной, и ему даже на мгновение показалось, что если он задержит дыхание, то сможет услышать нечто скрытое за этой тишиной – лёгкий шёпот, слабый скрип половиц, звук чьего-то осторожного дыхания…

Но он не позволил себе поддаться этой мысли.

Решительным движением он встал, сбросил наушники на стол и направился к кровати, стараясь не обращать внимания на лёгкую дрожь в кончиках пальцев и напряжение в мышцах, которое напоминало состояние человека, ожидающего внезапного прикосновения к своей спине в пустой комнате.

Он лёг, натянув одеяло почти до самого подбородка, и устремил взгляд в потолок, позволяя разуму упорядочить мысли. И чем дольше он лежал в этой тишине, тем отчётливее понимал, что единственный способ избавиться от навязчивого чувства тревоги – это встретиться с ним лицом к лицу.

Он должен пойти туда сам.

Должен увидеть всё своими глазами.

Эта идея сначала показалась ему абсурдной, но чем дольше он прокручивал её в голове, тем более естественной она становилась, словно он уже давно принял это решение, а его сознание просто догоняло эту мысль. Что, если пост – это не просто городская легенда? Что, если хотя бы часть этих рассказов – правда? Что, если он действительно сможет найти ответы?

Заброшенная больница находилась не так далеко, всего в нескольких кварталах от его района, и он уже слышал о ней раньше, но никогда не задумывался о том, чтобы пойти туда. Теперь же, после всего, что он прочитал, ему казалось, что это единственный способ заглушить внутренний голос, который требовал больше информации, больше доказательств, больше… доказательств чего?

Но он точно знал, что завтра ночью окажется у её входа.

Аски проснулся поздно, когда солнце уже успело подняться высоко над горизонтом, заливая комнату мягким, почти призрачным светом, пробивающимся сквозь тонкие занавески, которые лениво шевелились под лёгкими порывами утреннего ветра. Первые несколько секунд после пробуждения он просто лежал, глядя в потолок, ощущая, как в его голове медленно распутываются скомканные мысли, словно он только что выбрался из вязкого, затягивающего сна, в котором реальность смешалась с ночными кошмарами.

Но стоило ему окончательно прийти в себя, как неприятное чувство беспокойства вернулось, накатывая холодной волной на его сознание, напоминая о том, что вчерашний вечер не был просто игрой воображения, а решение, принятое перед сном, не исчезло вместе с темнотой. Он знал, что это было нечто большее, чем обычный интерес к городским легендам или желание испытать адреналин – это было сродни мании, навязчивой идее, которая, казалось, внедрилась в его разум и теперь не отпускала, требуя действий, требуя ответов.

Он медленно сел на кровати, провёл рукой по лицу, пытаясь прогнать остатки сонливости, и перевёл взгляд на ноутбук, который всё ещё стоял на столе, словно напоминание о том, с чего всё началось. Внутри него бушевала странная смесь эмоций – лёгкий страх, с трудом сдерживаемое волнение и какая-то неясная, почти болезненная жажда разгадать тайну, которая теперь казалась ему личной.

Весь день он не мог ни на чём сосредоточиться. Он пытался заняться чем-то привычным – включил музыку, сделал себе завтрак, даже открыл книгу, которую давно откладывал, – но каждая попытка отвлечься неизменно проваливалась, потому что его мысли раз за разом возвращались к тому самому посту, к жутким байками про медсестру Энн.

Он начал размышлять более рационально, стараясь убедить себя, что всё это – просто чья-то выдумка, что люди любят создавать страшные истории, а интернет-форумы только подогревают интерес к подобным мистификациям. Но чем больше он пытался анализировать, тем сильнее внутри него росло ощущение, что что-то в этой истории действительно имело под собой реальную основу.

К полудню он уже знал, что не сможет пойти туда один.

Скорее всего, это было проявлением здравого смысла – он понимал, что забираться ночью в заброшенное здание в одиночку не самая умная идея, даже если отбросить все страшные истории и учесть только реальные опасности: полуразрушенные коридоры, возможность наткнуться на бездомных или вандалов, риск провалиться в прогнивший пол. Ему нужен был кто-то, кто сможет подстраховать его, кто не станет паниковать в случае чего, но в то же время не будет отговаривать его, называя идиотом за саму мысль об этом походе.

И единственным человеком, который приходил ему в голову, был Джон.

Джон был его другом уже несколько лет, и если кто-то и мог поддержать идею ночного исследования заброшенной больницы, так это именно он. Он всегда любил острые ощущения, обожал мистические истории и не раз уговаривал Аски отправиться на поиски «настоящих призраков» в какие-нибудь старые здания, но до сих пор они ограничивались лишь разговорами и просмотром чужих видеороликов на YouTube.

Аски взял телефон, пару секунд поколебался, вглядываясь в экран, словно пытаясь предсказать, как именно пройдёт этот разговор, а затем глубоко вдохнул и нажал кнопку вызова.

Гудки тянулись медленно, и в какой-то момент ему даже показалось, что Джон не ответит, но затем на том конце линии раздался его голос, всё такой же бодрый и немного насмешливый:

– Эй, Аски, ты чего так рано звонишь?

– Рано? Джон, уже два часа дня.

– Ну, для меня это рано.

Аски усмехнулся, но тут же вновь стал серьёзным, понимая, что если он хочет убедить друга, то не стоит тратить время на обычные разговоры.

– Слушай, Джон, у меня есть одна идея…, и я думаю, тебе она понравится.

– Так, звучит интересно. Продолжай.

– Ты же слышал про заброшенную больницу?

На другом конце провода наступила короткая пауза, и Аски даже подумал, что связь прервалась, но затем Джон заговорил уже с заметным интересом в голосе:

– Ты имеешь в виду ту самую больницу, о которой постоянно рассказывают жуткие истории? Где всякие "призраки", шёпоты в коридорах и прочая чертовщина?

– Да, именно она.

– И ты хочешь… что? Отправиться туда?

Аски почувствовал, как его сердце вдруг начало биться быстрее, потому что теперь он уже говорил это вслух, признавая даже самому себе, что действительно собирается это сделать.

– Я хочу пойти туда сегодня ночью. Хочу проверить, есть ли в этих историях хоть доля правды.

Снова короткая пауза.

– Ты серьёзно?

– Абсолютно. И я хочу, чтобы ты пошёл со мной.

На том конце провода послышался короткий смешок, и затем Джон заговорил:

– Чёрт, чувак, на тебя так повлияло то, что я нашел и рассказал тебе?

Аски невольно улыбнулся.

– Есть такое, и я очень хочу это проверить…

– Братишка, а ты помнишь, что мне сегодня нужно на работу в ночную смену?

Аски про это забыл.

– Черт а я об этом и забыл, тогда пойду один.

Голос Джона стал серьезнее.

– Не стоит туда соваться одному, в общем на занимайся херней без меня, мне пора идти собираться на работу, до связи.

Как только на другом конце провода раздался короткий гудок, обозначавший, что Джон сбросил вызов, Аски медленно опустил телефон и какое-то время просто сидел, глядя в пустоту, осознавая, что теперь всё окончательно решено, что пути назад уже нет, и что через несколько часов он действительно окажется у входа в ту самую больницу, о которой прежде знал лишь из рассказов. В груди зародилось странное, щекочущее чувство – смесь волнения, адреналина и того самого подспудного страха, который бывает перед моментом, когда ты собираешься сделать что-то, чего никогда раньше не делал, но что теперь кажется неизбежным, почти предначертанным.

Оставшиеся до ночи часы тянулись мучительно медленно. Он пытался заняться обычными делами, но каждая попытка хоть ненадолго отвлечься – включить фильм, послушать музыку, даже просто пролистать соцсети – неизменно проваливалась, потому что его мысли раз за разом возвращались к предстоящему походу. Он представлял, как будет выглядеть здание в темноте, какие звуки будут наполнять его пустые коридоры, что он почувствует, стоя перед его массивными дверями, которые никто не открывал уже долгие годы.

К вечеру напряжение в воздухе стало почти осязаемым. Он взглянул на часы – 22:47.

Ему вдруг стало не по себе. Не из-за страха, нет – страх был естественной реакцией на неизвестность. Но вот само осознание того, что он уже не может передумать, что уже сделал свой выбор, что вскоре окажется в месте, где возможно не раз ступала нога человека за последние годы, но где всё равно чувствовался налёт заброшенности, – вот что вызывало у него лёгкое головокружение.

Он встал, подошёл к шкафу и машинально накинул белую кофту, сунул в карман телефон и фонарик, хотя и не был уверен, что захочет им пользоваться. Было что-то жуткое в мысли о том, что тусклый луч света выхватит из тьмы нечто, чего он не должен был видеть.

Когда стрелки часов добрались до 23:55, он уже шагал по пустым улицам, где под жёлтым светом фонарей растягивались длинные, искажённые тени. В городе было тихо, лишь изредка где-то вдалеке проезжала машина или слышался приглушённый звук телевизора за окнами жилых домов. Он чувствовал, как его дыхание становится чуть глубже, чуть ровнее, словно организм готовился к чему-то значительному, к моменту, который будет важен, даже если окажется полным разочарованием.

Когда он наконец свернул на ту самую улицу, где находилось злополучное здание, в животе у него возникло неприятное, сосущее ощущение – словно что-то внутри пыталось его предостеречь, пыталось убедить развернуться, вернуться домой, забыть обо всём, сделать вид, что это была просто глупая идея, вызванная переутомлением и скукой.

Но он продолжил идти.

Старая больница возвышалась перед ним мрачной тенью, её контуры расплывались в темноте, лишь верхние этажи слабым силуэтом выделялись на фоне ночного неба. Окна зияли пустыми глазницами, некоторые из них были заколочены деревянными досками, а другие просто разбиты, с остатками стекла, поблёскивающего в лунном свете.

Подойдя ближе, он ощутил, как холодный ветер скользнул по его коже, пронёсся по асфальту, будто что-то невидимое шептало ему на ухо.

Он остановился, оглянулся.

Вокруг – никого. Только тишина и он, стоящий перед входом в заброшенное здание, которое, казалось, само наблюдало за ним из своих тёмных провалов.

Глава 5: Бегство и тёмная красота

Аски споткнулся, едва удержав равновесие, и продолжил идти вперёд, хромая на левую ногу, которая горела от боли после неудачного падения. Он не знал, как далеко ему удалось уйти от больницы, не был уверен, сколько времени уже прошло с тех пор, как он вырвался из того ужасного места, но каждая секунда казалась бесконечной, растянутой в мучительной агонии. В груди колотилось сердце, отзываясь резкой болью при каждом тяжёлом вдохе, а в голове звучал лишь один панический приказ: «Беги!»

Темнота ночи казалась вязкой, липкой, она цеплялась за него, словно что-то живое, что-то злобное, не желающее его отпускать. Он кричал, выкрикивал слова, обращённые в пустоту, в надежде, что кто-то услышит его, что кто-то выйдет из дома, включит свет, откроет окно, спросит, что происходит… Но в ответ была лишь тишина.

– Помогите! Пожалуйста, кто-нибудь! – голос его дрожал, срывался, становился хриплым от усталости и отчаяния.

Но улицы были безлюдны. Город словно вымер, оставив его одного, оставив наедине с этим кошмаром.

Каждый шаг давался с трудом. Левая нога нестерпимо болела, но он не мог остановиться. Он чувствовал, как адреналин выжигает его изнутри, заставляя двигаться, заставляя идти, несмотря на всё. Главное – уйти подальше. Главное – выбраться. Главное – не оглядываться.

Но вдруг что-то пронзило воздух с резким, свистящим звуком.

Аски даже не успел осознать, что произошло, когда острая, жгучая боль вспыхнула в его правой ноге, заставляя его вскрикнуть и рухнуть на землю. В глазах потемнело, дыхание сбилось, а в голове мелькнула единственная, леденящая кровь мысль: «Меня догнали.»

Он застонал, переворачиваясь на бок, и, даже не глядя вниз, уже знал, что это было.

Скальпель.

Тот самый холодный, безупречно острый медицинский инструмент, который так часто мелькал в кошмарных рассказах о Медсестре Энн.

Но даже прежде, чем он успел осознать масштаб бедствия, воздух снова прорезал знакомый свист, и ещё один скальпель вонзился ему в икру.

Аски дёрнулся, почти закричал, но боль была такой сильной, такой всепоглощающей, что мир перед его глазами начал расплываться, искажаться, терять краски, заполняясь глухим звоном в ушах. Он попытался вдохнуть, но лёгкие сжались от шока, и вместо этого его рот лишь беззвучно приоткрылся, а перед глазами замелькали красные вспышки.

Он терял сознание.

Последнее, что он услышал перед тем, как погрузиться в чёрную бездну, был её голос.

– Ах, бедный мальчик… Какой неосторожный… хоть твой выбор и был интересным, но он меня точно не устраивает.

Голос был мягким, заботливым, почти нежным, но за этой нежностью таилась ледяная жестокость, от которой по спине пробегал мороз.

– Теперь придётся всё делать заново, но на этот раз я позабочусь о том, чтобы ты не сбежал.

Тепло её рук показалось ему обманчиво приятным, когда она, словно ничего не весившего, легко закинула его на плечо.

Мир исчез.

Темнота поглотила его.

А больница снова принимала его обратно.

Когда Аски полностью провалился в беспамятство, его тело обмякло, а дыхание стало тихим и прерывистым, Энн не спешила. Она спокойно шагала по тёмным, пустым улицам, унося его обратно в заброшенную больницу, будто это было чем-то обыденным, словно она выполняла свою привычную работу, которой занималась долгие годы. В её движениях не было ни капли спешки, ни намёка на волнение, ни малейшей тени сомнения – только абсолютная, пугающая уверенность в каждом своём шаге.

Когда они снова пересекли порог старого здания, приглушённый свет фонарей остался позади, погружая их в холодную, сырую тьму, пронизанную запахом плесени, лекарств и застарелой крови. Энн прошла по длинному коридору, ведущему вглубь здания, туда, где когда-то располагалась операционная. Пол устилали старые, потрескавшиеся плитки, стены были испещрены трещинами, а кое-где даже виднелись следы потёков, похожих на ржавчину или засохшую кровь.

Но ей было всё равно.

Добравшись до помещения, которое некогда служило операционной, она аккуратно положила парня на металлический стол, холодная поверхность которого отозвалась в его бессознательном теле легкой судорогой. Свет единственной работающей лампы осветил его лицо, покрытое бледной испариной, и его раненые ноги, из которых продолжала медленно вытекать кровь, капая на старый хирургический фартук, расстеленный на столе.

Энн быстро оценила состояние пациента. Кровотечение нужно было немедленно остановить.

Она уверенными, отработанными движениями схватила жгут и наложила его выше раны на правой ноге, затягивая с точностью опытного хирурга. Затем она повторила процедуру со второй раной, тщательно контролируя давление, чтобы избежать некроза тканей. Её движения были аккуратными, без лишней суеты, словно она выполняла стандартную медицинскую процедуру, а не пыталась спасти юношу, которого сама же ранила.

Но она не остановилась на этом.

Доставив из стерильного контейнера нужные инструменты, она разрезала ткань вокруг ран, убирая остатки одежды и тщательно обрабатывая повреждённые участки раствором антисептика, не обращая внимания на судорожные движения тела Аски в ответ на жгучую боль.

– Тише-тише, не беспокойся… Ты ведь не хочешь чувствовать это, верно? – прошептала она почти ласково, наклоняясь ближе, а затем взяла шприц, наполненный прозрачной жидкостью, и аккуратно ввела содержимое в вену пациента.

Анестезия.

Она наблюдала, как его лицо постепенно расслабилось, как напряжённые мышцы ослабли, а дыхание стало ровнее. Теперь он не почувствует боли. Теперь он не будет сопротивляться.

Когда обезболивающее подействовало, она перешла к следующему этапу.

Тщательно вскрыв раны, она быстро обнаружила повреждённые сосуды. Работа требовала сосредоточенности, но для неё это было не проблемой – её руки двигались с хирургической точностью, ловко накладывая сосудистые швы, перекрывая кровоток там, где это было необходимо, и восстанавливая повреждённые участки с почти болезненной скрупулёзностью.

Каждый прокол иглы был выполнен с идеальной точностью.

Каждый узел шва был затянут ровно настолько, чтобы обеспечить надёжное соединение без излишнего давления.

Когда операция была завершена, Энн удовлетворённо осмотрела свою работу, убедившись, что кровотечение полностью остановлено, что ткани соединены правильно, и что пациент не умрёт от кровопотери.

Но на этом её забота не закончилась.

Она подошла к старому медицинскому холодильнику, который до сих пор функционировал, несмотря на годы запустения, и извлекла запечатанный пакет с эритроцитарной массой. Медленно перевернув его в руках, она убедилась, что кровь всё ещё пригодна к переливанию, а затем принялась за подготовку системы.

Трансфузия была необходима.

Она точно знала, сколько миллилитров потерял её "пациент", и сколько ему потребуется для стабилизации состояния. Медленно и осторожно, с методичной аккуратностью, она ввела иглу в вену, закрепив капельницу так, чтобы поступление крови шло плавно, без резких скачков.

Теперь оставалось только ждать.

Энн отступила на шаг, наблюдая за юношей, который лежал на операционном столе, беспомощный, под её полным контролем, без единого шанса на побег.

Она склонила голову набок, разглядывая его лицо, словно изучая очередной медицинский случай, и её губы тронула тонкая, довольная улыбка.

– Вот так-то лучше… – прошептала она.

Энн молча сидела рядом с хирургическим столом, на котором неподвижно лежал Аски. Его грудь ровно поднималась и опускалась, дыхание было спокойным, а лицо казалось расслабленным, словно он просто погрузился в глубокий сон. Но для Энн это был не просто очередной пациент, которого она удерживала здесь против его воли. Что-то в этом юноше заставляло её задуматься, что-то не давало её руке довести скальпель до конца, прервать его жизнь одним точным движением.

Она снова посмотрела на его лицо, задержавшись на его глазах.

Даже сейчас, когда веки были закрыты, она ясно помнила этот странный, удивительно необычный взгляд.

Левый глаз – белоснежный, словно застывший туман, лишённый цвета и жизни.

Правый глаз – глубокий, насыщенный зелёный, как лес после дождя.

Эта аномалия завораживала её, пробирала до дрожи. Гетерохромия – редкое явление, но то, что она видела у него, было даже не обычной гетерохромией. Его левый глаз выглядел так, будто в нём не осталось ничего человеческого, будто он видел больше, чем должен был.

Почему?

Почему именно этот парень?

Почему именно он привлек её внимание, заставил остановиться, задуматься, вспомнить то, что она пыталась забыть долгие годы?

Энн отстранилась, её взгляд потемнел, а в глубине сознания зашевелились призраки прошлого, болезненные и яркие, словно свежие раны, которые никогда не заживут.

Она вспомнила.

Как её связали.

Как их голоса звучали вокруг.

Как металл разрезал её кожу, мышцы, кости.

Их руки не дрожали, их лица были полны злорадного восторга. Они знали, что делают. Они нарочно оставляли её в сознании, заставляли чувствовать каждое движение пилы.

Они изуродовали её.

Они уничтожили её мечту.

Её руки, её ноги, её лицо… Они превратили её в уродливую куклу, в нечто, что больше никогда не сможет стать медсестрой.

Но она выжила.

И когда она вернулась к ним, она вернула им их же боль.

Но теперь, глядя на этого парня с его странными глазами, Энн чувствовала нечто другое.

Она должна была убить его.

Она должна была закончить операцию не сосудистыми швами, а разрезом по горлу.

Но…

Она не могла.

Почему?

Энн склонила голову набок, пристально глядя на него, и её губы тронула лёгкая, почти невидимая улыбка.

– Ты не такой, как они…

И это делало его намного интереснее.

Тяжесть в голове, глухая боль в ногах, слабость, сковывающая всё тело, словно он пробыл под водой слишком долго… Аски медленно приходил в себя, его сознание плыло на грани яви и сна, где реальность смешивалась с кошмарными образами, оставшимися после тьмы. Он чувствовал, как его дыхание неровное, как сердце гулко стучит в груди, а каждое движение сопровождается неприятной ломотой, будто его тело только что собрали заново из осколков.

Он не сразу открыл глаза.

Сначала он услышал приглушённый звук капельницы, мерное покачивание жидкости в пакете. Затем он уловил тихий скрежет металла, словно кто-то двигал инструменты по столу. А потом – шаги. Ровные, спокойные, неторопливые.

В груди сжалось пугающее чувство.

Что-то было не так.

Резко вдохнув, Аски наконец открыл глаза.

Энн.

Она стояла совсем рядом, слишком близко.

Её фигура была подчёркнута тусклым, холодным светом операционной лампы. Черный медицинский халат резко выделялся на фоне мрачного, полузаброшенного помещения. Волосы падали тёмной волной на плечи, а глаза… её глаза смотрели на него с жутким спокойствием, без единого проблеска эмоций, кроме разве что лёгкого любопытства.

– Ты наконец-то проснулся.

Её голос был мягким, почти нежным, но от этого Аски только сильнее сжалось сердце.

Всё нахлынуло сразу.

Ночь.

Заброшенная больница.

Этот жуткий скальпель, летящий в его ноги.

Крик боли.

И потом… Тьма.

Аски резко дёрнулся, но его тело не подчинилось. Ноги едва слушались, а руки были прикреплены ремнями к столу, будто он находился на настоящей хирургической процедуре. Паника захлестнула его мгновенно.

– Ч-что… где я?! – его голос был сорванным, полным ужаса. Он замотал головой, пытаясь вырваться, но тело всё ещё было слишком слабым.

Энн продолжала спокойно наблюдать за ним, будто он был интересным медицинским образцом, словно она ожидала именно такой реакции.

– Ты в операционной. – она слегка склонила голову набок, с любопытством разглядывая его лицо,

Аски тяжело дышал, стараясь собраться с мыслями. Операционная… Он снова взглянул на неё, потом на свою ногу – и увидел, что она зашита.

Ровные, профессиональные швы, аккуратно наложенные на место, где совсем недавно были ужасные раны.

– Ты… – он сглотнул, пытаясь подавить страх. – Ты зашила мне ноги?

Энн кивнула, словно это был простой факт, не стоящий обсуждения.

– Конечно. Иначе ты бы истёк кровью и умер. А мне это было бы не нужно.

Аски напрягся, её слова вызвали у него дрожь.

– Ты… ты же сама меня ранила! – его голос задрожал, он снова попытался дёрнуться, но лишь вызвал тупую боль в ранах.

Энн, казалось, совсем не смутилась.

– Да.

Простая, холодная констатация факта.

Аски в ужасе уставился на неё.

– Тогда зачем… зачем ты спасла меня?!

Энн посмотрела прямо в его глаза, и её лицо вдруг стало… задумчивым.

Она долго молчала, словно искала ответ внутри себя.

Наконец, её губы чуть дрогнули под маской в слабой, едва заметной улыбке.

– Потому что ты другой.

Аски замер.

– Что?..

Энн шагнула ближе, её лицо оказалось слишком близко к его.

– Я должна была тебя убить. – Её голос был низким, почти шёпотом. – Но я не смогла. Ты не такой, как они.

Аски чувствовал, как по спине пробежал холод.

– Как они… кто?

Энн вдруг резко выпрямилась, её глаза слегка потемнели, а во взгляде промелькнуло что-то далёкое, полное боли и ненависти.

– Те, кто разрушили мою жизнь.

Она на мгновение замерла, словно воспоминания захватили её разум.

Аски смотрел на неё в полном оцепенении, но в голове крутился один единственный вопрос.

– Ты ведь собираешься меня отпустить… правда?..

Энн медленно повернула голову к нему, и её лёгкая улыбка вдруг стала жуткой, почти кукольной.

– А как ты думаешь?

Аски перестал дышать.

Она не собиралась его отпускать.

Аски чувствовал, как ледяной страх сковывает его тело, будто невидимые руки сжимали его грудь, не давая сделать нормальный вдох. Его сердце билось в бешеном ритме, а мысли путались, как спутанные нити в темноте. Он не мог поверить в реальность происходящего. Всё, что он видел, напоминало кошмар, из которого невозможно проснуться.

Энн стояла перед ним, и теперь, при полном сознании, он мог рассмотреть её во всех жутких и завораживающих деталях.

Первое, что бросилось ему в глаза, – её медицинский халат.

Чёрный, мрачный, как сама ночь.

Обычно медицинская форма ассоциировалась с чистотой, стерильностью, с теми, кто спасает жизни, но этот халат… Он казался неправильным. Тёмная ткань впитывала свет, словно пучина бездонного кошмара, а прямо с лево груди выделялся ярко-алый крест, словно окровавленный знак, искажённый символ защиты, превратившийся в метку чего-то пугающего.

Чёрная маска.

Она закрывала её нижнюю половину лица, скрывая эмоции, оставляя лишь загадку, бесстрастную и непроницаемую. На ткани той же красной краской или, возможно, чем-то ещё более зловещим, был нанесён второй крест, как напоминание о её извращённой сущности.

Но даже через маску Аски чувствовал её пронзительный взгляд.

Красные глаза.

Не просто алые, а горящие, словно в глубине её зрачков пылал потусторонний огонь. Они не выглядели человеческими, слишком насыщенные, слишком гипнотические, слишком… хищные.

Аски непроизвольно задержал дыхание, но его взгляд всё равно скользнул дальше.

Рыжие волосы.

Длинные, ниспадающие тяжёлыми, медными волнами. Они выглядели странно естественными, живыми, словно пламя, медленно танцующее на ветру. Этот цвет… Он был слишком насыщенным, слишком ярким, будто волосы впитали в себя закатное солнце и теперь хранили в себе его последний отблеск.

Но когда его взгляд опустился ещё ниже, по телу пробежала ледяная дрожь.

Шрамы.

На горле.

Тонкие, но глубокие полосы пересекали её бледную кожу, словно кто-то однажды пытался перерезать ей глотку, но не смог закончить начатое. Или, что ещё страшнее, закончил, но она всё равно выжила.

На руках.

Длинные, аккуратные, симметричные разрезы, проходящие вдоль запястий, как будто кто-то разрезал её плоть с хирургической точностью, а затем зашил обратно, не заботясь о том, чтобы скрыть следы.

На ногах.

Чёткие, слишком ровные линии, пересекающие кожу, словно когда-то её разбирали по частям, а затем собрали заново.

Аски чувствовал, как с каждой секундой его ужас нарастал.

Кем она была?

Что с ней сделали?

Как она вообще выжила?

Его разум метался между паникой и странным, необъяснимым восхищением. Потому что, несмотря на всё это…

Она была красивой.

Необычной, пугающей, опасной – но красивой.

Как ядовитый цветок, манящий своей безупречной красотой, но смертельный на ощупь.

В этот момент Энн вдруг чуть склонила голову набок, будто изучая его, а затем, голосом, в котором скользнул странный интерес, задала вопрос:

– Как тебя зовут?

Аски замер.

Чёрт…

Она не знала его имени.

Значит, когда она произнесла его прежде… она просто проверяла его реакцию.

Он почувствовал, как по спине пробежал холодный пот.

Что ему делать?

Сказать правду?

Солгать?

Он не знал, что было бы хуже.

Аски сглотнул, чувствуя, как его горло пересохло, а дыхание стало сбивчивым и прерывистым. В голове пронеслись тысячи мыслей, каждая из которых пыталась найти верный выход из ситуации, но ни одна не казалась правильной. Он смотрел прямо в огненно-красные глаза Энн, которые не моргали, не отводили взгляда, пронизывая его насквозь, словно разрезая его душу.

Она ждала ответа.

Ждала, не двигаясь, не меняя выражения лица, не проявляя ни малейшего признака нетерпения или агрессии.

Но именно это бесстрастное, почти механическое ожидание пугало больше всего.

Аски понял, что, если он не ответит, это может кончиться для него ещё хуже.

– А-Аски… – его голос прозвучал тихо, почти сдавленно, словно не хотел покидать его горло.

Он ожидал реакции. Может, она улыбнётся? Может, её глаза вспыхнут злобой? Может, она начнёт что-то подозревать?

Но ничего не изменилось.

Энн просто продолжала смотреть на него, а затем медленно повторила:

– Аски…

Она произнесла его имя медленно, растягивая каждую букву, словно пробовала его на вкус, и пыталась запомнить его звучание, осознать, что оно значит.

Он почувствовал, как его пробрала дрожь.

– Хорошее имя, – наконец сказала она, её голос был ровным, безэмоциональным, но в нём таился оттенок чего-то странного, чего-то… личного.

– К-кто ты?.. – Аски осмелился задать вопрос, хотя каждая клетка его тела умоляла не провоцировать её.

Энн слегка наклонила голову, словно удивившись этому вопросу.

– Разве ты не знаешь?

Напряжение накаляется.

Он видел записи, слышал истории.

Не был уверен, что знает её.

– Ты… ты медсестра убийца – наконец выдавил он.

Её глаза чуть сузились, а затем…

Она улыбнулась.

Это было едва заметно – лишь лёгкий, едва уловимый изгиб уголков её глаз, потому что её маска скрывала всё остальное.

– Так меня называют, да… – она медленно шагнула ближе, и Аски ощутил, как холод пробежал по его спине.

– Но ты ведь не веришь в эти истории, верно?

Аски не знал, что ответить.

Раньше нет. Он бы никогда не поверил. Он бы рассмеялся в лицо любому, кто сказал бы, что медсестра убийца существует.

Но теперь, когда она стояла перед ним, когда он видел её глаза, её шрамы, слышал её голос, ощущал исходящий от неё странный холод…

Как он мог не верить?

– Я… я не знаю, что правда, а что нет… – признался он.

Энн внимательно посмотрела на него, её красные глаза сверкнули в тусклом свете лампы.

– Тогда я тебе расскажу, – она говорила мягко, спокойно, словно разговаривала с пациентом перед операцией.

– Расскажешь?.. – Аски напрягся, его пальцы вцепились в простыню, будто это могло помочь ему почувствовать себя в безопасности.

– Да.

Она опустилась на металлический стул рядом с хирургическим столом, на котором он лежал, и скрестила руки, продолжая внимательно разглядывать его.

– Я ведь была обычной медсестрой. Давно. Очень давно.

Аски задержал дыхание.

– Но что-то случилось?

– Что-то? – она усмехнулась. Тихо. Глухо. Почти печально.

– Меня разрезали.

Аски почувствовал, как его кровь застывает.

– Что?..

Энн медленно подняла руку, проведя пальцем по шраму на горле.

– Разрезали. Полностью. Меня разобрали на части, как старую куклу. И собрали обратно.

Она говорила это таким ровным, бесстрастным голосом, будто рассказывала о погоде.

Аски не знал, что сказать.

– Почему?..

Энн долго молчала.

А потом её взор стал тёмным.

– Потому что они не хотели, чтобы я стала медсестрой и была добра.

Аски наконец понял, о чём она говорит.

Она не просто была призраком больницы. Она была её жертвой.

– Но… кто “они”? – его голос дрожал, но он не мог остановиться.

Энн снова усмехнулась.

– Те, кто считал, что я недостойна лечить людей.

Она подняла руку и медленно стянула перчатку, показывая бледную кожу, покрытую сеткой тонких шрамов.

– Теперь я лечу по-своему.

Аски почувствовал, как по его телу пробежал леденящий ужас.

– Лечишь?..

Энн наклонилась вперёд, и её алые глаза впились в него, точно хищник изучает жертву.

– Да, Аски.

Она провела пальцем по его раненой ноге, на которой ещё оставались следы от наложенных швов.

– Разве я не спасла тебя?

Аски не смог ответить.

Потому что она действительно спасла.

Он тяжело вздохнул, ощущая, как его сердце всё ещё бешено колотится в груди, а внутри борются противоречивые чувства – страх, напряжение, непонимание и даже какое-то странное, мрачное любопытство. Он всё ещё не мог поверить, что медсестра Энн действительно существует, что она стоит перед ним, говорит с ним, что он жив, пусть и ранен, но не убит.

Её слова звучали слишком спокойно, слишком уверенно, но в них таился холод, от которого внутри всё сжималось. Он не мог избавиться от чувства, что с каждой секундой погружается всё глубже в пучину неизвестности, в этот кошмар, который каким-то образом стал реальностью.

Но один вопрос не давал ему покоя.

Как её зовут?

Настоящее имя.

Не прозвище, не легенда, не образ призрака из старых страшилок – а её настоящее имя, которое когда-то принадлежало живому человеку.

Он набрал в лёгкие воздуха, пытаясь подавить дрожь в голосе, но всё же почувствовал, как его губы слегка дрожат.

– А… Как твоё настоящее имя?.. – спросил он наконец, не зная, чего ожидать.

Энн не ответила сразу.

Она просто смотрела на него, молча, долго, пристально.

Её красные глаза не моргали, и от этого взгляда у парня пробежали мурашки по коже.

Прошла секунда.

Другая.

Потом она слегка склонила голову на бок, будто размышляя над его вопросом.

– Моё имя… – она повторила медленно, растягивая каждую букву, словно давно не слышала, чтобы кто-то спрашивал её об этом.

И в этот момент что-то щёлкнуло в сознании Аски.

Его воспоминания.

Он вспомнил всё, что читал, все те статьи, те ужасающие рассказы о ней…

Он вспомнил имя, которое встречалось в одном из старых документов, имя, которое всегда было спрятано за легендой…

Энн.

– Энн… – он сам не заметил, как прошептал это вслух.

И в ту же секунду он увидел, как её глаза едва заметно расширились.

Легенда не врала.

Он понял это мгновенно.

Она действительно была той самой Энн, той самой медсестрой, о которой говорили старые записи.

Энн долго смотрела на него, её дыхание стало чуть более медленным, а затем она чуть склонила голову.

– Ты знаешь.

Это был не вопрос.

Это было утверждение.

Аски не смог ответить сразу, потому что его разум до сих пор не мог переварить эту правду.

– Я… я читал… – наконец выдавил он, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.

– Ты читал о легенде, но не верил в неё, пока не оказался здесь, на этом столе, под моими руками, – сказала она спокойно, её голос звучал мягко, но в нём скользнуло что-то похожее на насмешку.

Он протер глаза, пытаясь собраться с мыслями.

– Но это же правда, да? – он посмотрел ей прямо в глаза, его разноцветные глаза – белый и зелёный – встретились с её алыми.

– Да.

Её ответ прозвучал без колебаний.

– Ты действительно…

– Да.

Она прервала его раньше, чем он успел договорить.

– Я та самая медсестра. Та, о которой ты читал. Та, кого они разрезали, зашили и превратили в монстра, каким ты меня сейчас видишь.

Аски чувствовал, как его пальцы сжимаются в слабый кулак.

– Но почему?..

Энн чуть приподняла голову, её рыжие волосы мягко скользнули по плечам, отбрасывая алые блики в тусклом свете.

– Ты действительно хочешь знать?

Аски не знал, чего ожидать от ответа.

Но он не мог не спросить.

– Да.

Энн медленно, очень медленно выдохнула.

– Хорошо.

Энн медленно перевела взгляд на свои ладони, словно вспоминая то далёкое время, когда её жизнь ещё принадлежала ей самой, а не тем, кто с завистью и ненавистью лишил её всего.

– Ты думаешь, я заслужила это? – её голос звучал глухо, с лёгкой насмешкой, но в нём чувствовалась горечь, уходящая глубоко в её прошлое.

Аски не знал, что ответить. Он ожидал услышать про страшные эксперименты, про жестоких врачей, про безумных учёных, но не про то, что всему виной могла быть самая обычная зависть.

– Я… не знаю, – признался он честно, глядя в её красные глаза.

Энн чуть качнула головой.

– Конечно, ты не знаешь. Откуда бы тебе знать? Ты вырос в мире, где добро ценится. А в этом месте, в этих стенах, добро было самым страшным преступлением.

Она на мгновение замолчала, будто собираясь с мыслями.

– Я была лучшей среди них. Не потому, что старалась быть лучше, а потому, что просто не могла иначе. Я заботилась о пациентах, утешала их, приносила надежду туда, где её уже давно не было. Я слушала их истории, держала их за руку перед операцией, оставалась с ними в их последние часы. Я не закрывала глаза на их страдания, как делали другие.

Её пальцы слегка сжались в кулак.

– Это злило остальных. Раздражало. Вызвало ненависть.

Парень внимательно слушал, но затем заговорил.

– Но… почему? Разве помогать – это плохо?

Энн усмехнулась, но в её усмешке не было ни капли радости.

– Потому что я была слишком хорошей. Слишком доброй. Слишком человечной. А в этом месте человечность была слабостью.

Она медленно провела пальцами по своему запястью, там, где теперь остались только шрамы.

– Я не знала, что медперсонал ненавидит меня. Не понимала, что пока я старалась помочь пациентам, мои коллеги собирали злобу, растили зависть, мечтали о том, чтобы стереть мою доброту с лица земли. Для них я была помехой. Угрожающим примером того, какой должна быть настоящая медсестра.

Она горько усмехнулась.

– Они не могли позволить мне остаться.

Аски сжал кулаки, чувствуя, как внутри него поднимается гнев.

– И они… решили избавиться от тебя?

Энн снова перевела на него взгляд.

– Они сделали это так, чтобы я чувствовала каждую секунду своей смерти.

Аски почувствовал, как холодный ужас пробежал по его спине.

– Они не просто убили меня. Они разорвали меня на части. Лишили всего – мечты, жизни, самого тела. Они хотели, чтобы я исчезла. Чтобы меня не существовало.

Она провела рукой по своему лицу, по шрамам, которые скрывались под чёрной маской.

– Но я не исчезла.

Её красные глаза сверкнули в полумраке.

– Я вернулась.

Аски чувствовал, как его тело ныло от боли, но что-то внутри него не позволяло просто лежать и слушать дальше. Ему было страшно, его разум твердил, что перед ним стоит нечто опасное, нечто, что уже лишило жизни множество людей. Но глубоко внутри он чувствовал и другое – боль Энн была настоящей.

Её голос, полный горечи, её движения, исполненные тоски, её взгляд, в котором отражались годы страданий… Всё это не было ложью.

Он сделал глубокий вдох, игнорируя жгучую боль в ногах и груди, и, собрав все силы, резко сел на операционном столе. На секунду перед глазами потемнело, перед ним поплыли чёрные пятна, но он крепко сжал зубы и медленно, очень медленно встал на ноги.

Каждое движение отзывалось пульсирующей болью, каждое напряжение мышц напоминало о ранах, которые ещё не до конца зажили. Он пошатнулся, но смог удержать равновесие и сделал шаг вперёд.

– Энн… – выдохнул он, глядя прямо в её горящие алые глаза.

Она молча наблюдала за ним, не делая ни одного движения, но он видел, как её пальцы дрогнули, как в глубине этих глаз промелькнула тень сомнения.

Аски сделал ещё один шаг.

– Ты… не должна была проходить через всё это. Ты не заслужила…

Энн медленно приподняла голову, её взгляд стал холодным, лишённым эмоций.

– Не подходи.

Но Аски не остановился.

– Ты не монстр. Ты—

Он не успел договорить.

В одно мгновение её рука метнулась в сторону разбитого стекла, что валялось на полу, и быстро сжала осколок. Острая кромка сразу же впилась в её ладонь, но она, казалось, не заметила этого.

– СТОЙ! – её голос вдруг стал резким, почти угрожающим.

Аски замер, но не из-за страха. Он видел, как дрожат её пальцы, как бешено сжимается её грудь в попытках унять сбившееся дыхание.

Она была в панике.

– Не делай этого, – он говорил спокойно, но твёрдо. – Я не враг.

Энн молчала, но её взгляд был напряжённым, полным настороженности.

– Я не причиню тебе вреда.

Её губы скривились в холодной усмешке, но в голосе чувствовалось что-то… надломленное.

– Ты подойдёшь ближе, а потом ударишь. Ты подойдёшь ближе, а потом предашь.

Аски чувствовал, как внутри него нарастает горечь.

– Ты думаешь, что все люди такие?

Она вдруг вздрогнула, её пальцы чуть ослабили хватку на осколке. Но спустя секунду снова сжались.

– Мир таков. Люди таковы.

– Нет, – он сделал ещё шаг вперёд, игнорируя её предупреждения.

Её рука дрогнула, и в следующий момент стеклянный осколок резко устремился к его груди.

Аски не отступил. Не увернулся.

Он просто смотрел ей в глаза.

И в последний момент… Энн остановилась.

Он стоял, не отводя взгляда от Энн, его дыхание было сбивчивым, сердце колотилось в груди, но он не мог больше сдерживать эмоции. Всё, что он услышал от неё, всё, через что она прошла, всё, что с ней сделали – это было слишком.

Он чувствовал, как внутри него что-то ломается, как тяжесть чужой боли давит на грудь, как в горле встает ком, не давая нормально вдохнуть.

Глаза его наполнились влагой, но слёзы потекли только из правого глаза, того самого, который был зелёного цвета.

Одна слеза, за ней вторая. Они скользили по его щеке, оставляя за собой мокрые дорожки, но левый глаз – белый, холодный, отстранённый – оставался сухим.

Энн смотрела на него, молча, внимательно, и в её глазах не было ни сочувствия, ни понимания. Только усталость. Только разочарование.

– Ты плачешь? – её голос прозвучал ровно, без эмоций, но в нем чувствовалась скрытая насмешка.

Аски даже не пытался вытереть слёзы.

– Я… не могу иначе, – его голос дрожал, он не стыдился этого, но ему было больно. Больно за неё.

Энн наклонила голову, будто разглядывая его с новой стороны.

– Только один глаз… – она произнесла задумчиво, затем её губы тронула холодная усмешка. – Как символичный разлом. Половина тебя – человек. Половина – пустота.

Аски сжал губы, его плечи дрожали, но он продолжал стоять, не отводя взгляда.

Энн медленно шагнула к нему вперёд, её пальцы скользнули по его щеке, задевая влажные следы слёз.

– Слабость, – прошептала она, глядя прямо в его глаза. – Слёзы – это слабость.

Аски стиснул зубы, но не отвёл лица.

– Нет. Это не слабость.

– Разве? – она усмехнулась. – Разве плач помог кому-то выжить? Разве он что-то изменил?

Аски вздрогнул, но затем, собравшись с силами, выдохнул:

– Плач не спасает… но он доказывает, что я ещё человек.

Энн резко отдёрнула руку, её взгляд вспыхнул чем-то похожим на раздражение, но глубже, в самой его тени, читалась неуверенность.

Она сделала шаг назад, будто дистанцируясь от него, от его эмоций, от этой странной искренности, которая выбивала её из привычного мира.

– Глупо, – тихо сказала она, но в её голосе не было прежней холодности. Теперь в нём было что-то другое.

Что-то, что она не хотела показывать.

Аски медленно поднял руку, и, несмотря на страх и тревогу, осторожно положил её на плечо Энн. Он чувствовал, какая она хрупкая под его ладонью, но в то же время напряжённая, словно струна, готовая в любой момент лопнуть.

– Я… – он запнулся, подбирая слова, которые могли бы выразить то, что он чувствовал. – Мне жаль, что с тобой так поступили. Никто не заслуживает такого.

Он смотрел на неё не как на легенду, не как на призрак или кровожадного убийцу, а как на человека, который когда-то был живым, добрым и мечтающим о лучшем будущем.

Но Энн не двинулась.

Её дыхание участилось, и, прежде чем он успел сказать что-то ещё, она резко отдёрнула его руку.

– Не смей меня жалеть.

Аски замер. В её голосе не было ни боли, ни благодарности. Только сталь.

Энн выпрямилась, подняла голову, её красные глаза вспыхнули предостережением.

– Ты сказал своё, теперь убирайся.

Аски хотел возразить, хотел сказать, что не может просто так уйти, но она сделала шаг вперёд, и его слова застряли в горле.

– И не возвращайся. Никогда.

Её голос звучал глухо, твёрдо, как приговор.

– Если ты расскажешь кому-то о том, что видел, если хоть слово выйдет за пределы этой больницы… – её глаза сузились, а в голосе послышалась угроза. – Я найду тебя. И в этот раз убью.

Она смотрела прямо в его душу, ожидая ответа.

Аски сжал кулаки, но ничего не сказал.

Он знал, что спорить бессмысленно.

Развернувшись, он молча направился к выходу. Каждый шаг отзывался тупой болью в ногах, но он не останавливался, даже когда чувствовал, как её взгляд сверлит ему спину.

Когда он вышел за порог, перед ним раскинулась улица, освещённая первыми лучами солнца.

Ночь закончилась.

Но он знал, что это не конец.

Глава 6: Нереальная реальность

Аски медленно открыл дверь своей квартиры и переступил порог, оставляя за спиной пустынные улицы, залитые холодным, бледным светом раннего утра. Воздух был свежим, неподвижным, ни дуновения ветра, ни капли дождя – только тишина, пронзённая редкими звуками пробуждающегося города. Но внутри квартиры было темно и глухо, словно это место существовало вне времени, отгороженное от всего остального мира.

Он шагнул вперёд, чувствуя, как знакомый, чуть прохладный линолеум мягко прогибается под тяжестью его уставшего тела. Не разуваясь, он прошёл по узкому коридору, бросив рассеянный взгляд на тусклый свет, пробивающийся сквозь плотно занавешенные окна. Всё здесь было таким же, как и прежде, но внутри него самого что-то изменилось.

С тяжёлым вздохом он добрался до кровати, опустился на неё, чувствуя, как матрас немного просел под его весом. Глаза его устремились в потолок, но сознание тут же увлекло его в водоворот воспоминаний.

Перед ним снова была Энн. Холодный, уверенный взгляд, стекло, направленное прямо ему в грудь. Он помнил, как замер, чувствуя, как время замедляется, растягиваясь в мучительное ожидание.

Аски сжал пальцы в кулак, ощущая, как сердце в груди бьётся медленно, тяжело, отзываясь на мысли, которые никак не давали ему покоя. Почему она это сделала? Почему передумала? Почему он до сих пор жив?

Лёжа на кровати, он продолжал смотреть в потолок, позволяя мыслям беспорядочно кружиться в голове, перескакивая с одного воспоминания на другое, но вскоре это безмолвное погружение в прошлое было прервано внезапным осознанием – он не проверил свой телефон. В груди неприятно заныло от ощущения, будто он забыл о чём-то важном, о чём-то, что могло изменить его понимание происходящего, и, резко вдохнув, он с трудом приподнялся на локтях, медленно повернув голову в сторону.

Где же он его оставил? Возможно, в кармане куртки, которую он наспех скинул в коридоре. Веки ещё были тяжёлыми от усталости, тело протестовало против лишних движений, но мысль о телефоне теперь уже не давала покоя. Сделав усилие, Аски нехотя приподнялся с кровати и, подавляя тихий стон от натянутых и ноющих мышц, медленно опустил ноги на пол.

Каждый шаг отдавался глухим эхом в тишине комнаты, когда он, стараясь не разбрасывать лишней энергии, вышел в коридор и нагнулся, нащупывая карманы брошенной куртки. Холодная ткань под пальцами, пустота в одном кармане, затем в другом – и, наконец, знакомый прямоугольный корпус. Он вытащил телефон, но едва коснулся кнопки питания, как понял, что экран не загорается.

– Чёрт… – тихо пробормотал он, медленно проводя пальцем по боковой грани устройства, проверяя, нет ли хоть какого-то отклика.

Телефон полностью разрядился, не оставив даже намёка на прежнюю активность, а значит, ни сообщений, ни пропущенных вызовов он пока не увидит. Вздохнув, он развернулся и медленно направился обратно в комнату, ощущая странную смесь раздражения и облегчения – с одной стороны, он хотел знать, что происходило, пока он был вне зоны доступа, но с другой – часть его боялась этого ответа.

Подойдя к столу, он нащупал рукой провод зарядного устройства, немного наощупь вставил штекер в телефон, а затем воткнул вилку в розетку, наблюдая, как спустя пару секунд на экране вспыхнул символ разряженной батареи. Значит, теперь оставалось только ждать. Аски снова опустился на кровать, откинув голову назад, и закрыл глаза, чувствуя, как лёгкая пульсация в висках подсказывает ему, что сегодня день будет долгим.

Парень долго лежал на кровати, рассеянно глядя в потолок, слушая приглушённое тиканье часов и мерцающий экран телефона, который всё ещё заряжался. Время тянулось мучительно медленно, но он уже почти перестал его замечать – его мысли снова ускользнули в прошлое, возвращая его к ней. К Энн.

Перед его мысленным взором вспыхнуло её лицо, такое яркое, такое живое, будто она стояла прямо перед ним. Он снова увидел, как её рыжие, цвета пламени волосы падали беспорядочными, но удивительно мягкими прядями на плечи, как в них играли блики тусклого света, придавая ей какой-то дикий, почти завораживающий вид. А её глаза… Глубокие, словно два алых озера, в которых, казалось, горел внутренний огонь, но в то же время таился холодный, проницательный взгляд, способный пронзить его насквозь.

Аски резко сглотнул, чувствуя, как сердце на мгновение сбилось с ритма, когда перед ним в памяти всплыло, как она стояла перед ним, держа оружие. Её силуэт, сильный, уверенный, при этом гибкий, женственный, казался ему каким-то нереальным. Её тело – точёное, подтянутое, но при этом с мягкими изгибами, которые невозможно было не заметить. Он вспомнил, как в тот момент, когда она садилась на против него, его взгляд непроизвольно скользнул вниз, и он едва заметно затаил дыхание.

Её грудь, упругая, притягивающая взгляд даже тогда, когда он не собирался обращать на это внимания, слегка колыхалась с каждым её движением, подчёркивая, что, несмотря на всю опасность, несмотря на угрозу, исходившую от неё, она была невероятно красивой. И осознание этого ударило его с неожиданной силой.

Щёки Аски мгновенно запылали, и он резко отвернулся, будто это могло помочь прогнать мысли, которые, очевидно, становились совсем не теми, на которые он должен был сейчас зацикливаться. Он тихо выругался себе под нос, пытаясь взять себя в руки, но чем сильнее он старался, тем отчётливее вспоминал каждую деталь – её голос, чуть хриплый, но притягательный, её дыхание, которое он слышал так близко, её руки, которые осторожно касались его кожи.

– Чёрт… – выдохнул он, закрывая лицо рукой, но жар, разлившийся по щекам, никак не проходил.

Телефон заряжался, но теперь он ждал не столько того, чтобы проверить сообщения, сколько момента, когда его собственные мысли оставят его в покое.

Аски с силой хлопнул себя ладонями по щекам, надеясь таким образом избавиться от нежелательных мыслей, которые, словно назойливый призрак, продолжали кружить в его голове, не давая ни секунды покоя. Тёплое жжение на коже немного привело его в чувство, но даже так он всё ещё чувствовал лёгкий жар, расползающийся по лицу. Он раздражённо помотал головой, пытаясь переключиться на что-то более важное, что-то, что действительно требовало его внимания.

Его взгляд снова скользнул в сторону стола, где, подключённый к зарядке, медленно наполнялся энергией телефон. Он знал, что лучше было бы подождать, пока батарея хотя бы достигнет приемлемого уровня, но нетерпение взяло верх. Он просто не мог больше ждать – ему нужно было узнать, что происходило, пока он был вне доступа.

Сделав глубокий вдох, он дотянулся до устройства, пальцы немного дрогнули, когда он нажал на кнопку питания. На экране тут же вспыхнул логотип, затем появилось знакомое меню, и спустя несколько секунд телефон полностью включился. Аски быстро провёл пальцем по экрану, разблокировав устройство, и тут же увидел хаотично мигающие уведомления, словно телефон буквально кричал о том, что его пытались достать любой ценой.

Первое, что бросилось в глаза – восемь пропущенных звонков от Джона. Челюсть Аски слегка напряглась – Джон редко звонил так настойчиво, что могло означать лишь одно: что-то случилось. Возможно, он уже давно должен был связаться с ним, но обстоятельства сложились иначе.

Но ещё сильнее его поразила следующая строка уведомлений. 32 непрочитанных сообщения. И все от того же Джона.

Он моргнул, немного ошарашенный, затем быстро пролистал экран вниз, видя, как одно за другим всплывают обрывки сообщений, присланных в разные часы и даже минуты. Некоторые были короткими, едва состоящими из пары слов: "Ты где?!", "Чёрт, Аски, ответь!!!", другие выглядели длиннее, но читать их все сразу у него просто не хватало терпения.

Как только он прочитал последнее сообщение, телефон завибрировал у него в руках, и на экране тут же высветилось имя вызывающего абонента – Джон. Его сердце мгновенно подскочило, но он даже не успел осознать это, прежде чем без раздумий принял вызов, поднеся устройство к уху.

– Ты, блин, издеваешься?! – раздался на другом конце громкий, раздражённый голос Джона, наполненный смесью беспокойства и гнева. – Где ты был всю ночь, чёрт тебя побери?! Почему не отвечал?! Я думал, ты сдох!

Аски чуть отстранил телефон от уха, морщась от того, насколько громко Джон говорил, но в глубине души понимал – его реакция была вполне оправданной. Как ни крути, он исчез без предупреждения, не выходил на связь и не давал о себе знать слишком долго. Любой бы начал волноваться.

– Эй, спокойно, спокойно! – поспешно ответил Аски, стараясь придать голосу максимально расслабленный тон, хотя внутри у него всё сжималось от напряжения. – Я в порядке. Просто… гм… вышел прогуляться вечером, хотел развеяться.

На другом конце провода воцарилось подозрительное молчание, и Аски почувствовал, как его охватывает лёгкая дрожь. Он знал Джона слишком хорошо – тот никогда не принимал оправдания просто так, особенно когда чувствовал, что что-то не сходится.

– Прогуляться? – медленно повторил Джон, в его голосе сквозило недоверие. – И ты думаешь, я тебе поверю? Почему тогда не отвечал? Почему твой телефон был отключён?!

Аски быстро сообразил, что нужно придумать хоть какую-то правдоподобную историю, чтобы не привлекать ещё больше внимания к событиям прошлой ночи.

– Ну… хм… Тут такое дело… – он сделал театральную паузу, чтобы создать эффект задумчивости, – Я, короче, шёл-шёл, задумался, споткнулся, упал…

– Ты издеваешься? – перебил его Джон, и Аски мог поклясться, что тот сейчас скептически поднял бровь.

– Дай договорить, окей? В общем, упал я неудачно, да так, что разбил себе ногу. Пришлось к медикам обращаться, они там зашили, сказали не напрягаться, ну, и я провалялся у них до утра. Телефон сел, зарядки с собой не было.

Аски нарочно добавил немного хрипотцы в голос, как будто ему действительно пришлось пережить нечто неприятное, надеясь, что это добавит правдоподобности его словам.

Снова повисла напряжённая тишина. Джон явно что-то обдумывал, прикидывая, насколько реальна эта версия событий.

– То есть ты мне хочешь сказать, что вышел погулять, грохнулся, тебе зашили ногу, и ты всё это время валялся где-то, пока твой телефон был мёртв?

– Ну, звучит так, как будто я идиот, но… да. Именно так.

На том конце провода послышался тяжёлый вздох, и Аски почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Если Джон его не раскусил, то был очень близок к этому.

– Ты такой придурок… – наконец сказал он, но в его голосе уже не было прежней злости, скорее усталость и облегчение. – Ладно, хоть жив.

– Да расслабься, Джон. Всё нормально.

Аски попытался улыбнуться, хотя внутри его всё ещё грызло напряжение. Он прекрасно знал, что его друг не такой уж и доверчивый. И если он решит докопаться до правды – то рано или поздно докопается.

Разговор с Джоном наконец подошёл к концу, и Аски, услышав в трубке короткие гудки, медленно опустил телефон на кровать, позволяя пальцам на мгновение задержаться на корпусе устройства. Он знал, что его друг не оставит всё просто так, что вскоре наверняка последуют новые вопросы, новые расспросы, но сейчас ему было уже всё равно. Его тело наливалось тяжестью, веки становились неподъёмными, а усталость, которую он так долго игнорировал, начала окутывать его сознание липким, всепоглощающим туманом.

Голова бессильно упала на подушку, и Аски даже не удосужился укрыться, просто откинувшись назад и закрыв глаза. Ночь, проведённая в холодных, мрачных стенах заброшенной больницы, полностью выжала из него все силы, и теперь, когда напряжение отпустило хоть немного, организм требовал отдыха. Он даже не помнил, в какой момент окончательно отключился, просто позволил темноте поглотить себя.

Но едва он провалился в сон, как окружающая его реальность изменилась.

Он снова был там. В той же самой заброшенной больнице, где скрипели проржавевшие трубы, а тени на стенах казались живыми, будто что-то невидимое двигалось в них, наблюдая за ним. Воздух был густым, пропитанным запахом старой плесени и чего-то ещё… чего-то металлического.

Кровь.

Она была повсюду.

Он не понимал, что происходит, но его дыхание сбилось, а сердце бешено колотилось в груди, когда он вдруг осознал, что не может двигаться. Его руки были скованы чем-то холодным, а перед глазами размытое, но всё же до боли знакомое лицо. Энн.

Она стояла прямо перед ним, держа в руке что-то блестящее, тонкое, острое. Лезвие. Оно сверкнуло в тусклом свете, когда она медленно наклонилась ближе, а её алые глаза горели каким-то хищным, безжалостным интересом.

– Ты ведь знаешь, что заслужил это, да? – прошептала она.

Аски хотел ответить, но не мог – горло словно сдавило невидимой петлёй, а дыхание превратилось в судорожные вдохи. Он чувствовал, как его мышцы напряглись, но не слушались его. Он не мог пошевелиться. Не мог сбежать.

И в следующую секунду боль вспыхнула всполохом алого.

Лезвие скользнуло по его коже, разрезая её с пугающей лёгкостью, и тут же тёплая, липкая кровь хлынула наружу, стекая вниз, оставляя за собой густые, тёмные следы. Он закричал, но его голос утонул в эхе пустого коридора.

Энн продолжала смотреть на него, её губы слегка приоткрылись, и… она улыбнулась.

Она подняла руку, испачканную в его крови, и медленно провела пальцами по губам, оставляя на них тёмно-красный след. А потом…

Она наклонилась к его уху и прошептала:

– Ты так красиво истекаешь кровью…

Её голос растворился в оглушающем гуле, который пронзил его череп, и Аски снова закричал, но на этот раз от страха, от чистого, всепоглощающего ужаса, который заполнил всё его существо.

Он резко открыл глаза, сердце бешено колотилось, в висках стучала кровь. Он тяжело дышал, будто только что вырвался из ледяной хватки кошмара. Комната была окутана густым мраком, лишь лунный свет пробивался сквозь тонкие занавески, отбрасывая бледные полосы на потолок. В воздухе витало что-то неуловимое – смесь прохлады и липкого, гнетущего ощущения, словно ночной кошмар не отпустил его полностью, а только затаился где-то рядом, в темноте.

Он попытался сесть, но тело было тяжелым, словно пригвожденным к постели. Одеяло было сброшено, а простыня прилипла к коже – он весь покрылся холодным потом. Дрожащей рукой он провел по лицу, стараясь привести себя в порядок, и почувствовал, как волосы на затылке вздыбились. Что-то было не так. Этот сон… нет, этот кошмар… Он казался слишком реальным.

Мелькнула тревожная мысль: а был ли это сон вообще?

Аски с трудом сглотнул, ощущая, как горло пересохло, а по спине пробежал неприятный холодок. Он медленно сел на кровати, пытаясь взять себя в руки. Тяжесть в груди не уходила, и каждый нерв был натянут, как струна. Он глубоко вздохнул, вбирая в себя прохладный ночной воздух, но это не помогло. В голове всё еще роились обрывки сна, тени неясных образов, которые таяли при попытке вспомнить их.

Он скинул ноги на пол. парень поёжился, но всё же поднялся, слегка пошатываясь. Он чувствовал себя уставшим, словно этот кошмар выжал из него все силы.

Тихо ступая, он направился в сторону ванной. Половицы под его шагами едва слышно скрипели, и этот звук в гнетущей тишине дома показался ему слишком громким. Казалось, будто кто-то мог услышать его передвижение. Это чувство не покидало его даже тогда, когда он достиг ванной комнаты и щёлкнул выключателем.

Резкий, холодный свет лампы залил небольшое помещение, резанув глаза. Аски машинально посмотрел на себя в зеркало. Лицо было бледным, под глазами залегли тени, а волосы взъерошены, спутаны, будто он метался во сне. В глазах читалась тревога, даже страх. Он невольно поёжился от этого отражения, будто смотрел не на себя, а на кого-то другого.

– Всё нормально, просто сон… – пробормотал он, но голос прозвучал неубедительно.

Он наклонился к раковине, включил холодную воду. Ледяные потоки ударились о фарфоровую поверхность, забулькали в стоке. Аски подставил ладони под воду, чувствуя, как она кусается своим пронизывающим холодом. Он зачерпнул горсть и плеснул себе на лицо. Морозная влага пронзила кожу, заставляя его задержать дыхание. Ещё раз, ещё… Каждый новый глоток холода приносил ему небольшую ясность, отдаляя ощущение сна, но не убирая внутреннее напряжение.

Он выключил кран, выпрямился и снова посмотрел в зеркало. На этот раз лицо выглядело чуть лучше – мокрые пряди прилипли ко лбу, а дыхание стало ровнее. Но что-то в отражении всё равно казалось неправильным. Неуловимая деталь, ощущение смещения, словно что-то в его лице изменилось за эти несколько мгновений.

Он быстро отвёл взгляд и вышел из ванной, вытирая лицо рукавом футболки. По пути его взгляд случайно упал на настенные часы в коридоре.

1:00.

Парень нахмурился.

Стоя в темноте коридора, он чувствовал, как снова начинает холодеть. Будто бы этот час ночи был не таким, как остальные. Будто он не должен был проснуться именно сейчас.

Нужно было отвлечься.

Он опустил взгляд и вдруг заметил то, на что давно не обращал внимания: свои ноги. Свет из ванной всё ещё слабо освещал коридор, и в этом приглушённом освещении он смог разглядеть швы, которые тянулись вдоль его кожи – тонкие, аккуратные нити, удерживающие края заживающих ран.

Он помнил, как получил эти порезы. Сначала были боль, кровь, слабость, а потом – ожидание, когда же эти чертовы раны начнут затягиваться. Но парень уже видел: кожа срослась достаточно хорошо, тонкий след розовой ткани выглядел крепким. Он знал, что пора.

Не раздумывая, он направился обратно в ванную, открыл аптечку, достал маленькие ножницы и пинцет. Его пальцы дрожали не от страха, а от предвкушения – он устал от чувства, что его тело всё ещё сломано. Он устал напоминать себе, что он был ранен. Если он снимет швы сам, это будет своего рода символом – он снова цел, он больше не связан этими тонкими нитями боли.

Он сел на край ванны, вытянул ногу, внимательно осмотрел первый шов. Кожа слегка натянулась вокруг нитей, но покраснения почти не было. Отлично.

Осторожно поддев кончик первой нити пинцетом, он поднес ножницы и перерезал её. Кончик оторвался, осталась маленькая тёмная точка, но сама кожа осталась ровной. Одно движение – и первый шов снят.

Аски даже улыбнулся.

Он продолжил, шов за швом, работая с такой точностью, словно проводил важную операцию. Каждый перерезанный стежок приносил облегчение. Ещё чуть-чуть – и вот, последняя нить выскользнула из кожи, оставляя за собой только едва заметный след.

Он провёл пальцами по ноге, ощущая её ровную, гладкую поверхность. Всё. Раны больше не открыты. Они закрылись. Он больше не чувствовал себя сломанным.

Внутри него что-то дрогнуло – лёгкий всплеск радости, почти детской. Он посмотрел на себя в зеркало и впервые за долгое время почувствовал нечто похожее на удовлетворение.

Аски усмехнулся.

– Я снова в порядке.

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что именно изменилось. В тусклом свете ванной он заметил лёгкое, почти неуловимое свечение, исходящее от его правого глаза. Он моргнул, склонил голову вбок, приблизился к зеркалу.

Да, он не ошибался.

Зелёный глаз, который всегда выделялся среди других своей яркостью, теперь… светился. Едва заметное, но отчётливое свечение проскальзывало в глубине радужки, словно где-то внутри зажглась крошечная искорка. Это было не так сильно, чтобы осветить комнату, но достаточно, чтобы его зрачок выглядел нереально, чуждо, будто он был чем-то большим, чем просто человеческий глаз.

А вот левый остался прежним. Чистый, белый, словно отражение пустоты.

Аски замер, вглядываясь в своё отражение, пытаясь найти объяснение. Он поднёс руку к лицу, заслоняя свет, но свечение никуда не исчезало. Оно было не отражением, не игрой света – оно шло изнутри.

– Что за… – его голос прозвучал слишком громко в гнетущей тишине.

Он шагнул назад, уперевшись спиной в холодную стену. Его сердце заколотилось быстрее, в висках забился пульс. Что с ним происходило? Почему сейчас?

Раньше его глаза всегда были разными, это было частью него. Но никогда прежде он не замечал в зелёном свете.

Воспоминания о кошмаре вдруг нахлынули снова.

Что-то в этом сне, что-то, что он не мог вспомнить… Оно не просто напугало его, оно оставило след.

Аски судорожно провёл пальцами по виску, словно пытаясь ощутить изменения глубже, чем просто зрительно. Но всё было прежним – если не считать это слабое, зловещее свечение.

– Чёрт, – выдохнул он, закрывая глаза на несколько секунд.

Но даже во тьме за веками он видел этот свет. Он не исчезал.

Что-то изменилось. И он чувствовал: это было только начало и реальность нереальна.

Глава 7: Пылающие глаза, замершие сердца

Аски глубоко вдохнул, пытаясь успокоить бешеный ритм своего сердца. Но чем дольше он смотрел в зеркало, тем сильнее росло ощущение, что всё происходящее – не просто случайность.

Зелёное свечение в его правом глазу теперь казалось ему живым, будто оно пульсировало в такт с его дыханием.

Энн.

Это имя снова вспыхнуло в его мыслях, на этот раз с непоколебимой уверенностью. Она должна знать. Должна. Если кто-то и мог ответить на этот вопрос, так это она.

Не раздумывая больше, Аски развернулся и щёлкнул выключателем. Ванная погрузилась в кромешную темноту, но это было неважно – он всё равно видел слабое зелёное свечение в отражении плитки, даже когда света больше не было.

Тело само двигалось быстрее, чем сознание успевало обдумывать происходящее. Он вылетел в коридор, мгновенно направляясь в свою комнату.

Дверь захлопнулась за ним с тихим щелчком, и он тут же потянулся к шкафу. Накинул белую куртку на замке, быстро натянул новые джинсы джинсы, зашнуровал ботинки. Его руки двигались ловко, но внутри всё дрожало от напряжения.

Закончив одеваться, он направился к входной двери. Интуиция твердило одно – запри её.

Дальше – телефон.

Он схватил его со стола, быстро проверил заряд – 100%. Отлично. Никаких задержек.

Следующая остановка – заброшенная больница.