Сборник «Под тенью гор»

САЛИМАТ ШАМХАЛОВА

ПОД ТЕНЬЮ ГОР

(сборник)

ПОД ТЕНЬЮ ГОР

В повести «Под тенью гор» речь идет о людях, чьи судьбы похожи на судьбы близких мне людей. Это не их жизнеописание, но очень близка к повествованию. Я хотела показать, что рядом есть люди, которых можно не только любить и уважать, но гордиться ими. Люди, выкованные из стали, как булатные мечи, – борются с невзгодами, не теряя себя, своего достоинства, остаются верны своим идеалам.

С самого раннего детства моим кумиром был отец. Я всегда с теплотой в сердце ожидала его одобрения и похвалы. Мой отец принадлежал к поколению детей войны. Человек, пропитанный тяготами той тяжелой жизни, он много всего повидал и перенес, но не сломался и остался хорошим человеком с острым чувством справедливости.

Он не делил людей на своих и чужих, был готов поддержать любого, на чьей стороне была правда, а бесчестных людей не умел прощать. Мы ищем героев, восхваляем их за ратные подвиги, преклоняемся перед их храбростью и самопожертвованием ради спасения других людей. Но иногда рядом с нами живут простые неприметные люди, чьи поступки также значимы и ценны для общества. Величие человека не измеряется его богатством и властью, величие человека измеряется его поступками. Мой отец – мой герой.

Часть 1. Украденное счастье

Гулай проснулась с первыми лучами солнца. Ей казалось, что она едва сомкнула глаза, как уже наступило утро. У нее не было ни времени, ни привычки нежиться в постели. Нужно торопиться помогать матери по хозяйству. Гулай подоила коров, выгнала их на пастбище, после прибралась в хлеву. Когда закончила всю работу, схватила медный кувшин и побежала к роднику за водой. Мать только успела вслед дочке крикнуть:

– Эй, Гулай, возьми веревку для кувшина и подставку для спины, вода холодная!

А девчонки и след простыл. Она уже добежала до родника, напевая себе под нос веселую песенку:

У дороги вдоль реки

Спозаранок на рассвете,

Ловко косу заплетая,

Сидит красавица Бике…

У родника Гулай резко остановилась. Она увидела молодого парня, который пил воду. Это был Муртазали. Девушка скромно и тихо поздоровалась и сразу же отошла подальше. Завороженно смотрела на него, но все-таки ждала, пока тот уйдет. Но Муртазали никуда не спешил. Делая вид, что пьет воду, он исподлобья наблюдал за Гулай. Его живые карие глаза впились в нее. Гулай заметила на себе этот взгляд, смутилась и немедленно отвернулась. Муртазали еще некоторое время смотрел на нее в упор и уже было хотел заговорить с ней, но увидел, что к роднику приближаются другие женщины и, ничего так и не сказав, поспешил уйти.

Гулай наполнила тяжелый кувшин водой до самых краев. Вместо веревки она продела в ручку кувшина свою длинную черную косу, запрокинула кувшин на спину и засеменила в сторону дома.

Взгляд молодого парня глубоко проник в ее сердце. Его образ маячил перед глазами. Как бы ни пыталась юная девушка прогнать его, образ никак не хотел выходить из ее головы. Мысли путались, когда она вспоминала карие глаза Муртазали. Щеки налились румянцем, а губы словно шептали заклинания. Или же не заклинания, а самые прекрасные стихи о… Она не замечала прохожих, люди оборачивались вслед и думали:

«Что случилось с Гулай? Никого не видит, не здоровается. Заболела, что ли?»

Вернувшись домой, девушка быстро прогнала опасные, хоть и такие сладкие мысли из головы. Гулай услышала, как родители обсуждали Магомеда – их дальнего родственника, который давно набивался в зятья. Однако Гулай не могла заставить себя приглядеться к названному жениху и тянула с ответом. Тем не менее знала, что родители собираются дать ему согласие. Она их единственная дочь, а значит, ее скорое замужество – вопрос давно решенный. Закончится сезон сбора урожая – сыграют свадьбу. «Думать о Муртазали непозволительно… Он ведь совсем из другого рода, да и к тому же из не очень благополучной семьи. Как к этому отнесутся мои родители? Боже, что со мной? Я даже не знаю, что он думает обо мне и думает ли вообще. Нужно немедленно выкинуть эти мысли из головы», – шептала Гулай.

Гулай поставила кувшин с водой, взяла узелок с едой и небольшой кувшин с молоком, оседлала осла, нагрузила серп, косу, грабли и крикнула:

– Мама, я пойду. Там совсем немного осталось. Тем более отец поможет. Я пойду одна!

Сенокос находился за горой в местности под названием Ургани. Отец еще затемно ушел косить траву. Он всегда отмечал, что косить траву с росой – одно удовольствие: и коса скользит легко, и воздух свежий.

Гулай шла по дороге, которая словно змея обвивала гору. Обычно эта дорога казалось долгой и нудной, но сегодня ее мысли были так заняты, что она не заметила, как дошла до сенокоса.

Красота окружающей горной природы еще больше опьяняла ее юный, еще не познавший любви разум.

Дивно думать, что чувства загораются в сердце мгновенно. Если раньше Гулай, как и другие дети и подростки, не особо обращала внимание на красоту природы, ее затейливость и грациозность, то сегодня все для нее раскрылось в новом свете – мир приобрел невиданные волшебные очертания. Гулай отметила, как гармонично природа сочетает все вокруг: с одной стороны – горы, выстроенные террасами, с другой стороны – горы, покрытые лугами и лесами. Ручьи, стекающие с горных хребтов в ущелье, образуют бурлящую реку, бегущую вниз за горизонт.

Закат медленно укрывал дневной свет. Гулай собрала высушенную траву в вязанку для осла. Оставшуюся траву собрала в стог. Девушка оседлала осла и помогла отцу накинуть на него вязанку. Взяв свой узелок, Гулай вместе с отцом пошла домой вслед за ослом.

День сменялся другим, так прошел целый месяц, а мысли о Муртазали никак не покидали Гулай. Она все больше и чаще думала о нем, но избегала других людей и не выходила на улицу ради ненужного ей общения. Гулай казалось, что кто-нибудь ненароком догадается о ее чувствах. Она выходила за водой очень рано, пока остальные жители только начинали просыпаться. Девушка страшно боялась встреч со знакомыми: ей казалось, что все чувства постыдно отпечатались на ее нежном лице. Больше всего она боялась встречи с ним. И в то утро, только стало светать, Гулай тут же вскочила с постели, схватила медный кувшин и побежала к роднику. Сердце так трепетало в груди, что казалось, оно и вовсе выпрыгнет из нее. Юная девушка набрала воды в ладони и пригубила. Немного воды она брызнула на лицо. Приятный холодок пробежал по всему телу, но разве сможет родник погасить огонь, пылающий внутри?

– Доброе утро, – раздался голос из-за спины.

– Доброе, – тихо ответила Гулай, и сердце забилось в бешеном ритме. Он здесь. Словно завороженная, она стояла, боясь шевельнуться. Страх выдать чувства сковал ее. Гулай даже не смогла повернуться к нему лицом и сделала вид, что все еще набирает в кувшин воду.

– Гулай, я могу с тобой поговорить? Если ты, конечно, не против…

«Он еще здесь, о ужас! Что он хочет спросить? Как ему ответить?» – подумала девушка.

– Я знаю, что это неправильно, но не могу больше терпеть… Уже несколько месяцев я ищу повода поговорить с тобой, но никак не получается. Все время что-то мешает. Я слышал, что к тебе сватается Магомед, поэтому сегодня все же набрался смелости заговорить с тобой. Потом, может быть, будет поздно. Ты мне очень нравишься! Я тоже хочу отправить к тебе сватов. Мне нужно знать, что ты думаешь об этом? Пожалуйста, кивни, если ты не против. Я все пойму, – речь парня была уверенной, но Гулай все равно заметила его волнение.

Она тихонько кивнула головой, схватила кувшин, легким рывком накинула на плечо и убежала. Девушка не могла поверить, что человек, о котором она грезила последний месяц, тот, кто стал смыслом ее жизни, хочет к ней свататься! «Конечно, я соглашусь! И родителей уговорю», – воодушевленно думала Гулай – Наконец-то я поставлю жирную точку в притязаниях Магомеда! Он слишком самоуверен и ведет себя как жених! Не хочу! Не люблю! О, Аллах, ты услышал мои молитвы!»

День клонился к закату, когда к дому Таймасхана подошла старая женщина. Ее звали Патимат, она была тетушкой Муртазали. Она постучалась в дверь. Аминат вышла навстречу гостье, поздоровалась и пригласила зайти в дом.

– Как ваше здоровье?

– Ничего, дочка, все хорошо. Старость не щадит, живу тихо, как могу. Слава Аллаху, пока могу обходиться без посторонней помощи и не быть никому обузой.

– Гулай, дочка, накрой нам стол, будем ужинать. Тетя Патимат, садитесь сюда, – Аминат указала на небольшую табуретку, обитую зеленым бархатом. Патимат села и начала говорить:

– Вы, наверное, думаете, зачем я пришла к вам? Так вот,

мой брат Максуд попросил меня узнать, не захотите

ли вы породниться с ними, отдать свою Гулай за нашего Муртазали?

– Ой, тетушка Патимат, не знаю, что и ответить: за Гулай уже есть слово Магомеда – троюродного брата Таймасхана. Мы должны были им дать ответ… Не знаю, что и ответить вам. Да и Таймасхана сегодня нет дома. Что он скажет?

– Мы не спешим. Как скажете, так и сделаем. Подумайте. Я вернусь через две недели.

– Спасибо, тетя Патимат. Дай Аллах вам и вашим близким здоровья и долгих лет жизни.

– Спасибо за добрые слова, Аминат. Пойду, уже поздно. Вам доброй ночи.

Только тетя Патимат вышла за двери, Гулай бросилась к матери.

– Мама, дай им согласие, умоляю! Отец не откажет, если ты согласишься.

– А как же Магомед, он уже год ждет нашего ответа? Что ему мы скажем? Он же наш родственник. Если обидится, между нашими семьями возникнет вражда, а я этого не хочу.

– Мама, я не хочу замуж за Магомеда. Не по сердцу он мне. Совсем не нравится. Прошу, ради меня согласись на брак с Муртазали. Больше ни о чем не попрошу.

– Через несколько дней отец вернется, поговорим. Я не могу одна принять такое решение.

– Спасибо, мама, – Гулай кинулась на шею матери и расплакалась.

Сердце Аминат от слез дочери совсем размякло. Она уже думала, как правильно поговорить с мужем, чтобы тот согласился на брак Гулай с Муртазали. Ведь Аминат тоже совсем не нравился этот Магомед, а тут представился удобный случай отделаться от него. У Аминат и Гулай было много причин отказать Магомеду. Он нахален, любит выпить, да и к тому же нечист на руку. Сельчане часто ловили его на воровстве. Не таким Аминат видела жениха для единственной дочери, поэтому и тянула с ответом, уговаривала мужа. Надежды, что кто-то посватается к Гулай, практически не оставалось, потому как этот заносчивый тип растрезвонил всему селу, что именно он посватался к Гулай и скоро сыграет свадьбу. К засватанным девушкам с предложением руки и сердца, как правило, никто не ходит. А тут такое! Нельзя упустить шанс. Тем более Муртазали нравится их дочери. Да и Аминат считает его более подходящим вариантом.

Ожидание возвращения отца было долгим и мучительным. Мать и дочь без конца гадали про себя, какое же судьбоносное решение примет он.

Когда отец наконец вернулся, Аминат тепло его встретила, помогла помыться, накрыла на стол, накормила. Много приятных слов сказала, чтобы поднять настроение. И только после этого потихоньку завела разговор о дочери.

– Таймасхан, наша Гулай уже совсем взрослая. Пора бы нам определиться с ее будущим… К нам приходили сваты от семьи Максуда. Он просит нашу дочь замуж за своего Муртазали. Я думаю, что он хороший парень и очень подходит для нашей дочери.

Таймасхан призадумался, он прекрасно понимал желания Аминат. Сам тоже долго думал, как решить вопрос о бракосочетании дочери. Несмотря на то что Магомед был его родственником, он совсем не вызывал у него доверия.

– А что говорит наша дочь?

– Не знаю, – испуганно ответила Аминат.

– Позови ее, хочу поговорить с ней. Все-таки ее судьба решается. Нельзя без нее!

Аминат вышла из комнаты и позвала Гулай.

– Отец хочет поговорить с тобой о твоем замужестве. Только не забывай о скромности. Будь сдержанна, милая.

– Хорошо, мама.

– Идем.

Они вошли в комнату.

– Дочка, ты уже совсем большая и ты у нас одна. Нам хочется увидеть твою радость, понянчить своих внуков. Конечно, решать тебе, за кого выходить замуж: за Магомеда, нашего родственника, или за Муртазали. Мы поддержим любое твое решение.

– Отец, я не хочу замуж за Магомеда. Он мне неприятен.

– Хорошо, дочка. Я тебя услышал, иди.

Разговор получился коротким, но, кажется, все точки были расставлены. Гулай вышла из комнаты родителей и ушла к себе.

– Аминат, ты же понимаешь. Мы должны посоветоваться с нашими старшими и только потом принять решение. Если этого не сделаем, мы проявим неуважение к ним и к нашим обычаям. Завтра я поговорю с моими родителями, а ты – со своей матерью. Я постараюсь их склонить на сторону Муртазали.

– Хорошо, Таймасхан, сделаю все, как ты скажешь.

Наутро Таймасхан посетил своих старых родителей.

– Ассаламу алейкум, отец и мать. Как ваше здоровье? Простите, что долго не приходил, я уезжал…

– Ваалейкум салам, сын. Милостью Аллаха, все хорошо, в нашем возрасте не приходится сетовать, и довольствуемся тем, что есть.

– Если нужно чем помочь, вы говорите, все сделаю.

– Дрова закончились, отцу тяжело самому в лес идти, далеко очень. Если сможешь, привези нам дров, больше ничего и не надо. В остальном своими силами управимся.

– Хорошо, мать, завтра соберем у соседей несколько ослов и пойдем в лес. Привезу дров на несколько месяцев.

– Спасибо, сынок.

– Родители, я хотел с вами посоветоваться. К Гулай свататься хотят, а без вашего согласия я этот вопрос не могу решить. Хочу знать ваше мнение.

– Кто сватается? Разве за нашего Магомеда не было уже слово дано?

– Не знаю, родители, что и сказать. Не по сердцу мне этот Магомед. Много ненужного в нем. Да и Гулай противится. Думаю, ничего из этого путного не выйдет. А сватается Муртазали, сын Максуда. Хоть и не родня нам, но меня он устраивает больше, чем Магомед. Очень воспитанный, работящий юноша.

– Ты прав, Магомед наш действительно не подарок, но что скажут его родители? Они могут обидеться.

– Я все понимаю, но что может быть хуже несчастного брака вашей внучки?! Если вы не против, я поговорю с родителями Магомеда. Постараюсь все уладить мирно.

– Мы не против, – ответил отец Таймасхана, – у тебя одна дочь, и ты хочешь ей лучшего. Мы даем свое согласие.

Таймасхан, покидая дом родителей, был спокоен и умиротворен. Родители поняли его и поддержали. Значит, он сделал правильный выбор. Вернувшись домой, он позвал Аминат и рассказал ей о том, что его родители дали согласие и что он сам уладит все с родителями Магомеда.

– Ты можешь дать согласие сватам. Пусть приходят.

– О, Аллах! Пусть милость его всегда будет с нами.

– Дай, Аллах.

– А когда ты пойдешь к Курбану?

– Только после того, как сваты придут. Пока решение полностью не принято и не улажено, наперед об этом говорить неправильно. Подождем немного. И потом, мы же им слово не давали, а эти слухи, которые их сын распространил, не имеют никаких оснований. Хотели бы сосватать, пришли бы как нормальные люди!

– Я согласна с тобой… Как всегда.

Через неделю тетушка Патимат постучалась в дверь Таймасхана. Аминат радушно приняла гостью. Она дала согласие от своего имени и от имени мужа. Ждали сватов. Тетушку Патимат женщина одарила дорогими подарками. Она вручила ей большой шерстяной платок с вышивкой и бахромой из шелка, отрез тафты на платье, серебряный браслет с камнями и узелок со сладостями. Кроме родителей мужа никто из ее близких и не знал, что они хотят выдать дочь за Муртазали. И сторона Муртазали тоже не спешила давать огласку своим намерениям. Дело в том, что мать Муртазали не видела Гулай в своих невестках, но и сына не хотела обижать. Ее пугал тот факт, что девушка из более обеспеченной семьи может зазнаться и не будет уважительно относиться к ним. В глубине души она надеялась, что сама Гулай откажется… В общем, она молчала. Ей лишние слухи были ни к чему.

Уже начинало смеркаться, когда к дому Таймасхана подошли несколько мужчин и три нарядные женщины. На них были черные шелковые платки с ажурным рисунком желтого цвета, национальные платья из атласа с серебряными подвесками, губденские чувяки, вышитые золотыми нитями. Это сваты пришли к Гулай. У порога их встречала Аминат. Надо отметить, она была самой скромной и радушной женщиной, по мнению всех жителей села, покладиста, но при этом всегда уверена и мудра. Эти качества и делали ее непохожей на других. Аминат даже не подумала, что и она должна принарядиться к приходу сватов, да и дочери ничего не сказала. Ведь именно в подлинной простоте и кроется красота. Они были сторонниками мнения, что человека нужно воспринимать таким, какой он есть на самом деле. Без прикрас и яркой одежды.

Аминат провела гостей к щедрому столу с угощениями. Семья Таймасхана считалась зажиточной, поэтому пышное застолье никогда не было проблемой. На большом деревянном столе было много блюд дагестанской национальной кухни: чуду, хинкал, курзе, сушеное мясо, домашняя колбаса, сметана, брынза, халва, щербет, «гьаруш», «цихьин», «дуцрум» и, конечно, фруктовые тарелки.

Было заметно, что внутреннее убранство тоже произвело на гостей впечатление. Большая светлая комната с высоким потолком из аккуратно спиленных досок, в середине которой гармонично расположился деревянный столб с резным узором. Все стены обиты пурпурным бархатом, который украшают медные и фарфоровые тарелки. В углу стоял низкий деревянный шкаф для посуды, рядом висело большое зеркало в бронзовой оправе, а у зеркала стоял добротный дубовый сундук с узорами. На другой стороне комнаты – тахта, устланная самаком, на полу – табасаранский ковер. В углу стояла железная харбукская печка – большая редкость. А у самого окна гостей ждал богато накрытый стол. «В столь тяжелое время у людей есть такие возможности», – подумала Кавсарат – мать Муртазали. Сама обстановка заставляла ее чувствовать себя униженной. Желание стать выше и богаче семьи Таймасхана захватило ее с головой. В тот момент она твердо решила, что утрет нос этим выскочкам, чего бы ей это ни стоило.

Когда все уселись вокруг стола, старший из гостей прочитал молитву и только потом приступили к трапезе. Когда трапеза закончилась, гости завели разговор о сроках свадьбы.

– Я думаю, отодвигать свадьбу нет причин. У нас один сын, у вас одна дочь. Поженим их – скорее будут внуки, радости в нашей жизни станет больше. Если ты, Таймасхан, не против, я хотел бы поговорить с тобой отдельно. Давай выйдем на свежий воздух, там и потолкуем. Мужчины вышли, остались женщины и Муртазали, который, видимо, задумался и не заметил, как остался один среди женщин. Он смотрел на Гулай, не в силах отвести взгляд, и влюбленно наблюдал за каждым ее движением. «О, как прекрасны ее карие глаза под густыми ресницами, брови словно крылья орла, нежная белая кожа, щеки с легким румянцем, губы словно лепестки алой розы, косы, черные как смола и вьющиеся до бедер. Статное упругое тело. В ней прекрасно все! Неужели она будет моей?!» – эти мысли затмили голову Муртазали. Но вскоре их прервал голос отца:

– Муртазали, что ты сидишь? Идем!

Муртазали стало неловко, он покраснел и быстро вскочил. Извинился и вышел. Отец Муртазали и Таймасхан договорились о дате свадьбы и собрались в мечеть к мулле, чтобы заключить брак (никах). Обычно этот процесс проходит в условиях глубокой конспирации, чтобы никто не мог навредить вступающим в брак. Так было и сейчас.

В комнате остались одни женщины. У них разгорелась бурная дискуссия о грядущих необходимых покупках невесте. Больше всех выступала Кавсарат. Ей так и хотелось блеснуть. Она хвалилась, что в день свадьбы преподнесет невесте лучшие подарки.

– Успокойся, Кавсарат, – сдерживала ее порывы старшая сестра Умуханум, – главное, чтобы дети были счастливы, понимали друг друга и жили в согласии. Остальное, Аллах даст, все сложится.

– Нет, нет, сестра, я сказала, а значит, так и будет! Мои подарки будут лучше, чем все приданое невесты!

Аминат настороженно слушала эту чванливую и амбициозную женщину, но против ничего не имела – все же речь идет о единственной дочери. И не стоит портить только складывающиеся отношения из-за глупости заносчивой женщины. Так думала Аминат. Собака лает, а караван идет.

Суета наконец-то закончилась, и свахи собрались уходить. Гостей одарили подарками и проводили до ворот, пожелав им доброй ночи.

– Дочка, идем, посмотришь калым, – позвала бабушка Хамис внучку.

– Не хочу, бабушка, я и так всем довольна.

– Удивительная ты девушка! Другие от любопытства умирали бы, а ты так равнодушна…

– Бабушка, это всего лишь вещи, они не так важны, как отношение. Я очень рада этому сватовству, не скрою. Но поведение будущей свекрови меня сильно смутило. Мне придется жить с ней под одной крышей, а чтобы вынести ее характер, нужно иметь ангельское терпение. Боюсь, что его у меня нет.

– Вай-вай-вай, посмотри на нее, уже хвост поджала! Дочка, никогда не забывай, такие люди, как Кавсарат, много кричат, но вреда от них меньше, чем от блохи. У нее что на уме, то и на языке. Ты всегда будешь знать о ее намерениях. Хуже, когда человек замкнутый. Не зря говорят: в тихом омуте черти водятся. Вот моя покойная свекровь, прости ей Всевышний ее грехи, была такая. Сколько крови выпила молчком!

– Конечно, ничего хорошего, – вмешалась Аминат, – если человек много говорит о своих намерениях. Часто такие люди ставят своих близких в неприятное положение. Но бабушка правильно сказала, это можно и потерпеть. Самое главное – это взаимоотношения между мужем и женой. Если они будут в порядке, на все можно закрыть глаза.

– Да уж, ты в этом эксперт, – буркнула свекровь.

Она, как и любая свекровь, не упускала случая вставить слово против невестки, хотя их отношения можно было назвать дружескими именно благодаря стараниям Аминат. Ее природная утонченность, тактичность и уважительное отношение к людям сводили на нет любые конфликты и сглаживали острые углы в самых непростых ситуациях. Природной мудрости Аминат могли бы позавидовать многие ученые умы, поскольку эта необразованная, неграмотная женщина владела высшими тонкостями психологии в общении с людьми и умела влиять на них.

– Небольшой. Мне до вас далеко, матушка.

– Ох, и хитрая ты, Аминат. Выпутаешься всегда. За это я тебя и люблю. У меня к тебе одна претензия… Ты только одну дочь подарила моему сыну. Как я хотела, чтобы у Таймасхана было много детей. Ох, ну ладно, что уж тут поделаешь.

– Я тоже хотела бы, чтобы у моей дочери были братья и сестры. Одна она у меня, как голый лист, – глаза у Аминат налились слезами.

– Ну-ну, будет тебе живую дочь оплакивать. Даст Всевышний, у твоей Гулай будет много детей. Нарадуешься и за себя, и за нее. Кстати, а где твои брат и сестра? Почему они не пришли на сватовство?

– Я их не позвала. Раз Таймасхан близких не позвал, я и своих не стала звать. Они тоже не знают об этом сватовстве. Не хотела ненужных разговоров.

– Обидятся же! Как ты так могла?

– Ничего. Ко всем нужно одинаково относиться. Завтра, пока сплетни не расползлись, нужно поговорить с родителями Магомеда. Я думаю, что вы это сделаете лучше всех. А нашим родственникам я отнесу свадебный пирог и халву и сама расскажу новость, все объясню. Уверена, они поймут нас.

– Хорошо, дочка. Положи кусок пирога и халву и родителям Магомеда. Отец, пошли домой, завтра у нас нелегкий день. Вам доброй ночи. Сын, проводи нас до дому. Отец совсем плохо видит ночью.

Все трое вышли из комнаты. Гулай убрала посуду, навела порядок и тоже удалилась к себе. Одна Аминат осталась сидеть у окна, ожидая мужа.

Нелегким выдался последний месяц для семьи Таймасхана. Скандал с родственниками несостоявшегося жениха совсем выбил их из колеи. Ругань и проклятия посыпались на семью Таймасхана. Уговоры и объяснения никак не могли повлиять на них. Пришлось подключить маслиатчиков: председателя колхоза Амирхана и главу сельсовета Сайпуллу. Наконец долгие переговоры с семьей Магомеда дали положительный результат. Дело в том, что хитроумный Сайпулла все повернул так, что сами Курбановы оказались виноватыми в том, что Таймасхан выдает свою дочь за другого.

– Скажи, Курбан, когда вы сказали слово?

– В прошлом году, – ответил нервно Курбан.

– А за ответом вы когда пошли?

– Как пошли? Зачем нам ходить за ответом? Мы сказали, что берем его дочь за своего сына, этого достаточно.

– Какие вы умные! Да где это видано, что люди должны верить вашему слову?! Вам дали ответ? Вы ходили с калымом к невесте?

– Нет…

– Вот и вините себя! Нужна была бы вам Гулай, давно пошли бы как нормальные люди и со свадьбой определились. У Таймасхана одна дочь, и, конечно, он желает скорее решить ее судьбу. Ему хочется внуков. Поэтому давай, Курбан, заканчивай этот ненужный концерт, поговори и примирись с Таймасханом без лишних разговоров. В селе много девушек, сосватайте любую. Все рады будут с вами породниться. Только не затягивайте, как с Гулай, а то снова уведут невесту. Мы же взрослые люди, должны понимать, что к чему, и признавать свои ошибки. Если хочешь, мы вместе пойдем к Таймасхану и Халабогоме.

– А почему он не мог сообщить о своем решении, прежде чем дать согласие за другого? Мы же не чужие люди!

– Ты опять за свое? Да где это видано, чтобы отец дочери навязывался. Это нескромно, когда мужчина обращается и говорит: «Так вы берете или нет мою дочь замуж?» Ты себе как это представляешь? Курбан, чти традиции нашего народа. Уйми свою гордость и подумай о других.

– Да, Курбан, больше вины за тобой, чем за Таймасханом, –

включился в беседу председатель Амирхан. Вы близкие люди, у вас нет веских причин враждовать друг с другом. Все-таки вы сами виноваты в этом недоразумении. Советую примириться с Таймасханом. У них скоро свадьба, и они не хотят враждовать. Сделай, прошу, шаг к примирению. Это будет достойным примером для укрепления близкородственных отношений.

– Хорошо, Амирхан, я сделаю, как вы просите. Но у меня на душе остался осадок. Родственники так не поступают, – недовольно признал поражение Курбан.

– В другой ситуации я согласился бы с тобой, но сейчас, извини, Таймасхан прав.

– Вам легко рассуждать. Не вас же это коснулось. Да еще Сакинат – кто ей рот закроет?

– В доме один хозяин: тот, кто носит папаху. Твое слово должно быть законом для всех, – сделал колкий намек Сайпулла, – все должны согласиться и принять твое решение.

Курбан понимал, что эту тему не стоит поднимать на людях, но знал, что его ждет дома, если он пойдет на примирение. Тем не менее он принял решение примириться с троюродным братом. А дома придется свой характер показать. Сама Сакинат заварила эту кашу: пошла свататься, а до ума не довела. После некоторых раздумий он встал и поблагодарил Сайпуллу и Амирхана, что они сделали все, чтобы не разрушить узы родства между двумя семьями.

– Думаю, я погорячился, обвиняя Таймасхана в нечестности. Пора бы мне исправить это положение. А вам спасибо, что помогли разобраться. Не дали сгоряча совершить ошибку.

Примирение Таймасхана и Курбана прошло прилюдно. Оба извинились друг перед другом и пожали руки. Таймасхан официально пригласил Курбана со всей семьей на свадьбу дочери. Тот принял приглашение.

Воротясь домой, Курбан с порога гаркнул на жену:

– Сакинат, если еще раз подобное натворишь, пеняй на себя, выгоню.

– О чем ты толкуешь? – ошарашенная стояла Сакинат, – что я натворила?

– Ты еще спрашиваешь?! – сдвинув грозно брови, еще более грубо продолжил Курбан, – не смей пререкаться со мной! Иначе развод.

– Да что случилось, муж мой?

– Цыц. Хватит. Я все сказал. Не доставай меня, – хлопнув дверью, он вышел из комнаты. Сакинат так и стояла как в воду опущенная, не понимая, в чем дело.

Но недолго она пребывала в раздумьях, к ней прибежала соседка.

– Сакинат, послушай, – покачивая головой, сказала соседка, – все в нашем селе говорят, что твой Курбан помирился с Таймасханом.

– Ах, вот оно что! Раскричался на меня, грозился, а сам, как паршивая овца, предал нас. Не он меня бросит, а я его.

– Ой, Сакинат, что ты! Не стоит из-за таких вещей семью рушить. Одумайся. И зачем вам враждовать с семьей Таймасхана? Ваш Магомед – такой красавец, за него любая девушка пойдет. Хочешь, мою Марси отдам за твоего Магомеда? Я и на приданое не поскуплюсь.

– Ты опять за свое. Я же не сама женюсь. Сын должен захотеть. Подумаем, поговорим, обмозгуем. Может, в вашу пользу решим. Главное, чтобы Магомед забыл о Гулай. Уж больно много ей чести.

– Как было бы хорошо, соседушка! Моя Марси такая умница, работница, вы не пожалеете. Будем ждать, сколько вам нужно. Мы терпеливые. Не как эти. А с Курбаном не ругайся, муж у тебя золотой. Не стоит вся эта возня вашего благополучия и семейного уюта.

– Больно ты умная, посмотрю. Соловьем заливаешься. Да иди уж, не мозоль глаза! – грубо оборвала Сакинат свою соседку.

Сакинат не обладала ни терпением, ни чуткостью, говорила всегда, что думала, грубила и совсем не учитывала чувства других людей. Она чем-то напоминала мать Муртазали – Кавсарат, одного поля ягоды.

Наконец-то буря утихла, и в семье Таймасхана все вздохнули с облегчением. Начались спокойные будни. Правда, называть их обычными нельзя, все же шла подготовка к свадьбе. И, конечно, это событие приятно нарушало привычный уклад жизни семьи. С утра до вечера тетки и бабушки возились с приданым. Одни шили разноцветные наволочки на подушки, пододеяльники, покрывала. Другие чистили медную и фарфоровую посуду. Бабушка чистила шерсть, Гулай проверяла паласы и ковры и складывала их в один угол.

До свадьбы осталось всего два дня.

После сватовства Гулай так и не увидела Муртазали. Ее не выпускали из дома, боясь мести Магомеда. По селу пошел слух, что он хочет похитить ее. Поэтому из дома девушка не выходила ни под каким предлогом.

«Думаю, сегодня я могу тихо сходить за водой. Никто и не заметит. Может, у родника увижу Муртазали?» – с такими мыслями Гулай взяла кувшин и вышла из дома. И как в воду глядела, у родника сидел Муртазали, словно ожидая кого-то. Гулай прошла мимо, еле прошептав:

– Добрый день…

– Добрый, – просияв улыбкой, он двинулся к ней, – я думал, что до свадьбы уже не увижу тебя. Совсем измотался за этот месяц. Ты так наказала меня.

Гулай смущенно опустила глаза.

– Мы сегодня с отцом собираемся в селение Уцхури, завтра к вечеру будем дома. Хотел у тебя спросить, что тебе привезти?

– Зачем вы собираетесь туда?

– Мать хочет, чтобы урбеч продали и купили побольше калыма. Ты же знаешь ее нрав, если что ей на ум придет, обязательно нужно сделать. Так скажи, что тебе привезти?

– Ничего. Только ты вернись поскорее.

– Не переживай, милая. Обязательно вернусь. Не на войну же иду, – рассмеялся Муртазали.

От этих слов у Гулай по всему телу пробежала дрожь. Сердце забилось в тревоге.

– Может быть, уговоришь мать и не поедете? Что-то тревожно у меня на душе. Не нужны мне дорогие подарки, ты мой подарок. Останься, пожалуйста, – паника охватила ее.

– Что ты, что ты? Все будет хорошо, родная, не переживай. Успокойся. Думай о предстоящем. Я очень люблю тебя, и ничто не разлучит меня с тобой. До встречи, родная, – Муртазали быстрым шагом удалился. Гулай замерла, тревога никак ее не покидала.

Три путника поднимались по дороге, ведущей к селу Уцхури. Максуд и Муртазали с нагруженным хурджином с урбечем ослом шли исполнить свою миссию: продать урбеч и купить побольше украшений для невесты. Вместе с ними шел их кунак Асхаб из соседнего села. Он хорошо знал село Уцхури – там у него были кунаки. Он знал, у кого подешевле купить серебряные и золотые изделия. Хитрый Асхаб умел с ловкостью проворачивать любые торговые дела с пользой для себя.

Вечерело, когда путники дошли до села. В это время многие возвращались с работы, а значит, для торговли наступал хороший час. Люди собирались у годекана, делились новостями, узнавали друг от друга, что кто принес и кому что нужно. Торговля шла быстро и легко. Осталась всего баночка урбеча.

– Эту банку не продавайте, – сказал Асхаб и убрал банку в хурджун, – нам на ночь остаться придется, а в гости с пустыми руками не пойдешь.

– Может быть, купим у мастеров, что нужно, и отправимся домой, пока не стемнело? К полуночи уже будем дома, – предложил Муртазали.

– Покупки – дело неспешное. Сначала нужно обойти мастеров и выбрать, у кого получше да подешевле товар. К тому же ночью отправляться в путь небезопасно. Поэтому, молодой человек, сбавьте свою прыть. Взрослые сами решат, когда возвращаться обратно.

Чувство недоверия к Асхабу все больше усиливалось у Муртазали, но, воспитанный в лучших традициях горцев, он не стал перечить ему.

– Отец, а как думаете вы?

– Асхаб прав. Не будем спешить. Завтра с утра отправимся в путь.

Ночь окутала все мраком, когда они управились с покупками. У Асхаба был давнишний кунак Хаким, и горцы решили переночевать у него. Когда они постучались, двери открыл мальчик лет пяти.

– Ассалама алейкум, дядя, отца дома нет, он уехал по делам, а мама себя плохо чувствует и не может выйти.

– Ничего, мы сами зайдем, ты нам покажи место, где переночевать, – Асхаб нагло вошел, как к себе домой.

Тот факт, что хозяина дома нет, должен был остановить его.

– Ночевать в доме, где муж в отъезде, но остались женщина с ребенком, – это неуважение, – возмутился Максуд. – Давай пойдем в другой дом или отправимся домой.

– Что ты, Максуд, как баба? Хозяйка этого дома – Сарат, она всегда мне рада как дяде и примет нас, как полагается.

– Но дома нет мужчин, это неправильно.

– Но мы же пришли сюда не с каким-либо намерением, а всего лишь переночевать. У них есть отдельная комната, отведенная для гостей, там и переночуем.

Асхаб зашел к Сарат, а в руках он нес банку с урбечем.

– Салам алейкум, Сарат, как дела, здоровье? Куда запропастился Хаким? Уж больно хотелось повидаться с ним. Ой, прости, забыл, вот возьми нашего урбеча с медом. Обязательно угостись.

– Спасибо, дядя. Как вы сами, тетя Халима, ваши дети? Все у вас хорошо?

– Да, дочка, все хорошо. Спокойной ночи. Не выходи, мы сами устроимся на ночлег, не беспокойся, – с этими словами Асхаб вышел из комнаты и прикрыл дверь.

Глаза его блестели огнем, как у хищника, увидевшего дичь. Что-то недоброе почудилось Муртазали в этот момент. «Этот Асхаб – нехороший человек. Как это мой отец с ним сдружился?» – задавался юноша вопросом. Муртазали долго ворочался, гнал из головы вереницу мыслей. Заснул он далеко за полночь.

– Вставай, Муртазали, уже утро, – разбудил сына Максуд. – Этот шайтан Асхаб куда-то пропал, да и осла его нет. Нам тоже пора в дорогу, завтра свадьба. Надо успеть приготовиться.

– Мне этот Асхаб совсем не по сердцу, и взгляд у него лукавый.

– Ну его. Это мать твоя навязала. Седлай осла, пора в путь.

Максуд хотел было попрощаться с хозяйкой и поблагодарить, но Сарат еще не встала. А стучаться спозаранок к беременной женщине он не захотел.

То, что Асхаб исчез, не сказав ни слова, беспокоило Максуда.

– Мир этому дому, – Максуд вышел на улицу, где его поджидал Муртазали с оседланным ослом.

Они отправились в путь. Исчезновение Асхаба не давало покоя Максуду. Столько в голове мыслей пронеслось, но искать, узнавать, где он, времени уже не было. Нужно было успеть хотя бы к обеду вернуться домой. Отец с сыном спешили и спускались по извилистой дороге. Когда достигли ущелья, решили немного перевести дух и присели на камнях. Максуд вытащил из хурджина сверток с хлебом и сыром. Отломил кусок хлеба и сыра и отдал сыну.

– Подкрепись, сын. Мне что-то не хочется. Как-то некрасиво получилось, не поблагодарили Сарат за гостеприимство и ушли. Да и Асхаб исчез, ни слова не сказав. Может, он попрощался, а мы спали и не услышали? Ну да ладно. Бог с ним, с Ахсабом. Зря мы приехали сюда, ничего путного так и не получилось. Если бы не Кавсарат со своим нытьем, я бы не проделал этой дороги сюда.

– Ничего, отец. Думаю, до обеда успеем домой.

– Пойдем, сынок, пора, – Максуд медленно встал, взял под уздечку осла и продолжил путь, вслед за ним шел Муртазали. Вдруг послышался нарастающий шум, в котором можно было различить яростные крики. Отец с сыном остановились.

– Муртазали, поднимись на гору и посмотри, что там.

– Сейчас, отец, – Муртазали с легкостью преодолел склон и поднялся на гору. – Отец, там толпа людей. Они что-то кричат и бегут сюда. Что у них произошло, отец? Я пойду узнаю.

У Максуда сердце сжалось от предчувствия беды.

– Асхаб, что ты натворил? Муртазали, не иди туда, скорее спускайся сюда, нам нужно побыстрее уйти. Чует мое сердце что-то недоброе. Лучше нам сойти с дороги и спуститься по ущелью, а там по другой дороге пойдем.

И действительно, только они успели скрыться в глубине ущелья, как яростная толпа пронеслась мимо них. Высокая трава скрыла горцев от взора людей. Они по заросшей дороге спускались незаметно вниз. В это время осел предательски начал кричать.

– Надеюсь, люди ушли и не услышали нашего певца.

Но не тут-то было. Не успел Максуд закончить фразу, как со всех сторон раздались крики:

– Убейте их, убейте! Не дайте им уйти.

Посыпался град камней. Отец с сыном, убегая, ринулись вниз по ущелью, уже ни о чем не думая. Они бежали и бежали, пока Максуд не остановился.

– Муртазали, беги, сын мой, беги. Я прошу тебя, ради нас, беги… – обессилев, Максуд упал без чувств.

– Отец, я не могу тебя бросить, я не уйду. Будь что будет, – он сел рядом с отцом и обнял его. У Муртазали в глазах блеснули слезы, ему почудился образ Гулай.

Разъяренная толпа окружила их и начала забрасывать камнями. Максуд пришел в себя, попытался подняться и сказать что-то, но не было сил. Увидев бездыханное тело сына, он закрыл глаза, отдаваясь воле Аллаха, и начал молиться:

– О, Аллах, за что ты наказал нас? Прости, если прогневали тебя, – сквозь слезы он увидел, как огромный камень летит в него. Отец и сын нашли свою смерть в ущелье, вблизи села Уцхури, так и не узнав причину казни.

Ко дню свадьбы Максуд и Муртазали так и не вернулись. Всех родственников это насторожило. Было решено отправиться на поиски пропавших. Братья Максуда и племянники оседлали единственную лошадь в селе и отправили одного из молодых родственников вперед, остальные пошли пешком. Но не успели они отъехать и на километр, как им навстречу попался джигит из соседнего села. Поравнявшись с ними, он слез с коня и поздоровался:

– Ассаламу алейкум, братья.

– Ваалейкум салам.

– Я скачу в ваше село передать печальную весть. Вчера в селе Уцхури произошло несчастье с двумя вашими сельчанами в ущелье Миркада. Вам следует передать родственникам, чтобы поехали туда с маслиатчиками.

– Что случилось, брат? Объясни, о чем ты говоришь?

– Всего, что произошло, я не знаю, но факт в том, что жители села Уцхури разгневаны, поэтому думаю, что случилось что-то плохое.

– Вай, Аллах, что же это такое!

– Спасибо, брат, что пришел и поведал нам о случившемся. Мы родственники тех несчастных. Как раз вышли на их поиски.

– Султан, возвращайся домой и позови с нами поехать Салам-кади. А ты, Муслим, поезжай в районный центр за председателем и заодно попросите Ахмедпашу поехать с нами. Мы по дороге заедем в соседнее село, попросим их председателя колхоза тоже к нам присоединиться и еще кого-нибудь из уважаемых людей их села, – распорядился Бахмуд, брат Максуда. Он понимал: случилось что-то непоправимое, и он не в силах это изменить. Всю дорогу шел молча, погруженный в свои мысли, и если кто-то пытался с ним заговорить, отвечал суровым взглядом.

Путникам дорога казалась бесконечной. Угнетающая тишина и неизвестность действовали на них удручающе. Через несколько часов они дошли до злосчастного ущелья вблизи села Уцхури. Здесь их грозно остановила группа вооруженных людей.

– Кровные враги не смеют ступать на нашу землю. Вам сюда нельзя.

Бахмуд не понимал, в чем дело, он подошел близко к этим людям и сказал:

– Ассаламу алейкум, братья. Мы пришли с миром. Хотим узнать, что случилось? Нам сказали, что с нашими сельчанами произошло несчастье. Скажите ради Аллаха, что случилось?

– Идем сюда, посмотри вниз. Видишь там тела двух шакалов? Они убили беременную женщину и ее сына. Они вошли в их дом под видом кунаков, воспользовались ее доверием и отсутствием хозяина дома. Вероломно совершили убийство и ограбили. Пусть их проклятые тела лежат там! Пусть их растаскают дикие звери, а души никогда не найдут покоя!

– Не может быть… Как же так? – бормотал в ужасе Бахмуд, – это же мой брат и его сын. У них сегодня свадьба… – он схватился за сердце и упал на колени. – Этого не может быть. Мой брат не мог такое совершить. Здесь какая-то ошибка. Они приехали сюда продать немного урбеча и купить невесте серебряные украшения.

– Верно говоришь, их было трое, один из них сбежал. А этих мы нагнали и покарали. Нам нужен тот третий, иначе вы никогда не заберете тела этих двух, и вражда между нашими селами усугубится.

– Но брат, мы не знаем, кто был с ними. Я знаю лишь то, что это кунак моего брата из районного центра. Нужно спросить у его жены, только она может знать имя того человека. Но прошу, позвольте нам забрать тела, чтобы похоронить. Какое бы зверство они ни совершили, они уже наказаны.

– Пока не выдадите сбежавшего, не вернете награбленное и не уплатите штраф, мы не позволим вам даже приблизиться к ним.

В глубокой печали Бахмуд и его сопровождающие вернулись в село.

Бахмуд первым делом пришел в дом брата. Толпа людей собралась у дома. Они уже судачили о произошедшем. Дурные вести распространялись со скоростью света, несмотря на отсутствие коммуникаций.

Бахмуд молча прошел мимо них, стараясь не встретиться глазами с людьми. Он вошел в дом брата и обратился к Кавсарат.

– Сестра, скажи, с кем мой брат пошел в село Уцхури? Как его зовут? Это очень важно.

– Я не знаю его имени, видела пару раз лишь мельком. Мы его называли просто Хула ацци. Имя известно было только Максуду. А где его дом – не знаю.

У Бахмуда от слов Кавсарат помутился разум.

– О чем говорит эта женщина? У нее убили мужа и сына, а она покрывает виновника. Ты, дочь шайтана, у тебя есть в жизни что-то святое?! Назови мне имя этого человека! Я знаю прекрасно, что он кунак вашей семьи и не знать его имени ты не можешь. Говори его имя, иначе я не ручаюсь за себя!

Чтобы спасти себя от угроз Бахмуда, Кавсарат притворилась, что упала в обморок. Женщины в комнате окружили ее и с упреком обратились к Бахмуду:

– Что ты такое говоришь? Если бы она знала, разве не сказала бы об этом? Лучше тебе успокоиться и прочитать молитву за упокой души брата и племянника. Твои пустые обвинения и угрозы в такой час ни к чему хорошему не приведут.

Бахмуд безнадежно махнул рукой и вышел из комнаты. Пустота в его сердце была так велика, что уже ничто не могло ее заполнить.

Целую неделю продолжалось противостояние. Кавсарат так и не назвала имени своего кунака. Выдавать было некого. Родственники собрали все, что требовала пострадавшая сторона. Переговоры вели уважаемые представители разных сел и военизированный отряд милиции из районного центра. Только на седьмой день разрешили забрать тела. В воздухе стоял ужасный смрад от гниющей плоти. О проведении омовения и речи не могло идти. Тела завернули в белую бязь и положили на арбу.

Траурная процессия двинулась обратно домой. В это время поднялась буря, небо почернело, раскаты грома покатились по ущелью. Стихия не унималась, как будто желала поразить путников. Пошел дождь, и чем дальше шли, тем сильнее он становился, и перешел в ливень. Когда процессия достигла реки, пришлось остановиться и подождать, пока не прекратится дождь. Люди не могли перейти бурную реку, сносившую все на своем пути. А дождь и не собирался останавливаться, все лил и лил.

Процессия укрылась в небольшом углублении у подножья скалы, куда вода не попадала. Так они просидели около шести часов, пока природа не успокоила свой гнев. Перед яростью природы человек – ничто. Ему приходится уступать. Хотя скоро дождь остановился, буйная река не могла успокоить свой нрав. К вечеру водный поток уменьшился, и путники смогли продолжить траурное шествие. В дневное время до села дорога занимает около четырех часов при быстрой ходьбе, а учитывая то, что уже наступила ночь, был шанс добраться до дому ближе к утру.

Дорога в темноте давила на путников тяжестью оков. Многие осуждали поступок отца и сына, но только Бахмуд не мог поверить, что его родной брат способен на такое коварство. Они вместе росли, делили все беды и радости пополам. Он знал все его плохие и хорошие стороны. Но на убийство, особенно женщины и ребенка, его брат точно не был способен. Он был добрым человеком и не мог в один миг стать тем, кем его считают. «Нужно найти этого кунака, только он может пролить свет на правду. Что-то Кавсарат темнит. Не может быть, чтобы она не знала, как зовут их кунака. Я обязательно доберусь до правды, чего бы это мне ни стоило. Мне нужна чистая правда», – последние дни его занимали только эти мысли.

Чем дальше двигались, тем труднее было идти. Темнота мешала быстрому продвижению. Чтобы осветить дорогу, зажгли факелы. Если существует ад на земле, то они прошли через него. Намокшая одежда прилипала к телу, а холод ночи пронизывал их тела насквозь. Разжечь костер и высушить одежду никто не решился. Думать о неудобствах в такой час было неуместно. Бахмуд размышлял: «Наказание за грехи брата и племянника коснулось и их. Не зря говорят, что поступки людей отражаются и на их близких. Ничего не проходит бесследно. Это наказание нужно нести с покаянием в сердце, чтобы очиститься перед Всевышним».

Только к рассвету добрались до дому. Все жители села собрались у дома Максуда. Похороны прошли в глубокой тишине и печали. Люди боялись сказать лишнего и задеть чувства близких людей.

Гулай также сидела среди женщин и рыдала. Женщины вокруг причитали:

– Не сдерживай себя, Гулай, кричи, кричи: «Пусть твоя невеста умрет!»

По религиозным обычаям между ними был заключен никах, и они фактически уже были мужем и женой. Убитая горем девушка так и не смогла ни слова вымолвить. Она только горько плакала над разбитыми в прах мечтами, о любимом, которого навеки потеряла. Ничто больше ее не волновало. Нет Муртазали – и нет надежды на счастье. Как жить без него? Все закончилось, так и не начавшись. «О, Аллах, за что ты так наказал меня?» – спрашивала Гулай, обратившись к небу.

Все, что говорили о Муртазали и его отце, она считала вопиющей ложью.

В этот момент Кавсарат в истерике набросилась на Гулай.

– Ты, бессовестная, даже горевать не можешь, как положено. Из-за тебя я потеряла сына и мужа! Это ты, непутевая, во всем виновата! Будь ты проклята, – в гневе начала Кавсарат избивать свою невестку. Вместе с ней и другие ее родственницы накинулись на бедную девушку.

– Что вы делаете, опомнитесь, – встала на защиту племянницы тетя Цибац. – В чем ее вина? Оставьте ее в покое.

Вместе со своими родственницами с большими усилиями Цибац вызволила Гулай из рук разъяренных женщин и отвела домой. В этот момент Аминат не оказалось рядом.

– Что за люди? Как можно так поступать? – причитала Цибац. – Как у них языки повернулись сказать такое? Бедная моя девочка, за что тебе эти несчастья?

Гулай от унижений и оскорблений не могла прийти в себя. Всё вокруг как в тумане. Девушка потеряла сознание. Вызвали Таймасхана и Аминат. Они не ожидали такого. С их стороны ни намека на большой калым не было. Они, наоборот, убеждали Кавсарат, что их все устраивает.

– В том, что случилось с Максудом и Муртазали, вина лежит на самой Кавсарат, – выдавила сквозь слезы Аминат. – Кто ее просил приносить богатые подарки? Нас все устраивало. Сама отправила их на верную гибель, а обвинила мою дочь.

От случившегося у всех родственников был шок.

– Как пойти в дом, где нас прилюдно оскорбили, – с горечью сказала Аминат. – Я больше не пойду к ним. И ты не пойдешь, – повернулась к мужу, – хватит с нас и с нашей дочери унижений.

– Ты права, Аминат, – старалась успокоить сестру Цибац, – вам и не нужно. Мы побудем там. Попробую их убедить, поменять свое отношение к случившемуся.

Цибац и другие родственницы ушли, оставив Аминат и Таймасхана в глубокой печали. Гулай еще лежала без чувств.

Отыграем немного события назад и попробуем разобраться, что произошло с Кавсарат и почему она так и не назвала имя Асхаба брату Максуда.

Оказалось, что Асхаб опередил всех. Отравив урбечем Сарат и ее сына, он собрал все ценности в доме и ушел в темноте со своим ослом, а уже рано утром был у дома Кавсарат. Он втайне встретился с ней и рассказал, что ее муж и сын ограбили дом богатой женщины:

– Они попросили меня выехать пораньше, чтобы предупредить, что чуть задержатся. А на случай, если их поймают, у них не будет украденных вещей, и обвинить их никто не сможет. Вот, сестра, эти драгоценности они передали тебе. Спрячь их надежно. И ни в коем случае никому не говори, что я был у тебя. И еще одна просьба: никому не называй моего имени. А это, сестра, тебе подарок на свадьбу от меня, – Асхаб вложил увесистую серебряную подвеску с камнями в руку Кавсарат.

Кавсарат еще не знала о участи постигшей ее мужа и сына. Она поклялась Асхабу, что никому не скажет ни слова, и поблагодарила его. А после ухода Асхаба она раскрыла сверток, и в ее глазах замерцали огоньки. Она никогда в жизни не видела таких украшений. Вместо того чтобы переживать о судьбе близких, она принялась примерять украшения. Когда услышала шум в дверях, быстро завязала сверток и спрятала его на потолке между большой перекладиной из бревна и досок.

– Кавсарат, доброе утро! Мы пришли помочь с приготовлениями к свадьбе, – это соседки спозаранок торопились помогать. – А где Максуд и Муртазали? Их во дворе нет. Они что, спят еще?

– Муртазали понятно, что много спит, – улыбнулась веселая соседка, – его ждет бессонная ночь, а на Максуда это непохоже.

– На самом деле их пока нет, но они вот-вот должны прийти. Вы проходите в дом. Сейчас все родственники тоже соберутся.

Приготовления к свадьбе были в самом разгаре, а отец с сыном так и не появились. Старший брат Максуда, Бахмуд, обратился к Кавсарат:

– Сестра, а где мой брат и племянник? Почему их до сих пор нет? Что случилось?

– Не знаю, что и думать. Они вечером уже должны были быть дома.

– Куда они пошли?

– Продать урбеч и купить украшения для невесты в селении Уцхури.

– Я с родственниками поеду искать их. Пока ни о чем никому не говорите. Даст Аллах, все обойдется.

Через некоторое время пришло известие от Бахмуда, что с Максудом и Муртазали произошел несчастный случай, и они направились в селение Уцхури.

О, Аллах, что почувствовала Кавсарат, когда узнала о гибели сына и мужа? Конечно, она горько страдала об утрате самых близких ей мужчин. Она вот-вот была готова назвать имя Асхаба Бахмуду, но кое-что удержало ее от этого… И это не обещание. Ее гораздо сильнее волновал тот факт, что придется отдать все украшения. Максуд и Муртазали погибли, их не вернуть, а украшения ей еще пригодятся. Она молода, ей всего 38 лет. Любой одинокий мужчина захочет составить союз с ней. Тем более с таким-то приданым!

Не успели предать тела Максуда и Муртазали земле, Кавсарат отправила родственников к родителям Гулай, чтобы те вернули калым и все подарки, врученные во время помолвки. Конечно, родители Гулай, люди уважаемые, выполнили условия Кавсарат и вернули все подарки. При этом совесть не позволила им самим истребовать у убитой горем женщины все подарки, подаренные ей и ее тухуму, как того требует обычай. У них было и так много забот о судьбе их любимой дочери. Они понимали, как тяжело сейчас приходится Гулай. Ненужные слова и поступки сделали бы только хуже.

С трагических событий прошел год. Таймасхан и Аминат волновались о чувствах дочери, поэтому дали ей время оправиться. Но вопрос о скорейшем замужестве больше не мог терпеть отлагательств. Им поскорее хотелось стать бабушкой и дедушкой, понянчить внуков и увидеть радость в потухших глазах дочери.

Но перед ними стояли две непростые задачи. Во-первых, девушка, потерявшая жениха, была не самой желанной невестой. В народе существует поверье: если солнце один раз не взошло в судьбе девушки, то и второй раз оно уже не взойдет. Во-вторых, родителей пугал настрой Гулай. Она напрочь отказывалась слушать о замужестве.

Несмотря на то, что она потеряла жениха перед свадьбой, за год все же приходили несколько семей с предложением. На этот раз родители решили сделать выбор самостоятельно. Как бы трудно ни было с дочерью, они сумеют договориться. Но вот за кого выдать дочь, нужно решить в скором времени. Из двух претендентов один был вдовцом, вторым был их несостоявшийся жених – Магомед, сын родственника Курбана. У Магомеда уже была невеста, и все шло к заключению брака, но когда погиб Муртазали, он разорвал помолвку и решил попытать счастья, еще раз посватавшись к Гулай.

Гулай же была далека от всего, что происходило вокруг нее. Девушка полностью ушла в себя, ни с кем не общалась, не делилась своими переживаниями и погрузилась в собственные мысли, которые вереницей сменяли одна другую. Она и раньше не была открытой, а смерть Муртазали напрочь лишила ее желания говорить о своих чувствах с другими.

Единственное утешение она находила в работе. С утра до вечера, не покладая рук, крутилась по хозяйству и вечером ложилась спать без задних ног. Только работа помогала ей забыться. В том числе и это делало ее желанной невесткой и женой для любой семьи.

В доме Таймасхана собрались гости. Они пришли посодействовать принятию решения о замужестве Гулай. Все родственники понимали, что Таймасхан и Аминат не могут давить на дочь. Тем не менее все также осознавали, что она их единственная дочь и вопрос с браком нужно скорее решить. Тетя Цибац, старшая сестра Аминат, выступила в роли посредника. Она была женщина волевая, но при этом умела лаконично вести разговоры и убеждать людей.

Цибац подозвала к себе Гулай и начала беседу:

– Гулай, дочь моя, жизнь не так легка, как нам того хочется, и наши желания не всегда совпадают с возможностями. В жизни каждого человека случается много и хорошего, и плохого. Одно всегда сменяется другим, за ночью наступает день. Мы не можем горевать вечно. Ты любила Муртазали, и твое горе мне понятно. Душевную рану не излечить, боль утраты не восполнить словами. Но ты пойми и боль своих родителей. Ты у них одна. Если ты не создашь семью и не родишь детей, кто их осчастливит? Ты же видишь боль одиночества и тоску в их глазах.

– Но, тетя, как выходить замуж за человека, к которому ничего не чувствуешь?

– Понимаю, все понимаю. Думаешь, мы с твоей мамой по любви выходили? Нас даже не спрашивали. Родители выдают девушек за тех, кто приходит сватать. Если часто отказывать, больше не придут. Отказывать тоже нужно в меру, дочка. Люди идут в дом просить девушку в соответствии со своим положением. Знаешь, ведь не так легко идти в чужой дом с предложением. Если один раз откажут, значит, и второй, и третий раз последует отказ. Обида и ненависть тогда зарождаются у людей. Они начинают наговаривать, порочить доброе имя девушки. Никто не подумает о твоем горе. Муртазали был тебе женихом, но не мужем. Не пристало девушке долго горевать по жениху. Уже год прошел. Ты пойми, если ты будешь все время отказывать, люди подумают, что ты нечиста, поползут слухи. Это еще больше опечалит тебя и твоих родителей. К тебе сватаются и Магомед, сын дяди Курбана, и сосед ваш, вдовец Рабадан. Давай, дорогая, решай, за кого будешь выходить, не мучай нас и себя, а там посмотришь, и жизнь наладится.

– Мне уже все равно. Решайте сами.

– Но, может быть, ты все же сделаешь сама свой выбор?

– Мне оба они до глубины души безразличны. Если честно, даже неприятны. Видимо, таков мой удел – не знать счастья, – Гулай закрыла лицо руками и расплакалась.

Тетя Цибац ее нежно обняла и продолжила уговаривать:

– Ну, что ты, глупышка, такое говоришь?! Какие твои годы! Ты будешь счастлива, поверь мне. Со временем все пройдет. Раз ты не можешь выбрать, мы сами решим, с кем заключить союз. Мы тебе плохого никогда не желали. Успокойся,

моя милая.

Еще немного тетя Цибац посидела с Гулай, утешала ее, стараясь не ранить чувства Гулай своими наставлениями.

Когда тетя Цибац собралась уходить, Гулай сказала:

– Тетя, я не хочу шумной свадьбы. Скажи это всем.

– Я поговорю с родителями, и все устроим как надо.

Когда тетя ушла, Гулай вышла на крыльцо. Села на краю под навесом и смотрела на черное, безмолвное, холодное небо, усеянное яркими звездами.

Почему-то в горах небо кажется таким близким, звезды ярче, а луна огромной. Раньше звезды и луна радовали ее, но сегодня они напоминали ей о Муртазали и разбитых мечтах. Из глубины ее сердца раздалась песня:

Для тебя цветы соберу,

На могилу их положу,

Посижу с тобой до ночи,

И в темноте зажгу свечи.

Для тебя песню сочиню

И в тишине ночи спою,

Но услышишь ли, не знаю,

Мой далекий голос с земли.

Небожитель мой!

Эхом отзовись, эхом отзовись…

Как песок сквозь пальцы ушел он из ее жизни, унося с собой все надежды на счастье. Слезы лились из глаз, неподвластные разуму. Всем своим нутром она чувствовала боль утраты и не могла ее остановить. У Гулай было такое чувство, словно кто-то сглазил ее счастье.

– Гулай, – послышался ей голос, – Гулай, иди в дом. – В какой-то миг ей показалось, что Муртазали ее позвал, но это был отец.

– Сейчас, отец, – с трудом успокоившись, Гулай взяла себя в руки и зашла в дом. Гостей уже не было. Все разошлись. Она в своих страданиях и не заметила, как они ушли.

– Садись, дочка, – сказала Аминат, – мы все хорошенько подумали и приняли решение заключить союз с семьей дяди Курбана. В конце концов, они давно хотели с нами породниться. Если и сейчас откажем, они нас не простят. Я не хочу вражды внутри тухума. Видимо, Магомед и есть твоя судьба.

– Как хотите, так и поступайте, – безразлично ответила Гулай и ушла спать.

Тяжелая выдалась ночь для всей семьи. Принятое решение никого не радовало, но каждому пришлось смириться. Сразу на следующий день состоялось сватовство, свадьбу назначили на ближайшие выходные.

В день свадьбы похолодало, стояла осень. Гости один за другим собирались во дворе, а в доме Таймасхана наконец зазвенела долгожданная музыка. Вся родня гуляла и радовалась. Зурна Махди громко распевала горные мотивы. Молодежь танцевала зажигательную лезгинку. Пары сменяли друг друга на танцплощадке. Весельчаки Али и Муса нарядились в женскую одежду и танцевали шуточные танцы. Это веселило всех. Так прошел целый день за танцами, песнями и застольем в перерывах.

Взрослые женщины занимались готовкой еды, накрывали столы, мыли посуду, молодые ходили за водой к роднику.

К десяти часам пришли провожатые со стороны жениха с подарками для невесты. Они принесли полный казан халвы, высушенную тушу барана, платки, отрезы шелка и тафты на платья, серебряные украшения. Провожатые со стороны невесты провели их к столу с угощениями, и пока гости принимали пищу, собрали молодых девушек, чтобы вместе вынести вещи для приданого: большой деревянный сундук, зеркало в бронзовой оправе, посуду, подушки, матрасы, одеяла, ковры, паласы и другую утварь, необходимую в доме для молодой семьи. Когда подошли провожатые со стороны жениха, все выстроились в ряд и двинулись к дому Магомеда.

Приданое Гулай считалось довольно богатым – не каждая семья могла позволить себе дать дочери столько вещей, поэтому многие вышли на улицу посмотреть, что несут в дом жениха.

Большая ответственность за оформление комнаты молодых лежала на провожатых со стороны невесты. Они должны были украсить комнату до наступления ночи. Как только дошли до дома жениха, начали расставлять вещи по местам, при этом всегда советовались друг с другом. Нужно было учесть все мелочи: обить бархатом все стены, развесить медные подносы, фарфоровые и глиняные тарелки и другую утварь. На другой стороне, рядом с тахтой, установили сундук. Там же на стене повесили зеркало. Под потолком натянули веревку, на ней разместили платки, отрезы и одежду из калыма и приданого. Рядом с сундуком аккуратно сложили паласы, ковры, одеяла и подушки.

Это все проделывалось с одной целью – показать приданое и калым гостям, чтобы те могли по достоинству все оценить.

Когда закончили наряжать комнату, уже вечерело, пора было идти за невестой. Процессия с провожатыми с обеих сторон пришла обратно в ее дом. Все предвкушали, когда выведут невесту из дома, особенно ждали молодежь и дети, приготовившиеся собирать сладости, которыми по обычаю осыпают девушку, когда она покидает родительский дом.

Пока все подготовили и процессия наконец-то двинулась в путь, прошло немало времени. Уже сильно стемнело. Пришлось зажечь факелы. Ночь была темной и холодной.

От дома Гулай до дома Магомеда свадебная процессия шла пешком. Невесту накрыли гульменди белого цвета, спрятав ее лицо, – таков обычай гор. Подруги с обеих сторон держали ее за руки. На дорогах стояла группа людей, просящая выкуп, чтобы пропустить невесту к дому жениха.

Перед входом в новый дом опять осыпали невесту сладостями, а она у порога опустила кусок хлеба на пол. Гулай завели в комнату для молодых, свекровь угостила медом невесту, а потом остальных. Гулай усадили на тахту и посадили к ней на колени маленького мальчика со словами:

– Пусть у молодых родится много красивых и здоровых детей, как этот мальчик.

Невеста одарила подарками малыша и отпустила его.

Не прошло и пяти минут, как завели невесту в двери, поднялся шум. Это молодежь привела жениха к невесте. В этот момент все девушки выбежали с визгом из комнаты. Считалось неприличным оставаться в комнате невесты, когда заводят жениха. Только провожатые со стороны невесты остаются с девушкой, чтобы дать совет молодым. По обычаю к молодым всю ночь до утра будут стучаться и требовать чуду, а молодожены время от времени должны выдавать чуду, сладости и орехи.

Подготовив все необходимое, тети Цибац и Хадижат вышли из комнаты молодых.