Непокорная на княжеском отборе

Пролог

– Насть, ну ты как? Тебя встретить из больницы? Или вещи помочь перевезти? – в голосе подруги слышится живое участие.

– Нет, я сама…

– В смысле сама? Тебя когда выписывают? Я приеду. А к этому уроду тем более одну не отпущу!

Прочищаю горло и собираюсь с мыслями. Нужно соврать, иначе она всё испортит. Аня искренне желает помочь, вот только это не в её силах. То, что мне действительно сейчас нужно, подругу шокирует. В этом я даже не сомневаюсь.

– Выписка завтра. Я напишу когда. Давай потом поговорим. Чувствую себя не очень… – ненавижу обманывать, но выбора нет.

Подружка всё понимает, прощается и кладёт трубку. Несколько минут смотрю на погасший экран, но мысли мои далеко.

Ещё немного, осталось совсем чуть-чуть. Скоро всё будет кончено…

На самом деле меня выписывают сегодня. Уже выписали. Я вызвала такси, чтобы добраться до дома. Но подруге знать об этом не следует.

Надеваю верхнюю одежду, прощаюсь с соседками по палате и шагаю к выходу. Врач просил дождаться справку о выписке, но она мне не нужна. После того, что случилось, мне ничего больше не нужно.

–Постойте, вы забыли сумку с вещами! – уже на выходе из отделения слышу голос медсестры.

– Я через пару минут вернусь за ней. Хочу взглянуть, приехали ли моя машина, – снова вру, но на этот раз не испытываю угрызений совести.

Да и стоит ли волноваться из-за такого пустяка, как враньё? В свете того, что я собираюсь сделать, это полнейшая ерунда.

Такси уже ждёт меня возле больницы. В последний раз бросаю взгляд на серое облупившееся здание. Удивительно! Ещё месяц назад, я и подумать не могла, что буду лежать в районной больнице в бесплатной палате на восемь человек. Ведь совсем недавно стояла на учёте по беременности в элитной клинике.

Это как будто было в другой жизни. После смерти отца, всё пошло прахом. Не успела я оправиться от потери родного человека, меня ждал новый удар – предательство мужа.

Тот день походил на какой-то кошмар. Он заявил, что женился на мне по расчёту, и не собирается больше терпеть возле себя ни минуты. И это притом, что я беременна от него! Была…

«У меня есть другая женщина. Яркая, темпераментная, не то что ты! И, кстати, на наследство папочки можешь не рассчитывать. Фирма, дом, счета, всё принадлежит мне. Пришлось хорошенько потрудиться, чтобы облапошить твоего папашку, но это того стоило. Как же мне надоело терпеть и тебя, и его! Документы на развод я уже подал, а пока можешь убираться на все четыре стороны», – эти слова впечатались в память навечно.

У меня впервые в жизни случилась истерика. Я кричала, рыдала, бросилась на него с кулаками. В ответ он избил меня. Жестоко со знанием дела. Но самое страшное не это. В тот день я потеряла ребёнка.

Лёжа в больнице, я много думала обо всём, что произошло. И пришла к выводу, что смерть моего отца не случайность. Муж убил его. Так же как и моего малыша. И я просто обязана отомстить ему. Просто обязана.

Глава 1

Вот и мой дом. Точнее, мой бывший дом. Здесь я прожила всю свою жизнь, а последние три года изо всех сил стараясь угодить красавцу мужу.

Таксист тормозит возле покрытых инеем ворот и ждёт, пока я расплачусь. Прикладываю телефон и с облегчением вижу, что оплата прошла. Всё-таки Игорь не заблокировал карту. Хотя там всего несколько тысяч, что он выделил мне в начале месяца на маникюр и парикмахера. Не стал, видимо, возиться с такой мелочью. Больше ведь поступлений не предвидится.

Я полностью зависела от мужа. Ни работы, ни хорошего образования, ни собственного дохода. Отец с самого детства готовил меня в жёны обеспеченному человеку. От меня требовалось лишь быть красивой, уметь поддерживать непринуждённо беседу и управляться со слугами. И что теперь? Перспектив нет, либо же мой затуманенный горем мозг их просто не видит.

Подхожу к воротам и прикладываю брелок к замку. Он щёлкает и открывается. В глубине души я почему-то надеялась, что он не откроется. Возможно, это бы спасло меня от окончательного падения в пропасть. Хотя о чём я? Моя жизнь уже там. Так пусть и муженёк летит туда же!

Медленно шагаю в сторону дома. Меня никто не останавливает. Значит, Игорь не давал таких указаний охране. Хотя зачем? Разве он боится меня? Муж явно не опасается, что я могу вспылить и попробовать отомстить ему. Куда там! Он уверен, что я покладистая, мягкая тихоня, способная лишь бесшумно плакать и смотреть беспомощными глазами. Что же, так лучше.

Внезапно накатывает тоска и безумная жалость к самой себе. Мне всего двадцать три, но у меня нет родных, нет дома, нет будущего. Это он отобрал у меня всё. Я должна отомстить.

Подхожу к крыльцу и поднимаюсь по ступеням, толкаю входную дверь, и она без труда поддаётся. Да уж…

Твоя беспечность будет дорого стоить нам обоим, любимый.

Войдя в холл, слышу голоса, доносящиеся из столовой. Игорь там, и он не один.

Возле входа мигает новогодняя гирлянда, а на двери, с внутренней стороны, висит венок из еловых веток, украшенный мишурой.

Я замираю на мгновение, пережидая пока отступит острая боль, сжавшая сердце. А затем направляюсь в другую сторону – в библиотеку.

Здесь хранится именно то, что мне нужно. Старинный нож с серебряной рукояткой в виде ворона. Когда-то он принадлежал моему отцу, так же как и дом, впрочем. Именно эта вещица мерещилась мне в бредовых снах после наркоза. Она снилась мне по ночам после того, как врачи вкалывали мне успокоительное.

Им, этим ножом, я убью своего мужа. Надеюсь, у меня всё получится.

Сердце грохочет так, что уши закладывает будто ватой. Ладони холодеют, вмиг становясь влажными. Пот течёт и по спине, ведь я не сняла пальто, войдя в дом. Хотя, скорее всего, это не от жары, а от бешеного стресса.

В библиотеке никого нет. Открытые полки с многочисленными томами высятся вдоль стен, у окна стоит удобный диванчик.

А вот на письменном столе на удивление пусто, нет даже любимой статуэтки папы. Странно, кому она понадобилась? Сюда захаживал лишь отец, да я иногда читала, сидя возле окна. Игорь не из тех, кто увлекается чтением.

Впрочем, уже не важно.

Подхожу к резному шкафу и открываю полированные дверцы. Нож на месте, лежит на своей подставке и тускло поблёскивает.

Сердце пропускает удар, но через мгновение пускается вскачь. Внезапно накатывает бешеная слабость, так что в глазах чёрные точки мелькают. Даю себе отдышаться, привалившись спиной к стене, и лишь после этого беру его в руки.

Он необычный. Длиной около тридцати сантиметров, заточенный с одной стороны, с заострённым концом. На лезвии гравировка в виде непонятных символов, рукоятка шершавая, искусно украшенная орнаментом.

Он тяжёлый. В руке ощущается как нечто массивное, хотя лезвие достаточно тонкое. Это боевой нож.

 Отец говорил, что такие использовали как запасное оружие воины древней Руси и викинги. Но, разумеется, именно этот нож никак не может быть оригиналом, скорее всего, это более поздняя копия, ведь по словам отца, подобное оружие применялось до одиннадцатого века. Если я ничего не путаю.

У него ещё такое заковыристое название… Не могу вспомнить. Да к чёрту, неважно!

Глава 2

Прячу нож под пальто и шагаю к двери. Нужно найти Игоря и всадить его ему в сердце. Или в печень. Куда получится.

Смогу ли я убить человека? Всегда думала, что нет. Я и ударить-то никого не решилась, до недавнего времени. Но сейчас чувствую, что готова.

Когда-то вид крови вызывал у меня тошноту и головокружение. До того момента, пока я не увидела потоки крови, льющийся у меня между ног. Её было много, очень много. Она текла, и её невозможно было остановить. Так умирал мой едва зародившийся ребёнок.

Выхожу в коридор, и на автомате передвигая ноги, иду в столовую. В голове образуется звенящая пустота. Это хорошо, потому что если начну размышлять, то не смогу осуществить задуманное. Мною как будто иная сущность управляет.

Не боюсь. Даже сердце успокаивается, больше не тарахтит как заведённое, а размеренно качает кровь.

«На убийство или на казнь иду?» – мелькает в голове, но я отказываюсь додумывать эту мысль.

Неважно. Теперь уже это не важно.

Игорь большой, мощный, с огромными кулаками. Рядом с ним я всегда чувствовала себя маленькой и хрупкой, и мне нравилось это ощущение. До тех самых пор, пока он не начал швырять меня как куклу, без особых эмоций избивая теми самыми руками, которыми раньше обнимал.

В столовой он не один. За столом рядом с ним сидит вызывающе накрашенная девушка с белокурыми волосами до плеч.

Жуют что-то, разговаривают и смеются.

Глядя на любовницу мужа, невольно вспоминаю: Игорь часто говорил, чтобы я отрезала длинную косу. Утверждал, что она делает меня похожей на заучку. Но я не могла, жалко, да и папа любил мои волосы, для него коса ниже пояса была символом девичьей красоты.

Но ведь не в волосах же дело? Разумеется, нет. Эта женщина она совсем другая. Я тихая, домашняя девочка, папина любимица, скромница и домоседка. Моим первым и единственным мужчиной был Игорь. А новая пассия мужа совсем из другого теста. Прожжённая девица, как сказал бы отец. Яркая, вульгарная даже и явно умеющая доставить удовольствие мужчине. Моя полная противоположность.

Делая несколько шагов к столу, за которым сидит улыбающаяся парочка, одновременно достаю нож, выставляя его перед собой.

Скрамасакс… Вот как он называется. Вспоминаю совершенно не вовремя.

Глаза Игоря вываливаются из орбит, когда он видит меня в доме, да ещё и с ножом в руке. Мужчина моментально реагирует. Вскакивает, огибает стол и налетает, выбивая оружие из рук.

Не успеваю опомниться, как получаю удар по лицу. Он бьёт не кулаком, а всего лишь раскрытой ладонью. Как потом понимаю – к счастью. Ведь огромный кулачище размозжил бы мне кости. Но и от пощёчины гудит голова и лопается губа.

От удара отлетаю в сторону, вслед за ножом. Падаю, но живо группируюсь, пытаясь подняться. Это ведь не конец, он будет бить долго. В этом даже не сомневаюсь.

Как в тумане вижу капли крови, что текут по подбородку, пачкают светлую ткань пальто. Замечаю, как одна из алых капель падает вниз. Но не на пол, а прямо на лезвие боевого ножа, что валяется сейчас у моих ног.

Краем глаза вижу, что Игорь приближается, сжимаюсь вся и зажмуриваюсь в ожидании нового удара. Но по каким-то причинам муж медлит. В уши врезается визг разбитной девицы.

Даже удивляюсь немного, что её так напугало? Ведь моё появление с ножом она перенесла спокойно.

Разлепляю веки и замираю, приоткрыв от изумления рот.

Становится понятно, почему муж не может меня ударить. В этот самый момент его самого избивает огромный мужик. Реально огромный! На полголовы выше рослого Игоря, он чуть ли не вдвое шире его в плечах.

При этом на незнакомце совершенно невероятная одежда. Какой-то непонятный… плащ? Именно плащ, как в фильмах про рыцарей! Чёрный снаружи, внутри он обшит мехом. Под плащом сверкает кольчуга, на руках у незнакомца кожаные перчатки и металлические нарукавники. На ногах – сапоги длиной до середины голени, также обшитые мехом.

Да и весь он более чем странный! Ладно, рост и выдающиеся физические данные! Помимо этого, у мужчины длинные иссиня-чёрные волосы, которые сейчас связаны в хвост кожаным шнуром. Но если их распустить, то они явно достанут незнакомцу до талии. Нижнюю половину лица украшает короткая борода, такая же чёрная, как и волосы.

Что за чёрт? Кто это и откуда он взялся?

А необычный мужчина вовсю лупит моего муженька, который, несмотря на всю свою физическую силу, не может ничего сделать. Он даже не в состоянии нанести более-менее чувствительный удар противнику, потому что вынужден защищаться.

На всю комнату раздаются глухие удары, любовница мужа визжит как резаная, Игорь вскрикивает от каждого нового удара.

– Нельзя поднимать руку на женщин. Тот, кто это делает, недостоин звания мужчины, – размеренно чеканит незнакомец, продолжая мутузить моего бывшего, лицо которого покрыто кровью.

У меня голова кругом идёт, перед глазами всё плывёт. Нужно что-то делать. Но что? Хватаю нож, по лезвию которого течёт моя собственная кровь, и в тот же миг проваливаюсь в вязкую, густую тьму.

Глава 3

Сознание возвращается медленно. Ощущаю себя мухой, попавшей в тягучий, густой сироп. Вязну в нём, не в силах вынырнуть на поверхность, тону и погружаюсь всё глубже и глубже. Чернота постепенно отступает, но выбраться из неё полностью пока не получается.

В голове начинают метаться обрывки мыслей. Пытаюсь собрать их в кучу, понять, что происходит.

«Где я, в больнице? Может, мне всё приснилось? Нож, нападение на мужа, тот дикарь с длинными волосами…» – размышляю, чувствуя при этом душевное томление.

Как будто сплю и бодрствую одновременно. Тело расслаблено, веки отказываются подниматься, но при этом осталась способность соображать. Мне не слишком нравится это состояние, но я не знаю, как его сбросить, как вынырнуть из сиропного омута.

– Она совсем слаба. Вижу, изранена, – совсем рядом раздаётся незнакомый женский голос.

– Я тоже вижу. Разбита губа, едва поджившие побои по всему телу. И даже знаю, кто их оставил, – отвечает низкий мужской.

Непонятно почему, от звуков этого голоса по ослабшему телу начинают бежать мурашки.

– Эту рану ты не узреешь, Бранибор. Она внутри.

– О чём ты, Верея?

– Она потеряла ребёнка. Совсем недавно. Чадо только-только зародилось в её чреве, и было выбито оттуда злым человеком.

Лёгкий шорох шагов. Судорожный вдох совсем рядом.

– Как хрупка… Тоненькая, как молодая берёзка. Белоснежная как лебёдушка… – мужской голос делается ещё ниже, в нём проскальзывают бархатистые нотки, от которых меня бросает в дрожь.

– Ох, уймись, княже. Не по тебе девица. По себе выбирай. Она тебя не выдюжит. Как есть говорю – не выдюжит.

В этот миг что-то мокрое касается моего лица. Втягиваю ртом воздух, дёргаюсь и распахиваю глаза.

Какая-то старуха в чёрном платке, обвязанном вокруг головы, вытирает мои щёки и разбитую губу тряпицей, остро пахнущей пряными травами.

Оглядываю помещение, не в силах понять, где оказалась. Это не мой дом и точно не больница. Каменные стены без какой-либо штукатурки, узкие, вытянутые к потолку окошки, застеклённые в виде мозаики кусочками стекла. Над головой – потолок из грубо обтёсанных балок.

Слышу треск живого огня, как будто горят дрова в камине. Поворачиваю голову и вижу в углу каменную печь, в которой пылают небольшие поленья.

– Где я? – едва шевелю пересохшими губами, говорить получается с натугой.

– В доме князя Бранибора Ставровича. Хозяина всех окрестных земель, – отвечает старуха, продолжая елозить по моему лицу влажной тряпкой.

Вновь слышу шорох шагов, но уже с другой стороны.

Через несколько секунд надо мной склоняется тот самый незнакомец, что внезапно появился в нашем доме и отлупил Игоря.

Плаща и кольчуги на нём больше нет. Вместо них – просторная рубаха из некрашеного льна подпоясанная витой верёвкой. Гладкие чёрные волосы свободно свисают вдоль грубоватого лица, падают на грудь и на плечи.

Бранибор Ставрович? Князь? Серьёзно? Похоже, муж не рассчитал удар! Я брежу, не иначе! Или всё это мне просто снится. А может, я и вовсе умерла?

– Ты жива, – отвечает старуха, как будто подслушав мои мысли. – Скрамасакс заставил тебя перейти в этот мир из своего. Он защитил тебя.

– Скрамасакс? Нож моего отца?

– Этот нож принадлежит вовсе не твоему отцу. Его ковали мои предки. Несколько веков назад, не без помощи колдовства, он попал в ваш мир, а теперь вернулся к законному владельцу, – отвечает черноволосый здоровяк.

При этом взгляд Бранобора не задерживается на моём лице. Он скользит ниже, блуждает по телу.

Приподнимаю голову, желаю увидеть, что же так заинтересовало хозяина дома, и вспыхиваю до самых корней волос. Оказывается, я совершенно голая, лежу поверх мехового покрывала.

Вскакиваю, отчего накатывает тошнота, и пытаюсь прикрыть руками интимные части тела.

На лице мужчины проскальзывает улыбка. Даже видя моё смущение, он продолжает нагло пялиться и не собирается отводить глаза.

– Угомонись, девка! Не видишь, врачую твои раны, – восклицает старуха недовольно, обмокнув тряпицу в травяной настой. – Ты кровить начала по новой, пришлось пошептать маленько.

– А он смотрит, – киваю в сторону черноволосого.

– Ну, смотрит. Думаешь, я не пыталась его выставить? Пыталась. Не уходит. Это ведь его дом и всё, что в нём, Бранибору принадлежит. Князь здесь хозяин. Да и опочивальня эта – ему принадлежит. Так что не обессудь. На вот прикройся, – подаёт мне кусок грубой льняной ткани, размером с простыню, только не обработанную по краям.

Заматываюсь в отрез льна и сжимаюсь в комочек под пристальным взглядом мужчины.

– Может, объясните, что произошло? Как вы попали в мой дом, зачем избили Игоря? – задаю волнующие меня вопросы.

Тот пожимает мощными плечами.

– На скрамасакс попала кровь, и он вызвал своего хозяина. Я толком не ведаю, что за колдовство наложено на нож, много лет минуло. Но сопротивляться чарам не стал. Шагнул за ним и увидел, как здоровый детина бьёт по лицу махонькую, тоненькую девицу. Ну и наказал слегка, чтобы неповадно было, руки-то распускать, – ответил князь, усаживаясь на краешек кровати.

– А меня, зачем сюда забрали? Как мне теперь обратно? – на всякий случай отползаю подальше от массивного мужского тела.

Сама невольно начинаю разглядывать князя. Он совершенно не похож на знакомых мне мужчин. Огромный, просто невероятно огромный, как медведь прямо. Лицо резкое, мужественное, обветренное и загорелое. Ручищи такого размера, что, при желании из владельца, легко раздавят меня в лепёшку. Грубые, смуглые, кое-где покрытые зажившими шрамами.

А эти волосы… Их длина резко контрастирует с мужественным лицом, мощным телом, но при этом они выглядят естественно. Добавляют непонятной привлекательности грубоватой внешности, так и манят прикоснуться к ним пальцами.

– Это ты меня сюда перенесла, а вовсе не я тебя.

– Что? – увлёкшись рассматриванием мужчины, совсем теряю нить разговора.

– Ты взяла в руки нож, и он перебросил нас сюда, к моему дому.

Глава 4

– Оставь нас, княже, в который раз прошу, пусть девица в себя придёт, – вновь подала голос старуха.

Она подходит к столу, стоящему неподалёку от печки, и принимается размешивать деревянной ложкой дымящуюся жидкость в большой глиняной кружке. При этом что-то тихонько нашёптывает над ней, то и дело поглядывая по сторонам живыми, слегка прищуренными глазами.

– Добро. А ты уж старайся, знахарка. Твоё дело заставить её быстрее на поправку идти, – говорит Бранибор и шагает в сторону массивной, грубо сколоченной двери.

Уже собираясь толкнуть её, вдруг замирает и оборачивается.

– А как звать тебя, красавица? – устремляет взгляд прямо мне в лицо.

– Настя… – бормочу смутившись.

Почему-то этот огромный князь вызывает во мне противоречивые чувства. С одной стороны, понимаю – он меня не обидит. Точнее, не ударит. Он ведь ясно сказал моему бывшему мужу: «кто бьёт женщин, недостоин звания мужчины», или как-то так. С другой же… Чтобы навредить не обязательно бить… Он может сделать со мной кое-что другое.

– Настя… – повторяет Бранибор, медленно, как будто пробуя на вкус моё имя. – Настя…

Потом трясёт головой и, улыбнувшись слегка, шагает за дверь.

– Ох, девка… Чует моё сердечко, князь на тебя глаз положил, – вздыхает Верея. – На вот, выпей отвар целебный. Он поможет успокоиться и уснуть, а в то время, пока почивать будешь, боль твою прогонит.

Я послушно принимаю из рук старухи кружку и делаю глоток. Жидкость на вкус горьковатая, очень насыщенная, с ярким травяным ароматом.

– Почему вы так думаете? – спрашиваю, имея в виду слова про князя.

– Не «вы», а «ты». Выкать у нас не принято, на «ты» всех называй и Бранибора в том числе. А то обидишь, ненароком. В наших краях так говорить полагается. Запомнила?

Киваю и пью отвар. Напиток действительно обладает успокаивающим действием. Стоит сделать глоток и приятное тепло моментально разливается по телу, вызывая расслабление и сонную негу.

– А про князя… Так, он тебя на руках в свою опочивальню приволок. За мною челядь послал, велел вмиг доставить. И пока не очнулась, ни на шаг не отходил, всё глядел, глядел…

– Так, я же раздетая была. Вот и смотрел. Мужчины они такие, на голых женщин полюбоваться никогда не откажутся, – бормочу зевая.

Верея улыбается хитро и качает головой.

– Нет, девка, не потому. Ох, не потому, и не спорь ты со старой знахаркой! У меня глаз видючий. Он тебя с первого взгляда заприметил. Будь по-другому, не принёс бы сюда. Умирать на морозе не оставил бы, знамо дело. Слуг бы кликнул и приказал позаботиться. А тут сам утруждался.

Продолжаю не спеша пить отвар, одновременно разглядывая старуху и убранство комнаты, в которой оказалась.

Верея же суетится возле печи. На ней – толстое, грубое платье из крашеной шерсти и льняной, вышитый по краю передник. На шее болтаются многочисленные амулеты на верёвочных и кожаных шнурках. Лицо у старухи сморщенное, загорелое и обветренное, ей явно приходится проводить много времени на улице, причём в любую погоду.

Переключаю внимание на опочивальню князя. Всё здесь грубое, большое, но добротно сработанное: стол и лавки с довольно примитивной резьбой на ножках, большая жёсткая кровать, накрытая покрывалом, сшитым из шкур какого-то животного. Печка, сундук, обитый железом. Какие-то пучки трав и, кажется, обереги над входной дверью и над оконными рамами.

В комнате становится сумрачно, наверное, уже начинает вечереть. Снаружи за мутными стёклами густыми хлопьями валит снег.

Треск огня, шум ветра за окном, размеренное бормотание старухи, усевшейся возле печки, подействовали на меня как снотворное. Глаза начинают слипаться, так что с трудом удаётся держать их открытыми.

Протягиваю руку и ставлю кружку с недопитым отваром на лавку. И тут же сворачиваюсь клубочком на мягкой шкуре, постепенно погружаясь в сон.

Размышлять о том, действительно ли князь имеет на меня виды, совсем не хочется. Эта мысль пугает.

Бранибор сам по себе вызывает трепет, слишком уж внушительная и необычная у него внешность. К тому же я точно не готова к отношениям с мужчинами, даже с обычными, из своего мира, после того, что произошло.

Душа изранена… Нет, изорвана в клочья! Как жить дальше, да и зачем? К тому же судьба ещё больше посмеялась надо мной, закинув в непонятное измерение со знахарками и длинноволосыми князьями.

Хотя… Возможно, по-другому я бы просто не выжила. Муж убил бы меня, как сделал это с отцом и собственным ребёнком.

Игорь – опасный человек. Он только притворялся любящим мужем передо мной, и честным партнёром по бизнесу перед папой. На самом же деле методично и расчётливо переводил состояние нашей семьи в свои руки. И, в конце концов, избавился от нас, как от ненужных вещей.

Ненависть к мужу поднимается в груди. Уже засыпая, я упорно цепляюсь за единственную мысль:

«Я вернусь и отомщу тебе, Игорь. Чего бы мне это ни стоило».

Глава 5

Просыпаюсь посреди ночи от плохого сна. Не помню, что именно снилось, но явно что-то неприятное. Даже после пробуждения продолжаю испытывать ощущение страха, а сердце в груди колотится как ненормальное.

Распахиваю глаза и первое время лежу без движения, глядя прямо перед собой в темноту. Ожидаю, пока сердце успокоится, а сбившееся дыхание придёт в норму.

Постепенно в голове всплывают воспоминания о том, что произошло накануне. Пытаюсь понять, насколько они правдивы.

«Неужели я действительно попала в другой мир? А может, мне это всё приснилось?» – размышляю в то время, пока глаза привыкают к темноте.

Буквально сразу же понимаю, что нахожусь в грубом жилище князя. Ощущения не могут обманывать. Моё тело покоится на меховой подстилке. Ещё одно покрывало, обшитое с нижней стороны грубой тканью, укрывает меня сверху. К тому же в помещении особенный запах – полыни, кожи, дерева с примесью дыма. Так не может пахнуть в больнице, там царит запах хлорки и лекарств. И уж точно в стерильной больничной палате не встретишь одеял из натурального меха.

Что же теперь делать? Как жить в этом странном мире? Как вернуться обратно?

Вздыхаю и поворачиваюсь набок, но тут же подскакиваю как ошпаренная, потому что рука задевает чьё-то тёплое тело.

– Не тревожься, красавица, это я, – слышу из темноты низкий голос князя.

Он! Так говорит, будто желает успокоить этими словами. Так как раз это-то меня и тревожит!

Оказывается, Бранибор всё время лежал рядом. Но при этом вёл себя очень тихо, я даже дыхания его не слышала. А может, просто не замечала, погружённая в собственные переживания.

Близость огромного мужчины пугает и завораживает одновременно. Очень быстро до меня доходит, что я совершенно голая под покрывалом, и мы вдвоём в его постели.

– О-ой… – скулю жалобно и быстро забиваюсь в дальний угол кровати, сжимаясь в комок.

От ужаса кровь колотится в висках, а горло стягивает спазмом, так что невозможно сделать вдох. Тело холодеет и отказывается слушаться. Мгновенно покрываюсь ледяными мурашками и начинаю колотиться как в ознобе.

«Только бы не тронул! Пожалуйста, только бы не тронул!» – умоляю мысленно, сама не знаю кого.

Бранибор мгновенно распознаёт, что я чувствую.

– Не бойся, Нас-тя… – тянет моё имя. – Не думаешь же ты, что я притронусь к тебе сейчас? Обижу израненную и обессиленную?

Думаю, именно так я и думаю! Что ещё ждать от вас, кроме боли?

Но вслух не могу ничего произнести. Огромный мужчина пугает меня до чёртиков. Дрожу и кутаюсь в мех, не в силах выдавить из себя ни слова.

– Успокойся, краса ненаглядная, доверься мне, голубка сизокрылая. Не обижу, и в обиду никому не дам. Говорю как есть, а слово моё – крепко.

Почему-то хочется в это верить. Да и есть ли у меня выбор? Я в доме Бранибора. При этом даже не подозреваю, что находится за его стенами. Но интуиция подсказывает, что без помощи князя мне здесь не выжить.

Делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Получается не очень, но дрожу всё же меньше.

– Игорь, тоже так говорил, – выпаливаю первое, что приходит на ум.

– С кем ты меня ровняешь? Неужто думаешь, что я, какой же слизняк, как и он? Ратники с девками не воюют. Женщин обижать в моём княжестве не велено. Это всех и каждого касается, любого сословия. Коли поступает мне жалоба от обиженной жены, что крестьянин, либо ремесленник поднял на неё руку, у меня одна расправа – выпороть на конюшне, чтобы неповадно было гонять тех, кто слабее, – в голосе князя звучит обида.

– Бить, может, и не станешь… Я другого боюсь… – бормочу, кутаясь в покрывало.

В этот момент остро чувствую свою наготу. Ему достаточно руку протянуть, запустить её под пушистый мех и тогда… Даже подумать страшно.

– Я не насильник, если об этом речь. А то, что мы в одной постели оказались… Так ты в моей опочивальне, другого места в доме для тебя нету. Точнее, оно-то найдётся, да только неподходящее для этакой неженки. Не мог же я тебя в стылые, необжитые покои выставить? Слишком уж ты хрупка. А на дворе мороз. Здесь самое тёплое и спокойное местечко для тебя.

Если бы так. Замираю в уголке, не смея спорить. Смотрю в темноту и прислушиваюсь.

Постепенно напряжение отступает. Князь действительно не делает попыток дотронуться. Лежит с краю и посапывает тихонечко, будто спит.

За окном же разыгралась настоящая буря. Ветер ревёт, с утробным гулом кидаясь на каменные стены, воет в трубе. А в комнате уютно и тихо. В печи потрескивают догорающие поленья, под меховым покрывалом тепло. Слабость вновь накатывает медленными волнами, заставляя забыть о тревогах и провалиться в сон.

Когда я в следующий раз открываю глаза – за окном уже утро.

Князя рядом нет, а в комнате гораздо холоднее, чем ночью. Приподнимаюсь на постели, кутаясь в покрывало, и оглядываю комнату. Моё внимание привлекает шум возле печки.

Оборачиваюсь в ту сторону и встречаюсь взглядом с девочкой-подростком. На ней добротная, но без изысков одежда, на ногах – короткие валенки, на голове – шерстяной платок.

– Ой, разбудила, поди! Ты уж прости, велено печь растопить, а то озябнешь, – говорит она, то и дело бросая в мою сторону любопытные взгляды.

– Нечего страшного. Как тебя зовут? – с интересом разглядываю девчонку.

Печь прислали попить, наверное, служанка в доме князя.

– Улькой кличут, а так Улита я, – отвечает, одновременно выгребая из печки золу.

Ты не знаешь, где моя одежда? – спрашиваю, надеясь, что девочка сможет мне помочь.

– Дык, князь её в сундуке запер. Это я от Вереи слышала, когда она вечеряла с нами. А для тебя новые наряды шьют. Бранибор велел в седмицу управиться, всё, что требуется подготовить.

– А ты можешь принести мне хоть какую-нибудь одежду? Мне встать с постели хочется.

– Верея не велела. Она сама придёт. Поглядит сперва, коли разрешит, тогда и встанешь. Но голышом валяться, знамо дело, не пристало. Рубаху тебе уже справили. Вон она, в изголовье лежит.

Глава 6

Бросив взгляд в указанную сторону, я, действительно, обнаружила аккуратно сложенный льняной наряд. То, что девочка назвала рубашкой, на деле оказалось длинным, просторным одеянием. Его вполне можно было носить как платье, потому что подол доставал мне почти до щиколоток.

Я живо выбралась из-под покрывала и натянула рубашку.

– Ты ляг на место, застынешь. Я сейчас печку истоплю, а потом Верея придёт. Коли разрешит подняться, мы и обувку, и верхнее платье притащим, – девчонка с деловитым видом принялась орудовать в печи.

Я послушно улеглась в постель и продолжила расспрашивать Улиту.

– Ты здесь, в этом доме живёшь?

– Да, и я, и матушка, она у князя стряпухой служит, и старший братец мой. Это он раньше у Бранибора в опочивальне порядок поддерживал, а как ты появилась, так меня на его место приставили. Мы внизу обитаем с другими слугами и дворовым людом, – ответила девочка.

– Внизу? Тут несколько этажей получается?

– А то! В княжьем тереме находишься, как-никак. Внизу – подклети, посредине, вот где опочивальня Бранибора – горницы да светлицы, а над ними – вышки.

– Надо же… А что же князь, не женат, получается? – решаюсь задать волнующий вопрос.

– Не довелось ещё. Но ненадолго это. До весны только. Снег сойдёт, и со всех концов княжества соберутся в тереме лучшие красавицы. Из них-то Бранибор и выберет себе суженую по сердцу. Уж было объявлено. Для будущей княгини покои готовят. Там красота… Да ты сама, коли захочешь, можешь посмотреть. Я тебя свожу, – тарахтит Улита, не переставая, впрочем, заниматься своими делами.

Вскоре, благодаря усилиям девочки, в печи разгорелся огонь, и комната быстро обогрелась.

– Сейчас на стол соберу. Проголодалась, поди? Я мигом обернусь, – заверяет меня служанка и уносится прочь, хлопнув дверью.

Спускаю босые ноги на дощатый пол и шлёпаю к окну. Ступни моментально зябнут, но я не обращаю на это внимание. Хочется посмотреть, что находится снаружи.

Кусочки стекла, из которых выложена незамысловатая мозаика, замёрзли по краям, на них образовались причудливые морозные узоры. Но серединки всё-таки остались прозрачными, чем я и пользуюсь. Забираюсь с ногами на лавку, стоящую под подоконником, и выглядываю на улицу.

На первый взгляд кажется, что за окном нет ничего, кроме снега. Его много, очень много. От ослепительной белизны режет глаза.

Белая земля вдали сливается с сероватым горизонтом, вот и всё, что выхватывает взгляд. Но присмотревшись, вижу обледенелые, занесённые снегом постройки, а также деревья, укутанные белыми шапками.

– Где же это я оказалась? – бормочу себе под нос, не переставая разглядывать заснеженную местность.

О том, как жили князья в старину, я знаю лишь по урокам истории в школе. Но мои скудные знания вовсе не гарантируют, что в этом мире, всё точно так же. Ведь здесь, как я понимаю, есть настоящее колдовство. Иначе как нож смог притащить меня сюда?

Но судя по тому виду, что открывался из окна, да и по убранству комнаты – живут здесь совсем не так, как в нашем мире. И ни о каких благах цивилизации можно даже не мечтать.

Хотя, откровенно говоря, никакого сожаления, оттого что с благоустроенной и комфортной жизнью пришлось распрощаться, я не испытываю. Вот ни капельки! Оказавшись здесь, я чувствую себя на удивление спокойной.

Нет, душевная боль от потери близких и предательства мужа никуда не делась, она всё так же живёт в сердце. Но по какой-то причине не так сильно разъедает внутренности, как это было в больнице. Дышать стало легче, вот как это ощущается. Только в чём причина, понять не получается.

– Зачем встала с постели? Да ещё босыми ногами по холодным половицам! – раздаётся вдруг строгий голос Вереи.

Оборачиваюсь и вижу старуху возле входной двери.

– Со мной всё хорошо, – отвечаю, смутившись.

– Это я решать буду. Возвращайся в постель. И особо-то не егози, о добром здравии не болтай.

– Почему? – удивляюсь, но шлёпаю обратно к кровати.

Верея прищуривает глаза и качает головой. Она резко разворачивается, отчего многослойные юбки её колыхаются, а многочисленные амулеты на шее начинают звенеть, и шагает за мной.

– Жалею, вот и говорю. Пока хвораешь, князь тебя не тронет.

Внутри всё в момент холодеет. Пока хвораю – не тронет. А потом? Ужас накатывает от одной только мысли о том, каким образом этот здоровяк может меня тронуть. Но для чего ему это? И тут на ум приходят слова Улиты о скорой женитьбе Бранибора.

– А зачем ему меня трогать? Я слышала, что у него скоро свадьба, – бормочу, вцепившись пальцами в меховое покрывало.

Верея вновь качает головой и вздыхает.

– Так-то оно так… Да кто ж этим мужам своевольным запретит с другими девками забавляться? А ты ему сразу приглянулась, тут ничего не попишешь. В опочивальне своей оставил, девчонку вместо парня к покоям приставил. Это о чём говорит? Что надолго ты здесь. До весны уж точно будешь его постель согревать.

– А если я откажусь? – выдавливаю едва дыша.

Спасть с князем я однозначно не намерена. На данный момент я просто не могу представить себя занимающуюся сексом с мужчиной. Тело протестует, болезненно сжимаясь от одной только мысли об этом.

За всю свою жизнь я спала лишь с Игорем. И это было по любви. Другой причины лечь в постель с мужчиной для меня не существует.

– Эх… Девонька… Кто ж тебя спрашивать-то будет…

Глава 7

Верея не убедила меня оставаться в постели. Просто лежать без дела целый день, я не смогла бы в любом случае. Поэтому выпросила у знахарки разрешения осмотреть жилище князя. Тем более что Улита, вернувшаяся в комнату с подносом в руках, с радостью вызвалась меня сопровождать.

Старуха поворчала, но всё же согласилась с тем, что держать меня в постели нужды нет. Махнув рукой, она потопала прочь из комнаты, бормоча что-то себе под нос и позвякивая амулетами.

О князе я старалась не думать. Тем более что он сам говорил о том, что не насильник. К слову, убеждал, что его слово – кремень. Вот и отлично, посмотрим, так ли это на самом деле.

Служанка ловко расставила на столе принесённые тарелки с едой, а затем унеслась за одеждой и обувью для меня.

Завтракать, судя по всему, здесь предпочитали сытно. На белой скатерти, которую постелила на стол Улита, стояли многочисленные крынки, чашки и миски, а в них: пирожки, ватрушки, творог, мёд, сметана, масло, даже мясо и солёные грибы в деревянной плошке. А в запотевшем кувшине – молоко.

Забираюсь с ногами на лавку, стоящую возле стола, и без раздумий вгрызаюсь зубами в поджаренный бок пирожка. Вкус у него довольно необычный, тесто явно не из пшеничной муки и с непривычным привкусом, но меня это не смущает. Очень уж есть хочется. Ведь вчера за весь день у меня во рту не было ни крошки.

Да и, говоря откровенно, в последние две недели я почти не ела. Сначала находилась в полной прострации из-за потери ребёнка и предательства мужа, поэтому кусок в горло не лез. А потом оказалось, что выбор доступных мне блюд ограничен: жидкая каша и водянистый суп из больничной столовой. По сравнению с теми «деликатесами», здешняя еда вполне даже аппетитная.

Особенно хороши – творог и сметана. Жирные, свежие, желтоватого цвета, с насыщенным сливочным вкусом. Ничего подобного я в жизни не ела! Магазинные молочные продукты, даже очень дорогие, к которым я привыкла, и наполовину не смогли бы сравниться с этими натуральными лакомствами.

Вскоре вернулась Улита. Она притащила целый ворох нарядов и, дождавшись, пока я доем, принялась наряжать меня в непривычную, слишком длинную и объёмную одежду.

– Я и валеночки принесла. Мы на двор-то пойдём? Я тебе всё-всё покажу, и кузню, и бани, и курочек наших! – тарахтит она, заплетая мне косу и завязывая её красной лентой.

Я согласно киваю. Очень хочу посмотреть, на терем и на сам город. Уверена, что выглядит он более чем необычно.

– Красота! Платок на голову повяжи, – командует неугомонная Улита. – Да не так! Волосы спрячь-то. Дай, я сама!

Наконец, накинув мне на плечи обшитый мехом полушубок, девочка тащит меня за собой в сторону двери.

На пороге замираю. Сердце заходится в скачке, а по спине бегут мурашки. Почему-то в последний момент становится страшно покинуть эту комнату, увидеть непривычный чужой мир. Ведь пока я здесь, в четырёх стенах, ещё можно строить предположения, что это всё понарошку, просто чья-то масштабная шутка. Ведь одно небольшое помещение вполне можно переделать под опочивальню князя, но вот сделать древним целый город, гораздо сложнее.

Даже в самой глухой деревушке обязательно найдётся что-то современное, за что сразу уцепится глаз – разбитый асфальт, автомобиль, да мало ли что ещё. И вот сейчас мне до ужаса страшно выйти на улицу и увидеть настоящее средневековое поселение.

– Ну чего ты? Идём, – поторапливает девочка.

– Князь не будет сердиться, что я ушла? – спрашиваю на всякий случай.

– А чего ему? Ты ж не пленница, – пожимает плечами и топает вперёд.

Я делаю глубокий вдох и шагаю следом. Вместе с Улитой проходим несколько просторных залов, заглядываем в некоторые комнаты, которые девочке хочется мне показать.

– Тут пиры с дружинниками проходят, здесь вот горницы необжитые. Князюшка не женат пока, вот и тихо тут, да пусто. А как свадьбу сыграет, детишки пойдут. Будет шумно и весело. Ой, я же покои княгини хотела тебе показать! – восклицает и хлопает себя по бёдрам. – Ступай следом!

Почему-то мне не слишком хочется любоваться на комнату будущей жены князя. Какое-то неприятное чувство в груди разливается при мысли о женщине рядом с ним. Давлю его в зародыше и наигранно весело заявляю:

– Веди, интересно взглянуть на хоромы!

Покои, приготовленные для княгини, совсем не похожи на спальню князя. Здесь несколько комнат, соединённых между собой. Стены покрыты штукатуркой и разрисованы цветочным орнаментом, потолки побелены. Да и мебель более утончённая. Столы, сундуки, лавки и шкафчики – искуснее вырезаны и покрыты узорами.

– Видишь? – Улита  с восторгом окидывает взглядом опочивальню, с большой кроватью. – Это ещё не всё! Перины будут из лебяжьего пуха, покрывала шёлком шитые, а все полы устелют коврами заморскими. Это всё уже приготовлено,  ждёт своего часу! Ох, а какие отрезы тканей лежат в сундуках! Тонкой, как паутинка, нежной, как облако! Сквозь кольцо протянуть можно, настолько невесома. Есть и парча, и золотое шитьё. И посуда для княгини приготовлена особая – из серебра, а украшенья-то… Жемчуга и самоцветы!

Девочка мечтательно закатывает глаза и прижимает пухлые ладошки к груди.

– Повезёт кому-то… – бормочу в ответ, совершенно не разделяя радости Улиты.

– Ещё как! – кивает она. – Ну, пойдём, двор покажу. А там и к князю заглянем. Он в кузне, вместе с Горыней. Хочешь посмотреть?

– Хочу.

Вслед за девочкой выхожу на улицу и замираю, поражённая величественным видом, открывшимся перед глазами.

Глава 8

С высокого крыльца вижу деревянные домики за бревенчатой оградой, но вовсе не они вызывают восторг.

Дальше, прямо за селением высятся горы, склоны которых густо поросли хвойным лесом. Огромные, величественные, и, как мне кажется, ужасно древние. Самые высокие вершины, что можно рассмотреть с того места, где я стою, скрыты за пеленой облаков. И всё это великолепие густо присыпано снегом.

Из оконца в комнате князя я ничего подобного не видела. Скорее всего, оно расположено с другой стороны дома.

Вдыхаю морозный воздух. Он необычный, слишком свежий, слишком насыщенный кислородом и хвойным ароматом. Чувствуя головокружение и лёгкую эйфорию.

В своём мире я бывала в горах, и не раз, но никогда не ощущала ничего подобного, там красиво и не более того. Здесь же царит первозданная и насыщенная магией атмосфера. Магией… Сама не знаю, почему на ум пришло это слово.

– Ого, какое великолепие… – выдыхаю, не сводя глаз с чуда природы.

– Где? – удивляется девочка.

– Горы.

– А-а-а… – пожимает плечами и сходит с крыльца.

Бросаю удивлённый взгляд на Улиту. Неужели она не чувствует того же? Хотя она ведь родилась у подножия этих скал, они для неё привычная часть окружающего мира.

– Идём.

 Начинает водить меня за собой по двору, рассказывая, что и где находится.

Вот конюшня, вот поварня. Возле неё кладовые, а дальше погреба, – показывает на округлые каменные постройки с двустворчатыми деревянными дверями. – Вот ледники, там амбары. А дальше скотина княжеская зимует. Идём, идём, на бурёнок поглядишь. Ух и холёные!

Моя провожатая тащит меня за руку по расчищенным от снега дорожкам, виляя между постройками.

Тут и там снуют какие-то люди: мужчины, женщины, подростки. И все чем-то заняты. Кто-то сено тащит, кто-то дрова. Девушки носят воду из большого колодца, устроенного прямо возле поварни, дети волокут из кладовых корзинки, наполненные овощами или яйцами.

На меня посматривают с любопытством, но не заговаривают и ничего не спрашивают. Им, действительно, неинтересно, откуда я взялась, или князь запретил говорить об этом? Даже словоохотливая Улита ни разу не задала мне ни единого вопроса по этому поводу.

Полюбовавшись на ухоженных коров, мирно жующих сухую траву в чистых стойлах, заглянув на птичий двор, отправляемся в самый дальний конец поместья. Вижу, что ограда там обрывается, потому что прямо за постройками находится довольно широкая река, в данный момент скованная льдом.

– Это бани, а летом моемся в купальнях, они ниже, вон там, погляди, – машет рукой в сторону каких-то будок, занесённых снегом. – Ладно, потопали обратно. Ты, гляжу, уже замерзать начала.

– Холодно, – киваю. – Но я бы ещё погуляла, посмотрела. Очень уж тут красиво. А там за рекой что? Лес?

– Ага. Только ты одна туда не суйся. Даже на опушку не ходи. Вмиг утащат, – понизив голос до шёпота, бормочет Улита.

– Кто? – тело моментально реагирует острой тревогой.

– Есть кому. Кто первый увидит, того и добыча.

 Девочка быстро суёт руку за пазуху, достаёт маленький кожаный мешочек на шнурке, сжимает озябшими пальцами и твердит:

– Чур, чур, чур…

Это поведение настораживает меня ещё больше. Что за страшные существа обитают в лесу? Хотя, возможно, она имеет в виду диких зверей?

– Животные? – спрашиваю, но при этом боюсь услышать ответ.

Девочка отрицательно качает головой и, подхватив меня за руку, тащит прочь от реки.

–Так кто утащит-то? – любопытство лишь нарастает, не успокоюсь, пока не узнаю.

– Да мало ли в лесу нечисти? Думаешь, они зимой в спячку впадают? Нет! А если впадают, то не все, это уж точно. Белянка по прошлой зиме вот так за шишками для растопки отправилась, а науза обережная развязалась и дома лежать осталась. Вот и сгинула девка. Не вернулась. Искали, кликали всем народом. Не нашли, – Улита сделала страшные глаза и подняла вверх указательный палец.

– Заблудилась?

– Какой там! Она в чащу ни ногой, а окрестности хорошо знала. Это нечисть её выманила и забрала себе. Сидит, поди, теперь в каком-то овраге, кикимориных  детей нянчит.

Тут только до меня начинает доходить, что Улита, так же как и её сородичи, верит в нечистую силу, наделяя природу магическими способностями. В этом нет нечего удивительного, ведь люди испокон веков объясняли всё непонятное – волшебством. Вот и здесь, то же самое. Девочка заблудилась в лесу и замёрзла, но верящие в потусторонние силы селяне объяснили это происками кикиморы.

Вроде бы логично себе объясняю, но неприятный холодок продолжает гулять по спине, а все волоски поднимаются от мурашек.

Возвращаемся к хозяйственным постройкам. Здесь немного теплее, чем у реки, и как-то спокойнее, что ли.

– А вот и кузня. Заглянем? – девочка тянет меня в сторону бревенчатого сруба, над крышей которого вьются клубы дыма.

Робею, ведь Улита сказала, что князь там, но перебарываю себя и заглядываю в распахнутые ворота.

Стоит мне сделать шаг вперёд, как озябшее лицо обдаёт горячим воздухом. Из белоснежной, ледяной сказки мгновенно попадаю в жаркий, искрящийся и грохочущий мир.

В большой печи гудит огонь, его шум совсем не похож на уютное потрескивание дров в камине, Нет, этот огонь поёт как живое существо, время от времени выстреливая в воздух пучками искр. В кузнице остро пахнет дымом, гарью и мужским потом. А яростное пение огня заглушаю мерные и звонкие удары молотом о наковальню.