Идеальный хищник

Пролог

– У нас с тобой только час, потом у меня здесь встреча с инвестором! – предупредила Наташка. – Извини, что так вышло. Но я очень рада тебя видеть!

Она обняла меня, обдав резким сладким ароматом каких-то новых модных духов. Через полгода ими будет пахнуть каждая вторая студентка в метро, но пока это авангард и вершина стиля. Наташка из тех женщин, которых безуспешно пытаются копировать инста-модели. Но она неповторима.

– Я тоже! Ничего! За час всех пропесочим! – чмокнув ее в щеку, я стащила с шеи шелковый платок и поставила рюкзак на подставку для сумок.

Он там смотрелся несколько чужеродно – элегантная изогнутая табуретка из красного дерева привыкла к «Биркин» и «Луи Вуиттон», а не креативному творению с «Ярмарки мастеров», вручную расписанному персонажами из «Алисы в стране чудес».

Впрочем, хорошие рестораны, даже самые дорогие, отличаются демонстративным отсутствием снобизма. Думаю, подошедший официант даже ухом бы не повел, если бы я сгрузила полиэтиленовую сумку с рынка, вытертую и набитую грязной картошкой.

– Бокал красного сухого, – сразу сказала я, принимая у элегантного молодого человека в белоснежной рубашке меню. – Наташ, ты будешь? Может, сразу бутылку возьмем?

– Ой, нет, я за рулем! – замахала она руками. – Муж на день рождения подарил красненькую «ауди», три месяца катаюсь на ней даже на фитнес, пищу просто, такая красивая! Как игрушечка! Не оторваться!

– Ну-у-у-у… ладно, – я кивнула официанту, продолжая листать меню, и он отошел. – Но обещай, что однажды встретимся и напьемся как следует. Без всяких «ауди» и инвесторов, как раньше!

– Летом – обязательно! – Она приложила руку к груди. – В июне-июле в галереях как раз затишье.

– В июле, боюсь, уже я буду за рулем. Записалась в автошколу! – похвасталась я. – Надеюсь сдать на права раза с третьего хотя бы.

– О, поздравляю! Наконец-то ты решилась! – искренне обрадовалась Наташка.

– Ну, я подумала – хватит откладывать жизнь на потом. У меня вечно все – ой, надо права получить! Хотя нет, лучше деньги и время потратить на курсы английского, в работе пригодится! Но здоровье важнее, поэтому куплю абонемент в спортзал. Или нет, сначала с зубами надо разобраться. Решено – сдам все анализы и тогда вылечу все по порядку! Хотя анализы надо сдавать во второй половине цикла, подожду пару недель, а пока закажу увлажняющий крем, гантели и ирригатор.

Я наморщила нос, показывая, что сама понимаю иронию этих вечных несбыточных планов.

– Ты уже выучила весь английский и делаешь часовую планку? – в тон мне усмехнулась Наташка.

– Нет, но я узнала, что каршеринг доступен только с двухлетним стажем! Поэтому решила начать все-таки с прав, а потом пусть лежат, пока я буду заниматься английским! – гордо объявила я о своей победе в долгосрочном планировании.

– А мне права папа подарил на восемнадцатилетие, – поделилась подруга. – Но я боялась водить, пока Вовка в три года не отравился волчьими ягодами на даче. Муж был на работе, скорые к нам ехали полдня. Пришлось собраться и сесть за руль. Я от ужаса была вся мокрая, когда мы в больницу добрались! Но оказалось, что водить это такой кайф!

– Да! – Я воспрянула. – Сначала страшно до усрачки, а потом вдруг щелкает что-то и…

Мне было совершенно не с кем обсудить мои успехи в автошколе. Брат буркнул, что он переедет в другой город, если меня на улицы выпустят, мама никогда даже не думала водить, остальные знакомые учились слишком давно и забыли свои эмоции от первых успехов.

Возле нашего стола возник официант с вопросительным выражением лица. Я спохватилась, что так ничего и не выбрала, и принялась судорожно листать меню.

– Мне облепиховый чай и дорадо, – улыбнувшись, сказала Наташка. Когда она успела открыть меню, я даже не уловила.

– А мне… – я тянула время, пытаясь из безумного изобилия блюд, названных исключительно на итальянском, выудить что-нибудь съедобное и быстрое. Заказывать сложное блюдо, которое только готовят минут сорок, смысла не было. Совсем ничего не есть, тоже не дело. – Мне…

И тут я увидела ЕГО.

Мою мечту.

«Артишок на гриле с лимонным майонезом»

И на картинке – плотный зеленый бутон с мясистыми лепестками, разрезанный пополам, подрумяненный и политый сверху соусом.

Понятия не имею, почему меня однажды заклинило на артишоках. Я как-то раз купила их в наборе итальянских антипасти с вялеными помидорами, оливками и каперсами – и влюбилась. С тех пор покупала везде, где видела. В стеклянных и железных банках, на развес в самых дорогих супермаркетов. Но почему-то мне не везло, и я ни разу не видела их свежими. Только в оливковом масле или маринованных. И это превратилось в гастрономический пунктик – наконец-то попробовать свежеприготовленный артишок.

И вдруг он сам меня ждет!

– И вот это! – восторженно пискнула я, ткнув пальцем в страницу меню.

Официант даже позволил себе недоуменный взгляд. Наверное, здесь редко кто испытывает такой энтузиазм по отношению к таким банальным вещам. И добро бы килограмм черной икры, так нет – довольно скромная закуска.

Но он кивнул и уточнил:

– Это все?

– Да!

Идеально. Бокал вина, долгожданный артишок – и я слиняю раньше, чем придет загадочный «инвестор».

А пока…

– Ну, рассказывай! – я отхлебнула глоток вина из бокала. – Правда, что Лера беременна от любовника и муж в курсе? Что там между Серегой и Маратом случилось, кто кому морду набил? Говорят, Беляевы разводятся? Как они пятерых хаски делить будут? Шувалов, говорят, визу таланта получил, правда, что ли? Я вообще выпала из потока, хочу нагнать!

Наташка покосилась мой бокал с вином, едва заметно, но с завистью вздохнула и приступила к заполнению пробелов в моих познаниях о тайной жизни наших знакомых.

Ей принесли облепиховый чай, который почему-то отчаянно пах апельсинами и жженым сахаром, а потом и дорадо. Но пока было важнее рассказать самые горячие сплетни.

– …и она ему условие – или разводимся, или я пересплю с твоим другом…

А вот мой артишок задерживался. Официант, ставя перед подругой блюдо с поджаристой рыбой, в ответ на мой взгляд только пожал плечами и показал пальцами пять минут.

С тех пор прошло уже пятнадцать, и я его даже в зале не видела.

– …тот говорит – я стариков не бью, ну он размахнулся и ка-а-ак…

Зал ресторана потихоньку заполнился народом, не было видно ни одного свободного столика, и мой запасной план просто пересесть, пока Наташа будет вести свои деловые разговоры, рушился на глазах. А время шло к девяти…

– …одна собака по весу почти как два мейнкуна и кролик, так что меняем три к одному, плюс она отдает араукарию, но он согласен взять зимней резиной…

Наташка уже довольно нервно поглядывала на часы, да и я чувствовала себя все более неудобно. Если б я заказала какие-нибудь банальные креветки или салатик, давно бы уже попрощалась и ушла. Мне тоже не особенно было интересно знакомиться с непонятным «инвестором», которого Наташа планировала уболтать вложиться в раскрутку ее любимых молодых художников.

Но за артишоки было обидно. Вдруг они невкусные? А я вернусь, например, на следующей неделе сюда, чтобы повторить заказ, и только зря потрачу деньги. Или свежие они такие же, как консервированные?

Я бы тогда успокоилась наконец.

Если же это пища богов, я упущу столько времени!

Пусть уже принесут, я попробую кусочек – и сразу уйду!

– …сценарий продал, снимать никто не будет, но… Слушай, про тебя, кажется, официант забыл!

– Прошу прощения за задержку!

Одновременно с возмущенным восклицанием Наташки на стол приземлилась широкая тарелка со скромной половинкой артишока посередине фарфорового плато, слегка сбрызнутого желтым соусом.

Времени возмущаться размером порции уже не было. Я взяла вилку и нож, наконец-то нацеливаясь на несчастный цветок.

Но если не судьба – значит, не судьба.

– Добрый вечер, Наталья, – прозвучал за моим левым плечом очень низкий мужской голос. – Надеюсь, я не опоздал?

1. В ресторане

От этого голоса волоски у меня на шее встали дыбом, а кости отозвались низкочастотной вибрацией, как от басов в хороших колонках.

Я застыла, как лань в присутствии хищного зверя.

В надежде, что он не заметит, пройдет мимо, не учует запах добычи.

Это было что-то глубоко звериное, примитивное, не из цивилизованного мира людей, собравшихся на ужин в дорогом ресторане в центре столичного города.

Я ощущала каждый шаг мужчины, который медленно обогнул мой стул, подошел к Наташке, пожал ей руку и – обернулся.

Холеный.

Роскошный.

Блестящие ботинки.

Дорогой темно-серый костюм.

На запястье какие-то навороченные часы-хронометр.

Выступающая из-под рукава пиджака манжета серо-голубой рубашки.

Острый угол челюсти, точеные скулы.

Когда я наконец подняла взгляд к его глазам, они сверкнули холодной сталью из-под идеально очерченных черных бровей.

Мужчина протянул руку и мне:

– Филипп Завадич.

– Вера… – я сглотнула. – Тополева.

– Очень рад.

Официант за его спиной возник из ниоткуда и шустро подставил третий стул к нашему столу.

– Кофе. Черный, – бросил он через плечо, не дожидаясь вопроса о заказе. – И…

– Меню? – толстая папка моментально оказалась в руках официанта.

– Девушки, что будете? – обвел нас взглядом Филипп Завадич.

– Ничего, я уже ухожу! – поспешила заверить я.

– Вера… – серо-стальные глаза проинспектировали мою тарелку. – Вы еще ни кусочка не съели. И наверняка собирались нормально поужинать, а не клевать, как птичка. Не стесняйтесь. Наталья, а вам что?

– Я уже поужинала, – кокетливо улыбнулась Наташка. – Не люблю наедаться на ночь.

– Тогда вина! – бросил он официанту. – И какую-нибудь сырную тарелку. Что еще вы посоветуете девушкам попробовать?

– У нас свежайшие морепродукты, так что предложу крудо из гребешков с хурмой, – оживился тот. – Или карпаччо из осьминога с рукколой, вялеными томатами и соусом из бальзамического уксуса. Однако больше всего дамы ценят наше трио тартаров из красных сицилийских креветок, дикого лосося и сибаса…

Филипп щелкнул пальцами, призывая официанта сделать паузу и повернул голову ко мне:

– Вера, давайте я вас угощу этим вот трио тартаров? Раз уж дамы его ценят. Наталья, а вам еще чая и десерт? Я помню, вы восхищались тирамису, который пробовали в Венеции. Скажите… – он бросил взгляд на бейджик на жилете официанта. – …Андрей, у вас ведь тирамису не хуже, чем в Венеции?

– Ничуть не хуже! – поспешил заверить тот. – Даже лучше! Наш шеф…

– Тогда мне рибай блю-рейр с каким-нибудь французским ширазом, Вере ваше трио тартаров, Наталье тирамису и повторить чай, сырную тарелку, и… какое вино рекомендуете для девушек?

– Я за рулем! – поспешно сказала Наташка. – Мне только чай!

– А я уже ухожу, честное слово, – обращаясь скорее к ней, чем к щедрому гостю, попыталась оправдаться я. – Не стоит!

Я потянулась к своему рюкзаку, одновременно поднимаясь из-за стола.

– Вера, сядьте.

Слова прозвучали жестко, как приказ, который я выполнила раньше, чем осознала. И в легкой панике посмотрела на Наташку, только сейчас осознав, что она не случайно не хотела меня видеть на этой встрече.

Филипп Завадич оказался слишком крупной рыбой. Даже на своей работе, где я сталкивалась с самыми известными людьми города, я наблюдала лишь тени подобных хищников.

Однако моя подруга, приличная женщина и мать, давно и счастливо замужняя, всегда с восхищением отзывавшаяся о своем муже, мой безмолвный вопль о помощи даже не заметила.

Ее зрачки были расширены, а поплывший взгляд не отрывался от мужчины рядом. Нижняя губа была прикушена, пальцы играли со светлой прядью волос.

Тот словно не замечал всех этих знаков – отпустив официанта, сел расслабленно, расстегнул пиджак, слегка распустил узел стильного черного галстука с серебристым растительным узором. Я по привычке заинтересовалась – что за бренд? Мне кажется, этот паттерн хорошо подойдет для рисунка обоев в…

Но вспомнила, что больше не работаю дизайнером интерьеров.

Теперь мое дело – оформление соцсетей. Там всем плевать на патентованные узоры элитных брендов. В моде «бежевые мамочки» и «тихая роскошь», не имеющая никакого отношения к настоящей роскоши.

Я опустила глаза на свой одинокий артишок посреди тарелки.

Непонятно, что теперь делать. Доедать? Ждать тартара из красных сицилийских креветок, прости господи? Все-таки поскорее прощаться и уходить, тем более, Наташке я тут точно не нужна?

В тех книжках по этикету, которыми мама мучила меня в детстве, было очень много про то, какой вилкой есть зеленый горошек, в какую рюмку наливать норвежский аквавит и даже какой рукой держать шаурму, а какой пиво. Но совершенно ничего о том, как вежливо свалить с деловой встречи, на которой твоя замужняя подруга смотрит на богатого красивого мужика голодными глазами.

– Ну что, Наталья, – начал Филипп, когда ему принесли стейк и бокал вина. – Расскажите мне о вашем новом проекте. Я весь внимание.

То, что лежало у него на тарелке, жареным мясом было назвать сложно. Когда он разрезал стейк, тот оказался изнутри ярко-красным, совершенно сырым. Подпаленная тонкая корочка была только снаружи.

Филиппа это совершенно не смущало. Он отрезал кусочек за кусочком и без видимых усилий жевал истекающую кровью плоть. Запивая густым темным вином, похожим на кровь даже сильнее, чем кровь настоящая.

И правда – хищник.

– Ох, Филипп! Вы же знаете, я бы не стала вас беспокоить из-за ерунды, но у вас такой великолепный вкус, вы так цените современное искусство, что… – начала Наташка таким высоким голоском, которого я у нее никогда не слышала. Немного кокетливым, немного подобострастным, немного смущенным.

– Давайте без лести. К делу, – жестко оборвал ее Филипп, и я запуталась в своей реакции на его слова.

С одной стороны, мне было неловко слушать, как подруга стелется перед этим мужчиной, с другой – кто он вообще такой, чтобы так себя с ней вести?!

– К делу, конечно, к делу! Когда я увидела этот проект, сразу подумала о вас! – зачастила Наташка. – Арт-группа «Молодые хулиганы» планирует стартовать хэппенинг с темой «Мобильность будущего». Они возьмут автомобильные материалы – карбон, лак, винил, ну вот это все, и создадут скульптуры в своем уникальном дерзком стиле! Мне кажется, ваша сеть автосалонов могла бы стать спонсором проекта! Сначала поделиться материалами, а потом выступить в качестве площадки для показа готовых творений!

– Звучит любопытно… – Филипп постучал кончиком ножа по тарелке. – Не знаю, как насчет площадки, но про материалы поговорим. Расскажите подробнее про эту арт-группу. Сами понимаете, дерзость дерзостью, а клиенты у меня люди консервативные.

– Напротив! – всплеснула руками Наташка. – Сейчас у молодежи появились очень большие деньги! Все эти тиктокеры и блогеры зарабатывают больше топ-менеджеров! Они уже наелись материальной роскошью и начинают смотреть в область духовного. Им будет очень близки молодые художники, хулиганящие в элитных автосалонах!

– Думаете?.. – Филипп поднял бокал с вином, но не стал пить, лишь держал его на весу, задумавшись. – Я, кстати, видел рилсы с пареньком, который дестроит «Бентли» на камеру. Позовем его?

Официант тем временем принес чай и щедрую порцию тирамису, а вот с моим заказом снова не торопился.

Но есть мне не хотелось – интересно было и так.

С Наташкой мы познакомились, когда я искала необычные картины для оформления дома одного известного певца. Заглянула в арт-галерею недалеко от дома, надеясь найти что-нибудь атмосферное среди работ художников, которые еще не прославились настолько, чтобы их картины могли бы вложением денег. Проще говоря – чтобы стоили дешевле наших отделочных материалов.

И там она захватила меня в плен своим энтузиазмом. Он проявлялся даже сейчас – как она ни старалась играть роковую соблазнительницу перед привлекательным мужчиной, огонь в ее глазах вспыхивал ярче всего, когда она говорила о художниках-хулиганах.

Я тихонько ковыряла артишок и любовалась двумя откровенно увлеченными своим делом людьми. Они оба с места включились в обсуждение деталей сотрудничества, генеря идеи на ходу.

– Нет, у «Бентли» другой имидж, – говорил Филипп, безжалостно терзая сырое мясо на тарелке. – А вот «Ламборгини», пожалуй, будет в тему дерзости и молодости. Вера, а вы как считаете?

Я не ожидала вопроса от него.

В современном искусстве я разбиралась мало. Все, что знала, было заслугой Наташки, которая таскала меня на самые интересные выставки.

– Вера у нас не специалист! – вмешалась она, явно недовольная тем, что внимание сместилось на меня. – Она картины и скульптуры она выбирает так, чтобы по цвету к обоям подходили, а в автомобилях понимает еще меньше. У нее даже своей машины нет.

– Скоро будет! – возмутилась я. – Вот сдам на права – и сразу куплю!

Я вообще не планировала вмешиваться в их странный флирт, но такое откровенное пренебрежение не смогла стерпеть даже из принципа.

– О, как интересно! – развернулся ко мне вместе со стулом Филипп. – Уже выбрали марку? Хотите, порекомендую что-нибудь? Я как раз специалист.

– Ой, нет, не стоит беспокоиться! – я даже засмеялась. – «Бентли» и «Ламборгини» – это не мой вариант.

– А что ваш? – серьезно уточнил он.

– У меня совсем другой уровень, – призналась я. – Либо новый китаец, либо подержанная.

– Но ведь у вас наверняка есть машина мечты… – проницательно сощурил стальные глаза Филипп. – Я прав?

– Да, конечно, – кивнула я. – Но и она мне не по карману.

– Покажите.

И снова этот приказной тон, которому подчиняешься раньше, чем слова доходят до мозга.

Я достала телефон и открыла галерею фотографий – и только тогда застеснялась. Потому что машина моей мечты, хоть и стоила больше моего самого отчаянного бюджета, все равно не дотягивала до «Бентли».

– Вот… – смущенно улыбаясь, показала я свою прелесть. – Цвета шампанского… С панорамной крышей, с автопарковкой, с белым салоном… Я влюблена!

– И сколько не хватает? – полюбопытствовал Филипп, глядя, как я листаю на экране фотографии машины моей мечты.

– Шестьсот тысяч… – вздохнула я. – Это уже с учетом, что я возьму в долг у всех, кого смогу уговорить.

– Хм-м-м-м… – Филипп еще несколько секунд рассматривал фото на экране моего телефона, а потом отложил вилку и нож и перевел взгляд на мою подругу: – Наталья, мне кажется, вам уже пора.

2. Конец ужина

Это вот что такое сейчас было?!

Я несколько ошеломленно наблюдала, как Наташка молча, с застывшей на лице улыбкой, собирается, нервно перекладывая телефон из одной руки в другую.

Надевает сумку на плечо, бормочет что-то похожее на прощание. И, так и не взглянув на меня, уходит.

Я растерянно оглянулась ей вслед. Наверное, надо тоже уйти?

Какая-то идиотская ситуация.

Начала вставать, но дорогу преградил официант, который будто бы не заметил, что помешал мне. Ловкими движениями он расчистил место на столе, забрав недопитый облепиховый чай, и расставил тарелки с художественно выложенным тартаром из… креветок? Я успела забыть, что за странное блюдо заказал мне Филипп.

Подняла на него глаза, встретилась с его пронизывающим стальным взглядом…

И поняла, что не хочу уходить.

Да, Филипп Завадич повел себя совершенно возмутительно. Так нельзя обращаться с людьми, тем более, с женщинами.

Но глядя на этого вальяжного хищника, демонстративно наблюдающего за моей реакцией, я поймала себя на безумном любопытстве.

Кто он такой?

Зачем он это сделал?

Чего хочет?

Что собирается делать дальше?

Любопытство это было сильнее всех правил приличия.

Поэтому я осталась.

Тем более, меня ждали три разноцветных тартара на трех пестрых блюдцах, украшенных брызгами соуса, которыми повар явно пытался передать какое-то художественное высказывание.

Это надо есть? Выглядит красиво, но…

– Вам не нравится? – проницательно спросил Филипп.

От его стейка уже ничего не осталось, и он медленно тянул густое темное вино из бокала, откинувшись на спинку стула.

– Честно говоря, не люблю термически необработанные продукты, – призналась я.

– Слишком осторожны? – усмехнулся он. – А я вот люблю все сырое и дикое – мясо, рыбу, устрицы… чувства. Необработанное, не измененное. Такое, как появилось на свет в живой природе.

– Каждому свое, – пожала я плечами.

– «Jedem das Seine», – с лязгающим немецким акцентом перевел он. – Знаете, где это было написано? Над воротами Бухенвальда.

У меня никак не получалось нащупать правильную интонацию в разговоре с Филиппом Завадичем. В любом другом случае я бы уже попрощалась и ушла, но он слишком меня интриговал.

Холодный стальной взгляд, подавляющая энергетика и низкие нотки в голосе, пробирающие до самых костей.

Завораживающая харизма хищника.

Такие, как он, питаются такими как я. В живой природе.

И от этого захватывает дух, как на американских горках.

Ощущение опасности – но такой… контролируемой.

В конце концов, что может со мной случиться посреди столицы в людном месте?

– Чем вы занимаетесь, Вера? Я правильно понял, что вы не коллега Натальи?

Он сам выбрал тон дальнейшей беседы, свернув с пути провокации.

Почему-то меня это разочаровало.

– SMM-менеджер, – я назвала самую скучную версию того, чем занималась сейчас.

Еще недавно я могла бы заинтересовать его, выпендрившись своей должностью «менеджера по эмоциональному опыту для клиентов». Таких клиентов, как он – неприлично богатых людей, которые выбирают себе квартиру не по принципу «поближе к метро» и «на что хватило».

Моей задачей было так оформить безрассудно дорогую недвижимость, чтобы подобные Филиппу Завадичу пресыщенные богачи захотели купить десятый пентхаус просто потому, что там какой-то особенный вайб. Тщательно созданный мной.

Филипп разглядывал меня, склонив голову и будто бы чуть-чуть свысока.

Еще бы – на его фоне SMM-менеджер даже не рыба, а так – планктон.

Не лань – не добыча. Мышь-полевка, которую леопард даже не заметит, случайно раздавив мягкой лапой во время погони за кем-нибудь повкуснее.

– Вера, вы замужем? – вдруг спросил он.

Я подавилась кашлем пополам со смехом.

Официанту пришлось поспешить ко мне с бокалом воды, но я отдышалась раньше.

– Нет, – ответила честно и снова засмеялась.

– Смешной вопрос? – удивился Филипп лениво.

Он качнул в ладони бокал с вином, густая словно кровь жидкость плеснула на стенки.

– Немного, – призналась я. – Разве такие вопросы задают в лоб? Надо как-то аккуратно узнавать!

– Например?

– Например, не ждет ли меня кто-нибудь дома, а то мы уже припозднились.

– Действительно, – склонил голову Филипп, и в его глазах мелькнуло странное выражение. – Вера, мы как-то припозднились. Вас кто-нибудь встретит?

– Вы намекаете, что ужин пора сворачивать?

– Я предлагаю подвезти вас домой, раз вы явно не планируете есть сырую рыбу. Машины у вас пока нет, так что могу предложить свои услуги.

Я замешкалась, вновь сбитая с толку.

Он выгнал Наташку, но зачем? Если мы не просидели и получаса после ее ухода.

«Трио тартаров» я действительно есть не собиралась, а вот артишок… Все-таки доела под ироничным взглядом Филиппа.

И тут же поднялась из-за стола, намеренно не дожидаясь, пока он сделает это первым.

Знание этикета – обоюдоострая штука. Нарушая его, можно подавать определенные сигналы. Правда, это работает только в случае, если и спутник с этикетом знаком.

Филипп сощурился и чуть-чуть более поспешно, чем собирался, встал следом за мной. Бросил несколько крупных купюр на стол, ускорил шаг – и успел-таки открыть передо мной дверь.

Причем даже не стал делать замечание, что я собиралась сделать это сама. – за это ему плюсик. Слишком часто я встречалась с «джентльменами», которые обожали позанудствовать, что леди нынче не дают им проявить галантность.

– Сюда, – направил меня Филипп к припаркованной у ресторана машине. Яркий свет фар ударил в глаза, и я не сразу осознала, дверцу какой машины он открыл передо мной.

Это был золотистый «майбах».

Роскошный, огромный, сияющий.

Новый.

С сиденьями цвета топленых сливок.

Так вот почему он так отреагировал на фото машины моей мечты!

Мы сошлись во вкусах. Только его мечта была на порядок шикарнее.

Я обернулась и окинула Филиппа взглядом, заново его оценивая.

Почему-то вспомнился женский стендап, который я недавно смотрела.

«Он возит тебя не просто так! Тебе придется с ним за это переспать!»

«Подождите, давайте разберемся. У него «порш панамера», у него шесть кубиков пресса, у него трешка в центре… ЕМУ придется со мной переспать!»

Не знаю, что насчет кубиков пресса, но серо-голубая рубашка Филиппа не топорщилась на животе – уже неплохо.

Не знаю, что насчет трешки в центре… Разве что «трешка» – это трехэтажный дом. Хотя подобные ему клиенты предпочитали покупать целый этаж в небоскребе. Три этажа.

С машиной все понятно.

Остальное же…

Его резкие черты лица были вполне в моем вкусе. Мне всегда нравились британские актеры с острыми скулами, а он чем-то напоминал то ли Камбербэтча, то ли Хиддлстона, то ли Теннанта.

Его властная энергетика, вблизи особенно подавляющая, меня больше будоражила, чем пугала.

Однако это все было не главное.

Если бы меня в мужчине интересовали только деньги или внешность, я бы вышла замуж за своего бывшего начальника, когда он полушутя-полусерьезно предложил это во время затянувшегося как-то заполночь совещания.

Но жизнь с ним я могла предсказать на десять лет вперед. Мне было заранее скучно, поэтому и влюбиться в него я так и не сумела.

Сейчас все было иначе.

Что скажет или сделает этот мужчина в следующую секунду, я предсказать не могла. Поэтому встретила холодный взгляд его стальных глаз с вызовом.

Ну же! Удивите меня, Филипп Завадич!

3. В машине

К моему изумлению, Филипп следом за мной сел на заднее сиденье.

Я так удивилась, что чуть не спросила его, кто поведет машину, но тут заметила третьего человека – за рулем.

Ах да, он же пил вино.

Не так уж много, но, получается, этот крупный зверь – законопослушен?

Или он в принципе всегда ездит с водителем?

Пфффф! Тогда о чем с ним говорить? Этот «майбах», считай, не его.

Мы, водители, считаем своими машинами только те, что нам подчиняются!

Когда-то я думала, что водить слишком сложно, лучше я разбогатею, куплю машину и сразу найму водителя, чтобы не мучиться.

Потом меня возили мои мужчины, и мне это не нравилось.

Сидишь, в ужасе смотришь, как он обгоняет, подрезает, притирается к огромной фуре и ни-че-го не можешь сделать!

На заднее сиденье тоже не сесть, чтобы расслабиться и не следить за дорогой – сразу начинаются обидки, что он тебе любовник, а не прислуга.

А на переднем даже не поболтать толком.

«Ты что, не видишь, что перекресток сложный? Можно меня не отвлекать?»

Не вижу!

Для меня сложно – это двумя ногами три педали нажимать!

А про перекресток я ничего не понимаю.

Правила дорожного движения я начала учить, когда на меня наорал таксист за то, что я ждала его ровно под знаком «Остановка запрещена». С моей точки зрения по этому перечеркнутому кружочку вообще невозможно было понять, что от меня хотят.

Выучила. Теперь могу за полчаса прощелкать все восемьсот билетов ПДД для теоретического экзамена. И седею, когда еду в такси, потому что таксисты явно эти билеты явно не читали!

«Майбах» тронулся с места, выруливая на один из бульваров. За окнами замелькала ночная Москва. Я не очень люблю город, в котором родилась, но временами готова с ним мириться.

Например, вот в такие вечера, когда в приоткрытые окна машины врывается ветер с запахом цветущих вишен и черемухи, а густая ночь разбавлена разноцветьем огней.

Время от времени приходилось тормозить на светофорах, и тогда хаос полос и вспышек света замедлялся и оборачивался то рощей цветущих розовыми лампочками деревьев, то накрытой сияющей сетью огней площадью с музыкальным фонтаном, то изгибом черной реки, в которой утонули золотые фонари.

Мы то сворачивали на узкие старые улочки, где из баров доносились обрывки будущих летних хитов, а у их дверей курили продрогшие девчонки. То вырывались на магистраль и разгонялись до свиста.

Ой!

Я настолько увлеклась ночным городом, что не обратила внимания, на то, что водитель не спросил адрес! Куда меня подвозят-то?

Да и вообще забыла, что рядом сидел Филипп.

В полутьме салона мне почудилась улыбка на его губах, но когда я повернулась, она исчезла, будто и не было. Он успел налить себе в бокал виски и вертел его в пальцах, наблюдая за мной.

– Куда мы едем? – спросила я, делая вид, что всегда задаю такие вопросы после пятнадцати минут поездки.

– Я подвожу тебя домой, – Филипп отсалютовал мне, едва-едва приподняв бокал. – Как обещал.

– Но я же не сказала адрес!

– Поэтому мы пока просто катаемся.

Он тоже вел себя так, будто подобное с ним случается регулярно.

Я решила лица не терять и тут же предъявила:

– Филипп, а когда мы с вами успели перейти на «ты»?

– Ты против? – спокойно спросил он, глядя поверх моего плеча в окно. – О, любишь старые машины? Вот здесь можно свернуть на Хлебозавод, там можно посмотреть на ретро-«волги». Вечерами у них тут тусовка. Скоро открытие сезона, а пока проходят детейл-кэмпы, блошиный рынок тюнинг-партов и стоянки stance-проектов рядом с газгольдером.

Мда.

Вот и как признаться, что из всего сказанного я поняла примерно десять процентов? Блошиный рынок – чего? газгольдер – где? открытие сезона – а?

Показывая мне поворот, за которым и начнутся все эти диковинные чудеса, Филипп придвинулся пугающе близко, и на миг аромат его парфюма перебил густой запах кофе и горелой резины, которым были окутаны окрестности.

– Стенс-проекты – это что? – вычленила я самое непонятное.

– Заниженные тачки для дрифта.

Не то чтобы мне стало сильно яснее…

– А ты, значит, днем ты серьезный человек и продаешь элитные автомобили, а ночами ходишь на… – я махнула рукой в сторону улицы. – Стенс-кэмпы?

– Почти. – Филипп даже и не думал возвращаться на безопасное расстояние. Он уперся ладонью в спинку сиденья и устроился вполоборота ко мне. – У меня все серьезно и все – для души. И не только элитные автомобили и дрифт.

– А что еще? – попалась я на крючок.

Любопытство – моя главная слабость. И еще желание разгадать этого мужчину.

Пока он походил на горку деталек паззла из разных комплектов, но пока мне было интересно.

– Много чего, – хмыкнул он.

– Очень конкретный ответ! – фыркнула я.

– Ты тоже была не слишком откровенна насчет своей работы.

– Ничего там интересного нет!

– Вот и у меня нет… – он сделал глоток виски, и я почувствовала его дыхание с привкусом дымного алкоголя и карамели.

Я не знала, что сказать. Похоже, не знал и он, потому что молчал. И смотрел на меня.

По его лицу мелькали блики от уличных огней, то зажигая алые огни в глазах отсветами стоп-сигналов, то ярким ксеноном фар расчерчивая резкие тени лица и превращая его в портрет работы Пикассо.

В этом хороводе метаморфоз можно было потеряться. И смотреть на него было даже интереснее, чем в окно.

«Майбах» двигался мягко, урча, как сытый кот, убаюкивая и вводя в транс.

Это тебе не учебная «Киа» с пробегом в двести тысяч…

И в следующую секунду автомобиль затормозил так резко, что меня бросило вперед.

Ремень безопасности натянулся на груди, причиняя боль. Филиппа швырнуло на меня, виски из бокала выплеснулся, наполнив салон резким запахом спирта.

Мы оказались лицом к лицу, так что я видела только черные расширенные зрачки в светлом поле его радужки.

Раз… Два… Три… – сосчитала я про себя, глядя в эту черноту.

В окно машины ударил дальний свет фар – и зрачки мгновенно сжались в микроскопическую точку.

А я зажмурилась – и почувствовала на губах вкус виски, когда Филипп меня поцеловал.

4. Непристойное предложение

Поцелуй был нежным, хотя я ожидала другого.

Такой человек как Филипп, думала я, в поцелуях, в сексе, в совместной жизни наверняка такой же властный и жестокий, как в деловых переговорах.

Напористый и бескомпромиссный. Грубый до невменяемости – как с Наташкой.

Может быть, я не относилась всерьез ни к ужину, ни к поездке – ждала, что вот-вот он проявит свою натуру. Намекнет, например, на то, что любит послушных девушек, желательно в ошейниках, и я с чистой совестью помашу ему ручкой.

Еще и Наташке пожалуюсь – мол, зря она слюни пускала, очередной мамкин доминатор. От того, что у него есть деньги, только хуже – больше возможностей устроить неприятности.

Но все оказалось иначе.

Внезапно.

Прижатый ко мне Филипп Завадич, властный, давящий, с его стальным взглядом, его ледяными усмешками, провокациями и жестким тоном…

Целовал меня так нежно, словно нам лет по двенадцать, и это первый поцелуй.

И мой, и его.

Словно мы целуемся на излете мая, где-то в густой высокой траве у ручья под сенью ароматной сирени.

И солнечные пятна ложатся на кожу вразнобой, и царапается кора березы под ладонью, и пронзительно голубое небо опрокидывается навзничь, когда кружится голова от этого поцелуя – первого…

Даже не знаю, откуда у меня возникли такие странные ассоциации. В отличие от всех нормальных детей, меня не посылали на лето к бабушке в деревню. Бабушка моя была ученым секретарем археологического музея и каждое лето уматывала куда-нибудь на Черное море на раскопки с отрядом студентов.

А я бродила по опустевшим детским площадкам нашего района, безнаказанно ела мороженое килограммами, гоняла на самокате, подкармливала голубей, гладила рыжих кошек. Одна.

Мне даже учиться курить мне было не с кем – все остальные дети разъезжались по лагерям или дачам. Не то что целоваться.

Мой первый поцелуй случился в глубоко престарелые шестнадцать в пыльных запасниках бабушкиного музей. С одним из ее студентов – очкастым и загорелым Ромкой.

Мне не понравилось, но что делать? Такова взрослая жизнь!

Ты берешь за нее ответственность: делаешь зарядку, чистишь зубы, ешь куриные грудки с брокколи, чтобы не растолстеть и целуешься с парнями, потому что так положено. Работать тоже не всем нравится! И памперсы детям менять. А надо!

Почему вдруг в салоне этого роскошного автомобиля во время поцелуя с наглым хищником меня вместо слякотной городской весны накрыло деревенское лето?

Трепетный поцелуй.

Осторожная ласка – костяшками пальцев по щеке.

Длинные черные ресницы, неожиданно изящные для мужчины.

Горячая кожа под моими руками, рефлекторно обхватившими его шею.

Вкус виски и карамели.

– Все в порядке? – водитель вырулил с опасного перекрестка и обернулся к нам.

– Все прекрасно, – голос Филиппа был абсолютно спокоен, хотя мгновение назад он оторвался от моих губ.

Оттолкнувшись ладонью от спинки кресла, он вернулся на свое кресло и пристегнулся. Достал упаковку салфеток и протянул мне.

Вытирать было уже нечего, и я лишь понюхала свой рукав, который теперь пах виски – надеюсь, дорогим!

Филипп вытер руки, убрал бокал в маленький холодильник, спрятавшийся между нашими креслами. Закинул ногу на ногу и стал спокойно смотреть в окно, будто ничего не случилось.

Я же не знала, как поднять на него глаза. Куда деть руки. Отвернуться или повернуться к нему? Хотелось потрогать губы, чтобы убедиться, что поцелуй был реальным.

Но Филипп смотрел в мою сторону, и было неловко – что он подумает?

А еще почему-то хотелось улыбаться.

Наконец я выбрала сверкающую огнями московскую ночь за окном. Тем более, в отражении можно было наблюдать за Филиппом.

– Обожаю кататься ночами по городу. Наверное ради этого и пошла учиться водить, – сказала я, чувствуя, как беспокойно бьется сердце.

Молчать было невыносимо.

– Необязательно для этого получать права, можно чтобы тебя возил кто-то другой, – неожиданно вступил в беседу Филипп.

– На личного водителя я пока не заработала, – хмыкнула я и все-таки потерла пальцами горящие губы.

– Такси?

– Таксисты слишком болтливы и любопытны, – поморщилась я. – Однажды ехала из гостей ночью, попросила сделать еще кружочек по району, так он включил Криса де Бурга и стал подпевать, а потом предложил потанцевать!

Филипп коротко хохотнул, а я почувствовала странное удовольствие от того, что мне удалось его рассмешить.

– Поэтому буду водить сама.

– Первые несколько лет вряд ли ты будешь наслаждаться видами города. Только светофоры, знаки, разметка, бампер передней машины и зеркала.

– Я никуда не тороплюсь. Тем более, пока у меня ни прав, ни машины, – развела я руками. – Кто знает, что будет к моменту, когда сдам экзамены?

На этом все мои знакомые обычно с фальшивой бодростью начинали меня заверять, что я непременно научусь, сто процентов сдам на права, обязательно куплю машину своей мечты!

Филипп же промолчал. Это вызвало легкую обиду.

Мог бы из вежливости меня подбодрить! Я уж не говорю о том, чтобы предложить свои услуги в обучении – это делают все мужчины, у них такой инстинкт.

Главное – не соглашаться. Одна моя подруга после первого же урока вождения от мужа впервые в жизни напилась, развелась и потом десять лет не касалась руля.

Еще несколько минут мы ехали в комфортной тишине. Я смотрела в окно, Филипп, судя по отражению в стекле, смотрел на меня.

Несколько раз я думала о том, что можно было бы протянуть пальцы и подождать пока он накроет их своей рукой, но стеснялась.

Нарушил молчание на этот раз он.

– Вера, как ты смотришь на то, что я тебе дам эти шестьсот тысяч, что тебе не хватает на машину мечты?

Холодный деловой тон. Как будто работу мне предлагает, а не…

– В смысле – дам? – растерялась я. – Как… подарок?

Сердце гулко забилось. До этого о щедрых мужчинах, которые дарят на первом же свидании квартиры и машины я только в интернете считала.

В рекламе курсов по мудроженственности.

И считала мифами.

– Как плату, – отрезвил меня Филипп.

– За… – я повернулась к нему.

– За секс с тобой.

5. Торги

– Филипп, остановите машину, – от шока я вновь перешла на «вы».

Ни Завадич, ни водитель даже ухом не повели. Первый смотрел на меня в ожидании ответа, второй невозмутимо управлял скользящим сквозь ночь золотистым «майбахом». Будто оглох. Хотя между нами даже не было перегородки.

Мое требование словно вовсе не прозвучало вслух.

Я даже немного засомневалась в реальности.

– Остановите машину! – погромче повторила я.

Ноль эффекта на водителя.

Филипп холодно улыбнулся и чуть-чуть устало спросил:

– Вера, сколько тебе лет?

– Тридцать два.

Если его это остановит – к лучшему. Он наверняка привык к двадцатилетним моделям в своей постели.

Но он отреагировал иначе.

– Ты взрослая женщина, давно не девственница, надеюсь, – мимолетная усмешка на его тонких губах показала, насколько низко он оценивает вероятность такого казуса. – Давай не играть в девятнадцатый век, где ты даешь мне пощечину, а твой папенька вызывает на дуэль за подобное предложение.

Я подняла брови, попытавшись вообразить ситуацию. Нет, ну не до такой степени. Но как еще нормальной женщине реагировать на то, что ей предлагают продать свое тело? Если бы я хотела стать проституткой, я бы начала лет на пятнадцать пораньше!

– Я тебе понравился, ты мне понравилась, – продолжал Филипп. – Зачем вот эти истерические жесты?

– Вот именно! – возмутилась я. – Зачем предлагать деньги, если ты можешь получить все то же самое бесплатно? Мог… – поправилась. – До этого момента.

– Это очень простой вопрос, Вера, – низкие нотки в его голосе, пробирающие до костей, стали как будто глубже. – Я не люблю заморачиваться. Рисковать сказать что-то не то, подарить не то, ошибиться с моментом, на котором пора переходить к делу…

– Ты настолько не уверен в себе?

– Напротив, Вера, – Филипп выговаривал мое имя словно бы с особенным удовольствием. – Я абсолютно уверен в том, что мне нужно. Никаких охотниц, которые разрабатывают сразу десяток питательных вариантов. Никаких принцесс, которые ищут любовь на всю жизнь. И те, и другие отлично отсеиваются предложением четкой суммы.

– Тогда почему не пойти к проститутке? – совершенно искренне удивилась я. – Товар-деньги, никаких иллюзий.

– Во-первых, проститутки стоят дешевле…

– Вот именно! – ввернула я азартно. – Мне непонятно, почему я!

Тут я конечно слегка вышла из роли гордой женщины, которая никогда не продается.

Мне и правда было любопытно, зачем такому мужику, к которому из трусов выпрыгнут большинство женщин от шестнадцати до шестидесяти, еще и платить за подобное счастье.

– Во-вторых, мне нужна близость, а не отработка, – Филипп сопроводил свои слова брезгливой гримасой. – У нас с тобой проскочила искра, мне стало интересно. И теперь я хочу все упростить.

– Для себя.

– И для тебя тоже. Так бы ты гадала – ой, а я ему нравлюсь? Или нет? Ой, а может, получится замуж выйти? Тогда не надо давать на первом свидании, все так говорят! А так ты точно знаешь – нравишься, но отношения чисто деловые.

– Интересно… – я задумалась о разумности такого подхода.

Замуж я не особенно стремилась, но все эти девичьи страдания на каком свидании прилично поцеловаться мне были знакомы. И точно знать перспективы было бы неплохо.

С этим замуж, с этим – можно провести веселое лето, а этот одноразовый вариант.

– И часто ты так предлагаешь? – спросила я. – Какой процент успеха?

– Достаточно часто, – усмехнулся Филипп. – Процент высокий, не волнуйся. Современные девушки долго не ломаются, особенно красивые. Сходишь с самолета, видишь в аэропорту ту, что понравилась. Подходишь и сразу предлагаешь свои условия. Карты на стол. Большинство соглашается.

– Ну да, кто откажется от пол-ляма за ночь! – не удержалась я.

– Не за ночь, – сухо поправил меня Филипп. – За секс.

– В смысле? За один раз? А если ты еще захочешь?

– Нет. – Филипп даже не улыбнулся. – Для тебя – в месяц.

– Ааааааа! – протянула я. – Другое дело! Звучит уже как-то более реалистично.

– Вот видишь, ты уже торгуешься, – кивнул он и откинулся на спинку сиденья, ощутимо расслабившись. – А пять минут назад готова была на ходу выпрыгнуть.

– Все еще хочу! – фыркнула я.

– Почему? – поднял он брови. – Плохое предложение? А как же твоя золотистая мечта?

– Ну-у-у-у… Вдруг мне не понравится? – предложила я вариант.

– Целоваться понравилось? – он склонился ко мне, обдав своим теплым дыханием, напоенным запахом виски и карамели.

Я сглотнула. Вкус его поцелуя все еще чувствовался на губах. И трепетная нежность мурашками расползалась по коже.

– Да.

Соврать было сложно.

– Ну, значит, все остальное тоже понравится.

– А вдруг ты не моешься! Или у тебя член маленький? Или захочешь каких-нибудь извращений?

На словах про член по губам Филиппа скользнула мимолетная улыбка. Такая снисходительная и искренняя, что стало понятно – в этом вопросе у него все в порядке.

Насчет мытья тоже.

А вот насчет извращений – вопросики!

Есть мнение, что богатые мужики уже настолько все перепробовали, что обычный секс их не привлекает. Только какая-нибудь дичь.

На дичь я не была готова даже в качестве эксперимента.

Я вообще весьма консервативна в сексе и считаю, что чувства – лучшая приправа.

Но деловой мужчина – есть деловой мужчина.

Филипп не стал делано оскорбляться и даже комментировать мои опасения.

– На этот случай предложение выглядит так: если не понравится, возьмешь сотню и больше мы не увидимся, – сказал он спокойно. – Если понравится – заключаем договор.

– Шестьсот тысяч в месяц? На какой срок? – я тоже решила вести себя по-деловому.

– Не знаю. Пока мне не надоест.

Если не брать в расчет мораль, то предложение получать в три раза больше, чем я зарабатывала в лучшие времена за секс с симпатичным мужчиной выглядело так хорошо, что мнилась какая-то подстава.

Но если мораль все-таки учитывать – то сразу сумма начинала казаться не такой уж и большой. Продавать совесть и душу даже не за машину мечты, а за часть ее… Ну не знаю!

Надо все-таки дать пощечину и уйти.

– Я реалистка, – сказала я вместо этого. – Я столько не стою. Наверное, никто не стоит. Кроме какой-нибудь Веры Брежневой или Волочковой. Или кто там из медийных подрабатывает так… Петь не умею, шпагат тоже не делаю.

Я хотела добавить, что и с глубоким минетом у меня есть проблемы, но решила приберечь эту информацию на случай, если мы каким-то чудом доберемся до постели.

Пусть Филипп Завадич узнает, что я тоже умею удивлять.

Он усмехнулся:

– Я плачу не за шпагат и не за песни. Я плачу за свой комфорт. Ты не студентка, которой хватит нового телефончика или браслета Картье. У тебя другие потребности, и я готов их закрыть.

Мда…

Я только хватала ртом воздух.

Разреженная атмосфера у них на вершине мира.

В моем кругу телефончики дарят по большим праздникам.

Ладно.

Все-таки пора кое в чем признаться Филиппу.

Если не испугается…

6. Решение

– Знаешь, должна тебя предупредить. С моей стороны было бы безответственно не рассказать тебе о рисках в подобной ситуации. Раз уж у нас деловой разговор.

Я изо всех сил делала очень серьезный вид.

Но если без шуток – тема деликатная, Филипп мог и в суд потом подать, если бы я умолчала.

Наверное.

– Я тебя слушаю.

Он тоже посерьезнел, даже нахмурился.

Мне вдруг захотелось провести пальцами по его безупречно вычерченным бровям.

Идеальным, как будто девочка рисовала их принцу, а не сами выросли у мужика на лице.

Физический контакт с Филиппом оказался слишком… безопасным.

К нему тянуло. Хотелось опять ощутить эту осторожную нежность.

И именно это было самым опасным, учитывая что сейчас происходило.

– В общем… – начала я, выдохнув. – Я девочка взрослая, как ты сам сказал. Не девственница. Бывало всякое. Но вот как-то так получается, что если у меня случался секс на первом свидании – это всегда, в ста процентов случаев переходило в долгие отношения. Один раз даже в брак.

Филипп смотрел на меня, не меняя выражения лица, словно ожидал, что дальше еще будет какое-то откровение. А я смотрела на него, потому что откровения закончились, и мне нужна была реакция.

– Ну и… что? – наконец спросил он.

– Ну и все! – развела я руками. – Не боишься? Я так понимаю, ни брак, ни отношения в твои планы не входят.

Он смотрел мне в глаза еще несколько секунд, а потом отщелкнул свой ремень безопасности и наклонился ко мне. Я вжалась в спинку кресла, не зная, чего ожидать, но он просто положил ладонь мне на щеку – и снова поцеловал.

Неглубоко, легко, нежно.

Летние солнечные зайчики даже не успели толком разгуляться, только повеяло полуденной дремой и запахом густой травы – и уже все кончилось.

– Набиваешь себе цену? – сухо спросил Филипп, отпуская меня и возвращаясь на свое место.

Он снова открыл мини-холодильник, достал оттуда бутылку воды, свинтил крышку и сделал несколько глубоких глотков. Я испытала сожаление – ведь он смыл со своих тот самый вкус виски с карамелью, который придавал дразнящее очарование его поцелуям.

– Может и набиваю! – с вызовом сказала я. – Почему всего шестьсот тысяч? Почему сразу не машина целиком? Как ты определяешь сумму? Был у тебя кто-то дороже меня? Или наоборот – я самая дешевая?

– Хммм… – он снова задумчиво сделал глоток воды и отставил бутылку в сторону. – Это не похоже на согласие. А вот это…

Он снова наклонился ко мне, и я с готовностью подставила губы, ловя его нежность и теплое дыхание.

– А вот это похоже, – с удовлетворением кивнул он, отстраняясь. – Я не буду ввязываться в торги, Вера. Мои условия названы. Так что ты решила?

– Ясногорская, семнадцать, корпус один, – ответила я.

– Что это? – удивился он.

– Отвези меня домой, как обещал.

Ленивая усмешка пробежала по его губам.

– У меня удобнее, – снисходительно бросил Филипп.

– Трешка в центре? – не выдержала я, снова вспомнив стендап.

– Что? – не понял он. – Нет, дом в лесу.

– Так ты замкадыш у нас! – Почему-то развеселилась я.

– Да-а-а-а-а… – протянул Филипп. – За твой острый язычок, возможно, стоит накинуть еще процентов десять.

Я фыркнула. Десять!

Мама говорила, что друзья семьи в моем детстве уверяли, что «Вождя краснокожих» О’Генри писали с меня. Как только я научилась выговаривать длинные предложения, от моих шуточек гостям спасения не было. Отчасти поэтому, думаю, она так муштровала меня в области этикета. Чтобы хоть как-то держать в рамках.

– Нет, – серьезно пояснил Филипп. – Дом рядом с Нескучным садом. В парке. Пять минут пешком до метро.

– И часто ты… пешком до метро? – не могла не поинтересоваться я.

– Нет, Вера, нечасто. Я люблю водить машину и кататься ночами. Совсем как ты. У нас вообще больше общего, чем тебе кажется.

Его пронизывающий взгляд заставил меня поежиться. Ничего особенного, но эта холодная сталь в глазах – как острие ножа, разрезающего на мне одежду.

Но не для того, чтобы наброситься, как дикий зверь. Для того, чтобы оставить обнаженной, без защиты – и увидеть, как я реагирую.

Он был слишком противоречивый, я терялась в разнонаправленных сигналах.

Холодный, спокойный, деловой.

Безопасный, нежный, красивый.

Циничный на словах – но невероятно романтичный в поцелуях.

Это интриговало.

– Кстати! А что будет с Наташкой? – решила я потеребить степень его циничности. – Ты станешь поддерживать ее проект? А то ты ее так жестко отбрил…

– Ничего страшного, – скривился Филипп. – Вернется. Я нужен ей больше, чем она мне.

– А я? Ты, выходит, испортил наши с ней отношения своим поведением.

– Каким образом это моя проблема? – он равнодушно пожал плечами.

– И правда… – вздохнула я и, потянувшись, похлопала водителя по плечу. – Вот тут остановите, пожалуйста.

– Вера? – Филипп нахмурился, но кивнул водителю, который поймал его взгляд в зеркале заднего вида. – Что случилось?

– Я отказываюсь от сделки, Филипп. И от услуги подвоза – тоже.

Отщелкнув ремень, я дернула дверцу машины, и водитель вовремя успел ее разблокировать. Но от меня не укрылся еще один быстрый обмен взглядами между ним и Завадичем. Не надо питать иллюзий – хищник просто позволил мне взбрыкнуть.

Не попытался удержать.

Я почувствовала облегчение и разочарование – одновременно.

Хлопнув дверцей машины, я развернулась и направилась назад, против движения. Пока мы ехали, я успела заметить светящуюся букву «М», так что мне не нужно было даже ждать такси. Просто спущусь в метро и гордо удалюсь с незадавшегося «свидания».

На эскалаторе я достала телефон и провела пальцем по экрану, снимая блокировку. Последним открытым приложением была галерея – и моя золотистая машинка мечты. С панорамной крышей. И люком. И автопарковкой.

И салоном цвета топленых сливок.

Черт, ну и дура же я!

С какими-то придурками реально спала на первом свидании – за бесплатно, между прочим! А с таким роскошным мужиком решила поиграть в недоступную недотрогу.

Уже когда я заходила в поезд, на мой телефон пришло сообщение:

«Это еще не конец».

Мне не требовалось пробивать номер отправителя, чтобы догадаться, от кого оно.

7. За рулем

…но я все-таки пробила этот номер.

Точнее сначала я попробовала погуглить кто же такой Филипп Завадич. Практически ничего не нашла. Ни соцсетей, ни школьных фотографий, ни страницы в Википедии. Лишь несколько кратких упоминаний в новостях и мутные фотографии, на которых мог быть как Филипп, так и покойная британская королева. Или Лохнесское чудовище.

И уж конечно никаких острых скул и стальных глаз.

А я, может, полюбоваться хотела…

Но у опытных девушек есть и другие методы узнать побольше про интересующего мужчину. Сайты судебных приставов, реестры судебных дел и, наконец, мобильные приложения, в которых можно увидеть, как записан этот номер в контактах у других людей.

Это меня интересовало больше всего. Понятно, что в юридической судьбе Завадича я только запутаюсь, потому что у серьезных бизнесменов там обычно полная каша из открытых-закрытых юридических лиц, исков и кредитов. Хотя и туда я заглянула – ну просто посмотреть, нет ли там какого-нибудь суда по алиментам.

Ну вдруг?

Но ничего интересного не нашлось.

Зато в теги к его контакту я залезла с огромным удовольствием. Кроме огромного количества скучных «Завадич», «Филипп Завадич», «Филипп Евгеньевич», «Фил», «Филя» и – тут я поржала! – «Филиппок», – там обнаружился еще оч-ч-ч-чень любопытный списочек.

«Мудак»

«Тот самый»

«19 см»

«Витамин D(еньги)»

«Шлюхан»

«Звонок из ада»

«Лизун»

«Моя ошибка»

«Грешник»

«Жестокий зверь»

Ну вот и узнала, что там у него с размерами.

И с предпочтениями.

И с честной расплатой, если уж на то пошло.

Не знаю уж, какие психологические травмы во мне взыграли, но после этого списка Завадич стал почему-то в миллион раз интереснее.

Я аж почувствовала как пробежали искры по коже.

Впрочем, я же отказалась от сделки.

А он пообещал, что это еще не конец…

В общем, на занятие по вождению я ехала приятно вздернутой, даже глаза горели.

В честь наконец разгоревшейся весны надела короткую кожаную юбку и чуть было не напялила шпильки, но вспомнила, что мне еще на педали жать.

Так что тягу к прекрасному удовлетворила с помощью розово-оранжевых теней и помады с глиттером. По пути захватила капуччино себе и лавандовый раф своему инструктору.

Арсений, широкоплечий и мощный парень лет тридцати, несмотря на весь свой брутальный вид, во-первых, обожал «девичьи» напитки. Послаще и покрасивее.

А во-вторых, страшно этого стеснялся, поэтому в кофейнях всегда просил американо и давился им потом с мрачным видом.

Я была единственной его ученицей, кто знал эту постыдную тайну, поэтому время от времени покупала на его долю что-нибудь этакое – сладенькое, ароматное, со взбитыми сливками, пенками, посыпками и выпендрежным названием.

За это он меня любил, называл «Верунь» и после занятия довозил до дома.

– Сегодня учимся держать скорость потока, – заявил Сеня, слизывая с верхней губы сливочные «усы» и с удовольствием откидываясь на сиденье. – Поехали, Верунь. Видишь, перед тобой никого нет? Газ в пол!

– Мне страшно! – пискнула я, с ужасом глядя, как на спидометре сменяются циферки.

Где-то на сорока километрах в час ветер засвистел в ушах и я ощутила себя гонщиком «Формулы-1»

– Газуй, ну! – поторопил меня инструктор. – Что ты спишь на дороге?

– Я не сплю, я боюсь! – возмутилась я. – Ты сам говорил не совершать маневров, пока не будет безопасно!

– На дороге опасно тащиться со скоростью старой клячи!

– Я в правом ряду!

– И что? Думаешь, в правом никто не летит шисят, плюс нештрафуемые девятнадцать?

– Ну это уже не я виновата буду.

– Веруня! Газ в пол, а не спорь! – рявкнул Арсений. И тут же, без паузы: – Направо на перекрестке. Верунь, тормози!

– Так тормозить или газ в пол? – проворчала я, лихо вписываясь в крутой поворот.

Аж самой понравилось. Правда, я понимала, что лучше было бы вписаться на скорости пониже и не так лихо. Но уж как вышло.

– Давай, рули в сторону гостиницы.

Чем мне нравился Сеня – он вообще не зацикливался на моих ошибках на дороге. В моменте обругал, сказал, как правильно – а потом едем дальше.

Так я отучалась от моей любимой привычки поругать себя как следует после допущенного промаха и пострадать остаток дня.

Не было времени!

– Зачем нам в гостиницу? – подозрительно спросила я.

– Ну как ты думаешь? Ты же мужчину-инструктора просила не просто так! – ухмыльнулся он.

– Сеня! Иди к черту! Я просила женщину! – фыркнула я, пролетая мимо гостиницы на «запредельных» шестидесяти километрах в час. – И вообще! Ты не знаешь, как опасны со мной такие шутки?

– Как? – заинтересовался он.

– У меня есть суперспособность – секс на первом свидании всегда кончается серьезными отношениями, – второй раз за эту неделю рассказала я о своем приколе.

– Прям каждый раз?

– А то! С мужем на сайте знакомств встретились, на свидании напились и поехали ко мне. Утром я приготовила ему завтрак, а он напросился на ужин. Подключил мне стиралку, собрал тумбочку, прибил плинтус… В общем, слово за слово, через полгода мы поженились, потому что все равно жили вместе.

– Красиво поймала! – хмыкнул Сеня. – Но это один олень. Остальные-то как попались?

– Остальные тоже случайно…

– На ближайшем перекрестке разворот.

– Сеня!

– Перестраивайся! Молодец. Только в следующий раз давай не через сплошную.

– Постараюсь… – пробормотала я, разворачиваясь и направляясь в обратную сторону. – Ну, короче… Еще один с работы. Попросился помыться, когда воду отключили.

– Тоже остался?

– Ага.

– Всех мужиков к себе селишь? А нормальные у тебя были? Здесь, давай, ищи место для разворота в три приема. Не забудь пропустить встречку.

– Нет, не всех! – возмутилась я. – Были нормальные! Я как-то поехала на вечеринку в загородный коттедж и послала там нах одного наглого товарища. А он сказал, что вообще-то я пришла на его день рождения…

– Ну ты даешь…

Я привычно переключала передачу на заднюю, выруливала, снова на переднюю, разворачивалась и…

– А чего он мне сигналит? – обиженно надулась я, глядя вслед белому «мерседесу», который специально газанул, обгоняя меня – как хвостом махнул.

– Дебил потому что, – отмахнулся Сеня. – И чем кончилось с посланным?

– Он потребовал поцелуй в качестве подарка и извинения, – пожала я плечами. – Ну и… Завертелось. Самое смешное, что я узнала, как его зовут только через пару дней. Зато потом пять лет вместе прожили.

– А почему разошлись?

– Долгая история… – уклонилась я от ответа. – Тут куда поворачивать?

– По знакам, – широко улыбнулся Сеня. – Какие тут знаки?

– Синенькие.

– Так!

– Только направо, – вздохнула я.

– Куда ты опять тормозишь?

– Там голубь!

– Улетит.

– А если не улетит? – заупрямилась я. – Он пешком дорогу переходит. Давить его, что ли?

– Дави!

– И котиков давить?!

– И котиков.

– Ну вы, Арсений Владимирович, и зверь… – протянула я. – Еще скажите, самокатчиков можно давить.

– Этих – особенно можно! – разрешил он. – Какую машину собираешься брать, кстати?

– Китайца! Чтобы знаки показывал! – фыркнула я.

– Да ну этот хлам… Давай я тебе подборщика подгоню, возьмешь японку подержанную.

– Хочется новенькую!

– Ага, тебе новенькую хочется, а сама на первом свидании в койку прыгаешь. Нет, чтобы…

– Беречь себя до свадьбы? – закончила я. – Вот не надо людей с машинами сравнивать. Вещь это вещь. Это просто функционал. А я личность.

– Все мы друг для друга только функционал…

– Философ вы, Арсений Владимирович…

– А вы, Вера Сергеевна, вертихвостка.

– Слово шлюха вам остатки приличий не разрешают произносить?

– Остатки вашей оплаты за курс вождения. У нас еще пять занятий.

– Шлюха, Арсений Владимирович, отдалась бы красивому мужику за тачку. Не китайца и не подержанную японку. А я дура.

– Чего это? – покосился Сеня. – А что – тебе предлагали? – И тут же дернулся, чтобы перехватить руль. – Веруня!!! Смотри, куда перестраиваешься! Вмажешься сейчас в этого красавца – я в жизни не расплачусь!

А я смотрю.

Очень внимательно смотрю.

Только не в зеркала и не по сторонам. А на золотистый «майбах», за которым я свернула, даже не задумавшись, будто коза на веревочке.

8. Парковка

Паника накрывала меня волнами: сначала жар до кончиков пальцев от мысли о том, что это машина Филиппа, потом ледяная волна по позвоночнику, когда я поняла, что реально чуть не устроила аварию, потом дрожь в руках, когда я выкручивала руль, чтобы вернуться в свою полосу и обморочная слабость, накатившая, когда уже все вроде кончилось, я встала на свое место в потоке, набрала безопасные сорок в правой полосе и смогла выдохнуть.

«Майбаха» тем временем и след простыл.

Отлично. Еще его тут не хватало. Мы и без того выехали на дорогу, которую Сеня называл «обучающим отрезком», а я «дорогой позора».

Каждые сотню или две метров ее правая полоса то становилась парковочной, то, напротив, парковка там была запрещена. И дорогой инструктор использовал это остроумное решение как тренировку. Перестраиваться я ненавидела до одури, постоянно забывая порядок действий.

Сначала в зеркало, потом поворотник, потом опять зеркало, потом руль… Так, стоп, а если пока я включаю поворотник, уже кто-то появился? А если я первый раз посмотрела в зеркало – а там свободная дорога, и надо бы уже смещаться, а поворотник я не включила? А если включила, посмотрела в зеркало, а там все забито и никто не пропускает? Так и ехать с поворотником как дура – до упора?

В общем, где-то через три минуты попыток запомнить, когда надо успеть перестроиться до знака, когда после, всякие золотистые «майбахи» вылетели у меня из головы вместе с их владельцами «из ада».

Ну и в конце концов, Москва – город большой, тринадцать миллионов человек. Не один же он такой – золотистый? И только у Завадича?

– Опять не успела перестроиться! Верунь, все же просто! Бросила взгляд, если никого нет – лезешь! – командовал Сеня. – Нет, Верунь, опять слишком рано поворотник включила. Минус один балл на экзамене!

– Да к черту экзамен! – психовала я. – Давай я водить сначала научусь, а потом будем про экзамен думать!

– Моя задача – тебя натаскать. Потом делай со своими правами, что хочешь. Ой, смотри, какая собачка в розовых сапожках!

– Сеня! – рыкнула я. – Какая, к херам, собачка! Я глаза от дороги боюсь отвести!

– Не притормозила у пешеходного перехода, – парировал Сеня. – Минус семь баллов, конец экзамена.

– Зато притормозила у трамвайных путей! – похвасталась я.

– Да, трамваю лучше уступить, он большой, железный и тормозить не умеет. А вот пассажиры мягкие, маленькие и ненужные, согласен. Но у ГИБДД почему-то другое мнение. На ближайшем перекрестке направо.

– Да бля! – я только хотела перестроиться на свежепоявившуюся справа полосу, с которой можно поворачивать, как туда уже юркнуло такси. – Они совсем отбитые? Чувак, ты думаешь, я тут дистанцию держу специально для тебя, что ли?

С некоторых пор я полюбила пробки и длинные светофоры. Никогда бы не подумала, что бесконечные красные циферки, которые так бесили, когда я стояла на переходе, окажутся настолько умиротворяющим зрелищем, когда я буду за рулем.

Еще девяносто секунд можно не принимать никакого решения…

Еще восемьдесят пять секунд можно чесать нос.

Еще семьдесят секунд можно посмотреть по сторонам. Еще пятьдесят пять секунд можно что-нибудь сказать Арсению.

Еще двадцать секунд…

– Сень, а у нас урок уже кончился! – взглянула я на часы. – Может, я тут у метро вылезу и домой?

– Нет, сворачивай направо, – обломал меня он. – Будешь учиться парковаться в бокс под сорок пять градусов. В боевых условиях.

– Это нарушение прав ученика! И твоей рабочей… ээээ… гигиены! Ты должен отдохнуть! – попыталась отмазаться, но не удалось.

– Вот запаркуешься – пойду пожру, у меня как раз окно.

Я бы закрыла лицо руками, но на дороге это делать не разрешалось.

Вообще, как рассказывал Арсений, существовало три главных женских греха за рулем:

1. Перепутать лево и право.

2. Перепутать газ и тормоз.

3. Бросить руль и зажмуриться.

Как любая нормальная женщина, я боялась показаться «тупой истеричкой» и тщательно следила, чтобы не нагрешить. Из-за этого дико тормозила перед каждым действием, по пять раз перепроверяя, точно ли надо дернуть рычажок поворотника вверх.

Или вниз?

Нет, все-таки вверх.

Правый поворотник, притормозить, направо, парковка…

Забитая под завязку.

– Мест нет! – радостно объявила я Сене.

– Есть, – возразил он, кивая в самый конец ряда. – Во-о-о-он там.

Ага. Я уже увидела.

Между мерседесовским черным тонированным фургоном и… золотистым «майбахом».

– Девочки такими словами не ругаются, – заметил Сеня. – Давай, Верунь, все ты умеешь.

Я все умею. Все-все-все умею. Я ни разу на площадке даже конус не сбивала.

Передним габаритом до фары, руль направо, вперед, пока не увижу в зеркале…

Завадича, который открыл водительскую дверь «майбаха» и встал рядом, с любопытством наблюдая за мной.

Я вжала тормоз так, что Сеня чуть не впилился головой в лобовое. А потому что нечего отстегиваться раньше времени, когда тупые истерички за рулем!

– Верунь! Что за дела? – возмутился он.

– Все в порядке, – пробормотала я. – Просто перенервничала…

Вот сейчас бы начать ему объяснять, что это за хрен в сером костюме и голубой рубашке стоит, вальяжно опираясь задом на крыло «майбаха» и, скрестив руки на груди, ждет, когда я впилюсь либо в него, либо в не менее дорогой «мерс» по соседству.

Настолько аккуратно я не парковалась никогда в жизни! Даже в самый первый раз.

По миллиметру, сощурив глаза и вглядываясь в еле заметную разметку на асфальте через мутноватое зеркало.

А стального цвета глаза сверлили меня так, что я чувствовала проникающий в кости взгляд, даже когда не видела Завадича ни в одно из окон или зеркал.

Так, заднюю, колесо на линии, еще чуть-чуть, руль прямо и отпуска-а-а-аем тормоз…

Все!

Я выдохнула, поставила на паркинг, дернула ручник и откинулась на подголовник кресла, тяжело дыша.

– Арсений Владимирович, ну теперь урок окончен? – спросила я с закрытыми глазами.

– Свободна! – махнул рукой Сеня, и я мгновенно вылетела из машины, едва успев отщелкнуть ремень безопасности.

И увидела, как «майбах» спокойно выруливает со своего места!

Разворачивается и направляется к выезду!

Вот зараза!

Рядом со мной он притормозил, водительское стекло поползло вниз, и Филипп небрежно бросил:

– Привет, Вера. Рад видеть.

– А если бы я тебя задела?! – возмутилась я. – Ты раньше выехать не мог?

– Задела бы – заплатила, – опасно сощурившись, ответил Филипп. – Ну или как-то по-другому отработала.

– Я заплатила? – театрально громко фыркнула я. – Ничего подобного! Во время обучения вся ответственность на инструкторе.

Филипп выдержал паузу в пару секунд, высунулся из окна, чтобы посмотреть на Арсения, который как раз вышел из учебной машины покурить и невозмутимо поинтересовался:

– Думаешь, надо его заставить отрабатывать? Нет уж, я лучше по понятиям, а не по закону.

Я тоже покосилась на Арсения, который едва избежал «отработки» с Филиппом и не удержалась от смешка.

– Что ж, пожалуй, повезло, что теперь никому не придется платить. Тебе повезло! – заметила я.

– А тебе нет? – сочувственно цыкнул языком Филипп. – Вера, Вера… Ну ты же сама отказалась от нашего договора, зачем сейчас так явно жалеть? Можно прямо сказать, что передумала.

Его рука с длинными пальцами, с сухими жилами на тыльной стороне, с дорогим хронометром на запястье, небрежно лежала на рулевом колесе «майбаха».

Ресницы тенью накрывали светло-стальные глаза с узким на солнце зрачком.

Тонкие, четко очерченные губы были твердо сжаты, но в уголках таилась язвительная улыбка.

Во всей его позе чувствовалась напряженная энергия зверя на охоте, замаскированная обманчиво расслабленной позой.

Красивый – ужас.

Но что ж мне делать, если я действительно сама отказалась, а женская гордость не даст мне признаться, что передумала?

Под пронизывающим взглядом Завадича я достала из кармана связку ключей, зажала ее в кулаке, выставила один, самый длинный, между пальцами, как оружие.

И провела им по блестящему золотистому боку «Майбаха», оставляя глубокую царапину.

До железа.

9. Расплата

Мне показалось на мгновение, что все мышцы невозмутимой маски на лице Филиппа разом дернулись. Но, возможно, только показалось.

Потому что сама маска не изменилась ни на йоту.

И поза не изменилась.

Он выдержал несколько долгих секунд, глядя на меня.

Глаза в глаза.

Я – с кипящей азартом кровью.

Он – неподвижный, как каменная статуя, еще более спокойный, чем до этого.

Потом неспешно открыл дверцу машину и вышел. Сделал шаг назад, разглядывая царапину. Внимательно и расслабленно, как произведение искусства. Даже склонился поближе.

Выпрямился и лениво-задумчиво произнес:

– Как будем решать, Вера?

– Не знаю! – пожала я плечами с самым легкомысленным видом.

От него шарашило такой густой тяжелой энергией, что, даже когда он молчал, казалось, что я стою рядом с огромными колонками, басы которых пробивают кости и вибрируют внутри меня.

Тянуло к нему – безумно.

Такая всепоглощающая власть хищника.

На минуточку я даже начала понимать зверюшек, которые сами идут навстречу удаву, свивающему свои мощные кольца в завораживающем танце.

– Говоришь, ответственность несет инструктор? – Завадич перевел пронизывающий взгляд на Арсения, и я прям заревновала.

Это моя игра!

– Я не за рулем была! – поспешно возразила ему.

– Тогда вызовем полицию и выясним, к какому ведомству относится твой… – он сделал круговое движение кистью. – Экстравагантный жест.

– Мы вроде собирались не по закону, а по понятиям… – я смотрела ему прямо в глаза, сходя с ума от стального холода их серого цвета. И того, как явно он был заинтересован во мне.

Ни с одним мужчиной в жизни мне не было так интересно.

Они либо сразу недвусмысленно заявляли, чего хотят, либо были явно не заинтересованы.

Завадич устраивал охоту.

И меня это будоражило.

– Что ж… – он смерил меня с ног до головы, и я обрадовалась, что надела сегодня юбку. – Деньги у тебя есть. На машину.

– Ага.

Кожу покалывало от его взгляда, а ощущение опасности и возбуждения судорогой скручивалось в животе.

– Значит, расплатишься. Сама понимаешь, после покраски цена автомобиля будет уже гораздо ниже. Так что, кроме работ, ты компенсируешь и это падение стоимости.

– Зачем? Ты собираешься его продавать?

Я провела ногтями по сияющему золотистому лаку на капоте.

Жилка на виске Филиппа дернулась.

– Конечно, собираюсь.

– Я думала, ты богатый. И обходишься без трейд-инов и кредитов!

– Потому и богатый, что умею считать деньги.

– Так и подумала. Иначе не предложил бы мне такой скромный… гонорар.

Завадич так и стоит, сложив на груди руки. Он чертовски серьезен.

Ничто не намекает, что между нами по-прежнему флирт, а не настоящие финансовые разборки.

На мгновение холодок прокатывается у меня по позвоночнику.

Что, если я переиграла? Неправильно оценила ситуацию? И сейчас действительно придется отдать все деньги за дурацкую выходку?

От этой мысли в животе скручивается ледяной узел.

Филипп, очевидно, чувствует, как меняется мое настроение. Потому что именно в этот момент мимолетная ухмылка пробегает по его лицу.

Он дергает подбородком:

– В машину.

– Зачем? – спрашиваю я, вцепляясь непослушными пальцами в ремешок сумки.

– Разбираться будем.

Завадич отлепляет свой подтянутый зад от «майбаха», обходит его и открывает мне пассажирскую дверь.

Тугой узел в животе распускается – внутри разливается тепло, и я с трудом скрываю предвкушающую улыбку, пока иду к нему.

Сажусь, глядя снизу вверх в серо-стальные глаза.

Говорят, что прямой взгляд у хищников – это вызов.

Я его принимаю.

Дверца захлопывается.

Филипп идет к водительскому месту, и я вижу, как он оборачивается к Арсению, который обеспокоенно подходит ближе и что-то спрашивает.

Зайка какой! Отважный!

Не слышу, о чем они говорят, но мой инструктор кивает, выкидывает окурок и отходит в сторону, даже не посмотрев на меня.

Завадич садится в машину, захлопывает дверцу, и все звуки снаружи глохнут.

Тут, в очень замкнутом и очень тесном пространстве от него некуда деться. Он слишком близко, он давит своей властностью, и мне нужно либо сопротивляться и сломаться – либо…

Он наклоняется ко мне, берет меня пальцами за подбородок, и не отводя взгляда от моего лица, кивает в сторону уходящего Арсения:

– Кто он тебе?

– Инструктор по вождению, – честно отвечаю я, не видя смысла врать.

– И все?

– А с каких пор тебя это волнует? – хмыкаю я. – Я же буду расплачиваться, а не отрабатывать.

– Вера… – сталь в глазах Завадича леденеет. – Ты играешь в такие игры, в которых можешь и проиграть.

– А какой смысл играть в те, в которых гарантированно выиграешь?

Холодные искры в его глазах режут своей остротой.

Он наклоняется и прикасается губами к моим губам.

Всего на пару мгновений – я успеваю ощутить лишь их упругость и прохладу. И еще его дыхание – такое же пьянящее, как в прошлый раз, хотя сейчас он трезв.

Но сердце успевает рвануться вскачь, залиться горячей кровью, а бедра – сжаться теснее.

Филипп заводит машину и небрежно, едва глядя на дорогу, выруливает со стоянки. Откидывается на сиденье и по-собственнически кладет руку мне на бедро.

Чуть ниже юбки.

Пальцы сжимают мою ногу ощутимее с каждым десятком километров в плюс на спидометре, а я ничего с этим не делаю, потому что мне – нравится.

Нестись в этой скользящей по городу, как огромная хищная кошка, машине рядом с мужчиной, который бесцеремонно заявляет на меня права.

Даже не глядя – его сощуренные глаза не отрываются от дороги.

На светофоре «майбах» мягко тормозит, Завадич поворачивается ко мне, снова поддевая пальцами подбородок. Другой рукой отстегивает мой ремень безопасности, чтобы принянуть к себе и поцеловать.

Глубже.

Намного глубже – до головокружения, до карамельной сладости и привкуса виски на языке, до солнечного света под прикрытыми веками, до шума в ушах от кипящей в венах крови…

…до сигналов, лавиной накрывающих нас, потому что светофор давно зеленый, а мы все не можем оторваться друг от друга.

А когда отрываемся, вместо холода стали в его глазах – абсолютная чернота расширенных зрачков.

10. В клетке

Мы больше ни о чем не говорим.

Нетерпение кипит в нас так, что едва тронь, только посмей нарушить хрупкий баланс – и кипящая кровь взорвется, разнося на ошметки и «майбах», и нас.

Хорошо, что таких людей как Завадич не останавливает ГИБДД. Летит по дорогам он явно с превышением, но я бы не позавидовала инспектору, который посмел бы его тормознуть.

Я едва замечаю, куда мы сворачиваем, только отмечаю, что вокруг густой парк, в глубину которого к высокому забору ведет прекрасная дорога. Филипп пролетает ее за сотню и с визгом шин тормозит на дорожке у дома. Выходит из машины и ловит меня в объятия.

Прижимает к себе так сильно, что по телу пробегают колкие мурашки и захватывает дух. Я откидываю голову, и его губы накрывают мои, заставляя вздрогнуть от какого-то пронзительно-яркого, незнакомого ощущения.

До двери дома всего несколько шагов – и ее грохот, когда она закрывается за нами, должен звучать лязгом захлопнувшейся ловушки, но звучит как шелест упаковки подарка, которую рвешь в нетерпении.

Закидываю руки на шею Филиппу в надежде поймать его взгляд, чтобы вновь насладиться переходом холодной стали в бездонную черноту, но он занят совсем другим.

Задирает мою кофту, сжимает ладонями грудь и накрывает сосок губами прямо поверх кружева бюстгальтера. Уверенные до наглости ладони спускаются на талию, очерчивают бедра, задирают юбку почти до пояса.

Я не планировала заканчивать этот день там, где нахожусь сейчас. В этой позе, с этим мужчиной и с грядущими перспективами. Поэтому на мне вместо игривых чулочков – колготки. Не самая романтичная часть гардероба, прямо скажем.

Но Завадича это нисколько не смущает.

Он просто с треском рвет их прямо на мне и опускается на колени. Закидывает мою ногу себе на плечо, отодвигает полоску трусиков и присасывается губами между ног.

Ахаю, отшатываясь к стене. Колени подгибаются, по телу прокатывается волна захватывающей дух сладкой дрожи. Я, конечно, успела подумать, как было бы любопытно проверить в деле «рекламные» теги из приложения для проверки номеров.

Но можно уже не беспокоиться – один из них точно правда.

Извиваюсь под точными горячими ударами его языка. Зарываюсь пальцами в короткие жесткие волосы Филиппа, намереваясь удержать его на месте во что бы то ни стало.

Но загнать хищника в клетку не так-то просто.

Особенно, когда он дорвался до добычи.

Завадич выпрямляется, стаскивает с себя пиджак, бросает на пол, расстегивает манжеты рубашки, и пока я дрожащими пальцами справляюсь с ее пуговицами, ловко избавляет меня от кофты и лифчика. Впечатывает в стену, прижимаясь голой кожей к груди и обводит языком мои губы. В его вкус виски вплетается мой пряный вкус, и я понимаю, что мне до одури нравится этот коктейль.

Можно мне еще?

Спальня на втором этаже и по пути туда мы теряем на лестнице остатки одежды – его галстук, мою юбку, его брюки, мои драные колготки. На пороге остаются туфли и ботинки.

Последними сдаются мои трусики, подцепленные длинными пальцами и стянутые в мгновение ока.

– Можно я в душ? – оглядываюсь на туманно-белую дверь, явно ведущую в ванную.

– Обойдешься! – отрезает он. – Я хочу чувствовать твой запах.

Холодный серый шелк постельного белья скользит под кожей, когда он опрокидывает меня на кровать. Филипп медлит, стоя надо мной, распростертой перед ним, готовой ко всему.

Захватывает дух от того, как он красив.

Не только потому, что у него поджарое тело атлета без единого грамма жира, но и без неестественных бугров мышц. Потому, что в каждом его движении сквозит хищная уверенность, а во взгляде прошибающее насквозь откровенное желание.

– Что ты так смотришь? – спрашиваю полушепотом, потому что голос отказывается мне повиноваться.

– Ты очень красивая.

Каким-то звериным, нечеловечески слитным движением он опускается на меня, раздвигает колени, помещаясь идеально между ними.

Его зрачки пульсируют в такт тяжелому дыханию, и я содрогаюсь от предвкушения.

Никогда в жизни первый секс с новым мужчиной не вызывал у меня таких чувств – никакой неловкости, никаких лишних мыслей или беспокойства.

Он знает, что делает – и я подчиняюсь.

Его губы касаются меня так нежно, что от этих осторожных ласк кожа становится чувствительнее в миллион раз. Я вся теку, но он не торопится входить в меня.

Филипп неспешен – он чертит языком узоры на моем животе, и каждого касания я жду со все возрастающим нетерпением.

Когда он наконец накрывает меня всем телом, я встречаю его язык, раздвигающий мои губы и его член, погружающийся в меня, долгим стоном, вибрирующим во всем теле и сливающимся с его низким стоном.

И снова он сотворяет это чудо – он наполняет меня не собой, он наполняет меня летней солнечной радостью. Медленные ритмичные движения, нежные, без бешеной страсти – словно океанские волны накатывают и отступают назад, оставляя щекотную кружевную пену.

Оставляя искры солнца в прозрачной воде – которые взрываются вспышками, когда тяжелая волна вновь накатывает, утягивая за собой.

И снова, снова, снова.

Безупречный ритм, глаза в глаза, его низкие стоны – эхом моих стонов.

Он запрокидывает голову, и я вижу жилку на шее, которая пульсирует в такт его движениям.

Мучительное и сладкое слияние, погружающее меня в пугающе непривычное ощущение встречи с кем-то очень близким после долгой разлуки. Я не привыкла к такому во время банального секса, мне почему-то хочется плакать, и каждое движение его тела, проникающего в мое, только делает острее это пронзительное чувство.

– Какой же ты хищник, если не отдерешь меня как кошку в течке? – пробую спровоцировать его, чтобы заглушить страстью пугающую меня нежность.

Ухмылка, блеск стали в беззвездной ночи зрачков.

– Вот так?

Он проводит ладонями по моему телу, выскальзывает – и переворачивает меня на живот.

Тяжело наваливается сверху, вжимая в кровать, впивается зубами в шею сзади и толкается резким движением, входя сразу на всю длину.

Всхлипываю от того же захватывающего дух чувства, от которого я бежала. Оно становится еще невыносимее. Словно теперь он достает до какой-то особенной точки, в которой всю мою жизнь копилось напряжение.

Еще одно, второе, третье слитное движение внутрь – и оргазм прорывается из меня рыданиями. Слезы освобождения и пронзительной нежности выплескиваются в такт горячим волнам, прокатывающимся по телу.

Задыхаясь, утыкаюсь в подушку, промокшую насквозь.

Но я… не насытилась.

И он не насытился.

Филипп вновь выходит из меня, разворачивая к себе лицом и целует мои мокрые губы.

В коктейль наших вкусов добавляется нотка соли.

– Еще? – низкий хриплый голос вибрирует в костях.

– А ты?..

Он же еще не кончил, почему он спрашивает?

11. Деньги

Горячая кожа Филиппа блестит от пота, все мышцы его атлетичного тела напряжены и наполнены кровью – твердые и упругие.

Впрочем, не только мышцы…

Он стаскивает презерватив, чтобы заменить его на новый. Я даже не успела заметить, когда он его умудрился надеть. Я вообще забыла о предохранении!

Вера, Вера…

Сама себе удивляюсь. Не хватало еще только залететь от этого хищника!

Гладкий упругий член притягивает к себе взгляд.

Тянусь, чтобы обнять его ладонью и почувствовать пульс под горячей кожей.

– По-моему, тут больше девятнадцати сантиметров… – удивляюсь вслух.

– С чего ты решила, что у меня девятнадцать? – недоуменно отвечает Филипп.

Его ладонь ложится поверх моих пальцев, сжимает их и вынуждает провести вверх вниз по крепкому стволу.

– Э-э-э-э-э… – господи, что бы придумать? – Да так! Показалось!

Судя по пронзительному взгляду, выкрутиться мне не удалось.

Но я забираю у него из пальцев презерватив и сама раскатываю его по члену, сжимая его так, что Завадич резко втягивает воздух сквозь сжатые зубы.

Толкаю его ладонями в грудь, опрокидывая на шелк простыней.

Покоренный хищник, распростертый подо мной – что может быть прекраснее?

Особенно такой – с острыми скулами, широкими плечами, жилистыми руками, которыми он сжимает мои бедра, пока я медленно опускаюсь сверху.

Стальные глаза сверлят меня, пробивая тоннель прямо в глубину мозга – так же, как его член пронзает мое тело. Мне кажется, я кончу просто от его взгляда.

Доминировать долго не удается – Филипп садится, отодвигаясь и опираясь на спинку кровати, придвигает меня к себе, и теперь мы сплетены телами тесно-тесно и так близко, как не получится ни в одной другой позе.

Я кожей чувствую, как колотится его сердце, его плоский живот прижимается к моему, его дыхание смешивается с моим, а когда я раскачиваюсь, приподнимаясь и опускаясь на его твердом члене, мне кажется, что мы становимся единым существом.

Я плачу. Уже не пытаясь сдерживаться, просто непрерывно плачу, потому что каждый его толчок пронзает остро и нежно, оглушительно и ярко, до смеха и слез, до перехваченного дыхания.

– Господи, как хорошо… – шепчу я, обессиленная еще одним оргазмом.

– А ты ломалась… – хмыкает Завадич.

– Это я должна платить тебе за такой секс, а не наоборот.

– Обязательно рассмотрю такой вариант карьеры.

Хочется вонзить в него острые ногти при мысли о том, что он – такой же с остальными женщинами.

С другими.

Которые могли бы тоже заплатить.

Или с теми, кому платил сам.

Кому дарил новый телефончик или браслет Картье.

С кем торговался – за раз, за ночь, за месяц…

Со всеми этими «особенно красивыми» девушками, которых увозил с собой из аэропорта, потому что по пути с самолета они ему приглянулись.

Неужели с ними тоже такие чудеса? А, Филипп Завадич?

Его поцелуи горят на груди.

Его запах въелся в кожу.

Его вкус – виски, карамель, соль – опасный, нежный, сложный.

– Есть хочешь?

– Ой! – вопрос застает меня врасплох. – Нет… Воды бы.

Филипп встает, оставляя меня на смятых простынях и, попутно стаскивая презерватив, отходит к стене, где за скрытой панелью обнаруживается бар, подсвеченный изнутри теплым янтарным светом.

Я выгибаюсь и потягиваюсь, наблюдая за тем, как он движется. Совершенные подтянутые мышцы, гармоничная фигура, длинные ноги и мускулистая задница. Наверное, тут у него целый спортзал спрятан, иначе как поддерживать такую форму?

У меня наконец появляется время, чтобы оглядеть спальню, куда хищник приводит своих жертв. Надо признать – он меня не разочаровывает. За изголовьем кровати вся стена – графитово-черная, из необработанного камня. Естественные трещины и прожилки – будто свежий разлом скалы. Напротив кровати – такая же фактура, но расколотая неровной трещиной, внутри которой вспыхивает огонь биокамина.

На полу – неровные темные доски окаменевшего дерева, будто тысячу лет пролежавшего в глубине болота. Кровать на массивных ножках накрыта меховыми шкурами и застелена серо-стальным шелковым бельем.

Настоящее логово современного зверя. Я-то точно знаю, в какие бешеные деньги обходятся такие интерьеры, особенно, если все материалы натуральные. Даже немного завидую дизайнеру подобной роскоши – мне такие концепции зарубали на корню.

«У нас слишком консервативные клиенты».

Филипп протягивает мне стакан с прохладной водой, и я жадно пью, проливая капли на горящую кожу. Кажется, они сейчас зашипят, испаряясь.

Он тем временем открывает еще одну скрытую панель, за которой обнаруживается сейф.

Открывает его отпечатком пальца и, разворачиваясь, кидает на покрывало две запечатанные упаковки пятитысячных банкнот.