С любовью, Кит

Виктория Побединская

«С любовью, Кит»

1. Кит

– Лили, он наглый мошенник, а ты с ним еще и фотографируешься!

Не обращая на мои слова никакого внимания, моя соседка, с которой мы познакомились в этой поездке, сворачивает репродукцию Ренуара, засовывая ее в рюкзак. Надеюсь, ей хватило ума не платить за это убожество больше сотни. Но она счастлива. Мне хочется выкрикнуть: «Это наглый обман! Он выдает чужие картины за свои!» – но, кажется, ей это и не важно. Закрепляя сделку, они с автором картины касаются друг друга щеками, словно целуются, и я отворачиваюсь, не в силах больше наблюдать этот театр абсурда.

Отпустить меня в групповой автобусный тур по Европе я убедила родителей с трудом. За восемнадцать лет я никогда не ездила куда-то в одиночку, но заверила отца, что достаточно взрослая для такого приключения.

– Господи, да ты только посмотри на него! Клянусь, я бы поселилась здесь, если бы не сырость.

– Да, невероятно красиво. Когда идет дождь, камень становится полностью белым, – отвечаю я, поднимая голову наверх и разглядывая колонны Сакре-Кёр.

– Ты про храм? – смеется она. – Боже, Вик, да я про парня говорю. Были бы такие в нашей группе, эта поездка поднялась бы совсем на другой уровень.

Я качаю головой, глядя в небо. Эта девушка неисправима.

– Тебе стоит хоть иногда отключать голову. Поверь, оно того стоит.

Дождь, накрапывающий с утра, почти закончился, и из-за туч показалось солнце. Мобильный в моей сумке звонит, и пока я отчаянно ищу его, меня накрывает тень, а над ухом раздается на чистом французском:

– Все мы в этом городе немного мошенники, mon chéri.

Резко обернувшись, я поднимаю глаза и тут же краснею, потому что напротив стоит тот самый парень – торговец поддельными картинами. Но мне казалось, я произнесла эту фразу по-русски.

Высокий и черноволосый, а глаза как горький шоколад. Внимательные, глядящие на меня с вызовом. Но убегать и прятаться поздно, поэтому я отвечаю:

– Не думаю, что Ренуар был бы счастлив, зная, что кто-то торгует крайне посредственными копиями его полотен, выдавая их за свои.

– Пусть подаст на меня в суд, – улыбается парень, засунув руки в карманы.

Самое поразительное в его внешности, что ты точно не можешь сказать, чем он так привлекает. Ровные брови, глаза ничем не примечательные, в меру полные губы, самый обыкновенный прямой нос, но все вместе складывается в настолько занимательную картину, что так просто не забудешь. Могу поспорить, благодаря девушкам вроде Лили, такие, как он, очень хорошо осведомлены о своей привлекательности.

– То есть это девиз по жизни?

– Быть сволочью? – не переставая улыбаться, на идеальнейшем французском переспрашивает парень.

Я гадаю, откуда он. Испания? Или, может, Италия? Акцента почти нет, но эти глаза, на которые западают доверчивые туристки, выдают в нем южную кровь.

Неужели он со мной флиртует? Я неодобрительно качаю головой, взглядом давая понять, что меня не интересует вся эта романтическая чепуха.

– Быть… – но договорить не успеваю, потому что телефон в кармане снова сигналит сообщением. Да и Лили снова оказывается рядом.

– Спроси у него, не требуются ли им модели? – подхватывая меня под локоть, шепчет она. Из всей группы только гид и я владеем французским в такой степени, чтобы разговаривать свободно.

– Даже не начинай, – предупреждаю я, а сама открываю переписку, надеясь, что ничего не случилось, и замираю, забывая вдохнуть.

Вик, я решил, нам нужно расстаться. Прости, что пишу это, а не говорю лично, но за то время, что тебя не было, я понял – мы друг другу не подходим. Совершенно.

Ты невозможно давишь. А еще… Не могу даже подобрать слово. Когда ты рядом, я словно на сквозняке. Слишком холодно, а ты не греешь. Потому что сама – сплошной лед, Северова. Как бы глупо ни звучало…

Прости. Если что, не хотел обидеть.

Прощай.

Со стороны Монмартра раздается шум и чей-то громкий смех, а я перечитываю сообщение в третий раз. Сама не понимая зачем. Наверное, убедиться, что он был пьян, когда писал это. Или обдолбан. Потому что ну кто в здравом рассудке сравнит отношения со сквозняком. Даже если им две недели. Ладно. Восемь дней. Ладно, шесть. Меня бросил парень, с которым мы только раз поцеловались. Которого, на его счастье, я не успела познакомить с отцом. Иначе папа его бы убил. Наверняка. Я стискиваю зубы, ожидая, когда появятся слезы, но ничего. Мне совершенно наплевать. Хотя он был ничего. Даже очень. Собирался поступать в МГУ.

Меня охватывает грусть, но не потому, что меня впервые в жизни бросил парень, а потому, что мне все равно и почему-то кажется, что в восемнадцать так не должно быть. Почувствовав на себе взгляд, я оборачиваюсь. Лили опять заигрывает со сволочью. Вот уж в чьей жизни точно нет проблем. И точно есть романтика. Отдала за паршивую картину сотню и радуется. Взгляд снова падает на строчки сообщения.

Когда ты рядом, я словно на сквозняке. Слишком холодно, а ты не греешь.

Поэт сраный. Сжав от негодования смартфон в руке, я выключаю его и бросаю в сумку. Обидно даже не то, что меня бросили, а то, что написанное им, скорее всего, правда.

– Идем в автобус, – тяну я за собой Лили, желая убраться отсюда.

– Эй, скажи хоть, как тебя зовут? – выкрикивает в спину парень. Разговаривать с ним у меня нет ни малейшего желания. Классический бэд-бой, подкатывающей тут к каждой третьей. – Могу поспорить, твое имя такое же строгое и холодное.

Я останавливаюсь, пропуская Лили вперед:

– Почему это, интересно?

Его губы изгибаются в ленивой ухмылке.

– Волосы, собранные в пучок, блузка, застегнутая на все пуговицы, часы на руке явно из мужской коллекции, но звенья не убраны, поэтому они так болтаются, – перечисляет он, осматривая меня, словно рентгеном сканируя. – Должно быть и имя под стать.

– Считаешь себя экспертом в области человеческих душ?

Парень смотрит пристально, самоуверенно. И сейчас я вижу, что глаза его совсем не темные. В них бликами танцуют серые, синие крапинки, перемежаясь с мазками цвета корицы.

– Нет, – пожимает он плечами. – Просто я много путешествую и вижу разных людей. Ты буквально уничтожила меня взглядом, так что, думаю, ты похожа на кого-то с именем крайне суровым и строгим. Кстати, я Кит, – протягивает он руку. Его ладонь теплая и крепкая.

И может, из-за ущемленного самолюбия или желания самой себе доказать, что я могу быть другой, милой и приветливой, беззаботной путешественницей, легкой словно разлетевшиеся парашютики одуванчика, а может, из-за того, что я не увижу этого парня вновь, и в этот миг мне просто так захотелось, я протягиваю руку и говорю:

– Приятно познакомиться. Меня зовут Адель.

2. Адель

Не знаю, почему именно это имя пришло на ум первым. Тетю Адель я помню по нашим летним поездкам в загородный дом друзей родителей. Тогда, в двенадцать, она казалась мне воплощением женственности и привлекательности. Выглядела роскошно, звучала уверенно. И ее уж точно никто и никогда не назвал бы сквозняком.

Втайне я всегда мечтала о том, чтобы у меня была именно такая мама. Способная перевернуть весь мир. И на колени его поставить. Ее дизайнерская компания процветала, «новый взгляд на привычный базовый гардероб» восхваляли все молодежные фэшн-блогеры, а собственные бутики располагались на главных модных аллеях в двенадцати столицах. Моя же мама не добилась ничего. Не стала известной, не занимала руководящих постов. Она даже машину не водит.

Много раз, слушая рассказы о том, что в юности Адель с папой были друзьями, я гадала, почему он не женился на ней. Где были его глаза? Когда я спросила, он едва заметно улыбнулся, а потом ответил, что с тех пор, как увидел мамину улыбку, у других девушек просто не было ни единого шанса. Романтично, конечно, но далековато от правды, как мне кажется.

Когда я поднимаю взгляд, Кит все еще меня изучает.

– Ого, а вот это неожиданно, – вдруг произносит он, подходя ближе.

Я отступаю:

– Если ты хочешь меня обворовать или что-то еще в этом роде, то просто знай, что у меня с собой нет никаких ценностей. Я видела тебя в деле, так что держись от меня подальше.

– Ты почему такая дикая?

– Послушай, я видела, как ты заливаешь девушкам в уши, так вот, этот номер со мной не пройдёт. Я не куплюсь на твою милую физиономию, ибо поверь, всю эту фигню за милю чувствую.

– Зато совершенно не чувствуешь людей, Адель. – На секунду Кит словно зависает, а потом медленно произносит: – Да, очень красивое имя.

Приходится закусить губу, чтобы не расплыться в улыбке. Хотя комплимент даже не мне сделан.

– Ты не из Англии, – заявляет он уверенно, продолжая идти рядом со мной вниз по ступенькам. Он в черной майке, руки засунуты в карманы джинсов, и руки эти очень даже хороши. Думаю, поэтому девчонки так пускают слюни, глядя на него. – Хотя и путешествуешь с группой английских туристов, но с тобой что-то не сходится.

– Все может быть, – уклончиво отвечаю я. – Думаю, то, откуда я, не так важно.

Его губы медленно расплываются в улыбке.

– Верно, – произносит парень. – Гораздо важнее, куда ты держишь путь.

– Если мне не изменяет память, в Люксембург.

– Никогда там не был.

– Судя по брошюрам, что пихают нам в автобусе, там очень красиво. Надеюсь, нам удастся рассмотреть его лучше, чем Париж.

Как будто сговорившись, нашу группу зазывают к месту сбора. Мы с Китом одновременно поворачиваем головы. Вот и все. Пора прощаться.

– Ты вроде как не рада? – произносит он.

Я пожимаю плечами:

– Просто надеялась, что эта поездка будет иной. Я столько увидела, но как будто не прочувствовала.

– Автобус – не лучший выбор для путешествий по Старому Свету.

– В любом случае у меня нет выбора. Чемодан внутри, наушники приготовлены. – Я дергаю за дешевый проводок от бесплатного комплекта, что обычно подключается прямо в подлокотник. – Вариантов нет.

Кит пристально смотрит на меня, словно что-то сам для себя решает, а потом заявляет уверенно:

– Есть один. – И добавляет: – Поехали со мной?

3. Из Парижа в Люксембург

– Куда?

Сердце начинает биться чаще, потому что я вижу, как моя группа уже грузится в красный туристический автобус.

– Из Парижа в Люксембург. Вещи у тебя с собой, не вижу проблемы.

Я делаю два шага назад:

– Я тебя не знаю.

Рассмеявшись, он пожимает плечами:

– Я тебя тоже. Мы на равных.

– Да, но…

– Считай меня турагентом. Я предлагаю тебе тот же маршрут, но без душного автобуса.

Безумие какое-то. Ни один человек в здравом рассудке не согласится на подобное. Тем более я. Определенно, во всем виноваты гормоны и, может, немного привлекательность Кита, ведь сложно остаться безучастной, когда симпатичный парень в самом романтичном городе мира предлагает тебе побег.

– У меня… денег нет, – озвучиваю я самую логичную причину отказаться. – Поездка оплачена, а тратить больше я не в состоянии.

– Это не проблема. Они тебе не понадобятся, – отвечает парень.

Я оборачиваюсь. Все уже заняли места в автобусе, ожидая отбытия. А я словно застыла перед дверью, что вот-вот захлопнется, не решаясь сделать шаг. Потому что за ней может быть то, что мне никогда не будет доступно, и если упустить этот шанс, вряд ли он подвернется когда-либо вновь. Но с другой стороны, если родители узнают, они меня убьют. Особенно отец. О боже!

– Ну, что скажешь?

Нет, это ненормально. Я его не знаю. Вдруг он маньяк? Но разве бывают маньяки такими симпатичными? «Тед Банди», – тут же отвечаю сама себе.

– Вдруг ты меня изнасилуешь и убьешь?

Он смеется:

– Ты однозначно не привыкла доверять людям.

– Ну, в мире, в котором мы живем, приходится быть осторожной. Дай свои документы.

– Ладно. – Кит, ухмыляясь, качает головой. – Водительское удостоверение подойдет?

– Вполне.

Он лезет в карман, достает портмоне и протягивает карточку. «Шульман, – читаю я. – Никита». Никита, значит. Никакой ты не итальянец. Немецкий или еврейский иммигрант, судя по фамилии. Я делаю фото, загружаю его в электронный почтовый ящик и возвращаю документ. Отец мной бы гордился.

– Если мой труп не выйдет на связь через двенадцать часов, письмо с твоими личными данными отправится в полицию и моим родителям, – сообщаю я.

– Что ж, – соглашается парень, – значит, у меня двенадцать часов. Нам стоит поторопиться! – Он уверенно шагает к туристическому автобусу и открывает багажную дверь. – Какой из них твой?

Боже, что я творю? Что я делаю? Но назад не повернуть.

– Красный, с британским флагом.

– Господи, какой тяжелый! – пыхтит он. – Чего ты туда положила?

– Всего по минимуму, – отвечаю я и, пока он ставит на место чужие чемоданы, заскакиваю в автобус. Предупредить, что схожу с маршрута.

Лили, уставившись в телефон, даже не обращает на меня внимания. Я машу ей, чтобы рассказать, а потом опускаю руку. Мы не друзья, не родственники. Так, случайные попутчики. И, не прощаясь, ухожу.

Когда двери позади меня закрываются, я понимаю, что дороги назад нет. Кит стоит у дороги с моим чемоданом, я встаю рядом. Автобус проезжает мимо нас, и мы с Лили встречаемся взглядами. Она тут же оглядывается на Кита, едва не сворачивая шею, и ее глаза становятся как пятикопеечные монеты.

«Тебе стоит хоть иногда отключать голову».

Я медленно машу ей рукой, наслаждаясь произведенным эффектом. Автобус скрывается за поворотом, увозя с собой мою прежнюю жизнь. Оставляя мне новую. С другим именем. Но только на один день.

– Идем, нам надо бросить где-то твой чемодан. Здесь недалеко есть молл, там камера хранения. Бесплатно.

– Но разве так можно?

Почему мне все больше кажется, что этот парень надо мной прикалывается? Но он отвечает вполне серьезно:

– Конечно.

Мы шагаем вниз по улице. Кит катит мой чемодан. А я вдруг начинаю нервничать, потому что слишком уж много надежд оказалось разбито этой поездкой. Начиная с памятника писающему мальчику в Брюсселе, который оказался крошечным пупсом, спрятанным между узких улиц, забитых туристами, заканчивая самим Парижем – городом любви, что встретил меня до ужаса грязными дверями метро и бездомными, лежащими прямо у Лувра. Завышенные ожидания. Именно они и пугают, потому что я сама не понимаю, чего жду от этого безумного поступка. Когда-то тетя Адель рассказывала, что Париж изменил ее жизнь1. Может, и мою он изменит тоже?

– Ну, – начинает Кит, протискиваясь по узкой дорожке, забитой туристами и припаркованными автомобилями, – откуда же ты, Адель? – Он произносит мое имя с особым удовольствием, словно холодное мороженое, тающее на языке. – Швеция? Норвегия? Ирландия? То, что ты не любишь приключения, я уже понял.

– Почему Северная Европа?

– Ты пепельная блондинка. Натуральная. Твой французский почти идеален.

– Почти? – обиженно фыркаю я.

Он улыбается:

– Ладно, на чистоту. Ты из России?

Я на секунду замираю. Быстро же он меня раскусил.

– Нет, – отвечаю совершенно серьезно.

Кит качает головой, хитро улыбаясь:

– Хорошо, я готов сыграть с тобой в эту маленькую игру.

А я не хочу выдавать себя, поэтому продолжаю все так же по-французски:

– И с чего ты взял, что я не люблю приключения?

– Потому что ты не похожа на тех, кто их любит. У них обычно плохо развит инстинкт самосохранения, – объясняет Кит. – Любитель приключений, приблизившись к отвесному краю скалы, скорее прыгнет вниз, чем обойдет, потому что так быстрее спускаться. Но не ты.

– Такие авантюры часто моргом заканчиваются.

– К тому же такие люди крайне открыты и доверчивы. Не боятся привести домой первого встречного. Они накормят и напоят чужака и даже не задумаются о том, чем это может быть чревато.

– Если поездка с первым встречным считается, можешь поставить галочку.

– Хорошо. – Кит останавливается. – Ела ли ты когда-нибудь немытые фрукты или ягоды? Прямо с куста: сорвать, пока они блестят, и сразу же слопать. Яблоки с дерева? Виноград с лозы?

– Нет, конечно, – морщусь я. – Разве родители в детстве забыли тебе рассказать, что фрукты и овощи перед едой полагается мыть?

– Что и требовалось доказать, – разводит он руками и идет дальше.

– Не считается. – Теперь мне приходится его догонять. – Диарея, знаешь ли, такое себе приключение. И еще… есть холера и плоские черви. О них всегда все забывают.

Но он лишь смеется.

Я не замечаю, как мы пришли. Кит оглядывает меня придирчивым взглядом и произносит:

– У тебя есть рюкзак или сумка? Переложи ценные вещи. Да, и переодеться можно в туалете.

Я присаживаюсь на корточки, открываю чемодан. Как много вещей понадобится на сутки? Закидываю в сумку футболку и средства гигиены по мелочи, переодеваюсь в джинсы и короткий топ. Упираясь руками о край раковины и смотрю на свое отражение. Я выгляжу как я. Образ тети Адель ускользает, как бы сильно я ни пыталась его удерживать.

Распускаю волосы. Они рассыпаются крупными волнами ниже плеч. Достаю косметичку и поярче подвожу глаза. Когда я выхожу, Кит окидывает меня взглядом с головы до ног, и когда он так смотрит, кажется, будто видит насквозь. А весь этот фарс с выдуманным именем кажется нелепым, что моя легенда рушится словно башня в неудачной партии в «Дженгу».

– Что? – спрашиваю я, надеясь не выдать своего беспокойства.

Он подносит кулак ко рту, чуть прикусывая его:

– Нет, ничего.

Я рассматриваю карту города, висящую у выхода, пока он убирает мой чемодан.

– Мы поедем на поезде? – спрашиваю я, пытаясь отыскать на карте слово «вокзал».

– На машине, – отвечает Кит. Я довольно киваю. Собственная машина. Клево! – Нам понадобится максимум двадцать минут.

Но когда мы выходим к дороге и Кит поднимает руку, я понимаю: что-то идет не так.

– Но… разве мы не на твоей машине?

На удивление возле нас практически сразу останавливается серебристый «пежо», за рулем которого старичок лет эдак семидесяти пяти.

– Куда путь держите? – спрашивает Кит на своем идеальном французском.

– В Дижон. Если по пути, запрыгивайте.

И когда Кит открывает передо мной дверь, я понимаю, что в Люксембург мы, по видимости, уже не едем.

4. Коробка с щенками

Не знаю, почему я вдруг начинаю злиться. Может, потому, что оказываюсь не готова ни к этому путешествию, ни к собственной глупости, ни к парню, который в узкой европейской машине сидит слишком близко и буквально дышит мне в затылок. Так что я молча смотрю в окно, стараясь не думать о том, что ни одно свидание или даже первый поцелуй не вызывали такую бурю чувств. Наваждение какое-то!

– Слушай, хватит дуться. Разве не ты сама говорила, что так и не увидела Францию? Если тебя интересует настоящая жизнь, а не музей и селфи на фоне Эйфелевой башни, то нужно отправляться в деревню. Дижон прекрасный выбор.

Я молчу, не поворачиваясь.

– Почему мне кажется, что ты не любишь сюрпризы?

Молчу, но незаметно улыбаюсь.

Кит болтает с водителем о посадке тюльпанов и ежегодном фестивале пива, а я не могу оторвать взгляда от цветущих полей за окном. Цвета на них переливаются как разноцветные кристаллы в калейдоскопе.

– Адель, а ты веришь в любовь? – вдруг шепчет Кит и обескураживает вопросом.

– В каком смысле?

Он отвечает вопросом на вопрос:

– А что, смыслы бывают разные?

– Наверное. Смотря что люди в это слово вкладывают.

– Чувства? Одержимость? Страсть?

– На них далеко не уедешь. Любовь не возникает на пустом месте. Только там, где есть совпадение взглядов.

– Могу поспорить, у тебя нет парня.

– С чего ты решил?

– Неужели есть? Удар в самое сердце, – прижимает Кит руку к груди.

– Нет. И чтоб ты знал, я не стремлюсь его найти. – На самом деле, если не думать о том, почему меня бросили, не сильно-то я и расстроилась. – У меня был… недавно… Но как-то не сложилось.

– Почему? – совершенно искренне интересуется Кит, доставая из рюкзака сэндвич и принимаясь жевать. Он предлагает второй мне, но я отказываюсь. – Не дотянул до планки?

– Даже до середины, – вздыхаю я, тут же понимая, что говорю как Виктория, совсем не как Адель.

Кит смеется:

– Ты знаешь, я даже не удивлен, что ни один так и не смог пройти отбор.

– Нет никакого отбора, – возмущаюсь я, отворачиваясь к окну. Глупая была затея со сменой имени. От себя ведь не сбежишь.

– Хочешь, я расскажу тебе, почему так? – никак не угомонится Кит, хрустя бумажным пакетом.

– Нет.

Но кому это важно?

– В твоей жизни нет места чуду. Ты все досконально распланировала, поэтому так сложно вписаться в твой план. Самые лучшие вещи в жизни случайны.

– Например?

– Например, ты встретилась со мной, села автостопом в направлении, которое приведет тебя неизвестно куда уже через, – он поднимает мое запястье, чтобы посмотреть на часы, – примерно через пятнадцать минут.

Возможно, это всего лишь уловка, чтобы затаскивать девушек в постель, но мне действительно становится интересно.

– И что же там будет?

– Я сам не знаю. Возможно, ничего. Возможно, самое веселое приключение. А возможно, твоя судьба решится в ближайший миг, – произносит он, постукивая пальцем по циферблату. – Это ведь мужские часы. Почему ты их носишь?

– Что-то вроде фамильной реликвии, – говорю я, поднимая запястье чуть выше. – Дедушка подарил их отцу, он должен подарить старшему сыну, но моему брату только шестнадцать, так что я забрала их тайком.

– И после этого, значит, я мошенник? – прищуривается Кит.

– Мелкое жульничество в рамках собственной семьи за преступление не считается.

– Кто сказал?

– Обычно так говорит моя мама. – Теперь мы смеемся оба. – Но в твоем случае фокус не пройдет.

– Мне нравится, что ты даже не даешь мне и шанса, – отвечает он.

– Ребятки, – окликает с переднего сиденья старик. – Дальше моя ферма, а вас я выскажу здесь.

Ну вот и приехали.

Кит открывает мне дверцу и подает руку, помогая выйти из машины. Пежо уезжает, и мы остаемся у дороги, по обеим сторонам которой стелются виноградники.

– Почему в прошлый раз ты сказал, что нам придется ждать двадцать минут? – спрашиваю я, складывая руку козырьком, чтобы солнце не било в глаза. – Кто нам вообще даст гарантию, что не придется заночевать здесь?

Кит оглядывается в поисках попутки, но дорога чиста и пустынна.

– Первое правило тех, кто путешествует, – отвечает он. – Если не подобрали в течение двадцати минут, разворачивайся и топай обратно. Значит, не судьба. А у нас с тобой все очень гладко складывается, – снова улыбается он.

Я не обращаю внимание на то, что он флиртует со мной, продолжая тему:

– Вижу, ты много путешествовал?

– Достаточно, чтобы полагаться на случай.

– Тогда с тебя история, пока мы торчим здесь. – Я позволяю себе снисходительно улыбнуться.

– Что-то позитивное или, наоборот, жуткое?

– Обнадеживающее.

– Ладно. – Кит трет подбородок. – Однажды меня развели на улице в Неаполе. Незнакомый парень попросил присмотреть за коробкой со щенками. И пока я помогал ему, он обчистил мои карманы, забрал и бумажник и телефон. Хорошо хоть документы остались в гостинице.

– И это ты называешь обнадеживающим?

– Подожди, вечно ты торопишься. Так вот, стою я посреди улицы. В коробке скулят щенки, солнце палит беспощадно, а в моем кармане всего один евро.

– Звучит прямо как твоя жизнь.

– Я захожу в ближайшее кафе. Там гигантская очередь – туристический автобус приехал. Отстояв ее, протягиваю купюру и прошу стакан воды с тарелкой. Ставлю коробку на пол, наливаю воду в блюдце, чтобы мелкие могли хотя бы попить. И тут кто-то протягивает мне стаканчик кофе.

– Это мило.

– Подожди, это еще не все. Мы разговорились, и вдруг соседний столик предлагает пообедать с ними, купив мне порцию пасты. Семья напротив угощает десертом. Можешь себе представить? Все, кто путешествовал тогда, не сговариваясь, не только купили мне еду, но и дали с собой денег. Они же и подбросили меня до гостиницы, а щенков забрал водитель автобуса.

– Хочешь сказать, позитивное можно найти даже в том, что тебя обокрали?

– Хочу сказать, что хороших людей вокруг больше, чем плохих.

– Спорно, – наклонив голову, улыбаюсь я. Хотя история про щенков меня отчасти покорила.

Вдали раздается шум колес. Кит протягивает руку:

– Испытаем удачу?

И я протягиваю свою в ответ.

На этот раз нас подхватывает семья. На удивление итальянская. И почти не говорящая по-французски. Но это не самое странное, потому что, увидев Кита, они обнимают его как родного. Теперь уже и я начинаю верить в судьбу.

– Ты их знаешь? – шепчу я, наклонившись к уху парня.

– Первый раз вижу, – отвечает он и, видимо, чтобы окончательно меня добить, добавляет: – Но кажется, они знают меня.

5. Первый парень в Дижоне

Они называют его Эдуардо. Что-то говорят, шутят, поворачиваются, чтобы объяснить, куда мы едем, на что Кит каждый раз бурно реагирует.

– Что они хотят?

– Понятия не имею, – шепчет он и показывает хозяину авто большой палец вверх. Я тоже заставляю себя улыбнуться, чтобы не казаться неблагодарной.

– Ты же с ними только что разговаривал! – ору на него шепотом.

– Мои знания итальянского ограничиваются шестью месяцами проживания в этой стране. То есть очень сильно ограничиваются.

Прекрасно.

– Не дрейфь, по крайней мере, мы доберемся до города.

До города мы и правда добираемся, но с одним «но». Машина останавливается возле огромной гостиницы, и, стоит нам с Китом выйти, нас окружают:

– Наконец-то они приехали! Церемония через час!

Эти люди слишком нарядные, и только сейчас я замечаю, что отель забронирован для свадьбы.

– Добро пожаловать! Анна-Мария, – представляется женщина, в который раз обращаясь ко мне как к «Колетт». Либо я не знаю этого слова, либо она решила, что зовут меня именно так.

– Нет, вы не поняли, – пытаюсь объяснить я. Но она лишь отвечает: «Время не ждет, моя дорогая», – и подхватывает меня под локоть, уводя в дом.

– Кит, – шепчу я, – Они принимают нас за кого-то другого?

Он дергает плечами, словно извиняясь:

– Кажется, они думают, что мы приглашенные друзья жениха, чей самолет задержали.

– И почему они так думают?

– Возможно, я что-то напутал. Это вышло случайно.

– Кит, – шиплю я.

– Или не случайно…

– Кит!

Но договорить я не успеваю, потому что нас разделяют, уводя в разные стороны.

– Все уже готово, милая, не переживайте. У тебя даже есть двадцать минут, чтобы принять ванну.

Ванна. Это слово действует как ключ к моему сердцу. После пыли дорог смыть грязь с волос и кожи – единственное, чего мне сейчас хочется.

– Спасибо большое, вы очень милы. – Я обнимаю эту женщину с благодарностью, все меньше слыша голос Виктории и все больше чувствуя в себе Адель.

Номер, в который меня привели, наполнен деревенским шармом. Кругом дерево и лен, в вазах сухоцветы, а на окнах занавески с бантиками. После душа от меня пахнет фиалкой и розмарином, а на кровати уже ждет венок на голову и платье, белое с крупными цветами. Надеюсь, я не подружка невесты, а то, стоя у алтаря, будет сложно объяснить, кто я и как здесь оказалась. Одевшись, я тщательно разглядываю отражение в зеркале и сама себя не узнаю. Но мне нравится.

Когда я спускаюсь вниз, понимаю, что свадьба тематическая. Хозяева устроили церемонию прямо на улице, поставив большой шатер и арку из полевых цветов. Здесь много света и воздуха. Все украшено кружевом, лавандой и белыми фонариками. По краям стоят столы с закусками, играют музыканты, бегают дети. Все гости одеты в стиле прованс. Достав телефон, я собираюсь сделать пару фото, но останавливаюсь, увидев Кита.

Он ждет меня, опершись бедром о каменную колонну. На нем коричневые брюки, светлая, сотканная из грубых льняных нитей рубашка, две верхних пуговицы которой расстегнуты, а рукава подвернуты до локтей и, о боже, подтяжки. Увидев меня, он делает шаг навстречу и присвистывает.

«Дыши», – командую сама себе. Это всего лишь парень. Все они из одного теста слеплены. И этот не исключение.

– Вау, – разводит он руками. – Твоя красота сбивает с ног.

Я подхожу ближе и, дернув за лямку подтяжек, щелкаю его словно резинкой:

– А ты сегодня первый парень на деревне, мсье Кит.

Он улыбается в ответ, окидывая меня весьма заинтересованным взглядом. Мы стоим, молча глядя друг на друга и улыбаясь, как заговорщики, разделяющие на двоих одну тайну.

«Что дальше?» – спрашивают его глаза. В этот момент мне хочется взять его за руку и сбежать, но начинается церемония. Нам приходится разойтись по разные стороны. Молодым преподносят хлеб, точь-в-точь как раньше на русских свадьбах, и бросают в новобрачных зерно. Жених с невестой выходят на первый танец, а потом к ним присоединяются и гости. Я теряюсь среди пар. Кто-то прикасается к моему локтю.

– Кит, – улыбаясь, оборачиваюсь я, но вдруг сталкиваюсь взглядом с другим. Первая мысль, которая мелькает в голове: мне нравятся его брови. Прямые, в меру густые и широкие. Как у моего отца. Несмотря на то что я ничего не знаю об этом парне, подсознательно чувствую в нем уверенность и спокойствие, так редко присущее молодым людям в наши дни.

– Знаю, что преступление так говорить, но вы своей красотой затмили даже невесту, – чуть наклонившись ко мне из-за шума музыки, произносит он и протягивает веточку оливы.

Наше прикосновение длится не более секунды, но даже я, человек, не любящий случайных тактильных контактов, не убираю руку.

– Жан-Кристоф Картье, – представляется незнакомец. – Мы с Питером учились в бизнес-школе.

В его голосе столько невысказанного желания все держать под контролем, что от восторга у меня аж волоски на руках поднимаются. Возможно, виной тому чистый французский, а может, дело в том, что моя страсть – парни, которые напоминают мне отца, но как жаль, как же жаль, что мы не встретились в Москве.

Мы смотрим друг на друга. Парень не отводит взгляд, а я, не стесняясь, его разглядываю. Темные волосы, нос с горбинкой, упрямая линия губ и четкая линия подбородка.

– А мы… давние знакомые… с невестой, – уточняю я, чтобы не попасть впросак, если он решит узнать поподробнее.

– Надолго во Францию?

– Увы.

– Очень жаль, я бы так хотел показать вам город.

Я поднимаю брови, несколько смущенная таким предложением, на что Жан-Кристоф тут же добавляет: – Если вы не против конечно же.

– К сожалению, не выйдет. – Я возвращаю ему веточку, лишь сейчас заметив, что он вытащил ее из стоящей на столе вазы. – Но, как говорит один мой друг, если это судьба, обязательно свидимся.

Кстати, где он?

– Тогда буду ждать новой встречи. – Медленно наклоняясь, он берет меня за руку и целует пальцы. А я оставляю в памяти мягкость его прикосновений и восхищенный взгляд его глаз.

Когда я возвращаюсь в шатер, Кит, присев на угол стола, жует канапе со странным паштетом цвета колосящейся плесени. Судя по тому, что он закидывает их в рот по два за раз, аппетит у него отличный. Заметив меня, вытирает салфеткой уголки рта и окидывает меня таким голодным взглядом, словно и не пообедал вовсе. Отставив тарелку, направляется в мою сторону, и мы встречаемся в центре, словно пара, вышедшая потанцевать.

– Ты б не налегал на чужую еду с таким усердием, – шепчу я, чуть наклонившись, чтобы никто нас не услышал.

– Это еда для гостей, а мы гости. Расслабься уже наконец и получай удовольствие.

– Для приглашенных гостей, – уточняю я, – а нас никто не приглашал. Только такая наглая морда, как ты, может заявиться на чужой праздник и трескать там за обе щеки.

– Если бы не такая наглая морда, как я, ты бы до сих пор сидела у дороги.

– Я бы сидела в автобусе, вставив в уши наушники, слушала что-нибудь из Баха и любовалась видами.

– Ну, видами ты и тут можешь полюбоваться, – говорит он, явно намекая на себя. Вдруг начинает играть Сюита № 32 в исполнении небольшого струнного квартета, и Кит довольно улыбается. – Судьба, как я и говорил, – мягко притягивает он меня в свои объятья, и я вдруг чувствую, как тепло наполняет тело. Как вспышка, но только обжигающе приятная.

– Ты чокнутый, – улыбаюсь я, позволяя его рукам крепче обхватить мою талию.

– Просто не представляешь насколько, Адель. А еще я очень люблю танцевать и не делал этого целую вечность.

Мы танцуем несколько медленных композиций, затерянные в толпе. А потом музыка меняется, по залу разливаются ритмы чего-то похожего на современное латино, и в центре мы остаемся почти одни.

Кит разворачивает меня, прижимая спиной к своей груди, мягко ведет бедрами, и я отвечаю на его приглашение. Поймав ритм, отдаюсь чувствам, что зажигаются во мне. Поднимаю руки, следя за его шагом, и чувствую, как на мой живот опускается горячая ладонь.

Стратегия «оставаться максимально незаметными» летит в тартарары. Обходя друг друга по кругу, мы смотрим друг другу в глаза, бросая вызов каждым движением. Теперь я ясно вижу: он когда-то занимался танцами, потому что абсолютно точно задает шаги, темп и плавно переходит от одного движения к другому, но я тоже пять лет отдала балету. И пусть это было в детстве, я понимаю, что могу составить ему конкуренцию.

Мы расходимся не больше чем на метр, но он тут же возвращает меня за талию обратно. Я прижимаюсь к нему, провожу ладонью по рубашке, прямо там, где сердце, позволяя держать себя так, что наши дыхания почти соединяются. На какой-то момент я даже забываю, что на нас смотрят люди, что никогда не позволю себе столько вольности, и только когда из зала слышатся аплодисменты и восхищенный свист, возвращаюсь обратно на землю.

– Это Эдуардо, школьный друг Питера, – кричит кто-то. Я смеюсь: и здесь успел отметиться! Главное, чтоб его так с самим Питером не познакомили. Хотя и в этом случае, мне кажется, он придумает, как выкрутиться.

Мелодия заканчивается. Но я не отпускаю руки, позволяя Киту держать меня.

– Ты счастлива? – вдруг спрашивает он.

Его руки все еще лежат на моей талии, и я не против. Его глаза находят мои, и я от всей души улыбаюсь. Мы так близко. Разгоряченные, взмокшие, быстро дышим после танца. Самый честный ответ, который я могу дать:

– Да.

Я касаюсь его лица и откидываю с его лба волосы. Даже растрепавшиеся, они выглядят так, словно их специально долго укладывали, но одна прядь, чуть взмокшая, все время падает на глаза.

– Значит, мне удалось, – произносит Кит, задерживая дыхание.

– Что именно?

– Заставить эти губы улыбаться. – Его глаза останавливаются на них, словно планируя поцелуй. Жар медленно опаляет мои шею и щеки, а Кит продолжает уже шепотом: – Как только я их увидел, такие строгие, сжатые, клянусь, мне захотелось целовать их так долго, пока на них не появится улыбка.

Я задерживаю дыхание, когда он наклоняется, и вдруг кто-то кричит:

– Вот эти!

Мы одновременно поворачиваем головы. У входа в зал стоят Анна-Мария с мужем, двое охранников из отеля, а рядом с ними молодая пара. По чемоданам, что они держат в руках, я понимаю, это и есть настоящие Эдуардо и Колетт.

6. Философия К

– Бежим!

Кит хватает меня за руку, и мы на самом деле бежим. Мимо столов и вазонов с букетами, мимо танцующих и замерших в непонимании гостей, перепрыгиваем через ленточные ограждения и огибаем колонны, прочь из гостиницы. Сквозь стеклянный холл к воротам, резко тормозя, потому что один из охранников накидывается на Кита. Отпрыгнув в сторону, я вскрикиваю, задев бедром угол стола, с которого падает ваза с цветами и разбивается прямо у моих ног.

Именно этот погром, что я нечаянно устроила, каким-то чудом и помогает Киту отбиться. Снова соединяя ладони и расталкивая пешеходов, мы проносимся мимо лавок и бакалей, вагончиков с сувенирами и завешенных футболками лотков, что толкни – и разлетятся по всей улице. Я не чувствую боли, не чувствую страха. Мои ноги летят, словно на них надеты сапоги-скороходы, и даже разница в росте не мешает мне поспевать за Китом. Рядом с ним я будто становлюсь старше, выше, смелее. Я больше не Виктория Северова, дочь генерального директора крупнейшего в стране строительного холдинга, сегодня я девушка со страниц тех самых романтических книг, которые никогда не читаю.

Улицы сменяют одна другую. Широкие бульвары, украшенные цветами и яркими вывесками, разноцветные козырьки и острые шпили – все сливается в один хоровод огней. Легкие горят, в боку колет, но мы продолжаем бежать. На нашей стороне молодость и безумие. И может, еще немного везение, ибо охрана отеля уже давно не в той форме, чтобы участвовать в погонях.

Перебежав на красный, мы залетаем в проулок между домами, и только тогда Кит останавливается. Мы замираем друг напротив друга, переводя дыхание. Его рука все еще крепко сжимает мою ладонь, и я чувствую, как громко стучит его сердце. А потом мы начинаем смеяться, уже не скрываясь. Щеки Кита раскраснелись, грудь поднимается в такт дыханию. Он опирается спиной о стену дома, прижимая меня к себе одной рукой, и целует в висок. Как будто родной. И мне правда кажется, будто мы знакомы вечность.

Такой красивый. Такой безумный.

– Кит, – шепчу я, чувствуя, как бьется его сердце в такт с моим.

– Да? – мягко отвечает он также шепотом, не сводя с меня глаз. Я кладу ладони ему на грудь, и мы оба замираем, как будто ожидая чего-то.

– А как же наши вещи? – шепчу я. – Сумки ведь остались в отеле.

Он вымученно прикрывает глаза, запрокидывая голову, а потом поднимает руку и гладит меня по щеке:

– Адель-Адель, умеешь же ты момент испортить. Идем, – улыбается он.

– Куда? У нас ни паспортов, ни денег. Даже мой телефон остался где-то там, на одном из столов банкета.

– За вещами, – отвечает он как что-то само собой разумеющееся. – Неужели ты думаешь, что я про них бы забыл?

– Нет?

– Забрал и спрятал. В тайном месте.

– И мои тоже?

– Разумеется.

В голове тут же рисуется полная картина. Значит, пока шла регистрация, он успел вернуться в отель, забрать наши вещи и спрятать где-то в городе?

– Ты заранее знал, что так случится? – хватаю я его за локоть, чуть обгоняя. Он останавливается.

– Предполагал. Я предполагал, что так может случиться.

А потом мы вместе заходим в небольшой магазинчик, где в камере хранения действительно лежат наши сумки.

– Подержи, – протягивает он мне свой рюкзак и прямо здесь снимает подтяжки, запихивая их в ячейку. Я прощаюсь с ними взглядом. Жаль, они мне так нравились.

– Совсем легкий, – говорю я, взвешивая его сумку в руках и ожидая более солидную поклажу.

– Так и есть. Когда я впервые приехал в Ниццу, у меня с собой было два чемодана вещей. Но чем дольше я здесь жил, тем яснее понимал: человеку не надо много. Так что я выбросил все ненужное, настроил отсчет шагов на смарт-часах с нуля и просто вышел за дверь. Так шагов становилось больше, а вещей меньше, и в какой-то момент я понял, что свободу не положишь в рюкзак.

Ну надо же. На каждый вопрос у него всегда есть идеальный ответ. Избавляющий еще от сотни вопросов.

– Думаю, стоит назвать это Философией К.

– Философией К? – смеется он.

– Ну да. Философия Кита.

Его взгляд опускается к моим ногам, и он хмурится:

– У тебя там кровь.

– Серьезно? – Я склоняюсь вниз. На щиколотке небольшой порез. Но мне не больно. Скорее всего, просто царапина от осколков разбившейся в отеле вазы.

– Идем, надо бы промыть.

Сначала мне кажется, что Кит тащит меня в туалет, и я гадаю, какой он выберет – мужской или женский, но ровно за метр до двери он сворачивает в комнату для пеленания младенцев:

– Сюда никто не войдет.

Отлаженными движениями он включает воду, срывает со стены бумажное полотенце и мочит под краном.

– Да все нормально. – Я останавливаю его за плечо. – У тебя на лице тоже кровь, – говорю, забирая мокрую салфетку из рук и прикладывая к его брови.

– Прости, что так вышло, – шепчет он. Его глаза сосредоточенно смотрят в мои, будто убеждая, что я не обязана помогать ему, но в то же время умоляя не прекращать. – Это был мой прокол.

– Случайность, – отвечаю еле слышно, осторожно промокая уже засохшую на его виске кровь. Я прикасаюсь к нему по своей воле, не в силах отвести взгляд. – Ты же сам говорил: от судьбы не скрыться.

Кит делает шаг назад, и сначала мне кажется, будто он решает разорвать эту связь, что медленно завязывается между нами, но он снова отматывает несколько бумажных полотенец, опускается передо мной на корточки, ставит мою ногу на свое колено и медленно вытирает кровь. Я забываю дышать, глядя на то, как сосредоточенно и аккуратно он делает это. А потом наклоняется, почти касаясь губами, и нежно дует. Почти как мама в детстве, когда мы с братом разбивали коленки.

Заклеив ранку пластырем, Кит встает, берет меня за руку и так же уверенно выводит из служебного помещения. Я не спрашиваю, куда мы идем. В этот миг мне становится все равно. Мне спокойно просто оттого, что он рядом. Все, что я знаю, что не хочу отпускать его руку. А что будет завтра – не важно.

7. Мсье Гангстер

Когда мы выходим на улицу, солнце уже почти спряталось, один за другим зажигаются фонари. Мы шагаем вдоль уютных мощеных улиц с многовековой историей, и я любуюсь этим крошечным кусочком Бургундии, впервые не торопясь. Не поглядывая каждые десять минут на часы, опасаясь, что автобус уедет, не суетясь.

– Как давно ты путешествуешь?

Кит прищуривается, словно прикидывая в уме точное количество дней:

– Пару лет.

– Но… как же учеба? – Я знаю, что такие девушки, как Адель, не должны совать свой любопытный нос в подробности чужой жизни, но все равно не могу удержаться.