Рождение шахматной королевы. Власть и триумф женщин, правивших на доске и в жизни

1

Шахматы до королевы

Хотя историки до сих пор спорят о точном происхождении шахмат, большинство сходится во мнении, что они появились в Индии не позднее VI века. На санскрите игра называлась «чатуранга», что означает «четыре участника», и относится к четырем частям индийской армии: колесницам, слонам, кавалерии и пехоте. Такое четырехстороннее деление плюс король и его военачальник отражали основные фигуры в игре, сначала в Индии, а затем и во всем мире.

Первое точное литературное упоминание шахмат пришло не из Индии, а из Персии. В древнем романе под названием «Карнамак», написанном около 600 года на пехлеви (письменность Персии до прихода ислама), шахматы уже описываются как игра, завоевавшая большое уважение, которое сохранялось на протяжении веков[3]. Персы переняли у индийцев основы игры – шесть различных фигур, доска с 64 квадратами, – но переименовали фигуры, заменив индийские названия на персидские. Такое изменение номенклатуры оказало большое влияние и распространилось далеко за пределами Востока, а персидское слово «шах», означающее «король», в конечном счете стало названием игры в нескольких европейских языках, образовавшись от латинского scaccus: scacchi на итальянском, Schach в Германии, échecs на французском и chess на английском.

В персидском эпосе «Книга царей» («Шахнаме»), написанном великим поэтом Фирдоуси (ок. 935–1020), приводится забавный рассказ о том, как шахматы попали из Индии в Персию. По легенде, в VI веке индийский раджа прислал шаху набор из слоновой кости и тикового дерева. Раджа сказал лишь, что эта игра является «символом военного искусства», и попросил его мудрецов разгадать ходы отдельных фигур. Конечно, к чести персов (история все-таки персидская), один из них смог выполнить, казалось бы, невыполнимое задание, после чего шах превзошел раджу изобретением нард, игры, которую он отправил обратно в Индию с тем же посланием. Хитросплетения нард, несмотря на свою простоту по сравнению с шахматами, завели подданных раджи в тупик, и такие интеллектуальные игры обошлись ему очень дорого:

Другая история из «Шахнаме» рассказывает непосредственно о том, как были изобретены шахматы: индийскую королеву огорчала вражда между двумя ее сыновьями, Талхандом и Гавом, сводными братьями, претендовавшими на трон. Когда она услышала, что Талханд погиб на войне, то обвинила в убийстве Гава. Легенда гласит, что мудрецы королевства создали шахматную доску, чтобы воссоздать битву и ясно показать королеве, что Талханд погиб в бою, а не от рук своего брата. Персидский термин shāh māt, использованный в этом эпизоде, в конечном счете дошел до нас как «шах и мат», что буквально означает «король поражен» или «истощен», хотя его часто переводят как «король умер».

На странице «Книги царей» авторства Фирдоуси (ок. 935–1020) изображены индусский посланник и персидский аристократ, играющие в шахматы при дворе Хусроу I. Персидский язык, нач. XIV в.

Версия «Шахнаме» о появлении шахмат соперничала с другой популярной легендой, согласно которой человек по имени Сисса ибн Дахир изобрел эту игру для индийского правителя, который был настолько восхищен ею, что приказал расставить шахматные доски во всех индуистских храмах. Желая вознаградить Сиссу, царь велел ему просить все, что он пожелает, и получил следующий ответ: «Пусть на первую клетку шахматной доски положат одно пшеничное зернышко, два – на вторую, и до самой последней клетки количество зерна удваивать, пока не будет достигнут конец доски: каким бы ни было количество зерна, я желаю получить его». Правитель понял, что всей пшеницы в мире не хватит, чтобы удовлетворить такую просьбу, и похвалил Сиссу, назвав его слова даже более мудрыми, чем созданные им шахматы[6].

Хотя от этого раннего периода не сохранилось ни одной индийской или персидской шахматной фигуры, более поздние изображения индийских и персидских мужчин, играющих в шахматы, дают представление о том, как должен был выглядеть их поединок. Обычно шахматная доска представляет собой белое полотно, разделенное вертикальными и горизонтальными линиями. На приведенной здесь иллюстрации, найденной в рукописи «Шахнаме» XIV века, изображен персидский аристократ, играющий с посланником индийского раджи.

В 638 году, через шесть лет после смерти пророка Мухаммеда, арабские завоеватели под предводительством халифа Омари вторглись в Персию, чтобы распространять исламскую веру. (Халиф является верховным правителем мусульманской общины как в религиозных, так и в светских вопросах.) По мере своего продвижения они приносили шахматы, распространяя игру на такие отдаленные страны, как Испания (завоевана в 711 г.) и Северная Индия (1026 г.). Арабский язык стал основным языком на большинстве завоеванных территорий, и некоторые шахматные фигуры получили арабские названия (аль-филь – слон; байдак – пешка; фирзан, фирц или ферз – полководец или визирь), в то время как другие сохранили свои персидские названия (shah – король, rukh – ладья, asp – конь).

Хотя игра явно занимала умы мусульман, шахматные наборы с фигурами, напоминающими людей и животных, вызывали сомнения, вероятно, из-за отрывка из Корана, который гласит: «Верующие! Вино, азартные игры, идолы и гадальные стрелы являются скверной из деяний дьявола. Сторонитесь же ее – быть может, вы преуспеете»[7]. Суннитские богословы ввели запрет на «идолов» и распространили его на все изображения людей и животных в таких разнообразных формах, как живопись, скульптура и шахматные фигуры. Мусульмане-шииты, напротив, истолковали это наставление более узко, ограничив его религиозными идолами.

Суннитская интерпретация взяла верх, и реалистично выглядящие индийские и персидские шахматные фигуры заменили абстракцией. Любопытно, что запрет на реалистичное изображение никогда не применялся повсеместно. Придворная культура часто игнорировала этот запрет, как и многочисленные персидские произведения искусства, хотя на шахматной доске символически изображенные фигуры стали нормой.

Мусульмане считали, что играть в шахматы допустимо до тех пор, пока используются нереалистичные фигуры, а сама игра не мешает выполнению религиозных обязанностей, не становится азартной и не заканчивается ссорами с нецензурной бранью. Малик, влиятельный юрист VIII века и глава мусульманской теологической школы, придерживался более жесткой точки зрения. Сообщается, что он сказал, что «в шахматах нет ничего хорошего», и объявил их харамом – это означало, что шахматы под запретом, а игроки должны быть наказаны[8]. В последующие столетия шахматы время от времени становились предметом критики и подвергались полному запрету, в результате чего появлялись приказы уничтожать любые комплекты шахматных фигур[9].

Предполагаемые абстрактные исламские шахматные фигуры, которые были найдены в Нишапуре. Король и визирь («предок» королевы) изображены в виде двух одинаковых тронов, расположенных в центре заднего ряда. Единственное различие между ними заключается в том, что фигура, изображающая визиря, меньше. Персия, XII в.

Такая позиция проявилась и в последние десятилетия XX века при аятолле Хомейни в Иране, где шахматы были запрещены с 1979 по 1988 год, и при талибах[10] в Афганистане, которые объединили шахматы с кино, телевидением, алкоголем, лаком для ногтей, воздушными змеями, бильярдом, фейерверками и светской музыкой. Те же афганцы, которые наслаждались этими «грязными вещами», подвергались порке и тюремному заключению. Неудивительно, что, когда Афганистан был освобожден от талибов, первыми предметами, изъятыми из тайников, оказались радиоприемники, музыкальные инструменты и шахматные наборы.

Несмотря на такие ультраортодоксальные запреты игры на протяжении всей ее напряженной истории, шахматы выжили и процветали в мусульманских кругах. За популяризацию этой игры нужно благодарить знаменитого халифа Харуна аль-Рашида, правившего в Багдаде с 786 года по 809-й. Наряду с нардами, поло, стрельбой из лука и играми с ракетками шахматы стали обычным занятием при дворе. Если вы хотели выделиться в присутствии Харуна, умение играть в шахматы было верным способом привлечь к себе внимание. Необычное мастерство, например умение играть с завязанными глазами, могло открыть дверь в высшее общество и дать доступ к огромным богатствам даже тем, кто имел скромное происхождение. Аналогия с пешкой, возведенной в ранг визиря после пересечения доски (становление пешки ферзем, или «сильное превращение»), была уместна для того, кто поднялся с низов и достиг мирского успеха.

Ходили легенды о щедрых дарах Харуна для тех, кто завоевал его расположение. Сотни золотых монет, рабынь, шелковые одежды и даже чистокровных лошадей получали удачливые придворные от Харуна или от его любимой жены Зубайды. Поэт, сочиняющий стихи, которые тронули сердце Харуна, или шахматист, разыгрывающий замечательную комбинацию, мог стать обладателем сказочных богатств. В одной из историй «Тысячи и одной ночи» рассказывается, как Харун заплатил 10 000 динаров за девушку-рабыню, которая, как известно, была прекрасной шахматисткой. Проиграв три раза подряд, он вознаградил ее, смягчив приговор некоему Ахмаду ибн аль-Амину, предположительно ее любовнику[11].

Интерес Харуна к шахматам – это исторический факт, вне зависимости от того, правдива история или нет. В 802 году, когда император Никифор взошел на византийский трон после императрицы Ирины, в его приветствии Харуну использовалась шахматная метафора, чтобы описать его недовольство их нынешними отношениями: «…императрица, которой я наследовал, оценивала тебя как ладью, а себя – как пешку и платила такую дань, которую по праву заслуживает от вас. Однако тому виной женская слабость и безрассудство»[12]. Новый император счел, что бывшая императрица недооценила себя по отношению к халифу, и потребовал, чтобы Харун вернул дань. В конечном счете конфликт закончился сражением. Никифор, чьи войска потерпели сокрушительное поражение, был вынужден дальше выплачивать дань, которую Ирина платила без кровопролитий. Возможно, она была не слабой и безрассудной жертвой, а благоразумным приверженцем реальной политики[13].

То, что императрица Ирина говорила на языке шахмат, не было чем-то необычным, поскольку высокопоставленные женщины Византии и мусульманки из разных социальных слоев играли в шахматы с тех пор, как эта игра появилась на их родине. Например, считается, что Али ибн Хусейн, правнук пророка Мухаммеда, играл со своей женой. Халиф Мамун, брат багдадского халифа Амина (правил в 809–813 годах), предположительно купил рабыню за высокую цену в 2000 динаров, в немалой степени из-за ее выдающегося мастерства в шахматах. Истории об умных женщинах были широко распространены в арабском мире, особенно – истории о хорошо образованных рабынях, которых учили читать стихи, исполнять музыку на лютне и виртуозно играть в шахматы. Иногда они даже предлагали помощь знатному мужчине, чтобы он мог победить своего соперника, как и произошло в матче между двумя известными учеными, Сули и Маварди, в первом десятилетии X века[14].

В дополнение к этим полумифическим рассказам, в средневековой исламской литературе появилось множество историй с участием женщин и шахмат. Эти истории часто повествовали о состязании между полами: вероятность того, что победителем может оказаться женщина, усиливала ажиотаж. В одном из таких рассказов прекрасная девушка Зайнал-Масвасиф приглашает Масура, влюбленного жениха, сыграть в шахматы, используя набор из черного дерева и слоновой кости, инкрустированный жемчугом и рубинами. Они начинают играть, но Масур настолько увлечен кончиками ее пальцев, что не может сосредоточиться на игре и терпит поражение.

В похожей истории из «Тысячи и одной ночи» мусульманский принц Шаркан противостоит христианской принцессе Абризе. Принцесса возглавляет группу красивых молодых девушек, которые увлекаются таким неженственным занятием, как борьба. Тайком принц наблюдает, как Абриза побеждает нескольких соперниц, после чего выходит из укрытия и вызывает ее на рукопашный бой. Хотя физически они равны, прикосновение ее тела настолько ошеломляет Шаркана, что он проигрывает, причем по меньшей мере трижды! После боя принцесса оказывает ему гостеприимство и в одну из следующих ночей вызывает его на шахматную партию. Принц снова отвлекается, на этот раз глядя на ее прекрасное лицо во время игры. Он опять терпит поражение. Как и следовало ожидать, эти двое влюбляются друг в друга, Абриза принимает ислам, и они отправляются ко двору отца Шаркана[15].

В последующих главах мы увидим, как европейские авторы подхватывают тему шахматных матчей между полами, но трактуют ее по-разному. В этих историях, полных предвзятости, обычно именно экзотическая арабская принцесса очаровывается красотой европейского мужчины, и именно она переходит из ислама в христианство.

Подобные вымышленные истории, как и сама игра, пришли в Испанию вместе с арабскими завоевателями. Шахматы появились при дворе Кордовы, столицы испанского ислама, в 822 году благодаря влиятельному музыканту из Багдада по имени Зириаб[16]. С собой он привез новые формы арабской поэзии и песен, которые были распространены в Багдаде и быстро прижились на новой земле. К X веку Кордова стала городом, равным Багдаду по богатству, великолепию и культурным достижениям. Могущественный халиф Кордовы Абд ар-Рахман III (правил в 913–961 гг.) создал роскошный и утонченный двор, которым восхищались послы как с Востока, так и с Запада. Шахматы занимали видное место в этой космополитической среде: мусульмане, христиане и иудеи, женщины и мужчины – все вместе играли в эту игру. Следует отметить, что христиане и иудеи были юридически защищены от преследований в исламской Испании до тех пор, пока не занимались прозелитизмом и публично не демонстрировали свою веру. Период правления халифов династии Омейядов (756–1013) стал известен как золотой век для мусульман и иудеев.

Халиф Абд ар-Рахман III был племянником легендарной христианской королевы Тоды Наваррской. Как и другие гости его двора, она познакомилась там с шахматами и вместе с этими знаниями вернулась в свое королевство. История королевы Тоды так много говорит об отношениях между исламской и христианской Испанией, а также о статусе королевы в ту эпоху, что я остановлюсь на ней подробнее. Королева Наварры Тода Аснарес была главной политической фигурой Испании X века и затмила всех остальных соверенов христианской Испании, как мужчин, так и женщин. Они правили небольшими княжествами на Севере – Галисией, Астурией, Леоном, Кастилией, Наваррой, Арагоном, Каталонией, – и каждый боролся за власть, помня о соседствующей с ними могущественной мусульманской державе, которая занимала оставшуюся часть Пиренейского полуострова.

Успех или неудача христианских королевств во многом определялись характером их правителей. Успешный король должен быть свирепым воином, и королева тоже не могла бояться вида крови. От нее часто ожидали, что она будет сопровождать мужа во главе армии или, при необходимости, сама поведет войска в бой. И короли, и королевы должны быть искусными политиками, заключать союзы с влиятельными представителями знати и духовенства и управлять своими королевствами с неустанной бдительностью.

В Испании, как и повсюду в Европе, дочери знатных или королевских семей становились королевами, выходя замуж за наследников престолов. Так было с королевой Тодой, когда она вышла замуж за Санчо Гарсеса, короля Памплоны, приблизительно в 912 году. Она быстро обрела известность как мудрая соправительница, но после смерти мужа в 925 году превратилась во внушающего благоговейный трепет регента. На многие годы она сосредоточила в своих руках невероятную мощь, поддерживая на троне своего сына Гарсию Санчеса, которому было всего шесть лет, когда умер его отец. Как из христианских, так и из арабских документов явствует, что в мусульманском мире она считалась истинной правительницей королевства, обладательницей решающего голоса в политике, дипломатии и воинском деле[17]. Даже после того, как Гарсия Санчес женился в 943 году, имя королевы Тоды появлялось в королевских документах чаще, чем имя новоявленной королевы, жены его сына. Иногда в рукописях было написано: «Я, Гарсия Санчес, король милостью Божьей, вместе с моей матерью королевой Тодой…», а иногда: «…вместе с моей женой королевой Терезой». Есть веские основания полагать, что могущественные вдовствующие королевы, такие как Тода, пользовались особым статусом, превосходившим статус жен их сыновей.

Дети Тоды, четыре дочери и сын, отчасти стали ключом к ее успеху. Она удачно выдала замуж и женила каждого из них и тем самым создала сеть влияния по всему Пиренейскому полуострову. Пока Тода находилась в Памплоне, на границе с Францией, паутина ее власти простиралась на восток до Леона и Кастилии, на запад до Арагона и даже на юг до Кордовы, блистательной мусульманской столицы, превосходившей все остальные города полуострова по размерам и богатству.

Однако в правлении и господстве Тоды есть некоторые нюансы. Ее зять, граф Фернан Гонсалес из Кастилии, был не менее амбициозен. Смелый воин и проницательный политик, он пробился из безвестности и стал крупнейшим землевладельцем Кастилии и доминирующим игроком в соседствующем с ним Леоне благодаря браку своей дочери с правящим монархом. Однако после ранней смерти его зятя королева Тода воспользовалась шансом посадить на леонский трон собственного внука Санчо. Поскольку Фернан Гонсалес был не из тех, кто сдается без боя, война оказалась неизбежна. Королева Тода и король Санчо сформировали военную коалицию, в которую вошел и племянник Тоды, халиф Кордовы Абд ар-Рахман III. В конечном счете Гонсалес потерпел поражение и был вынужден признать Санчо королем Леона.

Сомнительность права Санчо на трон усугублялась серьезным физическим недостатком. Он отличался такой тучностью, что не мог сесть на лошадь – это было обязательно для короля. Отчаянно желая улучшить имидж внука, Тода спросила Абд ар-Рахмана, согласится ли его личный врач, всемирно известный еврейский лекарь и государственный деятель Хасдай ибн Шапрут, лечить Санчо. Когда Хасдай навестил Тоду и Санчо в Памплоне, он настоял на том, чтобы пациент приехал на лечение в Кордову в сопровождении своей бабушки. Тода и Санчо, соответственно, отправились в Кордову, где он долго сидел на диете, а она с удовлетворением наблюдала, как в 959 году ее похудевший внук вновь восседает на троне Леона. (К сожалению, несмотря на все свои усилия, Санчо вошел в историю как «Санчо Толстый».)

Королева Тода относилась к королевской политике как к делу семейному. Дочери, сыновья и их супруги, внуки, племянницы и племянники – все находились под ее властью. Роль Тоды не сводилась к ее полу: она находила хитрые способы обращать обстоятельства в свою пользу. Хотя она и получила королевский титул благодаря замужеству, а власть и могущество – благодаря вдовству, королева Тода установила модель жесткого матриархального правления, которой в последующие столетия будут пользоваться многие правительницы.

В Испании X века, разворачивалось ли действие на мусульманских или христианских территориях, в шахматы играли абстрактными фигурами, представлявшими короля, визиря (предшественника королевы), слона (предшественника епископа), коня (предшественника рыцаря), ладью и пешки. Даже после того, как фигуры обрели сколько-нибудь реалистичный облик, абстрактные шахматные наборы продолжали доминировать на испанской сцене. И хотя шахматная королева была известна в других странах Европы уже к 1000 году, ее присутствие в Испании можно проследить только с XII века. Удивительно, но шахматная королева впервые появилась на публике не к югу от Пиренеев, а в тени Альп. Читайте дальше.

2

Дорогу королеве!

Ни один свидетель не оставил после себя сообщений о возникновении шахматной королевы. Первое упоминание о ней содержится на заплесневелых листах латинского манускрипта, хранящегося в аббатстве Айнзидельн в Швейцарии более 1000 лет. В конце 990-х годов один немецкоговорящий монах написал латинское стихотворение из 98 строк под названием «Стихи о шахматах» (Versus de scachis), в котором содержится как первое европейское описание шахмат, так и первое свидетельство о появлении шахматной королевы[18].

Попробуем представить себе атмосферу, царившую в монастыре, когда безымянный монах писал то, что мы сейчас называем Айнзидельнской поэмой. Будучи бенедиктинцем, он проводил часы за чтением Библии и трудов Отцов Церкви, а также за соблюдением ежедневных ритуалов своего ордена. И все же он нашел время сочинить нерелигиозное стихотворение об игре, которая вызвала споры и даже была запрещена различными церковными деятелями. Что он имел в виду, когда с явным энтузиазмом и во всех подробностях излагал правила игры?

Стихотворение начиналось с восхваления шахмат как уникальной игры, для которой не нужны ни кости, ни ставки. Это была очевидная попытка противостоять религиозному неприятию игр, в которых успех в значительной степени зависел от удачи, особенно тех, которые связаны с азартом и ставками. Далее в стихотворении описывалось все, что нужно знать, чтобы играть в шахматы. Как видно из приведенного краткого изложения стихотворения, правила несколько отличались от сегодняшних, но, несмотря на эти различия, благодаря представленной информации было вполне возможно создать шахматный набор и начать играть.

Страница рукописи из Айзиндельнской поэмы (ок. 997), которая более 1000 лет хранилась в монастыре Айнзидельн в Швейцарии, содержит первое письменное упоминание о шахматной королеве (regina)

На доске должно быть 64 квадрата двух цветов, чтобы было легче следить за ходом игры (это контрастировало с арабской доской, которая была одноцветной и разделялась только вертикальными и горизонтальными линиями). Тридцать две шахматные фигуры, по 16 с каждой стороны, должны быть окрашены в белый и красный цвета. Фигуры называются: rex (король), regina (королева), comes или curvus (граф или старейшина, сегодняшний слон или епископ), eques (рыцарь), rochus (ладья) и pedes (пешка).

Игра начинается с перемещения пешки на поле вперед. Пешки захватывают другую фигуру, перемещая ее по диагонали на соседнее поле того же цвета. Король может переместиться на любую соседнюю клетку, а королева ходит только на соседнюю клетку по диагонали, всегда одного цвета (что сделало ее самой слабой фигурой на доске после пешки). Пешка, достигшая восьмого ряда, может впоследствии передвигаться как королева, при условии, что на доске до этого не было еще одной королевы. Граф, или старейшина, перемещается по диагонали на третью клетку своего первоначального цвета. Рыцарь перемещается на третью клетку другого цвета – два шага вперед по прямой, один шаг по диагонали. Ладья перемещается по прямой так далеко, как пожелает игрок. Рыцари и ладьи – основная боевая сила, их следует тщательно охранять. Король никогда не может быть взят, но, когда на него нападают и окружают так, что он больше не может двигаться, игра подходит к концу[19].

Стоит отметить, что монах отнесся к шахматной королеве на доске как к чему-то не более примечательному, чем любая другая фигура. Превращение визиря в королеву уже свершилось, по крайней мере, в сознании одного монаха из Айнзидельна. Но превращение из слона в епископа было пройдено лишь наполовину: графы, или старейшины, были немецкими предками будущих епископов. В X, XI и XII веках епископы обладали огромной властью, распоряжаясь церковными деньгами, имуществом и даже собственными армиями. Их связь с королевскими особами в конечном счете была воспроизведена на шахматной доске, где они заняли свои места по бокам от короля и королевы.

Запрет на превращение пешки в королеву, пока оригинальная королева все еще находилась на доске, был попыткой сохранить уникальность жены короля – его единственной супруги в соответствии с христианской доктриной. В арабской версии игры такой проблемы не было, потому что мусульманский правитель теоретически мог иметь столько визирей, сколько хотел. Идея о нескольких ферзях на шахматной доске вызвала такое беспокойство у европейцев, что оставалась предметом споров на протяжении столетий.

Все фигуры, описанные в Айнзидельнской поэме, имели те же функции, что и в персидских и арабских шахматах. Существенное отличие от сегодняшней игры составляли движения графа/епископа (не более двух клеток за раз, в отличие от сегодняшнего неограниченного движения по диагонали) и королевы (одна диагональная клетка, в отличие от любого количества клеток по прямой или диагональной линии).

Версия игры, представленная монахом, дает нам некоторое представление о месте шахмат в Европе в ту эпоху. Кантон Айнзидельн, как и остальная Швейцария на тот момент, был частью Священной Римской империи, а сам монастырь имел тесные связи с германскими императорами Оттонами. Из этого мы можем с уверенностью заключить, что на территориях Германии и Италии, находившихся под властью империи, в шахматы уже играли королевой[20]