Цветные фотографии

Цветные фотографии

Кляксы

Мой светло-серый

снежное небо

по дороге домой

иду без тебя

СЕЙЧАС

Может это покажется странным, но я хотел бы обратиться здесь к вам – тем, кто это читает. Про что все это? Честно – не знаю. Иногда мне кажется, что это письмо (слишком длинное письмо) с извинениями.

Я должен вам эти слова

,

Эта история произошла довольно давно. Я тогда ещё учился в университете. Помню мог часами куда-то ехать, что-то смотреть или читать, без каких-либо последствий, без груза ответственности. Мог ничего не делать. Университет находился в пяти часах езды на ласточке от места, где я родился. И в тридцати минутах от общежития, где я жил теперь. В большом красивом городе, который целиком изрезан реками и каналами.

,

Тогда была осень. Первая осень после армии. То есть по-настоящему первая: густой холодный ветер, под которым приятно находится, просто потому что он есть. Деревья, почему-то всегда желтеющие буквально за одну ночь. Сырой-синий цвет асфальта и такой же серый на вкус запах. Какое-то смутное ощущение радости и волнения, когда на тебя вдруг начинает светить солнце, как будто оно светит СПЕЦИАЛЬНО на тебя. И очень далекое дождливое небо.

ОСЕНЬ

После года службы во мне – чуть ниже левой ключицы – осталась зиять огромная черная дыра. В неё легко бы поместилось всё, на что падал взгляд. Мне нужно было её заполнить, как минимум для того, чтобы как можно скорее начать нормально жить в новой – не армейской реальности. Или хотя бы просто начать в ней жить.

Жить без бесконечных расписаний, заполненных до малейших подробностей, вплоть до времени, в которое ты просто стоишь на площади; без вечно орущего под носом начальства, с которым и нет возможности, и не хочется спорить; без избиений в туалете; без однообразной еды; без собственной ярости наконец – без образа жизни, который отнимает самостоятельность.

И потому мне нужна была работа. Любая. Чтобы занять руки и голову. Душа к предмету обучения у меня не лежала, да и никакого осознанного выбора перед поступлением в университет я не делал. И я стал искать в интернете, что придется.

Мне повезло: через неделю меня пригласили в рекламное агентство с удаленным форматом работы – выполнять рутинную работу по сортировке реакций интернет-пользователей на непосредственно рекламу. По зарплате выходила примерно та сумма, которую я должен получать, определившись на какой-нибудь завод после университета. Так что я был более чем доволен, даже скорее горд – мне платят фактически ни за что.

,

Мне не хотелось отношений, не хотелось любви.

Хотелось ли мне хоть чего-нибудь?

,

Зачем скачал приложение для знакомств – не знаю.

Такое время: нельзя подойти к кому-нибудь на улице и попросить номер телефона. Доступ ко всей информации в городе, да и просто ко всей информации вообще – через интернет, внезапно стал обретать вторую сторону медали. На улице стало… нельзя сказать, что опаснее, но гораздо тревожнее.

Так я познакомился с К., и мы мгновенно поняли, что не подходим друг-другу: меня пугала её внутренняя сила, казалось, что она готова двигаться напролом ради достижения своей цели и если надо, то и через меня она переступит не задумываясь. Ей – что я чересчур стеснительный, зажатый – слабый. Поэтому буквально на следующий день после первого свидания с К., меня уже знакомили со Светло-Серой на квартире у первой. То была очень опрятная маленькая квартира-студия на одиннадцатом этаже одиннадцатиэтажного дома в самом центре города. Она была словно с картинки каталога продажи дизайнерской мебели: мраморный пол и столешница, белоснежная кровать с уходящей вверх метровой проштопанной ромбиками спинкой, маленькое кожаное черное кресло и встроенный в стену холодильник. Я стоял там посреди комнаты – будто только очнувшись от какого-то сна – будто только там текст наконец начал складываться в рассказ –, не совсем осознавая, что именно делаю. Такая пустота не удивляла меня, потому что мне ВСЁ тогда казалось абсолютно нормальным.

Когда я увидел её впервые она кружилась под музыку посреди квартиры К. – на фоне играл Скриптонит «Это моя вечеринка». Она была одета, выглядела и вела себя так легко словно должна была сниматься в рекламе французских духов. Маленькое черное платье на узеньких бретельках, чуть касающееся колен, и её смешные жёлтые носки забирали на себя всё внимание. Из-за носков она скользила по полу, оставляя за собой приятный запах сигарет со вкусом шоколада и вишни. Она улыбнулась мне как будто совсем не ожидала, что здесь будет кто-то ещё и засмущавшись подошла познакомиться.

Коснувшись моего предплечья, она сказала мне что-то, и моё сердце ненадолго замерло, чтобы дать мне возможность услышать её голос. Он был сухим, но одновременно с этим мягким. Вся её манера держаться и говорить выдавала в ней что-то ужасно грустное, что-то из-за чего хотелось обнимать её до потери сил. Но одновременно с этим во время разговора её маленькие руки были плотно сжаты в кулачки, а взгляд всегда направлен точно в глаза собеседнику, как будто она хотела понять, что творится у него в голове и опираясь только на это знание вести с ним диалог.

После вечеринки от К. мы ушли вместе – это я предложил ей пройтись. К. проводила нас за двери квартиры еле заметно улыбнувшись и пропала из моей жизни почти на полгода. Как будто только в этом и была её роль. Мы со Светло-Серой немного помялись в коридоре ожидая лифта. Он поднялся наверх и перед нами совершенно беззвучно открылись створки. Внутри было также тихо, в нём не играла даже музыка, видимо из-за того, что дом был относительно новой постройки.

Нам нужно было в метро. Мне чтобы побыть с ней еще немного. Светло-Серой – чтобы доехать до дома. Она шла, очень медленно немного подкидывая себя на носке вверх. Я шёл чуть позади неё, собираясь с мыслями. Было страшно, что я могу её потерять, но как-то по-особенному: страх не имел причин для существования. Уже спустившись на станцию, она вдруг повернулась и посмотрела мне прямо в глаза. В её маленьких точечках – зрачках горел живой огонёк. Она не стала обращать внимания на поезд, пришедший почти в туже минуту – повернув голову набок и чуть надув щёки сказала:

– Ну!?

– Хочешь еще раз увидится? – спросил я ошарашено, наконец пересилив немоту.

– Да, – сказала она перед тем, как забежать в закрывшиеся прямо за её спиной дверцы вагона.

,

Светло-Серая жила за городом с родителями и каждый раз тратила примерно час в дороге на электричке, чтобы добраться до места, где бы мы могли встретиться. Я не думал, что это ПОСТУПОК. Она никогда не говорила об этом. Мы с ней вообще говорили в основном о чем-то несущественном. Например, я никогда не слышал, чтобы она говорила о своей семье или учебе, или о чувствах. Ей не хотелось или было страшно начинать диалог первой, а я был настолько погружен в себя, что не знал, как его начать.

,

      Не думаю, что кто-то из нас хоть капельку скучал пока мы были в разлуке: я знал, что где-то там есть Светло-Серая и она тоже знала, что где-то в городе есть я. Из-за этого виделись мы не часто. Один два раза в неделю. Я даже не ревновал её. Не знал, к кому можно её приревновать.

Всю осень мы вместе ходили по магазинам, часто по обувным шоурумам. Вообще Светло-Серая, казалось, была просто помешана на обуви:

– «Неважно как ты будешь одет, главное, что у тебя на ногах» – так она говорила.

Дома у неё была целая коллекция – фотографии которой она с удовольствием показывала, когда об этом заходила речь. Там была обувь для бега, сапоги, туфли, кроссовки и кеды для повседневного ношения разных известных и малоизвестных брендов. Большинство из них она даже не надевала, но все же раз в сезон всегда брала что-то новое.

У меня была одна пара старых до дыр заношенных рыночных кед.

,

Если перемотать в конец, то окажется, что мы так ни разу и не были на настоящем свидании. Ну знаете, таком как показывают в фильмах: с цветами, рестораном и официантами. Где оба человека чувствуют себя комфортно, расковано и не пытаются заполнить молчание пустыми шутками.

А бывают ли такие свидания?

,

В начале всё было идеально – мы были друзьями. Пережитый вместе опыт не накапливался над нами обузой, никак не сковывал и не мешал. Он был рядом: аккуратно стоял на полочке с названием: «было и было».

Я помню, насколько взрослой Светло-Серая была по сравнению со мной – на людях она всегда открыто демонстрировала свои чувства, и главное совсем не стеснялась меня, хоть большую часть времени и была холодна. Во время наших прогулок – я был их центром, по крайней мере, так мне видится сейчас. Мой же круг внимания к тому времени был сужен только до одной точки – моей работы. Во мне кипело столько злости и сил, что хватило бы на несколько бессонных недель. Мне казалось, что я вынужден потратить их на свое «карьерное» будущее.

Спишу это на юношеский максимализм

Первый шаг навстречу отношениям конечно же сделала Светло-Серая. Это она предложила выбраться куда-нибудь на мой день рождения. Каких-то важных людей, с которыми можно было бы поделиться этим праздником тогда ещё не было, и я собирался просто ничего не делать – пары прогулять, а на работах взять выходные. Поэтому сразу же согласился.

,

Мой день рождения первое декабря – первый день зимы.

,

В тот год зима пришла удивительно вовремя. Снег выпал ровно день в день и ещё не успел почернеть из-за городского смога. Наоборот, он прикрыл собой всю грязь. Как будто кто-то взял холст с уличающими позднюю осень пейзажами и прошелся поверх белой масляной краской. Яркость колола глаза. А небо, как и всегда в дни снегопадов, было абсолютно белым. Настолько, что если встать под определенным углом, перед каким-нибудь длинным проспектом или улицей, то можно было запросто потерять линию горизонта под только что выпавшим снегом.

ЗИМА

Светло-Серая сама была маленькой черной точечкой. Видно было, что погода застала её врасплох. Её руки – ещё без перчаток, были опущены в карманы и только изредка поднимались к подбородку, чтобы поправить воротник высокой ватной куртки.

Мы встретились возле магазина бытовой техники.

– Привет!

– Привет. Я тут немного замерзла, но это тебе, – она протянула мне маленькую не запакованную коробочку.

Подарок был до безобразия простым и очень нужным. Это была плоская, эргономичная компьютерная мышь с бесшумным нажатием. Вероятно, сущий пустяк.

Такое сбивает с ног

(

Представьте, что у вас вдруг испортилось зрение. Вы потеряли четкость восприятия. Но врач сказал, что дело не в остроте зрения, как такового. Вы начинаете думать, не проверить ли слух, ведь вы не понимаете и половины из того, что вам говорят, и тогда выясняется, что и тут всё в порядке. При этом в самый бодрый день вы ощущаете себя так, как будто вам на голову одели грязный чугунный шлем.

Чугун – сплав металлов из недосказанности, постоянного вранья; из унижений и отсутствия теплоты с щепоткой детского насилия – очень и очень крепкий сплав.

Но все же есть моменты, когда этот шлем вдруг снимают, и оказывается, что вы способны на невообразимую четкость восприятия. Эти моменты вызывают определенные события, нельзя точно сказать какие именно, но всё же это происходит. Чаще всего, когда вас что-то сбивает с ног.

)

Весь оставшийся день я ходил за ней хвостиком, пока она не сказала: «Поедем к тебе?»

,

Мой лоб словно стянули резинкой из-за чего кончики ушей горели так сильно, будто их защемили прищепками. Весь организм взбунтовался. От низа живота сильным потоком забились неуверенность и желание, смешиваясь с льющейся от макушки нервозностью. Неужели я ей интересен, как парень? И почему я так разволновался? Что изменилось?

– Давай. Только зайдем в магазин по дороге? Я хочу купить вина. —Так я пытался спастись.

В магазин за вином Светло-Серая забежала одна, специально оставив меня ждать на улице. Она сказала, что хочет взять кое-что ещё.

,

Нам нужно было сесть в автобус и ехать почти полтора часа от центра города до места, где бы мы могли побыть вдвоём. Местом была очень маленькая квартира-студия, недавно купленная моими родителями для сдачи в аренду. Она была обставлена в британском стиле. Британском – потому что все детали интерьера отсылали к Лондону, вплоть до акцентного красного. Там уже была вся кухонная и гостиная мебель, но все ещё не было кровати, только стоявший посреди квартиры диван цвета охры. Светло-серая запрыгнула на него сразу, как вошла. Я – налил себе вина.

Весь вечер мы смотрели её рекомендации с ютуба, уютно развалившись на диване. И где-то после часа ночи, совсем незаметно на меня накатила усталость, а нервы отступили. Голова начала пухнуть и немного болеть. И я предложил потихоньку закругляться и пошел в душ. Вернулся к Светло-Серой, когда она уже выключила свет и крепко закуталась в одеяло. Мы обнялись, и она поцеловала меня, так легко и сладко, будто боялась в темноте закусить губу.

Мне было приятно

Светло-серая провела указательным пальцем вниз по моему боку и остановившись у бедер плавно перелезла наверх и выпрямилась. Чуть двигаясь на мне взад-вперед, она сняла с себя майку и лифчик. Затем помогла мне избавиться от футболки и достала из кармана только что снятых джинс презерватив. Я сам надел его, чуть затянув её ожидание.

Она была так сильно сосредоточена… и это было безумно мило. Немного неловко Светло-Серая взялась левой рукой за мой член и чуть коснулась им себя, как бы помогая мне попасть куда надо и передавая инициативу. Мурашки от низа живота забегали по всему моему телу. Я крепко взял её за лицо и шею, наклонил к себе и осторожно начал двигаться глубже, пока наконец мы не соприкоснулись телами. Расслабив лицо, Светло-Серая аккуратно выпрямилась, переложив мои руки себе на талию, и поправив волосы начала двигаться по небольшой дуге все быстрее и быстрее, чуть сжимая и разжимая бедра. С каждым циклом меня бросало в дрожь. Она же, как будто чувствуя это, чуть постанывала в нижней точке соприкосновения.

Внезапно траектория её движений вдруг размылась и как будто задержавшись во времени начала расплываться. Тепло волнами исходило от неё. Так она казалась мне ещё красивее. Светло-Серая переложила свои руки мне на плечи и с неожиданной силой схватилась за них, ускорившись ещё немного.

Через какое-то время её дыхание слегка сбилось, а волосы и грудь покрылись легкой испариной. Как хорошо она пахла!

– Послушай, я устала, – сказала она шепотом, наклонившись к моему лицу.

– Д… да? Сейчас. – не выходя из неё, я сел – обнял её, заведя свои руки за её спину, и перевернулся.

Темнота тут же залила мне глаза – наверное, потерял сознание. Только через несколько часов она вымученным голосом разбудила меня и заставила снова пойти в душ.

,

Каждый звук отзывался смазанным эхом, а все движения ломали перспективу пополам. В душе я просидел около часа, специально меняя температуру воды. Мне хотелось прийти в себя.

Когда я вернулся Светло-Серая мирно сопела, уткнувшись лицом в подушку. Мы проспали до середины дня, и это был последний раз, когда мы провели утро вместе. Я проснулся из-за того, что она завернулась в одеяло настолько сильно, что почти полностью его забрала. Без футболки мне стало холодно, а ещё вмешался жуткий голод – такой будто я не ел несколько суток. Голова больше не кружилась, и я смог спокойно дойти до холодильника, чтобы узнать, что там ничего нет.

– Хочешь закажем? – из-за спины тихонько спросила Светло-Серая.

Видимо я разбудил её пока одевался. Она сидела на кровати без майки по пояс под одеялом, со смешно растрёпанными волосами, которые делали её голову почти в два раза больше и щурила глаза от бьющего через окно солнца. Через моё плечо ей видно было холодильник. Я улыбнулся.

– Да, давай.

Хорошее было утро

,

Где-то в середине декабря Светло-Серая решилась съехать от родителей и стала подыскивать квартиру в городе.

В тот период мы часто ездили «ко мне» и бесконтрольно трахались, так словно нам ничего другого не было нужно. Светло-Серая могла написать в «телеграме»: «сегодня?» и ответ всегда был – «сегодня». После всего мы подолгу лежали друг на друге в тишине, думая каждый о своём. Иногда Светло-Серая, закрывшись от меня волосами, тихонько беззвучно плакала, прикрывая ладонью мою грудь, чтобы не мочить её слезами. В такие моменты я лишь крепче сжимал её и гладил по голове – не решаясь спросить в чём дело.

В квартире, в которую Светло-Серая заезжала также не было кровати. Вместо неё посреди единственной комнаты стоял серый и громоздкий диван-раскладушка. Казалось, он поглощал всё пространство вокруг, высасывая свет из комнаты.

Она въехала в туда ближе к новому году.

Как и всегда, ещё в начале зимы, коммунальные службы повсюду развесили украшения и светодиодные ленты. Теперь их включили – это здорово поднимало настроение. Город праздновал её переезд. Мы же в свою очередь отпраздновали это событие бурным сексом на сером диване.

,

За день до её переезда, я узнал, что мои родители будут праздновать новый год у родственников по маминой линии.

На моё предложение поехать на праздник в частный дом моих родителей, Светло-Серая спокойно и ровно сказала: «Да». А потом мы с ней вдвоём уговорили нашего друга отвезти нас на машине.

Ехали мы долго. В основном из-за километровых пробок на однополосных сельских дорогах. На протяжении всего маршрута за окнами мелькали заваленные по пояс снегом деревни и села, казалось, больше в них никто не живет. С каждым оборотом колес я будто все дальше и дальше уходил мыслями в прошлое – вслед за проносящимися мимо домами, я пытался вспомнить своё собственное детство, но сквозь обрывки памяти получалось вернуться только на плац. На плац с людьми, которые в обычной жизни никогда не стали бы мне друзьями – но все же были ими там – были рядом со мной. На плац и в окопы – в поля, в бессонные ночи. Это злило и отвернувшись от окна я перевел взгляд на сиденье слева от себя. На нём одиноко, ладонью вверх лежала рука Светло-Серой. Такая спокойная и РЕАЛЬНАЯ рука.

,

Примерно за неделю до поездки я впервые прочитал «Тошноту» Сартра. И меня ужасно сильно впечатлил один момент. До «Тошноты», у меня как будто что-то вертелось на языке, вроде как я что-то такое хотел сказать… даже не сказать, выразить мысленно… что-то такое глобальное, что помогло бы мне каким-то образом описать мои отношения со Светло-Серой. Если совсем упростить, то я чувствовал что-то, но что именно понять не мог (и самое главное, не стремился понять), пока не прочитал эту книгу.

И этим откровением (не смог придумать менее пафосное слово) стали «совершенные мгновения». Или как мне проще их называть: «идеальные моменты», так звучит чуть-чуть приземлённее.

Для меня вдруг стало совершенно очевидно, то, что мы со Светлой-Серой считали отношениями – есть не что иное, как набор «идеальных моментов». В моей голове все что с нами происходило, превратилось в череду дешевых пластиковых диорам, где каждый романтический эпизод внезапно стал настолько фальшивым, что перестал БЫТЬ МОИМ. И я так и не смог избавиться от этого ощущения.

Я со своей девушкой еду в машине на заднем сидении, и в какой-то момент она кладет свою руку в промежуток на сиденье, между нами. И моим единственно – верным решением будет взять её за руку, а её решением, в свою очередь, будет либо мне улыбнуться, либо положить мне голову на плечо.

Я не мог не взять её за руку

Это вовсе не значит, что я не хотел держать её за руку, даже наоборот. Но в тот момент пришло осознание того, что я нахожусь в ловушке.

,

Как я и говорил, мои родители жили в загородном доме (в пяти часах езды от моего университета). И как у всех людей, живущих где-то загородом, у них была собственная баня и пруд.

Мне нравился их дом. Он не был мертвым. Из него не торчала антенна «Триколор». На крыше не скапливались горы снега, и дорожка до крыльца всегда выглядела чистой, даже если ее никто не чистил. Видимо, это был еще совсем юный дом по меркам домов и поэтому он источал молодость и всё ещё радовался гостям.

Когда взрослый человек пишет о своих родителях, он становится менее взрослым?

Я люблю баню. Отец постоянно таскал меня париться с тех пор, как мне исполнилось пять. Что касается всех остальных: Светло-Серой, нашего друга, К. которая в последний момент согласилась поехать с нами и подруги К. – Л. приехавшей чуть позже отдельно на поезде, то все они хоть и слышали про баню, но никогда толком в ней не были.

После всех приготовлений и мини экскурсии по дому – уже вечером – друзья подрасслабились и стало уютно-скучно. Я сказал всем, что пойду наконец растоплю баню.

,

В самом доме в отличие от только что утеплившейся бани было прохладно из-за чего все ходили в свитерах и зимних теплых носках. Светло-Серая была в своих желтых. Как мы приехали, её пробрал озноб и теперь немного сотрясаясь, и обнимая себя за локти, она выскользнула на балкон (или в домах – это терраса?) и закурила.

Я молча смотрел на неё из дома. Очень тонкая струйка холодного серого дыма от сигареты смотрелась приятным дополнением к протянувшемуся насколько хватает глаз снежному пейзажу. Она вызывала во мне какое-то непонятное чувство домашнего очага. Хотелось выйти и укутать Светло-Серую в плед, усадить в кресло-качалку и завернув её ноги в шерстяные носки развести перед ней огонь. Но всё в этой маленькой сценке было на своём месте: даже композиционно она заполняла собой всё заботливо выделенное домом на террасе пространство. В итоге так и не поняв, как мне быть и как будет лучше, снова не сделал ничего.

Докурив, она вошла обратно в дом с чуть покрасневшими щеками и носом. И как, будто не ожидая меня там увидеть – грустно заулыбалась.

– Ты как думаешь, я вообще красивая? – обратилась она ко мне.

– Конечно, а как же иначе. – ответил я почти сразу же.

– Послушай, так неинтересно. Я не хочу каждый раз спрашивать у тебя что-то или просить о чём-то. Почему сейчас, когда ты видишь, как такая замечательная, молодая, «конечно красивая» – она передразнила мою манеру речи – девушка заходит в дом, она должна напрашиваться на комплименты? Или неужели ты не понимаешь, что мне холодно? – ещё раз улыбнувшись Светло-Серая картинно уперла руки в бока и сдвинув брови попытался сделать очень серьезное лицо.

– Это само собой. Я всё понимаю. – только и смог выдавить я.

– «Я всё понимаю» – с тихим претихим вздохом протянула она и не став дожидаться от меня каких-то действий прошла мимо – за стол к подругам.

,

Всё что я помню дальше – это порядок похода в баню: сначала парни, потом девушки. Девушки ходили отдельно, никто за ними не присматривал. От меня требовалось хотя бы объяснить им как там внутри все устроено, но нет – меня это не волновало.

После бани все разбрелись по своим комнатам и легли спать. Мы со Светло-Серой были вдвоем в маленькой комнате на втором этаже. Вместо кровати в ней стоял серо-синий диван раскладушка. Он был не так уж и плох. Стоил на порядок дороже среднестатистического дивана, из-за чего не пружинил и не был жестким. Мы лежали прямо под конусом бьющего из окна лунного света и смотрели в потолок. Я боялся дотронуться до Светло-Серой: там мне казалось, что она жутко хрупкая. Стоит мне только чуть-чуть нажать, и она сломается – разлетится в пыль. Она лежала на моем плече и словно в подтверждение моих мыслей очень слабо и тихо дышала. И вместе с тем она ощущалась как теплый гладкий камешек, нагретый на солнце – как кусочек пляжа – галька, что забирают с моря туристы. Её соски кололи мне грудь. Светло-Серая повернула на меня голову и сказала: «мне сейчас очень хочется ТЕБЯ».

Только через пару недель она призналась мне, что застудила почки и могла умереть от переохлаждения. Она температурила и потому была горячей. Призналась, что не могла спать и плакала ночами от боли внизу живота.

Я не заметил!

,

Тоска пришла, как только исчезли свидания, как только Светло-Серая перестала ездить в город. И я перестал ездить к ней. Остался только секс. Всегда секс. Как финальная точка, после которой ничего нет. Конец – пускайте титры.

«Идеальные моменты» в наших со Светло-Серой отношениях случались все реже. Но даже и без них, оставалось чувство, будто из отношений кто-то вытягивает душу. Больше нельзя было её любить – это было опасно. Там на празднике я испугался и так сильно, что совсем запутался: не понимал, что она чувствует: что, если чем ей больнее, тем крепче она держится?

Светло-Серая вовсе не была глупой и поэтому быстро начала что-то замечать. Она смотрела на меня так, будто пыталась спросить: «что с тобой происходит?» Обнимала и держала за руку так крепко, как только могла, но все без толку.

,

На восьмое марта я приготовил ей подарок. Он был таким несерьезным, что я до сих пор думаю, что сделал всё так – специально для того, чтобы мы расстались. Но дело даже не в этом. Мы договорились, что она зайдет за мной на квартиру нашего друга после рабочего дня.

Только я не успел… не успел подготовить всё ко встрече. Я был в спортивных штанах и футболке, когда она вошла. Я был с мокрыми волосами из-за только что принятого душа, босиком с полотенцем в руках и дебильной, совершенно идиотской, улыбкой на лице. Как будто будь у меня ещё буквально полчаса, и она бы узнала, что мы должны пойти в ресторан, я бы оделся приличнее и встретил её с цветами, но я не успел даже достать из пакета-майки с брендом пятерочки – смешную коробку с пончиками – тот несерьезный подарок.

И конечно, этот дурацкий пакет, весь мой вид – всё это стало последней каплей. Светло-Серая больше не могла этого выносить. Всё моё безразличие последних дней. Весь мой холод. Та ледяная глыба, что я усердно, по одной горстке снега, выкладывал перед ней последние три недели, стараясь сделать так, чтобы она меньше любила – меньше страдала. Всё это вмиг растаяв забилось слезами.

– Ты!.. – закричала она. – и оставив дверь настежь открытой, ушла.

.

Мой бледно-розовый

я тебя разорвал, вывернув наизнанку

      кроваво-красный – вишневый

      семечко – сердце

Мы встретились ещё в детстве. Проблема только в том, что теперь я смутно помню себя ребенком, будто кто-то заблюрил экран телефона. Всё моё детство и подростковый период похожи на набор выцветших на солнце рисунков, собранных по рассказам давно ушедшего человека.