Осколки

Глава 1. Путешествие

Удивительно много можно рассуждать, что значит для человека слово Мама. Для

ребёнка всегда одно – та, которая подарила ему жизнь.

Мир, по удивлению своему, был необычайно жесток, всегда не ровной дорогой

ведет наш жизненный путь к старости. За которой уже наш переход на новый

уровень, а что это за уровень никому не известно. Ведь ответом служит тишина.

Ночь – время тайн, когда ты остаёшься наедине со своими страхами и мыслями.

Они, словно каменные глыбы, давят на грудь, не давая вздохнуть. Маленькая

квартирка, всего две комнаты и кухня, скромная, но уютная, с раздельным санузлом, хранила отпечаток любви к накопительству. В углу комнаты, погребённый под

горой одежды всех размеров и фасонов, терялся стул, утративший всякий смысл.

Старый комод, увенчанный молчаливой коллекцией балерин и танцовщиц, соседствовал со статуэтками в национальных костюмах и мифическими

существами. Древний телевизор, словно музейный экспонат, накрытый белой

тряпкой, казалось, помнил ещё динозавров. Стены украшали выцветшие плакаты

звёзд минувших лет. В комнате, ближайшей к кухне, молодая женщина кормила

ребёнка грудью. Мысли о будущем, мрачном и бесперспективном, терзали её. Она

нежно гладила сына по голове, а малыш, сладко посасывая грудь, медленно

погружался в сон. Мать попыталась осторожно освободиться, но ребёнок, словно по

волшебству, вздрагивал и вновь крепко обхватывал сосок. Это была вечная игра, известная каждой маме: победить младенца, чтобы он уснул раньше, чем ты

потеряешь терпение. И вот, хватка ослабла, ребёнок засопел. Снова сапёрная работа

по извлечению груди. И, о чудо, успех! Можно бежать в туалет!

Осторожно встав, оставив малыша на кровати, окружённого баррикадой из одеял, она помчалась в спасительный туалет. Каждый шаг по скрипучим, багровым доскам

коридора грозил пробуждением ребёнка. Рывком распахнув дверь с изображением

писающего мальчика, она оказалась лицом к лицу со своим спасением – унитазом.

Задрав халат, быстро стащила трусы и, усевшись, с облегчением выдохнула:

– Фух, успела! Думала, не добегу, мой друг. Надо заканчивать эти игры в

терпение, иначе однажды не успею. Как во время беременности! – Улыбка тронула

её губы.

Оторвав кусок туалетной бумаги, она вытерлась и, натягивая трусы, вышла из

туалета. На кухне горел свет, и там сидела её мать. Хрупкая, невысокая, с пышной

грудью, она разительно отличалась от дочери. Мать всегда стремилась к

элегантности, выверяя каждое движение. Увидев её, девушка расстроилась, надеясь

избежать щепетильного ночного разговора.

– Что ж ты встала? Садись, чайку попьём, о жизни поговорим, – мать подвинула

полную чашку к краю стола, к пустому стулу.

– Да, я как раз хотела заварить на ночь, вдруг малой есть захочет, а молоко не

придёт, – девушка подошла и села.

– А я как раз и хотела о вас поговорить. Печенье хочешь? – Мать обернулась к

окну, где стояла корзинка со сладостями.

– Нет, спасибо! На ночь вредно, – хотя в глубине души она ждала упрёков в

легкомыслии. Мать резко развернулась и ласково провела рукой по её волосам.

– Ты опять ушла от мужа? Что случилось? – Сложив руки на коленях, она

выжидательно посмотрела на дочь.

– Он мне не муж, мы не расписаны. А что, должно что-то случиться, чтобы

бабушка увидела внука? Я соскучилась, и сын тоже. Мы живем в одном городе, –

девушка подняла чашку и сделала глоток.

– Да нет! Почему? Тебе всегда здесь рады. Просто пока ты здесь, твой ревнивый

муж переживает, – мать взяла кружку, пытаясь согреть руки.

– Я просто хотела тебя увидеть, – сделав ещё глоток, девушка поставила чашку на

стол. Дверь на кухню заскрипела, хотя была открыта.

– После твоих приходов сюда с его сыном к нам наведываются его дружки, и он

сам угрожает ноги сломать. Всё из-за того, что моя сестра связалась с уголовником и

опозорила семью. Ну ладно тебе на меня всё равно, мать пожалей! – В дверях стояла

старшая сестра, крича во весь голос, демонстрируя своё неодобрение.

– И тебе привет, сестрёнка, – почти шёпотом ответила девушка. Мать, глядя в

окно, развернула конфету и всхлипнула.

– Ну что, довольна?! Довела мать до истерики, моя дорогая младшая сестра. Тебе

пора повзрослеть! Научилась ноги раздвигать, так запомни! Не надо втягивать в это

свою семью, а мне уже надоели угрозы и косые взгляды соседей. Пальцем тычут:

"Вон сестра той, что от уголовника понесла", – старшая сестра подошла к матери и

взяла её за плечи. Младшая молчала. – Сколько нам ещё терпеть этот позор?! Мама, пойдём, я тебе дам лекарства и посижу с тобой, пока ты не уснёшь, – увела мать в

другую комнату. Послышалось лёгкое прихрамывание в коридоре.

– Привет, пап! – Девушка поспешно вытерла слёзы, чтобы отец не заметил. Она

очень любила его, ведь, несмотря на инвалидность, он работал на двух работах и

всегда старался её развеселить. Девушка не знала, как называется его болезнь, но по

какой-то причине у него перестала в детстве развиваться одна нога и росла с

сильным опозданием, что и привело к инвалидности.

– Привет, дочь! Я тут слышал, марафон будет вокруг города. Думаю, поучаствую.

Придёшь поболеть за меня? – Девушка спрятала улыбку за чашкой. Отец часто

шутил над своим недугом, и это было смешно.

– Если не придёшь поболеть, прими от меня подарок. Я его нёс из самой комнаты, чтобы вы его померили, – отец что-то прятал за спиной.

– Конечно, пап! Что там? – Отец достал из-за спины пустую банку и поставил её

на стол перед девушкой. – О, класс, банка, спасибо! Я возьму её с собой, –

улыбнулась она.

– Да нет, что ты, какой домой. Позови всех, маму, сестру, и откройте её, когда они

придут. А я пока в туалет отойду.

Звать никого не пришлось. Сестра, почти оттолкнув отца, идущего в туалет, ворвалась на кухню, а следом, ковыляя, шла мать.

– Так, дорогая сестра, теперь твой дом там, и не надо больше издеваться над

родителями и мной. Ты всё поняла?

– Ладно, не надо, чтобы отец это слышал! – Мать прикрыла дверь.

– А это ещё что за банка пустая? Опять что-то сожрала, пока нас не было? –

Старшая сестра схватила банку, чтобы понюхать, чем объела её младшая. Банка не

стала долго сопротивляться и одобрительно щёлкнула. Ужасная вонь заполнила

кухню. Старшую сестру, смачно вдохнувшую содержимое, тут же вывернуло

наизнанку. Но вонь только усиливалась.

– Мама, да открой ты окно! – Верещала старшая сестра. Истерический смех

нарастал за дверью туалета. Дверь распахнулась, и только саркастический взгляд и

фраза "Надоели ругаться" остались висеть в воздухе, пока хромой мужчина уходил.

– Ой, как сильно тебя стошнило! – Мать указала на лужу рвоты.

– Да, мама, я заметила, сейчас всё уберу, – сестра пошла в ванну за тряпкой.

– Ты пойми, тебя никто не выгоняет, – положила руку на плечо мать.

– Да, я поняла! Не переживай, завтра уйду.

Девушка встала и ушла к себе в комнату. На кухне ещё долго ворчали мать и

старшая дочь. Было отчётливо слышно, как старшая сестра пыталась переманить

мать на свою сторону, объясняя, что жизнь надо прожить правильно, и это младшая

сестра сделала неправильный выбор, а родители в этом не виноваты. Молчание

матери звучало как приговор. На глазах девушки выступили слёзы. Дверь в комнату

приоткрылась, и отец просунул голову:

– Прости, пожалуйста, мне интересно три вопроса. Первый: старшую сильно

вырвало? Мать очень злая? И последний, но не по значению, как ты думаешь, вонь

уже выветрилась?

Дальше говорить ему не пришлось. Девушка, схватившись за живот, начала

истерически смеяться. Ей было всё равно, приступ смеха накрыл её с головой. Отец, увидев это, одобрительно кивнул и закрыл дверь. Девушка ещё долго смеялась и, растратив все силы, провалилась в глубокий сон. Впереди её ждал не самый

приятный путь.

Утро наступило внезапно. Комнату заливал свет. В квартире царила тишина, все

ушли на работу. Девушка потянулась и зажмурилась от наслаждения, что выспалась.

Но неожиданный грохот с кухни прервал идиллию. Вскочив с кровати, девушка

ломанулась на кухню. В муке с головы до ног её встречал сын.

– Я кушать тебе готовлю, мамочка! – Детский восторженный голос оповестил о

грядущей уборке.

– Да, я вижу, милый! Как тебе это пришло в голову? – Отряхивая сына и по-матерински улыбаясь.

– Я хотел тебе помочь!

– Ты моя зайка, – приговаривала она, собирая муку руками. – Малыш, нам надо

уехать. Ты хочешь со мной?

– Да, конечно, а куда мы поедем?

– Покорять, мой дорогой, Миргород. – После того, как пол был убран, девушка

собрала чемоданы, осмотрела родительскую квартиру, словно пытаясь запомнить

очертания былых времен, когда девушка была ещё совсем маленькой.

– Ну что, присядем на дорожку? – спросила девушка, искорки надежды плясали

в уголках ее глаз, когда она смотрела на сына.

– Присядем! – эхом откликнулся малыш, его лицо расцвело робкой улыбкой.

Они уселись на чемоданы, словно путники перед долгой дорогой, а потом, будто

по негласному сигналу, в едином порыве поднялись и, распахнув дверь, принялись

выносить сумки. Несколько минут суеты, и вот они уже стояли у подъезда, в

ожидании такси. Внезапно внимание мальчика привлек стремительно

приближающийся силуэт.

– Что, сука, решила сбежать?! – прогремел злобный голос. Молодой человек, схватив девушку за руку, тряс ее, словно осенний лист на ветру. – Я всю твою

семью в могилу загоню, а сестру… изнасилую! Ясно тебе?! – кричал он, не

стесняясь в выражениях, его слова резали воздух, как лезвие ножа.

Маленький мальчик забился в истерике, его мир рушился на глазах. Он вцепился

в ногу матери, пытаясь спрятаться от надвигающегося кошмара, зажмурился, словно

это могло спасти его. Но чья-то грубая рука отдернула его, оторвав от материнской

защиты.

– Он останется со мной! Я научу его, как правильно жить, – прорычал молодой

человек, сжимая ребенка в своих руках.

– Я лучше умру, чем отдам его тебе! – закричала девушка, ее голос сорвался, превратившись в звериный рык. Она бросилась на обидчика, словно тигрица, защищающая своего детеныша.

– Шлюха! Ты мне не помешаешь! Ребята, помогите! – обернувшись, взревел он, и из кустов, словно тени, выскочили пятеро озлобленных мужчин.

Девушка замерла в отчаянии. Что она могла противопоставить этой своре

головорезов? Собрав остатки сил, она сжала кулак и нанесла удар, точно в нос.

Ребенок выскользнул из ослабевших рук мучителя, а сам он рухнул навзничь, из

разбитого носа хлынула кровь.

– Мразь! За это мои ребята тебя по кругу пустят! – прохрипел он, лежа на земле

и вытирая кровь.

Девушка, подхватив сына на руки, бросилась бежать, понимая, что все ее вещи и

деньги остались в чемоданах. Острая боль пронзила ногу – видимо, в драке он

повредил ей что-то. Она прикрыла сына собой, обняв его крепче. Звуки выстрелов

заставили ее обернуться. Бандиты в панике разбегались в разные стороны, а за ними, рассекая воздух, неслись люди в черных доспехах. Она не могла разобрать их слов, пока на поверженного злодея надевали наручники. Ей пришлось подойти ближе.

– Ну что, мразь, попался! Служба безопасности Старой Ладоги, это тебе о чем-нибудь говорит? Ты обвиняешься в вымогательстве, воровстве и торговле

наркотиками, – приговаривал рыцарь в черном, заламывая ему руки. – Девушка, вам

лучше не подходить, он опасен. Вдруг кто-то из его дружков вооружен.

– Всех поймали и уже погрузили, – прервал его коллега.

– Отлично. Пакуйте и этого.

– Подождите, я хочу ему кое-что сказать.

Рыцари переглянулись и поставили злодея на ноги.

– Только быстро!

Девушка подошла вплотную и с ненавистью плюнула ему в лицо. Слюна, смешанная с презрением, стекала по его носу и губам.

– Тварь! – выплюнул он в ответ, прежде чем его увели.

– А ты – крутая! – произнес рыцарь, снимая шлем. Перед ней стоял смуглый

мужчина с черными, как ночь, усами и густыми бровями. – Меня зовут Владимир, но можешь называть меня Господином.

– Нет, Владимир меня вполне устроит.

Лицо девушки озарила легкая улыбка. Парень тоже засмеялся.

– Слушай, а ты – горячая штучка! Если вдруг заскучаешь, вот моя визитка.

Скоро я стану очень влиятельным.

– Хорошо. Значит, сможешь мне помочь? – саркастично заметила девушка.

– Куда путь держишь, красавица? – Владимир указал на подъезжающее такси.

– К другу в Миргород. Он поддержал меня в трудную минуту.

Девушка взяла сумки и понесла их к машине.

– Как зовут твоего парня? – кивнул Владимир на заплаканного ребенка.

Девушка улыбнулась:

– Моего сына зовут Добран!

Шел 2784 год.

– Добран, арбалет-то взял, дружище? – Белогор переминался с ноги на ногу, словно медведь, потревоженный зимней спячкой.

– Целую неделю топаем через этот хребет. Понимаю, конечно, Кикимора, может, и права насчет "чем дальше в лес, тем меньше дров"… в смысле, безопаснее. Но, при всём уважении, Белогор, питать надежду найти камень души… ой, прости, осколок… это…

– Добран, не будь ты мне другом детства, оставил бы здесь! Я больше года ищу, расспрашиваю всякую нечисть, от старых леших до проклятых бесов, у которых

прощения не допросишься. Кикимора – последняя зацепка, и если она не врёт, то у

Баюнов из Последних сказаний должны быть свитки!

– Белогор, старина, после Войны Крови, которая, напомню, унесла четверть

населения Троецарствия и развалила королевство на куски, шанс найти хоть

упоминание о свитках, а уж тем более об осколках камней души…

– Тсс! Почти пришли.

Горный хребет обрывался, и взору открывалась долина, залитая солнцем. Зрелище

было захватывающим: изумрудный ковёр травы, усыпанный цветами невиданной

красоты. Красные, синие, желтые, ростом в два метра, их огромные цветки

напоминали зонты, под которыми можно было укрыться от ливня или палящего

солнца. Белогор Каштанов и Добран Алянов замерли, любуясь открывшимся

пейзажем.

– Привал! Нужно отдохнуть и набраться сил перед этой цветочной чащей, —

Белогор скинул рюкзак с плеч.

– Слушаюсь и повинуюсь, мой генерал! – Добран, как всегда, не упустил

возможности подшутить.

– Я пойду расставлю метки и ловушки. С высоты следить за долиной будет

проще, – Белогор направился прочь, оставив Добрана одного.

"Нужно развести огонь". Добран принялся за поиски хвороста. В горах найти

сухое дерево – задача не из легких, но после пары часов трудов его старания

увенчались успехом. Шалаш из брёвен, сложенный треугольником, ждал лишь

искры, чтобы согреть путников. Парень достал спички и чиркнул по коробке. Сера

на кончике зашипела, и уверенный огонь охватил спичку. Добран поднес ее к

костру, и пламя охотно перекинулось на сухие ветки, разгораясь всё сильнее.

– Уже неплохо! – с гордостью проговорил он и достал железные чашки, насыпал в них кофе. Затем выудил из рюкзака пакетики растворимого супа, высыпал их на дно походного котелка, налил воды из бутылки и стал ждать, пока

вода закипит и превратит сублимированный порошок в подобие обеда. Рядом с

котелком расположился походный чайник, наполненный водой. Не теряя времени, Добран принялся расстилать спальные мешки.

– По периметру чисто, ловушки расставлены! – Резкий голос Белогора заставил

парня вздрогнуть и отвлекся от раскладывания спальников.

– Отлично! У меня тоже почти всё готово! – Добран кивнул на закипающую

воду.

– Тогда к столу! – Белогор улыбнулся.

Ребята набросились на дымящийся суп, орудуя двумя ложками на один котелок.

Голод был зверским, настолько, что забывали подуть на обжигающий язык и горло

варево. Вскоре от супа остались одни воспоминания, и, завернувшись в спальные

мешки, бойцы неспешно потягивали кофе. Молчание, нарушаемое лишь

потрескиванием догорающего костра, и взгляд, устремлённый в усыпанное звёздами

небо.

– Хорошо, когда рядом есть человек, с которым можно просто молчать, —

Добран тепло посмотрел на старого друга.

– И то верно! Спокойной ночи, Добран! – Белогор отвернулся и мгновенно

засопел, провалившись в сон. Добран же еще долго любовался мерцающими далями, пока и его не сморил сон.

– Белогор, пригнись! – земля содрогнулась, ядро разорвалось совсем рядом, окатив окоп и друзей волной песка и гари.

– Да, что-то наша артиллерия не спешит отрабатывать по меткам, —

отряхиваясь, проворчал Белогор.

– Да как им работать, если почти сразу накроет ответкой, – парировал Добран. –

Нужно дать им шанс сменить позицию.

– И что предлагаешь? – Белогор вопросительно вскинул брови, продолжая

вытряхивать песок из-за шиворота.

– Попытаемся найти припасы. Прочешем вдоль окопа.

Друзья, согнувшись в три погибели, крались вдоль траншеи. Неистовый свист

пуль, словно невидимые косилки, перепахивал землю над головами, заставляя

невольно вжиматься в глинистые стены.

– Вот же гады! – выплюнул ругательство Белогор.

– Что случилось? – Добран встревоженно посмотрел на друга.

– Они не подавили вражеские пулемётные гнёзда. Плохи наши дела, Добран, ох, плохи… – Белогор помрачнел.

– Ложись! – Добран заорал во всё горло. Мощный взрыв швырнул их в разные

стороны, разметав по окопу, словно щепки.

– Помогите…

– Добран, смотри! – Белогор указал дрожащим пальцем.

В нескольких метрах от них, неестественно вывернувшись, лежал сослуживец с

оторванными ногами. Белогор рванулся к нему.

– Добран, жгуты! Срочно, нужно пережать бедренную артерию! – кричал он, лихорадочно ощупывая раны.

Добран бросился к раненому и, дрожащими руками, принялся затягивать жгуты

на окровавленных обрубках.

– Я живой, ребята, я живой! – хрипел солдат, голос его слабел с каждой

секундой. Кровь, не дожидаясь жгутов, сочилась сквозь пальцы, а в глазах медленно

гас свет. Добран, с усилием сомкнув веки мертвого бойца, развязал жгуты. Друзья, оглушённые и подавленные, молча закурили. Свист пуль, казалось, усилился, но в

голове царила звенящая пустота.

– Жаль парня! Знал его, Добран? – Белогор смотрел невидящим взглядом перед

собой.

– Да, из Старой Ладоги он. – тихо ответил Добран.

– А тебе-то что до этого города? – Белогор повернул к нему осунувшееся лицо.

– Я там родился. – признался Добран.

– Ого, а я слышал, что это крупный порт. – Белогор достал из кармана помятую

пачку, выудил сигарету, прикурил и затянулся едким дымом.

– А ты Ведану помнишь? Слышал что-нибудь о ней? – вопрос сорвался с губ

Добрана непроизвольно.

– Да ты что, Добран, я свалил оттуда задолго до тебя. Это у тебя надо

спрашивать! Небось, виды имеешь на мою сестру? Она не для окопной жизни, ей

принца подавай.

– Возможно… – Добран заметно помрачнел. Белогор ободряюще похлопал его

по плечу.

– Не грусти, найдём тебе бабу после этой заварухи.

– Лучше сразу двух! – Добран попытался выдавить улыбку.

– Ладно, давай обшарим тело, вдруг что пригодится. – Белогор принялся шарить

по карманам убитого.

– Ты чего ищешь, Добран? – не отрывая взгляда от его рук, спросил Белогор.

– Да у меня ботинок порвался, хочу найти его правую ногу.

Лицо Белогора исказила гримаса недоумения, но, бросив взгляд на изувеченное

тело, он разразился истерическим хохотом, а Добран, откинувшись на спину, поддержал его.

– Боюсь, не найдёшь уже, такой взрыв был, она, наверное, уже в окопе у

супостата! – смех оборвался внезапно, заглушённый очередным разрывом. – Ладно, хватит ржать, полезай, посмотри, что там. И, Добран, прошу тебя, осторожнее. –

Добран схватил бинокль и, пригнувшись, пополз из окопа. Перебравшись в свежую

воронку, залёг и, прильнув к окулярам, стал осматривать низину.

– Ага, ползут гады! Ну ничего, сейчас я вам помогу увидеть предков.

– Что там? – донёсся приглушённый голос Белогора.

– Бегом к рации, скажи, чтобы ударили в квадрат номер восемь, справа от

«рваного уха». Скажи, что опять прут!

Белогор, как ужаленный, сорвался с места и помчался к рации.

– Слушай мою команду! – орал он, сорвав голос. – Квадрат номер восемь, справа

от «рваного уха»!

В ответ лишь сухое: «Принято!»

И спустя мгновение вдали раздалась долгожданная канонада. Белогор стремглав

вернулся в воронку, чтобы увидеть результат.

– Слышишь, Добран, летят родимые! О, а наши гости засуетились, забегали, чуют! – Белогор впился взглядом в бинокль. Оглушительные хлопки, взметнувшиеся столбы дыма и земли заплясали перед глазами друзей.

– Ура, прямое попадание! – заорал Белогор. Земля вздрагивала от новых

разрывов, и враг в панике откатывался назад в окопы.

– Ну что, съели, губошлёпы? О, Белогор, смотри… нога! – глаза Белогора

полезли на лоб. Добран, виляя задом, пополз к цели.

– Ты совсем с ума сошёл, снайпер снимет! – Белогор пытался его остановить.

– Ботинок будет мой! – Добран упорно двигался вперёд.

– Ну ты псих! – Белогор беспомощно наблюдал за другом.

– Боги! Нет!– заорал Добран.

– Что, что случилось? Тебя ранило? Куда? – испугано спросил Белогор.

– Он, сука, левый. – Друзья залились опять истерическим смехом.

Белогор распахнул глаза, словно от удара, и резко сел, спину обдало липким

холодным потом. Рассвет уже прокрался в щели между досками. Добран, напевая

что-то веселое себе под нос, колдовал над шипящей яичницей.

– Как спалось, вояка? – Добран одарил коллегу широкой улыбкой. – Ты

подскочил, будто собрался стометровку бежать!

Белогор помрачнел.

– Я вообще после войны плохо сплю… – В голосе слышалась глухая тоска. Он

нутром чуял, что день будет полон тягостных предчувствий, рожденных

кошмарным сном.

Белогор был закаленным в боях воином, которого не так-то просто было вывести

из равновесия. Но сейчас, глядя на раскинувшуюся внизу долину, он невольно

застыл в восхищении, и эта мимолетная детская радость на его лице заставила

Добрана на мгновение вспомнить те беззаботные времена, когда они были

мальчишками.

– Пора, Белогор. Нам нужно спускаться.

– Погоди, Добран. Кикимора говорила, что никто не знает, кто посадил эти

цветы.

– И что ты хочешь этим сказать? Что найдется некто, кто станет собирать из них

букеты? Я здесь не первый день живу, напомню тебе, хотя ты и сам знаешь, единственные гиганты в этих краях – Лешие. Но, мой дорогой друг, до них нам

далеко. Владения Леших заканчиваются там, где обрывается лес. Так что соберись и

спускайся.

Белогор очень ценил Добрана. Не раз тот спасал ему жизнь. Друзья с детства, они

были связаны крепче стали. И стоило признать, что именно Добран был настоящим

баловнем судьбы, отчаянным сорвиголовой. Он единственный, кто согласился

разделить с ним это опасное, смертельно опасное предприятие, не сулившее

никаких гарантий на возвращение в родной Миргород.

– Добран, спасибо тебе. Ты ведь единственный, кто не побоялся отправиться со

мной в этот поход.

– Начни с тех драгоценных камней, которые ты обещал мне за компанию. А

благодарности оставь для писак, они это дело любят.

– Ладно, молчи уж, за умного сойдешь.

Спустившись, они оказались у подножия гигантских цветов, воистину

исполинских. Казалось, чтобы обхватить стебель, нужно было задействовать обе

руки. Но прикасаться к ним не хотелось. Стебли, словно ощетинившиеся дикобразы, были густо усеяны огромными шипами.

– После вас, предводитель, – Добран галантно указал на колючую

растительность.

– Смелость у вас сегодня не в почете, мой храбрый друг.

Сказать, что продираться сквозь заросли было сложно, – ничего не сказать.

Цветы, словно сговорившись, росли настолько плотно, что между шипами

оставалось едва ли тридцать сантиметров. Одежда цеплялась за острые иглы: штаны, рубаха и даже кольчуга, призванная защищать, предательски пропускала

колющие удары. Земля под ногами тоже не давала расслабиться: черная и вязкая, она источала тошнотворный запах гнилой травы и болота.

– Ну и угораздило же меня, кажется, я сапог в этой трясине оставил! Как так

можно? Столько неземной красоты – и посреди жуткого болота. Пусть с холмов

открывается дивный вид, но жить в этом цветочном царстве я бы ни за что не стал.

Белогор, надо что-то придумать.

День клонился к закату, тени сгущались.

– Пора разводить костёр, Добран. Неизвестно, кто позарится на это цветочное

великолепие, и что может выползти из-под земли с наступлением ночи.

– Ладно, как только продерусь сквозь эти колючки до ближайшей поляны, начнём собирать хворост и обустраивать привал.

Но, к досаде путешественников, цветам не было конца, а вечер сгущался

предательски быстро.

– Мне кажется, или цветы стали расти реже?

– И правда. Либо шипы уже не такие острые, либо я к ним привык. Скорее всего, это молодняк, недавно пробился, а значит, мы почти выбрались из этой цветочной

западни, Белогор.

И в самом деле, цветы редели с каждой минутой. Но сумерки наступали ещё

быстрее.

– Белогор, давай хоть факел зажжём, я в этой темноте уже ничего не вижу. Если

я себе глаз выколю, вряд ли тебе такой компаньон пригодится. Да и девушку будет

найти сложнее, я, в отличие от тебя, не готов всю жизнь провести с той, кого в

школе встретил.

– Добран, нам нельзя разводить огонь. Цветы затрудняют оборону. Мы не

сможем разглядеть опасность среди этих стеблей. А огонёк может привлечь

незваных гостей. Нам нужно найти хорошо просматриваемую позицию и расставить

ловушки.

– Есть хочется, Белогор. И этот проклятый цветочный лес никак не

заканчивается.

Добран, не сдержавшись, с досадой толкнул один из цветков, и вдруг из его

бутона вырвался сноп ярких, как звёзды, разноцветных семян. Они искрились всеми

цветами радуги и, будь они чуть ярче, могли бы осветить небольшую комнату. Но, едва коснувшись земли, тут же гасли.

– Ты совсем с ума сошёл, Добран? Мы ничего не знаем об этих цветах, тем

более, как растут эти семена. А вдруг одно из них прорастёт у тебя на кольчуге и

решит выжить за твой счёт?! Что, если они ядовитые, а действие яда проявляется

постепенно?!

– Боишься меня потерять?

– Боюсь умереть по твоей глупости. Боюсь не дойти до цели. А до тебя мне дела

нет.

– Ладно, Белогор.

Добран ухмыльнулся и показал другу язык в спину. Белогору стало не по себе. Он

прекрасно понимал, что ляпнул сгоряча, и знал, что Добран простит ему эту

грубость. Но на душе скребли кошки, и Белогор уже собирался сказать, что

сожалеет о сказанном и просит прощения у старого друга, как вдруг острая боль

пронзила глазницу. Он резко остановился и полез в рюкзак.

– Добран, мне нужно время. – Белогор опустился на колени, достал пузырёк с

жидкостью и закапал её в глаз. Добран с пониманием посмотрел на друга, потирая

правую руку. – Я очень надеюсь, что это не сказки, и Осколок души действительно

существует.

– Тебя до сих пор мучают сумеречные боли?

– С тех пор, как возле Твердынского кремля мой аватар лишился глаза, я стал

намного хуже видеть им в реальной жизни. Да и твоя разорванная лапа, вижу, тоже

даёт о себе знать, – жестом указал Белогор на руку, которую Добран продолжал

потирать.

– Душа всё помнит. Да и я привык к этой боли. Она мне как родная стала.

Каждый шрам на душе – часть моей истории.

– Так если мы разыщем камень, неужели ты, мой добрый друг, не захочешь

вновь омолодить свою душу? – ехидно спросил Белогор, убирая пузырёк обратно в

рюкзак.

– Ничего бы я не стал менять в своей жизни, каждый миг прожил бы так же.

Возможность омолодить душу – это сказки для детей…

– Заткнись! Ты слышишь? – перебил его Белогор.

Неожиданно что-то быстро промелькнуло в темноте. Это был даже не силуэт, а

просто какая-то тень. И вдруг стало тихо, хотя под звёздным небом сложно что-либо

разглядеть. Гробовую тишину нарушил шёпот Добрана:

– Белогор, доставай арбалет. Очень надеюсь, что свойства твоих стрел нам

сейчас пригодятся. Какие ты зарядил?

– Я взял отравленные. На всякий случай.

– Отлично, вот твой случай.

Друзья замерли, пытаясь что-то увидеть, но ни звука, ни силуэта, даже тени не

было под звёздным небосклоном, среди цветов. Тишина звенела в ушах.

Арбалетный прицел медленно опускался к земле.

– Показалось, Белогор, – громко произнёс Добран, пытаясь рассеять гнетущую

тишину цветочного леса. – Эх, похоже, ты прав, цветочная пыльца или семена, как

тебе угодно, всё-таки ядовитые и вызывают галлюцинации. Но нет худа без добра.

Вроде бы, вот и выход.

– Не показалось нам обоим, Добран. А насчёт шуток – я серьёзно, наш мир

всегда полон сюрпризов.

– Да, мой командир. Да, мой лидер.

– Ох, дурак!

Ребята вышли на поляну. Это был небольшой участок земли, окружённый всё

теми же цветами. Добран взвыл.

– Всё, с меня хватит, Белогор! Разбиваем лагерь здесь. Я буду разводить костёр и

готовить еду. А ты, если твоя светлость соизволит, можешь расставить ловушки по

периметру. Да, кстати, дорогой мой друг, достаточно светошумовых. Пожалуйста, не ставь мины. В результате последнего привала я похудел на двести грамм после

того, как голова зайца прилетела мне в лицо.

– С каких это пор ты стал таким ранимым, Добран?

– С тех пор, как связался с тобой, Белогор. Ты расшатал мою психику своей

непробиваемой безопасностью.

– Ладно, пусть будут светошумовые гранаты.

Белогор ушел на разведку, окидывая взглядом окрестности. Добран принялся

разводить костер, собрав на полянке немного сухой травы. Чиркнул спичкой, и

пляшущий огонек осветил его лицо. Изборожденное морщинками от частых улыбок, лицо, обрамленное темными волосами, и голубые глаза, в которых отразился

отблеск пламени. Огонек медленно опустился к сухой траве, и та мгновенно

вспыхнула. Парень улыбнулся и прошептал:

– Да, сухой травы надолго не хватит, а здесь, кроме этих быстрорастущих

цветов, ничего и нет. – И, повысив голос, добавил: – Правда, Белогор?

– Ну чего ты разворчался?

– Да вот, на одной траве каши не сваришь. А как говорил один мой знакомый, ты

его знаешь, Белогором зовут: "Мы не знаем, что это за цветы, поэтому жечь их

нельзя, а вдруг ядовитые!"

– Это правда. Можем сегодня устроить разгрузочный день. Тем более вчера мы

наелись от пуза. Если совсем приспичит, сухарик пососи.

– Что за невыносимые условия пребывания на этой поляне? Белогор, я человек

ранимый и с испорченным желудком. А вдруг язва! Или еще какая хворь.

Голос Белогора стал тихим, почти неслышным, словно вокруг были чужие уши, и

он хотел, чтобы только Добран расслышал его шепот.

– Помнишь, Добран, как мы сидели в окопе под Твердынским кремлем? Как есть

было нечего, а пути снабжения отрезаны врагом. И мы ели все, что над нами

пролетает и что в земле ползает. Мне до сих пор снятся те окопы, и я просыпаюсь в

холодном поту.

– Я, врать не стану, дорогой друг, и отвечу честно: мне чаще снятся девицы! Что

до войны… В нашем мире не было ни дня без войны и насилия. Даже сейчас, в эту

самую минуту, совершается насилие над моей израненной душой и по-прежнему

голодным желудком. Но раз тебе все равно на мои терзания, а ловушки уже

расставлены, я буду спать с глубоким уважением к твоим воспоминаниям.

– Дежурим по три часа, Добран.

– Да, по три часа.

Ночь пролетела быстро. В посменном дежурстве есть свои плюсы.

– Доброе утро, сударь, с вашим лицом на конкурс красоты не заявишься.

– Помолчи, Добран. Все тихо?

– Да, ваше благородие, тишь да гладь. Болотники, бесы, прочая нечисть не

тревожили?

– Всего понемногу. Арбалет можно?

– Пожалуйста! – Добран протянул арбалет.

Под утренним солнцем стебли цветов казались прозрачно-салатовыми. Не было

даже намека на чье-то присутствие, ни следов, ни зацепок на стеблях. Только вдали

слышался нарастающий шум, словно приближающийся дождь.

– Нам лучше поторопиться, Добран. Этот шум не предвещает ничего хорошего, либо это дождь, и…

– Да-да, я помню, семена, то есть пыльца, упадут под воздействием воды и

растворят нас. Правильно?

– В общем, нам лучше не проверять мои догадки и опасения. Нужно как можно

скорее выбраться из этого леса цветов, желательно к полудню.

– Белогор, сейчас только заря занимается, выберемся мы из твоего леса. Не

переживай.

– Ты чувствуешь запах? Его не было!

Чем выше поднималось солнце, тем сильнее становился аромат цветов, словно

они были единым целым, симбиозом солнца и земли. Вместе с тем нарастал шум

приближающегося дождя. Друзья оставили полянку далеко позади и продолжали

углубляться в практически непроходимый и неподвижный лес из цветов.

– Да, Белогор, умеешь ты выбирать дорогу! По-моему, шипы стали толще. Но

какой запах! Думаю, он слышен за много километров отсюда.

– Этого я и боюсь. Нам нужно торопиться!

– Судя по шуму, сюда летит большая туча, и, друг мой, лучше переждать этот

дождь под красивым цветком, чем промочить вещи и прибавить пару килограммов

веса.

– Очень плотные стебли!

Шум становился все ближе. Одурманивающий аромат, казалось, заполнял собой

все пространство. Но цветы, словно оловянные солдатики, стояли неподвижно. Как

вдруг:

– Белогор, гляди, один качнулся вдали! Хорошо, что мы в чаше, представь, что

было бы с нами при таком тесном контакте с этими красавцами, если бы их качал

ветерок!

– Да, жутко представить.

Шум стал почти невыносимым, он больше не походил на дождь, а напоминал

громкие аплодисменты.

– Белогор, что это?

– О чем ты?

Белогор поднял голову, и они увидели, как над ними, словно метеоритный дождь, с невообразимой скоростью проносятся черно-желтые точки. Это были осы, размером с орла. Они готовились опуститься на бутоны, чтобы умножить и без того

бескрайний лес цветов. Белогор посмотрел в глаза другу и заорал срывающимся

голосом:

– БЕГИ!

Оба сорвались с места в сторону единственного просвета, который они

заметили краем глаза. Сначала один, потом второй, семь цветов начали

изламываться под весом полосатых рабочих, которые, жужжа и стуча крыльями, жадно пили росу и пыльцу. Цветы танцевали танец смерти, их стебли

выламывались и изгибались в непредсказуемые формы. Цветы, на которые

садились сразу три осы, не выдерживали, стебли трещали. Их шипы, словно

бляхи ремня, искали жертву и, не найдя, с силой вонзались в землю. И вдруг

Добран услышал раздирающий крик. Развернувшись, он увидел лежащего на

земле Белогора без признаков жизни. Ни секунды не колеблясь, он бросился к

другу.

– Куда, Белогор, куда тебя ранило? – Добран тряс друга за плечи, его голос

дрожал от отчаяния. Белогор молчал, словно провалился в бездонный сон, не

реагируя на прикосновения.

– Дурак, ну какой же ты дурак, почему не сказал сразу, Белогор? Вставай же, ленивый осел, не вздумай разлечься тут навечно! Неужели ты хочешь, чтобы наше

приключение так бесславно закончилось?

– Нет… – проскрипел Белогор, его голос звучал хрипло и призрачно.

– Куда ранило, говори же, ты, ходячая ошибка природы!

– Нога… правая…

Добран, не теряя ни секунды, наложил жгут, останавливая кровь. Подхватив друга

на плечи, он ринулся к просвету в хороводе смертоносных цветов. Но тут же

споткнулся, едва не рухнув.

– Жёваный крот, Белогор, с тебя частичка души. Только для тебя это шоу.

Собравшись с силами, Добран оттолкнулся от земли и совершил акробатический

кувырок назад. Там, где секунду назад стоял человек, возвышался огромный

медведь. Исполинский зверь, под два с половиной метра ростом, покрытый

шрамами и ожогами, словно летопись прошлых битв. Рыча, он жестом указал

Белогору забраться на спину. И вот уже медведь, словно пушечное ядро, несся

вперед, с другом на горбу. Цветы нещадно хлестали зверя, рассекая шерсть до

крови. Рыча от боли, но не сбавляя скорости, он вырвался из плена и рухнул на луг с

мягкой травой, увлекая за собой бесчувственного Белогора. Цветочный лес остался

далеко позади.

– Не ожидал увидеть тебя здесь, Збигнев. Какого черта ты тут делаешь?

– Что за манеры, Добран, особенно учитывая, что твой друг истекает кровью. Я

пришел не просто так. Ты же помнишь, что произойдет, если вы продолжите идти

этим путем? Если нет, я с удовольствием тебе напомню.

– Не тяни время, говори, что тебе нужно.

– Да что ты, и в мыслях не было отнимать драгоценные минуты!

Дикий хохот Збигнева эхом прокатился по округе, пробудив от забытья

перебинтованного Белогора. Тот, слишком слабый, чтобы подняться, попытался

сфокусировать взгляд на источнике голосов. Знакомый голос друга и какой-то

незнакомый… Размытое серое пятно с пронзительными зелеными глазами сидело на

ветке, нависая над Добраном. Но на лице Добрана не было ни страха, ни тревоги.

Более того, они о чем-то яростно спорили. Вдруг эти зеленые глаза устремились на

Белогора, и он услышал лишь одно:

– Спи, Белогор…

Сон сомкнулся над ним, как черная бездна.

– Белогор, давай, вставай! Ты спишь уже двенадцать часов. Я и на охоту успел

сходить, и дров нарубить. И, не побоюсь сказать, даже углем тебя разрисовал. Губы

накрась сам, возле ручья.

– Ну ты и редкостный гад, – проворчал Белогор, вытирая лицо от угля, которым его щедро наградил Добран. Он спустился к ручью и посмотрел на свое

отражение. – Ну и рожа! Что за иероглифы, Добран, нас такой магии не учили. А

где, кстати, твой друг?

– Что за неблагодарный ты человек, Белогор! Я тебя выходил, вылечил, живой воды целое ведро на тебя извёл. А ты всё ворчишь. Не ожидал я от тебя

такого, признаться.

– Я помню, ты перевоплощался. Зачем? Там же 20 минут за час жизни идёт.

– Прости, друг, но ты немного… крупноват для человеческой шкуры. А насчёт

времени не греши, я один как волк в поле. А тебя дома жена да тёща пилят, они тебе

кровь быстрее выпьют. Так что точно постареешь быстрее меня.

– Спасибо за комплимент.

– Забудь.

– Слушай, а кто это за друг тебя среди ночи навещал? Збигнев, если память мне

не изменяет?

– Збигнев? Что-то не припомню такого. Белогор, может, тебе это всё приснилось

от потери крови? А как он хоть выглядел, если не секрет?

– Не помню толком. Только большие зелёные глаза. И выше тебя был, но всё как

в тумане.

– Да, почему-то я совсем не удивлён. Ну, Збигнев так Збигнев, разберёмся, Белогор.

– Да пёс его знает, может, и привиделось. Выкинь из головы.

– Тебе нужно поесть как следует, и в путь, Белогор.

Дорога вилась лентой среди умиротворяющих пейзажей. Луга, утопающие в

сочной зелени, плавно перетекали в подножия величественных гор, чьи вершины

венчали ослепительно белые снежные короны. Глаза Добрана, как у заворожённого

ребёнка, жадно впитывали эту красоту, невольно вызывая улыбку у Белогора.

– Как думаешь, Белогор, встретим ли мы в этом походе Горынычей? Ведь если

верить преданиям, после Войны Крови их оттеснили далеко на север, обрекая на

вымирание.

– Не буду врать, скажу как есть: нас было двести человек. Двести опытных, крепких воинов! А против нас – всего два Горыныча и с десяток врагов, по десятке

на каждом чудовище, которые пытались отрезать нас от Холодной Горы. И, друг

мой, поскольку преимущество было на их стороне, битва напоминала скорее

избиение младенцев. Раз за разом мы чинили разбитые катапульты и арбалеты.

Богатыри вели огонь из всего, что стреляло, отвлекая внимание на себя и давая

возможность стрелкам прицелиться. Одиннадцать долгих дней длилась эта осада.

Стоит ли говорить, что когда Горынычи не могли дотянуться до нас, они без

колебаний пожирали своих всадников. Зрелище, скажу я тебе, было не для

слабонервных. Эти ужасные создания отступили только тогда, когда их крылья

превратились в решето, а двадцатиметровые туши были испещрены стрелами и

копьями из катапульт и арбалетов.

– Погоди, то есть вы не смогли убить ни одного?

– Даже с неба не смогли сбить, Добран.

Друзья шли молча, погружённые в свои мысли. Белогору очень хотелось

спросить, что делал Добран после Войны Крови. Ведь после освобождения и

деблокады Твердынского кремля их пути разошлись. Белогор понимал, что война

– не самая приятная тема для Добрана. Но ему было безумно интересно, как

Добран сумел сохранить в себе жизнь и остаться таким же, несмотря на все

ужасы, которые они пережили во время блокады Твердынского кремля. Суровый

солдат, прошедший через множество битв, не мог собраться с духом, чтобы

задать простой вопрос старому другу. Какой стыд!

– Добран, скажи, как ты вообще оказался в той харчевне? Где я так бездарно

пытался сколотить отряд для похода.

Лицо Добрана озарилось теплым светом, и его лицо расплылось в доброй, немного помятой жизнью, улыбке.

– Все просто, Белогор. Я там работал, в харчевне «Последняя надежда». Драил

полы, отмывал тарелки… В прямом смысле, это место стало моей последней

надеждой, – Добран расхохотался, запрокинув голову.

Белогор усмехнулся, но в глазах плескалось недоумение. Добран никогда не

славился ратными подвигами, и науки ему давались с трудом, но его харизма могла

сдвинуть с места целые горы. Выдержав паузу, Белогор спросил:

– А чем ты занимался после войны? – Белогор расправил плечи, словно сбросил

камень, что годами сдавливал грудь.

– Разве она закончилась? – улыбка Добрана дрогнула.

– Закончилась! Победа, Добран! Полная и безоговорочная! – в голосе Белогора

звучал неподдельный восторг.

– Поздравляю тебя, Белогор. От всего сердца, – Добран протянул руку.

Белогор с радостью пожал её. Глаза его загорелись, и он принялся торопливо

рыться в своем походном мешке, словно ждал этого момента с самого начала.

Нащупав что-то, он торжествующе извлек добычу.

– Выпьем, дорогой Добран! Чтобы дорога стала короче для двух старых друзей!

Белогор выудил из сумки бутылку мутной Дурман-воды. Было видно, что он

предвкушал эту встречу и даже репетировал речь.

– Да ты не подумай, это собственного приготовления. «Настойка на травах», —

пробасил он, пытаясь сохранить остатки былой бравады.

– Конечно, я с тобой выпью, Белогор, – ответил Добран, не теряя своей

неизменной улыбки.

И дорога действительно стала короче. Друзья горланили песни, травили старые, заезженные шутки, мимо проносились пожухлые пейзажи, солнце клонилось к

закату, а земля под ногами становилась все суше. Белогор присел на корточки и

принялся водить ладонью по траве, словно искал потерянную монету.

– Что ты там высматриваешь, Белогор? – заплетающимся языком спросил

Добран, пошатываясь, подходя к нему.

– Земля… Она меняется. Значит, мы приближаемся к Бесовым землям. Нужно

заночевать здесь, чтобы протрезветь и подготовиться.

– Да брось ты, Белогор, отлично же отдыхаем! – пьяно перебил его Добран.

– Я сказал привал, значит, привал! Где твоё снаряжение?

– Вон там! – Добран неуверенно махнул рукой в сторону какого-то камня, видневшегося метрах в десяти.

– О, боги! От границы с Бесовыми землями меньше версты, а ты оружие без

присмотра бросаешь! Я разведу костёр!

– А я попробую стоя облегчиться «по-маленькому». И я еще не знаю, кому из

нас будет сложнее! – С этими словами, расстегнув штаны, Добран рухнул на землю

и залился безудержным хохотом.

Белогор стоял на холме и осматривал окрестности. У его ног, со спущенными

штанами, посапывал Добран, так и не сумевший одолеть коварное притяжение

земли.

Вечерело, на небе загорались первые звезды. Пьяное бормотание Добрана, которое с натяжкой можно было назвать песней, доносило обрывки навязчивой

мелодии из харчевни и начинало невыносимо раздражать Белогора.

– Нужно расставить ловушки! – Белогор взглянул на спящего друга, словно

ища одобрения, и пошел ставить метки.

Добран тонул в липком омуте дурман-воды, и прошлое, словно призрачный

театр теней, разворачивалось перед его внутренним взором. Вот она, его зазноба, полуобнаженная, юная богиня, сотканная из света и зимней прохлады. 2766 год, юность дышит в затылок, а в крови бушует ураган гормонов. Он, мальчишка, ослепленный ее русой красотой. Каждый поцелуй в шею – укол блаженства, дурманящий аромат ее кожи и волос. Она смеялась – звонко, беззаботно, а по ее

телу бежали мурашки, словно от прикосновения самой зимы. Первая ночь… Он

помнил все до мельчайших деталей, словно выгравированное на хрустале памяти.

Зимним вечером, как видение, она постучалась в его дверь. Нежданная гостья, укравшаяся от школьных занятий, чтобы разделить с ним этот миг. Он, ошеломленный, провел ее наверх, и после долгой прелюдии из украденных

поцелуев, уложил на смятую постель. Красавица уже была полуобнаженная, на

ней оставались только трусики:

– Как так, ты уже голая, а на мне еще столько одежды? – шутливо проговорил

Добран, в надежде разрядить обстановку.

В мгновение ока сбросил с себя оковы одежды, оставшись лишь в фамильных

трусах. Ее улыбка опалила его щеки румянцем смущения. Воистину, она была

воплощением красоты. Аккуратные груди, увенчанные розовыми, юными

бутонами сосков, заставляли сердце биться в бешеном ритме. Его охватило

неукротимое желание – заполнить ее собой до краев, раствориться в ее сущности, оставив там нетленную частицу себя. Но неопытность и лишь пыльные страницы

эротических трактатов были его нерадивыми наставниками в этот миг. Он

силился источать уверенность, дабы завоевать ее доверие, "специалист в

семенных трусах", – усмехнулся он про себя, пытаясь скрыть дрожь волнения.

Неодолимо влекло к ней, хотелось как можно скорее ощутить в объятиях ее

юную, трепетную невинность. Добран накрыл ее своим телом, осыпая грудь

жаркими, трепетными поцелуями. Смущенная румянцем, она потянулась к

выключателю, погружая комнату в спасительную тьму. Лишь мрак стал

свидетелем ее обнаженного тела. Он пытался войти в неё осторожно, почти

благоговейно, но раз за разом промахивался. С каждым неудачным движением

напряжение скручивало нервы в тугой узел. "Надо что-то менять," –

промелькнуло в голове у Добрана. Он попросил девушку встать на четвереньки, в

надежде, что в этой позе запретная дверь наконец откроется. Но девственность

упрямо хранила свои тайны, и очередная попытка растворилась в тишине, не

принеся желаемого результата. Сначала любимая тихонько засмеялась, словно

предвкушая шалость, а затем потянула его за собой, увлекая в объятия. Секунду

спустя она уже лежала под ним, перехватывая инициативу. Но едва он проник в

ее лоно, игривость сменилась мукой. Острая, разрывающая боль пронзила ее, словно тысячи осколков вонзились в плоть. Добран ощутил, как ее объятия

превратились в стальные тиски. "Боги, лишь бы она не видела моего лица," –

пронеслось в его голове, когда боль отозвалась и в его теле.

– Ты что, совсем ничего не чувствуешь?! – прорезал тишину грубый голос парня, обжигая кожу девушки, словно лезвие.

– Да ты… издеваешься? – выдохнула она, и этот хриплый шепот эхом отразился в

его душе.

Добран начал двигаться медленно, осторожно. В каждом его движении сквозила

надежда, робкая и трепетная, что он делает все правильно.

– Просто обними меня, девочка моя… – прошептал он, и в голосе его

слышался почти животный страх. Страх причинить ей боль, увидеть кровь на

белых простынях. Его же самого сдавливало в «тиски», грозящие разорвать его

на части.

– Скоро кольцо расширится, – задумчиво проронил парень, слова эхом

отозвались из глубин прочитанных эротических книг.

Они двигались в медленном нежном ритме, признаваясь друг другу в любви.

Добран, ведомый порывом изменить ощущение, приподнял ее, желая

перевернуть на себя. Но в глазах девушки вспыхнул испуг, и влага внезапно

обожгла его тело. Прижав руки к лицу, она упала к нему на грудь.

– Прости, – тихо проговорил она.

– Все нормально – ответил Добран, думая, что он что-то не так сделал. И это

кровь хлынула на него в таком количестве.

Девушка засмущалась и быстро оделась. Добран твердо решил проводить ее, словно оберегая сокровище. Теперь, когда она доверила ему свою невинность, любовь его разгорелась с новой, неистовой силой. "О боги Нави, Яви и Прави, как излить ей всю глубину моей любви?" – терзался Добран, шагая рядом с ней

по хрустящей от мороза дороге. У самых дверей он заключил ее в объятия и

поцеловал, вкладывая в этот поцелуй все трепетное волнение, всю нежность и

преданность. Расставание давалось невыносимо тяжело, но время неумолимо

подгоняло, и он, скрепя сердце, разжал объятия, лишь напоследок взмахнув

рукой. Вслед ему прозвучал тихий, словно шепот ветра, голос: – Добран, милый, обернись…Он обернулся и увидел, как она пускает воздушный поцелуй. Парень

улыбнулся, и побежал окрыленный домой. Его первую любовь звали Ведана.

Улыбка озаряла сонное лицо Добрана, но похмельный молот обрушился на него, впечатывая обратно в суровую явь. Тяжкое пробуждение накатывало волнами. Ночь

перевалила за середину, костёр, потрескивая, плясал под звёздным пологом, высвечивая окрестности холма. Издалека доносились переклички ночных тварей.

Эту зыбкую идиллию разорвал скрипучий, почти загробный голос Добрана.

– О святые духи предков моих! Боги Яви, Прави и Нави! За что мне эта кара?! О, моя многострадальная головушка… Белогор, чтоб тебя… Словно чёрт во рту

наследил! Спасибо хоть, в штаны не напрудил! – Последовала пауза, во время

которой Добран провёл тщательный осмотр. – Фух, и по-большому пронесло. – С

гордостью констатировал он, ощупывая лицо. Замешкался, судорожно пытаясь

найти хоть каплю влаги, хоть что-то, способное утолить эту адскую засуху. – Так, а

где наш герой-то? – Окинув взглядом холм и прилегающую территорию и не

обнаружив Белогора, он принялся яростно шарить вокруг, надеясь отыскать хоть

немного воды, чтобы затушить бушующий в горле пожар.

Добран рыскал повсюду, пару раз скатился со всех сторон холма, высматривая

хотя бы жалкую лужицу. Но положение оставалось неизменным, а жажда словно

тисками сжимала горло. Так продолжалось до тех пор, пока поиски не были

прерваны еле слышным, но отчётливым голосом:

– Добран, милый, обернись… – Голос был обманчиво приятным и ласкал слух.

Добран замер, словно громом поражённый. Казалось, он забыл о жажде, и грань

между сном и явью окончательно стёрлась. Единственным его желанием было

обернуться.

– Добран, милый, обернись… – Голос звучал всё ближе.

Добран перестал дышать. Он слышал, как приближаются чёткие удары женских

каблуков.

– Пять… четыре… три… – Беззвучно шептал Добран, отсчитывая мгновения в

голове.

– Добран, милый, обернись… – Голос шептал прямо над ухом.

– Два… ОДИН! – Тишина застыла в воздухе. Глухой удар и звук капающей

крови разорвали ночную тишину. Идеально ровно, словно по линейке, электролезвие снесло голову твари.

– Да, дорогая! – С улыбкой на лице, Добран стоял, повернувшись к

поверженному чудовищу, с мечом в руке.

Клинок застыл на месте, где секунду назад была голова. Существо продолжало

стоять, словно невидимые нити удерживали безголовое, уродливое тело. Оно

напоминало лысую обезьяну, соски были проколоты кольцами, а ниже поясницы

рос хвост, заканчивающийся треугольным наростом. Ноги были изуродованы

копытами и покрыты густой, грязной шерстью до самого пояса. Отдельно лежащая

голова также не вызывала желания поднять её – обезьяний оскал с дефектной

нижней челюстью обнажал клыки, выступающие дальше носа. Рога, словно корона, венчали голову существа, а взгляд отвратительных козлиных глаз был застывшим и

пустым.

Добран убрал меч и наклонился к существу, хотя и так было ясно, что оно больше

не поднимется. И вдруг его словно молнией пронзила мысль: «Белогор!»

Превозмогая усталость, он побежал к вершине холма, откуда доносились звон мечей

и дикий смех бесов. На холме раздавался голос Белогора:

– Мерзкие твари, где Добран? – Он филигранно отбивался от наседающих чертей

двумя мечами.

Но черти не пытались его убить. Они держались на безопасном расстоянии и

откровенно издевались, показывая отрубленные конечности Добрана. Бесы бросали

куски тел в Белогора, приговаривая:

– Ты виноват! Ты виноват! Из-за тебя погиб твой друг! Забыл, Белогор, нас

манит запах дурман-воды! Мы чуем его за километры! А ты его прямо на холме для

нас оставил! Мы его всю ночь рвали! А теперь по частям тебе отдаём!

Отчаяние Белогора росло в геометрической прогрессии. Опустив голову, он

выронил мечи. Черти начали стягиваться к нему.

– Не переживай, Белогор, мы заберём твою боль… – Самый крупный бес вынул

кинжал.

«Не успеваю!» – кричало в душе Добрана. – Белогор, не сдавайся!

Белогор поднял глаза на беса:

– Я напомню вам, почему вы боялись волкодлаков… – Вырвав руки у бесов, он сделал кувырок назад.

Из ночи, словно из преисподней, явился Бесам исполинский волк. Одноглазый, с

мордой, изборожденной жестоким шрамом, в клочьях окровавленной шерсти, он

был воплощением ярости. Два метра чистой ненависти обрушились на десяток

исчадий тьмы. Клацнула чудовищная пасть, полная зубов, и один из Бесов, задыхаясь в смертельной хватке, взвыл:

– Убейте его!!!

– А меня?! – прогремел голос с вершины холма. Там, с окровавленным мечом и

отрубленной головой Беса в руке, стоял Добран.

– Ваша баба?! – с презрением бросил он голову к ногам ошеломленных

собратьев. И, прежде чем они успели опомниться, Добран кувырком отлетел назад, обратившись в гигантского медведя.

От неожиданности пасть волка разжалась, и бесформенное тело Беса рухнуло у

его лап. Собрав последние силы, издыхающий выплюнул:

– Убейте этот зоопарк! – и пополз прочь от чудовищ, пытаясь отдышаться.

Медведь, круша все на своем пути, ринулся прикрыть спину старого друга.

«Спина к спине» – этот негласный девиз читался в глазах обоих. Началась

неравная битва. Бесы, словно стая гиен, терзали клыками и кинжалами шерсть и

кожу зверей. Редкие, но яростные выпады друзей отбрасывали врагов, но раненые и

убитые Бесы мгновенно заменялись свежими силами. «Продержаться до утра» —

эта мысль, как мантра, билась в голове каждого, но силы покидали израненные тела.

Огонь костра мерцал, отбрасывая зловещие тени, где заканчивался свет, начиналась тьма, усеянная телами раненых и убитых Бесов. В облике медведя все

отчетливее проступали человеческие черты. Волк, словно одержимый, продолжал

рвать и метать врагов.

– Белогор… Я все… Прости меня! – сквозь пелену боли прошептал Добран, и

Белогор увидел, как его друг, вновь приняв человеческий облик, тянет к нему

окровавленные руки. В едином порыве волк заслонил собой умирающего товарища, принимая на себя удары кинжалов, предназначенные Добрану. Белогор зажмурился, чувствуя, как вместо лап под ним появляются руки.

– Прости меня, Добран… – прошептал он, обратившись в человека.

– Что это?.. – прохрипел Добран, указывая дрожащей рукой в небо.

– Черная птица… Пикирует!

Небо заслонили головы Бесов. Страшный удар, сравнимый с падением метеорита, разметал тела врагов. Земля разверзлась, образовав воронку глубиной в два метра. И

из этой воронки, словно из жерла вулкана, вырвалась огромная черная птица, плавно

опустившаяся перед друзьями. В мгновение ока она превратилась в воительницу в

дисковых доспехах.

– Доброй ночи, мальчики! А я уж и потеряла надежду вас найти.

Перед их взором предстала прекрасная дева. Стройная, атлетически сложенная, она излучала силу и грацию. Огромные зелено-карие глаза притягивали взгляд, а

россыпь рыжих веснушек на щеках напоминала звездное небо. Русые волосы

волнами ниспадали до плеч, непокорные, как и нрав их обладательницы. Черные

доспехи из дисков надежно защищали каждую часть тела. За спиной красавицы

висели две электрокатаны, а колчан был полон стрел, предназначенных для любой

ситуации.

– Ведана, это правда ты? Милая! Как я рад тебе, родная моя! – губы Белогора

дрожали от счастья, по щекам катились слезы.

Ведана наклонилась к нему, доставая что-то из поясной сумочки. Легкое

движение руки – и тонкая игла вонзилась в шею Белогора. Тьма поглотила его

сознание, и он уснул.

Глава 2. Неожиданная встреча

Белогора несло куда-то течением невидимой реки. Он купался в блаженстве, душа

его ликовала и пела, словно нежные руки баюкали его в воздушной колыбели.

Печаль, боль – все меркло, растворялось в каком-то дивном, целебном мареве.

"Неужели я умер?" – мимолетная мысль вспыхнула и тут же погасла, словно

вирус, стертый из памяти. И снова сладостный сон укутал его, как мягкое одеяло.

Время потеряло счет, растворившись в небытии.

"Неужели я все еще сплю? Духи предков, как же здесь легко и невесомо… Что я

помню? Меня куда-то тащили… А потом словно дорогой смокинг повесили… Я не

чувствую земли, будто парю в невесомости. Какой-то бред". Рой мыслей беспокойно

метался в голове.

"А что, если попробовать пошевелиться?" Каждое движение встречало мягкое

сопротивление, словно он был закутан в пух, проваливаясь при малейшем усилии.

"Забавно…" И снова его поглотила дрема.

– Ведана, дорогая! Зачем ты притащила их в мои владения? Почему не оставила

их там, где нашла? – Существо тянуло слова, словно старый дед нараспев, в голосе

звучала древность и почтенность прожитых веков.

– Хвалимир. Ты правда хочешь знать? Я думала, после стольких одолжений и

выполненных просьб, ты, мой деревянный друг, в долгу передо мной.

– Не гневайся, Ведана. Я все помню, и в напоминаниях не нуждаюсь.

"Боги, как же хорошо! Хочу… как же я хочу протянуть руку…"

– Милая, привет, я иду к своей цели, со мной Добран. Он не даст мне погибнуть.

Позволь мне лишь коснуться тебя… – Перед Белогором возникла призрачная

картина: жена, улыбаясь, манила его к себе. Он пытался схватить ее, но она

ускользала, как сон.

– Может, сейчас! – Белогор резко выбросил руку вперед. Но видение растаяло!

Рука предательски прорвала кокон, и Белогор рухнул на землю. Перед ним открылся

мир – такой знакомый и вместе с тем таинственный лес.

– Ведана, я дам тебе окно для перехода через северный лес. Но учти, этот лес

охраняют не только лешие.

– Твоего слова достаточно, Хвалимир. Об остальном я позабочусь. Да, кстати, если не смогу пробиться через северный лес, всегда есть подземные пути.

– Будь осторожна, Ведана. Подземные пещеры – не самое безопасное место.

Перед Белогором предстало дивное зрелище: лес с белыми листьями и хрупкая

девушка, разговаривающая с человекоподобным деревом. "Леший!" – пронеслось в

голове Белогора. Он был стар, как и сам лес, в котором обитал. Огромное, четырехметровое создание, все тело которого покрывал мох, а по коре, словно вены, оплетая ноги, росли наросты, придавая ему величественный и грозный вид.

"Они, наверное, не услышали, как я упал!" – промелькнуло в голове Белогора.

"Боже, это северный лес, о его красоте слагают легенды, о его волшебных и

мистических свойствах… Добран бы оценил…"

– Духи предков! Добран, где ты? – Белогор жадно озирался по сторонам, ища

друга.

– Мог бы поаккуратнее вылупляться из кокона. Он, да будет тебе известно, больших драгоценных камней стоит. Так что латать придется самой, – раздался

голос девушки за спиной.

Белогор резко обернулся. На фоне уходящего в чащу леса великана стояла все та

же прекрасная девушка в черных доспехах и пристально рассматривала его.

– О, боги, Ведана! Как… а главное, откуда ты узнала, что мы на этом, будь он

проклят, холме?

Белогор говорил почти без умолку, то и дело забывая вдохнуть, отчего у него

появилась одышка. Ведана спокойно дождалась, пока он закончит говорить. Она

отодвинула локон волос с правого глаза и села на корень старого дерева.

– Да ты присядь! – жестом указав на соседний корень. – Я прибыла в харчевню

"Последняя надежда" через два дня после вашего ухода. Узнала об этом от местных

наемников. Они говорили, что желающих отправиться с тобой в путь было немного.

Но потом, с их слов, к тебе подошел подозрительный тип, с которым вы и покинули

таверну. Как я понимаю, он сейчас проходит реабилитацию в соседнем коконе. Я, не

теряя времени, помчалась за вами и, как оказалось, вовремя. Когда я приземлилась, то увидела настолько изуродованные тела, что не смогла понять, кто из вас кто. И, как ты понимаешь, пришлось реанимировать обоих.

– Ведана, ты не поверишь, кого я нашел… – снова затараторил Белогор. Но

Ведана, подняв руку, резко остановила его.

– Ты представляешь, какой опасности себя подвергаешь? Что я скажу твоей жене, если ты погибнешь?

– Что Добран опять втянул Белогора в авантюрную миссию, поверив ему в

очередной раз.

Тишина повисла в воздухе, и глаза Веданы, девушки, которая не боялась ничего, даже смерти, наполнились слезами. Она опустила голову, но, подняв ее, в глазах не

было даже намека на влагу.

– Подстриглась? Тебе идет! – Добран задал вопрос и тут же сам как будто

специально на него ответил.

Ведана вихрем сорвалась с места, ураганом набросившись на Добрана. Одно

стремительное движение, и парень, словно марионетка в руках безумного

кукловода, взмыл в воздух, стиснутый ее рукой за горло. Кожа на костяшках

побелела от напряжения, а пальцы выгнулись в неестественной гримасе. Ногти, словно осколки обсидиана, вытянулись, превратившись в зловещие кинжалы, готовые вспороть плоть. В глазах плескалась чужая, нечеловеческая ярость, а клыки, хищно оскалившись, набухли, грозя в мгновение ока прорвать кожу и вонзиться в

сонную артерию. Впрочем, и когтей было бы достаточно, чтобы одним взмахом

отделить голову от плеч.

– Подлец! Как ты мог! Я места себе не находила! – взревела Ведана голосом, искаженным злобой, словно эхом из преисподней.

Тишина, тяжелая и липкая, как погребальный саван, накрыла поляну. Добран

хрипел, силясь вдохнуть, но железная хватка на горле не давала ему и шанса.

Внезапно хватка ослабла, когти втянулись, и в глазах Веданы промелькнуло

подобие ужаса. Она отшатнулась, обхватила себя руками, словно на миг ощутила

леденящий холод наготы и беззащитности.

– Понимаю… Критические дни. Всех бесят, – просипел Добран, и эти слова

стали последним, что он произнес в этот день. С оглушительным хрустом Ведана

обрушила ногу ему на челюсть, отправив парня в беспамятство. В звенящей тишине

эхом отдавались голоса:

– Ты его убила?

– Очухается к вечеру, я его знаю, – отрезала Ведана.

"Боги, какая река!" – безмолвно восхитился Добран. Перед ним развернулась

дивная панорама. Река, словно исполинский змей, извивалась в ночи, её черные

воды хранили тайны, способные поглотить любую смелость. Лунный свет серебрил

гладь, едва касаясь её поверхности, ровно настолько, чтобы выявить таинственные

всплески и круги, рождаемые невидимым существом. Влекомый любопытством, Добран двинулся вдоль берега, надеясь узреть причину ночного беспокойства.

Продираясь сквозь цепкие кусты и молодые деревца, он, наконец, достиг просвета.

Раздвинув колючие ветви, Добран замер в изумлении. В лунном сиянии, по пояс

обнаженная, в реке плескалась девушка. Её звонкий смех эхом разносился над

водой, а длинные волосы, то и дело погружаясь в темную пучину, вздымали

мириады брызг, которые в свете луны превращались в россыпь мерцающих звезд.

Невинные изгибы юного тела, словно сотканные из лунного света, будоражили

кровь, рождая в мыслях дерзкие образы. Прелестная грудь, еще не познавшая

зрелости, под прохладными ласками воды наливалась трепетной упругостью, и

соски, словно крошечные жемчужины, гордо устремлялись ввысь. Вся эта дивная

картина закружилась перед глазами Добрана в волшебном танце, лишая дара речи.

Вожделение, словно дикий зверь, вырывалось из клетки, грозя безумием. Лицо

Добрана, невольно вытягиваясь из кустов, жадно ловило каждый отблеск красоты, а

руки, вцепившиеся в ветки, наливались свинцовой тяжестью. Неожиданный

скрежет, и куст, предательски хрустнув, выдал его присутствие.

– О, предки! – с диким воплем, полным ужаса и неожиданности, Добран рухнул

на берег.

– Кто здесь?! – Голос, словно перезвон хрустальных колокольчиков, заставил

его вздрогнуть. Дивной красоты создание, подобное ожившему цветку, инстинктивно прикрыла рукой обнаженную грудь, погружаясь в темную воду по

самую шею.

– Прости… пожалуйста… прости, я… я… – лепетал Добран, тщетно пытаясь

подобрать слова. Мозг словно парализовало. Всю его сущность пленили бездонные

зелено-карие глаза, гипнотически влекущие на фоне зловещей черноты водной

глади.

– Кто ты? Как тебя зовут? – прозвучал нежный, как дуновение ветра, вопрос.

Перед ней стоял юноша, словно изваянный древним скульптором. Атлетическое

тело, упругое и сильное, дышало молодостью. Шатен с глазами цвета безоблачного

неба, его мышцы, словно сплетенные канаты, рельефно проступали под кожей.

Могучая грудь плавно переходила в стальной пресс.

Словно и не было черной, всепоглощающей глади воды, взгляд его по-прежнему

скользил по её нетронутой красоте. Ведану это дразнило, будоражило кровь. Лишь

предательская ткань штанов скрывала от неё то, что так жадно желала увидеть.

Девушка с нескрываемым интересом изучала его, словно ваятеля, вылепившего

совершенство.

– Добран, – уверенно произнес он, сам удивляясь прорезавшейся в голосе

смелости.

– Меня зовут Ведана. Добран, будь добр, отвернись. Мне кажется, ты сегодня и

так увидел больше, чем следовало, и ночь твоя будет неспокойна, судя по… твоему

энтузиазму, – Ведана бросила взгляд, красноречивее всяких слов, на его штаны.

Добран вспыхнул, словно от удара молнии, от макушки до пят. Холодный пот

прошиб его, а сердце, казалось, мечется по всему телу, предательски замирая в

районе ширинки. Не дожидаясь повторной просьбы, он резко отвернулся, чувствуя, как краска заливает лицо.

– Я здесь учусь, в школе неподалеку. А вечером, когда усталость валит с ног и

сон не идет, брожу вдоль реки, – слова эти прозвучали для Добрана как неловкое

оправдание.

За его спиной слышалось шуршание одежды, Ведана вытиралась полотенцем, и

воображение Добрана живо рисовало ее грудь, нежно обтертую тканью, каждый

изгиб тела, ласкаемый мягким прикосновением. Голова шла кругом.

– Все, Добран! – он резко обернулся, надеясь увидеть ускользающий проблеск

обнаженной плоти, забытую деталь одежды, последний шанс запечатлеть в памяти

запретный образ. Но нет, перед ним стояла Ведана, закутанная в строгую школьную

форму, безжалостно скрывающую все намеки на интимность. Даже юбка казалась

непозволительно длинной, убивая любое воображение. – Спасибо, что отвернулся.

Судя по твоему пылающему лицу, это стоило тебе немалых усилий, – произнесла

она, и звонкий смех рассыпался в воздухе. Добран улыбнулся в ответ и тоже

засмеялся.

– Откуда ты? – выдохнул он, но предательская сухость во рту выдала его

волнение.

– Я тоже учусь в школе. И мечтаю постичь сущность зверей, достичь высшей

ступени мастерства – полета. Хочу стать Волкодлаком.

– Какое совпадение! Я тоже… хочу стать «волко-собакой». – И тут же осознал

нелепость сказанного, ведь такого направления в Индерианне не существовало. «Я

впервые слышу о такой специальности», – эхом пронеслось в его голове. Краска

стыда залила лицо.

Заметив его смущение, Ведана наклонилась к нему, и ее дыхание коснулось уха, а

губы, нежные, как лепестки роз, прошептали:

– Тебе медведь больше подойдет. – И, обернувшись, медленно направилась к

холму.

Добран замер, потеряв ощущение времени и пространства. Сознание стало

возвращаться, когда силуэт Веданы уже почти растворился в ночной темноте. «Это

твой шанс!» – пронзила его мысль. Вытянув руку, он изо всех сил закричал:

– Подожди!

Вытянутая рука разорвала кокон, и Добран, сдавленный крик вырвался из его

груди, рухнул на влажную землю. Уже сгущались сумерки. Ведана и Белогор сидели

у костра, и языки пламени ласкали причудливые белые листья северного леса, играя

тенями на стволах величавых деревьев. Добран машинально потер щёку. Странно, боли не было. Скорее, жгло любопытство: как Ведане удалось так быстро отправить

его в объятия Морфея?

– Как спалось? Мы уж думали, ты до утра там пролежишь, – Белогор окинул

его взглядом с лёгкой усмешкой.

– Что, соскучились? А мне, знаете ли, кошмары снились! Что это за кокон такой, и откуда он у тебя взялся? – Добран нахмурился, пытаясь прогнать остатки

неприятных сновидений.

– И тебе вечер добрый, Добран. Не сильно я тебя приложила? – Ведана вложила

в свой вопрос ощутимую дозу сарказма.

– Нет, – буркнул Добран, устраиваясь у костра. Огонь плясал в его глазах, словно отражение собственных смятений.

– Тайны тут нет. Этот кокон – штатное имущество для всех, кто состоит на

«Службе Безопасности Союза». А плетут его, как ни странно, гигантские осы.

Надеюсь, с этим разобрались, мальчики? Ну, а теперь, Белогор, поведай мне без

обиняков: зачем, и главное – почему, тебя понесло в эту авантюру?

Белогор опешил. Он не понаслышке знал, что «СБС» – организация серьёзная.

Шпионаж, разведка, безопасность Союза – это их хлеб. Случайные люди там не

задерживаются.

– Как ты вообще туда попала? – Белогор был явно потрясен.

– Это к делу не относится, – отрезала Ведана.

– Я хотел заработать. Всё началось банально до неприличия: драгоценные камни

таяли, как снег весной, а я мечтал о семье. Жена, и будь неладна, тёща… – Лицо

Белогора скривилось, словно от зубной боли, выдавая его неприязнь к

родственнице.

Удивительно, как этот брутальный мужчина с волевым подбородком, зелеными

глазами и широким лицом вдруг начал оправдываться, как школьник, пойманный с

поличным.

– Белогор, я не ищу проблем. Мне нужно понять, как и зачем ты ввязался в это

опасное дело. Я пытаюсь помочь, понимаешь? Мне нужно знать, и им тоже! —

Ведана достала из-за пазухи документы «СБС». Подделать такое невозможно: герб

Союза, фотография Веданы, печати… Убрав удостоверение, она снова наклонилась

к Белогору. – Белогор, мне нужна твоя помощь, понимаешь? Мир, в котором мы

живем, еще не остыл от войны. В нём достаточно искры, чтобы разгорелся новый

конфликт. И многие этого хотят.

– Хорошо, я расскажу. Когда бедность прижала к стенке, а войну я так и не смог

забыть, мне пришлось выбирать между гордостью героя и участью обычного

смертного. Понимаешь! – Белогор вскочил, едва не срываясь на крик. – А я

ничего не умею, кроме как убивать! Война забрала меня целиком, пристрастила к

Дурман-воде, а она не берет! – Белогор почти сорвался на вопль. – Я, герой

войны, оказался забыт всеми! И когда мне в руки попала карта, способная решить

все мои проблемы, я понял: убью любого, кто встанет у меня на пути, и верну жену!

– Белогор резко развернулся и ушёл в лес, бормоча что-то неразборчивое себе под

нос.

– Ты видел эту карту? – Ведана словно не заметила его ухода, спросив Добрана

вполголоса.

– Нет! Он ее везде таскает с собой, никому не показывает. Читает только по

ночам, когда я не вижу, – Добран не отрывал взгляда от костра.

– Что еще я должна знать? – отрезала Ведана.

– Зачем ты так с ним? Ты же знаешь его. Ладно я, понимаю, виноват, мне нет

прощения. Но Белогор… Он воин, ему цены нет. Преданный, немногословный.

Ведана, в конце концов, он твой брат.

– Не смей мне говорить об этом, и уж тем более – ты! Это из-за тебя он вечно

влипал в переделки! А теперь и меня втянули. Из-за вас я здесь, два придурка! Вас

самих нужно арестовать за нарушение границы! – Спокойствие покинуло Ведану.

Оглядевшись, она схватила валявшуюся палку, резким ударом ноги отбросила её в

сторону и пошла прочь, в противоположном от Белогора направлении.

– Будет весело! – Добран произнес это почти шепотом, для себя. Пошарив

вокруг в поисках чего-нибудь съестного и не найдя ничего, кроме заплесневелого

сухаря, он с громким вздохом принялся его грызть.

– Ну какой же ты дурак, Белогор! Ну почему опять? – бормотала Ведана, продираясь сквозь чащу северного леса. Лес всегда её успокаивал, но в то же время

и пугал. Мысли крутились в голове, сталкиваясь, взрываясь, обретая новые формы.

– Где же ты взял эту карту?

Шум в кустах. Тень промелькнула среди могучих деревьев.

– Белогор? – Ведана попыталась разглядеть что-то в полумраке. Но вокруг было

тихо. Ни звука, ни движения.

Неожиданно чья-то рука зажала ей рот, прижимая к чему-то твердому. Подняв

глаза, девушка увидела Белогора. В руках у него был арбалет.

– Я тоже это видел! – Голос его звучал уверенно, словно он убеждал не только

Ведану, но и самого себя.

– Что это? – Ведана достала лук, натягивая тетиву.

– Не знаю, но что-то подобное я видел в цветнике. Боюсь, это могла быть Ырка!

– Он резко замолчал, прикладывая арбалет к плечу. – Возможно, она охотится

за нами. Вспомни уроки истории. Эти твари нападали только ночью. Во время

Войны Боли они утащили во тьму целые деревни. Напрягает еще то, что они

движутся бесшумно и подолгу следят за жертвой. Помнишь, сестренка, как их

описывали в учебниках?

– Конечно, такое не забудешь. Человекоподобное создание без носа, с

огромными, светящимися в темноте глазами. Лысые, высохшие тела, торчащие

ребра, неестественно длинные руки с костлявыми пальцами, бледная, почти белая

кожа… Бр-р-р, аж мороз по коже… – Ведана поежилась. – Я ничего не вижу, Белогор. Наверное, показалось.

– И Добрану померещилось? – Белогор опустил арбалет и по-братски обнял

Ведану. Хотя это и были всего лишь исторические предания, одна мысль о встрече в

лесной глуши с чудовищным Ыркой заставляла содрогнуться даже такого

закалённого воина, как он.

– Я тоже безумно скучала, братишка! – Ведана приобняла Белогора за талию, и

страх начал отступать.

– Нам столько нужно обсудить, – проговорил Белогор. Они шли неспешно, беседуя о пустяках и приближаясь к месту привала. Внезапно перед ними открылась

жуткая картина. Добран, наполовину опутанный корнями, медленно втягивался в

чащу, где в полумраке виднелась голова старика с огромной пастью, ощетинившейся жёлтыми клыками. Сам же Добран безмятежно спал, словно ничего

не замечая, его голова плавно скользила по траве, задевая стебли.

– Что за чертовщина? – изумлённо выдохнул Белогор, увидев друга. – Добран

опять дурачится. Помнишь, как в школе, сестрёнка?

Ведана проследила за направлением его взгляда.

– Или ты с Лешим не договорилась? – Голос Белогора утратил весёлые нотки.

– Твою мать, Белогор, это Оплетай!!! – В панике взвизгнула Ведана и бросилась

к Добрану, которого неумолимо затягивало в лесную пасть.

Белогор рванул следом, на ходу отбрасывая арбалет, понимая, что в этой

ситуации он бесполезен. Ведана, охваченная ужасом, выхватила из-за спины

электрокатану. Лезвие, распознав отпечатки её пальцев, вспыхнуло зловещим

багровым светом. Девушка, занеся катану над головой, встала перед Добраном, в

области его ног, преграждая Оплетаю путь в чащу. От ослепительной вспышки и

криков Веданы Добран сонно открыл глаза и увидел разъярённую девушку, замахнувшуюся катаной прямо над его пахом. Не заметив корней, сковавших его

тело, он был в ужасе от взволнованного намерения Веданы. Его глаза расширились

от ужаса, и он завопил не своим голосом:

– Я тебе не изменял! Белогор, она меня связала и хочет кастрировать! Спаси! –

Добран, увидев, что Белогор не успевает защитить его мужское достоинство, взмолился: – Ведана, милая, остановись! Предки, вразумите её!

Но Ведана, словно танцуя, филигранными взмахами обрушила катану на

деревянные щупальца Оплетая. И под дикий вопль Добрана разрубила конечности

чудовища в щепки. От бывшего Оплетая осталось лишь изрубленное туловище с

головой старика. Древоподобное чудище, отбросив спасённое тело Добрана, поспешно уползало в чащу, осыпая их проклятиями.

– Пожалуйста, – с насмешкой проговорила Ведана, убирая катану за спину и

поправляя выбившуюся из пучка прядь. Её лицо пылало от адреналина.

– Как ты его ловко! Молодец, сестрёнка! – Белогор хлопнул её по спине. Он

протянул Добрану руку. – Ну ты и дрыхнешь, дружище! Ещё бы чуть-чуть, и всё, Добранушки бы и не стало. – Белогор расхохотался.

– Да ну вас! Это был мой коварный план, я бы выпутался и ещё хвороста вам

принёс! – обиженно пробурчал Добран, отряхиваясь.

– Пойдём отдыхать, Добран! Впереди долгий путь. Спасибо скажешь потом.

Добран психанул и, молча, двинулся в лес, оставив брата и сестру у костра.

– Я за дровами, – буркнул он, скрываясь в темноте.

Оплетай – порождение Троецарствия, предпочитающее глухие чащи. Это

кровожадное чудовище представляет собой древообразное существо с

небольшим туловищем, из которого, подобно щупальцам осьминога, во все

стороны тянутся отростки, напоминающие корни дерева. Его голова обманчиво

похожа на лицо безобидного старика, что служит ему приманкой для детей и

нетрезвых путников, которых он заманивает просьбой о помощи. Оплетай может

долго поджидать жертву, располагая свои корни так, чтобы человек сам ложился

к нему в объятия. Стоит путнику заснуть, как Оплетай затаскивает его в лесную

глушь и выпивает до последней капли крови шипами, расположенными на

кончиках деревянных отростков. Ходят жуткие легенды (хотя и ничем не

подтверждённые), что если Оплетай не допивает кровь жертвы, то несчастный

становится его рабом – Ыркой.

– Добран… Ну почему ты заставляешь меня ждать? Ты же понимаешь, смерть

неизбежна, как восход солнца. Почему ты не обрушил на него свой гнев, когда была

возможность?

– Не учи меня! Когда время созреет, я сделаю все, как должно. И что-то ты

зачастил ко мне, не боишься, что нас увидят? Тени Троецарствия длинны и зорки.

– О, Добран, мне ли вас бояться, слуг ночи? Кстати, как поживает твой меч?

Верно ли Палач утоляет твою жажду крови?

– Да, он чудесен. Острый, как зимний ветер, и ни разу не подвел. По правде

говоря, я не знал, что такие клинки еще остались в живых.

– Еще бы! Этот меч был выкован лучшими кузнецами Троецарствия, в горнилах, где танцует пламя звезд. И, поверь, его не зря нарекли Палачом. Правда, у него есть

братья, встречи с которыми ему лучше избегать. Ибо брат на брата – горе всему

роду.

– Ты знаешь, у кого Осока и Крапива? Шепчут, они оба жаждут крови не меньше

моего Палача.

– Всему свое время, Добран. – Збигнев расхохотался, и стаи дивных птиц взмыли

над северным лесом, подняв в вихре белые листья, словно души деревьев. – Я жду

жизнь, которую ты отберешь, как ждет земля первый весенний дождь. И кстати, не

хочешь ли ты забрать ее с помощью этого клинка, рожденного в огне?

– Нет, этот меч не заберет ту жизнь. У меня на это убийство есть другой

инструмент.

– Хорошо, Добран, как скажешь. Но учти: если ты по какой-либо причине

дрогнешь или не сможешь, ты отдашь свою измученную душу. Это цена сделки. Ты

меня понял?

– Да я тебя понял, не переживай. Хватит повторять, словно заевшая пластинка.

– Я переживаю? Да во всем Троецарствии не найдется такого, как ты, о, боги

Нави, Яви и Прави! – Збигнев захохотал еще сильнее, так, что деревья затрещали, словно в бурю. – Доброй ночи, Добран. Мы увидимся гораздо быстрее, чем ты

думаешь. – Збигнев растворился, лишь на миг в воздухе повисли его зеленые, как

изумруды, глаза.

Добран окинул взглядом меч, словно оценивая плату за сделку. Меч был идеален.

На рукояти, словно выжженная клеймом, алела надпись: "ОЧИЩЕН КРОВЬЮ". Это

был легендарный клинок, прошедший сквозь горнило бесчисленных битв, видевший

рождение и гибель империй. По виду он походил на ювелирное изделие: лезвие

имело внутренний вырез почти по всей длине клинка. Легенды гласили, что этот

меч способен убить самого Змея Горыныча, ибо режет он даже железо, а внутренний

вырез выпустит всю кровь до последней капли, не давая ране зажить.

Ведана и Белогор долго сидели у костра, вспоминая былые времена, когда они

еще были детьми, беззаботными и наивными.

– Куда пропал Добран? Вроде бы за дровами пошел… – Улыбаясь, спросила

Ведана.

– Да может, живот прихватило. Ты лучше меня знаешь, какой он засранец.

Помнишь, как ты ему подсыпала слабительного в школе? Он же брезговал ходить в

общественный туалет, с пердящим звуком готов был даже в женский залететь, лишь

бы в штаны не наложить. – Оба залились смехом, так, что Белогор упал и ногой

задел костер. Ведана перестала смеяться и посмотрела на Белогора. Нежно вытянув

руку, она гладила его по голове и щекам, улыбаясь, а глаза ее намокали от теплых

воспоминаний.

– Вообще-то, он молодец. Если бы не он, возможно, мы бы и не встретились.

Сколько прошло после Войны Крови? Я уж и не помню. Время стерло все, кроме

боли.

– Ведана, да какая разница? Мы снова вместе, разве это не главное? Вообще-то, сказать честно, Добран – хитрец. Мне иногда кажется, что он все знает наперед. Он

не очень хорошо учился, но еще в школе я знал его любимые предметы: Добран

обожал химию, кузнечное дело и, неожиданно для всех, открыл для себя уроки

Волкодлаков. Я так и не понял, почему вдруг он начал изучать этот предмет. Ты же

вроде училась на класс младше его, правильно?

– Да, правильно. Учитель отзывался о Добране очень тепло, хотя, сказать по

правде, его, как и меня, не очень любили в школе. – Улыбка Веданы стала угасать, словно она снова вернулась в те тяжелые годы. Но вдруг, словно огонек, вспыхнула

вновь улыбка на освещенном костром веснушчатом лице. – Помнишь, когда мы

первый раз все вместе напились дурман-воды на каникулах, да еще и запили

яблочным вином? Как же Добрану тогда похорошело! Он из воды не вылезал, думал, протрезвеет…

– Ага, крепость возводил на пруду, на котором весь скотный двор ходил в

туалет. Еле вытащили будущего архитектора! – И снова они залили лужайку

смехом. – Есть что вспомнить! А я помню, сестра, какие твои любимые предметы

были. Ты всегда хотела стать знахаркой или повитухой, работать в больнице, помогать людям. И поэтому ты выбирала травы, лечение, химию, землеведение и

биологию, будь она неладна, никогда мне не давалась. Я помню, как ты поступала в

колледж, и мы с Добраном провожали тебя в твой первый день. А как ты хорошо

закончила колледж, а потом…

– А потом война, подобно смерчу, втянула нас, подкинула и бросила в адскую

воронку. – Перебила воодушевленного Белогора Ведана. – И стало страшно. Все, что было, разделилось на «до» и «после». Мы даже не понимали, кто наш враг, что

мы сделали не так и чем навлекли такую беду на себя. – Белогор хотел обнять

сестру, но это не требовалось. Она сидела неподвижно, подобно статуе: глаза были

сухие, как пустыня, а взгляд неподвижно уставился в огонь, словно пытаясь

прочесть в нем ответ.

– Такова цена неосмотрительности и бездействия. Послушай, Ведана, война

позади. Мы победили и снова вместе. Нам нечего бояться. Ты лучше расскажи, засранка, как ты смогла освоить полет?

– Любовь окрыляет, это правда. Но, дорогой братец, поверь, я еще не столь

искушена. – Ведана понизила голос, словно делилась сокровенной тайной. – Ходят

слухи, будто в стенах нашей школы когда-то учился оборотень, постигший все

звериные обличья. Легенды гласят, он мог обратиться даже в Змея Горыныча. И не

было существа опаснее его. Шепчут, он принимал участие в Войне Крови, и, увы, не

на нашей стороне. – Ведана придвинулась ближе, положила руку на плечо брату и

почти загробным шепотом промурлыкала на ухо: – Страшно?

– Тьфу ты, дура! – Белогор испуганно отдернул ее руку, едва не свалившись с

бревна. Ведана расхохоталась. – Ладно, давай спать. Похоже, Добрана мы не

дождемся. Видимо, пошел ловушки расставлять. – Белогор устроился у костра и

почти мгновенно засопел. Ведана, словно завороженная, смотрела на пляшущие

языки пламени. Сон не шел. Напротив, ее манила лунная тропа. Но моргание

становилось все чаще, и она поняла, что сон все же берет свое. "Придется спать

сидя", – промелькнуло в голове.

Внезапный хруст сухих веток заставил ее встрепенуться.

– Добран? – рука инстинктивно потянулась к мечу. – Опять твои шуточки?

Видимо, пинок под зад тебе ничему не научил. Выходи немедленно!

В ответ – лишь тишина, нарушаемая предательским треском сучьев под чьим-то

невидимым весом.

– Добран? – Ведана обнажила клинок.

Что-то черное мелькнуло в кустах. Она резко обернулась. Холодный свист

разрезал воздух, и Ведана почувствовала, как горячая струя хлынула по шее, обжигая доспехи. Дышать стало нечем. Перед ней стоял Добран, в руке он держал

меч, с лезвия которого стекала кровь. Голова закружилась, и Ведана рухнула на

землю. Мрак накрыл ее сознание, сквозь пелену которого прозвучали слова

Добрана:

– Да, дорогая! Со временем ты все поймешь.

– Ах ты, мразь! Я не могу так умереть! – выкрикнула она и, собрав последние

силы, выхватила меч, бросившись в агонии на обидчика. С предсмертным хрипом

она рухнула в пепел догорающего костра.

В руках Веданы оказалась обычная палка. Белогор и Добран жарили яичницу и

готовили бодрящий кофе. Ведана судорожно ощупала шею, пытаясь оценить

повреждения, проверила амуницию. Пальцы лихорадочно шарили по поясной сумке

в поисках чего-то, но онемевшее тело покалывало, затрудняя движения.

– Доброе утро! – почти хором поприветствовали ее ребята, не отрываясь от

кулинарных хлопот. Все их внимание было сосредоточено на сковороде, чтобы

яичница не подгорела. Добран встал от костра и подошел к Ведане.

– Классный макияж, – ухмыльнулся он. – Вот, держи. – Добран протянул ей

тарелку с яичницей и чашку кофе.

Он нежно убрал волосы с ее лица и вытер золу салфеткой. Затем вернулся к

костру, скрутил самокрутку, наслаждаясь горячим кофе. Глубокий вдох, словно

выдыхая все накопившееся со вчерашнего вечера. Самокрутка готова, прикурил и

блаженно затянулся. Ведана проглотила яичницу и, покачивая бедрами, подошла к

Добрану. Она забрала из его губ сигарету. Старый приятель лишь улыбнулся и

принялся неспешно скручивать новую, словно знал, как Ведане нравится курить, попивая кофе. Это была проверка, и он ее прошел.

– Ведана, как спалось? Снился ли я тебе? – не отвлекаясь от своего занятия, спросил Добран.

– Подожди, – Ведана сделала глоток кофе. Сладко-горький вкус обволакивал

вкусовые рецепторы, а зерна кофе разгоняли кровь с каждым глотком. И вот она, долгожданная затяжка. Синий дым проник в легкие, наполняя тело легкостью.

Начинается новый день. Медленный выдох, чтобы нос напоследок ощутил аромат

табака и кофе.

Ведана посмотрела на Добрана. В ее глазах читалось, что в этом утреннем ритуале

чего-то не хватает.

– Тебе правда интересно, что мне снилось?

– Ну, конечно, – кивнул Добран, прикуривая новую самокрутку.

– Ты меня убил, мразь! – ответила Ведана, закинув ногу на ногу и выдыхая

ароматный дым. – А кстати, где ты был ночью? Дров мы так и не дождались!

– Ждала меня?

– Безумно.

– Я расставлял ловушки. Необходимо было пройтись по периметру и проверить, не поселился ли кто поблизости, чтобы ты могла спокойно храпеть.

– Я храплю?! Да ты сам дрыхнешь, как паровоз! – Ведана была рада встретить

Добрана, их перепалка говорила об этом лучше всяких слов.

– Ладно, голубки, нам пора собираться. Ведана, насколько у нас окно? – перебил

их спор Белогор.

– Нам хватит! – отрезала Ведана. – Необходимо за два дня пересечь Северный

лес и выйти к реке, а оттуда мы поплывем на пароме. Ребята, ешьте от души, нас

ждет долгая дорога.

Два часа спустя, облаченные в полное боевое снаряжение, путники двинулись в

направлении, указанном Белогором. Лес завораживал: древние великаны и молодые

деревца переплетали ветви, образуя над тропой подобие арки. Вдали, словно

безмолвные стражи, вышагивали лешие, исполинские фигуры, неспешно

обозревавшие свои владения, будто не замечая проходящих мимо. Разноцветные

птицы, невидимые в ночной темноте, перепархивали с ветки на ветку, с

любопытством разглядывая нежданных гостей и оглашая лес переливистыми

трелями, напоминающими оживленную беседу. Прислушавшись, можно было

различить в их щебетании определенные ритмы и уловить отличия в голосах разных

видов.

Внезапно, прямо на тропе, вальяжно проползла змея. Удивительно, но если бы не

Ведана, никто бы и не заметил ее, настолько искусно природа спрятала ее в своем

зеленом полотне. Змеи – удивительные создания, пережившие тысячелетия. Ведана

взглянула на Добрана.

– Помнишь, на уроках Животноведения нам рассказывали о Полозе, Царе Змей, что живет под землей и владеет несметными сокровищами?

– Да, помню. Но там говорилось и о том, что во время Войны Боли эти твари

воевали против нас. Многие наши воины были утащены в подземные лабиринты

этими гигантскими змеями, – задумчиво проговорил Добран, провожая взглядом

скрывшегося в траве полоза.

– Да, я читала об этих жутких событиях. Но, говорят, мы заключили мир, договорившись с Царем Змей, – ответила девушка. – Ведь тогда мы были единым

целым, и Боги Нави, Яви и Прави правили объединенным Троецарствием.

Тропа была хорошо утоптана – верный признак того, что ею пользовались многие

поколения существ. Листва на деревьях играла всеми оттенками: белым, желтым, зеленым. Внезапно Белогор остановился и устремил взгляд вдаль.

– Не может быть! Легенды не лгут! Это Вилы! Мы можем получить

благословение от Перуна! – И он сорвался с места, устремившись в чащу леса, оставив товарищей позади.

– Какого лешего, Белогор! Куда ты?

– Чего стоишь? За ним! – игриво воскликнула Ведана с лукавой улыбкой. И

они, поддавшись порыву, бросились следом. – Помнишь, Добран, как это было? —

Ведана посмотрела на Добрана с нескрываемым восторгом. – Я тебе напомню! —

С этими словами она сделала кувырок назад, и перед Добраном предстала

прекрасная волчица.

С дерзкой ухмылкой, не оставляющей места для сомнений, Ведана решила

немного пошалить. Добран ответил кувырком, превратившись в матерого волка.

Волчица подошла к нему, и в ее глазах блеснули слезы. Перед ней стоял старый

друг, израненный и потрепанный жизнью. Но тут ее взгляд изменился, словно

шрамы исчезли. Легким ударом хвоста по морде Добрана она попыталась убежать.

Глаза волка загорелись азартом, и, слегка покусывая подругу, он погнался за ней

вглубь леса. Они резвились и катались в опавшей листве, как маленькие щенки, словно ждали этой возможности побыть наедине, вдали от забот старшего брата.

Тем временем Белогор бежал, словно ужаленный разъяренной осой, приближаясь

к холму, на котором, по легенде, танцевали Вилы. В своих полупрозрачных платьях

они совершали свой танец, пытаясь вызвать дождь Перуна, вытягивая тонкие нити

из облаков. Задыхаясь от усталости, он почти на четвереньках, пытаясь отдышаться, произнес:

– О, девы! Скажите, сможем ли мы узреть дождь очищения и смыть с себя раны

души?

Вилы, словно не замечая его, продолжали танцевать и прясть свои небесные нити.

Белогор молча наблюдал за ними, а позади него все еще резвились волки.

Волчица нашла какую-то палку и, крепко сжав ее с обеих сторон, не желала

отдавать волку. Завязалась игривая борьба. Волк был сильнее и мог с легкостью

отобрать трофей, но явно поддавался, чтобы продлить удовольствие от игры. Они

покусывали друг друга за шею и играли в догонялки. Эта картина начинала

раздражать Белогора. Он еще раз взглянул на Вил и, убедившись, что ничего не

меняется, кувыркнулся и, словно пуля, помчался обратно к тропе, специально

больно задев Ведану. Почти синхронно два волка совершили кувырки, и перед

холмом, преграждая путь убегающему Белогору, стояли Ведана и Добран. Ведана

медленно поднялась на холм, поджала ноги и устремила взгляд вдаль, туда, куда

убежал брат. Его легко было отследить: убегая, он нарочно задевал деревья, которые

гнулись под весом огромного зверя, оставляя на коре звериный запах и отметины от

когтей и зубов. Добран не спеша поднялся следом.

– Война изменила его, Ведана. Твой брат опасен. Я помогу, – произнес Добран, положив руку ей на плечо.

– Война изменила и меня, Добран. Я уже не та девочка, которую ты знал, —

Ведана тяжело вздохнула и обернулась к танцу Вил. – Знаешь, я завидую таким

существам, как Вилы. Знаешь почему?

– Почему? – присаживаясь рядом, спросил Добран.

– Они чисты душой, они пребывают в трех мирах одновременно, они знают, что

будет и что было. Быть бессмертными и молчаливыми… Как это страшно и в то же

время пленительно. Ведь за всю историю они никому не помогли и не подсказали, как изменить будущее или что случилось в прошлом. Все знать и молчать… Вилы

постоянно появляются в разных местах, чтобы танцевать под музыку, которую

слышат только они, и собирать нити облаков. И когда-нибудь пойдет дождь. Я

молю, чтобы это был дождь Перуна, чтобы он омолодил наши души, смыл раны и

шрамы.

– Чушь собачья. Сказки для маленьких детей. Девушки, которые танцуют под

музыку, слышимую лишь им одним. А потом, якобы, рано или поздно пойдет

дождь, который омолодит наши души. И мы забудем все страдания, и смоет он все

грехи. Я тебе скажу так, Ведана: за мои поступки мне не видать вечной жизни и

чистой души. И… – Добран осекся. Одна из Вил, до этого танцевавшая, вдруг

остановилась и, словно услышав его слова, медленно направилась к ним. Добран

выхватил меч.

– Не смей! – Ведана схватилась за лезвие меча и опустила его.

– Ты с ума сошла, Ведана! Мы не знаем ни одного случая, когда они вступали в

контакт. А что, если они питаются нами?

– Не говори глупостей, Добран. Убери меч! – Вила двигалась очень медленно, но Добран не убирал меч, а пятился назад. Вила прошла мимо Веданы и

целенаправленно направилась к Добрану. Его прошиб холодный пот, меч был

поднят на уровень шеи Вилы.

– Я бы на твоем месте остановился. Хоть у тебя и красивая грудь, но я снесу

твою голову, поверь. – Девушка-Вила внимательно окинула Добрана взглядом с

головы до ног. Подняла руку и указала пальцем на солнце, клонившееся к закату.

Ведана и Добран вместе стояли на холме и долго всматривались в багровый

горизонт.

– Я ничего не вижу, – пожав плечами, выпалил Добран.

– Может она ещё раз покажет, для особо одаренных. – проворчала Ведана, бросив взгляд на хоровод вил, кружащихся в лунном свете. С холма, словно

призрак, сползал туман.

– Пора искать твоего брата.

– Погоди, Добран, я вижу, как плетется нить судьбы… – с грустью отозвалась

Ведана, присаживаясь на траву и тяня Добрана за руку. Он опустился рядом, напротив нее. – И я боюсь, что не успею сказать… В школе я написала стихи…

Прошу, выслушай.

И, зардевшись легким румянцем, девушка заговорила с трепетным придыханием: Ну зачем я тебя повстречала,

Полюбила тебя я зачем?

Без тебя я печали не знала,

Без тебя не грустила совсем.

А теперь я хожу, как во сне,

О тебе об одном лишь мечтаю,

Что хорошего вижу в тебе?

И сама до сих пор я не знаю.

И куда б я не шла, не спешила

Не могу позабыть тебя я,

Твои губы в улыбке милой,

И твои голубые глаза…

Добран слушал, затаив дыхание, ловя каждый звук ее голоса. Но хрупкое

мгновение счастья разбилось о грубый голос:

– Мило, конечно, но у нас меньше суток, чтобы выбраться из этой глуши к реке.

– Из-за деревьев, словно сама смерть, выступил Белогор. – Да, я все еще здесь! —

Злорадная усмешка исказила его лицо. – Неужели забыли про меня? С чего вдруг

такая забота?

– Белогор, зачем ты так? Ты же знаешь, я здесь из-за тебя, брат мой.

– Да? А мне почему-то кажется, что причина кроется в другом… В Добране, быть может? Или ты забыла, что именно из-за меня вы и познакомились?

– Белогор, тебя несет!

– А ты помолчи, когда я с сестрой разговариваю! – резко отрезал Белогор

Добрану. – Я! Мой дорогой друг, и ты, сестрица, должны уяснить одну простую

вещь! Я – инициатор этого похода, и уверяю вас, когда мы доберемся до порта, вас

ждет сюрприз. Тогда вы поймете, насколько незначительна ваша роль в этой

истории. Вы здесь… на испытательном сроке. И я решу, достойны ли вы

продолжить путешествие.

– Ты просто редкостный мерзавец, Белогор. И я так понимаю, мы всю ночь идем

без передышки? – Ведана с трудом сдерживала гнев.

– Именно! До порта – марш-бросок. У кого-то возражения? Если кому-то что-то

не нравится, можем обсудить это в порту и разбежаться в разные стороны. Не зря же

это главный речной узел. Вопросы, Добран?

– Никак нет, командир. – Добран ехидно ухмыльнулся.

– Тогда вперед!

Ночь была чернее смоли. Хоть глаз выколи – все равно ничего не разглядишь.

Ребята молча продирались сквозь чащу, и только слабый свет факелов выхватывал

из темноты клочок тропы. Белогор шел, бормоча что-то себе под нос, и то и дело

подходил к Ведане.

– Сестра моя! Скажи, зачем тебе этот… нищеброд? У него же ни кола, ни

двора, и никогда не будет! Я, как старший брат, плохого не посоветую. Мне

кажется, он специально пошел на эти курсы волколаков, чтобы к тебе в трусы

залезть. И повод нашел – общий интерес.

– Мой дорогой братец, я тебя очень уважаю, но, давай честно… Иди ты в

задницу!

Раскатистый хохот Добрана эхом прокатился за спиной. Видимо, краем уха

уловив перешептывание брата с сестрой, он не смог сдержать гордости за дерзкий

ответ Веданы. Белогор испепелил его взглядом, разом оборвав веселье. В ответ

Добран лишь церемонно склонил голову, в этой нарочитой учтивости сквозила

неприкрытая насмешка. Ночь таяла в предрассветной дымке, навстречу им

поднималось багряное солнце.

– Идём по графику, даже немного опережаем, – сухо констатировал Белогор.

– Ваше благородие, не сочтите за дерзость, – подал голос Добран, – но не

откроете ли вы своему смиренному слуге, куда мы так спешим и к какому порту, согласно вашей карте, держим путь? Боюсь, я совершенно потерял ориентацию. И

чем ближе мы к цели, тем мрачнее вы становитесь, мой командир. Может, соизволите объяснить, зачем нам понадобилось выделывать такие кругаля, обходя

стороной крупные города и торговые тракты, что сократило бы наше путешествие

до пары дней?

– Нас не должны видеть. Межгородские пути кишат дозорными. Это всё, что вам

нужно знать. И вам бы не помешало поубавить прыти, когда мы приблизимся к

этому порту.

– К какому порту? – в голосе Веданы прозвучало неприкрытое волнение.

– Это вас, мои дорогие коллеги, весьма удивит.

Добран и Ведана обменялись тревожными взглядами. Дорога после полудня

превратилась в настоящее испытание. К изнуряющей жаре прибавилась удушающая

влажность, словно они приближались к гигантской водяной стене. Добран, спотыкаясь о коряги и невесть откуда взявшиеся обломки камней, тщетно пытался

увеличить шаг. Внезапно нога его предательски поскользнулась, трава осыпалась, обнажив выщербленную каменную плиту с высеченной на ней буквой «Л». Ведана

тут же бросилась на помощь другу.

– Ты как? Сильно ушибся?

Он не отрывал взгляда от зловещей буквы, казалось, разом лишившись дара речи.

Девушка в недоумении смотрела на побледневшего Добрана, пытаясь понять, что

так напугало этого неунывающего весельчака.

– Этого… не может быть… Так просто не бывает, – прошептал Добран

дрожащими губами, словно чужим голосом.

– Что, Добран? Скажи, что тебя так испугало?

– Это… Л… Ла… Лад…

– Добро пожаловать в Старую Ладогу! – с гордостью в голосе провозгласил

Белогор.

Глава 3. Старая Ладога

О, дорогой читатель, если Троецарствие и знало важные города, деревни да

поселки, то Старую Ладогу смело можно было назвать сердцем торговли, кузницей

открытий и технологий, ареной небывалых празднеств. Пиры на главной площади

затмевали собой месячные бюджеты трех крупных городов, а огненные салюты

озаряли небеса так, что казалось, будто три деревни разом взметнулись ввысь

искрами. Город был окутан легендами, словно шалью, сотканной из звезд и тумана.

И главное – Старая Ладога, самый крупный порт во всем Троецарствии, гордо

носила звание столицы Союза.

Величественные здания, вздымающиеся ввысь на пять, а то и двадцать пять

этажей, были сложены из черного и красного камня, словно высечены из самой ночи

и пламени. Громадные крепостные стены, неприступные, как горные хребты, одним

своим видом внушали трепет. Три вокзала – Морской, Северный и Миргородский –

неустанно принимали и отправляли тысячи поездов во все уголки мира.

Главный Рынок, раскинувшийся у самой пристани, всегда ломился от свежайших

товаров, необходимых каждому. Именно здесь начинался отсчет остановок

трамвайного узла, словно приглашая каждого туриста в увлекательное путешествие

по городу. Ладожский порт, не зная устали, день и ночь грузил и выгружал товары.

Но не только как главный узел сообщения прославилась Старая Ладога во времена

Войны Крови. Город поставлял на фронт порох, и ХимпромЗавод покрывал почти

половину потребности армии, словно каждый второй выстрел был рожден в его

цехах. Верфи города спустили на воду более полусотни кораблей, четверть из

которых были боевыми. А кузни, работая круглые сутки, ковали самое качественное

оружие на любой вкус. Здесь же производили Дурман-воду, которой обильно

снабжался Союз, а во времена войны знахари использовали ее для обеззараживания

ран.

Развитая сеть дорог, словно реки, рассекала город на районы, позволяя добраться

из одного конца в другой за считанные минуты. Трассы, продуманные до мелочей, почти не изменились, несмотря на эхо войны. Еще пятьсот лет назад было принято

решение о строительстве двухуровневых шоссе, одно над другим. Многополосные

дороги пропускали через город нескончаемый поток машин. Для перевозки

пассажиров автобусами часто использовалась нижняя дорога, что соответствовало

строгим правилам безопасности Старой Ладоги. Благодаря высокой концентрации

населения и мощностям заводов, столица притягивала лучшие умы Троецарствия, а

затем и Союза, исследователей и инженеров всех мастей. Неудивительно, что после

Войны Крови город одним из первых восстал из пепла, используя передовые

инженерные технологии.

Но, как и все в этом мире, у Старой Ладоги была и темная сторона. Такое

скопление драгоценных камней и власти неминуемо привлекало нечестивцев: незаконная торговля процветала, развратные девицы, на любой вкус и цвет, готовы

были ублажить любого.Черный рынок, не таясь, предлагал любые органы, незаконные артефакты, наркотики и нелегальную Дурман-воду. Пираты, наемные

убийцы и прочая нечисть кишела в темных переулках и тавернах. Город был

пестрым и непредсказуемым. Лешие, искавшие лучшей жизни, трудились в порту

грузчиками. Их высокий рост и невероятная сила позволяли им переносить тяжелые

ящики без помощи кранов, экономя время. Питались они лишь водой и стоками

канализации с небольшим количеством земли, что не только очищало город, но и

делало их ценными работниками. Черти и бесы облюбовали таверны и кабаки, и, признаться честно, управляли они этими заведениями мастерски. Правда, те, кто не

знал меры, часто просыпались без драгоценных камней и органов. Но сколько бы

жалоб ни поступало, они щедро откупались от начальства и не трогали кого не

нужно. Болотники и водяные, жирные и неуклюжие существа зеленого цвета,

промышляли рыбной ловлей и торговлей. Удивительно, существа, рожденные в

воде, торговали на суше!

На рынке можно было встретить и Полевика. Вне зависимости от возраста и пола, они выглядели одинаково: маленькие, ростом не больше ста сантиметров, с

большими ушами, хитрыми глазками-бусинками и массивным носом. Их большая

борода и вид старичка были обманчивы. Полевики считались опасными

существами, обладающими огромной силой и способными поднять человека без

особых усилий. Но после Войны Крови они занялись земледелием и ушли в

подполье. Ходили легенды, что во время войны они были превосходными воинами, устраивали смертельные засады и ловушки, вырывая огромные подземные воронки.

Сейчас они обитали в плодородной почве, рыли огромные туннели и, используя

лунные камни, выращивали там диковинные растения, которые потом продавали в

крупных городах.

Не обходилось и без Кикимор, удивительных существ, способных лукавить, врать и вредить всем и каждому. Но было у них одно полезное свойство: они

знали старые писания и забытые языки. Вот только как узнать, когда они говорят

правду? Забавно, что Кикиморы – древнейшие существа, и особей мужского пола

среди них никогда не встречалось. Существуют две легенды об их

происхождении. Первая гласит, что Кикимора была старой девственницей, преданной книгам и древним языкам, но, осознав свою ненужность, она

утопилась в болоте. Там ее встретил Вий и даровал ей новую жизнь в обмен на ее

знания, но проклял: любой, с кем она разделит ложе, умрет в тот же день, а его

семя может породить только девочку. И только вода выдаст ее секрет: при

намокании ее волосы становятся ярко-зелеными. Вторая легенда более

прозаична: Кикиморы размножаются без участия самцов. Раз в пятьдесят лет, если рождается ребенок, Кикимора передает ему свои знания и умирает. Говорят, что они рожают всегда по двое или даже больше детей.

– Белогор, какого дьявола мы тут забыли?! Почему сразу не предупредил? –

Добран пылал гневом, не пытаясь его скрыть. Он слишком хорошо знал тёмную

изнанку этого города.

– Тише, тише, мой старый вояка, неужели струхнул? Где твой вечный оптимизм, где улыбка до ушей? – Белогор упивался тем, как застал друга врасплох, в его

голосе звучало неприкрытое злорадство.

– Не до шуток, Белогор. Этот город и моя работа – вещи несовместимые, – в

голосе Веданы звенела неприкрытая нервозность.

– Сестрица, здесь три вокзала, любой из них доставит тебя хоть на край света.

Могу лично проводить. Но если вы оба заткнётесь, я покажу вам путь в самое

сердце города, за кремлевские стены. А там сами решите, хватит ли духу идти со

мной дальше и выполнить миссию, ради которой я вас нанял. Вопросы есть?

– Нет, веди нас, Белогор. Просто горю от любопытства, как ты собираешься

провести нас в город, где каждая птица на учете, да еще и без мешка с самоцветами.

Звучит как сказка.

– Белогор, Добран прав, это далеко не самый удачный анекдот!

– Твоего мнения не спрашивал, сестрица. Ах да, чуть не забыл, у вас обоих

премерзкий характер, вы друг друга стоите. Так вот, мой план под стать вашему

характеру. Знаете ли вы, мои друзья, чем Лешие брюзгливые питаются? Так вот, это

вам жирный намек.

– Да быть не может! Ни за что в это дерьмо не полезу!

В двухстах метрах от них тянулись составы с древесиной, камнем, навозом и

отходами из окрестных деревень. Поезда готовились к въезду в город, проходя

строгий контроль. Их тщательно обнюхивали Волки – пограничная служба Старой

Ладоги.

– Нам нужно проскочить в шестой вагон, так что шевелитесь. Не зря я вас

подгонял. Номер головного – двести сорок восемь. Судя по нумерации, нужный

состав еще не подошел, – Белогор жадно высматривал номера поездов, надеясь, что

скоро увидит нужный.

– Как ты собираешься нас провести? Вагоны просматривают и обнюхивают

вдоль и поперек! В Городе строжайшие законы. За незаконное проникновение, если

поймают, – шесть месяцев каменоломен и выселение с территории города без права

возвращения. Брат, не смей меня игнорировать!

– Всё схвачено! Так что заткнись и не смей больше вякать! Ясно?

Ведана и Добран обменивались взглядами, в их глазах все чаще читался немой

вопрос. Чем ближе к порту, тем агрессивнее становился Белогор. Он огрызался на

людей, прошедших пусть и недолгий, но все же отрезок его жизни.

– Зачем ты так с сестрой, Белогор? Она жизнь нам спасла! Тебе не кажется, что

ты перегибаешь палку? Мы ведь единственные, кто тебя поддержал в этой

авантюре.

– Это ты так думаешь! Уверяю, когда мы доберемся до места, вы сильно

удивитесь моей подготовке. А поход через хребты и леса – это была лишь проверка.

И вам давно пора усвоить, кто тут главный. В дальнейшем вам это пригодится. И

еще, сестрица, тебе давно пора понять, что я уже не мальчик. Я прекрасно понимаю, что ты здесь ради того, чтобы Добран скрасил твою унылую старость. Не так ли? –

Белогор с сарказмом взирал на покрасневшую Ведану.

Но внезапная пощечина мигом сбила спесь. Ведана ударила Белогора так быстро, что Добран даже не успел заметить ее руку, но свист рассекаемого воздуха еще

долго звенел в ушах.

– Урод! Забыл, кто я такая? Я тебе напомню! Я офицер «Службы Безопасности

Союза». И я здесь не просто так, а чтобы твою задницу не пустили на органы

раньше, чем я захочу. А что тебя жена бросила, так сам виноват! Ей надоели твои

вечные причитания и нежелание работать, хотя, по твоим словам, тебе обязано все

Троецарствие, а теперь Союз! Открою тебе тайну, ты обычный человек! Которому

пора научиться работать и помогать семье и своей единственной дочери.

– Когда же ты поймешь, я не обычный! Я герой войны, которого предала его

страна! И я докажу, что смогу добыть Осколок души! – Белогор принялся шарить в

своей сумке. – Вот, я нашел карту и с помощью кикиморы расшифровал древний

язык. Нам нужно двигаться по реке на север. Там есть пещера, где спрятаны

несколько осколков души. Если верить легендам, поглотив эти камни посредством

ритуала, я смогу очистить свою душу и вернуть ей прежний вид.

– Брат, опомнись! Это все ложь! Вернись домой, тебя ждет семья. Жена примет

тебя, если ты вернешься и устроишься на нормальную работу.

Белогор словно обезумел. Он схватил Ведану за плечи и принялся трясти ее.

– Неужели ты не понимаешь, какие драгоценные камни готовы вывалить

бывшие воины, чья душа изувечена войной! Это горы драгоценных камней! Мы

станем богатыми! Ты должна мне доверять! И, возможно, если будешь верной

слугой, я осыплю тебя самоцветами. Но если ты или Добран попытаетесь мне

помешать, вы пожалеете, что вообще пошли со мной.

Глаза Веданы наполнились влагой, словно тяжелые капли росы, а душу сдавила

тоска, подобная холодному камню.

– Хорошо, брат мой, но учти, если ты ошибаешься, я…

– О, а вот и двести сорок восьмой поезд, – выпалил Добран, прерывая

зарождающийся скандал.

– Отлично, нам нужен шестой вагон, мы его узнаем по запаху, – словно забыв о

только что сказанных словах, он с мальчишеской радостью помчался считать

вагоны.

– Ты как, Ведана?

– Это не мой брат. Я не понимаю, что с ним, как он может слепо доверять

кикиморам? Что за безумная уверенность им движет?

– Иногда жажда желаемого ослепляет человека, лишает его разума. Ведана, дорогая, я должен тебе кое о чем рассказать…

– Добран, все в порядке, я все понимаю. Ты ведь служил здесь, в Старой Ладоге.

И из нас двоих, у меня новость, которая удивит тебя больше, поверь!

– Я так виноват перед тобой! Понимаешь, когда началась война, и под призыв

гребли всех подряд, меня задержали и призвали в Старую Ладогу. Я не ожидал, что

война придет в город, где я родился, и нам придется защищать его границы. Я делал

все возможное, чтобы выжить, чтобы вернуться к тебе, ведь только ты давала мне

надежду и веру в то, что у меня все получится. Но война не закончилась с

отступлением врага, меня перебросили под Твердынский кремль, где я и встретил

Белогора. Я был безумно рад этой встрече, но к моему разочарованию, он тоже не

знал, где ты. У него лишь была информация о том, что дом ваших родителей

разбомбили, и вы остались сиротами. Ходили ужасные слухи, и никто не хотел

помочь, даже близкие люди. Я долго искал тебя, но безуспешно…

– Добран, я знаю. Мне очень помог один человек, особенно в первые два года

войны. Он спрятал меня, кормил, одевал, обувал…

– Я понимаю! Надеюсь, он хороший муж.

– Ой, ну какой же ты дурак! Что ты несешь? Я ведь… говорю о…

– Заткнулись оба! И живо залезли в вагон, мне надоели ваши выяснения

отношений! – прорычал Белогор, высунувшись из вагона. Его лицо исказила

гримаса, полная ненависти.

– Что с тобой не так, Белогор? – Ведана почти кричала, подходя к вагону.

– Заткнись! Ты что, хочешь привлечь внимание? Может, тебе напомнить, куда

мы собираемся проникнуть? Вон, видишь? Идет пограничник города. Поверь, немало драгоценных камней ушло на то, чтобы купить его добродушие. Он закроет

за нами вагон и отметит, что его проверил! А ты, Добран, держи себя в руках, иначе

я устрою тебе в городе сладкую жизнь! У меня достаточно связей, и то, что ты здесь

родился, тебе не поможет! Все все поняли?

– Да, Белогор, я понимаю твою власть и силу связей. Ты дашь мне руку, чтобы я

смогла подняться?

– Нет, тащи свою задницу сама! – отрезал Белогор.

В этот момент к ним подошел пограничник. Чем ближе подходила Ведана, тем

шире раскрывались его глаза.

– Госпожа, это вы?! – выпалил он, почти подбегая. Это был совсем юный

парень, лет девятнадцати, высокий и слегка сутулый. Светлый блондин с тусклыми, зеленоватыми, чуть навыкате глазами. На его подбородке росла забавная рыжеватая

бородка. За поясом у него висел именной кинжал. Звали парня Владислав Лис.

– Здравствуй, Владик. Да, ты меня узнал. Хотя ты был совсем мальчишкой, когда

я покинула эти края. Я рада тебя видеть. Ты возмужал, – улыбаясь, сказала Ведана.

– Дорогая Ведана, мы все рады вашему возвращению! Господин очень

переживал. Да что там Господин, Варвара будет счастлива больше всех, когда

узнает, что вы вернулись в город. Я немедленно сообщу Господину о вашем

прибытии, и вас встретят на вокзале. Предки Нави, Яви и Прави, но почему вагон?

Впрочем, это не мое дело. Ваше присутствие озарит этот город!

Он подал Ведане руку, как госпоже, чтобы помочь ей подняться в вагон.

Дождавшись, пока она залезет, он поднялся из поклона и грубым жестом предложил

Добрану последовать за ней.

– Спасибо, мне помощь не нужна, – отрезал Добран и с явной издёвкой

запрыгнул в вагон.

– Кнут по тебе плачет, и поверь, я дождусь этого момента! И, о, предки, надеюсь, этим палачом буду я! – дерзко заявил пограничник, узнав Добрана. Улыбка тут же

слетела с лица последнего.

– Спасибо тебе, Владик. Ты сделал мой день приятнее, – нежным голосом

сказала Ведана, словно обращаясь к старому другу.

– Приятной поездки, госпожа. К вашему приезду на вокзале все будет готово.

Пограничник аккуратно закрыл дверь. В вагоне царил полумрак, лишь тонкие

лучи света пробивались сквозь щели в деревянных стенах и потолке. Но и этого

было достаточно, чтобы разглядеть обескураженное лицо Белогора, в голове

которого перевернулся весь мир. Он не мог понять, как он, потративший столько

сил и драгоценных камней, оказался позади своей сестры. Да что там говорить, даже его друга узнал этот пограничник! Мысли метались в его голове, словно

хищники в клетке. Почему «госпожа»? Почему кнут светит Добрану? Из главного

героя он превратился в обычное дерево третьего плана.

Дорогой читатель! Ты, верно, вопрошаешь, отчего же именно драгоценные камни

стали кровью, текущей в жилах этого мира? Ответ прост, до оскомины в зубах!

Каждый камень здесь – это шепот древней магии, искра божественного пламени, заключенная в хрупкой оболочке. Сотни их разновидностей, но суть одна: они —

словно малые артефакты, наделяющие владельца толикой силы, всплеском эмоций.

Для удобства я разделю их на три основные категории, хотя грани их куда тоньше и

изменчивее.

Драгоценные Камни Эмоций – их россыпи ярче звезд на ночном небе. Они —

хлеб насущный торговли, ими расплачиваются за буханку хлеба и дойную корову.

Взгляд на них рождает в душе радость, светлую и чистую. Но лишь при условии их

безупречной чистоты! Разобравшись с этим, двинемся дальше.

Драгоценные Камни Алхимии – искры волшебства, редкие и ценные. Как

следует из названия, они – ключ к заклинаниям, ингредиент для зелий, настойка

для усиления оружия. Ими можно наделить стрелу смертоносным ядом, пока камень

не истощится. Хрупки они, словно дыхание бабочки! За них отдают дома и города.

Ими торгуют между собой целые нации, заключая союзы и развязывая войны.

Драгоценные Камни Души – легенды, воплощенные в материи, мистические

осколки божественного света. Их возможности кажутся поистине

безграничными. Даже крошечный осколок способен исцелить душу и тело, изгнать скверну и вернуть надежду. Говорят, они существуют сразу в трех

измерениях, и столь же невероятно хрупки. Множество преданий связано с ними, но доказано лишь одно: нашедший камень или его осколок сможет, используя его

свойства, вернуть утраченные годы жизни, исцелить самую измученную душу, вернув ей первозданную чистоту. Но ни один камень не дарует бессмертия. «Всё

в мире имеет своё начало и конец. И процесс этот бесконечен».

Поезд тронулся с рывка, словно норовя сбросить седоков на пол. Добран, с

привычной небрежностью, извлек кисет с табаком, папиросную бумагу и машинку

для скручивания, а после, глубоко вздохнув, бросил мимолетный взгляд на Ведану.

Ревность темной тенью легла на его лицо, невысказанные вопросы клубились в

воздухе. Он боялся их задать, зная, что ответ вонзится в сердце подобно кинжалу.

Белогор сидел, словно окаменевший, с мертвенно-бледным лицом, искаженным

бурей эмоций. В одночасье рухнул его мир, где он был старшим братом и

наставником для сестры. Теперь в его взгляде читалось лишь растерянное

непонимание. Тихим, почти загробным голосом, собрав последние силы, он

произнес:

– Ты знаешь, сестра… Я, видимо, давно тебя не знаю, судя по тому, что я

услышал сегодня от пограничника. Война разорвала многие семьи, и наши узы

ослабели. Но что это за Господин? И кто такая Варвара? Мне казалось, я должен

был узнать об этом первым. – Голос Белогора креп, перерастая в крик. – Какого

лешего я узнаю об этом в такой форме?!

– Это не твое дело, дорогой братец, с кем и как мне быть! Когда началась война, мы выживали, как могли. И не тебе мне указывать, как распоряжаться своим телом.

Когда наши родители погибли, именно этот человек два года меня содержал, давал

кров и еду. – Ведана содрогнулась, словно от удара, закрыла уши руками, а по

щекам потекли слезы.

– Ах, ты шлюха! Ты опозорила семью, обесчестила мои подвиги! Как на меня

теперь будут смотреть люди?! Да у этого Влада нет ни одного знакомого, кто не

занимается проституцией! Он сам мне об этом говорил!

Белогор резко вскочил и бросился на Ведану с обнаженным мечом. Замахнулся на

девушку, чьи глаза были полны слез, но замер в метре от нее. Лезвие Добрана, упершееся ему в горло, остановило его гнев.

– Остынь, Белогор! Я не позволю ей навредить. По крайней мере, пока я рядом. –

Видно было, что Добран потрясен услышанным, словно сам получил смертельный

удар.

– Ты еще ее защищаешь? Ты что, спятил? Ну, конечно, тебе-то с этим не жить! –

Белогор метался по вагону, словно зверь в клетке.

– У нее были свои причины жить с этим человеком, и я всего не знаю! И знать не

хочу! – Добран наклонился к Ведане, нежно вытер слезы с ее щек и протянул ей

самокрутку. Улыбнувшись, сказал: – Сделал, как ты любишь, послабее, но

ароматно! – Ведана взяла папиросу и затянулась. Сладкий дым пробудил

воспоминания прошлого. На лице девушки промелькнула слабая улыбка.

– Спасибо, Добран! Ты точно попадешь к предкам, а не в темные подземелья. Я

тебе обещаю.

– Да как ты, мой друг, можешь это с ней обсуждать?! Как тебе не противно с ней

рядом сидеть? Как хорошо, что наши родители уже мертвы и не видят этого позора!

– Белогор, не унимаясь, продолжал ходить из угла в угол.

– Белогор, а ты не боишься встретиться с моим сутенером? Ты скажешь ему это

в глаза? – Ведана была в ярости.

– Только дай мне эту возможность, и я снесу ему голову! Я тебе обещаю, он

меня надолго запомнит! За то, что выставляет молодых девушек после колледжа на

панель! А этой Варваре, главной в этом борделе, которая собирала часть заработка

моей сестры-шлюхи! Чтобы давать тебе хлеб и крышу, я бы показал, как умеет

любить настоящий военный мужик! – Белогор, казалось, гордился своими словами.

Лицо Веданы исказила ужасная гримаса, клыки обнажились, а глаза стали

страшными, как жерло вулкана, готовое испепелить все вокруг.

– Я дам тебе эту возможность! Но учти, дорогой мой, как только с тебя перед

Варварой упадут штаны, твой маленький дружок упадет отсеченный вместе со

штанами!

Белогор фыркнул и, не найдя поддержки у Добрана, уставился в щель окна на

мелькающие за ним деревья и кусты. Дорога должна была занять совсем немного

времени, но угрюмое выражение лица Добрана давало понять, что он не рад этому

городу и тому, что его там ждет.

– Добран, ты какой-то напряженный, все хорошо? – Ведана понимала, что он

ждет объяснений и, что хуже всего, заслуживает их. Но она не могла сейчас все

рассказать, этот разговор затянется надолго, а городские ворота уже близко, и нужна

полная тишина, чтобы лишний раз не привлекать внимания.

– Ненавижу это состояние! Когда время предательски замедляется, как перед

поркой ремнем. Оно будто режет тебя изнутри. – Добран сделал глубокую затяжку, словно торопясь куда-то или пытаясь ускорить время перед последней остановкой.

– За тебя никто этот путь не пройдет, – тихо сказала Ведана, едва

коснувшись его плеча, как поезд резко затормозил и остановился в тоннеле!

Девушку чуть не опрокинуло на Добрана, но он ловко подхватил ее, не дав

упасть.

– Заткнулись все! Это последняя проверка перед въездом в город. Сейчас я

познакомлю вас со своим хозяином, и всё, тебе, Добран, объясню. Ведана пойдёт по

своим делам, я так понимаю, тебя встретят. А мне надо с Добраном в порт!

К стоячему поезду, из темноты, словно ядовитые змеи, выползали люди в

защитных костюмах. Длинные шланги тянулись за ними, словно пуповины, соединяя с большими бочками, помеченными зловещими красными буквами: «ЯД», а ниже – скромное клеймо: «Сделано в Старой Ладоге». Туннель, напичканный

десятками ламп, превращался в операционную, готовую к зловещей обработке

вагонов. Но что-то мешало началу. Вдали послышались чёткие шаги, множащиеся

эхом, и резкий крик, прорезавший тишину от самого головного вагона.

– Раз! – отсчитал голос, минуя первый вагон. – Два! – и второй остался позади. –

Три! Четыре! Пять! – человек в камуфляже почти бегом промчался мимо ещё трёх

вагонов, заглядывая в щель шестого. – Вышел зайчик погулять! – Словно

убедившись в чём-то, он одобрительно кивнул трём испуганным путешественникам.

Развернувшись к своим коллегам, словно дирижёр перед оркестром, взмахнул

руками. – Друзья мои, я нашёл двух зайцев и зайчиху! И, о, мои друзья, всегда в

одном и том же вагоне! Ну не совпадение ли это?

– НЕТ!!! – грянул почти хоровой ответ. Пронзительный смех, пробиваясь даже

сквозь защиту костюмов, заставил путников съёжиться в углу, покрываясь

холодным потом. Желание подглядывать испарилось.

– И что же нам делать? Как же нам быть? Может, залить эти вагоны ядом и

сказать, что нас не предупреждали? – Человек в защитном костюме, словно

безумный диктатор, фонтанировал зловещими идеями.

– Да!!! – Толпа взорвалась скандированием. Из толпы выкрикивали: «ПОД

ПРЕСС!»

– Я слышу «под пресс»? – переспросил крикун, наслаждаясь властью над

толпой.

– Да!!!

– Ну так отсоединяйте этот вагон! Пускай эти зайцы перед смертью на горках

покатаются! Туда ведёт кривая дорога через шахты! Хватит бояться бандитов, пора

показать, кто здесь главный, и мы не будем больше перевозить их прихвостней!

Толпа, оглашая туннель радостными воплями, бросила шланги и принялась

отсоединять обречённый вагон номер шесть. С дикими криками и проклятиями они

открутили его от основного состава. Вместе с ним отсоединили и седьмой, и

восьмой. Вагоны медленно покатились назад, в пасть тьмы. Первой очнулась

Ведана.

– Что ты сидишь?! Герой войны сраный! Белогор, они нас убьют! Вскрывай

вагон!

Белогор вскочил, словно ужаленный, и бросился к двери, пытаясь её отпереть.

– А зайцы засуетились! С вас и начнётся восстание рабочих «Железной дороги»!

– С наслаждением произнёс человек в защитном костюме.

– Добран, что ты сидишь?! Помоги мне, тварь ты этакая! – Белогор отчаянно

пытался открыть дверь.

– Мы не сможем её открыть, там магнитный засов. Она открывается только

снаружи, – равнодушно отрезал Добран, затягиваясь сигаретой.

Тем временем стало ясно, что вагон лишился вагонов и сзади. Толпа шумела, нарастая, словно лавина. Они начали толкать вагон к развилке, ведущей в

катакомбы прессовой машины. Всем, кроме Белогора, стало всё понятно. Он

метался по вагону, как зверь в клетке, пытаясь оторвать деревянную обшивку, но

там, где он отрывал дерево, обнажалась чистая сталь.

– Я не готов так умереть, суки! Идите и убейте меня голыми руками! Кишка

тонка? Я так и знал, вы просто трусы! – Белогор продолжал метаться, ведя

безнадёжные переговоры со смертью.

– Закрутишь мне самокрутку? Так, как я люблю, – присев рядом с Добраном, проговорила Ведана, смирившись с участью.

– У меня уже готова! – Достав из кармана самокрутку, Добран протянул её

девушке со всё той же невозмутимой улыбкой. – Ты простишь меня, Ведана?

Девушка нежно взяла сигарету и закурила.

– Я давно тебя простила! Оставляя записку после нашей последней ночи, я

думала, это ты её забрал. А оказалось, что она так к тебе и не попала. Я уже позже

поняла, что тебя загребли в армию и сразу поехала в Старую Ладогу. Где мне

сказали, что ты был переведён под Твердынский кремль и там без вести пропал.

Сказали, что ты умер. Мне некуда было идти, поэтому я осталась в Старой Ладоге.

Ты злишься на меня за это?

– Нет, конечно! Что ты такое говоришь? Я рад, что ты жива и с тобой всё в

порядке. До меня доходили похожие слухи о тебе.

– Да заткнитесь вы, неужели мне одному есть дело до того, что мы сейчас

умрем?!

– А когда ты хотел бы умереть? – с ехидной ухмылкой спросил Добран.

Белогор вскочил и схватил Добрана за грудки.

– Слушай ты, сын шлюхи и отца вора-рецидивиста! Да, мразь, я знаю, кто ты! В

тавернах Старой Ладоги мне всё рассказали о тебе и предупреждали, какая гнилая

кровь течёт в твоих жилах! Это тебе теперь хватит этой шлюхи, которая с малых лет

не могла найти себя в обществе и была привязана ко мне, не давая мне жить! Ни

сестра она, а обуза шалавистая! Я знал, что ты так закончишь! Из-за тебя мне

досталась глупая жена! Потому что вместо того, чтобы девушку искать, я годы

просрал на то, как ты мою сестру отгуливаешь! Да я всё знаю, не такой я тупой! Но

я рад, что она тебе не досталась! И ты не будешь с ней счастлив, пото…

Ведана остановила истерику Белогора мощным ударом ноги с разворота. Он

отлетел в угол вагона, и в его глазах застыли слезы. Ведана медленно шла к нему, и

каждый её шаг сопровождался судорожными движениями рук Белогора, пытавшегося хоть как-то защитить лицо. Вид его был жалок. Она наклонилась к

нему, её глаза были красные, но не от злости, а от слёз, хотя щёки её оставались

сухими.

– Веди себя, если не как мой брат, то хотя бы как мужчина! Как ты посмотришь

в глаза мне, а потом и Добрану, если мы сегодня не умрём?

Толпа рабочих ЖД уже сильно разогнала вагон, толкая его в сторону смертельной

развилки. Набрав приличную скорость, он покатился вниз, навстречу неминуемой

смерти. Вагон кидало из стороны в сторону, уводя всё глубже и глубже от

поверхности во тьму. Пассажиров бросало от стенки к стенке.

– Да уж, тут можно умереть и до прессовой машины, сломав себе шею! –

Добран, вцепившись в стены вагона, из последних сил пытался удержаться в углу.

– Белогор, ты ещё живой? – В голосе Веданы чувствовался явный сарказм.

– Да, представь себе! – Белогор ответил лишь потому, что понимал: жить

осталось меньше минуты, а потом – вечная тишина, которая его ужасала.

Резкий удар – и ребят накрыла тишина и тьма.

– Следующая остановка: вокзал Миргородский!

Белогор огляделся. Они стояли прикрученные последним вагоном к поезду, а с

платформы объявляли следующую станцию. Он не мог понять, что происходит!

Неужели всё приснилось, и ничего не было? Он встал с довольным лицом и хотел

что-то сказать, но острая боль пронзила челюсть. Он упал на колени и завыл.

– О, Ведана, глянь, воскрес! С твоего позволения, я отдам ему зуб, который

нашёл мой ботинок.

– Отдай, Добран! Как же мой брат без клыка будет, – одобрительно кивнула

Ведана.

Белогор языком проверил свои страхи. Так и есть, на месте, где должен был быть

клык, красовался кратер, наполненный кровью. Тем временем поезд тронулся и

начал набирать скорость.

– Тварь! – почти шёпотом прохрипел Белогор.

Ведана улыбнулась. Она услышала, но раздутое лицо Белогора сразу загладило

ситуацию.

– Через десять минут будем на вокзале! Меня уже ждут. Ну, а вы, мальчики, как

я понимаю, в порт?

– Да! – выплёвывая корни зуба и остатки свернувшейся крови, ответил Добран.

– Ну и хорошо!

Поезд медленно подъезжал к вокзалу, словно вымеряя идеальное расстояние

для стыковки с платформой. Она, в отличие от вокзала, сделанного из красного

камня, была ослепительно белой. Солнечные лучи, отражаясь от неё, могли

ослепить. Поезд плавно остановился. Дверь вагона открылась, и на пороге

появился молодой человек с букетом цветов в руках и двумя амбалами за спиной.

Это был уже знакомый Владик.

– Госпожа, это вам! – Ведана с благодарностью приняла букет из протянутых

рук. Склонив голову, она жадно вдохнула аромат – густой, пьянящий, словно желая

вытеснить им затхлую духоту вагона. Выпрямившись, выдохнула с облегчением.

– Ну, до свидания, мальчики! – лучезарно улыбнулась она стражникам.

– Простите, Госпожа, но «мальчики» тоже едут с нами. Таково распоряжение

Господина – доставить всех.

– Это ещё зачем? – вскинула брови Ведана, не скрывая изумления.

– Мне не доложили причин, Госпожа. Лишь приказано доставить обоих в

сопровождении. Итак, судари, прошу сдать оружие и проследовать к машине. Мы

доставим вас к Господину.

– Да, конечно! Сейчас прямо и отдадим! У меня тоже здесь встреча, и, поверьте, мои связи не хуже ваших. Ясно…

Речь Белогора оборвалась под оглушительный хруст. Удар охранника вмиг

остудил его пыл и выбил ещё один клык!

– Как, ещё один?! Да я тебя кашей кормить не буду! Ты понял меня?! Ты хоть и

друг, но сегодня ты меня очень обидел!

Шутка, хоть и неуклюжая, вызвала у Веданы невольную улыбку, которую она

поспешила скрыть за благоухающим букетом.

– Что ты сказал, огрызок?! Повтори! – взревел один из амбалов, нависая над

Добраном.

– Я говорю, вот мой меч и вот мой ножик. Больше при себе оружия не имею, –

ответил тот, с трудом сдерживая смех при виде тщетных попыток Белогора

отыскать в грязи свой второй клык.

– Госпожа, прошу за мной, – Владик легким жестом указал направление к

поджидающей их машине. – Этих обыскать! – бросил он через плечо, уводя Ведану.

– Руки вверх!

Обыск прошёл на удивление быстро. То ли из-за того, что дело происходило

прямо на платформе, то ли из-за спешки, продиктованной приказом Господина.

Главное, что уже через пятнадцать минут после потери злосчастного второго клыка

Белогором, кортеж из двух машин мчался по узким улочкам Старой Ладоги. В

первой машине ехали Ведана и Влад, во второй – два амбала и Добран, компанию

которому составлял страдающий Белогор. Вскоре они остановились перед коваными

воротами, ведущими в обширное поместье. Едва машины замерли, двери

распахнула вышколенная прислуга.

Выйдя из машин, Добран и Белогор застыли, поражённые открывшимся видом.

Перед ними раскинулся сад, занимавший, казалось, несколько гектаров. Всюду били

танцующие фонтаны, в хрустальных струях которых резвились полуобнажённые

девы с пышными формами. Воздух был напоён ароматом спелых плодов: винограда, персиков, апельсинов… Диковинные растения окружали фонтаны, создавая

атмосферу неги и роскоши. Поднявшись по широкой лестнице, они увидели, как

двое слуг бесшумно открыли перед ними массивные двери. Влад юркнул внутрь, а

Добран и Белогор остались стоять в замешательстве. Лишь Ведана, казалось, чувствовала себя здесь как дома, безмятежно наслаждаясь ароматом своего букета.

– Не хочу ничего припоминать, Белогор, но что ты обещал сделать, когда он

попадётся тебе в руки? – Добран с трудом сдержал смех, глядя на его распухшее

лицо, где глаза превратились в узкие щёлочки над раздутыми щеками, а

оттопыренные уши казались неестественно огромными. Сдали нервы и у Веданы, она прыснула со смеху, не в силах больше сдерживаться.

– Твари, смейтесь, смейтесь! Вот когда мой хозяин узнает, что вы со мной

сделали… Посмотрим, что вы ему скажете, чтобы избежать пыток! – зло прошипел

Белогор.

– Господин готов вас принять! – Влад появился в дверях и жестом пригласил

войти.

– Я хочу запомнить его лицо, чтобы потом без труда описать хозяину! –

бормотал себе под нос Белогор.

– Заткнись! Из-за тебя нас убьют! – отрезал Добран.

– Зато потом за нас отомстят! – парировал Белогор.

– Это слабо успокаивает, – почти шёпотом произнёс Добран.

Влад распахнул двери в просторный зал. Первое, что бросалось в глаза –

массивный рабочий стол, за которым восседал статный мужчина почтенного

возраста. Его голову венчала аккуратная лысина, а лицо украшали пышные

чёрные с проседью усы. Смуглая кожа говорила о южном происхождении. По

правую руку от него стояла юная девушка, поразительно похожая на Ведану в

молодости. У ног хозяина, развалившись на ковре, лежал огромный кот, метр в

холке. И такого же размера пушистый хвост, казался непомерно огромным.

Услышав шум открывающихся дверей, кот лениво приоткрыл глаза, зрачки

которых горели изумрудным огнём, и с любопытством уставился на вошедших.

Мужчина оторвался от бумаг, снял очки и тоже внимательно посмотрел на

гостей.

– Ведана, милая! Как ты, откуда?! – в голосе шефа, словно по мановению

волшебной палочки, исчезла суровость, уступив место заботливому теплу. Он

стремительно преодолел разделявшее их расстояние, заключая Ведану в объятия.

После короткого, но искреннего объятия, он едва заметным кивком предложил

молодой девушке присоединиться. В повисшей тишине лишь губы Белогора

предательски дрожали, выдавая бурю клокочущих внутри эмоций. Казалось, он

ждал лишь искры, чтобы обрушить весь свой гнев на старого извращенца. Добран, наблюдая за ним, похолодел от страха. Он живо представил себе, как Белогор, бравируя своими связями, пойдет в атаку, и тогда, решил Добран, не стоит

дожидаться неминуемой расплаты – лучше сразу наложить в штаны.

Ведана, нежно поглаживая девочку по голове, внимательно рассматривала её, словно драгоценный камень. До Белогора долетали обрывки их разговора.

– Привет, милая, как ты, Варежка, моя любимая? Что кушала? Все уроки

сделала? – Что ответила девочка, Белогор не услышал.

Идиллию грубо разрушил громоподобный бас Господина.

– Ну вот и свиделись! Ведана, я, признаться, соскучился. Не хочешь ли ты вновь

обслужить меня, как в старые добрые времена?

– Да, Господин. Но сначала мне нужно переодеться, – с поклоном ответила

Ведана.

– Это что за урод? – Господин указал на Белогора.

– Хозяин! Хозяин! Это я, Белогор. Простите мою дерзость, – Белогор рухнул на

колени. Глаза Веданы и Добрана расширились до невероятных размеров.

– Кто тебя так изувечил? – нахмурив брови, спросил Господин.

– Мы попали в засаду, и мне пришлось отбиваться, чтобы спасти Ведану. К

сожалению, раны еще не успели затянуться, хозяин! – продолжал ползать на

коленях и причитать Белогор. Господин наклонился, внимательно рассматривая

лицо и тело Белогора.

– Ладно, я тебя понял! Эй, слуги! Оттащите беднягу в госпиталь и намотайте

ему на голову кокон. Пусть часок-другой полежит в лазарете.

Слуги налетели, и, не дав Белогору разогнуться, поволокли его в больничный

блок. Господин наблюдал за этим, нежно обнимая Ведану. Белогора тащили, как

бесчувственный мешок, через зал, затем через фойе. Он зажмурился, а когда открыл

глаза, понял, что его несут по улице. Вокруг раскинулся великолепный сад, где

плодоносили самые диковинные деревья: от привычных яблонь до бананов и

маракуйи. Сад утопал в цветах: розы, люмбелии, гвоздики, пикеры, пионы и целые

плантации маков, чья кроваво-красная россыпь завораживала, словно багряный

ковер, разостланный прямо у двора. Белогор жадно вдыхал этот пьянящий коктейль

ароматов. Наконец, он поднял голову и увидел двухэтажное здание, над которым

красовалась вывеска: "Лазарет". Прихожую украшали золотые колонны, и Белогор

залюбовался их блеском в лучах солнца. В голове злобно промелькнуло: "Вот как

живет, старый усатый черт! Ничего, я еще покажу всем, как надо жить! Дайте

только возможность, дорваться до осколка. Скоро моя жизнь изменится".

Слуги распахнули тяжелую дверь и бросили Белогора на пороге.

– Хозяин велел подлечить этого, – басом произнес один из них, обращаясь к

знахарям, и оба покинули лазарет.

– Ну, здравствуйте, – произнесла молоденькая девушка-повитуха, подходя к

Белогору.

– Здрасте, – если бы Белогор мог, он бы покраснел, но распухшее лицо и без

того пылало.

Девушка была удивительно хороша. В белоснежном, накрахмаленном халате и

колпаке, под которым скрывались пышные каштановые волосы, она казалась

неземным видением. Карие глаза с густыми ресницами смотрели с участием.

Белогор потерял дар речи, девушка была поразительно похожа на Анисью, его жену.

В этот момент он ощутил, как сильно затосковал по своей звездочке.

Повитуха уложила его на больничную койку. Подошел еще один знахарь, и

вместе они принялись обрабатывать раны Белогора. Он чувствовал легкое

пощипывание на лице и ощущал отвратительный запах какой-то мази. Девушка

шептала заговор, а знахарь готовил кокон.

– К утру будете как новенький! Этот кокон творит чудеса, даже зубы ваши к

первым петухам будут на месте. Вот увидите! – с фанатичным блеском в глазах

пообещал знахарь. Белогор лишь кивнул. Вдвоем они обмотали коконом всю голову

Белогора, оставив лишь четыре щелки: для глаз, носа и рта. Через последнюю, каждые пару часов, вливали живую воду. «Да уж, постаралась сестрица родная», —

с ненавистью подумал Белогор. Он лежал с закрытыми глазами и не мог отделаться

от мысли о повитухе: «Бывают же такие сходства».

Белогор познакомился со своей женой еще в школе, она тоже училась на курсе

волкодлаков, но была на год старше. Однажды, осенним днем, друг рассказал

Белогору о девушке, у которой никак не складывалась личная жизнь, хотя она

мечтала найти достойного парня и создать семью. И совсем недавно она рассталась

со своим молодым человеком. Белогор, недолго думая, решил познакомиться с ней.

Уже на первом свидании они целовались, а через месяц стали жить вместе. Добран и

Ведана были шокированы скоростью развития событий, но Белогор дал им отпор, попросив не вмешиваться в его личную жизнь. Белогор любил свою Анисью, простую деревенскую девчонку, непривередливую, не скандальную и приятную в

общении. А уже через год они поженились. Вскоре после этого парень попал на

войну, и Анисья осталась одна. Молодой человек служил в разных горячих точках

Троецарствия, но самым знаменательным моментом стала осада Твердынского

кремля. Там Белогор встретил школьного друга прямо в окопе. Сложно передать, как он был рад видеть Добрана. Когда рядом родственная душа, даже самый

страшный день обретает новые краски. Добран всегда был надежным плечом, на

которое Белогор мог опереться. Старые друзья долгое время защищали крепость, пока Добран внезапно не пропал без вести. Белогор, грешным делом, подумал, что

друг подорвался на мине и отправился к предкам. После Твердынского кремля

Белогор служил на море, сражался с пиратами и побеждал, получил звание капитана

и очень гордился собой. Он скучал по жене, но война не прекращалась, и

необходимо было защищать родину. Белогор был удостоен почетного офицерского

звания Героя Войны. Однако вернулся он совсем другим человеком. Война

изменила его.

Но Анисья любила мужа, ждала его долгие годы и приняла таким, каким он стал.

Она долго не могла забеременеть, хотя они оба мечтали о ребенке. Они объездили

множество шаманов и знахарей, и в итоге боги сжалились, и на свет появилась

Богданка – «богами данная».

«С работой было туго. Белогор ни в какую не хотел устраиваться на обычную

работу, ведь он Герой Войны, не пойдет же он батраком или простым работягой.

Парень верил и ждал, что обязательно подвернется что-то стоящее. Но теща

подливала масла в огонь, упрекая зятя в отсутствии постоянного дохода. В семье

начались скандалы, и в конечном итоге парень ушел от своих девчонок.

Но в 2775 году ему улыбнулась удача. Хозяин взял его к себе на

высокооплачиваемую работу. Кто бы мог подумать, что моя сестрица с ним спала и

даже успела родить от него дочь».

Эти мысли вихрем проносились в голове Белогора. Он находился в полудреме, видимо, лекарство действительно обладало целебными свойствами. «Нужно

поспать», – последнее, что промелькнуло в его сознании, и он погрузился в сон.

– Добран, старина! Рад видеть тебя живым и невредимым! Как ты после нашей

последней встречи? Судя по лицу, вопросов у тебя – целый рой. Но прежде, прошу

простить, я должен уделить время Ведане. Ты ведь понимаешь, она… особенная. А

чтобы тебе не было скучно, Баюн и Варвара скрасят твое ожидание. Пойдем, Ведана!

Добран застыл, словно громом пораженный. Слышно было, как скрипят его зубы

– кажется, весь дом содрогнулся. Он взглядом провожал Ведану до самой двери, за

которой она скрылась вместе с Господином. Опустив голову, Добран вышел на

балкон. Свежий ветер ласково трепал его волосы, пока он наблюдал за резвящимися

внизу, в фонтане, юными девами. Мурлыканье нарушило его грезы. В руку ткнулся

мокрый нос, отодвигая ее, и рядом уселся он:

– Да ладно тебе, Добран! Могло быть и хуже! – К нему подошел громадный кот

с огромными, изумрудными глазами. На кончиках его ушей красовались кисточки, величиной с человеческое ухо. Шерсть его была черна, как сама смерть. – Ты, как

дитя малое, все никак не привыкнешь. Ну, особенная она, и только она может

усладить его желания… – Кот принялся умывать морду лапой, будто напрочь

позабыл человеческий язык.

– И тебе не хворать, Збигнев! Яйца помыть не забыл?

Лапа кота замерла у самой морды, язык застыл в нерешительности. Этот вопрос

явно заставил серую жидкость в его голове шевелиться.

– Помыл! – И оцепенение спало, кот снова продолжил свой туалет.

– Добран! Здравствуй! Я так рада, что ты жив! Я безумно скучала! – Скромно

стоя в стороне, словно маленькая девочка, Варвара не смогла больше сдерживать

свои чувства. Слезы хлынули из ее глаз, и она бросилась на шею Добрану.

– Здравствуй, моя милая! Здравствуй, моя бусинка! Здравствуй, моя Варежка! –

Добран гладил ее по спине и волосам, приговаривая ласковые слова.

– Но как ты узнал? Как ты понял? – почти задыхаясь, спрашивала девушка.

– Тут нет никакой загадки. Вот он – главный виновник торжества, Яйценюх

обыкновенный. Он одним из первых меня нашел и все рассказал, – не отрывая от

себя Варвару, Добран указал жестом на Збигнева.

– Ну-ну, прошу без оскорблений! Я столько раз приносил пользу вам и

Господину!

– Кстати, тобой интересовался Белогор. Ты ему привиделся.

– Да ты что! А я думал, только Ведана может видеть сквозь ткань событий.

– Меня это тоже напрягло! – Добран был явно обеспокоен. Все трое вернулись в

комнату.

– Может, работу обсудим после ужина? Я, кстати, научилась неплохо готовить

бутерброды!

Кот скорчил гримасу, полную ужаса.

– Видать, опять меня ждет запор!

Комната взорвалась хохотом.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел Господин. Он опустился в кресло за

рабочим столом и закрыл лицо руками, словно желая забыть увиденное.

– Тебе не надоело красть годы ее жизни? И давай по-честному, все, что она

видит, это лишь обрывки грядущих событий. Как ты можешь по ним

ориентироваться? Зачем ты втянул этого безумца в нашу историю? Неужели ты так

жаждешь найти этот осколок, что готов состарить родного человека, отнимая у нее

годы жизни, которые и так после Войны стремятся к нулю?

Господин поднял взгляд на Добрана, и в его глазах плескалась неохотно

вызванная жалость. Глаза были полны слез, и Добран не мог поверить, что человек, который пытал людей, отрезая пальцы и руки ворам, способен плакать.

– Добран, нам необходимо уединиться, – суровый мужчина указал жестом на

дверь балкона. Резко поднявшись из-за стола, он медленно направился к открытой

двери, ведущей на балкон, откуда открывался вид на сад. Добран медленно

последовал за ним.

– Чем обязан такой чести? Что удостоен стоять рядом с вами? – Добран

медленно подошел к Господину и, облокотившись на перила балкона, замер в

ожидании ответа.

– Ты это, дверь закрой! – Не отрывая взгляда от дали, произнес мужчина. Добран

развернулся и покорно выполнил просьбу уже далеко не молодого человека. Он

толкнул дверь, и она, ударившись о дверной проем, одобрительно щелкнула, показывая, что закрылась, оставив удивленные лица Варвары и кота.

– Сделано, – Добран медленно вернулся к перилам, убедился, что разговор

приватный, и вопросительно посмотрел на Господина.

– Я умираю, Добран, – взгляд его оставался таким же спокойным, как и секунду

назад.

– Все мы смертны, кто-то сейчас, кто-то потом! Но обязательно все мы умрем, главное – как жили! – Добран посмотрел на бассейн, в котором купались

обнаженные девушки. Господин повернул голову в ту же сторону и, поймав взгляд

Добрана, улыбнулся. Выдержав паузу, чтобы Добран окончательно себя

скомпрометировал, он произнес:

– Ведана тебе за эти взгляды глаза выцарапает! – Господин хихикнул, не в

силах сдержаться.

– Если не выдадите, быть может, еще увижу мир своими глазами… —

прошептал Добран, заключая Господина в объятия.

– Мне нужен этот камень! Только он способен исцелить меня! – Господин

вперил в Добрана серьезный, пронзительный взгляд.

– Вам ли не знать, что все это – лишь сказки, – с горечью отозвался Добран, опуская глаза на свои руки, словно вспоминая, сколько сил было впустую потрачено

на поиски.

– Я понимаю. И знаю, что ты в поисках спасения матери потратил куда больше

времени, и нашел лишь одни беды, – Господин выпрямился, стараясь казаться

выше и значительнее.

– Дело не только в этом. Древние свитки, что мне довелось прочесть, гласят, что

камень этот и впрямь существовал, но его свойства туманны, а современных

исследований нет вовсе. Но даже если допустить, что он существует… Не боишься

ли ты, что среди нас затаился шпион Светлых, который тоже попытается выйти на

след камня? – Добран вопросительно всмотрелся в лицо Господина.

– А ты помнишь, кто помог твоей матери вернуться, когда ее скрутили прямо у

нее дома? Или она тебе об этом не рассказывала? – Господин давил, не скрывая

этого.

– С козырей заходите! – Добран нахмурил брови.

– А что мне остается, Добран? Драгоценные камни на исходе, я почти банкрот и

смертельно болен! Что мне остается, если только у тебя одного сохранились знания

об этом камне?

– Тогда послушайте меня: камень – это вымысел, его не существует, – Добран

бросил на Господина жалостливый взгляд.

– А Белогор говорит…

– Не упоминайте Белогора. Он потерял всякую надежду. Столкнувшись с

суровой реальностью гражданской жизни, поняв, что герои войны никому не

нужны, он готов говорить вам все, что угодно, лишь бы вы его не прогнали.

– Я все решил. Завтра мы отправляемся в поход на последние сбережения! Я

беру с собой Варвару и Ведану! И только ты можешь помочь им или позволить

умереть, – Господин резко развернулся и, распахнув балконную дверь, вернулся в

кабинет и опустился в кресло. Добран следовал за ним по пятам. Его разрывали

противоречивые чувства: он не мог потерять своих любимых девочек. Варвара стала

ему почти дочерью, а Ведана… такую любимую и дорогую, утраченную так давно и

обретенную вновь, он не мог потерять ее снова.

– Ты не можешь так поступить! – прошипел Добран в спину Господину.

– Это ты мне говоришь? Что на тебя нашло? Добран, я знаю тебя не первый день

и не первый год. Ты забыл, что именно Збигнев нашел тебя, состряпал тебе

превосходное алиби и притащил сюда, в мой замок?

– Да я не об этом, Господин! – Добран был в ярости.

– А я об этом! Вспомни, что Ведана, оставив здесь свою сестру, отправилась не

по своей воле, а по велению войны, работать в разведке. Не я, дорогой Добран, наделил ее этим даром, а с Летунами разговор короткий. И только богам известно, как она уцелела, пережив кровавые события, что затянули ее в эту мясорубку, оставив у меня на руках грудного ребенка.

– Да я все помню, Господин, – сквозь зубы процедил Добран.

– Мы растили и обучали Варвару вместе с тобой! Неужели ты забыл, как эта

маленькая девочка называла тебя ПАПОЙ, а ты, в обличье волка, охранял ее сны, засыпая у ее ног? Она не видела сестру тринадцать лет, хотя та могла заменить ей

мать.

Варвара, словно подтверждая его слова, кинулась на шею к своему названому

отцу – именно так она к нему относилась. С детской, девичьей улыбкой, поджав

ноги, она пролепетала:

– Спасибо тебе за все, Добран! – и еще крепче вцепилась в Добрана. – Ты

должен рассказать моей сестре, сколько любви ты мне дарил все эти годы! – Варя

заплакала.

– Что в итоге делать будем? – серьезно спросил Добран, закипая от ярости и

сознавая, что выбора у него нет.

– Моя задача, как ни банально, вернуть себе годы жизни и восстановить

здоровье. Да, это эгоистично, но каждый думает о своей шкуре. Ну, и если

получится, вернуть годы жизни и ее сестре, – Господин кивнул подбородком в

сторону Варьки. – Ведана тоже это заслужила! Война отняла у нее слишком много.

Да и твоя мать немало хорошего для меня сделала, я, в сущности, у нее в долгу, а

долги я привык отдавать. Так что в полдень, с готовым кораблем и командой, отплываем в северные земли, – Господин был настроен решительно.

– Я так понимаю, выбора у меня нет?! Я согласен! Но тогда ты обязан

обеспечить ей алиби на время похода, теперь она твоя жена. Кто капитан? —

поинтересовался Добран.

– Согласен. Тем самым я гарантирую Ведане безопасность. Кстати, после

Твердынской крепости только у одного человека был статус капитана, – без тени

улыбки ответил Господин.

– Это наш беззубый друг? – Добран попытался выдавить улыбку.

– Тебя что-то смущает?

– Да как сказать…

Громкое мурлыканье прервало их разговор:

– Как я понимаю, вы все решили? А вот ответьте мне, коту, тайну Варвары мы

раскроем Белогору? Ведь только невинное создание, подобное нашей красавице, сможет добыть этот осколок, – Баюн пристально посмотрел на девочку, повисшую

на шее Добрана.

– Я бы с этим повременил, – жестко отрезал Господин.

– Я что-то не понял? – возмутился Добран.

– Я что-то пропустила? – впорхнула в комнату Ведана в изысканном бежевом

платье.

Перед ее взором предстала удивительная картина: Варвара, повисшая на шее

Добрана с влюбленными глазами, и молчаливый Господин, не препятствующий

этому проявлению чувств. Из общей идиллии выбивался лишь кот, увлеченно

вылизывающий свои причиндалы.

– Ну, с котом все понятно, тут без изменений. Но, быть может, вы, господа, объясните мне происходящее? – растерянно спросила Ведана.

– Добран едет с нами, – Господин вперил взгляд в глаза Ведане, словно пронзая

её насквозь. – И да, Добран, благодарю за сопровождение карты из Миргорода до

Ладоги. Твоему чутью я доверяю больше, чем некоторым.

Господин повернулся к Добрану, а Ведана прожигала парня испепеляющим

взглядом. Кожа её алебастрово побелела, клыки хищно обнажились. Добран понял, что ещё секунда, и милая обернется фурией. В знак капитуляции он взметнул руки

вверх. Девушка выдохнула, и к лицу вернулся обычный, человеческий оттенок.

– Кстати, поздравляю, у тебя родилась дочь от Меня! – Господин вновь

обратился к Ведане, будто сообщая прогноз погоды. – Для Белогора и всей

команды мы представим именно эту версию. Ради защиты девочки и тебя.

В комнате воцарилась такая тишина, что казалось, слышно, как растут волосы.

Ведана засудорожно замахала руками, словно отгоняя невидимых мух.

– Неужели ты всерьез считаешь, что ей грозит смертельная опасность? Неужели

мои видения сбудутся?

– Я должен быть уверен, что именно наша дочь добудет осколок! Он нужен нам

всем! – отрезал Господин.

– Может мне кто-нибудь объяснит, что, черт возьми, здесь происходит?! – в

шоке выдохнул Добран.

– Судя по видениям Веданы, именно девственному дитя, Варваре, суждено

найти этот осколок. А вы, девочки, многим мне обязаны. Так что завтра мы все

вместе отправляемся на поиски артефакта. Надеюсь, все всё поняли? —

безапелляционно заявил Господин.

– Да не существует этого камня! А если и существует, нельзя ли всё это как-то

изменить? – взмолился Добран.

Ведана была явно взволнована.

– Простите, я не видела причин, но в моих видениях Варька умирает. Я видела

огромный раскол… Не могу объяснить, что это значит. – На лице Веданы застыла

растерянность. Впервые она не могла расшифровать видения, касающиеся её

кровной родственницы.

– Тогда она останется дома! Я не готов рисковать её жизнью! – вскипел Добран.

– Прости, Добран, но только ей суждено найти этот камень. Видимо, так

сплелись нити судьбы, – возразил Господин. Он был непреклонен, и даже

перспектива потерять малолетнюю дочь не останавливала его в стремлении спасти

свою жизнь.

– Это абсурд! Мы не можем подвергать её жизнь опасности ради проклятого

камня! Мы прожили свои жизни, хорошо ли, плохо ли. Ребенок не виноват, что на

нашу долю выпала война! – Добран был вне себя от возмущения.

– Да ладно, Добран, всё нормально! – попыталась успокоить его Варвара. – Я

хочу помочь! – наивно пролепетала девочка.

– Ты еще ребенок, и не тебе решать! – отрезал Добран.

– Ужин готов! – резко прервал их спор Влад, подойдя к Варваре. Он заглянул

ей в глаза, и щеки девушки вспыхнули румянцем. Она отпустила шею Добрана и

отступила, боясь вызвать ревность. Заметив это и смущение парня, Добран заявил:

– Я нашел Варьке телохранителя. Она поедет только с одним условием: если

Влад отправится с нами.

Поднос выскользнул из рук парня, с грохотом рухнув на пол.

– Так, секундочку! Мы еще не разобрались с «дочерью», а ты уже ей жениха

нашел?! Напомню вам, дорогие мои, это моя сестра! Может, спросите моего

разрешения?

– Я не против! – выпалила Варвара, залившись краской.

– И давно у вас это с ним? – прищурилась старшая сестра.

Чьи-то теплые, родные руки обвили Ведану сзади. Нежно прошептав ей на ухо:

– Милая, благодаря тебе я познал смелость, закрывая тебя от врага, превосходящего меня размерами. – А затем, громче, обращаясь к Господину: —

Надеюсь, у нас с Веданой будет отдельная спальня перед долгим плаванием? – в

голосе Добрана звучала игривая насмешка. Ведана, как и младшая сестра, засмущалась.

– Пока я жив, вы будете ночевать в разных комнатах! – отрезал Господин.

– Спокойной ночи, мальчики! – Ведана кокетливо взглянула через плечо на

Добрана, убрала его руки со своей талии и поднялась наверх.

Ведана поднялась в свою спальню, где царственно раскинулась кровать с

коваными металлическими стойками и зыбким пологом балдахина. Пуховая перина

и россыпь подушек, облаченных в наволочки цвета алых маков, манили к неге, но

мысли Веданы были далеки от покоя. Она опустилась на край ложа, невидящим

взором устремляясь к балкону.

За окном бушевала стихия. Гроза разразилась во всей красе: молнии исполосовали

небо, превращая ночь в день, а раскаты грома сотрясали дом до основания. Ливень

хлестал нещадно, но Ведана, поглощенная своими переживаниями, не замечала

этого дивного природного спектакля. Вдруг, сквозь шум дождя и ветра, донесся

звук, чуждый громовым раскатам. "Что это?" – промелькнуло в голове. Она

подошла к балкону, как вдруг, словно видение, через перила перемахнул Добран, промокший до нитки. С волос его ручьями стекала вода, но взгляд горел огнем, испепеляющим от желания при виде Веданы. Девушка застыла в оцепенении, не в

силах поверить своим глазам. "Что он здесь делает, в моей спальне?" – кричал

разум, но тело предательски трепетало, охваченное волной нежности. Мокрая

одежда облепила его, выгодно подчеркивая мускулистый силуэт, и Ведана, не в

силах сдержать нахлынувшую страсть, прикусила нижнюю губу.

– Ты безумец? Мы давно не подростки! Что ты творишь? – выпалила она, стараясь скрыть волнение.

Добран подошел вплотную, словно боялся, что она исчезнет, как мираж. Он не

намерен был упускать, возможно, последний шанс побыть с той, что была его

путеводной звездой, его надеждой и опорой даже в самые темные дни на фронте.

Нежно заправив непокорную прядь за ухо, он коснулся ладонью ее щеки, затем

обхватил лицо обеими руками, заглядывая в глаза, не позволяя отвести взгляд.

– Я умирал без твоих глаз, без твоих поцелуев! Неужели ты лишишь нас этой

ночи? Не зря же я рисковал жизнью, карабкаясь по мокрой крыше! – игриво

подмигнул он.

– Ах, ты, дурак… – не успела договорить Ведана, как Добран накрыл ее губы

обжигающим поцелуем. Страсть, копившаяся долгих тринадцать лет, вырвалась

наружу, и она ответила на поцелуй со всей пылкостью своего сердца. Их губы

сплелись воедино, стирая границы времени и расстояния.

Одежда полетела на пол. Добран повалил Ведану на кровать и, застыв на

мгновение, жадно рассматривал ее обнаженное тело. Он помнил каждую линию,

каждый изгиб, даже расположение крошечного родимого пятнышка в форме

облачка. Увидев его, он невольно улыбнулся, вспоминая беззаботную юность. Он

лег рядом, прижимая ее к себе, осыпая тело нежными поцелуями, лаская грудь.

Ведана выгибалась в ответ, издавая тихие стоны и судорожно вцепляясь пальцами в

его мокрые волосы. Природа не поскупилась, наградив Добрана мужской силой и

красотой. Она ласкала его мускулистый торс, очертаниями напоминающий

перевернутый треугольник, наслаждаясь каждым прикосновением. Она таяла под

его руками, словно воск.

– Милая… родная… – шептал он, не переставая целовать каждый сантиметр ее

тела, от чего она сходила с ума.

После долгих, трепетных ласк Добран перевернулся на спину и усадил Ведану на

себя, чтобы видеть ее лицо. Ему нравилось наблюдать, как она наслаждается

каждым проникновением, как закатывает глаза, откидывает голову назад и

прикусывает губу. Она ловила каждое его движение, заглядывала в глаза и

двигалась в унисон, сливаясь в едином ритме страсти.

И вот он, кульминационный момент: голова кружится, сердца бьются в бешеном

ритме, тела сплетаются в экстазе. Ведана ощутила себя на седьмом небе от

блаженства. Добран, достигнув пика наслаждения, застонал и, прижавшись к ее

губам в долгом поцелуе, продлил сладостное мгновение. Он лег рядом, крепко

обнимая ее, тяжело дыша. Ему казалось, что это сон, слишком прекрасный, чтобы

быть правдой. Он прижимал ее к себе, боясь отпустить, чтобы убедиться в

реальности происходящего. Он шептал ей на ухо слова любви, признаваясь, что она

самая прекрасная женщина на свете. Ведана, повернувшись, поцеловала его в губы и

ласково потрепала по голове:

– Ты совсем не изменился! – игриво проговорила она. – Как в школе, лазаешь в

мои окна… В такой чудесный момент не хватает только самокрутки. – улыбнулась

девушка.

– У меня все с собой, я знал, что пригодится. – подмигнул Добран и, с неохотой

оторвавшись от Веданы, полез за портсигаром. Достал самокрутку из ее любимого

табака и протянул ей. – Милая, для тебя все что хочешь.

Ведана взяла самокрутку, обнаженная вышла на балкон и, облокотившись на

перила, закурила. Добран стоял в дверях и любовался ее прекрасным телом, окутанным клубами дыма.

– Помнишь, как мы курили в юности? – спросил он, присел на кресло, посадив ее

к себе на колени, и забрал из ее пальцев самокрутку. Он сделал глубокую затяжку и, одновременно целуя Ведану, вдохнул ей в легкие синий дым. Она откинулась на его

плечо, наслаждаясь близостью и негой.

– Милый, скажи-ка мне, пожалуйста, а откуда ты знаешь мою сестру и как давно

вы знакомы? – вдруг тон Веданы стал подозрительным.

– Могу задать тебе тот же вопрос, по поводу Господина! – возмутился Добран.

Девушка обиделась и попыталась встать, но крепкие руки Добрана не позволили ей

даже пошевелиться. Он хотел понять, какие отношения связывают ее и Господина, и

ревновал ее даже после этой долгожданной ночи любви. Добран всегда был

собственником и желал, чтобы его женщина принадлежала только ему.

– Понимаешь, когда Збигнев спас меня из катакомб Старой Ладоги, именно он

создал мне алиби. – Сменил гнев на милость Добран. – Именно баюн распустил слух

о моей смерти…

Ведана ахнула от неожиданности.

– Я кастрирую его! – почти прокричала она. – Я столько лет жила в неведении и

была уверена, что мы встретимся только в мире предков…

Добран приложил ладонь к ее губам.

– Подожди, любимая! Так было нужно…

– Кому нужно?! – снова попыталась вырваться Ведана, но опять безуспешно.

– Нам всем. Я должен был помочь Господину с Варварой. Но, клянусь тебе, я

был уверен, что смогу найти тебя. И я искал. Но все мои попытки были тщетны.

"Союз хорошо конспирирует своих разведчиков", – грустно произнес Добран. – А с

Варежкой я познакомился, когда она еще пешком под стол ходила. Она даже

ПАПОЙ меня называла первое время. – На лице его расплылась теплая улыбка, вызывая лишь светлые воспоминания. Добран всегда мечтал о дочери.

Ведана оставила попытки вырваться и прошептала ему на ухо, нежно покусывая

мочку:

– Я знаю, из тебя получится отличный отец.

Добран подхватил ее на руки и унес обратно в спальню. Ведана проснулась утром

самой счастливой во всей Старой Ладоге. Она провела ночь с любимым мужчиной, по которому тосковала столько времени. Добран оказался шикарным любовником.

Открыв глаза, она прижалась к нему всем телом, надеясь продлить миг счастья и

умиротворения. Она чувствовала, как в ней зарождается новая жизнь. Внизу живота

томительно сладко ныло. "Ой-ой, кажется, все получилось именно так, как я мечтала

столько лет!" – подумала Ведана. В ее молодом организме происходили волнующие

перемены, зарождение новой жизни. Она чувствовала это каждой клеточкой своего

тела. Ей стало немного страшно, и захотелось поделиться радостной новостью с

Добраном, но решила не торопить события и убедиться в своей беременности.

Впереди их ждало путешествие, которое не располагало к излишним эмоциям.

Ведана выскользнула из-под руки Добрана и потянулась всем телом, но томное

чувство в животе не утихло. Она решила не будить любимого и пошла в душ. Когда

вернулась, Добран уже сидел на кровати, сонный, но довольный.

– Тебе пора уходить, у нас сегодня серьезное дело. – неожиданно для самой себя

сказала она.

Улыбка сползла с лица Добрана, взгляд стал серьезным, но в глазах плясали

озорные огоньки. Внезапно он схватил Ведану за руку, и она в мгновение ока

оказалась в его объятиях. Добран пытался продлить миг счастья. Нежно поцеловав

любимую, он отпустил ее, понимая, что пора бежать, дабы не навлечь гнев

Господина. Он быстро собрал свои вещи, красноречиво разбросанные по спальне, оделся и подошел к балкону.

– Может, все-таки через дверь? – шутливо предложил он.

Ведана, наблюдая за ним, лежала на кровати. Встала, подошла к Добрану и, нежно покусывая его нижнюю губу, поцеловала:

– Увидимся за завтраком, дорогой. Беги.

Добран подмигнул ей, перелез через перила и скрылся на крыше. А девушка

пошла одеваться, ей уже пора было спуститься в столовую.

В столовой царил утренний переполох. Господин восседал во главе стола, ожидая, пока соизволят собраться остальные члены команды. Вот и Добран явился, помятый, но довольный, словно кот, объевшийся парным молоком. Варвара

спустилась с лестницы с опозданием, серьезная и неестественно бледная.

– С тобой все в порядке? – обеспокоенно спросил баюн, спрыгивая с перил, заметив нездоровый вид Варвары.

– Да-да, все хорошо! – поспешно отозвалась Варя. – Просто плохо спала.

После вчерашнего разговора в голове бушевал ураган эмоций, вылившийся в

ночной кошмар, яркий и пугающий.

– Почему ты плохо спала? Не заболела ли? – с тревогой спросила Ведана, плавно спустившаяся по лестнице в легком белом сарафане.

– Нет-нет, у меня все прекрасно! – вдруг огрызнулась Варвара, уставившись в

тарелку. В этот момент к ней подошел Влад с подносом, полным спелых фруктов.

– А вот у меня сегодня была восхитительная ночь! У вас такие мягкие перины!

– счастливо заявил Добран, обращаясь к Господину. Ведана зарделась и поспешила

отвести взгляд, надеясь, что никто не заметил ее смущения.

– Я так понимаю, ждем только капитана? Где Белогор? – сурово обратился

Господин к Владу.

– Должен скоро подойти из лазарета. Знахари утром сняли с него кокон, ему уже

лучше, – почтительно ответил Влад.

– Надеюсь, все присутствующие здесь помнят о нашей договоренности: Белогор

не должен узнать секрет Варвары. А ты, – Господин бросил взгляд на Влада, – за

нее отвечаешь головой!

– Я понял, Господин, – смиренно склонил голову Влад и посмотрел в сторону

бледной девушки, заставив ее щеки тронуть легкий румянец.

Вдали коридора послышались шаги, и в столовой воцарилась тишина. Чьи-то

медленные, но отчетливые шаги приближались к двери.

– Разрешите открыть дверь, Господин? – поклонившись, спросил Влад.

– Да, не заставляй нашего общего друга томиться за порогом! – Господин

окинул взглядом сидящих за столом, словно удостоверяясь, что все поняли и

повторение не требуется.

Дверь в столовую распахнулась, и на пороге возник Белогор, облаченный в

черные, дорогие дисковые доспехи. Вошел он, чеканя шаг, словно на параде, будто

эта выправка могла прибавить ему заслуженных наград.

– Итак, дорогие друзья! Хозяин! Позвольте представить нашего работодателя.

Перед вами человек, способный обратить вас в пыль, которому я обязан жизнью и

здоровьем. Король Воров, Господин Владимир Миронов. И по совместительству

муж Веданы и, как я понимаю, отец их очаровательной дочери Варвары! Красота, что поражает воображение! И если бы этот пушистый комок умел говорить, он бы

подтвердил мои слова! – решив, что шутка удалась, капитан указал на огромного

кота. Белогор подошел к столу и почтительно поклонился Господину.

Господин одобрительно кивнул. Белогор уселся за стол между Добраном и

Варварой и подвинул к себе тарелку. Не дожидаясь приглашения, он начал

накладывать себе салат из свежих овощей, румяный омлет и пару тостов, а

подошедший сзади Владислав наполнил ему кофе большую граненую кружку.

Девушки обменялись взглядами и продолжили пить кофе в полном молчании.

– Ну что, Добран, как тебе мои друзья? Тебе теперь и не мечтать о Ведане, а вот

Господин хорошо с ней развлекался этой ночью, – прошептал Белогор на ухо

Добрану, толкая его в бок, так, чтобы слышал только он.

Было слышно, как у Добрана заскрипели зубы. Лицо его побагровело. Ему

хотелось сквозь землю провалиться, осознавая, что даже в его годы он вынужден

прятаться и скрывать свои отношения с любимой женщиной.

– Итак, с большой радостью хочу вам представить легендарного капитана

Белогора, который сражался с пиратами в северных водах и по моему приказу

добыл карту, – с гордостью произнес Господин, представляя Белогора всем

присутствующим.

– Спасибо, хозяин! Позвольте вам представить моего боевого друга, Добрана.

Судя по его молчаливому виду, он наконец-то понял, кому должен быть благодарен

за то, что я вытащил его из дыры под названием «Последняя Надежда». Я его

подобрал и заботился о нем с самого детства.

– Мне кажется, я знал твоего отца, – обратился Господин к Добрану, прищурив

глаза и делая вид, что они едва знакомы.

– Возможно, Господин! Он был вором-рецидивистом. Мать растила меня одна.

Об отце знаю лишь по ее рассказам: умер, сбежав из госпиталя, от внутреннего

кровотечения. Мне осталось лишь письмо, полное желчи и упреков. Отец клял меня

за то, что я не навещал его, называл мать шлюхой, обвинял во всех своих бедах.

Писал, что ему стыдно за нас обоих, что, даже узнав о родстве, я не попытался с ним

связаться. Требовал денег на тюрьму, угрожал натравить дружков, покалечить меня

и мать, а отчима отправить на тот свет. Я сжёг это письмо вместе со всеми мыслями

об отце, так и не сказав матери, что прочитал его, – закончил Добран, поддерживая

придуманную легенду. Ледяное молчание сковало столовую. Даже недавно

дремавший кот встрепенулся и, забыв про сон, устремил взгляд на Добрана.

– Добран! Послушай, он был очень талантливым человеком, хорошим

художником, играл на гитаре и был душой компании. Тюрьма портит людей. Не все

было так плохо! Ты не повторишь его судьбу, – Господин дотянулся до плеча

Добрана и по-приятельски похлопал его.

– Как знать! Хозяин, позвольте обратиться! Такой, как Добран, опасен со своими

постоянными насмешками и шутками. Я с ним вожусь с самого детства и знаю, что

он ленив и как работник не очень, – снова влез в разговор Белогор.

– Он же твой друг, вроде? – пристально глядя на Белогора, спросил Господин.

– Друг, которому я помогаю по мере возможности. Даже на завод его устроил.

Если вы разрешите и не сочтете за грубость, у них был роман с Веданой в школе, и

только поэтому я сжалился над сестрой и помог ему.

– И сколько он там проработал? – Господин явно был заинтересован.

– Да что по нему не видно? Меньше полугода, и его уволили. Он как раз учился

в колледже, куда его перевела мать. Его же выгоняли из школы. А на заводе он

измазался по полной, – Белогору явно льстило внимание Хозяина. Он наслаждался

тем, что находится в центре внимания.

– Так что мы будем с ним делать? Если он такой! – Господин вопросительно

посмотрел на Белогора.

– Он может убирать ночные ведра матросов! – гордо ответил Белогор.

– Хорошо! Пусть будет так! Но вот вопрос, кто тогда будет на камбузе? —

приподнял пышную бровь Хозяин.

– Да! Ваша мудрость не преувеличена! Вы абсолютно правы, сковородки сами

себя не помоют, да и разве он мог забыть, чем занимался в «Последней Надежде»!

– с гордым лицом объявил Белогор.

– Я вижу, какой ты мотивированный, и я принял решение отправиться в

путешествие с вами и моей дочерью! Ты не против? – Господин внимательно ждал

ответа.

– Для меня честь сопроводить вас в этом походе! У вас удивительной красоты

кот, вроде тупое создание, а иной раз как посмотрит, как будто что-то понимает! —

сказал капитан и сам же рассмеялся. Господин лишь улыбнулся.

– Это не кот, это баюн! – поправил его Господин.

– Да какая разница, главное, чтобы в лоток ходил! – и снова он залился смехом.

А Хозяин лишь улыбнулся.

– Ты явно не бывал на Южном фронте и не присутствовал при осаде Старой

Ладоги! Баюны помогали нам в этом! – поглаживая кота за ухом, проговорил

Хозяин.

– Никак нет! Но поверьте, где я служил, опыта моего хватит и на север, и на юг!

Разрешите готовить корабль к отплытию?

– Можете начинать подготовку, – кивнул Господин.

Коты Баюны… Исполинские кошки-людоеды, чья скорость подобна молнии, а

тьма ночи дарит им невидимость. В Войне Крови они стали кошмаром,

предвестниками гибели, от разведки до убийства вражеских командиров под

покровом мрака. Время не властно над их звериной сущностью – они по-прежнему

жаждут лишь человеческой плоти.

Искусные рассказчики, они заманивают путников в чащу леса, где, словно

гурманы, вырывают еще трепещущее сердце и сочную печень из живой жертвы.

Падаль для них – презренная пища. Их способность к регенерации будоражит

воображение, позволяя им держать в страхе целые области. Самки Баюнов рождают

до четырех котят в помете, продолжая род этих кровожадных созданий.

Война Крови породила чудовищные способы контроля над этими монстрами.

Павших воинов потрошили, скармливая их тела Баюнам, а останки

замораживали, чтобы утолить их голод в будущем. Но есть и светлая сторона: Баюны умеренны в еде, а период размножения у них короток. Самки уводят

потомство в глушь, подальше от человеческих поселений, где котята растут, набираясь сил. И, наконец, мертвый Баюн – ценный трофей, ведь части его тела

используются в создании редких лекарств.

Белогор, чеканя шаг, словно метроном отсчитывая секунды до неизбежного, покинул столовую. Ведана и Варвара допивали свой утренний кофе, а Добран с

Господином неспешно расправлялись с омлетом, усеянным яркими осколками

овощей. Господин отстранился от стола и, с легким поклоном, обратился к

девушкам:

– Ну что же, милые дамы, время сменить шелка на сталь. В ваших покоях уже

дожидаются доспехи, скроенные по вашим меркам. Прошу, не медлите и уделите

особое внимание каждой детали. Варвара, Ведана поможет тебе облачиться. Ведана, оружие, которым ты так заслуженно гордишься, пусть пока отдохнет. Особенно лук.

Мечи можешь оставить при себе, а трофеи сложи в своей комнате.

– Благодарю. Но с моими клинками я не расстанусь! Что-то назревает? – в голосе

Веданы прозвучало удивление, смешанное с тревогой.

– Боюсь, масштабы вы оцените, лишь прибыв в порт. Встречаемся в фойе и

выдвигаемся, – отрезал Господин, и в тоне его не было места для споров.

Девушки, повинуясь невысказанному приказу, поспешили переодеться. Господин

остался наедине с Добраном, и в его голосе зазвучали нотки напряжения:

– Добран, не прикидывайся простачком. Я все вижу. У меня к тебе огромная

просьба: не забывай о своем долге передо мной. Ты едешь с ними, чтобы прикрыть

девчонок… и мою спину. Если моя жизнь окажется под угрозой… не промахнись.

Лицо Добрана исказилось на мгновение, словно тень промелькнула в глазах, но

он, не выдавая своих мыслей, лишь коротко кивнул:

– Не промахнусь.

Господин, удовлетворившись ответом, кивнул в ответ.

Оба разошлись по своим комнатам. Баюн, проводив девушек взглядом, увязался

за ними. Втроем они поднялись по лестнице. Девчонки нырнули в комнату Варвары, и дверь захлопнулась прямо перед самым кошачьим носом.

– А ты останешься здесь! – прозвучал из-за двери звонкий голос Варвары.

– Боги, человеческие тела, что я там не видел? Я тебя баюкал столько лет! -

проворчал Збигнев.

– Я уже взрослая! Мне стыдно! – донеслось из комнаты Варварки.

– Женщины! Никогда вас не понять! – разочарованно вздохнул баюн и, виляя

хвостом, направился на балкон высматривать зазевавшихся птичек.

В комнате Варвары Ведана изучала диплом, висевший на стене, свидетельствовавший о первом месте, занятом юной хозяйкой в соревнованиях по

стрельбе из снайперской винтовки среди молодежи Старой Ладоги. Варвара, заметив интерес сестры, смущенно улыбнулась.

– Господин отправил меня на эти уроки. Это была единственная студия, куда я

могла ходить без сопровождения его слуг. Поэтому я так старалась. Да и стрельба

давалась мне легко. В свое первое «яблочко» я попала на третьем занятии, когда мне

было всего шесть лет, – с гордостью призналась она.

– Умница, сестренка! – Ведана нежно погладила сестру по голове, и они

приступили к облачению в доспехи.

Добран смотрел на свое отражение в зеркале. На нем был надет дорогой, безупречно подогнанный доспех цвета вороньего крыла, отливающий глубокой

синевой. Было ясно, что он стоит целое состояние. На поясе красовался пистолет, а

за спиной висел мушкет.

– Надеюсь, девчонки экипированы менее внушительно, а то становится жутко…

Неужели нас ждет настоящая война? – пробормотал он, выходя из комнаты.

В фойе его уже ждал Господин, облаченный в аналогичное облачение. И, о чудо, подняв глаза на лестницу, Добран увидел ИХ. Слова бессильны описать, как Ведане

шла эта грубая, брутальная броня, подчеркивающая ее стройную, спортивную

фигуру. Она плавно спускалась по лестнице, словно отсчитывая каждую ступеньку, а за ней, чуть более неуклюжей девичьей походкой, следовала Варвара.

Ведана машинально поглаживала живот, что не укрылось от внимательного

взгляда Добрана. Он не придал этому значения, но не мог отвести глаз от ее рук.

Ведана, заметив его пристальный взгляд, резко отдернула руку и спрятала ее за

спину, словно испугавшись выдать их тайную связь. Приблизившись к Добрану, она

лукаво улыбнулась:

– Мы готовы, мальчики. Можно выдвигаться.

– А где наш шерстяной друг? – строго спросил Господин.

В этот момент с балкона, оглушительно грохнув, свалился баюн с птицей в зубах.

– Збигнев, что ты там делал? – засмеялся Добран.

– Я поймал эту мелкую пакость! Я поймал ее, поймал! – с набитым ртом

прошепелявил баюн.

– Пойдемте, у нас мало времени, Белогор уже ушел, – сказал Господин, открывая

дверь и выпуская всех наружу.

Выйдя, он задержался на секунду, закрывая дверь на замок. Затем повесил

ключ в потайное окошко, где в тени зеленых ветвей винограда притаилась кукла

жуткого «Темного Арлекина».

То была кукла ростом в полметра, словно сотканная из полуночного тумана.