Волшебный дуб

Волшебная повесть.

1. Ангелы

Удивительный сон снился Аленке: она бежа Волшебная ла по ромашковому полю, широко раскинув руки навстречу теплому летнему ветру, словно пытаясь обнять эту родную землю, и голубое безоблачное небо, и бескрайний лес у опушки, и звонкий прозрачный ручей, бегущий вдоль этого леса. Воздух пах медом и мятой, да так терпко, что казался осязаемым. Взмахнула Аленка руками, и вдруг – словно птица поднялась над полем, с той же легкостью набирая высоту. С каждым мгновением полет становился все свободней и стремительнее. И вот уже мелькают макушки вековых сосен, игривой волной раскачиваясь внизу, под самыми ногами девчушки, в такт колокольному звону в ее ушах. Или звук рождается где-то внизу – в стенах старой церквушки у деревни за косогором? А может, он ниспадает с самого верха, оттуда, где яркий солнечный луч разрывает синеву неба?

Аленка уже не машет руками, контролируя полет, а просто плывет, словно пушинка в стремительном потоке воздуха, наслаждаясь ощущением внутренней свободы и божественными звуками, заполнившими все пространство вокруг и проникающими, кажется, в самую глубину ее души…

В комнате дедули прозвенел будильник, и Аленка нехотя приоткрыла глаза.

Ей всегда было непонятно, зачем старый ветеран, ее любимый прадедушка, каждый день заводит будильник на такое раннее время. Куда ему спешить? Дедуля давно на пенсии, да и дел неотложных у него нет – много ли дел наделаешь, сидя в старой инвалидной коляске, одно колесо которой постоянно грозит отвалиться? Спал бы себе до обеда…

Дедуля Аленки – Никита Андреевич – герой. Самый настоящий! Об этом все в поселке знают, и наград у него много-много, Аленка до их числа даже считать еще не умеет. Но есть средь них одна, которую дедуля чтит больше всех – медаль «За отвагу». Всего два коротких слова на награде той написано, но очень дорога она ветерану. Он ее за свой последний бой получил, когда потерял в той далекой страшной войне ногу и часть кисти на правой руке. Но сумел не только выжить, а даже спасти полковое знамя, успев спрятать его на груди до того, как потерял сознание. И было в ту пору Никите Андреевичу Кострову 19 лет…

А еще Аленкин прадедушка вырезает из обычных поленьев забавные фигурки и дарит их ребятне, за что та просто обожает старика. Сядет он во дворе на лавочку под окном, а они, будто стайка озорных воробьев, тут же слетаются ко двору и так же щебечут, словно птенчики. Среди них и Аленка – весело всем тогда. Дедуля довольно щурит глаза сквозь толстые стекла очков и, ловко зажав деревянный брусок однопалой рукой, строгает из неотесанных брусков заек, мишек, ежиков… Замечательный он у нее!

Звонко шлепая босыми ногами по полу, Аленка пробежала в комнату дедули и, забравшись к нему на кровать, звонко поцеловала в морщинистое лицо. Старик улыбнулся беззубым ртом и нежно погладил правнучку по растрепавшимся кудряшкам.

– Проснулась, Аленушка, это хорошо… Кто рано встает…

– Дедуля, – не дослушала девчушка, – а ангелы бывают?

– Конечно! А почему ты спрашиваешь?

– Я сейчас такой сон видела! Такой… аж слов нет!

– А ты попробуй подобрать, – дедуля приподнялся на локтях, усаживаясь в постели повыше, и, достав из-под подушки очки, ловко напялил их на нос.

– Я летала, представляешь? – огромные голубые глаза Аленки, словно два драгоценных камня, сверкнули в полумраке комнаты. – Высоко-высоко! А внизу проплывали леса, поля, реки, и я плыла над землей, а вокруг звучала музыка. Нет, не такая, как по телевизору, а другая совсем, волшебная…

– Надо же, – ласковый, добрый взгляд выражал восторг, – да ты и впрямь ангелочек!

– Ангелы – они ведь добро приносят, счастье… А я всего лишь маленький неугомонный ребенок. И со мной «хлопот полон рот» – так мама говорит.

– Ну какая же ты маленькая? Осенью в школу пойдешь – значит, совсем взрослая уже. А хлопот со всеми хватает, даже со мной, а я далеко не ребенок.

– Тогда почему меня папа с собой на рыбалку не берет?

– А вот это мы сейчас исправим. Хочешь на рыбалку?

– Ну да… – Аленка неуверенно посмотрела на старика. – А мама разрешит?

– Ты же со мной – значит, разрешит. Беги – собирайся.

Дел-то собраться! Косынку цветастую повязала, кеды обула – вот и весь сбор! Одно тяжеловато – коляску с крылечка на землю спустить, но и с этим они справятся.

Они шли по пыльной проселочной дороге – старый ветеран в инвалидной коляске и маленькая девочка, осторожно подталкивающая коляску сзади. Редкие в столь ранний час прохожие улыбались этой необычной паре и, дружелюбно приветствуя, спешили по своим делам дальше.

До ручья идти было совсем недалеко – рукой подать, как говорил дедуля. В самом конце улицы стоило повернуть направо – и, перебравшись по тропинке через неглубокий, заросший лопухами да лебедой овраг, оказываешься прямо на берегу густо поросшего ивняком ручья. Вода в нем медленная, почти стоячая. В такой воде в летний зной и искупаться можно, а уж рыбам здесь вообще благодать – тихо, спокойно. Лишь огромные стрекозы звонко трещат перламутровыми крыльями, нарушают время от времени притаившийся здесь покой.

Аленка осторожно насадила на крючок хлебный катышек, окрашенный для привлекательности рыб старой маминой помадой в ярко-красный цвет, и закинула его в воду. Удочка была одна, и потому дедуля просто сидел в своем кресле у самой воды, внимательно наблюдая за Аленкой.

Яркий поплавок медленно скользил по чуть заметному течению вниз ручья, застыв в кособокой позе.

– Может, тут вообще рыбы нет… – вздохнула девчушка, перекинув леску на прежнее место.

– Быть такого не может! Мы здесь всегда таких карасей ловили! – и старик широко развел руки в стороны. Потом, подумав немного, заметно сократил расстояние между ладошками и рассмеялся.

– Вот и выловили, наверное, всех.

– Так не бывает, Аленушка. Ручей с рекой сливается, и рыба из нее сюда постоянно заходит. Ведь на рыбалке что главное?

– Хорошая погода? – Аленка посмотрела вверх на посеревшее вдруг небо. – Наверное, дождь будет…

– Будет, но чуть попозже. Сейчас самый клев и начнется, – дедуля тоже посмотрел вверх, где с севера на юг надвигалась огромная туча, невиданным зверем расплываясь по всему горизонту, – в рыбалке главное – терпение!

Поплавок внезапно запрыгал по воде, разогнав вокруг себя ровные круги, и вновь застыл. Аленка притихла, держа удочку в вытянутой руке, боясь вспугнуть наконец-то подплывшую к вкусной приманке рыбу.

– Она что, уплыла? – шепотом произнесла девочка, не отрывая взгляда от яркого шарика на воде.

– Нет, – также шепотом успокоил Аленку дедуля, – пробует, проверяет. Сейчас главное не торопись, тяни только тогда, когда будешь уверена, что рыба на крючке.

Поплавок снова едва заметно дрогнул и спустя мгновение понесся против течения, рассекая воду. Девочка уже была готова потянуть гибкое удилище на себя, но тут до ее уха донесся взволнованный голос старика:

– Рано, Аленушка, рано!

Аленка расслабила руку, отпуская натянутую леску, и цветной шарик тут же нырнул под воду, погрузившись почти на самое дно.

– Пора!

Девчушка медленно потянула уду на себя, пятясь от берега, аккуратно выводя рыбу на мелководье так, как всегда это делал папа. Из воды показался сначала широко открытый рот, а следом и серебряный бок незадачливого карася. Аленка бросила снасть на камни и принялась извлекать острый крючок, сияя от счастья.

– Дедуля, смотри, какой огромный! – она поднесла к старику норовящую выпрыгнуть из маленьких ладоней рыбу.

– Ого, с ладошку будет! – дедуля погладил улов по искрящемуся боку. – Давно таких не видал.

Крупные капли дождя гулко зашлепали по прибрежным камням, давая понять рыбакам, что пора торопиться домой. Взглянув в последний раз на свой улов, Аленка поднесла рыбу к воде и, бережно разжав пальцы, отпустила. Карась на несколько секунд застыл на месте, словно не веря в свою удачу, но тут же, резво вильнув хвостовым плавником, скользнул в родную стихию, блеснув на прощанье из глубины ручья серебряной чешуей.

Пока Аленка наматывала длинную леску на тонкое сухое удилище, дождь разыгрался вовсю. Сунув в руки дедули снасть, девочка поспешила развернуть коляску и как можно быстрее покатила ее по тропинке, ведущей к оврагу. Глина под ногами моментально расквасилась, превратив узкую дорожку в липкую неприветливую лужу. Тугая грязь тут же налипла на широкие колеса коляски, и Аленка, изо всех сил толкавшая вперед ставшее почти неподвижным кресло, заплакала. По ее бледным щекам холодными струйками стекали капли дождя, смывая горячие слезы, а коляска теперь вообще встала «колом», провалившись колесами на добрую четверть в рыжее месиво. Дедуля тяжело поднялся, ступив ногой на одинокий камень посреди тропинки, и попробовал вытащить коляску, потянув ее вверх. Глиняная масса нехотя отпустила кресло, прихватив лишь переднее, отвалившееся так некстати колесико, засосав его в свое жадное нутро. Аленка кинулась к колесу и, пачкая глиной ладони, принялась отчерпывать холодную грязь, но оно только проваливалось все глубже и глубже.

– Придется тебе, Аленушка, за подмогой бежать, – дедуля, устало кряхтя, сел в скособоченную коляску, – не справиться нам, видимо.

Девочка взглянула на старика, на его насквозь промокшую одежду и опять заплакала, пряча поток слез за грязными ладошками.

Неожиданно невесть с какой стороны налетел теплый ветер и, окружив со всех сторон старика и девчушку, словно шелковой шалью укрыл, укутал, спрятал от пронизывающих ледяных струй. И так же, как в утреннем сне, Аленка почувствовала, как поднимается над землей, уносимая ласковым потоком в сторону от залитого водой оврага. А совсем рядом легко скользит по воздуху коляска, осторожно так, будто боится обронить невзначай обессилившего совсем старика. И тот же звон, что и прошедшей ночью, красивый, торжественный, звучит не то в ее голове, не то в округе. Лишь на мгновенье закрыла девчушка глаза, восстанавливая перехватившее дыхание, а когда вновь открыла, то стояла уже на земле, во дворе родного дома, рядом с инвалидным креслом. Тут же, рядом с коляской, валялось то самое отвалившееся от нее колесико, чистое и блестящее. Дедуля удивленно оборачивался по сторонам, так же, как и Аленка, пытаясь понять, что же произошло. Но теплый ветер стих, музыка растаяла в воздухе, как будто ее и не было, а холодные струи заставили рыбаков прийти в себя.

На крылечке дома показался папа и, приказав Аленке быстро идти в дом, принялся помогать ветерану.

Почти неделю Аленка с дедулей провели в постели. Оба они простудились, и теперь мама беззлобно ругала то одного, то другого «рыбака», обвиняя их по очереди в случившемся. Старик, когда удавалось избежать строгого взора, весело подмигивал девчушке одним глазом, отчего Аленке становилось очень смешно, и она весело смеялась. Мама тогда окидывала дочку серьезным взглядом, и та, сделав покорно-серьезное лицо, с головой забиралась под одеяло и там, пряча смех в маленькую ручку, продолжала улыбаться.

Приходил Валерка навестить больных. Соседский мальчишка с ярко-рыжей шевелюрой, веснушчатый и улыбчивый. Принес банку свежего меда – это его отец, дядя Леня, передал, чтоб быстрей поправлялись. У него своя пасека за поселком, там, где особенно много растет липы. Из нее-то пчелки это волшебно-целебное снадобье и делают. Пил со всеми горячий мятный чай, громко чмокая пухлыми губами, и рассказывал местные новости. Дедуля с Аленкой наперебой задавали Валерке вопросы, а он с серьезностью диктора центрального телевидения подробно отвечал на каждый из них. Тот день пролетел для «госпитализированных» совсем незаметно…

Еще заходила Даша – лучшая подруга Аленки. Они с ней в детский садик в одну группу ходили, теперь вместе в школу пойдут. Даша – она красивая: волосы длинные, прямые, черные. А кожа белая-белая. Прям не девочка, а Белоснежка из сказки про гномов. Но самое главное то, что у нее братишка есть, Егорка. Забавный такой малыш. Аленка в нем души не чает, может полдня с ним проиграть. А вот у нее, Аленки, никого, кроме дедули, нет. Мама с папой, конечно, есть, но они почти всегда заняты делами, которые никогда не кончаются, а ей так хочется порой с кем-нибудь поиграть, побегать…

Даша чай пить не стала, лишь похвасталась новой заколкой в чудесных волосах и ушла, даже не попрощавшись. Аленка подошла к зеркалу, тряхнула непослушными кудряшками, хлюпнула простуженным носом и рассмеялась своему отражению. Дедуля подхватил звонкий смех, и комната после минутной грусти вновь заполнилась радостью.

Первого сентября Аленка проснулась даже раньше дедулиного будильника. Легко и быстро спрыгнув с кровати, побежала к умывальнику. Теперь она совсем взрослая, а значит, и самостоятельная, потому сама надела белоснежную воздушную блузку с коротким рукавом – «фонариком», пышную юбочку и чуть великоватый пиджак. Прицепила к золотым кудряшкам белый бант на резинке и побежала в комнату Никиты Андреевича.

Старик уже не спал и тоже был «при параде» – в черном наглаженном костюме поверх белой сорочки и разноцветной планкой наград на лацкане пиджака. Он даже слегка прослезился, внимательно оглядывая правнучку.

– Совсем взрослая ты стала, Аленушка, а я все боялся, что не доживу…

– Ну что ты, дедуля, – Аленка погладила старика по редким седым волосам, – ты меня еще в университет провожать будешь.

– Конечно, буду! Родителям-то твоим все некогда, – улыбнулся старик и принялся поправлять галстук, заглядывая в огромное зеркало, – ты беги давай, а то папа что-то задерживается, а без него мне не спуститься с крыльца. Ты иди, я тебя догоню.

Захватив из трехлитровой банки приготовленные с вечера лохматые георгины, Аленка медленно побрела в сторону школы в надежде, что дедуля, вот-вот догонит ее. Но он так и не появился. Зато посреди дороги невесть откуда возник Егорка, братишка Даши. Он громко плакал, отчаянно растирая кулачком по лицу липкую грязь.

– Егорка, ты чего? – девчушка склонилась над малышом и принялась утирать с пухлых щечек неопрятную влагу. – Что случилось?

– А-а-а… – не унимался Егорка, хлюпая курносым носом.

– Тебе больно? – Аленка не на шутку встревожилась и внимательно оглядела мальчугана. – Или обидел кто?

– Меня Дашка брос-и-и-и-ла, – еще громче заревел малыш, прижимая к белоснежной блузке мокрое личико.

– Так тебе здесь два шага до дома…

– А мне не домо-о-о-й, мне в сад-и-и-к надо-о-о… А она сказала – сам дойдешь, а я не хочу са-а-а-м – там коза бабы Любы, она меня не люби-и-и-т…

– Давай я тебя отведу, – вздохнула Аленка, – прекращай реветь и пошли. Только поторопиться надо, а то я в школу на первый звонок опоздаю.

– Ага, давай, – Егорка радостно посмотрел на подружку, стирая рукавом остатки сырости с лица и протягивая маленькую пухлую ладошку, – пошли?

Девчушка еще раз взглянула в сторону своего дома, но так и не приметив дедули, медленно пошла в сторону детского сада, держа за руку совсем уже успокоившегося малыша.

Обратную дорогу до школы пришлось бежать.

– Наверное, дедуля уже там и ищет меня, – подумала Аленка и прибавила ходу. От быстрого бега белый бант соскочил с головы и свалился на дорогу. Девочка быстро нацепила его обратно, но без зеркала и с букетом в одной руке это оказалось сделать неудобно, и бант повис где-то сбоку. На ходу поправляя прическу, Аленка, перестав смотреть на дорогу, оступилась и грохнулась на асфальт, теряя цветы и больно раздирая коленки. Белые ажурные колготки, купленные специально к этому празднику, были безнадежно испорчены. Из образовавшейся дырки торчала ободранная в кровь коленка, а георгины рассыпались на полдороги.

Собрав развалившийся букет, девчушка, заметно хромая на одну ногу, медленно побрела к школе, надеясь в душе, что она все-таки успеет прийти вовремя.

– Это у нас кто? – перед Аленкой возвышалась полноватая тетя в очках и нарядном платье.

– Алена… Кострова… – шмыгнула Аленка носом, разыскивая глазами дедулю в толпе народа, собравшегося на школьном дворе.

– Класс какой? – не унималась тетка и опять строго посмотрела поверх очков на Аленку.

– Первый.

– Зинаида Петровна! – неожиданно громко «рявкнула» строгая тетя. – Вот она, ваша пропажа!

Из толпы выскочила совсем молоденькая учительница, худенькая и опрятная, и, присев перед Аленкой на корточках, внимательно оглядела.

– Что-то случилось? Твой дедушка сбился с ног, разыскивая тебя.

– Я Егорку провожала…

– У тебя кровь на коленке, – Зинаида Петровна внимательно осмотрела пораненную ногу девочки, – но думаю, ничего страшного. Сейчас мы оповестим твоего дедушку, что ты нашлась, и пойдем помажем рану зеленкой.

Она посмотрела на маленькие часики на тонком запястье:

– Время у нас еще есть. А вот колготки, наверное, стоит снять. Тепло на улице…

– А вы моя учительница?

– Ну да…

– Тогда это вам, – Аленка протянула измятый букет, – мы их специально для вас растили.

– М-да… – напомнила о себе все еще стоявшая рядом яркая тетенька. – Явно не ангел вам достался, Зинаида Петровна.

– А ангелов вообще не бывает, – молодая учительница широко улыбнулась и, взяв Аленку за руку, повела ее за собой.

Они легко разыскали в толпе старого ветерана, и девочка, поймав на себе недоуменный взгляд дедули, поторопилась объяснить старику, что с нею произошло по дороге.

– Вы не беспокойтесь, мы сейчас все поправим, – успокоила ветерана Зинаида Петровна и увела Аленку в просторный светлый класс. Отыскав в узком шкафчике зеленку, учительница сначала обработала Аленкину коленку, а затем, причесав непослушные локоны, аккуратно собрала их в пушистый хвост, прихватив бантом.

– Ну вот, теперь все в порядке, можно идти на линейку.

– Зинаида Петровна, спасибо! Вы добрая, и я хочу сказать вам по секрету одну вещь. Можно?

– Говори, если хочешь.

– Ангелы существуют, – почему-то шепотом произнесла Аленка и посмотрела прямо в глаза женщины.

– Ты их видела? – так же тихо спросила учительница, не отводя серьезного взгляда от глаз девочки.

– Нет, я их слышала…

Зинаида Петровна задумалась, а потом уже громче сказала:

– Знаешь, Аленушка, а я тебе верю! Вот смотрю я в твои глаза и понимаю: их не может не быть!

Все так же держась за руки, они вышли на улицу, и Аленка, подняв голову вверх, к небу, чуть не вскрикнула от восторга. По голубому, чистому небу плыли белые-белые ангелы, едва шевеля своими огромными, в полнеба, крыльями, и улыбались всему живому на земле. Девочка весело помахала им рукой и побежала вниз по ступенькам, туда, где ждал правнучку, сидя в старой инвалидной коляске, ее любимый дедуля.

2. Волшебный дуб

Утренняя прохлада ласково погладила Аленку по голой, выбившейся из-под колючего одеяла коленке, и девочка нехотя приоткрыла глаза. Совсем рядом послышались тихие голоса, и вслед за этим взвыл диким зверем тракторный мотор. Надо было вставать, но Аленка лишь глубже укуталась в постельное белье и крепко зажала уши руками.

Нынешним летом она сама напросилась на покос, чтобы помочь матери, а заодно заработать немного денег. Ей страсть как хотелось купить себе телефон. Маленький, с сенсорным экраном и совсем без кнопок. Обязательно ярко-розового цвета, на задней крышке которого она вычурным узором дедулиным клеем наклеит искристые стразики, отвалившиеся с ее прошлогодних школьных туфелек.

Мама Аленки работала поваром в полеводческой бригаде, а так как «рук на селе» не хватало, особенно в летнюю страду, девочку взяли к ней в помощницы: посуду помыть, картошку почистить, а иногда даже и печку-буржуйку разжечь. Аленке нравилось чувствовать себя взрослой, и она с гордостью носила пластиковыми бутылками воду из родника, повязав выгоревшие на жарком солнце непослушные кудряшки белой косынкой, скроенной из старой простыни. Мужики громко восхищались трудолюбием девчушки, отчего Аленка деловито, совсем как мама, смотрела на них снизу вверх, еще с большим усердием выполняя свою незатейливую работу.

Пора было вставать, и девочка, одним прыжком выскочив из-под одеяла, настежь распахнула дверь вагончика. Ленивое солнце медленно ползло по кромке горизонта, не торопя новый день и давая передохнуть от полуденного зноя всему живому вокруг. В воздухе висел стойкий, ни с чем не сравнимый запах свежескошенной травы, пробуждая нестерпимое желание дышать этим терпким ароматом бесконечно, смакуя и наслаждаясь каждым вдохом. Аленка блаженно опустила длинные ресницы и, высоко запрокинув головку, зачерпнула полные легкие этого чуда, окончательно пробуждаясь от крепкого утреннего сна.

Мама уже привычно суетилась у печи, подкладывая в небольшую железную пасть очередную порцию заготовленного с вечера хвороста. Некогда голубой, а теперь черный от напрочь въевшейся копоти железный чайник с узким носиком важно выпускал в утреннюю прохладу тугую струйку молочно-белого пара, подавая сигнал, что он уже готов угостить всех утренней чашкой ароматного чая.

Быстро надев легкий ситцевый сарафанчик с длинной пышной юбкой и тонкими бретелями, повязывая на ходу косынку, Аленка торопясь спустилась по металлическим ступенькам вниз, оценивая острым взглядом обстановку вокруг и решая для себя, с чего начнется ее новый рабочий день. В картонной коробке под импровизированным навесом из нескольких палок и куска старого брезента стояли запотевшие бутылки со свежей родниковой водой, матово отражая первые лучи восходящего солнца. Там же стоял большой цинковый таз, почти доверху наполненный очищенными желтоватыми картофелинами.

– Доброе утро, мамочка, – она быстро чмокнула мимоходом подставленную щеку и тоскливо еще раз огляделась вокруг. – Ну вот, а мне что теперь делать? Опять ты всю работу за меня выполнила.

– А у тебя, Аленушка, – мать нежно погладила девочку по белому платочку, – сегодня особенное задание.

При слове «особенное» девочка вмиг ожила, сверкнув василькового цвета глазами.

– Представляешь, у нас соль кончилась, а продовольствие привезут только завтра. Этот оболтус Валерка всю соль к реке снес. Говорит, солонец для кабарги сделал.

Аленка вспомнила милое с россыпью почти оранжевых веснушек лицо помощника тракториста дяди Лени и незаметно для себя улыбнулась. Валерка был немногим старше ее, но уже не одно лето работал на летних каникулах с отцом, во всем помогая ему. Руки у него всегда были выпачканы, а под коротко стриженными ногтями тонкой полоской залегла черная прослойка мазута. Аленке его руки вовсе не казались неопрятными. Они были рабочими и, наверное, очень сильными. Больше всего она уважала Валерку именно за эти не боящиеся никакой работы огромные ладошки. Он совсем не казался Аленке «оболтусом», а просто очень любил животных.

– Надо в село за солью сходить. Напрямую здесь пара верст, а по дороге через мост путь много длиннее, – продолжала свое повествование молодая женщина, хлопоча у раскаленной докрасна плиты. Мы с тобою в самом начале сенокоса той тропинкой ходили, помнишь?

Аленка утвердительно кивнула, уже понимая, какое важное задание ей предстоит выполнить. Ее еще никогда в жизни так далеко одну не отпускали, значит, это действительно что-то «особенное».

Жаркое солнце уже вовсю разгулялось над бескрайним лугом, а вместе с этим сгинула и утренняя свежесть, уступая место июньской духоте. Девочка сняла платочек и тщательно расчесала спутавшиеся волосы, аккуратно забрав их вверху в нехитрую прическу и закрепив парой шпилек. Ну что же, она вполне готова – девочка улыбнулась своему отражению в зеркальце, и на ее щечках показались озорные ямочки.

– Только красной шапочки не хватает, – прыснула она и, подхватив с пола небольшой рюкзачок, ловко накинула его на свои худенькие плечики.

Мама пошла проводить Аленку до реки, которая текла всего в нескольких метрах от лагеря, и, проследив за тем, как девочка перейдет на другую сторону по мелкому быстрому перекату, вернулась к своим делам, наказав нигде не задерживаться и вернуться к обеду. Надев на мокрые ступни легкие босоножки, девочка, весело напевая, побежала по тропинке к виднеющейся вдалеке деревне.