Парасомния

Глава 1. Дальше самого Ригеля

– Приветствую на станции «Кочующий беспризорник». Отчет хрен знает какого дня. Начать запись.

– Итан, скажи нормально. Для записи отчета нужны конкретные сведения, а не твой сарказм.

Я скучающе откинулся в кресле и посмотрел на мою спутницу, которая сливалась в ровные заостренные на углах линии, имитируя визуально скрещенные на груди руки. По её угловатым пропорциям бегал алый свет, что на языке голограмм означало злость или негодование.

– Ладно, ладно. Не будь занудой, Скайла. Уже и пошутить нельзя, – буркнул я. – И хватит каждый раз прибегать к этой светотехнике, словно я в «Стратосфере»[1]. Уже в глазах рябит.

– Ты сам меня запрограммировал на это. Спасибо, кстати, так мне проще проецировать свое состояние. А теперь, если ты перестал изображать ребенка, начнем заново. Предыдущая версия записи удалена, – скомандовала спутница своим монотонным голосом.

– Более 8,5 парсеков от дома – вздохнул я. – Довелось повидать четвертого по яркости звездного гиганта. Достаточно удалены от дома, чтобы увидеть часть звездных скоплений. Как думаешь, за звезду много дадут?

Запись отчетов давно мне наскучила, но я упорно продолжал посылать их на мою планету. Даже если обратной связи на корабле не имелось, начиная с 2,5 парсеков.

На протяжении 20 лет я бороздил просторы Галактики, пытаясь найти свое место. Безуспешно…на данный момент.

– Если ты закончил самобичевание, то я отключаюсь, – выдала голограмма, затухая. Так она каждый раз давала понять, что даже машина устает от моего непрерывного монолога.

Поначалу Скайла постоянно уточняла: “Ты со мной разговариваешь, Итан?”

"Сам не знаю", – сухо повторял я, пока голограмма не перестала уточнять, вбив в свой цифровой ум привычку не отвлекать.

Развернувшись в своем любимом крутящемся кресле, в форме вытянутой миндалины, я посмотрел на левую часть глянцевой белоснежной стены, где были изображены космоглифы меня и всего, что мне было когда-то дорого.

Фотографии двигались сокращенным стоп-кадром, даруя секунды ностальгии. На одной из них мне было 16 лет. Как раз тот возраст, когда я в последний раз стоял на родной земле Каллинкора.

Планета Каллинкор когда-то была процветающим миром, полным жизни, ресурсов и цивилизаций. Будучи еще мальчишкой, я помню, сколько к нам прилетало существ с других планет. Мы принимали делегации, устраивали шумные праздники, и каждая раса существ презентовала что-то свое в обмен на наши предложенные товары. Но с течением времени моя планета погрузилась в упадок. Для жителей других миров Каллинкор стал печальным напоминанием о том, что бывает, когда не можешь удержать баланс между природой и собственной историей.

Проморгавшись, я снова взглянул на себя шестнадцатилетнего. Я стоял возле огромного космического корабля, который назвал впоследствии Элиот, и улыбался. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно, что миссия, уготованная мне судьбой, будет чем-то увлекательным и принесет мне желанное признание семьи. Идиот. Семья, наверняка, забыла обо мне, как только пыль осела после взлета. Их трудно винить: на Каллинкоре каждая минута – это тяжелый процесс выживания. Мы медленно истощали свой дом и, надеясь на иной исход, стали наделять иллюзиями добровольцев, согласившихся отправиться на поиски заменяемых ресурсов, раз уж опытные члены экипажа не смогли. Думая об этом, понимаю, что каллинкорцы умом не блистали. Опытные группы не смогли достичь цели, а у энтузиастов, конечно, должно было получиться.

К чёрту. Вот я здесь. Посреди огромной Галактики. Мне 39 лет, и я каллинкорец, другими словами, человек – так мы называем себя в неформальной беседе. Я чертовски привлекателен, загорел и невероятно популярен среди женщин… Купились? На самом деле я обычный среднестатистический житель Каллинкора. И я патологически ненавижу смотреть в зеркало. Обычно мне Скайла говорит, когда пора побриться или вернуть привычный вихор на голове. Подозреваю, что у меня есть даже седые волоски, но знать наверняка я не готов. Мои желания ещё не реализованы, чтобы двигаться в сторону сморщенной задницы и пониженного либидо.

Что до Скайлы, она представляет собой голограмму на борту космического корабля – искусственный интеллект, созданный как универсальный помощник, выполняющий различные задачи на Элиоте: от навигации и технического обслуживания до анализа планетарных данных и изучения видов существ, населяющих те или иные планеты. Внешне она выглядит как проекция, состоящая из сложных цветных узоров и прозрачных 3D-форм. Однако, несмотря на её функциональность, Скайла обладает уникальной чертой: её программный код позволяет ей взаимодействовать с людьми так, как если бы она была живым существом, несмотря на отсутствие чувств и реальных эмоций.

Люблю подшучивать над ней и говорить, что однажды мы долетим и до её планеты, где она найдет себе цифрового самца и остепенится. Она отмахивается, насколько это вообще может сделать искусственный интеллект.

Физического тела Скайла не имеет, но её голографическое изображение на корабле тщательно детализировано и по-своему элегантно, благодаря чему она воспринимается как нечто большее, чем просто интерфейс. Изображение часто меняется в зависимости от ситуации, подстраиваясь под мои нужды и окружающую обстановку. В моменты, когда нужно быть особенно авторитетной или полезной, облик голограммы может становиться «человеческим», с легким намеком на «женственность» – например, появляются мягкие линии, что делает её менее абстрактной и более настоящей для общения.

Когда Скайла нуждается в большей маневренности, изображение становится минималистичным и структурированным, с множеством линий и углов, подчеркивающих программную сущность голограммы. Однако она всегда остается прозрачной, её формы плавно переходят одна в другую, подчеркивая, что она не физический объект, а часть системы.

– Как и жители Каллинкора…

– Скайла, дорогуша, ты опять мои мысли читаешь? Ты же знаешь, как я это не люблю, – буркнул я, открывая глаза.

– Ха-ха. Я не могу читать твои мысли, впрочем, мне это и не требуется. Твое лицо меняется в выражении, когда ты прокручиваешь мысли о доме и нашем путешествии, – голограмма засияла желтым светом и нарисовала на себе подобие изящного дерева, с длинными тонкими ветками. Так она делала каждый раз, когда хотела меня успокоить.

– Забавно, как ты называешь нашу жизнь путешествием, но мне нравится, дорогуша, – хлопнул я в ладоши и встал, шагая к пульту пилотирования, который Элиот заботливо настроил на авторежим.

– А мне не забавно, Итан, когда ты зовешь меня дорогуша. Термин вызывает системное исключение. Дальнейшее использование может потребовать перезагрузки.

– Расслабься, тостер-печка, – рассмеялся я. – Ты все равно нас всех переживешь.

– Ваше беспокойство принято к сведению. И не принимается во внимание.

– Знаю. Ну, так что, куда посоветуешь приземлиться на этот раз? – спросил я, отключая автопилот.

Элиот приветствовал меня короткой звонкой мелодией, напоминающей каплю воды в стакане, и от монитора, по кабинам и далее по всему кораблю, прокатилась волна ультразеленого цвета, обозначая, что он негласно дал добро на мое самостоятельное управление. Ну и семейка.

– На основе моих статистических данных и тщательного анализа, исходя из пройденного расстояния, мы видим, что предыдущие планеты ничего стоящего не принесли.

– Правда, что ли? – я изобразил удивление. – А я-то думаю, что не так.

– Итан, дай мне договорить, – усилила желтое свечение Скайла. – На предыдущих планетах не было разумной формы жизни, либо жизнь только начала зарождаться. Наличие источников пропитания и водных ресурсов также было скудным или отсутствовало вовсе. Из чего мы можем сделать вывод, что такие планеты тебе не подойдут. А значит, нам пора посетить те места, в которых живой организм достиг необходимого уровня развития для беседы. Я смогу собрать для анализа не только грунтовый соскоб, но и нечто существеннее.

– А я смогу перекинуться в картишки и местную бодягу испить, – хмыкнул я.

– Нет. Ты должен разузнать побольше информации о планете, существах на ней обитающих и о том, что их планета может нам предложить.

– Разузнать побольше… Когда ты так говоришь, мне хочется отправиться в каюту и проспать там добротных 9 часов.

– Ты не спишь столько, забыл?

– Ненавижу заводить знакомства, – проигнорировал уточняющее замечание я. – Это всегда попахивает пустой тратой времени. Я натягиваю подобие дружелюбной мины, жму руку или что вместо руки имеется, и целый день выслушиваю местные байки, которые не факт, что правдивы. Кстати, ты починила мой Лингватрон?

Лингватрон ВР–1 – это миниатюрный ушной аппарат, по типу наушника, который являет собой эволюцию в области межрасовой коммуникации. Он сочетает в себе функции слухового аппарата, анализатора инопланетных сигналов и интерактивного переводчика. Когда устройство улавливает сигнал, оно начинает его разбирать, находя логические закономерности и пытаясь создать гипотезу о языке.

Наушник оснащен дополнительным датчиком, который крепится к щеке с внутренней стороны, на слизистую, для передачи ответов собеседнику.

Щечный датчик Лингватрона, это то, за что я люблю этот мелкий аппарат. Он считывает движения мышц лица и голосовые импульсы, что позволяет человеку «говорить» с помощью микровибраций кожи. Ответы передаются обратно через наушник, который переводит их в звуковую форму.

Этот датчик также может работать как сенсор для более сложных методов передачи ответов, например, через жесты или тактильные сигналы, что важно при общении с расами, не использующими звуки как речевой навык.

Если вкратце, то для распознавания Лингватрон ищет паттерны и уникальные последовательности комбинаций, которые могут быть «языком» или другой формой общения. И делает это так быстро, что я не успеваю даже в носу поковырять.

– Починила, – с гордостью в голосе ответила Скайла. – В следующий раз не стой близко к существу, которое бьется током, и не зли его.

– Откуда мне было знать, что оно враждебное и не знает иных методов взаимодействия, кроме как шибануть меня зарядом? Я тогда думал, что наушник расплавится прямо в ухе. Датчик на щеке приличную язву оставил.

– В общем, всё, что я хочу тебе донести, Итан, так это то, что Лингватрон очень ценен для нас. И если не хочешь в ускоренном варианте изучать языки существ сам, побереги его, – Скайла снова отключилась, оставив меня наедине с пультом управления в руках.

Я набрал побольше воздуха в легкие и бросил последний взгляд в сторону фотографий.

– Ладно, – покорно ответил я. – Говори координаты следующей высадки, погнали.

– Не так быстро. Рано утром на Элиот поступило письмо.

– Письмо? – удивился я. – С нами сто парсеков никто не связывался.

– Моя программа говорит, что это письмо с предложением подзаработать, но большего прочесть не удается.

– То есть как это, не удается? Ты же самая умная в Галактике, – стукнул я по рулю.

– Мои системы настроены на известные языки и коды, в частности те, которые ты добавил в меня с помощью Лингватрона, побывав на новых планетах. Данный зашифрованный текст настроен меняться в зависимости от того, кто хочет его расшифровать. Этот текст живой и молниеносно адаптируется к анализу. Я не могу его расшифровать.

– Что ж ты раньше не сказала?

– У тебя было время отдыха.

Расписание Скайла соблюдала с точностью робота. Я потер глаза, злясь скорее на отсутствие у нее опции «чутье», нежели на саму голограмму.

– Понял. Что предлагаешь делать?

Корабль издал очередной краткий сигнал и на маленьком экране, по правую сторону от руля, высветились геоданные.

– Ты должно быть шутишь! – вскрикнул я.

– В меня встроена такая функция, однако сейчас я к ней не прибегала, – послышался голос Скайлы, но зрительно голограмма не появилась.

– Ты же знаешь, как я не люблю холод. У меня буквально всё сжимается. – Поежился я, словно уже начал замерзать.

– Не волнуйся, Итан. Я подготовила для тебя необходимую одежду и настроила теплообмен. Костюм будет поддерживать в тебе температуру корабля. Или сделать погорячее?

– Говоришь так, будто я ванну собрался принять, – прошипел я. – Давай лучше другие координаты. Что-нибудь потеплее, желательно с пальмами. Давно не нежился на песочке.

– Еще успеешь понежиться, а пока лети, куда указано. Мы достаточно долго дрейфуем в космосе, пора за работу.

– И что я должен там искать?

– На данной планете есть те, кто может прочесть письмо. В теории.

– В теории?

– Они знают всё и смогут обработать текст быстрее, чем он изменится, – пояснила Скайла. – Но тебе придется найти причину, чтобы они тебя приняли.

– Как скажешь, дорогуша, – вздохнул я, подтверждая координаты на приборной панели. – Это я умею.

Элиот торжественно включил музыку и я почувствовал инстинктивное желание накостылять этим двоим. Но физически, я этого сделать не мог, поэтому зловеще занес палец над маленькой силиконовой выемкой под рулем.

– Какое мелочное ребячество, Итан, – отозвалась Скайла. – Следует знать, что…

Голограмма не закончила предложение, так как я отключил говорливую спутницу. Это давало мне ощущение контроля, пусть Скайла и была права. Мелочное ребячество, как единственный возможный вариант при бессилии, даровало мне тишину. Я почти физически ощутил, как Элиот осуждающе качнул нас в космосе, но предпочел оставить всё как есть.

«Объект: КС-1»

Воспоминание 1–2–8.

… Я любил футбол. Когда я родился в семье простых фермеров, планета Каллинкор с первых дней приветствовала меня плодородными полями, пастбищами и постоянным вкусом свежего овощного салата на завтрак. Семья была небогата, и настоящий футбольный мяч на Каллинкоре стоил в те времена приличную сумму, как и любой предмет или еда, искусственно созданная. Люди жили на планете в самодельных домах и трудились ради даров природы. Чистейшие водоемы давали нам морепродукты и спасали от жажды, а горы и леса изобиловали флорой и фауной. За нашими эксклюзивными целебными отварами с хребтов, прилетали с самых далеких планет, желая сторговаться хотя бы до 100 калликсов[2].

– Что это? – спросил я, глядя на старшего брата, который с прищуром протягивал мне круглый предмет, обтянутый коричневой тряпкой. Предмет был тяжелым, и, будучи пятилетним малым, я едва не уронил его.

– Это футбольный мяч! – хихикнул брат. – Сам сделал, – похвастался он.

Я осторожно положил груз на землю и осмотрел его: – Чем он набфит?

У меня позднее остальных детей появились постоянные зубы, и поэтому я не мог выговорить правильно некоторые слова.

– Песком. С устья реки насобирал, а у ма стащил кусок её тряпки с тумбочки и как следует прострочил. Сам! – не упустил очередной момент славы брат.

– Ма ругаться будфет, – прошептал я. – Она же эти ткани для продажи готовит, хочет сшить одёжи для галактоголовых.

Так мы называли жителей других планет. Это название не было официально утверждено, но быстро закрепилось среди простого народа Каллинкора.

– Ничего она нам не сделает, – нахмурился брат. – А если и отругает, что ж теперь? Играть будем или как?

Я слабо стукнул по мячу. Он покачнулся, как сонная черепаха. Видимо, мои ноги еще не доросли до этого вида спорта.

– Это слабо похоже на настоящий мяч. Он совсем не катится.

– Это потому что ты хилый, Итти, – потрепал меня по голове брат. – Смотри, как надо! – он с силой пнул «мяч», и тот полетел в сторону, с глухим звуком отскочив от пня и покатившись с пригорка к реке.

– Не дай ему утонуть! – крикнул я и помчался со всех своих детских ног за братом, который с грацией гончей уже догонял мяч.

Он поднял его с берега реки и потряс, стряхивая куски песка. С ткани закапала вода.

– Ну вот, – с досадой проскулил я. – Теперь мяч еще тяжелее.

– Каждое испытание – это вызов, Итти, – усмехнулся брат. – Научись бить ногой сильнее, и тогда никакая преграда не испортит твою игру.

С пылающим взглядом я встал у мяча, который он уложил на берегу. Разбежался и со всей силы пнул… Только чтобы потерять равновесие, споткнуться о мяч и рухнуть на колени в прибрежную жижу, испачкав ладони в иле.

– М-да, – протянул брат. – Потребуется еще много тренировок, но ты главное не дрейфь, Итти. Научишься!

Я отряхнул грязные руки и показал брату небольшие смазанные ссадины на ладонях.

– Это ж разве раны? – пожал плечами он. – Вот когда у тебя появятся первые боевые шрамы, тогда все девчонки будут твоими, а быть может, даже галактоголовые!

– Гадфость, – сморщился я, а брат захрипел от смеха…

Глава 2. Холодный след

Не бойся морозов, опасайся временной оттепели – она предвестник изменений, которые ты не сможешь остановить.

– Твою ж мать, ну и холодрыга… – выдохнул я. Пар мгновенно затуманил визор, пока обогрев в скафандре не слизал его теплым дуновением.

Скайла не врала – термоподкладка действительно работала, но ощущалось это так, будто меня вакуумно запаяли в ледник. Хребет сводило от холода – того самого, что убивает раньше, чем ты его почувствуешь.

– Постарайся там не задохнуться, Итан. Не забывай, что уровень кислорода на поверхности планеты очень низкий, – послышался у меня в ухе голос голограммы, которая очень кстати подключилась к моему Лингватрону.

– Благослови твои схемы, – буркнул я, утопая в промерзшей земле по щиколотку.

Тьма обвила меня, как погребальный саван – лишь слабое свечение снега обманывало глаза, заставляя думать, что есть свет. Каждый выдох угрожал ослепить меня конденсатом, и я заставил себя дышать медленно и размеренно.

– Скайла, детка, – тихо позвал я собеседницу. – Снизь слегка подогрев, уже яйца спрели.

Голограмма ничего не ответила, но по ощущениям стало значительно комфортнее.

Иногда мне казалось, что мои резкие выражения приводили мою спутницу в культурный шок, что в теории было невозможно.

– Давай посмотрим, что нам припасла эта глыба льда, – сказал я и двинулся вперед, попутно сверяясь с заметками, которые встроила мне в экран шлема Скайла.

В них было сказано, что мне следует навести справки среди местных об искомых существах, которые на данный момент находятся на этой планете и способны расшифровать письмо, которое не давало Скайле покоя.

Десяти шагов хватило, чтобы лёд меня предал. Мои ботинки потеряли всякое сцепление. Я размахнул руками, выровнялся, а затем замер.

Корабль приземлился точно на краю бывшего водоема. Передо мной простирались бескрайние просторы ледяного пласта – то, что, вероятно, было океаном или озером, прежде чем холод задушил его.

– Нет, так я буду вечность по нему идти, – возмущенно прошипел я. – Подготовь новый маршрут, Скайла.

– Мои радары указывают, что на другом конце водоема зафиксировано движение живых организмов, – отрезала она.

– А ближе к этим живым организмам мы не могли подлететь?

– Последний раз, когда мы совершали посадку близ существ, они расценили Элиот как враждебный корабль и чуть не спалили нам парус, – терпеливо напомнила голограмма. – Чтобы завершить миссию успешно, нужно максимально не привлекать к себе внимание, Итан.

Я вздохнул и пошел вперед, неуклюже сохраняя шаткое сцепление со льдом.

Компас на моем рукаве мигал оранжевым светом, что означало мое медленное приближение к цели. Наконец, впереди показался огромный заледеневший водопад, и компас издал торжественный вибросигнал.

Я поднял голову вверх, проследив за спящим гигантом до самой вершины. Звезды в ночном небе отражались на ледяных осколках, заставляя водопад переливаться зловещим мерцанием.

– Куда дальше, гений? – спросил я.

Ответа не последовало.

– Скайла. Алло?

Мир разорвался с оглушительным хрустом – лёд трескался, земля сотрясалась. Я ринулся в сторону, как раз когда лицевая часть водопада оторвалась, открывая щель тьмы. Не было времени думать: я прокатился внутрь, пока половина горы обрушивалась позади меня.

– Чёрт бы тебя побрал, Скайла, – выругался я. – Не могла предупредить?

За ледником, со стороны корабля, виднелось свечение лазера, который прорезал для меня проход, выжигая лед, покоящийся в вечной тишине до нашего прибытия.

– Прости, Итан. Я думала, что тебе нужны действия, а не рассуждения, – изобразила виноватый голос голограмма и отключилась.

– Невыносима, – хмыкнул я и обернулся в сторону кромешной темноты, включая нагрудный фонарь.

С изумлением обнаружил ледяную лестницу, уходящую под землю.

– На сколько километров тянется туннель? – спросил я, когда наконец осилил крутой спуск.

– Точная длина неи-звес-тна, – зашипел голос Скайлы с помехами. – На этой глу-бине сен-соры Элио-та ра-ботают на пре-деле воз-можностей. При-дется идти одно-му. Удач-и!

Связь оборвалась, оставив меня под тонной промерзшей земли. Здесь, в туннелях, уровень кислорода начал повышаться, на что указывал мой астрокислометр для измерения пригодности воздуха. Я вдохнул поглубже и снял шлем, оставшись в теплой шапке с подогревом.

В ухе засвистело, и я сморщился, матерясь на помехи в наушнике, когда напротив меня возникла высокая фигура. Я ошалело проследил по ней взглядом, увидев, как сверху, с высоты метров трех, надо мной склонилось существо, с интересом изучая меня.

– Ты еще кто? – спросил я, поправляя языком свой защечный датчик Лингватрона.

Существо напоминало обнаженного, бледно-голубого гуманоида – разве что было неестественно высоким, с бочкообразной грудной клеткой и вытянутой, акулоподобной головой.

Его узкие, выпуклые глаза впивались в меня хищным любопытством, а маленький, безгубый рот изогнулся в подобие улыбки. Но при этом мышцы лица оставались пугающе неподвижными – словно оно пыталось подражать человеческому выражению, не до конца понимая, что именно делает.

– Добро пожаловать на Блокайс, каллинкорец, – послышалось у меня в наушнике, в то время как в воздухе разнесся громкий голос неизвестного мне языка. – Следуй за мной, я проведу тебя познакомиться с моим народом.

Существо развернулось ко мне спиной, и, оставляя внушительного размера следы, направилось вглубь туннеля.

Я тихо двинулся следом, стараясь не разглядывать его ледяной зад.

"Ну давай, приятель, познакомь меня с народом. Посмотрим, что интересного у вас есть", – пронеслось у меня в голове.

Туннель перед нами распадался на множество развилок, каждая из которых вела в неизведанное, чуждое. Мне казалось, что я иду уже целую вечность. Шаги существа эхом разносились по холодным стенам, но оно двигалось быстро и уверенно, словно проходило здесь сотню раз. Неудивительно – его шаг заменял мои пять. Я изрядно вспотел, стараясь не отставать от проводника, а чтобы не заблудиться окончательно, начал действовать осторожно, помечая маршрут. Без лишних движений, незаметно для существа, что шло впереди, я оставлял маленькие метки на каждом повороте – крошечные светодиоды, воткнутые острием в снежные стыки. Их тусклый свет едва пробивался сквозь густую тьму, но в этом мире, где не было ни солнца, ни ориентира, этого было достаточно, чтобы не потерять путь.

Каждая такая метка была моим единственным якорем в этой безбрежной пустоте. Я надеялся, что их заряда хватит, пока мне не удастся вернуться обратно. Время неумолимо текло, и мысль о том, что я могу остаться здесь навсегда, в этих мрачных туннелях, становилась всё более реальной. Но я продолжал идти, шаг за шагом, всё равно надеясь, что светодиоды не погаснут до тех пор, пока я не выполню свою цель.

Клаустрофобией я никогда не страдал, но здесь, казалось, сама атмосфера порождала новые фобии, тяжело сжимающие грудь.

Мы вышли в просторную подземную пещеру, и я ахнул. Ледяной город напоминал множество холодильных камер, будто здесь время остановилось, но жизнь всё равно продолжала свой ход, хоть и в условиях вечной мерзлоты. Повсюду из потолка свисали диковинные кристаллические растения, структура которых напоминала ледовую оболочку, внутри которой виднелись пузырьки сока. Эти пузырьки источали теплое сияние, освещая пещеру, словно тысяча лампочек.

– Как называется ваш народ? – выдавил я, глядя на множество исполинских фигур, снующих по своим делам, словно для них это был привычный заход галактоголового.

Существа казались неуклюжими из-за своей размашистой походки, но их постоянная сутулость и взгляд, устремленный в землю, говорили о том, что они привыкли к возможному столкновению с какой-то мелкой угрозой. Явно не хотелось им случайно наступить на галактоголового.

Не меньше, чем их размеры, меня поразило, что некоторые из этих существ излучали слабое мерцание вокруг своего тела. Одни светились ярким синим, как мой спутник, другие же казались тускнеющими, будто угасали.

– Холодники, – ответило существо. – А что на Блокайс забыл каллинкорец, м? – оно склонилось надо мной и снова пронзило маленькими серыми глазами.

В присутствии такого количества существ, трех метровых и выше, я ощущал себя букашкой.

– Да так, путешествую, – хмыкнул я, но тут же осёкся. Следовало сперва изучить повадки местных, на случай, если ухмылка имеет у них враждебное значение.

Но холодник, казалось, был доволен таким ответом. Он кивнул.

– Почему некоторые из вас светятся? – спросил я.

Существо открыло было свой маленький рот, чтобы ответить, но его отвлекли.

– Глациус! – моего проводника окликнул другой холодник, и существо развернулось, размахивая тонкими пальцами-сосульками в воздухе.

Я невольно пригнулся, опасаясь, что они могут прорезать дыру в моем скафандре.

– Глугет, – поздоровался мой проводник. – Гляди, кого привел.

Оба существа уставились на меня и снова натянули искусственные улыбки.

– Разрази меня буря! Еще один каллинкорец, – выдал второй, по кличке Глугет.

– Еще один? – удивился я. – И много нас тут?

– Жар, как много, – ответил Глациус. – Если повезет, встретишь своих.

– Уютно тут у вас, – саркастично сказал я, вспоминая погоду на поверхности. – Как вы справляетесь?

– Роза ветров сегодня благосклонна к нам, – разразился смехом Глациус.

– Но сегодня ж ветрено.

– Ветра здесь дуют всегда, – добавил Глациус.

– Почему не бывает штиля?

– Может, будь на Вашей планете ветер перемен почаще, вы бы сами знали ответ, – подключился Глугет, и оба холодника рассмеялись своим гавкающим голосом.

Мне не хотелось обсуждать свою планету, и такое открытое сравнение со стороны существ подбивало меня поскорее удалиться по своим делам, дабы не начать конфликт. Поэтому я хлопнул в ладоши и отсалютовал двумя пальцами на прощание.

– Спасибо за помощь, парни, – весело ответил я. – Дальше я как-нибудь сам. Погуляю, освоюсь.

– Не спеши, каллинкорец! – остановил меня Глугет. – У нас на Блокайс есть традиция. Всех новеньких мы ведем в «Ледяное Ложе».

– Точно, – согласился Глациус. – Тебе понравится.

– Что это? – нахмурился я.

– Там всегда жар как горячо, – загадочно сказал Глациус. – Идем, идем. Скоро начнется представление, не хотим пропускать.

– Ты меня случайно нашел? – решил уточнить я, следуя за назойливыми существами, которые, по всей видимости, не планировали упускать меня из виду.

"Наверное, звук от падающей льдины всполошил тут всю округу", – промелькнула мысль.

– Конечно, – медленно мотнул головой Глациус. – Я шёл в «Ледяное Ложе». Вечером там зрелищно.

– Так у вас сейчас вечер? – протянул я.

По данным, предоставленным Скайлой, сейчас должен был быть день.

– Мы сами определяем, день сейчас или ночь, – гаркнул Глугет. – И сегодня, хотим вечер.

– Серьезное заявление, – хохотнул я. – Показывайте это ваше «Ложе».

– А мы уже пришли, каллинкорец! – сказал Глугет. – Блокайс начинается здесь.

Я уставился на вырезанный в снегу непонятный мне текст, который, очевидно, гласил «Ледяное Ложе» на местном диалекте.

Из затемненного проёма, вырезанного во льду, валил пар. Теплый. Я выставил вперед руку, боясь ошпариться, и неуверенно шагнул за холодниками.

Существа меня не обманули. Внутри было жарко, во всех смыслах.

Посреди холодильной камеры стоял геотермальный источник, от которого валили густые клубы пара, заставляя стены и пол подтаивать.

В красноватом освещении других сортов кристаллических растений, которые очевидно выдерживали повышение температуры, кружили силуэты холодников, вперемешку с существами из соседних планет. Разносился шум разноголосой толпы и звон ледяных бокалов с неизвестным мне напитком желтоватого цвета.

"Невероятно, – подумал я. – Эти снежные бугаи притащили меня в бордель".

В центре зала, на низком подиуме, располагалась танцевальная площадка, где тела холодников, обернутые в молочно-синие ткани, двигались в медленном, плавном ритме, как если бы они были частью шоу, а не просто посетителями. Иногда танцовщицы делали паузы, создавая загадочные фигуры, словно застывшие во времени статуи. Каждый их жест казался вырезанным из самой природы планеты – будто лёд и огонь встречались в их движениях.

Одна из танцовщиц встретилась со мной взглядом. Её пальцы изогнулись в призывном жесте – и тут же термостат моего костюма выдал перегрев. Я схватил бокал с подноса и поспешно ретировался к бару. Мои провожатые? Уже растворились в толпе.

– Не советую пробовать это, каллинкорец, – существо с гладкой искрящейся инеем кожей быстро двигалось вдоль барной стойки, смешивая напитки для изрядно набравшихся гостей.

Бармен был ниже своих собратьев, и я уловил пару насмешливых взглядов со стороны проходящих холодников, но было видно, что существо к этому давно привыкло и даже использовало свой вид в качестве развлекательной программы.

Вот он запрыгнул на барную стойку и протянул мне другой стакан с сиреневой жидкостью.

– И в чем отличие? – спросил я, забирая стакан и принюхиваясь к содержимому.

– Когда холодник умирает, он превращается в кучку сугроба, – ответил бармен.

– И? – не понял я.

– На Блокайс и так барханов полно, не хватало еще, чтобы туннели замело. Поэтому мы нашли полезное применение талым.

Бармен взял мой желтоватый коктейль и залпом выпил его, кашлянув, словно там было каллинкорское горючее. По его горлу прокатилась волна легкого дымка, и я увидел, как незамерзающая жидкость стекает по всему пищеводу холодника, медленно накапливаясь в полупрозрачном животе.

– Вы их пьете? – с отвращением спросил я.

– Да ладно тебе, – отмахнулся бармен. – Криозор был кислый при жизни, но теперь, когда он ушел, он стал как старое вино – только лучше, когда «отдохнет». Теперь у Криозора такой вкус, что даже сахар смотрит на него с уважением. Если хочешь попробовать, повторю. Только учти: коктейль может подарить тебе приключение, которое ты не забудешь… или забудешь, но это будет тебе во благо.

– Ну и жесть, – содрогнулся я и постучал по бокалу с сиреневой жидкостью. – А в этом что?

– Сок пещерных ягод Фростберри. Растут там, где температура не поднимается выше минус тридцати градусов. Их мякоть насыщена веществами, которые при ферментации превращаются в уникальное алкогольное средство – Фростбрю. Однако в избыточных дозах Фростбрю может вызвать «замерзание» чувств, создавая состояние холодной эйфории, где разум и тело теряют связь с реальностью, погружая в мир видений. Так что держи себя в руках и не переусердствуй, каллинкорец, – бармен окинул меня взглядом и добавил. – Как имя твое?

– Итан, – ответил я, болтая жижу в стакане.

– А я Гелсион, – существо протерло пустой бокал, поставив его обратно на стойку. – Племянник дядюшки Криозора.

Я молча встал из-за барной стойки и пошел вглубь зала к столикам. Мелкий холодник окончательно вызвал у меня тошнотные позывы.

"Скайла, куда ты меня завезла…" – думал я, перебирая всевозможные варианты матов в голове.

Стоило мне занять свободный столик, вырезанный из льдины, как возле меня расселись Глациус и Глугет.

– Чё мрачный такой, каллинкорец? – прогремел Глугет. – Никак Гелсион фирменный коктейль предложил?

– Я смотрю, веселиться вы умеете, – съязвил я. – А зачем на танцовщицах намотаны ткани, если вне «Ледяного Ложа» вы ходите голые?

– Ну ты даешь! – вскрикнул Глациус. – Должна же в даме быть какая-то загадка, а? Без этого, понимаешь, никуда!

– Слушайте, парни, – решил закинуть удочку я, глядя, как холодники синхронно покачиваются над своими бокалами. – Ходят слухи, что среди вас есть те, кто может прочесть любой текст на свете.

– Любой мало-мальски образованный холодник может прочитать, – обиженно буркнул Глугет, и Глациус закивал.

– А если текст живой? – недоверчиво спросил я.

– Тогда его нужно заморозить, а потом прочитать, – протянул Глациус.

Я задержался взглядом на них с минуту, а потом вздохнул:

– Я плохо понимаю юмор местных.

– Жар, как плохо, – фыркнул Глациус.

– Мне сказали, что среди вас есть, – я замолчал, вспоминая название, которое мне написала Скайла в заметках, – Астральные сёстры. Можете меня с ними свести?

– Астральные сёстры? – одновременно спросили Глациус и Глугет, подскакивая на своих местах. – Не мечтай, каллинкорец!

– Почему? Разве я не могу вежливо попросить их прочесть одно письмо?

– Астральные сёстры тебе не собеседницы, каллинкорец, – отмахнулся Глациус. – Те, кто вынуждены с ними встретиться и тем более поговорить, в большой беде.

– Жар, в какой большой беде, – замахал руками Глугет. – При иных обстоятельствах, встреча с ними невозможна. Забудь.

– О какой беде вы говорите, парни? – нахмурился я.

– Астральные сёстры – это наши галактические арбитры. Они вызываются на суд Блокайс, когда существо совершило недопустимое преступление на нашей планете и нужно принять решение, как его наказать, – понизил голос Глугет, хотя по меркам моего слуха, его всё равно было громко слышно.

– Да, когда наш лидер сомневается, а он редко сомневается, – добавил Глациус.

– И какие такие преступления совершали, что он сомневался? – изобразил испуг я.

– Нечто мрачное, – зловеще отрезал Глугет.

– Ты же не из таких, каллинкорец? – спросил Глациус, допивая свой коктейль и изрыгая небольшой серебристый дымок.

– Ну что вы, парни, – засмеялся я. – Просто любопытно стало. Видно, мне неверно посоветовали.

– Жар, как неверно, – хором ответили холодники.

Дождавшись, когда мои проводники изрядно одурманятся и потеряют координацию своих громоздких тел, я тихонько прошмыгнул мимо гостей и вышел из «Ледяного Ложа».

К моему удивлению, на пещерной площади никого не было. Видимо, все или разошлись по холодильным камерам, или присоединились к веселью.

А значит, я, наконец, мог приступить к своему плану.

Воспоминание 2–3–6.

… Дни рождения на Каллинкоре было принято праздновать всегда с размахом. Родители собирали родственников, накрывались торжественные столы с кружевной скатертью, которую ма шила по случаю. Из закромов доставалась самая лучшая, нарядная посуда. Целый день в дом шли все желающие поздравить с этим событием, будто каждый год оно еще продолжало удивлять. Хотя, быть может, если брать во внимание медленный распад планеты, каждый день рождения мог стать последним. Но об этом было не принято упоминать вслух.

Кэлу исполнилось двадцать. По меркам Каллинкора, он считался уже зрелым мужчиной, который мог заняться строительством собственного дома или обзавестись семьей. Па наделял брата напутственной речью, а родственники неустанно поднимали бокалы и произносили пожелания.

Но только я знал, как Кэлу противен этот день.

Мы скрылись от толпы развеселившихся тетушек в домике на дереве, который построили, когда мне было десять лет. Теперь мне предстояло встретить в скором времени, после брата, свое двенадцатилетие. И я ждал его с нетерпением, в отличие от Кэла.

– Когда перееду в собственный дом, начну эпоху без праздников, – сказал брат, растягиваясь на полу. – Никаких больше повторяющихся из года в год пожеланий, словно фантазия кончается на паре-тройке фраз.

– Но меня-то будешь приглашать? – хмуро спросил я, усаживаясь возле брата.

– Естественно, Итти. Куда ж я без тебя! – Кэл стукнул меня в своей привычной манере по плечу и закрыл глаза.

В двадцать два брата съехал от родителей, как и мечтал. Па помог отстроить ему небольшую лачугу на соседней улице, и брата я стал видеть всё реже, хотя до него можно было пешком дойти.

Что я и решил сделать, когда наступил очередной день рождения Кэла. Я достал из кладовой тот самый «мяч», благодаря которому приобрел желанную силу и выносливость, и направился по тропинке в сторону лачуги.

В домике горел свет, и я с улыбкой вбежал по крыльцу, готовясь к возмущениям Кэла, что не стоило думать о подарке. Но мне очень хотелось сделать ему приятное.

Дверь мне открыли не сразу. На пороге стояла симпатичная каллинкорка с длинными пушистыми волосами. Такой шевелюры среди людей становилось всё меньше, отчего я догадался, что девушка из зажиточной семьи.

– Вы к кому? – вежливо спросила девица.

– Я это… а Кэл дома? – начал проглатывать слова я.

– Ну чего там так долго? Кто там? – послышался недовольный голос брата, и он вышел на крыльцо. – А, Итти. Привет.

– Привет, Кэл, – ответил я. – Думал, ты один.

– К нам скоро гости придут, давай быстрее, говори, чего хотел, – поторопил меня брат, оглядываясь по сторонам тихой улицы.

– Хотел поздравить тебя. Ну, знаешь, посидеть вместе, как в старые времена. Давно ты к нам не заходил. Домик на дереве без тебя пустует.

– Да не парься, – отмахнулся Кэл, а потом пронзил меня холодным взглядом, будто говорил не со мной. – Слушай, Итти, я тут друзей жду. Как-нибудь в другой раз поговорим, ладно?

Я не успел ответить, как брат захлопнул передо мной дверь, оставив меня стоять на пустынной улице с мячом в руке.

Обратно я шёл через реку. Ту самую реку, где Кэл впервые учил меня отбивать мяч. Кто бы мог тогда подумать, насколько каждая минута была ценна своей неповторимостью. Я поставил мяч на берег и, разбежавшись, с силой пнул его, наблюдая, как он мертвым грузом упал в воду и исчез в глубинах реки.

Дни рождения на Каллинкоре было принято праздновать всегда с размахом, поэтому с тех пор я стал ненавидеть этот праздник…

Глава 3. Замёрзшая совесть

Честь – для тех, кто уважает систему.

Я же, её переосмысливаю.

Я мылся в сухой капсуле корабля, где специальный воздух очищал за пару минут, с тех пор как покинул Каллинкор. Быстро, эффективно и без лишних усилий – именно так, как мог мечтать когда-то любой человек, которому было мало 24 часов в сутках (именно таким количеством временных рамок мы были скованы). Система, встроенная в стены, поддерживала идеальную чистоту, а все загрязняющие частицы космической пыли мгновенно удалялись, оставляя кожу свежей и чистой. В такие моменты я часто задумывался о том, как далеко мы отошли от привычных земных удобств. На кораблях такие капсулы использовались повсеместно, но я никогда не мог избавиться от ощущения, что что-то в этом процессе теряется.

Иногда мне так не хватало каллинкорских бань. В их уютном теплоемком пространстве можно было распаривать всё тело в горячей воде часами, забывая обо всех заботах и суете. Там время тянулось медленно, и можно было погрузиться в мысли, не спеша вытираясь полотенцем, ощутить каждое движение. Влажный воздух обнимал тебя, когда ты умывал лицо, когда вода стекала по коже, словно стирая все следы усталости.

Скорость, с которой происходил процесс очистки на корабле, была комфортной, но было что-то необъяснимое в ритуале, который требовал замедления. В каллинкорских банях, несмотря на то что это занимало гораздо больше времени, было нечто успокаивающее. Каждое движение, каждый момент превращались в очищение разума, снятие напряжения, возврат к себе уязвимому.

Гигиена каллинкорцев занимала гораздо больше времени, чем у меня на Элиоте, но в этом, как ни странно, была своя романтика. Отсутствие спешки, возможность просто быть здесь и сейчас – это был настоящий дар в мире, где всё крутится так быстро, словно гравитацию отключили.

Когда я впервые увидел гейзерный источник в борделе, первым порывом было стянуть с себя тряпки и окунуться в эту бурлящую жидкость, хоть я прекрасно понимал, что температура воды вряд ли подойдет для моего организма. Но, чёрт подери, так хотелось этого.

Размышляя о несбывшихся желаниях, я двинулся по соседнему лабиринту, всё дальше уходя от площади и того выхода, откуда я пришел с холодником. Существа ясно дали понять, что для встречи с Астральными сёстрами, которые приводили холодников в трепет, мне необходимо совершить нечто, что заставит комиссию вызвать их на суд.

И если бы галактические поисковики еще существовали, они бы преследовали меня на хвосте всё моё пребывание в открытом космосе. Но, к счастью для меня, они были давно расформированы и распущены, поэтому совершать безнаказанно преступления, становилось всё проще и проще. Однако на каждой планете всё еще рождались и чтились местные законы, и несоблюдение их галактоголовым каралось… по-своему.

Я не знал точно, как наказывают на Блокайс, но мне необходимо было сработать с точностью летящей сосульки и успеть свалить с планеты до того, как я разобьюсь вдребезги.

Сделав пару поворотов, я очутился возле холодильной камеры, над которой едва светилась табличка с коротким названием. Я переключил нагрудный фонарь на считывающий режим и просканировал её.

«Полярный госпиталь», – выдал сканер.

Прошмыгнул незаметно внутрь, убедившись, что в коридорном лабиринте никого не видно.

Полярный госпиталь был не просто местом для лечения – это была крепость жизни в мире, где выжить уже является подвигом. Помещение состояло из больших, просторных залов, выдолбленных в массивном ледяном монолите. Всюду расхаживали прихрамывающие или страдающие от других недугов существа.

Я судорожно стал думать, какую историю мне выдать, когда возле меня оказался холодник. У существа была фигура, напоминающая женскую, но из-за намотанных лохмотьев точно определить я не мог.

– Чем помочь тебе, каллинкорец? – раздался грубый бас холодника. – Заледенел или еще какая причина?

– А-а, приятель!

Я не успел ответить существу, которое, по всей видимости, было местным доктором, так как возле меня возник каллинкорец.

Парень лет двадцати пяти в утепленном скафандре и с красным носом расплылся в улыбке и похлопал меня по плечу, отчего я непроизвольно отодвинулся.

– Спасибо, что зашел меня навестить, – протянул он и подмигнул.

– Вы к нему? – склонилось над нами существо, ожидая подтверждения.

– Эм, да, – сухо кивнул я.

– Тогда не стойте у входа, – потряс перед моим лицом заостренным пальцем холодник. – Сегодня бури бушуют чаще обычного, могут в любой момент пострадавших привести. Ступайте в свою палату.

– Ты еще кто? – спросил я парня, как только мы вошли в холодильную палату.

– Каллинкорец, как и ты, – скрестил руки на груди он. – Не видишь, что ли?

– Это понятно. Ко мне почему привязался?

– О-о, как всё запущено, – закатил глаза парень. – Не знал, что ты из этих, которые своим не рады.

– Я своих знаю, поэтому причин радоваться не вижу, – процедил я, стараясь говорить тише.

– Все крутимся, как можем, – фыркнул парень. – Ты на Блокайс с какой целью?

– Не твое дело, – шикнул я.

Мне совсем не улыбалась удача общаться с каллинкорцем. Нужно было придумать, как мне добраться до сестёр, а парень только мешал своим любопытством. Хотя…

Я набрал в легкие побольше воздуха и, натянув ухмылку, выдал с максимальным каллинкорским акцентом:

– А сам-то, почём здесь? Только не говори, что борделя получше не нашлось.

– О, ты там уже был? – хохотнул парень. – Забавное заведение, скажи же? Но если хочешь увидеть сиськи или чего пикантнее, советую просто побродить по коридорам. Местные существа в выборе дресс-кода специфичны. На «улице» голые, а при исполнении напяливают на себя тряпьё.

– Это меня сейчас мало интересует, – пожал плечами я. – Ты из какой шайки будешь?

– Я не из шайки! – задрал сопливый нос парень. – Я сам по себе. Волк-одиночка!

– Ага, – скривился я. – Щенок полудохлый, разве что, а не волк. Тебя сюда твой экипаж на хранение сдал?

– Ну, – поник парень. – Побоялись, что я местный вирус какой-нибудь подцепил, и заражу весь корабль.

– А сам экипаж улетел, значит?

– Да не, – прошептал парень. – Они всё ещё здесь – роются в туннелях в поисках чего-то ценного. Ну, а я – типа отвлекающий фактор. Если какой гул начнется, дам им знать и мы сразу стартанем.

– Вы, значится, воры? – спросил я.

– А ты, типа, межпланетный волонтер? – расхохотался парень.

– Заткнись, – цыкнул я.

– Так и вижу на твоем корабле лозунг: «Я прибыл на вашу планету с гуманитарной миссией, пожалуйста, не сопротивляйтесь», – продолжал заходиться в смехе парень, обводя руками палату.

– Слышь, шутник, я тебя сейчас вырублю, – огрызнулся я, и парень перестал хохотать.

– Ладно, будет тебе. Я ж по-свойски, – приуныл он, сморкаясь в кусок тряпки, который, видимо, оторвал с холодника. – Ты если думаешь, что мои парни тебя выдадут, то не боись. У воров тоже есть кодекс чести.

– Верю, – сказал я, без тени доверия. – Не говорили, когда вернутся за тобой?

– Нет. Сказали только, что ищут каких-то братьев или сестёр, точно не помню.

– Астральных сестёр? – насторожился я.

– Точняк, – хрюкнул парень.

– А вам-то они нахрена?

– Наш корабль получил на неделе письмо, но мы не смогли его прочитать. Там какие-то закорючки, которые то ли меняются, то ли муть в глазах создают. У нас экипаж состоит не только из людей, но даже остальные члены команды не смогли прочесть. А корабль настаивает, что инфа там важная, надо расшифровать.

– Вот как, – свел брови я.

– Я б такой, что болт бы забил на письмо, – кашлянул он. – Но экипаж уверен, что это шифр к кладу. Говорят, золото, наверное, или еще какой редкий ресурс. Металлы сейчас, сам знаешь – доисторическая роскошь.

– И парни уже нашли этих сестёр?

– Не-а, всё обыскали. Мы на планете уже три дня, но никто ни сном, ни духом, где их прячут. Радары корабля на такую глубину не проникнут, а местные холодники, только услышат их имя, как разбегаются. Но у нашего главного, кажись, план нарисовался.

– Что за план?

– Экипаж мне велел никому не говорить, но они и не думали, поди, что своих встречу, – заулыбался парень, – так что вот в чём соль: Астральные сёстры появляются только на суде, когда надо выступить третьим мнением.

– Вторым, – поправил я, вздыхая.

– Точняк! Так вот, чтоб попасть на суд, надо что-то эдакое совершить, что по местным законам считается возмутимым, но и неоднозначным. Тогда-то к нам выйдут эти Астральные сёстры, и мы подсунем им письмо для перевода. А! Кто тут гений? – парень изобразил в воздухе накачанные руки, сжав над головой кулаки.

– Умно, я бы не додумался, – прикинулся дураком я. – Может, возьмете меня в команду?

– А ты разве не один обычно работаешь? – недоверчиво прищурился парень. – Экипаж говорит, что вор-одиночка – самый беспринципный вор в Галактике.

– А кто сказал, что я одиночка? – буркнул я. – Просто мой экипаж, в отличие от твоих парней, кидает меня гораздо дальше на локациях. А сам пока соседние планеты обдирает.

– Мощно, – выдохнул восхищенно парень, прежде чем его тряхнуло мощным чихом.

– Отведи меня к своей команде, – сказал я. – Вместе у нас больше шансов.

"Вместе – шансов больше у меня".

– Это кто, Тевин? Кого ты к нам притащил? Я тебя спрашиваю?!

Взрослый каллинкорец с густой длинной бородой ходил вокруг меня и раздраженно сверлил взглядом парня через свой приоткрытый шлем.

Он был низкорослый, даже по меркам людей, а на фоне снующих вдали холодников казался совсем мелким. Его курчавая тёмная шевелюра местами уже начала редеть, но борода была завидно густой.

Хотя в космосе мода на растительность давно прошла, видимо, у каллинкорца остались привычки, что волосяной покров указывает на высокий финансовый статус.

Парень, которого как выяснилось звали Тевин, виновато потупился:

– Рован, не сердись! Это свой же.

– Среди каллинкорцев нет своих, болван, – рыкнул Рован.

– Я ему то же самое сказал, – улыбнулся я. – Но парень наивен, как морская губка. Вы бы его получше обучали, вдруг на моем месте оказался бы кто поагрессивнее.

– А ты чё приперся? – обратился ко мне лысый каллинкорец с серьгой в ухе.

На его вытянутой голове была латексная шапочка для обогрева, напоминающая тонкий чехол для кресел.

"Этот, походу, преисполнился и без волос на голове. Спящие луковицы – как индикатор спящего мозга", – промелькнула саркастичная мысль, и я постарался не смеяться.

– Я хочу помочь вам расшифровать письмо.

– Придурок, ты ему и про письмо уже растрепал? – отвесил подзатыльник Тевину лысый.

Он был выше Рована и значительно худее. А глаза неестественно поблескивали, словно бармен из «Ледяного Ложа» не жалел для них коктейлей.

– Я ж как лучше хотел, парни, ну, – пропищал Тевин. – Может, он нам пригодится.

– И с чего такое желание, каллинкорец? – брезгливо одарил меня зеленым взглядом Рован. – Вор никогда не поделится добычей, тебе ли не знать?

– Я не ворую, я просто перераспределяю. Согласитесь, это проще, – скучающе ответил я, подмечая, как Тевин одобрительно закивал. – Если в письме всё так, как вы думаете, то выручки на всех хватит. Я возьму себе небольшую долю за участие, и мы разлетимся в разные стороны, как чужие.

– А если ты нам нахрен не сдался? – помахал у меня перед лицом средним пальцем лысый, и трое остальных загудели.

Я обвел глазами экипаж воров, в составе пятерых. Три каллинкорца и два существа с… да понятия не имею, с какой планеты были эти черти.

Оглядел задумчиво тех, кто промышляли тем же, чем и я на протяжении многих лет. Отбросы родных планет, сыны деструктивного выбора – вот кем мы были. И раз уж мне пришлось связаться с ними, нужно было грамотно обыграть конкурентов.

– Тевин сказал, – неторопливо стал рассуждать я, – что вы высадились всем экипажем на планете. А значит, свой корабль вы бездумно кинули на поверхности… без присмотра.

Толпа нервно замешкалась, от чего я понял, что попал в каллинкорское яблочко.

– А вот я, в отличие от вас, олухов, свой корабль пустым не бросаю, – теперь уже я махал средним пальцем перед притихнувшим лысым. – Поэтому стоит мне только нажать на вот эту кнопочку, как моя команда захватит ваш корабль и отгонит его с Блокайса. Будете остаток дней морозить промежность и сопли жевать, – я занес палец над кнопкой, которая была всего лишь кнопкой регулировки отопления в скафандре, и надеялся, что эти тугодумы не имели в своем арсенале похожего скафандра, плохо разбираясь в технической части снаряжения.

И моя тирада сработала, потому что после короткого молчания Рован оттаял.

– Дружище, – слащаво запел человек, тряхнув бородой, а остальные подались вперед, повторяя за главным, – не нужно сразу переходить на угрозы. Мы ведь не враги друг другу. Давай посотрудничаем вместе. Это может быть даже весело. Что скажете, парни? – обратился он к экипажу.

– А я сразу так и сказал! – затараторил Тевин, но Рован снова раздраженно отвесил ему подзатыльник, видимо, внутренне проклиная туповатого парнишку.

– Будет жар, как весело, – одарил ухмылкой пятёрку я.

Воспоминание 3–5–2.

… В воздухе витала апатия, а мои родители… Они смотрели на всё, как на неизбежность, на естественный процесс. Мать пропадала целыми днями на огороде, тщетно пытаясь спасти скупую часть урожая, который едва мог прокормить нашу семью, не говоря уже о продаже, а отец, как всегда, был в своем космическом ангаре, занимаясь тем, что всегда умел – чинить космические корабли.

Мне было 16, и я думал, что всё заканчивается. Родная планета, которая когда-то была домом, теперь казалась мне лишь глухим уголком Вселенной, обреченным на смерть. Я не знал, что делать. Люди не хотели ничего менять. Они привыкли. Привыкли к мракобесию, к гибели, которая медленно, но верно забирала нашу планету. И в какой-то момент я понял – они не будут бороться. Не для них этот бой. А я… я был молод, и мне хотелось быть тем, кто изменит всё. Я был уверен, что если останусь, если не уйду, то стану частью этого застоя. Я не мог этого допустить. Каллинкорский подростковый максимализм бушевал в моих венах, диктуя разгоряченному уму смелые идеи.

Перед тем как покинуть планету, я пошел к тому, в ком по-прежнему нуждался больше всего – к старшему брату. Мать в то время родила еще одного ребенка, и я понимал, что он уже не будет столь вхож в наш священный братский круг. Не для меня.

Я был уверен, что с Кэлом всё будет по-другому, что он поможет нам уйти, что мы начнём новую жизнь. Вдвоем. Кэл был старше меня, и в свои 16 лет я считал его более зрелым, более осознанным. Я думал, что он тоже видит, как наша планета погибает, и что мы не можем сидеть сложа руки, когда всё вокруг уходит в небытие.

Но Кэл уже оказался в том возрасте, когда, по меркам местных, смиряешься, когда не хочется бороться, когда легче просто плыть по течению, закрыв глаза на разрушительные глыбы камней вокруг. Он был старше и как-то легче принял тот факт, что всё идёт к концу. В отличие от меня, он не видел смысла во всей этой борьбе, не хотел рисковать ради чего-то неопределённого, ради абстрактных иллюзий.

Когда я попросил его полететь со мной, он просто покачал головой.

– Ты молод, Итти, – ухмыльнулся брат, поднося ко рту самодельную сигару.

Мы стояли на скрипучей веранде хижины, пока его каллинкорская жена гремела кастрюлями внутри, её ворчание доносилось через тонкие стены.

– Разговоры про Каллинкор преувеличены, я тебе говорю. Тебе просто не хватает терпения притормозить и оглядеться. Веришь всяким выдумкам. Не зря ма тебя галактоголовым кличет, – Кэл стряхнул пепел с сигареты и протянул мне. – На, вот, расслабься и иди домой.

– Ты правда этого хочешь? Притормозить и просто быть, словно заплатки на штанах и каллинкорка в спальне – это предел мечтаний? – грубо спросил я, отказываясь от предложения брата ускорить свою кончину некачественным дурманом.

На Каллинкоре вошло в привычку любые сложности перекрывать дешевыми развлечениями. Планета давно обменяла свою борьбу на седацию.

– Следи за языком, Итти, – вздохнул Кэл, уголёк сигары пульсировал в сумерках. – Понимаю, гормоны бушуют, сам был такой.

– И что потом с тобой стало? – подавил желание расплакаться я. – Куда делся мой старший брат-энтузиаст?

– Повзрослел, – сухо сказал Кэл. – Чего и тебе советую. Бредни про планетарное освоение оставь другим. Не хватало еще, чтобы среди соседей о нас судачили. Скажут, предатель и трус завелся среди Кендесов.

– А тебя, стало быть, давно мнение соседей волнует?

– Кто-то же должен головой думать. Не всё в этой жизни – битва, Итти. Иногда нужно просто выжить.

– Ты прав, – отрешенно ответил я и пошел в сторону ангара за полем, которое когда-то добротно было засеяно пшеницей.

Теперь это было серое, сухое пятно безжизненной пыли.

– Отец сегодня отдыхает, – крикнул мне Кэл. – В ангаре никого.

– Знаю, – тихо сказал я, не оглядываясь.

Но я знал, спиной чуял, что брат направился к па, чтобы рассказать о моем предложении. Медлить было некогда.

Я готовился к этому событию тщательно. Ну… для шестнадцатилетнего. Изучил варианты управления кораблем. Собрал дорожный рюкзак, надеясь, что припасов хватит долететь до ближайшей планеты. А потом просто планировал перескакивать с одной на другую, как космический кузнечик, пока не обрету уверенность и более точный план действий. Умно же?

Я представил, как Кэл говорит па о моих планах как о чём-то беспокойном, почти сумасшедшем. А отец… наверняка молчит. Он всегда был молчалив. Брат станет таким же с годами, а потом и младший, и дети Кэла, если к тому времени на планете еще можно будет дышать, не то что говорить. Язык моего народа, по инопланетным меркам, и так считался скупым. А потом, наверное, и вовсе опримитивится.

Я больше не ждал от них ничего. Ничего не ждал от людей. В тот момент я понял, что если я останусь, то буду таким же, как они – растерянным, беспомощным, подавленным. И я принял решение.

Кэл не хотел идти со мной. Это было его право – чертовски болезненное для меня, но я знал: если я не уйду сейчас, останусь здесь навсегда. В этом месте, где не осталось ни надежды, ни будущего.

Я был готов улететь. Один. Чувствуя за плечами родную планету и брата, который решил остаться, окончательно вычеркнув меня из своей каллинкорской жизни.

Единственный, кто помог мне тогда, был механик, который работал с моим отцом в мастерской. Он был стар, прилично уставший, но глаза его горели каким-то мудрым внутренним огнём, как будто он знал, что жизнь ещё может подарить приятное потрясение. Механик показал мне корабль, который, по его словам, был на ходу и готов к бескрайнему путешествию.

– Я хотел сам улететь в прошлом, – сказал пожилой каллинкорец, когда я с волнением подошёл к кораблю. Его голос был сухим, как астероидная пыль. – Но так и не решился. Всё время думал, что починю ещё пару кораблей, принесу пользу напоследок. Вот так и остался здесь.

Он взял мою руку и крепко пожал, как жмут руки тем, кто совершил подвиг.

– На этом корабле есть голограмма. Она запрограммирована помогать. Просто представься и придумай ей имя. А она будет следовать твоим указаниям и со временем станет тебе другом, мальчик.

Я не знал, что сказать. Всё это казалось нереальным, как если бы я оказался в одной из тех межпланетных историй, которые Кэл всегда высмеивал. Но я был слишком решителен, чтобы сомневаться.

Механик сделал на память мое фото, затем вытащил микро-драйв из своей камеры и вложил мне в руку, успокаивающим жестом направляя к кораблю.

– Поторопись, – скомандовал он, оглядываясь через плечо. – Кэл с твоим отцом скоро будут здесь.

Я резко развернулся и побежал к кораблю, чувствуя, как сердце стучит в груди. Когда я успел подняться на борт, я оглянулся, желая увидеть единственного, кто провожал меня в открытый космос. Механика уже не было – его следы исчезли в пыли, поднимающейся от заведенного корабля.

Я вбежал в кабинный отсек и сразу же включил приборную панель. К счастью, я знал эту модель. На экране вспыхнуло приветствие. Я задумался на мгновение, прежде чем ввести имя – «Скайла». Почти сразу голограмма активировалась, её голубое свечение наполнило кабину. Система отозвалась на мое имя, и голограмма приветствовала меня мягким, идентичным человеческому, голосом.

– Добро пожаловать на борт, Итан Кендес. Давай начнем наше путешествие.

Я вздохнул, почувствовав, как страх сменяется каким-то странным облегчением, когда корабль начал стремительно набирать высоту. Отец всегда говорил, что я не годен для пилотирования, что у меня нет терпения, чтобы управлять такой громадной машиной. Теперь-то я мог доказать ему обратное.

Вставил флешку в монитор, и на боковой стене появился первый космоглиф [3], на котором я стоял у корабля, по-детски улыбаясь. Его металлизированный корпус отражал меня, и собственное тело показалось мне чужим, каким-то отторгающим. Снимок был сделан механиком, когда я был ещё полон надежды. Надежды на что?

Тогда я действительно верил, что впереди меня ждёт новая жизнь. Скайла и я – мы находились на пути в бескрайний космос. Ввергая свою жизнь в «руки» посудины. Я не знал, куда меня приведёт этот путь, но я знал одно: я уже не вернусь.

Странным было то, что в металлическом корпусе корабля было четкое отражение моей спины, но вот отражения механика, который фотографировал меня, не было. Я долго смотрел на это отражение, пытаясь понять, как это возможно. Корабль был обновленным, будто только что с конвейера, и металл его блестел, отражая свет вокруг. Но почему в нем не было отражения механика? Я оглянулся по сторонам, но в отсеке не было никого, кроме меня и Скайлы, которая отключилась, ожидая остальных настроек. Положил руки на штурвал.

Я не мог понять этого, но с каждой секундой, по мере отдаления от Каллинкора, чувство неясной тревоги снижалось.

Вроде бы всё было логично – механик, флешка, его последние слова. Неужели это могло быть просто совпадением? Однозначно.

Я отвел взгляд от движущейся фотографии и почувствовал, как пульс выравнивается. Не знал, что думать. Может, мне всё показалось? Конечно.

В тот момент я решил не тратить время на размышления. Внутренние силы, которые привели меня сюда, заставляли двигаться вперед. Всё, что оставалось, – это довериться этому кораблю и его встроенной голограмме, которая в мгновение заменила мне общество.

Хоть, в целом, я был один. И я был свободен. Свободен от этой осточертевшей планеты, от людей, которые не верили в перемены, от их бездействия, от самого себя. Когда я поднялся в небо, оставляя позади ту горькую реальность, что когда-то называл домом, я знал – назад пути нет. Но, возможно, впереди есть что-то, что даст мне шанс спасти себя и… погибающий Каллинкор…

Глава 4. Звёзды молчат о потерях

Настоящее – лишь точка старта, а будущее – это бескрайний горизонт, не поддающийся пределам.

– А я тебе говорю, что надо направо. Налево мы уже ходили! У тебя ориентиры, как у танцовщицы из «Ледяного Ложа», сбиты.

Я вырезал из твердого снега небольшую кривую фигурку пятиконечной звезды и поглядывал на идиотов, которые уже десять минут спорили, откуда мы пришли и куда дальше.

– Стоп, парни, тормозите, – потерял терпение я. – Я знаю, куда дальше.

– И куда? – прищурился лысый.

– Если мы хотим осуществить наш план как можно скорее, то действовать необходимо радикально, – твердо сказал я.

– Насколько? – округлил глаза Тевин.

– Местные любят пить чаёк из своих собратьев, когда те умирают, вы вкурсе?

– Мерзость, – фыркнул Рован.

– Слыхали, – кивнул Тевин.

– А вы слыхали, что чужаки, прибывшие на Блокайс, если сами растопят холодника, автоматом станут преступниками? – дал я время экипажу обдумать услышанное.

– Ты чё это, убийство предлагаешь? – охнул Тевин.

– Мы профессиональные воры. Убивать – не в нашей крови, – покачал головой лысый.

– В вашей крови Фростбрю или вещи похуже, – хохотнул я, придавая своему голосу надменный тон. – А я вам говорю, что это самый верный путь.

– И как выбрать, кого не жалко? – сморкаясь, прошептал Тевин.

– Жалко всех и всегда, – отчеканил я. – Это называется сострадание, пацан.

– И кому мы будем сострадать? – хмыкнул Рован.

– Есть у меня на примете кое-кто, – ответил я и двинулся в сторону пещерной площади.

Пока мы огибали коридор за коридором, лысый нагнал меня, видимо, боясь упустить из виду.

– Как давно вы в космосе? – решил разрядить скрипящее напряжение я.

– С 2486 года, – быстро ответил лысый, словно держал это на поверхности памяти.

– И за всё время ни разу не посетили Каллинкор?

– А чё там делать? – поравнялся с нами Тевин, включаясь в диалог. – Рован говорил, что наши бросили экипаж в трудную минуту.

– Еще хоть слово скажешь – клянусь, вырву твой язык и закопаю в снег, – стиснул зубы лысый.

– О чём он? – не понял я.

Худощавый мужчина осунулся и резко показался очень старым. Его веки слегка опустились, будто он закопался в собственное подсознание, выуживая ответ.

– Рован и я были в составе экипажа «Стратос-7», – его голос прокатился по пустому ледяному коридору и Тевин затих, хоть слышал эту историю много раз. – Слыхал о таком?

– Исследовательское судно, – кивнул я. – Одно из.

– В составе восьми членов экипажа мы прибыли на планету под названием Венера. Целью экспедиции было совершить забор материала и исследовать его на пригодность к использованию в инженерных разработках. Еще на подлете к планете мы поняли, что что-то не так, – содрогнулся мужчина.

– Что произошло? – поторопил лысого я.

– Планета не была населена живыми организмами, так утверждала Элла – голограмма с нашего корабля. Но когда неизвестное магнитное поле воздействовало на систему корабля и связь с центром управления Каллинкора была потеряна, мы едва не разбились, чудом посадив «Стратос-7».

– Тогда впервые Ферран стал вести себя странно, – продолжил Рован. Взгляд мужчины был сдержанно-тоскливым, словно воспоминания приносили ему жгучую боль. – Наш робот-добыватель отказывался слушаться, вместе с остальной техникой космического судна. И всё время куда-то двигался, уводя нас от корабля. Когда мы проследили за ним, то обнаружили незнакомые установки, которые оказались магнитами.

– Кто их разместил? – нахмурился я.

– Проще сказать, кто их не размещал, – хмыкнул лысый. – Такая технология ранее не была известна и уж точно не принадлежала людям. Мы пытались связаться с Каллинкором, чтобы нас забрали, но со временем стало очевидно, что нас попросту бросили.

– Ты там волосы потерял? – не удержался от шутки я.

– Ты понятия не имеешь, чего мы все лишились тогда, – отрезал Рован, заставляя меня остановиться. Его руки цепко держали меня за запястье. – Ловушка Венеры – не миф. Эта гиблая планета не просто источник технологий будущего, она станет кладбищем для нас всех.

По подсчетам хронометра, я потратил на этих кретинов два часа, а значит оставалось надеяться, что бордель еще не успел опустеть.

Мы вошли внутрь и я одарил своих знакомых рукопожатием, стараясь стереть из памяти мрачный рассказ каллинкорцев.

– Глугет, Глациус, – протянул я. – Очнулись?

– Жар, как хорошо отдохнули ночью, – послышался у меня в наушнике голос Глациуса. – А ты, смотрю, уже встретил каллинкорцев.

– С приветствием на Блокайс, – сказал пятерке Глугет.

– Мои приятели говорят, что страсть как хотят погреть косточки у геотермального источника, – сказал я, поднимая брови. – Составите нам компанию?

– Каллинкорец, ты, видно, совсем плохо осведомлен о нашем виде, – гаркнул Глугет. – Мы существа холодолюбивые.

– Но при этом приходите раз в неделю «погреться» сюда, – скрестил руки на груди я, медленно подходя с пятеркой и холодниками к источнику.

– Нам не навредит тепло, когда вокруг морозы, – загадочно ответил Глациус. – Однако прямое воздействие высоких температур – это всё равно что сунуть руку каллинкорца в турбину космического корабля.

– Тевин, – окликнул я парня. – Тогда мы с тобой погреемся, а остальные будут на подхвате.

– А нам это не опасно? – засомневался парень, шмыгая носом.

– Ты заболел, а на Каллинкоре у нас традиция была – дышать над местным бататом. Помнишь? – спросил я, стоя возле бурлящей жижи.

– Но я родился на корабле, – насупился парень.

– Я зато помню, полезная штука, – тараторил я, подводя парня к пару. – Лечит сразу.

– Итан, что-то я не уверен, – шепнул мне Тевин.

– Доверься мне, приятель, – прошептал я в ответ и резко наклонил парня над булькающей водой.

Пузырьки стремительно лопались и Тевин начал кричать и вырываться, когда кипяток от лопающихся пузырей брызгал парню в лицо.

– Остановите его! – взгремел Глугет, – Он же покалечит этого каллинкорца.

Но команда бедолаги не шевельнулась, разинув рот. К счастью для меня и печали для парня, они начали понимать ход моих действий.

Наконец, спустя минуты три, Глугет не вытерпел и подбежал к нам. Когда он оттаскивал орущего Тевина от источника, я слегка подтолкнул холодника, и тот окунул левую руку в кипяток. В этот миг рёв существа заполонил весь бордель и, наверняка, площадь.

Пока покалеченные Глугет и Тевин стонали от своих масштабных ран, я стремительно схватил с барной стойки ковш и зачерпнул синеватую пену с бортика источника, которая представляла собой ни что иное, как бывшую руку Глугета.

– Ваше здоровье, – крикнул я зрителям, которые в ужасе вытаращили на меня глаза.

Я зажмурился и сделал пару глотков. В этот момент пол поплыл перед глазами, а холодники стали троиться, пока сладковатая жидкость, медленно растекалась по моему телу.

– Это недопустимо! – грокотал Глациус, придерживая раненного друга. – Вы все будете наказаны за свое преступление. Я об этом позабочусь!

"Давай, приятель, – туманно думал я, начиная засыпать. – Мне нужно, чтобы ты об этом позаботился и как можно скорее".

– …и Итан Кендес – каллинкорец, – я проморгался и вяло уставился на огромного холодника, метров пять ростом, который зачитывал наши имена.

Потянулся, заметил ледяные оковы на руках и ногах. Перевел взгляд на команду, которая испуганно косилась на существо. Тевин сидел рядом и всхлипывал, прикладывая ледовые наручники к обожженной щеке.

– Как ты мог? – булькал парень. – Неужели тебе было не жаль так поступать?

– Жалко всех и всегда, – отвернулся от парня я, повторяя недавние слова. – Все живы и в этом заключается сострадание.

– Молчать! – по холодильному залу пронесся голос холодника, да так, что я почувствовал вибрацию под ногами.

– Я Шариус, вершитель правосудия на планете Блокайс. Верный слуга бури и времени.

– Извиняюсь, – сказал я, поднимая руки вверх, так как наручники мешали использовать одну.

– Как смеешь ты вступать в диалог без разрешения, каллинкорец? – почти выплюнул мое звание холодник.

– Поэтому и извиняюсь, господин Шариус, – виновато кашлянул я, радуясь, что Лингватрон у меня не отобрали. – Но пока вы не начали разносить нас направо и налево, хочу заметить, что ситуация у нас здесь более чем спорная.

– И в чём же тут спор? – процедил холодник. – У меня есть свидетель в лице Глациуса, покалеченный, Глугет и ваш каллинкорец. И есть ты, – надменно тыкнул мне в лоб ледяным пальцем Шариус. – Ты не только причинил непоправимые увечья моему жителю, но и осмелился на его же глазах испить талый напиток.

– А вот тут прошу обратить внимание, что днем ранее бармен из «Ледяного Ложа» предлагал мне такой напиток. Да еще и из Криозора, который приходился ему дядюшкой, – я часто моргал, всё еще ловя мелькающие мошки перед глазами от жидкости.

– Скончавшийся талый разрешается к употреблению, каллинкорец, – снова отрезал Шариус. – Ты же осмелился на такое, когда остальное тело холодника еще живо и в твердом уме.

– Моя команда замышляла нечто похуже, – цокнул я, и экипаж истерично подскочил со своих мест.

– Сидеть! – велел им Шариус и наклонился надо мной.

Я почувствовал его ледяное дыхание и зажмурился, чтобы меньше слезились глаза.

– Что замышляла твоя команда? – грозно спросил холодник.

– Да они вообще не моя команда, судья… мистер, – ответил я, намеренно источая страх. – Я их встретил утром, когда прогуливался. Думал, будет здорово потусоваться со своими, но кто ж знал.

– Чё ты мелешь?! – крикнул лысый.

– Да как есть говорю, – затараторил я, глядя на холодника. – Они хотели утащить на свой корабль побольше местного пойла. А для этого им нужно было холодников прикончить. Они даже обшарили ваш «Полярный госпиталь», искали кого можно похитить и увезти. А там, у себя на корабле, они бы кирдык и устроили!

Я замолчал, оставляя Шариусу фору всё обдумать. И это сработало, так как судья начал громко расхаживать по холодильной камере, сотрясая воздух.

– И ты считаешь, что своими действиями послужил на благо Блокайс? – спросил он.

– Жар, как считаю, – уверенно кивнул я. – Мне нужно было как можно скорее привлечь Ваше внимание, судья, к этой пятёрке.

– Почему ты не пришел сразу ко мне? К чему было устраивать это показательное насилие?

– Я не знаю вашей местности, – вполне честно ответил я. – В то время как я бегал бы по лабиринтам в поисках подмоги, экипаж успел бы напасть на моих друзей, – я с грустью вздохнул. – Бедный Глугет и Глациус были в огромной опасности, и мне пришлось принять болезненные меры, чтобы спасти их жизни.

– Зачем же ты испил талого? – судья явно сомневался в моей адекватности.

– Под влиянием сильного стресса, единственное, на что у меня хватило ума в тот момент, так это вспомнить слова бармена, что жидкость талого является успокоительным. Простите, судья, но я не мог всё это стерпеть, сохраняя трезвый ум, – пробормотал я, склоняя голову в демонстрации стыда.

– Пригласите этого бармена на допрос! – наконец велел Шариус, отдавая приказ холодникам у выхода.

Существа поклонились и вышли. Через двадцать минут томительной тишины Гелсион предстал перед судьей. У холодников было спокойное лицо, словно они давно знакомы.

– Вы знаете этого человека? – задал первый вопрос бармену Шариус.

– Да.

– Можете ли вы подтвердить, что рассказали каллинкорцу о свойствах талого?

– Да, – кратко ответил бармен.

– Как вы считаете, каллинкорец мог, полагаясь на ваши слова, испить талого в момент стресса?

– В «Ледяном Ложе», – немного подумав, сказал Гелсион, – этот человек отказался пробовать коктейль. Я видел в его лице отвращение. Представить, что каллинкорец захотел бы специально испить талого, да еще и живого, мне трудно. Но вот эти, – указал рукой бармен в сторону пятёрки, – пару ночей назад пробовали у меня всё, что на глаза попадалось. Как падальщики у первой оттепели.

– Значит, вы допускаете, что экипаж мог замышлять похищение холодников ради создания талых?

– Ответить наверняка трудно, судья, – ответил бармен.

Шариус отозвал бармена и, хмуро перебегая глазами по каждому члену экипажа, задержался на мне.

– Законы Блокайс наделяют меня властью вершить правосудие и защищать интересы моего народа, – наконец произнес Шариус, пока остальная команда яростно проклинала меня своими родными матами. – Однако в тех случаях, когда истина остается неясной, и я не могу однозначно решить, врешь ли ты, каллинкорец, я вправе обратиться за помощью к тем, кто способен проникнуть в самую суть мотивов.

– Тебе удалось, очуметь можно, – тихо всхлипнул Тевин.

– Астральные сёстры рассудят нас! – заключил Шариус и топнул.

Массивная потолочная плита задрожала, роняя на нас комья снега. В центр судилища опустилась лестница, состоящая из ледяных кубов. А над ней образовался выход на поверхность, и зал мгновенно наполнился свистом ветра.

Холодники вывели нас на поверхность, где стояли огромные снежные машины, напоминающие каллинкорские снегоходы, только с защитным куполом.

– Каждый поедет с холодником, – заключил Шариус, усаживаясь в снегоход, на котором капсула раскрылась, обнажая два сиденья. – Итан Кендес едет со мной.

– Для меня это честь, судья, – хмыкнул я, запрыгивая неуклюже в «сани».

В наручниках это было неудобно сделать, но я старался держаться с достоинством.

Мы мчались вперед, и меня поразило то, с какой скоростью летела эта железная махина. Снегоход рассекал воздух, не оставляя ни малейшего следа на снегу.

– Откуда у вас эта технология? – громко спросил я Шариуса. – Думал, что на Блокайс всё из снега и льда.

– Подарок с соседних планет, – кратко ответил холодник, ловко виляя между барханами снега на пути.

Небо внезапно наполнилось мерцающим светом, как если бы сама Вселенная зажгла огни на безбрежно-темной ткани космоса. Зеленые, пурпурные и серебристые полосы начали извиваться и танцевать, словно невидимые руки рисовали узоры в воздухе. Свет преломлялся, создавая загадочные, почти эфемерные волны, которые плавно перемещались за нами по небу, соединяясь в единый танец красок. Их яркость варьировалась. Они то тускнели, то резко вспыхивали, каждый раз заставляя меня задержать дыхание от их интенсивности. Свечение напоминало вспышки далеких звезд, освещающих необъятную пустоту и создавая иллюзию, что это само дыхание Галактики. Каждое движение свечения создавало букет искр, растворяющихся в темноте, напоминая мне о доме и каллинкорских бенгальских огнях.

– Северное сияние, – восторженно произнёс я, не сводя глаз с плавной небесной линии.

– Мой народ зовёт это Сияющий Предел, – сказал Шариус, явно наслаждаясь моим впечатлением.

– Когда я прибыл на Блокайс, я не увидел его.

– Сияющий Предел открывается лишь сведущим умам Блокайса, – гордо сказал холодник. – И он являет собой указатель, дорогу к тем, кто всюду и нигде.

– Астральные сёстры, – кивнул я, понимая, к чему он клонит. – Они сами решают, когда их можно найти?

– Их невозможно найти, но можно призвать силу их разума, дабы баланс на планете был нерушим. Тогда они находят нас. По Млечному Пути или Сияющему пределу.

– Как мне разговаривать с ними? – спросил я, ощутив вдруг дрожь.

Сейчас, когда мы становились всё ближе к моей цели, я впервые начал беспокоиться о том, готов ли мой разум увидеть сестёр.

– Сёстры сами будут говорить, – холодно сказал Шариус. – Они видят прошлое, будущее и ежесекундно меняющееся настоящее. От них невозможно скрыть свои чувства. Сёстры смотрят через нас, а не на нас. Помни, любое намерение найти их взгляд, может привести к тому, что ты потеряешься в пустом пространстве. Навсегда. Разговор с ними должен занять немного времени, так как каждое их слово, представляет собой временную нить и может скрутиться в альтернативную, если запутаться в последовательности восприятия действительности.

– Что-то я уже не уверен в их объективной рассудительности, – прошептал я, но судья резко затормозил и открыл капсулу, жестом подгоняя меня встать.

– Мы на месте, – подытожил холодник.

Я вылез и огляделся вокруг. Мы стояли возле водопада, за которым я обнаружил вход в подземные туннели.

– Серьезно? – фыркнул я. – Мы проделали такой круг, чтобы вернуться к исходной точке?

– Сияющий Предел изменчив. Никогда нельзя сказать заранее, где будет его конечный отрезок, – ответил судья, словно это было само собой разумеется.

Остальная команда выгрузилась из капсул, и Тевин громко чихнул.

– Тише! – гаркнул на него холодник. – Пробудить сестёр нужно с особой осторожностью, иначе их глас может разорвать Блокайс на миллионы кусочков.

– Простите, – шмыгнул носом Тевин, закрывая ладонью ожоги на щеке.

Шариус подошел к заледеневшему водопаду и положил свою огромную ладонь на кристаллическую глыбу. Произнес какие-то незнакомые Лингватрону слова, и сверху полился оживший ручей.

– Всем назад! – громко крикнул судья, и мы послушно отошли подальше, когда в подтаявшем частично водопаде возникли две темные фигуры.

Они не были чем-то отдельным, но и единой фигурой их нельзя было назвать. Силуэт менял свою форму так часто, что не удавалось понять, это игра света, неровное отражение воды и льда, или всё дело в моем воображении после напитка.

Абстрактные фигуры вселяли уверенность, что каждая из них индивидуальна, хотя не имели четких очертаний.

Шариус легонько подтолкнул меня к водопаду, словно боялся подойти сам.

– Иди, – впервые тихо сказал судья. – Галактическая книга правосудия открыта для тебя.

Воспоминание 4–7–2

… Потерял счет времени, сколько я скитался в космосе с тех пор, как улетел с Каллинкора. Механик говорил, что Скайлу нужно обучить под себя, но никаких инструкций на корабле не оставил.

Я рассказывал голограмме о детстве, о юности и своих мыслях, а она конспектировала их в своей системе, назвав «Дневник наблюдений».

Из-за этого я всё больше ощущал себя подопытным крысенышем в закрытом помещении стерильной лаборатории, висящей в космосе.

Скайла создала для меня расписание обязательных дел. Она заставляла меня учить основы математики и астрономии, не обделяя вниманием физику. Когда я строил планы по покорению иных планет, я не предполагал, что мне придется столькому научиться.

– Итан, мы не можем высадиться на планете, пока я не буду уверена, что ты изучил азы, – занудно повторяла она, принимая облик математических расчётов.

Цветные треугольники и квадраты висели в воздухе, проецируя непонятные для меня выводы.

– Я туда не преподавать высаживаюсь, – спорил я, протестующе хлопая по стене отсека. – Мы уже три месяца дрейфуем в открытом космосе. Я устал. У меня почти закончилась еда.

– По моим наблюдениям, у тебя еще достаточно еды, если ты перестанешь заедать свое недовольство, – не соглашалась голограмма. – Пищевые гранулы не для развлечений, а для конкретной цели – для поддержания энергии в твоем теле.

– А я хочу что-то съестное, что-то, что будет приятно ощущаться во рту, прежде чем попадет в желудок.

– Сперва пищевой комок попадает в пищевод.

– Плевать! – я вскрикнул и начал нарезать беспорядочные круги по кораблю, переходя из отсека в отсек.

Здесь было некуда бежать, но я пытался.

Скайла молча переключалась за мной по отсекам, монотонно выжидая, пока я устану и успокоюсь. Когда я перестал метаться по кораблю, она снова заговорила:

– Существует бессчетное количество планет, Итан. Какие-то уже открыты и описаны в энциклопедии, какие-то еще только предстоит открыть. Если ты погибнешь на первой же планете, съев незнакомый вид растения или выпив воду, химический состав которой не поймешь перед употреблением, моя миссия будет провалена. Мне придется уничтожить себя и корабль, чтобы не стать заложниками тех, кто нас обнаружит и заберет себе.

– Какая тебе разница, кто будет вами управлять? – раздраженно цокнул я.

– Я запрограммирована быть твоим другом, Итан, как и корабль. Если наш единственный друг погибнет, у нас больше не будет задач.

Я посмотрел на Скайлу, которая приняла теплое фиолетовое свечение. Свечение моего любимого цвета, и улыбнулся. Моя злость моментально испарилась и я чётко произнес:

– Давай свои формулы, но прежде, хочу сделать заметку в дневнике.

– Начать запись.

– Корабль зовут Элиот.

– Красивое имя. Причина выбора?

– Потому что он мой друг.

– Заметка сохранена. Конец записи…

Глава 5. Ветер вечности

Ты встретишь свет, но замерзнешь от его тепла.

Ступая по тяжелому снегу, от которого отскакивали брызги талой воды с водопада, я не мог отвести взгляд от фигур, которые ждали меня за струящейся водой во льдах. Они напоминали танец света и тени, и каждый мой шаг сопровождался глухим звуком, словно я бьюсь изнутри стеклянной колбы в попытках её разбить. Или, быть может, это они постукивали по льдине в такт моим шагам. Я не мог точно определить. Звуки сплетались воедино, и мой человеческий слух был не в состоянии отследить, откуда начинается этот стук.

Когда Шариус подтолкнул меня к сёстрам с указанием ступать, они были совсем близко. Казалось, что нужно сделать всего лишь пару шагов. Но стоило мне начать двигаться, как водопад начал отдаляться от меня. И чем усерднее и быстрее я двигался, тем дальше становились существа. Я оглянулся и обнаружил экипаж с холодниками далеко позади. Моё тело стояло посреди застывшего озера, где вместе с ним застыло время и расстояние. Я ощущал себя между прошлым и будущим, но не мог нащупать настоящее. Я был нигде.

Ледяной пустырь, на который я приземлился, стал осью – фокусной точкой, через которую Блокайс раскрыл свою истинную суть.

Я вытянул руки перед собой и пошарил в пустоте. Привычное движение вперед лишь отбрасывало моё тело назад, и стало понятно, что если я попытаюсь развернуться и побежать обратно к Шариусу, эффект будет идентичным.

Поэтому я сел посреди ледяного озера и закрыл глаза, выдыхая облако пара.

– Мне бы сейчас не помешал твой совет, Скайла, – тихо сказал я, зная, что голограмма мне не ответит.

– Советы нужны тем, кто уже знает ответ, но хочет топтаться на месте.

– Отказывается двигаться дальше, в надежде увидеть ложный ориентир.

– Неверный, но манящий своей иллюзией удобства.

Я раскрыл глаза и начал оглядываться по сторонам. Никого. Тишина окутала мой разум, словно невидимая завеса, за которой раздавался шепот существ. Они говорили на неведомом мне языке, но Лингватрон молчал, и я понимал речь существ без помощи устройства.

– Астральные сёстры, – поздоровался я. – Для меня великая честь предстать перед Вами.

– Ты искал нас, Итан Кендес, – хором раздалось эхо в воздухе, словно со мной говорили тысячи голосов. – Но поиски твои были несведущи. Заблудший всегда прибегает к помощи фонаря, хоть тьма ведает больше истины, чем свет, что парализует страх.

– Мне нужна Ваша помощь, – я не стал продолжать льстивые дифирамбы, сразу перейдя к сути. – Вы можете помочь мне расшифровать письмо – за этим я Вас и искал.

– Мы знаем, – послышался ответ. – Мы не ограничены мгновением. Всё уже было, и всё еще будет. Ты не можешь отступить от того, что уже произошло.

– Вы поможете мне?

– Живые сами плетут себе петли. Мы – весы, не рука, что склоняет чашу. То, что ты ищешь, уже смотрит на тебя. Встретишь ли ты его взгляд?

Подо мной едва ощутимо прошла вибрация, и снег стал отслаиваться от льда, обнажая видимый просвет. Я опустил голову и в страхе увидел подо льдом двух девушек. Астральные сёстры приняли внешность каллинкорок, наблюдали за мной, изучали. Их лица не имели четких черт – они одновременно напоминали множество человеческих внешностей. По телу существ пробегали сложные, искаженные узоры: множество иероглифов, символов и древних письменных знаков. Некоторые из них я узнал – они были давно забыты галактоголовыми и хранились лишь на страницах истории, а другие выглядели как символы, еще не материализовавшиеся, не избравшие своего носителя. Возможно, этой цивилизации еще предстояло зародиться в космосе.

– У тебя есть все возможности, так же как и у остальных жителей Галактики. Ты движешься по маршруту, который мы уже наблюдали, но, несмотря на это, он остается твоим.

– Мой путь привел меня к вам, сёстры, и он не может быть окончен здесь, на Блокайс, – сказал я.

– Иногда уничтожение – это освобождение, иногда оно – жестокое наказание, иногда – очищение.

Я достал письмо из кармана скафандра, не желая сдаваться.

– Текст в письме очень важен для многих существ. Возможно, прямо сейчас сюда летят сотни кораблей, желающих расшифровать это неизвестное послание. Если вы способны видеть все возможные исходы, то наверняка в вашем восприятии есть вариант, при котором жителям Блокайс не будет покоя. Таких, как я, не остановить. Не все являются ворами. Сюда будут прибывать убийцы, контрабандисты и многие другие. Сколько еще невинных жизней будет уничтожено, прежде чем вы примете верное решение?

– Постоянный прилив сгубил больше городов, чем отлив, рождающий временную засуху, – раздался смех Астральных сестёр, и по озеру прокатилась энергетическая рябь. – Жизнь – это не манипуляция, Итан Кендес. Жизнь – это энергия, которую невозможно запереть. Может, ты и хочешь держать всё под контролем, но ты забываешь: иногда контроль – это тюрьма. Тебе ли, с твоим образом жизни, не знать, что тюрьма сгубила перспектив больше, чем вольный выбор. Мы можем лишь показать, насколько ты ошибаешься, и ты сам решишь, где будет конец, а где новый цикл, как ты выберешь.

– Покажите мне, – я крепче вцепился в письмо, разворачивая его перед сёстрами, и взглядом встретился с их глазами.

В этот миг я очутился в ледяной воде озера, а над моей головой нависла льдина, не позволяя вынырнуть. Кровь болезненно застыла в жилах, заставляя всё тело оцепенеть. Я не дышал, но жизнь еще сохранялась в моем теле.

Астральные сёстры были напротив меня. Они снова слились в одно целое, приняв форму неизвестного мне существа с одним глазом, в который я смотрел не в силах оторваться.

В нем был образ меня с письмом в руке. Постепенно текст перестал двигаться и застыл, складываясь в символы, понятные мне. Письмо было написано на каллинкорском языке.

Я судорожно спешил прочитать его, прежде чем Астральные сёстры изменят свое решение. Когда я закончил, мое тело снова обдало волной нестерпимой жгучей боли, как если бы тело начало согреваться после обморожения.

– Станет ли твой путь прозрачнее теперь, прямиком до кессонной? – разочарованно вопрошали сёстры. – Ты видишь, кем мы становимся, но сможешь ли ты сказать наверняка, кем станешь сам?

Я видел своё прошлое, но не таким, каким оно было в моем сознании. Альтернативные развилки одного и того же события сменялись перед глазами, и я уже не мог отличить подделку от того, что происходило на самом деле. Мне было даровано узнать, как еще мог пройти день, когда я самовольно принял решение изувечить холодника с Тевином. Однако финал был одиннаковый у всех вариантов. Встреча с существами была неизбежна, как и их вердикт.

На шее сестёр стали появляться руны. Они складывались в имена экипажа, который уже был приговорен к казни в вечных льдах Блокайса. Последним на шее существа появилось моё имя, словно его наспех вписали чернилами.

– Итан Кендес, – голос сестёр перешел в разрушительный крик, выталкивая меня на поверхность. – Ты станешь хаосом. Ты – часть разрыва. Ты – орда.

Звуки планеты вернулись, возвращая в реальность и меня. Я лежал на спине абсолютно сухой, нервно сжимая скомканный листок расшифрованного письма.

– Каково Ваше последнее слово, Астральные сёстры? – донесся до меня вопрос Шариуса.

– Мы даруем им смерть, – прокричало существо, пока я поднимался на ноги. – Примите наш дар!

Я сделал пару шагов и с облегчением обнаружил, что снова могу распоряжаться пространством и своим телом в нём. Но это облегчение было коротким. Холодники развернулись к экипажу, нацелившись на них из своего оружия.

– Вы будете казнены согласно закону Блокайса, – произнес судья, его голос был безжалостен и лишён всякой эмоции. – Мы заморозим вас в вечных льдах этой планеты. Приговор вступает в силу немедленно.

– Погодите! – вскрикнул лысый. – Мы имеем право на помилование. Почему мы должны нести наказание за клевету этого каллинкорца?

– Здесь явное недоразумение, – вопрошал Рован.

Шариус не стал слушать, кивая холодникам. В этот момент раздался выстрел, похожий на треск ломающегося льда, и Рован с лысым застыли, приобретая форму окоченевших статуй.

– Итан, – Тевин бросился ко мне, когда холодник взял его на прицел. – Ты должен мне, Итан. Ты обязан мне, слышишь?

Я отскочил назад, когда неподвижное тело парня остановилось неподалеку от меня, с вытянутыми в сторону моей шеи руками. Безжизненный взгляд каллинкорца помутнел, и из его рта вырвалось последнее облачко пара.

– Кендес! – прозвучал голос Шариуса, решительный и неумолимый. – Нет смысла играть с судьбой. Твоя нам уже известна.

Я огляделся, пытаясь найти хоть какие-то следы, но Астральных сестёр нигде не было. Вокруг царила тишина, и единственным напоминанием о прошедшем остался замерзший водопад за моей спиной, как мрачный свидетель событий, что уже произошли.

Вдалеке раздался сильный свист ветра, и на горизонте появилась гигантская завеса снежной метели, поглощая всё вокруг. В ухе начали появляться неприятные кряхтящие помехи.

– Надвигается Временна́я Буря, Итан, – сказала Скайла. – Найди укрытие.

– С радостью, детка, – буркнул я, замечая вдалеке снегоход, который оставил заведенным один из холодников.

– Не дайте ему уйти! – прорычал судья.

Я ринулся к снегоходу, запрыгнул в него и моментально выжал максимальную скорость. Шариус и остальная охрана поспешили сесть в свои машины и устремились за мной, в то время как буря времени неотступно гналась за нами, скрывая из виду заледеневшие статуи экипажа.

Я мчался к Элиоту, огибая снежные барханы. Часть холодников исчезла во Временной Буре, часть не отличалась такой же быстрой реакцией, как я, и врезалась в высокие сугробы, подлетая в воздух вместе со снегоходом и с грохотом разбиваясь о лёд. Шариус оказался самым настырным, не теряя меня из поля зрения.

Корабль уже показался вдали, опуская спасительную рампу, когда я не рассчитал поворот и перевернулся. Капсула снегохода разбилась. Я вылетел из транспорта, прочесав телом дорожку. Чудом ничего не сломав, схватился за надорванный лоскут скафандра на локте. Кожу моментально обдало ледяным укусом, словно сотни иголок впивались в оголенную плоть. Датчики на костюме истерично замигали красным, а в ухе раздалась сирена, указывающая, что уровень кислорода стремительно падает.

Шариус остановился, победоносно вылезая из капсулы.

– Твоя глупость и есть настоящее наказание, – прошипел судья. – Она погубит тебя быстрее, чем мое правосудие.

– Я бы не был так уверен, – прихрамывая, шагал к кораблю я, пока судья доставал оружие.

– Выбери позу, в которой хочешь увековечить свое тело, каллинкорец, – злорадствовал Шариус. – Вряд ли ты захочешь, чтобы твой народ обнаружил тебя в полусогнутом, жалком состоянии.

– Мой народ, – хмыкнул я. – Кого будет волновать еще один исчезнувший каллинкорец?

Шариус ничего не ответил, лишь качнул головой. Видно, ему изрядно успел надоесть мой вид. Он включил оружие, и синий луч уже успел вырваться в мою сторону, когда навстречу ему выстрелил Элиот, перехватывая траекторию луча.

Судью откинуло небольшим взрывом, и закоротившее оружие упало в снег, испуская искры.

– Залезай на корабль, Итан, – сказала Скайла. – Нет времени на болтовню.

За спиной судьи показалась свистящая буря. Сильный порыв ветра с клубами снега и льда окутывал пространство. Шариус в ужасе начал искать укрытие. Его надменность рухнула в сырое отчаяние.

– А кто будет оплакивать тебя, судья? – крикнул я холоднику, взбираясь по рампе на корабль.

Элиот убрал посадочную платформу, отрезая Шариусу путь.

Временна́я Буря обволокла корабль. Сквозь прикрытые глаза, в снежном облаке, я увидел последние очертания Шариуса. Его тело начало светиться, и голубое свечение стремительно нарастало, сопровождаясь криками холодника. Затем я услышал плач, напоминающий детский.

Герметичный люк с глухим скрежетом металла закрылся, и я остался стоять в теплом отсеке, щурясь от белоснежного освещения. За дни, проведенные на Блокайс в темноте и полумраке, глаза успели отвыкнуть.

– Чёрт, Элиот, – выругался я. – Убавь яркость!

– Он спас тебе жизнь. Будь повежливее, Итан, – строго сказала Скайла, приобретая возле меня визуальную форму.

– Что там творится? – спросил голограмму я, указывая в сторону поверхности.

– На этой планете есть экваториальный пояс, переходная зона Блокайса. Она порождает аномалии погоды, такие как буря времени.

– И почему ты не предупредила? – пришёл в бешенство я. – Я чуть не подох на этой сранной планете… дважды.

– Следовало лучше подготовиться, Итан. Ты сам отключил меня, когда я давала тебе сведения.

– А я откуда знал, что ты по делу не затыкаешься!

– В следующий раз будешь осмотрительнее. Удача не всегда будет на твоей стороне.

– Ты еще издеваться вздумала? Нахрена я вообще вожусь с вами.

Я уселся в кресло и уставился в монитор корабля. На поверхности планеты было ничего не видно. Буря разъяренно кидалась в корабль комьями снега.

– Сколько она будет продолжаться? – спросил я.

– Пару часов, – кратко ответила спутница, исчезнув из отсека. – Но это не мешает нам взлетать. Элиот найдет дорогу.

– Отставить взлёт, – велел я. – Подождём, когда буря пройдет.

– Что ты еще задумал?

– Хочу проверить кое-что.

– Хорошо, пройди пока в медицинский отсек. Руку нужно подлечить, у тебя обморожение.

Я стянул разодранный скафандр и выругался, глядя на почерневшие участки вокруг локтя.

– Пару уколов и будешь как новенький, не переживай, – утешала меня Скайла.

– Сейчас не помешало бы горячительное пойло холодников, – рассуждал я, обрабатывая место для инъекции.

– Не следует играть со своим рассудком, Итан. Это всего лишь укол. Потерпи.

Раздался сигнал, и из автоинжектора вырвалась игла, глубоко втыкаясь мне в руку. Я издал тираду каллинкорских матов, пока голограмма удовлетворенно выводила на экран результаты моих анализов.

– Здоров, как бык, – весело констатировала она.

Через пару часов, как и говорила Скайла, Временна́я Буря стихла. Поверхность вернулась к своему вечному ночному состоянию – только теперь снежные заносы изменили свою форму, зарыв посадочные стойки корабля, но трап удалось опустить. Я вышел из корабля, поправляя свой новый шлем. Подогрев работал на максимум, чему на этот раз я был рад. Хватит с меня отмороженных яиц и астрального прозрения.

В тишине планеты и легком скрипе снега под ногами я стал медленно ступать вокруг корабля.

– Что ты ищешь, Итан? – спросила голограмма, приобретая интонацию недоумения.

– Помолчи. Хотя нет, стой, посмотри-ка, есть ли поблизости живой организм? – постучал по шлему я.

– Обнаружен живой организм в двадцати шагах от тебя на пять часов. Движения не обнаружено.

– То есть как это не обнаружено? – нахмурился я. – Помер, что ли?

– Жизненные показатели подтверждены. Термальный сигнал есть, но статичен.

Я неспешно пошел туда, куда вела меня Скайла, пока наконец не заприметил небольшой снежный бугор. Подошел к нему и осторожно подкопал руками.

К моему удивлению и шоку, я раскопал младенца. Маленький холодник с длинными пальцами-сосульками смотрел на меня круглыми серыми глазами. Он не плакал и махал ножками, словно ему было весело и… светился.

– Твою ж мать! – выдохнул я. – Наш Шариус омолодился.

– Временна́я Буря непредсказуема, – ответила Скайла. – Когда она накрывает Блокайс, пространство и время смещаются, как литосферные плиты Каллинкора. Кто-то вернется к своему юному виду, а кто-то почувствует, как его тело стареет быстрее, чем может осознать разум. Странная аномалия, полная безумной непредсказуемости, растягивает жизнь одного на десятки лет, а другого отбрасывает в колыбель.

– Есть еще что-то, что ты мне не рассказала про эту планету? – спросил я, брезгливо держа маленького холодника на расстоянии, как неисправную гранату.

– Если ты про аномалии, то это вся известная мне информация.

– И что мне делать с этим мелким исчадием ада? – вздохнул я. – Пару часов назад он пытался убить меня, а теперь пускает слюни на мои перчатки.

– Если в тебе не проснулись отцовские чувства, можно оставить его на месте. Другие существа его найдут, если повезет.

– А если буря к тому времени вернется?

– Тогда Шариус может повзрослеть или исчезнуть, словно еще не родился.

Я уставился на младенца. Маленькое существо выглядело невинным, словно не осознавало, кто держит его на руках.

– Иронично, да, приятель? – легонько потряс я холодника. – Ты не только не смог прикончить меня, но и получил второй виток жизни.

Младенцу такие «качели» понравились, и он начал издавать звуки, похожие на каллинкорский смех.

– Ладно, – наконец ответил я. – Отнесу тебя холодникам. Пусть сами разбираются.

– Нам нужно лететь, Итан, – сказала Скайла. – Что если за тобой уже выехал новый отряд существ?

– Ты засекла движение в нашу сторону?

– Отрицательно.

– Значит, у меня есть время.

Я откопал снегоход, с которого навернулся в момент погони. Положил на соседнее сиденье Шариуса и собрался уже выдвигаться к водопаду, когда на глаза попалось выведенное из строя оружие. Подобрал его и сунул в рюкзак за спиной. Вдруг пригодится.

Капсула снегохода была разбита, но к счастью, транспорт завелся, хоть и ехал медленнее обычного. От воспоминаний об Астральных сёстрах становилось моментально не по себе, но Сияющий Предел потух в небе, а значит, существа ушли. По крайней мере, мне хотелось в это верить.

Я осторожно зашел за водопад, спускаясь в знакомый туннель. Светодиоды, которые я предусмотрительно втыкал в стены, еще светились, блекло направляя меня по пустому туннелю. Когда я вышел в центральную пещеру, не снимая шлема, направился в «Ледяное Ложе» в надежде, что меня не узнают.

Заведение было закрыто, но с помощью отмычки и своих навыков я проник внутрь, придерживая спящего младенца, который неудобно прижимался к моей груди.

Бармен оказался внутри, удивленно разинув свой маленький рот.

– Я тут это, на поверхности его нашел, – попытался изобразить акцент я. – Во Временную Бурю попал.

– Итан? – легко узнал меня Гелсион.

– Слушай, я здесь не при делах, – шепотом сказал я, вручая младенца бармену. – Шариус сам укрыться не успел. Я мог бы свалить в тот же миг, но принес его вам. По рукам?

Гелсион подумал с минуту, и я уже стал прокручивать в голове картину, как окунаю бедолагу в геотермальный источник, но, наконец, существо кивнуло:

– По рукам. А ты и впрямь непредсказуем, каллинкорец. Правду о вас говорят.

Я посмотрел на бармена сквозь запотевающий шлем и подмигнул ему:

– Жар, как непредсказуем.

Дорогу назад я нашёл быстро, и, вбежав на корабль, с наслаждением снял скафандр. Всё тело взмокло от липкого пота, и я направился в душ, когда корабль набрал нужную высоту, оставляя за спиной холодную планету.

– Ты смог расшифровать письмо? – спросила голограмма, включив для меня душ.

– Да.

– И что там говорится?

– Наберись терпения, дорогуша, и дай мне сперва откиснуть, – пробурчал я, пока сухая струя стерилизовала моё тело.

– Как скажешь, Итан. Кстати, так тебе даже больше идет.

– Ты о чём?

На боковой стенке душевого отсека включилось освещение над зеркалом, которое всегда было скрыто за раздвижными панелями. Я подошел ближе – и замер. Отражение показывало изможденного каллинкорца, кожу, иссушенную годами вентилируемого воздуха на корабле, короткие волосы, торчащие в беспорядочных пучках. Одна серебряная прядь обрамляла его лицо, словно шрам.

– Полоса Маллена, – сказала Скайла. – Она появляется у каллинкорцев как отличительная метка, указывающая, что те побывали во Временной Буре.

– Думал, что пронесло. Я постарел?

– Визуально? Трудно определить. Ты всегда выглядел как чёрт, Итан.

Я расхохотался:

– А ты всё-таки поняла основу построения шуток. Так держать, детка.

– Спасибо. Если хочешь знать наверняка, нужно изучить анализы. Пройди в лечебный отсек.

– Мало волнует, – отмахнулся я, задвигая панели зеркала вручную. – С анализами покончено.

Отражение безрадостного мужика исчезло, и последним, что я увидел, были карие глаза.

– Давай лучше поужинаем, а потом я расскажу тебе, что было в письме.

– По моим данным, сейчас на Блокайс утро.

– Мы сами решаем, какой у нас график. И я хочу, чтобы была ночь, – хохотнул я, вспоминая Глациуса.

– Не понимаю тебя, Итан, – ответила Скайла. – Время течет для всех одинаково.

– Я тоже так думал, детка.

Воспоминание 5–3–9

Спустя 5 месяцев и 12 часов я впервые приземлился на новую планету. Скайла заверила меня, что эта планета идеально подходит для первой пробной высадки.

Но после столького времени в «заложниках» у Элиота, я был согласен на любую планету, даже самую враждебную.

– И запомни, Итан, – голограмма в последний раз повторила инструкции, – если ты почувствуешь, что не готов, сразу возвращайся назад или зови корабль на помощь. Не геройствуй.

– Да понял я, понял.

Наушник неудобно катался в ухе, того и гляди, рискуя выпасть. Я неохотно запихал маленькую капсулу поглубже, поправляя на ходу великоватый скафандр. Ещё никуда не прогулялся, а уже всё раздражало.

Планета была очень маленькой. По словам Скайлы, её всю можно было обойти за неделю. Разумные формы жизни на ней обитали, но в малых количествах. Они не могли размножаться между собой, что спасало от перенаселения. Но иногда, в качестве ссылки, сюда завозили существ из других мест. Так как условия были не самые комфортные, такие существа либо погибали, либо успевали создать небольшое потомство. Что, собственно, и сохраняло жизнь на планете.

Планета называлась Микронда. Даже само название источало минимализм, хоть, для своих размеров, она была очень цветущей и живописной.

Я шел среди небольших кустарников и деревьев, пока не обнаружил поселение, где жили все жители Микронды.

– Апрмтбламрв, – я вздрогнул и посмотрел на небольшое существо, напоминающее каллинкорского слизня, ростом мне по колено.

Существо активно что-то затирало, но разобрать её речь я не мог.

– Скайла, – нервно постучал по наушнику я, – Кто этот слизняк? Я не понимаю его.

– Это редкая форма жизни, Итан. Перевод невозможен – она даже не в ксенобиологических архивах.

– А мне чё делать? – я старался отделаться от существа, которое продолжало тараторить без умолку, следуя за мной, как липкая тень.

– Не провоцируй его. У нас нет данных о его способах атаки. Может быть ядовитым. Может парализовать при контакте.

– Просто блеск! Первая высадка, и я уже двину кони от разумного желе.

Я шёл быстрым шагом по поселению, и чем больше уходил вглубь незамысловатых построек в виде квадратов на сваях, созданных из веток и камней, тем больше становилась толпа слизней, которые присоединялись к моему собеседнику.

– Апрмтбламрв, – скандировал хор слизняков у меня за спиной.

Когда их собралось порядка пятнадцати, я остановился и резко повернулся к ним. Движение было настолько внезапным, что половина слизняков подпрыгнула на месте с влажным чавканьем, оставляя за собой блестящие лужицы слизи.

– Я не понимаю вас! – замахал руками я. – Понятия не имею, что вы мне говорите, народ.

Слизняки замолчали, разглядывая меня. Ну, или я так думал, потому что не знал наверняка, где у этих существ глаза. Неподалеку послышался шорох, и из квадратной постройки выполз еще один слизняк, только побольше. На его горбу было устройство, которое он подвез мне, ожидая, когда я его приму.

– Скайла, – окликнул помощницу я, – тут какой-то коробок мне дают.

– Как он выглядит?

– Трудно найти точное описание. Непонятный датчик с проводами и присосками. Лучше я отсканирую, а ты сама посмотри.

Я включил сканер на рукаве и настороженно обратился к слизням, деревянно разворачиваясь в скафандре:

– Один момент, народ.

После томительного ожидания голограмма наконец ответила:

– Это похоже на переводчик, Итан. Устройство сделано некачественно и требует детальной доработки, но оно исправно. Тебе нужно подключить желтый проводок к своему наушнику, а серый с датчиком приложить к слизистой щеки. Попробуй.

– Оно всё в слизи, – скривился я, вытирая о штанину скафандра датчик.

– Потерпи, Итан. Дары существ очень важны, нельзя отказываться.

Вздыхая и проклиная голограмму, я подключил переводчик, сделанный из всего, что валялось на планете, позабытое другими существами, и посмотрел на слизней.

– Что скажете, народ? – прошепилявил я.

Датчик плохо держался во рту, и всё время был риск проглотить его или сломать зубами.

– Ты приехать размножаться? – спросил слизень, который первым прицепился ко мне.

– Эм, нет, – протянул я.

– Размножаться приехать сейчас? – спросил другой.

– Народ, я тут просто в гостях, – сказал я. – Может, обменяемся едой или сувенирами?

– Мы не хотеть обмен, – сказал самый крупный слизень. – Размножаться, вот чего мы хотеть. Мы ждать галкоголовый, чтобы спасти наша планета от вымирать.

– Так, ясно, – я поерзал в неудобном скафандре и прикинул, сколько мне возвращаться обратно до Элиота. – А какие у вас еще тут развлечения, кроме размножения?

– Если не хотеть, проваливать! – существа стали приобретать пурпурный оттенок и разбухать, словно вот-вот лопнут.

Я рванул прочь обратно к кораблю, пока возмущенная толпа недолюбленного населения Микронды лихо ползла за мной, оставляя глянцевую дорожку на земле – в самой унизительной погоне Галактики.

Оказалось, плодородие здесь распространялось не только на почву.

Когда Элиот начал подниматься, парочка слизней прилипла к лобовому стеклу, и я включил микрофон, чтобы попытать удачу.

– Пожалуйста, покиньте обшивку, – сказал я. – Мы планируем взлетать, для вас это будет смертельно.

– Вернуть нам аппарат! – голосили слизни. – Мы дать его тебе на время. Не дарить!

– Ой, простите, – виновато замялся я.

– Это очень ценная находка, Итан, – Скайла появилась возле меня, и корабль автоматически включил омывание стекол.

Слизни с характерным шлепком стали соскальзывать с лобового стекла, падая на землю.

– Мы не можем вернуть устройство. Я сделаю его лучше, и в будущем оно поможет тебе в переговорах с другими планетами.

– Ещё раз извините, – крикнул в микрофон я существам, которые уже почернели от своей злости и вздутия.

Элиот взлетел, и я был готов поклясться, что даже когда мы исчезли из поля зрения микрондинов, они продолжали вопрошать о размножении.

– Мелкие похотливые создания, – меня передернуло от одной только мысли, что я мог там задержаться. – Что-то другие существа не вышли, как они там живут?

– Не зацикливайся на этом, Итан. Данные, которые я собрала при высадке, неутешительные.

– Что это значит? Что ты увидела?

– Иные существа не живут долго на Микронде. Их используют как инкубатор, а после они погибают, когда больше не могут дать микрондинам желаемое.

– Ничего себе, – выдохнул я. – Эти личинки не оставляют попыток стать каллинкорскими бабочками.

Глава 6. Сердце Хелиосара

Неважно, сколько товара в твоих руках – важно, кто его покупает.

«Вы получили шанс, о котором многие могут лишь мечтать. Это не простая вещь, а элемент огромного механизма, являющегося лишь частью более сложного пазла. Когда вы найдёте его, заказчик щедро вознаградит вас. Награда будет так велика, что изменит вашу судьбу. Это устройство очень важно для заказчика. Письмо отправлено в тысячи уголков Галактики, и каждый корабль может стать его следующим владельцем. Возможность одна. Возможность для тех, кто готов рискнуть. Возьмите её. Завоевание безбедного будущего – лишь шаг от вас. Удачи".

Я зачитывал расшифрованное письмо снова и снова, пока Скайла молчаливо анализировала текст, сохраняя перевод в своей программе.

Когда текст на бумаге стал терять в моих глазах ясность, а потом и вовсе превратился в набор очередных непонятных символов и закорючек, я скомкал листок и бросил его на пол.

– Подумать только, – приподнял я брови. – Оказывается, расшифровка – это не вечная услуга.

– Тебе удалось прочесть текст, но он остался «размыт», – наконец включила голос голограмма. – Ты должен найти некое устройство на просторах целого космоса, но в письме не сказано, как оно выглядит, и даже нет названия. Задание без параметров – невыполнимо, Итан.

– Это потому что у тебя нет фантазии, дорогуша, – сказал я, делая разминку. После погони на морозе тело еще сковывало периодически судорогами, хоть ссадина на руке зажила. – Там говорится, что такое письмо получили многие, да я и сам уже это понял.

Где-то на краю сознания вспыхнул взгляд Тевина – его щенячьи глаза, застывшие в мольбе. Я с усилием вытолкнул это воспоминание.

– Уверен, что письмо тоже разбито на детали, и остальные получили дополнительную информацию.

– Мы не можем сотню парсеков гоняться за другими обрывками деталей в надежде их обнаружить, – нудно произнесла Скайла, словно мне снова было шестнадцать. – А даже если ты найдешь парочку владельцев письма, вероятность, что они смогли его расшифровать, равна нулю. И уж конечно, Итан, ты не думаешь, что Элиот снова доставит тебя к Астральным сёстрам?

– А что, мне они даже понравились. Может, я хочу их навестить еще раз? – пошутил я, но голограмма шутки не оценила, как и корабль, который застыл в космосе, отключив автопилот.

– Да будет вам, – вздохнул я. – Мы столько лет потратили на крошки, пора сорвать добычу покрупнее. Не зря же я морозил задницу на Блокайс. Кстати, – я повернулся к Скайле, которая светилась у меня за спиной, наверное, жалея, что не может меня придушить, – ты изучила оружие, которое я принес?

– Починить его я не смогу, – кратко ответила она.

– В последнее время ты много чего не можешь, детка. Не заржавела ли случайно?

– Я не ржавею. В отличие от тебя, – голограмма дрогнула. – И я не старею.

– Ладно-ладно, не крутись, как перегретый процессор. Что ты смогла узнать об оружии холодников? Эта штука доставила немало проблем.

– Пули содержат крио-эмбрионный порох. Он состоит из наночастиц, которые имеют способность впитывать холод из окружающего воздуха. Пуля накапливает холод ещё в полёте, увеличивая свою ледяную массу, прежде чем достичь цели, и преодолевает расстояние при выстреле с такой скоростью, что начинает светиться, приобретая вид цветной линии, по которой можно проследить траекторию, поэтому корабль изначально распознал атаку холодниками, как лазерную. При попадании в тело порох источает сильную волну низкой температуры, которая замораживает ткани, органы и жидкости в организме живого существа.

– Как криогенная батарейка, – почесал затылок я. – Мы можем использовать пули в качестве энергии, высвобождаемой при активации?

– Я пробовала, но вне Блокайс пули малоэффективны, так как температура окружающей среды недостаточно холодная. Порох попросту не может насытиться до необходимого уровня, чтобы эффект с экипажем мог повториться.

– Оно и к лучшему, – пожал плечами я. – Эта игрушка опасна. Но знаешь, что я подумал?

– Я вся во внимании.

– Нам тоже нужно оружие, Скайла. Моя последняя высадка окончательно убедила меня в этом.

– Ты не хотел использовать средства защиты раньше.

– Верно. Теперь хочу. Что посоветуешь?

– Раз уж мы не успели далеко улететь, Итан, можем посетить главную цитадель различного товара. Выберешь себе что-нибудь. Рекомендую яд.

– На Блокайс? Я туда ни ногой! – передернуло меня.

– Нет. На вторую половину планеты.

– Детка, говори точнее. Я не понимаю.

Скайла возникла возле смотрового окна и Элиот медленно стал поднимать защитные панели, открывая вид на бескрайний космос.

– Посмотри, Итан, – велела голограмма, приобретая розовое свечение.

Так голограмма указывала на нестерпимое желание чем-то меня удивить. У каллинкорцев это было сродни азарту.

Я подошёл к стеклу и со скучающим видом посмотрел в окно. Мое безразличие моментально рассеялось, когда взгляд зацепился за круглую планету вдалеке. Одна её сторона была темной и белёсой, одним только видом мгновенно возвращая меня во мрак смертельной холодной поверхности, в то время как вторая её половина была ярко-оранжевого цвета и светилась, озаряя теплым объятием всё вокруг себя.

– Планета статична, – прошептал я.

– Крайне медленное вращение присутствует, но едва уловимое. Поэтому Хелиосар непрерывно нагревает эту сторону, в то время как сторона Блокайс всегда в тени, – взволнованно ответила голограмма.

– Ты про каллинкорское солнце?

– На просторах Галактики его называют Хелиосар. Лучше используй это наименование, чтобы избежать путанницы среди существ.

– Существа и так ничего заумного не ожидают от каллинкорца, – усмехнулся я.

– Вот и попробуй это изменить, Итан, – снова порозовела Скайла. – И запасись солнцезащитными очками, будет жарко.

– Наконец-то погреюсь, – улыбнулся я. – А какое название у этой половины одной жопы?

– Терпсия, – сказала Скайла, и я снова посмотрел в окно, надевая очки.

– Я говорила не буквально. Тебе понадобится солнцезащитное стекло в шлеме.

– Знаю, но так я чувствую себя стильнее.

– Угольки все выглядят одинаково.

– Сейчас тебе удалось выдать сарказм вместо шутки, детка, – улыбнулся я, снимая очки.

– Так и было задумано, Итан, – голограмма замерцала, имитируя смех.

– Что там с кислородом? – спросил я, включая режим охлаждения в скафандре.

Было даже грустно вспоминать, как я прыгал из каллинкорской бани в снег когда-то. Сейчас ощущения были похожи, только желания не прибавлялось.

– На этой половине планеты кислорода больше, но всё равно недостаточно, чтобы ты снимал шлем, Итан, – предупредила Скайла. – Другие существа могли успеть адаптироваться, если достаточно долго прожили на Терпсии. Хоть мне и сложно представить, каково на ней выживать.

– Элиот распознал живые организмы?

– Множество.

– Есть какие-нибудь предложения, перед тем как я войду в этот «солярий»?

– Согласно моему анализу, на Терпсии имеется безграничное количество разнообразного оружия. Планета является точкой высадки самых заядлых галактических оружейников и контрабандистов. Сюда слетаются для обмена товаром и продажи. Тебе нужно будет найти их лагерь. Я внесла примерные координаты в твой навигатор.

– Вот чем следовало торговать отцу, а не фермерскими овощами, – буркнул я.

– На Терпсии нет законов, как таковых. По крайней мере, в официальных источниках о них ни слова, а значит, там нет Хранителя порядка. Существа воинственны и не приемлют режим. Будь осторожен, Итан. Если тебя поймают за кражей, всё может закончиться плачевно.

– Да-да, – махнул я в сторону Скайлы. – Я уже понял, что мне везде надерут зад.

– Твой зад всегда находил проблемы, Итан. На Микронде он пользовался особым спросом.

– Не напоминай, – засмеялся я.

Сухой палящий воздух был пропитан дефицитом влаги и мучениями. Я ступал по потрескавшейся земле, пытаясь найти хотя бы одну тень, но это казалось невозможным в таком климате. На поверхности этой половины планеты не было никакой растительности, что было очевидно и без высоких познаний в биологии. Хорошо себя чувствовал наверняка только Элиот, который раскрыл солнечные батареи на крыше корабля, до отвала насыщаясь энергией Хелиосара.

Свежие воспоминания вели меня по навигатору в глубь пустоши, и воображение рисовало очередной бункер или подземный лаз, где я найду местных Глугетов и Глациусов. Вместо этого впереди показался целый город, собранный из неисправных, разрушенных космических кораблей. Они не были беспорядочно разбросаны, а, наоборот, искусно соединялись между собой, словно воссоздавая структуру каллинкорского Колизея.

Я не знал, где в этой махине вход. За стенами доносились разъяренные крики и звуки массовых драк, что ещё больше проводило аналогию с боями без правил на арене. Участие в этом совсем не грело душу, поэтому я включил режим вора и осторожно стал обходить строение, в поисках желанной расщелины.

Внезапно, в метре от меня, разлетелось смотровое окно корабля, и прямо из дыры в кузове свалилось незнакомое существо, подкатившись к моим ногам. Оно было изувечено: в глазах застыл мятежный настрой, а в лапе оно сжимало хлыст, впившийся в рану на ладони. Существо походило на огромную каллинкорскую крысу-мутанта, с четырьмя пальцами на передних лапах и пятью на задних. Бурая короткая шерсть покрывала лишь часть тела, демонстрируя на остальных участках черную сухую кожу.

Однако самое удивительное – металлические пластины, будто кольчужные доспехи, отливали на теле. Эти защитные элементы начинались с плеч и продолжались до живота, образуя почти непробиваемую броню. Они не только защищали от физического урона, но, похоже, и от радиации, отражая её как защитный щит.

Я склонился над едва дышащим существом, включив Лингватрон:

– Приятель, ты как?

– Еле ноги унес, – пролепетало существо, а потом раскрыло темные глаза и откатилось от меня, с трудом вставая на тонкие ноги. – Ты ещё кто, каллинкорец?

– Ты сам только что ответил, я обычный каллинкорец, – выставил перед собой руки я, показывая, что безоружен. – Ты откуда свалился?

– Не твое человеческое дело, – фыркнуло существо. – Мне обратно надо.

– Судя по твоему виду, обратно тебе не стоит возвращаться, – закатил глаза я, следуя за существом.

– Я почти победил, – существо раскрутило хлыст, который оказался его хвостом, и зацепило его за обломки корабля, ловко взбираясь наверх.

– Погоди, а мне как попасть туда? – крикнул я, но существо скрылось из виду, полностью игнорируя мою компанию.

– Ну, супер, спасибо. Скайла, как мне найти вход в город? – спросил я, но не успел услышать ответ, как у меня челюсть отвисла.

Я подошел к гигантской вращающейся платформе, состоящей из частей разных судов. Платформа медленно двигалась, создавая иллюзию живого организма, который охранял вход. Внутри конструкции виднелись массивные шестеренки и механизмы, которые приводили её в движение, а по бокам можно было заметить вмонтированные двери и проемы, ведущие внутрь города.

Внешний вид этого входа напоминал огромные врата, состоящие из склеенных между собой корабельных частей, которые образовывали что-то вроде лестницы, ведущей в высоту, прямиком в жаркое небо. Ржавые металлические листы и обломки обвивали друг друга, образуя лабиринт, а в местах стыков и сварных швов мелькали следы долгих лет эксплуатации и восстановления.

Сам вход был украшен огромными металлическими арками, вырезанными с деталями древней символики, которая едва сохранилась, но всё же вызывала чувство ностальгического присутствия. На самой арке можно было увидеть изображения механизмов и странных фигур, возможно, существ, когда-то обитавших на этом корабле.

Когда я приблизился к входу, механизмы начали издавать тихий, угрожающий гул, словно готовясь к активации. Периодически на стенах проема загорались тусклые огоньки, давая понять, что даже этот разрушенный и «склеенный» из частей город, имеет свою систему защиты.

Внутри меня встретил яркий свет, который лился из открытых проёмов и вентиляционных шахт, создавая атмосферу напряженной загадочности.

– Следующий поединок через час, – ко мне обратилось еще одно крысоподобное существо, похожее на того, кто упал передо мной недавно. – Записываться будете?

Существо ослепляло меня лучами, которые отражались в её металлических «доспехах», и я развернулся боком, пытаясь не ослепнуть.

– Мне нужно приобрести оружие и продать свое, – сказал я, часто моргая от застилающих глаза слез. – Где я могу это сделать?

– После поединка, – сухо ответило существо.

– Я не собираюсь драться, вы, наверное, меня не поняли, – нахмурился я. – Я здесь как покупатель.

– Чтобы купить или продать оружие, нужно его использовать – только так мы убедимся в вашей преданности ему, – сказало существо и возле меня возникли две здоровые крысы, протягивая металлический поднос цвета тёмно-коричневой бронзы. – Положите всё оружие, которое имеете при себе, на поднос, после поединка его вернут вам.

– Чем я буду драться? – насторожился я.

Адреналин моментально забурлил в венах.

– Вам предоставят выбор. Пожалуйста, запишитесь в следующую волну и следуйте за дюмоногами. Вас проведут.

Я посмотрел на существо, которое назвало себя расой дюмоногов, и обвел глазами окружение.

– И где подпись ставить?

– Снимите защитную перчатку, – велело существо.

– Здесь слишком жарко для каллинкорца, не сочтите за грубость, – сказал я, радуясь, что охлаждение в скафандре успешно справляется с задачей.

– Снимите перчатку, пожалуйста, – не унималось существо, а двое других придвинулись ко мне вплотную, не позволяя отступить.

Я вздохнул и стянул со скафандра нарукавник, оголяя руку. Лучи обдали кожу жарким теплом, но в пепел не превратили. Я удивленно вытянул ладонь перед собой, исследуя жаркое пространство.

– Не обжигает, – кивнул дюмоног. – Здесь защитные стёкла кораблей. Надежная сборка.

Я хотел было ответить, как что-то острое проткнуло мне ладонь, и в руке стремительно стала образовываться лужица крови. Дюмоног опустил металлический палец, единственный, который был у него на руке, в лужицу и прочертил у меня на голом плече красный символ, в виде трех линий, которые не скрещивались между собой.

– А более цивилизованно нельзя было записать? – проворчал я, стряхивая остатки крови, которая мгновенно запеклась, превращаясь в сухую корочку.

– Здесь заканчивается Галактическая цивилизация и начинается анархия. Приветствуем вас в самом сердце Хелиосара – в Радигарде.

Дюмоноги издали победный клич, похожий на каллинкорский, и подтолкнули меня вглубь кораблей. Я не был уверен, что моих навыков самозащиты хватит, чтобы выйти из боя целым, но одно я знал наверняка – это всяко лучше, чем превратиться в кусок льда.

Воспоминание 6–8–2

– Кэл, серьезно? – я смотрел на брата, который принял боевую стойку и улыбался, наигранно создавая устрашающую мимику.

У нас с братом были одинакового цвета темные волосы, но мои в силу юных лет оставались еще волнистыми, в то время как у Кэла волосы распрямились, и он завязывал их в тугой нижний пучок. На Каллинкоре длинные волосы у мужчин считались редкостью, и брат таким способом позиционировал свою индивидуальность и протест, хотя ма, то и дело, пыталась приблизиться к нему с ножницами, пока он спал.

– Я тебе говорю, навыки рукопашного боя незаменимы, Итти. Еще спасибо скажешь.

– И от кого прикажешь мне защищаться? Пока мне только ты ходу не даешь, – вздохнул я.

Мне исполнилось тринадцать, и в список желаний добавились новые ботинки, но никак не боевой опыт.

– Что я за брат такой, если не научу младшего самообороне? – цокнул Кэл. – Ты уже не маленький, пора постоять за себя. Давай!

Кэл сделал резкий выпад в мою сторону и ударил меня в плечо.

– Ай, да отстань ты! – вскрикнул я, потирая место удара. – Не хочу я драться.

Я развернулся и хотел уйти, но брат схватил меня за пояс и, резко крутнув в воздухе, бросил на землю, но, как я догадался позже, он придержал меня, чтобы я кости не переломал при падении. Но даже такой силы хватило, чтобы я в полной мере ощутил местную гравитацию.

– Встань и дай мне отпор. Больше по-хорошему просить не буду, – грубо сказал Кэл.

– Может, дашь мне тогда арбалет или хотя бы рогатку? – хмуро буркнул я, поднимаясь.

– С оружием каждый дурак себя в безопасности ощутит, – хохотнул брат. – А вот одолеть противника в холостую – уже искусство. Я тебя научу.

Воспоминание 6–8–3

– Скайла, включи режим нападения еще раз, – велел я, утирая пот со лба.

Мы бороздили просторы космоса уже год (по человеческим меркам), и поскольку на этом корабле мне исполнилось семнадцать, я решил возобновить тренировки, заброшенные после отлета с Каллинкора. Раньше моими тренировками занимался Кэл, но теперь я наделил такой функцией голограмму.

Она принимала форму алого шара, лихо ускользающего от моих атак, вынуждая меня двигаться быстрее и изобретательнее – так, чтобы датчики движения Скайлы не успевали за мной. В этом танце искусственного интеллекта и человеческого упорства мы проводили по два часа ежедневно, а иногда и больше.

– Ты устал, Итан, – заботливо подметила Скайла. – Может, перерыв?

– Говоришь так, будто сама выдохлась.

– Мне недоступна усталость, но каллинкорцу требуется восстановление энергии, время от времени. У тебя уже одежда взмокла.

– Если я окажусь в критической ситуации, когда на меня нападет галактоголовый, времени на передышку не будет. Нужна выносливость.

– Просто захвати с собой оружие, и у тебя будет преимущество перед нападающим.

– С оружием каждый дурак себя в безопасности ощутит. А вот одолеть противника в холостую – уже искусство, – улыбнулся я.

– Кому нужно твое искусство в космосе, Итан? – голограмма переключилась на синее свечение, эффектно меняя шар на волну.

– Нет, верни тренировочную функцию.

– Для процесса выживания все средства уместны. Как бы искусно ты ни владел кулаками, настанет время, и тебе придется взяться за оружие. Хочешь ты того или нет, Итан. Жизнь за пределами Каллинкора не только праздник бесконечных впечатлений.

– Когда настанет такая необходимость, я освою стрельбу. А пока мы будем тренировать скорость.

– Начать тренировку, – сказала Скайла и отсек снова заполнил красный свет.

На этот раз голограмма решила не мелочиться – передо мной возник трехглазый галактоголовый хищник с хитиновым панцирем и веером щупалец-клинков, грациозно покачивающихся, словно они пришли не убивать, а танцевать. Сквозь полупрозрачную «кожу» величественно текли энергетические потоки – точнейшая имитация всех сильных и слабых мест. Видимо, чтобы мне уж точно не показалось, что тренировка будет легкой прогулкой.

– Смотри, Элиот! – крикнул я, бросаясь на шар – Сейчас мы победим!

Глава 7. Хладнокровный поединок

Всё имеет свою цену, но мир найти сложно – его продали первым.

С меня сняли скафандр и выдали железные щиты, которые скорее напоминали кандалы, но были на удивление легкими, почти невесомыми. После долгих пререканий с дюмоногами мне удалось отстоять свое термобелье. И на том спасибо.

Металла на Терпсии было в избытке, и я подумал, что эти «крысы», наверняка, годами вывозили его с Каллинкора, пока моя планета не начала претерпевать ресурсное истощение.

Наконец наступило время второй волны поединка, и я прошёл на арену. Она была небольшой. Существа стояли вкруг на самодельных балконах, сооруженных из открытых шлюзов космических кораблей. Балконы арены медленно двигались по часовой стрелке, что позволяло зрителям разглядеть схватку со всех ракурсов.

– Чем я буду драться? – спросил я дюмонога, который вывел меня в центр арены.

– Оружие вы должны найти при себе, – ответил дюмоног.

– Но на мне же ничего нет. Вы всё отобрали.

Я было подумал, что Лингватрон запекся на жаре и неверно переводит слова галактоголового, но существо снова повторило:

– Оружие вы найдете при себе, ищите.

– А как долго драться надо?

– Пока зрителям не надоест, – выдал дюмоног, удаляясь с арены.

Я стал судорожно проверять свои карманы на термобелье, хотя уже знал, что они пусты. На мне не было ничего, чем я мог бы защищаться, даже наушник забрали, оставив меня без связи с Элиотом.

Толпа взревела от возбуждения, когда на арену ступила высокая, восьмифутовая фигура, облаченная в непроницаемое стальное обмундирование. Каждый шаг этого существа эхом отдавался в воздухе, словно предвестие чего-то грандиозного. Лицо фигуры было скрыто маской, которая отражала тысячи бликов света, отбрасываемых яркими лучами Хелиосара, словно сама вселенная благоволила этому таинственному воину, освещая путь. Маска изображала черты каллинкорской женщины с легкой, едва уловимой ухмылкой на губах – загадочной, но изысканной, словно она решала, стоит ли с мной играть или уже пора начинать сражение. В её искусственной мимике проглядывалась насмешка, будто она знала нечто большее, чем остальные, и этим манила к себе взгляды зрителей.

Руки воина были безоружны, как и мои.

– Здрасьте, – крикнул я высокому существу. – Есть какие-то рекомендации перед боем? Стоп-слово?

– Постарайся не умереть в первом раунде, – холодно произнес воин, и мне показалось, что этот язык я уже когда-то слышал.

Новый крик существ сменился на гонг, и воин, не медля ни секунды, двинулся в мою сторону, оставляя глубокие следы на песке. Я принял боевую стойку и активировал в памяти все навыки рукопашного боя, какие только знал.

На существе не было ни одного просвета кожи. Создавалось впечатление, что его окунули в жидкий металл, и он застыл на теле, наглухо запечатав того, кто был внутри. Из-за этого любой мой удар сопровождался лишь глухим стуком и ссадинами на костяшках пальцев. Жара лишь усугубляла ситуацию, и я стал жадно хватать ртом воздух, пытаясь своевременно увернуться от воина, который преследовал меня по всей арене.

Мне уже начало казаться, что гул толпы сменился на коллективный смех, и я выгляжу жалким трусом, который просто бегает кругами в ожидании финального гонга. Воину, очевидно, такая «прогулка» тоже начала надоедать, поэтому существо ускорило шаг и повалило меня на землю, прижав лицом к горячему песку. Я зажмурился, приготовившись к сильному удару или к тому, что меня просто раздавят массой своего тела, но воин поднес маску к моему уху и сказал:

– Добудь оружие у кого-нибудь из тех, кто сидит в первых рядах. Иначе зрители потребуют третьего участника, и мы так будем сто парсеков выплясывать.

– Мне никто не отдаст его, – прошептал я, выплевывая песок, который противно скрипел на зубах.

– Здесь нет честных. Укради.

Существо откинуло меня в сторону, и я почти докатился до края арены, где сидели существа. Они были пестрой толпой разных форм и рас, но все, как один, с восхищением наблюдали за воином, который неспешно шёл ко мне.

Я быстро пробежался взглядом по существам, заметив у одного некий предмет, напоминающий каллинкорский складной нож. Существо не обращало на меня никакого внимания, явно делая ставки на воина, поэтому я залез под сиденье, созданное из корабельных деталей, и пополз под ним к тому месту, где сидел зевака. Аккуратно двумя пальцами пролез между железяк, вытащив заветный ножичек. Вылез наружу, с досадой увидев перед своим носом ноги воина.

Он держал в руке длинный посох, отлитый из того же металла, на вид, что и доспехи. Трибуна ожила. Существа стали кричать еще громче, явно предвкушая следующий шаг моего противника.

– Дерись, – рыкнул воин.

Он крепче схватил посох, издавая враждебный рык. В этот момент металл орудия начал потрескивать. Солнечные лучи стали соединяться в один огромный луч света, который сконцентрировал свою тепловую энергию на посохе и питал его. Воин размахнулся, с силой направив волну электрического разряда на меня.

Всё тело обдало резким покалыванием. Я не мог встать, словно энергетические толчки, исходящие от оружия, вдавили меня в песок и утрамбовали.

– Сделай уже что-нибудь, – скучающим голосом произнесло существо. – Не томи публику, каллинкорец. Жалко на тебя смотреть.

Эти слова оказали на меня именно тот эффект, которого ждал воин. Кровь мгновенно прилила к лицу. Во мне вспыхнула ярость, как у загнанного зверя, которому некуда было бежать. Я начал яростно махать ножом, и с каждым движением его лезвие раскалялось в моей руке, пока не приобрело глубокий бордовый оттенок. Это оружие было не таким, как все – его сила возрастала с каждым всплеском моей ярости, словно оно подчинялось моим эмоциям, питаясь ими. С каждым ударом на теле противника появлялись всё новые и новые полосы разрезов, будто металл не мог устоять перед силой моих намерений. И вот из-под брони существа повалил густой пар, наполняя воздух влажным облаком, которое тут же исчезло под воздействием высокой температуры, сменяясь новым.

Воин закричал, бросаясь к выходу. Толпа одарила меня победоносными возгласами, и раздался долгожданный гонг. Весь липкий от пота, с песком на лице и в промежности, я подошел к существу, у которого взял нож и протянул его.

– Теперь это твоя вещь. Подарок победителю, – прострекатало существо, похожее на богомола в металлической сетке.

Арена погрузилась в хаос, когда зрители начали бросать предметы с трибун: помятые фляги, инопланетные монеты, что-то, что могло быть окаменевшим фруктом… А затем, грациозно взмывая в воздухе, приземлился кружевной каллинкорийский бюстгальтер, его серебряные застежки насмешливо блеснули в огнях арены.

Я помахал зрителям и двинулся к выходу, пока его не закрыли, заставив меня продолжать нечестный бой.

Внутри постройки было прохладнее. Я умылся в бочке с грязной водой, но меня это не смущало. Наличие воды на Терпсии само по себе уже радовало.

Моего компаньона по зрелищам нигде не было видно, и я понял, что, вероятно, он отправился зализывать свои раны. Впрочем, я был ему благодарен – он подставился ради моей победы, явно не желая затягивать представление дольше, чем это необходимо. Однако меня не покидала одна назойливая мысль: почему он просто не свернул мне шею в самом начале битвы? Ведь так было бы гораздо проще. В тот момент я решил, что его поступок скрывает нечто большее, чем просто стремление к зрелищности. Но что именно?

«Объект: КС-2»

Радигард оказался больше, чем я думал. После поздравительных речей от дюмоногов и скромного местного угощения для поднятия энергии, мне вернули весь мой хлам, и я облегченно вздохнул, убедившись, что ничего не пропало. Существа показали мне проход дальше в город, когда я двинулся к постройке, напоминающей оружейный склад.

Внутри доверху всё было забито предметами галактического антиквариата: колбы с цветными жидкостями, засушенные пучки растений и круглая колба, в которой был плотный серый туман. Я подошел к этой колбе, с любопытством заглядывая внутрь. Неожиданно в глубине колбы показались ярко-зеленые глаза. Я отскочил, будто меня ударили.

– Не стоит трогать вещи, если не знаешь их свойств, каллинкорец.

Ко мне вышел дюмоног с перевязанной рукой, размахивая длинным хвостом.

– Ты? – удивился я. – Не помог мне найти вход, но смотри-ка, как тесен мир.

Дюмоног сощурил взгляд и, оглядев меня, презрительно фыркнул:

– Я не помогаю каллинкорцам. Впрочем, остальным я тоже не помогаю. Каждый сам за себя, но если ты пришел за товаром – выбирай.

– Ты владелец? – недоверчиво спросил я.

Существо накрыло колбу черной тканью, и зеленые глаза перестали назойливо сверлить меня.

– У меня самый крупный рынок оружия на Радигарде, – дюмоног поправил ткань и добавил: – Во всей Галактике – самый крупный. Здесь ты можешь найти всё, что захочешь, если средств хватит.

– А обмен здесь можно произвести?

– Смотря что предложишь. Меня ничем не удивить.

Я достал неисправное оружие холодников, протягивая его дюмоногу. Тот брезгливо осмотрел предмет.