День, когда он сошел с ума

Javier CastilloEL DIA QUE SE PERDIÓ LA CORDURA© 2017, Javier Castillo

© Колбасова А., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

В коллаже на обложке использованы фотографии: © progressman, Zacarias da Mata / Shutterstock.com / FOTODOM

Той, что для меня все,

той, за которую я отдал бы свою жизнь

и ради которой сделал бы все что угодно.

Все в жизни случается

по какой-то причине,

но узнать ее можно,

лишь обернувшись назад.

Введение

Двенадцать часов дня, 24 декабря. День до Рождества. Глядя по сторонам отсутствующим взглядом, я спокойно иду по улице. Все будто движется в замедленной съемке. Я поднимаю голову и вижу, как четыре белых воздушных шара улетают к солнцу. Отовсюду слышны женские крики, а люди, не отрываясь, следят за мной. По правде говоря, я понимаю, почему они смотрят на меня и кричат. В конце концов, я иду голый, весь в крови, а в моих руках человеческая голова. Кровь на моем теле почти высохла, но вот с головы все еще медленно падают красные капли. Какая-то женщина, завидев меня, застыла прямо посреди улицы. Я с трудом сдерживаю смех, когда ее пакеты с покупками падают на землю.

Я все еще не могу поверить в то, что сделал прошлой ночью, хотя внутри меня царят такие спокойствие и умиротворение, каких я никогда не испытывал. Странно, но это так.

Я снова смотрю на женщину: она не двигается. Одариваю ее широкой улыбкой и вижу, как она начинает дрожать. Боже, как я хорош!

С ностальгией вспоминаю те четыре месяца, которые я провел перед зеркалом, репетируя этот пустой взгляд. По четыре часа каждый день! Мне приятно думать, что я самоучка, но, полагаю, это то самое мнимое чувство самоудовлетворения, которое испытывает каждый, кто объявляет себя самоучкой. Актер из меня всегда был паршивый, врать я никогда не умел. Я не смог сделать этого и тогда, когда сказал той, что была для меня всем, зачем мы идем куда-то посреди ночи. Ее улыбка сводила меня с ума, а я готов был навсегда затеряться в ее глазах. Этому взгляду невозможно было лгать. Я бы мог любоваться им всю жизнь в часы рассвета, когда лучи солнца освещали ее волосы, когда она открывала глаза и, просыпаясь, улыбалась мне.

Вдруг мою внутреннюю тишину разорвал вой полицейских сирен, и понемногу я начинал осознавать все остальное: хаос, прохожих, плач малышей, чьи-то шаги.

Я замираю на месте, выпускаю голову Д. Т. и улыбаюсь вооруженным полицейским, которые окружают меня. Я падаю на колени и, прежде чем потерять сознание от удара по голове, успеваю произнести:

– Один день до Рождества.

Глава 1

Думаю, пошел уже второй день с того момента, как меня заперли здесь. Я открыл глаза, но ничего не увидел. Света, пробивающегося из-под двери, едва хватает, чтобы разглядеть руку на расстоянии двадцати сантиметров. Иногда снаружи слышны шаги смотрителей, а издалека доносится то один, то другой голос. Все это время я думал, что будет намного страшнее, однако в густой темноте мне спокойно. Возможно, это происходит из-за того, что я сделал несколько ночей назад.

Мне кажется, постепенно все начинает вставать на свои места, и, несмотря на все свои действия, как добрые, так и злые, я остаюсь самим собой. Возможно, не совсем тем же, но, в конце концов, собой. В ушах все еще раздаются плач и душераздирающие крики той ночи. Засыпая, я содрогаюсь от вида огня. Однако еще никогда в жизни мне не было так хорошо.

Глава 2

В коридоре раздались суетливые шаги, послышался шум. «Идут», – подумал заключенный. Из камеры он услышал чей-то разговор.

– В этой? – спросил низкий голос по ту сторону двери.

– Да, директор, – пробормотал другой.

– Сколько он уже здесь? Кто-нибудь приходил к нему? – снова спросил низкий голос.

– По вашему распоряжению, директор, со вчерашнего утра все визиты запрещены. Журналисты в нетерпении, они хотят все разузнать. Сегодня утром один из них попытался прикинуться родственником заключенного, чтобы поговорить с ним. Он сумел пройти через всю охрану и добраться до этой двери, но отсюда я лично выгнал его. Мы уже приняли меры, чтобы подобное больше не повторилось. Со смотрителями прямо сейчас проводятся беседы, – ответил второй голос.

– Уволить всех, кто дал ему пройти. Кроме того, составьте для меня список их имен. Я прослежу, чтобы никто из них никогда больше не получил место в психиатрической клинике, – резко, приказным тоном отозвался низкий голос. – Вам же большое спасибо. Вы хорошо справились с работой. Можете идти, – добавил он.

– Благодарю, директор. Я в вашем распоряжении, – ответил второй.

После этих слов послышался звук удаляющихся по коридору шагов. Во мраке камеры единственным источником света был зазор между порогом и дверью, где теперь было видно тени от ног человека.

«Вот он», – подумал заключенный. Все погрузилось в тишину, будто пустота заполнила пространство камеры и поглотила звук.

Вдруг ослепляющий свет прорвал мрак: заключенный сидел на полу, сжавшись в комок, и с бесхитростной улыбкой смотрел на директора. Он был одет в белую форму пациентов психиатрической клиники. На бледной коже лица особенно выделялись глубокие темные круги под глазами. У него были темно-каштановые волосы, и, несмотря на общий изможденный вид, взгляд его голубых глаз поражал красотой.

Заключенный сидел в углу камеры, прижав к груди колени, и даже не шевельнулся, несмотря на грозное выражение лица посетителя. Стены комнаты были обиты белым мягким материалом, так как в ней содержали наиболее опасных душевнобольных пациентов со склонностями к самоповреждению. Хотя до настоящего момента заключенный и не проявлял признаков подобного поведения, директор все же предпочел защитить самого медийного пациента за всю свою карьеру.

Как только стало известно, что его центр станет временным пристанищем «обезглавливателя», как прозвали его в прессе, директор сразу же собрал весь персонал в столовой и в течение получаса объяснял, как важно для всей их психиатрической клиники следить за лечением постояльца и ухаживать за ним, а также исполнять все предписанные меры предосторожности.

– Помните, пока идет психологическая экспертиза, перед нашими дверями каждый день будут дежурить журналисты. Они будут пытаться пробраться внутрь любой ценой, чтобы добиться встречи с вами или с самим «обезглавливателем». Они попытаются подкупить вас деньгами, путешествиями – чем угодно. Я скажу вам одно: деньги, которые вам предложат, закончатся через несколько дней, недель, возможно, месяцев, а вот новую работу вы будете искать всю оставшуюся жизнь. Если кто-то из вас сообщит прессе что-либо о том, что происходит в клинике, или о том, в каком состоянии находится пациент, я лично позабочусь, чтобы вы не нашли места ни в одном другом психиатрическом центре!

Он прекрасно владел ораторским искусством и хорошо знал человеческие страхи, а еще умело пользовался своим положением, чтобы с выгодой для себя управлять сотрудниками.

Директор остановился и посмотрел в глаза заключенному, который, все так же улыбаясь и не моргая, тоже не отводил от него взгляда. Вдруг пленник улыбнулся еще шире. Его улыбка с идеальными белыми зубами удивила директора. В некоторой степени, несмотря на бледный вид, он был красив. Он напомнил директору Тома, его бывшего однокурсника, с которым они часто сидели за одной партой. В годы учебы на факультете психологии они делились всем: конспектами, вечеринками, женщинами. Директора удивляла та легкость, с которой Том добивался свиданий со студентками. Его улыбка, взгляд, умение быть дерзким и наглым помогали ему флиртовать с девушками, а спустя пару минут после знакомства он возвращался с листком бумаги, где были написаны имя и номер телефона.

Под ногтями заключенного скопились остатки земли, костяшки пальцев были сбиты. Лицо и руки покрыты царапинами. Директор снова пристально посмотрел ему в глаза. «Что за человек может отрезать голову другому и спокойно прогуливаться по улице?» – подумал он. Взгляд заключенного сбил его с толку.

– Вставай, – приказал он.

Заключенный медленно поднялся, не отводя глаз от посетителя.

– Вот твое дело, – сказал директор. – Более ста пятидесяти страниц. Следственный департамент составил полное описание двенадцати последующих часов после твоего задержания. Было опрошено более тридцати человек, которые видели, как в двенадцать часов дня ты бродил по улице голый. Первый звонок в полицию поступил в 12:01 от одного продавца с Ирвинг-стрит. В 12:03 было принято семнадцать звонков от видевших тебя людей, – продолжал он. – В течение последних двух дней все только о тебе и говорят. В новостях, телевизионных эфирах, газетах, даже в социальных сетях. За два дня ты стал самой актуальной темой в «Твиттере» по всему миру. Ты вызвал большой переполох. И все задаются одним и тем же вопросом: кто же такой «обезглавливатель»? Меня же, наоборот, интересует лишь один вопрос, который действительно требует ответа: за что ты убил и обезглавил эту женщину?

Заключенный ничуть не смутился категоричностью этих слов. Он выпрямился, внимательно посмотрел на директора и улыбнулся.

– Мне уже сообщили, что за двенадцать часов допроса ты не произнес ни слова. Полиция перетасовывает две гипотезы: первая – что ты немой и не можешь говорить. Эту теорию я отбрасываю сразу же. В ином случае ты бы уже ответил письменно или подал какой-то знак, чтобы тебе дали письменные принадлежности. Вторая – ты умнее, чем кажешься, и хочешь поиграть со всем отделом полиции.

Заключенный улыбнулся.

– Судя по тому, что я вижу, даже после двух дней заключения в изоляторе первого уровня ты не изменил своего решения и говорить не собираешься. Думаю, еще пару дней, на этот раз без еды, помогут тебе вернуть дар речи.

Лицо заключенного изменилось и стало абсолютно серьезным. Директор подумал, что его слова возымели должный эффект. Через несколько часов можно будет начинать психологическую экспертизу.

– Думаю, мы найдем общий язык. Я здесь, чтобы помочь тебе и сделать твое пребывание в нашей клинике настолько комфортным, насколько это возможно. Если ты пойдешь мне навстречу и поможешь понять, что произошло и почему, все разрешится.

В течение многих лет работы психологом в различных психиатрических клиниках страны он, обращаясь к душевнобольным, использовал одну и ту же фразу. В первый год работы в одном медицинском центре в Алабаме его пациенткой стала девушка с шизофренией, которая пыталась утопить своего малыша в раковине. Доктора думали, что она слышала голоса, которые приказывали ей это делать. Девушка начала лечение от шизофрении на шестом месяце беременности и в день, когда ребенку исполнился год, погрузила его с головой в раковину на кухне. Муж услышал плач и прибежал на помощь. Спустя неделю в клинике и всего лишь три сессии доктор Дженкинс понял, что женщина симулировала шизофрению, чтобы избавиться от младенца и мужа и сбежать с любовником. Он как талантливый психолог не остался незамеченным судьями и прокурорами. Вскоре доктор Дженкинс приобрел солидную репутацию, благодаря чему его назначили на пост директора небольшого психиатрического центра на юге штата Вашингтон. Спустя три года, накопив профессиональный и довольно успешный опыт работы, он получил место директора психиатрической клиники в Бостоне, самой престижной во всей стране.

– Не хочешь говорить? – спросил директор.

Он надеялся, что ему удалось наполнить пространство одиночной комнаты страхом.

Неожиданно заключенный снова улыбнулся.

Глава 3

Солт-Лейк-Сити был излюбленным местом проведения летних каникул для сотен семей. За последние годы рекламная кампания под руководством мэра города и капиталы, вложенные в облагораживание прибрежной зоны вокруг озера, привлекли к этому месту внимание среднего класса из восточной части страны. Многие семьи приобрели второе жилье в новом районе Солт-Лейк-Сити, растянувшемся на два километра вдоль озера от центра города. Несмотря на обновленный вид, Солт-Лейк-Сити не был самым популярным туристическим направлением, однако было в его воздухе нечто чарующее, что напоминало Новый Орлеан пятидесятых годов. Владельцы больших частных домов с широкими окнами и облицовкой из белых досок в течение летних месяцев сдавали их в аренду за три тысячи долларов в неделю, что вдвое превышало месячную зарплату плотника или ремонтника ковровых покрытий. Это спровоцировало бум строительства жилья в новых кварталах и реконструкции самых старых домов, стоящих неподалеку от озера.

К востоку от одноименного озера Солт-Лейк-Сити расширялся в форме буквы «С». В центре, на главной площади, стояла небольшая колокольня, где в летние месяцы обычно разворачивался небольшой рынок подержанных вещей. Две параллельные улицы соединяли центральную площадь с пристанью на озере. Обогнув площадь, можно было выйти на улицу Уилфрид – новый торговый район города, похожий на муравейник с множеством мелких магазинчиков одежды, мебели и антиквариата, между которыми то тут, то там стояли передвижные ларьки с едой.

Длинная деревянная пристань сохраняла первоначальный вид и служила местом швартовки для нескольких десятков маленьких прогулочных судов. Ночью она освещалась старыми, до сих пор работавшими фонарями, и под их тусклым светом гуляли многочисленные пары влюбленных.

Семья Аманды уже несколько лет приезжала в Солт-Лейк-Сити на лето. Здесь они находили спокойствие, которое крала у них суматоха Нью-Йорка, где ее отец работал адвокатом в одном из самых авторитетных бюро города. В этом году он получил повышение до статуса партнера, и в качестве премии летний отпуск ему был предоставлен в июне: раньше, чем в предыдущие годы. Стивен Маслоу стал самым успешным адвокатом бюро благодаря череде выигранных дел. Он защищал преступников самых разных рангов: от воров ювелирных украшений и грабителей банков до убийц и политиков, замешанных в сексуальных скандалах. Как адвокат, он прекрасно разбирался в людях и с удивительной легкостью умел использовать их в своих интересах. В семейной жизни он был строгим отцом, который верил в пользу дисциплины и усердного труда. Однако, несмотря на строгость, он обожал своих дочерей: Аманду и Карлу.

Аманда была шестнадцатилетней девушкой с медно-каштановыми волосами и глазами цвета меда, такими же как у ее матери. Когда девушка улыбалась, на ее щеках появлялись милые ямочки. Ее семилетняя сестра Карла, с темными волнистыми волосами до плеч, всегда предупреждала ее, чтобы она не улыбалась так широко, а то сквозь ямочки будет видно язык. И Аманда, широко улыбаясь, всегда отвечала сестре:

– Так мне того и надо!

В такси, которое они поймали на маленьком железнодорожном вокзале Солт-Лейк-Сити, сидели Аманда, Карла, их отец Стивен и мать Кейт.

Кейт была женщиной сорока одного года со светло-каштановыми волосами и точно такими же, как у двух ее дочерей, глазами ярко-медового цвета. На ее лице выделялись три родинки, и Стивену они напоминали пояс Ориона. Кейт обожала играть с Карлой, как прежде и с Амандой, но в последнее время ее старшую дочь, казалось, больше интересовало что-то другое, нежели игры с матерью и сестрой.

Такси проезжало по бульвару Сен-Луи, старинному французскому кварталу, где еще сохранилось несколько винных магазинов. Стивену нравилось покупать здесь изысканные напитки на подарки судьям, прокурорам и коллегам. Бульвар заканчивался въездом в новую часть города, огибающую озеро, где стояли только что построенные дома.

– Номер тридцать пять? – уточнил водитель.

– Тридцать шесть, – поправил его Стивен.

– Точно, тридцать шесть. Я просто хотел вас проверить, – пошутил таксист.

– Улыбайся, улыбайся! – закричала Карла, увидев, что отец не смеется, и принялась двумя пальцами растягивать его губы в улыбку.

– Карла, прошу тебя, успокойся, – отмахнулся отец.

– Я просто хотела, чтобы ты улыбнулся, папочка, – ответила она.

– Карла, милая, ты же знаешь, что папа не очень любит шутить, – объяснила мать.

– Приехали, – прервал их водитель. – Нью-Порт Авеню, тридцать шесть.

Каждое лето в Солт-Лейк-Сити они останавливались на маленькой вилле семьи Рочестер в старой части города. Это был небольшой одноэтажный деревянный домик. С течением времени краска постепенно начала отколупываться от стен, и каждый год мистер Рочестер изобретал тысячи причин, мешавших ему перекрасить дом: работа, плохая погода как раз тогда, когда он собирался этим заняться, отъезды из города, а однажды он даже заявил, что служба доставки потеряла банки с краской особого цвета, которые он заказал в магазине в Нью-Йорке. Стивен Маслоу прекрасно понимал, что мистер Рочестер просто бездельник, но даже при этом ему нравился тот домик. Он обладал каким-то особым очарованием. Его маленькое крылечко было свидетелем многих их совместных ужинов, за которыми они собирались с Кейт задолго до рождения девочек. В те времена Стивен больше заботился о том, чтобы жить и прежде всего улыбаться, чем о работе, судах и деловых обедах.

В этом же году в честь повышения до партнера компании мистер Маслоу решил арендовать на несколько недель одну из новых построек в викторианском стиле в новой части города. Белый дом под номером тридцать шесть на Нью-Порт Авеню был в два этажа высотой, с большими окнами, голубой крышей и такого же цвета занавесками, выглядывавшими из-за за оконных стекол. Дом стоял на просторном участке. От тротуара до главного входа вела дорожка из крупных белых плит, разделявшая ярко-зеленый газон в саду на две половины. Жители Солт-Лейк-Сити доверяли друг другу, уровень преступности был очень низким, а потому практически ни у кого не было заборов. Вид дома впечатлял прохожих. Его свежевыкрашенные в идеально белый цвет стены резко выделялись на фоне остальных домов.

– Вау! – закричала Карла еще в такси.

Аманда молча смотрела на дом, не выходя из машины. Несмотря на то что в этом году ей совсем не хотелось ехать на несколько недель в Солт-Лейк-Сити, увидев виллу, она оживилась. Она терпеть не могла запах старого дома мистера Рочестера. К тому же в этом году она надеялась провести лето в компании своей лучшей подруги Дианы, с которой делила не только школьную парту, но и вкусы относительно парней.

– Двенадцать долларов двадцать центов? – спросила Кейт у водителя, доставая из кошелька двадцатидолларовую банкноту. – Вот, сдачу оставьте себе. Аманда! Выходи и помоги отцу с чемоданами! – крикнула она старшей дочери, которая до сих пор сидела в такси.

Медленно Аманда вышла из машины и подошла к отцу, который пытался установить сумки на тротуаре. Она взяла их и, не говоря ни слова и только ворча что-то себе под нос, потащила к дому. Когда Аманда наступила на одну из плит в начале дорожки, та сдвинулась так, что девочка споткнулась и чуть не упала вместе с чемоданами. Ручка одного из них зацепилась за ее браслет и порвала его. Маленькие разноцветные бусины рассыпались по земле.

– Ай! Из-за этой дурацкой плитки у меня порвался браслет! Отличное начало!

– Аманда, прекрати жаловаться, это всего лишь браслет, – укорила ее мать. – Твой отец усердно работал, чтобы добиться заслуженного отпуска на этой чудесной вилле. Или тебе больше хотелось бы провести каникулы в старом доме мистера Рочестера?

– Ну уж нет… – нахмурившись, ответила дочь.

Аманда наклонилась, чтобы собрать шарики от браслета, и заметила, что под одним из углов отошедшей плиты лежал камень. Она протянула руку, чтобы убрать его, и увидела маленький желтоватый листок бумаги, свернутый пополам и весь испачканный в земле. Она взяла его и спрятала в карман.

– Что это там у тебя? – спросила мать, заметив волнение дочери.

– Бусины… – ответила Аманда, протягивая матери полную руку шариков.

– Положи их в доме, я постараюсь починить.

– Да ладно, мам. Не надо, – с облегчением сказала Аманда. – Карла, пойдешь выбирать комнату?

– Да-а-а! – закричала Карла. – Чур мне самую большую!

– Еще чего! – с улыбкой передразнила ее сестра. – Давай, пойдем! – сказала она, оставляя чемоданы на крыльце.

Пока девочки входили в дом, Стивен и Кейт переглянулись с серьезными лицами. Когда они были молоды, в каждом таком взгляде светились страсть и радость. Теперь в их глазах не было любви, только чувство удовлетворенности, согласия и отчужденности, как у двух прохожих на улице, которым на одну секунду кажется, что они знакомы, но это не так.

Глава 4

У входа в психиатрическую клинику Бостона собралось более ста пятидесяти представителей аккредитованных средств массовой информации. Все они ждали хоть каких-то данных, чтобы тут же выйти в эфир со срочными новостями. На три часа дня была назначена пресс-конференция, на которой доктор Дженкинс должен был сообщить о состоянии «обезглавливателя» и предоставить какие-либо сведения, которые могли бы пролить свет на мучивший всех вопрос: кто он?

Доктор Дженкинс посмотрел на часы на запястье – 9:47, и он находился в изоляторе лицом к лицу с заключенным.

– Мне кажется, ты многое можешь рассказать. Мотивы, очень часто недооцененные, это двигатель человеческого поведения. Я видел сотни случаев, в которых главным мотивом убийства были деньги, власть или какая-либо заинтересованность в целом. Однако мне кажется, что с тобой дело обстоит иначе. Ты мог бы оказаться человеком без средств, который потерял документы, не смог справиться со сложившейся ситуацией и начал действовать, не думая о последствиях. Если это так и это будет доказано, вскоре ты сможешь вернуться к нормальной жизни, – объяснял доктор Дженкинс.

Заключенный опустил взгляд и… залился смехом.

Доктор Дженкинс забеспокоился и обвел взглядом комнату, проверяя, насколько близко выход. Принятые в центре меры безопасности гарантировали, что ни один пациент не сможет причинить вреда ни докторам, ни медбратьям. Однако доктор только что осознал, что с самого начала разговора он пренебрег теми правилами, которые сам же установил.

Эти правила были пересмотрены после смерти медсестры несколько лет назад, когда она пришла в палату к одному из пациентов. Он начал с улыбкой отказываться принимать успокоительные препараты, которые до этого принимал каждый день. Когда женщина подошла к нему, больной вцепился ей в шею зубами и перегрыз сонную артерию. Она умерла всего несколько минут спустя. Когда в палату вбежала охрана, они увидели больного, одетого в окровавленную форму медсестры, с красными от крови руками и ртом. Сама женщина, раздетая, неподвижно лежала на кровати, а пациент делал вид, будто пытается дать ей лекарства. Для всего центра это стало настоящим потрясением.

– Не хочешь говорить? – настаивал доктор, отступая к двери.

– Полиции не удалось вытянуть из него ни слова, доктор, – вмешался женский голос, донесшийся со стороны входа в камеру.

– Я думал, что ясно дал понять, чтобы меня оставили с ним наедине, – ответил директор, переводя взгляд на дверь.

На пороге стояла стройная молодая женщина с каштановыми волосами и светлой кожей, на вид ей было тридцать с небольшим лет. Щеки ее покрывали веснушки, которые в детстве наверняка были поводом для насмешек, но сейчас они придавали ей необыкновенную красоту.

– Думаю, вам понадобится моя помощь, доктор Дженкинс, – сказала она.

Заключенный сел на мягкий пол, улыбнулся и опустил взгляд.

Директор успокоился и подошел к двери, неотрывно глядя на девушку с чувством собственного превосходства. Он вышел к ней за порог и быстро закрыл за собой дверь палаты.

– Кто вы? – спросил он.

– Меня зовут Стелла Хайден, специалист по профилированию, ФБР, – ответила девушка, доставая удостоверение. – Меня прислал инспектор Харбур, чтобы помочь вам в проведении психологической экспертизы. Мне был дан приказ присутствовать при каждом допросе и каждой беседе, которые будут проводиться с «обезглавливателем».

– Инспектор Харбур? Он уже несколько лет не вмешивается в мои дела.

– Как вы понимаете, это особый случай. Полмира говорит о нем. Полагаю, вы и сами хотели бы прикрыть себе спину и крепче держать контроль над следствием.

– Не понимаю. Даже когда у нас был Лэрри-насильник, который привлек к себе достаточно внимания прессы, он позвонил мне только один раз. Наверное, инспектор просто стареет и не знает, чем бы ему заняться, – съязвил директор.

– Позвоните ему и обговорите это с ним лично. А пока я должна выполнять свою работу. Мне нужны материалы дела, а еще интересно послушать о ваших первых впечатлениях. Что вы о нем думаете? Есть какие-то идеи по поводу его имени или места происхождения? Судя по чертам лица, он может быть из любой страны западного мира.

– Мне кажется, вы слишком торопитесь, агент, – ответил директор, зашагав по длинному коридору в сторону своего кабинета. – Единственное, что я могу вам сейчас сказать, это то, что на этой первой встрече он показался мне необычайно смелым. В его взгляде нет ни проблеска раскаяния. Но больше всего меня тревожит эта проклятая улыбка. Для меня все еще неясно, действительно ли он не понимает наш язык или пытается играть с нами.

– На который час назначено интервью? Насколько я понимаю, у вас в три часа пресс-конференция. Что вы там будете рассказывать? Вам по-прежнему ничего не известно о нем, – сказала Стелла, провожая директора в его кабинет.

– Всему свое время, агент Хайден. Мне еще есть над чем подумать. Пресс-конференция может подождать, – ответил он.

– Вы хотите отменить ее? – спросила Стелла, встревожившись.

– Ни в коем случае, агент. Эту пресс-конференцию я поручаю вам. А мне нужно понять, что за бесы роятся в голове этого ублюдка.

Глава 5

Национальный парк Ла-Мориси в провинции Квебек располагается в регионе северных лесов американского континента, где растет несметное множество красных, белых и серых сосен и пробковых дубов. В это время года ночи холодны, частицы воды в ветвях замерзают, отчего цвет крон становится более приглушенным. Густота леса, где на одном квадратном километре растут тысячи деревьев, превращает его в настоящий лабиринт, в котором пропал не один десяток экскурсионных групп, отважившихся отправиться туда без необходимого опыта. Так, в 2008 году, спустя пятьдесят четыре дня поисков, были найдены останки семьи, решившей совершить пеший поход в глубины парка.

В полпятого вечера, прямо перед закатом, тишину леса нарушали только шорох ветвей, колышущихся на ветру, и далекие крики птиц.

Где-то посреди леса, в семидесяти километрах от психиатрической клиники Бостона, силуэт человека в капюшоне вышел из деревянной хижины с топором в руках и затерялся между деревьями.

Несколько минут спустя лес пронзил душераздирающий крик.

Глава 6

Войдя в дом, Аманда направилась на второй этаж, чтобы выбрать себе комнату. Белая деревянная лестница находилась в левой части зала. Светлый цвет стен был разбавлен лишь картинами с изображением пейзажей. При каждом шаге ступеньки лестницы слегка поскрипывали. Поднявшись, Аманда на мгновение залюбовалась длинным коридором, стены которого были оклеены обоями. С каждой стороны коридора располагались комнаты.

Открыв одну из дверей, Аманда оказалась в просторной спальне с широкими окнами, в которые щедро лился дневной свет. Голубые занавески тихонько покачивались на ветру. Интерьер комнаты состоял только из огромной кровати того же белого дерева и письменного стола, на котором стояла маленькая лампа.

Не было ничего, кроме большого окна и дневного света, проникающего через него. Этот свет и привлек внимание Аманды. Поддавшись горестному настроению, вызванному нежеланием ехать вместе с родителями, Аманда почти не взяла с собой одежду, рассчитывая провести большую часть каникул дома, сидя в своей спальне, в тоске по городской жизни. Кинув пустой чемодан на кровать, Аманда крикнула:

– Я выбрала!

Раздались быстрые шаги Карлы. Лицо девочки показалось в дверном проеме:

– Ты выбрала эту? Моя лучше!

– Все для тебя! – ответила Аманда, посмеиваясь над сестрой.

Несмотря на то что девушка без конца придиралась к Карле и была старше нее, а потому у них не было общих интересов, она всем сердцем любила сестру. Только ее присутствие хоть немного скрашивало тот факт, что эти каникулы Аманда проведет с родителями. Она не понимала как, но каждое слово или действие Карлы вызывали у нее улыбку.

В начале прошлого учебного года у Аманды случился небольшой конфликт с преподавателем физкультуры. Тот унизил ее перед всем классом за то, что она не хотела лазать по канату, так как считала это необязательным для своего образования навыком. Когда Аманда пришла домой расстроенная, Карла собрала одну из занавесок в гостиной и попыталась залезть по ней наверх. На середине пути занавеска оборвалась, и Карла приземлилась прямо на пятую точку, заставив Аманду залиться веселым смехом. Когда Кейт, их мать, вернулась домой и обнаружила оборванную занавеску и двух хохотавших дочерей, она тоже не смогла удержаться от смеха.

Карла снова побежала вниз по лестнице, оставив Аманду одну в своей комнате. Девочка отодвинула голубые занавески и посмотрела в окно. Оттуда все еще было видно такси, которое привезло их сюда и сейчас уезжало в сторону центра Солт-Лейк-Сити. Напротив их дома, на другой стороне улицы, стоял другой, намного меньше по размерам. Его фасад уже начал сдавать под напором времени. Впрочем, у этого дома было то же очарование старины, что и у старой виллы Рочестеров. Позади него, вдали, было видно озеро Солт-Лейк-Сити, окруженное кольцом деревьев.

Аманда высыпала на кровать горстку шариков от браслета и нащупала в кармане ту бумажку, которую нашла во дворе.

«Интересно, сколько времени эта записка была спрятана под камнем? Она так истрепалась, что вполне могла пролежать там несколько лет. Кто бы мог ее оставить?»

Когда она развернула ее и прочитала то, что там было написано, на секунду ее сердце остановилось. Аманда выпустила записку из рук и опустилась на кровать, не понимая, что она только что увидела. Затем она подняла записку с пола и снова прочитала: «Аманда Маслоу, июнь 1996».

На листке больше ничего не было, только ее имя, дата и странная звездочка, нарисованная карандашом на обратной стороне.

Мысли без конца роились в голове Аманды. Как такое возможно, что ее имя было написано на листке, который бог знает сколько времени пролежал под каменной плитой, да еще с точной датой первого приезда в этот дом? Может быть, это была чья-то злая шутка? Полная бессмыслица. Как бы она ни старалась понять, как так получилось, что порванный браслет помог ей обнаружить эту записку, у нее ничего не получалось.

Карла скакала по лестнице вверх и вниз, и ее топот сотрясал, казалось, весь дом. Аманда сжала в кулаке записку и потерянным взглядом посмотрела в окно, пытаясь сдержать дыхание и унять пульс. Девушка бросила взгляд вдаль, на озеро. По нему плыло несколько судов. Она посмотрела на густой лес, окружавший водоем: в глаза бросился контраст цветов между деревьями разных пород. Аманда закрыла глаза, а когда открыла, Карла стояла рядом и, улыбаясь, смотрела на нее.

– Аманда, у тебя все хорошо? Мама говорит, ты сердишься, потому что в этом году ты не хотела ехать. Если хочешь, в этот раз мы будем играть во что ты скажешь.

– Не волнуйся, Карла. Просто в этом доме такой сильный запах, что у меня немного закружилась голова. Наверное, это из-за того, что его недавно покрасили, – ответила Аманда, успокаивая сестру, и добавила: – Пойдем вместе осмотрим оставшуюся часть дома?

– Да! – с восторгом закричала Карла.

Спустившись снова на первый этаж, они встретились с матерью, которая стояла у порога и разговаривала с супружеской парой, их соседями. Они пришли поприветствовать новых жильцов и пожелать им приятного отдыха. Женщина принесла черничный пирог и с улыбкой передавала его Кейт. Ее муж, темноволосый мужчина среднего роста в немного старомодном костюме, был серьезен и внимательно слушал разговор, пока не перевел взгляд на Аманду, которая вместе с сестрой спускалась по лестнице.

Аманда подошла поздороваться с соседями.

– Добрый день, приятно познакомиться с вами, мистер и миссис… – замолчала она, ожидая, что они представятся.

– Ох, ты, должно быть, Аманда. Какая красавица! – воскликнула женщина.

– У вас нет фамилии?

– Какая забавная девочка!

– До свидания, – резко отрезала Аманда и ушла с сестрой в сторону кухни.

– Ох, вы не представляете, как я сожалею, – извинилась Кейт, покраснев. – Не обращайте на нее внимания, она немного расстроена из-за того, что приехала в Солт-Лейк-Сити в этом году. Судя по всему, у нее сейчас «этот» период.

– Не волнуйтесь, миссис Маслоу. Наша дочь как раз ее возраста, так что мы понимаем, что это такое, – сочувственно произнесла женщина. – Гормоны скачут, как американские горки.

Находясь на кухне, Аманда продолжала прислушиваться к их разговору, смотря за тем, как Карла один за одним открывает кухонные шкафы в поисках чего-нибудь интересного.

– Фу! – закричала девочка, вытаскивая из глубины шкафчика покрытую плесенью банку. – Какая гадость! Что там внутри?

– Положи это! – закричала Аманда. – Какой ужас, господи! Не вздумай открывать!

– Упс… – произнесла Карла, как раз поднимая крышку.

Отвратительная вонь вырвалась из банки, и Карла тут же закрыла нос рукой. Она случайно толкнула банку, и та полетела со столешницы на пол и вдребезги разбилась.

– А-а-а! – в один голос закричали девочки, увидев, что было внутри тары: черный полуразложившийся кот, усеянный маленькими червями.

Глава 7

Идя в свой кабинет, куда его сопровождала агент Стелла Хайден, доктор Дженкинс думал об улыбке заключенного. По его мнению, одной из главных причин, объясняющей, почему человек, который совершил зверское преступление (в данном случае отрубил голову), вел себя абсолютно нормально, было то, что он воспринимал окружающую действительность не так, как все остальные. Такого рода душевнобольные неясно различают мир вокруг себя и не считают, что совершают нечто ужасное, так как они не способны понять последствия своих действий. Другое объяснение поведения заключенного состояло в том, что он мог быть вполне доволен тем, что совершил. Любое из этих предположений могло быть верным, и доктору требовался весь его опыт в психологическом анализе, чтобы определить, идет ли речь о душевнобольном или о безжалостном убийце.

У кабинета директор и агент поприветствовали девушку-секретаря, которая подошла к ним, чтобы поздороваться и сообщить план на день.

– Добрый день, доктор Дженкинс и миссис… – начала секретарь.

– Хайден, Стелла Хайден, – представилась Стелла.

– Звонил начальник департамента полиции, спрашивал, когда бы вы могли встретиться, чтобы переговорить о ходе процесса. Еще звонил главный прокурор и просил меня передать, чтобы вы связались с ним как можно раньше. Также звонил главный редактор «Нью-Йорк Таймс», спрашивал вас, доктор Дженкинс. Они хотят лично встретиться с вами и как можно скорее взять интервью. Кроме того, на ваше имя пришло несколько посылок и множество писем. Я предвидела, что вы скажете, и уже прочитала большую их часть. Все они от людей, которые просят, чтобы мы были безжалостны к заключенному. Посылки я оставила у вас в кабинете, полагаю, там нечто более личное.

– Спасибо, Тереза. Когда сможете, передайте мне номера телефонов начальника полиции, генерального прокурора и главного реактора «Нью-Йорк Таймс», – сказал директор, входя в кабинет вместе с агентом Хайден.

Он подошел к своему столу, на котором горой лежали посылки и письма, сел и пригласил Стеллу последовать его примеру. Он немного покопался в бумагах и вытащил папку бежевого цвета с маркой департамента полиции Бостона. На ней красным маркером было написано: «Дело 172/2013: Обезглавливатель».

– Вот отчет, Стелла. У вас два часа, чтобы ознакомиться с ним. На двенадцать назначено первое интервью о психологическом анализе. Очень надеюсь, что говорить будете вы. Если нет, случай закроют, мы передадим его в руки полиции, и ваша работа здесь будет закончена. Суд наверняка будет быстрым, и его приговорят к пожизненному заключению. Я лично прошу вас выступить на интервью. Этот человек беспокоит меня как никто и никогда до него, – сказал директор, передавая материалы дела агенту.

– Два часа говорите? – ответила Стелла. – Здесь больше ста пятидесяти страниц. Мне придется поторопиться.

– У нас нет времени. До пресс-конференции всего ничего, – добавил директор, радуясь, что может ей насолить.

Его взгляд упал на одно из лежащих на столе писем. Затем его внимание привлекла одна посылка, стоящая здесь же. Это была коричневая коробка, перевязанная тонким шнурком, она была больше, чем все остальные. На верхней стороне стояла печать: Квебек, Канада.

– Посылка из Канады? Да уж, этот случай действительно обратил на себя внимание всего мира, – сказал директор, перерезая шнурок ножом для писем.

– Надо признать, заключенный вышел на сцену специфическим образом, – пошутила Стелла.

Директор поднял крышку и, заглянув внутрь, словно окаменел. Агент Хайден приподнялась, чтобы посмотреть, что там внутри, и, громко вскрикнув, упала спиной на стул. Директор сложился пополам и залился слезами. Затем он снова посмотрел внутрь коробки – там в пластиковом пакете лежала голова женщины, а рядом с ней состаренный листок бумаги. Агент Хайден встала, взяла записку и прочла: «Клаудия Дженкинс, декабрь 2013».

– Клаудия Дженкинс. У нее ваша фамилия, доктор. Вы ее знаете? – спросила она, еще не оправившись от потрясения.

Директор, едва держась на ногах и сотрясаясь от слез, ответил:

– Это… моя дочь.

Глава 8

Аманда не могла поверить своим ушам, когда услышала, что именно ей придется убирать с пола осколки и полуразложившегося кота, которого нашла Карла. Ее мать постоянно давала уроки Карле через наказания, которые доставались именно Аманде. Это было чудовищно несправедливо.

С другого конца кухни Карла с улыбкой наблюдала за тем, как Аманда, надев на руки пакет, подняла останки кота, а после завязала целлофановые ручки. Та косо глянула на Карлу: «Ну ты у меня попляшешь».

Пришла Кейт и принялась помогать Аманде подметать с пола куски стекла, пока та распрыскивала по всей кухне освежитель воздуха, который нашла под раковиной.

– Знаешь, Аманда, я наказала тебя не за кота, а за то, как ты разговаривала с соседями. Они просто хотели проявить дружелюбие. Ты не должна мстить другим за то, что не хотела приезжать сюда. Этот год для нас своего рода торжество. Твой отец приложил столько усилий, и наконец они принесли свои плоды. Теперь наше материальное положение станет куда лучше.

– Да, мама. Я это понимаю. А вот ты меня – нет! – резко ответила Аманда.

– Ладно, предлагаю сделку, – сказала мать примирительным тоном. – Постарайся получить удовольствие от первой недели с нами здесь, и, если в воскресенье тебе по-прежнему будет хотеться в город, ты сможешь поехать в Нью-Йорк и пожить с тетей.

– Ты серьезно?

– Если таково твое желание, я не могу удерживать тебя против воли. Ты уже достаточно взрослая. Итак, ты должна пообещать мне, что до воскресенья постараешься радоваться этим маленьким каникулам. Идет? – заключила она.

– Идет, – с благодарностью ответила Аманда.

– А теперь обещай, что ничего не расскажешь отцу об этом коте. Похоже, он не в настроении. Ему только что позвонил клиент, и теперь он немного расстроен.

– Ладно. Но тебе не кажется, что кот в стеклянной банке – это как-то странно? – спросила Аманда.

– Может быть, он случайно застрял там. Кто знает. Не будем больше думать об этом, – ответила Кейт, пытаясь не придавать этому событию особого значения.

– Это так странно…

– Кстати! – перебила мать. – Соседи сказали, что в четверг вечером начинается ярмарка Солт-Лейк-Сити. Помнишь, мы все никак не могли на нее попасть, потому что приезжали в конце лета?

– Ого, деревенская вечеринка! Юу-ху! – иронично ответила Аманда.

– Ты мне обещала. Постарайся проявить чуть больше энтузиазма, – заметила Кейт.

– Да, мам… прости… – извинилась Аманда. – Вот это да! Деревенская вечеринка! Юу-ху! – повторила она с той же иронией, но уже более веселым тоном.

– Ладно, мне хватит и этого, – с пониманием ответила Кейт.

В дом вошел Стивен Маслоу. Все это время он разговаривал по телефону, а потому ничего не знал ни о визите соседей, ни о переполохе с котом в банке.

Он вошел в кухню с немного озабоченным видом и фыркнул. Лицо его удивленно вытянулось.

– Какого черта тут так воняет освежителем воздуха? – недовольно спросил Стивен, принюхиваясь.

– Тут пахло водопроводом, и девочки немного побаловались с баллончиком. Поверь, сейчас здесь пахнет намного лучше, чем было, – ответила Кейт, умолчав о шалости дочерей и их находке.

– Я поговорю с владельцем дома. Надеюсь, мне не придется провести весь отпуск, наслаждаясь ароматом освежителя воздуха на кухне.

Кейт с заговорщической улыбкой подмигнула девочкам, которые стояли, опершись о кухонный гарнитур.

В их семье она всегда была миротворцем. Она старалась воспитывать дочерей в атмосфере взаимоуважения и понимания, а также учила их наслаждаться каждым моментом, проведенным вместе. Стивен из-за работы проводил с девочками намного меньше времени и, наоборот, стремился показать свой авторитет, так же как и его отец, который никогда не был особенно ласков с ним. Именно это и сформировало твердый характер Стивена, благодаря которому он добился успеха в мире адвокатской практики. Он понимал: равновесие между строгостью, дисциплиной и проявлением нежности должно быть основой устройства семьи. Кейт, как бы он ни старался повлиять на нее, давала девочкам всю ласку и любовь, в которых они так нуждались, так что ему ничего не оставалось делать, как довольствоваться ролью строгого родителя, следящего за дисциплиной. Впрочем, он нередко уступал дочерям.

– Аманда, почему бы тебе не сходить в город и не купить чего-нибудь на обед? – строго спросил Стивен.

– Я? Серьезно? – возмутилась она.

– Не спорь, Аманда, – ответил он. – Можешь прогуляться с сестрой.

– А почему бы нам просто не заказать пиццу? – предложила та.

– Разве это еда? Не понимаю, что за мода пошла есть расплющенный хлеб с сыром и колбасой.

– Да, пицца! – закричала Карла, растянув от уха до уха почти беззубую улыбку: несколько недель назад два зуба остались искать удачи под подушкой девочки.

Стивен посмотрел Кейт в глаза. Она улыбнулась ему, и он знал, что эта улыбка – знак, что он уступит и на этот раз, знак, что пытаться противиться радости Карлы бессмысленно, равно как и оставаться строгим отцом с их дочерьми.

– Ладно, – сказал он, расслабившись и повеселев, – кто знает номер пиццерии?

Глава 9

Все готово. Я еще раз смотрю в зеркало и с удивлением осматриваю свое тело. Невероятно, насколько я изменился. Из-за почти сияющей бледности ребра выступили еще сильнее. Мой прежний небольшой животик исчез. Из восьмидесяти пяти килограммов за четыре месяца во мне едва ли осталось шестьдесят пять. Действительно, время, за которое мой организм испытал такие радикальные изменения, не прошло даром. Синяки под глазами стали ярче и приобрели какой-то сероватый оттенок – побочное действие от лекарств, которые держат меня на ногах последние три ночи. Этого более чем достаточно для последнего штриха. Вот уже четыре дня как я не брился, и, почесывая подбородок, я чувствую, как он царапает мне руку.

Я не волнуюсь. Невероятно, но я спокоен как никогда. Я подхожу к зеркалу чуть ближе, чтобы посмотреть в свои глаза, в которых когда-то плескалась жизнь. Теперь, после стольких лет, в них не осталось ничего, кроме одного воспоминания, одной ночи, одного вздоха.

Провожу рукой по спине и чувствую на ней раны, оставшиеся после той ночи. Той проклятой ночи.

Захожу в маленькую комнатку и проверяю, что все необходимое лежит на небольшом диване: веревки, скотч, фотографии, несколько мешков и топор. Сколько часов я провел, глядя на этот топор и представляя, как достигну своей цели!

Воспоминания той ночи до сих пор мучают меня. Все произошло так быстро, но я хорошо помню тот звук, который лишил меня всяких надежд, разрушил мою жизнь и вытянул душу.

В тот момент я ни секунды не сомневался. Я знал, что делать. Я перевернул бы небо и землю, ждал бы целую вечность, лишь бы только возвратить ее облик, ее улыбку. Прежде всего, чтобы вернуть себе рассудок, искупить чувство вины и понять, в чем был смысл всех этих лет.

Глава 10

Крик директора был слышен во всей клинике. Его надрывный плач проходил сквозь стены, пролетал по коридорам и эхом возвращался в кабинет. Стелла кусала кулак, пытаясь сдержать истерику, а директор в гневе и отчаянии безутешно рыдал, смотря на содержимое коробки.

Он вырвал из рук Стеллы кусок желтоватой бумаги, на котором было написано имя его дочери, и еще раз перечитал его. В это невозможно было поверить. Он снова закричал, в бешенстве вырвался из кабинета и побежал к изоляторам.

Медбратья, видевшие, как он мчится по коридору, удивленно переглядывались и следовали за ним, поняв, что произошло нечто серьезное. Никогда еще они не видели, чтобы директор терял самообладание.

Мужчина приблизился к камере заключенного, набросился на белую металлическую дверь.

– Сукин сын! Сукин сын! – без остановки выкрикивал он, обливаясь слезами.

Директор барабанил в дверь и кричал, одновременно пытаясь найти в кармане халата ключ. Не обнаружив его, он поддался отчаянию. Оно потушило его гнев, дало волю горю, и проклятия, которые он выкрикивал в полный голос, перешли в шепот человека, у которого уже не было сил. Директор упал на колени перед дверью, сломленный завладевшей им печалью.

К двери камеры подбежали медбратья. Они смотрели друг на друга, пытаясь понять причины этой истерики, этой гонки по коридору и этой скорби. У всех промелькнула мысль: только что они стали свидетелями такого отчаяния человека, какого не видели никогда прежде.

Глава 11

Шел второй день, как Аманда и ее семья приехали в Солт-Лейк-Сити. С большой неохотой она согласилась съездить с отцом в центр города. Он хотел зайти в винный магазин и поискать что-нибудь, чем можно было бы угостить новых клиентов после возвращения на работу.

Когда ехали на бульвар Сен-Луи, Аманда смотрела в окно маленького синего «Форда». Отец только что взял в аренду этот автомобиль на время их пребывания в Солт-Лейк-Сити. Девочка всматривалась в каждый дом, пробегавший мимо нее, и воображала, кто бы мог там жить. Несмотря на то что она часто приезжала сюда, ей так и не довелось познакомиться с кем-нибудь из жителей городка, кроме старого мистера Рочестера и соседей, живших неподалеку от дома, где они обычно останавливались. Что-то внутри постоянно напоминало ей о записке с ее именем, которую она нашла по приезде. Аманда все еще не могла в это поверить. «Невозможно, чтобы эта записка попала туда случайно. Кто-то, должно быть, специально оставил ее там», – думала она, и сердце ее при этих мыслях начинало биться чаще.

Стивен взглянул на датчик уровня топлива и недовольно цокнул:

– Проклятье! Тип, который дал мне машину, сказал, что у нее полный бак, и всего через десять километров уже загорелась лампочка.

– Я не собираюсь идти пешком, – ответила Аманда, возвращаясь в реальность из своих мыслей.

Стивен остановился у маленькой заправочной станции, расположенной на въезде в город.

Аманда осталась сидеть в машине, наблюдая за тем, как отец идет в магазин. Пока ждала, она достала из кармана джинсов бумажку. Желтоватый цвет и потертые края говорили о том, что записка была старинная, но черные буквы, немного запачканные землей, казались достаточно свежими. На обороте карандашом была нарисована странная звездочка, которая была аккуратно начерчена в самом центре листка.

– Что бы это могло значить? – прошептала Аманда, еще раз взглянув на странный рисунок.

Подняв глаза от записки, она вдруг заметила черный силуэт, стоящий неподвижно на другой стороне улицы. Ей показалось, что он следит за ней. В течение нескольких секунд эта фигура стояла не двигаясь. Дыхание Аманды участилось, сердце забилось сильнее. Она не знала, что делать.

Девушка сидела на месте, пытаясь сдержать приступ паники, и думала, как ей поступить.

Аманда моргнула и попыталась напрячь зрение, чтобы получше разглядеть фигуру, особенно лицо. Однако лобовое стекло было грязноватым, и, как бы она ни старалась, рассмотреть что-либо с такого расстояния она не могла.

Не отводя взгляда от силуэта, девушка взялась за ручку двери и медленно потянула ее.

Когда она уже собиралась выйти из машины, почувствовала толчок.

– Поехали, молодая леди. Магазин закрывается в половине второго, а сейчас уже час десять. – Стивен захлопнул дверь со стороны Аманды. – Парень с заправки сказал, чтобы я не доверял этим жуликам из аренды автомобилей. Можешь себе представить? – говорил он, обходя машину спереди и направляясь к водительской стороне.

Когда он толкнул дверь, Аманда на миллисекунду перевела взгляд с фигуры на отца, а когда снова посмотрела на угол дома, силуэта уже не было.

– Все хорошо, милая? Что-то случилось?

Аманда продолжала тяжело дышать, не зная, что ответить. Она соврала:

– Ничего, пап. Наверное, от запаха бензина мне стало не по себе. Поехали отсюда, пожалуйста.

Глава 12

На рассвете в национальном парке Ла-Мориси температура держалась около трех градусов ниже нуля. Короткие дни и длинные ночи – следствие близкого зимнего солнцестояния, – а также широта, на которой располагался Квебек, спровоцировали сильный спад температур зимой. Бурые медведи, обычно разгуливавшие по парку, еще несколько недель назад ушли в спячку до наступления весны.

В деревянной хижине, расположенной на небольшой полянке в лесу, проснулся мужчина; его густая каштановая борода, на которой проклюнулась седина, покрывала бульшую часть его лица.

Кровать под ним громко заскрипела. Он поднялся и натянул капюшон серой толстовки. Затем прошел в ту часть дома, которая служила чем-то вроде кухни. Здесь были стол, кофеварка, маленькая электрическая плита, а также небольшой холодильник, покрытый слоем грязи. Он включил кофемашину, вытащил из кармана перочинный нож, а из нижнего ящика достал ломоть черствого хлеба. Возвращаясь к столешнице, он вдруг заметил остатки крови у себя на руках. От ее вида он выронил нож. Прежде чем наклониться за ним, он несколько секунд смотрел в пустоту. Воспоминания о том, что он сделал прошлой ночью, снова возникли в его голове.

Он закрыл глаза, вздохнул и медленно поднял нож с пола. Потом отрезал кусок хлеба и налил себе чашку кофе. Он посмотрел в угол, где стояла пустая коричневая коробка, – точно такую же днем ранее он отправил в Бостон.

На маленькой деревянной коробке, служившей подставкой вместо комода, стоял старый телевизор. Мужчина подошел, включил его, сел напротив на небольшой диван, поставил чашку кофе на пол и откусил хлеб. На его лице не было никаких эмоций.

В утренних новостях сообщали, что личность «обезглавливателя» до сих пор не установлена, хотя прошло уже два дня с момента его появления в городе. Печатная версия «Си-Би-Эс Ньюс Нетворк», круглосуточного новостного канала Канады, на первой полосе разместила обложки главных газет Северной Америки. «Нью-Йорк Таймс» во всю страницу демонстрировал снимок момента ареста «обезглавливателя», сделанный на мобильный телефон одним из свидетелей со своего балкона. Над фотографией располагался заголовок: «Неужели никто не знает, кто этот дьявол?» Обложка «Нью-Йорк Пост» казалась более обнадеживающей. На ней не было фотографий, а выделенный жирным шрифтом заголовок гласил: «Доктор Дженкинс проникнет в его разум». «Чикаго Трибун», державшийся в более сдержанном тоне, разместил фотографию того же самого момента, что и «Нью-Йорк Таймс», но сделанную с другого ракурса – на уровне дороги. Заголовок под фотографией подводил итог: «День, когда мир сошел с ума».

Спустя несколько минут и несколько глотков кофе мужчина поднялся, надел потрепанные темные сапоги, взял пальто, висевшее рядом со входом, и вышел.

Он окинул валявшийся на земле топор серьезным взглядом, и его охватил ужас. Мужчина вошел в лес и без оглядки побежал вглубь. Низкие ветви царапали его постаревшее лицо. Он бежал, пока не достиг края леса. Неожиданно перед ним открылась красота озера Габе. Мужчина остановился на берегу и залюбовался первыми мгновениями восхода солнца. Его карие глаза, потухшие от жизни, полной страданий и одиночества, сияли от блеска поднимающегося перед ним светила.

Он опустил правую руку в карман и, нащупав там что-то, не смог сдержать слез. Он вытащил руку. Между его пальцами был зажат маленький кусочек желтоватой бумаги. Мужчина посмотрел на него с яростью и прочитал написанное.

Глава 13

В этой машине, которую я купил уже достаточно давно, было нечто, что приводило меня в отчаяние. Этот семилетний синий «Додж» с номерами штата Иллинойс, который стоял на парковке супермаркета за три квартала от моего дома, при каждом переключении передач издавал оглушающий треск. Надеюсь, сегодня он меня не подведет. Не этой ночью. Мне стоило бы чаще ездить на нем или хотя бы проверять аккумулятор в последние дни. Но я не мог этого сделать. Я не мог выйти. Меня не должны были видеть.

Вот уже более десяти лет я скрываюсь в тени. Как же бежит время! Я помню все места, где жил. Я следовал за ними по пятам, прячась в толпах людей, снующих по улицам больших городов. Удивительно, как просто человеку затеряться в столицах, где среди миллионов других людей он никто, где он превращается в очередную тень.

Я еду к пункту назначения, а передо мной сияют огни Бостона. Они не прекращают мигать даже в Рождество. Эти огоньки в ночной тьме напоминают мне о ней. Как я мог это допустить? Разве я не мог ничего сделать? Вот уже много лет я задаю себе одни и те же вопросы, но так и не нашел на них ответа. Я никогда не сомневался в своей любви. Но в самом себе – да.

На перекрестке Кембридж-стрит и Чарльз-стрит светофор загорается красным. Я останавливаю машину и смотрю в зеркало заднего вида.

Не может быть. Не может быть! Нет! Прямо за мной стоит патрульная машина. Что делать? Я не могу поверить, что вот так весь мой план пойдет прахом. Сердце начинает бешено биться. Краем глаза я, не отрываясь, смотрю в зеркало, считая секунды до того, как загорится зеленый. Мое внутреннее «Я» опасается худшего, отодвигает, отталкивает меня и берет контроль в свои руки. Из самых недр подсознания передо мной возникает все то, что объясняет, почему я нахожусь здесь этой ночью. Я делаю глубокий вдох. Еще один. Уходит напряжение, исчезает страх.

Загорается зеленый, и мой «Додж» трогается. Я продолжаю путь. Пересекаю мост Лонгфелло и еду за город. Еще раз взглянув в зеркало заднего вида, я вижу, как полиция сворачивает в другую сторону. Я снова один, окруженный автомобилями, которые едут по тому же маршруту, что и я, но с иной целью и судьбой.

Глава 14

Огни полицейских машин вспышками освещали фасад психиатрической клиники Бостона. Пару минут назад начался мелкий дождь, и журналисты, собравшиеся у главного входа, спрятались под своими зонтиками. Они не понимали, что происходит и почему полиция вдруг оцепила здание. Большинство каналов ворвались в эфир со срочными новостями, рассказывая о том, что в клинике что-то произошло; что именно – никто не знает. Снаружи им не были слышны крики директора и уж тем более приглушенные рыдания напуганной Стеллы.

Агент Хайден была погружена в себя. Сотрудники лабораторного отдела исследовали содержимое посылки, но девушка ничего не слышала и никому не отвечала. Руки ее дрожали, перед глазами она снова и снова видела окровавленную женскую голову, а в ушах стояли крики будто обезумевшего от горя директора.

После окончания учебы по направлению криминалистики в Мэрилендском университете в Колледж-Парке она поступила на службу и участвовала в нескольких процедурах составления психологических портретов вместе с Джеймсом Харбуром, ветераном психоанализа, который пользовался непререкаемым авторитетом в ФБР. Сейчас он занимал должность инспектора и управлял операциями подразделением в Бостоне. Стелла всегда считала свою работу безопасной. Самой рискованной частью ее обязанностей были допросы преступников – которые уже признали свою вину и были закованы в наручники – под присмотром двух или более агентов и, если это было возможно, с решеткой, отделяющей ее от обвиняемых. В случаях, когда она принимала участие в психологической экспертизе преступников, как в этот раз, самое страшное, что могли сделать больные, это повысить голос, издалека плюнуть в нее или раздеться.

У Стеллы не укладывалось в голове, как душевнобольной, запертый в изоляторе, из которого он не выходил последние два дня, мог убить девушку и отправить ее голову по почте отцу за семьсот километров отсюда. Понять это было невозможно.

Глава 15

Винный магазин, куда направлялись Аманда и ее отец, стоял на бульваре Сен-Луи между лавкой с сырами и магазином подержанных вещей. Его светло-зеленый фасад выделялся на фоне выкрашенного в желтый цвет магазина винтажной одежды и выкрашенной в голубой сырной лавки. Подъехав к входу, Стивен вышел из машины и направился внутрь.

– Аманда, если хочешь, подожди меня в магазине одежды. По-моему, там есть отпадные вещи.

– Пап, ответь мне на один вопрос: с каких пор ты говоришь слово «отпадный»?

– С тех самых, когда у меня появилась дочь-подросток.

– По-моему, уже никто на всей планете не говорит ни «отпадный», ни «отпадная», ни «отпад». Это давно устарело.

– В мое время так говорили, – попытался оправдаться Стивен, непонимающе глядя на дочь.

– Ладно, пап, забудь. Ты не поймешь, – ответила Аманда.

– Нет-нет, объясни мне.

– Ну, смотри. Если кратко, то любое слово, которое, как считает взрослый, говорит подросток, уже устарело.

– Да ну! – воскликнул Стивен. – Все равно не понимаю.

– Я же тебе говорила, что ты не поймешь.

– Ладно, объяснишь мне все еще раз. Я вернусь через десять минут. Никуда не уходи, ладно?

– Можно я пойду с тобой? – спросила Аманда.

– Так ты не хочешь зайти в магазин одежды?

– Лучше я останусь с тобой.

– Хорошо, дочка. У тебя точно все в порядке? Мне кажется, с того момента, как мы заехали на заправку, ты какая-то тревожная.

– Нет, ничего, пап. Просто хочу побольше времени провести с тобой, – сказала Аманда, вспоминая ту странную темную фигуру, которую она видела несколько минут назад.

– Ладно, пойдем. Но ничего не трогай, хорошо?

– Хорошо, – с улыбкой ответила она.

Внутри магазин был довольно узким помещением, где повсюду стояли стеллажи, доверху забитые бутылками с вином и ликером. С улицы создавалось впечатление, что это какая-то крошечная конура, где могли разойтись от силы три человека.

Открыв дверь, Стивен случайно ударил женщину, которая расплачивалась у кассы.

– Боже мой, прошу прощения, – извинился он.

– Ничего, Стивен. Все в порядке.

Услышав, как этот хриплый голос произнес его имя, Стивен застыл от удивления. «Откуда она знает, как меня зовут?» – подумал он.

– Извините, мы с вами знакомы?

Аманда все еще стояла на пороге и ждала, когда отец пройдет дальше, чтобы она могла зайти.

– В этом городе вас все знают, мистер Маслоу.

– Ну и ну. Я не знал.

– Это маленький городок, а вы приезжаете сюда уже много лет. Люди давно вас знают, разве не так, Стивен?

– Видимо, так и есть. Еще раз прошу прощения, что ударил вас.

– Ничего, – сказала старушка, забирая покупки и собираясь выйти.

Проходя мимо Аманды, женщина, вся одетая в черное, задержалась на секунду, слегка повернула к ней голову и сказала:

– До свидания, Аманда.

Девочка не ответила. Не смогла. Ее сердце пришло в такой же ужас, как и при виде той черной фигуры на заправке. Напуганная, она сделала несколько шагов внутрь магазина и даже не поздоровалась с продавцом, который внимательно смотрел на нее.

Глава 16

– Всем добрый день, – поздоровалась Стелла с дрожью в голосе. – Меня слышно?

Стелла пару раз ударила указательным пальцем по микрофону, чтобы проверить, работают ли динамики рядом с ней. Она несколько раз глубоко вздохнула, приводя в порядок бумаги, лежащие на импровизированной кафедре. Журналисты с нетерпением смотрели на агента. Десятки камер были направлены прямо на нее. Маленькие красные огонечки на них мигали, передавая сигнал в прямой эфир. Для агента Хайден это был первый подобный опыт. Никогда прежде она не участвовала в пресс-конференциях с таким количеством прессы.

Как-то раз, в самом начале своей карьеры, ей поручили выступить перед новыми членами департамента национальной безопасности ФБР с докладом о самых разыскиваемых преступниках. Она описала их modus operandi и подробно остановилась на рекомендациях, которые могли помочь найти этих людей. Однако она так разволновалась, что посреди выступления что-то в ней замкнулось. Она окаменела, не зная, что сказать о неизвестном стрелке, который держал в страхе весь штат Мичиган. Несмотря на талант проникать в головы убийц, Стелла до оцепенения боялась публичных выступлений. Она перепробовала множество техник борьбы со страхом сцены, но ни одна из них не принесла плодов.

– Здравствуйте, – повторила она. – За последние часы произошли события, которые кардинально изменили ход проведения психологической экспертизы.

Ее слова завибрировали в динамиках, и, услышав их, журналисты принялись перешептываться. Правая рука Стеллы, лежащая на кафедре, слегка задрожала, отчего несколько листов упали на землю. Девушка покраснела и быстро нагнулась, чтобы поднять их. Шепот стал еще отчетливее. Стелла встала и направила взгляд вперед, пытаясь найти какую-нибудь далекую точку, на которой она могла бы сконцентрироваться.

– В настоящий момент заключенный, чья личность еще не установлена, – продолжила она, – находится в одиночной камере в ожидании проведения очных встреч для оценки его душевного состояния и попытки понять, что заставило его совершить одно из самых чудовищных преступлений в истории штата Массачусетс. Следуя стандартному протоколу случаев подобного типа, заниматься психологической экспертизой заключенного должен был директор Дженкинс, учитывая его опыт и профессионализм. Однако после произошедшего этим утром доктор Дженкинс не может взять на себя задачу, требующую столь большого напряжения.

– Что произошло этим утром? – вмешался репортер «Фокс Ньюс».

Стелла не знала, как ответить на этот вопрос. Несколько секунд она помедлила и сказала:

– В первоклассной работе доктора Дженкинса не может быть сомнений, он принимал активное участие в прояснении самых громких дел страны. Сейчас доктору нездоровится, и неизвестно, когда он снова сможет приступить к своим обязанностям.

– Состояние его здоровья как-то связано с тем, что полиция и ФБР, говоря буквально, захватили психиатрическую клинику?

– Никоим образом, – соврала она. – Полиция и ФБР сегодня утром приняли решение принять участие в расследовании этого дела, чтобы как можно скорее выяснить, что произошло.

Стелла бросила взгляд на одного из журналистов, стоящего с поднятыми руками, чтобы ему дали слово.

– Как такое возможно, что спустя два дня ни полиция, ни ФБР не знают, кто скрывается под «обезглавливателем»?

– «Обезглавливатель», как вы его называете, отказывается содействовать следствию, таким образом усложняя процесс установления его личности. В течение двенадцати часов после задержания полиция сняла отпечатки его пальцев, но они не были найдены среди зарегистрированных. Сейчас мы проверяем международные базы данных, однако к данному моменту ни одного совпадения получено не было. Как ни странно, никто его не знает и никто его никогда не видел. Как будто его никогда не существовало.

– Кто теперь будет заниматься осуществлением психологической экспертизы и ведением расследования? – спросил другой журналист.

– Этот вопрос еще предстоит решить. Однако в настоящий момент вести дело буду я, до того времени, пока…

За спиной Стеллы распахнулась дверь клиники. Перешептывания журналистов стали громче. Агент замерла, не зная, что сказать. Она остановила взгляд на точке вдалеке и попыталась продолжить:

– Человек… Человек… Видите ли… Я хочу сказать…

Шепот стал еще громче, и Стелла вконец растерялась. Она не могла произнести ни слова. В какой-то момент собравшимся показалось, что она теряет сознание. Шепот стих, а журналисты внимательно смотрели на растерявшегося агента. Из клиники вышел человек, на которого буквально обрушился шквал вспышек фотокамер. Эта буря огней сильнее сбила Стеллу с толку. Она вдруг вспомнила о стрелке из Мичигана и о ее позоре перед департаментом национальной безопасности ФБР.

Стелла почувствовала, как сзади к ней подошел какой-то человек и опустил руку на ее плечо.

– Добрый вечер, – решительно произнес доктор Дженкинс.

Глава 17

Вот уже два часа, как я еду к своей цели. К моему финалу. Оглядываясь назад, я не жалею ни об одном решении, которое принял до того, как оказаться здесь. Я думаю, человек не должен сожалеть о своих поступках. Ему нужно принять их, прожить их, попросить прощения, если это необходимо, но сожалеть – никогда. Жизнь – это суета, череда ничего не значащих решений, каждую секунду принимаемых твоим собственным «Я» более или менее обдуманно. Но принимает их всегда сам человек. Когда ты выбираешь между чаем и кофе, ты не руководствуешься одним лишь разумом, ты просто выбираешь, и все. Но ты все равно вспоминаешь все те прекрасные моменты жизни, которые ты провел с чашечкой кофе или чая с кем-то особенным, все те чудесные ощущения, которые ты испытывал, выпивая очередной чай или очередной кофе. Подсознание собирает эти воспоминания и забрасывает в сознательную часть твоего разума, чтобы, когда тебе предложат, ты, несомненно, выбрал тот самый чай или тот самый кофе. Никто не принимает решения за другого. Никто не заставлял меня делать то, что я собираюсь сделать, кроме обстоятельств, которые сложились так, что мое «Я», мое бытие, решило покончить со всем сегодня.

Все это время они жили без тени волнений, раскаяния, прощения и искупления. Так не может больше продолжаться. Я этого не позволю. Такова моя судьба. Я добьюсь цели и расскажу свою историю. Аманда заслуживает, чтобы мир знал, что произошло. Боже, как я по ней скучаю. Глубоко внутри я верю, что она все еще может быть жива, хотя надежда на это угасла во мне много лет назад. Если бы я только мог взглянуть на нее еще раз. Если бы я только мог еще раз поцеловать ее. Если бы я только мог еще раз потереться о ее руку.

Глава 18

Странная старушка, которая хрипло попрощалась с Амандой, испугала ее. Девушка зашла в тесный магазин, а в голове ее роилось множество вопросов, главный из которых – зачем она вообще приехала в Солт-Лейк-Сити в этом году? «Откуда эта женщина знает мое имя и имя моего отца? Разве каждый год в Солт-Лейк-Сити не приезжают сотни других семей? Связаны ли между собой записка, которую я нашла во дворе, с той странной фигурой на заправке?» Хоть она и не могла быть абсолютно уверена, что тот человек следил за ней, так как она едва ли могла разглядеть его лицо, Аманда не сомневалась, что именно так оно и было, что он наблюдал за ней и что по какой-то причине он будто ждал ее именно в том месте.

Стивен рассматривал бутылки с самыми изысканными и дорогими напитками.

– Аманда, что ты думаешь по поводу «Шато Латур» 1987 года? По-моему, цена у него неплохая. Уверен, Генри Лафит из компании «Лафит и сыновья» оценит такой подарок – вино, произведенное на его земле.

Аманда посмотрела на отца. Внутри нее шла борьба между страхом и любопытством.

– Папа, ты же знаешь, что я ничего в этом не понимаю!

– Я просто хотел спросить твоего мнения. Эта бутылка выглядит элегантно?

– Я, конечно, не особо разбираюсь в винах, но ты что, выбираешь их по внешнему виду бутылки?

– Знаешь, есть исследования, доказывающие, что большинство людей не способны отличить вино многолетней выдержки от сока из картонной упаковки.

– Ну и зачем тогда столько хлопот?

– В этом смысле бутылка – это все. Вино может быть каким угодно дрянным, но если оно правильно преподнесено и бутылка выглядит достаточно старой, то необъяснимым образом, только попробовав напиток, все приходят в восторг. Не спрашивай как, но я лично убедился в этом на встрече в День благодарения.

– Ты подал вино из картонной упаковки в День благодарения?

– Мы с твоей сестрой весь вечер провели, переливая его в бутылки Риоха и пытаясь как можно незаметнее снова закрыть их пробкой, – с улыбкой ответил Стивен, признавая свою шалость.

Если Кейт не было рядом, Стивен стремился быть с дочерями на одной волне. Он, забывая об обязанности исполнять роль ответственного и строгого родителя, старался смешить их и радоваться тем редким мгновениям, которые ему удавалось провести с ними.

– И никто ничего не заметил? Помню, вы довольно долго говорили о винах, но, если честно, я особо не слушала.

– Твоим дяде и тете оно очень понравилось. Более того, они сказали, что это было лучшее вино, которое они когда-либо пробовали. Думаю, что с того дня они покупают только вино из Риохи. В прошлом году они даже отправились в винный тур по Испании. Ха-ха. Как тебе такое?

– Ха, ну, тогда думаю, мистеру… как там его… Графиту? Придется по вкусу хорошее вино из коробки.

– Ха-ха, Лафит, а не Графит. Нет, с ним я не могу так поступить. Он один из самых ценных клиентов нашего бюро, – ответил Стивен. – Так или иначе, наверняка продавец, который не отрывает от тебя глаз, будет очень рад помочь нам сделать выбор.

– Что?! – воскликнула Аманда, покраснев.

Глава 19

Грузовик мчался на полной скорости по узкой грунтовой дороге на юг, к главной магистрали, окружавшей национальный парк Ла-Мориси. При каждой смене передач мотор грохотал. Этот грузовик он приобрел пару лет назад, когда начал жить в одиночестве. В кузове все еще лежали остатки бревен, купленных ранней зимой в деревне, расположенной неподалеку.

Красный, проржавевший от инея «Форд» с наполовину провисшим бампером так резко входил в каждый поворот, что галька вылетала из-под колес. Выехав на главную дорогу, проходящую по национальному парку, он отправился на запад, огибая красивое озеро, окаймленное деревьями. Водитель грузовика безутешно рыдал. Левой рукой он вел машину, а в правой сжимал листок желтоватой бумаги, на который он то и дело бросал взгляд.

– Чем эта девочка заслужила смерть? – шептал он снова и снова слабым, едва слышным голосом.

Он продолжал ехать по дороге между деревьями, пока не доехал до пригорода Квебека. В слезах он остановил грузовик на полуразрушенной заправке, которая определенно видела лучшие времена. Он надел капюшон толстовки и, с силой толкнув дверь, вошел в магазин.

– Бензина на сорок долларов, пожалуйста, – сказал он молодому человеку на кассе.

В его хриплом, почти старческом голосе слышались грусть, усталость, печаль и страдание.

– Хотите свежую газету? Это подарок каждому, кто заправляется больше чем на тридцать долларов, – спросил продавец, впрочем, не особо надеясь, что его предложение будет принято.

Человек в капюшоне положил на стойку сорок долларов и вышел, не говоря ни слова. Он подошел к телефонной будке, стоявшей у колонок, снял трубку и опустил несколько монет. Мужчина набрал номер, и на его глазах снова выступили слезы. Он тяжело вздохнул, закрыл глаза и поднес телефон к уху.

Спокойный голос ответил незамедлительно:

– Седьмая авеню, 904. Шестой этаж, Е, – произнесли на другом конце линии.

Человек в капюшоне повесил трубку и направился к грузовику. Он обернулся, снова посмотрел на будку и остановился. Потом подошел, достал несколько монет, оставшихся со сдачи, и бросил их в аппарат. Затем поднял трубку и набрал номер.

Через несколько секунд прозвучал первый гудок. Мужчина сделал глубокий вдох. Второй гудок. Задержал дыхание. Он знал, что этот момент близок. Человек на другом конце ответит, и обратного пути не будет. Третий гудок. «Возьми, пожалуйста», – подумал он. Четвертый гудок. «Ну пожалуйста». Пятый. Он убрал телефон от уха и уже был готов повесить трубку, как вдруг издалека услышал:

– Да? Кто это?

Мужчина быстро поднес телефон обратно к уху и стал слушать.

– Алло? Там есть кто-нибудь?

Карие глаза вновь наполнились слезами. Он не дышал и только слушал голос на другом конце.

– Это ты? Пожалуйста, если это ты, скажи что-нибудь. Я лишь хочу знать, что с тобой все в порядке.

Он глубоко вздохнул, приготовился говорить, но не смог. Ком в горле не давал ему произнести хотя бы слово. С другой стороны линии он услышал тихий плач и всхлипы:

– Пожалуйста, Стивен, я знаю, что это ты. Возвращайся домой, – взмолилась Кейт.

Он собрался с силами, сглотнул и прерывающимся голосом произнес:

– Скоро все это кончится.

И положил трубку, прежде чем Кейт успела что-то сказать.

Глава 20

Как только пресс-конференция закончилась, доктор Дженкинс и Стелла вернулись в здание. За то время, что они провели на улице, стоя перед журналистами, директор успел промокнуть. Сейчас они направлялись по одному из главных коридоров в сторону рабочего кабинета.

Директор шел, будто не замечая присутствия Стеллы. Казалось, мир вокруг него исчез и остался только этот коридор.

– Я очень сожалею, доктор Дженкинс, – сочувствующе сказала Стелла.

Прошло несколько секунд, прежде чем он ответил ей.

– О чем сожалеете? – спросил он, даже не повернувшись к ней.

– Сожалею о том, что произошло с вашей дочерью. До сих пор не могу поверить.

– Я тоже, – ответил он, не моргая.

– Вижу, что вы очень сильный человек.

– У меня много вопросов. Слишком много. И мне нужны ответы. Я мог бы провести ближайшие месяцы дома, безутешно оплакивая дочь, пока вы или кто-нибудь другой занимались бы этим делом. Но что-то подсказывает мне, что у меня еще будет время для слез. Я не могу отдавать ответственность за смерть моей дочери в руки другого человека. Я должен сам взяться за него.

– Я тоже хочу, чтобы этот мерзавец заплатил за то, что сделал, и провел остаток жизни за решеткой. Такое поведение делает вам честь. То, как быстро вы приняли случившееся, не может не впечатлять.

– Я это не принял. И не хочу принимать. Это самое большое горе, которое только может произойти с человеком.

– Со стороны кажется, что вы решительно настроены сделать это.

Стелла смотрела на директора с восхищением. После такой трагедии он всего за несколько часов взял себя в руки. Возможно, это была душевная броня, воображаемая темница, где он держал в плену свои чувства.

– Я решительно настроен выяснить почему. Почему моя дочь должна была умереть?

– Мы даже не знаем, он ли это сделал на самом деле. Хотя, по правде говоря, кто еще это мог быть? Но как? Он находился здесь все это время, вот уже… сколько? Два дня?

– Я знаю, что это был не он. Должен быть кто-то еще. Но это не мое дело, за это отвечает ваше подразделение. Мое дело – это понять, что он думает, как он действует, почему он это делает и, когда придет время, достаточно ли в нем здравого смысла, чтобы провести всю жизнь за решеткой.

Глава 21

Доктор Дженкинс попросил санитара привести заключенного в один из кабинетов для проведения психологической оценки. В таких помещениях были только прикрученный к полу стул, стоявший в центре комнаты, стол без ящиков, размером с письменный и пара мягких стульев.

Через некоторое время санитар вернулся и сообщил, что все готово и заключенный ждет его в кабинете 3Е.

– Стелла, полагаю, вы захотите пойти со мной.

– Конечно, доктор.

– Не думаю, что мы чего-то добьемся. С того момента, как он прибыл сюда, он так и не заговорил. Но мы не можем больше тянуть. Звонил судья, который отвечает за следствие по этому делу. Он требует предоставить психологический анализ как можно скорее, даже если он будет основан на моих впечатлениях, а не на его мыслях и словах.

– Как можно определить, вменяем человек или нет, если он не говорит? – удивилась Стелла.

– Первым шагом должен быть анализ его поведения. Как действовать далее – пока неясно.

– Может быть, вам удастся убедить его писать.

– То, что человек не говорит, не означает, что он не может кричать, верно?

– Что вы задумали, доктор?

– Думаю, вам известно, что такое шоковая терапия. Ее эффективность в лечении психологических заболеваний не доказана, за исключением разве что повышенной агрессии. Однако в качестве угрозы это очень эффективное средство.

– Вы хотите подвергнуть его электрошоку, если он не заговорит? Это незаконно, доктор, вы можете потерять работу.

– Стелла, вы же были со мной, когда я получил эту посылку и открыл коробку. Или вы успели забыть? Не знаю, этот ли сукин сын убил мою дочь. Я даже не могу представить, как он мог это сделать, но что мне точно известно – этот человек, сумасшедший он или нет, знает, что произошло, и имеет к этому какое-то отношение. Я применю электрошок, будет он говорить или нет. Мне нужно знать, что я могу на вас рассчитывать.

Что-то глубоко внутри него изменилось. Несмотря на очевидный авторитет и дисциплину, которую он установил среди персонала, все его действия были примером для подражания. Он выполнял каждый пункт протокола, четко следовал расписанию и установленному порядку. Когда он только попал в мир психологии и еще не успел зарекомендовать себя как одного из лучших специалистов страны, он пообещал себе, что изменит некоторые подходы к лечению душевных болезней. Это было то время, когда стандарт, определявший психические расстройства и методы их диагностики, был пересмотрен. Внесенные поправки спровоцировали рост числа людей, признанных душевнобольными. Антидепрессанты полились рекой. Скрупулезность и неравнодушие позволяли доктору Дженкинсу игнорировать новые веяния. Он исполнял свою работу в пример многим психиатрическим клиникам. Он никогда не нарушал правил и теперь рисковал своей карьерой из-за таинственного пациента, который по воле судьбы оказался в его клинике и который наверняка был как-то связан с тем, что его дочь была убита и обезглавлена.

– Можете на меня рассчитывать, доктор, но подумайте как следует. Ваша карьера обречена, если все это выйдет в свет.

– Мне больше нечего терять, Стелла.

Директор достал из кармана записку с именем дочери. Она все еще была у него. Ему удалость скрыть ее от криминалистов, пока они изучали каждый миллиметр коробки в его кабинете. Стелла посмотрела на нее и последовала за директором по коридору в сторону палаты, где ждал заключенный.

– Вам следовало бы передать ее криминалистам. Она могла бы помочь выяснить, что произошло.

– Я сделаю это позже. Сейчас я хочу показать ее заключенному. Я во что бы то ни стало должен заставить его говорить.

Они подошли к кабинету 3Е. Белая железная дверь ничем не отличалась от всех остальных. Рядом стояли два медбрата, которые поздоровались с директором, увидев его и Стеллу.

Перед тем как войти, директор на секунду остановился на пороге. Он глубоко вдохнул и закрыл глаза, пытаясь забыть свои чувства. Стелла стояла на шаг позади него и на мгновение задумалась, действительно ли она хочет встретиться с человеком, который, вероятно, был повинен в смерти и обезглавливании двух человек.

Директор взглянул на Стеллу и, не сомневаясь более ни секунды, открыл дверь.

Заключенный сидел на металлическом стуле, руки его были привязаны ремнями. С опущенной головой он смотрел на стол перед собой и даже не заметил, как вошли директор и Стелла.

Доктор сел и приказал агенту сделать то же самое. Пока директор молча усаживался, он не отрывал глаз от заключенного, пытаясь наладить с ним прямой зрительный контакт, как он множество раз делал с другими пациентами. Заключенный не двинулся. Он продолжал смотреть на стол с опущенной головой.

– Полагаю, ты знаешь, почему я здесь, – произнес директор.

Заключенный смотрел вниз, не обращая на него никакого внимания.

– Ты меня слышишь?

Заключенный вздохнул. Он поднял на него голубые глаза и улыбнулся. Он держал себя очень расслабленно. Его идеальная белая улыбка поразила Стеллу. Она была удивлена, впервые увидев взгляд подозреваемого.

– Вижу, что ты меня слышишь. Слушай. Мне нужно, чтобы ты заговорил. Если нет, ты проведешь остаток жизни за решеткой, и, уверяю, там ты будешь большой знаменитостью. Последний наш пациент, который попал в тюрьму, закончил жизнь самоубийством через три дня.

Заключенный, не моргая, смотрел на директора. Его улыбка сменилась серьезным выражением лица.

– Видишь ли, – вмешалась Стелла, – нам нужно, чтобы ты рассказал, что чувствуешь и что привело тебя к убийству девушки.

Заключенный не обратил на нее внимания. Он продолжал неотрывно смотреть на директора.

– Не хочешь говорить? – сказал директор с угрожающим видом. – Этот центр один из немногих в стране, где еще осталось оборудование для проведения шоковой терапии. Мы не использовали его уже около трех лет. Думаю, самое время проверить, все ли с ним в порядке.

Заключенный улыбнулся и наконец, к большому удивлению агента Хайден и директора, произнес:

– Мне жаль, что ваша дочь должна была умереть, доктор Дженкинс.

Во взгляде директора появился страх. Агента Хайден снова охватил ужас, который она испытала всего несколько часов назад. С момента ареста заключенного это были первые произнесенные им слова, и они удивили директора. Несколько секунд он молчал, обуреваемый мыслями, и затем спросил:

– Откуда ты знаешь?

Выражение лица заключенного изменилось: он соболезновал директору. И продолжал смотреть на него, игнорируя этот вопрос. Его взгляд был понимающим, но в то же время дерзким.

– Откуда ты знаешь, что моя дочь умерла? – повторил доктор.

– Немногое может заставить такого мужчину, как вы, рухнуть на колени перед железной дверью.

Слова заключенного поразили директора. В какой-то мере он не сомневался в том, что подозреваемый умен. Стелла следила за их разговором, не вмешиваясь. Она чувствовала себя лишней в этой комнате. Вот-вот должна была разразиться битва двух эго, и она не хотела принимать в ней участие.

– Скажи, что ты не имеешь никакого отношения к смерти моей дочери.

– Я очень сожалею о смерти Клаудии.

Имя Клаудии эхом раздалось по кабинету. Директор резко встал, кинул свой блокнот и наклонился над столом так, что между ним и заключенным оставалось едва ли пятьдесят сантиметров. Директор смотрел прямо в голубые глаза. Заключенный высоко держал голову. Он совсем не раскаивался. В его взгляде было лишь безразличие, а во взгляде директора – угроза.

– Откуда ты знаешь ее имя?! – удивленно крикнул доктор.

– Мне очень жаль.

– Почему Клаудия должна была умереть?! – закричал директор, теряя самообладание.

После этого директор удалился в комнату для персонала, чтобы оплакать свою дочь, а ФБР и полиция тщательно осмотрели его кабинет и остальные посылки. Несколько часов они изучали коробку, пытаясь найти отпечатки пальцев или следы ДНК, но не нашли абсолютно ничего. Зловещий подарок был упакован в стандартный картонный короб (шестьдесят сантиметров в длину, пятьдесят в ширину и сорок в высоту), какие продавались в каждом почтовом отделении Соединенных Штатов и Канады. Голова была завернута в вакуумный пакет с герметичной застежкой, какие бесплатно раздают в самых крупных супермаркетах страны для хранения фруктов. На нем не было ни отпечатков, ни каких-либо других следов, которые могли бы хоть как-то помочь установить личность отправителя. Единственная зацепка – штамп почтового отделения Квебека, однако, по словам ФБР, из этого мало что можно было извлечь, так как в провинции насчитывалось более трехсот отделений. Трек-номера на посылке также не было, так что отследить ее путь до того, как она достигла пункта назначения, не представлялось возможным. Когда агенты ФБР пришли к директору, чтобы рассказать ему о том немногом, что им удалось найти, и о тех ничтожных зацепках, что у них были, он с криками выгнал их вон, обвинив в некомпетентности. Тогда он пообещал себе, что это был последний раз, когда он потерял самообладание, что он сам возьмется за расследование дела и выяснит, почему его дочь была убита. Именно тогда он и направился к выходу из клиники, чтобы взять пресс-конференцию в свои руки.

– Что вы хотите знать? Почему умерла Клаудия или откуда я знаю ее имя?

Стелла схватила директора за руку, пытаясь успокоить его. Она приблизилась к нему и прошептала что-то на ухо. Несколько мгновений спустя они вышли из кабинета, закрыв за собой дверь. Уже в коридоре директор сказал:

– Со мной все нормально, Стелла. Этот человек играет. Как я могу быть спокоен, когда он упоминает имя Клаудии?

– Думаю, вы понимаете, что я не могу допустить, чтобы вы совершили какую-нибудь глупость. Да, вы правы, он играет с вами и хочет разозлить. Возможно, вы не тот человек, которому следовало бы разговаривать с ним.

– Вы же понимаете, что для того, чтобы я мог передать право на проведение психологической экспертизы вам, вы должны быть сотрудником нашей клиники.

– Я не говорю, что вы должны передать его именно мне. Я лишь хочу сказать, что вы огорчены смертью дочери, а потому ваше душевное состояние может повлиять на заключение.

– Этот выродок спланировал все заранее. Он знал, что именно я буду вести дело! Он понимал: чтобы вывести человека из игры, нужно ударить в самое уязвимое место. В его родных. В моем случае это дочь! Я не оставлю это дело. Клаудия заслуживает, чтобы я сделал это ради нее.

На секунду на его глазах выступили слезы. Пораженная, Стелла не знала, как реагировать. Она с сочувствием смотрела на него.

– Я один. У меня больше никого не осталось, – с горечью в сердце сказал директор. – Моя жена исчезла семнадцать лет назад, через несколько месяцев после рождения дочери. Я не знаю, что с ней произошло. Для полиции это так и осталось тайной. Самое страшное – не столько потерять любимого человека, сколько не знать, что с ним произошло на самом деле: жив ли он, случилось ли с ним что-то или он ушел с другим. По крайней мере, моя жена оставила мне дочь. Я воспитывал ее все эти годы. Клаудия. Ее звали Клаудия. Боже, как это будет тяжело! Она должна была вот-вот окончить школу, хотела пойти учиться на ветеринара. Я никогда не смирюсь с ее потерей.

У директора подкосились ноги, и ему пришлось сесть на одну из синих лавок у стены. Стелла присела с ним рядом и обняла его. Не прошло и половины дня, как она познакомилась с директором, этим неумолимым человеком с непоколебимым духом, и вот теперь он плакал в ее объятиях. Его появление на пресс-конференции было лишь показным выступлением, чтобы успокоить волнение публики. Уже тогда директор понимал, что отступил, что проиграл битву и что если он не сможет выдержать первое испытание, а именно встречу с заключенным, то проиграет окончательно.

– Доктор Дженкинс, я думаю, сегодня вам лучше взять выходной, – сказала Стелла. – Только сегодня. Позвольте мне поговорить с ним наедине. Возможно, нам удастся вывести разговор из этого замкнутого круга, когда он просит прощения, а вы ему угрожаете.

– Я не могу, Стелла, – в слезах ответил директор.

– Послушайте меня. Идите домой, отдохните и приходите завтра. Свежий воздух пойдет вам на пользу.

– Я должен поговорить с ним. Я хочу, чтобы он все мне объяснил.

– Я возьму это на себя. Если до завтра мне не удастся ничего добиться, вы возьмете процесс в свои руки, и я не буду вмешиваться в ваши методы.

Директор поднял глаза на Стеллу. Его взгляд был полон смирения. Глубоко внутри он понимал, что агент Хайден права и что, возможно, ему стоит вернуться на следующий день после того, как он обдумает все произошедшее.

– Ладно, – сказал доктор.

Глава 22

Стелла проводила директора до черного входа, чтобы избежать встречи с прессой, и махала ему рукой, пока его машина уезжала от психиатрической клиники.

По пути к кабинету 3Е она мысленно приготовилась к встрече с заключенным наедине. Стелла еще раз повторила разговор с директором и, подойдя к кабинету, не колеблясь открыла дверь.

Заключенный поднял глаза и внимательно наблюдал за ней, когда она заходила внутрь. Стелла села на один из двух стульев и некоторое время молча просматривала папку, которую дал ей директор перед инцидентом с посылкой. Мужчина хранил молчание, смотря то на пол, то на потолок, и, только когда Стелла заговорила, он, кажется, вновь обратил на нее внимание.

– Еще раз здравствуй.

– Здравствуйте, агент Хайден.

Стелла не помнила, чтобы упоминала перед пленником свое имя. «Откуда он знает, как меня зовут?» – с ужасом подумала она.

– Вижу, ты и мое имя знаешь.

– Я знаю много людей, – серьезно пошутил он.

– Как тебя зовут?

– Ух ты… Вопрос на миллион. Пресса наверняка заплатила бы целое состояние за этот ответ.

– Мне кажется, так будет честно. Ты знаешь мое имя, а я твое – нет. Если мы будем беседовать, этикет требует, чтобы мы представились друг другу должным образом.

– Я не смог бы вести себя как невежа перед такой девушкой, как вы.

Стелла удивилась сама себе и тому, как ловко она управляла разговором. Этот заключенный, без сомнений, был для нее самым серьезным вызовом с тех пор, как она стала специалистом по криминалистическому профилированию в ФБР.

– Мое имя Джейкоб.

Стелла кивнула:

– Приятно познакомиться, Джейкоб. Я Стелла Хайден. Впрочем, тебе это уже известно.

– Мое имя несильно поможет вам в расследовании, агент.

– По крайней мере, сейчас я знаю, как к тебе обращаться.

– Наверное, на настоящий момент вы единственный человек, который проявил хорошие манеры. Скажите, агент, вам страшно?

– Почему мне должно быть страшно, Джейкоб? У тебя связаны руки, а снаружи стоят два медбрата, которые прибегут сюда, если услышат что-то необычное. Ты ничего не можешь сделать мне.

– Я не спросил, чувствуете ли вы себя в безопасности. Я спросил, страшно ли вам? Испытываете ли вы ощущение, которое хоть раз охватывало любого из нас? Чувство, когда ты думаешь, что, несмотря на кажущуюся безопасность, есть что-то, что ускользает из-под твоего контроля. Я спрашиваю, думаете ли вы, что, даже будучи запертым здесь, я могу угрожать вашей жизни? Уверены ли вы, что, даже если у меня связаны руки, эти два человека на самом деле защитят вас, если на то будет необходимость?

Слова Джейкоба потрясли Стеллу. Еще никогда она не встречала преступника, который мог так контролировать ситуацию, который мог бы внушать страх одним лишь взглядом. Когда Джейкоб говорил, он следил за реакцией Стеллы и заметил, как она содрогнулась и засомневалась в своем авторитете.

Когда она собиралась ответить, Джейкоб продолжил:

– Полагаю, вы хотите знать, почему я был задержан.

– Ты был задержан, потому что два дня назад шел по улице голый, неся в руках голову девушки, которую обезглавил.

– Вы допускаете две ошибки, агент Хайден, – ответил заключенный, словно напевая.

– Две ошибки? Не вижу ни одной.

– Пересмотрите внимательно ваш ответ. Вы поймете, о каких ошибках идет речь.

– Вам трудно принять то, что вы совершили? Не признаете своих зверств? В этом дело?

– В ваших выводах ошибки новичка. Ну же, откройте глаза. Раз уж мы говорим впервые, я вам помогу.

– Новичка?

– Во-первых, вы представляете как данность то, что именно я обезглавил Дженифер Траузе, девушку, чья голова была у меня в руках в момент ареста. Вы действительно думаете, что это сделал я?

Стелла изумленно смотрела на него.

– Вторая ошибка еще серьезнее. Я спросил, хотите ли вы знать, почему я был задержан.

– Скажи мне, Джейкоб, почему же ты был задержан?

– Потому что мне нужно было тебя найти, Стелла Хайден.

Глава 23

Когда Аманда услышала слова отца, лицо ее залилось краской. По всей видимости, парень-продавец не отрывал от нее глаз с того самого момента, как она вошла, почти не замечая ни старушку, которая выходила из магазина, ни Стивена, который тут же принялся рассматривать бутылки на витрине. Парень был одет в белое поло и синие джинсы. Он стоял за маленькой стойкой, которая едва ли доходила ему до середины бедра. У него были каштановые, немного растрепанные волосы.

Аманда закрыла рот и едва заметно задержала дыхание. Она смотрела в его глаза – глаза такого глубокого голубого цвета, какого она никогда не видела раньше. Парень, должно быть, был ее ровесником.

Через несколько секунд Стивен прервал их молчание:

– Не спросишь, может ли он немного нам помочь?

– Что? – переспросила Аманда, выйдя из задумчивости.

– Ладно, ничего. Не беспокойся, – сказал Стивен и обратился к молодому человеку: – Привет, вижу, ты тут новенький. Раньше здесь работал мистер Маккартни. С ним что-то случилось?

Парень заморгал и перевел взгляд на Стивена. Несколько мгновений он будто не понимал, где находится.

– Простите? – повторил Стивен, пытаясь привлечь его внимание.

– Да, извините… Мистер Маккартни… Мой дядя. С ним все превосходно. Более того, по-моему, сейчас он чувствует себя лучше, чем когда-либо. Я приехал помочь ему на лето, и, думаю, он не разочарован мной.

– Рад, что ему удалось взять заслуженный отпуск. С того самого момента, как мы начали приезжать в Солт-Лейк-Сити, я видел, что он проводит в магазине почти все время. Это прекрасный человек, но он никогда не отдыхает.

– Да, он очень трудолюбивый. Этим летом он долго колебался, прежде чем взять меня в качестве помощника, чтобы выиграть хоть немного свободного времени. А теперь, мне кажется, он и не захочет вернуться. По-видимому, он с кем-то познакомился.

– Да ну! У старого Ханса появилась подружка? Ну и ну, очень рад. Знаешь, а мы ведь не раз говорили об этом. О том, как он хотел совершить винный тур по Франции, но не хотел ехать один, однако при этом не заводил новых знакомств. И вот сейчас у него есть девушка.

– Теперь вы понимаете.

– Да, это просто замечательно. Кстати, – продолжил Стивен, – мне бы не помешала помощь в выборе вина, не знаю, можешь ли ты оказать мне услугу?

– Да, безусловно.

– Как думаешь, эта бутылка «Шато Латур» 1987 года будет хорошим подарком?

– За такую цену, больше четырехсот долларов за бутылку, уверен, что да.

– У него фруктовый аромат? Человек, которому я хочу преподнести этот подарок, обожает вина с цитрусовым ароматом.

– Без понятия.

– Ладно. Но ты не знаешь, оно выдерживалось в бочке? – спросил Стивен.

– Без понятия.

– Разве ты не сказал, что можешь мне помочь?

Парень весь покраснел от стыда. Он опустил глаза и ответил:

– Прошу прощения, но пока что я успел прочитать описания только самых дешевых. Видите ли, я не особо разбираюсь в винах. В силу возраста.

Аманда рассмеялась неловкости молодого человека. Все это время, пока ее отец разговаривал с продавцом, она молча наблюдала за ним и видела, как он неуклюже отвечал на его вопросы.

Стивену не оставалось ничего иного, как тоже рассмеяться. Он выпустил смешок, и молодому человеку стало немного легче.

– Если хотите, я могу прямо сейчас позвонить дяде и спросить у него. Уверен, он будет рад вам помочь.

– Не стоит, сынок. Я в любом случае возьму две бутылки, – сказал Стивен, подмигивая Аманде.

– Так вы берете?

– Да, конечно.

– Одну секунду, я все принесу.

Парень за стойкой наклонился и открыл маленький люк у себя под ногами. Он спустился по деревянной лестнице и через несколько секунд вернулся с парой коробок продолговатой формы.

– Вот две коробки «Шато Латур» 1987 года, – сказал он, ставя их на стойку.

Он закрыл крышку люка, который вел в подземное хранилище, и взял две бутылки с витрины. Затем достал маленький калькулятор и положил его на стекло стойки.

– Триста восемьдесят семь долларов на два… Семьсот семьдесят четыре доллара. Минус десять процентов как другу моего дяди… Шестьсот девяносто шесть долларов шестьдесят центов.

– Возьми, парень.

– Ваша сдача, три сорок. Заходите еще, – с улыбкой сказал он, переводя взгляд на Аманду.

Эти слова можно было адресовать девушке. Он хотел, чтобы в магазин вернулась именно она. Хотел знать, как ее зовут, а больше всего – снова увидеть ее.

Аманде было тяжело дышать, и, даже когда Стивен попрощался с продавцом и они собрались выходить, она все еще не могла перевести дыхание.

– Обязательно, сынок, не волнуйся. И, кстати, не говори мне «вы», я еще не такой старый. Можешь называть меня Стивен. Перед отъездом обязательно загляну, может, мне посчастливится поздороваться с твоим дядей.

– Рад познакомиться с вами, Стивен. Меня зовут Джейкоб.

Глава 24

Завтра в этот час меня арестуют. Это сложно понять, но именно к этому я готовлюсь уже слишком долго. Интересно, какое лицо будет у начальника полиции, когда он отдаст распоряжение провести мой допрос в психиатрической клинике?

После многочасового молчания, без каких-либо признаков вменяемости с моей стороны у него не останется выбора. Мой внешний вид еще сильнее убедит его в том, что я всего лишь какой-то сумасшедший, потерявший свою голову и решивший отрезать чужую. Это действительно так? Если рассудить трезво, возможно, в этом есть доля истины. Может быть, для всего остального мира мои методы не самые логичные, а мой путь не самый здравый, но для меня он единственный, где есть какой-то смысл. Да, это единственный путь, который поможет мне вернуться к жизни, единственный, который снова приблизит меня к Аманде. Пусть это и не то же самое, что быть непосредственно с ней, но мне приятно думать, что так наше воссоединение станет более значимым. Будто часть меня опять будет с Амандой. Будто на одно мгновение она снова окажется в моих объятиях.

Конец дороги. Я уже рядом. Постукивание топора в багажнике успокаивает меня и позволяет сконцентрироваться на редких красных огоньках, сопровождающих меня в пути. Это тот съезд! Без сомнений, это тот съезд. Последние минуты до особняка я думаю об Аманде, о том взгляде, в котором остановилось время, о том незначительном разговоре о винах с ее отцом, который и положил начало этой истории, начало моего пути, жизни, которая закончилась, не успев начаться.

Глава 25

Было почти пять часов вечера. Солнце уже склонилось над горизонтом, опираясь на небоскребы Нью-Йорка. В Центральном парке гуляли влюбленные, люди занимались спортом, конные экипажи наполняли воздух романтикой. Один день после Рождества. Город вернулся к спокойной жизни, ожидая наступления последней ночи года. К относительно спокойной жизни: вокруг все те же пробки, суета, гудки машин.

Было почти пять часов вечера, и никто в суматохе города не заметил ничего нового. Никто не обратил внимания на красный грузовик, припаркованный на Седьмой авеню, прямо у входа в офис «Чейз Банк». Напротив банка стоял дом номер девятьсот четыре, старинное десятиэтажное здание из красного кирпича, на углу с Пятьдесят седьмой улицей.

Стивен потратил более восьми часов на дорогу до Нью-Йорка. В течение всего пути он непрестанно шептал одну и ту же фразу: «Чем эта девочка заслужила смерть?» Он вышел из грузовика и посмотрел наверх. Его тут же окружили спешащие куда-то люди. Был час пик, все только что вышли с работы, и Нью-Йорк превратился в джунгли, где нужно было выжить в борьбе за то, чтобы пораньше приехать домой, в дерущуюся стаю, оголодавшую по родному очагу.

Стоя посреди тротуара, окруженный бесконечным потоком пешеходов, которые обходили его по сторонам, он достал желтоватую записку и перечитал ее: «Сьюзан Аткинс, декабрь 2013».

– Чем эта девочка заслужила смерть? – произнес он снова с содроганием в голосе.

Он стоял там, терзаемый мыслями об этой девушке или женщине, воображая, какая она. Он спрашивал себя, сколько все продлится на этот раз. Представлял, как стучится в дверь, как строит это проклятое дружелюбное выражение лица, как притворяется, как девушка внимательно слушает его. Он видел, как толкает ее внутрь, грубо входит следом и усыпляет хлороформом. Он спрашивал себя, сколько часов ему придется ждать, прежде чем вернуться в грузовик. Сколько времени понадобится Нью-Йорку, чтобы заснуть. Сколько ему придется провести в доме Сьюзан в ожидании подходящего момента, чтобы выйти с ней на спине и загрузить в грузовик, заставив ее навсегда исчезнуть из этого мира.

Хладнокровие, с которым он представил все эти картины, показалось ему отвратительным. Он презирал не само преступление, а то ужасающее безразличие, с которым был готов совершить его. Все это повторялось слишком много раз. Слишком много лет.

– У вас все в порядке? – Встревоженный молодой человек в костюме прервал ход мыслей Стивена и вывел его из состояния транса.

– Что? – спросил он хриплым голосом.

– Я спросил, все ли у вас в порядке. Вы что-то ищете? Мне показалось, вы немного потеряны.

– Ах да. Я ищу дом девятьсот четыре, Седьмая авеню.

– Вы как раз у него, – с улыбкой сказал молодой человек, указывая на стеклянную дверь в здание.

– Спасибо, сынок.

Парень затерялся среди людского потока и пропал из виду, ни о чем не подозревая.

Стивен стал пробиваться сквозь толпу. Он перешел улицу, и его взгляд остановился на парах мужчин и женщин, устроившихся за окном кафе «Европа». Одна из них привлекла его внимание. Обоим было по двадцать с небольшим. Она – стройная блондинка, он – смуглый, симпатичный молодой человек. Они сидели за столом, взявшись за руки, девушка весело смеялась. Он смотрел на нее влюбленными глазами, она поправляла волосы. Стивен не мог не вспомнить Кейт. Сердце его сжалось, и память наводнили те мгновения, когда они сидели вместе на закате в Солт-Лейк-Сити, на крыльце старого дома Рочестеров, когда им было по двадцать с небольшим. Вспомнил, сколько смеялся он, сколько смеялась она.

Молодые люди заметили его взгляд, и парень рассмеялся. Стивен опустил голову и отошел от окна. Его будто оглушили.

Он снова взглянул на записку и решительным шагом пошел к подъезду. Поднимаясь по лестнице, он вспомнил все то, о чем думал, когда только приехал. Прошло едва ли пятнадцать минут, а ему казалось, что он весь день провел на этой улице и целую вечность смотрел в окно кафе «Европа». Глубоко внутри он сомневался, сможет ли сделать это еще раз. С каждой ступенькой, ведущей на шестой этаж, пульс становился быстрее, дыхание учащалось, ноги подкашивались. Когда Стивен подумал, что больше не выдержит, он вдруг понял, что стоит на шестом этаже перед дверью «Е».

Именно это место указал голос. Она там, внутри.

Минуту он стоял перед дверью, восстанавливая дыхание, и затем нажал на звонок. В тот короткий промежуток времени, пока бедная девушка шла открыть дверь, Стивен успел подумать, что, может быть, у нее еще есть шанс спастись. Что, может быть, ей чудом удастся вырваться и позвать на помощь, пока он будет бежать следом за ней. Что кто-нибудь из соседей сумеет помочь ей, спасет ее от него, выведет его из строя и оставит на милость полиции.

Но нет.

Прошло еще шесть часов, прежде чем улица опустела. Изредка издалека выплывало одинокое такси, которое тут же исчезало. Без малейшего чувства страха он закинул Сьюзан на плечо. Неся ее на спине, спустился по лестнице, перешел улицу и загрузил в грузовик. Подошел к дворникам и выкинул на землю все штрафы за парковку, скопившиеся за день. Сев в машину, он закрыл глаза. Он снова увидел Кейт, Аманду и Клару. Решительным движением Стивен завел машину и скрылся в темноте ночи.