10 секунд… и она исчезла

“Времени на раздумья не было. Ей оставалось только сражаться или умереть.”

Он лежал не шевелясь в кровати и вдруг почувствовал, как на щеку упала капля дождя. Он повернул голову, чтобы вода стекла к его сухим губам, и осторожно слизал влагу языком. Проливной дождь продолжал барабанить по трухлявому мансардному окну. Темные облака все плыли по ночному небу, и он мельком увидел луну. Закрыл глаза и представил, как летит сквозь звезды, а потом ступает на ее каменистую поверхность.

Луч пробился через облака и осветил пустую комнату. Она как‐то сказала, что ему здорово повезло с этой комнатой: большая, на втором этаже, да еще и вся в его распоряжении. Он не считал, что ему повезло. В углу комнаты стояло три коробки со старыми вещами. От одежды пахло уксусом. Она обещала отнести все это в благотворительную лавку, когда появится свободное время, но не знала, когда именно. Ему трудно было поверить, что однажды эта комната была спальней. Она говорила, что у него тут полно места для игр, можно даже обустроить себе шалаш. Нет, нельзя. Не из чего ему делать шалаш. Разве непонятно?

Ноги под одеялом зачесались. Он скинул его – негнущееся, совсем новое, только из упаковки. Сел на постели, почесал ноги, а потом натянул джоггеры поверх пижамных шортов. До чего же твердый пол под ногами! Она говорила, что купит ковер с изображениями животных, чтобы прикрыть эти голые доски – она что, думала, что ему пять лет, а не почти десять? – но его еще нужно дождаться. Поэтому она дала ему старые тапочки папы, чтобы он ходил в них, пока не привезут ковер. Но те оказались очень велики. Он никогда не носил тапочки, а эти не будет носить и подавно. А еще он никогда не станет звать того человека Папой.

Он потянулся к тумбочке и взял часы в виде футбольного мяча. Прощальный подарок от дедушки. От одного взгляда на часы ему захотелось плакать. Он сердито швырнул часы на кровать. Нельзя, чтобы кто‐то подумал, что он плакса. С собой он взял только эти часы, сумку с вещами, маленький альбом с фотографиями и секретный блокнот, на обложке которого заглавными буквами написано его имя. Блокнот обычно хранился под кроватью, но он доставал его, когда было особенно грустно. В нем он описывал все места, которые посетил с дедушкой. Он не хотел их забывать.

Он подошел к двери и приоткрыл ее. С первого этажа доносились голоса. Чуть подавшись вперед, увидел свет, что отражался от зеркала в коридоре этажом ниже. Ступеньки были крутые, так что ему приходилось держаться за перила, чтобы не упасть. Когда она впервые показала ему его комнату, он сказал, что лестница ему не нравится. От нее голова кружится. А она сказала, что он скоро привыкнет. И улыбнулась. Он знал, что ее улыбка ненастоящая. И смотрел он не на улыбки людей, а в их глаза. Всякий раз, стоило ему поймать ее взгляд, он видел, что ее глаза не улыбаются.

Дверь в их спальню была открыта. Раньше он не видел подушек на их кровати. Сейчас же он провел пальцами по мягкой бархатной ткани. Под окном на туалетном столике лежала серебряная шкатулка. В ее стеклянной крышке были спрессованные сухоцветы. Он открыл шкатулку и вытащил две золотые цепочки. Медленно намотал их на пальцы, оставив концы болтаться с тыльной стороны ладони. Затем еще раз заглянул в шкатулку и осторожно выудил оттуда золотое кольцо с зеленым камнем. Поднес кольцо к глазу и стал вертеть головой, пока лунный свет, что просачивался в щель между занавесок, не осветил камень. Закрыв глаза, он все еще видел яркий зеленый свет, водоворотом кружащийся в его голове.

Ему показалось, что в коридоре раздался какой‐то звук. Он быстро обернулся, но никого не увидел. Возможно, это доносились голоса с первого этажа. Он убрал кольцо в шкатулку, а сверху сложил цепочки – точно так они и лежали. Закрыл крышку, легонько потрогал пальцами стекло, за которым теснились эти цветочки.

На лестничной площадке он подождал, пока глаза не привыкнут к яркому свету. Рядом с их спальней была комнатка его брата. Угол комнаты скрывался в темноте, но он мог разглядеть брата, который спал в кровати, свернувшись в клубочек под одеялом с Человеком-пауком. В комнате пахло свежей краской, а на полу лежал огромный ковер – тоже с Человеком-пауком. Он‐то вовремя приехал. И выглядит довольно круто. Для маленького ребенка. На ковре была разложена трасса для гонок, лежало несколько машинок. Детские штуки. А ему игрушки уже не нужны.

Он вернулся на лестничную площадку и уселся на самом верху у перил. Оттуда была видна дверь в гостиную. Хотя дверь была закрыта, он все равно слышал, как они разговаривают. Кроме них говорили еще два человека, но он не узнавал эти голоса. И снова ему показалось, будто он услышал какой‐то звук, и повернулся лицом к дальнему концу коридора. Там спал их сын, но дверь его комнаты была плотно закрыта. Так что он подался чуть вперед и попытался расслышать, о чем они говорят. Они почему‐то смеялись. Он прислонился головой к перилам и закрыл глаза. На секунду представил, что вернулся к дедушке. Сперва он увидел, как одним ветреным днем запускает ярко-красного воздушного змея. Потом увидел, как ест тост у камина и смотрит по телевизору “Мистера Бина”. Интересно, что дедушка делает прямо сейчас? Как только он почувствовал, что слезы снова подступают к глазам, он перестал об этом думать. И снова начал слушать голоса на первом этаже, пока не хлопнула дверь гостиной.

Открыв глаза, он встретил ее пристальный взгляд.

Четверг

Глава 1

Я засовываю в рюкзак бутылку односолодового виски “Талискер” в подарочной упаковке и выхожу из винного магазина на главную улицу Сент-Марнема. Вечерние покупатели смешиваются с непрерывным потоком лондонских пассажиров, которые устало шагают домой. В конце улицы находится “Фиш-энд-чипс от Фреды”, и я лавирую между людьми в длинной очереди, которая тянется оттуда. В тускло освещенном переулке, что разделяет закусочную и черный вход одного из прибрежных пабов Сент-Марнема, разбросаны пустые коробки из‐под картошки фри. Краем глаза замечаю двух мужчин, которые безуспешно пытаются спрятаться за мусорным баком. Обоим на вид лет тридцать, они торопливо снюхивают кокаин с пустой упаковки из‐под рыбы. Сент-Марнем и мой родной город Хадли приобщились к наркоманской культуре, которая, кажется, стала частью повседневной жизни.

Главная улица начинается в центре городка и сворачивает на Террас-роуд, которая проходит вдоль Темзы. Накрапывает дождь, и я застегиваю куртку, после чего засовываю руки поглубже в карманы. Я пробираюсь через плотный поток машин, стараясь не сталкиваться с торопливыми доставщиками “Деливеро”, и спускаюсь к реке. Надо мной железнодорожный мост, на котором, что неожиданно, царит полная тишина, пока вдруг не появляется поезд, что с грохотом мчит к станции “Сент-Марнем”. Передо мной бездомный – он под этим викторианским сооружением устраивает себе кровать из картонных коробок. Позади меня раздаются шаги – кто‐то быстро идет, а потом пробегает мимо меня прямо к бездомному. Двое, что вышли из закусочной, кричат на мужчину, а потом поднимают бумажный стаканчик, который тот поставил на землю перед собой. Они забирают его мелочь, громко хохочут и исчезают в ночи. Я подхожу к бездомному, тот лишь устало пожимает плечами. Я нащупываю в кармане десятифунтовую купюру и вкладываю ее ему в руку.

Как только тропинка начинает следовать за изгибом реки, я попадаю в дальний конец городка, где загораются уличные фонари. Дождь усиливается, и я с радостью замечаю, как приветливо светится “У Мейлера”. Он располагается на берегу реки и занимает место в переоборудованном складе из камня. Теперь “У Мейлера” стал чем‐то вроде местного клуба. За последние лет десять, что рестораном владеют Ист Мейлер и Уилл Эндрюз, он получил отличные отзывы как в местных, так и в национальных СМИ. В прошлое Рождество Ист опубликовал свою первую кулинарную книгу и дебютировал в шоу Би-би-си “Субботняя кухня”. Не только оригинальные рецепты постепенно превращают его из местной звезды в национальную знаменитость, его неординарный характер тоже играет большую роль.

Я обхожу склад и захожу в мощеный дворик перед зданием. Машины проезжают под огромной каменной аркой, и даже в этот дождливый февральский вечер все вокруг освещено ярким теплым светом. Я ненадолго прячусь под изогнутым навесом на первом этаже. Роняю взгляд в телефон и вижу сообщение от босса, Мадлен Уилсон. Она пишет, что будет через пару минут. Мадлен – одна из самых выдающихся и важных фигур британских медиа, а я проработал с ней почти десять лет. Первые пять лет я работал репортером в общенациональной газете, где она была редактором. Теперь уже пять лет она занимается репортерскими расследованиями на одном из ведущих новостных сайтов Великобритании, которым и руководит. Каждый день я узнавал от нее что‐нибудь новое. Она изобретательна, находчива и безжалостно честна. Временами она, конечно, возлагает на сайт огромные надежды, но никогда не идет на компромисс, если вопрос касается точности того, что она публикует. Все эти годы, что она строит свою карьеру, она борется за честность и справедливость, и от своей команды ожидает того же. Во всех историях она всегда придерживается правды – это принцип, который она переняла у своего отца Сэма.

Сэм – журналист старой закалки, владелец и редактор газеты “Ричмонд таймс”, в которой я, как и Мадлен, начал свою карьеру. После смерти моей матери – а прошло уже одиннадцать лет – он взял меня под свое крыло. С отцом у нас отношения не ладились с тех пор, как мне стукнуло три, так что Сэм во многом заменил мне отца.

– Бен! – зовет меня Мадлен, выбираясь из машины.

Я только успеваю ее обнять, как тут у нее начинает звонить телефон. Она бросает взгляд на экран и отклоняет вызов.

– Спамеры, – говорит она мне, залезает обратно в машину и достает с заднего сиденья огромный сверток.

– Деннис, я напишу, когда закончу, – говорит она своему водителю. – Думаю, где‐то в одиннадцать.

Он понимающе кивает. Мы с Мадлен подходим к ресторану.

– А где Сэм? – спрашиваю.

– Я предлагала заехать за ним, но он заявил, что дойдет сам.

– Все так же упрям и независим, – говорю я, открывая перед Мадлен дверь.

– Еще на этом сраном автобусе ехать! Я сказала, что заплачу за такси, но нет! Ты знаешь Сэма, ему же виднее.

Я улыбаюсь и думаю о том, что его дочь переняла еще и его упрямство.

– Человеку семьдесят четыре, – продолжает Мадлен, – а он каждую неделю редактирует газету. Понятия не имею, как он это делает и как газета окупается.

Я вопросительно поднимаю брови, а Мадлен продолжает говорить:

– Предложила тут ему нанять заместителя редактора. Сказала, что, черт его дери, оплачу все сама. Так знаешь, что он мне ответил?

– Что?

– Что не нужны ему подачки! Так я же без злого умысла… Я вижу, что ему все сложнее работать, а он отказывается сбавлять обороты. Вот скажи, кто сейчас покупает место для рекламы в местной газете? Он отказывается от любой помощи, и это касается не только газеты. Сказала, что найму уборщицу, чтобы она прибиралась у него дома пару раз в неделю, но он не хочет, чтобы кто‐то приходил к нему в квартиру и трогал его вещи. Он так точно себя до инфаркта доведет.

Мадлен улыбается. Мы оба отлично помним, как прошлой осенью она мчалась ночью в больницу, когда узнала, что у ее отца подозрение на инфаркт. К счастью, это был не инфаркт – Сэм просто переел сыра и выпил слишком много винтажного портвейна.

У Мадлен снова звонит телефон.

– Не понимаю, откуда у людей мой номер! – говорит она и снова отклоняет вызов. – Убью Кэролин, если узнаю, что это она дала мой номер какому‐нибудь незнакомцу, который заявил, что у него мировой эксклюзив.

Работа ассистентом Мадлен требует море терпения. Мадлен проходит вперед, называет свое имя метрдотелю, но тот не успевает проводить нас к нашему столу – из кухни к нам выходит Ист Мейлер.

– Мадлен! – кричит он и подходит к нам с распростертыми объятиями.

Ростом он под два метра, черные длинные волосы собраны в тугой хвост, который удерживает ярко-красная оверсайз бандана шефа – такую фигуру трудно не заметить.

– А ты чего не сказала, что вы зайдете сегодня? Я бы вам что‐нибудь особенное приготовил, – весело попрекает он ее, и посетители ресторана поворачиваются взглянуть на хозяина.

Мадлен в качестве приветствия отправляет Исту воздушный поцелуй, а затем крепко обнимает его за талию.

– Здесь всегда еда особенная, – со смехом отвечает она.

Мадлен и Ист были хорошими друзьями в старших классах. И они до сих пор не разлей вода.

– Мы собираемся отпраздновать день рождения Сэма. Если он вообще появится, – объясняет она, когда Ист провожает нас к столику с изумительным видом на реку. – В этом году решили скромно посидеть. Но ты не забывай, Сэму не нужен повод, чтобы съесть вторую порцию твоего пирога с рыбой.

– Уж об этом я позабочусь, – отвечает он и поднимает руку, привлекая внимание бармена за барной стойкой, у которой толпится много людей. – Шампанское за счет заведения! Мой подарок имениннику, – продолжает он, заметив Сэма.

Тот только зашел в ресторан, и его поприветствовал метрдотель. Ист здоровается с Сэмом – кладет ладонь ему плечо, почти засовывает его себе под мышку.

– Мистер Харди, слышал, у нас тут праздник.

– Не надо из‐за меня шумиху устраивать, я здесь не для этого, – отвечает Сэм, поднимая руки в шутливом протесте.

Официант наливает три бокала шампанского и отходит.

– Выпей с нами, – предлагает Исту Мадлен.

– Я бы с радостью, но я сегодня главный на кухне.

Сэм вскидывает глаза на Иста и спрашивает:

– Рыбный пирог?

– Уже готовлю, – отвечает он, берет Мадлен за руку и тихо спрашивает: – Я могу тебя чуть попозже украсть минут на пять? Мне нужно поговорить с глазу на глаз.

– Все в порядке? – спрашивает она.

– В полном. Наслаждайтесь ужином! – отвечает он и исчезает на кухне.

– Извините за опоздание, – говорит Сэм. Он опрокидывает в себя половину бокала, даже не сев за стол. – Конни заскочила на поздний обед, и мы как‐то потеряли счет времени.

– Только не говори, что ты себе подпортил аппетит.

Сэм качает головой и улыбается.

– Мадди, я страшно голоден. Ничего не ел с самого утра, – говорит он, попивая шампанское. – Когда я говорю, что Конни заскочила на обед…

Мадлен поднимает руки.

– Пап, мы отлично знаем, что ты имеешь в виду. Не надо подробностей.

Она поворачивается ко мне и качает головой.

– Разве миссис Васнески не ваша закадычная подруга, что живет по соседству? – спрашиваю я.

Сэм ухмыляется.

– Так и есть. Но сейчас она уехала в Польшу повидать мать, вернется завтра вечером.

– Мать? Сколько же лет миссис Васнески? – спрашивает Мадлен.

– Семьдесят четыре, как и мне. И мы все еще живчики! Ее матери на прошлой неделе стукнуло сто один. Мощно они оторвались в Варшаве.

Он показывает нам фото: мать миссис Васнески отмечает свой день рождения стопкой водки.

– Они меня звали, но Польша, февраль… Это слишком даже для меня.

Сэм тянется к ведерку со льдом, наполняет свой бокал.

Мадлен улыбается, а затем наклоняется, чтобы кое‐что достать.

– С днем рождения, пап, – говорит она и передает Сэму сверток, который принесла с собой из машины.

– Что тут у нас? – говорит Сэм и тянется через стол и берет нечто напоминающее большую фоторамку.

Пока Сэм разрывает дорогую оберточную бумагу, я кидаю взгляд на четырех женщин у барной стойки. Уверен, мне не показалось, что за бокалом мартини с джином они упомянули мое имя. Мадлен бросает на меня взгляд, но ничего не говорит.

Сэм отрывает последний клочок бумаги и ставит рамку перед собой. За ней Мадлен не видит его лица, но я прекрасно вижу, как он прикладывает руку к щеке.

– Это твоя первая… – начала Мадлен.

– Я знаю, что это, – перебивает он, утирая глаза. – Моя первая статья на первой полосе. Двадцать восьмое сентября тысяча девятьсот семьдесят третьего. Не думал, что однажды снова ее увижу.

Сэм передает мне рамку с изданием “Ричмонд таймс” пятидесятилетней давности, а потом встает и обнимает дочь.

– Где же ты ее нашла?

– Не поверишь, но есть у меня странные связи, – отвечает она и обнимает отца.

– У меня есть все издания с октября семьдесят третьего…

– Которые хранятся в моем гараже! – смеясь, добавляет Мадлен.

– Но это я потерял, когда съехался с твоей матерью. Она постоянно наводила порядок и выбрасывала важные вещи!

– Уверена, она тоже по тебе скучает, – говорит Мадлен и, прежде чем сесть обратно за стол, посылает ему воздушный поцелуй.

Я никогда не встречал мать Мадлен – когда я только познакомился с ней, родители уже давно развелись. Однако она намекнула, что их отношения были довольно напряженными.

Я снова оборачиваюсь, потому что слышу, что позади меня громко смеются. На этот раз одна из тех женщин точно назвала мое имя.

– Не слушай их, – говорит мне Мадлен, услышав, что они говорят. Она тянется через стол и продолжает: – Они не стоят твоего внимания, Бен.

Глава 2

За всю свою взрослую жизнь я привык к косым взглядам, к тому, что иногда на меня показывают пальцем как в самом Хадли, так и в его окрестностях. Больше двадцати лет назад, когда мне было четырнадцать, убийство моего брата Ника ужаснуло весь мир. Через год две девчонки из его класса признались, что это они убили Ника и его лучшего друга, Саймона Вокса. На момент убийства мне было восемь, в этом году будет двадцать третья годовщина смерти Ника, а многие по‐прежнему питают какой‐то нездоровый интерес к тому преступлению. После того как я узнал правду о его убийстве, СМИ снова заинтересовались историей моей семьи.

– Вы на что там смотрите? – спрашивает Сэм и оборачивается.

– Ни на что, – отвечает ему дочь.

Сэм снова поворачивается к столу.

– Мы что‐нибудь заказываем? – спрашивает он, прежде чем я встречаюсь взглядом с официантом.

– Сожалею о кончине твоего деда, – говорит Сэм Мадлен после того, как его заказ благополучно передали на кухню.

– У деда была прекрасная жизнь. Девяносто шесть – это все‐таки немало.

– Думаю, тебя обрадует, что я написал твоей матери, – говорит он, откидывается на спинку стула и складывает руки на груди. – Правда, всего пару слов.

– О, она будет рада. Отец много для нее значил.

– Он был старым сварливым гадом. И мы все это знаем. Даже твоя мама не стала бы с этим спорить. И прожил так долго он только для того, чтобы не подпускать кого‐либо к своим деньгам.

Мадлен смеется.

– Мне всегда казалось, что он очень щедрый!

– Я тебя умоляю! – говорит Сэм. – Когда в последний раз он что‐нибудь тебе давал?

– Мне не нужны были его деньги, – отвечает Мадлен.

Уж свою‐то независимость Мадлен ни от кого не скрывает.

– Твоя мама теперь будет при деньгах. Я так понимаю, все перешло ей?

Мадлен кивает.

– Некоторые наши конкуренты даже накатали истории о кончине так называемого “британского Уоррена Баффетта”. Черт возьми, хотела бы я, чтобы это было правдой! Но я очень надеюсь, что мама воспользуется шансом и с шиком и блеском отправится в путешествие. Приятно проведет время!

– Отличный план, – говорит Сэм. – Пусть отдохнет подальше от Лондона.

– Тебе бы не помешало отправиться с ней, – говорю ему я. – Ни в чем себе не будешь отказывать.

– Никакие деньги в мире не заставят меня быть с Аннабель.

– Как и ее с тобой, – подхватывает Мадлен. – Вы оба ну слишком сами по себе. Ваш брак как‐то не ассоциируется со словом “компромисс”.

– И это тоже тебе от нас передалось, – говорит Сэм и поднимает бокал.

И тут мы слышим крик со стороны бара. Я поворачиваюсь и вижу, что одна из женщин грохнулась со стула. Ее подруги слезают на пол, чтобы помочь ей, но тоже не очень уверенно стоят на ногах. Пытаясь помочь подруге, одна из женщин заваливается назад и сбивает стул. К ним быстро подходят два официанта.

– Я хочу, чтобы мне помог Нейтан! – невнятно кричит лежащая ничком женщина, отмахиваясь от помощи.

Потом она медленно поднимается, садится, прижимаясь головой к барной стойке.

– Меня обнимают сильные руки Нейтана… – продолжает она, хихикая.

Я ловлю взгляд Мадлен, она качает головой. А Сэм, не отрываясь от этой сцены, достает телефон, чтобы все заснять.

– Пап! – вскрикивает Мадлен, шлепая его по руке.

– Как же быстро ты все забыла! Все может стать нашей историей.

– “Женщина падает со стула”? Что, не все так плохо, значит?

– “Пьяная драка во флагманском ресторане известного шеф-повара”, – отвечает Сэм, улыбаясь дочери. – Я бы мог продать эту историю парочке национальных газет.

Две женщины поднимаются на ноги, держась за край барной стойки. Все четверо истерически смеются, поднимают бокалы и снова пьют. Бармен уже подходит к ним, но он не успевает и слова сказать – одна из женщин, которая первой упала на пол, шатаясь, плетется к нам.

– Это же вы, да? Бен Харпер? – спрашивает она, подойдя к нашему столу. – Мне очень-очень жаль, что с вами и вашей семьей случилось такое несчастье… Вы так одиноки.

К ней присоединяется ее подруга.

– Вы знаете Нейтана? – с хохотом спрашивает она. – Вы знаете, что он здесь работает? Может, он и отпрыск убийцы, но ко мне домой пусть приходит в любой день! Кто‐то выложил его видео в тиктоке, он там бегает без футболки. До чего же он красив!

Женщины снова заливаются смехом, а у Мадлен тем временем кончается терпение. Она обходит стол и говорит:

– Мы хотим тихонько посидеть. Думаю, вы уже достаточно выпили и вам пора домой.

Она достает свой телефон и продолжает:

– Я вызову вам такси.

– Кому это ты такси вызываешь? Мы только начали веселиться!

– Уверяю вас, ваше веселье пора заканчивать.

– А ты не суй‐ка свой нос куда не надо! – отвечает первая женщина и кренится в сторону Мадлен.

Мадлен быстро делает шаг в сторону, и женщина, промахнувшись, падает прямо на наш стол.

Сэм хватает телефон и фотографирует женщину, которая растянулась на нашем столе, приземлившись лицом в корзинку с хлебом.

– С днем рождения, Сэм! – говорит Мадлен и закатывает глаза.

Она улыбается отцу, а затем тянется к незанятому стулу у соседнего столика и пододвигает его поближе. Ей с официантом удается поднять женщину на ноги и усадить ее.

– Пустите меня! – кричит женщина и вся извивается в попытках высвободиться.

Мадлен приседает возле нее.

– Вам пора домой, – спокойно говорит она. – Я заплачу за такси. И когда вы и ваши три подружки проснетесь утром, я надеюсь, вам будет достаточно совестно.

– Хочу селфи с Беном! – отвечает ей на это женщина, торгуясь, как ребенок.

– А Бен не хочет селфи с вами, – невозмутимо говорит Мадлен и берет ее за руку. – Пойдемте на воздух. Нужно немного проветриться.

– Не трогай меня! – кричит женщина прямо Мадлен в лицо.

Она лишь на секунду вскидывает голову, как тут одна из подружек хватает ее за руку. Босс высвобождается из хватки, но первая женщина уже направляется ко мне. Она обвивает меня за шею, чтобы удержать равновесие, и дрожащей рукой поднимает телефон. Она даже не в состоянии разблокировать экран. Держась за меня, поворачивается к своим подружкам, которые остались сидеть у бара.

– Наташа, Кайла! Сфоткайте меня с Беном!

Но женщины так и застыли на месте, отрешенно глядя на весь этот кавардак.

– Давайте я помогу! – говорит Сэм и встает.

– Сэм! – вскрикивает Мадлен.

– Да ладно, пусть сфоткается и счастливая пойдет уже отсюда.

– Спасибо, старина! – говорит ему женщина, торжествующе на него глядя.

– Как зовут? – спрашивает ее Сэм, когда она передает ему свой телефон.

– Эбби, – отвечает она, крепче обнимая меня за талию.

– Эбби, улыбочку!

– Секунду!

Женщина хохочет, расправляет свое черное коктейльное платье, смахивает кусочек масла с груди. А Сэм фотографирует, что не может меня не веселить.

– Сфоткай еще пару раз, – говорит Эбби. – Я плохо получилась.

– Проваливайте из моего ресторана! – доносится крик из кухни.

Мадлен обходит столик, подлетает к Исту. Кладет ладонь ему на грудь и тихо говорит:

– Не устраивай сцен, будет только хуже.

Ист качает головой и проходит мимо нее. Мадлен быстро моргает, пока огромная фигура Иста мчится к двум женщинам.

– Вы что, не слышите? – кричит он так громко, что слышно во всем ресторане. – Я говорю: проваливайте к чертям из моего ресторана!

Он хватает Эбби за руку и, прежде чем она успевает что‐то сказать, тащит ее к выходу. Два официанта торопливо подходят к другой женщине и выпроваживают ее из помещения.

– Эй, вы тоже, – продолжает Ист, обращаясь к женщинам за барной стойкой. – Убирайтесь. Сейчас же. Пока я не вызвал полицию.

– Босс, они не оплатили, – говорит бармен.

– Да мне по барабану, оплатили они или нет.

Женщины смущенно сползают со стульев, ошеломленные тем, что Ист Мейлер выгоняет их из своего ресторана. Одна из них спотыкается, у нее подламывается каблук. Она падает на Иста, а он ловит ее своими мощными руками. Посетители с изумлением наблюдают за тем, как он подхватывает ее на руки и уносит прочь.

Мадлен поворачивается к отцу, который снимал всю эту сцену на телефон.

– Думаю, это даже завирусится, – говорит он.

Глава 3

Уилл Эндрюз отложил книгу, которую он надеялся дочитать этим вечером. Выглянул в панорамное окно, из которого открывался вид на Темзу. Он прислушался: в ресторане внизу шла какая‐то перепалка, в которой можно было различить голос Иста.

– Что думаешь? – спросил он Нейтана, своего сына. – Наверное, Ист опять сцепился с очередным журналистом?

Нейтан провел в этом лофте всего лишь шесть недель. Сейчас он лежал на просторном диване и, когда услышал вопрос, отложил телефон в сторону.

– Да бог его знает, – ответил он. – Мне казалось, что после того, как я перестал там работать, они больше не захаживали…

Нейтан Бивен приехал в Хадли меньше года назад, с тяжкой ношей в душе: его биологическая мать была одной из осужденных за убийство Ника Харпера. После того как его мать признали виновной, его усыновила маленькая семья в городке под названием Каубридж в окрестностях Кардиффа. Когда он учился на юриста в университете, он изучил все документы об усыновлении и позже, в двадцать один год, приехал в Хадли, чтобы найти биологического отца.

Уилл все эти двадцать с лишним лет даже не знал, что его сын существует. Тест на отцовство подтвердил, что Нейтан его сын, хотя, если посмотреть на них вместе, мало у кого останутся сомнения, что они родственники.

– У Иста совершенно не получается держать себя в руках, хотя иногда он вроде и пытается, – сказал Уилл. – В такие моменты он ведет себя не очень подобающе.

– Может, все подуспокоится, если я на какое‐то время уеду из Сент-Марнема?

Уилл помотал головой.

– Нет, не нужно, – ответил он. – Я хочу, чтобы Сент-Марнем стал для тебя таким же домом, как и Каубридж.

– Он уже стал, – ответил Нейтан, но неуверенность в его голосе несколько встревожила Уилла: неужели он вот-вот потеряет сына, которого только недавно обрел?

Журналисты пировали на его истории. Сам он никогда не хотел столько внимания, но детективы из тиктока не знали удержу. Нейтан, двадцатидвухлетний сын небезызвестной убийцы и ее одноклассника, которому на тот момент было четырнадцать, невольно стал жертвой весьма нездорового интереса. Несмотря на то что недавно она вернулась за решетку, появилось огромное количество теорий, что Нейтан разузнал все о личности своей биологической матери и теперь они замышляют очередное гнусное преступление. Эти теории ничем не подкреплялись, но онлайн-абьюз, направленный на Нейтана, временами набирал серьезные обороты. Уилл понимал: сын, должно быть, жалеет, что однажды решил отыскать своих биологических родителей. И он беспокоился, что Нейтан отправится в Уэльс и тогда его будет не вернуть.

Он пододвинулся поближе к сыну.

– Скоро все наладится. Только пообещай, что не позволишь Исту тебя выгнать.

– Я не хочу стоять между вами…

Уилл ничего не ответил. Хоть появление Нейтана прошлой весной и вызвало у него шок, он все равно наслаждался временем, проведенным с сыном. Оказалось, что у них много чего общего, особенно это касается разных глупостей типа любви к мороженому с печеньем от “Бена-и-Джерри”, НБА, марафонам (на разной скорости), музыке Пола Уэллера, сериалу “Западное крыло”, – и все это помогло им наладить взаимоотношения. Конечно, Уилл никогда не думал об отцовстве, но, когда в его жизни появился сын, он наслаждался каждым мгновением. Он понимал, как трудно приходится Исту, а потому не пытался втянуть его в их отношения. Это Ист предложил Нейтану поработать с ним в ресторане. Поначалу Уилл был несказанно рад, что между ними зародилась такая связь. Но по прошествии времени отношение Иста изменилось. Дурная слава Нейтана притянула много нежелательного внимания к их ресторану, и Ист вместо того, чтобы поддержать Нейтана, попросил его уйти. Он даже предложил ему переехать из дома в стиле ар-деко, который Ист и Уилл делили в Сент-Марнеме, в этот крошечный лофт над рестораном. Уиллу начало казаться, что Ист просто прогоняет Нейтана из их жизни.

Он сел и посмотрел на сына. Тот писал очередное сообщение.

– Вы с Сарой всё? Окончательно?

Он перевернул телефон.

– Как бы я ни старался… Думаю, да, всё.

Беспощадное давление социальных сетей оказалось слишком сильным для только зарождающихся отношений Нейтана и местной девушки. Уилл знал, что его сын несколько раз за два месяца после того, как он переехал из дома Сары Райт на Хадли-коммон, навещал ее и ее шестилетнего сына Макса.

– И ты все равно ей пишешь?

– Да решил узнать, что она на выходных планирует делать, – ответил он с меланхоличной ноткой в голосе. – Хотел просто с ней и Максом повидаться.

– Дай себе время, – ответил Уилл.

Нейтан кивнул.

– Мы хотим остаться друзьями.

Уилл улыбнулся, а лицо его сына залилось румянцем.

– Мы правда друзья, – настоял он.

Сара была почти на десять лет старше, у нее шестилетний сын – все‐таки шансы на то, что эти отношения продержатся долго даже без воздействия каких‐либо внешних факторов, были весьма невелики. Так что Уилл просто улыбнулся и согласился.

– Я просто хочу заглянуть к ним и повидаться с Максом, – сказал Нейтан. – Я никогда не хотел быть отцом, но я сильно скучаю по пацану.

– Однажды ты станешь прекрасным отцом, – сказал ему Уилл. – Но только не сейчас. Не очень хочу становиться дедушкой в тридцать семь, я еще слишком молод для этого.

Нейтан рассмеялся.

– Не переживай. Я пока не планирую создавать семью. Думаю, все, что происходит сейчас, будет слишком тяжело для любого ребенка.

– Неважно, когда это случится. Твой ребенок будет частью твоей семьи, а не моей. И уж тем более не ее.

Нейтан уселся поудобнее, потянулся за кроссовками. Уилл прекрасно знал, что, пока он обувался, их мысли были заняты Джоузи Фэрчайлд – женщиной, которая убила Ника Харпера и оставила огромный след в их жизни.

– Я пойду пива попью.

– Погоди пять минут, я с тобой, – ответил Уилл.

– Не, я бы хотел прогуляться, воздухом подышать, – сказал Нейтан и взял телефон. – Давай я тебе напишу, если найду какое‐нибудь местечко.

Уилл заметил тень печали в глазах сына.

– Все пройдет.

– Хотел бы я в это верить, – ответил он, снова уткнулся в телефон и вышел из комнаты.

Глава 4

Детектив Дэни Каш почувствовала, как по спине побежали мурашки. Она сидела за письменным столом в одном из безлюдных кабинетов в отделе управления по расследованию уголовных дел. Стянула куртку со спинки стула. Застегнула ее до конца, потянулась к допотопному чугунному радиатору, что стоял позади стола. Холодный, как глыба. Она принялась усердно растирать руки, готовая на все – лишь бы не чувствовать холод позднего февральского вечера. И решила, что мог бы помочь горячий чай.

Прогулявшись до крохотной камбузной кухни в дальнем углу кабинета, она включила чайник и открыла ящичек над раковиной. Оттуда она достала потрепанную коробочку с чаем “Золотой юбилей”, закинула пакетик чая в кружку в голубую полоску. Когда она взяла чайник, позади нее с грохотом распахнулась дверь. Она испуганно дернулась, пролив кипяток на столешницу.

– Не пугайтесь, – сказала старший инспектор Бриджет Фримен, начальница участка.

– Добрый вечер, мэм, – поприветствовала она, торопливо разворачивая рулон полотенца.

– Я бы себе сделала чаю, если вода еще осталась.

Фримен прошла к холодильнику и достала полупустой пакет молока.

– Покрепче‐ка сделаю.

Дэни улыбнулась. Глядя на Фримен, она думала о том, что до этого видела ее только в безупречном образе: застегнутый на все пуговицы пиджак, начищенные погоны. Сегодня же на ней была толстовка с надписью “Городская полиция” и спортивные штаны.

– Двадцать минут в зале, – сказала Фримен. – Немного, но хоть что‐то.

Дэни вдруг поняла, что не может скрыть удивления.

– Вам сахар положить, мэм?

– Вообще мне лучше с ним завязать, но от одной ложечки ничего не будет.

– Долгий день? – спросила Дэни, размешивая свой чай.

– С такой работой каждый день долгий. Бесконечная бумажная волокита, срочные разговоры со старшим суперинтендантом, очередной поток вопросов об уровне раскрываемости преступлений от важных шишек из Скотленд-Ярда.

В следователе Фримен Дэни видела старшего офицера с огромным потенциалом. За все то время, что она руководила участком, Дэни прониклась к ней уважением. Она восхищалась ее умением быть в курсе всех дел. При этом она позволяла офицерам вести свои собственные расследования. Но большое уважение, с которым Дэни относилась к старшему инспектору, лишь усиливало долгоиграющие сомнения по поводу ее честности.

– Жизнь была намного проще и, осмелюсь сказать, куда приятнее, – продолжала инспектор, – когда все свое время я посвящала расследованиям.

Фримен взяла свою кружку, сделала глоток.

– А вы почему здесь, констебль? Уже поздно.

– Я только закончила с повторным интервью с жертвой взломщика.

– Шеннон Ланкастер?

– Так точно, мэм.

– Как у нее дела?

– Старается храбриться, но я вижу, что ей страшно.

– Она же проснулась среди ночи и увидела, что взломщик стоит возле ее кровати?

Дэни кивнула.

– Открыла глаза, а он нависает над ней…

– Жуть какая, – сказала Фримен. – Отправьте мне свои записи, когда закончите. Вы уверены, что это один и тот же человек?

За последние три года серия эпизодических взломов стала наводить все больше страха на Хадли. Начиналось все с вроде безобидных краж со взломом, а теперь женщины просыпались и видели у себя в спальне человека в маске.

– Все, что как‐то связано со взломом в прошлую субботу, указывает на то, что это был один и тот же человек, – ответила Дэни. – Одет он был точно так же: балаклава, толстовка на молнии, кожаные перчатки. И он подошел к постели женщины…

– Что еще связывает пять жертв?

Дэни покачала головой.

– Характер нападений был непредсказуем. Но нападал он только когда женщины были одни.

– Приспосабливается к ситуации?

– Да, – ответила Дэни. – В случае с Шеннон Ланкастер обе ее дочери уехали на ночевку к бабушке.

– Он как‐то это узнает. Продолжайте искать связь между жертвами. Мы знаем, что его поведение становится агрессивнее, нам нужен прорыв.

– Да, мэм. Сегодня вечером я собираюсь просмотреть посты в социальных сетях.

– А Шеннон Ланкастер – ей просто повезло? – спросила Фримен, остановившись у двери.

Она проснулась и увидела, что над ней нависает мужчина. Думать было некогда, и Шеннон Ланкастер с криком кинулась на него. Она засунула пальцы под его балаклаву, и тогда он выбежал из комнаты. Удирая через заднюю дверь, он уронил комплект черных пластиковых наручников.

– Повезло. Только в том смысле, что она смогла дать отпор.

Глава 5

По главному залу ресторана Мейлера снова стал разноситься приглушенный гул. Официанты принимали заказы – все‐таки здесь лучшая рыба в Лондоне! – и предлагали бокал шампанского в качестве комплимента, чтобы успокоить расстроенные нервишки. Сэм быстро налил себе еще один бокал, прежде чем передать Мадлен второй.

– Спасибо, Сэм, – сказала она, поднимаясь из‐за стола. Ее салфетка уже лежала на столе.

– Ты куда? – спросил он, беспокоясь только о том, что ему нужно ждать свой ужин. – Нас никогда так медленно не обслуживали.

– Не переживай. Твой рыбный пирог скоро принесут.

Мадлен быстро вышла из‐за стола, прошла мимо бара к выходу на террасу с видом на реку.

– Черт возьми, ну и вонища! – сказала она, подойдя поближе к Исту, который тем временем раскуривал ужасно крепкий косячок. – Ты собираешься все это скурить? Ох, надеюсь, ты уже приготовил мой ужин.

Ист неотрывно смотрел на стремительную реку. Мадлен придвинула поближе кованый стул. Теперь они вдвоем сидели под водонепроницаемым навесом, на котором было напечатано имя Иста. Она взглянула на своего лучшего друга. Познакомились они в шестом классе почти четверть века тому назад. Оба тогда были аутсайдерами. Два независимых, не похожих на других людей персонажа, которых ничто не остановит на пути к успеху. В каком‐то смысле мало что с тех пор поменялось. Теперь он выдающийся шеф-повар, а она вдохновила его на написание кулинарной книги, что вскоре стала бестселлером. И почти любой человек, читающий новости, знал имя Мадлен Уилсон. А если и не знал, то читал хотя бы одну ее историю.

– Что у тебя стряслось? – спросила она.

Ист глубоко затянулся, ничего не ответив.

– Ты только что вынес из своего ресторана женщину. С тобой явно что‐то не так. А еще на улице жесть как холодно, но тебе неймется накуриться именно здесь. Ты хотел со мной о чем‐то поговорить?

Он облизал пальцы и сжал кончик косячка.

– Я боюсь.

– Чего? Потерять Уилла? – спросила Мадлен, зная, в их отношениях сейчас не все гладко. – Тебе нужно с ним поговорить. А еще нужно смириться с той толикой внимания, которым окружен Нейтан.

– Хочешь сказать, эта выходка в ресторане – это “толика внимания”?

– Ист, ты только усугубил положение. Теперь о тебе будут писать.

Он отвернулся от реки.

– Ты же обещала. Все, что мне нужно было сделать, – это появиться один раз в телике. И все. Я не подписывался на постоянное внимание. Если бы не ты, я бы никогда и не написал эту чертову книжку.

– Погоди‐ка. Ты об этом хотел со мной поговорить? Ты забыл, сколько экземпляров было продано? Эта книга сделала твой ресторан таким популярным!

– Я хочу сказать, что просто не могу больше выносить эту популярность.

– Ист, дорогой… Ты ведь особенный. Известный шеф-повар категории “Б”. В неплохом ресторане! Ты уж точно не какая‐нибудь бедненькая ромашка.

Он даже не улыбнулся – лишь покачал головой.

– Не говори мне этого. – Он на мгновение замолчал. – Ты даже не представляешь, каково мне. Каждый день всплывает какая‐нибудь история, открывается другая часть моей жизни. Я уже спать нормально не могу.

Мадлен услышала нотку тревоги в его голосе.

– Тебе нужно успокоиться…

– А это мне, по‐твоему, зачем? – спросил он, подняв косячок.

– Не думаю, что тебе это поможет.

– Не надо мне тут говорить, что мне поможет, а что нет.

– Ист, ты слишком остро реагируешь. Я обещаю, видео станет сенсацией лишь на пару дней! А после все переключатся на новую историю. И самое классное, что половина людей, которые посмотрят видео, поймут, что ты поступил правильно. И тогда знаешь что? Возможно, ты продашь еще больше книг.

– Прекрати. Не надо было тогда позволять тебе уговаривать меня…

– Да ты ерунду какую‐то говоришь.

– Я? Чуть что случится – и это уже сливают в твиттер, в тикток. Никакой личной жизни! Я словно в ловушку попал.

– Если бы я читала все, что обо мне пишут в интернете, я бы уже давно сиганула с моста!

Ист прошел по террасе и остановился, глядя на воду.

– Извини, я не должна была этого говорить.

Мадлен подошла к нему и положила руку ему на спину.

– Тебе нужно научиться игнорировать это все. А если не можешь, тогда не заходи в социальные сети.

– Так я не социальных сетей боюсь, – вскинулся Ист. – Я боюсь сумасшедших людей, которые липнут на эти истории. Мое лицо повсюду! Я попал в какую‐то бесконечную круговерть, и не без твоей помощи!

– Эй, так нечестно! Я сделала тебе небольшую рекламу, чтобы помочь продать книгу. С таким же успехом я могла бы помочь кому‐то другому.

– Давай начистоту, Мадлен. Ты сделала себе карьеру, эксплуатируя других людей.

Она отступила на шаг, посмотрела на друга, который тем временем заново поджег косячок. Временами он становился таким эгоистом, что с ним было бесполезно о чем‐либо спорить. Ист сейчас встал в оборонительную позицию, но от этого его слова не звучали менее обидно.

– Это неправда. Но я пришла не ругаться. Я хочу помочь.

Ист глубоко затянулся.

– Помочь? Это так теперь называется? Это просто медийная истерия.

Мадлен развернулась и направилась в ресторан.

– Подожди! Извини.

– Ничего не хочу больше слышать, – сказала она, открыв дверь. – Я хочу успеть хорошо провести время до того, как ты скажешь что‐нибудь такое, о чем потом действительно пожалеешь.

Глава 6

Сэм подносит салфетку к лицу и вытирает рот.

– Вкусноти-ища, – говорит он, доедая вторую порцию рыбного пирога.

– Закажем еще одну бутылку? У тебя день рождения, как‐никак, – говорит Мадлен. – Думаю, мне бы не помешало.

– Звучит заманчиво, но я вынужден вас оставить! – отвечает Сэм и отодвигает стул.

– Уже уходишь?

– У меня продолжение вечеринки.

– С кем?

– Да парни пообещали угостить меня стаканчиком на ночь. Тут паб неподалеку.

– Нет. Нет-нет-нет! – отрезает Мадлен. – Я так понимаю, это те самые старые добрые друзья, с которыми ты полночи играл в покер, а потом они тебя так напоили, что ты подумал, будто у тебя случился сердечный приступ? Ни в коем случае, пап! Нет.

Сэм допивает вино, а затем с ухмылкой глядит на Мадлен.

– Моя дорогая дочь! Это был самый чудный вечер. Пирог был просто замечательный, а компания‐то какая – непревзойденная!

Сэм встает и хлопает по карману, где у него лежит телефон.

– У “Ричмонд таймс” теперь есть видео, которое прямо сейчас нехило так вирусится.

Я закусываю губу.

– Одну порцию, – говорит Мадлен, указывая пальцем на отца, – и потом ты едешь домой.

– Две, и я уже отказался от портвейна. Обещаю, я буду в такси еще до полуночи.

Сэм сжимает мое плечо и тянется за своими подарками.

– Как думаешь, – говорит он, кладя газету в рамочке на стол и глядя на дочь, – кто‐нибудь из твоих дружков сможет закинуть мой потрясающий подарок ко мне домой?

– Нет, ни в коем случае! – отвечает она.

– Ну, я хотя бы попытался, – говорит Сэм и отправляет Мадлен воздушный поцелуй. Она отвечает тем же, после чего он, слегка покачиваясь, ступает прямо к выходу.

– Единственный и неповторимый, – говорю я Мадлен.

Она смотрит отцу вслед.

– Сэм этого никогда не признает, но он стареет. Я переживаю, что он слишком много работает.

– Сэм не был бы Сэмом, если бы вел себя иначе.

Мадлен подзывает официанта, чтобы заказать последний напиток. Затем она наклоняется вперед, упираясь локтями в стол.

– Можно задать тебе один вопрос? Когда ты записывал подкаст, ты чувствовал, что тебя заставляют это делать?

– Нет, – отвечаю.

В конце прошлого года я записывал подкаст. Рассказывал об убийстве моего брата и смерти матери. К счастью Мадлен, наш подкаст о настоящих преступлениях попал в топ чартов “Эппл”. В процессе работы она все время поддерживала меня, да и вообще это было мое решение – записать этот подкаст.

– А когда писал?

– Если ты не забыла, я написал историю, которую сам хотел рассказать. Хотя временами это было не совсем то, чего хотела ты.

– Тебе нужно было рассказать правду ради мамы?

Я киваю.

– А почему ты спрашиваешь?

– Да так. Задумалась из‐за сегодняшнего.

Я понимаю, что она что‐то недоговаривает.

– Ты научила меня, что хорошая история начинается только с правды. В мире социальных сетей теперь сложнее говорить правду, но без нее все, что мы делаем, становится бессмысленным.

Мадлен делает глоток японского виски, передает кредитку официанту.

– Во сколько утром мы завтра встречаемся с новым заместителем комиссара?

– В десять.

Я встретил даму[1] Элизабет Джонс, когда работал над статьей об убийстве мигрантов в Дувре. Тогда она была главным констеблем Кента. Недавно она вступила в ряды столичной полиции, где теперь в новой для себя роли инициировала пересмотр полицейских стандартов. Она согласилась встретиться с Мадлен. А еще со мной – после того как я написал статью о коррупции в полиции Хадли. Хотя она не особо поспособствовала росту моей популярности в местной полиции, дама Элизабет пообещала, что поговорит с нами начистоту.

– Ты все еще считаешь, что она одна из лучших?

– Я ей доверяю, – отвечаю я. – Хотя ей, наверное, не всегда по душе наши вопросы. Но она гарантирует нам беспристрастное слушание.

– Хорошо, – отвечает Мадлен. – Как у тебя дела с Дэни?

Я улыбаюсь.

– Она все еще замужем за полицейским. Если ты об этом.

Мы с Дэни познакомились во время расследования убийства моего брата. А недавно работали вместе, чтобы восстановить доброе имя ее покойного отца. За все это время мы сильно сблизились.

– Сейчас все… непросто, – говорю я Мадлен.

– Я научила тебя еще кое‐чему, – говорит она, ее глаза блестят. – Нет ничего невозможного. Особенно когда ты влюблен.

Глава 7

Мадлен стояла под навесом у входа в ресторан.

– Встретимся на набережной в девять сорок пять, – крикнула она Бену, когда он спускался к тропинке у реки, чтобы по ней пройтись до дома. – Смотри не опаздывай!

Бен поднял руку в знак того, что он все понял. Она и так прекрасно знала, что он придет вовремя. И этому тоже она его научила. Мадлен посмотрела на телефон. Водитель задерживался на четыре минуты. Она уж подумала, а не написать ли ему, спросить, не заскочил ли он там выпить пива, но передумала. Прошло всего лишь четыре минуты.

Пройдя по мощеному двору, она остановилась и повернулась к поразительной красоты зданию. Сотни маленьких лампочек были развешаны по внешней стороне склада, все вокруг изумительно сияло. Она посмотрела на окно небольшой квартирки на первом этаже. Там жил сын Уилла, но Мадлен показалось, что сейчас там никого нет. Уходя из ресторана, она успела подглядеть, что происходит на кухне. Надеялась увидеть там Иста, но он так и не вернулся. Мадлен ненавидела с ним ругаться. Хорошо, если он просто пошел домой к Уиллу. Когда‐то давно они выглядели такими счастливыми, что было сложно им не позавидовать. Понимая, что сама Мадлен пожертвовала своим счастьем ради карьеры, она желала, чтобы Ист понимал, ради чего ему нужно бороться. Она вздохнула и, почувствовав вечерний холодок, сильнее закуталась в пальто и еще раз посмотрела в телефон.

Еще два пропущенных с того же неизвестного номера. Утром она попросит Кэролин отследить звонок. Мадлен положила телефон в карман и тут увидела подъезжающий автомобиль. На противоположной стороне дороги остановился четыреста девятнадцатый автобус до Ричмонда. Она представила, как Сэм, шатаясь, переходит дорогу, залезает в автобус, держа под мышкой подарок. Возможно, стоило сказать, что она закинет подарок к нему домой. Мадлен подождала у края тротуара, пока черный “мерседес” S-класса не подъехал поближе и остановился в десяти футах от нее. Она ругнулась себе под нос на Денниса. Подошла к машине и без задней мысли потянулась к встроенной ручке, которая почему‐то не поддалась. Тогда она постучала в окно. Через мгновение дверца все же открылась. Она быстро забралась в салон, села на заднее сиденье.

– Что с тобой сегодня, Деннис? – спросила она, хлопнув дверцей.

В лицо прилетел кулак. Кровь тут же хлынула из носа, голова откинулась назад. Перед глазами закружились яркие блики. Оглушенная, Мадлен упала лицом вперед – прямо в экран, на котором она смотрела новости, когда в последний раз была в этой машине.

С переднего сиденья к ней кто‐то перелез. Ее голову вжали в пол. Мадлен отчаянно вертелась на полу, пытаясь нащупать рукой дверную ручку.

– Поехали! – раздался чей‐то голос.

Машина тут же рванула с места, двери заблокировались. Неизвестный все прижимал Мадлен к полу, но она смогла изогнуться и на секунду взглянуть на него.

Гротескное свиное рыло уставилось прямо на нее. Настоящими были лишь безумные глаза.

Лучший момент, чтобы спастись, – прямо сейчас. Времени на раздумья не было. Ей оставалось только сражаться или умереть. Мадлен приподнялась с пола, врезала ему коленом в пах. Он взвизгнул от боли. Тогда Мадлен засунула пальцы в глаза свиного рыла. Мужчина схватил ее за руки, но она снова извернулась и вдарила ему коленом. Освободив руки, она потянулась к лицу водителя.

Машина завиляла на дороге, раздались гудки, Мадлен приготовилась к столкновению. Она отчаянно искала глаза водителя, но ее пальцы нащупали очки. Машина снова стала вилять.

И тут – удар!

О голову Мадлен разбили стеклянную бутылку. На секунду она ощутила, что ее тело стало невесомым, она поплыла назад, пока не рухнула на заднее сиденье.

Мадлен медленно закрыла глаза, и последнее, что она увидела, – наливающиеся кровью глаза свиньи, смотревшие на нее сверху вниз.

“Мы не можем предугадать его следующий шаг.”

– В кровать! Немедленно! – кричала она, заметив, что он глядит между перил.

Взбегая по лестнице наверх, он упал и поцарапал колено о деревянный пол. Из раны пошла кровь, но он не заплакал. Лишь облизнул руку и, чуть вздрогнув, попытался вытереть колено начисто. Вернувшись в комнату, он перевязал ногу грязным носком, чтобы остановить кровь.

Он лежал в кровати и следил за танцем облаков в ночном небе. Вдруг послышались шаги – кто‐то шел к его комнате. Мужские шаги. Он закрыл глаза, чтобы притвориться спящим. Мужчина лишь на мгновение заглянул в комнату, а затем развернулся, запер за собой дверь и спустился по скрипящей лестнице.

Он подождал минутку и только потом медленно стянул с себя одеяло, подполз к краю кровати и приоткрыл дверь. Он быстро разобрался, что нужно лишь приоткрыть дверь, а потом неподвижно лежать и медленно дышать, чтобы услышать почти каждое их слово. Он закрыл глаза, подождал, пока голоса не стали снова до него доноситься. Сперва он услышал ее голос.

– Мы должны это сделать. Сейчас. Нельзя больше ждать.

Она говорила тихо, почти шептала. Но все равно было слышно.

– Не знаю, можем ли мы… – ответил другой голос. – Разве нам не нужно сперва с кем‐то это обсудить?

– Сейчас они наши мальчики. Мы решаем, что для них лучше всего. И моего сына не будут звать Трэвисом.

Они говорили о его брате.

– Мы можем просто взять и поменять его имя? Что мы им скажем?

– Ему же пять! Скажем, что это такая игра. Ему понравится! А его брат слишком несмышленый, он ничего не поймет.

Он терпеть не мог, когда люди называли его бестолковым. Или глупым. А еще медленным. Или несмышленым.

Но он продолжал слушать.

– Агентству по усыновлению мы ничего не скажем. Начнем называть его новым именем сразу же. Если кто‐нибудь спросит, скажем, что псевдоним у него такой. Как только приживется, тогда и поменяем уже официально.

– Если ты в этом уверена…

– Мы же хотим подарить ему все возможности, какие есть в мире. Какие у него будут возможности с именем Трэвис?

Он услышал, как она смеется.

– Наверное, ты права.

– Обещаю тебе, так будет лучше! Он умный мальчик. Мы должны направить его в нужное русло.

– Мы должны направить в нужное русло их обоих.

– Так и будет!

Он ей не верил. Он смотрел на свои часы в виде мяча: прошло не меньше минуты, прежде чем она снова заговорила.

– Ты должен принять тот факт, что их жизненные пути будут разными. Это значит, что мы должны дать им разное. Разумеется, мы ему поможем, но Трэвис может чего‐то добиться в этой жизни. Наша задача – помочь ему стать успешным. А тупица наверху – он и выеденного яйца не стоит.

Глава 8

До дома неблизко. Воздух прохладный, облака понемногу рассеиваются. Уличные фонари освещают закрытые магазины Сент-Марнема. Я сворачиваю на извилистую тропинку вокруг городского пруда и выхожу на Нижнюю улицу. Отсюда дорога вьется через лес, выходит в Хадли-коммон, единственное место, которое я считаю своим домом.

На фоне темного неба вижу очертания церкви Святого Стефана, которую построили еще в шестнадцатом веке. Колокольня, недавно пострадавшая от пожара, стоит в строительных лесах. За воротами церкви огромная вывеска – на ней написано, что викарий собрала пятьдесят процентов от суммы, которая требуется на строительство Сада памяти на заброшенной земле возле реки. Я встречал нового викария на прошлой неделе. Она показалась мне очень молодой и полной энтузиазма. Мысленно ставлю себе пометку, что нужно будет сделать пожертвование, иначе она будет стоять у порога и просить не только пожертвований, но и моего присутствия.

Я шагаю по тропинке, которая проходит через поле. Мой дом находится в ряду нескольких таких же, его окна выходят на поле и лес. Вдоль южной стороны поля – ряд викторианских вилл, каждая на отдельном участке с хорошим видом на реку. Я беру телефон, пишу сообщение Дэни. Отправлю ей видео Сэма, которое тот сделал в ресторане. Я уверен, она посмеется. Никак не могу перестать жалеть, что она не присоединилась к нам, но я прекрасно понимаю, что в ее ситуации это было невозможно. Дэни признает, что вышла за сержанта уголовной полиции Мэта Мура только из жалости. Почти полтора года назад она была свидетелем поножовщины, и Мэт получил травмы, которые все изменили. Хотя жизнь ведет их совершенно разными путями, она твердо решила помочь ему жизнь отстроить заново. Меня это восхищает. Ночи, которые она проводит со мной, ощущаются как украденные мгновения. И как бы сильно я ни хотел быть с ней, я знаю, что должен быть терпеливым, ведь я могу только надеяться, что однажды это будет возможно. Через секунду я написал еще одно сообщение.

Ты можешь уехать на эти выходные?

Пока я жду ответ Дэни, мое внимание привлекает фигура, что появляется на узкой тропе, выходящей к лесу. По ней сейчас редко кто ходит – разве что местные, когда хотят срезать и побыстрее добраться до станции Сент-Марнем. Одетый во все черное, с высоко поднятым воротником и надвинутой на глаза бейсболкой, он спешно проходит по темному переулку. Он быстро проходит мимо викторианских вилл. У дома Сары Райт, моей подруги и соседки вот уже как семь лет, он замедляется. И идет теперь как‐то нервно, пока не останавливается в дальнем углу подъездной дорожки, смотрит на дом Сары.

Я схожу с тропы и медленно иду по лужайке. Вижу, как мужчина делает два шага вперед, а затем снова останавливается. На подъездной дороже стоит строительный контейнер для мусора, наполовину заполненный кухонным оборудованием. Мужчина прячется за контейнером, а затем вскакивает и несется прямо к дому. Чтобы не упустить его из виду, я быстро иду вперед, а потом, когда дохожу до конца поля, срываюсь с места и бегу.

Дом Сары в полной темноте. Недавно она рассталась со своим партнером Нейтаном, а потом приступила к затянувшемуся ремонту. Сейчас она живет только на втором этаже, а готовит для себя и сына Макса на электрической плитке. Она говорила, что очень хочет, чтобы строители поскорее доделали свою работу. Я стою за контейнером и вижу, как фигура поднимается по каменным ступеням, что ведут к внушительной черной входной двери. Мужчина останавливается у эркерного окна и пытается быстро его открыть руками. Я тут же вспоминаю взломщика, о котором мы с Дэни говорили в начале недели. Я выхожу из тени, собираюсь окликнуть мужчину, но он бросается прочь и исчезает за углом дома.

Я бегу за ним. Он минует боковую дверь дома, распахивает ворота и выскакивает в задний сад. Перепрыгивает через строительные леса, которые поставили в задней части дома, останавливается у заколоченной двери, ведущей во внутренний дворик. Начинает отрывать плохо прибитые доски.

– Ты что творишь, эй! – кричу я.

Он поворачивается ко мне. Тьма скрывает его лицо, но я вижу, как он тянется к металлической балке и замахивается на меня.

Я отступаю к лужайке, нащупываю телефон.

– Я вызываю полицию!

Он ничего не отвечает и, прежде чем я успеваю достать из кармана телефон, бросается прямо на меня. Высоко подняв металлическую балку, целится мне в голову. Я приседаю, отпрыгиваю в сторону и приземляюсь на траву. Я падаю, балка летит в мою сторону. Мне удается отразить удар плечом, но не успеваю я подняться на ноги, как он ретируется и исчезает в дальнем конце сада.

– Какого хера тебе тут надо? – кричу я, пускаясь в погоню.

Он уже на полпути к задней лужайке, но я понимаю, что у меня есть шанс его поймать. Я ускоряюсь, вспоминаю, как еще школьником играл в регби, и бросаюсь в захват. Падаю на землю, хватаю его за щиколотки, но, когда пытаюсь свалить его, он отпихивает меня в сторону и высвобождается.

Я поднимаюсь на ноги и вижу: он уже далеко. Остается только стоять и смотреть, как он забирается в домик на дереве, сделанный для Макса, спрыгивает с платформы и перелезает через ограду сада. Он приземляется на гравийную дорожку, которая ведет за сад, и в ночной тишине я слышу, как медленно стихает хруст камушков под его ногами.

Глава 9

Сара Райт прикладывает палец к губам. Мы безмолвно стоим у спальни ее шестилетнего сына. Даже не подозревая, что в саду был взломщик, он спокойно спит, свернувшись калачиком, а над его головой сидит мягкий полосатый шмель с зоркими глазками. На тумбочке я вижу фотографию, на которую падает свет с лестничной площадки. Макс в футбольной форме обнимает отца. Сара замечает, что я не отрываю взгляда от фото.

– Джеймс впервые сводил его на матч. Играл “Брентфорд”, – шепчет она. – Макс их самый преданный фанат.

– Вообще‐то я их самый преданный фанат, – отвечаю я. – Пусть Макс тогда будет вторым самым преданным.

Сара улыбается и смотрит на селфи, которое они сделали на краю футбольного поля.

– Должна признать, Джеймс сейчас стал более внимательным отцом. Нейтан ведь больше не появляется.

– Ему сейчас должно быть легче.

– Конечно! Его там бросила девушка – она студентка. Видимо, у него освободилось больше времени на выходных. Возможно, его кризис среднего возраста заканчивается. Я должна быть ему благодарна!

Я иду следом за Сарой через коридор в пустую спальню, которую временно переделали под гостиную. Она включает свет.

– Бен, – говорит она, вздрагивая. – Что у тебя с лицом? Давай я помогу?

– Все в порядке, правда, – отвечаю я, касаясь уголка губ, куда ботинком заехал мне взломщик. На пальцах кровь. – Наверное, мне стоит умыться.

– Ванная там, – говорит она, указывая на коридор.

Я слышу, как она нажимает на кнопку чайника в углу комнаты.

– Будешь чай? – спрашивает она.

– Да. Спасибо, – отвечаю я, стоя перед зеркалом в ванной.

Я включаю горячую воду, умываю опухшее лицо и вытираю волосы полотенцем. После того как мужчина сбежал, я прошел к кухне Сары, где через минуту ее и встретил. Она позвонила в полицию, и оператор сказал, что, так как взломщик сбежал, офицеры подъедут не раньше, чем через час.

– Думаю, утром будет немного болеть, – говорит она, когда я возвращаюсь в спальню. – Давай я тебе мазь какую‐нибудь достану…

– Не надо, не переживай! Дома что‐нибудь найду, – говорю я, беру кружку с чаем и сажусь на один из диванчиков.

Я откидываюсь на спинку и тут же чувствую, как в поясницу впивается что‐то острое. Я вытаскиваю из‐под подушки целую лодку из “Лего”.

– Макс ее обыскался, – говорит Сара, смеясь. – Он сам ее сделал. Нейтан немного помог.

– Макс скучает по нему?

Сколько раз я видел, как они играли в футбол? Я уже сбился со счета. Они играли часами напролет. Только вдвоем.

– Они отлично проводили время вместе. Но сейчас для Макса лучше всего сблизиться с отцом.

– А ты что думаешь?

– А что я? Я развелась с мужчиной, который был старше меня на десять лет. Затем переключилась на отношения с мужчиной, который был почти на десять лет младше. Мы с Нейтаном познакомились меньше года назад, – говорит Сара, взяв свою кружку. – С ним было весело, но он всего лишь ребенок, а сейчас на него еще свалилось до хрена проблем. Он в этом не виноват, но наши жизни слишком разные. Самое важное для меня – это Макс.

Я рассказал Саре о случившемся в ресторане. Она перевела взгляд на лодку.

– У Нейтана чуткая и добрая душа. Он никогда не подписывался на подобное… Каждый день бороться с таким вниманием в интернете… Я советовала ему уехать из Лондона.

Мы допили чай, а затем спустились на первый этаж, дожидаться полиции. В кухне по‐прежнему зияет дыра, через которую виден сад.

– Хочешь, я заколочу?

– Я уже написала Джеймсу. Он сказал, что приедет.

– Так тут дел на пару минут.

– Правда? – спрашивает она. – Тогда погоди, я сбегаю наверх и закрою Макса.

Я роюсь в инструментах, разбросанных по кухне. Но не успеваю найти нужный мне инструмент – в дверь стучат.

– Я открою! – громко шепчу я.

Отодвигаю зеленый велосипед Макса и открываю дверь.

– Бен?

– Дэни? Не ожидал тебя тут увидеть.

Глава 10

Я отхожу в сторону, и Дэни заходит в полуосвещенный коридор.

– Бен, – тихо говорит она и тянется рукой к моей щеке. – Что у тебя с лицом?

Ее мягкие пальцы касаются моих губ, я легко их целую.

– Ничего, – отвечаю. – Все в порядке.

Я на секунду замолкаю и беру ее за руку.

– Я рад, что ты здесь.

Дэни отходит в сторону.

– Со мной констебль Карен Кук. Она сейчас проверяет дом с другой стороны.

– Когда мы сможем увидеться?

– Не сейчас, Бен. Карен появится с минуты на минуту.

И правда: через секунду констебль Кук открывает входную дверь. Сара спускается с лестницы, полицейские представляются. Мы вместе перемещаемся на кухню, где я кратко описываю взломщика.

– Вы уверены, что он собирался проникнуть в дом? – спрашивает констебль Кук.

– На все сто процентов, – отвечаю я. – Сначала он попытался проникнуть через окно. Если бы я его не остановил, он бы зашел через кухню.

– Мы настоятельно рекомендуем в таких ситуациях не геройствовать, а быть осторожным, – добавляет Дэни.

Я улыбаюсь. Она обращается к Саре:

– Миссис Райт, не исключено, что это мог быть грабитель, который воспользовался случаем. Строительные работы часто служат сигналом, что в вашу собственность легко попасть. Он видит строительный контейнер на подъездной дорожке, свет в доме не горит. И тогда он понимает, что можно рискнуть.

– Если учесть, с какой скоростью он шел по улице, игнорируя все другие объекты собственности… Его цель – именно этот дом.

Дэни долго смотрит на меня, и я понимаю, что, вероятно, здесь я не помощник.

– Вполне возможно, что в течение дня он уже изучил остальные дома, – отвечает она, не сводя с меня взгляда.

Я молчу, и Дэни снова обращается к Саре:

– Однако не менее вероятно, что это был не обычный грабеж.

– Вы сейчас говорите о взломщике? – прерывает ее Сара, в голосе которой я услышал напряжение. – Тот самый взломщик, который проникает в спальни к женщинам?

Дэни поднимает руки.

– Я не это имела в виду.

– Но он же на прошлых выходных пробрался в дом еще одной женщины?

– На данный момент мы ничего не можем вам сказать. Я знаю, про тот случай ходят слухи, но нам еще нужно подтвердить, что это один и тот же человек.

СМИ раскручивает множество слухов о новом нападении взломщика. Уверен, что Сара, как и я, уже прочитала репортаж в приложении для соседей. Прошло уже больше четырех месяцев с последнего подтвержденного взлома, но в городе по‐прежнему царит страх, что он снова начнет нападать. Горожане уже начали открыто сомневаться в том, что полиция Хадли предпринимает хоть какие‐то попытки задержать преступника. На Дэни и ее коллег давят со всех сторон.

– Вы думаете, это может быть он? – спрашивает Сара. – До сегодняшнего дня все женщины были одни, когда он проникал в дом…

– Это так. Но будь это он, возможно, он не знал о том, что в доме был ваш сын.

Дэни замолкает, потому что входная дверь дома Сары внезапно открывается.

Глава 11

– Джеймс! – вскрикивает Сара, когда ее бывший муж появляется на кухне.

– Прошу прощения. У меня остались старые ключи. Я отец Макса, – объясняет он Дэни и констеблю Кук.

– Вы просто проходили мимо? – интересуется полицейский.

– Сара написала и попросила приехать. Конечно, я мчался сюда сломя голову.

– Спасибо, – говорит Сара, приобняв его за талию.

– Макс в порядке?

– Крепко спит.

– Если позволите, я продолжу, – говорит Дэни. – Прямо сейчас мы просим местных быть очень бдительными, пока преступник не будет задержан.

– Я тут в твиттере читал, – вступает Джеймс, – что, раз его недавно вынудили бежать, вы полагаете, что он скорее всего снова нападет.

– Это лишь догадки. Как я сказала, нам еще предстоит подтвердить информацию по поводу взлома в субботу, – спокойно отвечает Дэни. – Социальные сети могут быть и даром, и проклятием. Мы не можем предугадать его следующий шаг. Мы просто просим вас быть бдительными.

Джеймс смотрит на бывшую жену.

– Ты им все рассказала?

Сара качает головой.

– Да это ерунда была.

– Я бы не назвал пожар ерундой.

– Миссис Райт? – настораживается Дэни.

Сара потирает пальцами шею.

– На прошлой неделе какие‐то дети подожгли контейнер возле дома. Один из строителей был там, он потушил огонь за тридцать секунд. Так что ничего страшного.

– Вы видели, как дети подожгли контейнер?

– Нет, но я уверена, что так все и было.

– А остальное? – настаивает Джеймс.

– Это все, – отвечает Сара, резко повернувшись к бывшему мужу.

– А как же собачье дерьмо в почтовом ящике?

Сара вздыхает.

– Три дня назад. Не скажу, что это прямо какое‐то величайшее преступление. Его даже в газету завернули! – говорит она, явно пытаясь отшутиться.

– Но все равно это не очень приятно, – говорит Дэни. – Миссис Райт, позвольте спросить, Нейтан Бивен все еще проживает здесь?

Дэни была одной из двух полицейских, которые первыми брали у Нейтана интервью после того, как он раскрыл личность своей биологической матери.

– Нет, – отвечает Сара.

– К этому парню всяких сумасшедших так и притягивает. Это мог сделать один из них, – говорит Джеймс. – Если хочешь услышать мое мнение, я считаю, тебе лучше без него.

– Мистер Бивен в самом деле вызывает очень много внимания в интернете. И, поскольку вы его бывшая партнерша, я вижу очень мало логики в этих беспорядочных нападках на вас. Но, как бы странно это ни было, миру тиктока потребуется время, чтобы въехать в положение дел в реальной жизни. Возможно, люди все еще верят, что вы вместе.

– Кого это волнует вообще? – спрашивает Сара.

– Ну, каких‐то очень странных людей – точно, – отвечает Джеймс.

Он поворачивается к Дэни и говорит:

– Я так понимаю, сегодня вы разместите здесь полицейского?

– К сожалению, мистер Райт, наши ресурсы ограничены. Самое важное в нашем случае – это обеспечить охрану задней части здания. Мы можем прислать кого‐нибудь для этого.

– Если это все, что вы можете предложить… Думаю, мы с Беном можем заколотить вход в кухню.

– Если вы того хотите, – говорит Дэни и разворачивается. – Мистер Харпер, я буду очень благодарна, если вы мне покажете, где он вышел из сада.

Мы с Дэни проходим через двери во внутренний сад, и я слышу, как Сара соглашается на предложение Джеймса: он говорит, что останется на ночь в доме. Мы идем по саду, и я шепчу Дэни:

– Давай уедем куда‐нибудь на выходные?

– Я бы очень хотела, чтобы ты не спорил со мной, пока я говорю с жертвой преступления, – отвечает мне она.

– Грубовато как‐то, – говорю. – Я всего лишь рассказал о том, что видел.

– Я слишком устала, не хочу ругаться.

– Не знал, что мы ругаемся. Может, поедем в Девон? Тебе нравится побережье.

– Я не такая, как ты, Бен. Я не могу просто взять и все бросить.

– Работаешь?

– К счастью, нет.

– Тогда давай я все организую!

– У меня есть обязательства…

– Ты сейчас про Мэта?

– Да, я сейчас говорю про своего мужа, – отвечает Дэни. – А еще я страшно устала. Я уже неделю задерживаюсь на работе, а впереди еще неделя. Мне нужно немного отдохнуть.

– Я хочу быть с тобой, Дэни. Пойдем сейчас ко мне, – шепчу я.

– Я на работе.

– Когда ты заканчиваешь?

Она не отвечает. Мы молча доходим до конца сада. Дэни включает фонарь под домиком на дереве.

– Ты завтра встречаешься с дамой Элизабет Джонс?

– А, вот в чем дело.

– Так встречаешься или нет?

– Я же говорил тебе. Это моя работа.

– А это моя карьера. То, что я рассказала тебе, было всего лишь короткой репликой.

– Короткой репликой самого старшего офицера полиции Хадли, – отвечаю я, срываясь на Дэни и не скрывая своего разочарования. – Из-за которой ты так сильно встревожилась, а мы оба стали переживать, что Фримен как‐то связана с семьей Бакстеров.

Дэни закрывает глаза и выдыхает.

– Пожалуйста, давай оставим это на потом, – просит она. – Все, что я могла сказать о старшем инспекторе Фримен и Бакстерах, остается между нами. А рассказывать об этом дальше или нет – это мое и только мое решение.

Местная криминальная семья Бакстеров монополизирует поставки наркотиков в нашем районе. Отец Дэни, старший инспектор Джек Каш, всю жизнь их преследовал. Пытаясь обелить его имя, мы с Дэни узнали, что местный викарий, преподобный Эдриан Уитерс, был замешан в их преступлениях. Закончил он плачевно, и потом в одном старом картотечном шкафу викария был найден тайник с наркотиками. Из комментария Фримен Дэни поняла, что та тоже знала о тайнике. Еще большее беспокойство вызывал тот факт, что нож, которым ударили Мэта, был спрятан в том же шкафу, а после смерти викария исчез.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, Дэни. Но твое беспокойство обосновано.

Она подходит к изгороди в задней части сада и говорит уже тише:

– У меня нет доказательств. Фримен – офицер с кучей наград. Все в участке ее уважают.

Я знаю, что Дэни просто разрывается. Она испытывает непреодолимое желание сделать так, чтобы полиция Хадли добилась успеха. Я, возможно, даже готов поверить, что в полиции процветает коррупция, а вот ей куда сложнее это принять. Полиция Хадли была константой на протяжении всей ее жизни. И в глубине души она просто не хочет верить, что в ее команде может существовать криминал. Я беспокоюсь, что она слишком охотно закрывает на это глаза.

– Дэни, кто‐то взял нож. Мы оба это прекрасно знаем.

– Дело не в ноже, Бен. Дело в доверии! Я тебе доверилась, а сейчас я прошу тебя оставить это дело. И речь сейчас о тебе и обо мне.

– Но если окажется, что ты права?

– Я знаю, ты готов на все, чтобы написать историю…

– Только если она правдива…

– Ты меня не слушаешь. Это касается нас. Если ты хотя бы намекнешь Элизабет Джонс о Фримен, я тебя никогда не прощу.

Я тянусь к руке Дэни.

– Не намекну, – говорю. – Обещаю.

Она убирает руку.

– Если ты меня предашь, Бен… Это конец.

Глава 12

Уилл Эндрюз сидел на кровати и смотрел в телефон. Час ночи. Он написал еще одно сообщение Исту. Это было третье сообщение, которое он отправил после закрытия ресторана. И не получил ни одного ответа. Со второго этажа он видел, как Ист сидит на террасе совсем один и курит. Потом он вышел на тропу у реки и исчез во тьме. Уилл так и не понял, куда тот ушел.

Он снял свитер со стула, что стоял возле кровати, и вышел на просторную лестничную площадку дома. Спустился по холодным мраморным ступеням на первый этаж. Прошел мимо витражной входной двери, бросил взгляд на огромную гравюру Хокни, что висела в конце коридора. На кухне он взял бокал из французского хрусталя, налил в него прохладную воду из крана, а потом сел за сделанный на заказ остров с кварцевой столешницей. Все, что сейчас было в его доме, выбирал Ист. Да, они все это покупали вместе, но, если посмотреть вокруг, можно понять, что весь интерьер выполнен в экстравагантном стиле Иста. Уилл знал, что ему здорово повезло жить в доме в стиле ар-деко с видом на пруд, но они были не менее счастливы в двухкомнатной квартире в Хадли, когда он еще работал в городе. Не нужны ему все эти атрибуты, которые давало богатство. Но про Иста, возможно, так не скажешь.

Телефон зажужжал. Желудок сжался, он быстро достал телефон и увидел, что это сообщение от Нейтана.

Спишь?

Нет. Ты где?

Только пришел.

Где был?

Переписывался с мамой.

Уилл видел, что Нейтан все еще пишет. Поэтому не стал отвечать.

Она предложила мне вернуться в Каубридж.

Уилл неотрывно смотрел на экран. Через пару секунд он все же ответил.

Будет здорово навестить ее.

Она не это имела в виду.

А что?

Мне нужно временно побыть вдали от Сент-Марнема.

Может, утром это обсудим?

Я уже взял билет на поезд в субботу.

Как бы ненавистна ни была ему эта мысль, а все‐таки Каубридж – настояший дом Нейтана. А Бивены – его настоящая семья.

Давай я тебя подброшу.

Ты серьезно?

Конечно. Я бы хотел познакомиться с твоей семьей.

В ответ он смог написать лишь это.

Когда он нашел Нейтана – и совсем не важно, что поначалу это было весьма болезненно, – тот наполнил его жизнь новыми удивительными красками. Уилл начал смотреть на жизнь и благосостояние иначе, понял, что может подарить сыну новые возможности. Жалел он только о том, что они не встретились раньше.

Уилл услышал, как открылась входная дверь. Ист захлопнул ее за собой, после чего прошел через коридор на кухню. Уилл молча поднял на него взгляд.

– Не смотри на меня так, – сказал Ист и врезался в угловое кресло. – Я думал, ты уже спишь.

– Мне немного любопытно, где ты был, – сказал Уилл, видя, что Ист измотан. – Очередной журналист?

Он имел в виду тот шум, который доносился до него из ресторана.

– Хуже. Пьяные женщины гуглили его фотографии. Наверняка об этом сейчас говорит весь интернет.

– “Его” – ты говоришь о Нейтане?

Ист откинул голову.

– У меня ощущение, словно я в огромном аквариуме!

– А как, по‐твоему, себя чувствует Нейтан?

Ист словно не услышал Уилла и ответил:

– Вот только это не аквариум, а мерзкая онлайн-помойка.

Он прошелся по кухне.

– Понимаешь, они изучили и обсудили каждый дюйм нашей жизни! “Далеко ли упало яблочко от яблони?”, или “Общается ли он со своей матерью?” И в каждом посте упоминают меня, шеф-повара Иста Мейлера. Я был на одном чертовом субботнем шоу и почему‐то вдруг стал каким‐то преступником!

– Тебе нужно научиться это все игнорировать.

– Серьезно? Думаешь, это так просто? Почитал бы ты, что про тебя пишут.

Уилл не ответил, а Ист продолжал с разгорающейся злостью:

– “Он ее изнасиловал?” Вот что они спрашивают! Когда тебе было четырнадцать, ты изнасиловал убийцу?

– Они могут говорить обо мне все, что хотят, мне плевать. Единственное, что меня сейчас волнует, – это Нейтан. И да, для справки, я ничего подобного не делал. Я могу сожалеть обо всем, что случилось, но я никогда не буду жалеть о том, что у меня появился Нейтан.

– Они рассмотрели каждый кусочек нашей жизни под лупой. Фотографии из ресторана… И с каждым днем все становится только хуже.

– Он мой сын.

– Да ты знаешь его меньше года! До этого ты даже не подозревал, что он существует. Как он может для тебя что‐то значить?

Уилл стал воспламеняться в ответ.

– Он добрый, чуткий и великодушный. Когда‐то и ты был таким.

Последние несколько недель их отношения становились все более натянутыми. Уилл просто не понимал, что Ист от него хочет. И хочет ли вообще сохранять их союз.

– Что случилось с веселым и оригинальным человеком, которого я полюбил? Когда ты успел так обозлиться на весь мир? Нейтан мой сын, я его люблю. Ты хоть на секунду задумывался над тем, во что превратилась его жизнь? Он никогда ничего такого не просил.

– Так и я не просил. И уж точно я никак не ответственен за то, кто его родители.

– Что ты, черт возьми, хочешь этим сказать?

– Может, я и сочувствую ему, но не так сильно, чтобы позволять ему руинить мою жизнь! Поэтому я считаю, что ему лучше всего свалить из моего ресторана и из нашей жизни.

– Я пошел спать, – ответил Уилл и остановился у лестницы. – А тебе хорошо бы не забывать, что без моих денег не было бы ресторана.

– Этот ресторан сделало мое имя!

– Как? Просто потому что ты с появился в телике в каком‐то никудышном шоу?

Ист ткнул пальцами в грудь Уилла.

– Я не позволю твоему сыну разрушить то, что я построил.

Уилл посмотрел ему в глаза.

– Ты подписался на эту жизнь со мной. Ты был готов проходить со мной через горе и радость. И теперь ты хочешь сказать, что с тебя хватит?

Глава 13

Дэни Каш вышла из ночного автобуса на вершине Хадли-хилл. Обычно она минут за двадцать доходила из полицейского участка до дома пешком, но сегодня она была очень вымотана. Автобус был забит, так что пришлось ехать стоя. И сейчас, глядя вслед автобусу, она расправила грудь и вдохнула прохладный ночной воздух.

Она подошла к современному дому, где находилась ее квартира, и задержалась возле цветного бака для бутылок и контейнеров для переработки. Плакаты призывали местных жителей сортировать отходы, чтобы помочь планете стать чище. Между огромным синим баком, заполненным смятыми картонными коробками, и ярко-красным контейнером для пластиковых бутылок притаилась группа подростков. Она сразу учуяла запашок – еще до того, как их заметила. От вони ее затошнило, и она перешла на другую сторону дороги.

– Эта хрень вам весь мозг сожрет, – крикнула она.

Один из старших пацанов кинул в ответ что‐то оскорбительное.

– У вас наверняка утром уроки! – продолжала она. – Разве вы не должны быть дома, в постели?

Подростки засмеялись, а Дэни, чувствуя себя невероятно вымотанной, просто направилась домой.

Что бы они там ни курили, должен быть способ найти связь с Бакстерами. Один член этой семейки подозревался в нападении на Мэта. Могла ли ее начальница в самом деле сотрудничать с местной криминальной семьей, чтобы завладеть ножом, которым его ударили? Неосторожный комментарий Фримен дал ясно понять: она знала, что в том старом картотечном шкафу были спрятаны наркотики, но разве это значит, что она также знала и о ноже? Возможно, Дэни слишком поторопилась с выводами, но этот комментарий все еще не давал ей покоя. Ей было тревожно из‐за того, что она сомневается в своей начальнице, которая руководит участком и обладает такой властью. Но даже через три месяца после этого происшествия она все еще не могла избавиться от своих подозрений.

Она решила, что все же доверится Бену, но опасалась, что он не устоит перед соблазном раскрыть столь шокирующую историю. Она готова была все силы положить на искоренение коррупции в полиции, но опыт отца научил, что нужно уметь выжидать. Желание Бена раскрывать правду временами становилось таким всепоглощающим, что он совершал опрометчивые поступки. Поскольку брак Дэни уже почти расторгнут, она надеялась связать свое будущее с Беном. Но может ли она ему доверять?

Остановившись возле дома, она полезла в сумку за ключами. Свет в гостиной горит, значит, Мэт еще не спит. Вставляя ключ в замок, она подумала о том, что они с Мэтом живут разными жизнями, хоть и обитают вместе, он на первом этаже, она – на втором. По крайней мере, они придумали, как можно цивилизованно сосуществовать. Она вышла за него сразу же после нападения просто потому, что ее терзало чувство вины. Она по‐прежнему хотела, чтобы он был счастлив, но у их брака не было никакого будущего. Она надеялась, что и он это понимает.

– Привет! – крикнула она ему, стараясь звучать как можно радостнее, и заглянула в гостиную.

– Задержалась на работе? – спросил Мэт.

– Да. Очередной потенциальный взломщик. На этот раз в Хадли-коммон.

Дэни подробно рассказала мужу о событиях этого вечера.

– Думаешь, это может быть он?

– В случае с Шеннон Ланкастер я уверена, что это он. Он подгадывает удобный момент. Вечер субботы, она дома одна. Узнал же как‐то… Он проник в ее спальню, поначалу в его планах было напасть.

– Наручники?

Дэни кивнула.

– Не дай она отпор… Боюсь даже представить, что бы мы сейчас расследовали.

– Смелая женщина.

– Очень.

– А что по поводу сегодня?

– Может быть, это он, – ответила она, поднимая с пола джинсы мужа и вешая их на спинку его инвалидного кресла. – Подходит под описание. Жертва совсем недавно рассталась с партнером, и в доме никого не было, кроме ее сына.

– Он объявится снова? – спросил Мэт.

– Мы знаем, что он не собирается останавливаться, но кто на этом чертовом свете знает, что он собирается сделать!

– Он же хочет контролировать ситуацию? Чувствует себя всемогущим, когда смотрит на спящую женщину, а потом она просыпается и видит, что он стоит у ее постели.

Дэни согласилась.

– До этих пор мы боялись того, что он может сделать. Но сейчас все становится только хуже, – сказала Дэни, наклонилась и поцеловала Мэта в лоб. – Я страшно устала. Пойду спать. Завтра я снова задержусь, но, может, мы еще увидимся в участке после обеда.

Она остановилась у двери и добавила:

– А, и еще: в выходные скорее всего мне придется поработать.

– Ты хоть немного отдыхаешь?

– Ты‐то продвинешься дальше, а у нас на одного станет меньше.

В конце недели Мэт должен был уйти из отдела управления по расследованию уголовных дел и перейти в новый – Директорат профессиональных стандартов столичной полиции. Он больше не мог работать в маленьком отделе Хадли, но ДПС, в котором расследуются дела его коллег-офицеров, мог стать последним шансом Мэта. Она все время задавалась вопросом: как надавили на него старшие офицеры, чтобы он согласился на эту должность?

– Ну, пока у тебя не появится немного свободного времени для себя, – ответил он.

Дэни покраснела.

Мэт потянулся к выключателю возле постели.

– Пожалуйста, только не надо меня унижать, – сказал он, прежде чем погрузить комнату во тьму.

Глава 14

Машину тряхануло, и Мадлен очнулась. Она чувствовала неровности земли, по которой ее везли, значит, они съехали с дороги. Но где они сейчас?

Машина снова подпрыгнула. Мадлен резко хватанула ртом воздуха, ударившись головой о разбитое стекло, рассыпавшееся по сиденью. Пощупав затылок, она почувствовала, что спутанные волосы в крови. Она открыла глаза и заметила, что в окна больше не светят уличные фонари. Здесь, где бы они ни были, единственный источник света – это луна.

Медленно подняв голову, Мадлен увидела Свиное Рыло – он склонился вперед в проем между передними сиденьями. Его ладонь лежала на плече водителя, и Мадлен видела, что рука‐то довольно мускулистая, а спина широкая, квадратная. У нее вообще есть шанс? Мадлен уловила слабый аромат лимона – Деннис использовал специальное средство с этим запахом для полировки деревянных деталей. Точно, Деннис! Где же он? Он наверняка поймет, что Мадлен пропала. И вызовет помощь. А если и на него напали?

– Где Деннис? – выкрикнула она, через силу приподнявшись.

– Заткнись! – крикнул в ответ водитель. – Или туда же отправишься!

Вдруг она вспомнила о том, что Деннис вообще никогда не упускал ее из виду.

– Скажите, чего вы хотите!

Мужчины ничего не ответили.

– Скажите мне, чего вы хотите! – повторила Мадлен. – Я дам вам денег. Отпустите меня, и я дам вам много денег! Сегодня же.

– Здесь направо, – сказал водителю Свиное Рыло.

– Я сказала, что дам вам денег! – закричала Мадлен.

– А я тебе сказал заткнуться на хрен!

– Вы знаете, кто я?

Мадлен слышала ноты паники в своем голосе.

Мужчины по‐прежнему не отвечали.

– Держи ключи, – сказал водитель, протягивая руку Свиному Рылу.

Свиное Рыло взял ключи и сунул их в карман куртки. Мадлен подгадала момент. Кинулась головой вперед, проскользнула мимо него на переднее сиденье. Свиное Рыло схватил ее сзади за талию, но Мадлен уже вылезла на сиденье. Она пихнула его в грудь, оттолкнулась и рванула к дверце. Водитель успел вцепиться в ее руку, но она смогла вырваться и схватиться за ручку дверцы.

В лицо хлынул холодный ветер. Мадлен бросилась вперед, но тут огромная рука схватила ее за волосы и потянула назад в салон. Дверца была открыта, машину занесло в сторону, и шины заскользили по слякоти. А рука Свиного Рыла, что тянулась между сидений, все тащила ее назад. До чего же было больно! Мадлен вскрикнула, когда он втащил ее на заднее сиденье и сжал правой рукой горло. Ее вжали в пол, Мадлен не могла дышать. Она закрыла глаза. Сейчас он ее убьет…

И тут он ее перевернул, прижимая лицом к мягкому кожаному сиденью. Он упирался коленом в ее спину, давил всем весом на позвоночник. Схватил ее руки, свел их вместе.

Затем она услышала треск отрываемого скотча.

Свиное Рыло безостановочно наматывал скотч вокруг ее рук, держа их за спиной. Потом он снова ее перевернул, но на этот раз чтобы залепить скотчем рот. Он потянул край скотча, и Мадлен начала яростно мотать головой, откидываясь назад на сиденье. Он схватил ее за волосы, уперся коленом в грудь. Она лежала неподвижно, а он заклеивал ей глаза.

Погруженная в темноту, Мадлен старалась контролировать дыхание. Она думала об отце, обо всем, что их связывало, о том, как сильно его любит. Это ведь к нему она бежала, когда была ребенком. Он всегда спасал ее. Но не в этот раз.

Лежа на заднем сиденье, она услышала, как открылась задняя дверь. В замкнутое пространство ворвался поток холодного воздуха. Свиное Рыло поднялся, Мадлен слышала, как он вылезает из машины. Затем открылась дверь водителя – он тоже вылез. Они отошли подальше и заговорили шепотом.

Неужели это ее последний шанс? Мадлен поддалась вперед. Потянулась головой к переднему сиденью и наткнулась на свои вещи. Подождала немного. Смотрят ли они сейчас в ее сторону? Мадлен осторожно двинулась к открытой дверце…

Мужчины разговаривали где‐то вдалеке. Видят ли они ее сейчас? Мадлен вылезла из машины и упала на холодную влажную траву. Руки были связаны, делать нечего – пришлось ползти к задней части машины. Она залезла под багажник, отталкиваясь от земли ногами. Переползла на другую сторону, прислонилась к закрытой дверце машины, пытаясь успокоить дыхание. Не без труда она поднялась и рванула прочь.

Беги. Беги. Беги со всех ног!

Мадлен бежала вслепую по мокрой траве, пока она не услышала нечто пугающее. Мужчины громко засмеялись и завизжали от восторга – видимо, их забавляло, что Мадлен отчаянно рвется на свободу.

Удар прилетел по почкам. Еще один – по спине. Она хватала ртом воздух. И внутренне закричала, когда он дернул ее за волосы, а потом потащил назад. Мадлен на четвереньках, словно краб, ползла за ним по полю. Он толкнул ее к стенке грузовичка. Мадлен услышала, как поворачивается ключ и открывается дверь. Он потянул ее вперед, поднял и швырнул на пол кузова. А затем залез к ней.

Мадлен отползла и вжалась в дальний угол кузова, села на холодный металлический пол. Услышала, как мужчина пополз к ней, и сжалась всем телом. Теперь они сидели вдвоем в замкнутом пространстве, и мужчина был так близко, что она чувствовала его учащенное дыхание на своей шее. Она подняла голову. Что бы он сейчас ни собирался делать, он должен смотреть ей в лицо. Мадлен расправила плечи и, несмотря на то что она ничего и не могла видеть из‐за ленты на глазах, с вызовом уставилась на своего похитителя.

Мадлен ждала, кажется, целую вечность, хотя прошло всего несколько секунд. Смотрел ли он на нее в этот момент? Должно быть, внутри грузовичка была кромешная тьма. Он включил фонарик на телефоне? Светил на ее лицо, тело?

Она почувствовала прикосновение чего‐то резинового к щеке. Свиное Рыло… Даже сейчас, сидя в темноте, где его никто – особенно Мадлен – не видит, он все еще сидел в своей гадкой маске. И терся своим лицом о ее, словно животное. Она тяжело сглотнула, но не опустила голову.

И тут безо всякого предупреждения он схватил ее за ноги и потянул вперед. Звук резко разматывающегося скотча эхом разлетался по кузову. Сперва он обматывал ее ступни, потом бедра – он крепко связал ноги. Она еще в поле поняла, что бежать бессмысленно. Теперь же это было невозможно. Свиное Рыло выпрыгнул из грузовика и захлопнул за собой дверь.

Через пару секунд завелся мотор, грузовичок медленно двинулся с места. Связанная, с заклеенным ртом, брошенная в кузов, словно животное на убой, она качалась из стороны в сторону, ударяясь плечом о пол. Сперва машина ехала по влажной траве, а позже свернула на твердую гравийную дорогу. Когда они стали подниматься на крутой холм, Мадлен покатилась вниз – к задним дверям. Она слышала, как под колесами хрустит гравий. Водитель нажал на газ, и двигатель зарычал еще громче. Он со скрежетом переключил скорость, и Мадлен услышала из‐за деревянной перегородки его крик. Она начала молиться: пусть грузовичок остановится, пусть не взберется на холм… Но он снова вжал педаль газа в пол, и грузовик дернулся вперед. Они забрались на вершину, Мадлен подбросило в воздух. Позвоночник пронзила острая боль, когда она приземлилась на спину.

Здесь местность была ровнее. Мадлен представила, что они едут по дороге вдоль реки. Ощупывая все вокруг, она протиснулась между боковым колесом и стенкой кабины водителя. Ногам было больно, но так, по крайней мере, она могла оставаться неподвижной на поворотах – ее больше не бросало из стороны в сторону.

Только когда машина притормозила на светофоре, Мадлен обратила внимание, что бьет коленом в стенку грузовика. Машина набирала скорость, и она поняла, что, судя по всему, ее слышали. Тогда она начала бить по деревянной перегородке. Долбила снова и снова! Она не знала, на что надеется, но была уверена, что будет бороться до последнего вздоха!

Водитель дал по тормозам. Мадлен швырнуло вперед, она улыбалась. Что, бесит, да? Потом она услышала, как открылась дверь кабины, и внутри все замерло.

– Я разберусь с машиной, – сказал кто‐то, стоя на улице. Это был тот водитель, который вез ее до этого. Сейчас, получается, за рулем сидит Свиное Рыло. – Я поменял номерные знаки и закрасил стенки баллончиком. Теперь ты сам по себе.

Мадлен понимала, что она, получается, тоже.

“Благодаря ее неустанному преследованию убийце вынесли приговор.”

Лежа в комнате, он слышал свое медленное дыхание, но голоса снизу все еще доносились до второго этажа. Он знал, чем они занимаются. Этот звук, который издает мужчина, он слышал множество раз. Много мужчин делали это с его мамой.

Он терпеть не мог, когда мужчины приходили к ним в квартиру. Там была лишь одна спальня. Ему приходилось сидеть на кухне, качать Трэвиса в коляске и ждать, когда мужчины уйдут. Один из мужчин однажды заставил его стоять в проеме двери и смотреть. Как же ему хотелось схватить нож из кухонного ящика и вонзить ему в его волосатую спину! Но вместо этого он просто застыл на месте, чувствуя, как тепло стекает вниз по ногам, впитывается в пижамные штаны. Эту пижаму ему подарил дедушка. На кофте – маленькие футбольные мячики.

До рождения Трэвиса, когда они жили с мамой вдвоем, он был счастлив. И она тоже. Они вместе играли, и со временем он понял, как ее рассмешить. Слыша ее смех, он чувствовал себя особенным. Хотелось, чтобы она смеялась все время. С появлением Трэвиса улыбка исчезла с ее лица. Он использовал старые методы, чтобы ее развеселить, но все было впустую. Песни, танцы, даже этот прикол, когда он прижимался лицом к окну, сплющивая нос – все это, кажется, только сильнее ее расстраивало. Вскоре ему стукнуло пять. Мама так устала, что просто забыла про его день рождения. Он все равно загадал желание. Но оно так и не сбылось.

Все больше и больше мужчин приходили к ним домой. Ему пришлось научиться заботиться о Трэвисе. Готовить смесь было несложно, но как только Трэвис начал пить настоящее молоко, казалось, что оно заканчивается каждый день. На первом этаже у них был мини-маркет. Ему страшно не хотелось спускаться по пяти пролетам, но приходилось бегать каждый день, чтобы купить то, что маме было по карману. Всякий раз, когда он спускался в магазин, владелец, мистер Пури, говорил ему, что он так накачает себе огромные мышцы, если будет носить две большие бутылки домой. Мистер Пури постоянно хохотал, когда это говорил. Но что‐то смешно не было.

Трэвис всегда допивал молоко до последней капли. После чего его нужно было взять на руки, помочь отрыгнуть и от души пукнуть – он заливался смехом, проделав все эти действия. Как только Трэвис засыпал, он садился за стол и включал маленький телевизор, что стоял на микроволновке. Как‐то раз, когда ночью было жарко, молоко для Трэвиса почти кончилось, и он катал его по кухне, надеясь, что тот уснет. Но он продолжал плакать. Мужчина кричал из спальни: “Пусть этот сопляк заткнется!” Тогда он выключил свет, но это тоже не сработало. Как‐то глупо это было – продолжать катать его по кухне в темноте. Он взглянул на часы на микроволновке – уже было одиннадцать. В это время мистер Пури закрывает магазин. Тогда он быстро надел очки, вытащил деньги из банки, спрятанной в дальнем углу кухонного шкафчика, и рванул через гостиную. На диване сидел еще один мужчина. Он подумал, что тот, наверное, будет смотреть.

Он прибежал в магазин мистера Пури, но дверь уже была закрыта. Он увидел, что мистер Пури все еще внутри, стоит за прилавком. Тогда он стал громко стучать.

– Две большие бутылки для твоих огромных мышц? – спросил мистер Пури, открывая дверь. – Проходи, возьми сам.

– Я думала, мы закрываемся на ночь, – сказала его жена, что вышла из двери в дальнем углу магазина.

– Просто помогаю другу в беде, – ответил мистер Пури и подмигнул ему.

Потянувшись к молоку, он услышал, как причитает миссис Пури:

– Обычный мальчик. Но это все мамаша виновата. Сита мне говорила, что она принимала наркотики во время беременности. Я буду очень удивлена, если другой мальчик вырастет другим.

Мистер Пури отвернулся от жены, взял несколько монет с прилавка.

– Большие сильные мышцы! – сказал он, смеясь, прежде чем открыть ему дверь.

Он вернулся домой, налил в бутылочку Трэвиса молока. Когда Трэвис уснул на его коленях, он понял, что вообще‐то ему плевать, что о его маме говорят другие люди. Он все равно ее любит.

Пятница

Глава 15

Детектив-сержант Лесли Барнздейл открыла глаза и взглянула на трещину, что тянулась через покрашенный в белый потолок. Аккуратно нарисованные линии идеально соединяли потолок и светло-серые стены, и в целом комната выглядела безупречно. Она подняла голову с продавленной подушки и подумала об одежде, которая аккуратно висела за зеркальной дверцей шкафа. Провела пальцами по мягкому хлопковому одеялу и вдруг вспомнила, что лежит совершенно голая. Услышав, что в соседней ванной шумит вода, она плотнее закуталась в одеяло.

Прошлым вечером коллеги в полиции предложили выпить после работы. Именно этого она всегда старалась избегать, но в тот момент вспомнила, что вообще‐то в грядущие выходные ей исполнится сорок лет. Получается, от них не сбежишь. В пабе “Зеленый человек” на вершине Хадли-хилл она намеренно выпила один джин с тоником и одуванчиковый ликер. После этого она извинилась, и небольшая группа офицеров решила присоединиться к ее прогулке до моста Хадли. Возле бара “Ночной сторож”, из которого открывался вид на Темзу, три полицейских настаивали на еще одном коктейле в честь дня рождения. Они проводили ее внутрь, сначала заказали ей что‐то под названием “Мартини порнозвезды”, потом “Пьяную пчелу”, в которой она совершенно точно чувствовала вкус текилы и виски. Когда тем вечером она пошла в туалет, она едва чувствовала ноги. Вернувшись за их столик, увидела, что к ним подсели два человека.

Рядом с ней сидел Фил Дурли – успешный местный бизнесмен и совладелец “ФД: Быстрая доставка”. До этого она встречала его пару раз: после проникновения на склад его компании и когда он принес пакеты к ней домой – то было на северной стороне моста Хадли. Попивая третий коктейль, она со смехом слушала его истории о том, как он доставлял покупателям товары и становился свидетелем весьма компрометирующих ситуаций. Она внимательно слушала рассказы о том, как сложно найти надежных водителей. Когда он предложил заглянуть в итальянский ресторан и взять пиццу, ее первым желанием было извиниться и побежать домой. Но стоило ему взять ее руку и переплести пальцы, она вдруг сказала, что очень любит пепперони, чему даже сама удивилась.

Выпив по бокалу белого вина, они закусили чесночным хлебом, разрезали две пиццы и стали есть их руками. За чашечкой кофе она с удовольствием слушала о его прежней жизни: лет десять назад он работал учителем географии в школе, а потом все бросил и открыл свой бизнес. Через два года его школьный друг Доминик Тэйлор стал его деловым партнером. Фил говорил, что ни на секунду не пожалел об этом решении, и улыбался еще так искренне. Лесли поймала себя на мысли, что завидует его беззаботности.

Они вышли из ресторана, он дошел с ней до моста и, остановившись под уличными фонарями в викторианском стиле, наклонился к ней, чтобы поцеловать. Она машинально отвернулась, он отошел.

– Извини, я думал…

– Нет, не извиняйся, – сказала она, краснея.

Она не сводила взгляда с увешанного огоньками катера для вечеринок, что проплывал под мостом. Она смотрела ему вслед и думала о своих планах на воскресенье – возможно, мама из Дарема позвонит, поздравит с днем рождения. Потом она, возможно, прогуляется по Уимблдон-коммон. Потом жареная курочка из “Эм-энд-эс”. Она медленно повернулась к Филу и мягко коснулась его лица. А потом закрыла глаза и поцеловала.

Дверь в ванную комнату открылась, вырывая ее из размышлений. В проеме появилась голова Фила. Его осветленные волосы были насквозь мокрые. Он убрал их с загоревшего лица и сказал:

– Водичка горячая, не хочешь искупаться?

Глава 16

– Мистер Дурли, объясните мне, пожалуйста, как вы стали учителем и почему вы отвечали за моральное благополучие подростков Хадли?

Лесли лежала на постели, обернутая в полотенце, а Фил лежал рядом с ней совсем обнаженный. Он смеялся.

– Не уверен, что меня можно было назвать идеальным блюстителем моральных устоев школы! Но я очень старался. Я же вырос в Хадли. Думаю, я смог себя убедить, что хочу что‐то отдать этому месту.

– Ты только здесь преподавал? – спросила Лесли, отодвигаясь на свою половину кровати и подпирая голову рукой.

– Я год поработал в Хаддерсфилде как молодой преподаватель. После этого мне страшно захотелось вернуться в Хадли.

– А почему ты выбрал географию?

– Это был единственный предмет, в котором я разбирался. Может, это и объясняет, почему я создал фирму, которая занимается доставкой, – ответил он, улыбаясь. – Но вообще я преподавал географию и физкультуру. Правда, когда ты на это подписываешься, никто тебе не говорит, что одним морозным субботним утром в середине января тебе придется быть судьей матчей команды дублеров.

– А что насчет миссис Дурли?

– Да ты и впрямь полицейский.

Лесли улыбнулась.

– Ты упомянул ее вечером.

– И что я сказал?

– Что лучший момент твоей жизни – это когда ты начал свой бизнес и ушел от жены.

– Грубовато с моей стороны, – сказал Фил. – Я три или четыре года проработал в гимназии Хадли. И я совру, если скажу, что мне это действительно нравилось. Я выбрал неправильные причины для преподавания. Пошел туда только потому, что просто не знал: а что мне еще делать‐то? Джейн очень ценила образование – и все еще обожает! Мы начали работать в одно время, а познакомились на вечере для новеньких. Поженились летом. Спустя два года поняли, что совершили ошибку. Четырнадцать лет с тех пор прошло.

– А дети?

Фил покачал головой.

Лесли пропустила свои черные волосы через пальцы.

– И после этого ты больше не женился?

– Нет!

Фил навис над Лесли и стянул с нее полотенце.

Она потянулась к телефону и взглянула на время.

– Я уже опоздала на работу на целый час, – сказала она, но, когда Фил к ней прикоснулся, ей уже стало все равно.

Когда Лесли убирала волосы в хвост, с первого этажа потянулся аромат свежезаваренного кофе. Она зашла в идеальную кухню Фила, блистающую чистотой, он дал ей чашечку капучино. Она снова его поцеловала.

– У тебя дома ни соринки, – сказала она, облокотившись на белоснежную столешницу.

– Только я могу все испоганить.

– Надеюсь, когда‐нибудь ты и у меня приберешься.

– Это не моя заслуга, – сказал Фил. – Ко мне два раза в неделю приходит одна леди. Могу дать тебе ее номер.

– Моей зарплаты не хватит, чтобы оплатить уборщицу. Думаю, служба доставки – это дело чуть более прибыльное, – сказала она.

Окинув еще раз взглядом дом Фила, она поняла, что так и есть.

– Ну, разве что немного. Мы в пандемию неплохо заработали. Сейчас все тяжелее. Здорово было, когда из‐за ковида все сидели по домам и всё покупали онлайн.

– Моя жизнь, кстати, благодаря этому стала чуточку проще, – сказала Лесли, улыбаясь. – А я, кстати, все еще вижу твои грузовики. Почти каждый день!

– Выживаем как можем. Найти водителей – та еще головная боль… Я в эти выходные сам на доставку выхожу.

– Серьезно?

– Мне нравится. Напоминает о временах, когда я только начинал бизнес. Чем больше вкладываешь, тем больше получаешь. А тяжелый труд рано или поздно окупится.

Лесли задумалась о своей работе и поняла, что вообще‐то это не совсем так. Но она решила, что спорить тут ни к чему, вышла в коридор и стала искать свою куртку.

– Куртку ищешь? Я ее повесил на вешалку под лестницей.

Одеваясь, она улыбнулась: прошлой ночью она швырнула ее на пол.

– Я могу подбросить тебя на станцию, – сказал Фил. – Если тебе туда.

– Немного обнаглею и скажу, что это было бы просто здорово!

– Тогда подожди меня пару минут.

Фил умчался в гостиную, где скинул свои тимберленды.

– Какого хрена!

– Что случилось? – крикнула ему Лесли, прогуливаясь по коридору.

– Какой‐то ублюдок угнал мой грузовик!

Глава 17

Солнце отражается на циферблате Биг-Бена, когда я иду вдоль набережной Виктории прямиком к Скотленд-Ярду. В десять часов мы с Мадлен встречаемся с новым заместителем комиссара, дамой Элизабет Джонс. Задержки у станции Ватерлоо означают, что я уже опоздал на встречу. Поэтому я ускоряюсь и бегу к зданию столичной полиции, что находится на берегу реки.

Я жду под знаменитым крутящимся знаком Скотленд-Ярда, смотрю на двух вооруженных до зубов офицеров, которые буднично о чем‐то разговаривают, пока другие два офицера стоят на карауле возле укрепленных ворот для транспорта. Странно, но Мадлен все нет. Достаю телефон, ожидая увидеть череду сообщений с объяснениями, но ничего нет. Пишу боссу, спрашиваю, где она. Ответа нет. Потом пробегаю взглядом по новостным заголовкам. На нашем сайте только и пишут, что об отставке правительства. Перехожу к статье, которую я написал в начале года, – о полиции Хадли.

Здесь я затрагиваю тему коррупции в полиции. Я не упоминаю Бакстеров – рассказываю историю о наркосиндикате, промышляющем в Хадли вот уже больше двадцати лет, и бесконечных провалах местной полиции как‐то с ним справиться. Такая долгая “борьба” свидетельствует о том, что полиция их поддерживает. Когда я только готовил эту статью, я и понятия не имел, насколько Дэни боится, что уровень преступности наших местных правоохранительных органов взлетит до небес. А ее беспокойство по поводу честности инспектора Бриджет Фримен лишь укрепило во мне желание докопаться до правды. Именно поэтому новый заместитель согласилась с нами побеседовать.

Я закрываю сайт, возвращаюсь в сообщения. Мадлен так и не прочитала последнее сообщение, но я уже отправляю еще одно. Пробегаюсь по контактам, нахожу номер ее водителя Денниса, спрашиваю, далеко ли они. Биг-Бен отбивает десять часов. Я проверяю телефон: ни Мадлен, ни Деннис не отвечают. Я медленно поднимаюсь по ступенькам, захожу внутрь. Прохожу процедуру досмотра, как обычно это делают в аэропорту, потом называю свое имя и говорю, что мне назначена встреча с заместителем комиссара Джонс. Меня провожают в специальную зону на третьем этаже. Через пару секунд выходит заместитель комиссара, здоровается, мы жмем друг другу руки и садимся на ярко-красный диван с высокой спинкой.

– Тут все так современно, – говорю. – Лишь немного отличается от вашего старого офиса в Дувре, где повсюду носились мыши.

Она улыбается и говорит:

– И где нужно было держать дверь туалета ногой, пока справляешь нужду. Тут даже туалеты с логотипом столичной полиции.

– Мадлен очень хотела с вами встретиться, – говорю. – Но она очень сильно задерживается.

– Я тут прочитала, что мы этим утром лишились еще одного министра. Я рада, что это не министр внутренних дел. Не могу, не вынесу еще один взлом так сразу. Уверена, Мадлен сейчас по всему Вестминстеру рыскает. Думаю, мы скоро с ней пересечемся.

Мы плавно переходим к разговору об отце Дэни, инспекторе Джеке Каше. Я делюсь с ней своими соображениями о том, что вылетел он из полиции Хадли из‐за своего неустанного преследования Бакстеров.

– Увольнение после сорока лет образцовой службы. Это было только его решение, – говорит она, не желая углубляться в эту тему. – Но о его дочери я слышу много чего хорошего. Я собираюсь с ней встретиться. А вы, как я понимаю, уже немного с ней поработали?

Я киваю и, ощутив внезапный прилив гордости, отвечаю:

– Думаю, у нее задатки прекрасного полицейского.

– Знаете, я не против работать с прессой, когда это действительно уместно. И пока мы понимаем друг друга. Я читала вашу статью о смерти матери. Должна сказать, вы проделали потрясающую полицейскую работу. Думаю, мы могли бы подыскать вам тут местечко, учитывая, что вы уже отлично справляетесь с ролью полицейского.

Я почувствовал, как жар ударил в лицо.

– Только в определенных обстоятельствах, – говорю.

– Но будьте осторожны, – продолжает она, подняв палец. – Не все мои коллеги так же снисходительны, как я.

Помощница дамы Элизабет приносит нам по чашке горячего кофе. Теперь мы обсуждаем культуру доминирования мужчин в столичной полиции и устаревшие взгляды, с которыми дама Элизабет планирует покончить.

– Я дала ясно понять, что собираюсь многое изменить. Но, думаю, вы уже этому поспособствовали своей недавней статьей.

– Правда? Как?

– Очевидно, что в ней вы намекали на Бакстеров.

– Я только упомянул, что Бакстеры многое пережили, – сказал я и на секунду замолчал. – Вот будь у нас нож, с которым напали на сержанта Мэта Мура…

Она поднимает руку, чтобы я замолчал.

– Бен, вы можете задавать столько вопросов, сколько вашей душе угодно. Но не надо давать мне свои ответы. У Хадли самый высокий уровень раскрываемости преступлений. Старший инспектор Бриджет Фримен – одна из самых успешных сотрудников, она возглавляет образцовую команду.

Я делаю глоток кофе. Мне страшно хочется оспорить ее слова о Фримен, но я помню о своем обещании Дэни. И о будущем, которое хочу разделить с ней.