Пути в отражениях

Пролог

По квартире пронесся порыв воздуха, занавески всколыхнулись, а выцветший от времени абажур под потолком начал медленно раскачиваться из стороны в сторону. Затем в прихожей коротко звякнул старый телефонный аппарат.

Девушка на стуле не сдвинулась с места и продолжала неподвижно сидеть у окна, вглядываясь то ли в пустоту – тяжёлую и липкую – внутри себя, то ли в кроны деревьев за помутневшими от пыли стёклами старой рамы.

– Ты снова зря пришла, – проговорила она, услышав за спиной шелест платья, и даже не обернулась. Её голос звучал тускло и безжизненно. – Мне нечего тебе сказать или отдать.

– Я знаю. Будь это не так – ты бы сама пришла ко мне, – послышался за её спиной довольно молодой голос. – Так ты сломалась? Сдалась?

Девушка повернула голову, и гримаса исказила её лицо:

– Сломалась? Сдалась? – губы девушки скривились в подобие улыбки, но глаза оставались пустыми. – Нет, я уже прошла эту стадию. Сейчас мне всё безразлично. Я превратилась в заводную куклу, которая повторяет одни и те же движения, произносит заученные фразы. Хочешь послушать? Ма-ма… Ма-ма…

Подражание механическому голосу детской игрушки, лишённому интонаций, настолько усилили горький сарказм, что женщина невольно вздрогнула.

Девушка отвернулась, и её плечи сотрясли беззвучные рыдания.

Мать шагнула ближе, рука потянулась к плечу, но в последний момент замерла. За показной апатией девушки скрывался настоящий вулкан, готовый к извержению. Любой жест мог стать искрой.

– Мы можем хотя бы поговорить? – как можно более спокойно спросила она.

– О чём? – глухо ответила дочь. – Снова начнёшь мне рассказывать, как важно найти те книги? Или тебе пришли в голову новые бредовые идеи по поводу их возможного местонахождения? Можешь начинать прямо сейчас, а я подскажу, если ты что-то подзабыла.

– На этот раз у меня есть очень важная подсказка и предложение. Но давай перейдём в зал. Здесь неудобно разговаривать.

Женщина ушла, а девушка, посидев ещё какое-то время, вытерла слёзы и встала со стула. Она вошла в зал и с размаху бросила своё тело на диван.

Мать – неожиданно молодая женщина немногим за тридцать – со стройным станом и горделивой осанкой ожидала её у окна. Она обернулась, как только услышала шарканье тапочек и скрип половицы у дверей в зал.

В этом интерьере семидесятых годов двадцатого века и на фоне выцветших от времени обоев её наряд выглядел неуместно. Она была одета по моде конца девятнадцатого века. Закрытое чёрное жаккардовое платье до пола с воротником-стойкой было богато украшено кружевом цвета воронова крыла, но выглядело нарядным и не производило впечатления траурного. Возможно, этот эффект достигался благодаря тончайшим серебряным нитям, которые были вплетены в ткань, добавляя легкое мерцание при каждом движении. Ни вышивок, ни брошей. Единственным украшением был каплевидный кулон на тонкой цепочке. Русые волосы с лёгким пепельным оттенком были уложены в элегантную прическу. Тонкие подвижные пальцы нервно теребили кружевную манжету на рукаве.

Она была очень красива, но во взгляде не было тепла и нежности. Лишь раздражение, которое она пыталась сейчас скрыть. На самом деле ей очень хотелось влепить пощёчину девушке в джинсах и розовой блузке, которая сейчас сидела на стареньком диване, или оттаскать её за волосы, чтобы привести в чувство. С трудом сдержав в себе этот порыв, она задала вопрос:

– Когда ты последний раз занималась поисками?

Послышался похожий на рыдания смех:

– Жалеешь, что не догадалась включить в клятву фразу «ежедневно заниматься поисками»? Да, здесь ты допустила серьёзную оплошность, – с бравадой висельника ответила девушка.

Ни тени смущения или вины не появилось на лице женщины. Это был тот случай, когда цель оправдывала средства. Для неё слишком многое стояло на кону.

– Если бы я оставила тебе свободную волю – ты бы бросила поиски ещё раньше.

– Раньше? Да я бы вообще не стала заниматься ими! Бабушка не хотела отдавать ни тебе, ни мне эти книги! Ты через меня пытаешься нарушить её последнюю волю! Знаешь, – глаза девушки лихорадочно заблестели, она обернулась на дверь и голос сошёл на шёпот, – каждую ночь она является ко мне во сне. Она становится у дверей моей комнаты, складывает на животе руки вот так… Ты ведь помнишь этот её жест, когда она была очень недовольна? …И смотрит на меня пристально-пристально. Каждую ночь.

Она сглотнула комок в горле и, дрожащей рукой, машинально намотала прядь волос на палец.

Матери стало жутко. Сейчас её дочь себя вела, как психически нездоровый человек. Если так продолжится, то её закроют в лечебницу для душевнобольных, и это станет настоящей катастрофой!

– Вика, возьми себя в руки! – прикрикнула она. – Это твоё воображение создало этот сон. Ты испытываешь чувство вины, считая, что нарушаешь волю усопшей. Но пойми, теперь эти книги – часть наследства, как эта квартира, мебель, вещи. Она не оставила после себя завещания, а это означает, что мы можем распоряжаться…

– Да может, она вообще, ещё до своей смерти, их отдала или уничтожила, раз они настолько опасны! – выкрикнула девушка, сжав кулаки.

Женщина отодвинула от стола стул и села на него. Она должна привести дочь в чувство, пробудить рациональное мышление.

– Уничтожила? Отдала? Поверь, это не так. Она была связана с ними своей кровью. Эти книги должны иметь хранителя. Они… Они не должны попасть в руки непосвящённых. Это вызовет бедствие. Но бабушка умерла… Вика, в нас обеих течёт её кровь.

– Почему?! Почему ты только сейчас решила сказать мне об этом? – девушка даже вскочила с дивана и её голос зазвенел от обиды. – Ты знаешь, сколько времени я потратила на то, чтобы понять это?! Не год, и не два. Ты вообще никак не помогла мне с поисками!

Мать замерла. Её пальцы вцепились в кружево, чтобы сдержать гнев. Она стиснула зубы, понимая, что дочери нужно дать выплеснуть накипевшее. Но Вика не замечала этого, её прорвало.

– Бессмысленные «ищи подсказку» и «развивай наблюдательность»… – она резко повернулась, и прядь волос прилипла к влажной щеке. – Как ты не поймёшь, даже в тебе только половина её крови. Во мне и вовсе – четверть. Ты всё ещё считаешь, что этого достаточно?

Женщина медленно подбирала слова:

– Ты должна верить…

– Верить?! – голос Вики сейчас походил на треск сухих веток. – Да я уже капала своей кровью на все предметы, которые можно перемещать по квартире. Даже на старый утюг! Ничего. – Она швырнула в стену маленькую подушку с дивана, и та мягко шлёпнулась о пол. – Тайник надёжно запечатан и не позволяет ощутить связь. А чтобы открыть тайник, нужен ключ от него и замочная скважина! Ключом может быть медальон, кулон… Да что угодно! Но я не нашла ничего!

Она рухнула обратно на диван, тяжело дыша. Ворот розовой блузки сполз в сторону, открыв трогательно беззащитную ключицу. Вика вскинула голову, и в свете окна чётко обозначились черты, выдающие родство с матерью: тот же изгиб бровей и миндалевидный разрез глаз, нос, губы, даже волосы того же пепельного оттенка. Но если лицо матери напоминало чёткую гравюру, то её собственное казалось потускневшей копией – бледное, с припухшими от слёз веками.

Вика уставилась в потолок, где всё ещё медленно раскачивался абажур, пытаясь поймать ритм этого движения, чтобы унять хаос внутри. Постепенно дыхание выравнивалось, слёзы на щеках высыхали, а взгляд снова становился усталым и пустым.

Впервые за время разговора женщина слегка улыбнулась. Цель – привести дочь в чувство – была достигнута. Теперь можно было переходить к делу и рассказать ей и о подсказке, и о плане дальнейших действий, который она уже давно составила.

– Ты умница. Намного умнее меня. Я лишь недавно… Как озарение… Ключом от тайника служит печать. Я дважды видела её в руках матери. Такая… – она попыталась изобразить её истинный размер двумя пальцами, – совсем небольшая вещица с маленькой ручкой и оттиском в виде Розы ветров.

Оценив достигнутый её словами эффект, женщина продолжила:

– Твоя бабушка использовала её, когда открывала для меня проход в свой родной мир. Вот только спрятана она не хуже, чем сам тайник. А теперь я собираюсь сделать тебе предложение, – женщина сделала паузу, чтобы убедиться, что её слова вызвали отклик. – Найди себе толкового помощника. Вместе ведите поиски. Вот только это должен быть человек с острым умом, хорошей наблюдательностью и способностью к анализу. А ещё – ты сама должна испытывать к нему доверие. Скажи, может у тебя уже есть такой на примете среди знакомых?

Однако, вместо ожидаемого интереса, она увидела в глазах дочери глубокое недоверие, смешанное с усталой брезгливостью. Её подбородок дрогнул, словно она хотела сказать что-то колкое, насмешливое, после чего снова спрятаться в свой панцирь безразличия. Но нет! Во взгляде появилась… Нет, не надежда (надеяться она давно разучилась), а острая, почти болезненная подозрительность.

– Ты и правда… – вырвалось у нее хрипло, но голос сорвался на полуслове. Она не закончила фразу, даже не зная, что хочет спросить. Правда видела печать? Правда веришь, что это поможет? Правда готова впустить чужого? Её взгляд стал пристальным, изучающим, пытаясь прочесть на лице матери ложь или игру. Апатия отступила, но её место заняла не вовлеченность, а напряжённая настороженность, словно она почуяла ловушку в неожиданной материнской уступчивости.

– Да. Раз уж я бесполезна и ничем не могу тебе помочь, так пусть это сделает кто-то другой, – примирительно ответила мать.

Между бровей Вики пролегла лёгкая складка.

– Со мной работает аналитиком один очень толковый парень, но… как можно доверить подобный секрет постороннему человеку?

– Вика, риски есть всегда. Не ровён час, этот старый дом пойдёт под снос. Что тогда? – Женщина приняла решение: – Поезжай в свою контору. Я тебе доверяю, но очень хочу с ним прежде поговорить. К сожалению, у тебя есть всего один день, чтобы привести сюда этого парня для знакомства. Ты уж постарайся уговорить его приехать сюда сегодня вечером. Придумай что-нибудь. Скажи ему, что твоя мать…

– Представить тебя как свою мать? – удивленно прервала её девушка. Она уже не испытывала чувство прежней апатии и безразличия, а выплеснув на мать свои обиды, ей стало немного легче.

– Он ничего не заподозрит. Я всё-таки актриса и мне будет несложно скрыть свой возраст. Не рассказывай ему ничего. Просто попроси о какой-нибудь необременительной услуге. К тому, что нужно сделать, подводи его постепенно. У женщины есть много способов крепко привязать к себе мужчину. Ты обладаешь привлекательной внешностью и должна знать, как этого достичь.

– Ты хочешь, чтобы я?..

Взгляд женщины посуровел.

– Для меня не важно, какими методами ты достигнешь поставленной цели. Что ты так на меня смотришь? Я ведь не толкаю тебя к нему в постель? Будет достаточно пробудить в нём романтические чувства, стать на время его невестой. И тебе, и мне важен результат. Иди.

Девушка ушла не сразу. Сначала она вернулась в свою комнату, чтобы с помощью макияжа создать образ, в котором она появлялась на людях и место её работы не было исключением. Через десять минут она обулась в прихожей и бросила взгляд на своё отражение в зеркале: бледное лицо, плотно сжатые губы. «Невеста», – горько усмехнулась она про себя и повесила сумочку на плечо.

Хлопнула входная дверь и женщина осталась в квартире одна. Она не хотела тратить время впустую и собиралась заново осмотреть все ящики и полки, заглянуть во все потаённые места в поисках небольшой вещицы, которую лишь дважды видела в руках своей матери.

Глава 1. Когнитивные искажения

Девушка испытывала облегчение, что у неё появится помощник. Вот только для матери она так и оставалась инструментом для поисков. Слёзы обиды тихо подступали к уголкам глаз. Она потрясла головой, чтобы избавиться от этого чувства и шмыгнула носом. Плакать было нельзя, чтобы не потекла тушь. Попутчики в вагоне метро не обращали на неё никакого внимания, уткнувшись взглядом в свои смартфоны. Её мысли сосредоточились на предстоящем разговоре с человеком, к которому она собиралась обратиться за помощью.

Вика его немного побаивалась. Вернее, его цепкого взгляда. Сами глаза были обычные – серо-зелёные, с тёмным ободком вокруг радужки. Когда же к нему приходилось обращаться по работе, он какое-то время смотрел не мигая, словно сканируя, и лишь потом его взгляд становился, как у всех людей.

Но коллеги не сторонились его, и девушка не могла понять, как ему удаётся удерживать баланс между «своим парнем» и человеком, который видит других насквозь.

Через полчаса девушка вошла в здание и поднялась на третий этаж, где находился их офис. Она справилась со своим волнением и напустила на себя самый обыденный вид.

– Игорь, у меня к тебе есть просьба.

Молодой мужчина в сером костюме поднял голову от бумаг, которыми был завален его стол в кабинете. Удивления в его взгляде не возникло, и он лишь вопросительно посмотрел на неё. Ни малейших следов недовольства тем, что его отвлекли от работы.

– Слушаю тебя, Вика, – негромко произнёс он.

Девушка невольно позавидовала спокойствию, с которым была произнесена эта фраза. Неторопливо, негромко, с уважением к собеседнику. Тембр его голоса и интонации немного успокоили расшалившиеся нервы, но она всё ещё чувствовала себя скованно.

– Я хочу обратиться к тебе за помощью. Понимаю, что в таких случаях надо предупреждать, но… – Вика откровенно мялась и, наконец, выдавила из себя: – Скажи, ты не занят сегодня после работы?

Игорь ненадолго задумался. Даже не середина рабочей недели. Вторник. Никаких планов на вечер у него не было.

– Свободен. А что нужно сделать?

Девушка склонилась над столом поближе к уху собеседника, и Игорь уловил от её волос лёгкий запах ландыша. Она совсем тихо проговорила:

– Не здесь. Давай поговорим в обеденный перерыв на улице. Хорошо? Для меня это очень важно.

В интонациях не было ни тени интриги, загадочности или лёгкого кокетства. Девушка явно испытывала неловкость, которая возникает при обращении с просьбой к малознакомому человеку. Она всячески пыталась скрыть свою тревогу и волнение, но это не осталось для Игоря незамеченным: Вика себя вела сегодня неестественно.

– Хорошо, в перерыв – так в перерыв.

Девушка ушла, а Игорь ненадолго задумался. Начать следовало с того, что в компании все знали Вику, как племянницу хорошей знакомой шефа, которую он взял на работу сразу после института. Но сама девушка это никогда не афишировала. Вела себя тихо и с первого дня аккуратно выполняла свои обязанности.

При этом, выглядела довольно… Нет, не эксцентрично, не вызывающе, а скорее, как персонаж из комикса. Она не красила волосы в «вырвиглазные» цвета, не была разукрашена татуировками и пирсингом. Просто её попытки подружиться с косметикой были похожи на бунт против всех правил нанесения макияжа. Во-первых, девушка не имела ни малейшего представления о симметрии. Если розовое облачко румян на левой щеке находилось на положенном ему месте, то на правой щеке оно сползло ближе к виску. Веки имели разный оттенок, словно её палетка теней давно слилась в один радужный комок.

Во-вторых, то ли дешёвая, то ли высохшая тушь, клочьями и комочками ложилась на её ресницы, превращая их в «паучьи лапки», а подводка дрожала на веках, как серпантин после праздника. Брови, нарисованные с усердием начинающего каллиграфа, то удивленно взлетали вверх, то грустно ползли вниз. В-третьих, помада. Это вообще отдельная история. Алые полумесяцы местами выходили за контур губ Вики и даже съезжали немного вбок. Такое отношение к собственной внешности было несвойственным для молодой незамужней девушки. Испортить она не могла только свой носик и идеально очерченный профиль.

Так чем это было? Причудливым самовыражением? Или вызовом окружающим, чтобы её принимали такой, какая она есть? Или желанием того, чтобы её просто сторонились? Но факт остаётся фактом: другие женщины никогда не звали её поболтать и попить кофе, а мужчины просто не замечали.

Наступило время перерыва. Игорь вышел из здания с другими коллегами, которые направлялись в ближайшее кафе на обед. Уже издали он увидел, что девушка с нетерпением высматривала его среди людей у выхода, вытягивая шею и приподнимаясь на цыпочки.

– Прости, что заставил себя ждать. Так в чём нужна моя помощь?

Вика не стала тянуть и сразу передала приглашение её мамы в гости для знакомства. На этот раз на лице Игоря появилось удивление. Это стало для него полной неожиданностью и он даже потёр пальцами висок, обдумывая ответ. Всё дело в том, что с Викой они вообще не были близки. Всё их общение в офисе сводилось к простому обмену приветствиями.

– Вика, я, конечно, польщён, но чем вызван интерес к моей персоне? Твоя мама меня где-то видела?

Девушка отрицательно покачала головой и в её интонациях появились виноватые нотки:

– Извини. Это я сказала ей, что со мной работает парень, к которому я хочу обратиться за помощью. После этого она захотела с тобой познакомиться.

– Получается, что это даже не сама просьба, а лишь то, что с ней связано?

– Верно. Но сама просьба для тебя будет совсем необременительной, – торопливо заговорила она, словно пытаясь исправить плохое впечатление. – Скажу даже больше: тебе ровным счётом ничего не придётся делать. Но мне очень нужно, чтобы ты познакомился с моей мамой и вызвал к себе доверие. Так что? – В этой фразе акцент падал именно на слово «очень», а интонации сменились на умоляющие. Девушка смотрела на него открытым взглядом и ожидала ответа.

Игорь задумался. Прозвучало «вызвать доверие», а не «понравиться». Это означало, что она не собиралась представлять его как своего парня, хотя у него поначалу и могла зародиться такая мысль. Он чётко уловил этот нюанс. Ведь Вике было уже двадцать четыре года, и её мама наверняка обеспокоена тем, что про её дочь можно написать коротенький рассказ: «На личном фронте без перемен». А представляя его как своего парня, она бы получила передышку на «развитие отношений». Теперь же… Девушка явно замышляла что-то другое.

– Боюсь, что я не смогу тебе в этом помочь. Извини.

– Но почему? – отказ Игоря стал для девушки полной неожиданностью и она немного запаниковала.

– Потому что я не знаю, что ты задумала, и я не хочу становиться частью плана по обману твоей мамы. Обратись к кому-нибудь другому.

Речь Вики от волнения стала сбивчивой:

– Выслушай меня. Мама проводит дома совсем мало времени. Она… М-м-м… путешественница. И всякий раз перед отъездом она поручала меня заботам одного человека. Ну, чтобы он приглядывал за мной. Но в этот раз человек сказал… Сказала, что я уже давно выросла и больше не нуждаюсь в её опеке. Но мама… Она… Неужели тебе так трудно выслушать её и сказать: «Да-да, я присмотрю за ней»? Ведь я уже давно не ребёнок и тебе ничего не придётся делать.

Игорь смутился, услышав объяснение девушки и испытал неловкость за свою подозрительность. Такая просьба не была чрезмерной: всего-то нужно потратить пару часов личного времени и подыграть её матери, чтобы она уехала со спокойным сердцем. «Сказал… сказала…». Этим человеком, наверняка была её тётя. Вика действительно была самостоятельной и давно не нуждалась в контроле со стороны взрослых.

– Надо было объяснить мне это в самом начале. Хорошо, я приду.

Он не стал её спрашивать, почему она выбрала именно его. Может, потому что он в свои двадцать шесть лет выглядел представительно. А может… Ему иногда говорили, что он вызывает доверие.

Девушка заметно повеселела и достала смартфон. Она ткнула пальцем в экран и у Игоря в кармане пропиликал мессенджер.

– Тогда до встречи. Это адрес. Вино и конфеты не нужны. Цветы?.. Это уж как решишь сам, но маме будет приятно. Она любит хризантемы. Деньги за них я тебе потом верну. Только не говори, что это я подсказала. Скажи, что это было наитием. Ну, я пошла. У меня сегодня отгул.

Неприметная фигурка девушки быстро затерялась в толпе, а Игорь невольно задумался. Предложение девушки преподнести цветы её матери, чтобы произвести благоприятное впечатление, было верным. Вот только одного букета для визита было недостаточно. Ему придётся купить и второй – для самой Вики, иначе это будет выглядеть просто некрасиво с его стороны.

К концу рабочего дня беспорядочно разбросанные на столе бумаги были разложены на две неравные стопки, когда он поднял глаза на часы и невольно выругался. Его ведь ждала Вика! И хотя это не было свиданием, он не должен опаздывать. Не дожидаясь лифта, он понёсся вниз по лестнице, на ходу надевая пиджак. Зонтик, конечно, остался в ящике стола. Игорь сразу ощутил на лице капли моросящего дождя, как только выскочил из-под козырька здания, но возвращаться уже не стал.

Он достал из кармана смартфон и открыл непрочитанное сообщение. В нём был адрес. Название улицы было ему ни о чём не говорило, и он тут же вбил его в навигатор. «Проложить маршрут». На карте высветилась точка назначения, рядом с которой находилась станция метро «Сокольники». Время в пути – двадцать восемь минут. Десять минут седьмого. Цветы он решил купить уже на выходе из метро: в толчее подземки они быстро превратятся в то, что будет стыдно подарить.

Не успел Игорь убрать смартфон, как прилетело голосовое сообщение:

«Будет лучше, если ты станешь соглашаться со всем, что говорит мама. Наша договорённость останется в силе – тебе ничего не придётся делать. Но хочу тебя предостеречь: не давай ей никаких клятв. Уклоняйся от этого любыми способами. Если она станет давить слишком сильно – лучше попрощайся и уйди. Клятва – это очень серьёзно и освободить от неё может лишь тот, кто её принял».

Всего несколько шагов – и его подхватил людской поток. Час пик.

В вагоне метро Игорь провёл ладонью по слегка влажным волосам: конец июля в Москве выдался прохладным и дождливым.

***

Путешественница, любящая хризантемы. Игорь с сомнением покачал головой, глядя на разноцветные цветочные шары. В его представлении в этом было что-то неправильное. Такие цветы нужно ставить в вазу. А цветочную вазу следует считать одним из символов домашнего уюта. Путешественнице больше подходили полевые цветы, которые можно нарвать по дороге и выбросить на обочину, как только лепестки начнут опадать. Но дочери было виднее.

Сейчас его взгляд двигался по цветочному павильону, пытаясь сопоставить каждый вид цветов с обликом неприметной девушки в джинсах и ветровке. Розы не подходили совершенно. Они бы ещё сильнее подчёркивали её неприметность. Гладиолусы? Каллы? Лилии? Консультант щебетала про то, какие у неё свежие цветы, как долго они будут стоять и приносить радость. Игорь прошёл мимо торжественных и ярких георгинов и склонился понюхать гортензии. Запаха не было. Снова не то. Наконец его взгляд остановился на пионах.

– Уместно ли подарить молодой девушке пионы? – поинтересовался он.

– Конечно! – воскликнула продавщица. – Пионы удивительные цветы. Вы знаете, что разные сорта пахнут по-разному? Они крадут запахи у других цветов. Могут пахнуть, как нарциссы, ландыши, розы… Существуют даже с запахом лимона.

Игорь никогда не слышал о подобном, но почувствовал облегчение. Это было именно то, что он искал. В этих бутонах не было строгости и официальности. Они были слегка беспорядочными, как мысли в голове девушки. Они несли эмоции, лишённые рациональности.

– И какие запахи есть у вас? – улыбнулся он.

– Роза и ландыш.

– Тогда сделайте мне букет белых хризантем и букет пионов с запахом ландыша.

***

Нудный моросящий дождь закончился, и Игорь быстрым шагом шёл через дворы, обходя лужи и поглядывая на экран смартфона. Через несколько минут навигатор привёл его к квадратному трёхэтажному дому с единственным подъездом.

«Через десять метров вы достигнете места назначения», – сообщил голос в наушнике.

Дом был старый, но не ветхий. В окружении пятиэтажек он выглядел, как раритетный автомобиль ЗиС рядом со старыми «жигулями» и «москвичами».

Покатая шиферная крыша со слуховым окном и с возвышающимися над ней вентиляционными шахтами делали его похожим на равелин, держащим оборону от наступающих новостроек. Из-под земли поднималась газовая труба, которая, сделав поворот, жёлтой плетью перечёркивала фасад, окрашенный бледно-голубым колером. Лишь грязные дождевые потёки под подоконниками узких высоких окон несколько портили внешний вид.

Балконов не было, а над входом в единственный подъезд находился декоративный портик, под которым на деревянных распорках давным-давно установили козырёк из листового металла.

В палисаднике, огороженном штакетником, пестрели цветы, выращенные жильцами-энтузиастами. Но сегодня никто не сидел на мокрой лавочке, а в подъезде не было даже домофона. Тихий островок жизни, который обошла реновация.

Через приоткрытую деревянную дверь он шагнул внутрь и начал подниматься по лестнице.

Акустика в подъезде была превосходной. Каждый его шаг и даже шуршание одежды отзывались эхом. Третий этаж. Игорь подошёл к двери с номером «9» и постучал. С той стороны послышались лёгкие шаги, и замок входной двери начал клацать, как передёргиваемый затвор винтовки. Казалось, что вот-вот послышится звон упавшей на пол подъезда гильзы, когда дверь приоткрылась и он увидел Вику.

– Проходи, – обыденно сказала она.

– Привет. Я не слишком задержался? – поинтересовался Игорь.

Переступив порог, он вручил ей букет пионов. Удивление и радость на лице девушки сменились удовлетворением. Словно она получила подтверждение правильности сделанного ею выбора.

– А вот это уже точно наитие, – улыбнулась она. – Ты не мог знать. Спасибо.

Вика уткнулась носом в букет, закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

– Давай подержу. Разувайся, – сказала она и взяла из его рук второй букет.

У входа на полу прихожей стояла пара кроссовок и элегантные женские туфли-лодочки на высоком каблуке. Викины кроссовки смотрелись, как портовый буксир рядом с изящной яхтой. На банкетке стояла старомодная картонка для шляпы, перевязанная атласной лентой, и небольшая сумочка. Маловато багажа для путешественницы. Но больше всего Игоря поразил древний дисковый телефонный аппарат на этажерке. Эта штука просто не могла работать с цифровой АТС. Ему даже захотелось поднять трубку, чтобы проверить это.

– Вика, невежливо держать гостя столько времени в прихожей, – донёсся из комнаты хорошо поставленный женский голос.

– Маму зовут Ирина Павловна, – шепнула Вика и передала букет хризантем обратно.

Обстановка в комнате поразила его не меньше дискового телефона. Кинескоп пузом выпирал из огромного ящика телевизора. Сервант с расставленным на полках хрусталём и фарфором. Круглый стол, покрытый плюшевой зелёной скатертью с бахромой. Три стула. Диван. Кресло. Здесь нашлось место и для старенького чёрного пианино «Красный Октябрь» с фигурками и статуэтками на верхней крышке. Над диваном висел женский портрет, краски которого пожухли. Шторы были уже задвинуты наглухо, и комната освещалась мягким светом лампочки скрытой внутри абажура над столом. В какие же годы прошлого века он попал? Шестидесятые? Семидесятые?

Ещё больший контраст представляла стройная женщина, неподвижно стоящая возле стола. Она вообще была из начала прошлого века. Так в Серебряный век поэзии одевалась богема на старинных чёрно-белых фотографиях. Совершенно неуместная в этом интерьере шляпка с вуалью и чёрное платье, богато украшенное кружевами. Образ дополнял легкомысленный шарфик, небрежно накинутый на шею, и каплевидный кулон на тонкой цепочке. Черты лица были трудноразличимы, поэтому взгляд Игоря сосредоточился на её кистях рук. Длинные тонкие пальцы, казалось, жили собственной жизнью, передавая эмоциональное состояние. Сейчас они выказывали лёгкое нетерпение, и огранённые камни в оправах колец то и дело вспыхивали, усиливая это чувство.

– Ирина Павловна, позвольте представиться – Игорь, – сказал он и с лёгким поклоном протянул букет.

Чётко очерченный рот тронула лёгкая улыбка.

– Мечту моей тоскующей любви

Твои глаза с моими делят немо…

О белая, о нежная, живи!

Тебя сорвать мне страшно, хризантема.

Декламация короткого отрывка содержала множество интонаций. Теперь всё встало на свои места, и путешественница превратилась в гастролирующую актрису театра.

– Благодарю, молодой человек. Ваши манеры убеждают меня, что вы воспитывались в интеллигентной семье и обладаете тем, чего напрочь лишена современная молодёжь. А именно – хорошими манерами. Но, может, вы знаете, кто написал эти трогательные строки?

– Анненский, – Игорь наобум ляпнул первую пришедшую в голову фамилию, – в переводе Маршака.

Он вообще не был уверен, что Анненский писал стихи, а не изобрёл, к примеру, радио. Хотя, нет. Радио изобрёл Попов. Тогда, может, он был художником? Или архитектором? В любом случае, лучше всего было обернуть это в шутку.

Раздался заливистый смех.

– «В переводе Маршака»! Восхитительно! Браво! Молодой человек, эта шутка достойна лучших литературных салонов столицы. Поверьте, там она будет оценена по достоинству.

Ирина Павловна повернулась к дочери, которая стояла на входе, и строго посмотрела на неё.

– Милая, поставь цветы в вазы и приведи себя в порядок. Смой с лица это… это… Как вульгарно! И переоденься. Видеть тебя такой не могу.

– Ну мам!

– Делай, как я говорю!

Вика обиженно фыркнула и ушла, прихватив с серванта две вазы, а Ирина Павловна стала внимательно осматривать гостя с головы до ног.

Высокий, подтянутый, держится с лёгкой грацией. Не красавец, но имеет довольно приятные черты лица без резких линий. Взгляд пронзительный, серо-зелёные глаза. Слегка прищуривается, когда сосредоточен. Волосы тёмно-русые, коротко подстриженные по бокам, с чуть более длинными прядями на макушке. Чёлка аккуратно зачёсана набок, открывая высокий лоб. Руки с длинными пальцами, ухоженные, но без следов маникюра. На запястье часы на кожаном браслете с чёрным циферблатом.

Одет в серый однобортный костюм, подчёркивающий стройность фигуры. Рубашка – нежно-голубая, воротник слегка расстёгнут. Галстук – серебристая узкая полоска, завязанная безупречным «полувиндзором».

Игорь неторопливо сложил руки за спиной, потому что в разговоре всегда избегал лишних жестов. Сама женщина расценила это как намёк, что пора перейти к делу.

– Присядем, – предложила она.

Ирина Павловна отодвинула от стола стул, а сама направилась к креслу. Так Игорь попал в круг света, который очерчивал абажур, позволяя ей ясно видеть его лицо, а сама женщина не только находилась в приглушённом свете, но и её лицо было по-прежнему было скрыто вуалью. Эта уловка вызвала у Игоря лёгкую улыбку.

– Теперь я вижу, что вы вполне зрелая и сформировавшаяся личность. Простите, но я хотела лично удостовериться в этом, поэтому и пригласила вас для знакомства. Вы подходите. Теперь, что касается Вики… Хотя самый сложный подростковый возраст уже позади и она вполне самостоятельная, я всё равно испытываю тревогу всякий раз, когда оставляю её одну.

Изрекать банальность, вроде «Это вполне естественно для любой матери» или «Дети в любом возрасте остаются детьми для своих родителей», Игорю не хотелось, поэтому он просто ждал продолжения.

– Служение Мельпомене отнимает много времени и сил, поэтому я была плохой матерью. С младенчества Вику воспитывала бабушка, потом, когда её не стало, тётя. Но, когда моя сестра решила устроить свою личную жизнь, между ней и Викой начались конфликты. Тогда моя девочка и решила жить отдельно. Эта квартира принадлежала бабушке, и Вика – законная наследница. Но я запретила ей здесь что-либо менять. С этой обстановкой меня связывают дорогие сердцу воспоминания, и я всякий раз возвращаюсь сюда для обретения душевного равновесия.

Игорь слегка нахмурился. Вот, значит, как. В таком случае, от наследства Вике нет никакого прока. Она не может распоряжаться им по своему усмотрению. Владельцами де-факто оставались мать и тётка, а у самой девушки, наверняка, на руках не было даже документов на право собственности. Наследство, по сути, было майоратом, которое не могло быть продано или иным образом уйти из семьи. Поэтому, пока мать и тётка будут живы, они не позволят девушке ни сделать ремонт, ни сменить обстановку.

С другой стороны, сам дом был старым, а близость к станции метро делала этот район привлекательным для застройщиков. Пройдёт совсем немного лет, прежде чем на этом месте появится очередной элитный жилой комплекс.

Женщина немного помолчала, решая, что следует ещё сообщить.

– Дочь унаследовала от меня талант вживаться в любой образ. Молодёжная субкультура. В подростковом возрасте она какое-то время она становилась готом. Хорошо, что не панком с ирокезом и пирсингом на мыслимых и немыслимых частях тела. Этого бы моё сердце точно не вынесло. Но при этом она не доставляла особых хлопот и не попадала в неприятности. А внешний вид… Он, как умело наложенный грим, чтобы слиться с окружением, не привлекать к себе ненужное внимание. И хотя у неё хорошая способность к адаптации, ей всё равно нужен страж. Страж, который станет ненавязчиво приглядывать за ней.

Слово «страж» в этом контексте звучало архаично.

– Вы хотели сказать «телохранитель»? – вежливо поправил её Игорь. – В этом я точно помочь не могу. Мы просто работаем вместе с Викой.

Тонкие длинные пальцы застучали ноготками по подлокотнику кресла.

– Не телохранитель. Тот всегда находится рядом, как привязанная к ноге гиря каторжника. Девочка должна чувствовать себя совершенно свободно, но в то же самое время знать, что ей есть, к кому обратиться за помощью в трудную минуту.

Похоже, женщина сообщила всё, что хотела и теперь ждала ответа от Игоря.

– Ирина Павловна, я не собираюсь вмешиваться в ваши семейные дела, но первое, что приходит на ум – Вике уже давно пора замуж. Ведь ей двадцать четыре года. В этом возрасте большинство девушек создают семью. Тогда и у вас будет меньше оснований для беспокойства, зная, что о ней заботится муж и она сама заботится о ком-то. Одиночество никого из нас не делает лучше.

Это явно был не тот ответ, который ждала женщина. Пальцы обхватили подлокотники кресла, раздался стук колец о дерево, и она немного подалась вперёд.

– Как можно отдать такую жемчужину неизвестно кому?!

У Игоря возник позыв закатить глаза к небу, но он сдержался.

– Отдать? В вас сейчас говорит материнский эгоизм. Ваша дочь уже давно выросла, но вы не хотите это признать. В каком возрасте выходили замуж девушки в восемнадцатом-девятнадцатом веках? Уже после двадцати они получали прозвище «вековуха» или «прокисшая невеста». Только в слове «холостяк» для мужчины не было ничего оскорбительного. Да, в наше время некоторые девушки нередко до тридцати делают карьеру и лишь потом создают семью, но это не-нор-маль-но.

Ирина Павловна слегка повернула голову и взглянула на портрет над диваном.

– Я лишь высказал своё мнение. В любом случае обещаю, что стану присматривать за ней, пока вас не будет, но не стану лезть в её личную жизнь. Вас это устраивает?

– Значит, ты готов взять на себя ответственность? – в обращении она незаметно перешла на «ты».

Выражение лица Игоря немного изменилось. На нём появилось лёгкое удивление.

– Ответственность? Смотря, что вы вкладываете в это понятие. У некоторых народов, парень, взявший девушку за руку, обязан на ней жениться. Надеюсь, это не тот случай?

«А этот Игорь совсем непрост. Какой наглец! Но ссориться с ним никак нельзя. Мне и Вике нужна его помощь», – подумала Ирина Павловна и выдавила из себя:

– Хорошее чувство юмора, уместный лёгкий сарказм. Ты интересный собеседник. Скажи, вот ты дал такой совет, а что ты станешь делать, если кто-то и в самом деле начнёт за ней ухаживать?

– Ничего. Я не вижу ничего плохого в том, что ей будут оказывать знаки внимания. Надо дать человеку возможность проявить свои лучшие черты характера.

– Как жаль, что у меня не осталось времени узнать тебя поближе. Но, надеюсь, что у моей дочери верное суждение. Что ж, раз так… Не устраивайте пышную свадьбу. Согласись, что пересуды о том, что со стороны невесты не было родственников, никому не нужны. Лучше устройте небольшую молодёжную вечеринку. Считай это моим благословением.

После этих слов Игорь почувствовал недоумение. Мамаша немного не в себе. Неужели проблемы творческих личностей, когда в голове собственная жизнь смешивается с жизнями сыгранных персонажей? Не зря Вика просила не спорить с ней.

В прихожей коротко звякнул телефон, и женщина вздрогнула.

– Вика! Мне пора. Выйди меня проводить! – крикнула Ирина Павловна и снова осмотрела гостя с головы до ног.

– Ты не должен меня провожать. Дождись Вику здесь. Мне ещё надо сказать ей несколько прощальных слов наедине, – она направилась в сторону прихожей и уже на ходу бросила всего одну фразу: – Не отказывай ей в помощи, если она попросит.

Игорь, оставшись в комнате один, подошёл к окну и слегка отодвинул тяжёлую штору. Снаружи уже было совсем темно. Уличный фонарь освещал палисадник, лавочку возле подъезда и припаркованные у дома машины. Такси перед подъездом не было.

Из прихожей доносился голос Ирины Павловны, но слова были неразличимы. Она давала наставления своей дочери перед отъездом. Затем послышался немного капризный голос Вики:

– Мам, ну, хватит. Не начинай снова. Я всё прекрасно помню.

– Я сильно переживаю. Ты даже не представляешь насколько это важно. Ну, будь умницей.

Послышался шелест платья и звук каблуков по деревянному полу.

Игорь ждал, когда раздастся клацанье замка входной двери, но его не последовало.

Когда в комнату вошла Вика, он замер от изумления. Невзрачной, неприметной девушки не существовало. Под смытым макияжем или даже искусно нанесённым гримом скрывалась красавица, которая сейчас стояла перед ним в серебристом вечернем платье из струящегося шёлка. Это была та спокойная красота, которая через века смотрела со старых картин и статуй лучших мастеров живописи и скульптуры. Со времён Древней Греции, Рима и эпохи Возрождения.

Вика зябко повела обнажёнными плечами и натянула повыше кружевную шаль. На её лице читалась грусть от расставания и, кажется, она вообще забыла о его существовании.

Наконец её отсутствующий взгляд сфокусировался на удивлённом лице Игоря.

– Мама так неожиданно уехала. Я думала, что она задержится ещё на пару дней. Но уже поздно, и тебе тоже пора идти, – сказала Вика.

Игорь бросил взгляд на часы. Без двадцати одиннадцать. Странно. Он был уверен, что разговор продлился не более получаса. Они просто не могли разговаривать целых три часа!

В прихожей стояли его туфли и пара кроссовок. Женских туфель, картонки и сумочки уже не было.

– Спокойной ночи, – немного растерянно сказал он на прощание.

Раздался лязг отпираемого замка входной двери, и он вышел в подъезд.

– Прости, что втянула тебя в это, – прозвучало вслед, и дверь захлопнулась.

Игорь вышел из подъезда и невольно поднял глаза на окно третьего этажа. Занавески оставались совершенно неподвижными.

Теперь, сидя в пустом вагоне метро, он пытался привести свои мысли в порядок. Он только что закрыл поисковик и сунул смартфон в карман пиджака.

Этим вечером произошло кое-что необъяснимое. Начать с того же Иннокентия Анненского. Теперь Игорь знал не только его фамилию. Это действительно был поэт Серебряного века. Недооценённый и забытый, признанный лишь после смерти. И тот отрывок принадлежал его перу. Но Игорь никогда раньше не слышал о нём! Интуиция или, как говорила Вика, наитие не могли объяснить, откуда в его голове вообще возникла эта фамилия. А искажение в восприятии течения времени? Отъезд Ирины Павловны тоже выглядел, как загадка. Не могла же она просто раствориться в воздухе? Было ещё одно – выглядела она молодо. Слишком молодо для матери двадцатичетырёхлетней девушки.

Гипноз? Тогда где всё это время находился гипнотизёр? Однако, факт оставался фактом: кто-то или что-то этим вечером исказило его восприятие реальности.

И, наконец, сама Вика. Слова её матери об умелом использовании грима и способности сливаться со своим окружением приобрели совсем иное значение. Она скрывала свою красоту. Зачем ей это было нужно? Как она поведёт себя при встрече завтра? Как поведёт себя он? Игорь был почти уверен, что Вика подойдёт к нему с просьбой сохранить её секрет.

Вопросы. Вопросы.

В свою квартиру Игорь вернулся уже в первом часу ночи. Ужинать совсем не хотелось. Наскоро приняв душ, он поспешил лечь спать. Он думал, что будет долго ворочаться, прокручивая события сегодняшнего вечера снова и снова, но как только закрыл глаза, то почти сразу услышал сигнал будильника. Игорь не чувствовал себя отдохнувшим. Словно он до сих пор не выбрался из потока замедленного времени той встречи.

Глава 2. Расслоение реальности

– Лавров, ты сегодня выглядишь… м-м-м… не очень хорошо. Ты какой-то рассеянный. У тебя что-то случилось?

Голос Виктора Сергеевича вырвал его из оцепенения. Работа не клеилась совершенно: он не мог ни на чём сосредоточиться. Игорь потёр пальцами виски.

– Нет, всё нормально, – устало проговорил он. – Просто этой ночью очень плохо спал.

– Бессонница?

– Наоборот. Вроде только положил голову на подушку – как тут же прозвенел будильник.

– На самом деле ты спал, но твой мозг не вошёл в фазу медленного сна. Пока это происходит не слишком часто, причин для беспокойства нет. Но вообще это психическое расстройство, – тоном знающего человека начал говорить Виктор Сергеевич. – Не пей сегодня кофе. Только чай. Вечером погуляй перед сном или хотя бы посиди на балконе. Прогони из головы посторонние мысли. Помедитируй.

«Началось», – с тоской подумал Игорь.

Его участливый собеседник был двинутым на медитации, йоге и прочих духовных практиках. Он даже предлагал ввести для всех медитативные тренинги раз в неделю «для повышения эффективности работы».

– Слушай! – неожиданно прервал свои рассуждения Виктор Сергеевич. – Шеф сказал, что намечается командировка дня на три в Сочи. Хочешь поехать? Поплаваешь в море, поешь свежих фруктов прямо с ветки, снимешь стресс.

Игорь не разделял воодушевления и лишь покачал головой:

– Не в этот раз. Если я не разгребу эти бумаги, то по возвращении точно здесь лягу. Предложите кому-нибудь другому.

Собеседник неодобрительно покачал головой:

– Не в коня корм. Эх, молодёжь! Это к тебе относится. Только семейный мужчина, вырвавшийся из-под контроля своей жены, улавливает запах свободы в сухом канцелярском слове «командировка». В скрытом в нём смысле оно ничуть не уступает заветному слову «рыбалка».

После этих слов Игорь невольно улыбнулся.

Вопреки его ожиданиям, Вика к нему так и не зашла. Он несколько раз сам порывался пойти к ней, но всякий раз возвращался обратно, не сделав и нескольких шагов. Что он собирался ей сказать? Что никому не откроет её секрет? Так он не дешёвка, чтобы набивать себе таким образом цену. Раз она не пришла, значит доверяет, а эти слова лишь докажут, что у него возникали другие мысли. Случайная встреча по пути на обед или с работы тоже не произошла. Девушка держала слово в том, что ему ничего не придётся делать.

Дома после ужина он расслабился в кресле и собирался погрузиться в размышления, не боясь вызвать недоуменные взгляды коллег. Совершенно машинально он ткнул пальцем в пульт телевизора и начал переключать развлекательные каналы. Его рука остановилась, когда он увидел на экране телевизора шоу Дэвида Копперфильда, величайшего иллюзиониста. После просмотра в течение нескольких минут Игорь понял одну вещь: в самых масштабных мистификациях очень важную роль играла его команда. Ассистенты.

В своих мыслях Игорь невольно вернулся к событиям того вечера в квартире Вики. Он ощутил себя зрителем, которого из зала пригласили на сцену, чтобы принять участие в одном из номеров. Но представление было неожиданно прервано внезапным отъездом Ирины Павловны, а Вика-ассистент, готовая к его продолжению, неожиданно осталась без роли. Всё, что ей оставалось, так это сказать: «Уже поздно, и тебе тоже пора идти» и «Прости, что втянула тебя в это». Так что же было дальше по сценарию? Во втором акте должна появиться Вика в вечернем платье и ошеломить его своей красотой. Затем Ирина Павловна даёт им своё благословение и требует от Игоря принести клятву верности? Чушь!

Опять это чувство несоответствия! Наконец Игорь поймал ускользающую мысль за хвост. За всеми странностями, произошедшими в тот вечер, он совсем забыл, что знакомство с матерью Вики было не просьбой, а предварительным условием. Он должен был вызвать доверие её матери. «Вы подходите». Вот ключевые слова, ради которых он приезжал! «Тебе ничего не придётся делать» относилось только к опеке девушки. А последние слова её матери «Не отказывай ей, если она попросит о помощи» указывали на то, что сама просьба ещё даже не была озвучена.

Игорь почувствовал досаду. Лишь теперь он понял, что Вика на самом деле очень умело построила их разговор. «Неужели тебе так трудно сказать: да-да, я присмотрю за ней»? Это отвлекло его внимание. Поэтому он даже не спросил в чём состоит просьба.

Но от осознания чувство раздражения не возникло. Ему даже стало любопытно: уж очень необычный метод манипулирования его сознанием был выбран в тот вечер. Игорю захотелось узнать, что задумали Ирина Павловна и Вика. Сомнений не возникало, что его хотят использовать. Вот только теперь он был настороже.

В четверг Игорь пришёл на работу отдохнувшим и бодрым. У него уже не возникло желания увидеть Вику: он знал, что та сама найдёт его, когда придёт время. В конце рабочего дня он удовлетворённо потянулся и выключил компьютер. Отчёт по внутреннему аудиту был почти готов и уже завтра он сможет предоставить его шефу.

***

Наступила пятница. Рабочий настрой стихал по мере движения стрелок часов по циферблату. Телефонные звонки раздавались всё реже, а ближе к четырём часам и вовсе прекратились. Вести праздные разговоры и откровенно бездельничать при Викторе Сергеевиче побаивались. Поэтому коллеги брали несколько случайных бумажек со стола и шли в другие отделы к своим знакомым «на согласование», а уже оттуда перемещались в курилку.

Наконец стрелки часов вытянулись в ровную линию, создавая мост между цифрами «шесть» и «двенадцать», и началась всеобщая эвакуация. По лестницам нижних этажей хлынул поток людей, а этажами выше возле лифтов выстроились очереди.

Вика стояла у входа в здание, и людской поток огибал её с двух сторон. Увидев её со ступеней, Игорь сразу ощутил её одиночество. Оно едва уловимой аурой окутывало девушку, как кокон. Словно с отъездом матери она лишилась чего-то очень важного. Но не только это. Она, действительно, нуждалась в помощи, и Игорь это сразу понял, заглянув в её глаза.

– Привет. А я эти дни гадал, когда же ты озвучишь саму просьбу. Так в чём нужна моя помощь?

Вика слегка прикусила нижнюю губу:

– Я опять собираюсь нарушить твои планы на вечер. На этот раз ехать никуда не надо. Неподалёку есть неплохое кафе. Может поужинаем вместе? Там и поговорим.

– Ужин в тихом кафе за беседой? У меня нет причин отказываться.

Вика пошла дворами и всю дорогу молчала. Оба погрузились в размышления. Игорь размышлял о своём нынешнем отношении к Вике. Словно вопрос её матери о готовности взять на себя ответственность настолько крепко засел в его подсознании, что пробудил нереализованную потребность заботиться о ком-то. Он с ходу окрестил это чувство «синдромом старшего брата». Да и помощь коллеге, попавшей в затруднительное положение не претила ему.

Девушка тоже была погружена в свои мысли. Ей предстояло сделать очень непростой выбор: она то закусывала нижнюю губу, то хмурила брови. Разговор с Игорем, который она заранее продумала до мелочей, с самого начала пошёл не так после его первой реплики при встрече. К просьбе, по совету матери, она собиралась подвести его постепенно, издалека.

Наконец они вышли к скверу, на краю которого располагался павильон кафе.

Барменом, судя по виду, был старый байкер, похожий на медведя. Бородатый, с чёрной банданой на голове. Вика махнула ему рукой, как старому знакомому:

– Привет, Паук.

– Привет, Вика. Как обычно?

– Две порции. Мне и моему коллеге.

Она направилась к пустому столику на двоих. Было ещё слишком рано, и заведение не заполнилось даже на треть. Вика посчитала нужным объяснить Игорю куда она его привела:

– Считается, что это байкерское кафе, поэтому репутация у него так себе. Люди считают, раз байкеры – то это прежде всего шум, рёв моторов у входа и конфликты. Но ребята подкатывают сюда ближе к полуночи, и до этого времени это вполне респектабельная забегаловка.

Они оба уселись за столик и возникла неловкая пауза. Девушка явно не знала, как ей начать разговор. Игорь понял это и взял инициативу в свои руки:

– В тот вечер я не стал говорить об этом, но ты очень красивая.

Любая девушка расценила бы это как комплимент и отреагировала. Фыркнула, смутилась, сказала бы, что это преувеличение. Вместо этого Игорь услышал совсем иное.

– Для тебя было бы лучше и дальше оставаться в неведении, но мама своим эгоизмом нарушила привычный ход вещей, о чём я очень сожалею. В школе – гот. Но в институте мне пришлось овладевать нынешним навыком скрывать это.

Игорь смутился:

– Прости. Я пообещал твоей маме, что не стану лезть в твою личную жизнь. Ты можешь делать то, что считаешь необходимым.

– Ладно, – девушка, казалось, была немного удивлена подобной реакцией. – Тогда я задам несколько вопросов. Не возражаешь?

К столу приблизился бармен и огромными ручищами поставил два бокала светлого пива.

– Горячее будет готово минут через десять. Ты ведь не торопишься? – Спросил он у Вики.

– Нет-нет, всё нормально. Но подкинь хотя бы орешков. Жрать хочется, – по-свойски ответила она.

Вика сделала глоток из бокала, слизнула языком пену с верхней губы и перевела взгляд на Игоря.

– Ты не поинтересовался какая у меня за просьба ни в тот день, ни позднее. Можешь мне сказать почему?

Игорь слегка пожал плечами и тоже поднял бокал с пивом.

– Наверняка то, с чем ты хочешь ко мне обратиться, имеет свою предысторию. Значит, я должен услышать рассказ. Затем у меня возникнут вопросы. Для всего этого нужно время и подходящая обстановка. Но я это понял лишь на следующий день. А в тот вечер я ощущал себя лишь статистом, который появился в коротком эпизоде твоей жизни, чтобы заполнить сцену.

– Эпизодическая роль, – кивнула Вика. – Сценарист даже не посчитал нужным придумывать для неё слова. Подумал: пусть актёр сам решит, что он станет делать всё это время. Курить, нервно поглядывая на часы с букетом в руке, или кричать: «Газеты, газеты! Свежий выпуск!» Хочу тебя поблагодарить и похвалить: ты блестяще справился с поставленной задачей. Но можешь мне рассказать, о чём вы говорили с моей мамой? Ведь она не брала с тебя обещание держать это в тайне?

Игорь снова слегка пожал плечами.

– Она сразу начала разговор с предыстории. Сказала, что ты никогда не доставляла хлопот, но она по-прежнему волнуется, когда оставляет тебя надолго одну. Сказала, что после смерти бабушки за тобой приглядывала тётя, но у вас с ней случился конфликт и ты решила жить отдельно. Сказала, что ты унаследовала от неё актёрский талант и способность к перевоплощению. Знаешь, в этом я с ней совершенно согласен: так тонко мной ещё никто не манипулировал. Я даже ничего не заподозрил.

Вика смутилась и опустила глаза.

– Прости.

– Можешь не извиняться. Я не сержусь.

– И ты только слушал и ничего не говорил?

– Говорил, – Игорь поставил бокал на стол и откинулся на спинку стула. – Вика, знаешь в чём разница между экспромтом и импровизацией? В отсутствии или наличии темы. Ты попросила меня «вызвать доверие» к своей персоне, но тему для разговора не обозначила. Поэтому был экспромт. Можешь злиться на меня, но я почти сразу сказал твоей маме, что тебе пора подумать о замужестве. Сказал, что если о тебе будет заботиться муж, то и оснований для тревоги у неё не будет.

Взгляд девушки сразу потемнел, и между бровей наметилась лёгкая морщинка.

– Вот, значит, как? Уже злюсь. Но, теперь мне стало интересно, как на это отреагировала мама.

– Негативно. Сказала, что не хочет отдавать такую жемчужину в чужие руки. В ответ я обвинил её в материнском эгоизме. В заключение сказал, что буду за тобой приглядывать, но не стану лезть в твою личную жизнь и препятствовать тому, кто начнёт за тобой ухаживать.

– И после этих слов она не выставила тебя за дверь? На неё это не похоже. Неужели она согласилась?

– Похоже на то. Даже посоветовала, чтобы ты не устраивала пышную свадьбу, если у тебя появится избранник. Сказала, что будет трудно объяснить причину отсутствия родственников со стороны невесты и достаточно провести молодёжную вечеринку. А потом добавила, что ты можешь считать эти слова её благословением.

Девушка стала похожа на закипающий чайник. Она гневно смотрела на Игоря, словно он вступил в сговор с её матерью. Получалось, что не только мать её ни во что не ставила.

– Значит, она назначила тебя распорядителем на мою будущую свадьбу? Шика-а-арно! А больше она тебе ничего не поручала? Например, найти мне жениха? Может, и свадебное платье ты мне выбирать будешь? А свечку держать и советы давать тоже ты?

Игорь совершенно невозмутимо сделал глоток пива.

– Вика, а ты не боишься, что после этих слов я просто развернусь и уйду? Помощь, которую я тебе пообещал – это не право, не обязанность, а моя добрая воля. К тому же я вообще не понимаю с чего ты завелась? Я лишь пересказываю тебе разговор, и в нём ничего такого не было.

Наконец бармен принёс горячее: по две поджаренные на гриле колбаски с горчицей и ломтём чёрного хлеба. На колбасках до сих пор пузырились капли жира.

– Прости, нервы совсем ни к чёрту. Давай лучше поедим, – виновато сказала Вика и придвинула к себе тарелку.

Горчица была в меру острая с приятной кислинкой, колбаски – сочные, а чёрный хлеб… Игорь одобрительно кивнул и поднял бокал с пивом в сторону бармена.

– Теперь жалеешь, что задала мне этот вопрос?

– Материнское благословение на прощание! – снова вспыхнула девушка. – Но почему она не дала мне его лично, а через тебя? Почему тогда не освободила меня от…

Она внезапно осеклась, словно сболтнула что-то лишнее.

– Вика, я, правда, не знаю. – Игорю стало её немного жаль. – Твоя мама вообще мне показалась весьма эксцентричной, словно не от мира сего. Скажи, она всегда путешествует в нарядах конца девятнадцатого века? Или она просто не успела переодеться после последнего спектакля и спешила домой, чтобы успеть с тобой попрощаться перед отъездом?

– Не пытайся найти этому рациональное объяснение. Она актриса, и театр её жизнь. – Интонация, с которой было это было произнесено невольно вызвала у Игоря ассоциацию с фразой «Леопард не может изменить свои пятна».

– Подожди, – он невольно сделал останавливающий жест, – жизнь не складывается из одной только работы. Клоун после представления смывает с лица грим, снимает парик, одевает нормальную одежду и идёт к семье. Так же и актриса. Даже если гастроли заставляют её вести полукочевой образ жизни, они заканчиваются, и труппа возвращается. Это ведь не цирк шапито с домами на колёсах.

– Ты не понимаешь. Она находится на пике славы. Лучшие импресарио бьются друг с другом за право, чтобы её имя появилось на афишах их театров. Её боготворят, ею восхищаются. О такой жизни любая актриса может только мечтать.

– Но слава мимолётна. Когда она начнёт увядать и ей перестанут давать романтические роли…

– Не путай актрису театра с какой-нибудь поп-дивой, о которой забывают через несколько лет, как только фанаты выбирают себе нового идола. Актриса останется на сцене до глубокой старости. Будут меняться только репертуар и сыгранные роли. Даже почитатели её таланта начнут стареть вместе с ней, но будут продолжать ходить на её спектакли.

– Поэтому она скрывала от меня лицо под вуалью? Не хотела, чтобы я увидел следы увядания?

– Нет. Как бы тебе это объяснить…

Девушка нахмурилась и, тщательно подбирая слова, начала говорить:

– Мама очень красива и относится к третьему типу женщин. В одних влюбляются, на других женятся. А третьи – вызывают лишь восхищение. Желание любоваться. У кого может возникнуть похотливое желание обладать мадонной? Поэтому у неё есть только почитатели и поклонники её таланта. Моё появление на свет – полная загадка. Просто она вернулась в очередной раз с гастролей и передала младенца на воспитание бабушке. Но она так и не создала свою семью, что неудивительно. Она в реальной жизни ждёт возникновения чувств, описанных в трагедиях. «У бурных чувств неистовый конец». А такого эмоционального напряжения не выдержит ни один нормальный мужчина. Преодоление трудностей на пути к цели, испытания верности, готовность к самопожертвованию ради великой любви… К чёрту пиво! Паук, принеси двойной виски! Две порции! – Вика резко махнула рукой бармену, словно пытаясь отогнать собственные сомнения.

В её голове пронеслось: «Если он после этого он попытается воспользоваться моим состоянием – всё кончено. Но, если нет… Тогда он действительно тот, кто нужен». Алкоголь жёг горло, но боль от мыслей о матери жгла сильнее. Она украдкой наблюдала за Игорем, ожидая малейшего намёка на подвох. Его спокойствие раздражало и… успокаивало одновременно.

Она перевела дух – и её прорвало.

– Думаешь, я не хотела быть рядом с ней? Я умоляла её брать меня с собой на гастроли. Детские слёзы, истерики, упрёки. Но бабушка была непоколебима. Она смирилась с тем, что потеряла дочь, но не могла смириться с тем, что потеряет ещё и внучку. И когда я, одиннадцатилетняя, стояла перед её гробом на кладбище под ледяным дождём, я поняла, что ненавижу театр. Потому что бабушка до последнего вздоха надеялась увидеть в последний раз свою старшую дочь, свою Ирочку!

Лицо Вики словно окаменело, а рука с силой сжала вилку, словно она хотела её согнуть.

– Твоя мать не приехала даже на похороны? – сочувственно спросил Игорь.

Слёзы наполнили её глаза.

– Мне надо… ненадолго…

Когда Вика отошла в туалетную комнату, к Игорю сразу подсел бармен.

– Ты знаешь точно, где она живёт? Дом, квартиру?

– Да. Бывал у неё.

– Доверься моему опыту: она уже наклюкалась. Пить она не умеет. Ребята не рискнут посадить её с собой на мотоцикл. Тебе придётся самому отвезти её на такси. Справишься, если она станет буянить? Вижу, она тебе доверяет.

– Конечно справлюсь, можешь не беспокоиться.

– Ты не подумай о ней плохого. Все ребята относятся к ней, как к младшей сестре и иногда отвозят домой на мотоцикле. Она хорошая девчушка. Душевная.

– Что? Уж-ж-же ловишь сочувственные взгляды? – возле столика стояла покачивающаяся фигура, – Т-тебя даже пришли утешить. Находиться со мной рядом совсем непросто. Привыкай. Теперь тебе начнут все сочувствовать, что связался… Связался… Уф, кажется, я пьяная…

Вика уселась на стул и пыталась сфокусировать взгляд. Бармен был совершенно прав: пить она не умела. А может вообще не пила крепкие напитки, раз от двух порций виски её так развезло.

– Вызови такси и принеси счёт, – попросил Игорь бармена.

Стрелки и тушь потекли. Губная помада размазалась. Ей бы умыться, но он даже содрогнулся от этой мысли. Существовало только одно решение:

– Вика, не хочу, чтобы начались пересуды соседей, что я привёз тебя пьяной. Сегодня ты поедешь ко мне, а утром, когда проспишься, я отвезу тебя домой.

– О! Ты заботишься о моей репутации? Как трогательно. Ик! Ты ведь не задумал ничего такого в отношении пьяной беззащитной одинокой… – закончились эпитеты, – … девушки?

– Ничего такого. Можешь быть совершенно спокойна.

– Обезру… Обезоруживающе галантен. Какая дама сможет устоять перед таким приглашением? – Она неуверенно встала и протянула Игорю свою ладонь. – Ведите, сударь! Вверяю свою честь в ваши руки.

– Вика, ты просто прелесть.

Игорь почувствовал, как её пальцы дрожали в его руке. «Она всё рассчитала, – мелькнуло у него в голове. – Проверка на порядочность. Хитро, но логично. Если попытаюсь что-то сделать – потеряю её доверие». Он намеренно замедлил шаг, давая ей опереться, но не нарушая дистанции. Всё это напоминало игру.

Бармен с широкой улыбкой смотрел, как галантный кавалер выводил шатающуюся девушку из заведения.

Честно говоря, Игорь опасался, что Вика, находясь в такси, продолжит изливать душу, но очередного эмоционального всплеска не случилось. Всю дорогу она проспала у него на плече, но ненадолго проснулась, как только он начал выбираться из машины. Войдя в квартиру и включив свет, он усадил её на банкетку в прихожей. Стянул кроссовки и ветровку. Бережно придерживая её за плечи, довёл до кровати. Она уже спала. Игорь осторожно уложил её на кровать и укрыл одеялом. Свет в коридоре остался включённым, а дверь в спальню – слегка приоткрытой. Игорь не хотел, чтобы она испугалась, проснувшись в совершенно незнакомом месте.

Сам же он вернулся в зал и растянул кресло-кровать. Да… Непростая судьба. Но разве не таков удел большинства детей знаменитостей? Съёмки, гастроли, попечение бабушек. Или даже закрытые учебные заведения-интернаты за границей. Сегодня он лучше узнал Вику, но пока так и не получил объяснение странностей того вечера. В том, что продолжение последует завтра, он не сомневался.

Утром его разбудил звук льющейся воды – включённый душ. Он быстро натянул на себя трико, футболку и собрал кресло.

Через пару минут Вика с обмотанной полотенцем головой вошла в зал в его банном халате и тапочках.

– Игорь, у тебя нет фена? – В её глазах было настоящее потрясение.

– Я даже расширю список того, чего у меня нет. Ни фена, ни плойки, ни депилятора, ни этой… мицеллярной воды. Но есть утюг с отпаривателем, которым я заменяю все эти гаджеты. Дать?

– Шутник. Тогда я здесь застряла. Не могу же я выйти на улицу с мокрыми волосами!

– Не можешь, – сразу согласился он. – Пойдём завтракать.

Пряча улыбку, он направился на кухню. Хитрюга. Её находчивость позволяла ей, не теряя лица, задержаться у него дома ещё на несколько часов. Теперь он просто не мог вызвать такси и спровадить гостью. Её целью было продолжить разговор, который вчера остался незавершённым по «техническим причинам».

Когда Игорь, бросив беглый взгляд, предложил завтрак, её плечи расслабились. «Он прошёл проверку», – облегчённо вздохнула она про себя.

Девушка сидела на табуретке за столом, пока Игорь готовил незатейливый завтрак: яичница с ветчиной, бутерброды, чай.

– Прошу простить, но доставка круассанов из Парижу по субботам не работает. Придётся довольствоваться этим, – пошутил он.

– Я вчера… – виновато начала говорить Вика.

– …Была просто очаровательна, – прервал её Игорь с лёгкой улыбкой. – Даже в самом конце ты вела себя, как истинная леди. «Ведите меня, сударь»!

– Не помню. Но когда я увидела себя этим утром в зеркале… Надеюсь, ты не снимал меня в таком состоянии, чтобы позже разместить в социальных сетях или посмеяться с коллегами на работе?

– Даже в мыслях такого не было. Можешь проверить.

Игорь протянул ей свой смартфон. Она пролистала галерею, затем открыла мессенджер.

– «Вика Стрельцова». С твоим чувством юмора ты мог придумать что-нибудь… – Она подняла на него глаза. – Знаешь, под какими именами меня сохраняют другие коллеги? Например, «Чухонка». Мне продолжить список?

– Нет. Но разве не ты сама создала этот образ? – Спросил Игорь, взглянув на её красивое лицо, которому вообще не нужна никакая косметика.

– А ты не задумывался, почему? – язвительно поинтересовалась она в ответ.

– Одинокая красивая девушка быстро попадёт в беду.

– Верно. Тётя, при всех её недостатках, доступно втолковала мне это, когда я начала становиться подростком. И с тех пор не изменилось ровным счётом ничего. Я одна. Понимаешь? Совершенно одна!

Игорь не просто так сказал, что Вика сама создала этот образ для защиты. Но у него не было только двух положений – «вкл.» и «выкл.». Она сама могла выбирать степень невзрачности. Достаточно лишь чуть-чуть изменить макияж и гардероб. Вряд ли она ждала принца на белом коне, который сможет разглядеть жемчужину, и не производила впечатления ни романтической простушки, ни обездоленной сиротки. У неё был сильный характер.

К тому же, само одиночество не было приговором или неизлечимой болезнью. Да, друзья и знакомые не могли заменить собой родных и близких, но общение с ними могло заполнить пустоту. Вика сама избегала этого.

Поэтому Игорь верил ей лишь наполовину. Ещё он понял, что никогда не женится на актрисе. Их способность перевоплощаться его пугала. Кажется, он тоже начинал ненавидеть театр.

Вика после своих слов об одиночестве надеялась увидеть в глазах собеседника сочувствие, может даже услышать слова поддержки, а вместо этого… Игорь снял с плиты сковороду и стал домовито раскладывать яичницу по тарелкам. Затем поставил тарелку перед ней и просто сказал: «Ешь».

Лишь после того, как Игорь съел свою порцию и начал пить чай, он продолжил разговор.

– И чем же ты заполняешь своё одиночество? Пишешь стихи? Прозу? Ведёшь блог?

Вика поняла, что с Игорем на эмоциях разговор не построить. Его уравновешенность и спокойный характер требуют иного подхода. Его сдержанность разозлила её.

«Бесчувственный. Почему он не поддаётся?» – Вика почти разочарованно наколола вилкой яичницу. – Хотя нет. Он просто не играет в мои игры, – с горечью подумала она.

Игорь разговаривал с ней как с равной, а не как мужчина с женщиной. Возможно, именно поэтому она почувствовала, что может ему доверять.

– Занимаюсь поисками. Продолжаю искать в этой квартире то, за чем всякий раз возвращается мама. А ты подумал, что она приезжает повидаться со мной? Ошибаешься.

Они продолжали сидеть за кухонным столом, и Игорь пытался осмыслить то, что говорила девушка.

– Мама может возвращаться домой лишь раз в год. Вот только разница в скорости течения времени составляет один к шести. И всякий раз время пребывания дома становится всё короче. В этот раз она пробыла дома меньше суток, прежде чем ощутила призыв.

– Призыв?

– Ну, да. По ту сторону перехода она оставляет на особом медальоне свою каплю крови, чтобы вернуться. А после смерти бабушки я стала маяком, который позволяет ей найти дорогу домой. Так что, когда она вернётся в следующий раз, мне уже будет тридцать, а для неё пройдёт только один театральный сезон. А может, она вовсе не успеет увидеть меня и призыв сразу перенесёт её обратно.

– Подожди. Ты хочешь сказать, что твоя мама всякий раз отправляется на гастроли туда, где время течёт в шесть раз медленнее и для этого открывает некий проход, переход, портал, который переносит её… Вика, ты серьёзно? И ты хочешь, чтобы я в это поверил?

Взгляд Вики оставался серьёзным и был наполнен мрачной решимостью. Теперь у неё не было пути назад, и она должна приложить все усилия, чтобы убедить Игоря в правдивости своих слов.

– Это начало предыстории, которую ты ждал. Такая реакция для нормального человека вполне предсказуема. Более того, ты можешь счесть меня сумасшедшей или обвинить в розыгрыше. Но, Игорь, разве ты сам не почувствовал ничего необычного в тот вечер? Ты ведь заметил странности, которым так и не смог найти объяснения?

Она внимательно следила за его выражением лица, стараясь уловить малейшие изменения. Игорь не скрывал своего скепсиса, но объяснений, действительно, не находилось.

– Чертовщина какая-то. Мистика. Получается, что одного присутствия твоей мамы было достаточно, чтобы исказить скорость течения времени?

– Нет. Она находится в привычном временном потоке. Она ведь не выглядела замедленной? Это влияние точки перехода перед тем, как она станет активной и происходит синхронизация.

– И точка перехода находится в коридоре старой московской квартиры? Вика, пока это не помещается в мою голову. Как вообще мог появиться этот переход? Откуда твоя мама могла знать в самый первый раз, что находится по ту сторону?

– Его открыла моя бабушка, чтобы отправить туда свою старшую дочь.