Лабиринты вечности

Апокалипсис

Катастрофа, которую пережил мир, была ужасной. Казалось, не осталось ни единого клочка земли, который не содрогался бы от мощнейших подземных ударов. Земля проваливалась под ногами мечущихся в панике людей, и разверстая бездна пожирала их. Моря и даже океаны на глазах уходили под землю, словно измученная жаждой планета выпивала их в несколько глотков. Но исчезали они лишь только для того, чтобы несколькими минутами позже вырваться бурлящим потоком из громадных разломов на другом конце Земли. Тонны воды в считанные минуты затапливали цветущие сады, зелёные поля, горы, магистрали, мегаполисы. То, что пощадила вода, было разрушено ветром. Величественные здания, веками выдерживающие удары сил природы, под этим сокрушительным напором ветра превращались в руины.

Планета стонала, разбиваемая потоком метеоритов, который пролился на неё огненным дождём. Словно кровоточащие раны, на теле Земли появлялись огромные кратеры, оставляемые каждым из упавших камней.

Земля навеки поменяла свой облик. Некоторые материки, разбитые метеоритами и землетрясением, превратились в острова и архипелаги. Другие и вовсе исчезли бесследно. В то же время со дна океанов поднялись новые земли. Там, где некогда возвышались горы, отныне простиралась бескрайняя водная гладь. И, напротив, на месте многих морей образовались горы и равнины. Пустыни стали тенистыми садами, а земля, которая когда-то была плодородной, стояла, иссушаемая палящим солнцем и беспощадными суховеями.

Жертвами четырёх разбушевавшихся стихий стали миллиарды людей. И всё же мир это пережил. Те, кому посчастливилось выжить, начали всё с нуля.

Веками, тысячелетиями цивилизация достигала того уровня развития, к которому пришла. Но, как оказалось, ни одно из её изобретений не было способным предотвратить разрушительное буйство стихий, или, хотя бы, свести его последствия к минимуму.

Люди, у которых ещё вчера были уютные дома с электричеством, водопроводом и бессчётным количеством бытовой техники, призванной облегчить домашний труд, оказались один на один с природой. Они не просто были лишены привычного комфорта: они оказались в первобытном мире и вынуждены были выживать. Далеко не все справились с этим испытанием, поэтому число выживших после катастрофы значительно сократилось уже в первые месяцы после неё. Те же, кто решил идти до конца, выбирали места, где были источники питьевой воды и плодородная почва, и образовывали первые поселения Нового Мира.

Шло время. Постепенно оно стёрло из памяти всё, что было связано с миром, каким он был до апокалипсиса. И даже те, кто до катастрофы пользовался всеми благами цивилизации, уже сами с трудом в это верили. Их дети и внуки знали о телевизорах, холодильниках, интернете и самолётах только по рассказам своих родителей. Люди последующих поколений и вовсе воспринимали эти истории как легенды: несомненно интересные и увлекательные, но никогда не имевшие места в реальной жизни.

Со временем всё наладилось, всё стало на свои места и жизнь потекла в заданном русле. Сохраняя в памяти знания былой цивилизации, люди умели добывать огонь, обрабатывать камень и дерево, изготавливать орудия труда, знали, что такое металл. Это значительно ускорило развитие новой цивилизации.

Мигрируя в поисках пригодных для жизни участков земли, люди образовывали племена, и очень скоро появились поселения, напоминающие античные города. Доктора, строители, инженеры, лишённые привычных условий, приспосабливали свои знания, полученные в Старом Мире, к новым обстоятельствам, и передавали их потомкам. А те, в свою очередь, совершенствовали их.

Но главное – люди поняли, что пока в их обществе будет главенствовать порядок, где каждый сам за себя, никакого движения вперёд не будет. Попав в суровые условия, каждый из них вынужден был делать всё возможное, чтобы выжить самому и помочь выжить другим.

Те же, кто свои пороки победить не смог, становились изгоями общества. Их выдворяли из обжитых мест, и они вынуждены были скитаться в поисках пропитания. Собираясь в группы, отщепенцы образовывали свои поселения вдали от посторонних глаз. Терять им было нечего, но и стремиться не к чему было. Не имея ни возможности, ни желания созидать, они стремились захватить то, что создали другие. Грабёж был их единственным промыслом.

А вокруг кипела и бурлила жизнь. Обитая в разных уголках Земли, люди не потеряли связи друг с другом. Более того, между городами и островами активно велась торговля, налаживались дипломатические отношения, люди делились накопленным опытом и уверенно шли вперёд.

Битва

Низкое небо было затянуто тяжёлыми свинцовыми тучами. Дождь лил, как из ведра. Временами тьма озарялась всполохами молний, и гулкие раскаты грома заглушали залпы корабельных орудий и крики сражающихся.

Анриас был уверен, что его расчёты верны, и он всё сделал правильно, а в результате он попал в ловушку, как неопытный юнец. Однако тратить время на самобичевание было непозволительной роскошью: там, на другой стороне острова Синан, его ждали, держась из последних сил.

Синан уже давно страдал от вероломных набегов воинственного Ринхкока. Но если раньше это были действительно просто набеги: ограбив и предав огню пару-тройку городов, ринхкоковцы возвращались на свои земли, то теперь речь шла уже о полном захвате всего острова. Синан был не настолько силён, чтобы противостоять врагу самостоятельно, поэтому правитель Хазур просил военной поддержки у всех союзных государств. Эймор, поскольку располагался к Синану ближе остальных, принимал беженцев, Азария выделила несколько десятков военных кораблей, а молодой полководец Анриас командовал теми войсками, которые направил в качестве военной поддержки Теос Нимен.

Понимая, что ринхкоковцы ожидают прибытия союзников Синана и готовятся к нему, Анриас решил пойти на хитрость, которая, как ему тогда казалось, поможет им высадиться почти без потерь. Небольшую часть своих кораблей, а также военные корабли Азарии он отправил запланированным ранее курсом: то есть появиться у берегов Синана они должны были именно там, где их и ожидали. А сам с основными силами пошёл в обход, чтобы зайти с южной стороны острова, минуя все возможные засады и ловушки. Сложность мероприятия состояла в том, что, высадившись, солдаты должны были пересечь весь остров, чтобы соединиться с силами союзников. Однако Синан не отличался большими размерами, и в поперечнике составлял всего около двухсот километров. Сильные, хорошо натренированные воины могли бы преодолеть это расстояние за неделю.

Но то ли Анриас допустил ошибку в своих расчётах, то ли разведка Ринхкока работала лучше, чем он думал, то ли их главнокомандующий обладал невероятным чутьём, но, как бы то ни было, а в западню попали именно основные силы под командованием Анриаса.

Положение их было незавидным. Воевать с противником, который в совершенстве владеет тактикой морского боя, и при этом иметь крайне ограниченное количество корабельных катапульт – не самый благоприятный расклад. Завидев армаду неприятельских кораблей, выплывающую из-за восточной части острова Синан, Анриас оценил свои силы: из шестидесяти кораблей, отправленных в помощь, двадцать пять ушли на место высадки. Ожидалось, что именно они примут бой, поэтому, военные корабли были именно там. Из тридцати пяти оставшихся только пятнадцать имели тараны и катапульты. Остальные суда были либо торговыми, либо пассажирскими, и предназначались лишь для того, чтобы перебросить военный десант с одного острова на другой. Делать было нечего. Анриас понимал, что сражения избежать не удастся, но и выиграть его шансов не было. Всё, что ему оставалось, это постараться минимизировать потери. Времени до столкновения оставалось не так много, но можно было успеть перегруппироваться, и спасти хотя бы часть кораблей. Решив применить линейную тактику, Анриас приказал вывести вперёд корабли, снабжённые катапультами, и развернуть их бортом к противнику. Торговые же суда, более лёгкие и манёвренные, должны были развернуться и, обогнув остров с запада, направиться к запланированному месту высадки. Поэтому на них пересадили столько людей, сколько те могли вместить: в конце концов, их основная миссия – это сухопутное сражение, а значит нужно сохранить как можно больше воинов. Вышедшие вперёд корабли, снабжённые катапультами, служили надёжным прикрытием и вполне могли выиграть им время и обеспечить их отход.

Расстояние между флотилиями, меж тем, стремительно сокращалось. Когда оставалось не более четверти мили, с одного из ринхкоковских кораблей грянул залп. Огромные камни, выпущенные вражескими катапультами, полетели в сторону кораблей Теос Нимена. Долетели не все, но и тех, что достигли цели, вполне хватило, чтобы нанести значительный урон. Вода за бортом вскипела, потревоженная десятками каменных глыб. С соседних кораблей послышались крики – значит есть пострадавшие. Катапульты на кораблях Теос Нимена были не такими мощными, поэтому ответить противнику сейчас было нечем.

Численное превосходство было на стороне Ринхкока. Однако корабли Теос Нимена были лучше оборудованы защитными сооружениями. Так, лучники могли вести стрельбу по противнику из специальных боевых башен, которые надёжно укрывали их самих от неприятельских стрел. В то время, как ринхкоковцы не имели никакой защиты, кроме доспехов, которые, впрочем, были далеко не у всех.

Были корабли Теос Нимена обеспечены и трёхметровыми подводными таранами, и позаимствованной хитростью, которую в своё время использовали древние греки на своих триерах. Изобретение прозвали «дельфином». «Дельфин» представлял собой тяжёлый груз, подвешенный на специальной балке, которая выступала далеко за борт судна. При сближении с вражеским судном, «дельфина» сбрасывали, он пробивал палубу и дно неприятельского корабля.

Но все эти приспособления были хороши в ближнем бою, а, значит, надо было подпустить неприятеля как можно ближе. Готовясь к предстоящему сражению, мужественные воины со спокойной решимостью наблюдали за тем, как к ним приближаются чёрные силуэты вражеских кораблей, словно хищные звери, готовые к атаке.

– Готовиться к абордажу! – громогласно скомандовал капитан, когда расстояние между кораблями сократилось до минимума.

Огненные снаряды и стрелы взмывали в воздух, оставляя за собой шлейф дыма. Многие корабли уже горели. Абордажные крюки с глухим стуком цеплялись за борт, крики сражающихся, скрежет металла, треск ломающихся мачт и палубных досок – в хаосе битвы минуты казались вечностью. Воины сражались на клинках, кто-то падал, кто-то, не желая сдаваться, поднимался и снова бросался в битву, пока последние силы его не покидали.

Надежды выиграть этот бой у союзников не было. Но со своей задачей они справились: почти половина кораблей Ринхкока была потоплена, а около двадцати кораблей Теос Нимена смогли уйти, унося к месту высадки не меньше пяти тысяч хорошо обученных, натренированных воинов.

После жестокого сражения, когда волны ещё не утихли, и море продолжало стонать, оплакивая павших, два воина, измученных и уставших, из последних сил цепляясь за обломок мачты, пытались сопротивляться захлёстывающим их волнам и удержаться на плаву. Одним из них был Анриас, другой – его давний друг Талламин. Анриас был совсем плох: одна рука сломана, плечо почти до кости рассечено саблей. Остальные травмы скрывала вода, но Талламин помнил, что его друг получил удар клинком в бок, и ещё одно серьёзное ранение в ногу. Периодически Анриас терял сознание, и Талламину приходилось держаться за мачту только одной рукой, а второй держать товарища. Силы были на исходе, но он знал, что лучше утонет вместе с Анриасом, чем отпустит его. Хуже всего было то, что посреди обломков кораблей, трупов и разбушевавшихся ледяных волн, он совсем потерялся, и не знал, в какой стороне берег.