Какие планы на Рождество?

Людовику, такому же чокнутому на теме Рождества, как и я.

Спасибо за его грандиозное участие в придумывании Бумазея, пса горной пиренейской породы.

…и всем тем, кто уже с 15 ноября выбирает фильмы исключительно про Рождество

Глава 1

18 декабря, 10:00

Люди делятся на две категории. Одни на рождественских корпоративах ни на шаг не отходят от фуршетного стола, поглощая мини-тарталетки с заветренным лососем, поторапливая про себя долгие минуты. А другие вливают в себя шампанское – бокал за бокалом. Они тоже считают минуты, но, сказать по правде, с каждым бокальчиком все чаще сбиваются со счета.

Судя по тому, что с момента пробуждения у меня в башке будто тарахтит отбойный молоток, – я, Полина, принадлежу ко второй категории.

Нет, скажите на милость: да кто же это способен три с лишним часа провести взаперти с коллегами, например, в компании с Жослин – секретаршей с ее дурацкой манерой брызгать слюной во время разговора – или с Жоржем – он отвечает за закупки и каждый год рассказывает одни и те же откровенно сексистские и совсем не смешные анекдоты?

Ладно, допустим, я несколько сгущаю краски и Жослин брызжет слюной, только если она уж совсем на нервах. Но корпоратив в редакции – что за мучение! Чокаешься с людьми, с которыми в обычной жизни только здороваешься. Приходится выносить бесконечные речи директора, который упоенно распинается о годовых результатах компании, а потом – о, апофеоз кошмара! – все приступают к распаковыванию подарков. Это традиция последних лет: каждый покупает никчемную безделушку ценой не больше двадцати евро, а потом устраивается жеребьевка и все что-нибудь да выигрывают.

И вот я год за годом приходила в восторг – сперва от набора для обрезания сигар, потом от кухонного фартука с пошлым рисунком спереди. В этом году мне даже пришлось принять на грудь пару дополнительных бокалов шампанского, чтобы расплыться в блаженной улыбке от того, что преподнес мне тайный Санта: игрушечный омар, поющий «Jungle Bells» и помахивающий в такт хвостом.

Все уже привыкли, что личность дарителя держится в секрете до последнего. Но как удержаться от подозрений, взглянув на Жоржа, – после того как распаковали моего омара, он то и дело подмигивал мне с вопросом, мол, не тянет ли меня к тем, кто размахивает своими органами? Удушающий запах пересоленных фуршетных кишей из его рта желания отвечать не добавил.

Короче, вчера вечером у нас в издательстве был рождественский корпоратив, и – невероятно! – я вернулась с него живая и здоровая. Пусть даже, признаюсь вам, и не очень горжусь тем, как для меня закончилась эта вечеринка.

Не то чтобы я была недотрогой, во всяком случае, таковой себя не считаю, – и все-таки не в моих привычках трахаться на парковке у дома, где я живу. А хуже всего то, что произошло это со знакомым: он мой коллега по работе.

Ну что говорить – выпила лишнего, час был поздний, поэтому, когда Эрве, помощник директора отдела кадров, предложил меня довезти, я охотно согласилась. Такие, как Эрве, тихони в вельветовых штанах и замшевых мокасинах, почему-то всегда вызывают доверие. Вечно они попадаются на пути с папками под мышкой, выписывают тебе какие-то формуляры… Словом, безобидные создания.

Но кто мог предполагать, что в этом невзрачном парне в свитере с заплатками на локтях дремлет жеребец, горячий как костер, причем настолько страстный, что вы даже не успеете выйти из паркинга и найти более удобное местечко. И главное, более скрытое от человеческих глаз.

Алкоголь несколько притупил мои воспоминания, и я уже не знаю, что за чем следовало, но очевидность проста – в определенный момент мой язык оказался у него во рту (или наоборот?). Причем, как ни странно, это не шокировало ни его, ни меня. Поцелуй следовал за поцелуем, а кончилось, кажется, тем, что мы с Эрве – да-да, тем самым помощником директора отдела кадров, который и сам набрался не хуже моего, – занялись любовью прямо у стены паркинга, в паре метров от двери, ведущей к лестнице.

Вот уж не знаю, что меня отрезвило – оргазм Эрве или его отсутствие у меня. Когда страсть немного поутихла, особенно у него, я собралась с духом и не стала приглашать его зайти ко мне, избавив нас от смущения после первого и, что было ясно без слов, последнего раза.

А поскольку он молча полез обратно в свою машину, я и решила, что ему положение тоже показалось весьма щекотливым и он не надеялся, что это может стать началом любовной истории, одной из тех, какие рассказывают внукам. Ну вроде: «Мы с вашей бабушкой встретились в паркинге, и это была любовь с первого взгляда…»

К счастью, этот корпоратив на работе для меня был еще и последним деньком перед заслуженным двухнедельным отпуском. Ну, это хотя бы позволит нам в понедельник избежать посткоитусной неловкости, если окажемся рядом у кофемашины.

А пока еще я вернусь на работу, утечет много воды, пройдут новогодние праздники, и я смело пожелаю Эрве удачи протестировать крепость еще какой-нибудь стены какого-нибудь паркинга с еще какой-нибудь девушкой.

Ожидая, пока во рту перестанет появляться привкус вчерашнего шампанского, и не в силах наконец решиться вылезти из постели, я мысленно составляю планы на ближайшие дни. У меня серьезные намерения отдохнуть на полную катушку: спать до полудня, болтаться по квартире в пижаме-единороге и каждый раз, когда захочется поесть, заказывать доставку. Не то чтобы я не умела готовить, но ведь отпуск на то и отпуск, чтобы есть суши, китайскую лапшу или пиццу. Да, только это, только готовое и прямо из коробки.

В этом году мои родители решили на Рождество отправиться в круиз. Учитывая, что я их единственная дочь, семейное торжество не предполагается.

Как ни странно, мне это очень нравится, я вообще не фанатка новогодних праздников. Украшения, елки, подарки – конечно, все это симпатично, но я больше предпочитаю валяться тюленем на пляже в летнюю жару. Каждому свое.

Кажется, вечером лучше сделать над собой усилие и навестить Эстеллу, Жозефину и Тибо в нашем любимом баре.

С Эстеллой и Жозефиной я познакомилась еще в студенческие годы. Они изучали психологию, а я – филологию. Несколько лет назад Жозефина открыла собственный кабинет для занятий с детьми. Эстелла же выбрала полностью противоположный путь, попытав свои силы в доме престарелых. Тибо и я работаем в штате крупного издательства, он в отделе подростковой литературы, а я в отделе досуга и саморазвития. Кстати, Тибо еще и бывший Жозефины. Это я познакомила их. Переспав друг с другом пару-тройку раз, они осознали свою несовместимость и судьбе влюбленной пары предпочли развитие дружеских отношений.

Всегда интересно выслушать мужскую точку зрения, но и абсолютно бесполезно – вряд ли хоть что-то может предотвратить катастрофы, регулярно происходящие в личной жизни каждой из нас.

Но вернемся же к главному – я в отпуске! И что может быть лучше, чем начать первый день в объятиях Морфея? Подтягиваю одеяло под самый подбородок и начинаю засыпать, как вдруг слышу «бип-бип» – это пришел какой-то мейл.

Тут же стараюсь забыть о нем – но увы: я, как и большинство моих ровесников, совершенно неспособна сопротивляться зову мейла. А вдруг это важное послание, из тех, что могут круто изменить жизнь? Нельзя прочесть его с опозданием даже на пару минут. Хотя, конечно, в большинстве случаев, если не сказать – всегда, это мейлы с суперактуальными предложениями: скорей-скорей-скорей оформляйте страховку в ветклинике, хотя у вас даже животных дома нет.

На сей раз это оказалось письмо от охранника нашего дома:

«Дорогие жильцы,

Согласно постановлению собрания, состоявшегося 1 декабря, система видеонаблюдения работает с 00:00 вчерашнего дня.

Напоминаю вам, что теперь каждый имеет доступ к видеозаписям за последние семь дней (срок, установленный законом).

Для этого вам достаточно зарегистрироваться на сайте нашего провайдера sledimzavami.com и ввести следующий код: Hujheu765@JUEjdnftriu7#

Буду рад ответить на ваши вопросы.

На страже порядка,

Давид,Ваш охранник».

Мейл, круто меняющий жизнь? Извините, мимо.

То собрание я помню очень смутно, это была невыносимо скучная лекция об уважении к частной жизни и персональным данным и о других обязательствах, на которые в эпоху «Фейсбука»[1], «Гугла» и «Амазона» всем плевать.

Зато теперь я могу без страха спускаться в паркинг и не переживать за свой велосипед.

Ничего лишнего, только технологии.

Кладу телефон и с наслаждением переворачиваюсь на правый бок, одной рукой обхватив подушку, другой натягивая одеяло.

Я уже почти засыпаю, как вдруг в моем мозгу начинает позвякивать что-то похожее на маленький колокольчик. Знаете, тот самый колокольчик, который предупреждает, что в вашей жизни кое-что произошло, но вы пока не понимаете, что именно.

Недовольная, я снова хватаюсь за телефон, перечитываю мейл.

…система видеонаблюдения работает с 00:00 вчерашнего дня…

Полночь.

Вчерашний вечер.

Как раз когда я…

Я вскакиваю с постели, в глазах темнеет. Как же я влипла!

Глава 2

Через два часа

– Ты объяснишь наконец, что мы вообще делаем в этом плохо освещенном паркинге? – спрашивает меня Эстелла.

– Это теперь новомодное место для тусовок? – подхватывает Тибо. – Или ты опять прочитала в журнале статью вроде «Десяток вещей, которыми можно удивить друзей»?

– Вы ничего не понимаете! Мне нужно кое-что проверить. Кое-что важное. Эстелла, подкати-ка этот мусорный бак прямо под камеру и влезь на него. А ты, Тибо, иди сюда и хватай меня!

Тибо даже не пошевелился. Я тащу его за рукав и прижимаю к стенке так, что он едва может вздохнуть. Потом обвиваю руками его шею и вцепляюсь в него, совсем вдавив в стену и обхватив его бедра своими.

– Вау. Уж не знаю, каких именно журналов ты начиталась, но явно не «Вязание и вышивание крестиком». Тебе чего от меня надо-то?

– Эстелла, – я почти срываюсь на крик, – скорее влезай на бак и скажи мне, видно меня или нет.

– У-у-у, конечно тебя видно. Ты что, прозрачная, что ли?

– Да с высоты мусорного бака! Там, где висит камера! Скажи, можно ли оттуда разглядеть мое лицо? И поторопись, пожалуйста, я в такой позе долго не простою!

Вот честно: насмотришься, как люди в фильмах трахаются, и кажется, что это легко. А на самом деле такая боль в бедрах – хуже, чем после тренировки по пилатесу.

– Эстелла, послушай Полину. Просто смирись и залезай скорее на проклятущий бак! – поддерживает меня Тибо: ему явно тяжело, и вообще-то это даже немного обидно.

Время идет, моя растяжка, кажется, уже достигла предела. Эстелла наконец забирается на мусорный бак, бормоча, что, если она грохнется, шуму будет на всю округу. Наконец ее голова появляется рядом с висящей камерой.

– Ну что там? Видно меня?

– Как и снизу. Подтверждаю, тебя прекрасно видно.

– Черт, черт, черт! Да что б меня! – причитаю я, слезая с Тибо.

– Да объясни, в чем дело…

– Ну какая же тупость! Какая тупость! Почему я не вспомнила про это видеонаблюдение, ну почему? И что я там делала, на этом собрании, вместо того чтобы слушать действительно важные вещи? Точно. Я пролистывала абсолютно неинтересные[2] сторис в «Инстаграме», кажется, там был адвент-календарь…

– Полина, ты меня пугаешь, – перебивает Эстелла. – Что вообще происходит?

– Происходит то, что моя жизнь кончена, вот что происходит! Все жильцы теперь получат доступ к записям с камер. Даже Жослин. А если это хоум-видео увидит Жослин – значит, новость станет известна всему издательству. Мне нужен паспорт и билет на самолет, не важно куда, лишь бы отсюда подальше, да поскорее.

– Да о каком хоум-видео ты говоришь? Хе-хе, извини, конечно, но предательское слово у тебя само вырвалось. Стой, мне кажется или вчера на корпоративе ты нарезалась шампанским? – Это Тибо меня так подкалывает.

– Ага, вот это я точно могу тебе подтвердить! Вот знаешь, надо было пить только сок гуавы, и тогда бы мне не пришлось извиваться в воздухе на Эрве в этом проклятом паркинге, прямо перед этой чертовой камерой видеонаблюдения! – продолжаю всхлипывать я, показывая пальцем на предмет, которому суждено будет уничтожить мою репутацию.

Глава 3

12:30

– Да что ты такое натворила? – восклицает Эстелла.

– И главное, с кем? – накручивает Тибо. – Эрве? Это тот Эрве из отдела кадров? Здесь, в паркинге? Ну-у, вот этого я от тебя никак не ожидал.

Я вроде как подмечаю в его взгляде искорку возбуждения. Ну ясное ж дело – секс в паркинге тоже в рейтинге мужских эротических фантазий, недалеко от медсестры в халате на голое тело.

– Ой, да ладно вам. Можно подумать, с вами такого никогда не случалось!

– Трахаться с кадровиком на весу в паркинге? Нет, мне, кажется, не приходилось. Разок было с бухгалтером, но и то в постели, в самой обычной позе. Помню, что он даже носков не снял. Вот кошмар-то. Его звали Жермен, если память мне не изменяет[3].

– С типом из бухгалтерии еще куда ни шло. Но вот с Эрве? – снова недоумевает Тибо. – Он же самый неприметный чувак во всем издательстве, разве нет? Ну, это я говорю на правах альфа-самца. И как это вы, девчонки, можете западать на таких парней – обаяние несовершенства, что ли, в них находите?

– Ладно, признаюсь, паркинг и Эрве – не самая лучшая затея в моей жизни. Я слишком накидалась, а тут слово за слово, ну и… Короче – я сделала глупость, и все это попало на камеру, а теперь будет доступно всем жильцам, в том числе Жослин. Она за неделю успеет рассказать об этом всему свету!

– Опасно… Скажи, а нам можно посмотреть?

Нет, я, конечно, все понимаю, но так Эстелла насмехается надо мной в первый раз!

– Вообще-то это совсем не смешно! Эй, Тибо, правда же не смешно? Ну скажи ей, это не шутка, это же самая настоящая катастрофа, ты же знаешь Жослин!

– Слушай, ну стоит только это себе вообразить…

Тибо не успевает закончить фразу – его душит безумный хохот, Эстелла безуспешно пытается подавить такой же.

– Да нечего ржать! Смилуйтесь надо мной, речь ведь о моей жизни! Под угрозой моя честь! Нам нужен план, нельзя сидеть сложа руки!

– Кому это «нам»? – по слогам произносит Тибо, вытирая слезы.

– В смысле? А зачем еще нужны друзья, если они не помогут мне выйти из этой ситуации с видеонаблюдением? В общем, сейчас я позвоню Жозефине и попрошу немедленно прийти к нам. Уверена, от нее будет больше пользы, чем от вас двоих, вместе взятых.

Видимо, мой укол не достиг цели – Эстелла и Тибо просто рухнули со смеху.

– Что-что ты сделала? – Жозефина почти подавилась глотком супа мисо после того, как я через два часа повторила все на бис.

– Она потрахалась с Эрве в паркинге ее дома, прямо под камерой на улице, на весу, – хором ответили ей Эстелла с Тибо.

Мы все сидели за столом в моей квартирке вокруг блюда с принесенными Жозефиной суши. Да, в экстренной ситуации она примчится пару часов спустя, не упустив возможности по дороге захватить чего-нибудь из японской кухни. Это было очень кстати – со вчерашней полуночи у меня во рту не было ни кусочка, еcли не считать нескольких крохотных закусок, неплохо подогретых порцией «sex on the wall». Так что сейчас мой желудок говорил ей спасибо.

– Да это ж гениально! И когда премьера фильма? Нужен большой экран и побольше попкорна! – загорелась идеей Жозефина.

– Нет, ничего гениального! И речи не может быть о том, чтобы кто-то увидел хоть кадр!

– Да ладно, разочек можно и повеселиться, – хмурится Жозефина. – А проблема, собственно, в…

– В том, что через неделю ВСЕ жильцы этого дома смогут войти на сайт, набрать код доступа и посмотреть ВСЕ видео со ВСЕХ камер наблюдения.

– Повезло же им…

– А среди этих жильцов – Жослин.

– Да кто она такая, эта Жослин? – возмущается Эстелла.

– Жослин – секретарша издательского дома, из тех девушек, которые оповестят всех о твоем геморрое еще до того, как ты сам узнал об этом, – объяснил ей Тибо.

– Вот-вот! Сколько вам еще повторять – она ждет не дождется законного права туда влезть и будет первой, кто введет пароль и отсмотрит все видео.

– При этом жуя попкорн, – добавляет Жозефина.

– Скорее всего. Черт! Я готова на все, лишь бы это предотвратить.

– И что собираешься делать? – спрашивает Тибо, его мой ответ явно встревожил. – Надеюсь, на сей раз мне не придется переодеваться в хот-дог, как в прошлый, когда ты попросила меня помочь?

– Тут не много вариантов – трудновато будет убить разом всех жильцов, причем так, чтобы никто ничего не заметил. Есть только один возможный выход – выцарапать запись у охранника!

– С этим даже ребенок справится! – воодушевляется Жозефина. – Чур это сделаю я.

– Ты уверена, что это вообще законно – записывать и распространять такие видео? – вдруг спрашивает Эстелла. – Может, тебе просто подать официальную жалобу?

Из нас четверых Эстелла всегда была самой большой трусихой.

– Если уж мне нельзя посмотреть горячие кадры, не лишай меня удовольствия принять участие в операции по захвату! Мне и так в прошлый раз не разрешили вместе со всеми раздавать листовки в костюме хот-дога.

– Утихомирься, Жозефина! Ты думаешь, я вас просто так здесь собрала, даже не удосужившись перед этим посоветоваться с юристом? После того знаменитого собрания нас заставили подписать кучу документов, в которых я отказываюсь от защиты моих персональных данных в рамках съемок внутри общественных пространств нашего дома. А эти съемки – полная и безоговорочная собственность предприятия, осуществляющего видеорегистрацию.

– И ты подписала подобную бумажку?

– Она была вся сплошь испещрена такими крошечными строчками, знаешь, эти фразы и с лупой не разберешь, настолько микроскопические там буковки. Да и честно скажи – кто заморачивается прочтением целого документа? Все просто расписываются там, где галочка: «Я ознакомлен и подтверждаю…»

– Я! – фыркает Эстелла.

– О-о, ну да, ну да. Но кто еще, кроме тебя? Никто! Нет, говорю тебе, другого выхода не существует – только влезть в закуток этого охранника, Давида, и стереть файлы.

– Какое сексуальное имя. Должно быть, он очень симпатичный, – предполагает Жозефина.

– Я его видела пару раз, но как-то он меня не зацепил. Да и плевать, симпатичный он или нет. Сейчас это вообще не имеет значения.

– Если тебе когда-нибудь придется in fine[4] спать и с ним тоже – кто знает, что он попросит за эти видео, они же еще и в зашифрованном виде, – то по-всякому лучше, если он хорош собой…

Жозефина обожает латинские выражения и вворачивает их где попало – все эти a fortiori (тем более), ad hoc (к этому), dixit (он сказал) и прочие alea jacta est (жребий брошен). Она думает, что это придает солидности ее образу.

– Я не собираюсь с ним спать, за кого ты меня принимаешь?

Пусть даже – ладно, признаю! – очевидные внешние обстоятельства на сей момент свидетельствуют против меня.

Глава 4

19 декабря, 13:00

В кадре нас было двое. Поэтому вчера, пока мы с Эстеллой, Тибо и Жозефиной выдумывали план, достойный самых крутых голливудских фильмов, я пришла к заключению, что мне совершенно не обязательно выкарабкиваться из этой истории в одиночку. В конце концов, честь моего сексуального партнера тоже поставлена на карту, и вот почему я решила втянуть еще и его.

В час дня я незаметно заняла наблюдательный пост неподалеку от входа в издательство и стала дожидаться Эрве. Проще было ему позвонить, да вот только я не потрудилась даже номер его мобильного спросить (да и зачем вообще мне было это делать…). А звонить на рабочий телефон рискованно – можно вызвать слухи и всякие ненужные вопросы, любопытных носов вокруг хватает. Кто-нибудь точно видел, что в тот вечер празднования Рождества мы выходили вместе, и этого более чем хватит для обсуждений на несколько недель вперед.

Моя вера в надежность убежища медленно тает – сейчас, когда я то прижимаюсь к стене, то чуть отхожу (что-то мне это напоминает, кажется, подозрительно похоже на те две минуты в паркинге), – мне уже пришлось помахать по меньшей мере троим коллегам.

Наконец выходит и Эрве, и я пытаюсь знаками привлечь его внимание. Но он тупо уставился в свой телефон.

– Псст! Эрве, псст! Эрве, – безуспешно шепчу я. – Ну же, Эрве! – почти перехожу на крик, окончательно разрушив остатки конспирации.

– Полина? – удивленно спрашивает он, отрываясь от смартфона. Его лицо бледнеет, в вопросе явно сквозит неловкость. – А ты что здесь делаешь? Ты разве не в отпуске? О! Нет, ты, наверное, беременна? – в ужасе шепчет он, растерянно озираясь кругом – а вдруг кто-нибудь услышит.

– Слушай, – говорю я ему в тон, – ты либо прогуливал уроки биологии в школе, либо уж слишком большие надежды возлагаешь на собственные репродуктивные способности. Мы перепихнулись только позавчера, и, стало быть, по всем законам биологии сейчас я не могу знать, беременна я или нет. К тому же я на таблетках, а ты был в презервативе, о чем, видать, совсем позабыл, так что технически это невозможно.

– Ах да. И правда, ты права, – отвечает он с явным облегчением. – Что за чушь я несу. На меня накатила одна из этих, знаешь, панических атак, вот я и вообразил, что обязан на тебе жениться – представляешь, вот был бы кошмар. Ладно. Проехали. Вообще на меня это не похоже… ну ты понимаешь, о чем я.

– О-о-о, да точно, вот в этом «ну ты понимаешь» и вся закавыка. Оказывается, паркинг моего дома оснащен видеонаблюдением, а раз мы с тобой были совсем рядом со входом, то, значит, лицами точно прямо к одной из камер.

– Не понял, – едва бормочет он.

– Куда уж проще-то – нас с тобой засняли, пока мы там трахались!

– Откуда ты знаешь?

– Вчера утром я получила мейл от охранника нашего дома, где он сообщил, что система видеонаблюдения запущена. Отсчитай семь дней – скоро все жильцы получат доступ к записям с этих камер!

– Ох, вот дерьмо-то… Как мне тебя жаль, – отвечает Эрве, на его лице на секунду появляется улыбочка, которую он изо всех сил пытается подавить. А еще я, кажется, замечаю… гордость собой? Нет, поглядите только, он еще и смеется!

– В смысле «мне тебя жаль»? Хочешь сказать, тебе плевать, что к этому видео получит доступ по меньшей мере полсотни человек?

– И что с того? Неужто все так серьезно?

Стоп, мне показалось или в его взгляде я читаю воодушевление? Да быть этого не может: Эрве не просто не расстроен – нет, он даже доволен! Ведь благодаря мне подобные ему существа мужского пола теперь начнут считать его крутым парнем, настоящим бабником!

Разве не прекрасный момент для того, чтобы обломать его? Да, думаю, это именно он.

– Жослин живет в том же доме. Жослин! Ты вообще понимаешь, что она за человек? Если что, я запись не смотрела. Но учитывая, в каком состоянии мы были, и сопоставив все со скудными обрывками воспоминаний, не уверена, что после этого у тебя будет репутация крутого любовника. Скорее скажут: подергался кое-как три разочка. И – хоп! – отвалился.

Похоть в его взгляде сменяется паникой.

– И что будем делать?

Без сомнений, такая реакция нравится мне больше.

– Мы взломаем закуток охранника, найдем эти файлы и сотрем.

Не будь он, по своему обыкновению, завернут как капуста, я подумала бы, что у него подкосились ноги и сейчас он грохнется в обморок.

Глава 5

Операция по захвату, час X

Ровно в пять часов вечера Жозефина и Эрве звонят в дверь. Такая пунктуальность меня поражает.

Сама я вечно всюду опаздываю, даже если и наручные, и настенные часы на целых пять минут спешат. Проблема – и я хорошо ее понимаю – в том, что когда я смотрю на часы, то говорю себе, что времени еще полно. И вдруг – хоп! – минуты стремительно утекают, и мне приходится опрометью надевать ботинки, одновременно откусывая от бутерброда, который я держу в одной руке, и причесываясь другой. Уж не помню, сколько раз я кусала расческу и вытаскивала из волос вишневое варенье.

Приходится признать – я из тех, кто приходит последним или опаздывает к началу фильма. Кое-кто скажет, что в этом и есть мое обаяние. А вот мать без устали повторяет мне еще с моих пятнадцати лет, что я опоздаю даже на собственные похороны. Что, скажем честно, меня не очень-то волнует: уж если придется умирать, так подождут сколько надо.

Открываю дверь и окидываю взглядом коридор – убедиться, что никто не видел, как они вошли. С самого утра, как только встала с постели, я чувствую себя тайным агентом, наделенным миссией похитить сокровища Короны.

– Это ты чего? – интересуется Жозефина.

– Проверяю, нет ли за вами «хвоста». Иначе испоганим всю операцию.

Подруга разражается хохотом, в очередной раз демонстрируя мне, до чего серьезно она относится к миссии «Спасти честь Полины». Можно подумать, я не догадалась.

– А я и есть Эрве, – представляется Эрве, протягивая Жозефине руку.

– Тот самый Эрве?

– Да, именно! – Я вся вспыхиваю.

– Какая прелесть, – она просто воркует.

Эй, стоп, он ей нравится, что ли? Похоже, да. А все этот секс у стенки. На миг я жалею, что не пригласила еще и Эстеллу, но у Эстеллы отношения с обманом такие же, как у Дональда Трампа с культурой: радикальная оппозиция.

Эрве уже весь расплылся в улыбке.

– Ладно-ладно. Садитесь, я вкратце изложу вам план. Жозефина…

– Здесь! – восклицает моя подруга, поднимая руку.

– Жо, все это всерьез! От того, что случится в ближайшие минуты, зависит моя жизнь. Ну, жизнь, может, и нет, но сама знаешь… Итак, ты выманиваешь Давида из его закуточка и уводишь как можно дальше, чтобы мы с Эрве могли проникнуть к нему и стереть эти записи.

– Выманить его. Увести. Есть, шеф! Подумать только, мои родители считали, что их деньги за мои занятия на курсах Флоран[5] были потрачены впустую! Вот жаль, что их здесь нет, а то полюбовались бы на мою первую главную роль.

– Ты ходила на курсы Флоран? – Я удивлена. – Ты никогда мне не говорила.

– Ого! Да. Да вы еще столько обо мне не знаете! Скоро тебе откроется все величие моего таланта, и надеюсь, ты сможешь оценить его по достоинству.

– Да, поняла. И все-таки смотри не переигрывай. Он не должен ничего заподозрить, – говорю я ей, испытывая небольшое облегчение. – Не заставляй меня пожалеть, что я не привлекла к операции Эстеллу.

Еще через пятнадцать минут, когда каждый уже получил задание, мы крадемся гуськом по стеночке в тот коридор, в конце которого закуток.

– У тебя все о’кей, Жозефина? – шепчу я. – Главное, не забудь – уведи его как можно дальше отсюда. Я не знаю, сколько нам потребуется времени, чтобы вскрыть замок.

Да, с утра я посмотрела кучу роликов на Ютьюбе, но я не уверена, что смогу сразу нащупать нужную пружину в замке своей заколкой для волос.

Жозефина сложила руки на груди, закрыла глаза и теперь пытается успокоиться с помощью дыхательных упражнений.

– С ума сошла, что ли? Замечу, что есть маленькая неувязочка – любой может заехать сюда в любой момент, и весь план полетит к чертям!

– Давай ты не будешь портить мне настрой? Я должна вжиться в роль. Хорошая актриса всегда готовится перед тем, как выйти на сцену.

Бог ты мой, да я пробудила в ней Сару Бернар или кого-то вроде нее…

А вот Эрве все норовит спрятаться за моей спиной, бледный как полотно, не говоря ни слова. И это называется команда! Но вот наконец Жозефина бросается в коридор и готовится произнести реплику номер один, а значит, alea jacta est – то есть жребий брошен.

Оказавшись у двери Давида, она вдруг отшатывается от нее с воплем, от которого едва не вылетают все стекла.

– Ай-й-й-й-й-й! Сюда, ко мне, помогите! – орет она, падая и трепыхаясь.

Я слышу, как дверь открывается, немного выглядываю из укрытия. Ну конечно, это Давид, охранник.

– Мне больно, как же больно! – надрывается Жозефина, словно Лара Фабиан перед микрофоном. – Отвезите меня в больницу! Я ног не чувствую! Наверняка я уже парализована!

А ведь знала же я, что привлечь Жозефину – плохая идея. Предел ее нервной системы – разок сыграть в «Уно»!

– Дышите глубоко, – приказывает ей Давид, – и объясните мне, что с вами произошло.

– Знаете, иду я, значит, по вашему коридору, навестив сперва мою двоюродную прабабушку, и вдруг чувствую – моя нога ни с того ни с сего сама пошла назад! Вот так вот, – объясняет Жозефина, сопровождая рассказ не поддающимися описанию жестами.

– Ваша нога сама пошла назад? Вы в этом уверены?

– Ну разумеется, уверена. Я же была здесь и могу это подтвердить.

– Гм.

– Как это «гм»? Хотите сказать, вы лучше меня знаете? – негодует она, оскорбленная тем, что правдивость ее падения можно подвергнуть сомнению. Как, впрочем, и ее актерские способности.

«Эх, Жозефина, Жозефина. План же! Придерживайся плана, – пытаюсь я передать ей мысленно. – Сейчас ты от него отошла…»

– Дело в том, что если уж ваша нога смогла сама шагнуть назад, как вы говорите, то, значит, она всегда так и ходила. Однако ноги не слишком любят ходить назад. А ну-ка, дайте я взгляну…

– Хотите сказать, вы умеете оказывать первую помощь?

– В казарме у себя в деревне я много лет служил пожарным-добровольцем. Так что давайте-давайте. Показывайте.

И вот я наблюдаю, как Давид хватает ногу Жозефины и принимается ее ощупывать.

– Сдается мне, перелома нет, – заключает он, – а ну-ка, попробуйте выпрямить ее, поглядим.

«Придумай же что-нибудь, Жозефина, ну хоть что-нибудь», – умоляю я ее мысленно.

– У меня голова кружится, – вдруг заявляет она. – Меня сейчас вырвет. Да, думаю, вот прямо сейчас. Должно быть, падая, я получила сотрясение.

– Сотрясение?

– Да. Теперь я точно вспомнила – моя голова стукнулась о пол. Меня нужно отвезти в больницу и обследовать. Уж кто-кто, а пожарный это понимает. Правда же?

– В случае подтвержденной черепно-мозговой травмы…

– По-вашему, я мифоманка, а? Если я сильно ударилась, у меня может случиться кровоизлияние в мозг, мы попросту теряем драгоценное время!

Она это серьезно? Или это я слишком серьезна? Нет, я точно нет. А вот Жозефина явно настроена на победу. Причем до такой степени, что, быстро забыв о своей травмированной ноге, кажется, вспоминает о плане Б и падает Давиду в объятия.

– Мне невыносимо больно, скорей же, отвезите меня в больницу, – умоляет она с тем же правдоподобием, с каким Эмманюэль Макрон расхваливает вкус кордон блю.

– Могу ли я сперва сообщить вашей двоюродной прабабушке?

– А кто это?

– Ваша двоюродная прабабушка. Вы же сказали мне, что шли от нее, когда вас угораздило навернуться.

– Ах да. Правда. Вот видите, у меня уже ретроградная амнезия от перенесенного шока! – выдает она не без гордости за свое нешуточное медицинское словцо, несомненно придуманное. Однако оно явно произвело впечатление. – Если я говорю вам, что это срочно, значит, нам нужно отправляться прямо сейчас. А моя двоюродная прабабушка наверняка уже спать легла. Так что…

– Это в половину шестого вечера-то?

– Она очень, очень старая.

Только бы он проглотил эту наживку. Я никогда больше не стану трахаться в паркинге, клянусь головой Эрве, который так и стоит позади меня, застыв как статуя. Надо бы проверить, дышит ли он вообще.

– Хорошо, – вздыхает Давид, – дайте мне минуту, я заберу ключи и отвезу вас.

Стоит ему исчезнуть в глубине своего закутка, как Жозефина поворачивается к нам, торжествующе подняв оба больших пальца вверх и явно гордясь своими талантами. Чувствую, она нас еще удивит. Ей удалось даже подгадать время и изобразить на лице гримасу боли – типа нога все же сломана, а может, еще и сотрясение, – когда наконец появляется Давид.

– Поехали, – говорит он.

Я несколько минут выжидаю, потом, убедившись, что они вышли из дома, подбегаю к двери и вынимаю из прически шпильку.

– Теперь твой ход, малышка Полина, – так я тихонько подбадриваю себя.

Оборачиваюсь посмотреть, идет ли следом Эрве, и вижу, что он все на том же месте и вот-вот рухнет в обморок.

– Эрве! – зову я резким тоном.

Нет, ну что за жалкий слизняк! Впервые в жизни решила заняться сексом на улице, и надо ж было, чтобы именно он подвернулся мне. Кажется, в прошлой жизни я совершила какой-то страшный грех, если сейчас за это приходится так расплачиваться. Наверное, рубила головы цыплятам или топила новорожденных котяток.

Вдруг Эрве оживает и подходит ко мне.

Я вставляю шпильку в замок и пытаюсь что-то провернуть внутри, как учит инструкция на Ютьюбе. Не выходит – я не чувствую ни поворота заколки, ни щелчка самого механизма. Ну что я за…

Слышу, как позади меня Эрве что-то шепчет. На миг оставляю свои попытки взлома, как я теперь уже знаю, обреченные на провал с самого начала, и пытаюсь разобрать, что он там бормочет.

– Ты сможешь. Эрве, давай же, ты сможешь. Сможешь, Эрве, сам знаешь, что ты сможешь!

Кажется, я уже где-то это слышала. Но когда? Несколько секунд роюсь в памяти, и вдруг меня осеняет – да вот здесь же, в паркинге.

– Не говори мне… Ну да, точно! Это что же, ты так себя подбадриваешь? – немного обиженно спрашиваю я.

Если б я не стояла скрючившись и уставившись в замок, то, наверное, расхохоталась бы во все горло. Пусть это послужит тебе уроком, малышка Полина. Больше никаких рождественских корпоративов на работе!

Снова возвращаюсь к цели. Не думаю, что все так уж сложно. В «Кох-Ланта»[6] они добывают огонь, имея только две палочки и сухую соломинку. А мне всего-то надо открыть дурацкую дверь шпилькой для волос!

– Вижу, вам нужна помощь?

– Если только не разыщете где-нибудь ключ, в другом случае не знаю тогда, чем вы можете помочь…

О черт.

Ну что за дерьмо.

Я медленно поднимаю взгляд. Надежда, что это сказал Эрве, еще теплится… Но тает на глазах. Увы, это Давид, скрестив на груди руки, стоит позади нас и спокойно наблюдает. В нескольких метрах от него я замечаю Жозефину – она вовсю улепетывает, перепрыгивая через три ступеньки и не издав при этом ни звука. Курсы Флоран, каково, а?

Я никогда еще не видела Давида так близко, поэтому невольно разглядываю его.

Выше среднего роста и, насколько я могу судить по обтягивающей торс майке, хорошо сложен. Шатен, короткая стрижка, голубоглазый, свежевыбрит, гладкая кожа…

Вот странно: кажется, его все это не столько раздражает, сколько забавляет.

Я натягиваю свою самую милую улыбочку, выражающую чистосердечное раскаяние.

– А на дворе хорошая погодка для декабря-то, да?

Такая фразочка была бы уместна разве что у парикмахера.

– Вам чем-то помочь?

Только у парикмахера, разумеется…

Глава 6

Провал операции по захвату, час X и еще 15 минут

– Говорю, вам чем-то помочь? – повторяет он, не дождавшись моего ответа.

Я медленно выпрямляюсь, пытаясь придумать, что бы ему такого ответить. Увы, ростом я не под два метра и, стало быть, не могу позволить себе выпрямляться целых два часа. А поэтому не успеваю сообразить ничего умного и уверенно говорю:

– Нам можно войти?

Я уже успела сказать «нам», подразумевая себя и Эрве, и только потом заметила, что он удрал, даже не попрощавшись. Заслужил он, паршивец, чтобы его видео выложили в Интернет, вот что я вам скажу!

Давид, слегка улыбнувшись, кивает, потом отпирает дверь ключом и знаком приглашает меня зайти внутрь.

В отличие от моей квартирки, здесь безукоризненно чисто, все разложено по полочкам. Привет от моего полного неумения вести хозяйство! И как это у людей получается – чтобы каждая вещь стояла на своем месте? Специально отведенный угол для низкого журнального столика, график дежурств на кухне.

Иду за ним в маленькую комнатушку справа от входа. Там, где у меня стоят целые стеллажи, набитые ботинками, сумками, зонтами и всякой всячиной, он оборудовал маленький письменный столик с этажерками, на которых аккуратно лежат картонные папки – такие покупают плоскими листами, а потом их надо еще сложить вдвое, придать им форму.

– Присаживайтесь, – он указывает на табуретку рядом со столиком, сам при этом откидываясь в кожаном кресле – оно возвышается перед офисным рабочим столом. – Итак, расскажите, что вы с вашим другом делали перед моей дверью? Надеюсь, ничего противозаконного?

– Разумеется, ничего, и это не мой друг. Он помощник директора по кадрам в организации, где я работаю. Будь он мне другом, не сидела бы я сейчас тут… Ладно. Скажем так, у меня проблема. И я хотела ее решить…

– Взломав мою дверь?

– Да. То есть нет, не то чтобы взломав. Во всяком случае, никто не собирался ничего красть! Просто кое-что стереть…

– Кое-что стереть?

– Ну да.

Я не в том положении, чтобы продолжать разыгрывать спектакль, поэтому говорю правду и надеюсь на его любезность. У него вид доброго парня, правда же?

– Это все из-за того мейла, который вы тут на днях разослали. Информация о скором запуске системы видеонаблюдения. И вот выходит, что возвращаюсь я с работы, точнее с рождественского корпоратива, и… Вы ж знаете такие тусовки, да? Тоска смертная, раздают какие-то гнусные подарки, напиваются так, что забывают собственное имя, а потом трахаются в паркинге с помощником по кадрам…

– И вот это все про вас?

Мне что, теперь вечно придется отвечать на этот вопрос? Очевидно, да.

– Ну вы же сами знаете, как это бывает, желание накатывает такое, что больше ни о чем не можешь думать. Признайтесь, у вас ведь тоже бывало подобное с какой-нибудь девушкой?

– Что касается меня, то я не фанат паркингов. Не мрачновато ли местечко для секса, а? Ну ладно. Каждый волен делать, что ему вздумается. Но это все равно не объясняет, что вы тут делали перед моей дверью.

– Понимаете, в паркинге есть камера. Она установлена как раз там, где… ну, я не буду рассказывать вам подробности. А поскольку в письме вы сообщили нам, что через неделю…

– …все жильцы получат доступ к видео. И впрямь досадно.

– Вот именно.

Все вышло как нельзя лучше – чувствую, сейчас он сам предложит стереть запись. В конце концов, не из-за чего было и беспокоиться. Я смогу от души отдохнуть в отпуске и забыть обо всей этой истории. Знай я, что все так легко обойдется…

Но если присмотреться, на лице Давида не заметно смятения. Даже наоборот – его, кажется, все это от души забавляет. Он подходит к своему компьютеру, загружает его, открывает файлы, вводит туда кучу паролей, а потом кликает на видеозаписи – и я сразу впиваюсь взглядом в монитор.

Что ж, камера действительно была установлена превосходно и не упустила ничего из этого короткого кусочка, где я спиной к стене. Серьезно, и это все?

– Чего? Вся запись только две минуты девятнадцать секунд! – возмущенно вскрикиваю я. – Да это надувательство! Почему я рискую своей честью из-за каких-то двух минут секса! Что ж, можно было и догадаться, что нельзя доверять этому Эрве.

Снова думаю про Жозефину, которая не отказалась бы посмотреть это видео с попкорном. Хотя о чем я, даже самый проворный, самый шустрый зритель – и тот не успел бы купить стаканчик попкорна перед таким сеансом.

Давид смотрит на меня, даже не скрывая, как ему смешно.

– А вам, я вижу, весело, да?

– О да, еще как. Да ладно, будь на вашем месте другая девушка – признайтесь, вы бы хихикали так же, или нет?

– Да, но на записи-то я. Надеюсь, вы это сотрете?

– Хотел бы, да боюсь, что это невозможно. Этими записями я не распоряжаюсь – только раскладываю по папкам, а потом они автоматически отправляются на общую платформу. Но, скорее всего, никто никогда их не посмотрит.

Сразу видно, что он не знает Жослин.

– Я готова на все, все что угодно, лишь бы вы стерли эту запись. Конечно, кроме чего-нибудь, что причинит мне боль или нанесет урон моей чести, вдруг мне придется переспать с вами или еще с кем-нибудь, это даже не обсуждается, – уточняю я, не в силах удержаться. – Но я могла бы, ну не знаю, месяц приходить к вам и поливать цветы или петь вам колыбельную, чтобы вы поскорей заснули. Это легко устроить – я ведь в отпуске, нет никаких планов на Рождество, так что у меня вагон свободного времени. Ну есть ведь хоть что-нибудь, что я могла бы сделать для вас.

– Мне правда очень жаль, но я ничем не могу вам…

Звонок телефона не дает ему закончить фразу. Отвечая, он делает мне знак подождать. Я уже с надеждой воображаю, как он отходит подальше, а я бросаюсь на компьютер и разрубаю его одним ударом лопаты. Но увы, у меня нет лопаты.

Да и он никуда не отходит.

– Да, мама?

Разговор длится всего пару-тройку минут, разбавленный парочкой «ну да, я не забываю, ну конечно, потороплюсь» и еще «ни за что на свете я не испорчу эту неделю, сама знаешь, мне вас всех так не хватает», причем, должна сказать, все это звучало весьма неубедительно.

Едва он кладет трубку, как я не даю ему продолжить разговор и буквально выхватываю право на слово.

– Обязательно же должно быть что-то, что я могу для вас сделать? Всем нужно, чтобы им оказывали какие-нибудь услуги. Разве нет?

– Понимаю, как вы расстроены из-за этой видеозаписи, если б я мог, то…

Вдруг он умолкает и, кажется, размышляет.

– Две минуты назад вы сказали, что у вас нет планов на Рождество, не так ли?

– Да…

Я, кажется, слышу, как в его мозгах завертелись шестеренки. Неужто у него фетиш на Рождество и сейчас он предложит мне переспать с ним, переодевшись в Санта-Клауса?

– Что, если я приглашу вас провести несколько дней со мной и моей семьей в горах?

Глава 7

После трех минут молчания…

Жду, что он расколется и рассмеется, «вот как я вас подколол, проще пареной репы», но нет. По-видимому, он совершенно серьезен.

– То есть как – провести несколько дней с вами и вашей семьей?

– Я каждый год уезжаю на Рождество в семейное шале в Санта-Две-Ёлки[7]. Это такая затерянная в горах деревушка. Рождество, должен сказать, – очень важный праздник для моей семьи, и уж особенно для моей матери. Вот я и думаю, не приехать ли туда с кем-нибудь. Может, это хоть как-то облегчит страдания. А раз уж вы говорите, что не строили никаких планов…

На несколько секунд я даже теряю дар речи.

– Вы хотите, чтобы я… я ехала в отпуск с вами, хотя я знаю вас всего пять минут? Да еще и к вашей семье, да еще и на Рождество? В деревню, которую вы, полагаю, только что придумали?

– Санта-Две-Ёлки существует на самом деле. Вам будет достаточно просто ее погуглить. Вы сами сказали, что готовы на все ради этого видео. Не я начал эту игру. Между прочим, я рискую получить серьезные неприятности и даже потерять работу, если только дотронусь до записей с камер.

– И все-таки не совсем обычно предлагать мне что-то подобное. Погодите-ка. Этот телефонный разговор, вот сейчас, – это была ваша мать? О, конечно, теперь я понимаю! Она заявила вам, что не доверит семейный бизнес, если вы не женитесь до тридцать первого декабря! Так вот зачем я вам понадобилась.

Громко расхохотавшись, я продолжаю:

– Или нет. Еще лучше! Вы не смогли в срок собрать все документы на визу. И если начиная с этого дня вы не женитесь за три недели, вас депортируют, как Сандру Буллок в «Предложении»?

Я едва могу договорить – смех меня просто душит.

– Ничего подобного. Просто семья немного навязчивая. Вы же сами сказали: все хотят, чтобы им оказывали услуги. Тогда говорю сразу: это единственное, что вы можете для меня сделать, но я совершенно не собираюсь вас заставлять.

– И впрямь больше никаких мыслей? Вам же наверняка в детстве нравились колыбельные. Что изменилось?

– Я засыпаю через двадцать секунд после того, как моя голова коснется подушки. Вы не успеете даже пропеть «Спи, дитя…», как я уже буду в объятиях Морфея.

– Ладно…

Несколько секунд молчу, обдумывая такое неожиданное предложение.

– А если я поеду, вы сотрете запись?

– Во всяком случае постараюсь. Это я вам обещаю. Но я не смогу ничего предпринять до тех пор, пока она не окажется на общей платформе.

Я снова смотрю на поставленный на паузу кадр с Эрве и уже ощущаю запах попкорна, который Жослин запасает к великому дню.

– И вы забудете об этой неудачной попытке взлома?

– Она по-прежнему будет забавлять меня в хмурые дни. Но эта история останется между нами.

– Где, вы сказали, живет ваша семья?

– В Санта-Две-Ёлки.

Если я расскажу все Эстелле, Жо и Тибо…

В голове уже звучат нотки мотивчика:

Ну и отстой…

Глава 8

18:00

Вернувшись домой, я вбила в гугле «Санта-Две-Ёлки» – именно так, просто чтобы проверить. Не то чтобы меня что-то настораживало или я действительно заинтересовалась предложением, однако, черт подери… он говорил правду – такая деревушка есть!

Санта-Две-Ёлки – маленькая деревня в горах, окруженная лесом и расположенная на высоте 2500 метров над уровнем моря. Население: 400 жителей. Местная особенность: Рождество.

Я с хмурым видом пролистала картинки, которые выдал мне Интернет в ответ на запрос. Елки, много снега, деревянные домики-шале, обильно увешанные гирляндами, фотографии людей в рождественских пуловерах… Если семья Давида и вправду живет в подобном местечке, то я понимаю, почему он не горит желанием туда ехать. Глупо думать, что у всех этот праздник вызывает трепет и восхищение.

Я не то чтобы не люблю Рождество, тут не стоит преувеличивать, но вот всерьез говорить о магии Рождества – это уж без меня.

Нет ничего волшебного в том, что родители покупают своим детям подарки, если только это не мультивиза или не счет в банке. Уж я-то всегда знала, что Санта-Клаус – просто выдумка: мои родители были уверены, что ребенку с детства необходимо говорить только правду. Я вовсе не жалуюсь, это избавило меня от ерунды вроде писем Санта-Клаусу или стаканов молока с печеньем под елкой.

Свои подарки я распаковывала строго после ужина. Спать ложилась ровно в десять вечера и – хоп! – сразу же отрубалась. Меня куда больше волновало приближение моего дня рождения и список подружек, которых я приглашу, чтобы его как следует отпраздновать.

Закрываю ноутбук, и тут кто-то негромко стучит в дверь.

– Ну и как? – с порога спрашивает Жозефина, врываясь как ураган. – Чем все кончилось? Мне очень жаль, но правда, я сделала все, что могла. Но это такой упрямец, твой Давид, к тому же совершенно равнодушен к искусству! А Эрве здесь?

– Нет, удрал, только пятки сверкали. И если хочешь знать, там на записи я зафиксирована в процессе… Короче, я предпочитаю вычеркнуть эти кадры из памяти вообще. Тем более Давид согласился их стереть, как только они появятся на общедоступной платформе.

– Вот как? И ничего не попросил взамен?

– Это было бы слишком. Мне пришлось его уламывать и сказать, что я готова для него сделать что угодно. И в итоге мне теперь придется провести рождественскую неделю с ним и его семьей в шале, затерянном в далеких горах. В деревне, жители которой возвели Рождество практически в культ. Представляешь, какой ад кромешный?

– И это все, чего он потребовал? И больше ничего? Никаких предлогов, чтобы затащить тебя в постель? Слушай, да он просто душка, при других обстоятельствах это могло быть даже приятно.

– Нет, больше ничего. Впрочем, я бы предпочла этого избежать. Ты, я вижу, не понимаешь: неделя в горах с незнакомыми людьми, к тому же повернутыми на теме Рождества.

– Брр, ты права, даже по спине холодок пробежал. Шале, кругом сугробы, горячий шоколад с печеньками – хуже, чем фильм ужасов по роману Стивена Кинга!

– Поговори мне тут еще. Мне предстоит ехать с мужиком, о котором я знаю только то, что его зовут Давид и что у него страсть к наведению порядка, в какую-то глушь, к людям, которые с ног до головы замотаны в новогодние гирлянды!

– Да ладно тебе, в это время года в горах должно быть очень красиво.

– Да кто бы сомневался! Конечно там прекрасно, даже если я предпочитаю солнце на Сейшелах. Проблема не в месте, а в незнакомых людях. Кто знает, зачем Давид ездит туда каждый год, вдруг он привозит к этим кукукнутым на Рождестве девушку только для того, чтобы принести ее в жертву Санта-Клаусу? И больше ее никто никогда не увидит… Боже мой, а вдруг они хотят запечь меня вместо рождественской индейки?!

– Тогда им понадобится очень крепкий вертел и побольше каштанов и поленьев.

С Жозефиной невозможно быть серьезной. Я невольно смеюсь.

– О’кей. Да, я слегка преувеличиваю. Но признайся, что Санта-Две-Ёлки – это немножечко гнетуще…

– Что ты, я тоже в ужасе!

– Ты хоть иногда замечаешь, что у всего на свете есть и темная сторона, а?

– Дай подумать… Нет, никогда! А как он тебе вообще, этот Давид?

– Ничего, скорее даже милый, но это ничего не меняет.

– Нет же, это меняет все. Отпуск в горах с приятным парнем в обмен на хоум-видео с мрачного паркинга? Даже не знаю, кто в этой истории останется в выигрыше…

Глава 9

20 декабря, 11:30

Напрасно я прокручивала в голове эту ситуацию и так и сяк – не вижу, как мне из нее выбраться, избежав проживания в семейной хижине. Я все еще надеюсь, что этот кусок записи сам собой рассосется и я все-таки смогу продолжить ничего не делать весь отпуск. Но вероятность этого ничтожно мала, примерно такая же, как и то, что Набилла[9] защитит диссертацию по квантовой механике.

Конечно, я могу пустить все на самотек и смириться с тем, что все жильцы получат доступ к видео. Это ведь всего один кусок из десятков, выложенных на платформу, и к тому же через месяц запись сотрется… Да, я могла бы забить. Но у меня не получится. Не способна на это.

Подобные грязные истории могут преследовать вас десятки лет. Достаточно лишь посмотреть те передачи, где гостям припоминают не только поступки, но даже их неудачные прически тридцатилетней давности. Представим, что я в один прекрасный день становлюсь знаменитой. Не то чтоб у меня был хоть единый шанс прославиться, но вообразим, что я почему-то сижу на съемочной площадке в телестудии – и вдруг вижу на экране себя пьяную в дупель вместе с Эрве, который меня хорошенько… И вот меня уже прошибает холодный пот.

Нет уж, спасибо, нельзя оставлять все как есть. Путь к моему спасению лежит через Санта-Две-Ёлки.

Я отправила Давиду эсэмэску с приглашением зайти позавтракать и обсудить наши условия сотрудничества на предстоящие деньки.

Почему Эрве не взял меня прямо в своей машине? Не пойман – не вор, две минуты девятнадцать секунд на заднем сиденье его «пежо» – и все! Никто бы ничего не узнал.

Все утро я простояла у плиты. Шеф-поваром меня не назовешь, но я кое-чему научилась. Мои бабушка с дедушкой владели ресторанчиком, и в детстве мне часто приходилось вертеться на кухне. Оба они наслаждались готовкой, танцуя точно в балете, это мне всегда ужасно нравилось. Думаю, им очень хотелось, чтобы мой папаша, их единственный отпрыск, принял у них эстафету и продолжил семейный бизнес, но этого не случилось. Сейчас ресторанчик вот уже несколько лет как закрылся, и я всегда с щемящим чувством в груди прохожу мимо заменившей его бакалейной лавки.

Сегодня в меню – ризотто с трюфелями, салат из козьего сыра с орешками, а на десерт – мое коронное лакомство. Стоит только на него взглянуть, и прибавка веса на целый килограмм вам обеспечена: брауни с двойной порцией шоколада. Секрет заключается в том, чтобы всыпать в тесто мелко раскрошенное печенье.

Прямо перед приходом Давида я вытираю стол, затем обвожу свою гостиную удовлетворенным взглядом. Все в полном порядке.

На самом деле я просто свалила на кровать весь хлам из гостиной. Я называю это «Полина наводит порядок» – быстро и эффективно.

Так что, когда он звонит в дверь, все готово, и я открываю.

– Здрасьте! – бросает он, пожалуй, слишком воодушевленно для того, чтобы это прозвучало искренне. Если я хочу поприветствовать кого-то, то говорю более спокойным голосом.

– И вам здрасьте…

Чувство неловкости примерно такое же, как в кабинете маммографии, когда грудь сжимают двумя плексигласовыми пластинками. Я впускаю его в гостиную и жестом указываю на один из стоящих там стульев.

– Итак, если я и пригласила вас зайти, то лишь для того, чтобы обсудить условия нашего будущего путешествия.

Не спрашивая разрешения, накладываю ему порцию ризотто, и тут он проявляет некоторые признаки беспокойства.

– Надеюсь, после неудачной попытки взломать дверь вы не собираетесь меня отравить?

– Даже представить себе не могу, с чего вы это взяли, – парирую я. – Я никогда не нарушаю ни закон, ни правила хорошего тона. Тот момент – это просто случайность…

Явно успокоенный, он начинает есть.

– Ого, как вкусно! – восклицает он с набитым ртом. – Вы сами приготовили?

– Да. Сама. А что?

– Да не знаю, просто сказал, что…

– Что если девушка трахается в паркинге, то она не способна поджарить даже яичницу, да?

Я так и брякнула, ничуть не заботясь о том, чтобы семь раз подумать. Язык без костей, мне и бабушка сто раз об этом говорила. Не верите? Тогда подойдите к зеркалу, высуньте его и посмотрите сами. Короче – что сказано, то сказано!

Он смотрит на меня. И начинает громко хохотать.

– Думаю, так мы можем плохо кончить. Без всякого двойного смысла, конечно. Просто я действительно не ожидал, что вы так вкусно готовите ризотто с трюфелями, вот и все. Никакой связи с паркингом.

– Мои бабушка с дедушкой были поварами, и, представляете, мне нравилось за ними наблюдать, когда они работали. Так я и научилась готовить пару блюд.

– Дайте моей маме рецепт, когда мы приедем в шале. Наверняка вы найдете общий язык, она тоже обожает готовить, – сообщает он мне с добродушной улыбкой.

Я с заметной прохладцей перебиваю:

– Вчера вы мне сказали, что хотите в компании навестить вашу семью, чтобы не было тяжко. Не пойму, почему бы вам не взять с собой какую-нибудь симпатичную подружку?

– Да потому что «симпатичной подружки», как вы это называете, у меня просто нет. А если бы и была – привезти ее туда значило бы положить конец нашим отношениям.

– Почему же? Уверена, любая дама вашего сердца была бы счастлива провести Рождество в горах. Разве нет?

– Это спорное утверждение. Через несколько дней она неизбежно начала бы строить планы и надеяться на то, что теперь мы будем жить вместе, поженимся и нарожаем детей. Заарканить прекрасного принца, так сказать.

Я едва не давлюсь еще не проглоченным ризотто.

– Никогда не слышала ничего более сексистского! Боюсь вас огорчить, но далеко не все девушки мечтают о прекрасном принце. Далеко не все девушки, просыпаясь утром, думают только о том, как бы заиметь кольцо на пальце. Многие просто не хотят ничего такого, ценят свою независимость, для них замужество не является целью всей жизни, и это девушки, которые…

– Трахаются в подземных паркингах с помощниками директора по кадрам?

– Вот-вот, да! И этим-то девушкам… Э, нет! Это было подло. Такое произошло только один раз и больше не повторится. И если вы не способны перестать воспринимать меня только так, то…

– Но эти кадры так и крутятся передо мной, – подмигивает он. – Стоит закрыть глаза, и тут же…

– Как-то многовато шуточек для одного мужчины. По мне не видно, но в душе-то я прямо по полу катаюсь от хохота.

– О’кей, больше не буду. Обещаю с этой минуты не произносить даже слова «паркинг»…

– Спасибо. Это уже достаточно неприятно, если из-за него мне придется ехать с вами… Ладно, хватит. Проехали паркинг.

– Проехали паркинг. Так вы сказали, что девушки не мечтают о прекрасном принце? И вы это точно знаете, да? Потому что вот я не уверен.

– Лично я ни о чем таком не мечтала, – говорю я, вставая, чтобы сменить тарелки и положить ему салат. – Никогда в жизни. Конечно, я хочу кого-нибудь найти, но если речь о том, чтобы разделить с ним всю свою жизнь, то ответ – нет. В конце концов, почему именно такой способ любить друг друга принято считать единственным? Почему нужно обязательно жить вместе, чтобы считаться парой? Я вот далеко не всегда приятный в быту человек. Возвращаясь после долгого дня, я снимаю туфли и чулки, не успев дойти до дивана, и вот они валяются на полу. И у меня нет никакого желания выслушивать недовольство или делить с кем-то мое законное спальное место на диване. Я не верю во все эти истории, когда пару не бесит бытовуха и они живут в мире и согласии и бла-бла-бла. Не хочу я этого. Желаю сохранить свою свободу, а если кого-нибудь когда-нибудь и полюблю – хочу иметь возможность выбирать, когда с ним встречаться.

– А если этим воспользуется какой-нибудь Эрве…

– Мы ведь договорились…

– Я не произносил запрещенного слова, – перебивает он с улыбкой.

– Вам наверняка уже говорили, что вы душнила?

– Кажется, пару-тройку раз говорили, но должен признать, что за таким вкусным завтраком еще никогда. Искренне говорю, еда превосходна. Шутки кончились – поговорим всерьез: пусть вас не удивляет, но я понимаю вашу точку зрения, я и сам такой же. У меня тоже нет ни малейшего желания делить с кем-то свое пространство, особенно если придется терпеть перепады настроения каждый месяц…

– Невероятно, но…

– Шучу! Но вы сами виноваты. Заводитесь с пол-оборота – поэтому задирать вас так весело. В любом случае все то, что вы мне сейчас сказали, меня успокаивает. Теперь я знаю – приезд с вами в Санта-Две-Ёлки не повлечет за собой никаких последствий. Вы явно не героиня фильма «Они жили долго и счастливо и нарожали кучу детей».

– Если учесть, что сказки полны сексизма и слабых женщин, в печали ожидающих освобождения доблестными рыцарями, то риска никакого. Так что, если обсуждать неприятные подробности, то я предпочитаю роли скромных любовников с восхищенными взорами и поцелуйчиками в губы за завтраком.

– О нет, только не это. Лучшего способа испортить весь маскарад не придумать. Я не из тех, кто любит демонстрировать свои чувства на публике. Поэтому никаких обнимашек, держаний за ручки, воркований и приторных прозвищ.

– А когда останемся вдвоем? Скажу сразу, я не стану с вами спать.

– У меня, может, пошловатый юмор и нездоровая любовь сарказму, но я не какой-нибудь извращенец. И к вашему сведению: ведь это вы умоляли дать вам возможность оказать мне услугу. Так что давайте помнить, что я вас ни к чему не принуждал.

– Вы правы. Прошу прощения. Итак, без демонстрации чувств на публике и без интимной связи наедине. Тогда не совсем понимаю, в чем ваша выгода от моего присутствия.

– На эти праздничные дни моя мать всегда планирует кучу всевозможных дел, так что, если я привезу ей прямо в лапы послушную жертву, это немного отвлечет ее от меня. Время от времени я, хоть и не фанат, позволяю себе небольшой санный спуск. И наконец – вишенка на торте, – это поможет избежать за столом вечных вопросов о моей личной жизни. А можете мне поверить, с каждым разом они все настойчивее, да еще и с глубоким анализом причин, почему я все еще одинок.

У меня тоже уже есть парочка ответов на эти «почему», но приберегу-ка я их на потом. Так будет лучше.

– Да, мне это знакомо. Я сама – единственный ребенок в семье, и моя мать отмачивает шуточки каждый раз, когда вспоминает, что я до сих пор не сделала ее бабушкой. Почему предназначение девушки непременно в рождении ребенка? Как это меня бесит. Так или иначе, вы обещаете мне в обмен на несколько дней в вашем обществе стереть запись? И что по дороге не будет никаких изменений в условиях?

– Я уже сказал: сделаю все, что смогу, чтобы никто не увидел этих записей. Не понимаю, как условия могут измениться по дороге? Ведь я человек чести.

– О’кей. Тогда, думаю, мне все ясно. Кусочек брауни с двойным шоколадом? – предлагаю ему, чтобы закончить этот завтрак сладкой углеводной бомбой.

– С удовольствием.

Пока я иду на кухню отрезать два куска пирога, все становится на свои места. Речь лишь о нескольких днях, мне предстоит только быть там и согласно кивать на все вопросы. Секса не предусмотрено.

И вот на этом пункте, что весьма странно, я чувствую, что мой разум перестает быть в гармонии с телом. В чем дело, почему именно этот мужской типаж легкого циника производит на меня впечатление?

В конце концов, мне достаточно просто поучаствовать в приготовлениях к Рождеству. Я должна это пережить.

– А что за куча дел, которые ваша мать планирует к Рождеству? – снова садясь за стол, интересуюсь я.

– Ничего необычного, – отвечает он, отправляя в рот кусок брауни и удовлетворенно вздыхая. – Украшение рождественской елки, конкурс на лучшее печенье, настольные игры, лепка снеговика, санные бега, ну и дальше в том же роде.

Кажется, что-то в этом меня встревожило.

Санные бега.

Это как – по плоской равнине? И кто-то меня повезет?

Или я покачусь сама, под углом в шестьдесят градусов – вниз по склону, с ветерком?

Глава 10

20:00

– Так ты решаешься туда поехать in fine?[10] – спрашивает Жозефина, делая очередной глоток «Апероль-шприца».

Я пригласила друзей к себе на вечеринку – хоть один приятный день моего отпуска перед завтрашним отъездом.

– Сама ты in fine! Должна тебе напомнить: если б ты не корчила из себя великую артистку, ничего этого бы не случилось! Освежи-ка в памяти – сколько времени у меня было, чтобы отпереть этот чертов замок? Еще меньше, чем потребовалось Эрве для… Ладно, короче, мы уже договорились больше не обсуждать эту тему.

– Да, больше не будем. Но все-таки даже блистательная актриса не сможет вытянуть такой дрянной сценарий.

– Да мой сценарий был прекрасен! – возмущаюсь я. – Травма в любом случае должна была сработать! Откуда мне-то было знать, что он умеет оказывать первую помощь.

– Он рассказал хоть немного, как там будет, в горах? – спрашивает Эстелла, щедро намазывая на крекер слой зеленой тапенады.

– Только в общих чертах. Видимо, его мать разворачивает там бурную кухонную и развлекательную деятельность. И мне предстоит в ней поучаствовать. Рождественские забавы, – резюмирую я, запихивая в рот явно больше песочного печенья с пармезаном, чем он способен вместить. – Говорил что-то еще про сани, но тут уж увольте, пусть на меня не рассчитывает. Не сяду я своим задом на пластмассовую штуковину, которая потом понесется по снежным трассам, ни о чем таком и речи не может быть.

– А ты вообще какую роль будешь отыгрывать? – спрашивает уже Тибо. – Горячая властная подружка или все-таки тепловато-мутноватая?

– Да просто холодная, знаешь ли. Он сказал, что никаких проявлений чувств на публике, а наедине тем более.

– Но почему? – восклицает Жозефина. – Говорю тебе, ты должна будешь переспать с этим типом.

– Ух ты, и с чего бы это?

– С того, что, во-первых, никто не отказывается от возможности потрахаться. А во-вторых, по тому, как он ощупывал мою лодыжку, я поняла, что в постели он не промах.

– Если не считать, что мой поезд уже ушел, – это я про Эрве. Ничего подобного у меня в планах нет. Хватит с меня секса.

– А вдруг это мужчина твоей жизни? – подхватывает Эстелла. – Как в фильмах бывает. Сначала вы притворяетесь, но потом в игру вдруг вступает магия чувств.

– Я ей всыплю, пожалуй, этой магии чувств. У него нет никакого желания искать пару для серьезных отношений. Вот почему он, собственно, и предложил с ним поехать. Кстати, меня такой расклад тоже очень даже устраивает. Он, конечно, секси и все такое, но признаюсь честно: козел, способный говорить «к вашему сведению», – это не лечится.

– Вот это точно! – ухмыляется Тибо. – А еще хуже, если у него воняют носки или он питается исключительно телячьей печенью.

– Да ладно, я преувеличиваю. Но он и вправду… отвратителен!

– И отвратителен, и сексуально обольстителен, – упорствует Жозефина. – Больше скажу – пахнет он приятно. И… у него длинные ноги! Сами знаете, как говорится: длинноногий, не психуй, у тебя ведь длинный…

– О нет, только не это! – перебиваю я, давясь смехом. – Позволь тебе напомнить, что завтра мне предстоит полдня провести в машине рядом с ним. Так что, если мой взгляд упадет на его ноги, я предпочла бы не представлять, какой между ними член. А кроме того, вообще-то на размер наплевать. Главное – чтобы парень знал, как им пользоваться.

– Нет, не плевать! – возражает Жозефина. – Размер имеет значение! Даже если он не знает, как им пользоваться, что, кстати, в основном и бывает, но зато у него хотя бы длинный, то еще не все потеряно. Ты со мной согласен, Тибо?

– А почему ты меня спрашиваешь?

– Потому что из нас четверых ты единственный обладаешь экземпляром, что и делает тебя экспертом в этих материях.

– Ты ни разу не жаловалась, если память мне не изменяет, – усмехается он. – Отсюда и вопрос: это у меня длинный или я просто знаю, как им пользоваться?

– И то и другое? – подхватываю я. – А спор все жарче, а? Ты не находишь, Эстелла?

– Точно-точно!

Мы все оборачиваемся к Жозефине: это бывает нечасто, но теперь она вдруг привлекает всеобщее внимание.

– Не стану я отвечать на это. Сами прекрасно знаете – у нас с Тибо пакт о неразглашении…

– Ах вот как… Ну это только потому, что ты ни в какую не хочешь признать меня суперлюбовником. Согласись же.

Жозефина не желает ничего признавать и только потягивает тихонечко свой коктейль, чтобы нам стало еще яснее: больше из нее ни слова не выдавишь.

Очень жаль.

– Все вы не правы, оба, – вздыхаю я. – Но ты-то, Тибо, можно узнать твое мнение по поводу размера? Какая разница, какой размер, если мужик не может доставить женщине удовольствие? Вот ты, как парень, скажи нам: ты согласен, что суть не в размере?

– Одно могу сказать точно: вы, девчонки, даже представить не можете, какому прессингу подвергаете нас, парней. А ведь все это ради вас! Как будто дело только в нашем умении, вы хотите переложить всю ответственность на хрупкие плечи наших членов! А вам не кажется, что в этом процессе участвуют двое, и вам тоже не мешало бы подучиться, как с ним обращаться!

– Но если попадается тот, кто в постели совсем беспомощен, тогда пусть уж лучше у него будет длинный. ЧТО И ТРЕБОВАЛОСЬ ДОКАЗАТЬ! Сколько еще повторять, – снова восклицает Жозефина.

– Вау, остерегайся слишком громко рассуждать об этом – рискуешь сделать так, что ни у кого больше не встанет, – возражает ей Тибо. – И к сожалению для вас, дорогие дамы, длинный, но вялый – это тоже неэффективно.

Я покатываюсь со смеху.

– И слишком проворный тоже не годится! Ладно-ладно-ладно, все это очень интересно, но я так до сих пор и не решила, что паковать в чемодан! Напоминаю, что завтра мне уезжать. Итак, что мне, по-вашему, взять с собой?

– Я хоть и выше всех этих разговоров о шмотках, но на всякий случай выскажусь: шерстяные пуловеры и теплые кофты? – подсказывает Тибо.

– И не забудь надеть компрессионные чулки, если уж на то пошло, – прерывает его Жозефина. – Нет, ей следует выбрать одежду, которая выгодно подчеркнет ее достоинства. Вот, например, помнишь, то платье, которое ты купила.

– Бирюзовое на тонких бретельках?

– Да!

– Жозефина, я отправляюсь в горы, Тибо прав. Там будет минус офигеть-как-много-тысяч градусов, я не могу расхаживать в летнем платье на бретельках. Ты уж как скажешь, так хоть стой, хоть падай. Не пройдет и нескольких минут, как я заледенею. И к твоему сведению, еду я вовсе не за тем, чтобы его соблазнить.

– Вот видишь, ты уже и сама говоришь «к твоему сведению», – немедленно вскрикивает Эстелла. – Вы созданы друг для друга, вы оба! Держу пари, что утром двадцать пятого декабря он будет от тебя без ума.