Жизнь и судьба на стыке веков

Волки и папа.

Глава 1.

1952 год. Конец марта.

 Девчушка, закутанная в пуховой бабушкин платок, держалась за мамин подол и с трудом успевала за её торопливыми шагами. Подол был мокрым и скользким от подтаявшего снега. Под ногами снег и лёд , Верунькины руки в варежках озябли. Как и тихие слёзы, замёрзшие на холодных щеках. Но она терпела, увидев, как мать с трудом несёт на руках трёхлетнего братишку и упрямо идёт по еле заметной дороге к уже близким огням города. Она знала, что они шли к папе, они должны были успеть увидеть его до того, как его надолго увезут в другой большой город. Так сказала мама, и её лицо скривилось как от боли, пересохшие, обветренныё губы были шершавыми, когда она поцеловала дочь и опять заплакала. Она в последнее время часто плакала, особенно по ночам. Дома с двумя семимесячными близняшками оставалась бабушка. Провожая их, она тоже вытирала концом платка глаза, качая люльку, и в который раз просила не идти пешком за три километра в Игнатовку в такой холод и метель с детьми на руках. "А без них не пустят",– поджав губы, безнадёжно, едва сдерживая слёзы, сказала мама. Бабушка погладила Веруньку по голове, поверх вязаной шапочки, крепко перетянутой пуховой шалью, завязанной на спине крест- накрест крепким узлом, и перекрестила их.

 Они долго уже идут , быстро стемнело, хотя рядом бело от свежего снега, который наметает пока ещё слабая метель. Вдруг мать резко остановилась, девочка чуть не упала, споткнувшись."Неужто Волки! Всё, не успеем,"– хрипло прошептала мама, а от черневшей вдалеке лесной полосы двигались к ним какие-то странные тени. Скрип саней сзади на дороге , и прокуренный мужской голос заорал: "Давай в сани ,кидай детей, куда тебя несёт, дурёха! – Да ещё и с дитями на руках, какая нужда тебя гонит? Не слыхала разве, что волчья стая прибилась в здешние места, оголодавшие, злые и наглые, прямо к посёлку подходили. У крайней избы хозяин стрельнул, на время отогнал." Лошадь неслась по подтаявшему снегу на дороге, овчина, которой мужик прикрыл озябшую девочку, сильно пахла потом, табаком, сани немного трясло, и она незаметно уснула под тихий рассказ и плач матери, какая нужда гонит её в город.             Сама не понимая своей откровенности, мать, не стыдясь и не опасаясь, что этот чужой человек не поймёт её боли и страха, рассказала ему, как ночью к подъехала черная машина, как делали обыск у них дома. Единственной ценной вещью была старенькая ручная швейная машинка, которую они спрятали в подполе, но и её нашли и забрали. За неделю до ареста магазин, где работал муж заведующим, подломали, украли немного, особо и красть-то было нечего в небольшом сельмаге, но лезли целенаправленно за вожжами, к счастью их осталось всего пять пар. При аресте и обыске, главный орал на мужа, что он враг народа, сам украл вожжи, чтобы сорвать посевную и оставить страну без хлеба, именно так и было написано в том доносе. Бабушка Маша, словно закаменев, согнувшись как от удара и низко опустив седую голову на грудь, сидела на сундуке и машинально покачивала люльку с внучками – двойняшками. И мысленно, в который уже раз, разговаривала с давно умершим мужем:

– " Вот, Павлуша, в тот страшный голодомор ты приказывал выкидывать на снег и мороз матерей с детьми из раскулаченных семей, а теперь твою дочь и внуков обрекают на голодную смерть такие же идейные борцы за идеалы революции, каким был и ты. Может, это и есть высшая справедливость, высший Божий суд, когда за грехи дедов и отцов будут всегда отвечать их дети и внуки?"Она не знала ответа на этот вопрос, но у неё было большое и доброе материнское сердце русской женщины, и в этом была её правда и понимания ценности жизни.

 Очнулась Верунька на руках спасшего их от волков мужика в какой-то комнате с решётками на окнах. Было шумно и накурено, мать опять плакала и о чём-то просила военного в форме. Проснулся братишка и заорал во весь голос. Военный отрицательно качал головой и устало, и как-то безнадёжно повторял: "Не положено. Пойми ты не могу я, не положено". Мать заплакала навзрыд и вдруг сползла с табуретки и упала на колени. Военный был молодой и красивый, девочка подошла к нему, обняла его руку в форменном рукаве и прижалась головёнкой к плечу. Ей было очень жалко маму и орущего от плача братишку. "Да будь ты человеком, я их ,можно сказать, у волков вырвал, дай им с отцом попрощаться, у него полгода назад ещё двойня родилась,"– поднимая мать с колен, попросил и мужик , которому мать по дороге многое успела рассказать. Военный молча встал и вышел. И Верунька увидела отца через прутья железной решётки, его руки гладили мамино лицо и волосы, потом он прижал к холодным прутьям дочь и ласково вытер пальцами её мокрые от слёз щёки. Свидание было недолгим, офицер нервничал, поглядывал опасливо на черный ящик телефона на столе: "Уходите быстрее, в любую минуту за арестованными могут приехать, подведёте и меня под статью".

Когда они вышли на улицу после свидания с отцом, на улице было совсем темно. У матери совсем не осталось сил, она вдруг почти со стоном села на ступеньки и заплакала навзрыд, словно выталкивая из себя мучительное отчаяние и нестерпимую боль. Верунька кинулась к матери, уткнулась лицом в её мокрый подол и тихо заплакала, будто заскулил жалобно брошенный хозяином щенок. Дядя Степан( Вера уже знала его имя) с братишкой на руках, подошёл к привязанной к столбу лошади, потоптался около телеги и, словно что-то решив для себя, негромко позвал: "Завтра поутру отвезу вас домой, а счас в сани быстро, хватит тут мокроту разводить, ко мне домой поедем, я тут неподалёку у фабрики живу".

Без отца

Глава 2.

Верунька смутно помнила, как они выживали в тот страшный год без отца. Но одна картина четко отпечаталась в её детской памяти. Холодный зимний вечер. Она рядом с мамой сидит на пороге приоткрытой двери, укутанная в шаль и одеяло. На маминых руках два кулька с близняшками, на коленях приткнулся братишка. А над головой из избы клубами выходит едкий дым. Избу им выделили в другой деревне как семье врага народа, печка топилась плохо, дым через трубу не выходил. Маму поспешили уволить из школы тоже как жену врага народа, и если бы не простые люди в этой деревне, приносившие картошку, хлеб и даже молоко, семья бы не выжила. В памяти девочки навсегда остались смутные воспоминания о холодных вечерах, когда за окном серой и враждебной мглой, затяжным дождём, а иногда и снежной крупой подползала темнота. Заглядывала в щелястые окна избы, заполняла сыростью и ознобом их постель. Чтобы прогнать этот злой и беспощадный мрак , нужно было зажечь лампу на столе, но керосина у них не было. И только тёплые мамины руки, которыми она старалась обнять и прижать к себе сразу всех своих детей, были надёжной защитой от этого мрака и постоянного чувства холода и голода.

Обижали Веру и деревенские ребятишки, обзывали врагиней, но она не сдавалась и дралась отчаянно из последних силёнок, когда пытались толкнуть или ударить. Пересиливая страх, она каждый день приходила к дороге, по которой возили жмых из подсолнечника. Вскоре появился у неё и защитник : это был мужик-инвалид, одна нога которого была деревянной. Он и возил жмых. Голодной стаей бежала ребятня за телегой с брикетами жмыха, и когда он как будто случайно падал с телеги на пыльную дорогу, делили его между собой, а Врагине ничего не доставалась.

Особенно из мальчишек её старался обидеть Колька – недомерок, среди мальчишек он выделялся маленьким росточком, особой злостью, всё время лез в драку, ругался матом и обзывался, словно мстил ей за то, что она такая высокая, одетая в чистенькое платьице, и никогда в драке не просит у него пощады. Но однажды случилось чудо: она стояла в сторонке от мальчишек и молча размазывала слёзы на грязных от пыли щеках. Деревянной ногой мужик столкнул в её сторону целый брикет жмыха, а ребятне сердито прокричал: " Кто отнимет, получит у меня!"– и угрожающе потряс вожжами в руке. От жмыха болели живот и желудок, но это всё равно было спасение от постоянного ощущения голода. Она бежала домой, не чуя себя от счастья, представляла, как обрадуется мама, как сварит вкусный суп с картошкой и крапивой, которой в огороде было полным- полно.

 Они выжили, не сломались и не озлобились. Дед Ефрем переложил в казённой избе печку, она больше не дымила и держала тепло даже в самый суровый холод и метель. К матери с поклоном приходили иногда сельчане и просили позаниматься с их " охламонами". Мать никогда не отказывалась, отвечая на добро добром. Веруньку никто больше не обижал, трое "охламонов", которые каждый день прибегали к матери на уроки, быстро разобрались и с Колькой- недомерком. . К счастью для их семьи, это был 1952 год, впереди была смерть Сталина , когда несколько ослаб накал репрессий. И отца спасло то, что его дело рассмотрели по уголовной статье за кражу вожжей, а не по политической, он попал под амнистию и летом 1953 года вернулся домой.        Дядя Степан стал другом отца, когда тот вернулся из тюрьмы, помогал строить дом отцу, они частенько, выпив"с устатку" стакан крепкой самогонки после тяжёлой мужской работы, когда жилы вздувались на их руках, на завалинке их нового дома "говорили за жизнь"и верили в счастливую судьбу своих детей.

Мать рассказала ей, уже взрослой, что отца посадили по доносу, обвинив его в краже вожжей из магазина, где он был заведующим, якобы, с целью срыва посевной. Не было для их родни тайной и имя доносчика, им оказался ранее раскулаченный дед учительницы, почти маминой подруги, с которой они вместе работали в школе. Слишком быстро после ареста отца именно он был назначен заведующим магазина – получил "свои тридцать сребреников".

А когда вернулся отец, началась новая счастливая жизнь…

Вере было всегда смешно и непонятно, как он не мог различить двойняшек и часто звал её на помощь:

– Доча, я её умыл только что, а и пяти минут не прошло, она опять чумазая, когда успела?

– Папа, ты умывал Надюшку, а это Любаша!

Вера звонко смеялась, ей было постоянно весело и легко рядом с отцом, таким сильным и красивым. Она ставила подстриженных наголо, одетых в одинаковые платьица, сшитые мамой из занавески с большими подсолнухами, сестрёнок перед отцом и важно объясняла:

– Смотри, папа, Надюшка везде залезет, всё суёт в рот и глаза у неё коричневые, как у тебя. А Люба серьёзная, часто обижается и хнычет, у неё глаза серые, как у меня.

Вера прижимала головку сестрёнки к своей и вытаращивала свои серые глазищи, чтобы отцу было легче запомнить. Отец от души хохотал, подхватывал обеих на руки и кружил, бережно обнимая. И это было такое ощущение счастья, что у Веруньки кружилась голова, она вся обмирала и крепко обхватывала своего папку за крепкую и такую надёжную отцовскую шею.

Новый дом и школа

Глава 3

 Село Городецкое Майнского района Ульяновской области считалось по меркам того времени довольно большим и привольно раскинулось среди богатых грибами и ягодами березовых и сосновых лесов . Удивительными были меловые горы, у подножия которых било множество чистейших родников с такой ледяной водой, что ломило зубы от каждого глотка.

Вера любила приходить сюда за этой необыкновенной водой, которую дома не кипятили в самоваре, а пили просто так, вживую. Вои и сегодня с утра пораньше она стоит у родника и с изумлением и восторгом разглядывает причудливые рисунки на отвесной стене довольно высокой меловой горы. Она снимала тапочки и всего на минутку наступала ногами в небольшие лужицы с прозрачной водой рядом с родником. От ног по всему телу шло сладостно – острое ощущение сильной внутренней дрожи. Это стало для неё своеобразным ритуалом, словно от ледяной воды не только ноги, но и всё тело наливалось какой- то новой силой.

Этому её научила бабушка Надя, папина мама, которая говорила ей, будто сказку сказывала: "Водичка эта, девонька, волшебная, она через всю гору прошла, белым мелом очистилась и словно чистыми слезами земли- матушки родником пробилась к людям. Кто ей умоется, добрее станет, от зла и зависти избавится и к людям сердцем повернётся." Она набирала в свои маленькие ладони, бережно подставляя их под бьющую из белой скалы струю, ледяную воду, и ,словно молясь, умывала лицо, шепча при этом что-то особенно ей дорогое.

 Вот отсюда, от этих родников, в 1942 году Верина будущая бабушка , небольшого росточка и худенькая как подросток, однако родившая ещё потом здоровых и красивых пятерых сыновей и двух дочек, собрала узелок и пошла пешком куда-то под Рязань в госпиталь спасать своего тяжело раненного старшего сына, её будущего отца. И ведь дошла, и вернулась вместе с сыном, которого комиссовали по тяжелейшему ранению, и выходила Ванечку, и на ноги поставила, а потом дождалась и первую внучку Веруньку от него. Судьба сохранила ей и мужа, деда Ефрема, немногословного высокого богатыря, который после войны своими руками и дом построил, и корову-кормилицу в этот дом привёл.

С глубокой благодарностью Вера часто вспоминала их заботу и скупую ласку. Особенно в её детской памяти сохранилась заготовка сена для коровы, куда дед Ефрем всегда брал с собой старшую внучку. Ей тогда было девять лет, она была старшей в многодетной семье, где подрастали брат и две сестрёнки-близняшки, и второй класс закончила на одни пятёрки. По-другому было просто нельзя, ведь мама учительница , и её в селе очень уважали.

Вере казалось, что она умела всё! Правда вот с коровой Жданкой у неё не сразу сложились доверительные отношения, в первую очередь со стороны Жданки. Она опасливо косила своими лиловыми глазищами на девочку с большим знакомым ей ведром и предупреждающе сильно махала хвостом. Жданка ранее уже дважды копытом опрокидывала почти полное ведро с молоком, белая молочная масса разливалась по деревянному настилу конюшни, но девчонка опять молча, упрямо сжав губешки и вытирая слёзы, садилась у коровьего бока , осторожно обмывала тёплой водой из глиняного горшка её вымя и начинала струйка за струйкой вытягивать из сосков молоко. Корове не нравилось, что в её руках не было той силы, с которой доила хозяйка.

Но сегодня всё было по-другому, девочка подошла к ней, прислонилась к тёплой шее, обняв и поглаживая её маленькими ручонками. И Верунька зачем – то начала шептать в чуткое ухо их кормилицы, что мама в больнице и не может подоить её, что без молока они будут целый день голодные, что не надо больше бить ногой по ведру и проливать молоко… и ещё что-то совсем уж невразумительное: как ей страшно дома без мамы, как она боится коровы, как сильно устают и болят её руки после дойки. А перед её глазами опять вставала страшная картина: потерявшую сознание мать на руках из спальни выносят отец и бабушка. На пол так страшно падают частые и тяжёлые капли крови. У крыльца стоит подвода, на сено бабушка расстилает клеёнку и какие-то одеяла, Отец кладет голову мамы к себе на колени, а сосед вожжами стегает лошадь, заставляя её бежать быстрее. А она, Верунька, стоит ногами на широком подоконнике окна, из которого далеко была видна дорога с подводой, увозившей маму, как ей казалось, навсегда. Слёзы градом катятся по её лицу, она вспоминает белое, без единой кровинки, запрокинутое лицо матери и бессильно свесившуюся её руку. И пятый ребёнок не родился, а мама чудом выжила. Что поняла, а что не поняла Жданка из этого сбивчивого шёпота девочки, сказать сложно, но только больше не было опрокинутых вёдер с молоком, а корова будто сама поворачивалась боком к маленькой хозяйке во время очередной дойки, доверчиво тянулась влажными мягкими губами к Вериным рукам с кусочком хлеба.

Ангел Хранитель

Глава 4

Чего в её детстве было вдоволь, так это работы по дому и по хозяйству. Мама уходила в школу за полтора километра пешком с сумкой, набитой тетрадками и книгами рано утром. А дом оставался на Вере и трое младших тоже. Но в эти трудные послевоенные годы дети рано взрослели, поэтому дать корм домашней скотине и курам, вымыть полы, наносить из речки воды, прополоть огород и накормить ребятню было для неё хотя и трудным. но привычным делом. Дед Ефрем понимал, что Верунька и сама ещё ребёнок, наверное, жалел и раз пять за лето брал её с собой в лес за сеном. Это был праздник, который начинался сразу же, как они въезжали в лес!

Волшебной казалась даже лесная дорога, по обочинам которой цвело и пахло всё, что там росло! И высокое ярко-синее небо с узорами облаков над вершинами деревьев – всё это было какой- то сказкой, которую Вера сама додумывала и сочиняла.

Когда они приезжали на лесную поляну со скошенным ранее сеном, так одуряюще и волшебно пахнувшим, дед Ефрем широко разводил руки в стороны, словно здоровался с лесом и этой поляной.

По-хозяйски оглядывал подсыхающие валки травы и всегда говорил: "Красота-то какая, благодать Божья!" Потом подавал ей специально сделанные им маленькие грабли, и Верунька бережно переворачивала ими валки духмяной травы. Может быть, именно там на этой поляне в её чистую детскую душу навсегда и вошла эта неиссякаемая любовь к природе и родному краю, России-матушке и Богу. И первые уроки истинной доброты она получила тоже там. Когда ближе к вечеру дедушка накладывал аккуратный возок свежего сена, подвязывал и закреплял его, то на самом верху обязательно налаживал внучке удобную лежанку, зная, что, умаявшись, она в дороге уснёт. А потом откуда ни возьмись в руке деда оказывался внушительный букетик крупной земляники или клубники, который он ей с чуть заметной улыбкой подавал. Когда и где он успевал его собрать, для неё было загадкой, как и его слова:"Умница, ангел мой", словно призывая Ангела-Хранителя всегда оберегать его любимую внучку. И Ангел – хранитель, наверно, и вправду услышал дедушку и не раз приходил к ней на помощь.

 В детстве и отрочестве Веры были ситуации, когда и смерть ,можно сказать, смотрела ей в глаза. Один из таких случаев навсегда стал её тайной, о которой не знали ни мама, ни отец. Одной из её обязанностей по дому было наносить воды из речки, ни колонок, ни колодцев в деревне не было. Летом ей очень нравилось это делать, брала коромысло и два ведра, специально для неё поменьше размером, и спускалась к речке. Вода была очень чистой, берег зарос молодыми лопушками и муравой, сохранив кое-где песчаные проплешины. Рядом через речку был построен мост, по которому иногда проезжали грузовики и шли подводы на Игнатовку и Майну. Можно было быстренько искупаться, даже иногда переплыть на другой берег, в свои 12 лет она отлично плавала и очень любила воду. Зимой же было значительно труднее и опаснее брать воду из проруби, которую вырубали мужики, делая ступеньки во льду. Поэтому за водой ходили зимой родители, даже если это и было уже поздним вечером, а ей строго запретили. Но в этот день дома воды не оказалось совсем, даже чтобы поставить самовар к приходу мамы. На улице сильно подмораживало, она представила, как замерзшая и уставшая, мать придёт домой, и ей надо будет сразу же идти к реке за водой. Вера очень любила свою маму, видела, как она надрывается по хозяйству и на работе, и каждое её доброе слово и скупая ласка окрыляли её.

 Быстро одевшись в папину фуфайку и перепоясавшись тёплой шалью, она взяла ведра и побежала к речке. Было ветрено и скользко, а у проруби все ступеньки занесло снегом. Вера осторожно спустилась по ним, встала на коленки и зачерпнула неполное ведро воды. Поставила подальше от края проруби и опустила в прорубь второе, решив наполнить побольше. Но полное ведро оказалось непосильным для детских рук и в секунду утянуло её в прорубь. Сколько она барахталась, пытаясь удержаться за скользкие и мокрые края проруби, сказать сложно. Спасибо старой папиной фуфайке, которая надулась колом и не дала течению сразу затянуть девочку под лёд. Видимо Господь дал Вере при рождении надёжного Ангела Хранителя, который всегда был рядом с ней. И в этот момент, когда она поняла, что сил больше не осталось держаться, кто-то ухватил её за узел шали и сильным рывком вытащил на лёд. Это был шофер с проезжавшей по мосту машины и увидевший, как тонет девчонка. Сначала он заорал на неё и даже выругался матом, но потом ухватил за руку и потащил по тропинке к близкому дому. Увидев, что она схватилась за дужку ведра с водой, серьёзно посмотрел на девочку, взял ведро и донёс до крыльца их дома. Верунька не видела его лица, только долго помнила его полинялую гимнастёрку да стёганку военного покроя, и ещё теплоту мужской крепкой руки, в которой отогрелась её ледяная ладошка. Чтобы мама не догадалась, она сняла всю мокрую одежду и разложила на печке. Слава нашим русским печкам, они долго хранят тепло, Вера легла прямо на голые кирпичи и накрылась ватным одеялом. Согревшись, видимо, уснула. Так судьба в первый раз, послав испытание, сохранила ей жизнь.

 Во второй раз русской печкой не обошлось. Вера училась в шестом классе семилетней Городецкой школы, каждый день за 2 километра из дома в Сосновке ходила пешком в школу. Тяжело было идти зимой по снегу в валенках, особенно, когда метель и ветер чуть с ног не сбивают на дороге.

 Пурга началась неожиданно, когда они с одноклассником Витей , перешли овраг, отделявший Городецкое от Сосновки, и вышли в поле. Уже были смутно видны крайние избы Сосновки, но вскоре так потемнело, ветер усилился и почти сбивал их с ног. Злой ветер забирался под Верино пальтишко, из которого она уже выросла, в валенки тоже набился снег, сил почти не оставалось… Витя крепко ухватил её за руку, и какое-то время они ещё шли, как думали, к домам. Наткнувшись на какую-то стену, обессиленные, они присели у этой стены и всё…

 Очнулась Вера в больнице в Игнатовке, на соседней кровати лежал Витька и смотрел на неё испуганными глазами. На них были какие-то балахоны почти до пят, неприятно пахло лекарствами, на щёках Витьки тёмнели пятна обморожения. Обрадованная тётенька в белом халате принесла и поставила на тумбочку суп, поправила одеяло, причитая и охая, рассказала, что они заплутали в буран и вышли к конюшне. Наткнулся на них, уже почти полностью занесённых снегом, конюх с собакой, которая залаяла и стала лапами разгребать снег. В сознание они пришли через сутки, врачи боялись, что не выживут. Ангел – Хранитель не бросил Веру и опять сказал: "Живи, девочка!" И она выжила, переболела крупозным воспалением лёгких, чудом поправилась и в 1962 году успешно закончила сельскую семилетку, незаметно как-то превратившись в высокую стройную девушку с косой до пояса и серьезными серо-зелёными глазами матери, но при всем этом очень похожей на отца. Похожа она была статью и характером и на бабушку Машу, которая в самые тяжёлые времена была рядом с ними, и её скупые рассказы о своей жизни глубоко запали в сердце Веры.

Бабушка Маша

Глава 5 Бабушка Маша 1930 год

Бабушка Маша, мамина мама, сыграла большую роль в жизни главной героини моего романа ( пояснение от автора.).

Мария очнулась рано утром от детского плача, плакал самый слабенький из троих детей Валентин. Ребёнок плакал от голода, в доме не было ни крошки хлеба. В избе прохладно, печь за ночь остыла, а ранняя осень была дождливой и беспросветно серой. Муж Павел уже больше недели не был дома, мотаясь по хуторам с обозом и отбирая у крестьян зерно для голодающего Поволжья. Он вырывался домой на сутки самое большое, привозил немудрёную снедь: муку, пшено, сушёную рыбу и молоко в большой бутылке. Но доходила вторая неделя, а его всё не было.

Перед глазами Марии снова как в страшном сне ясно встала картина её спасения и знакомства с Павлом. 1922 год, вроде бы завершилась страшная гражданская война, начался период мирного строительства, в стране была введена новая экономическая политика (НЭП), направленная на восстановление экономики и стимуляцию частной инициативы. Интеллигенция, считавшаяся неблагонадёжной, массово высылалась или уезжала самостоятельно за границу. Их семья по инициативе матери тоже готовилась уезжать во Францию, но сопротивлялись пока этому отец, донской казак, и двое старших братьев Маши. Их семья считалась зажиточной, мать была родом из купеческого сословия, в своё время получила неплохое домашнее образование, много занималась и с дочерью французским языком, который знала почти в совершенстве.

В этот вечер Маша задержалась на литературном вечере, где выступал модный и скандальный поэт Владимир Маяковский. Ей понятнее и ближе были стихи Сергея Есенина, некоторые из них она запомнила и могла прочитать наизусть. Быстрой походкой, иногда даже переходя на лёгкий бег, она пробиралась между тёмными и опасными домами и подворотнями. Но до её дома было ещё далеко. Вот тогда- то они словно выросли из темноты деревянных ворот перед Машей, эти двое гнусно ухмылявшихся полупьяных парней. Она попыталась перебежать на другую сторону улицы, но один из них ловко ухватил её за косу и сильно дёрнул к себе. Было так больно, что потемнело в глазах, казалось, что коса оторвалась от головы. Маша хотела закричать, но из горла от страха вырвался только сиплый хрип. Наслаждаясь беспомощностью жертвы, бандит приблизил свою красную пьяную рожу к её лицу и, обдавая запахом стойкого перегара и вонючего рта, спросил: "Развлечёмся, барышня, ишь какая чистенькая да сдобная? У меня такой ещё не было". Не выпуская из рук её косу, резко и сильно потащил Машу в подворотню. Вот в этот момент она завопила изо всех сил и стала колотить его, куда могла попасть своими кулачками. Второй был так пьян, что просто стоял, привалившись к дверце ворот.

– Всё, изнасилуют и убьют ,– обречённо билась страшная догадка, колени подогнулись, бандиту пришлось почти волоком попытаться втащить её в темную подворотню…

–А ну, стоять! Стреляю без предупреждения, отпусти, сволочь, девушку! Это был конный патруль, сквозь застилавшие глаза слёзы боли и отчаяния, и конь и всадник с наганом в руке казались Маше огромными, словно из сказки про богатырей.

Потом, с трудом шагая рядом с конём и намертво вцепившись в стремя патрульного, она назвала свой адрес и жалобно попросила, не бросать её.

Павел, а это и был её будущий муж и отец её пятерых детей, с какой- то щемящей нежностью смотрел сверху на её беззащитную девчоночью шейку в грубо разорванном вороте платьица, на тонкую ниточку ровного пробора в тёмных густых волосах растрепавшейся косы. Она шла, низко опустив голову, что-то шептала со всхлипом, замолкала, затем снова шептала и тихо обиженно плакала.

У ворот её дома он спешился, с трудом мягко разжал её пальцы, вцепившиеся в стремя коня, и посмотрел в заплаканное, чуть припухшее от слез лицо.

–" Какая красивая!"– ошеломлённо подумал он, любуясь огромными карими глазами со слипшимися от слёз длинными темными ресницами.

–Я загляну завтра, у меня дежурство в этом квартале, здесь особенно эта мразь распоясалась, облаву надо провести. Меня Павел зовут, а тебя?

– Маша, Мария Николаевна Никифорова, зачем- то она даже свою фамилию и отчество назвала. Она впервые посмотрела на него, словно запоминая своего спасителя и защитника. Высокий, в черной командирской кожанке с кобурой на боку, кожаной же фуражке с красной звёздочкой, из – под которой выбивались пряди тёмно- русых волос, он смотрел на Машу с какой- то такой нежностью и теплотой, что Маша совсем перестала дрожать и даже благодарно улыбнулась ему, став особенно милой.

Ни в какую Францию они не поехали, Павел стал бывать у них в гостях, братья поступили по его рекомендации на службу, через месяц Маша стала его любимой и любящей женой, и куда бы его не направляла революция, Мария была рядом всегда.

 Мария любила своего Павлушу негромкой, но глубокой любовью, как умеют любить настоящие казачки с Дона. Комиссар Красной Армии, идейный большевик, он был предан революции без остатка. Разрываясь между борьбой с кулаками за советскую власть и страхом потерять семью, красавицу Марию и детей, он постепенно так ожесточился душой, что уже не чувствовал боли, когда по его приказу выбрасывали на снег и грязь полураздетых женщин и детей из раскулаченных хуторов. Прижимая сынишку к груди, Мария беззвучно заплакала, представляя самое страшное: а вдруг не вернётся Павлуша , ранят, убьют враги за своё кровное в этой беспощадной борьбе. А она с детьми тоже умрёт от голода. Мария не была идейным борцом за великие идеалы революции, как муж, но она была просто настоящей матерью и любящеё женщиной. Положив уснувшего ребёнка старшей шестилетней дочке под одеяло, Мария решительно надела ещё две нижних юбки, накинула шубейку и платок и вышла на крыльцо. Их изба приткнулась на краю небольшого хутора, почти рядом было уже убранное поле, но что там оставались колоски, Мария знала.

 Несмотря на жёсткие запреты, с соседних изб туда прокрадывались люди и собирали зерно из колосков. Пригибаясь в туманной серой мгле, она быстро добежала до поля. Тело сотрясала мелкая дрожь, ей казалось, что кто-то наблюдает , как она ворует зерно. Она завязывала протёртое в ладонях зерно из колосков в края нижней юбки на узелки. Она торопилась, ей было страшно, вдруг кто увидит жену комиссара и донесёт. Придерживая нижние юбки руками, Мария добежала до крыльца и ,опустив подол, не заметила, что один из узелков развязался и зерно из него упало на ступени крыльца. Бросив приготовленные поленья в печку, она в чугунке распарила зерна пшеницы в кашу и ,когда дети проснулись, накормила их.

 Успокоившись, что дети опять уснули, Мария подошла к маленькому настенному зеркалу. Красивое лицо с тёплыми карими глазами, густые тёмные волосы, короной лежащие на голове, статная фигура и осанка – всё осталось при ней, несмотря на частые тяжёлые роды и смерть одного из новорожденных. " Какое страшное и беспощадное время! Но человек живёт в том времени, в котором родился, и другого времени, а значит и другой жизни, у него не будет",– устало подумала Мария и прилегла рядом с детьми.

Она не слышала ,как прискакал на коне Павел, и вскочила с лежанки , увидев его в дверях с перекошенным от ярости лицом. "Под расстрел хочешь подвести меня, себя и детей , дура!"– сипло выкрикнул он и схватил висевшие на крюке вожжи. Павел опомнился только тогда, когда увидел, что жена затихла и больше не стонет от боли. Подняв её с пола, бережно положил на лежанку и плеснул в лицо водой. Мария открыла глаза: из тёмного и липкого тумана проступило дрожащее лицо мужа. Дрожали губы и заросшие щетиной впалые щёки, прилипшие ко лбу мокрые от пота волосы делали его лицо чужим. "Прости, родная",– прошептал он горько в открывшиеся, наполненные мукой глаза жены.

Больше никогда Павел не поднял на Марию руку и не сказал грубого слова за ту короткую его жизнь, в которой за 10 последних лет он сгорел на лету, перетянутый командирскими ремнями. У них ещё родились дочка и сын, но как они выросли и кем стали, он уже не увидел. Ранней весной 1941 года, он вышел на крыльцо покурить. Полностью седой, с ввалившимися щеками, сильно исхудавший, он был всё-таки красив последней мужской красотой. Мария постояла, прижавшись к его плечу головой, и хотела уже пойти к детям, где залился громким плачем самый маленький Юрик. Господь, наверно, помиловал не верящего ни во что, кроме советской власти и идеалов революции, её мужа, подарив ему мгновенную смерть в доме, среди любящей его семьи.

 В памяти Марии навсегда осталось это воспоминание: Павел, вдруг захрипев, вскрикнул, ПОДНЯЛ РУКИ И ГЛАЗА К НЕБУ и замертво упал на ступени, на которые она когда-то в голодомор нечаянно рассыпала зернышки колосков. Она осталась навсегда ему верной женой, была эвакуирована с детьми в Грузию, о которой потом не хотела даже вспоминать. Хозяин дома за кусок лепёшки для детей хотел купить любовь красивой казачки, а встретив отпор, заставил батрачить её вместе с детьми. В большом саду на глазах её голодных детей, он сваливал падалицу фруктов в глубокий овраг, не разрешая брать даже это гнильё ей и детям. Грузия навсегда для неё осталась недоброй страной, с лицом их ненавистного хозяина, хотя Мария и понимала, что в любой нации есть хорошие и плохие люди. Бабушка своими воспоминаниями вкладывала в свою внучку веру в то , что человек может всё, что доброта, любовь и верность – это вечные ценности. Она называла Веруньку ласково "доча", а когда та жаловалась, что устала вставать каждый день в пять утра, чтобы выгнать за село корову и овец в стадо, бабушка клала тёплую руку на её голову и тихонько говорила нараспев: "Терпи, доча, маму пожалей. Она, почитай, тоже кажный день с сумкой и тетрадками за два километра в свою школу ходит". Иногда родители ссорились, мать часто ревновала отца, они кричали громко и зло друг на друга, бабушка говорила каким- то сразу осевшим голосом: "Ну что вы крычите (именно так – крычите), нельзя так крычать, сила из души уходит…" Она никогда не говорила о своей вере в Бога, но Веруньку тайком окрестила у попа в соседнем селе.

 Именно бабушка Мария выходила её после крупозного воспаления лёгких, любила смышлёную и трудолюбивую девочку своей нерастраченной нежностью и заботой. Вере нравилось в своей бабуле абсолютно всё: она любовалась, как та бережно закалывала свои тёмные густые волосы в тяжёлый узел; с какой горделивой природной осанкой расправляла на высокой груди оборочки тёмно- синей кофты в мелкий цветочек. Она носила только длинные юбки и туфли без каблуков. День Великой победы Мария встретила на берегах великой Волги, куда из Грузии её с детьми вывез брат, ставший большим начальником и живший где-то рядом с Кремлём. Дети выросли. Она жила с сыном, офицером в прошлом, у которого распалась семья, он нашёл утешение в бутылке, и она его очень жалела.

 Права народная мудрость, что добро обязательно возвращается к тому, кто делает добро. Именно Вера, которая так любила слушать скупые рассказы бабушки Маши о её жизни, будучи уже студенткой 1 курса пединститута, как – то спросила: "Бабуля, а какая у тебя пенсия, почему ты даже молоко не можешь каждый день покупать?" Узнав, что бабушка Маша вообще не получает пенсию, потому что нигде официально не числилась на работе, а в колхозе только палочки ставили, да зерна немного давали, Вера решила восстановить справедливость. Как комсомольский вожак, отличница с фото на доске Почёта, член институтской сборной по волейболу написала письмо в Москву Председателю Совета Министров СССР Косыгину А.Н. Нашла адрес в газете ПРАВДА и со всей молодой горячностью и возмущением спросила в письме: "Разве справедливо, что в такой великой стране, как Советский Союз, женщина – мать, родившая и воспитавшая 5 замечательных детей, из которых один военный лётчик, а другой офицер – танкист, не заслужила от государства пенсию на старости лет?"

Прошла неделя. Вера сидела в институтском скверике и готовилась к экзамену, но всё время отвлекалась от конспектов по старославянскому языку то на цветущую рядом сирень, то на голубей, настырно выпрашивающих у неё остаток булки.

– Вот она где, а мы все аудитории обегали, тебя срочно к ректору вызывают, ты что натворила?"– запыхавшись, выпалила подруга Женя. Не чувствуя за собой никакой вины, Вера спокойно вошла в приёмную, но дверь кабинета ректора открылась и он сам появился на пороге. -"А , Новичкова, зайди, "– строго бросил он. Откинувшись в кресле, ректор сквозь очки внимательно посмотрел на Веру и прямо спросил: "Письмо Косыгину писала?"

– " Писала, по бабушкиной пенсии," – сбивчиво начала объяснять Вера. Ректор взял со стола конверт с красной полосой, и , вдруг тепло улыбнувшись, зачитал своей студентке ответ от Косыгина, где была благодарность не только ей за правильную гражданскую позицию, но и ректору, за хорошую профессиональную подготовку именно таких неравнодушных будущих учителей. Пенсию бабушке назначили, ни она , ни мама Веры не знали про письмо, поэтому самой большой благодарностью для Веры стала радость и гордость её любимой бабули за внучку, когда она ей потом через год об этом рассказала.

 Бабушка Маша проживет долгую и трудную жизнь, никогда не жалуясь ни на бога, ни на власть. Она всегда говорила, что самое страшное – это война и предательство, тихонько говорила Вере, что самый страшный сон в её жизни, когда белозубый немецкий лётчик в украинской степи целился в её детей из пулемёта, но ,слава Богу, стрелять не стал. Бабушка рассказывала об этом , сразу как- то потемнев лицом и едва сдерживая слёзы.

 В начале июня 1941 года после смерти мужа она приняла решение уехать из хутора. Здесь её больше ничего не держало , кроме могилы мужа Павлуши, идейного большевика и комиссара. Возвращались выселенные ранее раскулаченные семьи, и Мария не раз ловила их злые взгляды в свою сторону. Обстановка была тревожная, шептались о скорой войне, что Гитлер может напасть и Советам конец. Старшей дочери Нине исполнилось 16 лет, рослая и красивая дивчина дважды была предметом драк между парубками на хуторе. Было просто страшно за судьбу 5 детей. Собрав небогатое имущество в узлы, Мария решительно запрягла вороного жеребца в телегу с высокими бортами из деревянных реек, и мысленно попросив у Бога благословения, тронулась в путь, на Волгу, где жил её брат с семьёй. Они ехали долго и не добрались до брата, потому что началась война.

И вот однажды ранним солнечным утром они ехали по степи, вдалеке чернел лес. Мария не знала местности, правила лошадью наугад, стремясь попасть под защиту деревьев, вдруг надо будет укрыться. И они не успели… В таком мирном и чистом небе ещё минуту назад , вдруг появился вдалеке самолёт. Это был разведчик, в народе его называли рама, и он с гулом пронёсся над их повозкой. Лошадь понесла, Мария, еле удерживая в руках вожжи, повернула голову к детям. Нина прижала всех , закрывая собой. Немецкий лётчик, развернувшись, снова очень низко пролетал над ними и как будто нажимал на рукоятку пулемёта." Только бы сразу всех нас убил", – обречённо подумала Мария, перед её глазами то ли в бреду, то ли наяву был белозубый оскал молодого немецкого лётчика. Ему было весело в этот чудесный летний день хозяйничать в чужом небе и безнаказанно, если захочет, расстрелять эту русскую бабу с выводком детей. Но по какой- то причине стрелять не стал и улетел.

 Судьба испытала её на прочность полной мерой: она пережила долгую болезнь сына-летчика, похоронила его и ещё потом троих своих детей. Из какого стального материала были выкованы люди, подобные ей и её поколению, пережив гражданскую войну, выжив в голодоморе, уцелев и сражаясь в тылу в Великую Отечественную войну и восстанавливая свою страну от разрухи в послевоенные годы? Насколько чище, добрее, душевнее и патриотичнее было их поколение, сумевшее сохранить нашу Родину, свою землю от захватчиков и предателей, чтобы передать Россию нам, будущим поколениям. Они были уверены, что и мы, и наши дети тоже сможем.

Переезд в город

Глава 6 1962 год

 В 1961году деревня жила почти хорошо и сытно, в сельском клубе журнал перед началом показа кино крутил ролик, где цифры переворачивались, но число было всё то же. Сельчане говорили, что год будет очень счастливым. Отец был мастер на все руки: плотничал, валял валенки, перестроил дом, сараи, во дворе мычала корова Жданка уже с телёнком, были и свинка, овцы, гуси и куры. Это хозяйство требовало много труда, родители ложились затемно, а вставали засветло. Много работы было и на огороде, а отец и сад развёл, высадил 7 яблонь по числу членов семьи, и уже плодоносили кусты смородины и малины. И хотя эта жизнь не была лёгкой и сытной, это была настоящая жизнь, в которой Вера взрослела и вырабатывала стойкий характер простой деревенской девчонки, которая искренне верила в добро и справедливость и ,конечно, в большую и светлую любовь на всю жизнь.

Ох, уж эти деревенские вечера! Ни тебе асфальта под ногами, ни ярко освещённых улиц современных городов, ни шума городского от стада машин, сумасшедших рокеров на истошно рычащих мотоциклах после полуночи. Зато самый сильный и яркий свет в деревне Вериного детства был только от луны и звёзд на небе, когда в седьмом классе девчонки считались уже почти невестами и бегали в кино и на танцы в сельский клуб. В их селе Сосновка здание клуба стояло в центре, недалеко от их дома. Был свой гармонист в клубе, старый фронтовик- инвалид по зрению. А играл так душевно, как будто красоту подмосковных вечеров и кудрявой рябины видел своим внутренним зрением лучше зрячих. Однажды Вера после двухсерийного фильма припозднилась и не спеша шла домой, переживая за героев фильма и с удовольствием вдыхая свежий и прохладный ночной воздух. Неожиданно рядом возникла чья-то высокая мужская фигура, крепко пахнуло мужским потом. Вера вздрогнула, когда мужской голос рядом замычал:"Пы…Пы…Пы.." Это был сельский блаженный Пыпыня, рослый и атлетически сложенный, с красивым лицом и великолепной русой шевелюрой двадцатилетний парень. Вера знала его историю, он жил с родителями на дальнем конце села, в любую погоду практически ходил босиком, легко переносил даже снег и мороз в совсем не зимней одежде. Он родился и рос, говорили сельчане, в хорошей и вполне зажиточной семье. В пять лет, когда он был дома один, ряженые ночью в святки, постучав в окно, разбудили мальчика. Малыш, ещё не вполне проснувшись, подошёл к окну и увидел через стекло страшную голову( это была тыква с зажженной внутри свечой) ,которая кривлялась и страшно рычала. На его отчаянный вопль прибежал отец от соседей, где родители отмечали праздник, но мальчик ничего, кроме "Пы..пы.." сказать с тех пор уже не мог, и врачи помочь тоже не смогли.. Он всем на селе помогал, обладая силушкой богатыря, поднимал застрявший в осенней грязи воз с сеном, перетаскивал брёвна при стройке дома. Отец Веры жалел его, иногда угощал селёдкой, которую Пыпыня очень любил. Вера сказала, чтобы он шёл домой, её не надо провожать ,и вообще он ей надоел, таскаясь за ней повсюду. Говорила это ему с какой- то злостью, тоже мне, ухажёр нашёлся! Все на смех поднимут. И вдруг испугалась, нечаянно и близко посмотрев ему в лицо: в его голубых ярких глазах плескалось безумие, рот кривился в неприятной улыбке – усмешке, открывая ровный ряд желтоватых крепких зубов. От него исходила ощутимая опасность, как от хищника." Иди домой,– со злостью и страхом в голосе закричала она и даже оттолкнула его в каменно – жесткое плечо. Быстро взбежав на крыльцо своего дома, она с облегчением закрыла дверь на крючок.

 А утром отец позвал соседа, чтобы тот помог ему стащить с крыльца огромный валун, который раньше лежал на углу дороги метрах в ста от их дома. Валун мог принести на их крыльцо только Пыпыня, потому что даже вдвоём отец и сосед лишь стащили его с большим трудом с крыльца и оставили неподалёку. Летом Вера вместе с другими девочками помогали взрослым на току, откуда на машинах увозили зерно на элеватор в районный центр. Пыпыня пропадал на току с раннего утра до позднего вечера, делал самую тяжёлую работу наравне с мужиками. Вера сторонилась его, особенно после валуна , которое он принёс на крыльцо их дома, догадываясь, что он обиделся или даже разозлился. К счастью, он всё чаще крутился вокруг постоянно работающих на току молодых женщин, которые подшучивали над ним, даже заигрывали, а иногда подкармливали за обедом нехитрой деревенской снедью, выращенной на своих огородах.

 Отец наладил во дворе небольшую коптильню, поздней осенью, когда кололи свиней, он устраивал праздник – "семейный мясоед". На стол ставил блюдо и прямо из своей коптильни приносил аппетитно пахнущий большой кусок свиного окорока, приготовленный по его особому рецепту. Острым большим ножом отец отрезал от окорока ломти истекающего соком мяса и раскладывал всем по тарелкам.

– Ешьте, сколько влезет, – говорил улыбаясь, и этот вкус настоящего окорока, и этот праздник "семейный мясоед" Вера запомнила на всю жизнь.

 -Чего всё- таки не хватало в детстве , так это сладкого. Леденцы были редким подарком, а сахар раз в 3 месяца отпускали по спискам на семью. Однажды и родители привезли большую белую наволочку с сахарным песком. Отец завязал её каким-то сложным узлом и затолкал в дальний угол под их кроватью, строго наказав Вере не показывать остальным детям и самой не трогать. Но как-то они уехали с ночевкой в Майну, а вечером она никак не могла успокоить ни брата, ни двойняшек. Вкусного, а тем более сладкого, в доме не было. Вера устала их успокаивать, они наревелись до икоты. Тогда она взяла кружку с водой и забралась под родительскую кровать. Намочив в кружке один из углов наволочки, пососала его. Было сладко. Намочила второй угол и подтащила к углам близняшек, потом братишку. Так всех их успокоила и уложила спать. На душе было тревожно: могут наказать. Утром Вера заглянула под кровать и испугалась окончательно: углы у наволочки слиплись, пожелтели и торчали безобразными комьями. Когда мама увидела эти углы, Вере пришлось во всём признаться. Но мама не стала её наказывать, а почему-то заплакала, обняла её крепко и прижала к себе.

Вера очень долго испытывала сожаление и лёгкую грусть от своего прощания с жизнью в деревне. Нигде, ни на каком новомодном курорте у неё не было такой радостной лёгкости на душе, чем, когда рано утром через поле, трава на котором была такой по-утреннему росистой, босиком она выгоняла Жданку и овец в стадо. Воздух дрожал в солнечном мареве, в лесной посадке пели птицы, а небо было ослепительно синим.

Беда в деревню пришла вместе с Хрущёвым Н.С., когда по его Указу обложили налогами каждую голову домашнего скота и птицу. Этого показалось ,видимо, недостаточно, и даже яблони в саду тоже попали под налог. Вера внезапно проснулась поздно ночью от тихого маминого плача. Они с отцом сидели за столом и что- то писали в тетради. Толстая свеча оплыла почти до середины, отец называл какие -цифры и успокаивающе обнимал маму за плечи. Вера быстро сообразила, что они подсчитывали сумму налога, который надо заплатить по новому Указу. Эта сумма съедала практически почти всю мамину зарплату. В очередной раз жестоко расправлялись с российской деревней. И в очередной раз она ответила тем, что до утра в домах резали скот и забивали птицу. Особенно запомнилось, как отец топором остервенело бил по стволам яблонь, был сильно пьян и ругался.

Уже работая учителем русского языка и литературы, Вера Павловна с болью читала в "Поднятой целине"Шолохова сцены, когда почти так же резали в период общей коллективизации скот, сколько крепких хозяйственных мужиков из крестьянских семей разорились и уехали тогда со своей земли. Именно в это время и её родители приняли решение уехать из деревни в город Барыш по окончании учебного года. В памяти навсегда остался родной дом её детства ,где всё было таким уютным и тёплым, где в зимнюю стужу так весело потрескивали дрова в галанке большой комнаты, а четверо детей сидели, тесно прижавшись друг другу , на полу на одеяле и смотрели на огонь. В такие минуты отец брал в руки гармонь и наигрывал разные мелодии, иногда негромко что-то напевал. Он был очень талантлив их отец, всё умел и любил свою семью. Как-то он подарил Веруньке сваленные им валеночки, такие аккуратные и такие беленькие, что ей иногда хотелось снять их, где было грязно, и нести в руках. Только по прошествии многих лет Вера поняла, как они были счастливы тогда, и особенно отец.

Но судьба приготовила ему тяжёлые испытания, он наделал немало ошибок и умер в чужой семье на сундуке в прихожей, несчастный и одинокий.

Прощание с отцом

Глава 7 1996 год

 Из Майны Вере Павловне позвонили через приёмную районной Администрации города Ульяновска и сообщили , что у неё умер отец, участник Великой Отечественной войны, ветеран, В первые минуты она не почувствовала острой боли от утраты. Отец уже давно с 1970 года жил в другой семье, оставив жену с четырьмя уже взрослыми детьми. Город Ульяновск, куда он 1966 году перевёз семью из Барыша, закрутил его в женском любвеобильном хороводе парикмахерской, где он начал работать мастером и заведующим.. Вера Павловна помнила, как сразу постарела их 46 – летняя мама, пережив череду ревнивых сцен и безобразных пьяных скандалов, когда она увидела, на какую грязную и распутную бабу променял её и детей их отец. Вера уже вышла замуж, родился первый сын и первый внук Андрей, казалось, что счастье не оставит их дом. Но человек предполагает, а Бог располагает.

 Мама приняла решение о разводе после того, как вместе с отцом была приглашена на свадьбу дочери сотрудницы отца, не догадываясь о том, что они любовники. Рассказ матери об этой свадьбе потряс тогда Веру до глубины души, она поняла, что отец потерян для их семьи. Разнузданное пьяное веселье, невеста, которую лапали все, кому не лень. Жених, молоденький милиционер, над которым в открытую потешались некоторые гости, спешившие напоить его до беспамятства. Мать невесты, потасканная особа, хлебавшая водку как воду,( за спиной шептались, что её собираются выселять из города за проституцию), буквально вешалась на отца. После рассказа матери, когда они обе проплакались, Вера сначала решила спасать отца, поняв ,в какое дерьмо он вляпался.

 Но события стали развиваться так стремительно, что её помощь не потребовалась. Мать собрала отцу вещи, и он ушёл в новую жизнь. Сколько мужиков спешат уйти в так называемую новую жизнь, оставляя верных жён и благополучных умных детей! Сколько написано сценариев, снято хороших и не очень фильмов, написано книг, но проблема сохранения семьи, уважения семейных ценностей остаётся одной их главных в обществе. Может быть , дело в духовном воспитании человека, когда настоящие святыни , такие ,как истинная вера в Бога, милосердие, ответственность за детей, подменяются стяжательством, распутством и похотью, что не имеет ничего общего с любовью? Вспоминаются строчки из романса: "А Бог молчит, за тяжкий грех , за то, что в Боге усомнились, он наказал любовью всех, чтоб в муках верить научились."

Отец тоже прошёл этот путь в муках, ответил за свою ошибку, став свидетелем преступления. Тот молоденький милиционер, над которым на свадьбе одни подсмеивались, что женится на шлюхе, а другие по -человечески жалели, через год стреляет в гулящую жену, в годовалую дочку и себя. Город гудел от этого страшного преступления. Девочка выжила, рука её отца дрогнула, и пуля попала в подушку, а не в голову ребенка.. Отец был вынужден выехать на жительство в один из районных центров, удочерил сироту, к сожалению, вырастил такую же непутевую девку, как и её мать, и умер на сундуке в прихожей, где сильно пьющие мамаша и её дочка-внучка бросили ненужному старику постель.

 Похороны организовали младшая сестра отца Веры и районный совет ветеранов, в котором отец активно работал как ветеран Великой Отечественной войны. " В этой жизни человеку за всё приходится платить только самому."– этой народной мудрости в практике своёй социальной работы Вера Павловна примеров знала очень много. По сравнению с другими категориями пенсию ветераны войны получали в разы больше, да и решение жилищных вопросов для них было на контроле у государства. Вот и становились они лёгкой добычей женщин древнейшей профессии, а многие из них и всего -то на год-два. Такая же судьба сложилась и у отца.

Мать собрала своих четверых взрослых детей, и они приехали проститься с отцом в районный центр. Это была и осталась его настоящая семья: в прошлом верная и любящая жена, четверо взрослых, умных и успешных детей. Вере показалось, что, когда они встали у гроба, лицо отца как будто дрогнуло и просветлело. "Хорошо, что мы приехали, на душе легче стало, ушла и обида, теперь опять это только наш папа",– с облегчением и не сдерживая слёз, подумала она. Последней его волей было желание быть похороненным рядом со своими отцом и матерью на сельском кладбище в селе Городецкое. Так он возвращался в свою семью, в лоно своего рода.

 Вера задержалась у простенькой оградки бабушки Нади: она всегда с теплотой в душе вспоминала эту маленького росточка, худенькую женщину, родившую однако семерых детей, пятеро из них – это рослые и красивые сыновья, и отец Веры самый старший. Она училась уже в 7 классе, дом бабушки стоял на пригорке, совсем рядом с бывшей барской усадьбой, где и была семилетняя сельская школа. Верунька -первая внучка, один из лучших кусков в эти послевоенные трудные годы всегда припрятан бабушкой для неё. Она частенько в сентябре после уроков оставалась ночевать у бабушки, помогала ей по хозяйству. Особенно ей нравилось намывать и в доме, и в просторных сенях полы. Она добела скоблила острым косырём ступеньки крыльца, расстилала на чистый пол домотканые половички, по углам сеней расставляла банки с полынью, запах которой бабушка считала "пользительным". Вечером бабушка Надя садилась на крыльце отдышаться перед сном, внучка сразу же пристраивалась рядом и ждала, когда она начнёт рассказывать, как ходила в Москву спасать её отца, тяжело раненного и умиравшего в госпитале.

 Девочка слушала негромкий усталый голос и представляла: идут в 1943 году в Москву три женщины, и её бабушка тоже , пешком по проселочным дорогам. Иногда им везло , если какая-нибудь телега подвезёт, а то и грузовик в кузове добросит до переезда, а там и в теплушку кто-нибудь сердобольный тайком пристроит. Бабушка говорила, как трудно было идти, как сбили ноги в кровь, потому что часто шли босыми, берегли "обувку"для Москвы и несли её на палке за спиной. Помогали добрые люди, в любой деревне по пути, в каждой избе всегда находился для них кусок хлеба и картошка. И ведь дошли, и госпиталь разыскали, где сыновья их лежали.

 Месяц за всеми ухаживали, не чурались самой тяжёлой работы, лишь бы сыночки выжили. И бабушка выходила своего Ванечку, и домой привезла: комиссовали по тяжёлому ранению 19 -летнего солдатика. -"Потом война закончилась, он маму твою, учительницей к нам работать приехала, встретил. Ты родилась, моя первая любимая внученька,"– заканчивала она свой рассказ. Верунька , прижавшись к тёплому бабушкиному боку, замирала от жалости и любви к своему отцу, такому сильному и красивому, молодому и доброму. Не тогда ли от тихого бабушкина голоса, от её натруженных рук, скупой лаской гладящих её детскую головку, и зародилось в Веруньке это острое чувство родства с близкими , величайшей ценности своего рода и родины?!

 Она считала себя счастливым человеком: у неё были любящие её мать и отец, дедушка Ефрем и две бабушки Мария и Надежда, и это был её род умных, трудолюбивых и талантливых людей. Именно это чувство помогло ей потом, уже во взрослой жизни, принять единственно правильное решение, хотя от жестокой боли и любви разрывалось её сердце и ломалась счастливая женская судьба с единственным мужчиной, действительно дарованным ей на короткое время судьбой в далёкой и прекрасной Сербии.

Югославия

Глава 8 1975 год

 Аппаратное совещание в горкоме комсомола подходило к концу.

Вера уже доложила о мероприятиях по плану своего района и в очередной раз порадовалась, как конкретно и четко вел совещание Дмитрий. " Вера Павловна , задержитесь, надо обговорить важный вопрос,"– сказал он в конце совещания. Первые же слова Дмитрия вызвали у нее недоумение : "Ты согласна поехать в Югославию с группой детей из нашей области?" Слухи о такой поездке по линии Комитета Международных молодёжных Организаций в Москве уже доходили до неё, и даже вроде бы разгорелась какая-то грызня между претендентами на эту поездку. Она прямо посмотрела в глаза Димы: "Почему я? Там, я слышала, рассматривались другие кандидатуры?." Оказалось, что горком партии отклонил предыдущие кандидатуры по некоторым моральным причинам." А тебя рекомендовали единогласно,"– с улыбкой пояснил Дмитрий. Она догадывалась, что он ей симпатизирует, предложение было заманчивым, но как на это посмотрит муж и с кем оставить шестилетнего сынишку, поездка ведь на целый месяц? Но все разрешилось наилучшим образом. Муж, конечно, не сильно был обрадован, зато мама сразу согласилась присмотреть за внуком.

 Группа из 15 ребят от 12 до 14 лет была собрана из всех районов области, на знакомство с детьми и родителями была неполная неделя, документы на выезд в Югославию оформляла Москва, при этом была запланирована целая неделя подготовки и в Москве на базе Комитета молодежных организаций СССР (Янаев Г.И.) В Москву приехали поездом, их встретили на Казанском вокзале, разместили с комфортом в новой молодежной гостинице "Спутник". Неделя была такой насыщенной событиями, что и она, и ребята не заметили, как пришло время ехать в аэропорт. Всем детям была подарена новая пионерская форма, спортивные костюмы и обувь. Вещи были отличного качества. Вера и себе прикупила на складе КМО премилое вечернее платьице из голубого натурального шёлка. Самое интересное, что с детьми без участия Веры занимались сотрудники КМО, после завтрака их увозили во Дворец пионеров, ребята разучивали самые новые пионерские и народные песни и танцы. Каждый из детей был по-своему талантлив, поэтому им дали с собой в багаж гитару. А за Верой приезжала черная волга, шофер которой признался ей , что возил даже самого Н.С. Хрущёва. Это был кругленький небольшого роста человек, с живыми яркими карими глазами на полном лице, который никогда практически не умолкал, рассказывая байки про "Хруща"(так он его называл), про свою жизнь и работу. Столько анекдотов про Никиту Сергеевича он знал, как только помнил, уму непостижимо! И в этот раз, только отъехав от гостиницы, он рассказал, откуда пошли "хрущёвки", которые на окраинах Москвы росли, как грибы в урожайный год.

 Как -то он вёз своего хозяина вместе с какой- то шишкой из Америки на заимку, и тот хвастался, как много и ,главное, очень быстро появляется в Калифорнии новых кварталов. "Наш насупился и поинтересовался, а насколько быстро? – 2-3 месяца в среднем, как-то даже заносчиво пояснил янки, дескать, куда вам, русским , до нас. Думаю, надо выручать шефа, а этого тощего в очочках на место поставить. Резко свернул на улицу, где недавно новую высотку сдали и на ходу чуть не врезался в угол дома. Крику было! А с этого американца не только очочки, а и спесь вся сразу слетела, смеялся Петрович.

– Ты что, Петрович, сдурел? -Простите ,Никита Сергеевич, ещё месяц назад этой дорогой ехал , дома не было, а счас , сами видите , дом стоит! "

Хрущёв расхохотался. Петрович мастер был приврать, но Вере анекдот понравился, да и относился Петрович к ней как к дочке.

Каждый день в КМО с Верой встречался Янаев Г.И. и очень вежливые мужчины в серых строгих костюмах. Она сразу же по их первым вопросам поняла, что их интересует обстановка в Югославии изнутри, настроение людей, межнациональные отношения. Вера не раз потом с благодарностью вспоминала их рекомендации в течение своей месячной командировки. Первые впечатления от Белграда были ошеломляющие: начало июня, всё цветёт, на дороге поток иностранных машин, одна краше другой, пешеходы в летней яркой одежде. Увидев наш микроавтобус, из открытых окон которого полыхали на ветру алые пионерские галстуки, люди останавливались и аплодировали, посылали воздушные поцелуи, кричали приветственные слова, словно встречали некую важную правительственную делегацию. И это было очень искренне и трогательно Ребята притихли, да и Вера ощутила себя частью великой страны, в которой ,несмотря на трудности, всегда всё будет хорошо.

 В первую неделю их разместили в Панчево, это небольшой старинный город ,примерно в 14-15 км. от Белграда, иногда жители называли его даже пригородом Белграда. Первый шок Вера испытала, когда в Скупщине Панчево на первой встрече с руководством города ей сообщили программу. На встрече она обратила внимание, что здесь было где – то около 50 человек взрослых и детей. Причем дети были по возрасту, как и в их группе. Руководитель встречи Эвица и переводчица Лиля пояснили, что это семьи, дети из которых поедут вместе с их группой в Москву, а затем и в лагерь Артек. Поэтому ребят пригласили поближе познакомиться с детьми и пожить в их семьях. Было тревожно немного: чужая страна ,незнакомые люди, которые забирают её детей в свои семьи на целую неделю, а её тоже приглашают стать гостьей Эвицы. Однако она несколько успокоилась, когда были оформлены соответствующие документы с адресами и расписками по степени ответственности за детей со стороны административного органа, Скупщины Панчево. Семьи все были с личным транспортом, детей и их вещи разместили, и все уехали. Почему её об этом не предупредили в КМО? Уже в квартире Эвицы, где ей выделили отдельную комнату, Вера поняла, что пока она не увидит, где и в каких условиях разместили каждого из её ребят, она не сможет заснуть. По её просьбе Эвица позвонила своему руководителю в Скупщине, и вскоре он приехал. Зоран хорошо говорил по – русски, лет 35, высокий , с умным и внимательным взглядом серых глаз. К просьбе Веры проехать по 15 семьям, где были её дети, отнёсся с пониманием, только пошутил, что к утру ,пожалуй, они успеют закончить. Эвицу он оставил дома, дав ей какие-то поручения, а они вдвоём отправились по адресам.

Вера ещё раз убедилась, что это были довольно зажиточные и благополучные семьи. Частные крепкие особняки с садиками, новые просторные благоустроенные квартиры практически все в центре города, в которых их радушно встречали накрытым столом и крепким вкусным кофе. Видимо, Эвица всех предупредила, а дети уже познакомились поближе и чувствовали себя вполне комфортно. Остался только один адрес, Зоран подъехал к красивому особняку, около которого стояла скорая помощь. "Что-то случилось!"– "её сердце сжалось от предчувствия беды. Они позвонили в дверь, расстроенная хозяйка отступила в прихожую и, увидев их встревоженные лица, быстро сказала: "Уже все в порядке, никакой опасности нет." Это был Толик, который впервые попробовал жвачки и наглотался ими от души. А надарили их русским ребятам тоже от души. У Толика желудок не выдержал, поднялась температура, открылась рвота, поэтому вызвали скорую. Желудок промыли вовремя. Вера заметила, как ласково и внимательно смотрит на неё Зоран, когда она обнимала и успокаивала застыдившегося Толика. Они вернулись ,можно сказать, друзьями, по дороге он рассказал, что 2 года назад жена погибла в аварии, детей нет, живёт в городе Нови Сад и надеется, что Вера примет его приглашение познакомиться с его родным прекрасным городом. Надя вместе с Зораном и Эвицей поработала над программой, каждое утро она проводила организационную линейку, где ребятам и родителям сообщались мероприятия на день. Белград, Загреб, Крагуевац, Княжевац и другие города, куда их привозили, поражали чистотой улиц, обилием цветов, неизменной приветливостью сербов. Особенно запомнился и ей , и ребятам памятник цыганским детям, , которые помогали партизанам и были расстреляны фашистами : детское сердечко, разрубленное пополам , казалось кричало прямо в небо и всем людям земного шара: берегите мир, взрослые, отцы и матери, дедушки и бабушки, чтобы мы , дети, могли вырасти и стать счастливыми и добрыми людьми. Ребята возложили цветы и ещё долго стояли вокруг, иногда бережно трогая и гладя разрубленное сердце своими детскими ладошками. Таких ярких эмоциональных моментов в этой поездке в Югославии было немало. Зародившееся тёплое отношение Веры к Зорану, который всегда был рядом с ней и ребятами, только крепло. И она всё чаще ловила на себе его внимательный и ласковый взгляд. Только Эвица настороженно наблюдала за Зораном, понимая, что он, кажется , влюблён в русскую. У неё были свои планы на него, он был прекрасной партией.

Детско-молодёжный лагерь в горах

Глава 9

Первая неделя пролетела очень быстро, надо было уезжать в летний лагерь в горы. Лагерь раскинулся в живописном ущелье в горах, где когда-то воевали партизанские отряды. Первая экскурсия на одну из таких партизанских баз в лесу горного склона просто потрясла и Веру и ребят. Весь лес был общим огромным памятником солдатам, сражавшимся с фашистами и погибшим : переходя от дерева к дереву, Вера читала вырезанные ножом на стволах имена и фамилии погибших и умерших от ран молодых ребят. Это были как югославские , так и русские имена. Лес казался живым , листья на деревьях шелестели от ветерка, трава и мох пружинили под ногами. Вдруг Зоран, взяв Веру за руку, подошёл к одному из деревьев, и ей показалось, как он на что-то нажал. Прямо почти у их ног поднялся густой травяной кусок земли и открылась глубокая темная яма. Зоран пояснил, что это "схроны", где прятали раненых партизан, которых лечили и кормили местные жители, рискуя своей жизнью. Вера решила спуститься в схрон, пояснив: "Мой папа был участником Великой Отечественной войны, сражался и был ранен под Москвой. Чудом выжил, чтобы потом родить и воспитать четверых детей, где старшей и была я."

С трудом протиснувшись плечами в узкое отверстие схрона и нащупав ногами первую ступеньку из жердей, Вера спустилась внутрь. Настилы тоже из жердей по стенам схрона, порыжелый сухой мох на стенах – всё, казалось, хранило на себе боль и страдания раненых и умирающих людей, на полках еще сохранились какие – то порыжелые пятна, похожие на кровь. К глазам подступили слёзы, стало трудно дышать. Голос Зорана, позвавшего подниматься, вернул её к действительности, остро захотелось увидеть солнце, голубое небо и полной грудью вдохнуть воздух леса. Крепкая рука Зорана помогла ей подняться по ступеням , и он ласково приобнял её за плечи. Ребята молча и сочувственно смотрели на свою Веру Павловну, такую всегда строгую, и видели дорожки от слёз на её щеках. Вера поняла , что это для её ребят был тот самый урок истинного патриотизма, который не заменить никакими многочасовыми лекциями и мероприятиями. Таких схронов в этом лесу было очень много, Зоран показал ещё некоторые из них, но спуститься вниз она разрешила только самому старшему из мальчиков. Так начался первый день в самом необычном детском лагере извидзячей (разведчиков) в их поездке в Югославию.

Большой палаточный лагерь состоял из команд всех республик Югославии, а они были гостями сербов. Была ещё группа из Румынии, которых принимало Косово, но она (группа) им не понравилась. Они были такие странные, с виду зачуханные какие- то, но при этом всем и всегда недовольны, настроены враждебно, даже агрессивно. Вере запомнилась драка с ребятами из сербской группы, в которой именно румыны были зачинщиками,. Если бы не вмешались очень быстро взрослые из руководства лагеря, они могли серьёзно покалечить подростка из отряда сербов. Конечно, Вере тогда даже в страшном сне не могла прийти в голову мысль о войне сербов и албанцев из Косово через несколько лет, о звериной жестокости , с которой они будут буквально вырезать поселения сербов в Косово, продавать людей на органы. Но что- то было такое уже тогда напряжённое, неуловимо опасное, враждебное, что отравляло общую атмосферу молодёжного летнего лагеря. Но к нашей делегации отношение было достаточно ровное, Вера всё время была рядом со своими детьми, палатки их стояли рядом, вечером они набивались в Верину( она была значительно больше) ,и она их подкармливала чем-нибудь вкусненьким, что привезла ещё из Москвы. В Москве задумали провести для сербов вечер дружбы с русским чаепитием: приготовили баранки, печенье, сыр, копчёную колбаску, икру в баночках и много чего деликатесного было в отдельном чемодане у Веры.

Но после того, как она увидела, чем и как кормят детей в лагере, приняла решение позаботиться только о своих ребятах. Когда утром позвали на завтрак, то картина была такая: прямо на траве стояли подносы с нарезанными порционными кусками батона с маргарином и с повидлом. Все стояли в очереди друг за другом, им выдавали на бумажной тарелке только один кусок батона на выбор и наливали из большой кастрюли что-то похожее на остывший чай. В обед тоже было одно блюдо, Вера даже не знала, как оно называлось, густой суп-каша, но хотя бы горячий, и хлеб. Вечером примерно то же , что и на завтрак. Вера сказала Зорану, который каждый день приезжал в лагерь ,что надо улучшить питание детей, потому что спать они легли голодными. Ребята не жаловались, тем более, что Зоран придумал каждый вечер устраивать костер в лагере сербов, и там обязательно было какое – то угощение от него для всех ребят.

Через три дня приехал Борис Полевой от Советского Фонда Мира, чтобы посмотреть, как они устроены, как обстановка, и Вера ему всё подробно рассказала. Это был удивительно искренний и какой-то тёплый человек. Невысокий, с сединой на висках, с искринкой в усталых глазах, окруженных мелкими морщинками, он с интересом пообщался с Верой и ребятами. Ребята читали его "Повесть о настоящем человеке", образ героя-лётчика был для многих примером. Они не отпускали Б. Полевого почти 2 часа, ребята сербы тоже всё время были рядом. Переводчица Лиля, блестя чёрными круглыми глазами, с удовольствием переводила, что непонятно, хотя многие из ребят сербов неплохо знали русский язык. Вопросы с питанием в нашем лагере тоже были решены кардинально и не только для русских, но и сербов тоже.

Когда приходит любовь…

Глава 10

Вера вдруг заметила, что с нетерпением и каким- то внутренним волнением каждый раз ждёт приезда Зорана. Было уже 8 часов вечера, а его всё не было. Вечерний костёр и отбой впервые провели без Зорана. Пожелав ребятам спокойной ночи, Вера зашла в свою палатку, присела на складную кровать и задумалась:." Что с ней происходит? Почему ей так хорошо, когда он рядом? Я влюбилась, это уже не скрыть ни от него, ни от себя!"

Вера была в браке уже 7 лет, сыну, который был для неё смыслом продолжения жизни с мужем, почти 6 лет. Замужество было, а её любовь оказалась скорее ею же и придуманной. Она вспоминала, как Сергей впервые появился в её жизни, когда она училась в 11 классе. Высокий статный юноша с шапкой кудрявых светлых волос, приехавший в их город на практику после техникума, был похож на Есенина, тем более он и родом был из соседнего с Константиново села, что под Рязанью. Открытая танцевальная площадка в городском парке, где собиралась молодёжь, была и для неразлучных подруг Веры и Насти местом встреч с друзьями.

Местные девчонки закружились вокруг красивого нового парня, а тот сразу пригласил на вальс Веру. С вальса всё и началось, он отлично его танцевал, она тоже. Она ловила завистливые взгляды одноклассниц и девиц постарше, а Сергей не отходил далеко от неё, приглашая раз за разом на новые танцы. До этого она отметала попытки ухаживания многих ребят. Ей было некогда бегать на свидания, каждый день тренировки по 2 часа. Волейбол захватил целиком, её пригласили в сборную области, через 2 месяца она должна была переехать в областной центр в интернат для одарённых детей, чтобы готовиться к Российским соревнованиям. Готовилась Вера и к поступлению в институт, мечтая как мама стать учителем. Однако льстило , конечно, внимание такого красавца, который каждый вечер находил возможность встретить её где- нибудь вроде бы случайно. Пришло время и для первого поцелуя. Вера ещё ни с кем не целовалась, отметая неуклюжие попытки парней и не испытывая особого желания. Было у неё какое- то внутреннее чувство самосохранения, девичьей чистоплотности что ли. Она знала уже, как некоторые девчонки из школы сделали тайно аборт, вели себя развязно и даже гордились этим. Поцелуй Сергея был неожиданным и приятным, их встречи стали ежедневными, её родители пригласили Сергея в дом, чтобы познакомиться. Отец сказал, смеясь: " Уже одно хорошо, что ты русский ,а то в прошлом году чуть не с топором отбивал её у кавказца, жениться захотел и увезти в Баку".

История действительно была именно такая, как рассказал отец. Это случилось в конце мая, Вера заканчивала 10 класс, они с подругой Настей каждый вечер проводили вместе, их сопровождал Володя, который нравился им своей надёжностью, а они нравились ему обе просто так , или они так думали, что просто так..Однажды на танцах появились трое кавказцев лет 20 – 25. Ребята, сразу видно, денежные, важничали, угощали наших "лёгоньких умом" девиц шоколадными конфетами, вели себя по- хозяйски. Стало известно, что их наняли положить асфальт на центральной площади. Вдруг один из них прямиком через площадку подошёл к Вере и, склонив голову, пригласил на танец. Он был высокий, взгляд чёрных больших глаз был оценивающим и уверенным.Танцевать он умел, двигался легко и красиво, но очень уж старался обнять покрепче. Вера резко отстранилась и сказала, что больше танцевать с ним не будет, что ей не нравится, когда её лапают. Он расхохотался в голос, и разжал руки, показав ладони. Вера увидела. что на правой руке не хватает двух пальцев."Мальчишкой потерял, катком отдавило, я ведь с 16 лет асфальт кладу, родителям помогал, трудно жили. Теперь хорошо живу, богатый стал Амир,"– зачем-то пояснил он и уже бережно обнял Веру, продолжая танец. Володя предложил незаметно уйти, потому что "эти" ему не нравятся. Они так и сделали.

Всю неделю Вера на танцы не ходила, было некогда, в саду было много работы, посадка, поливка, прополка. И книг набрала, было что почитать, а это было её любимым занятием. Она перебралась на летнюю веранду, где можно было читать до полуночи, никому не мешая. Зачитавшись очередным романом Майн Рида, она не сразу поняла, почему на веранде стало так светло. Чуть отодвинув занавеску, она увидела две машины, фары которых и осветили окна дома и веранды. Кто это и зачем? Она услышала как стукнула входная дверь в доме и открылась калитка в высоком заборе. В свете фар появился отец с топором в руках и в семейных сатиновых трусах, одеться не успел. От машины на свет вышел парень, и Вера его сразу узнала – Амир! Отец его тоже узнал и отложил топор на лавку у калитки.

– Ты чего людей по ночам пугаешь, парень, чего тебе надо?" Рядом с Амиром встали другие двое с какими-то бантами на груди.

– "Свататься приехали, Амир жениться хочет. Веру в Баку увезти,"– важно сказал старший из них. Отец сердито сказал: "Уезжайте немедленно. Дочку мою опозорить хотите? У русских так не делают, вы на часы смотрели? Завтра поговорим". Странно, но эти слова подействовали, Амир махнул рукой, поклонился отцу, все сели в машины и рванули с места. Рано утром Вера ехала на автобусе к бабушке в деревню, а отец сказал Амиру , что дочь уже просватана, и после школы сразу выходит замуж. Несостоявшееся сватовство было быстро забыто, а укладчики асфальта работу закончили и уехали куда-то на новый объект. Вскоре после знакомства с родителями, которым Сергей понравился, он тоже после практики получил повестку и ушёл служить на 3 года куда -то в часть под город Калинин.

И пошли письма туда и обратно, Вера поступила в институт, утром и вечером были тренировки, её взяли в сборную области по волейболу, особо по Сергею не тосковала, а письма нравились, получалось, что она его ждёт из армии как жениха. Может быть , поэтому и прошла мимо горячая и горькая любовь курсанта танкового училища, с которым однажды вместе готовили вечер дружбы. Это случилось за полгода до окончания службы Сергея.

Никита был настоящий парень из династии офицеров, и Вера всё больше ценила их просто дружбу, как она думала сначала. Только Никита, оказывается, любил её преданно и признался не ей, а её отцу, что хочет жениться на Вере. Несколько его неожиданных и робких поцелуев Вера посчитала предательством по отношению к Сергею, которого, если честно, оказалось совсем не знала и как дальше жизнь показала, ошибалась. Будь у них с Никитой чуть больше времени ,возможно, её жизнь пошла бы по другой дороге и не стала бы столь трагичной. Ей понадобилось всего три года семейной жизни, чтобы понять, насколько чужие они с Сергеем друг другу, а от её первой любви ей дорог только сын.

Карта судьбы легла так: Сергей ,словно почувствовал, что может потерять Веру. После демобилизации, не заезжая к матери, приехал к ней, даже не сняв шинели. Вера вспомнила это утро его неожиданного приезда: одновременно читая конспект и завтракая, она услышала, как тихо отворилась незапертая дверь, и к косяку устало прислонился Сергей. Он был в шинели, с обшарпанным чемоданчиком в руке. Молча стоял и смотрел на неё, в глазах было тревожное ожидание и растерянность. Вера тоже растерялась, не зная, что делать, спросила зачем- то: "Ты приехал? Есть хочешь? Садись, будем завтракать." Вот так буднично и прошла их встреча после долгой разлуки. Стояла ли рядом с ними тогда любовь, сказать было трудно. Встретились снова будто бы просто знакомые люди. Выручила мама, она засуетилась, стала спрашивать, что собирается делать, где работать. Вера наблюдала за их разговором будто посторонняя, а Сергей был явно обрадован маминым вопросом, оживлённо доложился о своих планах. Он уже назавтра устроился на завод, металлурги были очень нужны, умом его Бог не обидел, быстро стал успешным рационализатором, а располагающая внешность и душа нараспашку, особенно, когда выпьет, дали зелёный свет быстрой карьере и выделение комнаты в общежитии. Каждый вечер после работы Сергей ехал к Вере, его кормили ужином, а потом он встречал её с тренировки. После одного страшного случая , о котором Вера только ему и рассказала, Сергей каждый вечер провожал её после тренировки домой.

Это случилось полгода назад: они тренировались утром и вечером, готовясь с Общероссийским соревнованиям по волейболу среди студенческих команд. Их тренер бы молодой и амбициозный, и команду свою готовил профессионально. Вера была в числе самых перспективных нападающих, но ему хотелось, чтобы она выпрыгивала над сеткой значительно выше для удара по мячу. Уже целую неделю на тренировке она завязывала на талии специальный пояс, кармашки которого были набиты мелкими стальными шариками. Вначале пояс казался таким тяжёлым, что Вера с трудом прыгала над сеткой, чтобы забить хоть плохонький гол. Пообвыкнув, она каждый раз увеличивала размер прыжков и собиралась уже отдать пояс кому- то другому из команды. Но именно этот пояс спас её честь, а ,возможно, и жизнь. В этот вечер тренировка закончилась позднее обычного, Вера наскоро приняла душ, сложила мокрую от пота спортивную форму в сумку. Опостылевший пояс остался сиротливо лежать на скамейке, тащить его домой не хотелось, сумка и так была тяжелая, а Надя очень устала, была суббота и хотелось просто скорее добраться до дома и завалиться спать.

–"Нет, здесь бросать нельзя, вдруг кто-то прихватит, что тренеру скажу", – и Вера решительно запихнула пояс в сумку. На конечной остановке никого не было, трамвая пришлось ждать долго, когда ,наконец, она села, поставив сумку у ног на пол, была половина 12 ночи. Устало откинувшись на спинку сиденья, Вера смотрела в окно на ночной город. Было какое-то странное ощущение, что за ней наблюдают, чей-то тяжелый взгляд давил на её затылок. Вагон уже заполнили пассажиры, всё было спокойно. Через три остановки она в центре города вышла, до дома оставалось пройти метров 800, правда, но это был тёмный узкий переулок с буйно разросшимися кустами и сплошным забором с обеих сторон.

Вере показалось, что там в кустах кто- то есть, страшный и злой. Липкий серый страх мурашками пробежал по телу." Может обойти другой дорогой? Но это же в два раза дольше! Трусиха!"– и Вера решительно шагнула в темноту переулка. Длинный ремешок сумки больно давил на плечо, и она взяла его в правую руку. Она не услышала осторожных шагов сзади и не успела оглянуться, когда почувствовала, как её горло сильно и больно сдавила мужская рука, а волосатый локоть упёрся в её подбородок, запрокидывая голову и всю её назад. Мгновенный страх пронзил насквозь, она как-то чудом извернувшись, со всей силой тренированного молодого тела ударила сумкой куда-то вверх. Мужской голос хрипло охнул, кусты затрещали, а Вера, не оглядываясь, рванулась вперёд и выскочила на свою улицу из страшной темноты переулка прямо в калитку своего дома.

Голос мамы из спальни спросил: "Доча, голодная? Еда на плите, ты чего так поздно?" Ответив, что хочет только спать, Вера не раздеваясь , свалилась на свою кровать, чувствуя как дрожит всё тело и саднит горло. -"Я его убила, он свалился в кусты, отлетел от удара сумкой , а там был пояс сверху, им и попала, наверно, по голове," – в смятении думала она и не сомкнула глаз до первого раннего рассвета.

В доме ещё спали, когда она, тихо пробравшись в сени, взяла пустое ведро и пошла к колонке за водой. Налила воды, поставила около колонки, осторожно заглянула в переулок, но там никого не было. Уже смелее подошла поближе к поломанным кустам, увидела, как много веток валяется рядом, словно какой-то зверь ворочался в кустах. -"Живой, гад, не убила, ушёл,"– облегчённо вздохнула Вера. Больше этим переулком вечером одна не ходила, и когда Сергей приехал, только ему всё и рассказала. Она видела, как он испугался за неё и теперь постоянно встречал после тренировок.