Энергормы. 3 том. «Город мёртвых тел»

Глава 1. Проклятый.

Он лежал, как труп – огромный, безжизненный, покрытый паутиной трещин и ржавчиной. Некогда многомиллионный мегаполис, где-то здесь, до хаоса обломков и стеклянной крошки, когда-то жили люди, смеялись дети, гудели машины, горели неоновые вывески. Теперь же от былого величия осталось лишь напоминание – полуразрушенные скелеты домов, ободранные до каркаса, с выбитыми окнами и провисшими проводами.

Город стал другим. Не просто разрушенным – он изменился. Звёздная пыль пропитала бетон, асфальт, металл. Кое-где здания начали… мутировать. Стены покрывались наростами, словно опухолями, стекло переливалось странным сине-бирюзовым светом, а ночью некоторые руины начинали дышать – слабо, но явственно, как будто внутри них по-прежнему что-то жило.

Над всем этим хаосом одиноко возвышался шпиль энергощита. Он был когда-то частью защитной системы города, но теперь щит давно не работал. Шпиль накренился, как зуб, вот-вот готовый выпасть из десны времени. Его верхушка торчала к небу под странным углом, будто кто-то невидимый потянул её за край и чуть не оторвал. Внутри него всё ещё светились остатки ядра Эвонитты, как маяк, указывающий на самый центр преисподней на земле. Но сейчас это была просто гигантская игла, застывшая над могилой.

Под землёй жизнь продолжалась.

Метро стало сердцем нового мира. Тоннели соединили убежища, бункеры, заброшенные станции и даже целые подземные поселения. Люди вырезали новые проходы, расширяли старые пути, делали ловушки для тех, кто мог прийти следом. Здесь было сыро, темно, страшно – но безопаснее, чем наверху.

Поверхность принадлежала им. Энергормам.

Некоторые были почти узнаваемы – хищники крупнее и сильнее любого зверя, крылатые твари с глазами, полными холодного пламени, существа, чьи тела были смесью камня и плоти. Иногда – совсем чужие, не имеющие ничего общего с земными формами жизни. Все они охотились круглые сутки, иногда в одиночку, чаще – стаями. Их ядра из звёздной пыли светились в ночи, как маленькие звёзды, питая их дикой силой, которую человек не мог обуздать.

Весна пришла осторожно, как вор. Она пробиралась сквозь грязь, слякоть и вечную пыль разрушения. Где-то в щелях между плитами начал пробиваться первый зелёный цвет. Деревья, если их вообще можно было так назвать, вновь пытались расти, хотя многие из них были уже не деревьями, а чем-то странным, с листвой, мерцающей в сумерках, как будто в ней тоже проснулась звёздная пыль.

Именно здесь, среди всего этого, жили трое детей.

Сталкеры. Выжившие. Вечные беглецы. Или же последнее поколение нового мира.

Они знали каждый метр этих улиц. Каждую петлю в подземельях. Каждый звук, который стоит игнорировать, и тот, что лучше послушать. Они не боялись энергормов. Или, по крайней мере, умели делать вид, что не боятся.

Им предстояло узнать, что в этом городе есть нечто большее, чем просто руины и страх.

Кто-то пришёл сюда. Извне. И оставил след.

Дети двигались, как тени. Бесшумно. Словно сами были частью мёртвого города – его дыханием, его памятью, его болью.

Дима шёл первым. Его голубоватая кожа блестела от пота и бетонной пыли, смешанной с весенней грязью. Он прижимал ладонь к груди, словно хотел заглушить не свой собственный пульс, но каждый звук вокруг отзывался в теле колющим эхом. В голове стучало, будто кто-то невидимый бил по наковальне где-то глубоко внутри. Где-то вдалеке капала вода. Кап. Кап. Кап. Это был почти безобидный звук, но для Димы он резал кожу, будто иголками.

Он остановился, подняв сжатую в кулак руку. Лера и Валя замерли за спиной.

– Тихо, – прошептал он, не оборачиваясь.

Где-то в развалинах старого универмага, за обрушившимся фасадом, что-то скреблось. Что-то маленькое, и не одно.

Лера присела на корточки, прижав к груди самодельное оружие в виде перевёрнутого топора – рукоятка от лопаты, пара лезвий, скреплённых проволокой. Она держала его так, будто это был подарок, который боишься уронить. Её рыжие волосы торчали из-под розовой шапочки, как пламя, вырывающееся из трубы. Пуховик скрипел на швах, перетянутый скотчем, будто боялся распасться.

Валя стояла чуть позади. Её кудрявая русая голова поворачивалась то вправо, то влево, будто она искала следы чего-то знакомого среди руин. Юбка, надетая поверх штанов, мешала и цеплялась за всё подряд, но девочка не жаловалась. Она знала: если начнётся бег – сорвёт её сразу. Но ей хотелось быть красивой. Хоть немного.

– Дим, ты слышишь? – шепнула она.

– Я всегда слышу, – ответил он, не открывая глаз.

Тишина после этих слов была страшнее любого крика.

Они двинулись дальше. По завалам, через обломки лестничных пролётов, вдоль стен, покрытых странной растительностью – листья мерцали, как будто в них тоже жила звёздная пыль. Местами грунт проседал под ногами, и приходилось перепрыгивать или идти по руинам, где когда-то был второй этаж. Теперь это был край света.

Дима вёл их напрямик, потому что знал: под землёй сейчас опаснее. Проход в метро, который они обычно использовали, затопило. Вешняя вода пробила брешь в старом туннеле, и теперь там было полно энергормов воды. Он чувствовал их звуки – плеск, свист, бульканье.

Им нужно было добраться до старого рынка. Там, в подземном складском помещении, ещё можно найти припасы. И, может быть, карту – ту самую, которую оставил один сталкер перед тем, как исчезнуть.

Лера поскользнулась на мокром камне. Успела ухватиться за ржавую трубу. Дима обернулся, на лице мелькнуло беспокойство. Валя протянула руку.

– Давай, – прошептала она. – Всё в порядке. Мы почти на месте.

Но никто не верил в это. Ни одна душа. Потому что в Мёртвом городе «почти» ничего не значило. Здесь даже мысли могли убить.

Дверь супермаркета, или то, что от неё осталось – обломок пластика и стеклопластика, – скрипнула под рукой Димы. Он выглянул первым. Воздух был плотным, как вода. Сырость, запах гари, ржавчины и чего-то ещё – тёмного, непонятного, живого.

Трасса расстилалась перед ними, будто мёртвая артерия города. Машины – остовы, черепа техники. Некоторые по какой-то причине дымились. Кто-то недавно здесь охотился, и огонь был частью их оружия. Или их жертвы.

– Пригнитесь, – прошептал Дима, не поворачиваясь к девочкам. Его кожа чесалась. Где-то рядом шевелилась энергия. Не просто звёздная пыль. Живая. Охотящаяся.

Лера взяла его за руку. Холодная ладошка. Она ничего не сказала. Уже научилась молчать, когда надо.

Валя стояла чуть позади, прижав к себе медное кольцо на указательном пальце. Аркан. Самодельный. Не очень мощный, но, если повезёт – защитит хотя бы от иллюзий. Её кудрявые волосы торчали из-под платка, будто хотели убежать отсюда раньше самой хозяйки.

– Бежим до автобуса, – сказал Дима. – Маленькими перебежками. Как нас учили.

Он первый шагнул в свет. Если это можно было так назвать – серое, бесцветное небо, просачивающееся сквозь облака пепла и пара.

Первая перебежка. Потом вторая. Тень за машиной. Затаились. Лера задержала дыхание. Вдалеке завыло что-то нечеловеческое. Энергорм. Возможно, один из тех, кто мог искажать восприятие – хищник, который играл с разумом, как кошка с мышью.

Автобус встретил их запахом смерти. Обгоревший корпус, пропитанный чем-то горелым. Внутри не было сидений – только каркас, обожжённые трубы и пятна крови. Человеческой? Возможно. Здесь всё было возможно.

Дима усадил Леру в угол, где пол и стена встречались. Оттуда её было труднее вытащить, но и выбегать – тоже.

– Сиди, – сказал он. – И старайся дышать тише.

Валя присела рядом. Руки дрожали. Она посмотрела на него:

– Что там?

– Шум.

Слово повисло между ними. «Шум» для Димы – это не просто звук. Это боль. Это сигнал. Это предупреждение.

И тут раздался крик.

Пронзительный, скребущий, как стекло по металлу. Из руин выскользнула тень. Маленькая. Похоже на собачью. Но глаза… глаза светились, как угольки в печи. Энергорм-падальщик. Не опасный сам по себе, но всегда знающий, где бродят настоящие хищники.

Сигнальщик.

Дима выхватил рогатку. Палец на резинке. Выдох. Выстрел.

Камешек, обмотанный заражённой звёздной пылью проволокой, нашёл цель. Тварь дернулась, взвизгнула и обмякла.

– Прости, – прошептал он, почти беззвучно.

Это было глупо – говорить с мёртвой тварью. Но он помнил: даже они были когда-то животными. До кометы. До звёздной пыли.

– Девочки, приготовьтесь, – сказал он, не оборачиваясь. – Следующий рывок будет сложнее.

Валя надела кольцо на палец. Лера сжала топорик, как игрушку, которую не хочешь отдавать. Она знала: если ударит – может и не попасть. Но не отступит. Ни за что.

Где-то вдалеке загрохотало. Не гром. Это город готовился к новому дню. К новым охотам. К новым жертвам.

Тишина в автобусе была тяжёлой, как бетонная плита. Лера сидела, прижавшись к обгоревшей стенке, и дрожала – не от холода, а от боли. Живот скручивало так, что казалось, будто внутри кто-то дергает за нитки. Она пыталась дышать глубже, но каждый вздох отзывался болью.

– Потерпи, – шепнула Валя, гладя её по растрёпанной голове. – Скоро мы достанем еды. Обещаю.

Дима стоял у окна, которого уже давно не было, и слушал. Не просто слышал – прислушивался к тому, что нельзя увидеть глазами. Его кожа покалывала, будто иголками набили её электричеством. Где-то там, за завесой тумана и руин, шевелилась опасность. Много опасностей. И они были на пути детей.

Минуты тянулись медленно. Дима молчал. Только веки его подрагивали, словно он читал невидимую книгу звуков, которую никто другой не мог услышать.

Валя не выдержала:

– Дима, ну что там? Давай уже идти дальше.

Он не ответил сразу. Просто открыл глаза. Серые. Холодные. Мрачные.

– Нельзя. Сигнальщик, что я подстрелил, успел позвать хищников. Теперь их несколько. Они рыщут. Но пока ещё не поняли, где мы.

– А когда поймут, тогда что? – прошипела Валя, сжимая кулаки. – Нам нельзя здесь торчать! Нужно идти. Там, в узких проходах под землёй, у нас есть шанс отбиться!

Дима кивнул. Коротко, как кукла.

– Тогда мы пойдём быстро. Без остановок. Пока не доберёмся до павильона.

Валя посмотрела на Леру. Та сидела, закусив губу до крови, и молча кивнула. Её розовая шапочка с оторванным помпоном трепетала на ветру, как последний клочок детства.

И дети побежали.

Сапожки Леры скользили по мокрому асфальту, бетонным обломкам, грязи. Она дышала часто, шумно, но старалась не отставать. Валя бежала рядом, подгоняя её шёпотом:

– Держись, Лер. Мы почти…

Но она не договорила. Дима внезапно замер, прижав ладонь к бетону разделительного заграждения. Он оглядел улицу, потом резко потянул девочек в укрытие – между двумя машинами, обросшими растительностью и покрытыми странной переливающейся люминесценцией паутиной.

Лера задохнулась. В горле перехватило.

– Дима, ты чего? – прошептала Валя, но вопрос завис в воздухе, как дым.

Она сама всё увидела.

В его глазах был страх. Не обычный, не тот, который вызывает энергорм или голод. Это был страх перед чем-то большим. Чем-то человеческим.

Шаги. Бег. Перебежки. Кто-то двигался в их сторону. Систематично. Целенаправленно. Не монстры. Люди.

Сталкеры. Но не свои. Ни один из них не носил знаков поселения, где дети нашли приют. Ни одного знакомого лица. Ни одной приметы тех, кто мог бы им помочь.

Дима прижался к холодному металлу машины. Его кожа стала темнее, почти серой. Он больше боялся не зубов или когтей. Он боялся рук. Людских рук. Оружия. Предательства. Забытых законов.

– Почему остановились? – повторила Валя, но, увидев выражение его лица, добавила:

– Что такое?

Дима не ответил. Только прошептал, почти беззвучно:

– Не дышите.

Где-то совсем рядом, за сизой дымкой и туманом, поднятой нагретым асфальтом, шаги становились ближе.

Кто-то шёл. Кто-то искал. И этот кто-то знал, что они здесь.

Дети затаились. Воздух стал плотным, как грязь под ногами – вязким, тяжёлым, почти несносным. Лера дышала коротко и часто, прижавшись к ржавому борту машины. Её пальцы судорожно сжимали самодельный топорик. Казалось, что даже этот маленький кусок металла может защитить. Может, удержать страх на расстоянии.

Дима слушал.

Он всегда слушал больше, чем видел. Его кожа была живым эхолотом, ощупывающим пространство вокруг. И сейчас она говорила ему: опасность рядом. Смерть уже прошла мимо – но оставила след.

Шаги замерли. Тишина натянулась, как струна. Затем – хрип. Резкий, животный. Словно кто-то выдавил воздух из груди. И сразу после этого – треск. Как будто ледяная корка лопнула под ногой. Это энергорм. Охотник. Хищник. Он шёл на людей. Не медленно, не осторожно – уверенно.

– Бей! – раздался крик.

Автоматная очередь ударила по тишине, как молния. Где-то совсем рядом взвыло что-то нечеловеческое. Монстр. Выпускал иглы – смертельные, острые, быстрые. Они втыкались в металл, дерево, плоть.

Кто-то вскрикнул. Человек. Упал. Тело пригвоздило к кабине старого грузовика. Дима услышал это. Не глазами – всем телом. Он чувствовал, как жизнь покидает человека. Как звук обрывается, становится глухим.

Потом – граната. Грохот взрыва ударил по ушам, по коже, по внутренностям. Дима дернулся, как от удара током. Боль. Горячая, острая. Она вспыхнула во всём теле, будто его окунули в кипяток. Он закричал – один короткий, безвольный крик. Но сразу прикрыл рот рукой. Слёзы хлынули из глаз, горячие и солёные. Из носа потекла кровь.

Всё замерло. Только звон. Бесконечный, жужжащий звон в голове.

Тело онемело. Потом начало возвращаться к жизни, покалывая, как будто тысячи иголок втыкались в кожу.

Издалека доносилось:

– Чисто!

– Всё?

– Да, убит.

Бой закончился. Энергорм повержен. Но новая опасность только начиналась.

Лера молча вцепилась в кожаную куртку Димы. Валя застыла, как кошка перед прыжком. Её пальцы сжимали медное кольцо-аркан так сильно, что костяшки побелели.

И тогда они услышали шаги. Тяжёлые. Сапоги по мокрому асфальту. По щебню. По грязи.

Первый человек вышел из тумана. Высокий. С плечами, широкими, как дверной проём. Лицо скрывал капюшон, но ухмылка – довольная, как у хищника, нашедшего добычу – не оставляла сомнений.

Он остановился в нескольких метрах от укрытия детей. Его автомат был направлен прямо на них. На кончике ствола ещё дымилась пороховая вспышка.

– Ну ты был прав, – сказал он, не отводя глаз от Димы. – Это дети.

Голос его был спокоен. Почти весел. Но в этом голосе не было доброты. Только интерес. И опасность.

За его спиной показались другие. Трое. Может, четверо. Оружие наготове. Шаги замерли. Время тоже.

Дети оцепенели. Ни один мускул не дрогнул. Ни один вздох не вырвался лишним.

Страх, беспомощность, непонимание, что делать дальше?

Ответа не было. Только взгляд взрослого, полный чего-то страшного.

Чего-то человеческого и потому – самого опасного.

Сталкеры окружили ребят плотным кольцом. Грязные, злые, с оружием на изготовку и глазами, в которых давно погасло всё человеческое. Один из них вышел вперёд – высокий, широкоплечий, с лицом, изрытым шрамами, как трещинами в старом асфальте. Он был главным. Или по крайней мере так считал.

– Так, что тут у нас за улов? – проговорил он, рассматривая детей, как добычу. – Пацан и две девчушки.

Он подошёл к Вале. Не спеша. Как хищник, который уже знает: добыча не убежит. Сорвал платок с её головы. Запустил пятерню в кудрявые волосы, дернул немного. Девочка вскрикнула – коротко, резко, как от удара.

– А голосок-то у неё ничего, – сказал он, ухмыляясь. – Жаль маловата. Но кто нам мешает, а?

Группа раздалась смехом. Низким, злым. Как будто они давно не слышали ничего весёлого, кроме стонов жертв.

Валя замерла. Ужас сковал её внутри. Она знала, что это значит. Знала, что будет дальше. И всю себя ненавидела за то, что не может сопротивляться. Не может бежать. Не может даже закричать.

Дима, ещё не отошедший от взрывной боли после гранаты, поднялся. Медленно. Его кожа горела, но не от звуков. От ярости.

Он шагнул вперёд. Размахнулся. И ударил.

Кулак врезался в щёку главаря. Тот лишь чуть отвёл голову, но удар достиг цели. По уголку его рта поползла тонкая красная полоска крови.

– Не трожь её! – прохрипел Дима.

Ответ пришёл быстрее, чем эхо удара.

Главарь даже не поморщился. Просто ударил обратно. Резко. С силой. Как топором по дереву.

Дима отлетел. Врезался в остов машины. Грохот металла слился с хрустом его собственного тела. Он осел на землю, как мешок с песком. Щека вздулась мгновенно. Глаз заплыл. Кожа на лице налилась багровым цветом.

– Сидеть, пёс! – процедил мужик. – Благодари бога или дьявола, что ты одарённый и мы не прибьём тебя как собаку, лопатой. А вот мелкая… – он кивнул на Леру, – будет обузой.

Лера икнула. Её сердце перестало биться на одно мгновение. Воздух в груди превратился в камень. Она понимала, что это не просто слова. Это решение. И оно было принято без её согласия.

Главарь отвернулся. Подошёл второй сталкер – в кожанке, с дробовиком наперевес. Что-то прошептал ему на ухо.

Главарь кивнул.

– Фортуна благосклонна к вам всем, детишки, – сказал он, поворачиваясь к детям. – Вы будете жить. Мелкая будет работать от зари до зари, пока ласты не склеит!

Смех снова прокатился по группе. То же самое выражение лица. То же самое чувство силы. То же самое ничто внутри.

Руки детей связали быстро. Шершавый канат впился в запястья. Дима пытался сопротивляться, но получил ещё один удар. В живот. На этот раз он не закричал. Только согнулся, пытаясь дышать.

Их повели. Вдоль трассы. Вглубь города. Туда, где свет совсем исчез. Где дома были не просто разрушены – они были мертвы. Словно сами знали, что служат убежищем для таких, как эти сталкеры.

Валя шла, опустив голову. Лера плакала. Дима молчал. Он больше не слушал. Он чувствовал. Чувствовал каждый шаг. Каждую боль. Каждое предательство.

И знал одно: Этот город ещё не забрал их. Но скоро мог забрать.

Валя шла, как во сне. Ноги подкашивались, будто не хотели идти туда, где её ждало рабство, боль и унижение. Тело сопротивлялось. Каждый шаг был словно приговор. Она слышала истории – о том, как детей забирали в банды, как «везунчики» становились личной прислугой, а потом просто исчезали. Другие – те, что не повезло больше – служили живым щитом, приманкой для монстров или чем-то ещё… худшим. Но даже самая страшная история не могла сравниться с тем, что происходило внутри неё.

Она думала: «пусть лучше я умру от когтей энергорма, чем позволю этим людям сделать из меня вещь».

Дима, постепенно оправляясь от ударов и боли от взрыва, начал слышать. Сначала это были обрывки звуков – хлопанье крыльев высоко над головой, скрип ржавого металла на ветру, чьё-то дыхание за стеной руин. А потом он услышал голоса. Шёпот. Не сталкеров. Чужие.

– Это дети, надо помочь.

– Если мы будем вмешиваться по любому поводу, мы так и останемся здесь. Не забывай о цели.

– Если в вас ещё жив человек… Я иду.

Дима понял: помощь идёт. Но сказать об этом он не мог. Ни слова. Ни намёка.

Но в этот миг Валя решилась. Резкий пинок – нога одного из сталкеров подогнулась, стоящих рядом. Он вскрикнул от неожиданности и скорчился, а Валя уже бежала. Связанные руки болтались за спиной, мешали, но она бежала. Как раненое животное. Как последний свободный кусочек детства, вырывающийся из лап злого мира.

Три коротких выстрела разорвали воздух.

Автоматная очередь.

Валя споткнулась. Её тело дернулось, как будто невидимые нити оборвались. И она упала. Лицом вперёд. На мокрый, грязный асфальт. Из-под неё расплывалась лужа крови. Красная. Горячая. Жизнь утекала.

– Нет! – закричал Дима. Его голос вырвался из груди, как вой.

Колонна замерла. Сталкеры переглянулись. Главарь медленно подошёл в плотную к стрелявшему. Молча. Глаза – черные, как ночь без луны.

– Зачем?

Сталкер попятился. Губы задрожали.

– Я машинально… Что-то бежит – я стреляю…

Главарь не дал ему договорить.

Удар пришёлся под дых. Почти незаметный. Но такой силы, что здоровенный мужик согнулся пополам, как бумажный лист. Он задохнулся. Упал на колени. Из горла вырвался хрип.

– Ты потратил драгоценные патроны, – прошипел главарь, склонившись к нему. – На труп. Ты знаешь, сколько они стоят? Ты знаешь, что теперь вместо девки ты будешь работать втройне?

Мужчина не ответил. Только хватал воздух ртом, как рыба на суше.

Лера плакала. Беззвучно. По лицу катились слёзы. Она не понимала всего, но чувствовала одно – Валя больше не встанет.

Дима смотрел на неё. На то, как её тело лежит среди грязи и крови. И в этот момент он понял: что это был их последний поход.

Колонна снова двинулась вперёд, будто и не было ничего – ни выстрела, ни падающего тела, ни крика Димы, разорвавшего воздух. Сталкеры шли молча, каждый ушёл в свои мысли или в свою роль: охранник, палач, наблюдатель. Только шаги да скрип резины по бетону напоминали, что это не сон.

Дима больше не слышал тех людей в руинах. Тех, кто шептал о помощи. Возможно, они потеряли интерес. Или оцепенели от увиденного. А может, просто исчезли, как дым в ветренную погоду. Но он знал: они были. Он их слышал. И теперь их голоса сменились другими – более животными, более древними. Вой хищника, насытившегося плотью. Где-то далеко, за пределами видимости, энергорм завершил охоту. Теперь ему нужно было только одно – плодиться.

Это был старый инстинкт. Атавизм, сохранившийся из доисторического мира. Мир мутировал, но законы жизни остались прежними. Рождение. Рост. Убийство. Смерть. И снова рождение.

Дима знал этот цикл лучше, чем кто бы то ни было. Он видел, как рождаются монстры.

Сначала – заражённая местность. Земля, пропитанная элементами, начинала гудеть. Не слышно, но ощущалось телом. Потом – ядро-семя. Оно возникало словно ниоткуда, как капля масла на воде. Ядро росло, питаясь элементом, а затем вокруг него формировалась оболочка – хризолита, как его называли учёные, – живое яйцо, пульсирующее и дышащее. И только после этого из него выходило существо – новое, чужое, готовое к охоте.

Именно поэтому «проклятие» у Димы не было случайным. Это была плата за знание. За понимание. За то, что он видел, как мир перерождается.

Теперь он шёл на ватных ногах. Щека горела, глаз заплыл почти полностью. Каждый шаг отзывался болью в теле, но он шёл. Потому что проклят – вот почему он ещё жил. Вот почему они с Лерой пока ещё дышали.

Рядом, в нескольких шагах, шла Лера. Её голова была опущена, руки связаны. Она больше не плакала. Просто шла. Без слов. Без движений. Только взгляд вперёд, как будто она уже знала, что её ждало впереди.

Дима думал:

"Мой дар… моё проклятье, только поэтому я ещё жив. Только поэтому я могу защитить её. Леру. Свою сестру. Неважно, что меня ненавидят за мои способности. Неважно, что люди считают меня странным, или даже опасным. Если бы не это, нас бы давно не стало."

"Валя…"

Он не мог закончить мысль. Просто повторял имя. Снова и снова. Как молитву. Как прощание.

«Валя, прости. Лера и я пошли в поход по её инициативе. Она рассказывала о карте, которую оставил дядя на старом рынке много лет назад. На карте был обозначен тайник с продовольствием. Если бы он существовал… Если бы мы его нашли… То поселению под землёй, где четыре семьи едва выживали, не пришлось бы столько месяцев голодать. Мы бы выжили. Не пришлось бы бежать на поверхность. И мы не попали бы в руки этих людей.»

Но цена оказалась слишком высока.

Выжить – не всегда значит победить. А иногда – это просто продолжение боли.

Без конца.

Дима услышал едва уловимый свист. Не гул мотора, не вой энергорма – нечто новое. Что-то чуждое законам этого мира. Он остановился, как вкопанный. Воздух вокруг замер.

– Лежи, – шепнул он Лере, но она уже упала сама – инстинкт выживания сработал раньше слов.

Свист повторился. Ещё тоньше. Ещё затаённее. И будто бы даже не слышно было выстрела.

Главарь пошатнулся.

Он дернулся, как кукла на ниточке, которую внезапно оборвали. Кровь брызнула из груди, а его глаза остались открытыми – недоумёнными и пустыми. Он рухнул лицом в грязь, автомат выпал из рук с глухим стуком.

Колонна замерла. На мгновение – абсолютная тишина. Даже дыхание стало опасным.

И снова – свист.

Ещё один сталкер покатился по земле, хватаясь за плечо. Его крик заглушило кое-что ещё страшнее, чем недоумение: понимание.

– Откуда?! – заорал один из сталкеров, прижимаясь к обломкам машины.

Но ответа не было. Никто не видел источника. Только пули летели, медленные, почти ленивые, но смертельные. Они не рвали воздух, они плыли, как тени среди мрака.

Ещё один свист. Пуля ударила в металл – рикошет. Осколки бетона взметнулись вверх, одна попала Лере в щеку. Она не вскрикнула. Только сжала зубы.

Дима всё понял.

Это был выстрел из дальнобойного оружия с глушителем. Медленные пули. Высокоточные. Это не были случайности.

– Лежи тихо, – прошептал он сестре и остался стоять.

Он напряг всё тело. Прислушался. Не к словам, не к шагам, не к дыханию – к вибрации. К малейшему колебанию воздуха. К движению частиц, которые неслышны для обычных людей.

И тогда он услышал это. Тихий, едва уловимый звук выстрела.

Не из автомата. Не из дробовика. Из чего-то другого. Чего-то, что могло убить без предупреждения.

– Там! – крикнул кто-то из сталкеров. – На крыше торгового…!

Но голос оборвался. Новый свист. Новый удар. Тело упало.

От большой группы осталось пять человек.

Они рассредоточились, прячась за обгоревшие корпуса машин, стараясь дышать бесшумно, двигаться без следа. Но страх уже разъедал их. Они знали – смерть рядом. И она играет.

И вот появились двое. Они вышли из тумана, будто сами родились из него. Быстро. Слажено. Один – высокий, в камуфляже, с винтовкой через плечо. Второй – ниже, широкоплечий, с гранатомётом и коротким стволом на поясе.

Первая граната полетела в укрытие, где прятался один из сталкеров. Вспышка. Грохот. Металл скрутило, как бумагу. Огонь вырвался наружу, осветив лица умирающих.

Дима почувствовал удар в грудь. Не физический – звуковой. Громкий взрыв болью отдался в теле. Он сжал зубы, чтобы не закричать, но не смог удержаться. Собравшись, он бросился в сторону – в кювет, заполненный водой и мусором. Туда, где звуки будут заглушены водой, станут мягче. Туда, где его «дар» станет менее болезненным. Потому что именно это и делало его особенным. И проклятым.

В этот момент он чувствовал каждый звук, каждую вибрацию, каждую каплю крови, которая покидала тело одного из сталкеров. Он чувствовал, как в голове одного из них взорвалась пуля, как второй начал задыхаться от раны в животе, как третий начал молиться, хотя давно забыл слова.

Он слышал смерть. И знал, что она здесь не просто так.

Эти люди пришли не ради денег. Не ради власти. Они пришли за ними. За детьми.

Глава 2. Чужаки.

Последний из сталкеров, тот, кто не успел даже толком спрятаться, выскочил из-за машины с поднятыми руками. Его лицо было белым от страха, рот дрожал.

– Я сдаюсь! Забирайте всё! Хабар, детей, оружие… только не..!

Одиночный выстрел, перебил его – обычный, из военной винтовки – пробил его грудь. Он дернулся, будто его ударили невидимой рукой, и рухнул на землю. Глаза остались открытыми. В них застыло недоумение: «но я же сдался.»

Солдат только фыркнул:

– Мусорная крыса.

Второй военный уже подхватывал Леру. Девочка брыкалась, царапалась, кричала:

– Пустите! Пустите! Я никуда не пойду!

Но он не обращал внимания. Просто закинул её через плечо, как мешок с картошкой, и пошёл прочь от трассы, туда, где между руин ещё держался туман.

Дима выбрался из кювета, весь мокрый, покрытый грязью и лужей крови, которая не была его. Он шатался от боли в теле, но глаза – они были ясными. Он сделал Лере жест: «Тихо». И она замолчала. Только сжала кулачки, стараясь сдержать слёзы.

– Спасибо… что помогли, – прошептал он, чуть заикаясь.

– Да не за что, – ответил солдат, беря его под руку. – Правда, спасение вас в план не входило. Но один детектив… очень человечный он, вот. Ему спасибо скажете.

Они двинулись следом за товарищем. Лера постанывала. Болел живот. Болело всё внутри. Она не понимала, куда её несут. Кто эти люди. Почему взяли их. Почему не убили.

– Вас же трое детей было? – спросил солдат. – Успел улизнуть?

Дима опустил взгляд.

Голос предательски задрожал.

– Нет… Убили. Девушка Валя. Они планировали её сдать в рабство. И она…

Он не смог закончить.

Сжал зубы. И только про себя трижды повторил: «Это моя вина».

«Если бы сказал «нет». Если бы не согласился. Если бы не повёл их на поверхность, уверенный в своём проклятом даре. Если бы не надеялся, что сможет защитить. Если бы…»

«Чёрт», – едва слышно прошипел он себе под нос.

– Жаль девчушку, – сказал солдат. – Но тут ничего не попишешь. А вообще, чего это вы одни без взрослых вышли на поверхность?

Дима молчал.

Ответ был прост – голод.

– У нас в поселении я самый старший из детей. Взрослые обычно заняты, а мы долгое время голодали, – наконец сказал он. – Самый главный, дядя Володя, отказал Вале в помощи, тогда она пошла ко мне. Она постоянно повторяла, что где-то в районе старого рынка есть спрятанная карта. На ней указано место, где спрятан тайник с едой.

Солдат протянул:

– Вот оно что… Голод и лютого зверя из норы вытащит.

Они шли молча. Только Лера всхлипывала, прижав руки к животу. Только шаги скрипели по мокрому асфальту. Только в голове у Димы снова и снова вращалось одно имя: Валя. Живая. Смеющаяся. Упрямая.

Убитая.

Он знал, что никогда не забудет этого дня. Не потому, что его спасли. А потому, что спасли слишком поздно.

Солдат, который нес Леру, услышав их историю остановился. Он аккуратно опустил девочку на землю, помогая ей удержать равновесие – её ноги подкашивались после пережитого страха. С виду он был старше тридцати, но морщины вокруг глаз и жёсткая линия рта выдавали годы службы, потерь и постоянного напряжения.

– На, поешь, – сказал он, доставая из кармана камуфляжной куртки плотный, сухой кусок хлеба. Тот самый армейский сухарь – безвкусный, как прах, но для Леры сейчас это было всё равно что пиршество.

Девочка молча вцепилась в него зубами. Хруст раздался громко, почти неприлично, словно она откусывала кусок жизни. Её щёки впали, а пальцы тряслись от голода, но даже в этом состоянии она не отпускала топорик – свой единственный щит.

Рядом Михаил, тот, что шёл рядом с Димой, остановился и накинул автомат на плечо. Он слегка потянул ремень, перекинув его через голову, будто собирался сделать паузу не только в пути, но и в роли военного.

– Меня зовут Михаил, но можешь звать просто Миша, – произнёс он, глядя прямо на Диму. – Тут, в диких землях, все – равны. Хоть ты командир, хоть ты мальчишка, которого судьба принесла сюда. Так что… мне можно говорить «ты».

Дима кивнул, не найдя в себе силы ответить. Он чувствовал, как чуждо звучит эта фраза: «Ты можешь называть меня как хочешь». В их подземном мире, где каждый год прожитой взрослым человеком был символом силы и мудрости, такое обращение казалось сравнимо кощунству.

– Меня Дима, – коротко ответил он.

Михаил кивнул, затем сделал жест головой в сторону высокого мужчины с гранатомётом в руках:

– А тот здоровяк с гранатомётом – это Саша.

– Александр значит… – прошептал Дима себе под нос, словно пробуя имя на вкус. Оно звучало тяжело, как камень, и от этого ещё более чуждо. Он снова почувствовал ту тяжесть внутри – чувство вины, которое не отпускало ни на секунду. Он нарушил главное правило: слушай старших. Это было не просто советом. Это была данность. Старший – значит опытный. Значит, выживший. Значит, знающий цену жизни. А он? Он повёл группу, не спросив разрешения. Он послушал Валю. Он поверил в карту. Он выбрал путь, который привёл к смерти.

Володя, старший их поселения, не стал их останавливать. Не потому, что одобрял. Просто он не считал их своими. Они были пришлыми, скитальцами, которых взяли из жалости. Жалость – вещь странная. Она даёт кров, но не даёт защиты.

– Чего задумался? – нарушил тишину Михаил, заметив, как взгляд Димы затуманился.

– Да вот… думаю, как вас представить дяде Володе. Как рассказать, что Вали больше нет…

Он закусил губу. Где-то глубоко внутри, он надеялся, что если скажет это вслух, то станет легче. Не стало.

Михаил некоторое время смотрел на него, не мигая. Потом перевёл взгляд вперёд, на дорогу, которая уже начинала терять свои очертания в серых сумерках.

– Конечно, тяжело терять товарища, – начал он, голос его был ровным, но в нём проскальзывали нотки чего-то знакомого – словно он повторял эту фразу сотни раз. – Но ты жив. И пока ты его помнишь, он продолжает жить в твоём сердце.

Эта речь звучала слишком гладко. Искусственно. Как слова, выученные наизусть, чтобы произносить их тогда, когда нужно. Дима понял: этот человек не первый раз говорит такие слова. Возможно, он потерял не одного товарища. Возможно, это часть его работы – уметь говорить так, чтобы хотя бы частично смягчить боль.

Но потом Михаил вдруг улыбнулся – чуть сухо, чуть цинично:

– Мы военные. Чёрствые люди. Не умеем утешать других. Прости, если получилось не очень.

– Нет, всё хорошо. Мне стало легче, – ответил Дима, сам не веря своим словам. Может, он не до конца понял смысл фразы? Или же груз вины, что лёг ему на плечи, был настолько тяжёл, что одной только надеждой и словами его не сбросить? Потом он вдруг спросил:

– Можно забрать тело Вали?

– Конечно. Где она?

Дима побежал. Быстро, почти бессознательно, как будто если он доберётся до места как можно раньше, то сможет вернуть её. Но когда он оказался там, где оставил её – среди обломков машин, грязи и крови, – её уже не было. Ни следа. Только пятно на асфальте, да пара оторванных лоскутков от её куртки.

Он огляделся. Все тела, что лежали возле укрытий, исчезли. Кто-то или что-то приходил сюда первым. И забрал их.

Дима стоял, как истукан. Потом медленно произнёс, почти шепча:

– Её нет. Её унесли монстры.

Александр, который подошёл ближе, хмыкнул:

– Да, теперь я понимаю, что тут просто контактный зоопарк какой-то.

– Тогда нам нужно идти в укрытие, – резко сказал Михаил, – пока не появились монстры пострашнее, чем эти скрытные падальщики.

Все кивнули. Даже Лера, которую снова взяли на руки, кивнула несмотря на то, что едва держала глаза открытыми.

Вечер опускался на городские скалы, как пелена. Свет становился всё тусклее, переходя из тёплого в холодный, из золотистого в серый. Воздух наполнился запахом сырости, стали и чего-то горелого – вечного напоминания о том, что мир здесь давно перестал быть прежним.

Наконец группа достигла останков высотного здания. Три этажа, увенчанные обнажёнными стенами, торчащими в небо, как кости древнего животного. Внутри – хаос: разбитая офисная мебель, строительный мусор, покрытые паутиной мониторы и клавиатуры, чьи-то личные вещи, брошенные в спешке. А выше – ничего. Лишь обломки, упавшие на жилые дома позади.

У оконного проёма, лишенного стекла, стоял человек. Он махал рукой, приветствуя их. Его фигура выглядела почти нереальной на фоне темнеющего неба.

– Ну вот мы и пришли, – сказал Александр. – За ночуем здесь.

Дима округлил глаза:

– Как здесь?

Его голос дрожал. Он не понимал, как можно ночевать под открытым небом, где каждая тень полна опасности, где ночь – не просто темнота, а нечто живое, злое и жаждущее.

– А монстры? Разве вы не знаете, что днём тяжело на поверхности, а ночью… – он замялся, – ночью появляются они.

– Кто они? – спросил Михаил.

– Не знаю. Никто их не видит. Призраки. Но они шепчут. Манят. А кто поддаётся – тот пропадает бесследно. Будто сама тьма их забрала.

Михаил, уже входя в здание, только усмехнулся:

– Ну ты прям страшилки рассказываешь. Мы уже как третью ночь так ночуем. Ничего такого не видели и не слышали.

Дима молчал. Он не верил им. Он не мог верить. Потому что он знал: некоторые монстры не видны глазу. И они придут этой ночью. Обязательно придут.

Группа поднялась на остатки третьего этажа, преодолевая завалы и обломки, которые когда-то были частью офисного.

Воздух здесь был немного чище – или, может быть, просто привычнее к запаху гари и сырости. В центре просторной комнаты, уцелевшей почти полностью, было расставлено богатое походное оборудование: небольшая газовая горелка тихо шипела, излучая тепло; большая палатка была поставлена на скорую руку, но аккуратно, с профессионализмом бывалых путешественников; рядом с каждым большим походным рюкзаком лежали припасы – продукты, аптечки, инструменты.

И возле всего этого, как хозяин у костра, сидел человек за сорок лет. Он одевался не как военный, хотя и носил ремни, фляги и какие-то мелкие полезные детали снаряжения. Его одежда больше напоминала сталкерскую: потёртый комбинезон, плотный жилет, высокие ботинки. Но некоторые детали казались странными для такого человека – старый клетчатый шарф, слишком яркий для маскировки, зимняя кепка с отворотами, закрывающими уши, будто он не привык к холоду, или, наоборот, помнил его слишком хорошо.

Одна рука была сильно замотана тканью – не просто перевязка, а что-то большее, словно под ней скрывалось не рана, а… устройство? Или оружие?

На коленях у него лежало необычное оружие – элементное ружье, с тонкой трубкой – стволом, и механизмом, в котором мерцал какой-то кристалл. Оно выглядело как сочетание старого и нового – словно собранное вручную, но с применением технологий, недоступных даже для дрессировщиков и охотников из глубинки.

Когда группа подошла, мужчина встал. Медленно, без пафоса, но с достоинством. Он протянул «здоровую», левую руку в приветствии:

– Евгений. Частный детектив.

Пауза. Словно сам себе не верил.

– …бывший.

Александр, тот самый широкоплечий военный с гранатомётом, усмехнулся:

– Да, всё правильно. Блюститель закона и справедливости… и наш снайпер по совместительству.

Дима стоял, слегка ошеломлённый. Его взгляд скользил по лицам, по оружию, по манере держаться. Эти люди… они не местные. Не просто незнакомцы – они представители другого мира. Того самого, что где-то там, далеко за пределами этих руин, за границей диких земель, где, наверное, ещё живут нормальные люди, едят настоящую еду, спят в кроватях и не боятся выходить ночью из укрытий.

– Я… я… простите. Вы не из этого города. Откуда вы?

Евгений усмехнулся. Улыбка была доброй, но в ней проскальзывала грусть.

– А ты проницательный малый. Или мы так сильно отличаемся от остальных? Разве в городе нет военных или полиции?

Дима мотнул головой:

– Нет. Про военных я слышал. А что такое полиция?

Евгений замер. Потом медленно опустил руку, которую до этого держал протянутой.

– Ого. Вот это нас в глушь занесло. Люди есть, а порядка нет…

Александр, устроившись на корточках возле горелки, ответил на вопрос Димы:

– Мы из Города Закатов. Он далеко на севере. Мы путешествовали на машине какое-то время, но пришлось её оставить… – он кашлянул, – …обменять на снаряжение.

– На машине? – Лера потянулась ручками к маленькому огоньку горелки. Он был небольшим, но почему-то грел сильнее, чем должен был.

– Мы много поселений видели, – продолжил Евгений, – но такой город – впервые.

Дима смотрел на них. На их уверенность, на то, как они двигаются, как говорят. Они не боялись энергормов. Не прятались от теней. Они знали, как действовать, как убивать, как выживать. И они пришли сюда, в этот город мёртвых тел, будто в обычный рейд.

И тогда он сказал, не задумываясь:

– А можно с вами? Я полезный. Я многое умею.

Слова вырвались сами собой. Он вспомнил Леру. Её боль, страх, голод. Он вспомнил, как они бродили от одного поселения к другому, как их гнали, как давали хлеб в обмен на работу, как иногда охотились на мелких энергормов ради мяса.

Если эти люди смогли проделать такой путь через дикие земли, значит, они могут уйти. Увезти их. Увезти прочь от этого обломка человечества, где каждый день – борьба за жизнь, где друзья умирают под пулями случайных сталкеров, а ночь – это приговор.

Евгений и Александр переглянулись.

– Ты хочешь уйти отсюда? – спросил Евгений мягко.

Дима кивнул. Глаза его блестели. Не от страха. От надежды.

– Да. Хоть куда. Только не здесь.

Евгений снова усмехнулся, но теперь в его глазах появилось что-то новое – сочувствие.

– Ну что же… возможно, у нас найдётся для вас пара лишних порций.

Ночь опустилась на руины тяжёлым покровом. Холод проникал сквозь одежду, вгрызался в кожу, будто пытался добраться до костей. Дима и Лера начали устраиваться у импровизированного лагеря – трое военных и один бывший детектив уже давно освоились, но для детей с поверхности даже этот простой быт казался чем-то из другой жизни.

Дима весь продрог. Мокрая кожанка прилипла к телу, ремни с бронелистами натирали, но он молча стянул всё это через голову, оставшись только в потёртых штанах. Его тело дрожало крупной дрожью, зубы стучали, но он старался этого не показывать. Хотя было ясно: никто бы не осудил его за слабость. Особенно после всего, что они пережили.

Его цвет тела стал явным. Серый. Скорее дымчато-сизый, как старая бумага под дождём. Ранее можно было списать это на грязь, но теперь, когда он раздевался, становилось понятно: он не просто выживший ребёнок из руин. Он был поражён элементом.

Лера заметила взгляды, которые бросали на него новые знакомые. Но в них не было отвращения. Только интерес. И, может быть, немного сочувствия.

Она вспомнила, как раньше, узнав, что Дима «проклят», поселения сразу начинали сторониться их. Кто-то гнал прочь, кто-то заставлял делать опасную работу, сложную как в уплату за право жить среди людей. Но здесь… здесь всё было по-другому.

Евгений, сидя у горелки, внимательно посмотрел на Диму и спросил:

– Дима, да? Ты, я смотрю, поражён элементом. Не знаешь, каким?

– Поражён? – переспросил тот, протягивая руки к огню, чтобы согреть их. – А вы про моё проклятье диких земель? Нет, не знаю. А вы видели ещё таких же детей как я?

Александр, который чистил свой автомат, вдруг вклинился в разговор:

– Целую деревню видели. Люди, поражённые элементом «Льда». Поначалу не сразу понятно, что к чему. Но когда им в руки попадает заражённый звёздной пылью предмет – например, аркан – он покрывается тонкой коркой льда. Как потом выяснилось, рядом с деревней поле стало заражённым, и на нём выросли кристаллы Криогласса – минерал элемента льда. Мы помогли тогда избавиться от заражения.

Дима замер. Впервые он услышал, что от проклятья можно избавиться.

– От проклятья можно избавиться? – спросил он, тихо, едва шепча.

– Не знаю, – ответил Евгений. – Я не учёный, и мало что в этом понимаю. Но когда мы собрали все криоглассы, то и теплее стало вокруг. Ледяных монстров, как инейцы, стало гораздо меньше. Что до людей… не могу сказать точно. Просто новых заражённых больше не появлялось.

Александр добавил:

– Когда нам объясняли, как работает заражение – ну или проклятье, как тебе угодно, – сказали, что чтобы оно проявилось, нужно взаимодействие с звёздной пылью. Иначе ты никак его не проявишь.

Дима кивнул. Что-то внутри него начало складываться в картину. Под землёй он чувствовал себя нормально – там он не слышал кожей всего, что окружало его. Но на поверхности – дар, или проклятие, возвращалось.

– Значит, тут, на поверхности, много звёздной пыли, – произнёс он задумчиво.

Евгений нахмурился:

– Это почему? Звёздная пыль сама по себе – редкий минерал.

– Потому что, когда я выхожу на поверхность, я начинаю слышать кожей. Это помогает мне передвигаться по поверхности, но, когда слишком громко – мне больно. Так больно, что могу отключиться ненадолго.

Он сел поближе к горелке, которая еле мерцала, словно готовая угаснуть. На самом деле, пламя было таким тусклым, что казалось, будто его вообще нет. Но тепло оно давало настоящее.

Лера, немного смущённо, сказала:

– Интересная горелка. Впервые вижу такой огонёк.

Дима пододвинулся ближе к сестре, обнимая её за плечи:

– Да, и греет хорошо.

Евгений улыбнулся уголком рта:

– Да. Загадочны и удивительны эти новые минералы.

Дима повернулся к нему, не понимая, при чём тут горелка, тепло и минералы.

– Раньше я старался сторониться их, – продолжил Евгений. – Даже когда появился Проныра, я не думал: «Откуда берутся эти монстры?» А теперь, когда я отправился в погоню…

Он сделал паузу. В его глазах мелькнуло что-то далёкое, болезненное.

– В общем… Это не просто горелка. Тут камень Игнипласт – минерал элемента огня. Горит, но не сгорает. И потушить нельзя. Я его в термосе ношу. Удивительный минерал.

Дима замер. Он смотрел на этот камень, что тлел в металлической горелке, но не сгорал. Ни дым, ни пепел не образовывались. Только постоянное, мягкое тепло.

Он задумался. Неужели там, в гнезде монстра, где он наблюдал развитие яйца, тоже был такой минерал? Если бы он знал об этом раньше, наверняка смог бы обменять его на еду. Или на карту. Или на безопасный путь.

Теперь он понимал: мир гораздо больше и полон загадок. И это ещё больше убеждало его, что нужно покинуть этот мёртвый город.

Зарево заката окончательно угасло, и город мёртвых тел ожил.

Не в прямом смысле – он не ожил, как прежде, когда-то, до кометы и звёздной пыли. Он просто наполнился новыми звуками: шуршанием лап по бетону, хриплым дыханием из глубин руин, трепетом крыльев в ночном воздухе. Это был голос нового мира – мира энергормов.

Дима начал нервно дёргаться. Он слышал всё. Слишком много всего. Где-то внизу, под развалинами, один монстр разрывал плоть другого на куски. Когти впивались в мясо, сухожилия рвались с характерным хрустом. Вдалеке, в темноте, множество лап перебирали по асфальту – не одна пара, не две, а целая стая. А над головой, где-то высоко между обломками стен и обвисших проводов, хлопали перепончатые крылья – кто-то большой парил в холодном ночном воздухе.

Лера прижалась к руке Димы всем телом, будто искала у него защиты. Она тоже слышала звуки, но не понимала их так, как он. Она только чувствовала страх, который он испытывал, и это заставляло её бояться ещё больше.

Трое мужчин же сидели спокойно, как будто ночь вокруг них была обычной тишиной, а не гигантским хищничьим жерлом, готовым проглотить любого, кто ошибётся.

Евгений, правда, время от времени почёсывал свою замотанную руку – ту, что скрывала что-то под плотной тканью. Но даже этот жест был спокойным, почти рефлекторным.

Вдруг в проёме окна без стекла возник силуэт.

Огромный, мохнатый, с крыльями летучей мыши, которые казались слишком большими для его тела. Монстр медленно переваливался на четырёх лапах как медведь, осторожно заглядывая внутрь. Его рык, глубокий и низкий, словно раскат грома, эхом ударил по комнате.

Дима вздрогнул. Лера втянула воздух и вжала голову в плечи. Им показалось, что сейчас начнётся бой. Что монстр бросится вперёд, вцепится когтями, разорвёт их плоть, выпьет кровь.

Но мужчины лишь переглянулись и усмехнулись.

– Ты посмотри какой… – сказал Александр, доставая из кармана небольшой кусочек сахара. Он ловко швырнул его под лапы существу.

Монстр опустил морду, понюхал, потом аккуратно взял сахар зубами. Затем фыркнул, довольный, и отступил немного, сел, продолжая наблюдать за людьми.

– Не боись, – сказал Евгений, потрепав монстра за ухо, которое выглядело скорее собачьим, чем вампирским. – Это Феррограф. Милейшее создание.

Дима не видел очертаний чётко – слишком темно было, да и свет горелки едва освещал лицо детектива. Но он чувствовал одно: это монстр. И он не должен быть таким… ручным.

– Он только хочет казаться грозным и злым, – добавил Евгений, снова протягивая сахар. – На самом деле они как плюшевые мишки.

– Плюшевые мишки? – повторил Дима, не веря своим ушам. – Монстры, которые оставляют тела жертв иссушенными дотла, без единой капли крови внутри?

– Если только разозлить, напугать… в общем, добиться того, что он решит тебя убить – да, вампир, – невозмутимо ответил Евгений. – Но, если ты ему не представляешь угрозы, он будет спокойно себя вести.

Дима смотрел на это «животное», которое, казалось, сейчас должно рычать и нападать, а не есть сахар с рук человека.

– Откуда вы всё это знаете? – наконец спросил он.

Евгений улыбнулся, но в его глазах мелькнуло что-то ещё – не то грусть, не то воспоминание.

– Ну, знаешь… Я спрашивал, узнавал. Всё-таки мне придётся жить с подобным существом.

Его рука вновь зачесалась. Он потер её, чуть поморщившись, будто кожа под повязкой не просто болела, а жила своей жизнью.

Дима заметил это. Он хотел спросить, но передумал. Что-то в этом человеке говорило: «не лезь».

Монстр развернулся и ушёл, пару раз фыркнув на прощание. Лишь звук перепончатых крыльев в ночи.

– Ну-с, давайте ложиться спать, – сказал Александр, проверяя ремень гранатомёта и укладывая его рядом с собой. – Дежурим так же – я, Женя, Миша.

– Я тоже могу, – выпалил Дима, вскакивая.

Александр покачал головой:

– Прости, но ты новенький. К тебе пока доверия такого нет, чтобы доверить тебе свой сон.

Дима понимающе кивнул. Он ожидал этого. И всё равно было больно. Как будто его снова отметили, как «чужого». Не равного. Не своего.

Он опустился на своё место, прижав Леру к себе. Она уже задремала, уткнувшись лицом в его плечо.

Горелка мерцала, как маленькое сердце, пульсирующее в темноте. Игнипласт внутри неё не гас, не сгорал, не таял. Только светился, тихо, почти мирно.

Дима смотрел на него. Потом на Евгения, провожающего Феррографа взглядом. На Александра, который устраивался поудобней, готовясь к дежурству. На Михаила, уже завернувшегося в спальник.

Сам он не мог уснуть. Он думал.

«Плюшевый мишка»…

«Жить с ним»…

«Звёздная пыль…»

«Элементы…»

Имя, которое он слышал только в легендах – Феррограф.

Он не знал многого. Но он начинал понимать одно: эти люди – не просто путешественники. Они знают слишком много, чтобы быть просто сталкерами или торговцами. Они знают, что происходит в мире.

Глава 3. Тайна винтовки

Полночь легла на руины города, как чёрный покров – плотный, непроницаемый, наполненный затаённой опасностью. Воздух был тяжёл и холоден, будто сама ночь дышала сквозь трещины в бетоне. Где-то далеко завыл энергорм, его голос эхом отразился от обломков зданий, будто предупреждая: здесь не место для живых.

Дима лежал, прислонившись спиной к обвалившейся стене. Лера спала, уткнувшись ему в плечо, её дыхание было частым, но спокойным. Он же не мог сомкнуть глаз. Его «проклятие» не давало покоя – кожей он ощущал каждый шорох, каждый шаг монстра по асфальту, каждый вздох из глубины разрушенных домов. Они были рядом. Один, другой… целая стая. Но ни один не решался войти. Словно этот уголок был под защитой чего-то или кого-то.

Александр заметил, что Дима не спит. Он сидел у горелки, проверяя снаряжение, время от времени поглядывая на мальчишку.

– Не спится? – спросил он, не оборачиваясь.

– Я не привык спать на поверхности, – ответил Дима едва слышно, чтобы не разбудить сестру. – Монстры так близко. Я слышу каждого. Каждый их вздох, каждый шаг.

Александр задумчиво кивнул, словно вспомнил что-то далёкое.

– И этот дар проявляется только на поверхности?

– Да. Под землёй мне спокойнее.

– Что ж, в следующий раз будем ночевать под землёй. Покажешь нам укромные места?

– Конечно.

Несколько минут повисло между ними молчание. Только потрескивала горелка, да где-то вдалеке скрипела ржавая труба на ветру.

– Странно, почему эти монстры нас не находят и не нападают? – наконец произнёс Дима.

Александр усмехнулся, отложив бронежилет в сторону.

– Это всё из-за винтовки. Они думают, что тут поселился могучий энергорм – Аэрион. Из его ядра сделана эта винтовка.

Дима нахмурился:

– Энергорм Аэрион?

– Не слышал о таком? – Александр потянулся за винтовкой и положил её на колени и начал рассказывать. – Это практически ручной монстр, которого люди начали выращивать как домашний скот. Большой, сильный, с огромными крыльями. Он очень похож на грифона из мифов старого мира, но только он птица полностью, просто с четырьмя лапами. Надеюсь, понятно описал?

Дима кивнул, внутри него уже зарождалось восхищение.

– Да. Он, должно быть, красивый.

– Очень, – кивнул Александр. – Его серебристое оперение переливается перламутром на солнце, а гордая манера придаёт статности. Но он не капризный. Напротив, если его хозяин испытывает трудности, то и он переносит все невзгоды вместе с хозяином. Он очень верный.

Дима повторил имя, благоговейно:

– Аэрион…

– Эта винтовка сделана из ядра старого Аэриона. Питается особым минералом – Темпезитом. Или по-простому – камнем бурь.

Александр взял винтовку в руки. Серебряное свечение вырывалось из щелей и стыков между металлом, а возле приклада была колба с удерживаемым в ней кристаллом на специальных фиксаторах. Он вскинул винтовку и посмотрел в оптический прицел, будто проверяя готовность.

– Стреляет практически беззвучно. Можно стрелять без пуль. Элементный разряд будет лететь недалеко и ранить не летально.

Дима ухмыльнулся:

– Зачем вы мне всё это рассказываете? Вас что раньше никто не грабил?

Александр удивился такой реплике, но через секунду рассмеялся коротким, сухим смехом.

– Действительно. Наверное, мне просто хочется поговорить. Да и ты не похож на вора.

Дима опустил взгляд, потом медленно сказал:

– Я, может, и не похож. Да и бежать… с Лерой у меня не получится. Кроме этого, я ещё помню, что такое добро. Я воспитывался в бункере, где взаимовыручка была обыденностью. Но другие… в общем, забудьте всё, что знали о мире, о людях. Тут свои законы. Тут – тот, кто сильнее или хитрее, тот и выживает.

Он сделал паузу, затем добавил:

– Ваша винтовка – это очень ценный товар. Пока она с вами, за вами будут охотиться не только монстры, но и люди.

Александр нахмурился, посмотрев на оружие в своих руках.

– И что ты предлагаешь?

– Самое простое – обменять её на еду и снаряжение. Или замаскируйте под обычное оружие. Но это будет сложнее.

– Обменять говоришь? – Александр задумался. Его взгляд ушёл вдаль, будто он просчитывал возможные варианты, взвешивал цену каждого решения.

Молчание затянулось. Только ветер свистел между обломками, и где-то внизу, в темноте, рычал монстр, которому не досталось добычи.

Наконец Александр заговорил:

– Знаешь, Дима… Я много видел в этом мире. Я воевал, я терял друзей, я встречал людей, которые ради одного патрона готовы были убить родного брата. Но я также видел тех, кто делится последним куском хлеба с незнакомцем. Таких, как ты.

Он посмотрел прямо в глаза Димы. В его взгляде не было подозрения. Только интерес. И доверие.

– Ты прав. Это оружие слишком ценно. И слишком опасно. Если мы попадём в поселения, где власть принадлежит бандам или сталкерам, и они узнают о ней, тогда нам не сбежать.

Дима кивнул. Он знал это. Слишком хорошо знал.

– Но мы не можем просто отказаться от него, – продолжил Александр. – Без этой винтовки мы бы не выжили в пути. Она наша страховка. Но ты прав – нужно найти способ скрыть её истинную природу.

Он встал, протянул руку Диме:

– Так что, если ты согласен… ты можешь помочь нам. Ты знаешь эти земли. Ты знаешь, где можно спрятаться, где можно найти торговцев, где стоит остановиться. И если ты действительно хочешь уйти отсюда… то, обязательно мы найдём способ взять вас с Лерой с собой.

Дима долго смотрел на протянутую руку. Потом осторожно, почти боясь, что это сон, протянул свою.

– Я согласен.

В эту секунду в голове у него вспыхнуло имя: Валя. Он не забудет её. Ни сегодня, ни завтра, никогда бы то ни было. Но жизнь шла вперёд. И теперь у него появилась новая цель. Не просто выжить. А выбраться отсюда. Живыми.

Ночь не была спокойной. Она уходила, оставляя после себя запах страха, крови и смерти.

Александр вернулся на своё место, положив винтовку возле себя:

– Постарайся уснуть.

Дима коротко кивнул:

– Хорошо.

Он лег, прислонившись спиной к холодной стене, обнял Леру, которая уже задремала, уткнувшись ему в плечо. В голове его мысли метались, словно стая энергормов под луной. Он думал о Вале. О том, как она бежала, как её застрелили. Как всё могло быть по-другому.

«Валя… если бы ты тогда не побежала, было бы всё по-другому? Нет. Эти люди решили помочь и помогли, независимо от её смерти. Впрочем, она всегда была импульсивной и даже безрассудной. Но ей всегда удавалось выкручиваться из передряг. Даже когда она решила выкрасть еду у соседей, всё обошлось. Может, потому что она девчонка?»

Дима не считал Валю красивой или привлекательной. Она была просто другом. Нет, даже меньше – просто знакомой. Но теперь её больше не было. И он чувствовал пустоту внутри, будто часть его самого вырвали.

Мысли о детстве в бункере полезли, как слизни на плоды в саду:

«Мама, папа… Я скучаю. Знали бы вы, кого мы повстречали. Люди из большого мира. Не просто с поверхности – издалека. Они рассказывают о городах, поселениях, о людях в них. Я скучаю…»

Глаза его закрылись. Сознание провалилось в беспокойный сон.

Сны были тревожными. Полными звуков монстров, лязганьем челюстей по обглоданным костям, скрипом когтей по голому бетону, голодным рыком. Он видел, как Валя бежит, как пуля разрывает воздух, как её тело падает. Он слышал её голос, шепчущий: «Почему ты не остановил меня?» Он хотел ответить, но слова застревали в горле. И снова, и снова он просыпался во сне, вздрагивая, потный, с бешено колотящимся сердцем.

Но вот – реальность.

Резкий толчок. Лера трясла его за плечо.

– Проснись! Ну же!

Дима рывком сел. Криков не было. Только звуки. Глухие удары. Шипение. Треск дерева под чьими-то лапами. Затем – рык. Низкий, животный, наполненный яростью.

Евгений стоял напротив монстра. Его элементная винтовка мерцала в полумраке комнаты, готовая к выстрелу. Он был один. Против существа, которое казалось воплощением кошмара.

Это был жуткое создание: высотой почти с человека. Крепкое, покрытое чешуйчатой бронёй тело. Оранжевая чешуя блестела в лунном свете, как медная кольчуга. Хребет и голова увенчаны рядом шипов, острых как ножи. Огромные кожистые уши то и дело поворачивались, улавливая каждый шорох. Вертикальные зрачки глаз – холодные змеиные. Шею окаймляла странная складка твёрдой кожи – не воротник, не панцирь. Из неё торчали острые наросты, будто она выросла, защищая самое уязвимое место монстра. Мускулистые лапы уверенно ступали по бетонному полу, когти впивались глубоко в поверхность, оставляя царапины, словно предупреждающие: здесь прошёл кто-то сильный. За выгнутой спиной как у кошки виднелись два тонких и длинных хвоста. Если судить в общем, то монстр был похож чем-то на кошку переростка и дракона.

Монстр наступал медленно, не спешил, но с пониманием, что ему уже никто не навредит. Его лапы были огромными, с длинными когтями, которые сверкали, будто стальные ножи. Когда он поднял правую лапу, воздух словно задрожал вокруг него от мощи или от неотвратимости. Это был не просто зверь – это была машина для убийства.

Александр и Михаил лежали поодаль, корчась от боли. Один держался за живот, второй за ногу. Кровь темнела на их одежде. Ни один из них не мог встать.

Евгений выстрелил от бедра. Звука практически не было. Серебристый разряд вырвался из ствола, пробил чешую, но явно не причинил существенному вреда. Монстр лишь грозно рыкнул и замахнулся лапой.

Евгений инстинктивно подставил руку, что была обмотана тряпкой. Зверь ударил.

Удар был такой силы, что человек отлетел, как мяч, ударенный ногой. Он врезался в стену, скользнул вниз по бетону.

Лера тихо плакала, вцепившись в руку Димы. Её лицо было белым, глаза расширены страхом.

– Что делать?! – прошептала она.

Дима не ответил. Он не знал. Бежать? Как, куда? Монстр в двух шагах – не успеть. Александр и Михаил вне строя. У них нет оружия. Только топорик Леры и камень у его пояса. Это смешно. Это смерть.

Монстр приблизился к Евгению. Огромная пасть раскрылась, обнажая зубы, похожие на кинжалы. Он собирался добить раненого.

Не голос, а нечто глубже. Зов, который рвал его изнутри.

Чувство, которое он так долго подавлял. Боль, которую он пережил. Гнев, что питал. И имя – Валя. Образ её лица. Её смех. Её падение. Кровь на асфальте. Нелепая смерть. Он вскочил. Резко. Будто пружина, сжатая годами страха, внезапно распрямилась.

Подхватил топорик Леры и с разбегу ударил чудище промеж рёбер. Монстр не ожидал атаки сбоку. Он лишь повернул голову. Маленький самодельный топорик сломался, но кусок его застрял в плоти монстра. Кровь хлынула струёй на пол. Монстр завыл – не просто от боли, но от удивления. От вероломства. Он не считал ребёнка угрозой.

Зверь резко отмахнулся лапой – неуклюже, как от пчелы, которая внезапно укусила. Удар пришёлся в плечо. Дима отлетел, словно тряпичная кукла. Он врезался в стол, тот развалился под ним, обдав щепками и пылью.

– Дима! – закричала Лера.

Монстр развернулся к нему. Пасть раскрыта. Он будет убивать.

Но в этот момент раздался выстрел.

Глухой, мощный. Не из винтовки. Из гранатомёта. Александр. Он всё ещё был жив. Лежа на боку, он направил ствол оружия в сторону монстра и нажал на курок.

Граната врезалась в бок существа. Вспышка. Взрыв. Монстр отбросило в сторону, он ударился о стену, оставляя на ней трещину. Взвыл. Пытался встать. Но ноги подкосились.

Евгений, держась за руку, встал. Его взгляд был сосредоточенным, как у хищника, решившего добить жертву. Он поднял винтовку и выстрелил в голову.

Разряд попал точно в глаз. Монстр дернулся. Его тело судорожно затрепетало. Потом вздыбилось в последнем порыве и рухнуло окончательно.

Тишина. Только дыхание раненых, плач Леры и мерное горение Игнипласта в горелке.

Дима лежал на полу, чувствуя боль во всём теле. Он не помнил, как упал. Не помнил, как ударился. Но он был жив. Все были живы.

Александр пополз к товарищу. Михаил стонал, но держался. Лера бросилась к Диме, помогая ему сесть.

– Ты жив! Ты жив! – повторяла она, как заклинание.

Евгений опустился рядом. Его рука была разорвана, но под повязкой что-то мерцало. Защитный наручи? Браслет? Украшение? Он него веяло чем-то зловещим и тёмным.

– Что это?, – прошептал Дима.

Евгений посмотрел на свою руку, на браслет:

– Это… – детектив помедлил со словами. – Это память.

Дима не понял, но не стал спрашивать. Сейчас это не важно.

Александр осмотрел раны своих товарищей.

– Нужно уходить. Этот выстрел мог привлечь других.

Евгений посмотрел на Диму:

– Ты сегодня спас нас. Спас меня.

Дима покачал головой:

– Нет. Это вы спасли нас. Я просто… не позволил вам погибнуть.

На горизонте рассвет становился ярче. Золотистый цвет превращался в оранжевый. Свет начал касаться разрушенных стен, словно пробуя их на прочность.

Город мёртвых тел не проснулся. Но он всё ещё был жив. Жив в своей жестокости. В своих опасностях.

Дима медленно приходил в себя, но не мог избавиться от липкого ощущения – будто кожа его всё ещё наэлектризована, будто внутри него гудит что-то чужое, глубокое и непонятное. Он сидел, прижавшись спиной к разбитому столу, держа плечо, разодранное когтями монстра. Кровь сочилась сквозь пальцы.

– Дим, у тебя кровь, – прошептала Лера, указывая на глубокие борозды на его плече.

Он только кивнул. Слишком много боли. Слишком много мыслей. Но больше всего его тревожил Евгений. Тот странно держал руку – неестественно напряжённой, словно под повязкой что-то жило, не давая ему покоя.

Евгений стиснул зубы, вцепился пальцами в браслет – большой, бронзовый, с огромным аметистом в центре. В камне… нечто двигалось. Не просто игра света или отражение огня горелки. Нет. Это было зловещее, тёмное, почти живое. Он едва заметно дернулся, как от удара тока, и отвёл взгляд от детей.

– Я же говорил, что ночевать на поверхности – самоубийство! – вырвалось у Димы.

Евгений, всё ещё хмурясь, ответил:

– Похоже, ты был прав. Мы три ночи провели так, но это было ближе к окраинам. Похоже, чем ближе мы к центру, тем сильнее энергормы.

Александр, раненый в ногу, затянул «шнур жизни» на штанине, перекрывая кровоток. Он полз к рюкзаку, достал аптечку и несколько бинтов. Его лицо было бледным, но глаза – острыми, сосредоточенными. За его спиной Михаил лежал, кряхтя от боли. Раны на животе и груди были глубокими, едва не вспороли внутренности.

– Старайся не двигаться, – сказал Александр. – Сейчас я тебя «соберу», и мы пойдём.

Михаил усмехнулся сквозь боль:

– Да не торопись, себя перемотай, а то из тебя всё выльется.

Их разговор был странным. Полным шуток, которые не смешны, но нужны для того, чтобы не сойти с ума от боли. Это помогало. Помогало сосредоточиться на важных действиях.

Евгений, несмотря на собственную боль, протянул руку к Александру:

– Давай, я перевяжу ногу. А ты не отвлекайся.

Лера, видя, как взрослые заботятся друг о друге, тоже нашла в себе силы. Она оторвала кусок от своей футболки и неумело перевязала плечо брату. Дима даже заметил, как боль стала чуть терпимее.

Когда Михаил и Александр были перевязаны, солдат обратил внимание на Евгения:

– А ты чего молчишь, будто сам не получил оплеуху? Давай, иди – мы тебя осмотрим.

Евгений помедлил, потом медленно начал разматывать повязку. Под ней не было раны, лишь сломанная рука, но работающая.

– Так-с, где у нас шина? – спросил Александр, раскрывая аптечку.

Евгений немного скривился, но не от боли – скорее от внутреннего напряжения. Михаил, двумя руками, аккуратно расстегнул браслет и положил его перед Евгением.

Пока мужчины занимались перевязкой, Дима не мог отвести взгляд от браслета. Он лежал на полу, мерцая в свете Игнипласта, будто ждал чего-то. Что-то в этом предмете притягивало его, будто он знал: это не просто украшение.

Евгений заметил его взгляд.

– Можно взглянуть? – осторожно спросил Дима.

Детектив коротко кивнул, сжав зубы от боли в руке:

– Да.

Дима осторожно потянулся. Только кончик пальца коснулся холодного металла – и браслет дернулся. Не просто колыхнулся, нет – он будто захотел схватить его. Дима резко одёрнул руку, сердце заколотилось в груди.

Евгений усмехнулся:

– Осторожно. Укусит.

Браслет снова дернулся. Затем ещё раз. Теперь стало ясно – он реагировал на тело убитого монстра. Тянущее движение, как если бы что-то внутри камня искало связь с мертвецом.

Евгений нахмурился. Он вспомнил, как всё это начиналось. Как Проныра, его верный энергорм, погиб. Как его тело исчезло. Как браслет оказался рядом, как бы случайно выпавший из кармана. И тогда, как сейчас, он чувствовал – в камне что-то проснулось. Он старался не обращать внимания, даже стал отрицать, что браслет живёт сам по себе. Но, возможно, душа монстра пробудилась в ним. Или нечто более древнее.

Тем временем Дима, разрываемый любопытством, что победило страх, снова потянулся к браслету. Едва взяв его в руки, он не успел ничего понять – как по всему телу ударил электрический разряд. Звёздная пыль в браслете вступила в реакцию с его «проклятием». Дима закричал от резкой боли в теле. Голова загудела. Он услышал весь город разом – каждый голос, каждый шаг, каждый крик. Сознание на секунду разверзлось, как книга, которую прочли вслух в одно мгновение.

Дима выронил браслет. Он задыхался, дрожал…

Александр аж вздрогнул от реакции Димы на прикосновение к браслету-аркану:

– Малой, ты чего?

– Простите… я больше к нему не прикоснусь. – Прошептал Дима отступая назад.

Евгений хмыкнул, поднимая артефакт.

– Надо будет по спрашивать у знающих людей, обо всём этом.

Он встал, подошёл к телу монстра. Браслет вибрировал в его руке, как будто хотел коснуться плоти. Он поднёс его почти вплотную. Вибрация усилилась. Из камня потянулась едва заметная нить энергии, соединяющая монстра с аметистом.

Все замерли. Михаил, всё ещё держащий живот, пробормотал:

– Что это ещё за фокусы?

Евгений не ответил. Он просто стоял, глядя, как тело монстра теряет плотность, как кожа становится сухой, как будто пролежала на солнце несколько дней. Поток энергии продолжался около минуты, затем прекратился.

Евгений опустил браслет, сказав сухо:

– И об этом тоже…

Александр, поправляя ленту самозарядного гранатомёта, посмотрел на товарища:

– Женя, если ты ещё имеешь от нас секреты, прошу – на стол.

Евгений усмехнулся, пряча браслет в карман:

– Ребят, я богом клянусь, я понятия не имею, что это вообще сейчас было.

Александр рассмеялся:

– Да шучу я. Мы уже привыкли к твоей загадочности. Ты ведь нам толком и не объяснил, кто такой «Докер». Мы только поняли, что он злодей и контрабандист. Да, впрочем, нам этого и достаточно. Главное – чтобы дело выгорело, и все при этом остались живы.

Михаил, поправляя бинты, добавил:

– И чтобы никто не стал частью одной из легенд. Терпеть не могу эти сказки.

Дима и Лера переглянулись. Они понятия не имели, о чём эти люди говорят. Для них «Докер» был лишь чьим-то именем. Но для Евгения – это был кошмар, который он не смог оставить позади.

Взрослые начали собирать вещи, руки двигались привычно, почти механически – за годы выживания в руинах они научились упаковываться быстро. Но внезапно Александр замер, настороженно вслушиваясь во тьму. Михаил, заметив это, сухо хмыкнул:

– Что у дураков мысли одинаковые? Куда мы пойдём по темноте?

Его голос звучал с издёвкой, но под ней скрывалась тревога. Ночь за стенами города не спала, и каждый шаг вне укрытия был словно бросок костей.

Дима поднял голову. Его лицо было бледным, покрытым потеками грязи и крови, но глаза горели решимостью.

– Я проведу. Тут недалеко – вход в подземелье.

Все повернулись к мальчику. Он стоял, прижимая окровавленную руку к груди, будто хотел удержать в себе остатки сил. Александр жестом подозвал его к себе.

– А ты чего молчишь? Ладно этот большой упрямый дядька, – он кивнул на Евгения, который закатил глаза и отвернулся, – а тебе, мальцу, жаловаться взрослым положено.

Александр размотал импровизированную повязку с руки Леры, осмотрел рану – не глубокую, но требующую внимания. Быстро и аккуратно он наложил новый бинт, как положено, с лёгким напутствием:

– Держись. Ещё немного – и будет время отдохнуть.

Дима кивнул, но взгляд его был направлен вдаль, будто он уже видел то, что скрывала ночь.

– Я проведу, только монстры внизу. Их много.

Михаил хлопнул затвором автомата, проверяя готовность оружия.

– К монстрам-то мы как раз готовы. Спать уже не будем. Если бы все бодрствовали, эта кошка нас так не потрепала.

– Это уж точно, – согласился Александр, перебрасывая ремень гранатомёта через плечо.

Только Евгений молчал. В руках он крутил браслет, как будто пытался прочесть в нём ответы на вопросы, которые не давали ему покоя. Его взгляд стал задумчивым, почти отстранённым. «Есть ли в этом городе люди, которые разбираются в монстрах не как в добыче, а с научной точки зрения? Если есть те, кто понимает их происхождение… или даже может ими управлять?»

Раньше его интересовал только человек – его законы, его пороки, его судьба. В городе Закатов монстры водились, но они были скорее досадной помехой, чем реальной угрозой. Опасные твари обитали за периметром, а он всегда оставался внутри, за забором, за энергетическими куполами и законом в кармане. Теперь же он сам оказался за чертой. Здесь, среди руин, человеческие законы давно стали прахом. Здесь не было места для справедливости. Только жизнь и смерть.

Евгений глубоко вздохнул и сказал просто:

– Веди нас.

– Хорошо! – кивнул Дима. – Я отведу вас к дяде Володе. Там можно будет отдохнуть, перевязаться. Правда, он попросит услугу в обмен. Но, думаю, ничего сложного не будет.

Александр хмыкнул:

– Если только не «изменить мир к лучшему», то мы потянем.

Взрослые коротко рассмеялись – не весело, а скорее чтобы сбросить напряжение. Группа покинула здание, осторожно ступая по обломкам, будто опасаясь, что ночь услышит каждый их шаг.

Дима быстро свернул с дороги, уводя всех в узкий переулок между полуразрушенными домами. Шли молча. Обломки бетона, торчащие из земли, казались хаосом, но, если присмотреться – можно было заметить еле уловимый след, протоптанную тропу. Камни качались, но не рушились под ногами.

Неожиданно с одной из крыш сиганул энергорм – длинный, щуплый, с чешуйчатой кожей и множеством конечностей. Он зашипел, оскалив пасть, полную игольчатых зубов. Но пуля из автомата Михаила нашла цель раньше, чем тварь успела прыгнуть. Она дернулась и рухнула вниз, исчезая в темноте улицы.

Скоро Дима остановился у старой железной двери, покрытой ржавчиной и следами времени.

– Тут подвал, а дальше – дыра в стене. Это проход. Приготовьте свет.

Каждый достал свой фонарик. Михаил прикрепил свой на ствол автомата, готовясь к возможной встрече. Железная дверь скрипнула, когда Александр её толкнул. Группа шагнула внутрь, в подземную тьму, где воздух был холодным, сырым и плотным, будто хранил в себе дыхание забытого мира.

Глава 3. Допрос под землёй.

Кромешный мрак катакомб давил на плечи, будто невидимая рука времени, которая не желала выпускать их из своих объятий. Группа двигалась медленно, пересекая один подвал за другим, преодолевая прорытые вручную тоннели, где земля осыпалась прямо под ногами, а воздух был густым и затхлым, как дыхание умирающего. Иногда приходилось ползти по скрипучим трубам, опасливо переступая над обломками арматуры, торчащими, словно шипы древнего чудовища.

Дима шёл первым, за ним следовал Александр с автоматом наперевес, готовый к любому движению в темноте. Лера шла чуть позади, без своего топорика, но с воспоминанием о ночном монстре, всё ещё лежащем где-то там, с её оружием в теле. Она так и не решилась подойти и забрать его. Слишком страшным был монстр, пусть и мёртвый. Замыкал группу Евгений, его элементное ружьё светилось еле заметным голубым светом, но в этих тесных стенах оно было едва полезнее палки.

– Тебя же Лера зовут? – нарушил тишину Михаил, шагая последним.

– Да, – коротко ответила девочка.

– Расскажи нам, куда мы идём, о городе, как тут живётся?

Лера замялась. Она бросила быстрый взгляд на Диму. Он не обернулся, но чувствовал её сомнение. Всё же, она заговорила:

– Ну… Дядя Володя говорит о городе – «дыра» или что-то вроде «филиала ада». Но мама нас учила, что это… Город мёртвых тел. Странное название, но оно подходит.

Дима коротко бросил:

– Тихо. Мы ещё не в безопасности, чтобы разговаривать.

– Ладно, ладно, – проворчал Михаил, но уже через минуту снова спросил: – Куда мы идём?

Лера снова помедлила. Взрослый мужчина с харизмой военного не отпускал вопрос так просто.

– Мы идём домой к дяде Володе.

– А дом этот как выглядит?

Михаилу нужно было понимать обстановку. Он не любил неопределённости.

– Это один из подвалов, только в нём тепло и сухо.

– Понятно, – сказал он, хотя ничего не понял.

Они шли дальше, пока в одном из тоннелей не показался свет. Сначала едва заметная полоска, затем – мерцающий круг, за которым виднелись очертания баррикад из старых ящиков, ржавых решёток и слоёного мусора. За ними кто-то двигался. Где-то вдалеке слышались голоса детей.

– Стойте здесь. Я сейчас, – сказал Дима, осторожно ступая вперёд.

Он вышел на освещённую площадку. Голоса смолкли, но лишь на секунду.

– Привет. Э-м… в общем тут я Лера и ещё несколько… – Не успел он договорить как его перебил детский звонкий голос, это был Тима.

– Дима? Ты вернулся! Как всё прошло?

Михаил и Александр переглянулись. Детские голоса в этом месте казались чем-то нереальным.

Дима опустил голову. Не ответил. Только глубоко вздохнул.

– Ладно, проходи. Обязательно всё расскажешь за завтраком, – раздалось снова.

Но, прежде чем Дима сделал шаг, раздался резкий окрик:

– СТОЯТЬ!

Из тени выступила сутулая фигура. Сухое, тёмное от грязи лицо, заросшее щетиной, глаза – как угольки в пепле. Это был дядя Володя.

– Сколько вам говорить! – закричал он на дозорных. – Кто бы ни пришёл – свой или чужой – вы обязаны позвать взрослого! То есть меня!

Дима выпрямился. Снова стоял перед баррикадами, как тогда, когда просил приюта для себя и Леры. Только теперь за его спиной были трое чужаков.

– Кто эти люди? – процедил Володя. – Чужаки. От них одни проблемы. Зачем ты их сюда привёл?

– Они помогли мне и сестре… но ночью на нас напал монстр и они ранены, им нужна помощь, – ответил Дима, стараясь держаться уверенно.

– Здесь не больница. Здесь не место для больных и увечных. Идите ищите другое укрытие.

Послышался щелчок затвора. Володя не шутил.

– Откуда они вообще? К какой банде принадлежат?

– Это не бандиты, – сказал Дима. – Они издалека. Из другого города. Они рассказывали мне истории… О деревне заражённых. О Городе закатов. Такие вещи не придумывают. Они настоящие.

Володя молчал несколько секунд, разглядывая их. Наконец спросил:

– Еду будете добывать сами.

Дима лишь утвердительно закивал, хотя не знал, согласятся ли они.

– Хорошо. Угол самый холодный и тёмный – ваш. Проходите. Ваше оружие остаётся у меня. Но если хоть один из вас доставит мне лишние хлопоты – вылетите отсюда раньше, чем успеете сказать «спасибо».

Баррикады распахнулись с глухим скрипом, будто старое дерево не хотело пропускать чужих. Между двумя половинками образовалась узкая щель – едва достаточно, чтобы протиснуться одному. За ней – кромешная тьма. Тупик? Нет. Стена, в которой едва виднелся дверной проём, словно выцарапанный из бетона.

Дядя Володя ждал, пока все протиснутся внутрь. Когда последним вошёл Евгений, он коротко щёлкнул пальцем по металлической пластине на своём наплечном фонаре. Заслонка отъехала, и из него хлынул свет, необычный – синеватый, мерцающий, как разряд молнии. Внутри кристалл тонитруума – странное использование элемента молний, тут бы уместнее был бы люминит – камень света. Зарево озарило лица новоприбывших, но не осветил всё сразу, а скорее выхватил их из темноты, будто электрическое око рассматривало их одного за другим.

В свете молний стояли двое мальчишек лет десяти – Тима и Данил. Они были босыми, но подтянутыми, с осторожными глазами. Рядом – Володя. Мужчина среднего роста, широкий в плечах, с лицом, покрытым сетью морщин, будто он всю жизнь провёл под палящим солнцем, а не в катакомбах. Его кожа была тёмной, почти черной, а волосы и борода начали серебриться. Глаза – внимательные, безжалостные. Он смотрел на них так, как смотрят на товар, который ему навязывали решился купить.

– Оружие складывайте сюда, – сказал он, указывая на дощатый настил, прикрытый потёртой тканью. – Поставьте на предохранитель.

Александр, Евгений и Михаил молча выполнили приказ. Только Лера замялась.

– Вас тоже это касается, – добавил Володя, глядя на девочку.

– Но… у меня нет оружия, – прошептала она.

– А тот топорик, что я тебе мастерил целых два часа?

Лера опустила взгляд. Дима сделал шаг вперёд:

– Ваш топорик прослужил на славу. Но после удара я не смог его вытащить из-под чешуи монстра.

Володя лишь злобно хмыкнул, но ничего не сказал. Только кивнул двум мальчишкам:

– Вы двое. Отнесите это… знаете куда. Положите рядом со входом.

Те неловко взяли оружие и исчезли, кряхтя от тяжести, в темноте.

– Заходите, – бросил Володя. – Ваш угол самый дальний слева. Вода – три литра на человека в сутки. Что хотите делайте, но лимит не должен быть превышен. Еда – платная. Никакие деньги не принимаем. Только обмен.

Помещение внутри оказалась больше, чем казалось снаружи. Посреди неё торчали трубы, выходящие из стен и уходящие в пол или потолок, будто кто-то пытался восстановить инженерную систему города, но бросил дело на половине. Разная мебель – раскладной стол, пара стульев, один шкаф и одна кровать – создавали хаотичный интерьер. На этой кровати сейчас резвились четверо детей от четырёх до шести лет. Их смех был слишком громким для этого места, будто они забыли, где находятся.

Три женщины средних лет оторвались от своих занятий – кто-то варила что-то в котелке, кто-то перебирала тряпки, кто-то чинила обувь. Все они смотрели на новых людей с опаской, готовые в любой момент отступить или закрыть детей.

Из-за угла показалась девушка лет пятнадцати. Она не сказала ни слова, только оценила всех взглядом и скрылась обратно. Возможно, отправилась предупредить кого-то.

Мужчин не было. Но признаки их присутствия – повсюду: клёпаная броня, сапоги, одежда, аккуратно развешенная у труб. Возможно, они были на рейде. Либо скоро вернутся.

В общей сложности можно было насчитать три семьи, не считая самого Володи. Это было не просто укрытие. Это было маленькое государство. Со своими правилами. Со своей властью.

– Полчаса отдохнуть, привести себя в порядок и ко мне на допрос, – бросил Володя.

Евгений и военные понимающе кивнули. Они знали этот тип людей. Такие, как Володя, всегда держали контроль. Всегда проверяли. Всегда требовали ответа.

Дима усадил Леру на край деревянного ящика, служащего здесь стулом. Она молчала, прижав колени к груди. Её розовая шапочка с оторванным помпоном болталась на голове, как символ детства, которое уже невозможно вернуть.

– Ты молодец, – сказал он ей тихо. – Ты справилась. Мы дома.

Она не ответила. Только кивнула. Слова «мы дома» были лишь попыткой утешения. Лера ещё помнила тот большой тёплый бункер, гораздо больше, чем этот подвал. Помнила тепло мамы и доброту папы. Всё что сейчас окружало её это было «жалкой пародией» на дом.

Александр осматривал рану на ноге. Кровь уже начала засыхать. Он достал из сумки немного антисептика и перевязочный материал.

– Живём, – пробормотал он себе под нос.

Михаил поправлял бинты на груди, сетуя, что у него нет ниток с иголкой, чтобы заштопать себя и одежду.

Евгений же сидел в углу, сняв браслет. Он разглядывал его, как будто впервые его видел. Как будто ждал, что он снова зажужжит и завибрирует, но он «молчал» с тех пор, как втянул в себя силу ночного налётчика. Браслет уснул? Евгений не знал наверняка.

Володя наблюдал за всем этим с места смотрителя. Он сидел на высоком стуле у входа, похожий на барный, облокотившись на стол. На том столе были какие-то книги или журналы. Одинокая бутылка с какой-то жидкостью. Вода – вероятно, алкоголь – исключено, только если это не какая-то бадяга, опасная для здоровья и жизни в целом.

Дима аккуратно помог Лере переодеться, не обращая внимания на её смущённый взгляд и робкие движения. Он не видел в этом ничего странного – для него это был просто момент заботы, как уход за раной или поиск воды. Эмоции здесь не имели значения. Только здоровье. Только выживание.

Он снял с себя промокшую кожанку, ремни с бронелистами, даже потёртые штаны и футболку. Его тело всё ещё дрожало от холода, но он не жаловался. Только развесил одежду рядом с вентиляционной трубой, из которой тянул слабый, но постоянный сквозняк. Воздух здесь двигался – медленно, но, верно, пробираясь через десятки тонн бетона и металла, поднимаясь где-то далеко вверх, к поверхности, где вместо неба были только обломки и пепел.

Евгений стоял чуть поодаль. Его взгляд задержался на массивной железной двери в дальнем углу помещения. Тяжёлая, покрытая ржавчиной и следами множества рук, она казалась единственным выходом, который никто не хотел использовать. Дверью последнего шанса.

– Это то, о чём я думаю? – задал вопрос Евгений, обращая его ко вселенной.

Дима заметил его интерес. Он отвёл детектива в сторону.

– Это эвакуационная дверь, – сказал он тихо, чтобы не беспокоить остальных. – На случай рейда или атаки. Мужчины и дети постарше остаются здесь – мы на защите. А женщины и маленькие дети уходят туда. За ней – ещё несколько подвалов, потом лестница, и выход на поверхность. Но найти его сложно. Снаружи он замаскирован под завал. Просто так не найдёшь.

Евгений кивнул, рассматривая дверь. Видимо, понял, что за этим рассказом стоит не просто информация, а предупреждение.

– Откуда ты это знаешь?

– Потому что Лера должна знать, куда бежать, если начнётся беда. А я должен знать, как до неё добраться, когда всё закончится.

Евгений снова кивнул. Молча. Словно принял это как данность.

Дима сменил тему. Он помедлил, затем перевёл взгляд на браслет, который Евгений держал в руках вместе с тряпьём, что ранее представляли обмотку на руке.

– Этот браслет… Простите меня… Я не хотел… просто… – он запнулся, подбирая слова. – Когда я его коснулся… меня будто взорвало изнутри. Я как будто услышал всех в этом городе, даже тех, что под землёй. И монстров, и людей. Будто они закричали мне прямо в голову.

Евгений внимательно посмотрел на него. Он учёл рассказ Димы о себе и только чуть сузил глаза.

– Похоже, твой «дар» усиливается в несколько раз, когда ты прикасаешься к нему.

– Да, похоже на то… – Дима кивнул. Но всё же браслет, хоть и столь опасный для него, чем-то манил к себе. – Что же это? Это же не просто украшение. Мужчины, как вы, не носят такие вещи просто так.

Евгений усмехнулся, подняв руку и вращая ей так, чтобы свет падал на фиолетовый камень браслета.

– А почему я не могу носить его просто так? Посмотри, какой красивый. Как играют грани.

Дима тоже посмотрел. В свете тусклых электрических ламп самоцвет мерцал странным, почти живым светом. Нечто между минералом и чем-то не объяснимым. Чем-то… неестественным.

– Я вижу в нём что-то… живое.

Евгений приблизил браслет к лицу, вглядываясь в глубину камня. Ничего особенного – только переливы аметиста.

В этот момент Дима дёрнул его за рукав:

– Дядя… всё в порядке?

– Да, а что такое?

– Вы уже минут пять так стоите.

Только теперь Евгений опомнился. Огляделся. Увидел, что Лера уже одета, сидит на ящике и теребит край своей кофточки, а Дима успел переодеться во второй комплект исподнего.

Евгений кашлянул, немного смущённо.

– Похоже, вы сами не знаете, что это за штуковина, – произнёс Дима мягко, но с уверенностью. – Теперь я понимаю, почему вы её прячете. Не потому, что она блестит на солнце, когда вы в роли снайпера. Не потому, что она вам дорога. А потому что вы сами не понимаете, что это такое.

Евгений положил руку на плечо мальчика. Не сильно. Но крепко. Словно хотел передать этим прикосновением то, что не мог сказать словами.

– А ты знаешь кто разбирается в этом?

Дима посмотрел на него, на браслет, на свои руки. Он понял, что влез в историю, которую не хотел ввязываться, но которая уже затягивала его в водоворот.

– Если я помогу вам разобраться… Обещайте, что возьмёте меня с Лерой с собой в обратный путь, когда закончите здесь дела.

Евгений улыбнулся уголком рта.

– Я уже говорил, что согласен на это. Но если тебе будет спокойнее, называй это контрактом – я не против.

– Хорошо. Скажете, когда будете готовы к походу.

– Конечно.

Дядя Володя спустился со своего стула как с трона, на котором обычно сидел, чтобы наблюдать за убежищем. Его взгляд был острым, как лезвие, а движения – точными, будто он всё ещё находился на военной службе, где каждое движение должно быть осмысленным и экономичным.

– Ты, – бросил он Михаилу. – Иди за мной.

Михаил коротко кивнул, не задавая вопросов. Он знал этот тип людей. Такие, как Володя, говорят мало, но требуют много. Он последовал за ним, исчезнув за углом, где скрывалась деревянная дверь, покрытая трещинами и следами множества рук.

Перед тем как закрыть дверь, Володя вытолкал из-за угла девочку, которая ранее лишь мелькала в поле зрения – высокую, долговязую, почти девушку, но ещё не до конца сложившуюся. Она робко присела на трубу, поджав под себя ноги, и обхватила колени руками. Свет падал на её лицо, и теперь можно было рассмотреть её получше.

Светлые волосы, собранные в хвост, растрепались, будто она только что проснулась или бежала от чего-то. Один глаз – правый – оставался закрытым, словно она уже давно перестала видеть им. Её одежда была простой – лоскутное одеяние, сшитое из разных материй, будто собранное по крупицам из всего, что осталось после мира, который когда-то знал швейные машинки и ткани. На талии – тонкий поясок из верёвки, аккуратно завязанный, будто единственное, что у неё осталось от прежней женственности.

Правая рука девушки была покрыта паутиной красных прожилок, словно кровь замерзла в венах, застыла на поверхности кожи. Кисть безвольно свисала, как чуждый орган, потерявший связь с телом.

Александр, лежа на жёстком спальном мешке в углу, который им предоставили, перевёл взгляд с девушки на Диму.

– А с этой красавицей что не так? – спросил он, прищурившись. – С ней обращаются как с обузой.

– Это Милана, – ответил Дима, понизив голос. – Несчастный случай. Она взрослее меня. Ходила со взрослыми на поверхность. Выполняла разные поручения. Только вот стала теперь… такой.

Он помолчал, глядя на девушку, которая не двигалась, словно боялась привлечь внимание.

– Кто знает, что с ней случилось? Может, монстр? Может где-то провод под электричеством? Знахарь говорит – удар током. Нервы сгорели в руке и похоже часть мозга.

Александр посмотрел на Милану с новым интересом. Он попытался представить, каково это – потерять способность говорить, двигаться, быть собой.

– То есть поболтать с ней не выйдет?

Дима вздохнул:

– Ага.

Через полчаса Михаил вышел из комнаты допроса. Он сделал короткий жест – знак, понятный только Александру: «Всё прошло нормально». Просто вопросы. Кто такие? Откуда? Куда шли? Обычный допрос, ничего особенного.

Евгений, не знавший системы военных сигналов, недоумённо поднял бровь. Александр же просто кивнул в ответ и отвернулся к стене, давая понять, что волноваться не стоит, ничего интересного.

Володя позвал следующего.

– Ну что? – спросил Михаила Евгений, когда тот подошёл.

– Да иди уже, – усмехнулся Михаил. – Не съедят. Говори как «на духу», и всё будет нормально.

Евгений кивнул и направился к двери. Пока он шёл, его взгляд невольно скользнул по Милане. Он заметил, как её левый глаз повернулся в его сторону. Едва заметно, но достаточно, чтобы понять – она всё слышит. Возможно, даже всё понимает.

Только не может ответить.

Внутри комнаты для допросов было холодно. Тонитруум на стене мерцал синими искрами, создавая тревожное освещение, похожее на старый экран телевизора. Повсюду стояли устройства на камне молнии: лампы, радио, компьютер, собранный из обломков цивилизации.

«Эта девушка сидит здесь?» – подумал Евгений. В нем проснулся детектив. «Что-то не так. За короткое время мы заметили, что все чем-то заняты. Если она что-то слушает или смотрит в монитор, за чем-то следит, значит, она не так проста, как кажется. А тот рассказ может быть неправдой.»

Володя сидел за столом, сделанным из старой крышки грузового контейнера. Его пальцы барабанили по металлу, будто проверяя, жив ли он.

– Садись, – сказал он.

Евгений сел.

– Расскажи мне, кто ты такой. Без лишних слов. Только правду. Лож я распознаю сразу, можешь не пытаться юлить.

Евгений медленно положил свои руки на стол. Левая – с браслетом, аккуратно прикрытая тряпкой.

– Я – человек, который ищет ответы, – сказал он. – И, возможно, я найду их в этом разрушенном городе.

– Не надо загадок, – резко произнёс он. – Пафос оставь для других. Здесь каждый день – борьба за жизнь. Никому не нужны красивые слова.

Евгений кивнул:

– Я детектив. Правда. И я действительно ищу ответы на свои вопросы. А ещё я ищу человека по кличке «Докер». Высокий, широкоплечий, со шрамом на левой брови. Поведение у него странное… можно сказать, что он близок к безумию.

Володя фыркнул, переплел пальцы перед собой:

– Ориентировка интересная. Каждый второй рейдер подходит. Этот «Докер»… может, ты имел в виду «Джокера»? Или… ну в общем, к какой группировке он принадлежит?

Евгений помедлил. Он не заметил ловушки в вопросе. Для него это был простой запрос.

– Группировке? – переспросил он. – В смысле? Он главный в своей группировке контрабандистов. Я уже толком не помню, как она называлась… «Зелёная дверь», кажется? Не суть. Группировку ту накрыли, только он сбежал.

Володя задумчиво хмыкнул:

– «Зелёная дверь» … Хм. Впервые о такой слышу. Это что, новая группировка? Кто её накрыл?

– Майор Калмыкин и полиция Города закатов, кто же ещё, – ответил Евгений. – Только я опростоволосился. Вот теперь бегаем, я с ребятами, по диким землям да скитаемся от города к поселению. Три… нет, уже четыре дня назад сюда прибыли. Косвенные следы ведут сюда. Мне нужно убедиться, что он «здесь» или «не здесь».

Лицо Володи несколько раз меняло выражение – от удивления до разочарования. Он медленно кивнул, словно всё понял.

– Давай подытожим. Ты, Евгений – детектив, который погнался за главарём банды, орудовавшей в Городе закатов. И его след привёл тебя сюда.

– Всё верно, – подтвердил Евгений.

– Кто остальные?

– Михаил и Александр. Бравые ребята, служили в охране Города закатов. Добровольно вызвались сопроводить меня в моей миссии. А если говорить о Диме и Лере… То я ничего о них не знаю, кроме того, что они родились и выросли в этом городе.

– Как вы их повстречали?

Евгений напрягся. Он знал, что именно этот момент – тонкий, опасный. Он не мог рассказать всю правду. Не сейчас.

– Дело в том, что мы… точнее, я увидел их случайно. Детей вели под конвоем куда-то. У меня с ребятами даже возник спор – помогать детям или нет. Кто-то, не буду говорить кто, высказал мнение, что это их жизненный устой, обыденность. Для меня же это дикость. Люди ведут как рабов детей.

Володя задумался, потом сказал:

– Действительно. Обыденность. Может эти дети – воры, и их изгоняют из поселения. Или ещё хуже – сталкеры, готовые убить ради куска хлеба. Их изловили, и хотели усмирить или казнить. Не важно.

Евгений взорвался. Он резко встал, стул громко скрипнул по полу. Его лицо исказилось от гнева, а рука сжалась в кулак.

– Как такое вообще допустимо?! – почти прокричал он. – Это дети! Не важно, что они сотворили. Важна лишь их жизнь, а их проступки – недосмотр взрослых. С них нужно и брать спрос!

Володя тоже встал, готовый к защите. Но Евгений, собравшись, снова сел. Лицо его было бледным, взгляд – потупился, он понял, что чуть не сорвался… Опять.

– Если бы каждый взрослый так думал… – прошептал Володя, сглотнув.

Тишина затянулась. Она повисла между ними, как паутина в заброшенном доме – невидимая, но плотная, цепкая.

Евгений смотрел в сторону, словно видел не эту комнату, а будущее. Он представлял, как поймает злодея и заставит его ответить за всё: за жертвы на блокпосте, где когда-то служил, за девушку Элли, убитую из-за своей глупости, за страдания Оли, его клиентки, за бессонные ночи и кошмар, который мучает его годами.

Володя же погрузился в воспоминания. В далёком прошлом город был другим: чистым, добрым, порядочным. Беззаконие тогда ещё не царило, руины уже существовали, но люди не озлобились, а монстры не захватили власть.

Он вспоминал, как однажды, много лет назад, отвёл маленькую девочку к себе домой. Она была грязной, голодной, больной, с разбитыми коленками. Многие прогоняли её. Он – приютил.

Сейчас он смотрел на Евгения и думал: «Может, таких людей ещё не перевелось?»

Володя вернулся из своих воспоминаний так же внезапно, как уходил в них – с лёгким вздохом, будто отряхивал пыль прошлого с плеч настоящего. Его глаза, до этого затуманенные чем-то далёким и болезненным, снова стали острыми, настороженными.

Евгений всё это время сидел перед ним. Тихо. Неподвижно. Как детектив, который не спешит, потому что знает: правда всегда выходит наружу, если дать ей достаточно времени.

– Я верю в твой рассказ, – произнёс Володя, его голос был ровным, почти мягким. – И я вижу, что у тебя есть ко мне вопросы. Говори сейчас.

Евгений немного помедлил. Он не привык к тому, чтобы люди сами открывали дверь в свои секреты. Но он не собирался быть гостем – он был охотником.

– Девушка Милана. Как она получила травму?

На лице Володи мгновенно промелькнуло что-то резкое – словно кто-то щёлкнул переключателем, и свет внутри него на секунду потух. Эмоция была короткой, но Евгений её заметил. Он всегда замечал такие вещи.

Но уже через миг Володя снова был собой – спокойным, чуть усталым хозяином подземного мира.

– Я не знаю подробностей, – начал он, слегка отводя взгляд. – Но в тот день она шла с группой за тонитруумом. Как ты, наверное, заметил, мы используем его много и не всегда по назначению. Это потому, что недалеко отсюда есть залежи. Вот на одной из вылазок по добыче случилось несчастье. Судя по всему, она схватила кристалл голой рукой. Получила поражение током.

Евгений чуть склонил голову набок, как хищник, который чувствует запах крови.

– Хорошая история, да не складывается. Почему поражён мозг и рука? Когда электричество должно было пойти в землю. Тогда бы оно пошло через сердце – гарантированная смерть.

Володя дернулся. Не сильно. Только бровь поползла вверх, а пальцы сжались в кулак. Он снова попытался это скрыть. Но для Евгения это были как открытые страницы книги.

– Я же говорю… я не знаю, – повторил он, чуть напряжённее.

– Другое дело, если кто-то приложил тонитруум к её затылку, – продолжил Евгений, не повышая голоса, – а в этот момент она ухватилась за что-то – и это спасло ей жизнь.

Володя понял, к чему клонит детектив. Он глубоко вздохнул, словно готовясь принять удар.

– Вы действительно хороший детектив, – признал он. – Но я скажу только одно в свою защиту – я понятия не имею, что там произошло. Я никогда не желал девочке зла. Ни тогда. Ни теперь.

Евгений резко встал. Стул со скрипом отъехал назад. Он не сказал больше ни слова. Просто развернулся и вышел из комнаты.

Володя проводил его взглядом. Только когда Евгений исчез за дверью, он тихо добавил:

– Зови следующего.

Евгений обернулся наполовину, услышав эти слова. В его глазах не было ненависти. Не было даже особой злости. Только холодная уверенность в том, что Володя – всего лишь смотритель, который не досмотрел.

Он молча вошёл в общую комнату, где Александр уже начинал беспокоиться, а Михаил сидел, проверяя продовольствие, копался в рюкзаке.

– Санёк, вставай. Я закончил.

Михаил хмыкнул:

– Быстро ты.

Александр, начиная подниматься, недоумённо посмотрел на товарища:

– Ты закончил? Стоп. Кто кого допрашивал? Я же не успел придумать вопросы для допроса…

– Хорош хохмить, – оборвал его Евгений. – Ты любишь поболтать – вот и иди, болтай. А мне нужно подумать.

Он взглянул на Милану ещё раз. Она сидела на трубе, закутанная в старый плед, с закрытым глазом и неподвижной рукой. Словно статуя, которую забыли закончить.

Евгений опустился на край ящика рядом с горелкой. Его правая рука машинально потянулась к браслету под тряпкой.

«Эта история ещё не окончена», – думал он. «Здесь что-то произошло. Что-то страшное. И кто бы ни сделал это с Миланой… он до сих пор здесь.»

Глава 4. Снова в седле.

День тянулся долго. Время здесь, под землёй, теряло свой смысл. Не поймёшь – полдень сейчас или ещё утро. А может, и вовсе вечность. Свет от электрических лампочек не менял яркости, как будто время остановилось.

Александр и Володя всё ещё разговаривали. Час, второй. Евгений проверил свой коммуникатор, здесь пригодный лишь как карманные часы – одиннадцать часов утра. Ни полдень, ни тем более ночь не наступили. Но внутри него уже давно было «вечер» – напряжённый, тревожный, с грузом вопросов, на которые он пока не находил ответов.

Он встал. Медленно, почти бесшумно, прошёл мимо Леры, которая уже задремала, свернувшись калачиком на старом матрасе. Рядом сидела Милана. Она смотрела на него. Открытым глазом. Следила. Изучала. Как будто знала, что он направляется к двери.

– Не смотри на меня так, – бросил он ей, чуть резче, чем хотел. Но она не отвела взгляда. И только скрывшись за углом, он пробормотал себе под нос:

– Жуть…

За дверью, за которой укрылись Александр и Володя, шёл живой, даже весёлый разговор. Иногда доносился смех. Александр говорил красочно, с интонациями, жестами, даже звукоподражаниями. Он был рассказчиком от бога – мог превратить простую историю в спектакль.

– …представляешь, выходим мы из завала, а там – энергорм! Просто стоит и смотрит на нас! – восклицал он, подделывая голос под трагический шепот. – Я ему: «Здорово, друг!», а он… хах, ты бы видел его рожу!

Володя смеялся. Задавал вопросы, будто слушатель, который хочет услышать больше:

– А но чего? И что потом?

Но внезапно смех стих. Разговор оборвался.

Евгений прильнул к двери. Ухо прижал к щели. Старые петли не скрипнули – они были слишком древними для этого.

– Знаете, – произнёс Александр, понизив голос, – и всё это не могло бы быть без нашего сухаря – Евгения. Все эти захватывающие приключения… только по его инициативе. Мы, как военные, сторонимся всего этого. Ну, ты понимаешь…

– Почему сухарь – Евгений? – спросил Володя.

– Да потому, что от него искренности не добьёшься, как из сухаря воды, – рассмеялся Александр. – Он такой загадочный. Ни личной жизни, ни кем был до работы детективом, ни где служил – ничего не добьёшься. Всё отвечает уклончиво: – передразнил он, – «Да вот, жил, по тихоньку…» Не верю, ни единому слову. Его жизнь наверняка была полна таких же захватывающих приключений, как это всё. Или ещё круче. А так – человек хороший. Надёжный. Много раз, когда требовалось, он действовал. Конечно, в нём нет той армейской выправки, той закалки, что у нас с тобой. Но про него можно сказать – он железо. Он сталь.

Володя помолчал, затем добавил:

– Но он уязвим. Например, он вспыльчив, когда говорят в разрез его мировоззрению. Сегодня он это продемонстрировал мне. Я его спровоцировал, а он, если бы не опыт возраста, ударил бы не раздумывая.

– Ну вот, – сказал Александр. – А мы с Михаилом об этом не знали. Да. Были споры, но чтоб до драки… Наверное, мы слишком глупы и не проницательны, чтобы задеть его струны души.

Тишина. Только вздох. Потом Александр снова заговорил, теперь с театральной пафосностью:

– Ладно. Я пойду. Я рассказал всё и даже больше. Так что тебе решать – доверять нам или нет. Моя совесть чиста. – Добавил театрально, – Разрешите откланяться.

Евгений не стал ждать, пока дверь распахнётся. Он быстро, но неспешно вернулся обратно в комнату, заняв своё место рядом с горелкой. Лицо его было спокойным, даже немного усталым. Ни удивления. Ни обиды. Только принятие факта.

– Болтун, – пробормотал он, глядя на пламя Игнипласта.

Когда Александр вошёл, он был таким же, как всегда – с широкой улыбкой, блеском в глазах и готовностью продолжить любой разговор. Только Евгений знал: за этой маской – человек, который умеет читать других. Который может рассказать о тебе целую историю, просто послушав, как ты дышишь.

– Ну что, есть идеи чем заняться? – спросил Александр, устраиваясь рядом. – Чур я на пробежку не пойду – нога.

Евгений не ответил сразу. Только протянул руку, поправил повязку на левой руке. Ту самую, под которой прятался браслет.

– Ты долго. Всё рассказал, – сказал он наконец.

– Это да, – кивнул Александр, не пряча довольной усмешки. – Но всё правда. Хотя, возможно, чуть с приукрасил, чтобы, когда она сложили легенду, не сочиняли лишнего.

– Ты умеешь читать людей, – заметил Евгений. – Даже меня.

– А ты ещё и подслушивал! Ну… кто не пытался, тот не знает, как это сложно, – смеясь, ответил Александр.

Михаил писал, что-то в блокноте армейским «вечным» карандашом. Услышав про легенду от Александра лишь со скепсисом, покачал головой и тихо произнёс: «м-да…»