ЮнШпи

Глава 1

Макс никогда не думал, что бывает настолько плохо. Когда грудь сдавливает от тяжести, будто на нее свалили огромный кусок бетонной плиты и заставили дальше идти. Когда руки трясутся, тянутся что-то сделать, хоть что-то предпринять, когда душа, как жидкость в кастрюле, стоящей на огне кипит без остановки и вот-вот плеснет через край, когда в голове шумит и стучит одной мыслью, буквально долбит и не дает успокоиться.

Кажется, такой момент называется переломным в жизни. Но почему же так больно?

Еще вчера он был выпускником. Окончание школы – это большой шаг для человека, но Максим еще не успел осознать, что детство подошло к концу и вот она, взрослая жизнь, лежит уже на ладони и ждет первого шага. Оглядываясь назад, можно сказать, что одиннадцать лет пролетели совершенно незаметно и слишком быстро, а сейчас он стоит на сцене в актовом зале школы и получает вожделенный красный аттестат. Классный руководитель обнимает парня по-родительски, вытирая собственные слезы и пытаясь не разреветься на церемонии. Потом уже можно будет, но не сейчас, нужно до самого конца поддерживать образ строгого преподавателя.

Был ли Макс любимчиком в школе? Пожалуй, нет. Ответственным? Да. Хорошо учился? Естественно, золотая медаль просто так не дается. Помогал учителям? Да, если просили. А лезть на рожон и брать на себя лишнюю работу без просьбы не любил и старался не делать. Да и назвать его примерным мальчиком можно только с натяжкой. Как и все пацаны со двора Максим часто лазил по гаражам, играл в футбол в плохую погоду, ходил на заброшенную стройку, что находилась около дома и куда мама забираться запрещала. Именно там очень часто собиралась их компания, где парень часто играл на гитаре, где ребята, развлекаясь, играли в бутылочку на желания. Несколько раз даже участвовал в драке с бездомными, которые повадились занимать их любимое место сбора. Было дело, даже ухаживал за одноклассницей, но серьезного ничего не вышло – почему-то Макс не смог отказаться от свободы.

Мама иногда ругалась, что он приходил поздновато. Точнее, нет, не ругалась, но расстраивалась. Она была слишком мягким человеком, да и внешностью напоминала нежную фарфоровую куколку несмотря на возраст – ей уже тридцать восемь. Темные локоны аккуратно обрамляли бледное лицо-сердечко, лебединая шея была чуть длиннее, чем нужно было, но это только добавляло матери рост и делало еще более хрупкой. Тонкие плечики, эстетичные запястья и пальцы, длинные ноги – и отец, и сын любили Светлану Михайловну и не позволяли никому обижать.

А вот отец был гораздо строже к Максу и растил из него мужчину. У Андрея Викторовича был собственный подход в воспитании ребенка, и не раз сын получал от родителя за непослушание. Зато позже Макс был благодарен отцу за это – он понимал, насколько отличался от некоторых своих одноклассников, часто собирающихся на вписках и напивающихся до невменяемого состояния.

Андрей Викторович, в отличие от мамы, был светловолосым и смуглым, с высоким ростом, прямым, как и характер мужчины, носом, чуть впалыми серыми глазами, под которыми очень часто можно было заметить круги из-за недосыпа и работы. А еще отец Макса был на два года младше матери, но все же, опекал ее, как маленькую, и прятал от многих кошмаров жизни, беря на себя многие проблемы.

Вирасов-старший приучал сына к хорошему алкоголю, который он едва ли сможет найти на столь популярных в наше время вписках, разрешал курить, но при этом активно рассказывал, насколько плохо табак и алкоголь влияют на организм. После жутких картинок и рассказов у Макса полностью отпало желание курить – последним и решающим фактом этой истории он считает увиденную в одном из музеев здоровья жидкость, которая образуется в легких курящего.

Перед глазами банка из-под кофе «Нескафе», внутри которой непонятная жижа, маслянистая такая, черно-коричневого цвета, противная…

– Вот это, Максим, образуется в твоих легких, – заявил тогда отец. – Дальше уж думай сам.

Макс подумал. И у следующей урны выбросил пачку сигарет, пока еще не успел привыкнуть.

А вот выпить хорошего вина с отцом он был не против. Бокал-два лишь поднимали настроение и слегка развязывали язык. Возможно, именно из-за таких посиделок поздно вечером между отцом и Максом образовалась особая связь, немного другая, нежели с мамой. К матери он испытывал детскую нежность любящего сына и старался не огорчать ее своими выходками, и если в школе были проблемы, например, в виде драки с мальчишкой из параллели, то с повинной Максим шел к отцу. Андрей Викторович был человеком мудрым, несмотря на прямоту характера, и понимал, что сын еще не вырос, поэтому за драки не ругал особо. К ним отец относился философски – это, конечно, не очень хорошо, но неизбежно, ведь характер закаляется именно в такие моменты. Да и выпустить пар иногда полезно. Поэтому Вирасов-старший учил сына защищать себя, одновременно воспитывая в нем спокойствие и уравновешенность.

Но, видимо, вместе с отцом ушли и они, оставив Макса наедине с собственной яростью и едва сдерживаемой истерикой.

Последний раз Андрей звонил ему, именно поэтому служба спасения, приехавшая на место происшествия, дозвонилась контакту «Сын» первому. Сообщение о том, что отец попал в аварию и скончался на месте, Максим никак не воспринял и посчитал чьей-то шуткой. Но дрожь начала пробивать его в тот момент, когда с той стороны телефона попросили приехать по нужному адресу для опознания.

Это было шоссе недалеко от дома. Отец спешил сообщить радостную новость, которой поделился с сыном: ему удалось подписать договор с иностранным партнером, кажется. Это уже не важно. Андрей был рад и не заметил несущегося рядом джипа. Водитель черного монстра подрезал папину легковушку и резко нажал на тормоз – так показала камера наблюдения, бывшая на одном из домов, мимо которого шло шоссе. Отец успел среагировать и вывернул руль в сторону, снес ограду дороги и на огромной скорости врезался в первое попавшееся дерево.

Опознание, поездка в ДПС и написание заявления о заведении дела прошли для Макса как в тумане, осознание произошедшего приходит только сейчас, когда он стоит посреди собственной комнаты, сжимая и разжимая кулаки. Грудь изнутри разрывает сердцебиением, дыхание прерывистое, парень едва сдерживается, чтобы не начать разносить все вокруг. А начал бы он с вот этой фотографии, что уже несколько лет стоит на его столе. В черной рамке семилетний Максим крепко обнимает родителей за шеи и весело смеется в камеру. Серые, такие же, как и у него самого, глаза отца по живому рассматривают уже повзрослевшего сына, так, что хочется схватить жалкую бумажку и крикнуть, раздирая глотку: «Почему ты ушел?!»

В соседней комнате слышаться мамины рыдания – он не мог не сказать ей о произошедшем. Изредка всхлипывая, женщина тоскливо завывает, щемя сердца чувствительных соседок, которые пришли утешить вдову.

Но Максим проходит мимо комнаты, из которой лишь изредка слышатся тихие переговоры, идет прямо по коридору, быстро надевает кроссовки, хватает куртку и уходит, едва сдержавшись, чтобы не долбануть дверью со всей силы.

Наушники с музыкой не помогают, быстрый шаг в темноте срывается на быстрый бег, и Макс несется по окраине города, даже не глядя, куда направляется. Уже плевать на ноющие мышцы, плевать на усталость. Лишь бы унять эту боль. Лишь бы не допускать мысли о том, что самого близкого человека больше нет.

Поймав себя на этой мысли уже в сотый или тысячный раз, парень не выдержал. Резкий шаг в сторону ближайшей стены и Макс со всей дури бьет по шершавой и твердой поверхности.

Удар.

Еще удар.

И еще.

И снова.

Драться со стенкой глупо?

Скажите это человеку, который потерял близкого.

И тогда у него появится новая, на этот раз даже говорящая цель.

Этот мимо проходящий незнакомец так же ляпнул на свою голову.

В сознании Макса все перемешалось, перевернулась вверх дном, наружу всплыли все тайные страхи, вся боль души поднялась на поверхность, как мог бы подняться песок в водоеме, если в него войдет кто-то неосторожный. Парень углубился в себя и теперь даже не понимал, что творит, так что следующий удар без единой капли совести был отправлен в сторону прохожего, совершенно не ожидающего такого поворота событий. В памяти Макса остались его лицо и удивленно приподнятые черные брови, открывшие вид на зеленые яркие глаза.

Но удара не произошло – незнакомец умело ушел с линии атаки и сдвинулся так, чтобы оказаться справа от нападающего и стал ожидать дальнейших действий.

В этот момент Макс особенно сильно почувствовал собственную никчемность. «Даже простому прохожему нормально врезать не смог…» Без отца все стало слишком сложно, слишком страшно, слишком опасно… Слишком слабым почувствовал себя парень, когда исчезла стена плеч отца.

Вирасов на миг остановился и попытался прийти в себя, но новая волна жалости к себе и горя от потери накрыла сознание, и мозг перестал работать окончательно, потому что в следующую секунду парень привалился к стене и начал биться головой о кирпичную кладку.

– Ого, фига тебя… – низкий голос, до этого бывший несколько ехидным, приобрел нотки растерянности. – Да тут у нас истерика в чистом виде!

После этих слов почему-то из глаз брызнули слезы.

Ему было плевать, что там подумает прохожий. Глубоко плевать на то, что он должен быть сильным и вообще мужчине нельзя плакать. Он сейчас всего лишь мальчишка, который потерял родного человека, и он рыдает, воет, бьется головой об стенку, царапает руки. Хочется забиться в уголок, сложиться маленьким комочком, как в детстве, уткнуться носом в колени и просто плакать. А потом обычно приходил отец, хлопал по спине и слегка стыдил что, вот, такой большой мальчик, а ревешь. Так было раньше, когда Максу было лет семь.

От воспоминаний нахлынула новая волна боли, и парень взвыл еще громче.

Глава 2

Сколько он так просидел, скрючившись, покачиваясь вперед-назад – парень и сам не помнит. Просто в какой-то момент рыдания закончились, а в душе поселилось холодящее своими липкими лапками равнодушие.

Открыв глаза, Макс обнаружил сидящего напротив незнакомца с зелеными глазами. Сразу же вспомнился тот факт, что хотел кое-кому набить морду, но совесть так и не проснулась, решив отоспаться за прошлые восемнадцать лет работы.

Осмотревшись, парень даже вспомнил место, в котором находится – это оказался маленький переулочек между домами, куда не выходили окна. Оба сидели прислонившись к стенам противоположных стен и между ними оставалось только два метра расстояния.

– Че, очнулся? – заметив взгляд серых глаз, мужчина усмехнулся и встал, с хрустом потянулся и отряхнул одежду. – Я думал смерть моя придет быстрее, чем ты в норму.

Максим с равнодушием пронаблюдал действия мужчины и лишь про себя отметил, что он не слишком высок, наверное на треть головы ниже его самого. Говорят, рост влияет на характер. Многие встреченные Максом низкие люди был вредным и ехидными. Видимо, это судьба…

– Долго будешь сидеть и изображать сову? – черная бровь приподнялась и почему-то одно это движение почти до неузнаваемости изменило лицо. Мужчина вдруг стал походить на хищника, один только вид которого заставляет вздрогнуть. Этакий удав, пока еще спокойный, но если надоедливая муха продолжит нарываться, ее не спасут даже крылья.

Макс бы тоже впечатлился, если бы не внезапно нахлынувшее равнодушие.

– Ты свои руки вообще видел? Вставай, пошли обрабатывать боевые раны, – сначала вторая бровь поднялась к первой, затем обе вернулись на свои места. Почему Вирасов за ними наблюдает? А, хотя, это забавно – у мужчины очень богатая мимика, но очень часто лицо почти что замораживается.

Серые глаза все же осмотрели руки. Но удивления вызвали не кровавые подтеки, синяки и ссадины на широких ладонях, а то, что, стоило протереть лоб, как рукав куртки пропитался кровью.

– Да-да, ты очень симпатичный сейчас, – прокомментировал чужие действия незнакомец и стал серьезнее. – Если не хочешь получить заражение крови, то стоит поторопиться.

Макс снова прямо посмотрел на прохожего.

– Чего вы прицепились ко мне? Вам заняться нечем? – парень поморщился. Адреналин ушел, и боль давала о себе знать. Голос из-за долгого молчания стал хриплым.

– У меня очень много положительных сторон, но самым большим минусом своей жизни я считаю привычку помогать сирым и убогим, – мужчина подошел к Вирасову и протянул руку.

Светловолосый снова скривился, но руку протянул. Надо же, он даже не побрезговал грязной, всей в крови ладони и ухватил крепко, потянул на себя и придержал, когда Макс начал заваливаться от усталости.

Они так и замерли на пару секунд, будто обнимаясь, один поддерживая другого.

«Хм, он и правда ниже меня,» – переводя дух, подумал вдруг Вирасов.

– Еще раз скажешь что-то про мой рост – задницу надеру, мелочь пузатая, – прошипел черноволосый и перекинул через собственную шею одну из рук парня.

Кажется, моральная усталость плохо сказывается на мозге, раз Максим уже не замечает, что говорит вслух.

Вот так, медленно и изредка пыхтя, а Максим еще и шипя от ссадин, стирая кровь и пот со лба, они дошли до ближайшего бара. Выбор места парня немного удивил, но решив, что незнакомцу просто тяжело его тащить далеко, он выкинул из головы странный вопрос.

Народу в заведении было не так много, а кто сидел, были уже настолько пьяны, что либо уснули лежа на барной стойке, либо громко обсуждали прошедший футбольный матч, не обращая на то, что происходит вокруг. Поэтому черноволосый незнакомец махнул головой стоящему за барной стойкой парню, и тот, округлив глаза от вида Макса, быстро открыл дверь, ведущую на кухню, и пропустил парочку внутрь. Собственно, скрываться не было особого смысла – на двух странных людей никто из присутствующих в зале не обратил внимания.

– Позови Миру, – скомандовал мужчина бармену, и тот, кивнув, скрылся за двустворчатыми дверьми в зал.

Кухня была пуста в такое время, светились только некоторые приборы, показывая время, плиты выключены, и такая тишина… Буквально несколько часов назад здесь кипела жизнь, витали манящие запахи, перекидывались историями из жизни и анекдотами повара… Жизнь кухни изменилась буквально за несколько минут. Быстрее сломалась только жизнь Макса: секунд десять, и этот мир лишился одного очень хорошего человека. Волна тоски снова начала подниматься в груди парня, но размышления и эмоциональный всплеск перебил голос незнакомца:

– Ты кого-то потерял? Кого-то из близких, верно? – голос мужчины дрогнул и он на секунду сжал зубы.

Да, он переживает боль не меньше этого светловолосого паренька, и больно становится даже только от одного вида кровоточащих рук, сразу же вспоминается, с каким отчаянием он пытался выбить из себя ярость, разнося костяшки пальцев в кровь. Восемнадцать лет – не те годы, когда нужно так себя вести. Жизнь только начинается, ему бы еще побыть ребенком, радующимся миру и свободе, но жизнь и судьба решили по-другому.

– Есть… такое, – Макс со всей силы впился ногтями в ладони, пытаясь сдержать всплеск чувств.

– Хочешь, выпьем? Я угощаю, – ехидство из голоса странного зеленоглазого мужчины куда-то испарилось, и теперь Макс заметил, что он так же опечален, только выражалось это не эмоциями, а усталостью.

– Вы ведь тоже… – Макс умолк, потому что яркие глаза быстро поднялись на него, сверля в нем дыру. Но парня это совершенно не проняло – он продолжал спокойно рассматривать собеседника. И вскоре тот сдался.

– Да. Я тоже потерял недавно очень важного для меня человека. Я тебя прекрасно понимаю и, возможно, позволил бы себе выбить из себя эти чувства, но возраст уже не тот. Поэтому предлагаю просто напиться. Ты как?

Вспоминая, как ловко мужчина уклонился от его удара, парень не стал бы говорить, что возраст оставил отпечаток на незнакомце. Хотя нет, о том, что этот человек многое пережил в своей жизни, говорят редкие нити серебра в черных волосах собеседника.

– Я «за».

Они еще некоторое время молчали и только Макс хотел поблагодарить мужчину за помощь, как двери в кухню распахнулись и в помещение вошла молодая женщина с аптечкой в руке.

Ее волосы были лишь на пару тонов светлее, чем у незнакомца, глаза карие, но аристократичные тонкие черты лица и смуглая кожа напоминали сидящего напротив человека.

– Ну и что ты опять натворил? Теперь еще и малолеток избиваешь? – девушка нахмурилась и покачала головой. Область вокруг красивых ореховых глаз покраснела, тушь размазалась к вискам – она пыталась вытереть слезы, но получалось плохо.

– Не мели чепухи, Мира, я же не изверг, – мужчина закатил глаза и посмотрел на сестру. Встал, подошел к девушке и крепко-крепко обнял, затем стер слезинки и размазавшуюся тушь. – Какая ты у меня красивая, – чуть ехидно протянул он и указал на черный от косметики палец.

Девушка прошипела что-то про характер брата, сунула ему в руки аптечку и исчезла за дверьми – пошла приводить себя в порядок.

Черноволосый прохожий помог Максу обработать ранки и приложил лед ко лбу – хватит с него и ссадин. А вот руки пришлось перебинтовать – тревожить их не стоило, потому что с каждым движением, остановившаяся было кровь вновь начинала пробиваться и орошать пластыри алыми пятнами.

– Вроде бы все. Покажи-ка ногу, ты хромал когда мы шли, – мужчина без застенчивости поднял себе на колено правую ногу Макса и снял ботинок, тихонько прощупывая длинными пальцами. Стоило парню зашипеть от боли в районе выступающей косточки, диагноз стал ясен – растяжение связок. Макс даже не помнил, в какой момент он подвернул ногу, настолько произошедшее было для него в тумане.

– Ну ты молодец, конечно… – Вирасов попытался забрать ногу, но мужчина вновь схватил за щиколотку, заставляя светловолосого сжать зубы от боли. – Куда? Зафиксировать надо.

– Что вы за заботливый папочка? – шипя, спросил язвительно Макс. – Я даже вашего имени не знаю!

– Алекс, – не отпуская ноги левой рукой, мужчина правую подал и аккуратно пожал перебинтованные пальцы. – А теперь не шуми и не мешай.

Из кухни они выбрались ближе к трем ночи и сразу же заняли пару стульев у барной стойки, за которой уже не было того паренька, а стояла Мира. Зал опустел на половину, осталось только трое самых крепких мужиков, странно поглядывающих на темноволосую девушку за стойкой.

Брат Миры это просек сразу же, как и мрачный взгляд сестры на эту компанию.

– Разобраться? – приподнял в угрожающем жесте бровь Алекс. Девушка налила два бокала коньяка и мазнула холодным взглядом по мужикам.

– Пока смотрят и не подходят, так что потерпи немного, – Мира подвинула бокалы к Максу и брату, налила себе немного вина – за компанию.

– А вы кого потеряли? – не робея, спросил парень, переводя взгляд с сестры на брата.

Мира одарила Вирасова странным взглядом, но затем, видимо, осознав, где кроется подвох, посмотрела на Алекса. Брат лишь скрыл взгляд под темными ресницами и посмотрел на стену, уставленную алкоголем.

– Одного очень хорошего друга. Я знал его очень долгое время и, хотя последнее время мы контактировали не так часто, я его любил как родного брата. Он стал нам с Мирославой действительно родственником.

Они выпили. И еще. И снова выпили.

А потом Алекса потянуло на философию.

– Вот знаешь, Макс, ты еще молодой, а я тебе вот что скажу, – Алекс нравоучительно поднял палец вверх, отчего его немного повело, но мужчина удержался на стуле и сел ровно. – Вот что такое память, по сути? Воспоминания? Страшные вещи, друг мой, – парня похлопали по плечу, отчего он чуть не подавился коньяком. – Каждый день одна и та же тупая боль. Хорошие воспоминания, конечно, есть, но они, заразы, чаще всего и являются причиной боли. Ведь прошлое уже не вернуть, как бы не хотелось. И помочь сможет только время. Но, к сожалению, это специфичная «Скорая» тормозит сильнее, чем «Почта России», растягивая излечение порой на годы. Ты парень сильный, я в тебя верю, выбраться из этого сможешь, – тяжелая рука снова прошлась по плечу Вирасова, но в этот раз парень был готов и отставил бокал.

Светловолосый покачал головой и опустился на руки, лежащие на стойке и задумчиво ответил:

– Это сложно. Стоило отцу исчезнуть, и я сразу же почувствовал, насколько слаб и уязвим. Он всегда был для меня опорой и поддержкой, но… как будто потеряв его, я потерял и себя. Я теперь просто не знаю, что делать, потому что он придавал мне уверенности, я точно знал, что делаю. Боль затапливает изнутри, и хорошо, что я вспылил тогда, на улице, потому что не знаю, что случилось бы иначе. Теперь еще появился страх, что могу не сдержаться в другом месте и разнесу что-нибудь. Безумие накатывает волнами и его сложно сдерживать. Что мне делать? – под конец фразы парень просто накрыл голову руками, будто пытаясь спрятаться от всего мира.

Брат и сестра помолчали, переглянулись и снова уставились на мальчишку рядом с собой. Затем Мирослава краем глаза заметила движение и усмехнулась.

– Не можешь сдерживать безумие? Выплесни его вон на тех уродов, – девушка кивнула на троих клиентов, пьяно пошатывающихся, прущихся в сторону стойки.

Макс даже не успел обернуться, как с удивлением услышал от Алекса:

– Двое мои.

Мужчина хищно улыбнулся и, изящно развернувшись, плавно стек с высокого барного стула на пол. Хрустнул шеей и одарил опасной улыбкой трех амбалов.

– Что, понравилась? – ласковым голоском пропела Мирослава.

Макс, не пытаясь повторить то, что вытворял со своим стулом Алекс, просто встал и осмотрел мужчин. Ему достался тот, что пониже, он был крепким и жилистым с хитрыми глазками, почти не заметил парня, направляясь к барной стойке.

– Очень. Выйдем, красотка? – самый высокий из них сальным взглядом осмотрел сестру Алекса и явно одобрил.

– А вы охрану сначала пройдите, – Мира подмигнула и исчезла за барной стойкой.

В эту же секунду Алекс сделал быстрый шаг вперед и врезал громиле.

Противник Макса, которого ему милостиво оставил черноволосый, тоже замахнулся, но парень уже успел осмотреть мужика и отметил, что тот сильно припадает на правую ногу во время ходьбы. Адреналин ударил в голову, кровь ускорила свой бег по венам. Пропустив кулак соперника справа от себя, Вирасов схватил мужика за запястье и с колена врезал не в живот, как ожидалось в данном случае, а в правое бедро, заставляя того со стоном опуститься и выматериться. Вывернув руку жилистого назад, парень помог противнику упереться носом в грязный пол и посмотрел на Алекса.

А зеленоглазый успел отправить в нокаут первого амбала и уже оседлал второго. И теперь с интересом следил за действиями Максима.

– Неплохо, очень неплохо. Времени правда, потерял достаточно, да и злость не выплеснул, ну да ладно. Мир, давай скотч.

Связав сначала оседланного, затем жилистого, а после и улетевшего в нокаут, Алекс довольно осмотрел мужиков и, усевшись на свое место улыбнулся сестре:

– За это надо выпить!

Глава 3

В жизни Макса начался странный период. Его можно было бы назвать той самой свободной взрослой жизнью, о которой мечтают все выпускники, и которой грезят ученики более младших классов. Макс уходил из дома вечером и возвращался только на следующий день. Напивался с друзьями, дрался в подворотнях и всячески пытался развлечь себя. Он был абсолютно свободен – мать никак не могла на него повлиять, к тому же Светлана Михайловна была занята другими вещами и мероприятиями. Но в моменты абсолютной свободы в его душе появлялись странные границы, прикосновение к которым отзывалось сильной, жгучей болью. Так, большая часть драк, в которые парень ввязывался, становилась кровавым месивом, и только друзья могли остановить Вирасова в нужное время.

Он старался больше не находиться один, чаще всего это были довольно большие компании знакомых. Они, наверное, и стали той чертой, через которую он не позволял себе перейти. Какому человеку захочется, чтобы его истерику увидели? Кому хочется слабохарактерно разреветься при всех? Такое могла бы себе позволить девушка, но только не Макс. Это стало для него своеобразной тренировкой воли.

Немного изменились и его бытовые привычки. Почему-то Вирасов перестал принимать ванны, исключительно душ. Горячий, обжигающий смуглую кожу до красных пятен, такой мощности, что от падающих капель становилось больно. Парень мог часами стоять под струей, опершись о кафель рукой и глядя в одну точку.

Количество пищи уменьшилось. Возможно, так сказывался сбитый режим – днем Максим отсыпался, а ночью по большей части заливал желудок алкоголем, лишь изредка дома что-то ел, скорее заталкивая пищу в организм.

А еще он вдруг начал вести дневник. Приходя утром домой, скидывая ботинки и куртку в прихожей, Макс шел к себе в комнату, садился за стол и смотрел в окно, за которым кипела жизнь города. Мысли могли прийти еще ночью, во время драки, во время очередного обжигающего горло глотка, когда увидел проходящего мимо человека. И тогда важно было запомнить ее, иначе потом не вспомнить, что означало потерять маленькую частичку себя. Каждый раз открывая кожаный переплет, Макс сталкивался взглядом со словами, что тогда произнес Алекс, про память.

С самим черноволосым Вирасов больше не встречался. Пытался даже прийти и спросить о нем в тот самый бар, но ни о Мирославе, ни о ее зеленоглазом брате там ничего не говорили, и спустя некоторое время парень перестал наведываться.

Стоило остаться ему одному, как голову заполняли мысли.

О себе – что ему теперь делать? Кем он стал теперь? Почему он делает то, что делает? Почему он мучает себя?

Об отце. Почему такое произошло? Кто мог желать зла Андрею? Кем он был для самого Макса? Как исправить все, вернуть на круги своя?

Где-то внутри парень осознавал – вернуться назад не получится, и исправить ничего нельзя. Его отец погиб, его жизнь перевернулась. С этим нужно что-то делать, нужно вставать и идти вперед. Так шептало что-то в дальнем уголке души. Оптимизм, кажется. Но Макс не хотел прислушиваться к этим тихим словам и пытался удержать ускользающее из рук прошлое, поддерживая некое плавающее ощущение благодаря алкоголю. Он будто был вне времени и места, смотрел на происходящее со стороны.

Он мог со всей честностью заявить, что жизнь катится в бездну на полной скорости. Не прибавляло радости и расследование по делу смерти отца – в полиции лишь разводили руками и несли чепуху про то, что на камерах не видно ни марки машины, ни номеров. И моментально речь заходит о том, что Андрей Вирасов сам виноват из-за невнимательности на дороге. Кто просил его отвлекаться во время вождения? Иначе бы заметил машину и был бы жив.

В тот момент, когда Максу показали изрядно попорченную с последнего раза запись видеонаблюдения, он едва сдержался, чтобы не врезать следователю, что пытается надуть. Он лично видел оригинал, когда примчался на место происшествия, и видел, что это был черный мерс. Сейчас же ему пытаются скормить сказку о том, что ни машины не разобрать, ни виновного найти не получается.

Крепко сжав зубы и презрительно прищурившись, парень посмотрел на улыбающееся лицо следователя. Пухлое такое, с жирными щеками и бегающими довольными глазками-буравчиками.

– Слышал, что следователи у нас получают не больше семидесяти тысяч, – констатировал Вирасов, снова разглядывая экран компьютера.

– Вы это к чему? – мужчина нахмурился, взгляд из довольного стал угрожающим.

Максим усмехнулся.

– Да так, пытаюсь подсчитать, сколько вам нужно честно работать, чтобы купить такую машину, – он махнул головой в окно, под которым стоял мощный внедорожник. Следователь открыл было рот, но парень снова заговорил. – Нет, я не следил, всего лишь ждал вас, чтобы поговорить на скамейке, недалеко. Видимо, у вас случилось что-то хорошее, раз вы выходили из машины с таким довольным лицом.

Секунд десять лысый дядька сидел и открывал рот, как выброшенная на берег рыба. Он действительно немного походил на таковую: нижняя губа толстая и противно дрожала, щеки раздувались как горло у жабы, а выпученные глаза метали молнии в сидящего напротив парнишку, пытаясь его хоть как-то задеть. «Нет, пожалуй, рыба из него такая себе. Не будем портить рыбий род этим уродством»,– мелькнула мысль в голове Макса. Ему было абсолютно плевать, что этот напыщенный дядька ему сделает. Он оказался прав, и здесь ему не помогут совершенно, – это самое главное.

– Вон отсюда! – не выдержав спокойного взгляда стальных глаз, следователь вскочил и указал Вирасову на дверь, глядя на посетителя сверху вниз, отчего-то глубоко и часто дыша. Страх ли это, ярость или растерянность – Максу на это уже было плевать. Он попал в точку, он это знал, поэтому спокойно улыбнулся, встал, показывая, что гораздо выше мужчины, и, пожелав всего самого наилучшего, будто издеваясь, ушел.

Спокойно? По крайней мере, так казалось следователю. На самом деле в груди парня бушевал ураган, сносящий все, что попадается под руку. Он был зол настолько, что почти не контролировал свои действия – оставалась лишь толика рациональности, раскатанная вокруг бурлящей ярости тонким слоем, из последних сил сдерживающая огромную волну.

В тот же день в его дневнике появилась новая запись.

«Найти убийцу не получается, полиция просто продана. Я до сих пор пытаюсь успокоиться, но все попытки никчемны. Теперь я уверен процентов на девяносто пять, что это не случайность, а убийство. Возможно, если бы я смог отомстить, стало бы легче. Но сам я не смогу найти виновного – не тот уровень. Что делать, папа?

Почему-то из головы не выходит Алекс. Воспоминания находят резко, и каждый раз мне кажется, что он не так прост, вспомнить хотя бы то, как он ушел от моего удара, там, в переулке. Или драку в баре. Куда они исчезли после того вечера? Как будто этой парочки и не существовало никогда. Может, мне это все приснилось? Но нет, я же точно помню. И даже этот его хищный взгляд. Как аллигатор. Обычно спокойный, лежит себе, на солнце греется, пройдешь в сантиметре – не заметишь. Но стоит добыче показаться на нужном расстоянии, как он полностью меняется. Расслабленность исчезает, а движения становятся до смертоносности стремительными. Доли секунды – и живым существом на этой планете стало меньше. Возможно, он какой-нибудь боец? Или работает в группе быстрого реагирования? Возможно, он помог бы?

А еще я устал. Устал от пьянок, от драк, от этого безумия. Может, пора возвращаться к нормальной жизни? И если да, то как?»

Если он и планировал вернуться, то случилось это действо далеко не так, как Макс себе это представлял.

В один из дней парень вернулся домой чуть раньше, чем обычно – на часах было примерно два ночи. Настроения абсолютно нет, хочется свалиться на кровать, уткнуться носом в подушку и хотя бы просто так полежать. А потом забыться в сне, и, скорее всего, он будет тревожным…

Стоило ему пройти мимо кухни, как свет в ней включился. Макс остановился и вернулся к проходу.

На кухне сидела мама и смотрела на сына огромными глазами.

Вирасов внезапно заметил, как сильно она изменилась.

Обычно мягкие и завитые волосы почти превратились в проволоку, под глазами огромные синие круги, кожа опухшая, взгляд расфокусированный. Губы были искусаны настолько, что казались одной сплошной ранкой, пальцы, держащие кружку с кофе, жутко дрожат, громко стучат зубы о край стакана. Мама была бледнее обычного, она сливалась со стеной, на фоне которой сидела.

– Вернулся? – всегда тихий голос теперь перешел в шепот. Она даже не посмотрела на сына, лишь сделала несколько глотков крепкого кофе, без молока и, кажется, сахара. «Ее любимый зеленый чай давно исчез с полки,» – мелькнула мысль у Макса в голове.

– Да. Ты чего не спишь?

– Тебя жду. Жду когда твоя совесть проснется, – после этой фразы Светлана Михайловна задрожала и громко всхлипнула.

Макс на миг растерялся, но затем подошел к родительнице и крепко обнял. Мама снова разрыдалась. В который раз за эти дни. Но в какой-то момент замерла, будто прислушиваясь.

– От тебя пахнет перегаром. Ты пьянствуешь? – кажется, она не могла поверить в это.

– Выпил с друзьями, – врет и не краснеет, ведь пил Макс один и в баре. Как-то достала его это компания…

– То есть я рыдаю по Андрею, – руки матери задрожали сильнее, она начала делать паузы в предложениях, что говорило ее взвинченности. Такое было только один раз, когда Макс в детстве чуть не сорвал отцу переговоры… – Хороню его, сижу на успокоительном… А он просто пропивает деньги… Неблагодарный!

А в следующую секунду Максим получил первый в своей жизни удар от матери.

Тонкая и эстетичная до этого, а теперь и вовсе костлявая ладошка приложилась по щеке парня хлестким ударом, оставив после себя пощипывания и ощущение ожога. Голова Макса мотнулась в бок, а глаза, наверное, стали похожи на те, которые были у следователя – выпученные и шокированные.

Мать никогда не поднимала на него руку. От слова «совсем», потому что воспитанием занимался отец. Но сейчас его щека действительно горит от боли, которую ему причинил самый хрупкий в его жизни человек. Мать.

– Тебе всего лишь восемнадцать, а ты пропиваешь свою жизнь, – кажется, она сама только осознала, что сделала, но взгляд ее полыхал решимостью, несмотря на то, что рука спрятана за спину. «Больно ей», – понял Макс и посмотрел на мать. – Сейчас самое время подавать документы в университеты, искать работу, но нет, ты будешь страдать и закрываться в себе, шляться ночами не пойми где и вытворять не пойми что. Разве таким он тебя растил?

Пожалуй, после этой фразы впервые его щеки коснулся жар стыда. Глаза опустились в пол, зубы сжались.

Почему-то пришло ощущение, насколько он противен и отвратен. Вместо того, чтобы помогать матери, он ушел в свои проблемы, даже не обращая внимания на того, кого отец любил дольше и кем дорожил не меньше его самого. Теперь он увидел, насколько сильно страдала мама: на столе, рядом с кружкой кофе стоит бутылек с успокоительным, лицо осунулось, а на ладонях появились следы-полукруги от ногтей.

Мама снова села на стул положила голову на руку.

– Прости, я…

Кажется, в Светлане Михайловне снова просыпается хрупкая мама Макса, которая также будет дальше терпеть и не позволять себе подобного, что произошло только-только.

– Нет, ты права, – парень протер лицо ладонями и потрогал след от маминой ладошки. Пожалуй, этот день он запомнит на всю жизнь. – Я перестаю пить, – светловолосый подошел к одной из полок и достал оттуда бутылку коньяка и пару бокалов, мысленно прося прощения у отца. – Но сначала мы оба с тобой выпьем, – он поймал шокированный взгляд мамы и пояснил: – В последний раз.

– Но… – женщина непонимающе захлопала глазами.

– Это будет последний день, когда мы страдаем. С завтрашнего дня начинается новая жизнь. Да, мам?

Макс сдержал свое обещание. Больше он не пил и был всегда спокоен, хотя его жизнь на свои круги так и не вернулась. Вернулся он, вернулся в реальность. А вместе с реальностью пришли и проблемы.

За всеми своими «глупыми», как он бы их сейчас назвал, волнениями, Вирасов пропустил целый месяц, и теперь судорожно пытался найти хоть один нормальный вуз, где могли бы еще задерживать приемную комиссию, но почему-то такового не находилось. Уже на всех сайтах вывесили списки принятых абитуриентов, дополнительные вступительные экзамены проведены, вторая волна поступающих успешно осталась позади…

Теперь Максим злился на себя. Ну не мог он сначала подать документы, а затем уже впадать в депрессию? Нельзя было сначала поступить, а потом уже страдать, хоть как-нибудь обеспечив себе ближайшее будущее?

Но, если говорить откровенно, учиться в вузе он уже не хотел. Одна только мысль о том, что он будет ходить на пары и заниматься тем, что раньше считал призванием, заставляла его морщиться и чуть ли не плеваться от досады. Никаких желаний не осталось, не осталось мечты, он просто плыл по течению, вынужденный искать себе занятие, чтобы как-то существовать. Жизнью это он назвать не мог, висеть у матери на шее так же нельзя – ей и так тяжело – Светлана Михайловна пытается взять в руки папину компанию и вернуть в нормальное рабочее состояние. Значит, либо обучение, либо же работа.

В один из таких дней, парень уже перешел с сайтов вузов на сайты поиска работы, когда в дверь неожиданно позвонили.

Глава 4

Взглянув на часы – было три дня – Макс с удивлением приподнял бровь. Мало кто ходил к ним в гости (считай, что никто), мама должна вернуться только через два часа как минимум, если не остаться даже дольше. Поэтому, теперь уже нахмурившись, Вирасов направился к двери.

В глазок никого не было видно, на пару секунд даже показалось, что он ослышался, но Максим привык доверять себе и своему организму, поэтому приоткрыл дверь.

На пороге никого не было, и даже мелькнула мысль, что это соседские дети балуются, но взгляд светловолосого упал на коробку, которая стояла на коврике с надписью «СТОЙ НА СВОЕМ коврике». Его принес как-то отец, они все вместе весело посмеялись.

Коробка была небольшой и отделана как посылка «Почты России», в синие цвета. Но курьера нигде не было.

Пожав плечами, Макс поднял коробочку. Легкая. Она была небольшая и вполне умещалась на ладони. Решив, что в такую вряд ли поместиться бомба, парень еще раз осмотрел лестничную площадку и, никого не найдя, зашел в квартиру.

Как бы то странным не было, но именно на его имя оказалась отправлена посылка. А вот об отправителе строки с подписью «от кого» умалчивали.

Во множестве книг именно с таких странностей начинались разные приключения у героев. Возможно, и его, Максова, жизнь измениться, когда он откроет шкатулку? Что там? Письмо из Хогвартса? Волшебный артефакт? Или просто чья-то глупая шутка?

Покачав головой на собственные, скорее, присущие ребенку, чем молодому человеку мысли, Макс встряхнул коробочку. Она казалась пустой, если бы не очень тихий шорох изнутри.

Решив больше не томить собственное любопытство, парень аккуратно открыл ее и заглянул внутрь.

На самом дне лежал сложенный вчетверо листочек формата А5, раскрыв который, Вирасов нахмурился.

До боли знакомым почерком на листке было написано следующее:

«Гоголь "Ревизор", "Мертвые души".

Пушкин "Дубровский", "Пиковая дама".

Гессе "Демиан".

Серый переулок, 13.

Я знаю, что ты разгадаешь эту загадку. Не упусти шанса!»

Почерк отца Макс никогда и ни с чем не сможет перепутать, ведь только он постоянно перескакивал на письме с печатной буквы «Т» на прописную, букву «Я» лениво изображал петлей, из-за чего окружающие часто путали ее с «Е», а петельку «З» вообще забывал. Но стоило скользнуть взглядом по правому нижнему углу листочка, как Макс потерял любые сомнения, что это мог быть не Андрей Викторович, а кто-то просто искусно подделал его подчерк.

У Макса с отцом были чуть более близкие отношения, чем с мамой. В свое время они придумали себе определенные знаки, чтобы можно было не подписывать письмо своим именем, но знать, кто отправитель. И сейчас парень с шокированными глазами гладил пальцами фирменный знак, о котором знали только он и его отец. Он чем-то напоминал острие копья, Макс даже видел несколько раз, как отец рисовал его. Сначала буква V, затем, посередине буквы ставится черта, соединяющая обе линии – в итоге получается перевернутая буква «А». После нужно было поставить ручку в пересечение левой стороны и средней линии и провести четыре черты из стороны в сторону, чтобы получился зигзаг, заканчивающийся в левой верхней точке. Дальше шли три дуги из концов буквы «V», две из них проходили ближе к центру, и все соединялись над самим рисунком. Как завершающий штрих – аккуратный кружочек над странным изображением.

Не веря собственным глазам, парень даже присел за стол, включил лампу и попытался проследить за тем, как писавший рисовал знак, ища несостыковки. Но нет, даже заметно как этот кто-то отнял руку после написания перевернутой буквы «А» – ручка немного мазала.

Сомнений действительно не осталось – писал отец. И судя по бумаге – довольно давно. Но почему эта посылка сейчас оказалась здесь? Кто ее принес? И зачем? Что-то подсказывало, что никакого курьера почты и не было, раз отправителя на коробке нет.

И что означает само письмо? Загадка явно записана в названиях книг. На что за адрес, и о каком шансе говорит отец?

Очень «понятное» послание. И снова вопрос: что с этим делать?

Пока Максим раздумывал над подкинутой неизвестным задачкой, в коридоре хлопнула дверь.

– Макс, я дома! – услышал он мамин голос и встал с кровати.

– Привет, – парень вышел в коридор и помог матери снять плащ – почему-то в этом году лето было прохладным. – Как дела на работе?

– Ох, сложно, Макс, очень сложно. Я еще только вникаю в систему, по которой устроена фирма Андрея. Помнишь, он как-то рассказывал, как набирает людей на работу? Теперь я поняла, почему он так пекся о людях – фирма до сих пор в нормальном состоянии только благодаря им. Секретарь все так же терпеливо мне объясняет, где и в чем мои ошибки, – Светлана Михайловна поцеловала сына в щеку и направилась на кухню. – Ты как день провел?

Максим задумался. Вдруг мама знает что-то об этом адресе?

– Слушай, а ты случайно не знаешь, папа никак не был связан с одним адресом? – пока мама удивленно смотрела на сына, он быстро сбегал в комнату и вернулся с бумажкой. – Вот, Серый переулок, дом 13.

Светлана Михайловна любопытно заглянула в бумажку сына, но там оказался только этот адрес. Затем подняла глаза к потолку, что-то вспоминая. Спустя пару минут ее брови взлетели вверх, а рот приоткрылся.

– Вспомнила! По этому адресу находится небольшой дом, который Андрею достался от отца. Он устроил там собственную библиотеку – знаешь же, как он любил книги, – взгляд матери стал чуть грустным, но слезы на глазах не появились.

– Да? Никогда там не бывал, – нахмурился Макс. У отца от него не было секретов, а если чего-то парень не знал, то скорее, Андрей оградил сына от ненужной ему информации. Неужели все же были тайны?

– Ты был маленький, когда мы туда ездили последний раз, и чуть не разнес весь дом. А потом отец создал фирму и читать ему было совершенно некогда. Хочешь туда съездить? – женщина подняла взгляд на сына.

Максим подумал, закусив губу, нахмурился, но кивнул.

– Да. Завтра есть свободное время, хочу съездить посмотреть. Есть ключи?

Деревенька оказалась небольшой, старой, почти заброшенной, и Макс быстро нашел нужный дом. Добротный, крепкий и аккуратный – третье поколение пошло, а все еще стоит – Вирасов восхитился стараниям деда. Участок был заросший малиной, крыжовником, смородиной и чесноком. Кое-где виднелась старая плитка – так, шагая по ней, Макс нашел небольшую дверь с металлическим замком, который, кажется, решил заменить в свое время Андрей. Вставив ключ, парень даже не страдал с замком – открыл тихо скрипнувшую дверь и прикрыл глаза, вдыхая запах.

Пыль, древесина и… книги. О да, этот запах старых страниц ни с чем нельзя спутать! Возможно, Максу никогда особо не нравилась классическая русская литература, над которой частенько засиживался до полуночи папа, но любовь к книгам явно была в его генах.

Уже открыв глаза и войдя в дом, Макс шокировано встал на месте, посередине комнаты.

Пожалуй, в этом доме могла бы жить пара. Но точно не большая семья. В комнате, в которую зашел Вирасов, все четыре стены оказались в полках с книгами, прямо до потолка. Было видно, что и на потолок кто-то пытался прикрепить полки, но затея не удалась, а гвозди остались в вагонке. Каких только тут не было книг! Классика русская, зарубежная – и европейская, и даже несколько книг японских авторов нашлось, – и романтика, и детективы, психология и философия, учебники по разным предметам, начиная от высшей математики и заканчивая пением. И почему-то они были немного перемешаны, будто хозяин пытался быстро все расставить лишь бы куда-нибудь. Такой подход не свойственен для отца – значит, последним был не он, либо… либо так планировалось изначально.

Осмотрев дом, Макс понял – жить в таких условиях можно только одному-двум людям. На втором этаже, под крышей оказалась небольшая комнатка с широкой кроватью, стареньким телевизором и небольшим шкафом с вещами. Ну и по мелочи: пара светильников над кроватью, небольшой столик с несколькими тетрадями, разбросанными листами и ручками. Внизу нашлась небольшая каморка, которую использовали как кухню. Неудивительно, что маленький Максим чуть не разнес здесь все – какому ребенку понравится небольшой дом, полный книг, но с полным отсутствием игрушек?

Вернувшись в главную достопримечательность домика, светловолосый достал из кармана бумажку, аккуратно сложенную и спрятанную в кошельке, и принялся за поиски.

Все указанные книги были довольно быстро найдены. Вот только стоило мазнуть взглядом по сборнику стихов Александра Сергеевича, стоящему рядом с «Дубровским», как в голову пришла мрачная мысль: «А не могут ли произведения повторятся в сборниках писателей?»

Пришлось потратить еще некоторое время, просматривая оглавления других книг тех же писателей, но парень убедился – нет, конкретно эти тексты больше нигде не встречаются. Выдохнув, парень сел на удобный диван, что стоял в комнатке, и вновь нахмурился. Вот он нашел нужные книги. И что дальше?

Других подсказок в записке не было, сколько бы он ни вертел бумажку. Поэтому Макс выложил книги перед собой и уставился на них, пытаясь понять, что же дальше делать.

Отец жутко любил свои книги. Перечитывал их по несколько раз, выписывал цитаты, что-то подчеркивал в тексте, писал на форзацах какие-то собственные мысли. Макс очень часто в свободное время замечал отца в любимом кресле в гостиной с книгой в руках. Но рисовать папа запрещал в них, хотя и сам часто что-то черкал на старых страницах – этот факт жутко обижал маленького сына, пока он не понял, что такое книги и как их использовать. Вирасов-младший никогда особо классику не любил, но читать приходилось – школа заставляла.

Поэтому, взяв в руки первую книгу – «Пиковая дама» Пушкина аккуратно легла в руку, – парень начал листать, вспоминая героя и сюжет.

В данном произведении записей отца он не ожидал – слишком поверхностная мысль, ее легко словить, да и задумываться не о чем, все просто. Но уже на третьей странице возле номера страницы он заметил небольшую пометку – буква «В» на нижней строчке была обведена карандашом вместе с номером страницы. Пролистав до конца книги, Макс так и не нашел других записей. А потому и выписал на прихваченный со второго этажа листочек данный факт.

Отложив первую книгу, потянулся за второй. Серые глаза уже, кажется, знали, что искать, поэтому, лишь осматривая мельком другие пометки, Макс следил за количеством страниц. И вот, в «Дубровском» нашлась подобная пометка – из сто сорок шестой страницы была выхвачена четверка и буква «Г». На всякий случай пролистав до конца, Макс убедился, что это – закономерность, а не совпадение, и теперь уже не сомневался в собственных действиях.

Итогом рьяных поисков стала запись на листе:

«Пиковая дама» – В-3.

«Дубровский» – Г-4

«Мертвые души» – А-6

«Ревизор» – Б-1

Удивил только роман Германа Гессе – там на последней странице, рядом с числом стояла подпись «Снизу». Но Макс так же записал это на лист и отложил книги.

Снова головоломка. Что за шпионские игры, папа? Не мог нормально написать, чего ты хочешь?

Но, пожалуй, Макс чуть приврал этими мысленными стенаниями. Ему было интересно разобраться с этим вопросом и интересно было искать папины подсказки. Пожалуй, это был первый раз, когда парень действительно ожил, когда улыбался собственным удачам, когда от азарта прикусывал губу и зарывался в дело с головой.

Но с этими буквами он встал в тупик. Откуда это? Еще какая-то книга? Какая? И почему «снизу»?

Дело не шло уже в течении часа, Макс снова помрачнел, но отступать не собирался. Разве что немного отдохнуть и сообщить маме о том, что останется здесь на ночь.

Сидя на диване и допивая чай, светловолосый уже в пятый раз пересмотрел каждую страницу книг, наизусть вызубрил записи отца и все никак не мог понять. Что же он упустил?

Отставив кружку, парень откинул голову так, чтобы она лежала на спинке – жутко затекла, пока сидел за книгами. Разминая суставы, Макс разглядывал потолок. Его почти не было видно, хотя небольшая люстра висела. Поискав взглядом выключатель, он включил свет и снова осмотрелся.

Как оказалось, полки были ручной работы. Красивые изгибы рисунков шли от одного стеллажа к другому, изображая то вьющийся виноград, то лепестки неизвестного растения. Да еще и расписаны так живо!

«Свекровь увлекалась резьбой по дереву и раскрашивала многие картины, некоторые даже продавала, когда находились покупатели,» – так сказала мама, рассказывая о доме. Почему-то эта мысль вспомнилась именно сейчас – видимо, у бабушки были золотые руки. К сожалению, Макс их не застал.

Но взгляд продолжает скользить по затейливым рисункам. Интересно, чем она руководилась, когда изображала все это? Загогулины, буквы, цветы, животные, номера полок…

В голове внезапно вспыхнула лампочка. Осмотревшись повнимательнее, Макс решил понять, по какой системе расставлены полки. Это заняло немного времени. Четыре стены – четыре стеллажа – четыре первые буквы алфавита, и, хотя они перемешаны, но именно на эти буквы указал отец. Неужели цифры – номера полок? Внимательно присмотревшись, парень понял, что цифры тут, к сожалению, не подходят – они также разбросаны по стеллажам с отсутствием какой-либо последовательности. И найти нужную цифру у нужной буквы порой просто невозможно. К тому же, что может означать это таинственное «снизу»?

На этот вопрос он так же пытался долго ответить. Пока в голову не стукнула простая мысль: цифры – не те, которые сделала бабушка. Это просто номера полок! А «снизу» – отсчет снизу, а не сверху!

Хлопнув себя за тупость по лбу, Макс направился изучать указанные полки.

Глава 5

Книг было много и стояли они все в странном беспорядке: на одной полке можно было увидеть учебник по физике, женский роман, первый том «Войны и мира», пособие для домохозяйки, лингвистический словарь и мрачный альтернативный роман времен советского союза. Логики в местонахождении книг не было вообще. И идей, что нужно искать теперь, у парня тоже не было.

Тогда Вирасов решил вытащить все с полок и разложить на небольшом кусочке пола, что был между стеллажами. Когда на полу уже лежала небольшая куча разобранных по жанрам книг, – а чем не вариант? – Макс заметил небольшую закономерность. В левом нижнем углу полки была небольшая царапина. При этом знаки были разными, но после проверки других из головы выбранных полок, оказалось, что только эти четыре полки были помечены. Значит он сделал все правильно, вот только что делать дальше?

У него есть четыре помеченные полки, причем царапины явно не бабушкиной работы – они не выжжены, а как будто ножом сделаны, зарубки. Мелкие, не особо бросающиеся на глаза, но человек, знающий что искать – обязательно увидит. Четыре полки, расположенные по четырем стенам. Да, отец любил эту цифру. Макс даже не удивится, если стеллажи расположены по частям света.

Решив проверить данную теорию, Макс взял телефон. Да, отец как всегда был верен себе.

Однако он ушел от нужной мысли. Что с полками?

За окном уже давно стемнело, когда уставший мозг парня начал подавать сигналы с требованием отдыха. Сдаваться Макс не собирался, однако отдохнуть стоило, поэтому, в последний раз налив себе чай, он окинул взглядом небольшое помещение и поднялся на второй этаж.

Утро встретило петухами и проломившемся дном кровати, когда парень подскочил от столь непривычного будильника. Уже выбравшись из дыры, ворча на старую мебель, потирая пятую точку, парень направился на первый этаж, захватив кружку с остатками холодного чая. Спускаясь по закругляющейся дубовой лестнице, он замер на седьмой ступени и вздохнул, осматривая комнату.

В доме была очень приятная и уютная атмосфера, которой всегда заражал отец, когда появлялся дома. Как бы Макс не любил маму, отца она заменить не может, он для него действительно опора и поддержка, однако сейчас ему придется делать все самому. Андрей прекрасно воспитал его и вложил все, что считал важным, а теперь, спустя два месяца после смерти, воскрес и задал проверку на самостоятельность, показал это ставшее ему меньше чем за сутки родным место. Что ж, осталось только разобраться с этим странным посланием и узнать, что же хотел отец ему сказать.

Однако, судя по тому, насколько старой была записка в почтовой коробочке, Андрей заранее знал, что что-то подобное, а точнее, его смерть, произойдет. Значит и водителя мерса, либо же его заказчика, он прекрасно знал. Однако просто перебирая круг общения отца, он ничего не добьется. И какова вероятность, что в следующем послании он найдет имя убийцы?

После этой мысли Макс вернулся в реальность и уже упрямо осмотрел комнату со стеллажами. Если так, то он просто обязан разгадать эту загадку.

День начался рано и даже завтрак – прихваченная пачка печенья с чаем – не позволила настроению подняться выше значения «жить можно, но осторожно, иначе кто-то пострадает». Однако стоило заглянуть во вчерашние записи, как весь мир стал не важен, Макс погрузился в раздумья.

Идей больше не осталось, кроме как осмотреть сами полки. Деревянные перекладины не показались ему интересными, как и вертикальные стойки. Забравшись с головой в полку, парень слишком глубоко вдохнул и громко чихнул, задев затылком верхнюю полку. Потирая пострадавшую часть тела, он выбрался из-под опасно скрипнувшей от напряжения конструкции и прочихался до конца. Кажется, здесь все-таки стоит прибраться.

Тряпку было найти сложно – здесь явно долго не жили и убирались мало. Однако когда он все же нашел нужный предмет и протер полку, та вдруг съехала со своего места, хотя казалась вбита намертво. Стоит ли говорить, что серые глаза Макса в этот момент загорелись интересом?

Достав все указанные полки, Макс внимательно осмотрел их. Дело захватило его настолько, что он даже перестал думать, к чему его это должно привести и что будет в конце.

Полки оказались на половину собственной площади полыми внутри, и в каждой был вложен какой-то листочек. Разложив все на полу, парень понял, что это не просто надписи, а адрес, складывающийся из города, улицы, номера дома и квартиры. Город располагался недалеко от его собственного, Макс даже несколько раз там бывал со знакомыми.

Что ж, разгадка все ближе, возможно, там ему дадут ответы.

Соседний городок действительно был небольшим, его можно было пройти от одного конца до другого минут за сорок, однако побродить по старым улочкам Максу все же пришлось.

Нужный дом оказался угловым, немного старым, обшарпанным, с местами облупившейся краской, какого-то непонятного серо-коричневого цвета. Ничем не выделяющимся среди остальных. Зайти в него так же проблемы не составило, достаточно было ввести определенный код на магнитной двери, а, походивший в собственном городе Макс уже давно знал, как открываются такие двери. Подъезд казался самым обычным, да и почему вдруг это место должно быть каким-то невероятным?

Светловолосый одернул себя и начал подниматься до нужной квартиры. Это оказался третий этаж, а дверь, не смотря на довольно-таки старый стиль, оказалась очень даже добротной и крепкой. Взломать такую очень сложно, да и снести не проще.

Позвонив в дверь, парень услышал противный треск звонка с той стороны, и только тогда в голове появилась мысль: а что он здесь вообще делает? Зачем он пришел? Просто потому, что померший отец ему в записке указал? И что ему говорить жильцам?

Однако Макс стоял и стоял, а дверь не открывалась, да и шагов хозяев не было слышно. Позвонив еще раза три и простояв у двери минут пятнадцать, светловолосый понял, что вряд ли ему кто-то откроет. Стоя на лестничной площадке, он осмотрел еще раз дверь и обратил внимание на ручку двери. Металлическая, покрашенная под золото, она была немного потерта на месте хвата, но за нее явно не так часто брались.

Проведя пальцем по ручке, Макс только удостоверился в правильности собственного вывода: слой пыли был довольно большим.

Итак, решение загадки отца привело его к какой-то квартире, которую явно не часто использовали, так что надеяться, что кто-то ответит, не стоит. Зачем? Что там может быть? И еще лучше вопрос: как открыть такую дверь?

На его счастье, сейчас был полдень, и жильцы дома по большей степени были на работе, иначе стали бы заинтересовано наблюдать за непонятно зачем крутящимся у чужой двери парнем, а то бы и полицию вызвали.

Что ж, еще одна загадка. Естественно, Макс не собирался останавливаться, и на дверь перед собой смотрел в поисках ответа на эту загадку.

Отец не стал бы посылать его туда просто так. Если бы была такая возможность, он показал бы ему, где находиться ключ, или же спрятал так же, как адрес квартиры. Если нет, значит, Макс сам может туда попасть, соответственно ответ где-то здесь, рядом.

Продолжая размышлять, Макс осмотрел лестничную площадку. Отец не мог спрятать ключ куда-то на видное место. Если в квартиру заходили не часто, то он должен был предвидеть такие обстоятельства, как например, смена счетчиков. Соответственно, там искать нет смысла.

Несмотря на собственные размышления, парень все же заглянул туда, однако, как и ожидалось, ключа там не нашел.

«Что могло не меняться здесь на протяжении долгого времени? Точнее, никому не приходило даже в голову поменять здесь? Что?» – он еще раз осмотрел весь этаж, но ответом на его вопрос была только та самая дверь.

Все здесь могло меняться, начиная от плитки на полу, и заканчивая покраской потолка, и все это явно в свое время делали. Тогда что?

Неприкасаемой казалась только дверь. Что ж, наверное, тогда там и нужно искать.

Она была отделана коричневым кожзаменителем, такие двери уже редко где можно найти, однако эта выглядит будто месяц назад куплена. Вспоминая довольно популярную мудрость, про спрятанное под носом сокровище, Макс начал осматривать саму дверь со всех сторон, однако ничего подозрительного не находил.

Потеряв еще с полчаса, Макс так ничего и не обнаружил.

Дело не в двери? Или он опять не видит самого простого?

В голове внезапно появился тот самый ключик, который ехидно подхихикивает над тупящим Максом. Вредное такое хихиканье, противное, что мурашки поднимаются от одного звука. Парень настолько хорошо это представил, что даже вздрогнул. Фу. Нет, такого он не допустит, и гада этого найдет.

Основной принцип отца, если он что-то прятал – спрятать под носом. Однако у него так хорошо это получалось, что не найти ничего. Вот твой взгляд лежит, а предмет рядом находится, но ты даже не обращаешь на него внимания! Отец всегда говорил, что часто стоит смотреть на ситуацию под другим углом. Даже если ты что-то ищешь, тот же носок, то ты его не увидишь, если не начнешь заглядывать в разные места. Особенно под кровать. И если сверху ты этого носка увидеть не сможешь, то поменяв ракурс и собственное положение – ближе к полу, – вполне можно заметить не только пропадающий вечно носок, но и еще кучу упавших за кровать вещей, а то и кого-нибудь получше.

Привыкший смотреть на мир сверху вниз Макс опустился на колени и провел пальцами по нижнему краю двери. Идеальное состояние двери пошло вразрез с небольшим отверстием в обшивке, будто мыши прогрызли. И находилось оно так, что даже незаметно было, размером с половину рублевой монетки, однако именно там он нащупал небольшой плоский предмет, и, слегка растянув дырку, вытащил чистенький, явно не использовавшийся ключик на свет.

Дверь открылась с тихим щелчком и закрылась за его спиной с едва слышным скрипом. Да, несмотря на внешнее хорошее состояние, время дает о себе знать.

Квартира была двухкомнатной, с обоями советского времени, ремонт тут не делался уже очень давно. Одна из комнат была очень странной: здесь стоял огромный шкаф, а на полках лежало очень много одежды. Причем совершенно разной: начиная от десятка разных мужских официальных костюмов и заканчивая карнавальными и двумя подводными с баллонами кислорода, стоящими в углу. Какое-то бомжеобразное тряпье, старческие одежды, парики, бороды, усы, косметика… Такое ощущение, что он попал в гардероб, находящийся на базе снимающей разные фильмы компании.

Во второй комнате нашлись две узкие кровати, две тумбочки, стол, шкаф с повседневной одеждой. Однако взгляд Макса остановился на одной из тумбочек. Подойдя, он взял стоящую на ней рамку и начал разглядывать фотографию. Хотя нет, разглядывать там нечего, он прекрасно знал, что это за фото, ведь абсолютная копия стояла у него на столе, дома. Он, мама и папа.

Третьей оказалась кухня, и хотя полки были очень пусты, здесь нашлись консервы и долгопортящиеся продукты, морозилка была заполнена до отказа мясом, ягодами и фруктами, порезанными дольками, а в одной из полок нашлись алкоголь и варенье.

Судя по датам изготовления, жильцы, а один из них был его отец, и в этом он только сильнее убеждался, закупали много всего и одновременно, это было года три назад. Но на двери слишком маленький слой пыли, можно сказать, что кто-то приходил сюда несколько месяцев назад, но точно не три года. Значит, кто-то из двоих жильцов приходил не так давно.

Если один из них отец, то кто второй? И зачем они здесь все это собрали? Чем они занимались? И самый главный вопрос: зачем отец направил его сюда?

Вопросов снова стало гораздо больше, чем ответов, а голова начала разрываться от непонимания. В попытках разобраться Макс направился в жилую комнату и открыл отцовскую тумбочку.

Блокнот с записями, пачка конвертов с письмами от мамы, несколько книг, открытых на разных страницах, семейные фотографии и еще какая-то техника непонятного назначения…

– Ну ты хоть бы дверь нормально закрывал.

Тихий ехидный голос сзади заставил Макса подскочить и шлепнуться на пол.

Однако он совсем не ожидал увидеть этого человека здесь.