Змеиная невеста

Глава 1

В колдовском вагончике душно, чадят свечи. Юная девушка с опаской озирается, едва шагнув за порог. Внутри темно, хотя на улице еще день; дымно, пахнет специями, шафраном и чем-то мускусным, и сладким. Всюду, подрагивая огоньками, плавятся свечи, тлеют какие-то травы. Девушка делает шаг вглубь и чуть не подпрыгивает – за волосы цепляется куриная лапа, свисающая с потолка.

– Не бойся. Подходи поближе, – из глубины доносится приятный женский голос.

Снаружи вагончик казался меньше.

Девушка обтирает вспотевшие руки о передник и осторожно идет вперед. Чего бояться? Ведунья её не съест.

Совсем скоро девушка наконец её видит: в высоком кресле, с резными воронами по обе стороны от плеч, перед небольшим столиком, сидит богато одетая женщина. На ней странный головной убор – словно колпак разделенный на две части, напоминающий рога, украшенные витым узором, с которых свисает ткань, наполовину скрывая ее лицо. Черное платье её расшито серебряными нитями от самого воротника до подола. Тонкая шея, на удивление, не ломится от количества свисающих амулетов, оберегов и талисманов разных богов и орденов. Глаз ее совсем не разглядеть за тканью и плотными рядами мелких бусин. Да и смотреть не хочется.

Да, это она, та самая предсказательница. Аръяхонт.

– С чем пришла, красавица? – улыбается краем губ женщина, такой улыбкой, от которой становится жутко.

Около её ног, беспокойно крутясь и мельтеша, сидит странный человечек: то ли карлик, то ли гном. На вошедшую он не обращает никакого внимания и продолжает крутить в руках полосатую коробку-игрушку.

– Ты не стой, присядь. Рен! – женщина повелительно взмахивает рукой карлику и тот, не отвлекаясь от игрушки, топает ногой – за спиной девушки появляется табуретка.

Провидица снова улыбается гостье, складывает перед собой руки. Пальцы и ногти у нее длинные и черные, словно в саже испачканные.

– Я… Староста просил… то есть, я хотела узнать… – она едва не шлепает себя по губам, – почти у всей деревни посевы репы погибли, скотину зверь день через день таскает… когда это кончится?

«Когда вы жопы поднимите и с болота этого гиблого свалите или нормальный урожай посадите и зверей в округе перебьете,» – Проносится в голове у Провидицы, но отвечает она спокойно и сочувственно:

– Поняла я твою беду. А что власти местные? Не помогают вам?

Девушка равнодушно пожимает плечами:

– Бродячий Орден мимо проходил не так давно. В черных плащах, с посохами – все, как полагается. Они водой землю покропили, ведьму сожгли, пеплом её поля посыпали, дань собрали и ушли. Только вот, посевы так и гибнут, да и скот тоже. А ведьма даже не совсем нашинская была, из города, – девушка закатила глаза, – важная такая… у нее там и сестра говорят осталась. Тоже ведьма небось. Эта-то, полдеревни околдовала, каждый мужик, что калечный, что слепой – все у ее порога крутились.

– И чем же она их привораживала?

– А мне почем знать? Не признавалась она: всё лукавила, глазками хлопала, уж как я у нее не выспрашивала. Перед костром сказала только, что Мааха не солгали и больше ничего. Орала только.

Провидица еле заметно вздрогнула и глянула на своего помощника.

– Что ж… Хорошо. Ну, давай посмотрим, что тут у вас.

Женщина протягивает руку карлику и тот вручает ей полосатую коробку, она еще раз медленно встряхивает её, слегка склонив голову, словно прислушиваясь. Вслед за движением её головы вздрагивают и позвякивают ряды из бусин на голове. Провидица слепа от рождения. Некоторые говорят, если взглянуть в её мутные ртутные глаза – будешь проклят, другие говорят – глаз и вовсе нет, только ровная кожа от лба до носа.

Провидица открывает коробку и оттуда высыпаются кости, с ужасом девушка понимает, что не все из них звериные. Провидица двигает кости по столу, выкладывает из них рисунки, понятные только ей, и произносит:

– Еще одну корову зверь у вас уведет, ребенок один в полнолуние родится, второго дня мальчик с пятном на лице в колодец свалится, но сестра спасет его, ветер с севера чувствую, пегие лошади в поле сломанноетопорищецаплянадболотомветерветерве… – провидица склоняется к косточкам совсем близко и тихо бормочет, а потом резко поднимает голову и произносит, – Три дня от сего, в деревню приедет человек. С его приходом будет вам от всего избавление, – и добавляет через паузу, – Да и для тебя после встречи с ним ничто не будет по-прежнему, – девушка изумленно приоткрывает рот и чуть подаётся вперед, – Тот алый шелк, который мать подарила тебе… сшей из него подвенечное платье.

– Спасибо, госпожа. Я поняла, – она спешно роется в переднике и выкладывает на стол пару золотых монет, – спасибо.

Еще раз спешно поблагодарила за предсказание и выскочила из вагончика.

– Арха, почему ты никогда не гадаешь им по-настоящему? – произносит карлик, задумчиво разглядывая свою госпожу.

– А я разве не по-настоящему? Судя по тому, что я слышала на тракте, и тому что я чувствую, через три дня в эту деревню придет оборотень и вырежет тут всех под чистую. Вот она бы сейчас это узнала и ни черта бы не заплатила, – провидица деловито переложила монеты в ларец.

– Жестокая ты.

– Я? Ты слышал, что она про «ведьму» сказала? Безвинную девчонку сожгли и радуются. Жалеть их еще… Зато вот опять про Мааху услышали. Точно где-то тут, где-то рядом, – Арха надула губы и задумалась, – не вовремя, конечно, этот костер – она наверняка дорогу знала. Ой, не смотри так на меня. Я просто рассуждаю. Ладно, день еще тут погадаем и в город пойдем. А там и охотники наверняка найдутся, мы им про оборотня расскажем, еще от местного барона золотишка перепадет. Ну, здорово я придумала, а?

Провидица улыбнулась и сняла с головы тяжелый двурогий венец. Из-за вуали сверкнули вполне себе зрячие карие глаза.

– Расстегни мне замок на этих побрякушках.

Карлик одним движением в воздухе скользнул за ее спину и в мгновение, когда коснулся ее шеи, он уже обратился в высокого мужчину.

– И что, ты правда думаешь Мааха тебе помогут? Думаешь они знают?

– Я ради этого их и ищу. Мне нужен ответ. Мать мертва, кроме них никто не знает, как расторгнуть сделку.

– Тогда, мне кажется, ты кое о чем забыла.

Арха обернулась. Рен стащил с ее шеи тяжелые бусы и сложил ей их в ладони.

– Оплата за разгадку.

– С этим разберемся на месте.

***

Еще какое-то время они сидели в вагончике, ожидая посетителей, но никто так и не пришел.

– Госпожа, мне скучно, – Рен сел в кресло, закинув ногу на ногу, – пойдем таверну поищем, поедим, посмеемся над местными, а?

Теперь помощник Архи принял свой любимый облик, таким она видела его чаще всего: мужчина, около тридцати, волосы прямые, платиновые, глаза черные, лицо тонкое и изящное. Арха верила, что это было его настоящее обличье – предсмертное. Наверняка она никогда не спрашивала, захочет – расскажет сам.

Рен быстро прихватил кошель и они вышли на улицу. Солнце уже клонилось к закату, но лето уже чувствовалось в воздухе и нагретая за день земля дышала теплом. Арха опустила на лицо вуаль, закрепленную на невысоком черном арселе, украшенном рубиновой крошкой – одном из подарков Хозяина – и они двинулись вдоль пыльной узкой улочки.

Деревня была невзрачной и крошечной: три улочки, с вечно непросыхающими грязно-навозными дорогами, без присмотра разгуливающие козы, даже деревянные, сбитые хибары и те были покосившиеся, посеревшие. Выживала, скорее всего, за счет близости к тракту и путников, следующих в Таруверди. Арха была в этом городе давно, еще в детстве, но помнила его: суетно, живо и ярко, женщины прохаживались в красивых платьях, дети бегали с лентами и игрушками-погремушками, торговцы переругивались с моряками, заплывавшими в широкое устье реки, около которой город был построен. Так ли там до сих пор? И было ли там так хоть когда-то, или это только Архе в детстве город казался волшебным?

Как и ожидалось, таверна была такой же мрачной и скучной, как и сама деревня. Но хотя бы более оживленной, она явно пользовалась большей популярностью, чем церковь, которую они проезжали по дороге. Помещение довольно просторное, с хорошо сколоченными большими деревянными столами и высоким потолком, за длинной стойкой сновали девчонки-разносчицы и мрачного вида старик хозяин и женщина, судя по окрикам и взглядам, его жена, моложавая, но уже частично седая.

Тут и там сидели сомнительного вида личности, укутанные в плащи, за парой столов играли в карты, разменивая потертые монеты, тасуя их из одних рук в другие – серьезной игры тут не было. Пара местных пьяниц ошивалась у стойки и клянчила пиво у хозяина, на что получала нагоняй от его жены. Остальные, более приличные деревенские жители, судя по всему, в такое время напрасно ковырялись в своих гниющих посевах, пытаясь вырастить что-то в местной болотистой, черной земле.

С приходом Провидицы все на мгновение затихли. От одного из столиков послышался намеренно громкий обрывок какого-то разговора – утренняя гостья давала знать подругам, что она-то ведьмы не боится. Впрочем, и эта компания довольно быстро засобирались по домам. За неуверенными шепоточками и тихими разговорами, таверна вернулась к прежнему шуму и провидица, опираясь о руку помощника, отправилась к свободному столу, уже почти никому не интересная.

– Какая красавица! Прекрасная госпожа, как тебя зовут? – послышался тяжелый бас откуда-то сбоку.

– Рен.

Арха споткнулась и едва не свернула шею, обернувшись на своего помощника, в мгновение обратившегося женщиной. Лицо его стало нежным и мягким, фигура приобрела мягкие формы, и даже мужской костюм ее не испортил – блуза натянулась на полной груди, брюки придавали образу что-то бунтарское, но очаровательное. Даже женщиной он оказался красив. Он это сразу запланировал?

– Может ты перестанешь менять лица? – шепнула Арха, – Эти деревенщины решат, что я с собой балаган таскаю.

Рен усадила госпожу за столик, и сама села рядом, махнув хозяйке заведения. Напротив них, не спрашивая разрешения, тут же плюхнулся ценитель женской красоты. Лавка под ним жалобно скрипнула, но устояла. Что удивительно, учитывая какого роста был мужчина. Стоя, он едва не цеплял головой потолок таверны.

– Твоя госпожа гадалка? Погадаете мне, госпожа? – Он протянул волосатую руку и криво улыбнулся, в глазах сверкал азарт и насмешка.

Арха поняла все, стоило лишь коснуться его ладони. Провела пальцем по толстой и длинной линии жизни, упрямо пересекавшей руку – такую не обрубит ни меч, ни серебряный топор. Она истончалась лишь у самого запястья, обрывало ее время, старость. Затем Арха коснулась капризно извивающейся, непостоянной, разветвленной линии любви, нащупала ярость, жестокость, решительность, силу.

– Госпожа Аръяхонт кому попало бесплатно не гадает, – Рен махнула ресницами и надула губки, отшвыривая его руку от рук госпожи.

– А бесплатно и не надо, заказывайте всё, что хотите – я заплачу за ваш обед. За это можно надеяться на маленькое гадание? – он обернулся к стойке и щелкнул пальцами.

На его зов хозяйка таверны отреагировала охотнее. Пока Рен пререкалась с ней по составу их обеда, Арха беззастенчиво, сквозь вуаль, разглядывала их благодетеля. У мужчины были густые вьющиеся волосы, падающие на лоб, баки и борода с проседью; одет он был не по-деревенски, явно путешественник, из-за высокого ворота рубашки виднелась широкая испещренная шрамами шея, такие же старые шрамы на лице, через бровь на щеку, рассеченная губа… Его словно…

– И мяса побольше. Я голоден, как волк, – он снова улыбнулся, – так что? Я заслужил узнать о своем будущем?

– Ты и без меня всё знаешь. Мы тебя двумя днями позже ждали, – голос Архи прозвучал глухо и отрешенно.

Он же выглядел совершенно расслабленным и явно развлекался:

– Я на разведке. Осматриваюсь. Изучаю местную кухню.

– Вольный?

– Ни брачных клятв, ни рабских не давал, – он ухмыльнулся и подмигнул Рену.

– Говорят, охотники стали чаще на нечисть охотиться, сбиваются в ордены, облавы устраивают… – начала было Рен, но мужчина ее прервал:

– В служки к своему Хозяину меня затащить пытаешься? Вот уж не старайся, я никому в ножки кланяться не собираюсь.

Арха не знала хорошо ли то, что оборотень не подчинялся никакому господину: вольные ни перед кем ответа не держат, но более понятными от этого не становятся.

Мимо, оставив на столе графин красного вина и бокалы, прошмыгнула девчонка-разносчица, бросив кокетливый взгляд на их собеседника.

– Ох, я же не представился. Гару. За знакомство? – он отсалютовал и залпом выпил вино, – А вы слышали? У хозяина таверны, говорят, сегодня волки корову задрали, мясо значит свежее будет.

– А ты совсем не прячешься.

Два блюда с мясом, жареными овощами и краюхой хлеба оказались на столе.

– От кого? Я с хвостом могу ходить – тут никто внимания не обратит, – он самодовольно развалился на лавке и рассмеялся, – А от вас смысла нет прятаться. Я раньше сюда пришел только потому что вас почуял и поболтать захотел. Может, в гости и к вам в вагончик заскочить?

– Заскакивай, мне давно хотелось заиметь пальто из волчьей шкуры, – разламывая хлеб ответила Рен.

– Госпожа так суро-о-ова снаружи, – ехидно покачал головой Гару, растягивая слова, – но я уверен очень мя-я-ягкая внутри. Останьтесь еще на день, и я лично в этом удостоверюсь, изведаю все ваши внутренности, – всё так же улыбаясь, он разломил говяжью кость и из нее на лицо сидящей напротив Архи, брызнула мозговая жидкость. В полутьме таверны его глаза блеснули красным.

Арха обтерла рукавом лицо.

– А чего такая важная госпожа в нашем захолустье делает? – он довольно всосал содержимое кости, – гуляете? Если вам красоты местны показать нужно – я тут все знаю, могу проводить.

Мало обращая внимания на беседу, Рен изящно пилил сыр тупым ножом, больше разбрасывая крошки, чем действительно нарезая. Вжился в образ нежной девушки или он все время так манерничает? Арха раньше не замечала.

Вновь переведя взгляд на волка, Арха равнодушно произнесла:

– Не твое дело. Как и не мое, что станет с жителями этой поганой деревни, когда ты начнешь Охоту. Но, будешь со мной пререкаться, и я перестану быть такой дружелюбной, и для этого мне даже руки марать не придется – вилы и факелы по моему слову возьмут другие. Запомни: я не выдаю тебя охотникам в ближайшем городе, а ты не докучаешь мне.

Гару, ухмыляясь, поднял испачные жиром руки в примирительном жесте:

– Не злись госпожа. Понял я, с тобой такие шутки не пройдут. Загладим мою вину еще одним графином вина?

Глава 2

В деревне Арха с Реном не задержались даже на день, и следующим же утром двинулись по тракту в Таруверди. Дорога оказалась широкой и безопасной. Добрались они, с остановками, всего за два дня.

Нынешний вагончик провидицы не был сильно расписан, и особенно не выделялся, но не сговариваясь, в город путники решили войти просто оседлыми. Арху беспокоило изменившееся окружение, а Рен этих мест не знал и во всем полагался на ее чутье. Слишком лихо отстроился некогда крохотный провинциальный городок. Некоторые места не меняются столетиями, здесь же хватило десятка лет. Узкая тропа в чаще разрослась в ухоженный тракт, на пути появились строжки, деревни, а сам город встретил их подвесным мостом через ров, высокими воротами и парой сторожевых башен.

Впустили их без нареканий: сосредоточенные стражи проводили строгим взглядом их и других входящих, но вопросов не задавали, платы не просили.

– И все-таки, госпожа Провидица, зачем мы сделали такой круг, чтобы попасть в заурядный городишко?

– Он дорог моему сердцу, – Арха театрально закатила глаза, – правда! Можно считать в Таруверди родилась та Провидица, которую ты знаешь. Меня тут обожают, даже памятник поставить хотели и храм построить.

Внутри не оказалось ни храма, ни памятника. То есть храмы были, но посвящены они были не Архе.

«Храм Святой Каремы» – гласили каменные вывески. По обе стороны от входа молящих встречали грубо высеченные из камня женские фигуры, явно задуманные близняшками, но из-за неумения мастера совершенно не похожие друг на друга. Как, наверняка, не похожие на женщину, с которой были вылеплены.

– Странно. Знакомое имя.

– А мне – нет, я о такой богине не слышал.

– Не думаю, что это храм богине.

Таруверди оказался еще больше и ярче, чем помнила Арха. Город был старым, но словно пытался всеми силами омолодиться. Всюду кипела стройка: стучали топоры, ухали, выдувая воздух, тяжелые кузнечные мехи, дорогу лошадям то и дело перегораживали снующие повозки, груженные камнями.

Лошадь слегка взбрыкнула и Арха погладила ее по холке. Хоть через ворота они и прошли мирно, но внимания не теряли.

– Странный город, – Рен чуть придержал своего коня Ложку, капризного, но отчего-то любимого им скакуна, – Почему одни люди вокруг?

Они минули два постоялых двора, несколько торговых лавок и зданий, помеченных символами гильдий охотников на нечисть, которых раньше в городе не было.

– Вот тебе и ответ.

Спереди донеслись шум реки, окрики моряков, женский смех. Пахнуло рыбой, тиной и рыночными специями. Вскоре показалась широкая пристань, с базаром и домами удовольствий. Что за прибрежный город без торгашей и проституток, согнанных за черту города, поближе к морякам и подальше от приличных людей?

В год, когда они с матерью навсегда покинули цирк, маленький юркий кораблик работорговцев, доставил их на эту, тогда еще скромную пристань Таруверди.

Мать освоилась быстро. С ней так было всегда: стоило ей появиться где-то, взмахнуть густыми ресницами, да золотыми волосами, и каждый прохожий считал за счастье предоставить ей желаемое. Порой дарителей даже не смущала ее смешная, угловатая тринадцатилетка–дочка. Так и в этот раз Галла каким-то образом, ни гроша не истратив, вселилась в лучший гостевой дом, объявила о своем потомственном даре гадалки и стала приглашать к себе нуждающихся. Не спрашивая разрешения, она обустроила себе потайной гадальный уголок прямо под носом хозяина гостевого дома.

В торговом городе о ведьмах слышали, хоть и не особенно им доверяли. Нечисти здесь сторонились – не боялись. Как справляться с местными речными тварями знали по опыту: не лезть в их дела, не спасать пришлых, если те попались на уловки – да и дело с концом. Негласный мир держался тут поколениями. Нечисть не трогала жителей города, а жители не предупреждали гостей, что милые девушки зазывающие искупаться в полночь – ундины, пожирающие понравившихся юнош; голубоватые водоросли у берега, манящие жемчужинами – волосы стагов, затягивающие в водовороты любого, кто попадется; а сверкающие, взлетающие над поверхностью рыбки, прилипают к рукам и срастаются с кожей стоит их коснуться. Но это все была знакомая многим поколениям компания, а вот ведьмы… ведьмы – это что-то новенькое.

Больше недели мать обивала пороги чайных и таверн, тасуя карты и выдавая смутные предсказания. Мужчины сразу отмахивались, стоило узнать, что пару на вечер Галла не ищет, женщины вежливо слушали, улыбались, но картами не интересовались. Хозяин постоялого двора терял терпение, Галла злилась.

Обычно, таскаясь с матерью по злачным местам, Арха сидела где-нибудь в углу и старалась слиться с обстановкой. Девочка тасовала для матери вторую колоду карт или начищала крапленые игральные кости, которые та всюду возила с собой.

А иногда Арха успевала прогуляться вдоль пыльной дороги и собрать цветы рудбекии и медуницы, рассовать их по карманам, надеясь потом в комнате гостевого дома, расковырять стебель цветка, раскрошить его соцветия и добраться до сути растения, его назначения. Сидя на кровати, в полутьме, слушая дыхание матери во сне, распробовать горький вкус, разжевать жесткий листок и приложить к надрезанному пальцу, наблюдая будет ли от него толк для лечения или, может, он сгодится для простенького заговора.

Арха не знала ни одного заклинания. Все ей приходилось нащупывать самостоятельно, до всего доходить своим умом и умением. В то время мать не отдала ее в учение и сама колдовству не учила – небось потому что сама ничего не умела. Для колдовства нужен дар, способность преображать мир руками, терпение, усилия, любовь. Вряд ли хоть что-то из этого в матери было.

С Архой же было по-другому. Земля шептала ей секреты, махала приветственно лечебными травами, грибницами выглядывала из-за кустов. Словом – нужные травы словно сами ее находили. Так, когда она копалась, например, в зарослях клевера, одинокий четырехлистный стебелек клонился в противоположную от братьев сторону и привлекал ее внимание. Ветер стряхивал для нее фрукты с семечками, пригодными для яда, приносил ей слова заклинаний, шептал в уши и летел дальше, шевеля траву.

– Смотри-ка сколько цветов, госпожа, – Рен ловко соскочил с коня на ходу, сорвал, с тихим хлопком, одуванчик и, также ловко вернувшись в седло, протянул цветок Архе.

Она улыбнулась и покрутила сочащийся соком полый стебель в руке. Когда-то на этой дороге, она растеряла все семена, редкого в этих краях, тараксума, и теперь он, разнесясь ветром заполонил все вокруг. Кивали, приветствуя старую знакомицу, желтые головы, еще не созревшими семенами. Хорош при малокровии. Арха снова задумалась о прошлом.

Власть сокрытая в травах с детства завораживала ее: могильная трава аятун – гиблая в неумелых руках – могла помочь вернуть память, а могущественный тысячелистник – излечить раны. Матери было не понять, что это такое: впервые ощутить, как пульсирующая жилка внутри нарцисса шепчет о своей силе.

Каждое заклинание приходилось выбивать с боем, заучивать и повторять бесчисленное число раз, чтобы только уметь повторять его таким, как было задумано. Стоило Архе унестись мыслью на секунду от настойки, которую она замешивала, как зеленое варево скисало и совершенно теряло свойства. Но толку от ее стараний было все равно не много. Времени на настоящее колдовство никогда не хватало – Арха не успевала обустроить себе какое-то рабочее место, как мать снова срывалась с места и они отправлялись в дорогу.

В день, который Арха считала вступлением на прорицательское поприще, она не гуляла по округе, а как раз сидела в углу чайной, в ожидании. Мать нагадала групке женщин с гладкой белоснежной кожей и нежнейшими руками каких-то банальнейших глупостей, получила монетку-милостыню и недовольно сверкнув глазами, вышла. Арха скользнула было за ней, но уже на выходе столкнулась с одной из женщин. Изящная дама была в тягости и это сделало ее особенно не расторопной, она пошатнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за плечо Архи. Место ее прикосновения вспыхнуло огнем на плече девочки. В голове замелькали образы и слова. Глаза ее закатились и хриплым голосом на одном дыхании она произнесла:

«Когда вечерняя звезда погаснет, птица, кормящая птенца, да будет опасаться сокола, ибо клюв его в крови окрасится, и будет ему наградой золото.»

Дамы в чайной замерли. В тишине тихо звякнул колокольчик – мать вернулась, как раз вовремя чтобы застать сцену воочию, и теперь за ней закрылась дверь.

Женщина нахмурилась и отдернула руку.

Арха упала бы на пол, растерянная и напуганная, но мать успела подхватить ее и вывести на улицу.

Видения вернулись. Она и раньше прорицала, но видения были редкими, сумбурными, непонятными. Мать думала, если не обращать внимания, если пить чай с донником, не просить богов о предсказаниях, если отказаться быть их устами – все прекратится. Но, похоже, и в эту стоячую воду угодил камень.

Регулы усилили потомственный дар и то, что Арха не училась его контролировать на пользу не шло.

Вернувшись в гостевой дом, они много дней об этом не говорили, до того момента, как прогуливаясь по рынку, снова не встретили женщину из чайной. В этот раз она нарочно столкнулась с Архой.

– Девочка, милая, – женщина схватила Арху за руки, – скажи, ты же ведунья?

Арха оторопело покосилась на мать.

– Зачем вы трогаете моего ребенка, госпожа, что она вам сделала?

На них стали оборачиваться прохожие, вокруг зашептались, а из толпы показался грузный чопорно одетый мужчина. Местный староста. Он подошел к женщине и взял её под руку.

– Это девочка, о которой ты говорила?

– Она, да.

Мужчина кивнул и пригладил пятерней бороду.

– Не знаю, как тебе стало это известно, но благодаря ведовству твоему, покушение на мою супругу было предупреждено. Добрую нечисть мы не гоним, потому, в благодарность, наше тебе высокое дозволение на бессрочные прорицания в Таруверди, – кивнул головой потянул за собой жену, – Хорошего дня.

Она широко, радостно улыбнулась и, на прощание, сунула в руки Архе слабо затянутый мешочек. Россыпь монет посыпалась в раскрытые ладони Архи, золото отразилось в материных глазах и, словно, осветило ее лицо. Такой доброй и щедрой, как в тот день, Арха видела мать очень давно. Когда-то в детстве, на одном из материных банкетов, когда она – сияющая – кружилась среди знатных подруг, флиртовала с графьями и кормила Арху конфетами, держа – о, чудо – дочь на коленях. Арха уже повзрослела достаточно, чтобы понимать, что мать не выносит ничьих капризов, кроме своих; и что на выбранное ею чудовищное кружевное платье лучше просто, кивнуть, согласиться и сделать радостное лицо, чем прятаться весь вечер от ее шлепков и щипаний. И вот мать снова была довольна и радостна.

Тогда-то в Таруверди все и началось. Сначала они путешествовали из деревни в деревню вдвоем. Жили с неделю, слушали, ловили взгляды, незаметно, прячась в тени капюшонов и плащей, собирали сведения по крупицам и выдавали их за предсказания. Потом с этим стали справляться материны соглядатаи, эти ее вездесущие тараканы, слизкие, одетые в черное сомнительные людишки. Арха получала выжимки из их рассказов: кто кого в деревне обидел, кто что украл, кто кого подозревает в воровстве, кто с кем втихаря бегает на сеновал, чьи кошели потолще, кому нужно благословение, кому – проклятие, кому – надежда.

Со временем вдобавок к глазастым да болтливым, нашлись рукастые. Творить чудеса. Волшебное спасение от бандитов, после того, как девочка-предсказательница велела избегать черных людей на дороге – засчитывалось в чудо. И пусть тут даже людей можно было не нанимать – разбойников на дорогах, скрытых черными плащами десятки, а у предупрежденных путников уж конечно больше шансов спастись. Но мать любила делать все наверняка. Даже, если чудо подстроено, оно для кого-то все равно чудо. Главное, чтобы оно было оплачено.

Тараканов Арха не видела давно. Но сейчас, много лет спустя, выхватив изучающий взгляд в толпе, она безошибочно узнала характерный интерес в одном из прохожих. Матери не было, но воспитанные ее методами люди, все еще были при деле. Только вот при чьем?

Долго мучаться вопросами Архе не пришлось.

Прохожий, не скрываясь, двинулся к ним, остановился перед лошадью Архи и заискивающе потирая ручонки произнес:

– Госпожа Провидица, главная жрица Храма Святой Каремы желает вас видеть. Проследуйте за мной.

– Это приглашение или приказ?

– Добрый совет.

Группка охотников, из ниоткуда появившаясь за его спиной, звякнула оружием.

– Что ж, с удовольствием встретимся с жрицей, – кивнула Арха.