Победы достоин каждый

Сделка

Пролог

– Господа, готовы ли вы подписать контракт? – практически пропел Павел Иванович. Он знал, что после этой стандартной фразы существование его на некоторое время прекратится. Он положил на Т-образный стол два тёплых, только что распечатанных экземпляра, после чего откинулся в кресле. Удобное, лоснившееся чёрной кожей, но довольно старое, оно чуть откатилось назад на трёх парных колёсиках, устало скрипнуло. Павел Иванович успел подумать, что этот скрип его посетители слышали гораздо лучше, чем фразу, которую он произнёс и которой сопроводил выдачу документов.

«Эту фразу от меня ждали, а вот то, что заскрипит кресло – нет», – невесело подумал Павел Иванович. Он удивился, что ему в голову приходят такие странные мысли, повернул голову, увидел, что за окном идёт дождь.

«Не люблю дождь. Всегда от него приходит какое-то меланхолическое состояние», – решил Павел Иванович.

Павел Иванович был прав. Посетители его кабинета не смогут вспомнить фразу, которой он предложил им подписать контракт. Чуть больше значения они придадут скрипу кресла. И да, несомненно, Павел Иванович в ту минуту для них прекратил своё существование.

Посетителей было трое.

По левую руку от Павла Ивановича сели отец и сын. Отцу было больше сорока, седина по-королевски тронула его великолепную голову, добавив истинно мужского шарма большим карим глазам, мощным скулам и крупному носу. Этот человек нацепил очки так, что, казалось, они сейчас сползут, но нет, очки оставались на своём месте, зрачки активно бегали, большие пальцы с золотым перстнем на правом мизинце переворачивали страницы. Читающий был доволен, перелистывал дальше, читал, но не улыбался, весь был погружён в смысл слов и цифр, которые помогали ему представлять будущее.

Сыну было около двадцати. Он сидел в синей рубашке с расстёгнутым воротом, смиренно положив руки на колени, не зная куда деть глаза, и ждал, пока отец закончит читать и что-то скажет по поводу того, что прочитал.

Справа сидел кореец. Или китаец. Возможно, японец. Не надо удивляться, если окажется, что он таиландец или вьетнамец. Раскосые глаза, коротко стриженные чёрные волосы, полные губы, оливковая кожа. Он буквально развалился на стуле, совершенно не заботясь о дорогущем чёрном пиджаке, белоснежной рубашке и галстуке-шнурке. Читал он быстро, глаза его не бегали по строчкам, а шли последовательно сверху вниз, словно уничтожая текст.

Ничего удивительного, что именно он дочитал первым.

Сел нормально, оправил пиджак, рубашку и галстук, шумно вздохнул, сверкнул глазами на своего оппонента. Тот не спешил, хотя видел, что его ждут.

Павел Иванович чувствовал, что в кабинете стало так напряжённо, как бывает перед грозой.

«Странное дело, – начало мелькать в мозгу Павла Ивановича. – Сейчас они пожмут друг другу руки и поставят подписи под документами, вроде как соглашение, согласие, но на самом деле всё не так. Вот он сел, прочитал и сидит так, как будто бы там есть какая-то ловушка. Так и другой читает документ специально подольше, наслаждаясь, считая, что другой попал в его ловушку. Таким образом каждый из них считает, что он будет подписывать победу, а другой – поражение».

Под шум дождя два человека встретились взглядами. Тот, что оказался справа, смотрел весело, с хитрецой и улыбался. Слева улыбка была торжествующая, словно фанфары играли марш победителя.

– Господин Юон, – поднялся мужчина слева. Огромной скалой поднялся этот человек, отодвигая стул только ногами, отчего тот с шумом пополз по полу.

– Папа Карло, – не в пример ему поднялся тот, что был справа. Он, аккуратно придерживая стул руками, поднялся в ответ, оказался значительно ниже, и, как казалось, поэтому, добавил:

– Позволите мне так вас назвать?

– Без проблем! – откликнулся протянувший руку мужчина.

Юон и Папа Карло пожали друг другу руки.

– Вот и отлично! – поднялся со своего кресла Павел Иванович. – Осталось только подписать бумаги, господа!

Дождь шумел за окном. Павел Иванович говорил слова, которые привык говорить, которые надо говорить, помогая подписать бумаги. При этом Павел Иванович понимал, что никакая помощь этим людям не нужна. Они точно знали, что и где надо подписывать. Знали, где надо быть особенно внимательными, переворачивали страницы так, как он должен был им подсказывать. Павел Иванович ощущал, что дождь за окном сейчас более значим, чем он в своём кабинете.

«Ну и пусть! – как-то зло подумал он. – Я выполняю свою работу. Почему я злюсь? Какая мне, в сущности, разница от того, как они меня воспринимают?»

И тут он посмотрел на парня, который стоял рядом с Папой Карло и вроде бы не принимал никакого участия.

«Как и я», – пришла в голову мысль. Но сразу после подписания документов Юон ещё раз протянул руку Папе Карло, а потом сразу же и этому парню. Тот радостно её пожал и посмотрел на отца. Отец был доволен, что и младший его сын оказался причастен к этому таинству.

«А меня словно бы и нет», – пришла другая мысль к Павлу Ивановичу.

– Знаете, господа, – заговорил Павел Иванович и вдруг почувствовал, что душа его в этот момент вылетела из тела, стала вот тем самым дождём за окном и оттуда подсматривает. – Знаете, столько раз помогал подписывать боксёрам разные документы, но ни разу так и не довелось своими глазами увидеть…

– Думаю, можем это устроить, – перебил господин Юон. Видимо, ему хотелось поскорее заняться другими делами.

– Пару мест мы вам организуем, – хохотнул Папа Карло. Юон весело кивнул.

– Буду готов вас встретить и составить вам компанию, Павел Иванович! – объявил Юон. Павел Иванович каким-то образом вернул душу в своё тело и лихорадочно сообразил, что для достижения этого соглашения этим его клиентам не потребовалось подписывать каких-либо бумаг и вести долгие переговоры.

«Зачем только мне это надо?» – успел подумать Павел Иванович. Но дело было сделано, Юон встретит его в день боя, посадит рядом с собой и Павлу Ивановичу надо будет узнать, чем заканчиваются подписи под такими соглашениями.

Первая глава

Синий угол

Вдвоём они остались ещё в коридоре, странный китаец к лифту не пошёл, свернул куда-то. Это к лучшему. Костик не знал, как себя с ним вести. Но и в коридоре этого огромного офисного здания отец вёл себя сдержанно.

«Боится, что за нами могут наблюдать», – решил Костик. Наблюдать, стоит сказать, было некому. Да, повсюду смотрели стеклянные глаза камер, но доступ к ним был только у службы охраны, за эти глаза можно было не опасаться. Но отец придерживался правила, что и у стен есть уши. Костик его понимал.

Отец нажал на кнопку, засунул руки в карманы, опустил голову вниз и стал раскачиваться, перекатывая тело с пятки на носок, как будто разминался перед серьёзными физическими нагрузками. За стальными дверями слышались поползновения лифта.

Костик понимал, что случилось что-то большое, но сам только догадывался о чувствах отца, сам он ничего такого не чувствовал.

–

Папа Карло не всегда был Папой Карло.

Много лет тому назад он был восторженным юношей, влюблённым в бокс, жаждущим добиться большого успеха на этом поприще. Ещё школьником он стал ходить в боксёрскую секцию. Времена в стране были не самые лучшие, секция быстро закрылась, но это не охладило желание мальчика. Он (сам и без интернета, которого тогда просто не существовало) нашёл другую, куда надо было ездить на автобусе. Это было очень неудобно, но он ездил. Хуже было другое: в этой секции он узнал, что предыдущий тренер его не научил даже самым основным моментам. Оказывается, у боксёров есть классическая стойка, что левый прямой называется коротким и хлёстким словом «джеб», а для того, чтобы этот джеб пробить, вытянуть кулак и уткнуться в соперника никак недостаточно. Над ударами нескладного, длинного и наивного паренька потешались. Это тоже не остановило будущего Папу Карло.

За следующий год ненасытный боксёр получил перелом носа, вывих лодыжки, дважды ломал пальцы (разные, но оба на правой руке), а синяки и ссадины не поддавались никаким подсчётам. Всё это избиение остановилось только летом, когда секция, как и учебный год, закончились. Мальчика отправили к бабушке в деревню, где он стал драться со всеми подряд, поскольку решил, что ему недостаёт храбрости и наплевательского отношения к травмам после получения удара. По мнению бабушки, дедушки, всех родных, немногочисленных друзей и многочисленных соседей, он являлся просто пришибленным отморозком, но самого мальчика это не заботило.

Когда он вернулся в Москву, отец объявил ему, что с деньгами в семье совсем плохо, поэтому секцию по боксу придётся оставить. Мальчик выслушал, кивнул и необъяснимо обнаружил на другом конце города бесплатную секцию бокса. Ей занимались какие бандиты, но это его не волновало.

Удивительнее всего был факт его поступления в педагогический университет. Как он умудрился это сделать, никто объяснить не мог, но все были очень рады. Там он тоже продолжил заниматься боксом, ломать свой нос, потом ребро, ногу (логичнее было бы руку, но он сломал ногу, против истории не попрёшь), а ещё он влюбился и женился.

Никаких титулов он не выигрывал. Выходил, боксировал, но ничего существенного добиться не мог. Тем удивительнее была его преданность этому жестокому виду спорта. С маниакальной убеждённостью он приходил на тренировки, ездил на соревнования, поднимался на залитый белым светом ринг после нокдаунов, нокаутов и прочих поражений.

Росло количество боёв, переломов и поражений. Победы, конечно, тоже случались. Окрыляли они его невероятно. И удивительно, что поражения воспринимались практически безболезненно.

Своего старшего сына он начал готовить к боксёрской жизни практически с пелёнок. Жена не возражала. Не то, чтобы она желала боксёрской судьбы своему ребёнку, просто понимала, что с таким мужем боксёрская жизнь была уготована её сыну даже в том случае, если бы он родился дочерью. Дочери у них не случилось. Когда первенец пошёл в школу, появился второй сын. Разумеется, и его будущий Папа Карло стал готовить к жизни боксёра. Участь младшего – Костика – тоже была предрешена.

Увы, боксёрских генов у них не образовалось. Никто из них в юношеском возрасте не смог добиться чего-то значимого. Переломы, синяки, поражения – всё, как и у их отца. Больно ударила по их семье ужасная трагедия: в автокатастрофе погибли жена и старший сын Папы Карло. Он сам переживал это безмерно: у него отнялись ноги. Через полгода ощущение к ногам вернулось, он стал учиться ходить заново, но о том, чтобы вернуться в ринг не могло быть и речи. Тогда он снял школьный зал и набрал в свою секцию мальчишек.

Сделал он это от полной безысходности. Никаких других вариантов остаться в мире бокса у него не было, но тут стали происходить самые невероятные события.

Для существования боксёрского кружка требовались и деньги, и связи, и дети, и тренеры и много ещё чего, что раньше никак не занимало его мысли. Это всё должно было прихлопнуть его как муху, но удивительным образом жизнь стала ему благоволить. Ещё хромая, он приходил к людям, которые пропитывались к нему симпатией, давали деньги, позволяли использовать помещения, предлагали места в детских тренировочных лагерях. Родители доверяли ему своих детей, хотя выигрывать с ними не особо получалось, но детей становилось больше, стало необходимо брать себе помощников и вот тут случилось то, что сделало его тем, кем он являлся теперь.

Его подопечные начали выигрывать.

Нет, он и как тренер ничего добиться не мог, но вот те, кому он доверил ребят, принесли сначала какие-то маленькие кубки, потом кто-то выиграл золото первенства Москвы, через год уже и России, потом что-то международное, а в один невероятно солнечный день средний сын с победным именем Александр стал победителем чемпионата Москвы по боксу среди юношей. Вот тогда кто-то с намерением оскорбить назвал его этим ужасным словосочетанием из сказки. А он был так счастлив, что не обиделся.

Так его и стали называть.

Дальше его Саша выиграл чемпионат Москвы и на следующий год, потом чемпионат России, а в последний год юношества проиграл в финале юношеского чемпионата Европы натурализованному кубинцу, который каким-то образом оказался итальянцем. Кстати, проиграл по очкам и, по мнению самого Папы Карло, при не очень-то справедливом судействе. Но такая мелочь, как вы понимаете, не могла остановить энтузиазм Папы Карло.

Саша тем временем женился и стал профессионалом. Женился он очень хорошо (сразу же стал отцом замечательного ушастого мальчика), а вот с профессиональной частью возникли сложности. Начал он с трёх поражений. Последнее – тяжёлым нокаутом во втором раунде – заставило его на полгода прекратить тренировки и заняться здоровьем. Красавица-жена Маша стала уговаривать мужа бросить бокс и заняться чем-нибудь другим. Она бы уговорила, особенно после того, как подарила пухленьких и радостных дочек-близняшек, но рядом был Папа Карло. Папа Карло не пожалел денег на восстановление и тренировки сына. Нашёл ему английского тренера Джеймса, собрал целую команду разных людей, которые лечили, тренировали, повышали мастерство Саши. После восстановления Папа Карло выстроил для Саши иную стратегию развития. Прежде чем снова выйти на ринг, Саша стал спарринг-партнёром действительно серьёзного боксёра, который пару раз выходил на бой за звание чемпиона мира. Это принесло свои результаты. Саша выиграл два следующих поединка и заинтересовал серьёзных промоутеров. Это было как раз то, чего Папа Карло и добивался.

С таким рекордом, как у Саши, крайне тяжело было оказаться участником серьёзных боксёрских турниров, но Папа Карло сумел устроить ему выступления перед многотысячной аудиторией за пределами России. Это само по себе было успехом, а тут прибавились ещё и боксёрские успехи, Саша выиграл два этих поединка, хотя такого от него не ожидали.

Папа Карло лучше всех понимал, что вдалеке, можно сказать на горизонте, замаячил бой за пояс чемпиона мира по одной из трёх самых престижных боксёрских ассоциаций. Не хватало только какой-нибудь громкой победы. Нужен был не какой-нибудь, а особый, медийный соперник, находящийся на сходе своих боксёрских возможностей, но ещё интересный публике.

Папа Карло никогда это не говорил Костику, но всегда держал Костика рядом, всегда показывал младшему сыну свою работу даже изнутри, поэтому Костик уже нутром и без слов понимал замыслы отца.

Боксёр, которого называли ёмким словом «Рок», идеально подходил под этот план.

Тридцать пять лет, невысокий, утративший свои главные козыри в виде скорости и нокаутирующего удара, надевавший когда-то чемпионский пояс, возвращавший его в бое-реванше, скандаливший с прессой, с проблемами в личной жизни, а сейчас вообще обвиняемый (правда, исключительно прессой) в связи с несовершеннолетней, он явно нуждался в «лебединой песне», но многим казалось (в том числе и Папе Карло), что ничего у этого Рока не случится. Тем не менее наблюдать за попыткой эту песнь пропеть будет точно интересно. На этот бой точно соберётся публика.

Против Рока играло время. Если он затянет, то его совсем забудут. Ему нужен был бой сейчас. При этом – это уже были рассуждения самого Костика – Року нужен был не вообще любой противник, а боец на подъёме, но не слишком опасный, не тот, кто размажет его по рингу и пойдёт шагать по следующим ступенькам вверх. Этому Року был нужен такой боец, в успех которого верят очень осторожно. Саша под это амплуа подходил идеально.

Камнем преткновения, как это часто оказывалось, были деньги. Никто из этих бойцов не готов был выходить на ринг за «спасибо», каждому было что терять. Переговоры Папы Карло и этого модно одетого китайца проходили долго, тягуче. Но вот они договорились.

Костик ещё не вник во все нюансы контракта, но не сомневался, что отец подписал что-то очень хорошее.

–

Только когда стальные двери скоростного лифта закрылись, Папа Карло шумно выдохнул и улыбнулся.

– Джеймсу наберу в дороге, а Саше скажу лично, – радостно и устало сказал он.

– Не поздно ли ехать к Саше? – засомневался Костик.

Папа Карло помедлил с ответом, повернулся к нему и радостно и тихо сказал:

– Такие новости надо сообщать не по телефону.

Костик улыбнулся, и весь путь до подземного гаража они провели молча. При выходе из лифта Папа Карло тут же достал телефон и набрал тренера Саши – Джеймса. Костик удивился, что почти сразу же Папа Карло стал за что-то Джеймса благодарить, но уже у самой машины понял, что благодарность была за поздравления. Жестом отец показал ему идти на место водителя и подкинул перед его носом ключи. В другой раз это бы обидело Костика, но он видел, что отец счастлив, весь погружён в предстоящий бой и обидеть его точно не хотел.

Уже в машине Папа Карло не обратил на него никакого внимания. Костик вывел машину из гаража и повёл по московским дорогам к дому брата. Папа Карло улыбался, смешивая английский и русский языки, чтобы говорить с Джеймсом. Костик превратился в дух машины, который нужен только для того, чтобы доставить Папу Карло в нужное место.

Костик ожидал, что отец расскажет ему что-то об этих документах, или об организации предстоящего боя, или подготовки к нему. Сам он ничего не понял. Да, ходил рядом, слушал, как отец разговаривает с этим китайцем, корейцем или кто он там, но всё было как обычно, а ведь бой необычный, самый значимый из всех, что было до сих пор. Там же куча подводных камней! Костик жаждал узнать о них.

Папа Карло улыбался, поглядывал прямо или в своё окно, но, понятно, что ничего вокруг себя не видел. Так бывает, что человек вроде бы здесь, но на самом деле он где-то, в каком-то мистическом пространстве и времени, и отсюда, с планеты Земля до него не достучаться и не докричаться. Он там, далеко. Надо ждать, пока очарование первого момента пройдёт, человек сюда вернётся и уже тогда что-то случится, и он, может быть, расскажет, что происходит.

Они почти приехали, машина завернула во двор, когда отец прекратил вести разговор. Костик въехал во двор, посмотрел на отца, потом на пространство вокруг в поисках свободного места. Удивительно, свободных мест было несколько. Костик почти что ждал, пока отец покажет на одно из них и скажет парковаться именно туда, но отец ничего не говорил. Костик подумал, выбрал и сдал назад, чтобы припарковать машину удобнее для выезда.

– Наконец-то! – сказал Папа Карло и почти что выбежал из машины.

На улице шёл дождь. Нет, не поливал как из ведра, но все прохожие, которых видел Костик во время поездки, несли над собой зонт. Костик бы и папе предложил, зонт лежал у него в кармане двери машины, но отец ничего не просил, бодро мок под дождём и быстрее его достиг подъезда. Костик подошёл уже тогда, когда Маша по домофону открыла им дверь.

В доме Саши лифт был старый, дребезжащий, под стать дому. Отец сиял.

Саша уже открыл дверь, ждал их. За его спиной Маша держала на руках одну из близняшек. Саша и Папа Карло кинулись друг другу в объятия, кажется, что Саша взвыл от восторга, а потом, уже точно он, втащил их в квартиру. Старый советский коридор вроде бы был узким, но каким-то невероятным образом Саша притянул брата, сжал того на радостях до хруста костей и передал Маше. Маша почти плакала от радости и тоже стала его обнимать. Потом его зачем-то обнял восторженный Папа Карло, тут же повис на его шее лопоухий толстенький Мирослав, которого все и всегда называли Миро (с ударением на последний слог), а из комнаты слева заголосили близняшки.

Костик ожидал совершенно иного. Казалось, к предстоящему бою будут готовиться, обсуждать планы. Вот сейчас всё закончится, все зайдут в большой зал, Саша со своей семьёй сядет на диван, они с отцом на стулья, все склонятся над столом, что будет стоять посередине, появятся какие-то бумаги и ручки, Папа Карло начнёт что-нибудь объяснять и при этом будет писать и чертить, раздавать написанное Саше с Машей и ему…

Но ничего такого не происходило. Больше было похоже на Новый Год. Все друг друга с чем-то поздравляли, радовались. Потом снова поздравляли и радовались. Маша начала предлагать всех накормить или хотя бы выпить чаю. Есть все отказались, но согласились на чай. Шумно все отправились на кухню. Дети ползали по всем, как Маугли по лианам, но на это никто не обращал внимания. Из-за этого было очень тяжело разместиться на кухне, но все теснились, искали какие-то стулья и табуретки. Маша сначала включила электрический чайник, потом решила, что там воды недостаточно, набрала воды в чайник со свистком и включила плиту. Всё это шумело. Папа Карло крикливо восхищался ловкостью и силой Миро, Маша смеялась, Саша рассказывал какую-то небылицу, обе близняшки облюбовали Костика как обезьяны дерево. Из-за этого всё становилось всё непонятнее и непонятнее. Вроде бы заварили чай, когда начал пиликать домофон. Саша пошёл узнавать в чём дело, и оказалось, что приехал Джеймс.

Маша сказала, что теперь уж точно надо накрывать на стол, избавила Костика от близняшек и со скатертью отправила его в зал, попутно дав задание расставить вокруг стола и стулья.

Пришёл Джеймс, и все снова стали обнимать и поздравлять друг друга. Костика поздравил не только Джеймс, но и все по второму (или третьему?) кругу. Близняшки тут же вновь забрались на него. Было очень шумно и непонятно. Джеймс со всеми общался, смешивая английские и русские слова, а случалось и так, что складывал щепоткой пальцы по-итальянски и с восторгом кричал:

– Ну как это будет по-русски?!

Ему никто не подсказывал, но все бросались смеяться и обнимать.

На стол, накрытый скатертью Костиком, Маша принесла огромную кастрюлю борща, хлеб, лук и соль. Борщ кипел, насыщал характерным плотным запахом всю комнату. Миро принёс круглую сметану из холодильника, чем вызвал всеобщий восторг.

Сначала Костик думал, что борщ – это лишнее, но когда сел и попробовал первую ложку густого варева, то живот скрутило, и он понял, что невероятно голоден. Ему подсунули почти что рубленый кусок хлеба (откуда они его взяли? В магазинах уже давно продают аккуратненько нарезанный и красиво упакованный), лук и соль.

Костик подумал, что лук тут неуместен, людей много, сейчас наедимся и от нам всех такой амбре пойдёт… Но все макали зелёные перья лука в круглую деревянную солонку и со смаком ели, а в воздухе по-прежнему господствовал дух наваристого борща.

– Люблю русский борщ! – кричал Джеймс, а у самого по подбородку и на рубашку текло варево.

– А вы часто его едите? – спросила Маша.

– Первый раз! – радостно кричал Джеймс. Все стали хохотать, Джеймс ничего не понял и тоже стал хохотать вместе со всеми.

Красный угол

Когда они все вышли из кабинета, Юон понял, что если последует дальше, то вместе с ними придётся ехать в лифте, а потом, не дай Бог, ещё и по подземной парковке идти. Этого он никак не хотел. Пожал всем руки, вытягивая губами улыбку, и повернул в туалет. Не то, чтобы совсем не хотел, но это был отличный предлог, чтобы разойтись в разные стороны.

Туалет был холоден и пуст. Юону почему-то пришло сравнение с моргом, но он тут же отбросил эти мысли куда-то далеко, занял место возле писсуара, расстегнул ширинку и набрал Рока. Тот взял сразу же, ещё не успел кончится первый гудок.

– Да?

– Они согласились.

– Отлично! Когда будут деньги?

– Сегодня после шести.

Юону показалось, что Рок тоже сейчас стоит в таком же холодном и стальном туалете. Эту мысль Юон тоже сразу же выбросил, но тупым гвоздём засело наблюдение, что Рок говорит без каких-либо помех, без шума улицы или разговора кого-либо рядом.

– Рок?

– Да?

– После поражения в этом бою такой контракт ты уже больше не получишь.

Юон произнёс эти слова и почувствовал отвращение к самому себе. Зачем такое нужно было говорить?

– Тебе виднее, – услышал он.

Как будто бы и не Рок. Рок должен был с наездом спросить: «И чё?» Или: «А тебе-то чего?» Или попроще: «Пошёл на х…!»

– Ладно. Бывай!

Юон заправился, помыл руки, высушил их под шумной и тёплой струёй воздуха и направился к лифту. Вокруг никого не было.

«Не удивлюсь, если Рок стоял прямо за дверью туалета», – подумал Юон. Эта мысль тоже была ему неприятна. Он смахнул её как и другие неприятные мысли и забыл о событиях сегодняшнего дня.

Пусть всё начнётся

Синий угол

Папа Карло носил дорогие часы с большим круглым циферблатом на кожаном ремешке. Необходимости в часах на руке не было никакой. Оставалась привычка. На вопрос о времени его сыновья доставали из кармана смартфон и смотрели на экран. Это действие не приходило ему в голову, хотя казалось очевидным. Он остался человеком, которому время показывали перекрещивающиеся чёрные стрелки, тыкающие в гордые римские цифры.

– Пробок не было, поэтому на час раньше приехали, – сказал Саша.

– Ну да, – согласился Папа Карло. На парковке, обычно загруженной машинами, в тот момент виднелось одно свободное, словно для них, место. Папа Карло включил поворотник и стал выруливать, чтобы это место занять. Зелёная стрелочка стала мигать и приятно тикать.

– Римская цифра девять сама по себе напоминает стражника с копьём, – неожиданно стал говорить Папа Карло. – Как будто он стоит и не пускает нас. Совсем другое дело цифра десять. Там уже у стражника нет копья, можно идти!

– Чего? – спросил Саша. Папа Карло не ответил и припарковал машину.

– Чего сидеть-то? – сказал Саша. – Давай прогуляемся, осмотримся?

– Давай! – согласился отец.

Они хлопнули дверцами и отправились хорошо знакомой дорогой ко входу в клинику. С тех пор, как Джеймс стал тренировать Сашу, они всегда начинали подготовку к бою с осмотра в этой частной клинике. Сам бы Папа Карло сюда сына не привёл, считал, что в этом нет такой необходимости, можно всё это сделать дешевле, но Джеймс был тем человеком, с кем Саша переломил полосу неудач, его мнению Папа Карло доверял с боязнью и трепетом, никакие его требования не ставились под сомнение. Если Джеймс говорил, что это необходимо, – Папа Карло выполнял и платил.

Здесь всё было белым или серым. Серым оказалось утреннее небо. Цветных машин на парковке не оказалось. Даже люди, которые попадались им по дороге, были одеты в какие-то странные оттенки серого. В лучшем случае – чёрные.

– Хочешь кофе? – спросил Саша. Ему предстояло сдавать кровь, ни есть, ни пить он сейчас не мог.

– Кофе? – задумчиво произнёс Папа Карло. Кофе он не любил, пил редко, а на улице из бумажного стаканчика – почти никогда. Но делать было совсем нечего.

– Да, давай найдём кофе!

Они оба, не сговариваясь, осознали, что всё это время до боя удивительным образом теряет ценность. Можно предлагать друг другу делать что-то такое, чего в другое время никогда бы делать не стали. Самое глупое занятие, которое можно придумать в большом городе, – это искать, где выпить кофе. Особенно, если ты его не сильно любишь.

– Один кофе, пожалуйста! – сказал Папа Карло улыбающейся девушке.

– Какой вы пьёте? – неестественно сладким голосом спросила та и продемонстрировала пластмассовую улыбку.

– Я пью просто кофе, – растерялся Папа Карло.

– Американо?

– Да.

– С молоком?

Папа Карло задумался. Оказывается, кофе можно пить с молоком. Для него это была новость, и он умоляюще посмотрел на сына.

– Я бы взял с молоком, – подсказал Саша.

Так в руках Папы Карло оказался бумажный стаканчик американо с молоком. Потом они медленно стали вышагивать расстояние до стеклянных дверей клиники.

– Хороший здесь кофе? – спросил Саша, чтобы ничего не спросить о бое.

– Ты знаешь, что-то в нём есть! – загадочно ответил Папа Карло, думая о том, как бы всё это куда-нибудь выбросить, чтобы Саша не заметил.

– Тогда можем купить по стаканчику после обследования, – сказал Саша.

– Да, можно! – согласился после паузы Папа Карло.

Они уже видели двери клиники, входящих и выходящих людей.

– Погода сегодня неплохая, – сказал Саша.

«Что я несу? Зачем? Почему нельзя просто помолчать?» – подумал он.

– Не то, чтобы хорошая… Но да, неплохая! – согласился Папа Карло и подумал, что лучше думать о погоде, чем о чём-то ещё, что лезло в голову. Разговор можно было продолжить в таком ключе, но из стеклянных дверей в белом халате вышла Клара. Эта высокая, чуть полноватая блондинка «вела», как говорили между собой, Сашу. Она тут же заметила их и приветливо помахала рукой. Оба тут же ответили ей. Клара вышла позвонить, потому что она тут же приложила смартфон к уху и начала говорить. Отец с сыном тут же решили не подходить, вроде как они проявляют тактичность, не мешают Кларе. На самом деле никому из них не хотелось всё начинать. Не страх, но волнение трепетало в них.

У Клары ничего не трепетало. Она не искала и не пила кофе, не смотрела на часы и не стеснялась разговаривать при них по смартфону. Она жестом позвала их к себе. Те послушались.

– Да, мама! Заеду вечером! А сейчас мне надо работать!

С этими словами она отключила связь, озарилась улыбкой и сама сделала пару решительных шагов навстречу.

– Ну что? Приехали пораньше?

Отец и сын послушно кивнули.

– Ну раз все собрались, то давайте пораньше и начнём! Готовы?

Тут они тоже послушно кивнули.

– Саша, ты же не пил это? – кивком она показала на кофе.

– Нет, только папа пил!

Клара властно отобрала стаканчик к Папы Карло, поднесла к носу, шумно втянула ноздрями воздух, закрыла глаза. Почти сразу же круто развернулась на каблуках и отправила стаканчик в мусорку, которая подвернулась точно под руку.

– Вам эту гадость тоже не советую! Если что, скажем Гене, он тут главный специалист по кофе. Прям так кофе хотите?

– Нет! – обрадовался Папа Карло.

Все вместе они вошли в здание. Дальше начинались стандартные процедуры. Клара обзавелась папкой, вела Сашу и Папу Карло по коридорам и заводила в разные кабинеты. Разные врачи слушали, мерили, устанавливали всякие датчики и делали всё то, что делают врачи, чтобы что-то там узнать.

В одном кабинете Сашу усадили на велотренажёр, нацепляли датчиков. Клара и Папа Карло ушли в специальное помещение за стеклом. Врач работал с Сашей.

– К кому готовитесь? – резко спросила Клара. Папа Карло вопроса никак не ожидал, но мгновенно оценил опыт и тактичность Клары.

«А она хороша! Ничего такого не спрашивала при Саше. Только у меня. И только тогда, когда Саши нет».

– Парня зовут Рок, – выдохнул Папа Карло. Клара присвистнула.

– Что не так? – тут же всполошился Папа Карло.

– Всё так! – со смехом отреагировала Клара и улыбнулась. – Это получается, что хороший парень против плохого?

– Вы знаете кто это?

– У меня есть знакомый хирург, Виктор Палыч. Помню, что пару лет назад он рассказывал историю, как зашивал тому раны на правой, кажется, руке. Тот разбил какую-то бутылку и порезал руку.

– Это было опасно? – Папа Карло вдруг заметил, что спросил совсем не то, что хотел спросить, что мир вокруг стал крутиться медленнее, а звук голоса Клары стал почему-то громче, хотя она говорила так, как говорила всегда.

– Нет, ничего особенного, – пожала плечами Клара. – Просто обычно боксёры берегут руки и подбородок. Особенно берегут! А этот взял бутылку и долбанул по столу! Кровь, осколки! Брр! Ты же профессиональный боксёр! О чём ты думал!

– Клара, скажите, а эта операция как-то может влиять на его способность работать правой рукой?

Папа Карло осознал, что спросил это вкрадчивее, чем следовало, но сделать с собой ничего не смог. Клара, спасибо ей за это, не обратила на это никакого внимания (или сделала вид, что не обратила внимания).

– Я бы на это не рассчитывала, – почти рассмеялась она. – Виктор Палыч – отличный хирург. Не сомневаюсь, что он сделал всё, чтобы через пару лет этот ваш Рок не чувствовал никаких последствий.

«Жаль!» – чуть не сказал Папа Карло, но вовремя спохватился. Слово успело пролететь в его мозгу, но не вылетело изо рта.

– Впрочем, если хотите, могу дать номер Виктора Палыча. Сами поговорите?

– Нет надобности. Я доверяю вашему профессиональному мнению! – взял себя в руки Папа Карло.

«Не надо искать фантомные раны соперника, – думал он в этот момент. – Надо сосредоточиться на Саше!»

– Как там мой? – кивнул он на сына, который, весь увешанный прилипшими к его телу круглешками и идущими от них тонкими проводами, крутил педали.

– Впечатляет! – похвалила Клара и сделала какую-то заметку на своём листе. – Готовить будет Джеймс?

Папа Карло кивнул.

«А вдруг она знает этого Рока гораздо лучше, чем сейчас мне рассказывает?»

– Наверное, он хороший тренер?

– Да.

– С тех пор, как вы наблюдаетесь у нас, Саша побеждает. Мы тут, конечно, не при чём, – улыбнулась она, но легко заметила, что её болтовня не находит одобрения в глазах Папы Карло и, кажется, перестроила свою фразу, что называется «в полёте», – но это… Приятно!

– Да, – сказал Папа Карло.

«Вдруг она на этого Рока работает?»

За их спинами резко открылась дверь, и вошёл Джеймс.

– Как дела! Как дела!

Джеймс здоровался этой фразой. А ещё он непременно со всеми обнимался, погружая каждого обнимаемого в облако своей лимонной туалетной воды или дезодоранта. Папу Карло сначала такая форма приветствий раздражала. После первой победы Саши он стал спокойнее относиться к такой форме приветствия, а теперь и вовсе Джеймса без этого не представлял. Но сейчас, после мыслей о возможном предательстве Клары, былое раздражение от приветственных объятий вернулось.

– Как Саща? – спросил Джеймс Клару, при этом успевая приветственно махать самому Саше в стекло. Клара вместо ответа показала лист, в котором она делала пометки.

– Гут! Хорошо! – кивнул Джеймс и вдруг замер взглядом на Папе Карло. Тот скрестил руки на груди и вопросительно поднял правую бровь.

– Клара, оставь нас, – неожиданно категорично и тихо сказал Джеймс. Тут уже настала очередь удивляться Кларе. Она, на секундочку, на своём рабочем месте, а эти двое сюда зашли потому, что хорошо об этом попросили. Приказывать ей здесь никто не смеет. Это она знала точно, и будь у неё скверное настроение, она бы всё это и сказала. Но настроение было самое обычное, рабочее, поэтому она лишь удивилась, поправила волосы и удалилась со словами:

– Ладно. Если вам так надо поговорить…

Папа Карло был удивлён не меньше Клары. После того, как Клара закрыла за собой дверь, он солнечно улыбнулся и вот так, растянув губы в самой добродушной улыбке, ровно и чётко начал:

– Большой бой! Все нервничают. Так должно. Так правильно!

Он продолжал улыбаться, взял Папу Карло за плечи. Вот так держал его в своих руках и говорил:

– Клара – специалист. Она нужна нам. Там, на сборах. Надо её взять! Я договорюсь. Ты мне веришь?

Папа Карло с самого начала разговора задрал подбородок наверх и внимательно слушал. Джемс неказисто составлял предложения, но именно этим своим несуразным языком он порой выражал очень глубокие мысли, и они были понятны. В тот момент Папа Карло безмерно уважал Джеймса.

«Если Клара предатель, – рассуждал он вместе с тем про себя, – то пусть она будет максимально близко. Я смогу её контролировать. А может быть, и использовать её предательство. Если она, конечно, предатель!»

– Да, Джемс! Конечно! Если ты считаешь нужным…

Папа Карло развёл руки в стороны и мелко закивал.

– Да? – ещё раз спросил Джеймс.

– Да, – уверенно повторил Папа Карло.

– Я могу ей это сказать?

– Хоть сейчас! Да!

– Гут! Хорошо! Хорошо!

«Им всем вокруг мерещатся предатели, – думал про себя Джеймс. – Всем. Всегда. Наверное, их всех постоянно кто-то предаёт».

Когда Джеймс думал «обо всех» он имел в виду не Папу Карло, Сашу и всё их окружение. Он имел в виду всех боксёров, с которыми ему доводилось работать. Он не имел в виду себя. Никогда бы не признался, что он тоже боится предателей. А то что он лично следил за Кларой последние два для, добыл распечатку её звонков за истёкший месяц, изучил, куда та летала за прошедший год и убедился, что у неё на самом деле нет мужа, жениха или бойфренда – так это не считается. Это, по его мнению, «разумные предосторожности», которые он должен иметь в виду, поскольку он «профессионал».

Он вышел за дверь, пригласил Клару, извинился, что попросил её выйти, потом взял её в руки, как до этого держал Папу Карло и, глубоко заглядывая в глаза, вкрадчиво внёс ей в мозг свои слова:

– Клара, ты очень хороший специалист. Настоящий! У нас будет тяжёлый бой. Нам нужна ты. Твоя помощь! Нам надо, чтобы ты поехала с нами. На сборы. Надо помогать Саше. Поможешь Саше?

Клара не удивилась. Она знала, что если Саша идёт вверх, то ему понадобится её работа не только перед началом подготовки к бою.

– Джеймс, есть финансовый вопрос…

Джеймс повернул голову к Папе Карло. Тот слушал их разговор с гордо поднятым подбородком.

– Твои командировочные плюс расходы на проживание и питание.

– Вы знаете мои командировочные?

Папа Карло поинтересовался этими цифрами сразу, как только Клара провела первое обследование Саши. Когда Саша бой выиграл, он анализировал, какие улучшения сделал Джеймс и насколько это было полезно. Тогда траты на работу Клары и всей клиники казались избыточными, но сейчас это можно было себе позволить. Папа Карло невероятно быстро считал деньги в уме. Прекрасно понимал, что в случае победы и заключения следующего, несомненно, ещё более выгодного контракта, оправдают все эти траты.

– Конечно.

Папа Карло протянул ей руку для рукопожатия. Клара кивнула и подала свою. Её маленькая, хрупкая ладошка почти утонула в большой и горячей ладони Папы Карло. Ещё она почувствовала касание золота от перстня на мизинце.

– Нет! Нет! Нет! – запротестовал Джеймс. – В команду принимают не так!

Папа Карло и Клара, изумлённые, повернулись к нему в один и тот же миг. Улыбающийся Джеймс втиснулся между ними, обнял за плечи, сжал (как ему такое удалось?) и стал подпрыгивать, дёргая их за собой.

– Хой! Хой! Хой! – выкрикивал он и подпрыгивал. Папа Карло и Клара пытались оставаться на месте, но с каждым прыжком неугомонного Джеймса это становилось делать всё труднее и труднее.

Вот так их застал Саша, который закончил все измерения на велотренажёре. Зашёл, улыбаясь, увидел их всех, не разобрался, что прыгает и кричит только Джеймс, а его отец и Клара только стоят и смущённо улыбаются, поэтому радостно подпрыгнул, обнял Клару и отца и тоже стал радостно прыгать и выкрикивать вместе с Джеймсом:

– Хой! Хой! Хой!

Всё это оказалось заразно. Ни Клара, ни Папа Карло не поняли, когда именно они тоже стали подпрыгивать и радостно выкрикивать это странное, пьяное слово, характерное для панков и рокеров, а совсем не для боксёров.

Красный угол

Юон нашёл зелёную иконку банка на экране смартфона, открыл приложение и нашёл нужный счёт. Цифры его порадовали.

– Да, всё в порядке! – подтвердил он стоящему напротив него мужчине в деловом костюме. Тот поднял вверх уголки рта. Вероятно, это должно было означать улыбку. Они пожали друг другу руки. Прощаясь, собеседник Юона произнёс:

– С вами было приятно работать, господин Юон!

Они находились на первом этаже одной из башен Москва-сити. Много стекла, столиков и мягких стульев, шума, гомона. Всё мелькало перед глазами, никак не останавливалось.

– С вами тоже! – отозвался Юон. Хотел поблагодарить так же, как и этот мужчина его: назвать его «господином» и произнести фамилию. Но сделать этого не смог. Не смог вспомнить фамилию. И имя вспомнить тоже не смог. Юон задержал руку чуть дольше, чем следовало, призвал на помощь все свои силы памяти. Кажется, Том. Том? А дальше? Дальше ничего не было. Безымянный человек в деловом костюме исчез, слился с безликой толпой. На память о нём остались только очень привлекательные цифры на банковском счёте.

Юон замер, огляделся. Никто не замечал его. Зачем-то он ещё раз проверил состояние счёта на экране смартфона. Цифры по-прежнему показывали, что какой-то там Том (если он Том, конечно) был здесь на самом деле и это рукопожатие Юону никак не приснилось.

Юон носил часы. Дорогие, с кожаным ремешком, круглым белым циферблатом с чёрными римскими цифрами и тремя чёрными стрелками. Да, время можно посмотреть на смартфоне, но часы стали приятной привычкой, от которой Юон мог себе позволить не отказываться.

Он посмотрел на часы в тот момент, когда все три стрелки собрались у креста в левой верхней части циферблата.

Юон улыбнулся ничего не значащему совпадению и поспешил на выход.

«Ли должна быть через десять минут. Возможно, она придёт чуть-чуть раньше, возможно, чуть-чуть позже, но мне здесь больше нечего делать. Надо идти», – устало подумал он.

Сделав несколько шагов, замер, зачем-то уставившись на милый букет из ромашек и чего-то ещё белого и зелёного в розовой гофрированной бумаге.

«Было бы неплохо прийти к Ли с букетом цветов», – мелькнула мысль. Мысль его испугала.

«Что я как школьник? Какие цветы?! Сейчас что, восьмое марта?»

Смартфон зазвонил. Юон тут же выбросил из головы глупую мысль о цветах и взял трубку.

– Да?

Был уверен, что это тот господин, который вроде бы Том.

– Можешь достать на мой бой два билета? Можно не в первый ряд.

– Что? – спросил Юон, совершенно не понимая, кто и что говорит, потому что перестроиться с выброшенных цветов на какие-то там билеты оказалось не так-то просто. Усталый голос мрачно повторил просьбу.

«Это же Рок! – осветила мысль Юона. – Не представился, не поздоровался, опять звучит так, точно звонит с каких-то потусторонних мест, не то из морга, ни то с кладбища. Что ему нужно? Какие билеты?»

– Об Алисе помню, не переживай!

– Это не для неё.

Пауза. Вокруг шумит лишь то, что находится вокруг Юона. Он идёт. Входит в круглые, вращающиеся секциями стеклянные двери, оказывается с кем-то в звуковом вакууме и вот тут отчётливо слышит:

– Сможешь?

На улице Юона уже ждёт Ли. Черноокая, в длинном извивающимся платье. С нежным соблазнительным декольте. Пока ещё его не видит, поправляет упавшую на лоб от лёгкого ветерка прядь смоляных волос. Она всегда одевалась для него изысканно.

– Да! – почти крикнул Юон, хотя в крике не было никакой надобности.

– Бывай! – раздалось там, и всё выключилось. Юон убрал смартфон в карман пиджака. Он шёл к Ли, она всё ещё его не видела.

«Тысячу людей на этой планете зовут Ли, – думалось Юону. – Но для меня Ли – это только она. Странно!»

Эта мысль испугала его. Он вырвал её, как будто исписанный лист в школьной тетрадке, смял и выбросил.

Ли заметила его, улыбнулась и, приветствуя, сделала привычный жест рукой.

–

Рок не стал включать свет в спортивном зале.

Открыл дверь и ступил на ровные, крашенные масляной краской доски. Они приятно пружинили под ногами. Рок чувствовал, как натянулись деревянные нити, напряглись под его весом, хотя был в кроссовках, а не в боксёрках. Дверь не скрипела, открывалась легко. Александр Викторович – тренер и владелец этого зала – следил за местом своей жизни аккуратно и непревзойдённо. Годы шли, но боксёрский зал Александра Викторовича оставался неподвластным времени. Всё чисто, всё готово к тренировкам, свежо.

Рок шёл по залу к самой дальней стенке. Там на возвышении, словно призрачный замок, стоял ринг. После него до конца оставался небольшой прямоугольничек, стены которого были покрыты зеркалами. В темноте зеркала ничего не отражали. Точнее, они отражали все тени, из которых состояли предметы в зале. Такой тенью в тот момент стал Рок. Сначала Рок себя в зеркалах не увидел, потом заметил, что отражается как длинная, с утолщением посередине палка, а когда миновал ринг и оказался в том самом прямоугольнике после ринга, стал просто большой безликой тенью.

Находясь в этом мире теней, он позвонил Юону. Тот, по мнению Рока, очень сильно тупил.

«Значит, где-то рядом его Ли», – подумал Рок. Рок ценил Юона за расчётливость и талант делать деньги «из воздуха», но замечал удивительную умственную слабость, когда рядом появлялась эта кореянка.

«Она тоже странная, – думал Рок. – Ей почему-то надо убеждать окружающих, что она не говорит по-русски и без Юона она ничего не понимает».

Он вспомнил их вдвоём и ухмыльнулся.

«Когда они вдвоём, то она умнее Юона. Не потому, что она действительно умнее Юона, а потому, что он делает всё, чтобы быть рядом с ней тупым».

Тут он заметил, что громадные зеркала отражают его тень справа и слева, отчего его тень стала объёмной. Для этого надо было находиться именно в этом прямоугольнике после ринга. Все остальные предметы – подвешенные к потолку мешки, скамеечки возле стен, штанга, замершая при входе, – всё плоское. И только он оказывается объёмным, трёхмерным.

«А ведь иногда в жизни надо тупить!» – прилетела к нему в голову шальная мысль. Эта мысль так сильно его развеселила, что он стал улыбаться. Хотел над ней подумать, но не успел. Со спины окликнул почти что радостный возглас Артура:

– Рок, ты?

Рок развернулся вместе со всеми своими отражениями и поднял руку. Артур подошёл. Протянул руку, а потом по-дружески хлопнул по плечу:

– Как сам?

– Бой будет! Слышал?

– Да. Ты по этому поводу?

Рок кивнул.

– Викторыч на сборах, – сказал Артур. По интонации это было что-то вроде отказа, хотя Рок ещё ничего не попросил, да и в плане какой-то помощи Артуру, в сущности, нечего было предлагать.

– Знаю, – ухмыльнулся Рок и подумал, что в зеркалах отражается слишком много теней.

– В зал можешь приходить, я ему ничего не скажу.

– Нет, так не надо! – сразу оборвал его Рок. Немного потоптался, озираясь по сторонам. – Можешь ему позвонить?

– Могу! – легко согласился Артур.

– Мне надо, чтобы он меня на сборы пустил, – виновато протянул Рок. – Надо. Понимаешь?

Артур мелко закивал.

– Понимаю, – согласился он и сразу же стал смотреть вниз. – Там деньги нужны.

– Да, есть.

Рок специально произнёс это быстро, Артур едва успел договорить. Рок понимал, что у Артура не должно быть сомнений на этот счёт. А они у него всё-таки мелькнули.

– Готов заплатить больше, чем нужно. И тебе комиссионные!

Артур рассмеялся. Рок потрепал его за короткие жёсткие волосы.

– Ладно, я попробую!

– Хорошо!

Они хлопнули друг другу по рукам.

– Посмотришь меня?

Эта фраза означала, что Рок просит Артура взвесить его. Несмотря на все новшества в зале Александра стояли белые старые весы, где две железные болванки на линейках показывали вес. Без помощника это было сделать довольно проблематично. Артур решил, что и без света.

– Да, давай!

Рок присел и стал развязывать шнурки. Артур почти что на крыльях добежал до двери, щёлкнул выключателем и вернулся. Рок подумал, а потом остался только в спортивных штанах. Артур оперировал гирьками так серьёзно, как будто от этого что-то зависело.

– Три лишних кило, – сразу понял Рок.

– Ну да. Ничего страшного!

– Да.

– Могло быть хуже!

Вероятно, эта фраза должна была подбодрить Рока. Рок понимал, что должно было звучать «я думал, будет хуже», но Артур был слишком воспитан. Настолько хорошо воспитан, что даже в тот момент он стоял и широко улыбался.

–

Викторыч согласился.

Рок понял это в тот момент, когда услышал звонок от Артура. Если бы Викторыч отказал, Артур прислал бы смс или какое-нибудь другое текстовое сообщение. А раз звонит – Викторыч согласился.

– Да? – поднял трубку Рок.

– Викторыч будет тебя ждать послезавтра! – радостно сообщил Артур. – Я ему когда о тебе рассказал, то потом полчаса слушал! И куда тебе идти! И кто ты есть! И откуда взялся!

Артуру было важно было всё это рассказать. А ещё над всем этим надо было смеяться. Року не хотелось, но это можно было назвать «комиссионными» Артура.

«Славный мальчик!» – подумал о нём Рок.

– Кстати! – радовался Артур. – Цену за сборы он тебе не повысил, но материально ты всё-таки пострадаешь!

Рок изо всех сил изобразил удивление.

– Викторыч хочет на тебя посмотреть! Достанешь ему два билета?

После этой фразы надо разыгрывать не только удивление, но и растерянность. Для Рока это тяжело. Но он старался изо всех сил.