Подземье. Оружие дроу

Глава первая

Воздух в Солнечной Долине всегда был чистым, напоённым ароматом цветущих садов, свежескошенной травы и дыма от очагов. Каждое утро, когда солнце поднималось над горизонтом, его лучи нежно касались зелёных холмов, как будто обнимая их. Жизнь здесь текла размеренно, в соответствии с ритмом природы, подчиняясь её законам. Солнце поднималось и опускалось, дни сменялись ночами, и всё это казалось вечным и неотъемлемым.

Село называлось Солнечной Долиной не случайно. Это название идеально отражало её тихую, мирную жизнь. Деревня располагалась в низине, окружённой со всех сторон невысокими, поросшими густым лесом холмами. Они обвивали её, как уютная чаша, защищая от холодных ветров и непогоды. Домики, выстроенные из тёплого красного камня и тёмного дерева, были небольшими, но уютными. В каждом доме горел очаг, пылая круглый год, согревая своих обитателей в суровые зимы и создавая атмосферу домашнего уюта.

Мои родители, простые и трудолюбивые люди, всю жизнь посвятили работе на земле. Отец, Эрик, с мозолистыми руками и мудрыми, слегка прищуренными глазами, был мастером на все руки. Он умел пахать землю, чинить крыши и мастерить деревянные игрушки для детей. Каждый раз, когда я видела его за работой, как он с лёгкостью поворачивает плуг и, весь в пыли, с теплом говорит с растениями, я понимала, как глубоко он ценит свою работу и каждый плод, который она приносит.

Мать, Эллен, была женщиной с добрым сердцем и тёплым взглядом. Её голос, словно шуршание листвы, был успокаивающим и нежным. Она заботилась о доме, варила самые вкусные пироги с ароматными начинками и с любовью украшала каждые праздники. Когда я чувствовала себя плохо или грустно, именно её ласка и понимание могли вставить улыбку на моё лицо.

Эрик и Эллен мечтали, чтобы я продолжила их дело. Они верили, что жизнь на земле – это лучший выбор, что труд, вложенный в заботу о природе, приносит внутреннее удовлетворение и покой. Их уверенность была глубока, и каждый усталый вздох у них был полон гордости за выбранный путь.

– Мелинда, ты же видишь, как хорошо мы живём? – произносил отец, указывая на широкое поле, где росли сочные, спелые помидоры, сверкающие на солнце, как красные драгоценности. – Труд на земле – это благородное дело. Это наша жизнь, основанная на простых радостях.

– Да, отец, – отвечала я покорно, но внутри у меня закипали противоречивые чувства. Я сдерживала вздох, стремясь не дать волю своим мечтам.

Я любила своих родителей. Их забота и труд были несомненно важными. Но сама жизнь в деревне меня не захватывала; меня сдерживала эта рутина, однообразие и предсказуемость. Мои мечты о приключениях летали далеко за пределами Солнечной Долины, где леса простирались в далёких краях, где реки срываются с водопадов, где горы скрывали тайны, а звёзды шептали о далеких мирах.

– Мелинда, ты знаешь, что твоя судьба – это земля, – говорила мама, укладывая меня спать, её рука нежно касалась моей щёки. – Ты будешь помогать нам с отцом, и вместе мы будем жить в мире и согласии.

– Да, мама, – отвечала я, чувствуя, как груз моих несбывшихся мечтаний становится ещё тяжелее. С каждой фразой её улыбка вызывала у меня чувство вины, и я с ужасом осознавала, что на самом деле не могу противостоять этим ожиданиям. Я оставалась в ловушке своей двойной жизни: с одной стороны, я любила уют и заботу своего дома, а с другой – моё сердце стремилось к неизведанному. Была определённая безысходность в этих размышлениях, и к вечеру, когда за окном начинали собираться облака, я, затаив дыхание, думала о том, что в мире есть намного больше, чем холодные, старые стены, вокруг которых крутился мой мир.

Ночью, когда дом погружался в глубокое, сонное молчание, прерываемое лишь тихим потрескиванием углей в очаге и мерным дыханием спящих родителей, я тайком выскальзывала наружу. Сквозь щель в ставнях просачивался бледный лунный свет, серебрящий знакомые очертания деревьев и холмов. Я выбиралась во двор, а затем осторожно пробиралась к небольшому холму за деревней, откуда открывался вид на бескрайнее, усыпанное звёздами небо. Там, под этим величественным, бездонным куполом, я проводила часы, глядя на мерцающие россыпи далёких миров и вплетая свои мечты в тишину ночи.

Я мечтала о мире, где небо не было бы ограничено лишь верхушками знакомых деревьев, а горизонт не обрывался бы у края родных полей. Я грезила о мире, где каждый день был бы наполнен новыми открытиями, где я могла бы встретить необычайных людей с удивительными судьбами, увидеть создания, о которых лишь слагают легенды, и услышать невероятные истории, способные перевернуть сознание.

В нашей деревне было немного жителей, и большинство из них были хмурые, погружённые в свои заботы старцы, для которых каждый новый день был лишь повторением предыдущего. В моих же мечтах я видела себя гуляющей по узким, извилистым улочкам городов, которые упирались в небо своими величественными, будто вырезанными из камня башнями, увенчанными замысловатыми шпилями, остриями вонзающимися в облака. Я представляла, как брожу по шумным, многолюдным рынкам, где воздух был напоён ароматом экзотических фруктов и пряностей, где в пестрых лавках сверкали драгоценности и манили таинственные, волшебные артефакты.

Мои мечты уносили меня в залы старинных замков, украшенных пышными гобеленами, на которых оживали сцены из древних мифов и героических сказаний. В этих стенах, казалось, ещё слышался шёпот истории – истории о мудрых королях и прекрасных королевах, доблестных рыцарях и томящихся принцессах. Я мечтала увидеть роскошные балы, где кружились в танце пары в искрящихся нарядах, послушать музыку, сочиненную великими композиторами, которая способна тронуть самые потаённые уголки души, и попробовать деликатесы, приготовленные лучшими поварами королевства, вкусы которых были бы мне совершенно незнакомы.

Город, который больше всего манил меня, словно магнит, назывался Аметист. Он был не просто городом – он был легендой, о которой шёпотом рассказывали странствующие торговцы и отважные путешественники, редкими гостями заглядывающие в Солнечную Долину и приносящие с собой слухи о далёких, неведомых землях. Аметист, по их рассказам, стоял на берегу огромного озера, воды которого переливались всеми оттенками синего и фиолетового, словно гигантский, огранённый самой природой драгоценный камень.

Город был построен из ослепительно белого камня, который сверкал на солнце, будто нетронутый снег или жемчуг. Его крыши венчали изящные, лёгкие башни, устремлённые ввысь, увенчанные острыми шпилями и флюгерами в виде фантастических созданий. Улицы, вымощенные гладкими, отполированными временем камнями, были широкими и просторными, и по ним, словно потоки, непрерывно двигались элегантные кареты, запряжённые ухоженными лошадьми, и толпы людей, одетых в яркие, диковинные одежды, каких я никогда не видела в своей деревне.

В самом сердце Аметистового города, по рассказам, стоял величественный храм, посвящённый богине света и мудрости. Его огромный купол был украшен сложнейшей мозаикой, которая сияла на солнце, словно тысячи пойманных звёзд, отражая их небесный свет.

Говорили, что в Аметистовом городе жили великие маги, чьи заклинания могли менять мир, мудрецы, знающие ответы на самые сложные вопросы, и художники, чьи творения могли заставить камни плакать. Город был не просто городом – он был центром культуры, науки и магии, средоточием всего самого удивительного и невероятного. В нём, по слухам, было всё, о чём я в своей маленькой деревне даже не смела мечтать: красота, богатство, тайны и волшебство, разлитое в самом воздухе.

И я представляла себя там – идущей по этим залитым солнцем улицам Аметистового города, восхищаясь его непередаваемым великолепием, слушая музыку, играющую на площадях и заставляющую сердце петь, и разглядывая витрины магазинов, полных сверкающих драгоценностей и таинственных, манящих волшебных предметов. Я мечтала попасть в Аметистовый город, чтобы увидеть его своими собственными глазами, вдохнуть его атмосферу, пропитанную свободой и чудесами, и, возможно, познакомиться с его жителями – теми самыми необычными людьми, о которых я так долго грезила под звёздным небом Солнечной Долины.

Я не хотела быть ограничена рамками этой тихой, предсказуемой деревенской жизни, где каждый день был похож на предыдущий. Моя душа жаждала свободы, ненасытного познания, новых горизонтов, неизведанных путей. Я стремилась вырваться из этого уютного, но слишком тесного мирка.

Но, к сожалению, казалось, мне предстояло провести всю свою жизнь именно здесь, в Солнечной Долине, среди полей и холмов, которые, как бы я их ни любила, ощущались как стены.

Солнце, уже склонившееся к горизонту, щедро заливало долину мягким, тёплым золотистым светом. Каждый стебелёк изумрудной травы превратился в сверкающее море, волнующееся от лёгкого ветерка. Этот ветерок шелестел листьями на ветвях фруктовых деревьев, разнося по воздуху дурманящий аромат спелых яблок и груш. Я шла по узкой, утоптанной тропинке, ведущей к полю, где моя семья выращивала овощи. Мои лучистые глаза цвета янтаря ловили последние лучи солнца, а копна каштановых волос, свободно распущенных по плечам, развевалась за спиной. Рядом со мной, весело болтая о чём-то пустяковом, шла моя подруга детства, Изабелла. Её огненно-рыжие волосы, казалось, сами по себе излучали свет в вечернем солнце, а веснушки были разбросаны по её лицу, как солнечные блики, причудливо рассыпанные по коже.

– Мелинда, – вдруг спросила Изабелла, её весёлый тон сменился задумчивым шёпотом, – ну как думаешь, что там, за этими стенами? – Она кивнула в сторону внушительных, серых стен, которые виднелись на дальнем склоне холма, мрачно выделяясь на фоне золотого неба.

Я невольно вздрогнула, словно от прикосновения к чему-то холодному и неприятному. С самого детства Пансионат Сновидений – так называли это мрачное заведение – вызывал у меня необъяснимый страх. От него всегда веяло какой-то таинственной, пугающей аурой.

– Не знаю, – прошептала я, мой голос стал тихим и напряжённым, – и… знать не хочу.

Изабелла хмыкнула, но тоже невольно потупилась, устремив взгляд в землю. Даже её обычно неунывающий дух дрогнул перед этой громадой.

– Как-то… жутковато, правда? – спросила она, с тревогой глядя на серые, высоченные стены, за которыми, по слухам, обитали люди, лишившиеся рассудка, те, чьи умы сломались под тяжестью жизни или чего-то более зловещего.

– Лучше не думать об этом, – ответила я, стараясь отбросить тревожные мысли, которые, как липкая паутина, цеплялись за сознание всякий раз, когда мы оказывались рядом.

– Да, лучше, – согласилась Изабелла, тут же пытаясь разрядить напряжённую атмосферу. Её голос зазвучал искусственно бодро. – Давай лучше поговорим о том, что мы будем делать с этими овощами завтра! Может, испечём пирог с начинкой из того нового сорта, который вы посадили?

Мы обе засмеялись, но в нашем смехе слышалась фальшь. Несмотря на то, что мы обе считали себя взрослыми и смелыми, мысль о Пансионате Сновидений, о его обитателях, о тех, кто жил за его высокими стенами, не давала нам покоя. Возможно, потому что мой обычный путь до полей пролегал так близко к этому склону. Я бы предпочла обходить это место стороной, даже если бы это удлинило мой путь вдвое.

– Знаешь, – сказала я, понижая голос почти до шёпота, словно боялась, что даже ветер подхватит мои слова и донесёт их до стен Пансионата, – Говорят, что некоторые из обитателей Пансионата… обладают странными способностями.

– Способностями? – глаза Изабеллы широко распахнулись от жуткого любопытства, и веснушки на её носу, казалось, стали ярче. – Какими?

– Не знаю, – призналась я, и в моём голосе звучал неприкрытый страх. – Но говорят… говорят, что они могут управлять стихиями… видеть будущее… или… или что-то ещё…

– Страшно… – прошептала Изабелла, её взгляд скользнул к далёким стенам, и по её коже, кажется, пробежала дрожь.

Мы молча подошли к краю поля, где нас уже ждала работа. За нами, на вершине холма, темнел зловещий силуэт Пансионата Сновидений. Он стоял там, как тёмный страж, охраняющий тайну, которая таилась за его неприступными стенами, бросая длинную тень на нашу мирную долину.

– Мы никогда туда не пойдём, – сказала я решительно, но с лёгкой, едва уловимой дрожью в голосе.

– Конечно, нет, – быстро ответила Изабелла, касаясь моей руки, ища подтверждения своим словам в моём прикосновении. – Мы же не… умалишённые. Я так точно нет, а ты?

– И я, – ответила я, и после этих слов мы обе засмеялись, пытаясь отбросить тревожные мысли, которые кружили вокруг нас, как стая тёмных птиц. Но даже в нашем смехе, несмотря на все усилия, всё ещё звучал отголосок страха, и глаза наши продолжали невольно бросать взгляды на мрачный силуэт на холме.

Глава вторая

Солнце уже поднялось над горизонтом, его первые лучи окрасили восточное небо в нежные розовые и персиковые тона, когда я, накинув на плечи лёгкий льняной плащ, вышла из дома. Воздух был прохладен и свеж, напоённый ароматом утренней росы. Сегодня мне предстоял неблизкий путь – поход в соседнюю деревню, Красный Ключ, чтобы выменять выращенные моими родителями овощи на ткань. Я очень любила шить, и мне всегда не хватало новых, интересных материалов для моих маленьких проектов.

Дорога в Красный Ключ была мне знакома до последней кочки, с самого детства я не раз ходила по ней. Я шла по утоптанной тропинке, петляющей через бескрайние поля, утопая в зарослях диких цветов, что щедро рассыпались по обочинам, и легко перепрыгивая через журчащие ручьи, струящиеся по склонам пологих холмов. Каждый шаг здесь был привычен и предсказуем, как узор на любимом гобелене.

В Красном Ключе меня встретил оживлённый, но неприветливый рынок. Он был наполнен шумом голосов, скрипом телег, гомоном животных и резкими запахами – запахами скота, свежего навоза, дешёвых духов и чего-то ещё, незнакомого и тревожащего. Привыкшая к тихой, размеренной жизни Солнечной Долины, я чувствовала себя здесь неловко и потерянно. Я торопливо пробиралась сквозь плотную толпу грубоватых крестьян и громких торговцев, стараясь никого не задеть, и наконец остановилась перед прилавком, где были разложены рулоны ткани.

– Здравствуйте, – вежливо сказала я, выкладывая на прилавок тяжёлый мешок с овощами, выращенными заботливыми руками моих родителей.

Продавец, пожилой мужчина с заросшим седой щетиной лицом и хитрыми глазами, хмыкнул, окидывая меня оценивающим взглядом.

– О, это ты, девушка из Солнечной Долины, – протянул он, словно вспоминая. – Что тебе нужно?

– Хочу выменять овощи на ткань, – ответила я, отодвигая мешок поближе к нему.

– Хм, – пробормотал продавец, снова оглядывая меня с головы до ног, и его взгляд задержался на моём лице. – Ткань у меня хорошая. Но ты, знаешь, не так уж и… красива для тебя…

Я почувствовала, как краска стыда заливает мои щёки. Я не привыкла к такой грубости, к прямым и неприятным словам.

– Я не просила тебя о комплиментах, – отчеканила я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, и пряча взгляд, чтобы он не увидел моего смущения.

Продавец ухмыльнулся, его глаза блеснули нехорошим огнём.

– А ты, знаешь, не такая уж и глупая, – сказал он, делая шаг ко мне. Его рука, толстая и мозолистая, скользнула к моему плечу, намереваясь схватить его. – Я бы мог предложить тебе кое-что… взамен тканей.

– Убери руку, – решительно произнесла я, не намеренная терпеть такое к себе отношение ни секунды. Но продавец лишь хмыкнул в ответ и специально сжал пальцы на моём плече, причиняя лёгкую боль. Я стиснула зубы и оглянулась по сторонам. К несчастью, лавка этого деревенщины находилась в стороне от основной суеты главного рынка, и никто из проходящих мимо не обращал на нас никакого внимания.

– Лучше будет покладистой, – улыбнулся продавец, и в его улыбке не было ничего доброго. Он не собирался меня отпускать.

– Лучше… – процедила я сквозь стиснутые зубы, сжимая кулаки до побелевших костяшек, – Убейся об стену.

Я не знала, откуда взялись эти слова, они просто вырвались наружу, рождённые внезапным, бурным всплеском ярости и отчаяния. Но в этот самый миг я почувствовала себя неимоверно сильной, словно внутри меня проснулась какая-то неведомая, дремлющая сила.

И тут произошло то, что повергло меня в абсолютный шок. Продавец, будто оцепеневший от моих слов или какой-то невидимой силы, сделал шаг назад. Его глаза расширились, но в них не было ужаса – лишь странное, пустое подчинение. А затем, без всяких колебаний, он бросился головой к ближайшей стене своей лавки. Раздался глухой, омерзительный удар, а затем его тело соскользнуло на землю, безжизненно раскинув руки.

Я отшатнулась, ошеломлённая и не понимающая, что только что произошло. Моё сердце бешено колотилось в груди. Неужели… неужели мои слова…

– Эй! – вдруг закричал продавец, вскочив на ноги, словно очнувшись от кошмара. Он в ужасе оглядывался вокруг, его глаза метались, не находя объяснения произошедшему. По его лицу стекала тонкая струйка крови из разбитого лба. – Что… Что происходит?! Что произошло?!

Он был в состоянии полного безумия, не понимая, что только что случилось, что заставило его совершить этот дикий, немыслимый поступок. А я… я стояла перед ним, замирая от осознания того, что, возможно, именно мои слова вызвали эту жуткую реакцию. В этот момент мир Солнечной Долины с его предсказуемостью и покоем показался мне невероятно далёким.

Не в состоянии произнести ни слова, оглушённая тем, что произошло, я отшатнулась от продавца на несколько шагов. Вся кровь отхлынула от моего лица, оставив лишь ледяную бледность. Не оглядываясь, не забирая мешок с овощами, я развернулась и, подгоняемая внезапно хлынувшим ужасом, бросилась бежать прочь из Красного Ключа. Звуки рынка, ещё минуту назад казавшиеся лишь фоновым шумом, теперь преследовали меня, превратившись в гулкий, тревожный фон для стука моего собственного сердца.

Мои руки дрожали так сильно, что я едва могла держать их прямо. В голове бушевала настоящая паника, перемешиваясь с диким, непонимающим изумлением. Я никогда не испытывала таких ощущений, никогда не чувствовала подобной силы, исходящей из меня, из моих слов. Что произошло? Как это возможно? Этот продавец… он будто подчинился моей команде. Моей команде…

Вопросы бушевали в моей голове, как шторм, переворачивая всё с ног на голову, но ответа на них не было. Я бежала по знакомой тропинке обратно в Солнечную Долину, не замечая ни красоты цветов, ни пения птиц, лишь пытаясь убежать от ужасающего осознания того, что я, кажется, способна на нечто… невозможное.

Утро в Солнечной Долине встретило меня прохладой и тишиной, совсем не похожей на вчерашний хаос. Сквозь щели в деревенских занавесках проникали лучи утреннего солнца, мягко окрашивая простую обстановку моей комнаты в тёплые золотые тона. Я лежала в постели, уткнувшись лицом в подушку, и чувствовала, как моё тело ломит от усталости и напряжения. Ночью я почти не спала, ворочаясь с боку на бок, а события вчерашнего дня прокручивались в моей голове бесконечной лентой, не давая ни минуты покоя.

Я никак не могла отделаться от образа продавца, лежащего без движения на земле после удара о стену. От звуков его крика, полного ужаса и непонимания, когда он вскочил. И, главное, от ощущения своей собственной силы, которая внезапно вспыхнула во мне, как огонёк, и тут же погасла, оставив лишь пепел страха и недоумения.

Вчера, в тот короткий миг, я чувствовала себя так, будто управляла какой-то неизведанной силой, которая была мне совершенно чужда, которую я едва понимала. И самая страшная мысль: а я ли это сделала? Действительно ли мои слова имели такую власть?

– Мелинда, доченька, вставай, завтрак готов, – раздался за дверью ласковый, нежный голос матери.

Я приподнялась на локтях, чувствуя, как по моим щекам струится холодный пот, оставляя на подушке влажные следы. Моя мать, Эллен, с её добрым, тёплым взглядом, всегда могла почувствовать, когда со мной что-то не так, даже по моему виду.

Дверь скрипнула, и она вошла в комнату, тут же остановившись у моей кровати.

– Что случилось? – спросила Эллен, её голос был полон тревоги, когда она заметила бледность моего лица и мой напряжённый, отсутствующий взгляд. – Ты выглядишь неважно.

– Ничего, мам, просто не выспалась, – пробормотала я, пытаясь натянуть на лицо неубедительную улыбку.

Я не могла рассказать матери о том, что произошло. Моя мать была доброй, отзывчивой женщиной, но она никогда не верила в магию, считая её лишь вымыслом, сказками для детей. Я боялась, что она не поймёт меня, не поверит, а может быть, даже испугается. При мысли о страхе в её глазах, мне тут же на ум пришли все те жуткие байки о Пансионате Сновидений, о людях, чьи умы сломались и которые, по слухам, обрели странные, пугающие способности.

– Ты сегодня совсем не похожа на себя, – прошептала Эллен, заглядывая в мои глаза, словно пытаясь прочесть в них ответ. – Ты что-то скрываешь.

– Не скрываю, мам, – ответила я, стараясь убедить не только её, но и саму себя в том, что всё это был лишь кошмарный сон, что ничего такого на самом деле не было.

Но воспоминания продолжали мучить меня, всё ярче и чётче прорисовываясь в моей памяти. Образ продавца, звук удара, ощущение силы – я не могла их стереть, как бы сильно ни старалась.

– Давай, вставай, позавтракаем, – сказала Эллен, обнимая меня, её прикосновение было нежным и успокаивающим. – Не грусти, доченька. Всё будет хорошо.

Я обняла мать в ответ, пытаясь найти хоть какое-то утешение в её тёплых объятиях, в её заботе. Но в душе у меня царила пустота и ледяной страх перед неведомым.

– Что… что со мной? – еле слышно прошептала я, уткнувшись ей в плечо. К счастью, мама не расслышала этих слов, затерявшихся в шорохе ткани и звуках её дыхания.

Я понимала, что мне нужно поговорить с кем-то, разделить эту ношу, но с кем? Кто мог бы понять меня? Изабелла? Нет, она бы только испугалась. Родители? Они не поверят. Я была одна со своей тайной, и я никак не могла её разгадать.

Глава третья

Солнечные лучи, уже набравшие силу, играли на изумрудных листьях фруктовых деревьев, отбрасывая причудливые узоры на утоптанную землю, когда я, с замирающим сердцем, направилась к дому Изабеллы. Каждый шаг давался с трудом, я чувствовала себя словно в тумане, мысли путались, и я совершенно не знала, как начать разговор, как рассказать подруге о том, что произошло вчера.

Дом Изабеллы был небольшим, но излучал невероятное тепло и уют. Он стоял на самом краю деревни, на солнечном склоне, словно утопая в зелени разросшегося сада. Стены дома были выкрашены в нежно-голубой цвет, напоминающий ясное летнее небо, а крыша была покрыта яркой красной черепицей, которая весело сверкала на солнце. Вокруг дома, словно живой, благоухающий забор, росли пышные кусты роз, чьи лепестки ещё хранили капельки утренней росы. В саду, поросшем старыми яблонями с искривлёнными ветвями, раскинулся небольшой плетёный столик, где Изабелла любила проводить долгие часы, погрузившись в чтение или склонившись над вышивкой.

Сам дом был наполнен запахом свежести и тонким ароматом лаванды, которую Изабелла заботливо выращивала. Воздух здесь был пропитан ароматом трав из маленького огородика за домом, где она собирала целебные растения.

Внутри дом был светлым и просторным, залитым мягкими солнечными лучами, проникающими сквозь большие окна. В главной комнате стоял массивный деревянный стол, отполированный временем, за которым Изабелла и её бабушка проводили вечера – читали вслух, вышивали при свете лампы или просто вели неспешные беседы, делясь новостями дня и старыми историями.

Над камином висела картина, изображающая идиллический сельский пейзаж, написанный яркими, сочными красками, словно оживший уголок нашего мира. На полках, уставленных до отказа, стояли книги – собрание, которое бабушка Изабеллы пополняла долгие годы, настоящая сокровищница знаний и историй. В одной из комнат была небольшая мастерская, где Изабелла хранила свои законченные вышивки, бережно сложенные ткани, краски и кисти – всё, что нужно для её творческих занятий.

Изабелла была на год старше меня, ей исполнилось восемнадцать лет, но в ней всегда чувствовалась какая-то внутренняя зрелость. Она была единственным ребенком в семье, потеряв родителей в результате несчастного случая, когда была совсем маленькой, и с тех пор её воспитывала бабушка.

Бабушка Изабеллы была доброй и мудрой женщиной, чьи глаза светились пониманием. Она научила внучку любить природу во всех её проявлениях, ценить знания, сокрытые в книгах, и вкладывать душу в каждое стежок вышивки. Она всегда поддерживала Изабеллу в её стремлениях, и её дом был для Изабеллы не просто жильём, а настоящим убежищем, местом силы и покоя.

Едва переступив порог дома, я увидела Изабеллу. Она, с её огненно-рыжими волосами, что горели в солнечном свете, и веснушками, словно рассыпанными по лицу солнечными бликами, сидела за большим столом, склонившись над вышивкой, её пальцы ловко управлялись с иглой.

– Изабелла, я… я должна тебе кое-что рассказать, – начала я, и мой голос дрогнул, несмотря на все усилия.

Изабелла подняла голову, её голубые глаза с интересом взглянули на меня. Увидев, видимо, моё бледное лицо и напряжение, она тут же отложила вышивку в сторону.

– Мелинда? Что случилось? Ты вся бледная.

Ее глаза, только что полные любопытства, теперь распахнулись еще шире, и на лице отразилось полное недоверие. Дом Изабеллы, обычно наполненный светом и спокойствием, казался в этот момент немного чужим, его уют не мог полностью заглушить тревогу, которую я принесла с собой.

– Ты… ты уверена, что… что всё было именно так? – спросила она, голос её звучал неуверенно, словно она пыталась убедить саму себя, что этого просто не могло произойти, что это лишь плод моего воображения или пережитого стресса.

– Да, – твёрдо, но с дрожью в голосе кивнула я. – Уверена. До последней детали. Я… я не знаю, как это произошло, Изабелла, я совсем не понимаю. Но в тот момент я была абсолютно уверена, что он это сделает. Словно… словно знала, что он не сможет ослушаться.

Изабелла нахмурилась, её рыжие брови сошлись на переносице, придавая лицу серьёзное выражение. Она пыталась найти логичное объяснение, хоть какую-то зацепку в привычном мире.

– Может… может, он просто сошёл с ума? – предположила она, вспоминая, наверное, те самые байки о странностях, которые ходили в деревне. – В деревне же ходят слухи о разных людях… А тут ещё ты, напугала его, может быть…

– Нет, – решительно ответила я, качая головой. – Он не был сумасшедшим в этот момент. Он был в полном сознании. Говорил со мной… смотрел на меня своими хитрыми глазами… пока я не сказала эти слова. А потом… потом он просто сделал это. Без колебаний.

Изабелла задумалась на мгновение, её взгляд блуждал по комнате, словно ища ответ среди знакомых вещей. Затем она посмотрела на меня, и в её глазах появился огонёк, смесь любопытства и лёгкого, почти детского безумия, стремления к неизведанному.

– А… а давай проверим? – предложила она, её голос стал чуть тише, полный предвкушения чего-то необычного. – Скажи мне что-нибудь… какую-нибудь команду… и посмотрим, что будет.

– Может… может не надо? – прошептала я, чувствуя, как в горле пересохло. В голове живо предстала картина, как моя милая Изабелла, с её огненными волосами, которые я так любила, и веснушками, которые казались живыми от смеха, бьётся головой о стену, повинуясь моему слову. Ужас сковал меня, не давая дышать.

Изабелла увидела мой страх и мягко улыбнулась, её улыбка была тёплой и успокаивающей, как солнечный луч.

– Эй, не бойся. Я же не прошу тебя приказать мне удариться головой о стену, глупенькая! Прикажи что-нибудь совсем невинное. Ну… вроде, возьми яблоко со стола. – Она кивнула на вазу с фруктами, стоявшую в центре большого деревянного стола, где мы сидели.

Я нервно сглотнула и, собравшись с духом, словно перед прыжком в бездну, произнесла:

– Изабелла, возьми яблоко со стола.

Изабелла, естественно, осталась стоять на месте, её глаза всё ещё ждали чего-то – чуда? Магии? Ничего не произошло. Она просто смотрела на меня, слегка наклонив голову.

– Хм, – протянула она. – Может, ты слишком слабо сказала? Неуверенно? – предложила она, пытаясь найти объяснение отсутствию реакции. – Попробуй еще раз, но с большей уверенностью. Чётче!

Я снова повторила свою команду, стараясь вложить в неё больше силы, больше намерения, словно пыталась протолкнуть её сквозь невидимый барьер.

– Изабелла! Возьми яблоко со стола!

Но девушка так и не сдвинулась с места. Лишь пожала плечами, её любопытство, кажется, возрастало, смешиваясь с облегчением. Она попросила меня отдать ей самые разные, простые команды: встать в угол, почесать нос, присесть, мяукнуть, покрутиться на месте. И каждый раз – ничего. Она стояла передо мной, совершенно не подчиняясь моим словам, лишь ожидая следующей команды или объяснения, которое так и не приходило.

Наконец, после очередного безрезультатного приказа, Изабелла развела руками, на её лице появилась искренняя улыбка облегчения.

– Видишь? – сказала она, её голос звучал весело. – Это все очень странно, Мелинда, я согласна. Просто… просто невероятная история. Но, может быть, тот продавец был просто… больной на голову? Или пьяный? Бывает же такое. Не переживай так. – Она взяла мою руку в свою. – Ты такая же обычная, как и все мы в Солнечной долине. Никакой магии в тебе нет. Это просто… просто совпадение или чей-то бред.

От её слов, от этой простой, обыденной уверенности, мне стало неимоверно спокойнее на душе. Словно тяжкий груз, который я несла с самого утра, свалился с плеч. Возможно, она права. Возможно, это был просто кошмар, стечение обстоятельств, безумие одного человека, совпавшее с моими резкими словами.

Остаток вечера мы провели за приятной беседой, уютно устроившись за плетёным столиком в саду, забыв о мрачных мыслях. Мы смеялись, вспоминая детские шалости, говорили о мечтах (о моих, конечно, очень осторожно), попивая ароматный травяной чай, который заварила Изабелла – из трав, выращенных ею самой. Солнце село за холмами, окрасив небо в фиолетовые, оранжевые и розовые тона, и в уютном доме Изабеллы, окружённом запахом лаванды, старых книг и свежей выпечки, мир Солнечной Долины снова казался простым и понятным, лишённым всяких чудес и ужасов. Но глубоко внутри, в самом потаённом уголке моего сознания, оставался крошечный, холодный страх и едва уловимое сомнение. А что, если… что, если это была не случайность?

Глава четвертая

Вечер опустился на Солнечную Долину, нежно закрасив небо над холмами багряными, золотистыми и лиловыми красками уходящего дня. Казалось бы, всё должно было погрузиться в привычный покой, но в воздухе висела напряжённая, звенящая тишина. Она была не естественной, а нарушенной, разрываемой лишь нервным шорохом листьев на ветру, словно сама природа чувствовала неладное. В деревню, как тень, несущая предвестие беды, пришли поборники из Аметистового Ключа – ближайшего крупного городка, который, по слухам, сиял, как драгоценный камень.

Каждый раз, раз в полгода, жители Солнечной Долины должны были открывать свои скудные амбары и кошельки, чтобы отдать часть своего дохода и выращенного тяжким трудом урожая этому самому «государству». Взамен им якобы была гарантирована безопасность. Но в Солнечной Долине никто не помнил войн, никогда не видел врагов, угрожающих их мирному существованию. Сказания о дроу – народе, живущем во тьме, с душой, искалеченной вечной борьбой за власть и выживание в подземельях, – передавали из поколения в поколение, словно древние, пугающие сказки. Но было ли это правдой? Или всё это были просто страшилки, придуманные лишь для того, чтобы держать людей в страхе и оправдывать этот полугодовой грабёж? Дроу давно не появлялись на поверхности, так от кого, скажите на милость, нас нужно было защищать? Но мы не задавали этих вопросов вслух. Мы должны были подчиняться – поборники не церемонились с теми, кто отказывался с ними делиться.

Поборники были грубыми, наглыми и самоуверенными людьми, с тяжёлыми взглядами и запахом пота и пыли. Они вошли в наш дом, не стучась, их тяжёлые сапоги стучали по деревянному полу, нарушая вечерний покой. Они пришли, чтобы забрать свою долю, и их не интересовали наши дела или наши трудности.

– Где ваши налоги, крестьяне?! – прорычал старший поборник, огромный мужчина с бычьей шеей и жёстким взглядом. Он даже не обратил внимания на вежливые слова моего отца, который встретил их у порога.

– Вот они, – ответил отец, его голос был спокоен и твёрд, но я видела, как напряглись его плечи. Он протянул поборнику небольшой мешок с монетами, всё, что мы смогли собрать за последние полгода, откладывая каждую медную монету с большим трудом.

Поборник взял мешок, взвесил его в руке, словно сомневаясь в его тяжести, и недовольно хмыкнул.

– А где еще что-то? – прорычал он, его взгляд скользнул по нашей скромной комнате, оценивая каждый угол, каждую вещь. – Не пытайтесь нас обмануть. У вас есть еще зерно и овощи. Вы чаще всего совершаете обмены, уж нам ли не знать! Мы следим за вами.

– Мы всё отдали, как и положено, – повторил отец, его голос стал чуть более напряжённым. Но поборник его уже не слушал, его глаза горели жадностью и подозрением.

– Не думайте, что мы не знаем, как вас всех обчистить, – прорычал он, и прежде, чем кто-либо успел отреагировать, его грязная, мозолистая рука схватила за руку мою мать, которая стояла чуть поодаль, и грубо притянула её к себе. Глаза матери округлились от ужаса, в них застыл немой крик. Я видела, как руки отца сжались в кулаки, побелевшие от напряжения, как желваки заиграли на его скулах.

– Отпустите её, – произнёс отец сквозь стиснутые зубы, его голос был низким и опасным, – и может, я вам накину ещё пару монет сверх этого. Только… уберите от неё руки.

Поборник лишь ухмыльнулся, его лицо стало ещё более отвратительным.

– А зачем мне пара монет? – протянул он, не убирая руки с локтя матери. – Может, мне лучше… забрать её с собой?

Эти слова, эти грубые, мерзкие слова, стали последней каплей. Они прозвучали как удар грома в тишине нашего дома, и в тот же миг во мне что-то оборвалось. Я вскочила на ноги, не осознавая своих действий, ведомая чистым, инстинктивным порывом защитить тех, кого любила. В моей душе бушевал не просто гнев, а ярость – такая сильная, такая внезапная, что казалось, она может испепелить не только этих незваных гостей, но и всё вокруг. Это был не гнев подростка, а дикая, первобытная сила, которая, как я уже смутно подозревала после случая на рынке, дремала во мне и теперь, под смертельной угрозой для моих близких, пробудилась с новой, устрашающей мощью.

– Убери руки! – прокричала я, и мой голос прозвучал не так, как обычно. Он был не моим, он был… иным. Резким, чистым, как удар колокола, но с обертоном чего-то древнего и холодного. – Оставьте их в покое!

В тот же миг я почувствовала, как моё тело наполняет невидимая, мощная сила, словно ток высокого напряжения проходил по моим венам. Я ощутила, как мои руки тяжелеют, наливаются этой энергией, а сердце стучит быстрее, чем когда-либо прежде, от волнения и внезапной силы.

Старший поборник, всё ещё сжимавший руку матери, остановился. В его глазах, только что полных похоти и наглости, мелькнуло изумление, быстро сменившееся полным непониманием и даже лёгкой паникой. Он замер на месте, словно превратился в каменную статую, не в состоянии сделать ни шага, ни даже отвести взгляд. Единственное, что он успел сделать, прежде чем полностью застыть под воздействием моей внезапной воли, – это разжать пальцы и отпустить руку моей матери. Та сразу же, словно выпущенная из ловушки птица, кинулась в объятия отца, с ужасом наблюдая за происходящим, её грудь вздымалась от испуга.

– Оставьте нас в покое, – повторила я, и на этот раз мой голос звучал не как крик ярости, а как холодный ветер, пронизывающий до костей, несущий угрозу, которую невозможно увидеть, но можно лишь почувствовать.

Его лицо, прежде румяное от самодовольства, мгновенно побледнело, словно вся кровь отхлынула от него. Он всё ещё стоял, застыв, его глаза метались, ища объяснения, но, кажется, не находили ничего.

– Верни отцу мешок с монетами и извинись, – чётко произнесла я следующую команду, и слова эти были не просьбой, а приказом, исходящим откуда-то изнутри, из самой сути этой новой силы.

Поборник беспрекословно повиновался. Его движения были механическими, лишёнными воли. Он развернулся (или его развернуло?), подошёл к отцу, протянул ему мешок с монетами.

– Извини, – прошептал он, его голос был тонким и жалким, совсем не похожим на его прежний рык.

Другие поборники, стоявшие чуть поодаль, не понимая, что происходит с их старшим, отступили назад. Они чувствовали некую невидимую, необъяснимую угрозу, исходящую… от меня? От этой хрупкой деревенской девчонки? В их глазах тоже читался страх и замешательство.

– А вы что встали?! – рявкнула я, обращаясь к ним, и сила в моём голосе, казалось, подтолкнула их. – Сегодня вы останетесь ни с чем! Верните всё, что успели забрать в других домах, и убирайтесь из Солнечной долины! Не смейте больше сюда возвращаться!

Словно подчиняясь единой, невидимой воле, все поборники развернулись и, спотыкаясь в спешке, выбежали из дома, даже не пытаясь сопротивляться или спрашивать. Их топот быстро затих вдали. Всё это происходило будто не со мной, будто я смотрела на эту сцену со стороны, видя, как моё тело двигается, а из моих уст слетают слова, несущие такую мощь.

Я осталась стоять на месте, моё тело дрожало от пережитого напряжения и выброса энергии. Я не понимала, что произошло. Откуда у меня взялась такая сила? Было ли это проклятие или дар? Но всё же… видеть, как эти грубые, наглые мужланы, которые ещё минуту назад угрожали моей семье, подчиняются мне, хрупкой девушке, беспрекословно выполняют мои приказы – это было неимоверно, пьяняще приятно. Мгновенное чувство триумфа наполнило меня.

Я обернулась к родителям, окрылённая этой новой, удивительной силой, готовая, возможно, увидеть гордость в их глазах. Но улыбка моментально исчезла с моего лица, застыв на губах. На меня были направлены взгляды моих родителей, и они были наполнены не гордостью или радостью, а… ужасом. Чистым, неподдельным ужасом. Они боялись. Боялись меня. И это было страшнее любого поборника, страшнее любого дроу из древних сказок.

Следующие несколько дней в нашем доме царила гнетущая, тягучая тишина, казавшаяся тяжелее горного воздуха. Родители избегали моего взгляда, их лица были полны страха и беспокойства, словно я была не их дочерью, а чудовищем, поселившимся под их крышей. Я чувствовала себя изгоем в собственном доме, будто на меня пало какое-то древнее проклятие, отделившее меня от всего мира, от тех, кого я любила больше всего на свете.

По деревне уже ползли слухи, как ядовитые змеи, обвивая каждый дом, каждое ухо. Шептались о том, как поборники из Аметистового Ключа, известные своей грубостью, наглостью и непоколебимостью, убежали от меня, от простой деревенской девушки, не взяв ни копейки. Люди шептались за моей спиной, когда я случайно проходила мимо, оглядываясь с недоверием и страхом, словно я была переносчиком заразной болезни или предвестником несчастья. У меня появилось новое прозвище – «та, что прогнала поборников».

В один из вечеров, когда я сидела в углу, пытаясь сделать вид, что читаю, мать подошла ко мне. Её лицо было бледным, а глаза полны слёз.

– Что ты наделала? – спросила она, её голос трепетал от страха, словно она боялась не меня, а того, что я могу сделать.

– Я… я не знаю, мам, – ответила я, мой голос дрожал, отражая её собственный страх. – Я… я не хотела ничего такого делать. Я просто… просто хотела, чтобы они оставили вас в покое.

– Но ты сделала, – сказал отец, его слова звучали холодно и отчуждённо, словно не были обращены ко мне, а висели в воздухе, тяжёлые и обвиняющие. Его взгляд был наполнен не только страхом, но и укором, будто я совершила нечто непростительное.

Мне до отчаяния хотелось поговорить с Изабеллой. Она, с её живым умом и открытым сердцем, уж точно должна была меня понять, должна была найти слова поддержки! Но родители запретили мне покидать дом, словно я была опасным зверем, которого нужно держать в клетке. Я пыталась узнать, как долго продлится это наказание, когда я смогу снова увидеть своих друзей, на что мать лишь уклончиво ответила, отворачиваясь:

– Пока… пока всё не уляжется. Пока не будет… безопасно.

В один из дней, когда солнце стояло высоко, а в доме царила привычная напряжённая тишина, в дверь постучали. Родители переглянулись, и по их лицам пробежала ещё большая тревога. Отец пошёл открывать. На пороге появился странный мужчина. Он был высоким и статным, его фигура внушала уважение, подчёркнутая строгим чёрным костюмом, который казался совершенно неуместным в нашей простой деревенской обстановке. Он был высок, с широкими плечами и крепкими руками, которые, несмотря на сдержанную позу, казались готовыми к действию. Лицо его было словно высечено из камня, с резкими чертами: прямой нос, строгие брови, скрывающие холодные, проницательные глаза. В его взгляде читался острый, анализирующий ум. Он был невозмутим и сдержан, словно статуя, вырезанная из холодного мрамора, не проявляющая никаких эмоций. Он говорил спокойно и неторопливо, но в его голосе слышалась не только власть, и привычка приказывать, но и некая скрытая, еле уловимая угроза.

Он медленно осмотрелся в нашем скромном доме, его взгляд скользнул по стенам, по мебели, не останавливаясь ни на чём долго, словно оценивая не обстановку, а что-то иное. Затем он остановился передо мной, его холодные глаза уставились прямо в мои.

– Это она? – спросил он, его голос был ровным, без вопросительной интонации, скорее констатацией факта.

Родители одновременно кивнули, их головы опустились, словно под тяжёлым грузом. Моя мать вдруг разрыдалась, бросаясь в объятия отца.

– Прости, доченька, – прошептала она сквозь слёзы, её голос был полон отчаяния. – Мы должны были сообщить… как только поняли. Молчать нельзя!

– Что? – спросила я, не понимая, что происходит, к кому они должны были сообщить и почему. – Куда сообщить?

– В… в Пансионат Сновидений, – пробормотала мать, уткнувшись лицом в плечо отца, словно пытаясь спрятаться от реальности. Упоминание Пансионата Сновидений, этого места, о котором ходили самые мрачные слухи, заставило моё сердце сжаться от ледяного ужаса.

– Я заместитель директора пансионата, – спокойно произнёс мужчина, словно говорил о самой обыденной вещи на свете, и после этого соизволил представиться. – Джеймс Мистри.

Мысли вихрем пронеслись в моей голове, возвращая меня к тем страшным рассказам о Пансионате Сновидений, что передавались шёпотом из уст в уста. О том, что он якобы принадлежал древнему, могущественному магическому роду, и что там не столько лечат, сколько… что-то делают с людьми, страдающими от душевных болезней или просто проявляющими странности. Но самое страшное было в том, что никого из тех, кого туда отправляли, больше уже никогда не видели в Солнечной Долине или окрестностях. Они просто исчезали.

– Нет! – закричала я, осознавая всю серьёзность ситуации, весь ужас, который на меня обрушился. Мой голос был полон отчаяния. – Я туда не пойду! Я не сумасшедшая! Я…

В этот момент я ощутила, как в меня снова врывается сила – та же самая, что помогла мне с продавцом и с поборниками. Она пульсировала в моих венах, готовилась вырваться наружу, защитить меня. Я повернулась к мужчине по имени Джеймс Мистри, который непринуждённо стоял у входа, наблюдая за происходящим без каких-либо эмоций на своём каменном лице. Он ждал, словно эта сцена была для него обыденностью.

– Мелинда… это для твоего же блага, – пробормотал отец, его голос был тихим, но в нём звучала непреклонная мольба. – Не сопротивляйся. Ты поймёшь… когда-нибудь поймёшь, что это к лучшему. Пускай и не сейчас. – Его глаза были полны боли, но в то же время какой-то странной решимости.

– Убирайтесь! – прокричала я мужчине, направляя на него всю силу, что чувствовала внутри. Я надеялась, что моя воля, мои слова, заставят его убраться из нашего дома навсегда, исчезнуть так же, как исчезли поборники. Но мужчина остался стоять на месте, не дрогнув ни единым мускулом. И в этот момент я ощутила внутри себя странную волну – будто моя сила, направленная на него, ударилась о невидимую, непробиваемую преграду и, поняв бесполезность атаки, решила затаиться, отступить. Это было пугающе – осознать, что есть кто-то, на кого моя сила не действует.

Джеймс Мистри, не говоря ни слова, лишь едва заметно махнул рукой. В ответ на его жест в дом вошли двое – охранники из пансионата. Они носили форму тёмно-синего цвета, строгую, подобную военной, с вышитыми на груди золотыми знаками в виде спящих глаз – символа Пансионата Сновидений. Они были крепки и быстры, их движения были отточены и точные, словно у опытных воинов, привыкших к схваткам. Их лица были строгими и бесстрастными, не выражавшими никаких эмоций – ни жалости, ни сочувствия, лишь холодную решимость выполнить приказ. Они были преданными пансионату, словно лишены собственной воли. Я пару раз видела их издалека – они вели новых «пациентов», новых «сумасшедших», мимо нашей деревни по дороге в Пансионат. И теперь они планировали и меня включить в этот список умалишённых, запереть в этом месте.

Я не успела опомниться, не успела сделать ни шага, как они оказались рядом. Их сильные руки схватили меня, скрутив руки за спиной, и, не обращая внимания на мои крики или попытки вырваться, повели прочь из дома.

– Подождите! Нет! – кричала я, но мои слова тонули в тишине улицы, на которую мы вышли. Деревня казалась пустой, словно все жители спрятались, не желая быть свидетелями. Я пыталась извернуться, бросить взгляд на родителей, стоявших в дверном проёме, словно статуи. Но зачем? Попрощаться? Увидеть раскаяние в их глазах за то, что они так легко отдали меня? Не знаю. Мой взгляд так и не встретился с их взглядом.

Меня уводили из дома, из родной Солнечной Долины, в полную неизвестность. Я была растеряна, напугана и чувствовала себя преданной. Джеймс Мистри вышагивал впереди, его прямая спина маячила перед моими глазами, казалась непроницаемой стеной. Я хотела кричать от бессилия, от несправедливости, от страха, но в итоге лишь позволила горячим слезам бесшумно течь по моим щекам, оставляя мокрые дорожки на пыльной коже.

Пансионат Сновидений… Место, о котором говорили шёпотом, место, в котором я хотела оказаться меньше всего на свете. И я даже не могла представить, что меня там ждёт. Что они сделают со мной? Что это за сила, которая проявилась во мне? И есть ли надежда когда-нибудь выбраться оттуда?

Глава пятая

Тяжёлые, массивные двери Пансионата Сновидений распахнулись передо мной, не со скрипом, а с жутким, механическим вздохом, словно пасть чудовища, готового поглотить свою жертву. Заместитель директора, Джеймс Мистри, лишь едва заметно кивнул охранникам и тут же исчез, растворившись в тени, едва я переступила порог, словно его задача была выполнена, и он не желал тратить больше времени на меня. Охранники, те самые двое высоких мужчин в строгой форме со «спящими глазами», молча взяли меня под руки, их хватка была крепкой и безжалостной, и мы двинулись по коридору, который тянулся вглубь здания, как тёмный тоннель.

Пансионат казался зловещим, словно выросший из самого страшного сна. Стены были выкрашены в мрачный, почти чёрный цвет, который поглощал свет и создавал ощущение давящей темноты. Только редкие окна, украшенные замысловатыми, но почему-то тревожными витражами с искажёнными фигурами и непонятными символами, пропускали неяркий, таинственный свет, который лишь подчёркивал сумрак коридоров.

Коридор, по которому мы шли, был узким и длинным, казалось, бесконечным. Его стены были увешаны картинами, но их сюжеты были не радостными пейзажами или портретами, а неясными, тревожными сценами – смутными образами, тенями, странными существами, которые вызывали беспокойство и смутное чувство страха.

– Это всё неправда! Этого не может быть! – прошептала я, пытаясь вырваться из крепкой хватки охранников, но они держали меня крепко, словно стальными тисками.

– Тише, – прошипел один из них, его голос был грубым, низким и абсолютно безжалостным, лишённым всякого сочувствия. – Ты не в состоянии сопротивляться. Не трать силы.

Наконец, после долгого, тягучего пути, нас привели в комнату. Она была небольшой и холодной, её стены были такими же тёмными, как и в коридоре. В ней стояли лишь две кровати с тонкими матрасами, простенький стол и шкаф с тяжёлой железной дверью, словно в тюремной камере.

– Сиди тут, – сказал другой охранник грубым голосом, его лицо было совершенно бесстрастным. – Завтра с утра за тобой придут. Не шуми и не пытайся выбраться.

Они повернулись и, не дожидаясь ответа, ушли, оставив меня одну. Тяжёлая дверь за ними глухо захлопнулась, и раздался лязг засова. Я огляделась вокруг. На второй кровати, которая была не заправлена, лежали чьи-то вещи – книга в коричневом, потрёпанном переплёте, расчёска с деревянной ручкой и пустая чашка. Половина комнаты выглядела обжитой, свидетельствовавшая о недавнем присутствии другого человека, вторая же – пустой и холодной, словно ждала меня.

Я тут же попыталась открыть дверь, но она была заперта накрепко. Я кинулась к окну, надеясь на спасение, но оно было закрыто толстой решёткой, не оставляя ни малейшего шанса на побег. Посмотрев вниз, я поняла, что комната находится на третьем этаже – слишком высоко для прыжка. Окна выходили на какое-то странное поле, усыпанное незнакомыми растениями с ярко-синими цветами, которые казались неестественно яркими в этом мрачном месте. Весь пейзаж был чужим и пугающим.

– Нет! Нет! Нет! – закричала я, и мой крик был полон отчаяния и боли. Слезы хлынули из глаз, горячие и горькие. – Я хочу домой!

Я кинулась на ближайшую кровать и зарылась лицом в подушку, мокрую от собственных слёз, плача от безысходности, от страха, от одиночества. Я осталась одна в этом страшном месте, среди неизвестных людей, среди тайн и магии, которую я ещё не понимала, но которая, кажется, привела меня сюда. Пансионат Сновидений… Я здесь. И будущее казалось беспросветным и пугающим.

Утро встретило меня холодным, серым светом, проникающим в комнату через узкое окно с решёткой, напоминая о моём заточении. Я проснулась с тяжёлым сердцем, но, кажется, немного успокоившись после ночных слёз. В дверь постучали, и прежде, чем я успела что-либо ответить, она распахнулась. В проёме стояла женщина в строгом костюме, её лицо было лишено всяких эмоций, словно маска.

– Мелинда Велиш, следуйте за мной, – сказала она, её голос был резким, властным и не допускал никаких возражений.

Я послушно встала с кровати, чувствуя себя маленькой и беспомощной, и пошла за ней. При солнечном свете, который проникал сквозь витражные окна, стены пансионата уже не казались столь зловещими, как вчера вечером, но атмосфера тайны и мистики по-прежнему витала в коридорах. По пути нам никто не встретился, словно я была единственным обитателем этого огромного, странного здания.

Женщина привела меня в большой кабинет. Он был обставлен дорогой, старинной мебелью из тёмного дерева, полированная поверхность которой отражала свет. Книжные шкафы до потолка, тяжёлые портьеры на окнах, большой рабочий стол – всё говорило о солидности и власти. За этим столом сидела женщина, излучавшая спокойствие и уверенность. Она была красива и статна, одета в длинное, прямое платье цвета морской волны, которое подчёркивало её изящную фигуру. Её лицо было тонким, с классическими чертами, а глубокие карие глаза смотрели на меня с неприкрытым интересом, словно я была редким экземпляром.

– Мелинда Велиш? – спросила она, её голос звучал спокойно, глубоко и уверенно, словно она говорила не со мной, а со всей моей сущностью. – Приветствую тебя в стенах Пансионата Сновидений.

– Это ошибка, – ответила я, стараясь удержать в голосе хоть какую-то уверенность, хотя сердце моё колотилось от страха. – Меня тут быть не должно. Меня привезли сюда силой. Я хочу домой.

– Это уже нам решать, должна ты здесь находиться или нет, – ответила женщина, не переставая смотреть на меня, её взгляд был приковывающим. – Что тебе известно о Пансионате Сновидений?

Я нервно сглотнула, вспоминая те шёпоты и страшилки из деревни.

– Тут… тут лечат сумасшедших, – прошептала я, понизив голос. – И никто не выходит отсюда. Это… это просто тюрьма для людей со странностями.

Женщина хмыкнула, и её губы тронула лёгкая, понимающая улыбка, которая, однако, не смягчила её строгий взгляд.

– Что ж, надо расширить твой кругозор, – сказала она, жестом предлагая мне присесть на стул перед столом. – Меня зовут Астория. Мои предки, принадлежавшие к Ковену Пяти Ведьм, основали этот пансионат. И здесь мы не просто «лечим сумасшедших». Здесь мы помогаем таким, как ты, раскрыться.

Астория начала свой рассказ, её голос звучал спокойно и мелодично, словно музыка ветра в листве или тихое журчание ручья.

– Пансионат Сновидений был основан моими предками более ста лет назад. В то время мир был полон магии, но она была не всегда контролируема. Многие люди с необычными способностями – кто-то видел будущее, кто-то мог передвигать предметы силой мысли, кто-то… кто-то мог влиять на других своими словами, – её взгляд на мгновение задержался на мне, – страдали от этой неконтролируемой силы. Они не могли ею управлять, и это приводило к непоправимой беде – они могли навредить себе, своим близким, другим людям. Мои предки, мудрые ведьмы, решили создать место, убежище, где эти люди могли бы научиться контролировать свои силы, где их могли бы научить понимать и управлять магией, не нанося вреда себе и другим. Так появился Пансионат Сновидений. Это не тюрьма, Мелинда. Это школа. И безопасное место для тех, кто отличается от других.

Астория взглянула на меня с лёгкой, почти неуловимой усмешкой на губах, которая играла на тонких линиях её лица.

– Здесь мы не лечим сумасшедших, – повторила она, словно смакуя слова. – Мы помогаем раскрыться их потенциалу, помогаем им овладеть своей силой, чтобы они могли стать не просто носителями магии, не рабами её неконтролируемых проявлений, но и их полноправными владельцами.

– Но при чём тут я? – вырвалось у меня. – Какая магия? Вы ошиблись! Это всё ошибка!

– О, что ты, Мелинда, – Астория покачала головой с тем же лёгким прищуром. – Никакой ошибки тут и быть не может. Мы не ошибаемся. И твой дар… он… хм, весьма интересен. Скажи-ка честно, разве с тобой не происходило ничего необычного в последнее время? Не ощущала ли ты прилив небывалой мощи, когда… когда оказывалась в опасности?

Я промолчала, потупив взгляд. Не хотелось признавать то, что было столь очевидно. Астория кивнула с пониманием, словно моё молчание было более красноречивым ответом, чем любые слова.

– Я так и знала, – проговорила она, её голос стал чуть тише, более доверительным. – И, кстати, пора бы тебе узнать, кто ты. Ведь сила твоя велика и, смею заметить, очень редка. Ты – анимансер.

– Анимансер? – спросила я, мой голос дрожал от страха, недоверия и смятения. – Что это такое? Никогда не слышала такого слова.

Астория улыбнулась, её глаза заблестели в мягком свете, проникающем в кабинет из высокого окна, словно в них отражались далёкие звёзды.

– Твоя сила особенная, Мелинда, – ответила она, её голос звучал спокойно и уверенно, как голос учителя, объясняющего сложный, но важный урок. – Анимансия – это способность управлять… душами. Она позволяет заглядывать в чужие умы, влиять на них, контролировать их действия… а в высших проявлениях – даже переносить души из одного тела в другое.

Моё сердце замерло. Управлять… душами? Это звучало как что-то из самых мрачных сказок.

– Как… как такое может быть? – прошептала я, мои слова звучали потерянно, как шепот ветра в пустом лесу, не находящий ответа. – Это… это ошибка. Я не такая. Я не хочу тут быть. Отпустите меня домой. Пожалуйста.

– Увы, Мелинда, – ответила Астория, и её улыбка исчезла, словно её и не было. В её глазах заискрился холодный, расчётливый огонь, который мгновенно погасил последние искорки надежды. – Здесь не тебе решать. Этот дар, редкий даже для мира магии, где, как ты видишь, далеко не всё так просто, как кажется деревенским жителям, делает тебя чрезвычайно могущественной… и опасной. Тебе нужно остаться в Пансионате Сновидений. Здесь мы поможем тебе развить и познать эту силу в полной мере, научиться управлять ею.

– Так если её не развивать, – попыталась я ухватиться за соломинку, – то она и не опасна. Разве не так?

– Нет, – отрезала Астория, её голос прозвучал холодно и неумолимо, как стук часов в ночной тишине, отсчитывающих неизбежное. – Неконтролируемая сила всегда сокрушительнее. Она подобна дикому зверю – если не укротить его, он будет рвать и метать, не разбирая, где свои, а где чужие. Извини, но ты останешься здесь. Это не обсуждается.

– Как долго? – спросила я, мои глаза налились слезами, но я приказала себе не плакать. Не здесь, не при этой женщине, которая видела меня насквозь. Не показывать ей свою слабость.

– Не могу тебе сказать, – ответила Астория, не отводя от меня своего внимательного, оценивающего взгляда, словно я была интересным, но потенциально опасным объектом для изучения.

– И что будет потом? – Голос мой предательски задрожал, но я всё ещё пыталась держать себя в руках, сохранить хоть видимость достоинства. – Вы… вы меня отпустите?

– И тут я тебе ничего не отвечу, – сказала Астория. Её улыбка снова появилась на лице, но в ней не было ни тепла, ни доброты, лишь холодный расчёт и намёк на какую-то скрытую цель. – Тебя проводят в твою комнату. Отдыхай. Завтра приступим к занятиям.

Как по команде, двое стражников, стоявшие у двери, подошли ко мне. Один взял меня за локоть, второй открыл дверь кабинета. Меня вывели из комнаты. Я успела бросить последний взгляд на Асторию, но та уже отвернулась и не смотрела в мою сторону, углубившись в какие-то бумаги на столе. Я осталась одна в коридоре пансионата, окружённая тенями и тайнами, с неизвестным будущим, которое казалось мрачнее самых тёмных витражей. Мне оставалось только ждать.

Когда стражники вернули меня в комнату, я обнаружила, что на этот раз я не одна. На второй кровати сидела юная девушка с короткими, непослушными чёрными волосами, словно вороново крыло, обрамляющее её лицо. Её глаза, тёмные и проницательные, сразу же осмотрели меня с нескрываемым любопытством, оценивая с головы до ног.

– Дневная? – спросила она, её голос был хриплым, резким, словно шепот ветра в горах, не привыкший к мягкости.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, сбитая с толку её странным вопросом.

– Ты новенькая что ли? – она нахмурилась, будто я задала ей самый глупый вопрос на свете, и её взгляд стал немного нетерпеливым. – Я спрашиваю – днём или ночью ты будешь обучаться? У нас тут расписание. Я вот ночная. Было бы идеально не пересекаться. Вообще-то, я не хотела себе соседку.

– Так вот почему ночью в комнате я была одна… – прошептала я, и кусочки головоломки начали вставать на свои места. Это объясняло, почему вторая кровать была обжита, но никого не было видно. Девушка говорила о каком-то расписании обучения, о котором я даже не подозревала.

По моему растерянному взгляду, по тому, как я хлопала ресницами, не понимая очевидных для неё вещей, девушка смилостивилась. Напряжение в её плечах немного спало.

– Меня зовут Лира, – сказала она, и на её губах появилась улыбка. Она была не доброй и приветливой, а скорее ироничной, немного дерзкой. – Я обучаюсь ночью, потому что моя сила… сильнее в тени. Я не могу управлять своим даром на свету, он слишком мощен, слишком неуправляем под прямыми лучами солнца. Свет меня… подавляет.

Лира невольно оглянулась на окно, закрытое решёткой, как будто проверяя, не проникнет ли в комнату слишком много света солнца, даже днём.

– Но ты не волнуйся, – продолжила она, и на этот раз её улыбка стала чуть более мягкой, более человечной. – Ты не одна. Здесь много таких, как мы. Все мы обучаемся, учимся управлять своей силой, чтобы не нанести вреда себе и другим.

Лира подошла к шкафу с железной дверью и отворила его, показав его содержимое. Внутри аккуратно лежали различные вещи, которые она, очевидно, принесла с собой. Там был чёрный плащ, чёрная кофта с высоким воротником, тёмные брюки – одежда, которая казалась подходящей для ночных занятий. А также набор из нескольких маленьких бутылочек с жидкостью зелёного цвета и маленькие мешочки с чёрным порошком.

– Я думаю, тебе потребуется тёмная одежда, – сказала она, кивая на свои вещи в шкафу. – Нам тут выдают форму, но… она не всегда подходит. И я думаю, что тебе не помешает узнать… что мы не все здесь монстры, – добавила она, глядя на меня с нескрываемым вызовом в тёмных глазах, словно ожидая моей реакции.

– Я не монстр, – ответила я, чувствуя, как во мне закипает обида на это слово, которое, кажется, висело в воздухе с тех пор, как проявилась моя сила. – Я просто… не знаю, кто я и что со мной происходит.

– Да, – согласилась Лира, и на этот раз её тон стал мягче, в нём появилось что-то вроде сочувствия. – Многие из нас приходят сюда, не понимая своей силы, не зная, как с ней справиться. Именно поэтому нас и отправляют в Пансионат Сновидений. Чтобы научиться.

Лира подошла к столу, её движения были ловкими и уверенными, словно она делала это сотни раз. Она выдвинула ящик и, не глядя, достала из него деревянную шкатулку. Шкатулка была небольшой, старой, украшенной тонким серебряным узором, который казался каким-то древним и загадочным. Открыв ее, она показала мне несколько небольших свернутых бумажек, перевязанных тонкой бечёвкой.

– Это – наставления для новичков, – Она кивнула в сторону бумажек, её голос был деловитым, лишенным прежней иронии. – Здесь описаны базовые правила пансионата. Они просты, но их нужно соблюдать. А также… основы управления твоей силой. Первые шаги.

– А я смогу вернуться домой? – спросила я, забыв обо всей своей обиде на её слова, поглощенная единственным вопросом, который не давал мне покоя с момента прибытия.

Лира улыбнулась, но в её улыбке не было никакой радости или надежды. Она была грустной, словно знала ответ, который мне не понравится.

– Это зависит от тебя, – Она посмотрела на меня своими пронзительными тёмными глазами, и в её взгляде я увидела не только сострадание, но и какую-то глубокую, застарелую печаль, словно она сама прошла через что-то подобное. – Зависит от того, как ты будешь владеть своей силой. От того, что ты с ней сделаешь. И… от того, захочешь ли ты вернуться.

Она замолчала, и в комнате повисло неловкое молчание. Я поняла, что Лира не хотела давать прямого ответа на мой вопрос. Возможно, потому что не знала его сама, или потому что ответ был слишком мрачным.

– Я… я попробую понять, – сказала я, стараясь звучать уверенно, хотя внутри всё дрожало от неопределённости. – Я попробую контролировать свою силу. Если это поможет мне вернуться…

Лира кивнула, словно мои слова подтвердили её собственные мысли.

– Тогда начинай с этих инструкций, – она подтолкнула ко мне шкатулку с бумагами. – В них есть всё, что тебе необходимо знать для начала. Читай внимательно.

– Спасибо, – я взяла шкатулку с бумагами, не веря своим глазам, что эта таинственная девушка, которая сперва показалась мне такой отчуждённой, так откровенно со мной общается и даже помогает. – А кто учит нас здесь?

– Наставники, – ответила Лира, и в этот момент её взгляд снова стал холодным и непроницаемым, словно она закрылась от меня. – Но они не всегда здесь. Иногда они уходят в обычный мир людей… надолго. И остаются лишь их ученики. Те, кто уже освоил свою силу.

– Ученики? – переспросила я, и в её словах, в том, как она их произнесла, я услышала не только намёк на власть и силу этих «учеников», но и огромную тоску и печаль.

– Да, – ответила Лира, её глаза затуманились на мгновение, как будто она увидела что-то неприятное или болезненное в своих воспоминаниях. – Мы все ученики здесь. Мы учимся управлять магией… и жить с ней.

Она сделала шаг к двери, её взгляд снова стал холодным и непроницаемым, отгораживаясь от меня.

– Я пошла, – сказала она, не оглядываясь. – Не забывай о правилах. И читай внимательно.

Она ушла, оставив меня одну в комнате с шкатулкой в руках, полной свернутых бумаг, которые, казалось, были полны тайн и магии, обещающих изменить мою жизнь навсегда.

Я осталась одна в комнате, в тишине, прерываемой лишь моим собственным дыханием. Шкатулка в моих руках казалась тяжёлой от веса знаний, которые в ней содержались. Я осторожно развернула первый лист, он был сделан из плотной, немного шершавой бумаги. Мои глаза расширились от удивления.

На нём был нарисован символ. Он был похож на переплетённые, извилистые корни деревьев, уходящие глубоко в землю, а в самом их центре сияла яркая, многолучевая звезда. Этот символ был мне совершенно незнаком, я никогда раньше его не видела ни в книгах, ни в деревне.

– Что это такое? – прошептала я, трогая бумагу кончиками пальцев, словно пытаясь почувствовать магию, скрытую в символе.

После загадочного символа, похожего на сплетение древних корней и сияющую звезду, текст на бумаге продолжался, разворачивая передо мной историю. Это была сага об основании Пансионата Сновидений, история, которая лишь частично совпала с тем, что я услышала от Астории, но здесь она была изложена с куда большей подробностью и какой-то торжественной значимостью. Слова казались выгравированными не чернилами, а самой сутью времени.

История гласила, что давным-давно, в времена, когда мир был одновременно полон чудес и опасностей, Ковен Пяти Ведьм, мудрых и могущественных женщин, взялся за борьбу с гонениями. Гонениями на тех, кто отличался, кто был не похож на других, чьи способности вызывали страх и ненависть у обычных людей. Это были времена костров и охоты на ведьм, времена страха перед неведомым. Ковен решил создать убежище, место, где эти "непохожие" могли бы найти защиту и понять свою истинную природу, а не быть уничтоженными из-за непонимания. Так и появился Пансионат Сновидений – не просто здание, а идея, воплощённая в камне и магии, оплот против невежества и жестокости внешнего мира.

Предки Астории, члены того самого Ковена, посвятили себя изучению способностей этих людей. Они погружались в глубины магии, анализировали природу даров, их источники и проявления. В результате их кропотливого труда родилась классификация, разделившая всех носителей магии на две великие группы: Ночные и Дневные.

Ночные, как говорилось в тексте, черпали свою силу из царства теней и Луны. Для них ночь была временем расцвета, когда их способности достигали пика. Среди них упоминались вампиры, чья сила возрастала в темноте; оборотни, связанные с циклами Луны; и некроманты, управляющие энергией смерти, которая естественно ассоциировалась с темнотой и покоем ночи. Их магия была глубокой, интуитивной, часто связанной с подсознанием и скрытыми аспектами бытия.

Дневные же, наоборот, вбирали энергию из сияния Солнца и ясности дня. Их силы были мощнее под открытым небом, в лучах дневного света. К ним относились ведьмы, чья магия часто была связана с природой и жизнью, цветущей под солнцем; фейри, чья связь с природой была неразрывна с дневным миром; и оракулы, чьи видения были яснее при свете дня. Их магия была более явной, связанной с сознанием и видимым миром.

Читая эти строки, я почувствовала, как история Пансионата оживает в моих руках. Я была частью этого наследия, частью этой древней борьбы за право быть собой. И слова Лиры о "дневном" и "ночном" обучении обрели новый, глубокий смысл. К какой группе отношусь я, с моей странной, неведомой силой анимансера? Кем были мои предки, если мой дар настолько редок, что даже Астория, наследница основателей, назвала его особенным? Бумаги в моих руках хранили ключи к этим вопросам, к пониманию того, кто я на самом деле и какое место занимаю в этом мире магии и теней.

Дальше, после истории основания, следовало множество страниц, исписанных плотным, витиеватым почерком. Слова и понятия смешивались в моём сознании, превращаясь в неразбериху. Было написано что-то про "ману" – энергию, пронизывающую всё сущее, про "источники силы", которые могут быть внешними (Луна, Солнце, Земля) или внутренними, про "контроль" – ключевое слово, повторявшееся снова и снова, как заклинание. У меня кружилась голова от этой новой, ошеломляющей информации, от осознания масштаба мира, в который я, кажется, оказалась втянута. Строки плыли перед глазами, сознание отказывалось усваивать эти чуждые концепции.

Я не помню, как это произошло. Усталость после всех потрясений, тяжесть незнакомых слов, давящая атмосфера Пансионата – всё это навалилось разом. Бумаги выскользнули из ослабевших пальцев и мягко упали на пол рядом со шкатулкой. Я склонила голову, моргнула раз, другой, и веки стали тяжёлыми. Сон навалился мгновенно, без предупреждения, глубокий и беспамятный.

Глава шестая

Очнулась я резко, словно кто-то плеснул на меня ледяной водой. Но воды не было. Был холод. Пронизывающий, жестокий холод, который вгрызался в кожу, пробирался под одежду и достигал самых костей. Возможно, именно этот невыносимый холод и вырвал меня из забытья.

Я резко, судорожно встала, дрожа всем телом. Вокруг был полумрак. Густой, непроглядный полумрак, который не давал рассмотреть детали, превращая всё в смутные, угрожающие тени. Я оказалась… не в своей новой комнате пансионата. Ни кроватей, ни стола, ни шкафа.

Я стояла на какой-то скале. Шероховатый, грубый камень ощущался под босыми ногами (когда я успела разуться?). Вокруг, насколько хватало глаз в этом скудном свете, тянулись скалы – острые пики, изломанные гребни, отвесные стены. Воздух был тонким и ледяным, каждый вдох обжигал лёгкие. Тишина стояла абсолютная, лишь слабое эхо моего собственного дыхания нарушало её.

Неужели… неужели это такой реалистичный сон? Мой разум отчаянно цеплялся за эту мысль. Сновидения Пансионата… может, это и есть часть их "обучения"? Погружение в сон, чтобы оказаться в другом месте? Но ощущения были слишком острыми, слишком реальными. Холод, боль в замёрзших ногах, сухость воздуха – всё это кричало о реальности происходящего. Моё сердце забилось в панике, отражаясь глухим стуком от окружающих скал. Это не комната. Это не Пансионат. Где я? И почему так холодно?

Тишина, давящая и абсолютная, внезапно взорвалась. Неожиданно, откуда-то из полумрака, раздался жуткий, леденящий душу рёв. Он был низким, гортанным, полным первобытной ярости, и эхом прокатился по скалам, заставляя шерсть встать дыбом. Моё сердце, и без того колотящееся в панике, словно сорвалось с цепи.

А потом я увидела и их. Из сгущающейся тьмы, словно порождённые самим ночным кошмаром, ко мне приближались они. Бехолдеры. О них я слышала только в самых страшных легендах и сказках, которыми пугали детей у костра. Существа из другого мира, из бездны, говорили старики. Ужасные летающие глаза. Их ещё называли Созерцателями, ибо их взгляд мог не только парализовать, но и, как шептали легенды, высосать из тебя все силы, саму жизненную энергию.

Их было трое. Три огромных, сферических тела, покрытых жёсткой, чешуйчатой кожей, медленно плыли по воздуху, сопровождаемые низким, угрожающим гулом. Самым ужасным был их центр – один большой, немигающий глаз, горящий зловещим, красноватым светом, который, казалось, пронзал полумрак и смотрел прямо в душу, обнажая все страхи. Вокруг этого центрального глаза, на гибких стебельках, извивались десятки меньших глаз, каждый со своим жутким, гипнотизирующим взглядом. Они были живым воплощением кошмара, парящие монстры, движимые, казалось, одной лишь злобой.

Они летели прямо на меня, их жуткие, многочисленные зрачки были устремлены на меня, словно на намеченную жертву. Я чувствовала, как их "жрачки" – так в легендах называли эти глаза-стебельки – буквально смотрели мне в душу, проникая в самые потаённые уголки сознания, вызывая иррациональный, первобытный ужас. Каждый их взгляд, казалось, вытягивал из меня частичку жизненной силы. Паника достигла своего пика. Я была одна, на голой скале, в незнакомом месте, окружённая монстрами из легенд. Как выбраться из этого кошмара? Или это и есть моя новая реальность?

Их взгляды… их многочисленные, холодные взгляды ощущались как физическое давление. Я почувствовала, как мои ноги начинают наливаться свинцовой тяжестью, словно превращаясь в камень. Это не было просто оцепенение от страха; это было что-то иное, магическое. Я понимала: сейчас я окаменею перед их волей, стану беззащитной статуей на этой голой скале, и они пожрут всю мою суть, всю мою жизненную энергию, оставив лишь пустую оболочку. Ужас скрутил внутренности.

И тут, в самый последний, критический момент, во мне что-то вспыхнуло. Неожиданно, мощно, словно дремлющий вулкан внезапно пробудился. Это была моя сила. Та самая сила, о которой говорили Астория и Лира. Сила, которая раньше была лишь смутным ощущением, а теперь хлынула через меня бурным, неуправляемым потоком.

– Стоять! – Закричала я. Голос мой прозвучал хрипло, надрывно, но в нём промелькнула нотка чего-то нового, повелительного. В тот же миг я поняла тщетность своего крика – у этих монстров не было ушей, не было ртов, им попросту нечем было меня слышать в привычном смысле. Мой крик был обращён не к их физическим органам слуха, а к… чему-то другому. К их воле? К их сущности?

И это сработало. Первый бехолдер, тот, что летел впереди, замер в небе. Он завис в нескольких метрах от меня, его центральный глаз продолжал гореть, а мелкие стебельки-жрачки извивались, но само тело застыло в воздухе, словно пойманное невидимой сетью.

Но два других продолжали приближаться. Их взгляды по-прежнему были устремлены на меня, и моё тело продолжало тяжелеть под их взглядами. Сила, вспыхнувшая во мне, не могла остановить их всех сразу. Тяжесть в ногах усиливалась, подкашивая их.

Я рухнула на холодный камень. Удар был жёстким, но я почти не почувствовала его – всё моё внимание было поглощено борьбой с их воздействием. Я не в силах была противиться. Окаменение подкрадывалось к моим конечностям, поднимаясь всё выше и выше. Это конец, пронеслось в голове.

И тут, сквозь серые, плотные тучи, которые скрывали небо, выглянуло солнце. Его лучи, тонкие, но яркие, пробились сквозь мрак, окрашивая серую скалу в тёплые оттенки и освещая мрачную сцену. Всё вокруг стало менее мрачным, менее давящим. И этот внезапный свет, это прикосновение дневного тепла, словно вдохнуло в меня новую жизнь, придало сил. Сила анимансера, моя сила, снова взбурлила. Может быть, я всё-таки дневная?

Отчаянно, собрав последние силы, я сосредоточилась на одном из приближающихся бехолдеров, на его жуткой, парящей форме.

– Разбейся о стену! – Закричала я, и на этот раз в моём голосе не было паники, лишь чистая, дикая воля. Я направила этот крик, эту волю, не на слух монстра, а прямо на его сущность.

Бехолдер, который был ближе ко мне, внезапно резко дёрнулся. Его плавное движение превратилось в неуправляемый рывок. Он с размаху врезался в отвесную скалу позади меня с глухим, неприятным звуком. Часть камня осыпалась, и сам монстр, потеряв форму, сполз вниз кучей невнятной массы, словно сдувшийся шар, оставляя на камне тёмный след.

Но оставался последний, третий. Он был уже вплотную ко мне, его центральный глаз смотрел прямо в мой, и мелкие стебельки-жрачки коснулись моей кожи ледяным, отвратительным прикосновением. Я хотела кричать, хотела снова использовать силу, но силы покинули меня. Последние её крупицы ушли на второго бехолдера. Горло сдавило, словно невидимая рука стиснула его. Из глаз хлынули слёзы – слёзы отчаяния, бессилия, страха. Я рухнула на скалу, чувствуя, как холодный камень впивается в кожу. Я лежала, глядя на ужасающее лицо монстра, понимая, что это конец.