Дождь над Меконгом

Глава 1

«Мы прятались в тени, чтобы убивать. Но даже тени плачут по ночам».

Тхань знал рисовые поля как свои пять пальцев. Каждым ранним утром он выходил на работу и чувствовал, как мягкий влажный ил проминается и смыкается между пальцами. Солнце только-только поднималось, чтобы сопровождать своим светом очередной трудовой день Тханя. Несмотря на это, по дороге до полей он уже слышал, как отец напевал старую, но такую родную и близкую душе песню о реке. Она была своего рода молитвой, прошением стихии о милости к людям, и в то же время выступала восхвалением плавности, сосредоточенности воды. «Быть гибким, плавным, равномерным, как вода» – таким учили быть Тханя каждый раз, когда он сталкивался с проблемами в жизни. Сегодня он, потирая заспанные глаза, мечтал о хорошем урожае, ведь от него зависела дальнейшая жизнь деревни. И нет, вставать до восхода солнца не было чем-то новым для Тханя, просто этой ночью они с сестрой обсуждали будущее. Оба хотели лучшей жизни для семьи и представляли, как переедут в крупный город, где есть всё самое нужное, в шаговой доступности. Тхань наоборот, возражал от настолько радикального переезда, его выбор остановился на деревне поближе к цивилизации, чтобы пожилые родители не испытывали проблем с едой, медициной, и прочими благами индустриального общества. Молодые люди, несмотря на место проживания, были наслышаны о «райских землях» в лице крупных мегаполисов, где в шаговой доступности находилась медицина, продукты на любой вкус и цвет, сладости, огромное количество одежды, электричество и многое другое. Бедной вьетнамской деревушке не было знакомо ничего из этого, и потому Тхань трудился ежедневно, не покладая рук, чтобы уехать в город и перевезти с собой семью. Приближаясь к месту сбора урожайных посевов, он надеялся, чтобы дожди проливались вовремя, а солнце не обжигало кожу.

Приступив к работе, он наслаждался слабым, еле слышным гулом где-то на горизонте, похожим на жужжание цикад. Подобные природные звуки всегда успокаивали парня и придавали сил. К слову, на полях трудился не он один, многие деревенские приходили туда с желанием заработать и принести немного еды в семью. Рис в деревне Тханя был невероятно ценным ресурсом, так как соседние населённые пункты закупали его именно там, но при этом, он также служил источником пропитания для местных жителей. Среди рабочих на полях был и близкий друг Тханя, Минь. Они были знакомы ещё с раннего детства, и оба с малых лет стабильно участвовали в жизни деревни, принимаясь за различную работу. Минь искренне не любил всю эту бедность, и порой, по мнению Тханя, бредил идеей о «золотом городе» – месте, где люди не испытывают голод, где нет войн, боли и утраты, и его обитателям никогда не будут знакомы нищета с беспросветным отчаянием. Хотя Тхань сам мечтал побывать в больших городах, он не разделял идею друга о мифическом месте, где всем хорошо. Он считал, что это попросту невозможно, но Минь был непреклонен, убедительно доказывая обратное. На его взгляд, в золотой город попадали только максимально искренние люди с открытой душой, не имеющих зла за спиной. В очередной раз Тхань и Минь трудились рука об руку, смеясь и подбадривая друг друга в окружении утренней прохлады. Совсем скоро солнце встанет и озарит трудовой Вьетнам, погрузив его в жаркий, насыщенный день. К удивлению Тханя, тот самый гул стал намного ближе, напоминая уже не жужжание цикад, а нечто искусственное. Минь поднял голову и прошептал:

– Едут. Не наши. – указал он пальцем на движущиеся чёрные точки вдалеке.

– Неужели патруль? Ещё никогда их здесь не было… – отвечал Тхань.

– Давай работать и не высовываться. Может, проедут мимо – волнообразным тембром голоса проговорил Минь.

Тхань молча кивнул, тяжело сглотнув от нарастающего напряжения. Патрули всегда были вооружены, и славились дурными деяниями. Всё же, у них в стране сейчас не лучшее время, идеологическая война назревает, Вьетнам борется за независимость.

Лишь когда две патрульные машины свернули на дорогу к деревне, стало ясно, что надвигается нечто нехорошее. Герои развернулись и стали активно предупреждать, что приближается патруль. Начинённые упорами для ведения огня, кустарниками для сокрытия в листве лесных деревьев, пошарпанные от постоянных боёв машины с ревущим мотором заехали в деревню. Не заглушая явно изношенные двигатели, из машины вышли 6 солдат в американской военной форме и оружием наперевес. Видно было, что на снаряжение денег не пожалели, всё было чистое и новенькое, как с завода. Так можно было выразиться и о некоторых солдатах, 3 из них были американцами с модельной стрижкой и укладкой. Один солдат, активно что-то жуя во рту, вальяжно подошёл поближе, окидывая взглядом столпившихся жителей.

– Чего смотрите? Коммунистам прислуживаете? Мы каждого найдём, знайте. Нам доложили, что здесь коммуняк вербуют. Либо выдавайте сами, либо пожалеют все. – на ломаном вьетнамском, вперемешку с противным чавканьем, объявил солдат.

Все переглянулись, начали шептаться, у каждого жителя нервно забегали глаза. Не к добру это, нужно делать то, что говорят.

Раздался выстрел в небо, отчего все машинально отпрянули назад, кто-то даже закричал, подняв панику.

– Быстрее! Мы тут с вами играть не будем! Выдавайте красную тварь! – закричал во всё горло вьетнамский солдат из патруля.

К нему подошёл ещё один человек, и сказал:

– Сам подумай, им красные все зубы заговорили, они даже если захотят, ничего не скажут. Гиблая это деревня, чистить её пора. – он положил руку на плечо стрелявшего вьетнамца.

Тхань и Минь стояли в ступоре. До них дошли эти слова и парни надеялись, что чистка не окажется в том понимании, о котором они подумали. Внезапно, из толпы выбежала маленькая девочка, не осознающая всю опасность и ужас ситуации. Её окликнули родители, пытаясь пробиться к ней сквозь плотно стоящих людей. Солдаты патруля неразборчиво кричали что-то, звуки перемешались в единый балаган, и на девочку направили автомат, намереваясь открыть огонь. Минь машинально дёрнулся и рванул в сторону патруля, стремясь защитить малышку.

– Вы что делаете? Это ребёнок! – воскликнул он.

Тхань лишь успел вытянуть руку, чтобы остановить Миня, но опоздал.

Глава 2

Автоматная очередь испещрила грудь его друга, и тот с грохотом, подобно грому, упал на землю, оросив живописную изумрудную траву собственной кровью. Все панически закричали, солдаты начали стрелять в разные стороны, выкрикивая не поддающиеся разбору фразы, а Тхань подбежал к другу, развернув его на спину. Минь захлёбывался от крови, но протянул Тханю небольшой жетон, вырезанный им из дерева. Небрежно сделанная надпись гласила: «Сила духа крепче стали». Тхань не мог сказать ни слова, слёзы обильно выступили на его лице. Минь тяжело проговорил:

– Вот… в-видишь… я попаду… в… золотой город… – окровавленное лицо друга расплылось в тёплой улыбке.

– Минь! Держись, слышишь? Всё пройдёт, ты только глаза не закрывай! Не будет тебе золотого города, понял? – Тхань крепко сжимал врученный жетон.

Он склонился над другом, осознавая необратимость произошедшего. Солдаты разгоняли людей, ведя стрельбу по ним. Душераздирающие крики перебивали шум моторов машин смерти. Солдаты не щадили никого, потому Тхань был вынужден сбежать оттуда, оставив друга умирать в одиночестве. Тхань не мог простить себе этого, но инстинкты говорили бежать. Отойдя на расстояние, он заметил образовавшиеся горы трупов вдоль деревенских дорог. Ему нужно было вернуться к семье и покинуть деревню. Загвоздка заключалась лишь в том, что маршрут до дома пролегал через солдат. Попытавшись ковылять мимо домов, Тхань приблизился к патрулю, и найдя в траве камень покрупнее, сильно сжал его, заливаясь слезами и разрываясь от желания отомстить. Один из солдат даже посмел улыбаться, хотя пару минут назад во всю расстреливал людей. Они отшучивались, обсуждали повседневные дела, будто вжились в роль палачей и исполняли её как обычную работу. Тхань стиснул зубы и уже хотел было рывком добраться до них, но его сдержала чья-то рука. Парень обернулся, и кто-то в чёрной накидке сказал ему:

– Постой. Сейчас ты ничего им не сделаешь. Если ты хочешь отомстить, то вступай во Вьетконг. Мы дадим тебе оружие, обучим воевать, и ты вместе с нами очистишь страну от этих прилизанных прихвостней. Стань партизаном, и будешь подобно тени. В нужный момент появляться, сокрушая врага, и исчезать, расплываясь в пейзаже нашей прекрасной страны. Не умирай понапрасну – сдержанный мужской голос звучал убедительно.

Тхань отвечал:

– Если я смогу хоть кого-то из этих ублюдков казнить, я всё отдам… они Миня убили, и я даже спасти его не смог, даже больше, бросил своего друга умирать там, под гнётом оружия…

Тханя прервал истошный крик. Солдаты загружали в машину его сестру, пока отец и мать умоляли прекратить, стоя на коленях. Тхань снова дёрнулся и хотел закричать, но мужчина закрыл ему рот рукой и потянул на себя, отчего парень начал извиваться и рыдать. Его глаза были красные от ярости. Мужчина снова заговорил, удерживая Тханя, чтобы тот не натворил глупостей:

– Нет, парень. Ты не умрёшь вместе с ними. Смирись. Это не последнее падение в жизни. Пообещай себе, что разыщешь каждого из них и заставишь расплатиться за причинённые страдания. Но не сейчас, ты просто умрёшь, как и все. Этот ад никогда не закончится, если мы будем действовать импульсивно. Остановись – неизвестный был непреклонен.

Тхань истошно мычал и дёргался, разрываясь от ненависти и несправедливости этого мира. Раздались выстрелы, и повисло трагическое молчание, сопровождавшееся рёвом моторов. Затем, солдаты о чём-то эмоционально говорили, но на расстоянии от Тханя было неясно, о чём идёт речь. Но одна вещь заставляла его сердце содрогнуться и разочароваться во всех людях. Они смеялись! Для них эта картина стала привычной, идеология стояла превыше всего, и их идеи позволяли безнаказанно убивать безоружных, мирных людей. Истреблять целые поколения, давить сапогами культуру их родины, беспощадно уничтожать деревни, существовавшие веками. Такое нельзя было простить.

Через некоторое время солдаты сели по машинам, и рычание двигателя, созвучное с рёвом адского зверя, насытившегося кровью, стало стремительно растворяться в тропических лесах Вьетнама. Тхань вырвался и побежал к месту трагедии. Ни сестры, ни родителей, ни верного друга. Он стал абсолютно одинок, все знакомые люди погибли. Вся династия Тханя уничтожена автоматной очередью, а на земле валялись гильзы. Тхань нагнулся и подобрал одну из них, крепко сжав в руках. Отчаяние давало о себе знать, каждая прожитая секунда резала его сердце. Спрятав гильзу в кармане, Тхань склонился над погибшими родителями, истошно молясь богам, чтобы он мог ещё хотя бы немного с ними поговорить.

Парень жалел о том, что недостаточно помогал им, не увёз в город, не спас от вооружённых палачей. Он вспоминал, как мама с папой заботливо относились к ним с сестрой. Это были самые близкие люди, способные выслушать, дать совет, поддержать, и подготовить к новым свершениям в жизни. Тхань очень любил родителей, ценил свою семью и грезил об их благополучии. Но теперь, всё изменилось. Благоухающая, цветущая природа вокруг деревни словно шептала слово «смерть». Капли росы на утренней траве сменились на кровавые лужи. Тхань не мог кричать, он боялся, что его услышат солдаты, хотя они давно уехали за горизонт, мелькая вдали чёрной точкой, размером с блоху. Но голоса всё равно не было, нутро поглотила безумная беспомощность и слабость перед ударами судьбы.

Голос мужчины в балахоне вернул парня из пелены воспоминаний в реальный мир.

– Они забирают у нас самое ценное. Поэтому, мы не можем сдаваться. Каждая загубленная жизнь остаётся шрамом на наших сердцах, и ваша деревня не исключение. Я сочувствую тебе, но ты должен бороться ради них. Как они боролись бы за тебя.  Как тебя зовут, парень?

Тхань сжался от боли, через силу выдавив:

– Меня зовут Чан Куанг Тхань.

– Значит, «чистый свет». Ты не один, Тхань. Сохрани в себе свет, несмотря ни на что. Идём со мной, во Вьетконге много молодых парней и девушек с похожей судьбой. Все они, несмотря на юный возраст, ведут не только внутреннюю войну, но и внешнюю. – голос мужчины выступал как послание божества, снизошедшего до окутанного жестокостью людей мира. Скоро подъедет союзная техника, подбросит нас до лагеря. Отправимся к выходу на дорогу, там будет сбор всех выживших.

Тхань кивнул, протирая кровавыми руками опухшее лицо. Направив голову в сторону, откуда доносился голос, он никого не обнаружил, чему сильно удивился. До сих пор, парень надеялся, что всё вокруг – нереально, и сейчас он окажется в кругу семьи. Но картина ужаса не исчезала, как бы сильно он ни надеялся. Боль в груди не утихала, а мозг не осознавал всего абсурда происходящего: всех перебили ради чего? Идеи? Цели? Нет, ради развлечения, забавы, утехи. Оправданием послужило наше молчание, а катализатором выбежавшая вперёд девочка. И это всё, что им нужно было. Другого выбора не оставалось, придётся воевать. Сражаться ради семьи, ради мести за них, за Миня. Каждому воздастся за его деяния, и этим карателем станет Тхань. Ведомый чувством мести, но сломленный инстинктом страха, он встал дрожащими ногами и направился к главной дороге. В пути его сопровождали горы трупов, обезображенные в пугающих гримасах лица людей, некогда разделяющих с ним работу на рисовых полях. Ещё днём ранее здесь царила дружественная атмосфера, взаимовыручка, кипела жизнь, никто не знал боли войны, утраты. Проходя мимо своего места работы, Тхань замечал, как поля окрасились в багровый цвет, символизируя погрузившийся в войну Вьетнам.

Несомненно, отголоски 1-й Индокитайской войны давали о себе знать, но она слабо коснулась деревню Тханя, да и люди быстро адаптировались к гражданской жизни, желая не вспоминать тот кровавый кошмар. Теперь же, всё повторяется, и Тхань становится прямым участником событий, не ведая, что ждёт его впереди. Страх сковывал руки и ноги, заставляя сердце бешено колотиться.

«Вот, как выглядит война» – думал он. Ничего красивого в ней нет, одна утрата и смерть невинных.