Трофей

Глава 1

Пролог

Что для вас скорость? Если скажете: «Это величина, показывающая, какой путь проходит тело за единицу времени», вы будете правы. Но я уверенно заявляю: скорость – это камертон.

Набор скорости помогает сердцу уловить ритм, частоту пульса, от которой сознание проваливается в эйфорическую кому на небольшой промежуток времени. Для очередного рывка вперёд ты прибавляешь газ, втягивая свежую порцию адреналина, балансируешь, между спокойствием и риском.

Высокая скорость не прощает безответственность и отсутствие уверенности в своих действиях. Это как быть хирургом, лишнее движение и труп перед вами. Нас называют разовыми, хрустиками, суицидниками, сектантами. Ну конечно, мы сектанты, эндорфинозависимые, можно даже обозвать нас наркоманами, и это тоже будет верно. Отличие от опиоидной зависимости будет только в том, что наш наркотик чистый, его не отыскать в зиплок-пакетах, но обходится нам также дорого, ценой собственной жизни и счастья близких людей. Мы мотогонщики.

Глава 1

Майкл, 11 лет

Северо-Восточная часть штата Техас, г. Сан-Риос.

С понедельника по пятницу я и Льюис устраиваем велосипедные гонки на пинки под зад. Не успели мы тронуться с парковки школы в сторону дома, как мой лучший друг вырывается вперёд. После вчерашнего проигрыша, моя пятая точка всё ещё ноет, когда прижимаюсь к сидушке велика. Но сегодня я не дам ему выиграть!

Я обмотал кроссовки канцелярскими резинками, чтобы нога не соскользнула с педали, как вчера, и Льюис одержал победу. В нескольких поворотах от нашей улицы я наконец-то обогнал друга. С поднятыми руками вверх кручу педали и первым пересекаю условную финишную черту, между нашими домами. И вот он мой приз: пять смачных пинков, под зад другу и четвертак, кочующий от меня к нему, при заключении пари.

Мой папа, выходя из дома, ругает нас из-за небрежно лежащих на газоне школьных рюкзаков и приветственно машет рукой своему лучшему другу через дорогу, мистеру Дереку. Пока отец садится в машину, а мой шестнадцатилетний брат, не упускает возможности показать мне средний палец, но в этот раз ему не повезло. Наша мама, вышедшая на крыльцо дома, позвала его по фамилии, а это ясный сигнал, что у кого-то будут проблемы.

– Старшеклассники все такие? – Спрашивает Люси.

– Ослы? – отвечаю ему, злобно глядя вслед уезжающей машине отца с братом.

– Льюис! Майкл! Идите сюда. – Кричит нам через дорогу отец Льюиса.

Мистер Дерек, стоя возле открытой двери своего гаража, вытирает тряпкой руки от грязи. Он работает в автомастерской, вместе с моим крёстным Беном. Мы часто бываем у них на работе, хотя, по большей части мешаемся под ногами. Но кажется, им нравится, когда мы снуём вокруг них, даже если к нам присоединяется младшая сестра Льюиса, Тина.

Когда мы подходим к гаражу, в этот же момент на фиолетовом велике подъезжает Тина и несколько её подруг. Её взгляд бежит от отца ко мне, и на её лице появляется едва заметная улыбка, но она быстро прячет её, когда смотрит на брата. Друг, подойдя к сестре, как обычно, дразнит её, прижимает к себе и слегка ерошит её пшеничные волосы. Я уже хотел подойти к ним, но ей удаётся избавиться от хватки, и голубые глаза Тини сверкают злостью в адрес брата, говоря ему что-то не очень приятное и явно не должно вылетать изо рта девочки десяти лет.

– Отвали Льюис. Почему меня нужно позорить перед подругами? – Она прощально машет одноклассницам, когда те убедились, что не нужно отбивать подругу от братской любви, уехали.

– Я всегда буду тебя позорить, когда захочу тебя обнять. – Она закатывает глаза вверх и идёт навстречу своему отцу, впереди нас. Её волосы заплетены в небрежную косу, и часть выбившихся прядей свисают тонкими локонами по спине, до самого пояса.

Мы полностью открываем ворота гаража, как нас и просит мистер Дерек. Немного щуримся, когда детали, валяющиеся на полу, бликуют от весеннего солнца. Мистер Дерек уже которую неделю собирает непонятную конструкцию, и мы спорим с другом, что металлическая рама похожа на гоночный болид или сани для скоростных спусков. В конце концов, Люси спрашивает у отца:

– Пап, что это?

– Это карт. Болван. – отвечает ему сестра. Карт, точно. Почему я сам не догадался? Чувствую себя глупым, когда узнаю́ это от девчонки.

– Тина. – Громко, но не слишком осекает её их отец. – Я тебе что говорил, насчёт оскорблений?

– Он меня тоже обзывает. – Она обиженно скрещивает руки на своей груди.

– Чтобы я больше не слышал такого, ни от тебя. – Указывает пальцем на сына. Затем палец падает на его дочь. – Ни от тебя. Ясно?

– Да, папа. – Пристыженным хором отвечают они ему.

Мистер Дерек ставит сверху короб, скрывающий органы картинга. Поочерёдно с Люси, катим колёса к осям и смотрим, как мистер Дерек закрепляет их. Наблюдение за сбором, пролетело для меня незаметно, как и для Тини, когда Льюис почти завывал, что ему скучно.

Мы все отступаем на шаг назад, чтобы полюбоваться. Я в восторге от этой четырёхколёсной техники. Мистер Дерек берёт с полки ярко-зелёный шлем, торжественно вручая его сыну. Друг вместо радости удивлённо смотрит на своего отца и почему-то медлит, когда я чувствую зуд во всём теле. Предложи он мне, я запрыгнул бы в карт и мчал.

– Тини, может, ты? – Спрашивает мистер Дерек у своей дочери.

– Конечно!

Тини вырывает шлем у брата, показывает ему язык и что-то шепчет  губами на расстоянии. Люси в последний момент, выдёргивает шлем из рук сестры и быстро садится в кресло пилота и заводит мотор. Низкий, глухой рокот, становится насыщенным и переходит в ритмичное урчание и будоражит мой пульс. Я не могу сдержать улыбку и восторженно смотрю, как Люси выезжает из гаража.

В тот же день, Люси, я и Тини по очереди садимся за руль карта, на большой парковке мастерской по ремонту авто- и мототехники моего крёстного Бена. Моё сердце тревожно бьётся, когда вижу, как Тини, не вписавшись в поворот, резко затормозила и не спеша подъехала к месту, где мы стояли, ожидая её. Она сняла с себя шлем и широко улыбается, словно не заставила всех только что подумать о худшем.

– Майкл, ты готов? – спрашивает у меня мистер Дерек.

Мои ладони слегка вспотели, но от радости. Сев за руль, жму педаль газа и трогаюсь с линии старта. Ветер колышет ткань футболки, когда я разгоняюсь, и резво вхожу в поворот, меня нагоняет запах палёной резины, аромат бензина, и ощущение безмятежной неги.

Я навсегда запомнил тот день. День, когда скорость завладела моей жизнью, превратив меня в зависимого от неё больше, чем кого-либо из моих знакомых.

Наши дни: Майкл, 25 лет. Северо-Восточная часть штата Техас, г. Сан-Риос.

Декабрь – месяц, когда бо́льшая часть двухколёсных ещё в спячке, либо предвкушают грядущий сезон. Снег в нашей стороне – редкое явление, и сегодня многим из нас пришлось выкатить свои аппараты на улицу и аккуратно доехать по заснеженной дороге до нужного места. Рядом со многими другими мотоциклами у церкви, паркую свой байк от падающего мокрого снега, замечая грязь на чёрном цвете корпуса.

Полуденные блики делают белый цвет здания невыносимо раздражающим, чтобы затемнить белизну, надеваю солнечные очки, пока иду навстречу друзьям, которые меня уже ждут. Ненадолго встречаюсь взглядом с Кайлом и Дени, пока здороваюсь с ними. Голубые глаза Дени блестят, челюсть напряжена, но за показной сдержанностью – отрицание происходящего, как и у нас.

Мы четверо – друзья детства. Одна школа, хобби, детство. Одна трагедия на всех, произошедшая несколько дней назад с одним из нас. В нескольких ярдах от главного входа подкуриваю сигарету без угрызений совести. После затяжки выдыхаю, пряча за клубами дыма, коричневые двери и людей, заходящих внутрь церкви. Дени загребает назад свои рыжие волосы и быстро отводит взгляд в сторону, взволнованно пытается сбросить напряжение сегодняшнего дня болтовнёй, но тщетно. Кай молча смотрит на зевак, что по ту сторону дороги от нас вытянули вперёд свои телефоны, снимая на камеру множество байков на подъездной парковке. И я завидую тому, как далеки эти люди от причины, заставившей меня вернуться в родной город спустя два года.

Кинув окурок в урну, делаю ещё одну попытку вдохнуть полной грудью, но мысль о предстоящем всё так же болезненно сжимает мои лёгкие, как и в то утро. Мне позвонил Кай, и несколько долгих секунд его молчания хватило, чтобы понять произошло что-то ужасное. Дени слегка тычет меня в бок, указывая кивком, куда нужно перевести взгляд. Мои отец и крёстный по-доброму легко похлопывают по нашим спинам, ненадолго сбивая тревогу с тяжёлых плеч.

– Готовы? – Кай, не глядя на нас, поправляет манжеты рубашки и края рукавов пиджака, словно спрашивает у самого себя.

– Как на хрен к этому можно быть готовым? – Дени отвечает, адресуя слова больше воздуху, чем Кайлу, когда мы начинаем идти за моими отцом и крёстным.

Незаметно для идущих рядом трясу руками, словно собираюсь выйти на ринг, а не пытаюсь признаться себе, что страшно приближаться к дверям ужасающего меня белоснежного здания. С ещё одной попыткой глубоко вдохнуть, готовлюсь превратить часть жизни в очередные болезненные воспоминания и тяжело перешагиваю порог зала для прощания.

Продвигаясь по ковровой дорожке между скамьями, к свободному месту для нас троих. Собственные глаза боязливо пробегают мимо чёрной ленты, пересекающая фотографию друга детства. Он не мог разбиться на байке это пророчили мне, но фотография Льюиса и рядом стоящий гроб сиреной кричат: Льюис мёртв. Повторяю это про себя уже в сотый раз за прошедшие дни.

– Оказывается, чтобы ты вспомнил о друзьях, кому-то из них нужно было умереть. – Слышу гнусавый голос Гейла.

Его бы я не навестил, даже если бы он умер и воскрес. Не взглянув в сторону Гейла, сажусь ближе к проходу и подальше от него. Гейл сынок ближайшей подруги миссис Джулии Кларк, и они с Льюисом ненавидели друг друга.

– Как успехи, Бёрдс? – блондин нагнулся вперёд и смотрит на меня своими крысиными глазками, злобно прищурившись.

Рассчитывает, что я поведусь на его провокации, как раньше. Два года назад я перестал быть Бёрдсом, как когда-то меня прозвали за высокие прыжки с байком в руках.

– Ты забыл, где мы? Заткнись или пересядь. – Осекает его Кай.

Дени, как и я, сложил руки на спинку впереди стоя́щей лавочки, периодически опуская лицо между плеч к полу, глубоко вдыхает. Хоть у кого-то это получается. Кайл застыл взглядом на витражном стекле высокого арочного окна.

– Плюс один сезон, минус один из вас. – Снова раздаётся мерзкий голос Гейла.

Дени поднимает голову, глядя на идиота, и на выдохе отвечает:

– Мог бы ты… помолчать?

– Простая арифметика. – Непринуждённо пожимает плечами Гейл, но не отводит взгляд от нас троих.

– Твой папаша тебе разве не сказал, что циников жалуют только в аду? – Отвечает Дени.

Пока Дени и Гейл ведут словесную перепалку, я слушаю, как всякий желающий что-то говорит в последний раз о Льюисе. Кто-то не мог произнести и слова из-за переполняющих чувств, кто-то совсем далёкий от него говорил бесконечно много и бесконечно пусто. Кайл говорит своё слово памяти, – его голос, мелодично разливается по залу, когда мой был бы для ушей присутствующих грубым, громогласным, топором. И я, ещё раз убеждаюсь, что не хочу говорить о боли и степени её поражения перед людьми, которых избегаю вот уже несколько лет.

– Уверен, что не хочешь пойти? – Дени смотрит на меня, словно я сижу с гранатой в руках и собираюсь выдернуть из неё чеку. Встал, пропустив Кая к его месту.

– Хочу, но не думаю, что мне позволят это сделать.

– С тебя же сняли все обвинения. – Возмущённо шепчет Дени.

– Это не меняет её отношения ко мне. – И сейчас я говорю о матери Льюиса. Наша с ней взаимная неприязнь неизменна, но сейчас я не хочу ещё больше провоцировать мать, потерявшую сына.

Церемония прощания подошла к концу, дождавшись пока бо́льшая часть людей уйдёт, я иду к Льюису. Ощущаю всем телом, как превращаюсь в мишень для десятка взглядов, несущихся в меня как стрелы. Перекатываю через пальцы четвертак. Медная монета – трофей нашей многолетней дружбы. Дружбы, завязавшей нас в эмоциональный узел, который сейчас пробивает дыру в моей душе. Чем ближе к нему, тем больше цепенеет сердце. Это всё дурной сон. Ступень, ещё ступень. Я открою глаза и окажусь на своей кровати, буду также ненавидеть его сестру или получу очередную травму, всё что угодно, только бы не касаться руками гроба, глазея на друга детства. Реальность бьёт по тормозам надежды, и я зажимаю четвертак в кулаке. Это не сон. Это не закончится.

Так, непривычно спокоен.

«Я же умер, придурок». – слышу его голос в голове и криво улыбаюсь игре своей памяти.

Вспоминать о тебе без боли будет что-то сродни ловле падающего ящика с ножами. Целый. Мать его. Ящик ножей без ручек.

Сглотнув назойливый ком в горле, посмотрев на Льюиса в последний раз, развернулся, поднимая с пола взгляд к центру зала. Перекатываю монету туда-сюда. Ещё с утра я хотел положить рядом с ним, его выигрыш, что до сих пор у меня в руке, но не могу. Кто бы подумал, что в шуточном споре окажется больше правды, чем в человеке. Запрещаю себе смотреть туда, где моё периферийное зрение словило до боли знакомый силуэт. Перекатываю монету в руке, убеждая себя в разочаровывающей меня мысли. Она всё, что осталось на память о былом.

Сегодня я прощаюсь не только с другом, кому-то любимым сыном, братом, или просто любимым. Сегодня я прощаюсь с человеком, которым ему уже никогда не стать. Мужем, отцом для своих детей и дедом, и то, как мы часто спорим на этот четвертак, и он переходит от меня к нему не один десяток лет. Моя гортань сжимается, когда вспоминаю, как мы шутили когда-то о том, что на заре наших дней, он будет счастливей меня.

***

На кладбище рядом с местом Льюиса есть несколько могил, где выпавший снег слегка прикрывает изуродованный, ещё заметно возвышающийся слой взъерошенной земли. Вывод, что именно здесь я теперь буду навещать друга, а не на крыльце его дома опускает мою душу вместе с ним на дно ямы. Чем ниже друг, тем громче всхлипы, переходящие в истерику. Что я мог сделать, чтобы его здесь не было? Чтобы нас всех сейчас здесь не было. Чтобы мы все не изображали вид, что нам не больно. Не слышать, как семья Льюиса, громким плачем разрывается от горя – невыносимо. Мне словно разом выкорчёвывают все органы.

Стою с застывшим взглядом на жмене земли в моей ладони, пока остальные кидают её на поверхность опустившегося гроба. Оглушающий звук пустоты от комков, падающих на деревянную крышку, гонит холодный пот по моей спине. Это всё? Конец? Положив руку мне на плечо, отец Льюиса, вывел меня из оцепенения, и я со скрываемой дрожью в руках кидаю землю вниз. Наблюдаю, как закапывают яму, словно её здесь не было.

Бо́льшая часть пришедших уже уходит, осталась наша шайка и родственники Льюиса. Мой взгляд ищет пути для встречи с голубыми глазами, но всю церемонию я цеплялся взглядом за всё вокруг, памятники, друзей, чужой плач, природу, лишь бы не думать о том, что сейчас происходит и с кем.

–Спасибо, что помогли с организацией похорон, ребята.

Дени, засунув руки в передние карманы джинсов, отвечает ему:

– Он бы нам навалял. Если бы мы этого не сделали.

Хриплым голосом отец Льюиса, мистер Дерек благодарит нас четверых за оплату этого…мероприятия. Тяжело видеть, как лицо напротив, так схожее с Люси, едва ли не трескается от переполняющего его горя.

– Это было бы в его духе. Вы к нам?

–Да. – Кай ответил за нас всех.

Я собирался напиться до беспамятства, а не на фуршет, но молча киваю мистеру Дереку. Когда-то отец Льюиса работал вместе с моим крёстным. Несмотря на то что у Бена и Дерека были размолвки по части развития бизнеса и их пути разошлись, они по-прежнему друзья, хоть и живут в разных частях страны. Сейчас фирма «Кларк» – производитель кастомных деталей, и пользуется хорошей репутацией, и его бывшая жена всё ещё пытается её отсудить у бывшего мужа. Но всё, что под влиянием этой женщины, рушится, даже собственные дети.

Нас с Дени зовёт Кай, прощаясь с мистером Дереком, я иду к невесте Льюиса. Дени легко и так не привычно для его грубоватых движений, нежно обнимая её, говорит:

– Звони мне в любое время. Хорошо? – Она молча кивает, заглушая всхлипы белым платком, сжатым в худенькой и бледной ладони.

Я не знаю её лично, но слышал от ребят, что Льюис спустя год знакомства с ней, сделал ей предложение, и это было так не похоже на моего сверх рационального когда-то друга. Наконец-то смотрю в сторону девушки, из-за которой я потерял друга. Может, сейчас сто́ит пересилить себя и подойти? Но увидев мужскую руку, сжимающая её плечо, передумал. Моя ненависть к ним оказалась сильнее утраты, объединяющая нас. Так и не сказав ей ни слова, прошёл мимо них. Хочется мчать как можно быстрее и дальше от этих звуков, места и своих воспоминаний.

Провожающие, поочерёдно заводят свои байки, и тишина, закричавшая рёвом двигателей полусотни мотоциклистов, нарушила спокойствие, заставляя многих обернуться. Сев на свою Хонду, торопливо надеваю шлем, опуская визор на глаза, чтобы поскорее крепко зажмурить веки и сбросить жгучее ощущение с глаз. Завожу мотор и сливаюсь с синхронным маршем, провожающий нашего брата в последний путь.

Вечного сезона тебе, Льюис.

***

Когда я и Льюис были соседями, социальный статус значил гораздо меньше, чем искренность, но с приходом денег в семью Кларков это изменилось. Они переехали, когда купили этот дом в элитном микрорайоне, точнее, дом, кричащий голосом Джулии: «Смотрите, сколько у нас теперь есть денег!» Но, кто не был дураком, заходя внутрь, понимал, такое пространство нужно, чтобы прятаться в нём от посторонних, и чаще всего от тех, кого официально называют семьёй.

Дискомфорт и я, идём мимо кучи чванства, прыгающего выше трёхметрового потолка холла, ведущий в большую и холодную светлую гостиную в традиционном американском стиле. Чтобы не стоять на одном месте, обошёл тех, кого не было на само́й процессии, выискивая кого-то из знакомых. Но большинство – это друзья, коллеги родителей Льюиса, а не его самого. Ему бы это не понравилось. Он всегда высмеивал большие сборища гостей в доме своих родителей. Не понимал, зачем так сильно стараться перед людьми, половину из которых ты видел в своей жизни не больше, чем пальцев на одной руке. Но мать Льюиса всегда стремилась к идеальной жизни, идеальным вещам, людям, которые могут принести ей пользу, то же самое она проделывала и со своими детьми. Они росли медленнее, чем её требования к ним, и только личные амбиции всегда шагали на несколько ярдов вперёд неё само́й. Стремительный успех Джулии принёс ей не только жизнь и дом её мечты, но и громкий развод с одиночеством, её дети почти не общались с ней. Стоило им проявить мягкость по отношению к ней, она принимала это за слабость и тут же накидывала на них петлю с удушающим чувством долга, за их «счастливое детство».

Она сидит на диване, пока женщины, что рядом с ней предлагают ей воду, таблетки, она ото всего отказывается и смотрит отсутствующим взглядом на меня. Она не сложила губы в узкую линию, как, бывало. Её выражение лица совершенно опустошённое. Я часто испытываю пустоту внутри, но предполагаю, что не так остро, как она сейчас. Мы с этой женщиной ненавидели друг друга всегда, но в эту секунду мне хочется забрать хотя бы часть боли, что она испытывает.

На первом этаже есть ванная, промчавшись по коридору к ней, закрыл за собой дверь. Умываю лицо, взъерошивая мокрыми руками свои тёмно-русые волосы, смотрю в зеркало, шумно выдыхая в отражение, карий цвет глаз стал почти чёрными. Убираю остатки воды с лица, бумажным полотенцем, оно слегка цепляется за лёгкую щетину, проступившую за прошедшие дни.

Я вышел с бо́льшим желанием быстро найти друзей и свалить из этих стен, но засмотрелся на фотографии, развешанные вдоль коридора прямой горизонтальной линией. Семья Кларков, их знакомые, друзья, дети. Увидел на снимках Льюиса, его младшую сестру Тину, и удивительно, как эта женщина допустила, чтобы я находился в фоторамке на стене её дома. Несмотря на мои успехи ещё в юношестве, для Джулии я был и остался прилипшей грязью, которую скидывали с красивых башмачков на углу ступеньки перед тем, как зайти в их идеальный дом. На фото мы впятером: Льюис, Кайл, Дени, Тина и я – мальчик, влюблённый в запрет. Но запреты даны, чтобы проверить, хватит ли духу у вас их не только нарушить, но и понести за них ответ.

Майкл 17 лет. Тина 16 лет.

Я вышел из класса, после окончания уроков. Хоть и вернулся с соревнований чуть меньше семи дней назад, школа уже успела надоесть. Радует, что последняя неделя перед летними каникулами пролетит, и это говорит о том, что я могу отдохнуть от перелётов и поработать в мастерской вместе с крёстным. Я получил уже свой четвёртый гонорар и купил новые запчасти для моего второго байка. Хонда восьмидесятых годов была убитой, но Бен и Дени помогли вдохнуть жизнь в то, что большинство посчитало бы грудой металлолома.

Я почти вылетел из дверей школы, но замедлил шаг и незаметно выпрямился, когда увидел на парковке перед школой Тин. Сестра моего лучшего друга и дочь Джулии Кларк, женщины считающей, что я паразит, пиявка, снующая везде за её сыном. Мама всегда мне говорит держаться подальше от сестры Льюиса, но это не остановило глухое сердце Майкла Уилсона влюбиться по уши в Тин. Я старался избегать общения с ней, и, будто чувствуя мои потуги отгородиться, она оказывалась рядом. Где бы мы с Льюисом ни были в мастерской с девчонками или зависая с парнями на заброшенной трассе, она проводила время вместе с нами, словно у неё не было подружек. Только листы и карандаши в потёртом пенале. Ещё с тех пор, когда мы были детьми, с каждым годом чувства всё глубже пускали свои корни в меня, и я ничего не мог с собой поделать. Чем старше я становился, тем больше нарастало ощущение жгучести в моей груди. Я не хотел в неё влюбляться! Но это произошло по неведомой мне причине. Когда мы с Льюисом приезжаем к нему домой, она всегда выходит встречать его. Взгляд, любимый мной, на доли секунды устремляется ко мне первым. Сейчас она пристально наблюдает за мной, пока я притворяюсь, что занят байком, а не набираюсь смелости, чтобы заговорить с ней. Я лишь друг её брата и не смею получить большее.

– Тини, тебя подвезти? – Выкрикиваю в противовес тому, о чём себе напомнил несколько секунд назад и поворачиваюсь лицом в её сторону.

– Я жду Льюиса. – Она дежурно улыбается, но моё сердце уже мотыльком летит к ярко-тёплому свету.

–Он уехал с девчонкой. – Отвечаю ей слегка дрожащим голосом.

–Позвоню тогда папе. И передай брату, что он козёл. – Она плотнее прижимает руками стопку учебников к своей груди.

–Передам, но я могу тебя подвезти. – Предлагаю и в ту же секунду ругаю, себя за это. Она мгновение молча смотрит на меня, затем кивает.

Её круглые бёдра в синих джинсах начинают покачиваться, когда она идёт в мою сторону, лучезарно улыбаясь. Пытаюсь найти место, куда бы примостить свои руки, сцепив их на груди, облокотился задницей о свой потрёпанный байк. Заколдованно смотрю, как порывы лёгкого ветра играют с её белокурыми локонами, а солнечные лучи делают их то прозрачными, то превращают в сияющие линии, словно кто-то пускает полоску света в тёмную комнату. Удивительно, что Льюис не замечает этих парализующих меня моментов и не догадывался о моих истинных мотивах защиты этой девчонки ото всех, кто к ней проявлял интерес. Её тёплый голос вырвал меня из моих фантазий.

–Привет.

Она, едва достаёт до моего плеча, и мне приходится смотреть на неё сверху вниз.

–Привет. – Вид сияющей девушки напротив, превращает меня в дебила, не умеющего, естественно, улыбаться.

В её руках несколько учебников, а за ними папка на завязках из белой кожи, в ней она хранит свои рисунки и часть карандашей. Когда я вручал ей подарок на шестнадцатилетние в прошлом году, то обмяк от улыбки, которой раньше она мне не улыбалась. С того дня равновесие между чувством долга и нарастающим влечением стало шатким. Я начал замечать, что не одному мне недостаточно скрытых ото всех забегов от глаз к губам, о которых я думаю чаще, чем голодающий о еде.

– Есть что-то новое из рисунков? – Беззаботно спрашиваю у неё.

Всегда задаю ей глупые вопросы, лишь бы дольше слушать её голос и находиться с ней рядом. Она кивнула, и я оттолкнулся от своего байка, ожидая, пока она откроет папку и покажет, что нового успела нарисовать. С блеском в глазах Тини показывает эскизы, на которых: собаки, белки, птицы, но больше людей. Её наброски маленькие и разбросаны по листу, она выделяет что-то одно: ладони, пальцы, глаза и брови, даже уши. Я разглядываю их с улыбкой, восхищаюсь её талантом.

– Тини рисунки потрясающие. Ты решилась поступить в колледж искусств? – Друг рассказывал, что их мама, настаивает на более приземлённой профессии для будущего. Она грустно сминает уголок губ, что означает, нет, и делает маленький шажок от меня, мельтеша незнакомым у неё для меня взглядом по мне.

– Значит, Люси уехал с девушкой?

–Да. – С любопытством смотрю на то, как она озирается по сторонам. Она слегка сжимает губы, покусывая внутреннюю часть щеки.

– Есть ещё кое-что.

– Запрещёнка? – Шучу, подмигивая.

– Возможно. – Она лукаво вздымает свои брови вверх, и это… вводит в ступор.

Я с трудом отрываюсь от интригующего выражения на лице в форме сердечка, на листы в руках Тини.

На первом листке – графика кистей рук, с чётко проступающими костяшками и сухожилиями, перебинтованный большой палец. Как на моей левой руке. Второй эскиз: рука от плеча, ладонь, обхватившая ручку сцепления на руле мотоцикла. Я перевожу взгляд на Тини, но она говорит:

– Там есть ещё парочка.

Вернув свой взгляд к эскизам, вижу на следующем листе – худощавый пресс, чётко выраженные косые мышцы живота v-образно выглядывающие немного из-под моего пояса джинсов. Последний лист – моё лицо с размытой границей, но жирно выделены скулы, губы и сосредоточенные на чём-то глаза.

– Люблю наблюдать за тобой. – Её откровенность останавливает дыхание в моих лёгких. -Ты ведь знаешь. – Я смотрю в её небесные глаза они с колбами бирюзы и самое красивое, что мне доводилось так близко рассматривать. Не стану одним из козлов, кто осмелится приблизиться к его сестре. Напоминаю себе, но моё сердце одержимо вербует мой мозг, погружая в омут желания прикоснуться к ней.

– Знаю. – Отвечаю чуть хриплым голосом.

Она делает шаг ко мне. Её запах, сладковатого цитруса витает между нами, и я невольно его вдыхаю.

– А где твоя девушка? – Еле дышу от давящего чувства в груди. Она сглатывает так же, как и я.

– У меня нет девушки. – Я улыбаюсь. – Ты ведь знаешь. – Теперь улыбается она, пока наши глаза хаотично бегают по лицам друг друга.

Ноющее ощущение притяжения, невидимо, но осязаемое моим пульсом, барабанящий громче звуков вокруг.

– Есть кто-нибудь на примете? – Её вопрос превращает обещание, данное другу в комок пустых слов. Страх, что она услышит мой честный ответ, пинает моё сердце в глотку, но я больше не в силах молчать.

Я подошёл к ней вплотную, нависая над ней, касаюсь пальцами её мягкой кожи на подбородке и глубоко вдыхаю.

– Да. Ты. – Она щурит глаза, её улыбка становится шире, но звонкий смех сбивает мою спесь и заставляет потеть от неловкости. Но её пальцы, шагают по моей груди вверх, я ошарашенно смотрю, как её губы произносят оглушающие меня слова:

– Льюис и моя мама, будут в бешенстве. – Возвращаюсь к её глазам, делаю несколько попыток сосредоточиться на том, что она говорит. Бесполезно – Но мне, будет очень нравиться наш секрет. – Я вижу только, как она тянет свои ладони к моему лицу, лаская нежными пальцами мои губы. Я не моргнул, не сглотнул, лишь онемел, от вакуумной тишины вокруг нас, обхватив руками её лицо, тянусь к её губам. Не могу поверить, мы целуемся. Наши языки нежно ласкают друг друга, как после долгой разлуки, и наращивают напряжение в моём теле. Я целовался до этого с девчонками, но поцелуй с ней, считаю своим первым, настоящим. Это цунами, град, палящее солнце, всё разом, как огненный вихрь этот поцелуй сжигает все мысли, слова. Не знал, что именно так должны действовать на людей прикосновения друг к другу. Зажигая, чувствуя вибрацию в каждом дюйме моей смуглой кожи.

Сдерживаю себя от поглощающих эмоций, но сложно утихомирить, своё возбуждённое тело, да ещё так, чтобы она не поняла, насколько я счастлив. Отстранившись, она выставила мизинец перед моим лицом шепча:

– Секрет?

Цепляясь своим мизинцем за её, сдерживаю улыбку, целую острый кончик её носа, убирая прядь её волос за ухо, шепчу:

– Секрет.

Наши дни. Майклу 25, Тине 24

–Спасибо, что ты здесь. – за спиной раздался голос, который и хотел услышать. Тина Кларк – девушка, растоптавшая мою веру в искренность до праха.

– Мои соболезнования. – Говорю слегка хриплым голосом.

Голубые глаза, ставшие почти серыми, припухшие веки, уже не такие частые слёзы, колит мои пальцы. Она не смогла произнести прощальную речь, но никто её не станет в этом винить.

– Думала, ты уедешь сразу после церемонии. – И меня бы тоже никто за уход не осудил.

Хочу отвести от неё взгляд, но парализован.

– Майк. – Зовёт меня Кайл. – Я в бар. Ты со мной? – Ответив ему кивком, и перед тем, как уходить, снова смотрю на неё.

– Майки…

Ничего ей не ответив, подошёл к мистеру Дереку. Протянув ему руку, но вместо того, чтобы пожать её, он крепко меня обнимает и неразборчиво что-то говорит, но затем повторяет:

– Я буду в городе ещё месяц. Нужно уладить дела, которые остались у Льюиса. И я чертовски рад буду тебя видеть, сынок.

– Можем встретиться через несколько дней, когда всё немного утихнет. – Я лгу. Это никогда не утихнет, тем более для него. – Где вы остановились?

– В доме Льюиса. Он собирался его отремонтировать, но думаю, лучше всего выставить дом на продажу. – После развода родителей Льюиса, мистер Дерек оставил своей бывшей жене всё, кроме своей компании. И Льюис выкупил у собственной матери дом, в котором вырос.

Мой отец почти недовольно говорит, что нужно проявить уважение и ещё недолго побыть. Но у них свои причины остаться, а у меня свои убраться. Мама смотрит на меня тёплым, такими же тёмными глазами, как и мои, и слегка поглаживает мою щеку, почти шепчет:

– Позвоню тебе завтра.

Сомневаюсь, что я буду доступен ближайшие несколько дней.

Застёгиваю на ходу куртку, обгоняя идущих по запачканной слякотью тропинке от дома к подъездной дороге. Кай спрашивает у меня:

– Когда уезжаешь?

– Через несколько дней. Может, в отпуск поеду. Побуду один.

– То есть до этого ты не был один? – Ничего не ответив другу на его манеру справляться со стрессом кривыми шутками.

– Ладно, я понял, о чём ты. Не смотри на меня так, будто я тебя бросил.

Перед тем как надеть шлем, окидываю взглядом крыльцо дома, замечая там Тину, с мужем. Стиснув зубы, натягиваю шлем на голову. Самовольно вычёркивать людей из своей жизни ничуть не легче, чем, когда судьба сделала этот выбор за тебя.

Мне исполнился двадцать один год, и я был по уши в разъездах. Я вошёл в список мировых звёзд FMX и рекордсменов. Мои карьера и популярность набирали обороты, пока Тин училась в экономическом колледже Техаса в Далласе, который выбрала для неё мать. Мы были вместе уже три года, я приезжал к ней каждый раз, когда была возможность, даже расстояние от Далласа до Вегаса в тысячу двести миль меня не останавливало, особенно если мы ругались из-за каких-то сплетен. Альтернативой мог стать переезд Тини ближе ко мне, но никакие мои уговоры не помогли убедить, перевестись хотя бы в колледж Невады, так как именно там я бывал чаще всего, участвуя в различных соревнованиях, а в перерывах принимал приглашения и выступал в экстрим шоу. Когда я взял первый мировой рекорд и был так опьянён славой, что не заметил, как мой успех отдаляет меня от моей Тин.

У меня есть правило «Не садиться за руль пьяным и в плохом настроении», но я плюю на вторую часть. Выехав на шоссе, ведущее к окраине города, раскручиваю газ. В очередной раз скорость заземляет с лучшими воспоминаниями моей жизни, а ещё она может превращать окружающий мир в кляксу, оставляя лишь размытые следы и точку перед моим взглядом. Я ловлю момент, и мой пульс исчезает в пространстве, становится незначительным, как и мысли, что у Льюиса нет завтра, оно никогда не настанет для него. Психологи говорят, что в моменты скольжения по краю риска над нами господствует мортидо – желание смерти. Со своей возможной кончиной я давно смирился, рано или поздно она придёт, но, когда глаза видят сто двадцать четыре мили в час на циферблате, стук сердца, напоминает о своей значимости, посылая телу сигналы сохранения жизни.

***

Доехав до съезда с двадцатой автомагистрали в сторону Биг-Спрингс, меланхолично любуюсь синим буквам на овальной вывеске, светящейся в темноте, с названием базы «У Бена» (Ben’s). Когда-то здесь была только мастерская, сейчас же на территории уже целый комплекс для проезжающих мимо, и если они останавливались, то могли разместиться здесь с комфортом. Огромная парковка делит фасад территории на две части. По центру мастерская с тремя ремонтными боксами, слева одноэтажные кафе и небольшой мотель, а чуть дальше, чтобы не мешать отдыхающим в номерах, – бар с двускатной крышей.

Здесь мы могли пофорсить, пообщаться, весело провести вечер в шумной компании. Со временем сюда стали съезжаться из соседних небольших городков. В весенне-летний период заполнялась такими же, как мы, любителями скорости и техники. Зимой же здесь практически не было людей, но сегодня парковка забита. Надеюсь, это сборище будет не таким фальшивыми, как официальное, чтобы почтить память Льюиса.

Я остановился на территории, где стоит несколько фур и легковых автомобилей. Снял шлем, слабо вдохнув и шумно выдохнув, слышу позади себя приближение звуков байка, Кая и Дени. Кай, не успев до конца стянуть с себя шлем, отчитывает меня за езду, сверкая серыми глазами:

– У тебя конфликт с самосохранением? – Сердито тараторит Кай, сверкнув серыми глазами.

– Немного выпустил пар. – Легко пожимаю в ответ плечами.

– Да лучше бы ты вмазал кому-нибудь. – говорит Дени, слезая со своей старенькой Ямахи. – Как раньше.

– Последний раз, когда я вмазал, чуть не убил. – Говорю ребятам, пока мы катим байки к мастерской.

Мы всегда ставили байки у Бена, когда проводили вечера в баре.

– И теперь ты сама миссис сдержанность? Вози тогда с собой лопатку, чтобы было чем соскребать тебя с асфальта. – слушаю Дени, пока читаю сообщение от крёстного.

– Бен попросил нас с тобой утром быть здесь. – Говорю Дени, пока он открывает ворота.

Дени, работает механиком в этой мастерской ещё со школы. Мой крёстный и Льюис выискивали убитые временем и пользованием раритетные модели мотоциклов, но даже в таком виде они стоят немалых денег, и за ещё большую сумму они их потом продавали на аукционах в Лас-Вегасе. Последние несколько лет, Бен привозил байки мне, а дальше ими уже занимался я: оформление, оценка, присвоение лота и торги. Иногда приходилось мухлевать, нанимая липовых покупателей, чтобы накрутить цену.

–Тогда у нас полно времени напиться… – Бубнит друг. – … и возможно, забыться.

– Кстати, Бен всё-таки купил его. – Говорит уже бодрее Дени Кайлу, указывая кивком куда-то мне за спину.

–Что купил? – уточняю у друга.

–Если это то, о чём я думаю, то узнай Анна цену, Бен резко пересядет с байка в инвалидное кресло. – Говорит Кай.

Уже в цехе мастерской, останавливаюсь возле стены, ставлю на подножку Клео, там, где она и стояла несколько лет. В нашей компании, как и в любой другой, есть свои особенные странности. Споры уже не на четвертак, а на двадцатку и давать имена нашим мотоциклам. Гляжу на любимую часть байка – передок. Узкие и острые фары, буквально высматривали свою добычу. Добычей стал я, когда увидел эти глаза на прошлогодней летней выставке, в Вегасе.

–Так ты расскажешь или нет, что конкретно они откопали? – Нетерпеливо перебиваю друзей.

Последнюю пташку, что они искали, была в Южной Дакоте, но я не верил, что они всё-таки её заполучили.

– А то ты не знаешь. – Цокнул рыжий, махнув рукой в сторону третьего цеха. – Привёз и закрыл в покрасочном. Сказал: «Кто откроет рот, тому кранты». – Дени детально спародировал Бена, когда тот злится и почти плюётся в лицо напротив себя. – Даже боюсь представить, сколько они отдали за это птичку.

– Ты не цены бойся, а его жены, точнее, того, что она может сделать с ним. – Усмехается Кай, накрывая байк чехлом.

– Открыть сможешь? Хочу посмотреть. – Дёргаю подбородком в сторону двери покрасочного цеха.

–Шутишь? Нет, конечно. Он забрал ключи от того цеха. Я и говорить – то никому не должен был. – Дени отклоняет голову чуть назад. – Слышишь, Кай? Я надеюсь, ты не растрепал это своим коровам?

Кайл и его семья, владельцы крупного рогатого скота, коровы, и несколько породистых лошадей. И эта тема всегда была возможностью подшутить над ним, как и то, с какой нежностью Дени разговаривает с внутренностями автомобилей, когда чинит их.

– Мне до одного места ваше старьё. – Сухо отвечает Кай.

– Да, точно. Каждый раз забываю, чтобы тебя что-то заинтересовало, у этого должны вырасти копыта и вымя.

Кай швырнул грязной тряпкой в Дени, чему я улыбнулся, всё ещё пытаясь вдохнуть полной грудью, и мне, это почти удаётся. Считайте меня психом, но смешанный запах масла и металла для меня умиротворяющий мои лёгкие наконец-то вдыхают больше воздуха, чем несколько часов назад. Мастерская Бена для меня всегда была и остаётся не просто помещением из трёх цехов, это мир, где любовь к железу и скорости передавалась из поколения в поколение. Оборачиваюсь в поисках стеллажа, где должны были лежать запасные чехлы. В центре, на подъёмнике, седан Фольксваген, тусклого от времени красного цвета. В дальнем углу три мотоцикла для кроссинга на ремонте.

Иду к металлическому столу у ближайшей стены. Он завален, чеками, чертежами и схемами, где мы раньше толпой сгибались над разными проектами по заказному кастому. Потом это стало рабочим столом Льюиса, он не захотел переезжать в главный офис «Кларк» в Вегасе. Мистер Дерек единственный из их семьи, с кем я сохранил отличные отношения.

Взяв два чехла с полки, даю один Кайлу, другой, оставляю себе и возвращаюсь к Клео,

– Придумал ей имя? – спрашивает Дени и всё ещё стоит около своей старенькой Лизи. Поддержанная Ямаха, всего пять лет, но друг знает, как наладить отношения с техникой, кстати, с девчонками тоже.

– Клео.

–Звучит, как «О царица! Я твой раб! Возьми себе мой Кипр!» – Дени театрально машет и бьётся руками о сидушку Лизи.

Веду руку к фирменному логотипу Honda на боку чёрного корпуса, напоминающие мне остриё клинка, разрезающий воздух.

– Извращенец. – Дени шутливо кидает в меня тряпкой, что получил от Кайла.

– Вечно ты всё портишь. – Осматриваю ещё раз взглядом обтекаемый обвес.

–Найди себе женщину. – Дени уже стоит у двери, ожидая нас с Каем.

– Я уже влюблён в её четырёхцилиндровый двигатель. – Накрыв Клео полностью чехлом, иду к выходу.

И на сегодня у меня уже есть компания. В голове радиовещание голос Льюиса.

***

Вместо пения птиц или хотя бы шума просыпающегося города, я слышу глухой звук падающих комков на дерево, когда открываю глаза. Четырёх прошедших дней, видимо, не недостаточно, чтобы тошнотворный комок эмоций перестал шантажировать меня тем, что может вырваться, если я его не запью. И я запивал как можно чаще повторы налил – опустошил работали, пока не сбивался алгоритм, но мысли так и не приходили в режим тишины, хотя и становились невнятными. Вчера вечером я поставил в очередной раз на столик перед парнями бутылку Саузы, ответ почти у всех был один – утвердительный. Кай уехал по своим ковбойским делам, как сказал Дени. Мы с рыжим не любители текилы, но сорок градусов, именно то, что нужно, было для «Забыться», и когда, мы поднимали стопки вверх, громко произносили:

– За Льюиса! – Все присутствующие в баре скандировали вместе с нами.

Тост не сменялся за эти дни.

Глядя в потолок с жёлтыми разводами от протекающей крыши, не понимаю, как крыша могла протечь на третьем этаже моего номера… осмотрелся. Это не мой номер…А как я вообще здесь оказался? Ещё лучше бы знать где я. Ведь я остановился в отеле, но совершенно не помню, как я оказался в этой комнатке. Она стала ещё меньше, когда увидел окно в стене, достаточно широкое, чтобы я не начал испытывать удушье, но недостаточно большое, чтобы не ощущать дискомфорт. Ненавижу маленькие помещения, ещё хуже маленькие окна.

Резко встав с кровати, отодвинул занавеску и увидел за маленьким окном, что я далеко-то и не ушёл с базы «У Бена». Пощупав карманы джинсов и куртки, я не обнаружил ни бумажника, ни документов. Отлично, твою мать. Хоть телефон остался, и то, потому что был у меня под подушкой. Ругаю себя за не самые правильные решения в своей жизни, включая доверчивость.

«Добро пожаловать домой, козлина»

Голос погибшего друга в голове на протяжении нескольких дней, ограбление и восстановление документов. Только этого мне не хватало. Маленькое окно сузилось до размера молочной пачки и как вы уже поняли, чем меньше пространство, тем быстрее я из него выметаюсь. Быстро освежив себя, вышел из отеля, направившись к администратору.

Парень за потёртой стойкой на фоне таких же затёртых обоев сказал, что он здесь с утра и не видел, с кем и во сколько я пришёл в свой номер. Камеры, конечно же, не работали. Ведь на проходной трассе, с текучкой незнакомцев гораздо безопаснее с выключенными камерами. Какой же бред. Растирая переносицу, я глубоко дышу, пока иду к открытым воротам мастерской, хотя, я бы сейчас не отказался от шипучки, жирного завтрака и кошелька со своими документами в заднем кармане джинсов.

Бегло глянув на телефон, увидел, время. Девять утра и пропущенный от мамы. Она знает, что я такой же, ранний на подъём, как и она, но несколько дней подряд я больше похож на кривое отражение того, кем был когда-то, чем на одного из её сыновей. Она уговаривает меня приехать к ним домой, но ответ тот же – Нет. Когда в кармане завибрировал телефон, не посмотрев на экран, ответил. Уж её я точно не ожидал сейчас услышать, но как только она спросила охрипшим голосом:

– Нам нужно с тобой встретиться. – Я на миг остановился и подумал, что может, мы оба вчера здесь были и поэтому она мне звонит? Но, если бы это произошло, то разговор бы начался совершенно с другого тона. Скинув звонок бывшей, зашёл в мастерскую.

 ***

 Поздоровавшись со всеми, я прошёл по цеху, глянув на всё ещё закрытую дверь, где Бен что-то прятал. Надо это как-то узнать, и не выдать Дени. Когда зашёл в маленький кабинет крёстного, с удивлением заметил, как здесь стало слишком чисто, словно здесь приложила руку его жена, а он категорически запрещал ей лезть в его дело, особенно в бумаги. Бен встал из-за стола, приветствуя рукопожатием. Пока он оглядывал меня сочувствующим взглядом, я расспрашиваю его насчёт камер и всё-таки признаю́сь ему, что меня, похоже, ограбили. Он удивлённо выгнул брови, наклонился к нижнему ящику стола говоря:

– Вижу, вы с Дени перебрали вчера. Опять.

– Кажется, в баре именно к этому все и стремятся. – Потирая шею рукой, отвечаю крёстному. Он вытянул над столом мой бумажник, и облегчение не заставило себя ждать.

– Спасибо. – Осматриваю всё ли содержимое на своих местах. – Это я его здесь оставил?

– Скажи спасибо моей племяннице. Она с утра нашла их под вашим столиком в баре.

Не помню, чтобы у Бена были племянники тем более племянницы.

– Племянница? – Переспрашиваю у него.

– Анны. У меня сердце прихватило в конце весны, Молли как раз приехала к нам после окончания колледжа, вместе со своей мамой. Пока Анна и её чокнутая сестрица сидели у меня над душой. Молли помогала Анне, нам.

Я испуганно уставился на Бена, но он замотал головой продолжая:

– Ничего страшного, только сильно перепугал Анну. Она мне сказала, что я не увижу никакого спиртного и сигарет, пока не окрепну полностью. – Бен фыркнул, наливая себе воду в стакан. – Представляешь?

– Твоя жена заботится о тебе. – Саркастично говорю я. – Какой ужас.

– Поговорим, когда у тебя брак продлится дольше пяти лет. – Если брать в учёт его тон, то он должен был добавить «Щенок».

– Надеюсь, что моя жена, будет хотя бы на каплю похожа с Анной. – Отвечаю Бену с теплотой в голосе.

 Анна для меня, да и всей нашей шайки сродни второй маме. Я действительно был когда-то не прочь однажды связать свою жизнь с девушкой, похожей на неё: немного упрямой, но добросердечной и честной. Бен встаёт со своего места, слегка хлопает меня по спине, чуть смеясь говорит:

– Бойся своих желаний, сынок. Раз уж ты здесь, пойдём, покажу, что мы с Льюисом откопали.

Наконец-то. А то, я думал, уже выдать Дени, что он растрепал нам об этом ещё несколько дней назад. Он отвернулся и ищет что-то на столе, где всё сложено по порядку, бумага от большего размера к меньшему выстроена в аккуратные стопки, а не валяется островками в этой коморке. – А точно бумажной волокитой на эту птичку занимался Льюис. – Он вздохнул и позвал меня за собой движением руки. Когда мы пошли к металлическому столу, всё лежало так же, как и в день похорон. Раскидано в разные стороны, из-за бумаг не видно клавиатуры, и на столе стоит несколько кружек с недопитым чем-то внутри. Рациональность была козырем Льюиса, но что касалось порядка, это было последним в списке его приоритетов. – Теперь ко многому нужно будет привыкнуть и взять на себя снова бо́льшую часть работы. – он копошится в этих бумагах. – Нужно будет попросить Молли навести и здесь порядок. – Теперь понятно, кто взорвал бомбу чистоты на его рабочем месте.

–Так и знал, что я не опоздал. – Слышу бодрый голос Дени, вошедшего в мастерскую.

– Ты опоздал почти на три часа. – Говорит ему сердито Бен. – Но я тебе дам поблажку.

– Ты мне дал выходные.

– Они прошли два дня назад.

Дени обнажил зубы, словно ему и правда было неловко.

– Я подумал, их будет пять, а не два.

Бен махнул на Дени рукой, когда тот подошёл ко мне и сильнее чем нужно было хлопнул меня по нездоровому плечу. Чуть слышно застонал от приветствия друга и развернулся к нему, чтобы попросить его, ударить самого себя. После последнего перелома моя рука, двигается ограниченным радиусом и иногда болит так, словно её кто-то выдёргивает из сустава, как, например сейчас.

Бен громко зовёт нас, когда подходит открывать двери покрасочного цеха.

–Так. – Хрипловатый голос моего крёстного привлёк к себе наше внимание. – Никому ни слова, о том, что покажу.

Переглянувшись с Дени, следуем за Беном в покрасочный цех. Резко скинутый брезент и вид того, что был под ним, почти отрезвил нас с другом. Я, не моргая, смотрю на байк, присвистывая в один голос с Дени, всё же, нахожу слова:

– Быть не может! – Не верю тому, что перед моими глазами Honda RC166.

Модель, выпущенная в 1966 году специально для участия в гонках и все десять, раз приходила первой к финишу, в гонках Isle of Mann. Конечно, за рулём был легендарный Майк Хайлвуд, но это не отменяет особенности у этой двухколёсной малышки.

– Чёрт меня дери!

 Обтекатель, как и основная рама серебристого цвета, прилично потёрты, выхлопные трубы чёрного цвета с налипшей на них грязью, но это все потёртости, почти ни одной вмятины, кроме бака возле гордой и оригинальной эмблемы Honda на топливном баке. Я, как  Бен,  ярый и преданный фанат Honda. Глубокий протектор отличного вида, но это наименее важное из его сохранённого состояния. Почти идеальна. Бен смеётся в кулак, и я, чёрт возьми, завидую тому, что он у него.

– Как тебе удалось? – Смотрю и не верю тому, что перед моими глазами.

– Я его нашёл в Калифорнии. Не знаю, каким образом он оказался у отца парня, который мне его продал, но, когда я его забирал ужаснулся. Идиот просто положил его на бетонный пол гаража – Бен указывает пальцем на вмятину ярко-красного бака, и отсутствующую подножку.

– Парень, упустил свой билет в роскошь. – Дени, едва касаясь, проводит пальцами по корпусу байка. – Проклятье, Бен, ты поймал единорога.

Единорог как нельзя лучше сказать об этой модели. Выпущено всего сорок пять экземпляров, в идеальном состоянии они доходят по цене до 1,5 млн долларов, но даже в убитом виде она будет стоить не меньше пятисот кусков.

– Во сколько он тебе обошёлся? – Спрашиваю я у крёстного.

– Не так дорого, как стоили бы остальные экземпляры.

– Мы не скажем Анне.

– Нет. – Бен смеётся и часто машет отрицательно головой. – Это я озвучу не раньше, чем продам его, иначе она меня раньше срока отправит на тот свет, но стартовая цена семьсот тысяч, не меньше.

Мы с Дени снова присвистнули.

– Он гораздо дороже стоит, это ведь оригинал.

– Вы в деле?

– Чёрт меня дери, конечно! – Не раздумывая, соглашается Дени, когда я отмалчиваюсь, хотя мне тоже очень хочется принять участие в этом.

– Работы не знаю на сколько, и поиски деталей займут больше, чем я рассчитывал.

– Я однозначно в деле. – Дени машет рукой возле головы, чтобы не отвлекали его от осмотра.

– Ну а ты, сынок, наконец-то решил побыть дома?

Моё скомканное выражение лица, ответило за меня, на что крёстный цокнул языком и сказал:

– Неужели подлетать в воздух с весом в четыреста фунтов было легче, чем погостить у родных?

– В тысячи раз. – Возможно, наши распри для него уже комедия, но мне они таковыми не кажутся. – Если я и буду гостить, то явно не в том доме.

– Планируешь возвращение в большой спорт?

– Восстанавливаюсь после травмы. – Бен многозначительно окинул меня взглядом.

– Да, грозовая тучка, мы это слышим уже второй год. – Говорит рыжий и назойливый друг детства. – Когда уже мы тебя снова увидим на трассе?

– Думаю к следующей зиме на Па-де – Кале.

– Ну и чушь! – Дени фыркает, и его звук эхом раздаётся в помещении. – На кой тебе это побережье?

– Трасса не такая лёгкая, какой кажется. Я и насчёт неё не уверен, не говоря уже о чём-то более неровном.

В доказательство, я приподнял руку, показывая, что рука не вращается как должна, поднимается лишь на уровень плеча. Дени с Беном, с ироничным выражением лица кивают.

– И как ты восстанавливаешь своё плечо? – Дени вызывающе смотрит на меня, хотя прекрасно знает ответ. Никак. – Пьёшь и лежишь четвёртый день в обшарпанном мотеле.

– Ты занимался тем же самым.

– Да, но я хотя бы не просыпаюсь на непонятно каком постельном белье, и, заметь,… – Дени выставив указательный палец вверх, договаривает – … в приятной компании.

– Зная твой вкус, не уверен ни насчёт приятности компании, ни насчёт чистоты простыней. – Отвечаю другу, пока Бен закашлял тихим смехом, прекращая наш спор с Дени словами:

– Я и Анна тебе всегда рады. Всем вам.

Возможно, мы четверо – причина, почему у Бена и Анны нет детей. Мы разносили всё, до чего прикасались и были, как стая дикой саранчи, опустошающие их холодильник, каждый раз, когда он попадался нам на глаза. Краткие обрывки тёплого детства мягко ласкают изнутри, но взглянув на пустующий стул Люси, я глубоко вздыхаю. Жаль, что ощущение детской беззаботности нельзя вернуть по щелчку.

К чёрту. Останусь на неделю.

– Ладно. Я в деле. – Бен растянул свой рот в широкой улыбке, когда Дени вытаращил на меня глаза.

–Тогда есть небольшая личная просьба к тебе. – Говорит Бен, и я иду за ним в основной цех, где стоят два питбайка и Ямаха, которых я не заметил.

– Дени хватает текущей работы, и ты, наверное, не помнишь, но он не любит их в отличие от тебя. – Крёстный хлопает по рулю одного из питбайков.

– Опять консервные банки. – Вздыхая, говорит Дени. Мы с Беном остро смотрим в сторону Дени

– Кайо сейчас в популярны. Их быстро можно подшаманить и выручить за них. – Опровергаю слова друга.

Тычу в Ямаху пальцем, спрашиваю – А с этим что?

– Ещё не решил.

Быстро оглядев байки, отметил, что вид не совсем убогий, можно уложиться в неделю, если поднажать.

***

Остановился на одной из тропинок на кладбище, сочувственно глядя в сторону, где в нескольких метрах от меня проходит похоронная церемония.

Я ещё не позволяю себе принять, что его нет, просто иду к нему, но останавливаюсь недалеко от его места, когда вижу васильки на могиле. Скорее всего, здесь уже была моя младшая сестра.

Когда Ливи было около девяти лет, мы очень часто бывали на пастбищных полях семьи Кайла. В тот год поле было усеяно васильками и мелким репейником. Льюис показал моей сестре, как скатываться с холма. Она поднималась невысоко, а потом скатывалась с него, так звонко смеясь, что к ней присоединился Льюис, затем я. После весёлых катаний мы снимали друг с друга репейник, а Ливи продолжала смешить нас девчачьими выдумками.

– Ты как поле васильков.

Мы недоумённо и настороженно переглянулись с другом. Может, она имела в виду цвет его глаз? Но глаза у Льюиса светло-голубые, они более светлого оттенка, не такие, как у его сестры. У Тини они словно я смотрю в голубую бездну в хорошую погоду. Жаль, что я не могу поделиться с этим другом. Я могу с ним разговаривать обо всём, кроме его сестры.

– И ты, как поле васильков. – Ливи тычет своим маленьким пальцем в меня. – Нам же весело. – Ливи смотрит на нас, будто мы должны были её понять, но почему-то не понимаем. – Поле васильков, весёлое.

– Весёлое поле васильков. – Люси поднял свои брови вверх и рассмеялся вместе с моей сестрой, но я всё так же остался за бортом понимания.

Его смех врезался в память как самый большой и колючий репейник. Так и стою, пряча от холодного ветра руки в карманах джинсов. Теперь я могу с ним разговаривать обо всём, только жаль, что теперь все разговоры с ним будут не важными. Неважно, из-за чего наша дружба треснула и между нами образовалась дыра. Можно было залатать. Неважно, что я хочу ему сказать. Я мог бы засунуть свою гордость себе в задницу. Сделать один шаг навстречу его десяти попыткам сгладить то, что осталось. Я мог бы приехать сам, и возможно, он был бы сейчас жив. И все мы, были бы теми же идиотами, что ссорятся по пустякам. Всё теперь кажется пустяком, и только я остаюсь тем самым козлом, что оттолкнул друга. Чувство вины проносится в моей голове камнепадом, оставляя уродливый шрам. Сколько людям требуется времени, чтобы боль от потери стала тише?

Четвертак почти не покидает мою руку за эти дни. Я хочу его положить, но стою на месте. Не могу решиться прочитать его имя на надгробной плите. С четвертаком в руке я вышел с кладбища.

Воспоминания Майклу 19, Тине 18

После тренировки мы стоим возле выхода, ждём остальных ребят, пока Льюис стоит недалеко от меня, разговаривая с парнем, что пришёл к нам совсем недавно. Друг тоже занимался мотофристайлом, но, скорее всего, он это делал, чтобы не огорчать своего отца. Мой телефон завибрировал, я достал его из сумки, увидев селфи отправленное мне Тиной, на фоне побережья Мексиканского залива. Она должна прилететь через несколько дней, и я с нетерпением жду её возвращения. Мы хотели рассказать её родителям о наших отношениях. Следующее селфи уже с видом из окна её комнаты в доме матери. Моя улыбка растягивается почти до ушей и по телу растекается лава, заставляя совершенно напрочь забыть, где я стою.

Когда меня подозвал к себе мистер Дерек и Такер, я отвлёкся, кинул небрежно телефон в открытую сумку. Сегодняшняя тренировка отличалась от предыдущих, к нам приехал какой-то мужик. Я услышал от ребят, что он работает во FreeDOMinant. аленькая организация начинала с производства защиты для мотоспорта, но теперь является одним из атлантов по организации и взращиванию мотоспортсменов.

Нас оповестили – завтра мы должны показать, всё, что умеем на треке. Мне нужно попасть туда, найти хотя бы небольшую лазейку для себя, чего бы мне это ни стоило. Сегодня однозначно лучший день из всех. Все стали расходиться, и когда я повернулся к другу, чтобы поделиться с ним новостями, то вижу его яростный взгляд. Быстро глянув на телефон, который лежал на сумке, а не в ней, до меня дошло. Я не удосужился заблокировать экран. Чёрт. Теперь Льюис знает, что я встречаюсь с его сестрой.

– Надо было догадаться раньше. Какой же ты козлина! – Пихает меня друг в центр груди.

– Я хотел сказать тебе…

– После свадьбы? Или пока не обрюхатишь её?

– Идиот? Я никогда не посмею сделать ей что-то плохое ей, ты же знаешь меня с детства.

– Да, именно поэтому я так зол!

Я пытался объяснить, но встретив его кулак (заслуженный) своим лицом, следующие удары я не оставилбез ответа. Мы поровняли друг другом песчаную насыпь трассы, хотя нас быстро разняли ребята. Но он бы меня точно убил, если бы знал, что мы тайком вместе с ней уже чуть больше двух лет, а не несколько недель.

Тихо сообщить другу не получилось. Об этом узнали все разом. Даже мистер Дерек, который был сегодня здесь и смотрел, как мы тренируемся. Наверняка уже тогда можно было понять, что наши с ней отношения всегда будут у всех на устах.

– Если вы разойдётесь, начнётся игра в твист. Ты знаешь, на чью сторону я встану.

– Кто тебе сказал, что мы разойдёмся, придурок? Я женюсь на ней, когда она закончит колледж.

– Тогда это мой тебе подарок на свадьбу. – Он протягивает четвертак мне в руки.

– Не маловато ли для свадебного подарка сестры и лучшего друга? – Подкидываю монету вверх ловя её.

– А ты доведи её до алтаря, и я добавлю. Нет – вернешь мне четвертак.

– Четвертак за счастье сестры? Она надует губы если узнает какой ты мелочный.

– Ты же любишь хранить секреты.

Глава 2

Сан-Риос. Январь 2025.

Майкл.

Несмотря на дорожную слякоть, выжимаю сцепление, медленно отпуская его, поворачиваю ручку газа на себя. Быстрорастущие цифры на спидометре плюют на безопасность и в лицо судьбе. Нарастающая скорость, усиление сопротивления тела ветру, стремящегося снести тебя с сиденья, не даёт мне хотя бы кратковременного облегчения. Пейзаж вокруг похож на подмалёвок и никак не обретёт хоть какой-нибудь силуэт. Поворачиваю ручку газа ещё раз на себя, и подо мной разносится металлический скрежет…

Грудь давит от сжатого дыхания, когда вижу свой измятый байк, выброшенный на обочину. Рядом мигают сине-красные огоньки. Делаю шаг вперёд, но остаюсь на месте. Борюсь с невидимыми оковами, что держат меня вдалеке от людей рядом с моим мотоциклом, но безрезультатно. Кричу, но не слышу звука собственного голоса…

С громким вдохом резко отрываю голову от подушки, врываясь взглядом в пустую гостиную. Смотрю на силуэт окна, что нарисовал уличный свет на двери в номере отеля. Сон. Всего лишь сон. Успокаиваю себя, потирая лицо руками, падая обратно на подушку. Кошмар доводит меня до липкого ощущения на коже уже которую ночь подряд.

Первая неделя в Сан-Риосе осела мутным осадком в памяти. Я не был на могиле друга несколько дней. Хотя, нахождение в пяти плитах от него, нельзя назвать посещением. Перестал ходить, потому что кончина Льюиса не ощущается болью в груди, как в первые дни после его похорон. Меня должно разрывать от мысли, что ему теперь не даны простые вещи в виде ночного кошмара или бессонницы после него. Почему я не чувствую душевно боли? Я настолько чёрствый, что мне хватило десятка дней попоек с Дени, чтобы отпустить произошедшее с миром? Или потому что Льюис – идиот? В нашем штате некоторые ездят круглогодично на мотоциклах, но стечение обстоятельств бывает не в пользу водителей. Он решил сесть на байк, в середине зимы отправиться на тот свет, лишив меня возможности поговорить с ним. Глупо. Всё это, глупо! Чёрт возьми! Столько лет опыта, и он не дал ему преимущества. Смерть настигла его на ровной дороге.

«Она была слишком ровной».

Возможно, издевательский высокий голос друга в моей голове прав, но я отвечаю:

«Пошёл ты».

Пересмотр старых фотографий, или меланхоличное купание в прошлом не вызвали грусть или невыносимую тоску, которых я ожидал со страхом. Всё, что мне осталось на память о друге – злость и чувство вины, в отличие от того, что я испытываю к его сестре, комок эмоций, похоже, никогда не умрёт. Видел её одиннадцать дней назад, в день похорон. Лёжа на жёсткой подушке, смотрю в потолок, слушая голос своей памяти с её лицом…

***

На часах было начало четвёртого утра, когда понял, что уснуть ещё раз у меня не получится. Ранним утром, я уже успел разозлить сестру, разбудив своим телефонным приглашением на ланч. И ещё придумать кучу дел, чтобы заполнить пустоту до очередного кошмарного сна. Новую и прошлую неделю, помогаю Дени с текущей работой, ожидая, пока крёстный даст согласие на закупку запчастей для ретро Хонды. Когда Бен сказал, что заводил её, это был последний выдох. При диагностике выявилась сильная коррозия в важных местах, но главная беда – дохлый движок. Дени уверил крёстного, что всё исправит, займётся сердцем коня сам. Парни из мастерской, недолго работают бок о бок с Дени и сделали глупость, поставив по двадцатке, на то, что воскресить движок не удастся.

Текучка из вереницы машин в мастерской – замечательная возможность завалить себя работой, и это лишь ширма. Мы избегаем разговоров о том, как страшно начать привыкать к тому, что в нашей четвёрке теперь на одного человека меньше. Я растерян, напуган и падок на иллюзорное ощущение лёгкости, что может утолить голод, по времени, за которое уже не ухватиться. Как только рабочий день будет окончен, я выйду на улицу и снова захлебнусь в желании утолить голодающую пустоту. Новый вечер – новая попытка заполнить опустелость экспресс-средством. Стеклянная тара с алкоголем менялась в моих руках по вечерам так же быстро, как и девчонки в рассказах Дени.

Добравшись на такси до базы, как и предыдущие дни. Я почти бесшумно зашёл в мастерскую. Два механика Тим и Тайлер стоят у станка, на котором лежит чья-то коробка передач. Тим парень моей младшей сестры Ливи. Они приезжали ко мне в Вегас уже несколько раз. Я хотел вытащить их на Новый год в Вегас, но месяц был далёк от праздничного настроения.

 Дени согнулся над открытым капотом Шевроле Тахо (Chevrolet Tahoe) цвета мокрый асфальт. Почти бесшумно подхожу к нему со спины, слушая, как он что-то бормочет машине. Когда друг сильно увлечён, он может заговорить с куском железа в своих руках, как будто это не холодный металл, а живое существо. Я отлично разбираюсь в механике, но не так талантлив, как Дени. По одному звуку он может определить, что с внутренностями техники не так.

– Забыл тебе сказать.

 Дени испуганно дёрнулся на месте, едва не ударившись о поднятую крышку капота, выплёвывая:

– Проклятье! Ты прекратишь когда-нибудь это делать?

– Думал, ты услышал, как я подъехал.

– Ещё раз скажешь мне о шестнадцати клапанах у Клео, я всё-таки засуну тебе грязную тряпку в рот.

– Я на такси. – Кивком указал ему на Клео под чехлом в углу мастерской. Последний раз я садился за руль в день похорон, впрочем, как и Дени. И все наши разговоры за последние дни состоят из моих рассказов о байках и аукционах, а Дени заливает про очередную девушку, побывавшая, к своему несчастью, в его постели. – И я же слушаю о девчонках, побывавших в твоих руках. – Друг похабно улыбнулся и, видимо, собирался рассказать о своём новом увлечении, но я опередил его. – В моей бывшей команде один из механиков уходит.

Дени, вылезая из-под капота, смотрит на меня, приподняв слегка свои рыжие брови, и перед тем, как вернуться к делу, бубнит:

– Я доволен тем, что есть.

– Зарплата будет гораздо больше и страховкой лучше той, что у тебя здесь.

– У меня есть страховка, есть работа. И как ты мне предлагаешь сказать это Бену? Ты ведь предан был Такеру, пока тебе не дали отпуск за собственный счёт.

– Это не отпуск. Я ушёл. – Отвечаю Дени, и в тот же момент он снова высунул лицо из-под капота, вытирая рукавом взмокший лоб.

– Я похож на цыпочку, которой можно навешать лапши? – Я нахмурил брови. – Однажды до тебя дойдёт, что твоя жопа больше не может сидеть на диване.

Дени на миг вернулся к машине, затем выпрямился, вытирая руки о полотенце. Он обошёл машину, сев за руль, смотрит на приподнятую крышку капота через лобовое стекло. Выдохнул и движок издал долгожданный звук, сияющим радостью голосом заявил – Ха-ха. Я тебя завёл!

От нарастающего звука, улыбка Дени расползается шире, как и моя, когда говорю ему:

– Псих.

– Просто люблю своё дело, как и ты своё. Рано или поздно ты вернёшься.

Оставив это без ответа, хлопаю слегка по крыше Шевроле, говорю, что вернусь, как переоденусь и возьму нам кофе. Небольшая постройка для сотрудников базы, где находятся комната отдыха со шкафчиками для персонала, маленькая кухня, и душевая. Кинув сумку со сменной одеждой, в шкафчик, руку прострелило болью до самой головы, словно ей мало похмельного синдрома. Эти дни плечо всячески напоминает мне, что с ним уже что-то нужно делать. Обезболивающие таблетки, что прописал мне врач, я сразу же исключил. Боль – назойливый будильник, напоминающий, что  есть дело и с ним необходимо разобраться. Но друзья и выпивка неплохо справляются с тем, чтобы отвлечь от решения этого вопроса и всех поганых мыслей, что блуждают в моей голове.

***

Перед тем как пойти в кафе по соседству, спрашиваю у Дени, пойдёт ли он со мной. Обернувшись на звук проезжающего мимо красного пикапа Ram 1500. Притормозив у домика для персонала, из машины вышел муж Тины. Он открывает дверь с пассажирской стороны, помогая её выйти из пикапа. Супружеская пара не заметила меня, и было бы отлично, чтоб это так и осталось, поэтому делаю шаг назад в мастерскую. Я не испуган, нет. Обеспокоен тем, что случись диалог, мы всё-таки прикончим друг друга. Ухмыляюсь, когда слышу, сдержанное шипение Тин на мужа. Голоса стихли, и я вышел, глядя им в спины, пока, они заходят внутрь домика для персонала. Подкуриваю сигарету, чтобы перебить горьким дымом кислотный привкус в горле, и желание ударить кое-кого головой о твёрдую поверхность.

– У тебя уже был один запрещающий ордер. – Дени стоит позади, наблюдая за мной так же, как и я за парочкой.

– Что они здесь делают?

– Бен тебе не говорил?

Покачав отрицательно головой, смотрю на Дени, ожидая ответа на свой вопрос. Он потёр свой затылок, размяв шею, ответил:

– Она работает на него. – Дым от очередной затяжки застрял в горле. Я уставился на друга с широко раскрытыми глазами, выдыхая бесформенное серое облако, горечь всё-таки въедается в слова.

– Давно? – спрашиваю,

– Месяца три, может, четыре.

Как…интересно.

– Я здесь две недели и слушал истории о твоих похождениях, но ни слова об этом?

– Ты сказал, что не хочешь слышать о ней.

– Ну это я точно хотел бы услышать, перед тем как согласиться остаться здесь.

– Ты всё равно не работаешь.

– Я работаю. – Оспариваю двусторонний факт Дени.

– Кем? Гуглом и службой доставки для Бена? Почему ты не подал заявку на международные соревнования этой весной?

Как-то быстро мы перешли от его косяка, к моей жизни.

– Неужели мне и тебе нужно что-то доказывать?

 К своим двадцати годам я уже хорошо зарабатывал и мог оплатить её учёбу. Бессчётное количество раз предлагал бросить то, что ей ненавистно, хотел получить причину отказа, но увы.

Дени выдохнул раздражение.

– Ты не в состоянии вынести её присутствие? – Друг продолжил лезть, куда я сам себе не позволяю и другим не советую.

Не отрывая взгляда, от пустого места вдали, готовлюсь выслушать очередной совет, из категории «Пора двигаться дальше». Оттолкнувшись телом от ворот, мямлю:

– Дело не в этом.

Её присутствие рядом я могу вынести. Я не выносил самого себя, когда позволял себе думать о ней. Чем чаще  это делал, тем больше меня поглощала злость или неудовлетворённость тем, что  им всё сошло с рук. Они в браке, занимаются любимым делом, идут своей дорогой, пока я буксую на обочине.

Подкурив ещё одну сигарету, уже возле кафе. Примерно в пятнадцати футах от места, где я стою. Мимо взгляда проплывает Тин с мужем, её взгляд устремлён в телефон. Разглядываю плавные изгибы девушки, уничтожившей в моём сознании слово доверие до праха. На покатых бёдрах свисает половина защитного комбинезона синего цвета, а рукава слегка волочатся по асфальту. Отвожу свой взгляд в сторону того, кто совсем не похож на мою бывшую. Муж Тин тянется к ней, чтобы поцеловать, она подставляет свою щеку, не отрываясь от телефона. К лёгким подкатывает икота. Встречаюсь взглядом с мужским лицом, похожим на моё. Оно скукожилось при виде меня словно задница от страха. Нахально улыбаюсь и дёргаю подбородком в его сторону. Тин от телефона отвлёк резкий старт её супруга ко мне, но она не старается его остановить, а спешит в мастерскую.

***

– Что ты здесь делаешь? – Мерзкий бас, козла номер один в моей жизни на миг возвращает меня в самые неудачные дни. Челюсть рефлекторно стиснула зубы почти до скрипа, но расслабляюсь, когда окидываю взглядом клеймо на его лице. Кривоватый нос и шрам шириной с палец, что тянется полосой от центра лба и прячется в короткой стрижке высокомерного ублюдка.

– Уолт.

Я знаю только двух Уолтов тот, кто делал моё детство ярким (Уолтер Дисней) и второй (этот), превративший мою жизнь в неприятный аттракцион, где меня тошнит, на самого себя. Ростом ниже меня на фут, хотя крепче, чем я. Тёмно-русые волосы и глаза такого же тёмного цвета, как и мои, в которые я всегда смотрел с вызовом, впрочем, как и они на меня. На четыре года старше меня, перспективный юрист, как говорили все в нашем с ним окружении, кстати, это мой старший брат и муж Тины.

– Что ты здесь делаешь? – Повторяет он.

Я перевожу взгляд от связки ключей, что он сжимает в своей руке, на его лицо, безразлично отвечая:

– Скучал по тебе, вот и решил задержаться. – Засовываю ладони в передние карманы джинсов.

– Не суйся к ней. – Несмотря на то, в каком настроении я сейчас пребываю, – ехидно улыбаюсь Уолтеру, пока злость бурлит, ожидая возможность выбраться наружу.

– Я не у тебя дома, чтобы ты указывал мне, куда соваться, а куда нет.

Нагло ухмыляюсь, смотрю ему за спину, где Дени и Тин торопливо приближаются к нам.

– Надеюсь, вам хватило ума не позориться. – Ливи, выходит к нам из кафе облегчённо выдыхает, когда понимает, что мы ещё не успели подмести друг другом асфальт.

– Нет повода, чтобы я пачкал об него свои руки. – Уолт никогда не жалеет для меня «ласковых» слов.

Когда мой друг и бывшая глядящая на меня беспокойным океаном уже возле нас, я отвечаю ему:

– Уверен? – Мои пальцы покрываются небольшой испариной, пока в меня прокрадывается мысль, что двухлетний брак не перекроет всех чувств, что стенали между мной и его женой.

Возможно, вернуться сюда, было не самым правильным решением. Но, раз уж я здесь, не упущу возможности позлить Уолта.

Он сжимает кулаки, но отвлёкся на Ливи. Она встала, между нами, смиряя моё желание врезать по нижней челюсти мудака, чтобы услышать громкое клацанье его зубов.

– Я завоплю как девчонка, если вы не прекратите это дерьмо. – Говорит подошедший Дени.

Взяв в руки ладонь сестры, увёл её за собой в кафе.

***

Открыв дверь, над головой зазвенели колокольчики, сообщая о нашем приходе. Готовят здесь, так что ваши уши обретут способность хлопать от удовольствия. Основные запахи этого места: мясо, чили кон-карне, фахитас, всё то, что заставит желудок оттянуться до пупка.

Свежий ремонт, с прежней атмосферой пятидесятых годов, но исполнение лучше того, что видел, последний раз. Вдоль стен размещены уютные кабинки со столиками и мягкими сиденьями светло-бежевого цвета. Ностальгия Анны по золотым временам американских закусочных,  двигается в ногу со временем. В конце кафе несколько квадратных столов с металлическими стульями. На стенах постеры, виниловые пластинки и большой неоновый знак с надписью Soda.

Две официантки Мэгги и Долорес за длинной стойкой, вышли навстречу нам, радушно обнимая меня и сестру. Они работают здесь ещё с того времени, когда я не запоминал своё детство. Мэгги часто присматривала за нами, если родители куда-то уходили, а Долорес всегда пыталась меня откормить, подсовывая лишнюю порцию мяса. Я никогда не был качком, подтянутый, да, а для трюков мой вес в плюс, нежели в минус, давал больше возможностей для манёвров, чем меньше вес, тем выше подлетаешь, и исполнение трюка выходит зрелищнее. Но теперь моя исключительная ловкость кажется чем-то ненастоящим.

Отодвинув стул для сестры у столика возле окна, через которое мне видно Дени, Тин и Уолта возле его пикапа. Вздохнув глубоко, переключаюсь на сестру, рассматриваю её тёмно-красные кончики волос.

– Тебе идёт. – Указываю взглядом на её волосы, когда сажусь напротив неё.

Она зажимает пучок между двух пальцев, недовольно смотрит на волосы и откидывает их назад говоря:

– Вообще-то, они должны были получиться розовые, но этот цвет, – Она цокает и тычет пальцем в свою тёмную макушку. – совсем не хочет осветляться.

С полуулыбкой смотрю в её светло-карие глаза, на повзрослевшем лице Ливи.

– Ты правда остаёшься или разыграл меня? – Спрашивает Лив, и её тёплая улыбка расцветает на её лице.

– Правда, и я бы тебе сказал это ещё несколько дней назад, но ты не отвечала.

– Извини. Переезжала на новую квартиру.

– Поздравляю. Тим наверняка в шоке от количества твоих побрякушек?

– Это коллекция блюдец, и нет, пусть побудут у родителей, пока мы не съедемся с ним.

– Почему не с ним?

– Не я должна предлагать парню жить вместе.

– Ты переехала ко мне?

Я купил квартиру для нас с Тин, но пожить в ней, мы так и не успели.

– У тебя одна спальня. С парнем да, но мы две девушки.

– С кем же ты живёшь?

– Молли. – Вспоминаю, до какого состояния я упился в вечер, когда едва не потерял документы. Видимо, сестра приняла моё выражение лица за вопросительное.

– Племянница Анны.

– Бен рассказывал, что она помогает ему в мастерской.

– Да, но мы ещё и в бар выходим поработать.

– Тебе не хватает денег?

– Я коплю на машину.

– Родители тебе её собирались подарить.

У Ливи день рождения летом, мама много месяцев назад обмолвилась, что они с отцом планируют купить в подарок авто.

Сестра что-то говорит, но мой взгляд нетерпеливо бежит за окно, долгожданно встречаясь с голубым омутом. Секунда. Голоса и звуки вокруг превратились в далёкий фон. Она снова отправила меня в полёт по коридору памяти, он превращается в лабиринт, из которого я так и не нашёл выхода.

Смех сестры выдернул меня из пространственных метаний, и я заставляю себя вернуться к названиям блюд в меню, вспоминая, как читать и где я нахожусь. И всё равно украдкой смотрю на бывшую, как она разговаривает с Дени. На лице яркий макияж, и очень короткие волосы уже не пшеничного, а пепельного цвета прикрывающие её шею, и не всю спину, как раньше. В разительно лучшем виде, чем в день похорон, тогда я успел заметить только увеличенные губы. Но сейчас на ней расстёгнутая жилетка, даёт увидеть больший объём груди, чем когда мы были вместе.

Положив меню, возвращаю внимание к сестре, что смотрит на меня с неприкрытым любопытством.

– Я буду то же что и ты. – Говорю ей, сцепив свои ладони в замок, вытягиваю перед собой, чтобы немного размять ноющее плечо.

– Парочка, конечно, из них ещё та. Она глотает успокоительные, а он пьёт, и оба они изображают, что у них всё под контролем.

– Мне всё равно, как они уродуют свою жизнь. – Хотя слова сестры о Тин беспокойно укололи, где-то в районе лёгких.

– Слишком много эмоций на твоём лице для «Мне всё равно». – Она изображает мою грубую интонацию, на что я могу лишь хмыкнуть в ответ на сестринскую проницательность.

– Как всё прошло? – Хмурюсь, не понимая, о чём она спрашивает.

– У ортопеда. Я у тебя это спросила, когда ты – Она слегка кивает в сторону Тин договаривая – смотрел на то, что тебе всё равно.

– Нормально всё прошло.

За несколько недель до своего приезда я собирался к врачу, но обстоятельства вынудили отложить приём.

– Что он тебе сказал? Как восстановить твоё плечо? – Поток вопросов только увеличивался, а я не успевал даже придумать и слова, чтобы вставить.

– Лив. – Останавливаю её, так как вижу, что она  завелась и, если не дать ей стоп-сигнал, может дойти до града слёз.

– Чего ты ждёшь? Нужно что-то делать.

– Я знаю. У меня всё в порядке.

– Врёшь. – И снова, резко, проницательно.

– В этом месяце пойду к врачу.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Дени сказал ты в отеле, чтобы сегодня же привёз свои вещи. В моей комнате достаточно места для двоих. – Дени трепло. Но большие светло-карие глаза сестры озорно блестят, так как она видит по моему выражению, что я собираюсь отказаться. —Даже не вздумай отмазаться от меня.

–Если ты не собираешься жить в моей, то у меня есть где жить. – Она по-детски опускает уголки губ.

– А у меня погостить ты не хочешь? Я соскучилась по твоей мине.

– Могла бы сама приехать ко мне, ты же знаешь, где я остановился.

– Ещё не хватало, искать тебя по этим клоповникам.

– Это хороший отель Не уровень туристической части Вегаса, но чисто, опрятно. Мне пьяному вечером всё равно, на что смотреть две секунды за окном, прежде чем мои глаза перестают видеть мир, наполненный моими часами ожидания, когда я снова смогу закрыть их в беспамятстве.

Лив, оспаривает:

– Ты найди его для начала в Сан – Риосе.

– Я собирался как раз перебраться в отель Бена.

– Я, конечно, люблю твоих крёстных, но ты представляешь, сколько людей там побывало?

Брезгливо морщится, и я улыбаюсь этой маленькой гармошке на её переносице. Она вынимает что-то из кармана, протягивая мне ключ со словами

– Это от твоей квартиры.

– Я подарил её тебе.

– Но я не живу в ней, и если тебе станет одиноко, то приезжай ко мне.

Беру ключи из её рук, но она задерживает их у себя, до конца указа – И поскорее переезжай. А то, что скажут люди, когда узна́ют, где ты живёшь?

– Самое последнее, что меня интересует, что скажут люди.

– Да. Именно поэтому ты спрятался ото всех?

– Может, мне теперь не нравится внимание людей.

Отсутствие широкой известности имён в медиапространстве, не мешала моим родственникам и друзьям жить счастливо, когда мне было необходимо признание моих достижений публикой.

Сестра вместе со смешком говорит:

– Ещё скажи, что ты забыл, как писать слово «Карбюратор», и обходишь байки такой же далёкой дорогой, как и семейство Кларк.

В детстве хватало конфет, кукол или взятки в виде поездки на наши сходки, чтобы сестра замолчала. Сейчас, скорее всего, поможет только кляп. Двинувшись чуть вперёд, спрашиваю у Лив:

– Сколько вы уже с Тимом вместе?

– Год и семь месяцев.

– И как ему хватает сил тебя…любить. – Щёлкаю слегка по курносому кончику пальцем.

Она отмахивается от меня, показывая в ответ язык, к которому я быстро тянусь, но она мигом прячет его за сомкнутыми губами.

– Ты же любишь?

– Мне просто не отвертеться.

– Значит, ты заедешь ко мне?

– Заеду. Лишь бы ты – пиявка успокоилась.

Сестра снова морщит нос, высовывая лишь кончик языка. Нам принесли заказ, но мой аппетит убежал следом за Тин, идущей в мастерскую. Выскочка, сидящий в своём сраном пикапе, посверлив меня взглядом, уехал.

***

В руках механиков, инструменты металлическим лязганьем вторят о жизни посторонних мне людей, что стоят в мастерской и ждут, когда могут забрать своё авто. Я отвлекаюсь на маленькое окно над рабочим столом, чувствуя подступающее удушье. Глубоко вдохнув, возвращаюсь к работе. Маленькое окно я могу пережить, так ведь? Оно не убивает, в отличие от безразличного мира, что скомкан в маленьком отверстии бетонной стены. Мир продолжает радоваться или ворчать на наглое солнце с утра, вкусно завтракает. Мир общается, пульсируя, слушает музыку, празднует дни рождения, пока я негласно перебираю комбинации в голове. Оказался бы он сейчас рядом, если бы я сделал хоть что-то по-другому? Льюис мог бы сейчас открыть скрипучие ворота мастерской и сесть на полуцелый стул, что подо мной.

Разгребаю то, чем занимался Льюис заявки, счета расходников, ещё не завершённые проекты по кастому фирмы «Кларк». Перечитываю по нескольку раз красивый и непохожий на мужской почерк на разноцветных стикерах. Убираю те, что не имеют отношения к работе, а к личной жизни, не знаю, выбросить или оставить. Обращаюсь к Дени, но друг, ничего не ответив, ушёл обратно на тет-а-тет с железом, и я убираю их в верхний ящик, не осмелившись выкинуть.

Не вспоминать друга сейчас, невозможно ещё по одной причине, Тина с Льюисом очень похожи внешне. Я убегал при малейшем воспоминании о ней, теперь о нём, и у меня отлично это получалось, пока я не припёрся сюда снова. Солгал, когда сказал, что не был в городе с того дня. Приезжал. Много раз. Уговаривал себя, что готов отпустить всё, что произошло, но, каждый раз уезжал ни с чем. Чем больнее мне было, тем больше я топился в развязных вечерах. Тем временем Джулия Кларк отмывала моим именем свою дочь, наплевавшую на честность и устав университета. Поставив на мне штамп тирана и бабника, это всё ещё вонючим шлейфом волочится за мной, как и моя злость, когда кто-то начинает их оправдывать.

***

Два питбайка Кайо оказались в лучшем состоянии, чем я ожидал. Капитальный ремонт им не требовался, только замена расходников, которые необходимо будет купить. Разделаемся с ними за несколько дней, и Бен успеет сбагрить их ещё до весны, какому-нибудь новичку. Если мы с Дени уложимся с движком раритетной Хонды в дней десять, то я не буду дожидаться полного сбора, потому что снова хочу убежать из города.

Я обхожу созданные собой же стены от, не слушаю своих доводов, почему нельзя наблюдать за ней через широкий дверной проём. Тин ставит цветной шлем в ряд к остальным на полку. Закрывает плёнкой стеллаж, поворачиваясь в мою сторону, и я уже изображаю поиски чего-то на столе, ощущая на себе её взгляд.

Сняв питбайк с регулируемого подъёмник, ставлю на его место Ямаху, что по виду больше напоминает металлолом.

– Что имеешь? – бодрый голос Дени помогает уйти от навязчивых мыслей.

– Ведро с болтами.

– А консервные банки?

– Амортизаторы лучше заменить. Резина в хлам, как и тросики.

Дени подверг сомнению моё мнение, присев перед Ямахой, стал сам его осматривать.

– Ты прав. Ведро с болтами, а это даже не Кавасаки. – Согласно кивнул другу.

 С увеличением срока пользования мотоциклами этой марки увеличивается люфт в местах, где детали соединяются. Появляется звук гремящей железной банки с гвоздями, а для райдера с опытом это всё равно, что кривая игра на смычковых для искусного музыканта.

***

 Дени ушёл переодеваться за полчаса до закрытия. Я же решил задержаться, уточнить путь следования одного из заказов, что откопал на столе Льюиса.   Прижимаю телефон плечом к уху, рукой массирую там, где болит. Плечо к середине дня ныло, сейчас же оно начинает слегка корчить моё лицо.Уперев зад о край стола, набираю номер, написанный на листке.  Замечаю, что Тин направляется ко мне. Она касается ладонью стеллажа с инструментами, что рядом со мной спрашивая:

– Домой?

Чешу пальцем возле губы, продолжая дозваниваться, но как назло, линия занята. Тин продолжает смотреть в мой висок или выжигает в нём дыру. Дени, зашедший внутрь, передаёт мне одежду. Смотрит на нас, медленно сообщая:

– Я собираюсь в бар.

– Догоню.

За Дени громким стуком захлопывается металлическая дверь в воротах.

– Так и будешь меня игнорировать? – Снова раздаётся нежный голос Тин, заставив моё дыхание еле ощутимо дребезжать.

– Майки. – Ненавистная мне интонация бьёт моё имя на десятки осколков.

Дерьмо. Плечо словно облили керосином и подожгли.

Исходящая от меня тишина, не устроит её, знаю. Через несколько секунд выбьет её из напускного спокойствия.

– Когда-нибудь тебе придётся заговорить со мной.

Когда буду вспоминать о тебе без ощущения разрывающегося сердца.

Поворачиваюсь к столу в поисках другого номера, что нашёл в ворохе стикеров. Я почти закипаю, от злости на боль и то, что ничего не могу найти, особенно место, где я не буду чувствовать на себе её взгляд. Глубоко вздохнув, перекидываю свой вес на одну руку, опираясь ей о стол, свесив голову к груди. Всё-таки смотрю в сапфировые глаза, с опаской бегающие по моему лицу. На миг я оказался там, где она была кем-то для меня.

– Что ты делаешь? – Резким тоном прерываю то, что она хочет начать.

– Мы будем работать вместе. – Она запинается, но продолжает. – Не хочу, чтобы между нами было что-то неясно.

Неясно.

Взяв со стола ключи от мастерской, из пачки одну сигарету, перекатываю её между пальцев, едко отвечаю:

– Ты жена моего брата.Что может быть неясного в этом?

Перед тем как ответить, она глубоко вздыхает.

– Мне правда жаль, что у нас всё так…сложилось.

Мне знакомо направление подобных бесед, и эту однозначно не стоит продолжать. Накинув куртку, иду к выходу, а она говорит, следуя за мной:

– Ты ведь уехал.

Я развернулся, отчего она вписалась на всём ходу мне в грудь, несмело поднимая взгляд на меня. Медленно цежу сквозь стиснутые зубы:

– Это не оправдывает твоего поступка.

– Ты бросил меня здесь. – Шумно выпустил воздух через губы.

Иногда людей хочется встряхнуть хорошенько, привести в чувства, и спросить, откуда столько наглости так криво выворачивать правду наизнанку. Никогда не бросал её. Мне пришлось уехать, чтобы доказать всем особенно себе и её матери, что я могу дать Тине жизнь не хуже, а лучше той, что у неё была.

– Я множество раз, просил тебя поехать со мной.

Она вскидывает руки, не отходя от меня.

– Конечно. Были только твои мечты. Моих не существовало.

Мои брови поднялись выше привычного им положения, и я всё же ведусь на провокацию Тин:

– Если ты не смогла отказаться от своей мечты, почему я должен был?

Она делает пару осторожных шагов назад, упирая ладонь в мою грудь, по коже  пробежал разряд.

– Или ты мечтала работать маляром у Бена?

Она горделиво вздёргивает свой острый подбородок, метая в меня лёд

– Мечтала.

Я убираю за ухо сигарету. Показываю пальцем в полки с загрунтованными и частично расписанными шлемами. Наклоняюсь вперёд к ней, останавливаюсь взглядом на чуть приоткрытых губах, говоря на выдохе:

– Выходит, все твои мечты сбылись, и ты счастлива?

– Счастлива. – Уже громче произносит она.

– Правда? – Глаза ведь говорят совершенно обратное, когда поблёскивают от набирающихся слёз.

– Правда! – Пихая меня от себя, выпаливает Тин – Я счастлива! Ясно!

Я фыркаю и саркастичным тоном говорю:

– Тогда не ищи повода со мной заговорить и не ори мне о грёбаном счастье, как собака вслед уезжающей машине.

Вышел вовремя, потому что услышал, как в меня полетели звонкие проклятия. Всё, чего она заслуживает в моей жизни, – пустое место, и я убеждаю в этом себя каждый раз, когда вспоминаю о ней (каждый день).

***

Внутри бар полностью отделан деревом, особой гордостью для Анны являются дубовые прямоугольные столики. По большей части она их любит из-за тяжести, их не так-то уж легко перевернуть или повредить. Несмотря на концентрацию тестостерона и адреналина в одном помещении, здесь редко случались потасовки. Крёстная знает толк в том, как навести ужас на тех, кто не соблюдает простые правила «Не будь свиньёй. Веди себя вежливо». Но для особо непонятливых, под барной стойкой всегда был спрятан друг официанток – Реми. (помповое ружьё Remington) Но они им почти не пользовались, потому что все приезжающие уважительно относились к авторитету набитый годами.

Пробираюсь через толпу к друзьям, здороваюсь с некоторыми посетителями бара, кому я знаком ещё с детства, как Майкл Уилсон. Но несколько парней просят фото с ними или автограф. Тайлер, Дени и Кай сидят в конце зала, за столиком, всегда закреплённый за нами. Людской гул немного глушит мои мысли. Отлично. К чёрту их. Надеюсь, сегодня я не услышу свои желания до рассвета.

Смотрю на незанятый никем стул Льюиса за нашим столиком, и не успел я сесть рядом с пустующим местом, как Дени спрашивает:

– Как всё прошло?

– В традициях Кларк. – Он сморщился, понимая, о чём я говорю.

– Где Лив? – спрашиваю у Тайлера.

– Подъезжает.

Бегло окинул взглядом зал, выискивая официантку, чтобы сделать заказ. Девчонки, ловко протискиваются через толпу, с большими круглыми подносами над головами, заменяя пустую тару со столов, на полные бокалы с выпивкой.

– Завал. Девчонки с двух смен работают сегодня. – Кайл подтверждает, то, что я и сам прекрасно вижу. В зимний период бар работал только по выходным, видимо, это давно уже не так.

***

Сестра через несколько минут подошла к нам, сев между Дени и Тайлером

– Какие у вас планы на выходные? – Спрашивает Ливи, только начиная есть, луковые кольца, что заказал для неё Тай, когда Дени уже закинул закуску и запил половиной стакана пива, словно не ел и не пил с понедельника прошлого года. Дени, слепив из губ утиный клюв, отвечает:

– Они будут мало отличаться от последних дней.

Сестра подняла взгляд от алкоголя за нашим столиком на меня. Оглядев с макушки до места, где стол, начинает скрывать остальную часть тела, говорит:

– Вы слишком много пьёте.

Дени повернулся к Лив, прищурившись, оспаривает факт:

– Кто тебе сказал эту глупость? Парочка бутылок пива вечером – это немного.

– Немного. – Повторяет за ним сестра, снова глядя на меня. – Ты едва не потерял документы недавно.

– Тысячи людей теряют документы в эту минуту. – Отвечает вместо меня Дени. – По-твоему, они все много пьют?

Она хлопает его плечу и тише обычного произносит:

– Не съезжай с темы. Я знаю, что вы уже который день подряд почти выползаете из бара.

Дени, приложив ребром ладонь ко рту, словно собирается что-то ей шепнуть, но говорит обычной громкостью:

– Я взрослый мальчик. Могу позволить себе упиться и не поверишь, – Озирается по сторонам, договаривая громче нормы —, но и обмочить свои штаны.

Ливи отшатывается от него к Тайлеру и смеётся, ласково называет Дени:

– Болван.

Город у нас, небольшой, и всегда есть о чём потрепаться. Но кому настолько не о чем поговорить, что обсуждают, сколько мы с Дени пьём. Мне двадцать шесть лет, нам моём счёте хватит денег на скромную жизнь ещё на один десяток лет точно, но моя младшая сестра, которой нет двадцати одного, иногда (почти всегда) относится ко мне, как к пубертатному переростку.

– Я понимаю, что… – Она по очереди смотрит на нас, затем на пустующий стул. Но, если ты забыл… – она непринуждённо окатывает пальцем скопление людей в баре – Это Риос. Сплетни здесь, по-прежнему любимый десерт.

– Не слушай, что говорят люди. – Успокаиваю сестру.

– Если вам без разницы, где напиваться, то приходите в субботу на барбекю. – Она смотрит на меня – Мама хотела сама тебе позвонить, но мне-то ты точно не откажешь? – Даже щенячий взгляд Лив меня не переубеждает. Ещё месяца нет, как умер Льюис. А мы собираемся жарить барбекю? Насупившись, хочу мягко отказаться, но слова Лив вылетают звуками маленьких рассерженных колокольчиков:

– Неужели не найдёшь в себе сил поужинать со мной, родителями и двумя гиенами?

– Ливи! – Дени вздыхает и цыкает, качая головой, на брань, что вылетает через губы, намазанные бледно-розовой помадой.

– Что? – Она смотрит на него. – Ты бы тоже злился или вообще прибил бы её или своего брата.

– Как хорошо, что у меня нет ни старшего брата, ни бывшей с фамилией Кларк. – говорит, Дени, косо глядя в сторону столика Тин.

Тянусь через стол к кончикам пальцев сестры, сжимая их в своей руке, отвечаю:

– Хорошо, мы придём. – Соглашаюсь на мысль, что придётся снова стать пятном, въевшимся в белый ковёр.

– Кай, ты тоже приходи, мама и тебя приглашала. – Кай не любитель больших сборищ, в отличие от Дени и малой части меня.

– Мои друзья в качестве буфера? – Задаю риторический вопрос сестре.

– Не начинай, пожалуйста. – Отвечает Лив перед тем, как вспомнила что-то и протянула крафтовый пакет в руки рыжего.

– Крошка, ты моё спасение. – Он притягивает голову Ливи к себе и целует её в макушку. – А то мне пришлось бы снова встречаться…

Друг, перехватив мой озадаченный вид, смеётся, пока отпивает из стакана пиво.

– Я ночевал пару раз у Молли, а так как теперь комната будет занята твоей сестрой…

– Она будет занята мной, потому что предыдущая соседка съехала от неё из-за тебя. – Она пихает Дени в бок локтем, и друг наигранно сгибается, хотя не уверен, что это было и правда безболезненно. Долго не пришлось думать, почему девчонка съехала.

– Как я могу посвятить себя одной, когда столько женщин нуждаются во мне? – пафосно говорит Дени

– О Боже… – Ливи трясёт головой и начинает смеяться, когда он объясняет ей искренние мотивы своего разгульного образа жизни.

– Это ты в них нуждаешься, а не они в тебе. – Говорит сестра ему.

Я пошёл взять ещё парочку бутылок. Поймал взгляд прожигателя моей спины. Тина быстро вернулась к подругам, одна из которых пристально наблюдала за мной. Разрыв наших отношений дал мне статус питомца из приюта, все смотрели жалостливо, кормили тупыми советами «Всё наладится», но никто не говорил, как это сделать. Я двукратный чемпион мира, моё имя известно любителям скорости и экстрима, но в родном городе я лишь тень прошлого Тины Кларк.

Вернулся к столику в аккурат, когда Дени всё ещё разговаривал о женском теле и уже провозгласил себя символом страны.

– Я же, как флаг США. Единственный, кто помогает женщинам понять, где – Он слегка хлопает себя по груди. – найдётся местечко для ещё одной звёздочки.

– Подальше от тебя. – Друг разворачивается от Лив, оказываясь нос к носу со мной, когда я потянулся отдать одну из бутылок Тайлеру.

– Ты собираешься угостить меня парой коктейлей? – Друг взглядом указывает мне на слишком близкую дистанцию, между нашими лицами. – Если всё так плохо ты скажи, и я найду тебе парочку девчонок. – Он играет бровями.

Присаживаюсь на своё место отвечая:

– Я ещё не забыл, как снимать пчёлок.

– Эй! – Возмущённо одёргивает нас моя сестра, но Дени уже протягивает ко мне руку над столом, слащаво улыбаясь, взывает меня к пари:

– Ставлю двадцатку, что сниму девчонку сегодня раньше тебя.

– Поднимаю до тридцати. – Рыжий сомнительно встретил мою самоуверенность, пересел на соседний со мной стул, положив свою руку мне на плечи, и говорит:

– Спусти своё ЧСВ до двадцатки. Я – банка содовой, утоляющая жажду местных.

– Готовь тридцатку. Я здесь свежий стейк, для голодающих.

Дени что-то проиграл губами. Пока Ливи сидит с рукой у рта, прикрывая очаровательную улыбку, и смотрит на нас как ни идиотов. И приняв пари Дени, часть своего идиотизма не стану отрицать.

***

Сестра, чмокнув меня в щеку, ушла домой вместе с Тайлером и Кайлом. Дени зовёт кого-то к нашему столику взмахом руки. Из собственных мыслей меня вырвал обаятельный медовый голос девушки.

– Привет, ребята. Что-нибудь ещё закажете?

Ещё не глядя на официантку, делаю заказ:

– Шесть золотого эля и бутылку Саузы, пожалуйста.

– Саузы нет. – Худощавая и бледная рука собирает в кучу пустые бутылки. Поднимаю свой взгляд, оглядывая веснушчатое открытое лицо от волос, они туго затянуты в высокий хвост. Кажется мне знакомой, но не могу её вспомнить в числе моих знакомых. Она отбивает такт ручкой, пока я соображаю, что ответить. Средне дорогой алкоголь всегда хранят в подсобке, это любимый сорт текилы крёстного. Я уверен, что Сауза есть.

– Как нет?

Улыбаясь пухлыми губами, она разводит ладони в стороны, пожимая плечами, и весело произносит:

– Вот так.

– Может быть, посмотришь в подсобке? – Она ставит два бокала с круглого подноса, пристально разглядывая меня своими кошачье – зелёными глазами.

– Я же сказала. Её нет.

– Ты оглохла?

Сердито уставившись на неё, пока она наклоняет голову набок, насмешливо произнося:

– А ты? Может по слогам повторить? «Са-у-зы нет», – говорит по слогам, как не самому смышлёному человеку.

 Едва заметной улыбкой, приветствую вызывающую грубость девчонки, но вмешался Дени:

– Ладно, Мол, спасибо, мы обойдёмся элем. – Дени отвечает хозяйке обаятельного голоса. Должно быть, соседка моей сестры. Она смотрит на всех нас по очереди, но её взгляд немного дольше задерживается на мне спрашивая:

– Что-то ещё?

– Бутылку Саузы. – Наш парный хохоток прибавил щекам девчонки румянца.

Встав со своего места, иду к выходу покурить, пока официантка Молли идёт впереди меня, заполняя поднос пустыми бокалами с других столиков. На ней свободная футболка бежевого цвета, как и у всех работников бара. На узкой талии, короткий коричневый передник, из-под которого торчат длинные худощавые ноги, обтянутые рваными джинсами. Метаю взгляды в сторону парней с других столиков, кто позволяет себе громко обсуждать формы сотрудниц, придавая им оценку от приятные до «я бы…» Ну вы поняли.

***

В баре курить разрешено, но свежий воздух вприкуску с сигаретным дымом приятнее спёртого запаха. Ди промчалась мимо, даже не заметив меня. Смотрю, как она на ходу снимает с себя верхнюю одежду, быстро закинув её в подсобку. Встаёт у кассы за барной стойкой, пересчитывая наличку, улыбается рыженькой официантке и Молли. Бен говорил, что она ему помогает, но за почти две недели я ни разу её не видел в мастерской.

Вернувшись внутрь, спешу к Диане. Она училась с Ливи в одном классе, её старшая сестра Ванесса когда-то была лучшей подругой Тин. Семья Дианы переехала в страну нелегально, когда ей было девять лет. Сейчас она уже гражданин США, и я помню, как она и Ливи радостно вопили, когда Ди получила гражданство. Их семья живёт в нескольких домах вверх по улице, от моих родителей. Как только ей исполнилось восемнадцать, устроилась на работу к Анне. Ещё с детства тепло отношусь к ней за её нешаблонность, всегда открыта для своих эмоций, порой даже чересчур. С Ливи они нашли общий язык из-за некоторой схожести в жестах, мимике и даже темпу речи. Если они веселились, то на полную, если плакали, то до небольшого озера под ногами. Со слов Ди таким и должен быть темперамент мексиканской девушки.

Сильно кудрявые тёмно-русые волосы Ди собраны в косу на одну сторону. Чёрные брови почти сошлись у неё на лбу. Усердно пытается открыть руками бутылку какого-то алкоголя.

– Помочь тебе?

Растерянное выражение лица украсила тёплая улыбка и светящийся взгляд. Она прижала ладони ко рту, выбегая из-за барной стойки крепко меня, обнимая. Я сжал её как младшую сестру, немного склоняя голову к ней, обнимая ещё крепче, качаясь с ноги на ногу. Она невысокого роста, чуть выше Тин с похожей аппетитной фигурой, разительно отличающейся от пустотелых, которые часто вились возле нас.

– Как же я тебя рада видеть! – Она резко отстранилась, осматривая с ног до головы, словно я ранен. – Ты очень худой! И почему Лив мне не сказала, что ты здесь?

– Я сам не знал, что ты ещё работаешь в баре. Думал, ты уже где-то в Далласе.

Когда я уехал, Ди собиралась в школу медсестёр.

– А вообще, я на тебя обижена. Ты мне вообще не писал, засранец!

– Я передавал тебе подарки. Ты получала их?

– Спасибо, но лучше бы ты сам приезжал к сестре.

– Вернусь в Вегас, буду спамить вас фотографиями ежедневно.

– Ты снова уедешь? – Огорчённый тон Ди виновно приподнимает мои плечи.

– Когда доделаю здесь дела.

Она повернулась в сторону парня, делающего заказ. Подав ему две бутылки пива из холодильника, поднялась на низкую табуретку за барной стойкой, принимая оплату. Я встал в узком проходе между стойкой и полкой с выпивкой, слушая Ди о промежутке жизни, который пропустил, заново привыкая к импульсивному темпу речи.

– В этом году заканчиваю школу медсестёр, но хочу пойти дальше учиться.

– Ты молодец. Знаешь это? – Она улыбается, заправляя прядь пружинистых волос за ухо.

– Скорее всего, я скоро уволюсь.

– Мы будем по тебе скучать.

– Льстец. Ты даже не написал ни разу.

– Исправлюсь. – Поднимая правую руку в качестве правдивости своих слов. – Как твоя сестра?

– Она вышла замуж и, кажется, собирается нарожать себе армию амазонок.

– Стоило ли ожидать другого от Ванессы?

– Нет, просто не думала, что она будет это воплощать такими темпами.

  Её старшая сестра часто сидела с Ди. Их мама, как и мать Дени, работали допоздна. На заднем дворе их дома собиралось много малышни. Ливи часто оставалась у них с ночёвкой, как и Тин соглашалась на девичник, который к вечеру превращался для неё в тайное свидание со мной.

– Посидишь с нами, сегодня?

– Мне никто не сказал, заранее. – Она с укором смотрит на меня. – Да и пришлось выйти.

– С каких пор зимой так много людей?

– Льюис и после смерти собирает вокруг себя людей. – грустно улыбнувшись мне, она наполняет чистые бокалы.

Перед тем как вернуться за столик, спрашиваю у неё:

– Скажи, есть Сауза? – Она кивает. – Дай, пожалуйста, три стопки и одну бутылку.

 Ди, спустилась со своего пьедестала, уходя внутрь подсобки. Ожидая подругу, услышал недовольный тон за своей спиной.

– Здесь не разрешено находиться посторонним. – Обернувшись, увидел перед собой зелёный взгляд Молли. Пропустив её, я встал на то же место. Кончик её хвоста свисает чуть ниже поясницы, качается туда-сюда, пока она идёт в дальний угол к холодильникам с безалкогольными напитками. Взяв несколько банок содовой, она подошла к монитору, быстро тыкая пальцем по нему, пока моё любопытство разглядывает острый контур её профиля.

– Ты не расслышал? – Развернулась ко мне, держась двумя пальцами, за край печатающегося чека, прилипая ко мне взглядом.

– Не слушаю, грубиянок. – Она вздымает свои брови и уверен, если бы не Ди с Саузой ещё успел бы посмотреть на закат её глазных яблок.

Поблагодарив Ди и воспользовавшись тем, что она отвернулась от меня, победоносно покачиваю бутылкой в воздухе и улыбаюсь зеленоглазой. Прелесть бледных девчонок в том, что по их румянцу можно с лёгкостью определить, как я на них действую, – эту я очевидно разозлил.

***

После нескольких коктейлей и непринуждённого разговора одна из девчонок за нашим столиком ласкается со мной взглядом, который не требует объяснений в наших намерениях на счёт друг друга. Алкоголь лживо расслабляет, пчёлка, уже трущая своими бёдрами мои колени, не будет против одноразовых игр и избавит меня на ночь от болезненной ломки, что когда-то была любовью – элементом создающий энергию для движения вперёд. Может быть, она была честна? Может быть, потеря дружбы с Льюисом стоила того, чтобы она была счастлива, и только я один, думаю, о произошедшем, как о большой несправедливой ошибке? Женские губы на моей шее, вырвали победу у Дени. Смотрю на друга, хлопая себя по нагрудному карману поло.

Знаю меру алкоголю, но сегодня, мы, правда, перебрали, потому что слышу, как Дени невнятно предлагает девчонке что-то вроде «раздели на два». Подруга той, что у меня на коленях, залепила ему пощёчину, что привело дикцию Дени к чуть большей чёткости, или защитной реакции. Дени начинает оправдываться, тем, что он имел в виду разделить счёт за такси на двоих, а не саму девушку. Несколько девчонок в баре, злорадно смотрят, как Дени потирает красноватую щеку перед тем, как его девчоночка и гостья моих колен обиженно уходят.

Пока мой взгляд снова прикован к столику Тин. Её задумчивость встречается с моей острой недосказанностью, что заставляет наши глаза перетягивать невидимую нить, между нами. Ну и какого чёрта ты на меня так смотришь? Отвожу взгляд на пустую бутылку пива перед собой с наполовину сорванной этикеткой на запотевшем стекле. Не хочу видеть её и говорить с ней.

Лжец.

Слышу Льюиса. Я много чего хочу… ей сказать. Все невысказанные слова обжигают мою глотку, если они вырвутся наружу, это ничего не исправит. За два года ничего не изменилось. Я презираю её за то, что она сделала. Но даже ненависть к ней, за её поступок не придаёт мне сил, чтобы не быть слабым к ней, как и когда-то.

***

Помог Ди перевернуть стулья перед закрытием и тем, как она ушла домой. Под причитания Молли, что снова ей придётся везти домой тушу с рыжей копной, смотрю на мирно спящего Дени за столом. Прикидываю, как часто Молли приходится на себе таскать олуха. Пока пытаюсь разбудить друга, какой-то парень обнял племянницу Бена за талию, что-то нашёптывая ей на ухо. Она облокотилась одной рукой на барную стойку, другой пыталась скинуть руку здоровяка со своей спины. Застывшая мимика девчонки, явно не располагает на близкое знакомство с едва стоявшим на ногах идиотом. Я прошёл мимо них и тяжело рухнул на барный стул, что стоял позади Молли.

– На твоём месте я бы пошёл спать, приятель. – Жёстко, но негрубо убрал руку парня с её спины, обнимая Молли за талию, прижимаю к себе. Сделав шаг назад, она упирается бёдрами о барный стул, на котором сижу я. В нос ударил конфетный запах от длинного хвоста Молли. – Здесь тебе ничего не светит.

Она поворачивает голову в мою сторону, удивлённо смотрит, когда я ей подмигиваю. На удивление глаза парня наполнились пониманием облома. Цыкнув, он оттолкнулся от стойки, отправился в сторону выхода, шатаясь, что-то бубня себе под нос. Еле связная речь бугая напоминала бормотание ребёнка, учащегося разговаривать. Повезло, что он не буйный, в противном случае, пришлось бы заново наводить здесь порядок. Я убираю руку с неё, в тот же момент, когда она почти отпрыгивает от меня. Я прикурил сигарету, придвигая пепельницу ближе к себе, говорю чуть чётче, чем бугай.

– Всегда, пожалуйста, Молли.

– Не зарывайся. – Остро кидает свой взгляд в меня. – И не смей меня больше лапать.

– Не ты ли секунду назад была между моих ног? – Она быстро сокращает дистанцию между нашими лицами, нарушая правило шести дюймов.

– Не ты ли секунду назад, сам меня туда усадил и почти пускал слюну мне в ухо? – Выпустил ей в лицо кольцо из дыма. Отодвигаясь, она швыряет в мой адрес средний палец, начиная протирать стойку. Я встал, раскинув руки по бокам от неё, она поворачивается ко мне лицом, с вызовом глядя в глаза.

– Среди пьяных парней мало добродетелей. Могла бы сказать, спасибо. – Всматриваюсь в тёмные точки на зелёном цвете её глаз, они, как и веснушки на её фарфоровой коже темнеют, от общения со мной.

– Я здесь работаю уже давно, как-то дожила до героического спасения. – Напряжению, между нами, можно легко найти выход, но это всего лишь смесь алкоголя и буря моих скопившихся эмоций. Убрав взгляд с пухлых губ, отхожу от Молли, протягивая ей руку со словами:

– Мы не с того начали. Я Майкл Уилсон. – Она посмотрела на мою ладонь и ушла в подсобку, продолжая говорить со мной:

– Знаю. – Фраза сопровождалась жестом, которым Анна обычно отмахивается от Бена. – Местная звезда.

– Мировая.

Она вышла, держа в руках верхнюю одежду и телефон, отвечая мне:

– Узнала о твоей мировой популярности, когда переехала.

Иду к другу, взваливая его себе на плечо, так как такси уже должно было подъехать.

– Ауч. Откуда ты? Из чулана под лестницей? – Пыхчу уже мимо неё, с Дени в отключке на себе.

– Если это флирт, повезло тебе, что ты «мировая звёздочка» – Фразу она взяла в обесценивающие кавычки.

Какого хрена ты такой тяжёлый. Загрузил Дени в такси. Выдохнул. Разворачиваюсь к ней, надеясь позлить её ещё немного.

– Не переживай, я не трахаюсь с кактусами. – Мне показалось, что она немного смутилась, но быстро вернула иронию на лицо.

– Спасибо, что предупредил. Передам местной флоре, что она может спать спокойно. – Шутливо произносит, закрывая двери бара. Текила во мне говорит, что мне нравится этот язвенный диалог и я готов продолжить, но она уже садится за руль пикапа Бена, сухо желая:

– Спокойной ночи, мировая звезда.

Резво тронулась с места и так же быстро скрылась в темноте.