Тайны Великой Эрдинии: Запретные земли

Предисловие

Сидя возле костра, Лина грела озябшие руки. Ночь была прохладная и тёмная. Тоненький серп растущей луны не мог осветить поляну. Хотелось спать, но не было даже одеяла, которое можно было бы подстелить под себя, а для того, чтобы лечь на холодную сырую землю, девушка пока недостаточно устала. Лина который раз пожалела о том, что плохо продумала, какие именно вещи необходимо взять в дорогу. Сумочки с банковской картой оказалось явно недостаточно. Тяжёлый вздох наполнил лёгкие свежим, сырым воздухом.

Лина до сих пор не была уверена в том, что поступила правильно, оставив свою маленькую квартирку в большом, так и не ставшим близким ей, городе и направившись сама не зная куда. Сейчас она сидела и вспоминала, как потеряно брела по улицам, руководствуясь каким-то внутренним зовом и не ведая, куда заведут её уставшие ноги.

В первый вечер она попыталась примоститься на лавочке в каком-то незнакомом ей парке. Но вид направившегося в её сторону полицейского мгновенно заставил оставить облюбованное место. И Лине пришлось идти всю ночь и часть следующего дня, пока территория города не осталась далеко позади.

А потом, когда она, наконец, нашла себе укрытие под ивовым кустом на берегу небольшого озерца, пошёл проливной дождь. Тогда она промокла насквозь, и была уверена, что простудится. Но, видно, простуде в эту дождливую, промозглую ночь она оказалась не по зубам.

С того дня стало прохладнее. Постоянные проливные дожди мочили одежду и волосы, затем выглядывало солнце. И только успевала Лина обрадоваться, что, наконец-то, немного пообсохла, как снова начинался дождь.

Девушка взглянула на небо. Сейчас оно было чистым. Мерцали звёзды. Лина не считала дни, но судя по размеру луны, шла она недолго – не прошло даже недели. Вышла она в утро после новолуния, а сейчас лишь тонюсенький серпик молодой луны желтел среди подмигивающих ей сверху звёзд. Но Лине, почему-то, казалось, что идёт она целую вечность. Девушка не знала, что является причиной такого чувства – то ли постоянно преследующий её холод, то ли факт, что она ничего не ела с того самого дня, когда ушла из своего дома. Поначалу она была так рада, что оставила негостеприимный город со странными людьми, которым не было никакого дела до потребностей других. А теперь она брела неизвестно где и неизвестно зачем, мокрая, голодная и страшно одинокая.

Лина смотрела на языки пламени, пожирающие тоненькие веточки, которые она то и дело подбрасывала в огонь. Зрелище завораживало, будя какие-то неясные ощущения, пробуждая где-то в глубинах разума давно позабытые образы и тени. Что-то, навеянное то ли мечтой, то ли воспоминанием, мелькало внутри алых и голубых лент костра. Она видела лица, события, но всё это было настолько мимолётно, что не могло задержаться даже на миг.

Голова девушки медленно склонилась на подложенную под неё руку. Лина сама не заметила, как оказалась лежащей на влажной траве, веки её смежились. Ещё несколько раз через силу Лина открыла глаза, а потом, сама не заметив, как именно, тихо погрузилась в беспокойный, тревожный сон. Во сне всё перемешалось – вымысел, фантазия, рассказанные ей истории, Арон, Арес, она сама – такая маленькая, несуразная…

А потом она почувствовала прикосновение ласковой ладони к своей щеке и услышала близкий и родной голос, ласково зовущий её по имени:

– Лина, Ли-и-ина!

Девушка открыла глаза и уставилась в лицо подруги, не понимая, то ли это продолжение сна, то ли Паша действительно каким-то чудом оказалась на облюбованной ею прошлым вечером, скрытой густым кустарником и покрытой мягким, душистым клевером маленькой лесной полянке.

– Паша? – Лина села, слегка поёжившись.

Утро оказалось влажным и прохладным. Небо вновь мелкой изморосью сбрызгивало землю. Температура воздуха резко упала. Но, видимо, сильно уставшая за день и вконец истощённая от недоедания, Лина не в силах была проснуться, даже несмотря на окутавший землю холод.

Пока девушка спала, костёр погас, оставив вместо себя лишь кучку остывшего пепла.

– Ты вся мокрая! – Паша сняла с себя ранец, достала оттуда тонкую пуховую шаль и принялась укутывать в неё озябшую Лину, недоверчиво изучающую появившуюся из ниоткуда подругу.

Они были знакомы всего год, но этот год был для Лины длиною в жизнь. Ведь ничего, что случилось с ней ранее, Лина не могла вспомнить. Словно в тот день, чуть больше года назад, она впервые появилась в том чужом для её сердца и негостеприимном городе, где всю свою жизнь обитала Паша.

Но за время их с Пашей дружбы Лина сумела хорошо изучить Пашин характер. И сейчас девушка не могла не заметить, что Паша – обычно рассудительная и спокойная – нервничала, хотя очень старалась этого не показывать.

Лине думалось, что настроение подруги связано с тем, что она ушла, никого не предупредив. Тогда её хватило лишь на то, чтобы оставить на столе записку. В тот момент Лине казалось, что написанное на вырванном из блокнота листочке было вполне понятным и не вызывало каких-либо разночтений. Но сейчас девушка понимала, насколько странным должно было показаться Паше и её письмо, и её решение.

Скорее всего, подруга думает, что она совсем повредилась рассудком. Может быть, так оно и есть. Ведь, с любой точки зрения, уйти из тёплого дома, от устоявшейся сытой жизни практически в никуда – это не самое разумное решение. Но кто говорит о разуме, когда речь идёт о Лине – девушке, которая живёт одними лишь чувствами?

– Паша, – Лина протёрла глаза, шаль сползла с одного плеча, и Паша снова прикрыла Лину, на этот раз пришпилив шаль на её плече отколотой от своего ворота английской булавкой. – Как ты здесь очутилась? – сонный голос Лины звучал даже для неё самой будто издалека.

– Ногами пришла! – Паша погрозила Лине рукой. – Больше никогда так не делай! Я чуть с ума не сошла, прочитав твою записку. Как так можно было? Ты бы хоть сообщила мне о том, что собираешься уезжать, заранее! А так мне пришлось всё делать второпях!

– Что делать? – Лина так и не могла взять в толк, откуда здесь, в глухом лесу, куда сами собой унесли её ноги, появилась Паша. Может, это действительно продолжение сна?

– Что делать… Что делать… – передразнила подругу Паша. – Искать жильцов, которым нужна была квартира, заключать договора!

– Не понимаю! – глаза Лины расширились настолько, что стали почти квадратными. – Какая квартира?

– Да, твоя же! На что ты жить собираешься? – Паша покачала головой, как будто осуждая непрактичность Лины. – Я нашла жильцов в твою квартиру, они будут ежемесячно переводить деньги на твою карточку. Я и в свою нашла тоже.

– Постой! – Лина, наконец-то, окончательно поняла, что проснулась. – Объясни всё по порядку. Как ты меня нашла? И почему вдруг ты решила отправиться на мои поиски? У тебя была обеспеченная жизнь, работа. Зачем тебе понадобилось бросать всё это? Это ведь… И ты пришла прямо сюда… Магия какая-то!

– Шла, шла, и нашла! – Паша надула губы. – Нет бы обрадоваться подруге, а она сразу вопросы задавать! Почему… Зачем…

– Я рада! – резко выдохнула Лина, схватив подругу за обе руки. Действительно! Как же она так? Паша ради неё пошла на такие жертвы. Вот только действительно непонятно – зачем? – Я очень рада! – продолжила Лина свою речь. – Но пойми, я также очень сильно удивлена. Я шла, сама не знаю куда. Оказалась, сама не знаю где. Просыпаюсь – и вижу тебя!

– Я подумала, что логичнее всего было предположить, что ты подашься на север, – пожала плечами подруга. – Потом люди в городе говорили, что какую-то девушку, очень напоминающую тебя, видели на лавочке в сквере. Вот я и решила…

Объяснения Паши звучали для Лины как-то абсурдно. Даже если она пошла на север, как она могла прийти именно в то место леса, где сейчас находилась Лина? Странным было даже само желание Паши сопровождать её. Да, они – подруги. Но даже для подруги оставить размеренную, довольно обеспеченную жизнь и ринуться на поиски приключений… По мнению Лины, это было слишком. Но Лина решила не вдаваться в подробности, во всяком случае, пока.

– И ты хочешь идти со мной? – робко спросила она, уже предполагая, каким именно будет ответ, и в глубине своего сердца отчаянно радуясь ему.

– Хочу? – возмущённо воскликнула Паша. – Конечно, нет! Пойду ли? Да! Пойду! А куда ж мне деваться? – Паша снова погрозила Лине. – Я тебя хорошо знаю! Ведь ты от своего решения не отступишься?

– Нет, – покачала головой девушка. – Я не могу и не хочу возвращаться. Не знаю почему, но что-то тянет меня туда, – Лина указала рукой в сторону севера. – Однако я не вижу ни единой причины, по которой тебе стоило бы последовать за мной. Ты могла спокойно жить в комфорте и уюте. Тебе-то это зачем?

– Понимаешь, – Паша отвела глаза, и вновь Лине показалось, что подруга нервничает и что-то недоговаривает. Но теперь уже Лина была уверена и в том, что та что-то от неё старательно скрывает, и в том, что на данный момент одним из главных желаний Паши было, чтобы Лина не затрагивала опасной, по её мнению, темы. – Ты – единственный человек, который по-настоящему дорог мне. У меня ведь никого нет, кроме тебя. Что я буду делать там одна?

Лина вздохнула. Ну почему сегодня всё было таким сложным? Поняв, что вразумительного ответа от подруги она не дождётся, девушка решила оставить в покое эту тему, тем более что в её спонтанном путешествии присутствие Паши было даром небес.

Но как только они отошли от неудобной для Паши темы, сама Паша подняла вопрос, которого сторонилась сама Лина.

– Может, ты объяснишь мне, что случилось тогда у меня дома? Ведь ты из-за этого ушла? – теперь голос Паши звучал тихо. Она не настаивала, она просила. Но от этого Лине захотелось сбежать ещё дальше, укрывшись от проникновенного взгляда той, что от всего сердца предлагала ей свою помощь. – Ты ж была вся белая, как полотно! Ты напугала меня тогда очень. Что произошло-то?

Руки Лины опустились. Её снова начало окутывать то ощущение ужаса, которое до сих пор преследовало девушку, но теперь, в основном, по ночам. Ведь днём у неё были совсем другие заботы. Паша была права, это и было тем толчком, который заставил её убежать, оставить мир, что год назад принял её – растерянную и не помнящую себя. Она так и не смогла принять этот мир с его непонятными для неё законами и равнодушными к чужим бедам людьми.

Странный сон или явь… Предчувствие или пророчество… Видение будущего или чья-то затаённая боль… Боль этого мира… Она не знала, что это было. Но это было нечто пугающее. Как объяснить подруге, что произошло в ту ночь, когда та приютила её на мягком диване в своей кухне? Как рассказать, какие чувства обуревают ей, Линой, до сих пор при одном воспоминании о той ночи?

– Я… – Лина запнулась, сглатывая внезапно возникший ком в горле, глаза её увлажнились. Она подняла взгляд на подругу, и в нём было столько муки и невысказанного страдания, что Паша быстро подошла к ставшей такой дорогой, практически сестрой девушке, села рядом с ней на землю, и притянула её лицо к своей груди.

– Тихо, тихо… – она начала гладить Лину по голове. – Не нужно. Если это так неприятно, не нужно вспоминать. Потом как-нибудь расскажешь. Только не плачь!

Поддержка подруги немного успокаивала, позволяла отвлечься от воспоминаний, прийти в себя, вынырнуть из того жуткого кошмара в этот, пусть и промозглый, но тихий и спокойный день. Лина подавила приступ отчаяния, оторвала голову от Паши и, посмотрев ей в глаза, искренне прошептала:

– Спасибо! Спасибо тебе! Спасибо за всё!

Решив временно не затрагивать столь болезненную для Лины тему, Паша поднялась на ноги, потянув за руку подругу, и деланно весёлым голосом предложила:

– Вставай! – она улыбнулась и, сама почувствовав, насколько грустно выглядит эта её улыбка, стряхнула с себя навеянную Лининой реакцией на свой вопрос внутреннюю дрожь, а затем уже более энергично продолжила. – Может, по дороге немного обсохнешь. Глянь! Солнышко вышло. Сейчас выберемся из тени, и оно тебя высушит.

Постаравшись хотя бы на время отгородиться от вызванных вопросом подруги воспоминаний, Лина с благодарностью приняла руку Паши. И девушки отправились в путь, держась, как до этого и сама Лина, северного направления.

В дороге Паша кормила Лину загодя припасёнными пирожками и соком, как оказалось, наполовину заполнившими её рюкзак.

Счастья от встречи задвинуло грустные мысли подруг на задний план, и уже спустя четверть часа девушки весело болтали, радуясь лету, солнцу и взаимному общению, которого последние несколько дней обеим подругам так сильно недоставало.

К разговорам о том, почему Паша последовала за Линой, или что случилось в ту ночь, после которой Лина резко решила изменить свою жизнь, они не возвращались, понимая, что рано или поздно всё прояснится само собой.

Лето было в полном разгаре, и вышедшее, наконец, из-за тяжёлых дождевых туч солнце быстро прогрело землю и подсушило влажную от утренней росы траву. На деревьях трелями заливались птицы, мелкие насекомые посвистывали и пощёлкивали где-то в траве. На луговых цветах занимались сбором нектара деловитые пчёлы. Бабочки перепархивали с травинки на травинку. Бурная зелень местами доходила до пояса, а иной раз расстилалась под ногами бархатистым розовым и белым клевером или островками голубых незабудок. Иногда девушки набредали на небольшие чистые ручейки, которые часто встречались в этих свободных от цивилизации местах.

Лина заметила, что Паша с некоторых пор начала немного менять направление их движения, чуть-чуть смещая его на восток. Для Лины, внутреннее чутьё которой тянуло девушку строго на север, этот небольшой крен в их движении не был критичным. Но всё же девушке стало чрезвычайно любопытно, куда именно пытается привести её подруга. А Паша точно пыталась незаметно увести их с того пути, который определила для себя Лина. Паша не знала, куда именно направляется подруга. Лишь однажды она спросила её, куда они идут. Лина лишь махнула рукой, указав направление выбранного движения. А Паша, увидев, как помрачнела при этом подруга, больше не стала ничего спрашивать.

– Когда я сказала Марии, что ты ушла, она буквально рассвирепела! – со смехом рассказывала Лине Паша. – Она даже предположить не могла, что ты можешь покинуть её великолепное заведение. А тем более вот так, не сообщив ей об этом. Она кричала, что никогда больше не примет тебя на работу, что ни один человек в этом городе не возьмёт такого нерадивого бухгалтера, которому она даст самую отвратительную характеристику. А потом резко спрашивала, где тебя можно найти, и можешь ли ты передумать и вернуться в кафе. Наконец, когда она устала орать, и я смогла вставить слово в её монолог, я сообщила ей, что тоже ухожу. И тут началось невообразимое! Она стала запугивать меня, говоря, что точно знает о том, что мне известно, где именно ты находишься. Она требовала, чтобы я выдала ей твоё местоположение, чтобы я дала ей возможность поговорить с тобой и объяснить, как сильно ты подводишь любимую фирму, в которой проработала столь долго, и которую должна любить больше, чем что бы то ни было на этом свете. В общем, кошмар! Я едва смогла от неё вырваться, да и то только после того, как пообещала рассказать тебе, как она расстроена твоим бесчестным поведением по отношению к кафе и к ней лично! – Паша снова прыснула. – Она была такой потешной!

– Она сильно расстроилась? – упавшим голосом спросила подругу Лина.

– Сильно? Это мягко сказано! – Паша ухватила подругу за руку, чуть нагнувшись и заглянув в её глаза. Затем скорчила потешную рожицу, отчего Линино настроение быстро поползло от состояния «мне так стыдно» к состоянию «жутко весело», и продолжила высказывать теперь уже своё мнение по теме. – Где же она ещё найдёт человека, который за такую оплату будет так много работать? Это же нереально! Ты же ничего никогда от неё не требовала. Ни повышения зарплаты, ни уменьшения рабочего дня, ни выходных или отгулов. Ты делала абсолютно всё, что она тебе говорила. Ты выполняла самые нелепые распоряжения, порою, оставаясь на работе дольше положенного времени, или даже забирая работу домой. Где она ещё найдёт такую безответную и кроткую глупышку, как ты?

От высказанной в лоб похвалы, Лине стало неловко, щёки девушки обдало жаром и она, робко улыбнувшись, потупилась.

– Ты преувеличиваешь! – тихо попыталась возразить Лина, не зная, куда девать взгляд. – Я просто выполняла свою работу.

– Видела я, как ты её выполняла! – ворчливо отреагировала Паша. – Она просто верёвки из тебя вила!

Разговаривая, Паша и Лина поднялись на холм, с которого очень хорошо просматривались окрестные земли. Пейзаж вокруг них был настолько красив, что захватывало дух. Но не это особенно привлекло Лину. Девушке показалось, что холм разделяет два абсолютно различных мира. С той стороны, откуда они пришли, были совершенно дикие, нетронутые человеком степи с небольшими пролесками. А за холмом…

Вдали посреди широкой извивающейся полосы лугов петляла голубая речка с сетью зелёных, обрамлённых песчаными пляжами, островков. Через реку был перекинут широкий понтонный мостик. Чуть ближе к путешественницам волнами, вызванными тёплым летним ветерком, колыхалось зелёное море лиственного леса. А прямо перед холмом, с которого обозревали окрестности девушки, расстилались пастбища и поля, засеянные пшеницей, рожью, ячменём и ярко-жёлтыми подсолнухами. Сам же холм с противоположной от той стороны, откуда они пришли, был покрыт мягкой зеленью, пробившейся сквозь свежескошенную траву.

Немного в стороне располагалась довольно большое село с аккуратными, стоящими вдоль трёх улиц и множества мелких переулочков, домиками. Оно находилось в низине за холмом, на который только что поднялись Лина и Паша.

– Так вот куда ты нас вела, – Лина удивлённо разглядывала ряды одноэтажных домиков.

До сих пор ей и в голову не приходило, что по пути может оказаться поселение. Хотя, почему нет?

– Ну, должна же я была изучить карту окрестностей! – Паша лишь покачала головой.

Паша никак не могла понять, как Лина, всегда такая умная, с абсолютно развитой интуицией, даже не задумалась о том, что неплохо было бы найти на своём пути места, где обитают люди. К тому же подруга покинула город, взяв с собой лишь дебетовую карточку. И что с ней делать в глухом лесу? Очевидно же – нужно идти в город или, по крайней мере, в деревню, а не напролом через целину.

Вообще Паше вся эта ситуация с побегом в глушь из комфорта казалась очень странной. Но, зная Лину, девушка даже не пыталась отговорить подругу. Решение её точно было незыблемым. И единственная возможность для прикипевшей всем сердцем к подруге Паше была просто пойти за ней. Ведь в этом мире у неё действительно больше не было ни одной родной души. А Лина… Как-то незаметно эта на вид хрупкая, маленькая девушка так глубоко засела в её душе, словно они всегда были дружными и неразлучными сёстрами.

– Здесь мы можем пообедать и отдохнуть, а потом продолжим свой путь. Ты ведь не против? – Паша ласково улыбнулась подруге, заглянув ей в лицо.

– Нет, конечно! – Лине стало немного не по себе. Иногда она становится такой глупой! Вот и сейчас – Паша позаботилась о них, а она, Лина, в недоумении смотрит на раскинувшееся за холмом поселение.

– Тогда, вперёд! – Паша вытянула руку, словно полководец, указывающий направление атаки. А затем хмыкнула и добавила. – Думаю, у них есть здесь какое-никакое кафе…

– Полагаю, должно быть, – кивнула Лина и двинулась вслед за поспешившей вниз по склону Пашей. – Здесь есть магистраль, – девушка указала рукой на четырёхполосную асфальтовую дорогу, проходящую в нескольких сотнях метров от деревеньки, – а значит, должно быть и место, где дальнобойщики смогут отдохнуть от дороги.

– Ага, – радостно поддакнула Паша, всё более ускоряя в предвкушении сытного горячего ужина после постоянных перекусов всухомятку, которыми они часто довольствовались последнее время.

Идти под гору было легко. Траву здесь не так давно скосили, а новая растительность пока ещё не успела так вырасти, чтобы замедлить ход путников. И девушки, которые поначалу шли шагом, по мере приближения к селу уже бежали по зелёному полю, веселясь и пытаясь обогнать друг друга. В деревню они добрались, задыхаясь от быстрого бега и радостно хохоча.

Лине подумалось, что путь её стал намного легче с появлением Паши. Но всё же девушку всё больше беспокоил тот самый вопрос, который занозой засел в её голове с момента, когда Паша разбудила её – продрогшую, голодную и жутко одинокую – на полянке у озера в дождливом утреннем лесу. Как смогла отыскать её подруга в том тёмном, кажущемся бесконечным, сосновом бору?

Спросив у одного из местных жителей, где здесь можно перекусить, девушки по его подсказке быстро нашли небольшое, но уютное кафе, стоящее ровнёхонько посередине сельской площади. Солнце не так давно спряталось за горизонтом, и на землю опускались сумерки.

Кафе было закрыто, лишь где-то внутри него маячил призрачный свет. Лина и Паша, немного потоптавшись у входа, пошли дальше, решив поискать другое место для отдыха. Но так ничего и не найдя, девушки вернулись к кафе на площади.

Как раз в тот момент, когда они подошли к его дверям, туда входила молодая миловидная женщина. Паша окликнула её, спросив, можно ли у них поужинать, и женщина гостеприимно пропустила гостей внутрь. Само здание кафе было построено из массивных проолифленных брёвен, а вход в него сделан в виде широкой открытой арки. Слева от арочного входа находилась маленькая дверка, куда и провела посетительниц служащая кафе.

– Мы были здесь несколько минут назад, но было закрыто, – оглядываясь, сообщила Паша официантке, которой и оказалась увиденная ими на улице женщина.

– Внутри должен был гореть свет! – приветливо откликнулась та. – Когда свет горит, кафе работает.

– Мы не знали, – пожала плечами Паша. – Да и света я не заметила, разве что где-то во внутренних комнатах.

– Да? Странно! – на лице женщины отразилось недоумение.

Кафе изнутри оказалось под стать тому, что девушки увидели снаружи. Слева от входа располагались деревянные бревенчатые стены и лакированные столики с лавочками, по две возле каждого стола.

Подруги выбрали для себя уютный уголок, который был отделён от соседних таких же закутков резными перегородками из дерева, даря посетителям иллюзию отдельного помещения в довольно обширном зале. Искусственные виноградные лозы плелись вокруг решетчатых перегородок, это добавляло особый шарм и какую-то волшебную атмосферу. Словно из обычного мира, который находился за стенами кафе, переносишься в другую, сказочную реальность.

В конце длинного зала кафе находилась деревянная, как и вся местная мебель, барная стойка. Около барной стойки на стене висел плоский широкоэкранный телевизор. Как раз напротив него и расположились уставшие путницы.

Лина и Паша оказались единственными посетителями этого кафе. Видимо, по вечерам местный люд сюда не захаживал. Да и вставали крестьяне поутру с петухами, так что, как водится, ложились они с заходом солнца.

Тем временем официантка подала меню. И Лина с Пашей, долго не выбирая, заказали себе по порции жареного картофеля с грибами и по стакану чая.

На экране телевизора мелькали неестественно широкие фигуры певцов, исполняющих музыкальные клипы. Мягкий тёплый, чуть приглушенный специальными светильниками, свет дневных ламп привносил в настроение мир и покой.

Казалось, что не было изнурительного пути – они всё ещё дома, просто вышли куда-то посидеть в тёплой и уютной обстановке.

Девушки откинулись на спинки лавок, и, оставив беседы на потом, молча отдыхали, изредка посматривая на экран, когда что-то там привлекало их внимание.

Примерно через треть часа им принесли дымящуюся картошку с поджаристой корочкой и таким количеством грибов, что блюдо можно было назвать не картофелем с грибами, а грибами с картофелем. Проголодавшиеся путешественницы накинулись на свой ужин, и спустя ещё три четверти часа, сытые и довольные вышли из кафе сердечно попрощавшись с официанткой и пообещав зайти, как только снова попадут в эти места. Уходя, Паша не преминула запастись в дорогу свежими пирожками, сумку с которыми на пороге заведения им выдала накормившая их женщина.

– Не хочешь переночевать где-нибудь в этом селе? – спросила Лину Паша, но внутреннее чутье подсказывало Лине, что подруга не рассчитывала на положительный ответ. Да и Лина не была настроена ночевать под одной крышей с кем-то из местных жителей. Почему? Девушка не могла этого объяснить. Просто предчувствие и какая-то необъяснимая тревога…

– Я хотела бы идти дальше, – робко ответила Лина, уже зная, что от Паши не последует возражений.

Ночь полностью заволокла землю тьмой. Девушки шли молча. Паша о чём-то задумалась, а Лина, которая обычно не начинала разговор первой, старалась не мешать размышлениям подруги.

Тихий шорох травы под ногами будил мысли, которые Лина в последнее время пыталась задвинуть на задний план. И привычный весёлый щебет Паши обычно очень этому помогал. А сейчас они шли молча. И под заливистое кваканье лягушек где-то на местном водоёме, да под шелест старой хвои, по которой они ступали после того, как вошли под высокие, оградившие их даже от света звёзд, сосны, в голову Лины вновь лезли невесёлые мысли.

Девушка сама не хотела признаваться себе, куда направляется. Увы! Её сердцу было хорошо известно, что за места влекут её к себе, но она не желала даже думать об этом. Ведь, если проанализировать ситуацию, это бы означало, что она точно не в себе.

Сейчас лето подошло к своей середине. И, если откровенно, Лина не знала точно, куда именно она направляется. Девушка могла лишь надеяться, что внутреннее чутьё не подведёт и доставит её в то место, куда рвалась её мчащаяся за древними легендами душа. Но сколько времени отнимет такое путешествие, и сможет ли она продолжать свой путь в дождливую осень или снежную зиму? Лина чувствовала – нужно спешить. Где-то внутри неё словно тикали маленькие часики, отсчитывая отпущенное ей время. И что-то предупреждало девушку, что времени этого у неё почти не осталось.

Узкая тропинка в лесу привела путешественниц к реке, возле которой девушки смогли соорудить небольшой шалаш, приставив обрезанные лесорубами длинные ветви сосны к одному из толстых стволов.

Реку подруги решили пересечь с утра, переночевав на южном берегу. Скорее всего, при свете солнца они смогут найти какой-нибудь мост, по которому можно будет перейти на другую сторону. Ночью это было несподручно. Да и дневной путь утомил. А сытный обед навевал желание поскорее расслабиться.

Костёр девушки разводить не стали. Было тепло, пытаться что-то приготовить после только что съеденного картофеля не имело смысла, а диких зверей, которых отпугнул бы костёр, возле села вряд ли можно было бояться.

На следующий день, перейдя реку через ранее замеченный ими с холма понтонный мост, Лина и Паша отправились дальше, придерживаясь северного направления.

Паша оказалась более хозяйственной, чем Лина, и подготовилась к путешествию основательно, взяв с собой, кроме карточки и документов, пару одеял, наличные, карту и компас. Так что девушки могли легко ориентироваться в этой незнакомой для них местности, выбирая дорогу так, чтобы на их пути оказывались поселения, где они запасались провизией и давали отдых уставшим ногам.

Несколько раз Лина с Пашей ночевали в сельских гостиницах, но чаще местом их ночлега являлись леса и берега нешироких рек, которых здесь было очень много. Все эти речки впадали одна в другую, а затем в многочисленные озёра, одни из которых были совсем небольшими, а другие простирались почти до горизонта. Временами землю мочили небольшие дожди, но чаще погода была тёплой и солнечной.

Недели через три, когда лето подошло к своему последнему месяцу, девушек стали одолевать комары. Появлялись они в основном по ночам, но иногда, в особо прохладные дни, могли донимать путешественниц и при свете дня. Теперь нужно было озаботиться различными средствами, отпугивающими этих вредных и надоедливых насекомых.

В преддверии первой ночи последнего месяца лета на Лину накатило какое-то необъяснимое чувство тревожного предвкушения. Но девушка не стала беспокоить подругу – мало ли что могло вызвать такое предчувствие?

По обыкновению соорудив что-то наподобие шалаша, Лина с Пашей улеглись на заранее устеленный мягкой травой валежник.

Погода была на удивление тёплой.

Притворившись спящей, Лина дождалась момента, когда Паша начала тихонько сопеть. И когда подруга уже довольно крепко заснула, девушка выбралась из шалаша. Спать почему-то не хотелось, хотя по времени точно было пора. Лина с удовольствием потянулась. Яркие скопления звёзд на безлунном небе притягивали взгляд девушки.

Чуть раньше Лина заметила небольшую полянку, устланную низкорослым клевером и листьями лесной клубники. Подумав, что там сейчас должно быть очень спокойно, Лина решила пройтись до этой поляны.

Было тихо, вокруг не жужжало ни единого насекомого. Лишь где-то вдалеке ухала ночная странница – сова. Лес тоже затих, как будто в ожидании чего-то, что должно было произойти этой безветренной и безлунной ночью. Но сейчас Лина чувствовала – это что-то не было чем-то плохим.

Лина снова взглянула на небо. Луны по-прежнему не было. Внезапно девушке стало не по себе, даже чуток жутковато. Что-то внутри сжалось в тугой комок, не позволяя вздохнуть.

Лина резко повернулась, в желании вернуться туда, где в это время мирно спала такая родная и надёжная Паша. И в этот момент её испуганный взгляд встретился с знакомыми карими глазами. Сердце защемило. Лина беззвучно раскрыла рот, крик застрял где-то глубоко в её горле, не желая вырываться наружу.

– Лина! – тихим колокольным перезвоном прозвучал ласковый голос.

– Арон! – в страхе прошептала она в ответ, думая лишь о том, что найти её здесь для него было практически невозможно.

Ещё пару минут Лина и Арон стояли друг против друга, как примагниченные уставившись друг другу в глаза. Наконец, опомнившись, Лина озвучила то, что беспокоило её с момента, как перед ней предстал её кареглазый кошмар – тот, чьего появления с недавних пор она так же сильно ждала, как и боялась:

– Как ты сюда попал?

Вопрос у Арона вызвал улыбку.

– Как? – что-то в этой улыбке заставляло замереть сердце, грудь сдавило настолько сильно, что девушке показалось, она больше никогда не сможет вздохнуть. – Я пришёл сюда.

– Ну да… – наваждение частично схлынуло, и девушка всё же смогла наполнить лёгкие воздухом.

Глупый вопрос. Конечно, пришёл. Как же он мог ещё сюда попасть? Лина опустила глаза, только сейчас заметив, что её мелко трясёт.

– Но зачем? – она снова решилась взглянуть в его лицо, такое одновременно притягательное и вызывающее странную панику.

– Я искал тебя, – его взгляд был таким ласковым и терпеливым, словно он объяснял ребёнку нечто, понятное каждому.

– И… как ты меня нашёл? – Лина отступила на шаг назад, наткнувшись спиной на дерево.

– Я следовал за тобой! – Арон не повторил движения девушки, оставив между собой и ею расстояние, определённое самой Линой.

– Ты преследовал меня? – выдохнула Лина.

– Ну, да… – Арон немного склонил голову на бок, рассматривая её. – Так тоже можно сказать.

Лина не могла найти что ответить на столь обезоруживающую откровенность. В других устах такие слова звучали бы пугающе, но Арон говорил это настолько просто, как будто то, что он следил за ней, было абсолютно в порядке вещей.

– Тут есть прекрасная полянка. Не хочешь провести там со мной немного времени? – улыбаясь, спросил девушку Арон.

– Я заметила её сегодня вечером! – поспешно произнесла Лина, но опомнившись, замотала головой. – Нет! Нет… Наверное, нет…

– Почему? – снова чуть-чуть склонив голову, Арон с улыбкой рассматривал лицо Лины.

– Почему? – Лина опустила взгляд, стараясь оторваться от очарования, источаемого его ночным собеседником. – Ты следил за мной, встретил меня в тёмном лесу и предложил провести с собой время ночью на поляне…

– Постой! – смех Арона залил окрестности, заставляя сердце Лины петь от удовольствия. – Ты страшишься меня?

Лина упрямо смотрела на свои ноги, которых, кстати, совсем не было видно, настолько темна была ночь, но Арон каким-то странным образом распространял вокруг себя свет, который вовсе и не был светом, а чем-то иным, что чувствовала душа девушки, и от чего всё вокруг становилось светлым и радостным, как будто в этот самый момент над ними было не безлунное ночное небо, а ярко светило ласковое солнце. Как объяснить ему? Как рассказать ему всё?

– Я не причиню тебе зла! – Арон подошёл ближе, взяв девушку за кончики пальцев.

Он больше не смеялся. Сейчас в его интонациях сквозила печаль. Такая непомерная и …необъяснимая печаль, что сердце желало остановиться.

– Я знаю! – прошептала Лина, всё ещё рассматривая свои несуществующие для её глаз ноги.

– Чего же ты тогда боишься?

Она просто не смела не ответить на его вопрос, словно в нём было заключено что-то, что имело силу над ней. Лина подняла увлажнившиеся глаза.

– Себя… – прошептала она.

– Я не позволю тебе совершить что-то, о чём ты сможешь когда-либо пожалеть, – так же тихо, как она, пообещал Арон. – Идём со мной! – вновь позвал он, чуть-чуть потянув за кончики не выпущенных из рук пальцев. – Я продолжу свою историю… для тебя.

Лина уже не могла сдерживать слёз.

– Для меня… – как эхо повторила девушка, но тут же опомнилась. – Я знаю конец!

Всхлипнув, она закрыла глаза, не желая больше смотреть на что бы то ни было – будь то сияющее яркими звёздами небо или прекрасное лицо того, кто в эту ночь намеревался стать её личным сказочником. Перед взором девушки стоял жуткий образ – привязанное к скале тело маленького мальчика, безжалостно расклёвываемое огромными хищными птицами.

Свободной рукой Арон приподнял за подбородок голову стоящей перед ним девушки, желая заглянуть той в глаза, но Лина упорно не открывала век.

– Почему ты решила, что это конец? – спросил он её.

– Разве ты знаешь, о чём я говорю? – Лина наконец-то осмелилась взглянуть на своего ночного гостя.

Тот кивнул.

– Ты сможешь узнать то, что случилось дальше. – С загадочной улыбкой сказал девушке Арон. – Но лишь в том случае, если разрешишь продолжить рассказ. Разве ты не хочешь узнать ответ на вопрос о том, действительно ли я в курсе того, о чём ты сейчас говорила? Пойдём! – он снова слабо потянул её за пальцы, чуть отступая назад, словно давая ей возможность выбора.

Но Лина чувствовала, что этого выбора у неё больше не было. И она последовала за Ароном на ту маленькую, покрытую мягким, душистым клевером полянку, на которую и собиралась пройти до того, как встретила преследующий её каждую безлунную ночь кошмар. Или это был вовсе не кошмар? Она уже ничего не понимала. А главное – она перестала понимать себя.

Посреди поляны уже было разложено кострище, обложенное отполированными рекой круглыми камнями, каждый из которых был величиной с кулак.

Лина не заметила, как Арон поднёс спичку. Дрова вспыхнули словно сами собой.

Юноша усадил девушку около огня, сам сев напротив. Так, что огонь оказался как раз между ними. Некоторое время Арон глядел на Лину сквозь пламя, наблюдая, как языки огня отбрасывают на её лицо причудливые отсветы.

Лина сидела, опустив взгляд, сейчас она была особенно тиха и задумчива. Грусть сквозила в каждом её движении – в том, как она поправляла волосы, или подбросила в костёр тоненькую веточку. Она была рассеяна, но её несобранность выдавала лишь волнение от того, что сейчас она может услышать или почувствовать.

Арон не мог знать, о чём думает девушка, но с того времени, как он узнал её, он научился читать её мысли по глазам. И сейчас её взгляд говорил о предельном внимании …и страхе. Страхе из-за того, что она может услышать сегодня из его уст. Наконец, убедившись в том, что Лина приготовилась слушать, Арон начал свой рассказ.

Глава 1. Неведение

Через немного мутноватое окно детской комнаты Крим наблюдал, как солнце медленно заползало за горизонт. Душу раздирала тоска. Мальчику даже не нужно было определять, что было причиной той тягучей внутренней боли. Он знал это абсолютно точно. Долгое отсутствие Арона давило своей неизвестностью и жутким предчувствием чего-то страшного, неотвратимого. Крим был убеждён – должно случиться что-то плохое, очень плохое. И это что-то в настоящий момент он не в силах был предотвратить.

Их расставание с Ароном несколькими часами ранее оказалось чересчур быстрым. Они не успели и словом перемолвиться. Каким-то чудом избранный нашёл для них уютное убежище в негостеприимном городе, где, казалось, каждый житель был готов выгнать на кишащую кровожадными птицами улицу любого, кто не был ему знаком, лишь бы остаться в бо́льшем комфорте и не добавлять себе житейских проблем.

Саркастическая усмешка тронула губы Крима. Он слишком привык к тому, что Арон мог практически всё. Здесь, как всегда, их лидер оказался на высоте. И, как обычно, Арон не потрудился ни объяснить задуманного своим спутникам, ни посоветоваться насчёт целесообразности тех действий, которые собирался совершить.

А ведь, если задуматься, Арону всего девять. Тогда, как, например, он, Крим, переступил уже порог в четырнадцать лет – ещё чуть-чуть и из мальчика он превратится в обученного воина. Арон, конечно, – избранный, но всё же по сравнению с ним, или с Кипом, который был на год старше Крима, Арон был ещё совсем малышом.

Но как бы мал Арон ни был, в этот день именно он быстрее всех оценил ситуацию, затем каким-то чудом убедил хозяина этого дома – Карила – в том, чтобы тот предоставил кров сразу всем его спутникам. Сам же направился в неизвестном направлении со стражами, охраняющими внутренние ворота. Как сказал тогда Арон – он пошёл к правителю этого города, называемого Кутуки. Зачем он туда пошёл и что собирается там сделать, Арон пояснить не потрудился. Уже в этот момент Криму нужно было насторожиться. Но тогда, впрочем, как обычно, бывший послушник главного храма был абсолютно уверен в силе того, кто сумел перевести их через непроходимые горы в этот, закрытый от всех, неведомый даже хранителям мир.

Если бы только Крим мог понимать тот язык, на котором Арон разговаривал с Карилом! Но нет! На этом наречии из них пятерых мог говорить только Арон. Остальные вообще ничего не понимали.

Странным казалось то, что несколькими мгновениями раньше Крим вообще не ощущал беспокойства. Ситуация изменилась только что, практически моментально. Предчувствие чего-то ужасного неотвратимо заполняло душу. И чем большая часть солнца скрывалась за горизонтом, тем сильнее Крим ощущал странную тревогу, чёрной пустотой заползающую в сердце.

Крим оглянулся на Кипа – послушника храма воинов церкви, одного из тех, кто отправился вместе с ними за перевал. Кип пытался выведать у сына хозяина – Прима – название тех или иных предметов. Крим вполуха слушал их разговор, запоминая всё сказанное. Умение говорить на здешнем наречии не повредило бы никому из них, а сейчас даже смогло бы помочь понять, в какую очередную опасную авантюру втянул себя избранный.

Кипу недавно исполнилось пятнадцать, но на вид парень казался немного старше – постоянные тренировки сделали его тело крепким и мускулистым, взгляд – острым и твёрдым, а мысли – чёткими и ясными. Сейчас Кип казался расслабленным. Не было похоже, чтобы снедаемое Крима беспокойство охватило и Кипа тоже. Но это было до того, как быстрый взгляд Крима коснулся его лица.

Когда несколькими минутами ранее подопечная Кипа – восьмилетняя Ника – куда-то пошла за Миртой – дочерью Карила, – парень по инерции собрался отправиться за ними. Но Ника сказала, что у них женские дела, и попросила своего рыцаря оставить её с Миртой вдвоём.

В храме воинов церкви Кипу было поручено наблюдать за Никой. Около года назад девочку привела в храм тётка, решившая отказаться от заботы о дочери сбежавшего из семьи брата. Женщина собиралась создать свою собственную семью, и чужой ребёнок оказался обузой. Ника тогда была очень несчастна. Лишь магия Арона и внимание Кипа вернуло малышку к нормальной жизни. Но эта же магия и накрепко привязала девочку к избранному. Почти год, пока Арон отсутствовал в западном храме, путешествуя по Долине хранителей, девочка не могла найти себе места, каждый день пытаясь сбежать в ту сторону, куда установленная между ней с Ароном связь тянула её маленькое сердечко.

Ника была самой младшей из их компании, и поначалу Крим не мог даже предположить, зачем Арону понадобилось тащить за собой через непроходимый Симбский хребет восьмилетнюю девчонку. Арон говорил что-то о том, что повелитель выбирал его спутников – всех, кроме него самого. Его, Крима, Арон решил взять с собой изначально. Кип, Вилон и Ника присоединились лишь в последний момент по велению того, кому отказать было попросту невозможно.

Услышав тяжёлый вздох, Крим повернул голову и взглянул на Вилона – ещё одного из тех, кого однажды коснулось волшебство избранного. Тот сидел на полу, прижав колени к груди, и монотонно раскачивался взад-вперёд. Странное выражение глаз друга встревожило Крима. Почти уверившись в том, что Вилон сейчас ощущал ту же тревогу, которая снедала и его, Крим присел рядом с Вилоном и положил руку ему на колено, заставив остановить раскачивание.

– Что случилось? – шёпотом спросил Крим.

Но его шёпот был недостаточно тих, чтобы его не смог услышать выученный в одном из храмов хранителей послушник. Кип медленно повернул голову, внимательно оглядывая Вилона, затем, ничего не говоря, стрелой вылетел из комнаты. Проводив Кипа взглядом, Крим снова обратился к Вилону.

– Очнись! – тихо попросил он друга, чуть-чуть дёрнув его за руку.

Тот дёрнулся, повернувшись к другу. Взгляд Вилона медленно сфокусировался на Криме.

– Что с тобой? – снова спросил его Крим, хотя ответ был очевиден. Но не спросить Крим не смог – нужно было выводить Вилона из состояния отрешённости, иначе очень скоро этот мальчик перепугает всех обитателей приютившего их дома.

– Не знаю! – Вилон затряс головой, словно отгоняя наваждение. – Это во второй раз. Впервые такое состояние было у меня в тот день, когда Арон ушёл с моей мамой за водой, а потом не вернулся. Помнишь?

Крим вздрогнул. Как же ему не помнить тот день? Тогда, поняв, что женщине угрожает смертельная опасность, Арон вышел с ней к колодцу и заслонил её своим телом от огненного шквала, обрушившегося на Зойю со стороны разъярённого великого дракона.

Тогда долгое время все думали, что Арон погиб, но через неделю избранный вернулся целым и невредимым, разведя в храме такую бурную деятельность, что хранители поначалу даже растерялись от тех последствий, которые она имела.

Для Крима же эти последствия были наиболее жёсткими. В те дни его отлучили от церкви, чуть было не скормили чёрному дракону, и, наконец, выслали в южный храм, приравняв к неверующим за совершённое им предательство по отношению к церкви. Правда, ему сказали, что его бы восстановили во всех правах, вернись он в храм вместе с братом Марком и Тимом, но Крим решил последовать за своим господином и другом, тем самым отказавшись от восстановления статуса послушника и обещанных ему почестей и привилегий. Крим ни на секунду не усомнился в правильности своего решения. Он знал, что нужен Арону, хотя избранный всегда мог тщательно скрывать и свои мысли, и свои чувства.

Одиночество всю жизнь преследовало Арона. И теперь, когда он направил свои стопы туда, где ни одна живая душа не знала ни того, кем он является, ни того, как сильно зависит будущее мира от его благополучия, Крим чувствовал необходимость поддержать того, кто так по-доброму отнёсся к нему, когда он очень сильно в этом нуждался. К тому же Крим, пробыв в храме почти год в отсутствии Арона, понял, что сам невероятно крепко прикипел к избранному всем своим духом. Его чувства оказались настолько сильными, что он был готов на любые лишения, лишь бы только находиться рядом с Ароном.

Кроме того, все его чувства и стремления поддерживались ещё кое-чем. Что бы ни думал о нём верховный жрец, Крим по-настоящему чтил древние письмена. За свою бытность послушником мальчик хорошо изучил содержание пророчества, по крайней мере ту его часть, которая уже была расшифрована хранителями. И из того, что он знал, следовало, что некоторые неосторожные действия Арона могут принести за собой столь разрушительные последствия, что сверни избранный на неверный путь, и судьба всего мира окажется под угрозой. А этого никак нельзя было допустить. По этой причине кто-то из хранителей должен был всегда находиться подле избранного. И пусть официально он, Крим, больше не принадлежит к церкви, но в душе он всегда останется хранителем, хранителем того, что несёт с собой его господин и друг, хранителем чаши избранного.

Всё это пронеслось в голове Крима в течении мгновения, пока мысль об опасности не захватила его целиком. Арон коснулся своей властью Вилона, и Вилон всегда будет ощущать опасность, нависшую над избранным. Крим сам отдал себя во власть Арона, став преданным ему настолько, что, не задумываясь, не пожалел бы и жизни ради того, с кем теперь была связана его судьба. Он сам отдал себя магии, исходящей от Арона, и он тоже ощущает тревогу в моменты, когда его господин находится в опасности. И… Ника!

Крим вскочил. Вот почему выбежал Кип! Ника… Она тоже побывала под действием чар Арона. Чтобы успокоить девочку, избранный применял магию. Кип как-то обмолвился об этом в его – Крима – присутствии. Значит, и Ника должна почувствовать вероятную опасность. И если это случилось, то… У Крима пересохло во рту. Арон! Как он мог поверить его спокойствию? Как мог не понять, что тот что-то замышляет в момент, когда Арон не прореагировал на всегда раздражающее избранного выражение «господин» из уст друга? Крим ринулся вслед за Кипом, оставив Вилона сидящим на полу и безучастно смотрящим в никуда, а Прима – стоящим напротив с разинутым от удивления ртом.

Буквально одним прыжком соскочив с лестницы второго этажа, Крим у дверей комнаты, где они недавно столовались, увидел картину, которая окончательно уверила его в справедливости того ужасного предположения, которое только что пришло ему в голову: сейчас, в этот самый момент Арон был в большой опасности!

Кип пытался успокоить плачущую Нику, которая забилась на колени к своему воспитателю и спрятала лицо в вороте его походного костюма. Мирта, всем своим видом выражая сочувствие, беспомощно стояла рядом, а Карил загораживал своим телом дверь, что-то быстро объясняя жене.

Крим внимательно посмотрел на хозяина. Почему-то у мальчика создалось впечатление, что тому известно, что именно произошло с их лидером.

– Арон! – тихо, но чётко произнёс Крим, глядя хозяину прямо в глаза. Он старался подражать звукам речи тех, к кому попал, но всё же говорить он мог только на языке Долины хранителей. – Мальчик! – вспомнив одно из слов, которые выведывал у Прима Кип, выговорил Крим на уже местном наречии, показывая рукой рост Арона. Чуть-чуть приподняв брови, Крим вопросительно уставился на Карила, уже предполагая худшее.

Перед глазами стоял момент их расставания с Ароном. И теперь уже не казалось, что избранный просто пошёл со стражами. Они же попросту конвоировали мальчика! Как же это не пришло в его голову ранее? Да и как такое могло прийти в голову хранителю. Это же немыслимо – взять избранного под стражу!

Карил отвлёкся от жены и, старательно пряча взгляд, отрицательно покачал головой. Этот жест мог означать только одно – мальчика повели не в гости к правителю. По какой-то причине стражи решили, что перед ними враг. Девятилетний враг? Крим внимательно вглядывался в удручённое лицо возницы. Нет! Он не чувствовал с его стороны жалости к Арону. Напротив, мужчина считал, что всё, совершённое по отношению к пленённому стражами ребёнку, вполне справедливо. Возница жалел не Арона, он жалел их – четверых попавших в его дом детей. Они ведь были привязаны к тому, кого он посчитал врагом! А их, почему-то, страж крепости врагами не считал.

У Крима сердце ушло в пятки. Он испуганно посмотрел на Кипа, встретив такой же испуганный взгляд послушника. Всё рушилось. Если они правильно поняли Карила, то всё, на что хранители надеялись, чего ожидали в течение многих тысяч лет – всё это рушилось. Рушилось просто потому, что избранный ценой собственного благополучия, а, возможно, даже и жизни, решил избавить от смерти тех, кто последовал за ним в те края, куда рвалась его душа.

– Это не может быть правдой! Избранный не может умереть… – начал Кип.

Но Криму внезапно вспомнилось белое лицо Арона, когда тот отравился в южном храме и оказался в промежуточном между их миром и каким-то ещё. И тот, другой мир не мог или не хотел выпускать Арона, пока…

– Может, – прошептал Крим, не ожидая, пока его друг закончит. И пояснил. – Это уже случалось.

– Он не может умереть! – губы Кипа задрожали. Он уже сам не верил себе. Рушилось всё – надежды на безоблачную жизнь в будущем, вообще все надежды! – Пророчество…

– Пророчество найдёт другую колею! – жёстко выговорил Крим.

– Что делать? – руки Кипа дрожали, и Ника, чувствуя, как испуган её защитник, ещё крепче прижалась к нему, и завыла уже во весь голос. – Тихо! Тихо, девочка! – постарался успокоить подопечную Кип. Но как он мог сделать это, когда сам находился на грани паники?

– Мы должны найти его или… – Крим сглотнул подступивший к горлу ком. – Его тело…

– Но тогда… – Кип закрыл глаза, сердце его вырывалось из груди, но он всё же смог продолжить. – Тогда один из нас должен умереть.

– Не обязательно, – покачал головой Крим, вспомнив рассерженную физиономию избранного, когда тот увидел, какую именно жертву в южном храме готов был принести для него друг. – Но даже если и так, – добавил он. – Что в этом страшного? Ведь в противном случае могут погибнуть все!

– Ты прав! – обессилено кивнул Кип. Сейчас у него было такое чувство, что возможные события, о которых говорил сейчас Крим, уже высасывают из него самого жизнь. – Всё это уже не важно… Но как мы сможем узнать, где искать его тело?

– Он знает! – кивнул Крим на хозяина, который, не понимая ни слова из разговора мальчиков, внимательно следил за интонациями.

– Мы не знаем языка, – возразил Кип.

– Значит, мы должны выучить его как можно скорее, – раздражённо воскликнул Крим, уже не скрывая свои эмоции. – Он должен понять нас!

– А если Арон… – Кип глубоко вздохнул, он был не в силах вымолвить слово «мёртв». Это было уже слишком. – Если будет уже слишком поздно?

– В этом случае для нас, да и для них тоже, – Крим бросил взгляд на Карила, – потеряно абсолютно всё. Не о чем переживать. Тогда скоро мы присоединимся к нему в загробной обители.

Крим взял Нику из рук Кипа, видя, что тот не в состоянии поднять девочку, которая вцепилась в него ручонками, подал ему руку, и поднялся вместе с ним наверх, где их ожидал Вилон, всё ещё бороздящий пространство отсутствующим взглядом. Крим посадил девочку возле Вилона. Они одинаковые. Они легко поймут друг друга. Ведь они сейчас чувствуют то же, что и он.

Только сам он сейчас не имеет никакого права на то, чтобы отдаться ощущению безысходности, всё более и более пытающемуся захватить его душу. Он должен действовать. Он просто обязан сделать всё, чтобы вызволить Арона и весь мир вместе с ним из ситуации, в которую вновь вогнал себя избранный.

Последняя мысль принесла волну злости на поступок Арона, которая несколько отвлекла Крима от того отчаяния, в которое погружался его дух.

«Да! – раздражённо подумал Крим. – Я тебе ещё выскажу всё, что думаю о твоей постоянной склонности к самопожертвованию, дабы спасти других! Неведение иногда может быть смертельно для целого мира. Но тебе пока рано знать всю правду. Ты должен научиться верить, как учит нас церковь, как ты учишь нас! Ты сам должен научиться верить в нас!»

Крим вздохнул, обратил свой взгляд на Прима и сам начал приставать к тому, как это недавно делал Кип, выпытывая у него значение тех или иных слов и фраз.

А тем временем в столовой Карил и его жена Таля продолжали начатый ранее разговор.

– Он – колдун! – упрямо поджатые губы Карила говорили о том, что он ничего не хотел слушать.

Таля знала эту особенность мужа. Часто лишь для того, чтобы внутренне не признавать свою ошибку, он не хотел слышать никого. И упрямство, написанное сейчас на лице Карила, приводило женщину к уверенности, что где-то в глубине души тот знает, что поступил не вполне справедливо. Таля сейчас во что бы то ни стало хотела выяснить, что именно произошло на самом деле, и выпытывала у мужа все подробности пленения малолетнего колдуна.

– Ты говорил, что твоя птица не сразу признала в нём колдуна, – Таля покачала головой, всем своим видом демонстрируя недоверие к словам Карила.

– Ну да! – кивнул он. – Но потом… Она зашипела с такой силой! Я даже этого не ожидал.

– Ага… – Таля саркастически усмехнулась. – Сначала твой попугай не обращал никакого внимания на ребёнка, а потом вдруг зашипел. А ты не подумал, что поблизости мог просто Лиски пробегать?

– На Лиски он бы так не шипел, – уверенно затряс головой Карил.

– Откуда ты знаешь? – усмехнулась Таля. – Раньше не шипел, а теперь захотелось ему, и зашипел!

– Этот мальчишка сам сказал, что он – колдун, – высказал последний из доводов Карил.

– Он пытался спасти друзей, – вздохнула Таля. – Так бы они умерли все, а тут…

– Что ты хочешь? – внезапно взорвался Карил. – Ты сама всё время твердила мне об опасности, которая таится в моих дежурствах за стенами города перед полнолунием. Да мне и самому было… А тут появился этот мальчишка, и с ходу заявил, что он-де маг, колдун. И он готов отдать себя без сопротивления в случае, если я спрячу этих… – Карил вздохнул, и из его горла вырвалось нечто похожее на всхлип. – Разве ж я… Да! – он махнул рукой. – Сейчас всё одно – уже поздно. Если мальчишку осудили, то его уже нет в живых, а если нет – я об этом завтра узнаю. Кому будет хорошо, если я сейчас выйду на улицу и меня сожрут эти… гвейны!? – последнее слово Карил сказал с такой ненавистью, словно выплюнул.

– Ладно, успокойся… – Таля впервые видела мужа в таком состоянии, и это несколько охладило её желание продолжать спор. Женщине вовсе не хотелось расстраивать Карила, а тот, по всей видимости, сам не мог себе сказать, правильно ли поступил. На самом деле он-то не видел никакого волшебства, просто мальчишка сказал… – Завтра всё станет ясным. Если он не колдун, кто его осудит? Он же не так глуп, чтобы продолжать настаивать на своей виновности уже после того, как ты выполнил его просьбу!

– Боюсь, что это возможно! – вздохнул Карил, вспоминая чистый взгляд карих глаз ребёнка, в который словно сияли призрачные звёзды.

– Что возможно? – насторожилась Таля.

– Что он настолько глуп, чтобы продолжать называть себя колдуном, – сказал Карил, и тут же начал объяснять свою точку зрения. – Мальчик не из здешних мест, это очевидно. Его друзья не говорят на нашем языке. Правда, его самого я бы не отличил от здешних мальчишек, если бы не его одежда.

– А что с его одеждой? – заинтересовалась Таля.

– Она… – Карил на миг запнулся, чуть нахмурился, а потом, немного подумав, продолжил. – Его одежда очень прочная и красивая, но такую здесь не шьют…

– И птица заволновалась именно тогда, когда ему стало это нужно… – Таля выпучила глаза. – Может, он монах?

– Монах? – ахнул Карил. – Я никогда не видел монахов, но думал, они старше.

– Может, ученик? – высказала догадку Таля.

– Но что ученик монаха мог делать в наших краях с горстью детей? – Карил покачал головой, как он обычно делал, когда что-то ему казалось мало правдоподобным. – Не знаю… – Потом Карил вдруг вскинул голову и быстро спросил, словно ответ этот вопрос мог рассеять возникшие сомнения. – Почему же он тогда просто не сказал, что он монах, зачем было называть себя колдуном? Нет! Монахи знают, как в нашем городе относятся к колдунам. И если мальчик – монах, то он попросту самоубийца!

– Ты забываешь, что он наверняка знал о том, что на что меняет! – Таля возбуждённо покусывала ноготь большого пальца. – Ой, Карил…

– Завтра я всё выясню! – резким тоном выдохнул хозяин, показывая, что разговор окончен.

Таля кивнула. И в этот момент обоих супругов привлёк слабый звук из угла комнаты. Оказалось, что Мирта всё время их разговора находилась прямо здесь, возле них, а они, увлёкшись, не заметили девочку.

– Милая! – развела руками Таля, тон её голоса был виноватым. Женщина не могла винить дочь, но и не могла скрыть того, что очень хотела бы, чтобы ребёнок не слышал их с мужем разговора. – Да что же это…

– М-да… – подал голос и Карил. – Хорошо, что те дети, которых привёл мальчик, не говорят на нашем языке.

– Что-нибудь хочешь, детка? – ласково спросила Мирту мать.

Та испугано затрясла головой. Девочка понимала, что подслушанное ею вовсе не было предназначено для её ушей, и изо всех сил хотела подняться в детскую комнату, к брату.

– Ступай к себе, милая! – стараясь подражать тону жены, криво улыбнулся девочке отец. Ему совсем не нравилось, что теперь и Прим узнает, каким образом папа получил повышение. Если, конечно, он его получит. А если не получит… Тогда дети будут знать, каким образом он пытался его получить.

Тяжело было признаваться в этом себе, но практически единственной причиной забрать к себе в дом незнакомцев в ту ночь, когда на город должны были налететь гвейны – хищные птицы, пожирающие людей, – была именно возможность повышения после поимки мага, коим и представился тот мальчишка. Как его назвал тот, что пришёл недавно на кухню? Арон… Странное имя, конечно. Но каких только имён не бывает.

Знал об этом мальчишка или нет, но магов в их городе казнили сразу, без суда и следствия. Ведь именно магия – то, что привлекало к ним гвейнов. Это, кстати, было и одной из причин того, что стражи с птицами, ощущающими магию, бродили по улицам города, выискивая зачем-то всё время пытающихся в него проникнуть маленьких магических зверьков – Лисков.

И как бы Карил ни пытался оправдать себя, говоря, что магия – зло, но перед его глазами до сих пор стояла хрупкая фигурка маленького мальчика, который был даже младше, чем его Прим. Так что в глубине души страж понимал, что обрёк этого невероятно самоотверженного ребёнка на смерть просто чтобы иметь возможность в полнолуние дежурить внутри стен крепости – там, где это было наиболее безопасно.

Мирта побежала наверх, быстро перебирая ногами ступени, а Таля и Карил с грустью смотрели ей вслед.

– Не очень хорошо, – проговорил Карил.

Таля только вздохнула. Что тут можно сказать? Карил прав. Совсем не хорошо.

Тем временем Крим и Кип, постаравшийся взять себя в руки, изо всех сил старались выбить из Прима слова и грамматику нового языка. Они торопились, не давая Приму ни секунды передыха. В конце концов, устав от постоянных расспросов, Прим надулся и отказался им отвечать совсем, отвернувшись от них к окну. Именно в тот момент в комнату влетела Мирта с наполненными ужасом глазами. Девочка посмотрела на Нику, с которой за этот вечер уже успела подружиться и, увидев состояние горестной отрешённости новой подруги, ещё больше перепугалась.

– Эй, Мирта! – Прим подошёл к сестре, дёрнув её за рукав. – Ты это чего?

Ужас в глазах сестры мгновенно заставил забыть обиду на пришлых детей, без остановки выпытывающих у него, как именно называются разные предметы. Откуда они вообще явились, что не знают элементарных вещей?

– Их привёл колдун! – ручка девочки потянулась, указывая на гостей. – Я это от мамы с папой слышала.

– Колдун? – ахнул Прим, оглядев четвёрку скрывающихся в этот вечер от гвейнов в их доме детей.

– Кто есть колдун? – медленно произнёс Крим, переводя взгляд с брата на сестру. Он изо всех сил старался говорить медленно, чтобы его поняли как можно лучше.

– Арон твой колдун! – зло ответил Прим.

– Арон? – Крим затряс головой, пытаясь понять смысл сказанного. – Что есть колдун? – перефразировал он вопрос.

– Ну… – Прим задумчиво прикусил губу. – Это такой… Ну… Кто умеет колдовать.

– Колдовать? – выговорил Кип, вкладывая в свои слова вопрос.

– Пуф! – выговорила Мирта, согнув руки со сжатыми кулаками в локтях, а затем резко вытянув их вверх и разжав пальцы. – Колдовать!

Девочка не знала, как иначе объяснить Криму и Кипу, что означает заинтересовавшее их понятие.

Мальчики переглянулись.

– Что сделал Арон? – спросил Кип Крима уже на своём языке.

Но тот смог лишь пожать плечами. Затем Крим снова вопросительно уставился на Мирту.

– Что сделал Арон? – произнёс он теперь на том языке, на котором говорила девочка.

Та посмотрела на брата и вздохнула.

– Колдовство! – безнадёжно проговорила она. – Плохо! Очень плохо!

– Лиски! – воскликнул Прим. – Лиски – колдун.

– Лиски – колдун? – переспросил Крим.

– Арон – не Лиски! – уверено проговорил Кип.

– Мама и папа говорили, что не знают точно, – попыталась объяснить брату Мирта. – Они не знают, колдун ли Арон. Папа сказал, что Арон назвал себя колдуном.

– Кто же станет сам называть себя колдуном? – хихикнул Прим.

– Папа сказал, что Арон хотел защитить их! – девочка кивнула на гостей. – Папа отдал Арона стражникам, и за это он будет работать внутри стен. Арон пообещал, что сам пойдёт с ними, если папа возьмёт к нам его друзей.

– Да? – Прим недоумённо уставился на девочку.

– Ага!

Оба хозяйских ребёнка теперь уже с нескрываемым интересом уставились на гостей.

Крим и Кип переводили взгляд с брата на сестру, почти ничего не понимая из их быстрой речи.

– А папина птица? – догадался спросить Прим.

– Папина птица зашипела на Арона только тогда, когда он назвал себя колдуном, – Мирта опустила глаза. – А до этого она вела себя нормально. Мама думает, что Арон может быть монахом или их учеником.

– Арон – монах? – спросил Прим у Крима и Кипа, изобразив руками, что молится. – Да или нет?

– Монах? – Крим задумался. Слово напоминало знакомое ему. – Жрец… – пробормотал он.

Брат и сестра радостно закивали, так что Крим и Кип быстро уяснили, что слово жрец является общим словом их языков.

– Арон сказал, что Верховный Жрец храма хранителей – брат Феон – посвятил его церкви, сделав послушником, – сообщил Крим Кипу.

Глаза того округлились.

– Что? – прошептал он. – Что сделал брат Феон?

Но Крим не обращал внимание на реакцию Кипа, тем более что сам он прореагировал на заявление Арона в момент, когда тот его сделал, почти так же.

– Да! – кивнул Крим Приму. – Арон – жрец.

– О боги! – воздел руки к небесам Кип. – Чем дальше, тем больше!

– О да, – криво усмехнулся Крим. – С Ароном так всегда.

– Да как же можно было допустить такое? – всё ещё возмущался Кип.

– Как я понял, Арон не дал им выбора! – пожал плечами Крим. – Потом, судя по словам брата Марка, они там в храме нашли новые пророчества и новые толкования. Они должны были так сделать.

– Но… – губы Кипа затряслись в беззвучном смехе. – Арон – послушник?!

Крим не поддержал веселья Кипа, его глаза снова обратились на Прима.

– Что есть колдун? – членораздельно выговаривая слова, продолжил он допытываться у того.

– Превращает! – нашла подходящее слово Мирта. – Превращает!

Но Кип и Крим не знали значения этого слова. Они снова непонимающе переглянулись.

В этот момент в комнату вошла Таля, и, не принимая ни возражений, ни вопросов, повелела всем ложиться спать, дав гостям пару матрацев, подушек и простыней.

Женщина увела за собой брата с сестрой. А Кип с Кримом, соединив матрацы, и быстро их застелив, уступили удобные места Вилону и Нике, сами же примостились рядом на постеленном на полу ковре. Все разговоры до утра затихли. И хотя никому из них четверых не спалось, они молча лежали, наблюдая в окно, как полная луна медленно катится по небосводу.

На другой день Ника с самого утра спустилась в кухню, и молча включилась в работу, помогая Тале всем, чем могла. Крим, Кип и Вилон, распределив между собой обязанности, тоже начали бурную деятельность. В результате к обеду дом сиял чистотой, все дрова, собранные во дворе, были нарублены и аккуратно сложены в поленницу, полные вёдра воды стояли на своих местах.

Таля удивлённо оглядывала жилище. Казалось нереальным, что четверо детей, которые должны были причинить массу неудобств, в результате настолько облегчили её существование.

Даже собственные дети, обычно постоянно беспокоящие её, сегодня были на удивление тихи. Кип и Крим умудрились занять Мирту и Прима так, что те сами не сообразили, что не играли, а делали важную работу по дому. Кип одновременно присматривал за Никой и Миртой, а Крим учил Прима вырезать из дерева разные фигурки. И когда у мальчика стало что-то получаться, тот оказался настолько рад, что уже больше не хотел отходить от своего нового друга.

Единственное, что очень огорчало хозяйку – потерянный вид гостей. Дети, которых прошлым вечером привёл муж, с каждым проведённым ими в доме часом всё более и более нравились хозяйке.

Во время работы Крим и Кип не прекращали задавать вопросы, пытаясь как можно быстрее и лучше освоить язык. Вилон просто мрачно делал любую возложенную на него послушниками работу, а Ника постоянно смахивала набегающие на глаза слёзы. При этом девочка ничего не говорила и ни на что не жаловалась.

Карил с самого утра отправился к Протэру – правителю и верховному судье Кутуки. Там он узнал об участи, постигшей юного мага, каковым назвал себя Арон, – вечером в полнолуние мальчика привязали к скале, отдав на съедение гвейнам.

Карил сам наведался к скале, чтобы увидеть истерзанное и, очевидно, мёртвое тело ребёнка. Карил на своём веку видел многое. Видел он и тех, кого приговаривал Протэр – правитель этих мест – к смерти. Бывало, и сам конвоировал приговорённых магов к скалам в день перед ночью с круглой луной. Но никогда эти люди не были маленькими детьми! Ком, образовавшийся в груди от увиденного, никак не хотел рассасываться. Но Карил понимал, что не должен был показать своих чувств тем, кого поселил у него тот самый, висящий на железных цепях мальчик. Ведь сколько бы Карил ни убеждал себя в магической сущности отданного для расправы ребёнка, но… Ведь этот Арон спас своих друзей, отдав за их спасение собственную жизнь. А это дорогого стоит! Во всяком случае, это стоит того, чтобы спасти хотя бы его друзей!

Придя домой, Карил, ничего не скрывая, рассказал жене о страшной смерти маленького колдуна, приведшего в их дом тех самых детей, которые в этот момент изо всех сил старались помочь хозяевам и отработать тот хлеб, который гостеприимная Таля подавала к их столу.

Мальчишку было жаль. Теперь, когда он не смотрел на истерзанное птицами тело, Карил смог прийти в себя. И как бы ни было жалко этого мальчика, обладавшие магией – колдуны, как их называли в народе, – приносили слишком много бед их землям. Ведь именно магов искали в Кутуки гвейны. А не находя, довольствовались тем, что было, – обычными, ни в чём не повинными людьми. И именно маги были в ответе за те жуткие беды, которые каждую ночь полной луны накрывали их крепость и близлежащие поселения. Ком в груди всё-таки рассосался, но какое-то непонятное чувство неправильности всё же осталось маячить на заднем плане его разума.

Карил и Таля отвечали на все вопросы мальчиков, стараясь помочь им как можно скорее научиться говорить на местном наречии. Но единственный вопрос, который интересовал пришлых детей, оставался без ответа. Ни Карил, ни Таля не решались рассказать Кипу и Криму, что именно случилось с их другом, который пусть и был колдуном, но всё же совершил достойный поступок – отдал свою жизнь для того, чтобы четверо его друзей остались в живых. Карил смог оправдать себя тем, что мальчишка должен был знать, что рано или поздно его всё равно найдут. Ни один маг не может укрыться от птиц-стражей крепости Кутуки. Но всё же почему-то мальчика было жаль. Колдун-то он – колдун, но всё-таки ребёнок.

День проходил за днём, а Криму так и не удалось ни на йоту приблизиться к ответу на вопрос о том, что именно произошло с Ароном. Когда он заговаривал о заинтересовавшем его понятии «колдун», ему отвечали что-то совершенно нечленораздельное, и всё время произносили, что Лиски и есть колдуны. Но если Лиски – колдуны, причём здесь Арон? Этот вопрос так и оставался открытым.

На третий день Крим и Кип, обученные жрецами храма так, что они могли концентрировать своё внимание и запоминать огромное море информации за короткие промежутки времени, уже умели довольно сносно общаться с теми, кто их приютил. Делая пока небольшие ошибки, которые Таля и Карил терпеливо исправляли, мальчики прогрессировали настолько, что сами понимали почти всё, сказанное хозяевами, да и говорили так, что и те превосходно понимали их речь.

И вот, наконец, на четвёртый день Криму удалось добиться ответа. В этот раз он прямо спросил хозяина о том, где сейчас может быть их друг.

– Он мёртв! – не отводя взгляда, но всё же не сдержав горечи в голосе, ответил тот. И добавил, чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, что он говорит правду. – Вашего друга разорвали гвейны. Они разорвали его тело на клочья.

Реакция Крима и находящегося поблизости Кипа поразила Карила. Он думал, что дети могут расплакаться, раскричаться, сделать что угодно, но то, что случилось, превзошло все его ожидания.

Кип медленно опустился на скамью, обхватил голову руками и замер, уставившись в одну точку в полу.

Руки Крима сами поползли вниз, и он, со странной интонацией, словно машинально, произнёс:

– Всё! Всё пропало! Мы погибли!

Карил поднял удивлённый взгляд на Крима.

– Что? – спросил он. – Почему вы погибли?

Кип оторвал руки от своей головы и посмотрел прямо в глаза Карилу.

– О, нет! – сарказм в его голосе, смешанный с неподдельным горем, звучал настолько ужасно, насколько только можно было себе вообразить. – Ты неправильно понял Крима. Погибли мы все – я, Крим, ты, Мирта, Прим, Таля, Ника, Вилон, все жители этого города, Лиски, весь мир. Все погибли!

– О чём вы говорите? – Карилу показалось, что дети медленно сходят с ума. – С чего ты решил, что погибнешь? – обратился он к Криму.

– Я уже мёртв! – усмехнулся тот. – С того самого момента, как умер Арон. И Вилон, и Ника. Наши души вопят вместе с его духом, и могут возродиться только с ним. Мы должны будем присоединиться к своему господину там, в ином мире. И мы должны будем уйти так же, как это сделал он, – расклёванными кровожадными птицами.

– Если Арон мёртв, никто не выживет! – яростно воскликнул Кип. – Ты видел, как он умер?

– Я лично – нет! Но нет никаких сомнений, что он мёртв, – покачал головой Карил. – И я знаю точно – смерть одного человека не может повлечь смерть всех. И вам всем не обязательно отдавать себя кровожадным птицам, чтобы вознести почести вашему другу.

– Мы трое должны это сделать! – выдохнул Крим. – И, если его дух захочет принять нас, мы упокоимся с миром. Если же нет…

Кип с жалостью смотрел на Крима, который успел за короткое время их знакомства стать ему почти братом.

– Ты говоришь глупости! – рассердился Карил. – Ты переживёшь смерть Арона! Многие теряют…

– Никто не переживёт! – уверенным тоном тихо перебил его Кип. – Крим, Ника и Вилон погибнут первыми. Крим прав – они мертвы с того самого момента, как умер Арон. Неужели ты не видишь, в каком состоянии находится их дух? Все они с той самой ночи, когда мы пришли сюда, не существуют. Они между миром живых и миром мёртвых. Даже Ника плачет просто по инерции, сама не замечая, как слёзы катятся из глаз. Они выполняют свою работу, но они не чувствуют. Они словно не живые.

– Хорошо! – Карил поднял руки, словно сдаваясь. – Я ничего не понимаю. Объясни мне, почему им необходимо умереть?

– Я не знаю точно, – Кип не сводил взгляда с Крима. – Но жрецы в храме говорили…

– Жрецы? – заинтересовался Карил. – Так вы все из храма, от монахов?

– Не все, – ответил Крим. – Я и Крим – послушники.

– Я больше нет! – исправил его Крим.

– Не важно! – пожал плечами Кип. – Ника жила в храме. Её приютили как сироту. Арон всю жизнь провёл в храме, хотя к церкви его причислили совсем недавно. Вилон – нет. Сейчас его родители живут у жрецов, а он отправился с нами.

– Почему же тогда никто из вас, кроме Арона, поначалу не знал нашего языка? – поинтересовался Карил.

– Мы не из этих мест, – просто ответил Кип.

– Когда снова прилетят птицы? – внезапно спросил Крим, оборвав казавшиеся сейчас бесполезными разговоры.

– Я не позволю вам совершить самоубийства! – резко откликнулся Карил, сжав стул, на спинку которого сейчас опирался так сильно, что дерево затрещало.

– У них нет выбора, – горечь в голосе Кипа звучала вполне убедительно. – Ни у одного из них. Они должны погибнуть той же смертью, что и Арон, и на том же месте, на котором ушла в Мир Духов душа их господина. Иначе у них не будет ни единого шанса. Дух Арона не примет их души – просто не увидит, где они.

– Стой! Я не понимаю! – Карил уже кричал, и на его крик собрались все обитатели дома. – Зачем он отдал свою жизнь, спасая вас четверых, если знал, что трое из вас последуют за ним?

– Он не знал! – Крим уже совсем успокоился. Видно было, что он совершенно смирился со своей будущей участью, и она его вполне устраивала. – Если бы он знал, он бы не пошёл на это. Так ответь мне, когда и где?

– Нет! Нет и нет! – Карил стукнул кулаком по столу. – Если нужно будет, я запру вас в погребе.

– Ты этим ничего не добьёшься, – улыбнулся Крим. На его лице больше не было горя, лишь ожидание. Вилон и Ника, не понимая ничего из сказанного здесь, но чувствуя уверенность и спокойствие, исходящее от него, и ощущая, что именно в них заключено их спасение, подошли к Криму и встали за его спиной. – Наши души покинут наши тела в течение месяца. Вопрос в том, упокоятся они или будут вечно искать успокоения?

– Всё! Хватит! – вмешалась в разговор Таля. – Птицы все равно не прилетят ни сегодня, ни завтра, ни даже послезавтра. Поэтому говорить не о чем! Оставим эту тему. Во всяком случае, пока, – быстро добавила она, видя, что Крим собирается возразить. – Ты сегодня и так слишком много сказал. Сейчас отдохни, поешь…

– Мы не будем есть! – с улыбкой покачал головой Крим. – Мы должны подготовиться к встрече с избранным.

– С избранным? – покачала головой Таля, догадываясь, кого имел в виду Крим. – Ладно, вы подготовитесь. Но птицы прилетят не ранее, чем через три с половиной недели. Вы ж до их прилёта с голоду умрёте, а ты сам сказал – должны умереть так же, как и Арон.

– Три с половиной недели? – Крим внимательно посмотрел в глаза хозяйке. – Значит, гвейны прилетают лишь в полнолуние? – догадался он.

Та уверено кивнула. Она решила, что до следующего полнолуния дети одумаются, и перестанут нести чепуху по поводу необходимости их смерти, да и вообще смерти целого мира.

Прошло ещё два дня. К разговору об Ароне ни хозяева, ни гости больше не возвращались. Вилон, Ника и Крим стали спокойнее и как-то умиротворённее, что с первого взгляда должно было порадовать Талю и Карила, но почему-то такое состояние детей лишь настораживало. Кип же, наоборот, ходил потерянный, словно чувствовал надвигающуюся расплату, о которой говорил Карилу, когда тот сообщил ему о смерти друга.

Дети, как и ранее, выполняли всю работу по дому, теперь уже практически освободив хозяев от их повседневных обязанностей, но не было в них той жизни, которую увидели Карил и Таля в тот жуткий вечер, когда ребята, ведомые хозяином, впервые переступили порог их дома. Действия всех, кроме Кипа, были скорее машинальными, казалось, Крим, Вилон и Ника совсем смирились со своей участью, и в душе находились уже не здесь. Кип же вёл себя так, как будто его спутники были уже мертвы, а он просто присутствовал на последним с ними прощании.

Глава 2. Воскрешение

День проходил за днём, а ничего так и не изменялось. Таля и Карил наблюдали за гостившими у них детьми, и видели, как быстро они удаляются от реальности. Создавалось впечатление, что их гости уже были готовы к переходу в мир, куда отправился их друг – к переходу в преисподнюю.

Постоянная тоска и безысходность повисла над домом. Даже собственные дети Карила и Тали больше не смеялись, не ругались и вообще не проявляли никакой активности. Они как будто заразились странной инертностью от гостей. Но что было совершенно необъяснимо – эта инертность распространялась не только на хозяев дома, но и на их знакомых. А те – Карил точно это знал – никогда не видели ни Кипа с Кримом, ни Вилона с Никой. Как-то незаметно весь город словно замер в ожидании худшего.

Прошло около двух недель с момента, когда Карил передал Арона своим сослуживцам, которые должны были отвести мальчика к судьям. И за эти две недели изменилось всё. Происходящее вокруг пугало Карила, а вот остальные жители Кутуки, казалось, ничего не замечали. Безрадостное существование за полмесяца стало совершенной нормой для всех внутри крепости. И порой Карила посещала мысль, что и вне их города творится нечто похожее.

Это было странно, очень странно. Всё чаще и чаще хозяин дома вспоминал тот разговор, который пару недель назад произошёл у него с гостившими в их доме детьми. Они говорили что-то о том, что виною складывающейся ситуации может оказаться тот мальчик – Арон, – который объявил себя магом. И в такие моменты Карил уже было начинал верить в ту магию, о которой говорили Крим и Кип – в магию смерти Арона. Если на секунду предположить, что всё, что сказали эти мальчишки, правда, то обладающие силой – настоящее зло. Ведь даже их смерть влечёт за собой разрушение целого мира.

В какой-то момент Карил всё же не выдержал, и решил подойти к Кипу, считая, что так как этот мальчик – самый старший из тех, кто хоть что-то может объяснить, а к тому же выглядит он наиболее способным к здравым размышлениям, то за этими разъяснениями следует обращаться именно к нему.

С самого начала Карил не верил, что смерть Арона может повлечь за собой какие бы то ни было серьёзные последствия, но теперь он уже не так был в этом уверен, хотя в голове у него до сих пор возникали сомнения. Как мог маленький мальчик уничтожить всю радость мира, всего лишь умерев? И вот за разрешением этих сомнений он и отправился к Кипу.

Когда Карил подошёл к старшему из гостивших у него мальчиков, тот занимался починкой кресла-качалки, разломанного Примом ещё год назад. Не вдаваясь в излишние сантименты, Карил с ходу спросил:

– Расскажи мне, что не так с Ароном?

Кип медленно поднял голову, остановив своё занятие, и внимательно посмотрел на хозяина.

– Что не так с Ароном? Он мёртв!

Но такой ответ совершенно не устроил хозяина дома.

– Это я знаю, – вздохнул Карил, усаживаясь на лавку возле мальчика. – Объясни мне, как его смерть может повлиять на происходящее в этом мире.

– Не могу, – тихо ответил Кип. – Я не имею право открывать тайны лицу, не посвящённому храму хранителей. Я дал клятву.

– Ты сказал, что мир скоро рухнет, – Карил наблюдал за точными движениями мальчика, вытачивающими из дерева украшенным самоцветами кинжалом деталь для спинки кресла. – Так какой смысл хранить тайну? Возможно, зная, в чём тут дело, мы сможем предотвратить падение нашего города?

– Разве я сказал, что падёт город? – удивился Кип. – Простите, наверное, я плохо знаю ваш язык. Я имел в виду гибель всего мира. И нет! Никто не сможет сделать что-либо, чтобы предотвратить это. Разве что ты сможешь воскресить Арона, но, если его разорвали птицы, это невозможно.

Кип отвлёкся от кресла и внимательно уставился в глаза Карила. Странная мысль буквально ввинтилась в его голову.

– А… – Кип глубоко вздохнул, желая сдержать раздирающие его эмоции, от которых даже сердцебиение мальчика убыстрилось. – Кто видел, как Арона раздирали птицы?

– Никто, конечно! – пожал плечами Карил. – Кто же станет так рисковать, что пойдёт на это смотреть? Его же птицы сожрут вместе с казнённым!

– А позже… – от посетившей его догадки Кип никак не мог выровнять дыхание. – Кто-нибудь удостоверился, что… – новый судорожный вдох. – от Арона ничего… – Кип снова запнулся. – Арона там нет? – наконец, нашёл мальчик слова.

Карил только пожал плечами.

– А смысл? – мужчина покачал головой, удивляясь глупости мальчишки. Он же сказал – ни от кого ничего не остаётся! Но всё же решил повторить. – Позже уже смысла ходить туда не было. На камнях никогда ничего не остаётся.

– Никто не видел? – Кип привстал, изумлённо вытаращив глаза. – Ты сказал нам, что Арон мёртв, даже не убедившись в этом?

Кинжал исчез из рук мальчика так быстро, что Карил не успел заметить, куда тот его дел. Теперь уже парень выглядел сосредоточенным и собранным. И хотя страж был намного крупнее мальчишки, сейчас ему показалось, что тот возвышался над ним, словно скала.

Карил тоже предпочёл встать. Чувствовать себя слабее ребёнка он не хотел, а именно такое чувство посетило его, когда он встретил твёрдый взгляд мальчика.

– Ты говорил, что знаешь, где он умер? – Кип перешёл на шёпот, голос отказывал ему, надежда разрасталась в его глазах. Но там была не только надежда. Что-то дикое и первобытное сквозило в отрывистых жестах и внезапно появившейся решительности. – Тебе это известно?

Карил краем глаза заметил, как насторожился Крим. Тот всем телом повернулся к ним, словно впитывая каждое слово Кипа, хотя сам при этом находился возле колодца, который стоял настолько далеко, что услышать их мальчик просто не мог.

– Да, я знаю! Но всё это… – начал было Карим, но Кип властным голосом перебил.

– Отведи нас туда! – Кип бросил взгляд на Крима, который поставил ведро на край колодца и бегом припустился к ним. – Сейчас!

– Скоро ночь! – Карил отступил от мальчика на шаг, ощущая иррациональный страх перед этим ребёнком. Конечно, мальчишка ничего не мог ему сделать. Он сам был хорошо обученным воинскому искусству стражем, но что-то в глазах Кипа заставляло его испытывать испуг.

– Не важно! – с чувством произнёс Кип. Он схватил мужчину за руку, и тот понял, что его внутреннее чутье оказалось верным – хватка у мальчишки была железная: захочешь – не вырвешься. И снова приказ. – Покажи нам это место!

– Ну, хорошо, – пожал плечами Карил, стараясь ни словом, ни жестом не показывать, какие чувства у него сейчас вызывает этот подросток. Монах? Неужели их там та́к учат? – Сейчас довольно безопасно, мы можем и прогуляться. Но потом не говори мне, что я тебя не предупреждал! Арон мёртв. – Почувствовав, что Кип его, наконец, отпустил, мужчина всплеснул руками. – Да ведь две недели прошло! Никто бы не выжил, даже если бы птицы не прилетели. А птиц видели. Они носились над скалами, словно буря.

– Словно буря… – повторил за хозяином Крим, уже стоявший у него за спиной. И голос этого ребёнка заставил хозяина вздрогнуть.

Было чувство, что ещё чуть-чуть, и Крим будет способен его разорвать. Что это? Магия? Но его птица не обращала никакого внимания на этих двоих. Если бы у них была магия, разве бы пернатая себя так вела? Но всё же всё его нутро вопило об опасности. И как бы ни были ранее приятны ему гости, которых он приютил в ночь полной луны, сейчас Карилу захотелось как можно дальше отвести их от своего дома.

Предупредив Талю, Карил повёл Кипа и Крима к скалам – обычному месту казни колдунов, которые имели неосторожность попасться в руки Протэру. Там волшебников привязывали к скалам как жертвоприношение гвейнам – огромным страшным птицам-людоедам. В те дни, когда гвейны получали свою жертву, часть их сразу улетала обратно. Куда? Никто не знал. Но часть гвейнов точно не налетала в такие ночи на город.

Карил торопился. Сейчас он докажет эти двоим, что никакой надежды на то, что их друг выжил нет. Те немного успокоятся, и они все вместе отправятся домой.

Мужчине не хотелось возвращаться домой после захода солнца. Говорили, что ночью за территорией города полно волшебных созданий, которые люто ненавидели стражей, каковым он и являлся. Кроме того, сегодня он так торопился вывести возбуждённых необоснованной надеждой мальчишек из дома, что совершил очень большую глупость – оставил дома птицу, которая смогла бы отпугнуть от него маленьких магических созданий – Лиски. Без птицы с волшебными созданиями просто не было сладу! Лиски быстро находили тех, кто отправлял их на смерть, стоило им только немного расслабиться, и мстили. Мстили жестоко и безжалостно.

Война между людьми и колдунами велась давно. Карил не мог сказать, когда именно она началась. Но это было задолго до того, как родился его дед или прадед. Единственное, что могло остановить распространяющееся по земле волшебство – это некоторые из птиц, которые высасывали силу из магических созданий, и часто поедали их самих. Такими были те птицы, которых приручали стражники. Таковыми были и гвейны. Но гвейны, кроме всего прочего, не гнушались и человеческим мясом, поедая людей без остатка, не оставляя ни одной обглоданной косточки. Клювы их были изогнутыми и такими сильными, что они могли раздолбить не только кости, но и скалы, и даже металл.

Пока Карил с мальчиками шёл по крепости, мужчина казался расслабленным, а вот выйдя за её внешние стены, он начал оглядываться, словно ожидая внезапного нападения.

Кип, увидев, нервозность своего проводника, толкнул рукой Крима, указывая на мужчину.

– Посмотри, как ведёт себя Карил, – прошептал Кип другу. – Что-то здесь не так – нужно быть внимательнее.

Но Крим лишь пожал плечами, чем вызвал горестный вздох Кипа. Тот уже давно замечал, что друг отошёл от этого мира, и единственное, чего он сейчас ждал, – это смерть, которая, как ни странно это было при столь сильном желании, никак не наступала.

Карил не решился сразу заходить в лес и повёл мальчиков по широкой дороге, на которой хотя бы изредка попадались прохожие и повозки. Люди, в основном спешившие попасть в город до закрытия ворот, приветствовали стражника, поспешно склоняя голову, а затем продолжали свой путь. Карил машинально кивал им в ответ, быстро, почти бегом двигаясь дальше.

Солнце уже почти касалось горизонта, когда Карил подвёл мальчиков к высокой скале, на которой, к своему удивлению, обнаружил безжизненно висящее, но абсолютно целое тело маленького мальчика. Голова того почти касалась груди, лица не было видно за копной слипшихся от крови волос. Очевидно, мальчик был мёртв – иначе и быть не могло, однако запах тления отсутствовал. Карил подумал, что его мог унести ветер, дующий не в их сторону, но всё же… Мужчина внимательно всматривался в висящее на цепях маленькое тельце, исподволь ожидая, что вот-вот, и мальчишка шевельнётся.

Карил потряс головой. Глупости! Это странные надежды Кипа всколыхнули в нём подобные чувства.

– Он здесь! – шёпот Крима заставил Карила отвлечься от собственных мыслей. – Здесь!

На глаза мальчика навернулись слёзы. А в голосе его проскользнуло нечто такое, что не могло оставить Карила безучастным. Мужчина, воин, не раз видящий смерть, с удивлением обнаружил, что и у него перехватывает дыхание от одного лишь предположения, что посланный им на смерть мальчишка может оказаться жив. Глупость, конечно! Но вдруг?

А Крим, уже не скрывающий катящихся по щекам слёз, задрав голову, смотрел на висящее на цепях тело. В глазах мальчишки Карил видел всё то, что, к удивлению своему, как будто бы ощущал сейчас и сам – это было и почтение, и преданность, и жгучая радость, соседствующая с непонятным Карилу облегчением. Почтение? Преданность? Неужели поступок мальчишки, решившего спасти друзей ценой своей жизни, так сильно впечатлил и его?

– Не знаю, почему птицы не разорвали его, но он не может быть жив! – Карил взял Крима за плечо и чуток встряхнул, желая привести того в чувство.

Но приходить в эти самые чувства Крим, почему-то, не хотел.

– Я должен снять его оттуда! – мальчик со странной для его возраста силой отбросил руку стража и стрелой ринулся к скале.

– Стой, глупый! – воскликнул Карил. – Здесь же лестница есть!

Крим резко затормозил и оглянулся. Глаза мальчика пылали, во взгляде было столько счастья, что на мгновение у Карила в голове промелькнуло, что Крим лишился рассудка. Видя состояние мальчика, Карил покачал головой и сам отправился за лестницей.

А Крим тем временем оглянулся на внимательно всматривающегося в висящее на скале тело Арона Кипа.

– Слушай! – быстро зашептал Кипу Крим. – Отвлеки его. Он не должен видеть, что происходит наверху. Заговори с ним, пока я буду там!

– Ты это чего задумал? – подозрительно спросил Крима Кип, уже понимая, что именно собирался сделать друг. И планы Крима Кипу совсем не были по душе. Это было слишком опасно. А во время путешествия Кип ясно видел, как именно относится Арон к своему вечному спутнику. Арон очнётся – он просто не может не очнуться. А Крим… Его бездыханное тело будет валяться внизу на камнях. Кип пришёл в ужас от такого предположения.

– Это единственный выход! – Крим схватил Кипа за плечи. – Помоги мне, пожалуйста!

– Ты не удержишься там! – покачал головой Кип. – Ты не выживешь!

Будущий воин церкви старался говорить тихо, но в душе он орал, орал во все свои лёгкие. Он не мог, никак не мог допустить гибели Крима. Тот слишком сильно нужен Арону. Да и сам Кип уже давно проникся к своему побратиму слишком тёплыми чувствами, чтобы бездумно посылать его на смерть.

– Не важно! – глаза Крима лучились радостью. – Он будет жить!

Внезапно Кипа посетила ещё одна мысль. Ведь Крим, сделай он то, что собрался, о чём говорят манускрипты, о чём пишется в пророчестве, – сделай он это, и… он не удержится наверху. Ему попросту не хватит времени. И тогда что?… Тогда – всё! Для всех – всё! Процесс ведь нельзя прерывать. Остановить это сможет лишь избранный. А он ещё мал! Слишком мал!

– Ты не сможешь! – возразил Кип. – Он не выживет. Ни ты, ни он!

– Даже если есть один шанс! – руки Крима дрожали от возбуждения.

Кип чувствовал – сейчас друг не хочет слушать никого. В данный момент у него лишь одна цель – спасти! Спасти Арона любой ценой. Но Кип не верил, что у Крима получится. Он слабее него, он не так хорошо выучен, он – младше, в конце концов! А вот его, Кипа, учили как воина.

– Ты нужен ему больше! – внезапное решение поразило даже самого Кипа. – Я сделаю это!

Крим ошарашенно уставился на Кипа, а потом отрицательно покачал головой.

– Исключено! Это должен быть я. Со мной больше шансов – ты знаешь.

– Да, знаю! Но… – против последнего Кип возразить не мог.

Он видел, что магия Арона воздействовала на Крима, сам же Кип не находился под властью избранного. Кип сжал челюсть так, что зубы его скрипнули. Связь Арона и Крима – это решало всё! Крим был соединён с Ароном духовно, а значит… Именно он в состоянии пробудить избранного от вечного сна, если тот вдруг погрузился в небытие.

– Отвлеки Карила! – ещё раз попросил Крим. – Я постараюсь выжить!

– Это невозможно! – скривился Кип, вспоминая прочитанные в библиотеке храма древние тексты. – Ты не выживешь!

– Поверь мне, нет ничего невозможного! – Крим был так возбуждён от радости, охватившей его при виде висящего на скале тела Арона, что просто сиял от счастья.

Кип больше уже ничего не мог сделать. Он просил, он предлагал. Крим был неумолим. Да! Всё верно! Для воскрешения избранного нужна жертва. И самая подходящая жертва – та, которую уже принял Арон, с которой у него установлена связь. Но Крим… Душу Кипа накрыла чёрная тень. И мальчик впервые понял, что проклятье – это не просто слово. Прокляты они все!

– Может, сначала его снимем? – ещё раз попробовал Кип образумить слишком радужно воспринимающего кажущееся мрачным будущее Крима.

– А потом как будем отгонять от Арона Карима, который наверняка сразу решит похоронить бездыханное тело? Убьём мужика? – саркастически добавил Крим. – Или, может, принесём в жертву? – но увидев огонёк надежды в глазах Кипа, быстро пояснил. – Не забудь, у Карима жена и двое детей!

Кип тяжело вздохнул и перевёл тяжёлый взгляд на Карила, как раз в этот момент показавшегося из-за скалы, на которой сейчас висело неподвижное тело Арона. Мужчина волок за собой огромную металлическую лестницу.

– Поможем? – Крим, прищурившись, смотрел на мужчину, поклажа которого явно превышала его возможности.

– Сам дотащит! – сквозь зубы бросил Кип.

Сейчас он злился на стража, как никогда. Ведь именно его действия привели Арона к тому, что в настоящий момент он уже точно перешёл на ту сторону бытия, а Крим… С Кримом они сейчас разговаривают в последний раз.

– Вот лестница! – тяжело дыша Карил приставил к скале тяжёлую раздвижную конструкцию.

Кипу доводилось видеть подобное на тренировках в храме воинов церкви. Мальчик заученными движениями быстро закрепил длинное сооружение, составленное из пяти частей. Основание было самым широким, тут располагалось тридцать ступенек, затем лестница сужалась. Но даже её верх был вполне внушительных размеров. Небольшие перила служили для того, чтобы не дать поднимающемуся на достаточно большую высоту человеку, свалиться вниз. Эта конструкция, скорее всего, не позволит бездыханному телу Крима свалиться вниз после того, как он отдаст свою жизнь за то, чтобы разбудить избранного, от благополучия которого сейчас зависит, останется ли хотя бы крупица жизни в этом проклятом Повелителем мире.

Подставив лестницу к скале так, чтобы верхняя её часть находилась прямо возле тела Арона, чуть ли не соприкасаясь с ним, Кип решительно кивнул Криму. Время кончилось. Его не осталось ни на то, чтобы попытаться отговорить одного из самых дорогих сердцу Арона людей от вынужденного жертвоприношения, ни на то, чтобы даже попрощаться с этим дорогим и сердцу Кипа человеком.

Крим быстро начал подъём и уже через пару минут был на самом верху. Взглянув сверху вниз на Кипа, Крим кивнул, давая знак, что пора приводить их план в исполнение.

– Что это за место? – Кип не нашёл, что ещё спросить, кляня себя за то, что с самого начала не подготовил нечто, способное отвлечь стража.

– Место казни! – спокойно ответил тот, не сводя взгляда с Крима.

Мужчина даже не заметил злого, колючего взгляда своего всегда бесстрастного гостя.

Кип, изо всех сил пытаясь отвлечься от горьких мыслей, начал лихорадочно подбирать новые слова, способные привлечь внимание Карила, но тут ему помог внезапно возникший возле них говорящий зверёк.

– Лиски здесь! Лиски всё видит! – заверещал тот, выпрыгивая перед ними откуда-то сверху.

Карил в страхе уставился на зверька. Кип мысленно усмехнулся. Боится? Пусть! И пускай это маленькая и очень глупая месть, но пусть хотя бы это мелкое создание пощекочет нервы бугаю, отдавшему ребёнка на растерзание птиц лишь за то, чтобы в будущем дежурить внутри стен крепости.

А рыжий грызун тем временем старательно подливал масло в огонь. Недаром этот непоседа обладал именно огненным даром!

– Лиски заколдует стража, и страж больше не будет говорить своей птице, чтобы та убивала Лиски! – зверёк быстро забрался на одиноко растущее среди камней дерево, оказавшись на уровне лица Карила, и, мелко затрясшись, захохотал.

– Мне жаль, что я не взял птицу с собой! – прошипел на Лиски Карил, окончательно отвлекаясь от добравшегося до Арона Крима. – Вот бы она полакомилась.

– Лиски всё видит! – снова расхохотался зверёк. – Птицы нет! Нет птицы!

Зверёк поднялся чуть выше по стволу дерева, не сводя маленьких круглых глаз со своего врага, затем показал Карилу язык.

– Ты что, дразнишься? – от удивления у мужчины опустились руки, которые до этого он выставил так, словно собирался защищаться им от огненных шаров, которые так хорошо умели пускать эти магические животные. Карим никак не мог сообразить, почему до сих пор жив. Он, конечно, никогда не встречался с Лиски один на один, без своей птицы, на всё, чему его до этого учили, говорило о том, что эти жуткие создания убивают людей сразу, мгновенно сжигая их дотла.

Увидев, что зверьку удалось отвлечь стража, Крим быстро вынул из рукава туники кинжал хранителя и полоснул себя по левому запястью, тут же молниеносно спрятав кинжал в ножны, притороченные к внутренней части рукава.

И пока кровь не хлынула вниз на землю, Крим правой рукой поднял за волосы голову Арона и прижал разрезанное запястье к губам своего господина и друга.

…Знакомое чувство тёплой волной наслаждения окатило Арона. Жизнь вливалась в него, заставляя вновь биться сердце и вздыматься грудь. Но сейчас он не был в том состоянии безвременья, плывя по реке, протекающей в промежуточном мире между миром живых и миром мёртвых. Он был жив. Ему было больно, он многократно чувствовал смерть, но он до сих пор был жив, ощущая и тело, и каждую рану на нём.

Он никогда ранее не задумывался о том, как долго может находиться без пищи. Иногда мальчику казалось, что она ему вовсе не нужна. И только наставления брата Марка – его личного философа – заставляли Арона утолять несуществующий голод.

Но сейчас, когда набросившиеся на него, как на любимое лакомство, птицы, высосали практически все его силы, Арон ощущал бесконечную жажду и жгучий голод, который никак не мог утолить, вися здесь и день ото дня теряя последние оставшиеся крохи силы, а затем, каждое следующее утро понимая, что эти силы вовсе не были последними, и можно потерять ещё чуть-чуть.

А теперь он купался от наслаждения приливом жизни, текущей по… ЧУЖИМ ВЕНАМ? Но Арон раньше уже ощущал этот вкус, он знал, что это, и знал, чем ему грозит продолжение этого самого наслаждения. Мальчик с трудом смог оторвался от сладостной влаги, открыл веки и посмотрел в серые глаза своего друга.

– Что ты делаешь? – он смог выдавить из себя лишь слабый шёпот. Слова, вылетевшие с его уст, были словно ветер, но Арон знал, что Крим понимает его. Хорошо понимает!

– Пытаюсь вернуть тебя к жизни! – рассмеялся обессиленно облокотившийся на скалу возле него Крим.

– Лучше сними меня, пока ещё можешь! – Арон сам удивился, насколько более сильным стал его голос за несколько секунд.

– Сделай ещё пару глотков! – предложил Крим, протягивая сочащееся кровью запястье.

– Хватит! – Арон бы зарычал, если бы только мог. – Вытащи меня из этих цепей. Если не хватает сил, можешь просто сбросить меня вниз, и слезай сам. Быстро!

– Да, господин! – склонил голову Крим, шаловливо поглядывая на друга.

Арон никак не мог взять в толк, что сделало Крима настолько счастливым. Ведь друг ранен, и наверняка силы его уходят с каждой минутой вместе с каплями крови, падающими вниз, на землю.

– Быстрее! – сквозь зубы прошипел Арон, не обращая внимания на насмешку.

Крим вытащил фиксаторы, заставляющие цепи сжимать запястья и щиколотки Арона, и подхватил его тело, которое явно не подчинялось самому Арону, на плечо.

– Не возражаешь? – весело спросил он.

Арон только хмыкнул. Весёлое настроение друга никак не вязалось с тонкой струйкой крови, вытекающей из перерезанной вены запястья.

Буквально скатившись с лестницы, Крим хотел было положить Арона на землю, но тот велел поставить его на ноги. Приказ был настолько явным, что Крим не решился нарушить его. Карил удивлённо таращился на внезапно оживший труп, а Лиски быстро взобрался на плечо Арона, едва не свалив его с ног. Но Арон устоял. Он не мог, просто не имел права выказать слабость сейчас. Иначе эти балбесы снова начнут себя резать.

– Кип! – позвал Арон.

И пусть голос его звучал слабо, но приказ в интонациях слышался явно.

– Да, господин!

Арон было подумал, что прежде, чем страж, который отдал его на растерзание птиц, узнает об иерархии в их маленькой компании, нужно разведать обстановку. Но тут же сообразил, что сейчас они с Кипом разговаривали на языке, не знакомом стражу, – на языке хранителей, – поэтому Арон оставил волнения о том, что мужчина, услышав их, может задаться некоторыми совершенно не нужными сейчас вопросами.

– Помоги! – Арон указал на полу своей туники, показывая жестом, чего именно он хочет от Кипа.

Сейчас он сердился, и гнев его был оправдан – это снова случилось! Крим опять пытался принести себя ему в жертву. А ведь сейчас это вовсе не было необходимым! Но Арон также понимал другое. В данный момент он голоден. А голодный он очень опасен! Поэтому нужно попробовать умерить черным пламенем разливающуюся по венам злость. Потом, всё потом! Когда он придёт в себя, он выскажет этим жертвенным овцам всё, что о них думает!

– Разорвать твою одежду, господин? – уточнил Кип.

– Да! – резко выдохнул Арон, чуть было не упав на колени от вновь нахлынувшей слабости. И он бы упал, если бы слабеющая рука Крима не поддержала его.

Не понимая, зачем понадобилось избранному рвать одежды, Кип всё же оторвал лоскут от полы Арона.

– Перевяжи чуть ниже локтя руку Крима! – скомандовал Арон. – Да потуже!

Кип быстро выполнил распоряжение.

– Теперь посади меня возле дерева! – приказал Арон. Казалось, потуги с рубахой совсем ослабили его. Но он не должен показывать этой своей слабости. Не сейчас! Не тогда, когда эти двое решили, что один из них точно должен умереть.

– С тобой что-то не так, господин! – тихо проговорил Кип. – Твои силы должны восстанавливаться.

И Арон сдался. В нём больше нет силы. И… они всё равно рано или поздно всё поймут. Так почему не сейчас? К тому же он вряд ли сам сможет сейчас дойти куда бы то ни было. Но сказать обо всём надо так, чтобы у них вновь не возникло желание поить его своей кровью.

– У меня больше нет сил, – грустно покачал головой Арон. – Птицы… Он отбирают магию. Они отняли мои силы, – Арон взглянул на всё ещё стоящего возле него Крима. – Сядь сюда! – позвал он его, указав на место возле себя. Тот послушно опустился на землю. – Дай руку!

Крим протянул Арону запястье. Рука ослабла настолько, что мальчик уже не мог её поднимать. Спуск с лестницы вкупе с потерей крови совсем измотал его. Крим попытался развязать повязку, но ему это не удалось.

– Стоп! Стоп! – Арон посмотрел в лицо друга. – Что ты творишь?

– Разве ты не… – не закончив фразу, Крим стиснул губы, увидев выражение оскорблённого самолюбия в глазах Арона.

– Что-о-о? – Арон взял руку Крима, повернув запястьем к себе. – И это уже во второй раз! – покачал головой он. – Думай, что делаешь! Зачем всё время резать себе запястье?

Теперь уже Кип изумлённо уставился на Крима. Тот не потрудился сообщить ему, что однажды уже поил Арона своей кровью. Поймав взгляд друга, Крим пожал плечами и отвернулся.

Тем временем Арон полез в свой нагрудный карман, но сил было слишком мало, пальцы не слушались, и мальчик никак не мог достать оттуда нужный сейчас предмет.

Кип стоял рядом, но, видя раздражение избранного, не решался прикасаться к Арону без его прямого приказа.

Понимая, что происходит, Арон про себя усмехнулся. Он был прав! Всегда прав! Сколько времени провели они вместе в походе? И Кип до сих пор не смог понять, что Арону не нужны ни слуги, ни рабы.

– Кип! – позвал он, постаравшись вложить в голос как можно больше безразличия, чтобы только послушник не понял, как больно ранят его сомнения, которые даже в душе читать не нужно было – всё на лице написано.

У Арона на этот раз получилось, Кип так ничего и не понял, но не Крим. Крим слишком долго был рядом! И взгляд Крима показал Арону всё – и братскую любовь, и бесконечную преданность, – вселяя в душу Арона то, чего он так жаждал всю свою жизнь.

Тем временем Кип нагнулся и вынул из кармана Арона небольшую круглую коробочку с завинчивающейся крышкой.

– Открой её! – сухо приказал Арон.

Кип отвинтил крышку, и подал сидящему у дерева избранному.

Арон нетвёрдой рукой зачерпнул пальцем немного мази и наложил её на запястье Крима. Не ожидая возникшего в руке резкого жжения, тот инстинктивно вскрикнул. Вопросительный взгляд Арона заставил Крима опустить глаза.

– Больно? – Арон не смог скрыть некоторого ехидства в голосе.

– Н-нет, ничего! – Крим сглотнул. – Просто неожиданно! – попытался оправдаться Крим, прекрасно понимая чувства того, кому только что в очередной раз предложил перекусить ни чем иным, как своей жизнью.

– А! – Арон продолжил втирать мазь. Он знал, что причиняет другу боль, но был зол на него. Сил почти не было, и сам процесс натирания руки Крима представлял для Арона трудность. Но Арон не останавливался. Он знал, что чем больше мази попадёт в рану, тем лучше она заживёт, а шрам, если останется, он удалит потом, когда доберётся до гномов, которые снабжают его лекарствами на такие случаи.

– Ты жив? – наконец, очнулся Карил, до этого стоящий, словно статуя и молча взиравший на происходящее.

Арону подумалось, что мужчина, по-видимому, поначалу решил, что то ли видит сон, то ли у него галлюцинации. А вот теперь немного отойдя от шока, подал голос.

– Очевидно! – Арон даже не взглянул на стража, которого сейчас, как ни странно, мало волновало, что на плече мальчика сидит его заклятый враг – Лиски. Для того было слишком большим шоком видеть перед собой ребёнка, который смог выжить после налёта гвейнов и двухнедельного висения на скале без пищи и питья. – А ты, я смотрю, решил пощадить меня?

– Как ты выжил? – Карил настороженно держался немного в стороне. Магия всегда пугала его, и сейчас в его голову вновь прокралась мысль, что мальчик назвал себя магом.

– Думаю, создатели не позволили мне умереть! – расплывчато ответил Арон. Закончив накладывать мазь, Арон протянул коробочку Кипу, тот быстро завинтил крышку и положил коробочку в нагрудный карман Арона.

Крим попытался встать, но взгляд Арона пригвоздил его к месту.

– Ляг на землю! – скомандовал мальчик.

– Тебе нужно прийти в себя, ты очень слаб! – Крим не спешил выполнять распоряжение.

– Я выживу! – рыкнул Арон, сам удивившись, как у него на это хватило сил. – А вот тебе нужно восстановиться!

Кип внимательно взглянул на избранного. Внезапно в его памяти промелькнуло всё, что он знал о нём. Как Арон впервые попал в храм воинов церкви, как победил брата Тимирия – лучшего из них, как сбежал после этого в лес, стыдясь своей победы, как спокойно, не сопротивляясь, позволил посадить себя в темницу, как стоял коленопреклонённый перед чёрным драконом, моля его о том, чтобы тот сохранил жизнь людям, направившим на самого Арона множество заряженных луков, как сам повелитель поставил избранного над западными землями, доверив восьмилетнему мальчику управление всеми ими, как тот менее, чем за год, перевернул всё в его мире, сделав этот мир настолько лучше, насколько только это было возможным. Он вспомнил, как Арон привёл в храм маленькую брошенную всеми Нику, как дал ему, Кипу, такие возможности, о которых тот даже не мечтал. Когда им грозила опасность, Арон, не задумываясь, отдал себя, лишь бы сохранить их жизни. И теперь он полумёртвый сидел здесь и настаивал на том, чтобы Крим восстановил свои силы прежде, чем они вернутся домой.

В душе Кипа поднялась неведомая доселе огромная волна чувств, захлестнувшая мальчика с головой, дыхание перехватило, и в один миг он ощутил всё то, что не понимал до сих пор. Он почувствовал, что готов отдать жизнь, даже душу тому, кто сейчас был перед ним. В данный момент преданность его не имела границ, и он, единственный, кого не коснулась магия Арона, ощутил её влияние целиком и полностью. Она распространилась в его жилах, заняв собой всё место внутри него, не оставив ничего для него самого. Кип рухнул на колено, склонил голову, прикоснувшись рукой к земле, и выдохнул:

– Господин!

Арон повернул голову, отвлекшись от Крима.

– Что? – спросил мальчик, не понимая, что именно заставило Кипа склониться в ритуальном поклоне воинов церкви.

– Твоя магия, господин! – не поднимая головы, ответил Кип.

– Моя магия? – Арон удивлённо вскинул брови. – Я говорил, у меня больше нет магии. Птицы высосали её полностью. Во мне совершенно отсутствуют те силы, которые составляли часть меня самого. Но я верну их! – проскрежетал он зубами.

– Птицы не могли забрать твои силы, господин! Ты только что применил их на мне. Я ясно почувствовал! – Кип поднял голову, заглянув в карие глаза Арона. В самой глубине взгляда Кипа Арон прочитал, что тот воистину верит в сказанное им.

– Я не знаю, что именно ты ощутил, – не отводя взгляда, сказал Арон. – Но это точно не моя магия. Сейчас я не обладаю магией. Больше нет, Кип. И перестань постоянно кланяться. Встань!

Кип послушно поднялся на ноги, Крим с сарказмом осматривал друга. Он-то понимал, что именно произошло. Ведь он сам также оказался под властью чар, без влияния избранного, по своей воле. Просто потому, что отдал ему себя целиком, без остатка, испытав полную преданность. Он сам выбрал себе господина. И Кип сейчас прошёл по той же дороге.

– А ты ляжешь, наконец? – Арона начинало раздражать поведение друзей. Он вовсе не был против, когда о нём заботились, но Арон чувствовал, что в заботе сейчас нуждался Крим. – Тебя жрецы учили восстанавливать силы? – спросил он Крима.

– Да, но… – попытался возразить Крим

– Просто ляг и дыши! – если бы Арон смог воздействовать на Крима с помощью своей магии, он бы сейчас сделал это, настолько раздражало его упрямство друга. – Сделай несколько дыхательных упражнений. Это займёт намного меньше времени, чем требуется нам на спор!

Крим вздохнул, и, почувствовав, что переубедить Арона не в силах, выполнил его распоряжение.

Арон бросил взгляд на наблюдающего за ними Карила, затем посмотрел на Кипа и указал тому на место подле себя.

– А теперь рассказывай, что с тобой случилось, – Арон расслабился, поудобнее привалившись к дереву и закрыл глаза, приготовившись слушать.

– Что со мной случилось, господин? – не понял Кип.

Арон раскрыл глаза. Он уже больше не мог скрывать раздражения.

– Ты сказал, что почувствовал магию! – напомнил он Кипу.

– Да, господин! – кивнул Кип. – Я ощутил на себе силу твоей магии.

– Ну… С учётом того, что я больше своей магии не ощущаю, мне интересно, что именно почувствовал ты, – пояснил свою мысль Арон.

– Преданность, – пожал плечами Кип. – Теперь ты можешь приказывать мне так же, как Нике. Я сделаю всё, что ты скажешь!

– В самом деле? – Арону показалось смешным то, что сказал ему Кип. Но смеяться не было сил. – Тогда, думаю, тебе придётся силой отвести Крима в город, потому что, боюсь, без меня он не пойдёт, а ему как никогда нужен отдых.

– Ты планируешь остаться здесь, господин? – у Кипа перехватило дыхание. Состояние Арона говорило само за себя.

– Боюсь, что у меня нет выбора, – Арон снова взглянул на Карила. – Я осуждён властями крепости Кутуки, и не могу подвергать опасности Карила и его семью.

– Карил, если Арон пойдёт с нами, это может навредить тебе? – обратился Кип к Карилу.

Арон в немом удивлении посмотрел на друга.

– Ты говоришь на их языке? Когда ты научился? – Арон, поняв, что все вокруг понимают местный диалект, перешёл на него.

– Последние две недели мы с Кримом только этим и занимались! – кивнул Кип.

– Не только этим, – усмехнулся Карил. Арону показалось, что к тому, наконец, вернулся дар речи. – Они привели в порядок весь дом. А Арон не навредит мне в случае, если зарегистрируется как бывший колдун. Ведь я правильно понял, гвейны отняли у тебя магию?

– Отняли! – кивнул Арон.

– Как бывший колдун? – заинтересовался Крим, решив выведать, как именно это можно сделать.

– Конечно бывший! – не поняв сути вопроса, ответил Криму Карил. – У Арона не может быть колдовской силы, даже если раньше она и была, – объяснил Карил. – Гвейны всегда забирают магию. Правда, странно, что они решили оставить тебе жизнь. Но мысли этих птиц недоступны простым людям!

– Гвейны забирают магию… – задумчиво повторил Арон. – Зачем она им?

– Не знаю! – Карил сел возле Арона с противоположной стороны от Кипа, затем, поглядев на лежащего на спине Крима, спросил. – А он что делает?

– Восстанавливает силы, – Арон откинул голову, прислонив её к дереву и закрыв глаза. Солнце недавно село за горизонт, и сумерки окутали всё вокруг, но свет всё равно раздражал Арона. – Он потерял много крови.

– Как он смог так порезаться? – Карил смотрел на густо намазанную целебной мазью руку. Кровь больше не шла. – Наверное, можно снять жгут, а то скоро посинеет.

– Пусть сначала восстановит силы, – тихо произнёс Арон. – Не будем его тревожить. Рука не отомрёт за полчаса.

Живительный сок, которым напоил его Крим, начал делать своё дело. Арон чувствовал, что ему самому сейчас необходимо восстановление, а сделать это в сознании он не может. Изо всех сил мальчик пытался оставаться со своими друзьями, но, в конце концов, организм взял верх, и Арон упал бы, если бы Кип вовремя не поддержал его.

– Как он смог выжить? – прошептал Карил, укутывая мальчика своим плащом.

– Он всегда выживает! – усмехнулся Кип, стараясь говорить как можно тише. – Молись, Карил, чтобы это продолжалось. Иначе…

– Миру конец? – Карилу внезапно стало смешно.

– Верно, – улыбнулся в ответ Кип. – Этот мир перестанет существовать, стоит погибнуть Арону. Он особенный…

– И кто тебе это сказал? Он сам? – Карил убрал чёрные, как смоль, волосы со лба мальчика.

– О, нет! – покачал головой Кип. – Сам он не знает об этом.

– Тогда кто? – Карил смотрел на чистое, нежное лицо спящего ребёнка, не омрачённое никакими тревогами, и думал, насколько же красив этот мальчик.

– Древние рукописи, – ответил Кип. – Про Арона писали много веков назад. Мы ждали его прихода.

– Чего это ты разоткровенничался? – открыл глаза Крим. – Карил не принадлежит к церкви хранителей.

– Не принадлежит! – усмехнулся Кип. – Но если мы собираемся забрать с собой Арона, а не оставить здесь, как он того пожелал, то Карил должен знать об опасности, которую принесёт миру, если снова попытается отдать Арона судьям.

– Они больше не станут приговаривать его к смерти! – уверил детей Карил. – Протэр дважды никогда не несёт смерть. Тем более у Арона больше нет магии.

Карил снова посмотрел на спящего мальчика, на груди которого мирно устроился Лиски. Почему-то рядом с Ароном зверёк не казался страшным.

– Ты объяснишь мне значение этого слова? – Крим никак не мог понять, что за понятие настолько страшное, что за присутствие этого у человека, того казнят.

– Некоторые существа обладают магией, – ответил Карил. – Например, Лиски. Эти зверьки разговаривают, зажигают в ладошках огонь.

– Магия? – произнёс Крим на родном языке, переглянувшись с Кипом. – Так вот что это такое! – он снова перешёл на местный диалект. – Но здесь я должен тебя огорчить. Арон не может лишиться магии, сколько бы он об этом ни твердил. Он – сама магия. В нём суть волшебства. Даже не чувствуя магию в себе, он распространяет её. Даже если он не сможет её контролировать. Разве ты не видишь, он жив? Видишь Лиски? Ему ничего не страшно рядом с Ароном. Нам всем нечего бояться, пока он с нами. Он – наш господин, наш повелитель.

Карил некоторое время молчал, обдумывая то, что сейчас услышал от Крима. Арона он, конечно, знал мало, но то, как относятся к нему эти дети, которые за две недели стали ему если и не такими родными, как его собственные, то всё же близкими людьми… Крим и Кип – ответственные, честные, добрые. Да и Арон… Кто ещё может пожертвовать жизнью ради даже своих родных? А здесь – друзья. И Карил решился. Возможно, в будущем ему это и аукнется, но сейчас… Ну, не может он бросить здесь этого ребёнка. Он выжил! А значит, высшие силы на его стороне. И мужчина заговорил.

– Он просто мальчик! – в такт своим мыслям покачал головой Карил. – Добрый, хороший мальчик. А вы все забили себе головы разными глупостями. И не говорите мне о его магической сущности! Её просто нет. Магические существа приносят лишь вред, а этот ребёнок не несёт в себе ничего, кроме ответственности, несмотря на свой столь юный возраст. И не вздумайте кому-нибудь сказать о том, что сейчас говорили мне! – спохватился он, пригрозив своим вчерашним гостям, которые сейчас уже почему-то воспринимались мужчиной как члены семьи. – Никому, даже моим детям и жене. Сколь бы добры они ни были, они могут испугаться таких речей.

Кип с Кримом переглянулись. Мальчики подумали, что, наверное, это было лучше, – то, что Карил не поверил им, а если и поверил, то сделал вид, что не поверил. Предупреждать его сейчас о необходимости молчания не имело смысла. Он сам будет нем, как рыба. Никто не сможет понять, зачем он притащил мальчика, обладающего даром волшебства, в свой дом, если все вокруг боятся даже произносить слово «магия».

Крим поднялся на ноги, отвязал ненужный кусок материи со своей руки, спрятав его в нагрудный карман. Кип аккуратно взял на руки Арона, стараясь не разбудить избранного. Лиски открыл глаза, соскочил с груди мальчика и скрылся в неизвестном направлении. А Карил, Крим и несущий спящего Арона Кип направились в сторону крепости Кутуки.

Глава 3. Неполный дух

Несмотря на некоторые опасения, которые высказывали Кип с Кримом, в крепость Карила с детьми пропустили легко. Никто даже не поинтересовался, почему один из мальчишек не стоит на твёрдой земле, а висит в бессознательном состоянии на руках шестнадцатилетнего подростка.

Всю дорогу Карил поглядывал на Кипа, ожидая, что тот, почувствовав усталость, передаст Арона ему, но этого так и не случилось. Пока Арон то ли спал, то ли находился в бессознательном состоянии, Кип так бережно нёс израненного друга, словно это была самая драгоценная ноша из тех, которые ему доводилось носить.

Очнулся Арон неподалёку от дома Карила. Оглядевшись вокруг и поняв, куда именно он попал, Арон удивлённо посмотрел на несущего его Кипа. Мальчику казалось, что он ясно выразился – Кип должен забрать Крима и отправиться вместе с Карилом в Кутуки. Или недостаточно ясно? Раньше послушники, да и не только они – хранители тоже, – всегда выполняли его распоряжения. Почему же сейчас Кип тащит его в крепость на себе? Неужели дело в том, что теперь у него недостаточно сил для приказа? Или всё же он выразился не вполне определённо?

Что казалось Арону очевидным, так это то, что Карил и его семья могут оказаться в опасности рядом с ним. Правда, сам страж сказал, что Протэр два раза не убивает. Но при этом было неясно, как отнесётся правитель Кутуки к тому, что его страж привёл в свой дом бывшего мага. Неповиновение раздражало. Такого Арон за собой раньше не замечал. Может, виной всему ощущение беспомощности после отъёма сил. Он никогда не чувствовал себя настолько опустошённым, даже в те дни, когда восстанавливался после того, как отравился ядом чёрного дракона.

Арон пошевелился. Это мигом привлекло внимание до этого сосредоточенного на дороге Кипа.

– Я же сказал, что останусь в скалах! – Непродолжительный сон даровал Арону немного сил. Теперь он чувствовал себя способным стоять на собственных ногах. – Да поставь же ты меня! – раздражённо сказал мальчик. – И ответь на вопрос: зачем ты тащишь меня в дом этого человека?

Карил, не понимая, о чём говорят дети, всё же почувствовал недовольство в интонациях Арона. А когда увидел, что Кип ставит Арона на землю и захотел помочь мальчику устоять на ногах, Арон одним жестом остановил его. В тот момент Карил снова подивился тому, с какой охотой он сам подчинился этому ребёнку. Было ощущение, что мальчик просто рождён повелевать.

– В доме тебе будет лучше, – ответил на вопрос Арона Кип. – К тому же ты лишился сознания там, в скалах, и оставлять тебя в таком состоянии…

– Ты не собирался оставлять меня там ни в каком состоянии! – перебил Кипа Арон. – Не так ли?

– Так, господин! – Кип склонил голову, но Арон чувствовал, что послушник не ощущает угрызений совести. Мало того, в другой раз он сделал бы то же. И в свете того, что Кип рассказал ему у скал, это было довольно странно. Кип должен был повиноваться – точно должен!

– Ты говорил, что ощутил на себе действие моей магии? – Арон смотрел прямо в глаза послушнику, не позволяя тому отвести взгляда.

– Да, господин!

Арон сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь остудить захлёстывающий его гнев. Конечно, он не в силах был прямо сейчас выпустить чёрный свет – в нём не было этой магии, как и любой другой. Но злиться на тех, кто последовал за ним лишь за то, что ни проявили заботу, было неправильно.

– Тогда объясни мне, каким образом ты избежал чар и как ты посмел ослушаться меня? Ведь ты видел, как действуют мои силы на Нику, не так ли? Она делает абсолютно всё, что я прикажу! Почему с тобой не так? – теперь его голос звучал уже более миролюбиво.

Но всё же в глазах Кипа промелькнула неуверенность. Видно было, что он сам не понимал, что именно происходит. Действительно, если вспомнить те тексты, которые он когда-то дотошно изучал, он просто обязан был подчиниться. Но он не услышал приказа. Тем более то, что было сказано позже, могло бы изменить мнение избранного, если бы тот не заснул. Кип хотел было пояснить свои мысли, но не успел.

В разговор вмешался Крим, с одной стороны пытающийся защитить Кипа, а с другой – успокоить Арона.

– Потому что он ощутил не ту магию, о которой говоришь ты! – постарался объяснить он то, что мог только чувствовать.

В древних рукописях этого не было, но Крим не раз ощущал на себе то раздирающее душу чувство, когда с одной стороны нужно подчиниться, а с другой – часто необходимость защиты Арона даже от самого себя требует от него действий, противоречащих приказу. Тем более в данном случае приказ не был прямым, а звучал, скорее, как просьба.

Арон перевёл взгляд на давнего друга.

– Поясни! – попросил он его.

– Дело в том, что ты обладаешь и другой магией, – голос Крима был до скукоты ровным и ничего не выражающим. – Тот, кто однажды ощутит полную преданность по отношению к тебе, навсегда останется в твоей власти. А это, как бы странно ни звучали мои слова, даёт некоторую свободу в отношении твоих приказов.

– Да, конечно! – взгляд Кипа прояснился. – Я, кажется, где-то слышал об этом…

– Только я не слышал, – усмехнулся Арон. – Или это ещё что-то, чего мне знать не положено?

– Если бы тебе не положено было это знать, я бы не стал распространяться об этом! – серьёзно ответил Крим. – Если тебя это интересует, я расскажу тебе поподробнее об этой части твоей силы. Но чуть позже, когда ты отдохнёшь.

Видя, что Арон ещё нетвёрдо стоит на ногах, Крим жестом предложил ему помощь.

– О! Меня это очень интересует! – Арон принял протянутую Кримом руку. – Как твоё запястье? – поинтересовался он у своего провожатого.

– Думаю, зажило! – ответил тот.

– Да, Кип! – Арон обернулся на следующего теперь позади них с Кримом послушника. – Ещё одно! Не обращайся ко мне «господин». Особенно на людях. Это может плохо закончиться для всех нас.

– Карил не понимает нашего языка! – Кип улыбнулся стражу, который живо отреагировал на своё имя, сорвавшееся с уст Кипа.

– Называя меня так на нашем языке, ты можешь по инерции повторить это слово и на их наречии, – ответил Арон. – К тому же мне не очень нравится, когда меня так называют.

– Почему? – искренне удивился Кип.

– Возможно, тебе покажется, что почитание – это приятно, но, если это происходит постоянно, ты остаёшься один, – попытался объяснить свою точку зрения Арон. – Мне нужны друзья, а не рабы. Я понимаю, что вряд ли смогу приобрести настоящих друзей в силу того, кем я являюсь, но… – Арон замолчал, не в силах выразить словами всё то, что накопилось в его душе.

– Я твой друг, – внезапно подал голос Крим.

– Верно! – грустно кивнул Арон. – Ты – мой друг.

– Я серьёзно, – Крим остановился, что заставило Арона споткнуться, и удержал его, не дав упасть. – Я действительно твой друг.

– И поэтому ты постоянно пытаешься напоить меня своей кровью? – горестно усмехнулся Арон.

– А что такое, по-твоему, друг? – Крим разозлился, и это было для Арона в новинку.

Он смог довести до того, что всегда спокойный и рассудительный Крим рассердился? Немного склонив голову на бок, Арон приподнял бровь, ожидая, что ещё выскажет ему тот, кто назвался его другом. А Крим, в запале не замечая того, как удивился его поведению Арон, продолжил, уже почти переходя на крик:

– Человек, который спокойно смотрит, как ты умираешь?

– Нет, вряд ли… – чем дальше, тем более смешно становилось Арону наблюдать за разгневанным Кримом. Поначалу он попытался не показывать своего веселья, чтобы не обидеть друга. Однако в конце его пафосной речи так и не смог сдержаться, сначала хмыкнув, а потом уже рассмеявшись в голос.

Крим, сначала опешив, через пару секунд не смог не растянуть губы в улыбке. Но всё же он поначалу мальчик попытался выглядеть серьёзным. Ведь то, о чём он сейчас говорил, было слишком важным, во всяком случае для него, чтобы превращать всё это в шутку.

– Что в моих словах развеселило тебя? – изо всех сил стараясь казаться серьёзным, спросил он.

Для Крима не было откровением, что смех Арона не может оставить равнодушным ни одного человека, и он, Крим, не являлся исключением. Оглянувшись на остальных в их компании, он убедился, что Кип с Карилом тоже улыбались, глядя на веселящегося Арона. А значит та магия, которую дарил смех избранного, явно осталась при нём. Причём, как виделось самому Криму, – вся, целиком. Она действовала на окружающих в точности также, как и раньше, когда они с Ароном счастливо обитали за грядою гор в Главном храме хранителей.

И наличие в Ароне этой магии было очень хорошим знаком. В этот момент Криму подумалось, что, возможно, избранный не потерял вообще ничего. Может быть, отсутствие у него сил – результат каким-то образом поставленного блока. Этот блок может быть физическим или мнимым. Но это всего лишь временное ограничение, которое сам Арон, наверняка сможет со временем преодолеть.

– Иногда я бываю глуп! – Арон сильнее опёрся о руку друга, вновь почувствовав слабость. Это было странным, но… Пришедшая в голову мысль заставила споткнуться. От осознания случившегося Арона охватил ужас – это смех отнял у него силы, заставив практически задыхаться!

– Что с тобой? – заволновался Крим, перестав смеяться.

Веселье Кипа тоже моментально испарилось.

– Что случилось? – спросил послушник.

– Не знаю… – Арон прислушивался к себе, он не хотел волновать своих спутников. Достаточно было того, что испытывал он сам. Но всё же, не в силах скрывать от них истину, пробормотал. – Однако что-то не так… Нам ещё далеко идти?

– Практически пришли, – Крим указал рукой на дверь дома, возле которого они остановились. – Это здесь.

Арон кивнул.

Карил, поняв, что мальчики беседуют о его жилище, поднялся на крытое крыльцо и постучал. Щёлкнул замок и на пороге появилась измазанная мукой Таля, которая моментально сообразила, кто сейчас, едва держась на ногах, опирался на руку Крима.

– Он жив! – ахнула женщина, выронив скалку прямо под ноги мужу, который поднял упавшую утварь, подал Тале, и попросил:

– Найди, куда его уложить. И… вымыться бы ему.

Таля кивнула и скрылась в темноте коридора. Карил и мальчики проследовали за ней.

Войдя в кухню, Арон увидел сидящего на спускающихся от порога ступенях Вилона. Тот сверлил потухшим взглядом пол. Почувствовав на себе взгляд того, чьё появление для него было необходимо, словно воздух, Вилон медленно повернул голову. Глаза мальчика приняли осмысленное выражение, губы раскрылись и кухню буквально огласил его тихий шёпот:

– Арон!

Вилон неверяще уставился на новое действующее лицо, появившееся на уже долгое время казавшейся ему пустой кухне, а затем быстро вскочил на ноги, не сводя с Арона широко распахнутых глаз.

В глубине кухни что-то со звоном упало на пол, разлетевшись на мелкие кусочки. Послышался слабый всхлип. И едва Арон успел повернуть голову, как к его ногам бросилась обессилевшая от слёз Ника, она села прямо на ступени, обняла своими маленькими ручонками колени Арона и всем телом прижалась к его ногам. Всё это произошло с такой быстротой, что ослабевший Арон чуть было сам не свалился возле заплаканной девочки, смотрящей на него снизу вверх преданными глазами.

– Ника! Вилон? – удивлённый взгляд Арона перебегал от одного к другому. – Что с вами происходит?

– Арон! – всхлипнула Ника, не в силах произнести чего-либо другого.

– Успокойся, девочка! Встань! – Арон был не в состоянии сам поднять с пола Нику. Сейчас она была слишком тяжела для него. – Всё хорошо! Встань, пожалуйста!

Но Ника только сильнее прижалась к его ногам, не желая расслаблять руки.

– Я чуть было не умерла вместе с тобой! – жалобным голосом попыталась оправдаться она.

– Что? – Арон уставился на Нику, словно пытаясь проникнуть в её мысли. Но сейчас у него не осталось и этой возможности. Он не мог абсолютно ничего! – О чём ты говоришь?

– Она говорит о том, что как только ты почувствовал боль, она ощутила это в глубинах своего духа! – ответил за девочку Вилон. – Она говорит, что не может жить, когда ты мёртв!

– Стоп! Стоп! Стоп! – Арон говорил шёпотом, но всем казалось, что он кричит. – Что означает твоя последняя фраза? Кто сказал тебе, что я должен почувствовать боль? Или умереть?

Вилон спокойно выдержал взгляд Арона, не подав и виду, что он чего-то страшится или смущён.

– А нам не нужно об этом говорить, – ответил он. – Мы ощущаем это внутри себя! – Вилон со всего маху стукнул себя по тому месту, где располагалось его сердце. – Вот тут ощущаем!

От удивления челюсть Арона поползла вниз. Он смотрел на трясущуюся руку друга, который медленно опускал её вниз, на его дрожащие губы, слёзы, застывшие в глазах.

– Я не понимаю! – Арон перевёл взгляд на стоящего возле него Крима, всё ещё поддержавшего его за локоть.

– Любой, кого коснулась твоя магия, целиком и полностью принадлежит тебе! – ответил на немой вопрос Крим. – И духом, и телом. И в жизни, и в смерти. И Ника, и Вилон, и я… А теперь и Кип… Все мы умерли бы, умри ты. Мы последовали бы за тобой в иной мир, и наши души обрели бы покой лишь в том случае, если бы твой дух захотел принять нас в твоём посмертие.

– Остановись! – Арон начал задыхаться, не понимая, что именно происходит сейчас вокруг него. О чём они все говорят? Какое… – Я не касался магией ни тебя, ни Кипа! – выпалил он.

– А и не нужно было! – покачал головой Крим. – Мы – я и Кип – сами отдали себя во власть твоей магии. Я чуть раньше, а Кип только сегодня. Я же обещал тебе, что расскажу обо всём подробно, только не сейчас. Тебе просто необходимо отдохнуть, ты едва держишься на ногах.

– Это не должно быть так! – взгляд Арона блуждал по всему помещению, ни останавливаясь ни на чём конкретно. – Я должен изыскать возможность освободить вас от этого.

– Нет! – резко сказал Вилон.

Ника молча со страхом уставилась на Арона.

– Может быть, тебе стоит сначала спросить каждого из нас, хочет ли он этого? – подал голос Кип.

– Вы не хотите избавиться от гнёта? – удивленно спросил Арон.

– Мне лично и так неплохо, – усмехнулся Крим. – Очень даже неплохо!

– Я не хочу, – тихо произнесла Ника, ещё крепче прижавшись к коленям Арона.

– Вы смеётесь надо мной? – улыбнувшись, Арон осмотрел лица присутствующих, но все они были предельно серьёзны. – Вы шутите, да?

– Мы хотим быть подле тебя всегда – и в жизни, и в смерти, – ответил за всех Кип. – Мы выбрали это для себя. Мы не просим многого. Мы согласны быть всем, чем только пожелаешь. Каждый из нас будет твоим другом или рабом – на твоё усмотрение. Каждый из нас готов отдать свою жизнь за тебя. Но мы хотим быть под твоим крылом, под твоей защитой. Это всё, чего желают наши сердца.

Арон закрыл глаза. Смех пробирал его. Они желали быть его рабами, и отдать за него жизнь? Это было бы слишком смешно, если бы не было так грустно! Такой глупости он от них не ожидал!

Отдать свободу? За что? Чтобы бродить с ним по непроходимым чащобам в поисках его судьбы вместо того, чтобы спокойно жить в одном месте под защитой местных властей в счастье и безопасности, жениться, растить детей, состариться вместе с тем, кого любишь, а не в пути в поисках недостижимого?

Смех вырвался у Арона, и в этот момент в кухню вошли Таля. Она взглянула на мужа, странно смотрящего на смеющегося Арона. Он не понимал разговора детей, но глаза-то ему закрыть никто не мог. Карил видел, как преданы Арону друзья, он видел, что несмотря на то, что мальчик очень мал по сравнению со своими спутниками, главным в этой команде является именно он. Но самым странным для него было то, что он чувствовал сам. Он – страж, готовый отдать под суд всякого, обладающего магией, – всё более и более привязывался к этому мальчику, испытывая непонятную симпатию к тому, кто сам признался в своей колдовской сути.

И сейчас, когда Арон вновь улыбался своим друзьям, душа Карила испытывала радость вместе со всеми в этой комнате. Он оглядел собрание. Даже удивлённые поначалу глаза его только что вошедшей в комнату жены светились от счастья.

Внезапно Арон покачнулся, начав судорожно глотать воздух. Крим схватил его в охапку, не давая упасть.

– Кип! – резко крикнул он.

Кип, понявший, что необходимо делать, ещё до оклика Крима, быстро подлетел к друзьям, поднял с пола Нику, всё ещё цепляющуюся за Арона.

– Теперь всё будет хорошо! – шёпотом убеждал он девочку. – Отпусти его! Прошу тебя! Ему необходимо отдохнуть!

Ника, уяснив для себя, наконец, что делает Арону только хуже, разжала ручонки, отпустив своего кумира.

Крим теперь смог взять уже окончательно потерявшего сознание Арона на руки и начал подниматься по лестнице в детскую комнату. Но тут его окликнула Таля:

– Сюда! Неси его сюда!

Крим оглянулся на женщину. Несколько секунд простоял, о чём-то размышляя, затем повернулся и пошёл вслед за ней.

Комната, в которую провела Крима Таля через одну из дверей, была светлой и чистой, хотя очень маленькой. Здесь стояла одна-единственная кровать, второй выход вёл прямо на двор, где была приготовлена для Арона бочка с водой.

– Боюсь, он сейчас не сможет вымыться… – Таля очень старалась, готовя для Арона воду и постель, и сейчас женщине было жаль, что труды её были напрасны. Нагретая вода в бочке остынет, а чистая постель будет испачкана. Но Таля изо всех сил старалась, чтобы гость не заметил её разочарования. Ей было невдомёк, что Крим, обученный лучшими жрецами храма хранителей, зачастую умел читать души людей, и сейчас он кожей ощущал внутренние эмоции хозяйки.

– Я вымою его сам! – пообещал Крим. – Позволь мне сделать это.

Он ожидал, что женщина выйдет, но та не торопилась покидать комнату.

– Я помогу тебе! – с готовностью предложила она.

– Я справлюсь! – надавил Крим. Его тон явно выражал желание остаться с Ароном наедине, и Тале ничего не оставалось, как выйти, закрыв за собою дверь.

Крим вышел в закрытый палисадник, где стояла наполненная водой бочка. Порадовался тому, что забор, отделяющий эту часть сада, был непроницаемый для чужих взглядов. Арону вряд ли понравилось бы, если бы все обитатели дома наблюдали, как Крим моет его, бессознательного и абсолютно беспомощного.

Раздев Арона, Крим подивился тому, что следов на теле было очень мало. Этих царапин не было достаточно, чтобы довести избранного до такого состояния. Что же случилось там, на скалах, что в жилах Арона почти совсем не осталось жизненных сил? Он не был мёртв, но ему была необходима постоянная подпитка, которую, как понял Крим, Арон мог получить только в состоянии беспамятного сна.

Аккуратно промыв раны, и смазав их той самой мазью, которой Арон недавно лечил его самого, Крим уложил мальчика в постель, бережно закутав лёгким покрывалом. Всё, что он мог сейчас сделать – это ждать. Эх! Если бы тут были гномы! Он бы смог обратиться к ним за помощью. Странные, древние волшебные создания обладали такими колоссальными знаниями в области медицины, что могли вылечить всякого и от всего. Во всяком случае, именно такое впечатление оставили о себе гномы у Крима.

Крим сел на пол у ног Арона. Это напоминало ему о тех временах, когда Арон, поражённый ядом дракона, обездвиженный лежал в своих покоях в храме, а Крим, как его верный слуга, стерёг его покой, сидя у его ног. Что изменилось? Крим усмехнулся. Абсолютно ничего! Хотя… изменилось всё… Теперь не было рядом никого, кто мог бы помочь делом или советом, и не было известно, от чего именно страдает Арон. После того, как он проспал на плече Кипа почти всю дорогу от скал, Арон выглядел намного лучше, но потом он настолько быстро лишился сил, что… Крим замер. Внезапная догадка поразила своей простотой.

Гвейны… Птицы, забравшие у Арона волшебство. Ведь он сам сказал, что больше не обладает магией. Но Арон не такой, как все остальные магические существа, он иной. В нём заключена сама суть магии. Отнять у Арона магию означает отнять жизнь. А это значит… Крим задумался. Что же это значит? Неужели его предыдущая догадка всё же верна, и Арон до сих пор обладает магией, сам не ведая об этом? Но тогда…

Он ведь не может не пользоваться магией. Его смех… Магический смех Арона, заставляющий очищаться души всех, находящейся подле него… Ведь именно после того, как Арон смеялся, ему становилось хуже. Что это? Может ли это значить, что птицы, которых местные жители называют гвейнами, всё-таки забрали какую-то часть магии избранного? Но тогда… Они что, до сих пор высасывают из Арона магию?

А что, если они, соприкоснувшись с духом избранного, смогли установить незримую связь, с помощью которой могут постоянно подпитываться его энергией?

Крим аж вскочил на ноги в ужасе от тех рассуждений, которые посетили его пока Арон лежал подле него на своём ложе. А что, если эти твари способны высосать дух Арона целиком, не оставив ничего в опустошённом маленьком теле? Глаза Крима в ужасе расширились. Нет! Этого нельзя допустить. Он должен…

– Крим? – голос Арона отвлёк Крима от мыслей.

– Это гвейны! – ровным тоном сообщил бывший послушник.

– Гвейны? – Арон явно не понимал его хода мыслей.

– Они подсасывают тебя до сих пор, – пояснил Крим. – Например, когда ты смеёшься. Они забирают твой дух.

– Гвейны… – Арон задумался. В рассуждениях Крима было что-то похожее на правду.

– Я должен найти их, – Крим взял Арона за руку. – Нужно найти способ разорвать связь между тобой и птицами.

– Ты не можешь… – Арон грустно покачал головой. – У тебя попросту не получится.

Мальчик оглядывал комнату, в которую попал. Она была площадью около шести квадратных метров, но хозяева как-то умудрились поместить в неё две двери, одна из которых была за изголовьем кровати Арона, а другая – с противоположной стороны. Сама же кровать стояла возле большого окна. Арон назвал бы это помещение верандой, но расположение дверей сбивало с толку. На верандах обычно двери расположены не так. Стены были выкрашены светло-голубой краской, потолок выбелен.

– Почему не получится? – Крима немного задело то, что Арон не верит в него.

В конце концов, хранители обучали его довольно долго и очень неплохо. Даже в этом возрасте он считался чуть ли не самым образованным из тех, кто обитал в храме, во всяком случае до того, как Крим был вынужден покинуть обитель. Да и воинскому искусству Крим обучен довольно хорошо. Не так, конечно, как Кип, всё же тот – воин церкви. Но, однако, многим лучше, чем даже выученные стражи этой крепости. Карил, например, вряд ли способен с ним справиться в бою.

– Эти птицы – гвейны – они хищники, – начал объяснять Арон.

– Ну и что? Ты хочешь сказать, я не справлюсь со стаей птиц? Ты не смог, потому что у тебя руки были связаны, – Крим передвинулся по полу, сев напротив кровати Арона и прислонившись спиной к стене. Так ему было лучше видно лицо друга.

Арон поднялся, сев на постели. Движением плеч мальчик размял затёкшую спину. Чувствовал он себя сейчас сносно.

– Я долго проспал? – спросил он Крима.

– Недолго. Около получаса, – ответил тот.

Арон подумал, что на этот раз ему понадобилось меньше времени на восстановление сил, и это обрадовало мальчика.

– Так как насчёт гвейнов? – напомнил Арону Крим.

– Гвейны? – Арон вздохнул. – Ты не справишься и с одним из них. Они громадные, очень подвижные, быстрые, как стрелы, пущенные из лука. Их клювы настолько жёсткие, что способны раздробить кости. У тебя не будет ни единого шанса. Эти птицы словно специально выведены для того, чтобы охотиться на людей. Да к тому же они налетают стаей.

– Как ты уцелел? – Крим с сочувствием смотрел на Арона. Сейчас перед его глазами стояла живая картина того, как эти птицы набросились на привязанного к скале мальчика. Но тревога за избранного, преследовавшая Крима, пока Арона не было рядом, сейчас уже притупилась. Всё уже было позади, хотя отголоски снедающего во время отсутствия Арона ужаса, ещё до конца не оставили бывшего послушника.

– Начав меня клевать, они быстро сообразили, что для них я несъедобен, – пожал плечами Арон. – Видимо, они могут как-то передавать информацию друг другу, потому что гвейны потеряли всякий интерес ко вкусу моего тела. Те, что прилетели позже, больше не прикасались ко мне. Зато во мне они нашли другое лакомство. Они словно высасывали мои силы, становясь при этом всё стремительнее и быстрее…

– Мы не можем оставить им то, что они украли у тебя! Я должен…

– Ничего ты не должен! – раздражённо прервал друга Арон. – Это моя задача – вернуть отнятое. И я, кажется, знаю, где это можно сделать.

– Но Арон! – попытался возразить Крим.

– Только я должен подумать, как это сделать, не подвергая меня самого опасности, – не слушая Крима, продолжил свою мысль Арон. – Вы четверо больше не должны страдать из-за меня. А потом я должен изыскать способ освободить вас от себя.

– Что? – Крим вскочил на ноги.

– Вы не должны страдать каждый раз, когда судьба преподносит мне очередное испытание! – уверенно произнёс Арон.

– Мы не должны страдать? – лицо Крима вспыхнуло, окрасившись багрянцем. – Да когда же ты научишься слушать не только самого себя, а и тех, кто находится возле тебя?

– О чём ты? – вскинул брови Арон.

– Кто вбил тебе в голову, что мы страдаем?

– Я видел Нику, – тихо ответил Арон. – И Вилона… Они страдали!

– Они страдали! – согласился с другом Крим. – Они страдали от того, что страдал человек, которого они любят всем сердцем, которому они преданы всей душой. От этого они страдали! Не знаю, что у тебя в душе, но мы все… Ни один из нас… – Крим запнулся, сглатывая ком, затем, взяв себя в руки, продолжил: – Ни один из нас не согласился бы добровольно расстаться с той любовью, что поселил ты в наших сердцах. И в горе, и в радости мы хотим находиться подле тебя.

– Ну… – Арон смотрел в глаза друга, не находя возражений, но всё же решился продолжить. – Мне, конечно, льстит, что ты так относишься ко мне. Но умирать вместе со мной… Это уже слишком!

– Почему? – запальчиво воскликнул Крим. – Я – смертный. Рано или поздно я уйду в мир, где обитают духи. И если тобой будет выбран путь духа, я хочу находиться подле тебя, а не искать тебя веками в бесконечной пустыне за гранью бытия. Моя душа жаждет твоего света. Она хочет греться от огня твоего духа. Почему ты ставишь во главе угла потребности моего тела, которое тленно? Это всего лишь вместилище духа. Это – не я!

– Любая жизнь священна, – ответил Арон. – Разве не этому учили тебя хранители?

– Да! Верно! Священна… – Крим опустил голову. – Но разве есть жизнь там, где нет любви?

– Любовь вокруг, – Арон улыбнулся, и моментально почувствовав, как силы вновь уходят от него, погасил самопроизвольно возникшее излияние чувств. – Оглянись, Крим! Любовь вокруг тебя. Ты повзрослеешь и найдёшь свою любовь!

– Ты так ничего и не понял… – плечи Крима бессильно опустились.

– Чего я не понял? – терпеливо спросил Арон.

– Не один ты способен любить, – ответил Крим. – Ты любишь меня, брата Марка, Нику, Кипа, Вилона, даже этого стража, который отдал тебя на съедение птицам-людоедам, – Крим понизил голос и повторил: – Даже его! Так почему же ты не можешь предположить, что остальные тоже могут любить? – последнюю фразу Крим почти прокричал, желая вложить в свои интонации все чувства, которые сейчас бушевали в его груди.

– Тише… Тише! – Арон покачал головой, прицокнув языком. – Я превосходно слышу тебя!

– Нет! – Крим быстро переметнулся ближе к кровати, заглядывая в глаза Арона снизу вверх. – Ты слышишь звуки, но не можешь понять сердца!

– Просто я не хочу, чтобы кто-то из вас страдал, когда, например, великий дракон решит очередной раз поджарить меня или разорвать своими когтями, – Арон протянул руку и схватил ладонь Крима. – Пойми же меня!

– А ты попытайся понять меня! – потребовал Крим. – В этих страданиях заключена моя жизнь, моя душа. Отними их у меня, и мир станет неполным. Такой мир мне не нужен! Я хочу радоваться и страдать вместе с тобой… – Крим чуть было не добавил «господин», но вовремя остановился. Это слово только подлило бы масло в огонь, ещё сильнее уверив Арона в необходимости снять заклятье с друзей. Древние легенды гласили, что это заклятье снять практически невозможно. Но за время их дружбы Крим очень хорошо изучил Арона. Для него не было ничего невозможного. И Крим верил, что тот нашёл бы выход и из этой ситуации.

– Так чего же ты хочешь от меня? – Арон почувствовал, что не может больше бороться с другом, сейчас он готов был сдаться. Возможно, когда-нибудь позже он и сможет убедить его в том, что главным для человека является свобода. Но сейчас… Сейчас у него просто не было на это сил.

– Оставь всё как есть! – с жаром произнёс Крим. – Пообещай мне, что ничего не будешь менять. Во всяком случае, пока.

Это «пока» и убедило Арона окончательно. Главное – он понял, что от его жизни зависят и жизни тех, кто последовал за ним. А значит, он будет осторожен, очень осторожен. Пока…

– Хорошо! – согласился Арон. – А сейчас, я думаю, мне пора предстать перед хозяином этого дома.

– Ты же его только что видел, – удивился Крим.

– Я был немного не в том состоянии, чтобы решать с ним глобальные вопросы, – расплывчатый ответ Арона заинтриговал Крима.

– Какие-какие вопросы?

Прочтя недоверие во взгляде друга, Арон вздохнул. Как рассказать Криму, на какую сделку он пошёл ради всех них? Как объяснить это теперь, когда он узнал о проблемах, свалившихся на плечи его друзей, когда он по неведению своему решил отдать самого себя ради их безопасности.

– Объясни-ка мне поначалу, как действует та сила, которую я распространил на вас! – потребовал Арон, решив, что лучше сначала полностью овладеть информацией, а лишь потом принимать какие бы то ни было решения.

– Ну уж нет! – Крим, встав, попятился от Арона. – Теперь ты не заставишь меня.

– Я не хочу тебя заставлять что-либо делать, Крим! – мягко ответил Арон. – Тем более, сейчас это и невозможно. Гвейны удерживают меня. Я просто хочу уяснить для себя, что я сам могу делать, а чего мне делать не следует. Я уже пообещал тебе, что пока ничего не буду менять в наших с тобой отношениях. Разве я хотя бы раз нарушил слово, данное тебе?

– Мне – нет! – ответил Крим. – Но однажды ты нарушил обещание, данное Вилону!

Арон помнил этот случай. Тогда он вынужден был уехать далеко от дома – в Западный храм, и надолго оставить своих друзей. За день до этого он сказал Вилону, что очень скоро навестит его. Памятуя о том случае, он мог сейчас понять Крима. Тот вовсе не хотел упрекнуть друга. Крим говорил о том, что существуют непредвиденные ситуации – события, которые заставляют менять решение или игнорировать обещания. Тогда тем событием была абсолютная незащищённость учителя Арона – брата Марка, – который не взял с собой никакого оружия, отправляясь в дальний путь вместе с избранным. И лишь присутствие Арона могло спасти философа от хищников, кишащих в той местности, по которой они должны был пройти.

– Верно! Тогда я нарушил своё слово. – Кивнул Арон. – И, если случится ситуация, в которой мне нужно будет выбирать между чьей-то жизнью и выполнением обещания, я снова поступлю таким же образом, – честно признался Арон. – Но сейчас события кардинально отличаются от тех, о которых мы с тобой говорим. Я мог совершить ошибку, причинив вред тебе, Вилону, Нике или Кипу, просто по неведению своему, как сделал это две недели назад. Поэтому и только поэтому я прошу тебя посвятить меня в то, что тебе известно. Ведь я знаю лишь о том, что ощущаю сам. Что чувствуете вы четверо?

– Хорошо! – согласился Крим. Доводы Арона убедили мальчика. – Ника и Вилон попали под действие твоих чар по твоей и только твоей воле. Про их ощущения я могу рассказать тебе лишь понаслышке. Как только ты коснулся их своей силы, они стали твоими… – Крим замялся.

– Рабами! – помог ему Арон.

– М-да… – Крим виновато взглянул на друга. – И с этого момента ты возложил на свои плечи полную ответственность за них. Ты можешь частично освободить их от своей власти, дать им возможность думать и решать самостоятельно, а можешь снова закабалить, если таково будет твоё желание. Они выполнят любое твоё распоряжение, сколь бы диким и неуместным оно не показалось. Они сделают это с готовностью и охотой, как делали бы это для себя, – увидев, как Арон недовольно поморщился, Крим поспешно добавил. – Ты легко можешь ограничить такое повиновение одной лишь своей волей. Но они навсегда связаны с тобой. Их души жаждут твоей власти. Ты их господин, их бог. Ты тот, кому принадлежат их жизни, и кто в ответственности за эти жизни. Ты можешь заставить их умереть одной лишь мыслью, или позволить им жить подле себя, пока жив ты. Но если ты по какой-то необъяснимой случайности умрёшь, их души последуют за тобой, они будут искать тебя до тех пор, пока ты не позволишь им быть подле себя. Я плохо знаю про мир духов, в котором смертные проживают по истечении их земного времени. Говорят, он необъятен, и там можно вечность искать кого-то. Поэтому единственная возможность найти тебя для них – пройти твой путь в конце твоей жизни. Если бы на скале тебя разорвали гвейны, то единственная оставшаяся тогда возможность оказаться подле тебя для Вилона и Ники, да и для меня тоже, – это отдать себя в жертву гвейнам, птицам-людоедам, что бы мы и сделали в следующее полнолуние. Иначе наши души никогда не нашли бы покоя, – Крим взглядом попросил Арона не перебивать, увидев возмущённое движение рукой со стороны друга. – Мы с Кипом попали под другую сторону твоей магии. Она напоминает ту, что ты сам применил на Вилоне и Нике, но также кардинально отличается от неё. Я расскажу о себе. Здесь я могу объяснить тебе более подробно действие силы. Думаю, Кип чувствует примерно то же, – Крим закрыл глаза, снова проводя себя по недавним событиям своей жизни. – Оказавшись подле тебя тогда, когда меня приставили к тебе впервые, я был напуган и растерян. Но ты проявил ко мне столько душевного тепла, сколько я не видел ни разу в жизни. Я не жалуюсь на жрецов, они внимательны, их сострадание не знает предела, но ты… – Крим вздохнул. – Ты вливаешь уверенность в том, что тот, кого ты отметил, по-настоящему нужен тебе. Поначалу ты казался мне маленьким и слабым ребёнком, требующим защиты, но очень быстро я сообразил, что именно ты можешь защитить не только себя, но и меня, и весь мир, который я так люблю. Я понял, что находиться подле тебя означает всегда быть востребованным, нужным и… быть в безопасности. По мере того, как я узнавал тебя ближе, я всё более и более привязывался к тебе, я нуждался в тебе, словно в солнце, которое должно восходить каждый день. И вот однажды в моей жизни наступил момент, когда я осознал, что мне не нужно других… – Крим снова замялся, не в силах подобрать слова, которое не ранило бы Арона.

Арон, поняв это, потребовал:

– Продолжай!

– Я понял, что мне не нужно других, – Крим затаил дыхание, а затем тихо прошептал: – богов… – Некоторое время Крим молча смотрел на Арона, как будто ожидая, что тот начнёт возмущаться, но Арон лишь с грустью наблюдал за наплывающими на лицо друга тенями. И Крим продолжил: – Осознав это, я принял тебя, точнее отдал себя под твоё покровительство. Не нужно было клятв. Сама моя душа явилась залогом моей верности тебе. Я отдал себя тебе, приняв защиту, которую ты, сам того не зная, даруешь всем, кто находится под твоим покровительством. В твоём свете мне всегда тепло и светло. И даже когда я ощущаю боль, свет твоей души успокаивает меня. В отличие от Вилона и Ники я не являюсь твоим рабом, пока ты сам не захочешь поработить меня. Все мои действия осознанные, и, если я буду считать, что какое-то твоё решение неверно, я могу противоречить тебе, и даже восставать против твоей воли. Но тот свет, который ты даруешь мне, требует компенсации. И я, так же, как и Вилон, и Ника, целиком и полностью завишу от твоего благополучия. Умри ты, я пойду вслед за тобой по пройденному тобой пути в надежде, что ты примешь меня в мире духов. Думаю, примерно то же чувствует и Кип.

Крим замолчал, немного виновато глядя на задумчивого друга. Арон тоже не произносил ни слова. В его душе сейчас шла борьба. Ему было больно. Больно от осознания того, что на самом деле представляют его отношения с друзьями. Понимание ответственности давило. Теперь он мог точно, по полочкам разложить свои действия. Он жертвовал всем ради друзей, которые вовсе не являлись друзьями. Рабы – да, слуги – да. Но…

– Ты обещал быть моим другом! – с горестью прошептал Арон.

– И я стал им! – Крим вскочил на ноги. – Я – твой друг! – и увидев отрицательный жест Арона, быстро, чтобы не дать тому перебить его, продолжил: – Я тот, кто готов отдать за тебя жизнь. Не потому, что ты так повелел, не потому что твой дух, который намного сильнее моего, закабалил меня. Нет! Не поэтому! Я тот, кто готов отдать за тебя жизнь лишь потому, что люблю тебя, люблю как настоящего друга, за которого стоит отдать всё, что у меня есть! Я знаю, что и ты чувствуешь то же. Ты доказал это мне неоднократно. Пойми, Арон! Друг – это не тот, кто только забирает. Друг – это ещё и тот, кто отдаёт! Ведь я не обвиняю тебя в том, что ты не мой друг на основании одного того, что ты захотел сохранить мою жизнь ценой своей собственной? Почему же ты делаешь это?

Арон кивнул.

– Справедливо! – вымолвил он. – Но я, всё же, был бы рад обойтись дружбой без участия магии.

– Ты не можешь, – покачал головой Крим. – Магия в тебе. Ты не можешь жить без неё. Любое твоё действие сопровождается магией, даже если ты не чувствуешь это. Так было всегда, и так будет всегда. С этим тебе придётся смириться! Твой дух переплетён с магией, он состоит из магии. Мало того, ты должен вернуть себе ту часть твоего духа, которую отняли гвейны. Иначе он будет неполон. Ты будешь ощущать себя неполноценным. Ты болен, Арон. И кто-нибудь должен позаботиться о том, чтобы ты снова стал здоров!

– Только не ты! – взревел Арон. – Гвейны раздерут тебя на куски!

– Хорошо! Хорошо! – поднял руки Крим, словно сдаваясь на милость победителя. – Сделай это сам! Но на этот раз, прошу тебя, продумай всё так, чтобы не причинить себе боли.

– Договорились! – рассмеялся Арон, но почувствовав, как силы быстро покидают его, прервал смех. – А теперь – к хозяину!