Тайны Сирамизы

Пролог

Некромант возвращает часть утраченного разума и души, не успевшей отойти далеко от хладного тела. Она охвачена агонией угасания. Она застывает в одном мгновении, не в состоянии ни двинуться назад, ни уйти туда, куда ей положено, упокоиться в слоях посмертия.

Некроманту близок холод и тлен, его власть над мертвыми безгранична. Он делится с ними своей энергией, а потому живет и притягивается к ней и вынужден служить тому, кто способен поделиться с ним источником, питающим его силы. Он черпает их из смерти через демона посмертия. Через шакала.

Некромантией грешил Дом времени, и там эти люди почитались. Сам герцог Аллартис был некромантом, и он был тем, кто приручил демона из посмертия. Эригала. Шакала.

Демону понравилось в мире живых больше, чем вне его, и он заключил с герцогом сделку: у него будут неприкасаемые владения и полная власть в тех местах, взамен станет проводником для некромантов.

Герцога давно уж нет, и память о нем превращается в пыль, рассеивается по Нарсаму, но регент соблюдает соглашение, потому все некроманты тянутся в те места, у них свободный вход в бледные леса. Только вот демон-шакал – не отрешенный от мира некромант, его разум извращен, а алчность безгранична. Его стремления простираются далеко за пределы Джауры. Он хочет расширить границы своих владений до самой бездны Садана, поглотить и ее, а для этого ему нужен змей, связь и путь в изначальную бездну.

Ему нужен герцог, клятвой которому связан Асафи́.

Ну либо что-то равнозначное

1. За краткий миг безумия расплата неизбежна

Мысли бились в агонии.

Беспорядочно проносились обрывки, образы. Боль, ее отголоски – они оказались неимоверно сложными, огромными. Необъятными. Ни разу за всю свою недолгую жизнь не доводилось испытывать подобного, все, что было прежде – вдруг оказалось пустяком по сравнению с новой реальностью.

Как огонь. Синее и злое, это пламя безжалостно, оно опалило изнутри, растеклось по венам, проникло под кожу. Воспламенило и сожгло в адских кострах, а после продолжило терзать и пепел, что остался.

Ни голоса, ни разума.

Не было больше рук, ног, не осталось ничего целого, ад высосал и испепелил, но боль никуда не ушла. Она нарастала, наваливалась, замедляя сердце, тяжело бухающее в отчаянном усилии сохранить жизнь, удержать ее.

И тогда пламя отступило; уступило место белому, усмирившему муки расставания души с телом. Изнеможенный вздох разметал тлеющие угольки, открыл лед. Ослепительные льдины и узор в них.

Прекрасный на самом деле. Волшебные воспоминания, суть которых потихоньку ускользала, покрывалась слоями, обволакивалась паутиной времени.

Голоса стали отдаляться, как и лица; они скрывались, наслаивались, утекали как вода, вернуть которую уже не получится. Сама боль таяла, отсекалась покровами, оставалась где-то там, вне, позади. Далеко. И вместе с ней там же терялось нечто важное, к чему влеклась нить сознания, все еще прочная, грубо сминая собой призрачные слои.

Белый огонь продолжал гореть ровно и мягко, совершено не причиняя прежних мук. Он будто добрый друг окутывал и успокаивал ужас смерти, жуткую тоску по тем, кто остался по другую сторону. По глазам, в самый неожиданный момент мерцающим той же россыпью трещин, что покрывала путь, уводящий вперед.

Душа замерла, связь с телом натянулась. Нить между ними дрогнула, едва заметно шелохнув все те невесомые покровы, затянувшие тайны посмертия.

Душа обернулась, она сделала шаг назад. Вопреки влечению туда, где покойно и куда не достанут более печали, вразрез с течением, против вечного порядка, но ее не отпускали.

Нить раскалялась, связь с телом восстанавливалась.

Еще ближе ее подтащили. Грубо, подло прервали ход, сломали равновесие, попирая изначальные устои.

Боль возвращалась. Мир окрасился вдруг и так резко, что душа, рухнув в него, лишившись ласковой тиши, закричала в ярости, обманутая и напуганная.

Лин не замечал крови, стекавшей по подбородку. Хрипел горлом, пытаясь дышать и не выпустить озверевший сгусток энергии, который ему удалось вытащить наружу и засунуть в тело Тай, и который никак не желал оставаться там, боролся со свирепостью демона. Сила, какую никогда бы не заподозрил в столь слабом человеке ранее, внушала ему тихий ужас; тряслись не только руки, губы, но и все нутро перевернулось и пыталось теперь вытечь горлом, носом. Текло из ушей, воротник пальто покраснел, намок и следом примерз к шее.

В который раз прикусил язык, пока стискивал зубы. На змея, контролировавшего всякое движение, не смотрел, да и не требовалось это – его воля подавляла любой бунт против.

Она кричала, и визг пронзительный, протянувшись над лугом, долетал до самой Хилескоры, заставляя в ужасе сжиматься жителей, лезть под одеяла и возносить торопливые молитвы всем, кого могли только вспомнить, даже регенту.

– Не смогу…

Белый змей придавил ладонями плечи Тай, рвущейся вверх, удерживал ее на земле. Быстрый взгляд на некроманта, и тот едва не потерял сознание, отшатнувшись от холода, краем дыхания его зацепившего. К конечностям, почерневшим от огня, и прилип глазами, отыскивая в себе силы, которых остались крохи по сравнению с начальным резервом.

Он истощался.

– Сможешь.

– Смогу. – Ему может не хватить питания и для поддержания собственной жизни, Лин понимал. Чувствовал страшную слабость, в ушах неуклонно замедлялось биение пульса, все сложнее становилось оставаться здесь, в долине, в сознании. Если Тай не смирится немедленно, змей получит два трупа.

Отрешенно Лин представил свой путь в посмертие на пару с поднятой и тут же ускользнувшей от него душой. Собрав последние остатки воли, напрягшись всем телом, положившись на судьбу, рискнул рывком натянуть узду. И с облегчением ощутил, как Тай падает на спину и затихает. Вопль оборвался, на миг показалось, что он оглох, так тихо стало. Ни шороха, ни ветерка, ни звука.

В следующий момент упал и сам некромант. Покосился, точно как сломанное дерево, чтобы рухнуть лицом вниз, не ощущая даже боли. Стук лбом об лед вышел глухим, будто голова раскололась.

Ниока испуганно втянула в себя воздух и перевела взгляд на Сафа, подхватившего Тай с земли. Ничто больше его не занимало, ни горы людских трупов, ни растерзанные тела змеев; ни мороз, от которого дух перехватывало, ни отсутствие одежды. На Сафе даже не было его кольца, которое частенько становилось браслетом. В его глазах плескалась пустота, его движения пугали заторможенностью. Судя по всему, хранитель не до конца осознал, что произошло в его владениях и чем окончилась потеря контроля над собой.

– Риор? – тускло обронил.

Ниока не отрывала ладони от окровавленной груди Риора.

– Жив.

– Хорошо. – Саф притянул Тай ближе, попытался встать на ноги. Зашипел, дернул головой, отбрасывая остатки опаленных волос с глаз. Пузыри на его теле вздувались и лопались на глазах, оставляя открытые раны, к которым, не обращая внимания на боль, он бережно прижимал лиггена. – Некромант. Он должен выжить. Проследи за этим.

С некромантом грозила приключиться быстрая и легкая смерть, Ниока видела все предпосылки к этому, особо настораживала лужа крови, в которую он и свалился, потеряв сознание. Потянувшись, ногой толкнула человека, чтобы тот перевернулся и не захлебнулся. Осторожно опустила голову Риора на землю, намереваясь вернуться за ним сразу, как устроит некроманта. Риору в отличие от слабых людей переохлаждение не было страшно. А вот повреждения кожных покровов могли обернуться очередным сбросом чешуи, а следом – и памяти.

Ниока отыскала чей-то мундир, солдатские сапоги, поторопилась одеться, потом растерла лицо ледяными пальцами, подняла голову, отыскивая в красном мареве Сафа.

Он то ли шел, то ли полз, – его вело в стороны, – и попутно обтирал собой каждый валун, оставляя на нем кровавые метки. Приваливался к ним, отталкивался, и по острому крошеву осколков и льда брел дальше, к пещере, один из путей к которой был разрушен до самого основания, верхний выступ обрывался острым сколом, а дальше зияла пустота.

Второй, к их счастью, уцелел, иначе некромант вряд ли пережил бы полет наверх. Подняв его, оглядев руины прежнего пейзажа, искореженные деревья, вырванные с корнями, раскиданные могильные плиты, загнала все чувства глубоко внутрь и пошла за Сафом, повторяя его путь, нарочно наступая на те же камни, под подошвой сапог чувствовавшиеся иначе, чем босыми ногами. Поблескивали покрытые хрупким инеем ржавые камни, замерзала залитая кровью земля, хруст разбивал тишину. Темной громадой маячило впереди их жилище.

Запах человека, повисшего в ее руках, почти не отличался от того, что поселился в долине. Вонь смерти, вкус тлена на языке, он забивал нос и горло. Среди моря людского пота, кислого разложения отчетливо выделялся холодный дух, присущий слугам хранителя, плоти от плоти его. Обходя рытвины, от бездыханных змеев Ниока отводила глаза, трусливо отказываясь их опознавать, про себя желая им попасть в лучшее место.

Алтарь у пещеры исчез, от него осталась куча камней. Под самой пещерой распласталось в странной позе тело, в глазах его навсегда запечатлелся ужас, принесший ему гибель.

– Саф, – прошептала Ниока. Подняла голову, сглатывая. – Саф! Асафи!

Что же случилось с тем распятым на жертвеннике человеком, вид которого помрачил хранителю рассудок? И подходящее ли время узнавать это?

Ниока шла дальше. Саф успел скрыться внутри черноты.

Огонь в камине потух, сожрав все топливо, в огромном зале воцарилась лютая стужа. Опустив некроманта в кресло, сняв с него заскорузлое пальто и навалив сверху все шкуры, попавшиеся на глаза, Ниока торопливо набросала дрова прям в золу, схватила искру, судорожно грея ее собственным дыханием, не переставая прислушиваться к звукам, доносившимся из норы Сафа – шорох ткани только касался ушей и ни единого слова, стона, хотя ему должно быть очень больно. На Асафи нетронутого места не осталось.

А еще он приволок в дом лиггена. Существо из вида, люто им ненавидимого. Они оскорбляли обоняние змеев, они порочили землю своим нахождением на ней, а не в ней. Они управлялись и направлялись некромантами. Они, по сути своей, являлись марионетками.

Ниока в который раз потерла глаза, сердито уставилась на мокрые пальцы. Искра тихонько затрещала, готовая поджечь бревна; ее Ниока сунула в камин и подождала, пока займется слабенькое пламя. После только смогла рассмотреть человека в кресле. Кроме разбитого лба, других повреждений не увидела, тем не менее, помня приказ Сафа, проверила все же тщательней, заглянула под тунику, стянула с него штаны, потом надела их обратно. То же самое проделала с его сапогами. Кровь перестала покидать его грязное тело, засохла и начала отваливаться бурой крошкой, стоило ее тронуть. Рассудив, что большого значения чистота тела на его волю к жизни не окажет, а накормить находящегося в беспамятстве невозможно, ограничилась тем, что усадила некроманта ровно и влила немного воды в горло. Завернула обратно в мех.

Он дышал, и довольно сносно, поэтому не медлила и побежала обратно, за Риором.

Еще издали обнаружила двоих, склонившихся над черным змеем. В первый миг сердце зашлось от ужаса. Они почуяли ее, обернулись. Один медленно поднялся на ноги, кутаясь в широкий плащ.

– Бьяр… – выдохнула Ниока, глазам не веря. Нашарила уцелевший ствол, оперлась на него, переводя дыхание. – Рэйно?

Выглядели они не в пример лучше их собрата. Повезло не попасться на пути Асафи. Смотрели угрюмо, исподлобья, будто спрашивали, какого беса здесь произошло. На этот вопрос ответа у Ниоки не было, она только судорожно сглотнула и перевела взгляд на Риора, который дышал слишком уж незаметно. Мог впасть в спячку, а там организм уже справился бы с повреждениями без его ведома, что именно сейчас стало бы еще одной катастрофой.

Бережно, осторожно Бьяр поднял Риора, Рэйно расстался со своим плащом, чтобы накрыть ледяное тело змея.

– Веди, – глухо произнес. – Ему нужно тепло.

Об Асафи никто не спрашивал. Скорее всего, надеялись не попасться ему на глаза.

– Он пришел в себя, – все равно сказала Ниока. Рэйно только кивнул, не особо в это веря, и замедлился перед пещерой в сомнении, разумно ли там показываться.

– Все мертвы. – Вздохнул, глянул на небо, темнеющее, теряющее злой багровый окрас. Луна скрылась за тучами, над вершинами скал клубилась подсвеченная ею мгла. Высь возвращалась к обычному своему состоянию. – Нас осталось пятеро. Из шестнадцати. Пятеро.

Асафи умертвил одиннадцать своих слуг. В одиночку. И никто не смог не то что прекратить бойню, а даже сдержать белого змея.

Ниоку обдало волной холода. Бьяр поравнялся с ней, скосил темные глаза.

– Моя пара погибла, – ровно сообщил. – Асафи накрутил ее на дерево.

– Мне жаль, – прошептала Ниока, теряясь в именах и останках, от которых нарочно отводила взгляд. Лелеяла надежду, что жертв меньше, чем казалось. – Бьяр…

Стиснув зубы, змей направился к пещере. Оставил вопрос – за что, для чего хранитель это устроил. Ради чего.

В зале веяло мертвечиной.

Рэйно запнулся у входа, стремительно ощупав языком воздух. С той же настороженностью оглядел пещеру, пустую на первый взгляд, высокие спинки кресел, окруженные алыми отсветами пламени из камина. Бьяр, учуяв то же самое, вздернул брови, начиная угрожающе шипеть.

– Лиггены?

– Некромант, – быстро и невнятно проговорила Ниока, стремясь оказаться у кресел раньше змеев и заслонить человека, что там валялся. – Его трогать запрещено, Асафи…

– Ты сказала, Асафи пришел в себя! – рявкнул Рэйно, силясь отыскать, из какой норы доносится узнаваемая вонь. Запах вел вглубь, за камин, стелился по стене и указывал на дальнюю нору, почти неразличимую. – Что в логове делает живой труп и его хозяин? Где сам Асафи?

Бьяр рванул к камину, Риор дернулся в его руках. Со свистом вырвался стон.

Только это и остановило двух змеев, переключив их внимание с врага в доме на хрипящего Риора. Едва слышно Ниока перевела дыхание, поймала себя на том, что запустила ногти в кресло и уже проделала там дыры. Скрюченные, пальцы никак не разгибались, еле выпростала их оттуда. Жесткие пластины чешуи уползли далеко под рукава чужого мундира, при каждом движении топорщились и никак не убирались. Ниока подняла к глазам дрожащие руки.

– Человек нужен Асафи живым, поэтому вы будете держаться от него подальше, – предупредила, четко проговаривая каждое слово. Зачем только, сама не знала, ведь выражение двух совсем не лиц вопило о том, что все будет прямо наоборот. – Не злите Асафи!

– Зачем? – гневно закричал Рэйно, за два прыжка подобравшись к некроманту еще ближе. – Цель его нахождения здесь? В долине, Ниока… Некромант и… Здесь труп.

– Асафи нужен тот труп! – в ответ выкрикнула Ниока и вытянулась напротив змея. Несколько мгновений они отслеживали любое движение, пока Риор опять не напомнил о себе, попытавшись сползти на пол. Тогда Ниока выдохнула, мотнув головой назад. – Я не позволю тебе убить человека, имей в виду. Не сейчас. – И закончила совсем тихо: – Асафи объяснит.

– На кровать? – коротко спросил Бьяр, прервав этим назревавшую грызню. – Риора куда класть? У огня ему будет лучше, но… Понравится ли ему такое соседство?

И презрительно толкнул боковину кресла, отчего голова Лина соскользнула, а он сам весь съехал набок.

Некроманта оставлять под таким присмотром Ниока побоялась. Его она забрала с собой, направившись в нору Сафа проверить тревожащую ее тишину. О Риоре позаботятся Бьяр и Рэйно, лучших нянек не отыскать. Они уже брезгливо повытряхивали из соседнего кресла все шкуры, свалили их у самого выхода, подальше от раненого, а сами рылись в сундуках, выгребая оттуда вещи без разбору и кутая слабо огрызающегося змея. Задержавшись немного, убедившись, что из-под вороха тряпок не видать уже и черной макушки, а Рэйно взялся греть воду, Ниока отодвинула меховой полог, проскользнула в жилище Сафа.

И чуть не выронила человека.

Стены норы ничем не отличались от ее собственных, такие же голые и имеющие красноватый оттенок всех скал, потолок изгибался неровно, то опускаясь так, что рукой можно было достать, то уходя высоко и теряясь в дымке. В нише место заняла одна из роскошных императорских ванн на гнутых ножках, перед ней Саф выстроил три ряда вверх из нескольких сундуков, соорудив своеобразную перегородку. Подвешенные на крюках, покачивались светильники, тончайшее стекло которых ослепительно вспыхивало, стоило коснуться их искрой. Ими Саф, обычно бродивший в потемках своей норы, начал пользоваться лишь с появлением Тай.

Спальное место теперь перебралось к дальней стене, и тело Тай лежало там, как Ниока и предполагала. Укрытое шкурами, неподвижное. А сам хозяин жилища коченел на полу, у кровати, сжимая в кулаке мех покрывала и натягивая его, будто выпустить не мог. Пальцы его все же разжались и рука, с глухим стуком ударившись о резную боковину, упала на шкуры, устлавшие почти весь пол.

Этот звук вывел Ниоку из ступора. Решение о том, куда деть некроманта, даже долю секунды не занимало мысли; его она скинула рядом с Тай, прикрыла одной из волчьих шкур и больше он не отвлекал. Освободив руки, тут же наклонилась к белому змею.

Саф выглядел ужасно. Угадать в обугленном, покрытом копотью и кровью существе его прежние черты было практически невозможно. Его спалили, как ту ведьму на костре, и он еще добавил сам, шатаясь после по долине.

Ниока, машинально протянув руки к его лицу, тут же их отвела, побоявшись тронуть лишенные оболочки, сочащиеся розоватой сукровицей ткани.

– Саф, – шепнула, лихорадочно пытаясь сообразить, что сделать нужно и чем облегчить его состояние. – Ты меня слышишь? Ты здесь? Саф?

Все, что ему нужно было для исцеления – это обновить покров, только изъян в этом простом действе крылся, допущенный либо намеренно вложенный императором в дуала и унаследованный всеми его имитациями; а он, в свою очередь, порождал для некоторых пустячные, а для Сафа – серьезные последствия, – вместе с кожей они все теряли и память, что для хранителя древних тайн, тянущего за собой из веков не одну давнюю вражду и знающего каждого из тех хищников лично, недопустимо. Никто больше ему не откроет тех истин, и ни одна книга или свиток не вложат утерянные знания ему в голову. Асафи станет слепым змеенышем, совсем как Риор будет тыкаться в стены, а тот же шакал тем временем приберет его к рукам. Либо химера слетит со своих высот закончить начатое двадцать веков назад.

– Саф…

Его веки дрогнули, отчего Ниока пришла в еще больший ужас и одновременно испытала невероятное облегчение. Вновь руки заметались над ним, не решаясь приподнять, переложить. Годами собирающий пыль мех прилипал к ранам.

– Я перенесу тебя. Потерпишь?

Саф разлепил спекшиеся губы.

– Она… дышит?

Ниока на миг зажмурилась, проглотив резкий ответ. Потом встала, чтобы проверить лиггена и некроманта.

– Дышат оба. И человек здесь, и… Тай. Некромант ворочается, должен скоро очнуться. Она лежит спокойно.

Сказала и вернулась обратно к змею. Он лежал на боку, скрутившись как зародыш в яйце. Дышал поверхностно, глаз не открывал. Кончик языка пробовал воздух и опять прятался во рту.

Некроманта опознал сразу, и его запах, как и запах Ниоки, Саф отсек. Остался новый. Новый, и в то же время знакомый. Он изменился, к нему добавилась едва различимая примесь разложения, чуть сладковатая. Тяжелый дух могилы.

Саф втянул его в себя. И еще раз, насильно заполняя им легкие, тогда как желудок содрогался в спазмах, отторгая непереносимое.

– Воды.

Несколько быстрых шагов, легкий звон графина, после чего образы разбавились запахом свежего снега. После нескольких попыток сесть Саф просто повернул голову и к его губам прижалось холодное стекло бокала. Опалило одним только прикосновением, Саф против воли зашипел и открыл рот. Вода потекла по щеке, добралась до шеи и, не успев глотнуть, Саф изогнулся дугой в попытке убраться подальше от вонзившихся в плоть когтей боли.

– Сейчас… – процедил через зубы, пока Ниока металась вокруг с той водой, перепуганная тем, что наделала. – Я сяду. Сейчас.

Открыв наконец глаза, поднял вверх руки. Сглотнул, пошевелил пальцами, сжал их и задержал дыхание, приспосабливаясь к настоящим ощущениям.

– Тебе нужно на гладкую простыню! Никакого ворса! – без остановки твердила Ниока, продолжая сжимать бокал, из которого питье расплескала. Остановилась, несчастным взглядом окинула нору и самого ее хозяина, ни на лице которого, ни в глазах уже не было той ярости, владевшей им ранее. – Я позову Бьяра и Рэйно…

Долго Саф соображал, кто они такие. Ниока, присев, осторожно отлепила ото лба Сафа клок волос.

– Ты помнишь хоть что-то? – тихо спросила. – Красную луну? Людей из долины?

Саф скосил глаза на пустой бокал.

– Риор.

– Риор жив и относительно цел.

– Люди.

– Они все мертвы.

– Там были маги. – Саф помрачнел еще сильнее, локтями уперся в пол. Люди в красных одеждах не давали покоя. Откуда они взялись в долине, кто их надоумил лезть в Сидэ, неужели учитель Тай? Хотя, кузнец вряд ли знал, куда Саф унес его ученицу, так что если и он, то вины его в том нет.

Саф похолодел, вспоминая жалкую кучку мастеров, травящих его огнем. Сиам был ли среди них?

Преодолев настойчивую тягу к земле, сел. Едва сдержал вопль, опустившись всей тяжестью на обожженные ягодицы.

– Воды.

Ниока метнулась к графину, наполнила бокал повторно и поднесла его Сафу. Он только наклонил голову, втянул в себя всю воду. В голове немного прояснилось, но на ноги подняться сил не отыскал. Вытянул шею, желая убедиться лично, что Тай здесь, в ответ на что Ниока приподняла мех, показывая ему лиггена. И некроманта, уложенного рядом с ней, при виде которого взгляд Сафа потяжелел, но ни слова против произнесено не было. Змей только кивнул.

– Бьяр. Рэйно. Риор. Ты. – Саф перевел глаза на Ниоку. Пока перечислял имена, та отвернулась, перебирая в сундуке отрезы ткани. – На меня смотри. Где остальные?

Ниока подозрительно молчала, только спина ее напряглась.

– Позову Бьяра, – сказала в итоге. – Тебе нужно… в более теплое место.

Поняв, какое теплое место ему приготовлено, Саф явственно почувствовал, как плавятся жесткие пластины чешуи, внутри которой его пытались зажарить. Камин видеть не желал, при одной мысли о нем заново начинал гореть в огне.

– Подай мне кольцо, – шепнул. – Обойдемся без тепла. Я останусь здесь.

Ниока не спорила, поднесла Сафу шкатулку, внутри которой тихонько потрескивал живой Огонь Садана, откинула крышку. Злая сущность, обладающая непостижимым ей разумом, признавала только Асафи, поэтому касаться ее никто и не помышлял. Никто, кроме Тай, – она могла зацепить ее случайно, на Сафе. Говорила, что та жалит, но кольцо, скорее, предупреждало, потому что никакого заметного вреда человеку оно не причиняло.

Пока Саф дрожащими пальцами вытаскивал наружу тоненькую змейку, Ниока машинально перехватила шкатулку так, чтобы держать только дно. Могла поклясться, что Огонь змею обрадовался. Он и шипеть перестал, и засветился мягче, перестав метать крошечные разряды. Сначала обвил мизинец, после переполз на запястье и там свернулся. Саф вздрогнул всем телом от невесомого ощущения согревания. Внутренняя стужа ощутилась как никогда ярко.

– Где остальные? – поднял посветлевшие глаза на Ниоку. Уже не напоминавшие хмарь, но льды внутри еще не растворились полностью. Саф кивнул спустя время, не став вытягивать из нее то, что озвучить не отваживалась. – Никого не трогать. Я сам… – С силой вогнал в язык клыки и замер на миг, дожидаясь дозы яда. Его не было.

Ниока стояла перед ним, опустив голову, сминая в руках отрез шелка, который успела вынуть из сундука.

– Я сам, – договорил, справившись со слабостью. И вдруг вспыхнувшей искрой безумия, которую безжалостно подавил, запретив думать о том, что исправить уже нельзя. – Я восстановлюсь и сам ими займусь. Это моя обязанность. Это… – Саф не заметил, как Ниока накрыла его легчайшей тканью, прохладно улегшейся на поникшие плечи. – Мне нужно отлежаться. И… – Вскинул голову, пристально глядя в бледную зелень глаз, в которой отражались сострадание, тревога. – Не давай мне уйти далеко в себя. Я буду спать, иначе никак не могу расслабить тело. Но если заметишь хоть какие признаки линьки – что хочешь делай, но я должен вернуться в сознание.

Ниока печально улыбнулась, не нуждаясь в таких указаниях.

– Я знаю. Мог бы и не говорить. – Помолчала немного. – У тебя, скорее всего, останутся шрамы.

Саф покривил губы и потрогал языком сукровицу, стекавшую из уголков рта по подбородку, частично засохшую и стянувшую коркой нижнюю часть лица. Ниока беспомощно огляделась.

– Я не стала окунать тебя в воду, – сказала.

Саф еще раз кивнул.

– Риор…

– Он правда в порядке, – поспешила заверить Ниока. – Несколько царапин, он заснул в холоде.

Саф мысленно возблагодарил провидение, что ограничился только тем, что отшвырнул Риора на камни. Риору хватило сообразительности потерять сознание либо принять соответствующий вид, только поэтому он не разделил судьбу своих собратьев.

Его отвлекли. Человек с кинжалом.

Саф вдохнул и не смог выдохнуть, восстанавливая в памяти свой путь от пещеры к алтарю, видимый им тогда через пелену гнева на хилескорцев, боязни опоздать и получить труп сестры Тай. Поверив, что сама Тай в пещере спит, и мысли не допустил, что столь любимый им запах принадлежал одному из людей, крадущихся внизу, а не просто ощущался как нечто, принадлежащее теперь долине.

И это также изменить было невозможно, но истязать себя Саф не прекращал. Все рылся в глубинах памяти – поэтому ли он избегал каких-либо привязанностей, не повторил ли он то, что совершал уже однажды? Вновь и вновь мысленно он вонзал клыки в Тай и убивал ее, достигая все новых глубин отчаяния и ненависти к себе за то, что он есть. За то, что не внял голосу разума и не осадил себя, когда была возможность в долине просто переждать бурю, а потом отпустить Тай с мастерами и с миром. Вместо того пошел на поводу у своих желаний, выторговал у судьбы несколько дней счастья.

Ниока не оставляла попыток уговорить его перебраться с пола на кровать, но Саф не чувствовал в себе сил шевелиться, от помощи змеев отказался и перед тем, как закрыть глаза, остерег Ниоку подпускать Бьяра и Рэйно к Тай и некроманту.

Так и вытянулся поперек прохода, собой загораживая подступ к кровати. Сторож. Эта роль ему лучше всего удается. Ни Бьяр, ни Рэйно, без сомнений осведомленные, кто находится в пещере, через него не осмелятся переступить.

2. Теперь не гнев, а ужас слепит взор.

Лин почувствовал, что все очень плохо, еще до того, как открыл глаза. Перед этим слышал голоса, один из них почудился ему смутно знакомым. Второй, негромкий, но сердитый, принадлежал женщине, и она попеременно то уговаривала, то ругалась со своим собеседником. Голоса те звучали совсем близко, казалось, их можно было потрогать, и в то же время вначале рассеивались фоном; Лин внимал звучанию, но смысл проносился мимо его гудящей головы.

Подняв руку, ощупал лоб, наткнулся на внушительную опухоль и поморщился, зацепив ее ногтем. При попытке вспомнить, откуда она там могла появиться, заломило в висках. Тогда открыл глаза и лицом к лицу оказался с трупом, от вида которого его пробрала ледяная дрожь.

Девушка лежала неподвижно и с закрытыми глазами, по самую шею завернутая в серый мех; как, впрочем, и он сам, понял Лин, осторожно ощупав свой саван. Только вот она не спала. А, немного покопавшись в себе, обнаружил потоки собственной энергии, направленные в труп и останавливающие процессы умирания. Только вот эта покойница поглощала его со страшной скоростью.

Бессознательно Лин отодвинулся от нее, словно это могло ослабить натяжение между ними.

Тай, вспомнил ее имя. Убитая в долине, перед глазами всплыла картина ее гибели.

Скользнул взглядом по каменному своду над собой, по глубоким теням, по выступающим из них очертаниям острых граней, в рассеянном свете выглядевших очень ненадежно, и вновь зажмурился, в то время как цепеневший мозг воссоздавал историю злоключений.

На тайну его местонахождения свет так и не пролился. Однако он все еще был жив, что в голове не укладывалось. Пронеслась быстрая мысль о брате, о Нимое.

Задачу, поставленную перед собой, он, по всему видно, успешно провалил и оказался в плену белого змея. То, как Асафи носился с этой девушкой, убивало все надежды на побег, смерть; любую свободу. А то, что обосновалось в покойнице, заставляло Лина цепенеть в ужасе. Даже шакал представлялся фокусником по сравнению с тем источником, что дремал внутри Тай. Подпитывался ли он жизнью некроманта либо наравне с ним поддерживал мертвое существование, но Лину впервые довелось узнать, каковы ощущения у дряхлой развалины, у одного из высохших сучьев, которое вот-вот обломится с ветки.

Ему нужно было попасть в Джауру. Лин лежал и думал, как именно он будет объяснять это Асафи.

Он прислушался все же к голосам, вновь замирая подобно трупу. И все одно не понял, о чем спорят двое, не отходя от кровати. Мужчина настаивал на необходимости линьки. Женщина велела ему выметаться наружу.

Терпение иссякло, не прошло и нескольких минут, Лин открыл глаза повторно. Повернул голову набок, вперился взглядом в профиль черноволосого человека, сердито раздувавшего тонкие ноздри. Чуть погодя опознал в нем змея, того самого, который держал Яна. Одетый в тяжелый на вид, немыслимого алого цвета халат, говорил он, глядя вниз, но вряд ли то мог быть ребенок. Женщина, вероятно, обладательница мягкого тембра. В иное время в подходящих условиях Лин с радостью бы убаюкался под такую мелодию.

То, что некромант очнулся, ни один из хозяев, увлеченных друг другом, не заметил. Черный змей сложил руки на груди и нагнул голову.

– Это наилучший выход!

Лин предположил, что та, что вне пределов его видимости, тоже вряд ли человек. Вероятнее всего, змей. Слуга Асафи, не покидающая долину. Поразился, насколько мало в данный момент это его взволновало.

Сел, и мех съехал ему на колени. Оба змея замолчали. Риор развернулся стремительно, колючий осмотр заставил некроманта поежиться. Тогда Лин поискал женщину, чьи широко раскрытые глаза так же уставились на него. Не успел как следует рассмотреть ее длинные волны волос, отливающие зеленью, как разглядел рядом с ней самого Асафи, а слова вылетели быстрее, чем успел их удержать.

– Он умирает!

Вырвалось. Человек прижал ладонью губы и ждал. Ждал, пока его настигнут последствия за вмешательство; в любой форме, ни одна из которых ему не понравится.

– Не рассуждай о том, о чем понятия не имеешь, – оборвал его Риор, не удосужившись даже отругать некроманта. Мысленно продолжал убеждать Ниоку убить двоих с кровати, а Сафа избавить от страданий, заодно от груза памяти об этих людях.

По виду Ниоки, неотрывно следящей за ним, сообразил, что так делать они не станут. О человеке опять забыл.

– Мы ему все расскажем, что нужно знать! – воскликнул уверенно.

– Есть множество мелочей, которые известны только Сафу, – жестко отрезала Ниока. – И они важны. Его чувства важны. Тай важна для него, да и кто мы такие, чтобы лишать его этого?

– Мы лишим его и доли вины, – немедленно возразил Риор. Тяжелый взгляд Ниоки стал ему ответом.

Лин поразился, какие мелочи они обсуждают, в то время как хранитель долины готовится испустить дух у их ног. И никто не удосужился не то чтобы смыть с него кровь и перевязать раны, а даже поправить сползшую до пояса тоненькую шелковую простынку. При всем том хранитель долины Сидэ, как нечто малозначимое, валялся на полу, от которого поднимался ощутимый холод; его Лин почувствовал, едва вытянул руку за пределы кровати. Так как в происходящем не обнаружил ни капли логики и гуманности, не мог отвязаться от мысли, что оба змея желают Асафи кончины и, судя по их разговорам, не прочь помочь ему с отходом в лучший мир.

– Вы собираетесь его прикончить? – выкрикнул, начиная выбираться из-под груды шкур. Морозный воздух мгновенно обнял его и Лин клацнул зубами. Обхватил плечи, не отводя глаз от лица белого змея. Один только он сейчас являлся преградой между некромантом и своими слугами. Перед ликом близкой смерти вдруг отчаянно не захотелось так скоро с ней встречаться. – Он же…

– Труполиз, забейся куда-нибудь, – обронил Риор в сторону.

Труполиз? Лин задохнулся, неверяще уставившись на змея, который не считал человека чем-то, достойным внимания, и уж тем более – слов; притом пребывающего в людской личине. С трудом оторвался от яркого пятна его одежды, при виде которой лезли мысли только о растерзанных трупах, смешанных с землей.

На руке Асафи переливался браслет, перетекал, мерцая, как в чаше кузнеца жидкий металл. Касаясь ткани, не спалил ее, ни единой пропалины не оставил на шелке. Сглотнув, Лин машинально потянул на себя мех, пряча под ним озябшие за минуту руки. Не зная, куда смотреть, прилип взглядом к искоркам, вьющимся вокруг запястья змея непрерывно как вокруг орбиты. Тени на потолке все сгущались, они вместе с грудой камней, висевших над головой, сжимали пространство и воздух.

Риор оскалился, явив острые клыки. Злобно усмехнулся, когда некромант передернулся.

– Попробуешь дать деру, – проговорил, – и я с радостью опробую их на тебе.

Когда высокомерный черный змей покинул их, босыми ногами задирая шкуры, Лин искоса глянул на оставшуюся женщину, окрашенную в цвета изумруда, не зная, чего ожидать от нее. Она оставлять этот склеп не собиралась, осталась сидеть на корточках рядом с Асафи.

– Я Ниока, – сказала, когда пауза затянулась. – Ты ведь Лин? Он, – указала себе за спину, – Риор, рассказывал о тебе и твоем брате.

Лин напрягся, восприняв упоминание о Яне как угрозу.

– Мой брат здесь? – быстро спросил. – Вы держите его в заложниках? Нимоя, женщина, она с ним?

Ниока улыбнулась. Улыбка призвана была снять напряжение, казалась искренней, но Лин ни на миг не забывал, что Ниока вряд ли отличалась от хищников Сидэ. Они все тут как единый организм и действовать будут слаженно, что бы ни происходило в их тесном кругу. Поэтому дружелюбие вызвало эффект прямо противоположный, помыслы опять поползли к Асафи, мысленно Лин умолял его подать вид, что он здесь присутствует.

Ниока выглядела озадаченной.

– Но ты был один, – проговорила, хмуря светлые брови. Гладкий, высокий лоб испортился складкой. – О твоей семье мне ничего не известно, кроме тебя и лиггена, гостей в долине нет.

Лин не сумел сдержать облегчения, узнав, что Яну ничего не грозит. Понадеялся, что у Нимои хватит ума не рыскать по округе, а последовать его указаниям в записке и вернуться в Джауру. Туда же требовалось попасть и ему вместе с лиггеном, которого вряд ли отпустит хранитель, которого вряд ли отпустит долина.

Всепонимающий, печальный взгляд спутал все мысли.

– Ты голоден? – вдруг спросила Ниока. Настала очередь Лина хмуриться. Было бы проще, выкажи хозяйка то же пренебрежение, что и черный змей, но она как умышленно пыталась расположить к себе некроманта.

– Нет, – коротко ответил, на самом деле умирая от желания погрызть хоть кусок хлеба, но не верил никому здесь. Асафи вряд ли стал бы его травить, из его рук пищу принял бы. Но хранителю самому требовалась помощь, как виделось некроманту.

– Хранитель… – Дышал большей частью ртом, язык пересох. Лин сглотнул. Потер пальцами мех. – Почему не поможете ему? Правда ждете, пока он умрет сам?

Ниока негромко хмыкнула, посчитав вопрос забавным.

– Ты измеряешь все людскими мерками, человек. Асафи сейчас лучше не донимать заботой. – Она легонько дотронулась до плеча змея, покрытого мокрыми на вид корками, местами почерневшими, похожими на запекшуюся кровь, дождалась, пока глаза змея приоткроются, отчего сердце Лина пустилось вскачь, и снова веки опустились. Тогда только встала. Ее шаг к кровати заставил некроманта отпрянуть и навалиться на Тай. Ниока вздохнула, не став пугать его сильнее. – С ней все хорошо?

Лин поспешно слез с лиггена. Слава всем демонам посмертия, она даже не пошевелилась.

– Да. – Для верности прислушался к себе, никаких всплесков энергии не ощутил. – Она… отдыхает.

– Не спит? – уточнила Ниока. – Я слышала, что лиггены не способны полноценно спать, видеть сны. Это правда?

Лин осторожно кивнул.

– Они замедляются как… – Как змеи, хотел сказать. Едва взглянул на Ниоку и снова отвел глаза. Только теперь обратил внимание наконец на светильники, хотя до этого таращился на них не раз, не зная, куда еще можно безопасно отвернуться. Поразился мастерству, с которым они были выполнены, даже засмотрелся до бликов перед глазами, пока Ниока не напомнила о себе покашливанием. Быстро договорил: – Жизненные процессы почти останавливаются, так некроманту проще не растрачивать энергию попусту.

– Ты, выходит, живешь сейчас на два тела? – подытожила Ниока. – Насколько мне известно, энергия тебе нужна извне. Ты ее берешь ведь у шакала?

– Он проводник, – отметил Лин очевидный факт. Видимо, не он один обеспокоен выживанием себя и Тай; это вселяло надежду, что хранитель все же не при смерти, иначе зачем им волноваться о его мертвой прихоти? Змеи невозмутимы и состоянием Асафи не слишком озабочены.

Ниока задумалась, легонько потирая щеку.

– Ты связан с Сафом теперь. Саф и шакал… В общем, они говорят на разных языках.

Лина ее слова не удивили.

– Есть другие варианты? – прямо был задан вопрос. Лин обернулся, оглядывая застывшее лицо Тай, после чего качнул головой.

– Если и есть, они мне неизвестны. Без энергии я не смогу удерживать связь с телом. Лигген либо выкачает меня досуха, и мы умрем оба, либо я ослабну, а душа его вырвется, тогда она уйдет сама. – Лин скосил глаза на хозяйку груды камней. – Думаю, я незначительно ее переживу, – закончил, имея в виду реакцию Асафи.

Ниока кивнула, принимая все сказанное к сведению. Лин понадеялся, что змеи обсудят тупик, в который некромант уперся, и выроют иной выход. Заключат с шакалом перемирие, к примеру. Как только разорваться между Сидэ и Джаурой, не представлял.

– Как часто тебе требуется проводник?

– Я на грани, – честно признался Лин, и глаза Ниоки тревожно вспыхнули. – Эта девушка… Она тянет как бездна. К тому же я поднял ее сразу после смерти, у нее сильная воля и подчинить ее сложно. Спасло меня то, что вы, змеи, вводите лиггенов в ужас. Не раз это замечал. Уповаю на то, что ваше присутствие продлит ее прострацию и даст нам время.

Ниока не хотела, чтобы Тай ее боялась. Саф придет в отчаяние.

– Им нужна пища?

Лин вспомнил, как Яна рвало кусками мяса. Мотнул головой.

– Мы поднимаем мертвых не для того, чтобы нянчиться с ними, – ответил. – Они выполняют свою задачу и возвращаются к праху.

– Твой брат? – напомнила Ниока. Не укрылась от нее гримаса, пробежавшая по лицу некроманта при упоминании брата. Тоскует, ей это было близко. Нагнувшись, подтянула на Сафе шелковую простыню, отмечая попутно, что корочки на ранах хорошо подсохли. Веки Сафа дрогнули, сон его был неглубок. Возможно, он даже слушал разговор.

Лин перебрался ближе к краю широкой кровати, чтобы тоже видеть змея.

– Ян не может удержать в себе твердую пищу. Однако я заметил, что он хорошо переносит кровь. Жидкость. – Неловко пожал плечами, чувствуя себя на диво странно, сидя в кровати и ведя беседы с одним из змеев, который вовсе не пытался его убить. Наоборот, Ниока была очень приветлива и полна участия. – Он может месяцами не питаться и ничуть от этого не слабеет. Его состояние целиком зависит от некроманта, удерживающего его. – Тут подумал о способности змей подавлять волю людей и с подозрением вгляделся в открытое лицо. – Ты меня сейчас подчиняешь?

Ниока негромко рассмеялась.

– Конкретно ты мне не враг, – сказала, не став отрицать наличие у себя такой способности. – Тай нам важна, а значит, важен и ты. И будет лучше, если мы поладим, Лин, безо всяких принуждений.

Это даже на угрозу не походило; искреннее пожелание. Лин отпустил еще немного напряжения.

– Мне жаль, – просто сказал, раз речь зашла о семье. Ниока вскинула в вопросе брови. – Тех, кто там остался, внизу, из ваших. – Не самих змеев было жаль, тем тварям не место было на земле. Только вот женщина выглядела как человек, как человеку и посочувствовал ей, зная прекрасно, как тяжело терять родных.

Ниока замешкалась, после чего просто кивнула и поднялась на ноги. За все время, что гость бодрствовал, впервые отошла от Асафи.

– Вы ведь дуалы? Как и шакал? – осмелился спросить у нее Лин. Ниока протянула ему бокал воды, который тот машинально взял и успел отпить прежде, чем сообразил, что делает. Общество этой женщины было до того приятно и уютно, что терял осторожность.

– Верно. Только Эригал безо всякого вмешательства принимает ваш образ, а Асафи был перекроен императором насильно. Изначально он имел одну природу, и он был змеем. – Ниока растерла ладони, тут Лин обратил только внимание, во что она одета: мундир с чужого плеча, солдатские сапоги и голые ноги. В который раз поразился температурному режиму змеев. – Ты будешь рядом с ним, поэтому помни о том, что в отличие от шакала оказываться здесь он вовсе не желал. Он просто пытается приспособиться.

– Он может уйти… Откуда он там явился?

Ниока усмехнулась.

– Глупый ты, Лин. Глупый и ленивый в выводах, хватаешь то, что лежит на поверхности. Изучи-ка вначале клятвы, которые в древности приносили магам, а потом рассуждай.

– К сожалению, – ответил он, вертя бокал в руке и ногтем ковыряя надпись, змеившуюся по ободку, язык исполнения которой был ему незнаком, – изучать нечего и негде. История тех времен складывается из выдумок и суеверий.

Ниока глянула на некроманта так, будто подозревала его не только в глупости, но и во лжи. Однако промолчала, а Лин тщетно пытался вернуться к своему начальному состоянию отловленного пленника. Проникнуться к змею смешанными чувствами за краткое мгновение – он и впрямь начал подозревать, что дело тут нечисто. Забиваться в угол и начинать огрызаться или делать вид, что поверил в добрые намерения хозяев – растерялся вконец.

Ниока наблюдала за выражением лица некроманта, усиленно размышляющего.

– Что занимает твои мысли?

Лин вздрогнул и выпрямился, заметавшись взглядом по сундукам, крышки и бока которых сияли, точно радуга в них вплелась.

– Это императорская сокровищница? – сорвалось с языка. Ниока глянула туда же, на соседствующие с голыми стенами работы великих, но забытых мастеров, извлеченные Тай за пару дней на свет и занявшие место в норе Сафа.

– Часть ее.

Короткий ответ не прозвучал шуткой. Лину стало не по себе, когда понял, что все те камни, иные из которых достигали размеров с кулак, не подделка. Демон из Джауры не упоминал о том, что в долине упрятаны подобные драгоценности.

– Да на это можно выкупить всю Сирамизу! – вырвалось у него. Снисходительный взгляд напомнил ему немедленно, как приземлены помыслы человека. Он заставил Лина испытать стыд, а следом разозлиться на себя из-за этого. Гость прикрыл рот.

Ниока протянула руку за бокалом, который некромант не знал, куда пристроить на шатких покровах.

– Нужно ли напоминать о том, что для Асафи ты не угроза? – негромко поинтересовалась, возвращая вещицу на столик к графину. Когда Лин поднял мрачные глаза на нее, добавила ласково: – Во избежание неприятных для тебя в первую очередь последствий прошу о благоразумии: не пытайся ему навредить. Цвет глаз у тебя красивый. Необычный.

Оставив Лина застывшим среди мехов с приоткрытым в немом вопросе ртом, Сафа – лежащим на полу, Ниока легким шагом пересекла нору и выскользнула за полог.

Риор, за то время пришедший в себя, бархатный халат сменивший на заурядные рубаху, брюки и сапоги, откупоривший вино из древних запасов, пугавшее осадком на дне, пить которое Ниока поостереглась бы, успел посвятить змеев в ряд перипетий, предшествовавших взрыву Асафи, и теперь Бьяр и Рэйно, похоже, немного поостыли.

– Он еще жив? – сдержанно вопросил Бьяр о некроманте. Рэйно хлебал то же пойло, что и Риор, рассевшись в одном из кресел и не отрываясь от огня. Пальцы, частично скрытые чешуей, частично ободранные до кости, сминали металлическую кружку, темная радужка глаз будто впитала в себя пламя и окрасилась тем же цветом. В обличье змея он сиял точно зарево пожара.

Сейчас же был мрачнее ночей, опускающихся на долину. Услышав в ответ, что некромант из пещеры не двинется, жестом попросил оставить его в покое, что Ниока и сделала. Вышла она только с целью накормить человека, поэтому, переложив с подноса в миску немного мяса, вчерашней добычи, направилась обратно. Риор преградил ей дорогу.

– Все еще считаешь, что так будет лучше для всех? – Его зловещий шепот тревожно отозвался в Ниоке, она вгляделась в прищур змеиных глаз.

– Это бунт, Риор, – тихо сказала.

– Это решение! – Он рубанул рукой воздух. Аромат старого вина ударил в нос, рубиновые брызги разлетелись по залу. От них отряхнулся Бьяр. – Которое устроит всех!

– А тех, кого не устроит, вообще лишить шанса что-либо сказать против? – гневно прошипела Ниока ему в лицо. – Что со мной делать станешь? Ведь я виновата не меньше! Не толкай я его к Тай…

– Вечно ты! – процедил Риор, вовсе отбросив свою кружку, врезавшуюся в стену и загремевшую по полу. – Покрываешь его! Он и только он так решил! Он виноват во всем!

Саф крепче сомкнул веки. Лин, ошеломленно слушавший злые укусы, перевел взгляд с него на проем, прикрытый шкурами, не глушащими полностью доносившиеся голоса.

– Тоже так считаешь, некромант?

У Лина сердце остановилось при звуке тихого голоса.

Хранитель и не спал.

Саф еле заметно двинул подбородком в сторону выхода.

– Ответь же мне.

Правду о том, что к нему мало кто испытывает добрые чувства, и не только из числа тех, кто остался в долине, Лин оставил при себе.

– Я не возьмусь судить то, чего не видел, – ответил быстро, переводя дыхание.

– Ты показался мне честнее вначале.

Лин уложил подбородок на самый край перины, устав держать ноющую голову на весу, и первым делом поразился скорости исцеления существа. Быстро охватив все видимые участки тела, затянувшиеся тонкой пленкой молодой кожицы, остановился на лице. Моргнул вместе с Асафи, внутренне приготовился встретиться с холодом, которым змей окатывал его всякий раз. Но выражение серых глаз было просто усталым.

– Скажи, что ей сейчас требуется? Она осознает окружающее? Она помнит… Помнит, как умерла?

Не сразу Лин сообразил, что речь о Тай. А когда сообразил, ему стало не по себе от той легкости, с которой змей пренебрег опасными беседами вне этого помещения.

– Для нее момент смерти подобен потере сознания, – ответил и торопливо глянул на шкуры, ожидая, что вот-вот ворвутся внутрь восставшие слуги и… Дальше Лин представлять побоялся, чтобы не накликать беды.

– И все же… – подтолкнул его Саф.

– И все же она мертва, – резко выпалил Лин. Осекся, испугавшись реакции на свой тон. Змей медленно повернул голову вбок, к нижней щеке прилипли ворсинки меха. На второй, видимой половине лица, идеально белые чешуйки вспороли безобразные струпы и остались там, переливаясь в мягких потоках света.

Лин против воли засмотрелся на изящные узоры живой брони.

Змей и не собирался вскакивать и наказывать его за дерзость. Он выглядел печальным; до жути правдоподобно повторял людские эмоции.

– Смерть она приняла от меня. – Саф удержал рассеянный взгляд Лина и повторил на случай, если некромант не понял: – Я убил ее.

– Зачем мне это говоришь? – прошептал Лин, заталкивая поглубже знакомую и преследующую постоянно тяжесть вины за смерть брата. Понимать и сопереживать змею – не допускал и мысли выискивать в них двоих что-то общее.

– Затем, что буду отвечать за это. Никогда не утаивал свои грехи.

Если произнесенные слова – правда, то подобная позиция достойна восхищения, вынужден был признать Лин; и вновь оставил это при себе. Не мог отделаться от ощущения, что все его убеждения неумолимо переворачивались с ног на голову.

Дело, должно быть, в ударенной голове и сладком змеином шипении, которым хозяева поливали по очереди его уши, иначе объяснить сомнения, зароившиеся внутри, не мог. Всем известно, что хранитель долины Сидэ – чудовище без жалости и совести.

Лин сдвинул брови, силясь вспомнить, что же такого жуткого совершал хранитель кроме того, что уничтожал поднятые трупы, шнырявшие в его же владениях.

– Я немного подслушал, о чем вы беседовали с Ниокой, – голос Сафа отвлек некроманта от копания в памяти, и Лин вздохнул. Потрогал лоб, который болел не меньше чем при пробуждении. – Не стану говорить, что сожалею о том, что принудил тебя, потому что ни капли не сожалею. Но я понимаю, в какой ситуации ты оказался, и постараюсь ее решить.

Лин выхода не видел.

– Тебе придется отпустить меня в Раксаку.

И тогда шакал, поставленный в известность самим Лином о важности девушки для белого змея, сможет лично испытать преданность хранителя мертвому императору. Пожалел, что так мало знает о магических клятвах и не может даже предположить действия Асафи в том случае.

Если его вынудят отрыть то, что охраняет, то сможет добраться в любую точку Нарсама; и до Яна с Нимоей в том числе. Без сомнений, придет в ярость подобную той, что владела им ночью. А ведь шакал не просто так боится хранителя Сидэ.

Додумавшись до такого, Лин испуганно уставился на Асафи.

– Ты сам убил всех там? – выкрикнул излишне громко в волнении. – И своих слуг тоже?

Саф смял в кулаках шелк, натянув его на себе с двух сторон.

– Да.

Краткий ответ, очень емкий.

Очевидно, что хранитель полностью осознавал, что перебил почти весь змеиный выводок. Удивляло то, что признал, хотя пришлый некромант знать не мог, кто кого там потрошил. Легко свалил бы на юнитов, обелил себя, и Лин этому бы поверил.

Выдохнул, перевернулся на спину. Хотелось есть, начало подташнивать от голода. Мертвая девушка стыла чуть дальше, и Лин припомнил, с каким отчаянием змей несся ему навстречу в снегах, чтобы забрать Тай; а после так глупо отнять ту искорку, которую спасал.

– Зачем ты ее убил?

– Не признал ее, – невыразительно произнес Саф. Слушал легкое дыхание Тай, без конца пробовал ее обновившийся аромат, прикрывал им свои ободранные, звеневшие нервы. – Ее запах был везде, а я… был не в себе. Теперь понимаю, что она хотела освободить сестру, я же увидел лишь нож рядом с Йеной. И решил, что Тай мне не простит, если я просто стану смотреть на жертвоприношение.

Дурная случайность, отрешенно подумал Лин. Конец нелепее и придумать сложно.

Порыв сказать что-то подходящее случаю Лин быстро задавил. Нуждался ли холоднокровный в сочувствии – пусть об этом заботятся его слуги.

Тут же мысли его вернулись к тем самым змеям, спорящим сначала у кровати, а потом перебравшимся куда-то недалеко.

– Твои… друзья…? Тот, который кричит громче всех, – по-моему, он очень зол на тебя и что-то замышляет. Я бы ему не доверял, слишком дерганый он.

– Он расстроен.

Лин, зная, что с пола его не видно, с досадой шлепнул ладонью по лицу и охнул, зацепив лоб.

– Он открыто говорит, что убьет меня и девушку! И с тобой что-то сделает, что ты и не вспомнишь ничего!

Саф воткнул в мех локти. Напрягшись, стиснув зубы, сел. Выдохнул, рассмотрел свои руки, растер ими плечи, шею, добрался до лица, там ощупал чешуйки, покрывшие одну щеку.

– Он ничего не сделает, Риор излишне импульсивен, – сказал так, будто для волнения повода не было. Чешуйки не спрятались сами, а при попытке затолкать их внутрь насильно встопорщились и застряли. Саф принялся отдирать корки под ними, протаскивая между пластинками длинные полосы цвета почерневшей ржавчины. Пальцы окрасились свежей кровью.

За этим занятием и застала его Ниока, вернувшись со скудным обедом для некроманта.

Лин, дернувшись и перевернувшись при звуке шагов, с этой самопомощью и столкнулся лицом к лицу; накатил новый приступ тошноты, с которым он едва справился, зажав рот рукой. Ниока же, едва заметно качнув головой некроманту, ограничилась укоризненным замечанием для Сафа:

– Успокой рефлексы, дай ранам затянуться. – Толкнув миску в деревянные руки некроманта, оторопело глядевшего, как змей снимает с себя слои кожи, опустилась на колени. – Дай помогу. Мне виднее лучше.

– Не могу смотреть… – простонал человек, вцепившись в простую железную миску изо всех сил. Едва опустил глаза вниз, на бурые куски остывшей чьей-то плоти, как, путаясь в своей тунике, едва не оторвав подол, слетел с кровати в поисках отхожего места, сунул голову в первую попавшуюся бадью и его вырвало.

Ниока, проводив человека глазами, молча продолжала свою работу, пока последняя из пластинок не утопилась внутри мышц.

– Перевязать?

– Не нужно, – отказался Саф. Подвигал щекой. – На воздухе заживление идет лучше.

– Есть хочешь?

Лин, белый как снег, пробрел мимо и заполз обратно на кровать. Сел, потерянно разглядывая свои руки. Саф вздохнул, плечом оттер стекавшую с подбородка кровь.

– Не стоит растрачивать ресурсы на переваривание, полный желудок только отвлекает.

Лин ногой отодвинул от себя миску.

– Тоже не буду, – прошептал, сглатывая желчь. – Уберите. Это.

Ниока подняла бровь в вопросе, и Саф глазами показал перенести пищу на столик. Некромант поест, как придет в надлежащее состояние. Обживший нору холод позволял не переживать за сохранность пищи.

– Тебе нужно спать.

Саф кивнул.

– Этим и собираюсь заняться. Чувствую себя сносно, но все же проверяй меня.

– Конечно, – Ниока собрала оборванную кожу в ладонь, внимательно осмотрела змея, потрогала короткие волосы у виска, пережженные кончики которых посыпались. – Может, все же переберешься на кровать?

Саф нерешительно перевел взгляд на замершего Лина, потом дальше, на видимый ему бугорок, под которым лежала Тай. Лицо его на миг перекосилось. С большим трудом заставил себя отвести глаза.

– Она меня боится.

– Она спит, – легко возразила Ниока. – Даже крепче чем спит. И знать не будет, кто ее греет. – Видела, как мучила Сафа потребность быть рядом, видеть Тай. – Лина я могу уложить и в своей кровати, это совсем близко, через стену, если так подумать.

Некроманта выпускать из поля зрения Саф не собирался ни в коем разе. В Ниоке не сомневался, как и в ее способности сохранить человека целым, но втягивать ее в противостояние с тремя убитыми потерями, разозленными змеями не было надобности, с охраной справится и сам.

– Никогда не думал, что скажу это… – проговорил, бесконечно долго поднимаясь на ноги. Придержал заскользивший по талии шелк, неуклюже стянул концы в узел. – Но скажу. Некромант, ползи к стене.

Лин, в свою очередь, никогда не помышлял услышать такое. Из-под спутанных клоков волос уставился на змея, всем видом спрашивая, что тот имеет в виду. Предположил бы, что его запугивают перед тем, как отправить в другой склеп, вот только Саф, согнувшись и двумя руками упираясь в перину, продавив ее своим весом, ждал, пока некромант именно переберется дальше, к стене, как ему и велено.

– Здесь самое безопасное место для тебя, – мягко прибавила Ниока в ответ на шок, расцветающий в сирени глаз. Расшатанные нервы дали сбой и Лин рассмеялся, озираясь вокруг себя. Коротко, пролаял хрипло и оборвался.

– Ни за что. Я на полу побуду, – сдавленно пробормотал, начиная кутаться в шкуры. Расстаться с теплом нагретых мехов, однако, было пытке подобно. Медлил.

– Некромант, – утомленно выдохнул Саф.

– Ты убить меня хотел! – выкрикнул Лин опущенной голове. Дивная снежная шевелюра заметно укоротилась, кое-где осталась длина не больше ногтя. Лин машинально потрогал свои грязные, слипшиеся волосы, на месте ли они. Вздувшийся лоб тупо ныл. – За деревней, в том поле! И убил бы, если бы не Тай! А теперь ждешь, что я посмеюсь и поверю, что то шутка была, а мы побратались навечно?

– Посмеялся же, – заметил Саф. – Чем дольше ты меня выматываешь, тем больше сна мне потребуется. Просто закрой глаза, рот и поверь, что пока я здесь, ничего с тобой не случится. Я твой щит.

– Пока она дышит, – глухо выдавил Лин, указывая на Тай. Саф согласился.

– И это тоже. Шевелись.

Лин беспомощно поднял взгляд к Ниоке, умоляя сделать хоть что-то, но она только убрала миску с покрывал.

– Тай положи между нами, – попросил Саф. – Не знаю, хочет ли она, чтобы я ее касался.

Лин потряс головой, от движения под черепом забили колокола. Сжался весь, пережидая боль, и подумал, так ли важно на самом деле, из какого места отправляться в спасительный сон.

Сдался, откопал из-под меха девушку, передвинул ее в центр ложа. Саф сел, не сводя глаз с ее лица, а Лин хмурился, приподняв одно из одеял на ней. Место под Тай покраснело, огромный для нее кафтан покрылся бурыми пятнами и был слишком мокрым, как продолжал впитывать кровь.

– Рана, – проговорил наконец, кусая губу. – Вы что, не зашили ее?

– Зашить? – переспросила Ниока, подходя ближе. – А что, нужно было?

Саф, потянувшись, откинул шкуру целиком и сжал губы. В плече, как и помнил, зияла дыра размером с его кулак, из разорванных тканей продолжала сочиться кровь, густая, темная. Лин протяжно застонал.

– А я понять не могу… Она не двигается, а я все силы теряю… Игла есть?

Ниока переглянулась с Сафом.

– Может, где-то и есть, – судорожно пыталась вспомнить, в каком из сундуков, шкафов или ящиков, которыми забиты дальние тоннели, лазы, уходящие глубоко под землю, могло находиться требуемое приспособление для пытки.

На роль лекаря никто из них не годился, шитьем никто никогда не занимался. Пока некромант осторожно освобождал плечо Тай от одежды, Саф мысленно искал замену игле, которую вряд ли они откопают даже за неделю поисков.

– Крючок принеси, – сказал Ниоке. – Серебряный, тонкий. И чистый шелк, плотный. Вытянем оттуда нить.

Лин кривился, его явно беспокоило что-то помимо иглы.

– Не хватает куска кожи, – пояснил. – Немалого. Я не стяну края плотно. Была бы она жива, можно было изъять кусочек с другого места, нарастила бы новую, но…

Саф крикнул Ниоке вслед:

– И нож захвати! – На миг прижал пальцы ко лбу, из-под них глядя на Тай. – Моя подойдет? Кожа моя? Я смогу новую нарастить.

Лин пожал плечами.

– В вас есть что-то общее. Может, она и примет твое за свое.

– Ты не впервые упоминаешь об этом. Что такого в Тай есть, напугавшее тебя до смерти?

Не в силах описать словами то ощущение глубинного ужаса, в который едва не затянулся, Лин на миг перетрясся от ледяной дрожи, охватившей с головы до ног. Во рту ощущалась стойкая горечь, которая не смывалась никакой слюной, голова трещала все сильнее. Не ответил, неопределенно пробормотав что-то совсем не по теме, лишь бы прошел звук. Пока дожидался прихода Ниоки, следил за переливами синенькой змейки, кружившей по запястью Асафи. Магия, подумал тупо. Либо бред начался.

Саф легчайшими движениями убирал с лица Тай прядки. Глянув на выражение его лица, Лин отвернулся.

Если он выглядит так же рядом с Яном, то зрелище довольно печальное. Понятно, почему Нимоя иногда слез сдержать не может, думая, что он не замечает.

Ниока вернулась довольно быстро, принесла с собой небольшой крючок, достаточно острый, чтобы проколоть кожу, зацепить им нитку и протянуть за собой. Из длинной полосы шелка вытянула несколько нитей, Лин сложил их втрое.

Саф быстро оглядел себя, обнаружил прискорбно мало пригодного материала.

– Режь, – сказал. Отобрал у возмущенной Ниоки тонкий нож и передал его некроманту. – На спине поищи. На ногах. Найди что-нибудь, что тебе подойдет для лоскута.

Лин глубоко вдохнул стылый воздух. Ниока выглядела взбешенной, но, кажется, не он тому был причиной, за что вознес быструю благодарность змею, готовому нести вину всех и вся на себе. Попросил воды, получил ее немедленно, полный бокал, большую часть жидкости из которого плеснул себе в лицо.

– Будет больно, – предупредил. Саф безотрывно смотрел на Тай, словно не было никого больше рядом.

– Я свежевал туши, – сказал в ответ. – Понимаю процесс.

Даже не дрогнул, когда острие коснулось его. Под звуки раздраженного сопения Ниоки металл заскрежетал и соскочил под давлением вниз.

Ни капли крови, ни царапины – и некромант отдернул руку, подрагивающие пальцы выпустили инструмент. Уставился на панцирь.

– Саф… – проговорила Ниока, подбирая нож.

Спина его переливалась снегом, бритвы острейших граней пригладились и вновь слились в единый щит. Рефлекс выходил из-под контроля, злость на себя крала самообладание.

Саф глубоко вдохнул, загоняя всё глубже: и эмоции, и чешую, и звеневшее предупреждение об угрозе за спиной.

– Делай, – приказал.

Лин сделал первый надрез пониже лопатки.

Руки у него уже не тряслись, шил некромант быстро и аккуратно. Саф тревожился за Тай, но она вела себя так же примерно, как и он сам. Не изменилось даже дыхание.

– Она ничего не чувствует, – сжалился над змеем Лин, когда заканчивал прикрывать рану.

– Ты уже делал это?

– Зашивал брата.

– Ясно. – Саф разодрал сцепленные между собой пальцы. Слова некроманта принесли некоторое облегчение.

Лоскуток его кожи смотрелся как присыпанное снегом пятно на левом плече Тай. Как повязка. Отличался по цвету сильно. Ниока молча подтерла кровь со спины и забрала нож с крючком. Неодобрительно поджимала губы.

– Я бы могла…

– Знаю, – сказал ей Саф. – Но мне хотелось это сделать, Ниока.

Она поняла и не стала продолжать укорять. Застелила перину чистыми простынями, а Лин, держа в то время Тай на руках, клевал носом. Не нашел в себе сил даже переодеться. Уложив лиггена, сам упал рядом, зарылся в мех, краем уха слыша, как укладывается на другом краю хранитель. Погасли один за другим светильники, погрузив пещеру в темноту, лишь полоска света пробивалась из-за входного полога, наискось пересекала пол и рассеивалась на ложе, серебря пушистый мех.

– Ты дорожишь братом, пусть и таким, – прошептал Саф, – и это дает мне основания полагать, что личность свою лиггены сохраняют. Большего мне и не нужно.

Лин смог только внимать плавной речи змея, облекающего свои мысли в высокий стиль знати; только тех господ учат так выражаться, что смысл разбирался с трудом.

Хотелось посоветовать Асафи не умничать слишком, чего, конечно же, не сделал. Закрыл глаза и провалился в глубокий сон.

Дни как искры из камина, выпадали из настоящего и прогорали.

Они все время спали. Изредка некромант в полудреме давал себя накормить и снова валился. Саф, прижавшись носом к виску Тай, не двигался. Девушка, заметно порозовевшая, согретая теплом змея, не просыпалась ни разу. Иногда Ниока, глядя на нее, забывала, что Тай встретилась со смертью.

Но однажды Ниоке пришлось склониться к самому уху хранителя и прошептать, что у стен долины появляется все больше и больше людей.

Йена смутно помнила, как оказалась среди громоздких силуэтов скал, темнеющих множеством проемов, застывших в раздражающе красном мареве, от которого не могла спрятаться, даже закрыв глаза. Не отложилось в памяти цель этого действа – зачем они шли с людьми так долго, что не осталось сил даже спросить. Вялость и слабость сопровождали ее, выполнять указания было проще, чем спорить. Они все плутали и плутали вокруг наростов, как круги очерчивали, а они чудились костями земли, они прорывались сквозь ее окаменевшую плоть и покрывались брызгами крови. Если бы люди не держались за веревки, то уже потерялись бы.

Когда начала задыхаться в липком тумане, ей наконец разрешили прилечь.

Запомнила лицо Тай над собой, выражение его врезалось в память крепко. Настолько потрясло, что выдернуло из приятного оцепенения. Нож ее, знакомый, которым сестра очень дорожила, – и его запомнила, он какое-то время холодил руку, а после Тай его выхватила и помчалась со всех ног. За ней пронесся смерч, окатив волной холода, льдинки остались в волосах.

Йена машинально поискала их, уколола пальцы. Извлекла наружу острый кристаллик и таращилась, пытаясь понять, что это. Подошедший Блаэн отобрал и выкинул.

– Идем, – коротко сказал. Он приволакивал за собой ногу. Хромал. Но не останавливался сам и с завидным упорством тащил Йену. Рука его дрожала как у стариков, непрерывно, сильно. – Идем! – Уже рыкнул и для устрашения стиснул пальцы крепче.

Йена замотала головой, вытягивая пальцы из плена его ладони. Блаэн развернулся так резко, что она попятилась и села в снег.

Он выглядел ужасно, будто сожрал всех тех людей в долине. Его синие глаза горели на окровавленном лице, поднятая губа обнажала зубы, бывшие белее снега и оттого светившиеся в окружающих их багровых красках. Солдатский мундир изодранными клоками свисал с плеч, с пояса, оголяя тело, черное как сажа. С кончиков пальцев его на снег соскальзывали тяжелые капли. Медленно они плыли вниз, в застывшем мире, и расцветали после чудесными узорами.

Черными тенями вен прорезали луг следы прошедших недавно юнитов. С неба опять повалили пушистые хлопья, покрывая головы людей, замерших по центру равнины.

– Йена, – с угрозой произнес Блаэн, ступая к ней. Йена отползла еще дальше, утопая по локоть в сугробах. Снег набился под рукава и начал там таять, холодные ручейки подмерзали на запястьях.

Вначале было очень холодно, теперь же просто щекотно.

– Я брошу тебя здесь! – выкрикнул клирик, сотрясаясь всем телом на пронизывающем ветру. Подождал еще немного, развернулся и побрел к полосе леса, едва выделяющейся на фоне красного неба. Рябило в глазах, потер их, потом сильнее.

Остановился.

Девчонка вытащила его оттуда. Уж непонятно как, но он смог зацепиться за ее ногу, когда проползала мимо. И Йена вернулась. Вернулась, увидев ли, почувствовав, что он молит о помощи. Подползла под него и, пока он попеременно терял сознание и приходил в себя, волокла на спине.

Блаэн сцепил зубы и задрал лицо к небу. Изо рта вырвалось облачко алого пара, присвоилось ветром и унеслось куда-то.

Блаэн вернулся. Сел на колени прямо в сугроб, потормошил Йену за плечо. Приподнял голову, лежащую в снегу.

– Просыпайся, – грубо сказал, встряхивая девушку сильнее. – Ты замерзнешь и умрешь здесь. Идем в деревню.

Йена приоткрыла глаза.

– Там была моя сестра, – невыразительно проговорила, странно кривя губы. Они замерзали, понял Блаэн и выругался.

–Я не смогу тебя нести, сам еле иду, – процедил. Щиколотку либо сломал, либо вывих был нешуточный, каждый шаг перед глазами зажигал звезды. – Опирайся на меня, но ноги переставляй сама.

– Тай, – повторила Йена, как не слыша его. – В долине. Она умерла. То… существо… Оно ее убило. – Отыскала подозрительно блестевшие глаза мужчины. – В деревню я не вернусь, меня там ждет смерть. Лучше замерзну здесь.

– Дура, – выплюнул клирик и встал, перенес немалый вес на здоровую ногу. – Куда лучше в темнице сидеть, чем здесь коченеть и собой зверей кормить.

– Сидел? – вяло отозвалась Йена. – Ты там сидел, в своей темнице?

Было дело по молодости, капитан запер в подвале перепивших юнцов, в числе которых оказался и будущий клирик. Ошалевшие от хмеля, они не разобрали мольбы о помощи мальчишки, в результате суеверцы зарезали ребенка. Об этом рассказывать не стал.

Огляделся в глупой надежде отыскать палку, жердь, на которую можно опираться при ходьбе. Однако если такие и были здесь, то только похороненные под толстым слоем снега.

Он замерзал, его колотило так, что потрескались по ощущениям все зубы.

– Пожалуйста, – прошептал, обхватывая себя руками. – Я не дойду сам. Если ты сейчас не встанешь, мы умрем тут вдвоем. Йена!

Она пошевелилась, расслышав просьбу. Полежала еще, разглядывая причудливые завихрении алых и черных пятен над собой, в которые сплетались ночные тучи.

Блаэн без надежды позвал ее еще раз. Обернулся через плечо, плохо различая расстояние до леса, под защитой деревьев которого хоть сквозить так перестанет, а там и до домов рукой подать.

Девушка завозилась, встала на четвереньки, потом с трудом поднялась на ноги, подышала в сложенные ладони, плечом попыталась стереть слезы с глаз, только расцарапала щеку обледеневшим мехом.

Блаэну она едва доставала до середины груди, и теперь, будучи более-менее вменяемым, всем весом наваливаться не стал, лишь слегка опирался для равновесия несмотря на то, что ветер подсекал здоровую ногу и норовил свалить его. Путь облегчило знание того, что нашел в себе порядочность не бросить ее, чтобы спастись самому.

А скрип снега и сдавленная брань впереди вовсе заставили воспарить духом. Не прошли они с Йеной и нескольких метров, как из-за сплошной стены снега показалась сначала морда лошади, а после и ее хозяин, сержант Тобиас Луксиас, оставленный в Хилескоре приглядывать за магом. Блаэн вначале посмеивался над хмурой нянькой, только вот не подозревал, как позже рад будет такому приказу комиссара.

Тобиас разинул рот, нос к носу столкнувшись с клириком; на Йену внимания не обратил, скользнув по ней рассеянным взглядом.

– Где остальные? – прокричал, спрыгнув на землю и заглядывая Блаэну за спину. – Видимость отвратительная!

Блаэн скорее понял, чем разобрал речь, в ушах свистел ветер. Шапку потерял в долине, как и весь свой отряд во главе с комиссаром. Отловив беспокойный взгляд сержанта, покачал головой. Притянул к себе Тобиаса, наклонился к самому его уху.

– Они все мертвы, – прохрипел, еле шевеля губами. От юнита шел жар и клирик на миг прислонился к его голове лбом, переводя дыхание. Веря, что теперь-то они в безопасности. – Возвращаемся в деревню.

Тобиас медленно отстранился, заглянул в обычно спокойные, а сейчас стекленевшие глаза, в глубине которых отпечатался ужас, ими видимый. Только теперь разглядел вид, в котором вернулся единственный из огромного, отлично вооруженного отряда, покинувшего деревню.

– Ты шутишь? – безмолвно вопросил, одними губами. И вновь бросил взгляд в сторону темных скал, против воли содрогнувшись от хриплого шепота клирика. Блаэн качнул головой и указал на лошадь, нервно переступавшую с ноги на ногу. – Со мной женщина. Посади ее, она не дойдет. Да и я…

Тобиас снял с себя плотный плащ, надетый поверх солдатского пальто, и отдал его Блаэну. Подвел животное ближе. Блаэн, ставя ногу в стремя, молился сесть с первого раза, потому что на вторую попытку сил уже не оставалось, а, оказавшись на спине лошади, протянул руки вниз, прося подать ему Йену. Устроил ее перед собой, завернул их двоих в широкий плащ. Тобиас вопросов больше не задавал. Нагнувшись, прикрываясь рукой от летевшего снега, повел их в сторону деревни, ориентируясь по своим свежим следам.

Лишь оказавшись под укрытием ветвей, поднял голову.

– Блаэн…

Блаэн закрыл глаза.

– Потом. Я все расскажу, только… – Сглотнул, провел языком по потрескавшимся на морозе губам и их тут же защипало. Тянуло внутри, острое чувство поражения нарастало с каждым шагом, отделявшим его от останков сослуживцев; поверивших им, пошедших за ними. И вот он здесь, а они там, примерзают к скалам, послужат кормом тварям.

Лицо горело как у жалкого дезертира, что, позорно озираясь, трусит с поля боя. Изо всех сил вцепился в вялое тело перед собой как в реальное доказательство того, что он не сошел с ума.

– Нужно отогреться, – выдавил из себя.

– В бараки?

Блаэн кивнул, потом крикнул погромче, чтобы Тобиас услышал, потому что сержант продолжал изучать его, хмуря брови, и все назад оглядывался, как ждал, что его комиссар нагонит.

Но шум создавала лошадь, шедший рядом с ней человек. И еще что-то прошуршало, осыпался с веток снег, закрутился, опадая.

Белка. Умчалась выше, а Тобиас с Блаэном беззвучно перевели дыхание.

Клирик поглядел на Йену, поглядел еще раз, поморщился, поняв, что какое-то время она уже полностью лежит на нем и даже не пискнет, пока всадник сдавливает ей ребра в порыве презрения к себе. То ли мерная поступь лошади ее убаюкала, то ли она так обессилела – выяснять не стал, она дышала, сейчас этого было достаточно. Вспомнил, как без толики сомнений Алифор вышвырнул ее на растерзание деревенским безумцам.

– Нет, – сказал Тобиасу так резко, что тот встал. – Нет, не в бараки. Вези нас в сарай.

Всяка тварь имеет право на жизнь и не ему отбирать его. Судьбу ее решит жрец, маг она либо нет.

– Зачем туда? – с подозрением прищурился сержант, поглядывая на Йену. – Ее туда устроить опять?

Блаэн собирался устроить туда и себя тоже. Пока оттаивали мозги, формировалось понимание того, что заявить во всеуслышание о созданиях преисподней, живущих в Сидэ, он не может.

– Я не в состоянии писать отчеты. Не могу. Не после… – Йена повалилась набок и Блаэн едва не съехал за ней. Поймал, выровнялся. Подвигал щиколоткой. Тобиас глядел на него как на того самого жалкого дезертира и успокаивал измученную лошадь. – Тебе расскажу, и поймешь, почему, а потом мы вместе придумаем историю. Еще мне нужно побыть одному. Помолиться. После я отправлюсь в Нан, в храм Памяти. Лишь Храмовному жрецу я доверю эту правду.

– Ну-ну, – невнятно пробормотал Тобиас, отворачиваясь. – Сарай так сарай. Мастер будет тебе рад. Он уже все решетки изгрыз.

– Благодарен пусть будет, те решетки спасли ему жизнь.

Мужчина и женщина, с головы до ног закутанные в плащи, слились с тенями на одном из выступов бурой скалы. Они наблюдали за некромантом и ее лиггеном, кружившими по лугу уже не первый час. Эти особи были им знакомы, как и тот, что сгинул внутри Сидэ.

– Их приберут змеи, – обронила женщина. Ее спутник неопределенно пожал плечами, оставляя судьбу двоих провидению. Она вздохнула, отыскивая широкую жесткую ладонь, всегда готовую ее согреть. – Ты мог бы стать императором, мой регент.

– Мог бы, – прошелестел голос из-под капюшона.

– Ведь само понятие регентства предполагает нечто временное.

Мужчина хмыкнул ее серьезности.

– Да, – согласился, – временное. Что тянется уже веками.

– Потому что…

Теплая ладонь сжала тонкую, замерзшую. Вторая рука стянула с нее перчатку и поднесла к губам. Жаркое дыхание опалило кожу, следом губы оставили на ней поцелуй.

– Потому что регентов под масками может быть много, и с этим мирятся именно из-за их вторых ролей, а императорскую семью скрыть невозможно. Императором станет человек, а все те люди слабы, – голос стал еще тише, в нем прорезался заметный свист. – Их запала хватает на несколько лет, после чего отрастают жадные руки и усыхают мозги. Сколько их было? Оставить им Нарсам – так через несколько лет развяжут очередную войну. У одних горы выше, у других пески глубже… – Мужчина вздохнул. – Им еще хватит ума позаключать сделки с демонами из запретных земель, в итоге получим полный бардак и разделение. По отдельности владения слабы.

Женщина кивнула, соглашаясь. Помолчала немного, не спеша отнимать руку и возвращать ее в перчатку.

– А клирик, что ушел?

– Поглядим, как быстро и насколько правдиво он донесет информацию до моих ушей, – прошептал мужчина.

– Уходим?

– Да.

3. Не высказан укор.

Два тусклых фонаря раскачивались на ветру, охватывая очертания пустынной территории призрачными крыльями света. Безжалостно пригибались ледяным дыханием ветров, трещали перемерзшие деревья.

Охраны перед сараем не было, на двери висел замок, а ключ от него сержант Луксиас носил с собой.

– Людей не хватает, – кратко объяснил и полез под пальто, снял с шеи цепь с ключом. Пока возился с запорами, Блаэн пытался привести в чувство Йену. Выронил ее из окоченевших рук, так и не добившись результатов. Поморщился, когда она с головой ушла в снег. Налетевший ветер припорошил ее ледяным блеском, в свете дрожащих огоньков волосы Йены заблестели как нити золота.

– Донеси, – попросил сержанта, соскальзывая по боку лошади и опираясь на здоровую ногу. Носком сапога второй едва касался сугробов. Развязав завязки у шеи, снял с себя плащ и неловко накрыл свою спасительницу, потом, дрожа от холода в лохмотьях, с тоской перевел взгляд на такую далекую дверь в постройку.

Тобиас, поглядев на это, довел клирика до порога, потом только, на ходу отряхивая от снега низ пальто, вернулся за девушкой.

Ступив внутрь небольшой караульной, Блаэн по памяти нащупал на стене светильник, там же взял искру, не сразу смог нагреть ее; долго дышал в сложенные ладони, в то время как Тобиас зловеще дышал ему в затылок.

Блаэн не раз напомнил себе, что то всего лишь человек. Что он уже в деревне. Что место расправы осталось очень далеко.

– Мог бы и помочь, – нервно пробормотал, прикрывая глаза от разгоравшегося света. Машинально обтер о себя покрытые коркой пальцы.

Тобиас, качнув своей ношей, только жестче сжал губы. Кивнул на угол, предлагая воспользоваться черенком от метлы в качестве трости. Этому совету Блаэн и последовал; опираясь на трещавший при каждом шаге деревянный сук, похромал к неприметной на первый взгляд перегородке, за которой такие же разбитые ступени отпугивали своим видом любопытных. Спиральный спуск принимал свой настоящий вид дальше, где глубже врезался в скалу. Прыгая, скорее падая с одной крутой ступени на другую, Блаэн в этот раз всерьез опасался скатиться кубарем и доломать оставшиеся кости, потому как ни поручней, ни иных опор здесь не было; одну руку заняв черенком и переносным светильником, второй цеплялся за случайные выбоины, полные собиравшейся со стен воды, которые находили пальцы.

Тени метались как безумец в бреду от каждого нырка вниз, пока Тобиас не отобрал фонарь.

К изумлению Блаэна, охраны не оказалось также и внизу, служебная ниша была пуста. Для верности осмотрев безлюдный коридор, послушав тишину, он остановился у холодных печек.

– Где все люди, Тобиас? – тихо спросил, концом палки пошевелив золу. – Не говори мне, что их мало, для охраны мага выделить двух юнитов можно было.

Тобиас напряг челюсть. Дернулись губы, не пропустив ни звука, сжались. Подбородок поднялся выше.

Блаэн повернулся всем телом, опираясь на черенок.

– Сержант?

– Комиссар забрал тех, кто здесь был, – наконец выложил сержант, очень неохотно. – Приказал мага никому не показывать.

Блаэн похолодел от догадки, прошившей мозг.

– Они не должны были вернуться из долины, эти десять солдат? И мастеру уготовано было сгинуть здесь бесследно? – Спиной привалился к стене, глядя на сержанта и силясь отыскать хоть какую-то разумность в поступках Алифора. Но, казалось, последнее время им двигал исключительно ненормальный, бесконтрольный страх, делая комиссара непредсказуемым. – Тобиас… Кто дал вам полномочия вершить самосуд?

Юнит сделал шаг назад из ниши, перехватил Йену.

– Открой камеру.

Блаэн допрыгал до первой решетки, отворил ее. Забрал фонарь, пристроил его на крюк на стене. Пропустил внутрь ниши сержанта.

– Тод убил бы их и выдал все за случайность? – Никак не мог сосредоточиться на мыслях, прошелся пятерней по коротким волосам. – Где? По пути или…

– Да не знаю я! – заорал Тобиас, швырнув Йену на койку. Развернулся, упер кулаки в бока, свирепо щурясь. – Кто будет отчитываться передо мной? Комиссар?

Тобиас тут ни при чем, это Блаэн понял. А если и при чем, то действовал против воли.

Мастер Ниэль дал знать о себе громким стуком, позвал охрану, прокричал имя сержанта. Тобиас тем временем сердито пропихнулся между решеткой и стеной, запер камеру новой заключенной одним из ключей со своей цепи, прошагал мимо клирика. Прокричал в ответ, что потухшую печь видит.

– Холодно тут, – уже спокойнее объяснил Блаэну. – Мастер, правда, язык никак не отморозит себе, и это меня печалит. – Кивнул на соседнюю с Йеной камеру. – Проходи, тут лежанка есть неплохая. Сейчас принесу тебе одежду сменную. Вода замерзла, наверное, не умоешься. Придется подождать, пока отогреется.

Ниэль не унимался, привлекая внимание хоть кого живого; Блаэн, цепляясь за решетку, проковылял к лежанке и с огромным облегчением усадил туда свое разбитое тело.

С мастером нужно было что-то решать, понимал это, но не сию минуту. Уронив голову в сложенные ладони, морщась от эха, бьющего в стены, пялился в пол под ногами, такой знакомый и безопасный, серый, почти чистый, не имеющий ничего общего с изрытыми, окровавленными землями Сидэ. Остро не хватало негромких переговоров охраны, а еще истеричные выкрики мага на фоне этой ненормальной тишины вспыхивали на болезненно обнаженных нервах. Крепла уверенность, что в темнице покоя ему не видать.

– Пусть он замолчит, – попросил, услышав шаги Тобиаса. Дыхание начало перехватывать, Блаэн сглотнул комок в горле.

Скрипнула решетка, лязгнуло железо, повернулся ключ в замке.

Клирик поднял голову.

– Умолкни! – зло процедил Тобиас Ниэлю, привалившись к преграде с внешней стороны. – Или я залью в тебя весь кувшин того сонного пойла, которое приготовил!

– Сержант! – Нос мастера пролез между прутьями, лоб вдавился в перекладину. Пытался увидеть, кто еще в темнице есть помимо одного юнита. – Мне нужно поговорить с комиссаром, позови его!

Тобиас перевел пустой взгляд на Блаэна, медленно опустившего руки вниз. От ключа, запершего его в камере и зажатого в руке того, от кого ждал помощи, глаза его не отрывались.

– Что мне ему ответить? – хрипло спросил сержант, двинув подбородком в сторону соседней камеры. – А, Блаэн?

Блаэн машинально поскреб щеку. Разодрал ранку, растер кровь на пальцах. Сдвинув брови, вспоминал, где мог поцарапаться, потом подумал о голых заиндевелых ветвях, от которых не всегда успевал уворачиваться, пока ехал через лес. Лицо, начавшее отогреваться, ощутимо пекло. Внутри все горело, стенания Ниэля смешались с мертвыми криками, которые то и дело врывались в уши.

Блаэн оцепенело смотрел на влажно блестевшие пальцы, трогал их липкость.

– Блаэн…

Ниэль шибанул миской по решетке, и Тобиас потерял терпение. Промчался в начало коридора, вернулся с заряженным арбалетом и кувшином. Кувшин опустил на пол, носком сапога придвинул его к камере.

– Пей, – приказал. Ниэль затряс головой, отказываясь, тогда сержант упер арбалет в плечо, острие болта уставилось на бледневшего пленника. Недобро понизил голос: – Я пробью тебе ноги и руки. И пока ты будешь орать, напою тебя. Пей!

Он выпил, несколько глотков, пока Тобиас не решил, что достаточно. Настойку мака забрал, указал на лежанку, куда мастер свалился, вытирая глаза, и отвернулся после к стене.

Проклятье, думал юнит, отходя от крохотной комнатушки.

Растопил печь, которую приволок к камере, потом сходил к дальней, греющей обиталище Ниэля.

– Вот, – сказал, вернувшись к клирику. – Оденься.

У решетки на пол упала кучка одежды. Не мундир, как заметил Блаэн, а обычный деревенский наряд: рубаха, грубые шерстяные штаны и жилет поверх. Даже веревки не выделил подпоясаться.

Блаэн поглядел на Тобиаса и принялся стягивать с себя растерзанную армейскую форму. Потянул рукав, который и не держался ни на чем, вниз, уронил его, следом покатилась пуговица. Ее путь в угол, к ведру, проследили оба. Тобиас вздохнул, избегая встречаться с глазами, которые и в полумраке излучали яркий пронзительный свет.

– Ты ведь понимаешь…

Широкая, иссеченная шрамами спина согнулась, когда клирик потянулся снять сапог, потом второй. Размотал окровавленные тряпки с ног, так и остался сидеть, обнял только колени.

– В чем ты меня подозреваешь?

Тобиас открыл рот, оглядел коридор, закрыл рот. Треснутый голос Блаэна, с которым они служили не один год под началом Тода Алифора, повидали немало и узнали друг друга достаточно если не для дружбы, то для доверительных отношений точно, заставлял чувствовать себя последней скотиной. Однако…

– Почему из всех… Вернулся только ты один? И ведь ни единого сомнения в смерти двухсот юнитов? Что со старейшинами? Как могла выжить эта слабая девка там, где полегла толпа опытных в бою мужчин?

– Ты веришь в то, что я в одиночку мог убить двести человек? – Блаэн поднял голову и отыскал глаза сержанта, смутно блестевшие в полумраке. – Тобиас… Посмотри на меня. О святая Сура… – протяжно выдохнул. – Даже если… предположить, что имел какие-то скрытые мотивы, ладно, пусть… Как, по-твоему, мне это удалось?

Тобиас прижал к прутьям лоб, не переставая оглядывать клирика, под слоем грязи и крови на котором невозможно было разобрать, ранен он, цел ли.

– Что произошло? Вы были в долине?

– Были. Тод был прав, старейшины потащили ту… Йену в долину. Оформление для своего выхода, конечно, выбрали под стать замыслам. Все красно, куда ни глянь.

Взгляд сержанта против воли пополз наверх, к толще скал над ними.

– Вы нашли проход?

– Нашли. – Блаэн встал, держась рукой за стену. Бережно наступая на носок больной ноги, доковылял до стола, оставил свой кровавый след и на нем. – Он открыт был, узкий такой. Пока шли, плечами обтирались. Но все запланированное на том и закончилось.

Тобиас крепче обхватил железные прутья, напряженно ожидая продолжения. Бок припекало. К тому времени, когда клирик доплелся до решетки, успел взмокнуть от ужаса, подбирающегося вместе с его неверной поступью. Невольно задержал дыхание, вглядываясь в резкие черты лица, хорошо видимые в оранжевых всполохах из печи.

– В долине змеи, – сказал Блаэн, и сержант ошеломленно попытался собраться с мыслями после такого заявления. Ожидал он несколько иного.

– Змеи… Змеи? – Провел тыльной стороной ладони по лбу, стирая выступивший пот.

– Не те, которых ты ногой откидываешь в траве. – Блаэн на миг закрыл глаза, воссоздавая образы. – Они в обхвате шире меня вдвое, а то и втрое. Длину не возьмусь описать, они как нитка из вязания, все тянулись и тянулись… Рога ваала видел? – Тобиас кивнул, хмурясь все сильнее. – Так у них зубы такие. Чудовищные клыки, на них нанизывали человека как кусок мяса на прут.

Сержант попытался представить себе такое диво, уголки губ скептически опустились. Почесал щеку, потом потер глаз, слезившийся от чада. Расстегнул пальто.

– Хочешь сказать, что там, – махнул куда-то, – скалы кишат змеями, которых никто никогда не видел? То есть… Разве их можно не заметить?

– Существование ваалов тебя не поражает? – резонно поинтересовался Блаэн, поднимая из кучи одежды рубаху и растягивая ее перед собой. – Лиггены тоже привычное дело, да? – Мотнул головой, обрывая себя. Припал на ногу, ухватился за решетку. – Никто не видел, но они есть. И не сунься мы туда, знать бы ничего не знали. Заметь, они не погнались за нами, не разоряют деревню.

– Что с ногой? – тихо спросил Тобиас.

– Плитой могильной придавило, сверху прокатилась одна из тварей. – Клирик судорожно вздохнул и сунул голову в вырез, натянул рубаху, одернул ее вниз. Следом запахнул на себе жилет и зябко растер плечи. Поднял штаны. – То, что помню. Дальше все меркнет. Девку помню, как уцелела только, известно лишь ей одной. Она проползла по мне, а я ее схватил. Она и вытащила меня оттуда. Ты ее расспроси, она видела не меньше моего.

– Они точно все мертвы?

– Там никто больше не кричал. Не шевелился. Если вдруг… Если кому-то повезло и выбрался, я рад за него, может, узнаем о том позже. Но… Тобиас, я не пересчитывал по головам, да и… Размеры у существ… Они плющили любые кости, в той смятке невозможно было разобрать, кого и сколько.

Сержант вжимался в холодную решетку, обдумывая услышанное.

– Комиссар? Вы разделились?

Блаэн вернулся к лежанке, сел. Подумал, что второе одеяло бы не помешало. И пить хотелось. Никак не мог отгородиться ото всего, и от шепота Ниэля, и от мыслей о Йене, попавшей в прежние застенки; от лиц тех, с кем служил, от предсмертного крика Алифора, оборвавшего все внутренности.

Сосредоточившись на черных полосах грязи, начал снимать заскорузлые от засохшей крови и глины штаны.

– Нас раскидали. Как орехи, по всей территории. Как только змеи нас почуяли, шансов не осталось. Тобиас… Я понимаю твое неверие… Но… Суры ради, дай воды.

Обмороженные щеки, нос жутко чесались, опять растер их в кровь.

Тобиас подергал цепь, висящую на шее. Звон ключей на ней напомнил о том, что камера клирика все еще заперта.

– Вода греется, сразу поставил, – вымолвил, так и не решив, как поступить с замком. – Блаэн… тебе лекарь нужен?

Клирик уже уложил поврежденную щиколотку на колено и, прикрыв глаза, прощупывал ее, а сержант вспомнил, что он и есть лекарь. Сказав, что принесет воды, тихонько отошел. Заглянул и в первую камеру, однако Йена не делала попыток открыть глаза. Накрыл ее, запер опять. Мастер уснул крепким сном. Мягкий живой свет скрадывал резкость и безмолвие бездонных недр, в которые они спустились, и, казалось, от голосов и свежего воздуха их отделяет всего ничего.

Наполнив холодной еще водой кружку, Тобиас дошел до ступеней, постоял, в кромешной тьме отыскивая очертания стен. Подышал, прислушался к абсолютной неподвижности. Мысленно попытался вообразить, что где-то наверху звучит топот множества ног, а твердый голос комиссара осведомляется о заключенных.

Блаэн мечтал услышать то же самое. Облизал сухие губы. Перелома не было, обошлось. Ушибленные ткани дергали, разнося боль по всей ноге, только вот унять ее никак не выходило. Она разрасталась, настойчиво и непрерывно, и в какой-то момент отчаяние достигло такой точки, что не смог дышать. Грудь сжалась, сдавилась до размеров горошины. От попыток вдохнуть заслезились глаза.

Не сразу боль отпустила, не сразу немного ослабла, позволяя втянуть в себя спертый жженый воздух.

Повернулся ключ в замке, открылась решетка. Мог бы встать сейчас и уйти, но не мог. Мысль об оставленных телах заставляла вновь и вновь сжиматься на узкой койке, пока она не затряслась. Пока Блаэн не осознал, что рыдает, уткнувшись лицом в разящий прелой соломой тюфяк.

– Вода…

Тобиас остановился, присел на корточки. Протянул кружку, на которую клирик внимания не обратил.

– Дай лучше… – просипел он, отворачиваясь, – … дай отхлебнуть из того кувшина, которым мастеру угрожал. Боюсь, не смогу уснуть сам.

Прошло всего несколько дней, по ощущениям Сафа – годы.

Окаменел, превратился в часть скалы.

Ниоке он показал, что о людях услышал. Не открывая глаз, изучил запах, прежний и нет. Странный, который мог бы показаться отвратительным, если бы нос его не упирался в сам источник и при малейшей мысли отодвинуться протестовало в нем все; напротив, не мог надышаться, хотел слизнуть его, распробовать все то смешение жизни и забвения, которое теперь означало присутствие рядом Тай.

Но люди, которые, вероятно, искали прежних людей, не позволили каменеть дальше. Затылком Саф чувствовал ожидание Ниоки.

С трудом нащупал руки, ноги, которые могли с таким же успехом принадлежать кому угодно, потому что не слушались его абсолютно. Шея, это сочленение головы и тела, жутко колола. Так надолго замереть, имея множество конечностей, которые потом нужно все отыскать на себе и привести в рабочее состояние – Саф поразился, откуда у людей запасы воли вставать каждое утро и собирать себя по кусочкам, превозмогая боль, которая становилась тем сильнее, чем настойчивее пытался перевернуться.

Привести себя в вертикальное положение оказалось задачей не из простых. Вывод из чего Саф сделал один – если залегать надолго, то делать это нужно в более гибкой форме.

– Это называется «онемение», – сообщил голос от стены и Саф, оскалившись, зашипел на него. Лин отскочил, врезался в стену, закрываясь руками.

Ниока испустила долгий протяжный вздох.

– Ты пугаешь его.

– Кого? – прохрипел Саф, пытаясь разодрать ресницы, перепутавшиеся между собой в процессе роста. – Некроманта? Пусть привыкает.

Некромант дышал и трясся как заяц в свои последние секунды, волнами от стены расходился резкий, отдающий железом дух, он бы точно взбудоражил хищника.

– Ты потеешь, – заметил Саф, лишь чуть кривясь. – Прекрати это делать. Сказал же, ничто тебе не угрожает.

Лин поспешно кивнул и замотался в шкуры, будто это могло скрыть его испуг. Змеи; он постоянно забывал о сложной системе отлова и распознавания ими запахов.

За то время, что они спали, Ниока привела жилище в опрятный вид, аккуратно сложила на кресло стопки чистой одежды, первоначально смятые шкуры на неровном полу заменила другими, более пушистыми на вид. Никуда не делся тревожащий нависающими острыми гранями потолок, но к нему можно привыкнуть. На небольшом круглом столике сверкало прозрачное изделие для хранения воды, которое Лин и тронуть побоялся бы, а Ниока, небрежно ухватив графин за тонкое горлышко, наполнила два бокала, один из которых протянула некроманту. Пока тот осторожно брал широкий сосуд двумя руками, Саф успел опрокинуть воду в себя и открыл, наконец, глаза. Серые как серебро.

– Тай.

Лин вздрогнул и, как и змей, сразу посмотрел на девушку. После уже прислушался к себе, к заметной, но терпимой вялости, переставшей граничить с энергетическим истощением.

– Спокойна. С ней все хорошо.

Саф распростер ладонь над ее лицом полукругом, едва не касаясь кожи. Потом отвел руку и нежно пригладил волосы. Лин чувствовал себя дурак дураком, сидя третьим в кровати, под наблюдением четвертого, и следя, как преображается исцелившееся лицо Асафи при одном взгляде на мертвую.

Всему есть предел, как полагал. Но перестать пялиться на подобное проявление благоговения не мог. И еще бы долго подглядывал, если б не пролил на себя воду и не ойкнул. Быстро начал пить.

– На спине остались шрамы, – огорченно уведомила Ниока. Саф заправил за ухо отросшие волосы и подвигал лопатками, проверил пластичность чешуи, движение которой рубцы могли нарушить. По вздоху Ниоки понял, что так и есть.

– Сейчас зазоры небольшие, – сказала она, кончиками пальцев проводя по полоскам голой кожи между белыми пластинками, показывая те места у шеи, на ребрах. – Но на деле может оказаться серьезной уязвимостью.

Плата за насильственное заживление взамен смены поврежденного покрова. Саф заранее смирился с такими рисками. Поднял глаза на давившегося водой некроманта.

– Ниока, его нужно отмыть, – что увидел, то и озвучил.

Но я ведь не ребенок, возмутился мысленно Лин, засовывая глубже нос в бокал, пока плескавшаяся там жидкость не задвоилась перед глазами.

Ниока ничего ненормального в словах Сафа не увидела.

– Я и тебе воды нагрела.

Их всех нужно постирать. Саф заставил себя оторваться от любования чертами лица Тай. Проморгался, выныривая из образов его же, раскрасневшегося, отражавшего все ее с ног сбивающие чувства, направленные исключительно на своего друга, мужчину. Недостойного.

– Как…

– Они в зале, – от тихого голоса Ниоки плечи Сафа ссутулились, выдавая тяжесть, на них лежавшую. – Ждут.

– Проверю снаружи. Сегодня спущусь.

Лин не понял ничего из обрывочных фраз. Вода закончилась и ему ничего не оставалось, как отдать бокал и, огибая ноги Тай, Асафи, ползти к краю.

– Асафи запретил трогать тела, – шепнула ему Ниока, видя, как морщит лоб. – Он сам будет воздавать им последние почести. И молить о прощении.

Лин ничего не мог поделать с уважением к хранителю, которое укоренялось в нем против воли. Вслух же заметил, что нет смысла уже так мучить себя. В ответ узнал, что очень болтлив.

Это проглотил, хотя ранее не упрекал никто его в назойливости.

Размял ноги, прошелся по склепу, потерявшему уже сходство в его голове с таковым. Теперь это походило на спальню, донельзя выстуженную, правда. Волчий мех существенно скрадывал холод под ногами, но вот небольшой камин внутри был бы кстати.

– Нет дымохода, – просто сказала Ниока. – В закрытом помещении глупо будет палить дрова и уголь.

– Мысли читаешь? – торопливо спросил Лин, едва сдерживаясь, чтобы не начать подпрыгивать в попытке согреться.

– Нет. Смотрю, как ты дрожишь. Оденься, – пояснила Ниока и, отодвинув пятнистую шкуру от камней, которая, как некромант считал, висит там для украшения, утепления, вытащила из открывшейся полости, а после протянула ему длинную шубу, вывернутую мехом внутрь, что делало ее изумительно приятной. Принадлежала, судя по размеру, Сафу, подол куполом разлегся вокруг босых ног. Следом ему досталась меховая обувка.

Сам хозяин вещей, казалось, не возражал против их перекочевания на чужие плечи и ноги. Возражал только против толпы и стоял у кровати, белое изваяние в шелковой юбке, весь раздраженный и теряющий терпение.

– Ослабь контроль, некромант, и выйди, – коротко бросил. – Ванна остывает.

Лин сглотнул, сообразив, что змей лично собрался искупать Тай.

– Она… Может испугаться.

Саф со свистом втянул в себя холодный воздух, охлаждая им тлеющую искру ревности.

– Я сказал тебе убраться. Ни при каких условиях ты не станешь присутствовать при ее омовениях.

– Тебя ждет сюрприз, – краем губ шепнула Ниока, ободряюще улыбаясь помертвевшему человеку и жестом предлагая выйти из норы. – Тебе тоже нужна вода, помогу с этим. И платье сменное есть.

Крепко схватив Лина за руку, быстро вывела из норы, не успел он напутствия змею дать по поводу обращения с Тай.

В большом зале раскинулся камин, громадный, похожий на средний сарай, основанием выраставший из самой пещеры и дымоходом в нее же враставший; он казался неотделимым от камней, окружавших его. В тех глубинах пылал жаркий огонь, лениво роняя пепел на каменные плиты. В ослепленных ярким светом глазах территория дальше терялась во мраке, а перед пламенем различался змей. И не один. Одетые как люди, выглядевшие как люди, они вызывали единственное желание упасть и прикинуться мертвым.

Увидев их, Лин столбом встал. Хозяева долины, в свою очередь, усердно занимались кто чем нашел и, как один, показывали ему свои спины.

Их было трое, и они были огромные. Как и Асафи. Даже в человеческом обличье размерами превосходили самого крупного человека, которого Лин только видел. Они были как шакал.

Сам не заметил, что крепко сдавливал ладонь Ниоки, и очнулся только, когда она подтолкнула его, понуждая шагать.

– Они тебя не тронут, – проговорила четко и громко, на весь зал. Обитатели его напряглись, головы склонили ниже, тихое шипение влилось в уши и застряло там, лишая ориентации в пространстве.

– Асафи запретил. – Один из них отлепился от громадного кресла, оглянулся. Черный Риор. Как будто чувствуя панику человека, изогнул угол губ, нарочно показывая ядовитый клык, а в удлиненных змеиных глазах стыл холод. – Перебирай ногами быстрее, некромант, вы все слишком воняете.

– Риор… – с укоризной произнесла Ниока. Риор демонстративно швырнул в камин горсть сухих веток, по залу поплыл густой аромат мяты. Начал оборачиваться второй, вокруг головы которого сиял огненный нимб, превращая волосы в жидкое пламя.

Лин тихонько дышал, пятясь, пока не уперся спиной в выступавшие камни. Быстро обернулся, уставился на очень даже реалистичное изображение луга; без любого намека на существование поблизости долины, без ее вечной зловещей тени, лишь солнце, травы и ветер, свободно гуляющий по просторам. Ошеломленно перевел взгляд дальше, на ручей и смеющегося ребенка, по колено забредшего туда.

– Это Саф украшал стены, – глаза Ниоки стали печальными. – Тай его научила рисовать. Он увлекся.

Удивился бы вслух, но тут почувствовал, как потянулись из него силы, затрепетала связь внутри, наливаясь холодом, и на миг задержал дыхание, подстраиваясь под эти ощущения. Забыв об устрашающих двуногих перед собой, о до потери речи поразившем его занятии Асафи, со страхом ждал, когда Тай рванет, испытает прочность тех оков, что удерживали ее душу.

Легкий всплеск заставил его сжаться. Повторный вогнал в ледяной пот и чуть не подкосил ноги. Ниока нахмурилась, вглядываясь в застывшего, ушедшего в себя некроманта. И тут же напустилась на змеев, посчитав их причиной, на что Риор презрительно фыркнул, Рэйно промолчал. Бьяр даже не поднялся с кресла, как не обращал внимания ни на что.

Лин перевел дыхание.

– Это Тай, – вымолвил, гадая, на сколько его хватит. Заставил себя встать на обе ноги. – Где могу прилечь?

– Цветочек, – донеслось ему вслед. Язвительное прощание от Риора.

– Он всегда такой, – сказала Ниока, провожая человека вдоль стены.

Непонятно, чем это должно было утешить Лина, но он сделал вид, что ничуть не огорчен. Твердо уверенный, что доброго сосуществования между ним и змеями никогда не случится, вдруг отчаянно захотел попасть в Джауру и укрыться под лапой шакала. Представил покой старых руин, спрятавшихся под сенью древесных стражей, чьи кроны едва различались в поднебесье; увитые плющом стены келий, где давным-давно не ступала ничья нога, не считая тварей Джауры.

– Смотри, – шепнула Ниока ему на ухо и Лин посмотрел. Там, в этих кельях, он всегда встречался с братом, там же проводил ночи с Нимоей, напитывался бьющими через край потоками посмертных течений.

Нимоя поднялась ему навстречу, с опаской поглядывая на зеленоволосую женщину.

От стола поднял голову Ян, его дрожащие губы прошептали имя брата. За время их разлуки он будто уменьшился, стал еще серее.

Лин побелевшими пальцами сжал края шубы на себе.

– Они вольны уйти в любое время. – Ниока опять направила его, предлагая зайти внутрь. Легонько сжала локоть и отпустила. – Риор их подобрал, они не отходили от скал несколько дней и мальчик плохо выглядел. Он сказал, что это твой брат. – Риор, конечно, изъяснился иначе, а мальчишка в его вытянутой руке болтался как дохлый змееныш, когда он его принес, пальцами второй руки зажимая себе ноздри, но факт остается фактом – он не дал этим двоим замерзнуть, хотя мог.

Тепло и холод. Где заканчивалось одно и начиналось второе – не могла бы точно провести границы. Внутри ли они сталкивались, снаружи – но там, где проходили легкие касания, лед мгновенно отступал.

Ощущалось неудобство в левой руке повыше локтя, зуд, который донимал, но всякий раз при попытке дотянуться и почесать ее останавливали, и тогда он перебрался в другое место, а потом опять и опять, будто по венам перетекал, пока не начал ощущаться везде. Тай из себя выходила, не в состоянии вывернуться и успокоить его.

И снова тихий голос нашептывал на ухо, усмиряя неприятную щекотку.

Невидимое чье-то присутствие тяготило; оно досаждало как ворон, усевшийся на трубу и которого не согнать, а он следит и следит. И вроде как не интересно ему, но в то же время это ощущение, что не одна – Тай не могла от него отвязаться и начала злиться.

– Не рвись, позволь удержать тебя, – уговаривали ее.

Ласковое солнце обняло, запахло травой.

Тай точно помнила, что на улице лютовала зима, это заставило ее напрячь память.

Резко открыв глаза, мгновенно упала в реальность, в ванну, полную теплой воды, в которой плавали веточки лаванды и цветы ромашки, вот их запах и щекотал нос. Она покачивалась как на волнах, а затылок покоился в широкой чаше ладони.

Испугавшись такого пробуждения, Тай схватилась за края емкости и резко села, озираясь. Место было ей знакомо, как и покрытые капельками стены, и ряд сундуков. На человека, нагнувшегося над ней, она прищурилась.

– Саф?

Это был он. Кивнул. Убедившись, что Тай тонуть не собирается, сел на корточки, сложив локти на бортике ванны. Смотрел настороженно и с какой-то печалью. Он и без того был чересчур серьезным, только сейчас вызывал тревогу своим видом.

Быстро Тай повела глазами по сторонам, собирая мысли в кучу. Ощупала себя, но прежде чем добралась до плеч, Саф придержал ее пальцы и сложил их вместе.

– Ты долго спала, – негромко проговорил, пристально рассматривая ее ногти.

Тай задохнулась от грохота сердца, в глазах потемнело. Вырвавшись, спиной вжалась в мокрую металлическую боковину. Бешеный стук напугал ее саму и, быстро глотая воздух, пережидала поплывшее зрение. Хотелось тут же броситься к Сафу, чтобы он обнял, как делал всегда, но она сидела как приклеенная, не в силах сдвинуться с места, а в голове воцарился полнейший хаос из следящих воронов, которых стало, казалось, еще больше.

– Что-то… Перегрелась, – хрипло выдавила, не глядя на Сафа. – Долго я в горячей воде?

Вот оно как будет, подумалось Сафу, до боли вогнавшему ногти в ладони. Запах трав стал излишне резким, язык покрылся налетом горечи. Тай он улыбнулся.

– Нет, совсем нет.

– Где ты был? – быстро спросила она, пряча смущение от того, что так сильно напугалась, практически отпрыгнув к стене.

– Здесь.

– Нет, – Тай торопливо взмахнула рукой. Саф медленно выдохнул, стараясь не делать лишних движений; стараясь вовсе не шевелиться. – Не сейчас. В красную луну. Ты сказал, что будем спать, а сам ушел.

– Мне нужно было присмотреть за долиной.

– В долине… – Тай запнулась, замолчала. Тихий вначале, шелест голосов нарастал, а она, затаив дыхание, вслушивалась в них, в полные ужаса крики, от хора которых моментально покрылась мурашками. Старейшины всплыли в памяти, все кругом красно как маковое поле.

Надрывно, пронзительно зашумело в голове.

Руки добрались до лица, дотронулись до ушей, закрыли их, открыли.

Звук пропал. Тай нахмурилась, мысленно открывая завесу за завесой, сначала медлительно, разглядывая невесомые, иллюзорные покровы, потом все быстрее и быстрее, пока не вцепилась ногтями себе в плечи, оказавшись перед тем, что застилал туман. Закрыв глаза, остановилась перед плоским камнем у подножия пещеры, заглянула в глаза цвета ясного неба.

Тяжесть ее циолиевого клинка ощущалась как наяву, судорожно сжались мокрые, дрожащие пальцы, ломая попавшиеся им веточки лаванды.

– Там была Йена. – Мучительно морща лоб, смотрела в воду, вытаскивая из памяти все, что там трусливо затаилось. – Саф, ее привели на веревке. Неужели собирались принести настоящую жертву? Это и есть те жертвы, о которых толковал старый Даль?

Саф понятия не имел, кто такой Даль, но, очевидно, тот знал, о чем говорил.

– Все то время приносились человеческие жертвы? – Тай прикрыла ладошкой рот. Саф в упор смотрел на ее другую руку, которую она неосознанно отодвигала от него тем дальше, чем ближе к ней подбирался. – Хранители – это змеи? Те чудовища и есть хранители? Саф, они в долине? Все это время они были в долине, поэтому ты не хотел мне ее показывать? Сколько же времени они здесь обитают, если Даль писал о веках? О мой ад… Надо бежать отсюда! Ты был прав! Нельзя открывать то, что заперто, нельзя…

Она вскочила и замерла, уставившись на Сафа, который поднимался совсем как старик, с усилием, упираясь в колени и с трудом разгибая спину.

– Тай… – По его шее пробежала волна чешуек. – Тай, посмотри на меня и скажи, что ты видишь.

Она обхватила себя трясущимися руками, отчаянно ища ответ в глазах, которые темнели, чернели и рассыпались трещинами. Она это видела не раз, только сейчас что-то тоскливо сжалось внутри, онемело от горя. Ощущение потери чего-то очень важного, о чем она не могла вспомнить, оказалось нестерпимым.

Тай качнулась от Сафа. Болезненно заныло в груди, натянулось, выбило слезы из глаз.

– Ты спас меня? – с надеждой прошептала, вытираясь плечом, отступая все дальше, пока не забилась в самый дальний угол купальни, которую он устроил для нее. – Спас и принес сюда? Они не могут сюда зайти, да?

– Тай, – настойчиво повторил Саф. Не пытался приблизиться, не старался утешить, обнять, хотя желал этого безумно и внутренне умирал и разрывался от потребности вернуть все вспять. – Я не спас тебя. Я убил тебя. А потом нашел некроманта, и он поднял тебя.

Тай смотрела на него, и Саф не уверен был, услышала ли она, поняла ли. Она следила за переливами на его щеках, на лбу, скользила глазами по белым волосам, которые так ее восхищали. Теперь без страха заглядывала в бездну, живущую в нем.

Он знал только одно – сейчас прозвучит тот самый вопрос, который ей следовало задать давно и тем самым спасти себя.

– Кто же ты? – спросила она.

– Я Асафи, хранитель долины Сидэ, – он ответил. – Проклятый страж, белый змей. Я – порождение ледяной бездны Садана.

Вечная сущность, плотно обвившая его запястье, полыхнула синеватым пламенем, сеточка ее крошечных молний расчертила руку по локоть, озарив купальню и глаза Тай, широко раскрытые и устремленные на Сафа. В них отразились ослепительные росчерки, такие же, что сломали серую радужку змея. Когда Огонь Садана перетек на палец, Саф с крышки верхнего сундука снял перчатку и надел ее на левую кисть, разом загасив потустороннее свечение.

– Я никогда не желал тебе зла. И не раз предупреждал, что затея со мной добром не кончится, но… – Голос сорвался, Саф коротко вдохнул, заставляя себя смотреть на прозрачные капли, стекавшие по мокрым щекам девушки. – Ты любое пламя убедишь в том, что оно – вода. Я оказался слаб перед тобой.

– Ты лжешь… – прошептала Тай, отказываясь в ласковом мужчине признавать ужас, о котором шептались в веках, оставляли предостережения в летописях.

– Я никогда не лгал тебе, Тай, – покачал головой Саф. – Недоговаривал – да, молчал, если не мог ответить – и это признаю. Но не лгал.

Он прямо говорил, что не будет отвечать. Он был очень убедителен, отговаривая соваться в долину и в истории о хранителях и жертвах. Он обладал невероятными талантами и пригрел на себе Огонь Садана. Единственный, кто знал о том, что такое искры, которыми пользуются повсеместно как огнивом.

Он говорил правду.

– Ты убил всех старейшин… – потрясенно прошептала Тай, так и не в силах поверить.

Если бы только их. Саф прорезал язык клыками.

Ничего, ни капли яда, куда он только девается весь… Только резкая боль, от которой дернулась щека и вытянулась Тай, пытаясь слиться со стеной. Саф отступил, увеличивая расстояние между ними, надеясь, что так она будет чувствовать себя лучше.

– Я терял связь с разумом в твоем присутствии, ты была тому свидетелем. В этот раз все оказалось хуже, потому что я был уверен, что ты в пещере, и не сдерживал себя. Я жутко перепугался, что твою сестру убьют. И убил первым поднявшего оружие.

Тай посмотрела на свои слабые руки.

– Я хотела ее освободить, – невыразительно произнесла.

– Я этого не знал.

– Люди…

– Они пришли убить твою сестру. Они пришли в мой дом, чтобы убить здесь всех. Не я к ним явился, Тай. Ни разу я не трогал людей, – жестко сказал Саф. – И, будучи у вас в гостях, уважал ваши порядки, если что и приносил, то лишь свою помощь.

– Йена…

От руки, неожиданно взлетевшей вверх и прочесавшей волосы, Тай дернулась, свалилась в воду и лихорадочно забила пятками по скользкому дну, быстро отползая обратно. Саф кусал губу, глядя на нее, скрутившуюся в холодной уже воде.

– Больше я ее не видел. Иду сейчас туда. Если она там, я принесу ее тебе.

Тай изо всех сил стиснула зубы, разглядывая разводы, плывшие перед глазами.

– Тай.

Она молчала. Саф вдавил плечо в боковину сундука и передернулся, когда тот заскрежетал, сдвинувшись с места.

– Тай. Выходи из ванны. Оденься. Тогда я уйду.

– Я мертва?

Саф прикрыл глаза.

– Как… лиггены, которых ты убиваешь? Ты ведь их ненавидишь, Саф.

Саф зажмурился еще крепче, слишком измученный, чтобы что-то ответить.

– Это был ты? Белый, ну конечно же… Укусил меня? – Тай смогла рассмотреть свою руку, ковырнула ногтем лоскут кожи, под которым начинался зуд, потянула веселой расцветки нитки, пока из-под них не проступила кровь. На торчавшие из воды колени падали слезы. – Сюда, точно. Поэтому ты был против, чтобы я трогала твой рот? Ты полон яда?

– Нет, не поэтому, – тихо возразил Саф. – Твой язык, напрямую касаясь отверстий в моем нёбе, лишает меня самоконтроля. Результат ты видела, в кузне, в лачуге.

– Красной ночью, – глухо добавила Тай, упорно растирая по голой коленке капельки слез, пока там не расцвело красное пятно. Вытерла нос.

– Нет. Тогда я был уверен, что тебя среди людей нет. Сбился от их запахов, твой выделил слишком поздно.

Тай сглотнула, ее голос прозвучал совсем жалко:

– Ты принесешь мне сестру?

Саф очень надеялся, что сможет отделить ее от остальных. Смог только кивнуть и опустил голову еще ниже. Его била дрожь, руки, убранные за спину, сжались в кулаки, жаром пылало кольцо, треск его проник под кожу и ощущался везде. Отыскал каждый нерв, каждую жилку и поджаривал их.

Он не знал, как быть дальше. Ни единой мысли, как уладить хаос, склеить вместе выживших и поднятых.

Перевел дыхание, когда невмоготу уже стало.

– Простыня на сундуке. Я позову Ниоку.

– Ниока…

Незаданный вопрос он понял.

– Она тоже, как и Риор. Не люди.

Отвернувшись, прислушиваясь к шелесту ткани, Саф ждал, согласится ли Тай терпеть с собой рядом хоть кого из них.

Она не согласилась и не отказалась. Она спросила о человеке.

– Некромант, – тогда сказал, зная, что не будет этого и все равно отчаянно жаждая услышать просьбу остаться самому. – Тот самый. Привести его?

Тай сказала да. Очевидно, пугающий до недавнего времени хозяин мертвых стал предпочтительнее него самого. И с этим пришлось смириться.

– Тебе холодно?

Тай за его спиной отходила так осторожно, словно опасалась, что он накинется и разорвет ее тут же.

– Тебе что-то нужно?

Несколько минут, думал Саф, тщетно ожидая ответа; всего несколько минут она не дышала, это всего ничего, не сравнится с лиггеном некроманта, мальчишкой, который уже разлагаться начал. Тай же ничем от живой не отличается. Можно представить, что лишилась чувств ненадолго.

Он ушел, не став оборачиваться, чтобы не видеть выражение ее лица. Посмотрит, когда она будет спать и не сможет его бояться.

Ниока подпирала стену в зале. Риор и Рэйно следили исподлобья, но молчали, Бьяр безуспешно пытался напиться.

Оглядев оставшихся змеев, Саф в полной мере ощутил тяжесть своей ноши, вдавливающей в землю.

– Вымылся? – спросила Ниока.

– Оделся. Приведи к Тай некроманта.

– Ему нехорошо, – сразу получил предупреждение.

Обхватив лоб, пытался сообразить, осталось ли что, подвластное ему и с чем он в состоянии справиться в настоящий момент. Реальность ввергала в отчаяние, чернее которого не видел еще.

– Приведи и будь поблизости, – только и попросил.

– Если Тай станет расспрашивать меня?

– Ты вольна рассказать ей все, о чем она захочет узнать.

Ниока коснулась локтя Сафа, легонько погладила.

– Что ты будешь делать дальше?

От ее участия захотелось разбить голову о стену, он его не заслужил. Зло дернулся, на миг позволив себе эмоции.

– Я могу только торчать здесь, – процедил, царапнув подошвой сапога камни. – Мне жаль, Ниока. Моя давняя задумка была опрометчива.

– Какая из них? – крикнула ему в спину Ниока. – Саф?

Он покинул пещеру. Не сговариваясь, поднялись трое его слуг и, прихватив шубы, направились за ним.

Саф их слышал. Не оборачивался, не прогнал, но и не позвал.

Быстрым шагом, глядя только под ноги, минуя разваливающиеся постройки у прохода, по узкой трещине он выбрался из плена скал, подышал густым туманом, присев, зарылся руками в снег, растер им лицо.

Видел их, людей, о которых сообщила Ниока. Они, растянувшись цепочкой, гребли лопатами сугробы и перекрикивались. Копались там, где ничего кроме мышиных замерзших трупов не отыщут.

Не замеченный ими, Саф вернулся в долину.

Бьяр за то время выдернул из земли дерево и сидел перед ним на корточках, без конца трогая намотанное вокруг него гибкое тело. Чешуя погибшей тускло отливала окружавшей ржавчиной, но Саф знал, что на самом деле она мягко серебрилась. Хоть и велел не прикасаться к телам, но тут он стоял и смотрел. Бьяр повернул голову, встретился с ним потухшим взглядом. Эту боль хранитель принял как свою собственную.

Рэйно неприкаянно бродил меж трупов, скользил по алому льду. Риор, брезгливо закатав рукава шубы, то и дело спадавшие обратно, ковырялся, распутывая садау, людей, инкубов и импов, невесть как скрутившихся с ветками, а потом оказавшихся в лазах, подкопанных под плитами.

По доброй воле они пришли и отделяли друг от друга разные виды, почтительно склоняясь перед останками чешуйчатых и оставляя их для белого змея.

Саф собрал все десять тел, перенося их к подножию разбитого спуска; туда, где Бьяр уложил свою пару. Возвращался, разбирал завалы камней, чтобы достать обломки чешуи, куски тел, и вернуть их владельцу. Воссоздал змеев по частям. А, закончив, сел перед ними, склонив непокрытую голову, и застыл.

Риор потер озябшие пальцы, поглядывая наверх, на Ниоку, стоявшую на выступе у пещеры. Подумалось некстати, что она вряд ли пожелает стать призом, так что склоки из-за самок с этих дней закончились.

День умирал мучительно и очень долго. Рыдал кровавым инеем, щедро осыпавшимся со стенающих скал, стонал, забиваясь глубже во вспоротую землю, глухо стучал обломками веток под тяжелыми завалами. И без того ненормальная, тишина затягивала все глубже, приобретала иное звучание, гулкое, скребущее по нервам.

Спустя время Риор привалился к Рэйно, оказавшемуся прямо под боком.

– Спишь, что ли, – спросил тот едва слышно. Стучал зубами. Риор встряхнулся. Действительно, потихоньку сковывался морозом. Отыскав Сафа, содрогнулся при виде его одеяния, длинной туники, обтягивающей согнутую спину. Штаны и сапоги довершали наряд, на одной руке перчатка, вторая распростерта на ледяной плите, может, примерзла уже. Риор не заметил на нем кольца и, зная белого змея и его страсть к мученичеству, допускал, что тот нарочно отказался от согревающего его Огня.

Саф не двигался, Бьяр держался на расстоянии, не примкнув ни к убийце своей пары, ни к Риору с Рэйно. Отделившись ото всех, угаснув, потемнев лицом, при этом выглядел намного живее Асафи.

После дня наступила ночь, и тянулась она так же нескончаемо и странно.

Первым свалился Бьяр; покачнулся и рухнул, как стоял. Легкую поступь Ниоки никто не расслышал, просто заснувший змей в какой-то момент исчез из поля зрения. Рэйно и Риор давно уже подпирали друг друга, лишь потому еще были на ногах.

Когда Ниока, уложив Бьяра у камина и вернувшись, решилась прервать бдение, Саф пошевелился. Двинул плечами, с колен переместился, сел полностью, уложив руки на бедра. Благодарно кивнул, когда на его плечи опустился нагретый мех.

Ниока тихо вздохнула, поднимая лицо вверх, к багровому небу.

– Саф, – сказала. – Лин не встает, а Тай… Она занимается чем-то мне не понятным. Тебе нужно вернуться в пещеру.

Саф с усилием поднялся на ноги.

– Нужно еще осмотреть людей. – Огляделся, поразился, обнаружив в стороне Риора и Рэйно. – Я обещал отыскать сестру. И… старейшины тут были, а один из них присматривал за Тай. Неплохой человек. Его бросать тоже нельзя. А этих двоих уведи.

– Саф, – остановила его Ниока. Отыскала ледяную руку, быстро сжала ее. – Ты без кольца. Рассеян и медлителен. Не усложняй сам себе задачу.

Он и не стал этого делать. Кольцо лежало в кармане и, стоило опустить туда руку, как оно перебралось на запястье. Машинально Саф весь перетрусился с головы до ног, только теперь поняв, что зима стала уже частью него самого, оттого и перестала ощущаться.

Еще раз попросив Ниоку отвести змеев в тепло, сам занялся поисками Сиама и Йены. Теперь уже проходил везде, заглядывал в любую щель, заново перебрал покойников, сложенных Риором и Рэйно, бережно перекладывая окоченевшие останки. Но сколько ни вглядывался, ни одного из них опознать не смог, и это могло означать что угодно.

Не сразу различил, что не один, а, обратив внимание на ходившего за ним Риора, заметил и сильно посветлевший пейзаж.

– Ниока умоляет тебя перенести поиски на другое время, – бросил тот с заметным раздражением. Он был взвинчен и рычал, тогда как у Сафа в голове бродили мысли только о трупах, которые он еще не посмотрел. – Твоя Тай! Из-за нее Ниока затолкала всех в дальние норы, лишь бы дева смогла высунуть нос!

– Она тебя так бесит? – утомленно поинтересовался Саф, садясь на пятки и задирая голову вверх.

– Меня бесит скорее не она, а твое отношение к ней! – выкрикнул Риор, нависнув над змеем. Саф хмыкнул, испытывая некое облегчение, что мысли хоть кого-то оказались вполне обыденны и заняты, в отличие от дум его и того же Бьяра, по большей части настоящим.

Смотрел на него и думал, что не успел еще после последней брачной охоты Риор привязаться к змеям достаточно, чтобы их гибель причинила ему боль настолько глубокую, чтобы на части распадаться. Ни он, ни Рэйно. Бьяр – да, он создал семью, и потерял ее.

– Хорошо. Уговорил. Я все бросил и иду.

– У нас пол плавится! – простонал Риор, забегая вперед. – Быстрее!

Саф больно схватил Риора за руку.

– Что ты сказал??

4. Он холоднее, чем в пустыне снежной.

Не поняла, что сделала.

Пока человек, в котором она никогда бы не заподозрила некроманта, объяснял, как работает поддержание ее жизни им и чем ему приходится расплачиваться за это, Тай копалась в себе, изучая те изменения. И помимо тянущего чувства слежки, которое, поняла уже, было той самой связкой, с которой ей придется сжиться, коснулась кое-чего еще, а вот эта разумная, подавляющая волю сущность была ей знакома, их краткое соприкосновение и спустя время звенело внутри мистической дрожью.

Она шепталась с ней, она наблюдала за ней более пристально, чем человек. Она была совсем рядом и ее странный зов вскорости забил все остальные речи. Как и в кузне, Тай потянулась к ней, совсем как к Сафу, не желая и одновременно стремясь еще раз ощутить близость с ним, к нему, к тому, что в нем обитает. Миг полного единения, которому она тогда значения не придала, но который превзошел по глубине и значимости их телесное слияние и, судя по всему, оставил след и в ней тоже.

Лин, как он назвал себя, этот располагающий с виду и страшный с изнанки человек, внезапно захрипел и сполз по стене. Брат его, который Тай сразу понравился, – парень робел и улыбался очень застенчиво, – вдруг впал в ступор, а женщина, Нимоя, пришла в неописуемый ужас. Ниока истошно закричала на весь зал, запрещая двигаться. Тай не видела, кому предназначался тот вопль, но застыла тоже, едва осмеливаясь дышать.

Иной холод из вневремени, внепространства почувствовался отчетливее, Тай мысленно представляла, как с него один за другим слетают слои, глушившие искры дыхания. Лин крутился, серея на глазах, а Нимоя со слезами молила ее прекратить.

Тай ничего и не делала, только внимала.

– Ты забираешь его жизнь! – прошептал Ян. Мертвые слезы в мертвых глазах собирались, стекали и вновь собирались, но никак не могли смыть белесую пелену, и Тай все хотелось соскрести ее и освободить настоящий цвет, который должен быть схож с сиренью едва дышащего некроманта. – Пожалуйста! – Еще он явно боролся за каждый вдох, держался за грудь, но слова его доходили с трудом. – Ты должна просто остановить все мысли, перекрыть пути, куда сливаешь энергию. Тай!

На миг Тай отрешенно представила, как Лин дышит все реже и реже, как туманится его взор, а яркость глаз засыхает, точно цветы.

А потом услышала голос Сафа, и резко мысли заметались, сбиваясь в совершеннейший бардак.

Сухой шелест как ветер пронесся по залу, быстрый и неразборчивый поток слов, резкий окрик Ниоки проник в их убежище.

Лин беззвучно хватал воздух ртом, закатив глаза. Бормотал что-то свое Ян, белея дальше некуда.

Тай, инстинктивно залетев на кровать и метнувшись в самую дальнюю ее часть, затаив дыхание, приготовилась встретить Сафа; зверя ли, не знающего жалости, или такую же жертву суеверий, как и она, не понимала. Он обещал ей сестру, но мог с равной вероятностью утешить тем, что Йены среди погибших не оказалось.

Нимоя, удерживая голову некроманта, с ненавистью глядела на Тай.

Саф же, ворвавшись в пещеру, испытал шок при виде обожженных, оплавленных камней. Цельный до того пласт разбился на глубокие трещины, недра его тлели, укрывая центр пещеры густой просинью. Камин, прежде ярко полыхавший, изнутри заледенел, покрылись сверкающим инеем недогоревшие бревна, а тени на стенах и потолке переплелись с мерцанием, закружились льнущие к Сафу огоньки.

От фигур остались смутные призраки, очертания скалы исказились и утратили четкость, а момент сошелся в одной точке, завладевшей сознанием.

Стоило Риору вытянуть шею, как резкий голос Ниоки разметался по залу, пугая этим всех, и самого Сафа в том числе:

– Не вздумай! Не приближайся и избавься от любой мысли тронуть кости! Саф вынужден будет их защищать! Против воли, но он сделает это!

Сделаю? Мысль возникла и застряла.

Саф выкинул перед возбужденно скачущим на месте Риором руку, преграждая путь.

– Не торопись. – Не мог отвести глаз от разломов. Инстинктивно потянулся к Огню.

Огонь отозвался.

Он устремился к подобному себе, ласково, как добрый друг, брат, отец, окутал пониманием, прилег на руку, привычно принимая форму наручей. Унял душившую его муку, согрел в объятиях.

Ниока ахнула, потрясенно молчали Бьяр и Рэйно где-то там, в темноте.

Риор, наученный богатым опытом, отпрянул немедленно от сияющей фигуры, дерзко вскинул голову, лицо черным-черно, метание синих бликов в глазах придало ему зловещий вид.

– Это ведь Огонь Садана? – вырвалось у него излишне высоко, отрывисто. Он прищурился неверяще: – Ты выстлал им полы нашего дома?

Саф коснулся пальцем наручей и они, плеснувшись, затвердели.

– Ты говорил, что не знаешь, где доспехи! – не дождавшись отклика, закричал уже Риор, отступая еще на несколько шагов. Крохотные молнии промчались по волосам Асафи и улеглись на его шее. Он потрогал цепь под напряженным взглядом черного змея.

– Тебе сильно хотелось знать, что топчешь надежду ногами? – спросил спокойно. Оставив Риора кипеть у входа, подошел к трещинам, сел на корточки, касаясь камней, не холодных, не горячих. – Я не мог его разбудить. Это сделала Тай. Ее заслуга.

Тай, привлеченная светом, шумом, голосами и непонятными ей речами, рискнула оставить укрытие и слезть с кровати. На цыпочках прокралась к пологу. Нимоя зарычала, чтобы не высовывалась, но она все равно отодвинула краешек шкуры. Отодвинула – и ослепилась великолепием, разгорающимся в самом сердце долины.

Очарованная открывшимися миражами, затаила дыхание.

Грани миров, известного ей и другого, о котором обмолвился Саф, – они словно размылись, позволив заглянуть в свою изнанку. Магия расцветала, разгоралась, вилась бледным сиянием под сводами пещеры, рвалась яркими всполохами из-под земли, разбуженная, растревоженная. Зов ее слился с тем, что шептал внутри.

Саф, горевший весь в синем пламени, словно почувствовал ее присутствие, повернул голову и посмотрел Тай прямо в глаза. Он вряд ли мог ее видеть через крохотную щель, но душа затрепетала в волнении.

Попала под власть притяжения между ними; Тай ощутила его почти физически, слилась с ним, не разбирая уже толком, где явь, где грезы.

– Тай! – громко и сердито зашептала Нимоя, дергая ее за штанину.

В зале помимо Сафа были другие существа, и они все чуяли ее.

Тай тотчас выпустила полог.

Волшебство исчезло.

Саф не сразу выдохнул, напрягаясь, неимоверным усилием воли пытаясь заставить ее выйти, встать рядом. Пусть и знал, что все бесполезно, Тай никогда не велась на потуги направить ее в нужное ему русло.

– Проклятье… – вырвалось.

– Где? – нетерпеливо переспросил Риор, умирая от желания заглянуть в трещины, но из-за слов Ниоки не решаясь к ним подходить. – Это и есть проклятье?

Ниока прижималась к стене, обходя могилу, устроенную Сафом прямо в пещере. Саф видел всех разом, и два силуэта за камином, и тень, крадущуюся вдоль стены, и лихорадочный огонек Риора за спиной; их жизненные ритмы пульсировали в голове, по венам разливалась давно забытая гармония с самим собой, напитывала, заполняла все неровности, появившиеся за века.

– Достаточно, – вдруг сказал и стряхнул с себя Огонь Садана. Крохотные огоньки разметались над ним, добавив еще освещения пещере.

– Саф! – воскликнула Ниока. Он поднял голову.

– Расслабление сверх меры, – коротко сказал. Оно могло граничить с безразличием, такого эффекта не хотел. Нагнувшись, заглянул в полость, пробитую им в скале давным-давно. Там, внизу, на ложе из ледяного пламени, покоился ларец, прозрачный как слеза, вылитый из стекла прочнее циолия. На долгие века запечатан и охраняем Огнем Садана, который теперь, откликнувшись на просьбу хранителя, подтолкнул ящик, и он выплыл наружу, впервые за два тысячелетия явившись взору живых.

Саф принял его, из пламени в руки. Опустил на камни, прижал пальцы к крышке, легонько поглаживая прохладную поверхность. На него сквозь слой ксамантиса воззрились пустые глазницы черепа. Кость к кости, лишенные плоти, желтоватые останки Ксафира Тимена Диссемирта, при жизни – единственного в своем роде, невероятной силы мага, отражающего все, что видел. Одурманивающий словами все, что способно было их услышать. Подчинивший своей воле не только людей, но и демонов. Легендарная личность; образованность, глубина мыслей, таланты и непомерное тщеславие отличали его от смертных того времени.

Вглядываясь в темные провалы, Саф отчетливо видел образ великолепно исполненного статного человека, его незабываемый лик, бездушный взгляд глаз с яркими синими росчерками радужки, высокий лоб, резкий изгиб губ. Его платиновые волосы всегда были собраны во множество кос, вились по спине живыми змеями.

Скрип ногтей по крышке – и видение пропало. Игра воображения.

– Это он, да? – почтительно прошептал Риор, опускаясь рядом с Сафом, и, дождавшись кивка, вдохнул полной грудью, обмирая от столь близкого присутствия императора. Немедленно в нос забилась вонь лиггенов; прочистил горло и понадеялся, что Асафи не заметил. – Это все, что от него осталось? – Потер переносицу, заставляя себя сосредоточиться на тайнике.

В ларец с трудом можно было втиснуть небольшого пса, и только. Риор в действительности представлял себе великолепную императорскую гробницу, возможно, целый склеп под пещерой, потрясающий своими богатствами, потому такое скромное последнее пристанище для владыки древнего Нарсама ввело его в недоумение:

– Это ты его разобрал и сюда запихал?

Ниока недовольно цыкнула, двумя колоннами встали позади Бьяр и Рэйно; поближе к выходу, к привычным ароматам долины.

Саф прикрыл глаза, вспоминая, как тогда был растерян и метался, загоняемый как дичь, с бездыханным телом на руках, которое, к своему ужасу, оказался не в силах ни бросить, ни уничтожить.

– Я долго бродил по земле, скрываясь от шпионов и наемников, – проговорил напряженно, – от демонов, которых не уставал посылать шакал, и они висели у меня на хвосте многие годы. Я не мог обернуться, связан был трупом в прямом смысле и скрывался среди людей. Вы все были со мной, и многих мы тогда потеряли, но, променяв свое прошлое на дележку самок, теперь воспринимаете мои слова как сказку.

– Я помню, – сказала Ниока.

– Ты помнишь, – эхом отозвался Саф. Извлечение веков из-под покрова забвения оказалось более неприятным, чем он полагал, а ларец – еще тяжелее, чем помнилось. – Я устал, я не мог спать, ни на миг не ослаблял бдительности. И я подумал о зверинце императора, о долине, скрытой туманами.

– Сидэ, – глухо произнес Бьяр.

– Сидэ, – подтвердил Саф. – За время наших скитаний тело успело разложиться, высохнуть, и плоть осыпалась пылью, тогда я сложил останки в ларец. Принес сюда, – обвел рукой просторный, погруженный в синий полумрак зал. – Пока вы спали, вырыл эту дыру для костей, засыпал камнями и сидел на них как скупец. Смотрел на свои доспехи и думал, думал, как же сделать это место неприкасаемым.

Риор изумленно покосился на высвеченный нездешней стихией профиль белого змея. Он словно засиял изнутри, давая света не меньше пламени.

– Я не мог отдать императора никому из вас, – пояснил Саф. – Не мог оставить без присмотра. Я проваливался в спячку, Риор, и понимал это. Наверное, тогда эта идея показалась мне очень умной – я раскопал ларец обратно, свалил туда всю броню, что на мне была надета в тот момент, и умолял ледяное пламя сменить меня на время. И после я уснул. А когда открыл глаза – уснул уже Огонь Садана, и достучаться до него я не смог, как ни пытался. Так и застрял здесь. И вы вместе со мной. – Хранитель невесело усмехнулся, оглядывая своих змеев, вынужденных перестать существовать для огромного мира живых вместе с ним самим. – Но и сюда добрались гонцы из запретных земель. С химерой и василиском все было ясно – они всего-навсего желали моей смерти. Но вот демоны Джауры и Пустоши – напористый народец, им нужен я в виде, годном для того, чтобы стать дорогой в бездну Садана. Так и не гаснет наша многовековая вялотекущая любовь.

– Где та бездна? – не выдержал Риор. – Как в нее попасть?

– Эти знания мной утеряны.

Риор с досадой уставился на Сафа, а тот ответил спокойным взглядом.

– Один раз, Риор, – напомнил, следя, как змей зябко растирает пальцы. В зале уже было довольно свежо, слова сопровождались облачками пара. – Стоит один раз скинуть шкуру – и ты безоружен и беззащитен перед лицом недругов. Я не знаю, где бездна, и не знаю, как туда вернуться. И не знает никто кроме… – постучал по прозрачной крышке. Все взгляды обратились туда же, на череп, лежащий поверх кучки костей. – Если я достанусь демонам и они разберут меня по чешуйкам, они останутся разочарованы.

Саф поднялся на ноги в полнейшей тишине. Подумал, что наверняка в пещере холодно, и с каждой пройденной минутой теплее не становится и не станет, ведь ледяное пламя владеет территорией.

– Пока сидел здесь, – сказал, двигая ларец в трещину, чтобы он снова свалился вниз, потерявшись во всплеске искр, – меня посетила еще одна умная мысль. Ради своей же безопасности, не суйтесь в синее пламя. И потерпите немного, скоро оно успокоится.

Рэйно, синий силуэт во тьме, поспешил отойти с пути Сафа.

– Ты вернешь свои доспехи?

Саф украдкой глянул на плотно опущенный полог в свою нору, осторожно потянул запах с той стороны.

– Я нашел иное применение своим доспехам. И мы покидаем долину. Подумайте, что хотите забрать с собой.

– Уходим? – недоверчиво переспросил Рэйно.

Риор медленно переглянулся с Ниокой.

– А эти? – сумрачно бросил Бьяр, и не стараясь скрыть презрения к людям; живые, мертвые, различий между ними не делал. Каждый из них нес на себе, в себе тлен.

– Я лично проверил, что с запахом можно свыкнуться, – жестко отрезал Саф. – С любым. Эти идут с нами.

– А наши семьи? – тише, но яростнее прошипел Бьяр, пригибая голову. Саф представлял, каково ему оставлять тело пары здесь, в застывшем и равнодушном месте, на растерзание оставшимся тварям Сидэ.

– Идем со мной, – коротко сказал и вышел на выступ. Окинул взглядом место своего заточения, которое он веками хранил в виде, созданном императором. Все пики, холмы и темные пятна нор, смятую, усохшую растительность, тошнотворно красную; будто впервые увидел все это, со стороны, и вновь охватило чувство нереальности происходящего. Змею, поравнявшемуся с ним и запахивающему на себе длинный плащ Риора, сорванный со стены у выхода, сказал: – Бьяр, нет прощения моему безумству и не в моих силах вернуть тебе Амосу. Выход у тебя такой же, как и у меня – поднять ее. Если скажешь – мы отловим некроманта, и он все сделает.

– Она ведь мертва! – вырвался выкрик у Бьяра. Он перекосился в отвращении и со всей силы дернул затрещавшие завязки. От дрожавших, всех в разводах, все еще хранивших следы красной ночи рук Саф не мог отвести глаз. – Труп, Асафи! Как и… – Ожесточенный взмах назад, в пещеру. – Мало того, что не змей, так еще и проклятый лигген! Как можно так оскверняться? Еще и мне предлагать глумиться над покойными?

– Я не столь принципиален, – сухо ответил Саф, помрачнев. Направился к уцелевшему спуску. – Не отставай, нужно перенести тела в пещеру.

Бьяр опять застрял, подбирая вопросы и остатки выдержки перед ликом необратимости.

Одиннадцать оболочек в разной степени целостности лежали там же, где их и оставили. Белый змей указал Бьяру на серебристый клубок, сам пошел дальше.

– Что делать? – только спросил Бьяр, со всей осторожностью поднимая змеиное тело, застывшее, казалось, на веки вечные. Промерзшее, оно даже не сгибалось и сразу заледенило змея, обнявшего его. Отчаянно ему хотелось закутать Амосу в плотную шерсть, которую успел надеть сам.

– Укладывать их в ту пробоину, – сказал Саф. – Мы оставим их под присмотром Огня Садана. Никто никогда не подберется к ним, ни тлен, ни зверь, ни демон.

– В любое время мы можем вернуться… – начал понимать замысел Бьяр, переводя взгляд на удлиненную гладкую морду, уложенную на его плечо.

– И найдем их в том же состоянии, в котором оставили, – закончил хранитель. – Может, со временем твое мнение о лиггенах улучшится. – Подняв другое тело, добавил: – Представь, что она уснула. Представь… – помедлил, повел подбородком, понимая прекрасно, что ничем и никак невозможно обмануться, тем более словами, сверх того – его словами. – Бьяр. Я готов вынести любой твой гнев.

– Что толку? – вопросил Бьяр. Запрокинул темноволосую голову, вздохнул прерывисто. – Уснула… – шепнул в небо. – Тебе нужно было и меня убить, хранитель. Возможно, я попрошу тебя об этом вскоре.

Вернувшись в пещеру со своей ношей, встречены были немым вопросом. А когда Саф поднес первое тело к широкой трещине и оно, подхваченное мерцающей ладонью, плавно опустилось на самое дно, Риор не стал скрывать возмущения.

– Твои идеи, – сказал прямо, – опасны. Не считаешь ли, что доспехи из Огня будут очень кстати, если собираешься выползти из норы?

Рэйно покачал головой, осуждая выпад черного змея. Бьяр передал Сафу тело пары и смотрел, как оно сливается с пламенем и исчезает из виду. Ниоке до боли хотелось утешить Сафа, который вновь отдавал часть себя в защиту мертвых.

Саф же торопливо искал нужный ему запах, подтверждающий, что Тай рядом. И он же напомнил о некроманте.

– Помогите, – сказал змеям, отряхивая ладони от прилипших искр и поднимаясь с колен. – Времени у нас мало.

– Куда спешим? – буркнул Риор.

– Раксака. Джаура.

Риор застрял с поднятой ногой. Мысль одеться потеплее выпорхнула из головы, вверх поползли брови. Он пристально следил за пляской теней на неподвижном лице Сафа, гадая, шутит тот или нет.

Ниока подозревала, что так и будет.

– Быстрее, – поторопила онемевших змеев.

Пока они переносили покойных, Риор молчал, но как только собрались в центре зала в последнем, прощальном жесте, а Саф, вынув из общей могилы ларец, сел на крышку и запустил пальцы в волосы, снова попробовал образумить его.

– У нас права выбора нет? – Раздосадованный, он старательно обходил каждую трещину в полу, при этом не мог устоять на месте. – Саф, в логово шакала нас тащишь?

– Я иду, – угрюмо оборвал его Бьяр.

– Тоже, – сказала Ниока. Риор сердито рыкнул, ничуть в ней не сомневаясь.

Рэйно пожал плечами, глядя на Риора, и тот заскрежетал зубами, оставшись один против всех.

– Голосование прошло, – Ниока вздохнула. – Риор…

Саф пригасил пламя, оно опало разом, а с потолка тотчас же упала густая темень. Слегка разбавляя ее, синие волны отсвечивали на краях камней и ластились к телам. Рэйно отошел, пропал во тьме, Ниока осталась стоять с Бьяром. Положила прохладные пальцы на его судорожно сжатый кулак, поймала на себе тяжелый взгляд Риора, который тут же развернулся и ушел.

Саф опустил вниз первую из плит, запирая могилу и возвращая пещере ее начальный вид.

Подняв ларец, постоял, охваченный смесью ярости и бессилия против голых костей.

Чувствовал, что еще немного – и сделает что-нибудь, что не понравится никому; хотел немного тишины. Мечтал о нескольких часах забытья, мысли в голове просто не помещались.

Но был еще некромант.

В своем жилище помимо него и Тай, обнаружил еще двоих. Подозревал нечто подобное, поэтому поднимать шум не стал. Даже не стал выяснять, откуда они появились, до такой степени ему было это безразлично. Проходя к столику, скользнул взглядом по мертвому мальчику, пригляделся к некроманту, который на труп походил даже сильнее брата.

– Нимоя, – быстро проговорила Ниока, указывая на женщину, державшую голову человека на коленях. – Она самая опытная в обращении с лиггенами.

– Ниока! – процедил Саф, поводя глазами себе за спину.

Ниока прикусила язык и тут же улыбнулась Тай, настороженно следившей за всеми из-под шкур. Саф первым делом распробовал ее страх и сделал вид, что пришел исключительно из-за людей.

Пока Ниока тоном заботливой сестры приговаривала что-то, не забывая также держаться на расстоянии от кровати, Саф с некоторой завистью размышлял о том, что у нее с Тай наладится все намного скорее, чем у него.

С размаху свалился на стул, сбил шкуры и поморщился от скрипа ножек по камням. На ящик, завернутый в плотную дерюгу и поставленный на пол, закинул ноги.

– Как он?

К его великому облегчению, некромант ответил сам. Приоткрыл глаза, блеснувшие в неярком свете искр, повернул голову, чтобы видеть змея. Тени вычернили его лицо так, что на миг Сафу показалось, что кожа ссохлась, а резкие углы челюсти выступили острыми костяными осколками. Выглядел некромант измученным длительной и тяжелой болезнью, близко не походил на встреченного змеем у леса миловидного мужчину. Он отмылся, привел в порядок воронье гнездо на голове, приоделся, однако ни роскошно вышитая камиза, ни чулки из мягчайшей шерсти не смогли вернуть ему прежний вид.

Женщине его, схожей с ежом, приходилось несладко тревожиться и за него, и за его брата. Скорее всего, к лиггену, которая и довела ее мужчину до истощения, добрых чувств не испытывала.

Саф отловил ее неприязнь, направленную на Тай, и напрягся.

– Не взращивай мыслей никаких, – негромко предупредил, перехватив недобрый взгляд. Ум, резкость и готовность драться – это ему понравилось. Как и Риор, заискивать она не станет. И строить из себя безмозглую тоже – женщина, помедлив, кивнула. Это он уважал, держать ее в неведении не стал: – Мы наведаемся к шакалу и подлечим твоего человека.

Недоверчивый возглас Нимои подсказал Сафу, что подобной милости она не ожидала. От него глубже в угол забился Ян и зашевелился его брат, приподнялся со шкур, служивших ему лежанкой, чтобы тут же со вздохом упасть обратно.

– Твердо, – все, что сказал, пока пытался изменить положение тела, а Нимоя больше мешала, чем помогала. Саф предложил бы ему перебраться на кровать, но задавил этот порыв прежде, чем тот успел окончательно родиться. Ниока, добрая душа, без слов выпотрошила сундук со шкурами и соорудила некроманту поистине невиданное ложе. С трудом уговорила Нимою выпустить из рук Лина и перенесла его на удобное место. Саф, глядя на все это, не сразу сообразил, что нора и не ему теперь принадлежит.

Потер лоб. Всей кожей чувствовал взгляд Тай, скользивший по нему, за которым волнами пробегали мурашки. Обернулся.

– Я не нашел их, – с сожалением произнес. Провел языком по губе, снимая с нее настроение Тай. – Ни Йены, ни Сиама.

– Учителя там не было, – пробормотала она, следя за его ртом. Сафу стало несколько легче. – И… – оторвавшись от разглядывания кончика языка, мелькавшего между губ, отыскала глаза Сафа. Указала на свою грудь. – Йена… Когда ей грозила опасность, мне было очень неспокойно, а сейчас ничего не чувствую. Она жива.

Либо смерть сломала связь близнецов, подумал Саф. Этим ли объяснялась ее относительная сдержанность?

– Так и есть, – оживленно вмешалась Ниока. Сердце змея болезненно сжалось от тени робкой улыбки, предназначенной, опять же, не ему. Тай благодарила Ниоку, а он готов был камень грызть, чтобы она посмотрела на него хотя бы без страха.

Вернув шею в прежнее положение, обнаружил, что все его гости пялятся на него как на уродца из балагана.

– Раксака.

Сказал, а толпа вздрогнула от тона. Ниока осуждающе посмотрела на него.

– Асафи хотел сказать, что…

– Асафи сам скажет, что он хотел сказать, – оборвал ее Саф еще громче. Страх людей – казалось, он теперь вечно будет его преследовать и выводить из себя. – Что вы все трясетесь? Я даже дышать стараюсь через раз, а пацана вашего не запугивал, а согреть старался, пока вы Тай искали. Сделайте милость, перестаньте каждую секунду ждать, что я вас размажу по стенам!

Нимоя шумно сглотнула и перевела взгляд на Яна, который ей осторожно кивнул, подтверждая. Лин вспотел еще больше, а Ниока прикрыла улыбку пальцами, заметив, как Тай высунулась из-под шкур.

– Ты отпустишь Лина в Джауру? – недоверчиво искривила губу Нимоя. – Он ведь заберет с собой ее.

– Не пойду! – испугалась Тай, вцепившись в мех. Названия ей не были знакомы, о некромантах в деревне только шептались, да и Саф не был к ним благосклонен до недавнего времени. Жуткий он кошмар или ее давний друг, но он единственный мог повлиять на того, кто имел над ней власть. И, словно прочитав ее мысли, Саф передвинул стул по центру спальни.

«Так доверяешь мне?» – как-то он спросил.

Откинулся назад, остро ощущая панику за спиной и наблюдая ее перед собой в лице метнувшегося к некромантам мальчишки. Приметил, как отступила Ниока, не желая его пугать.

– Ты не поняла, человек, – ответил он Нимое, разглядывая парнишку, прятавшего глаза. – Мы туда идем все.

– Все, – машинально повторила она. И оторопела. Лин оттер лоб.

– Ты? – выдавил. – К шакалу? Ты отнесешь ему это? – нетвердой рукой указал на подставку для ног хранителя.

– Лин! – напряженно предостерегла Ниока, искоса глянув на Сафа.

Жест заставил его тут же показать клыки.

– Не суй свой нос туда, некромант, – негромко предупредил. Совсем тихо, но у людей кровь застыла от холода его голоса. – Если ты знаешь, что это такое, то должен и знать, что никому еще не удалось отобрать это у меня.

Лин упал обратно, на заботливо подставленные руки Нимои, жавшей зубы.

– Я его чую. Его каждый некромант почует. Вот здесь, – просто сказал и потрогал живот. Уронил кисть. – И лично мне… – Остановился, продышался, ободряюще улыбнулся Яну, робко выглянувшему из-за плеча Нимои. – Не нужно мне это.

– Что там? – спросила Тай. Тихо, очень тихо среди голосов, звуков, шорохов, потрескивания вновь занявшихся поленьев в огромном камине и мерного гула из-под скалы, который Саф теперь отчетливо разбирал. Все это не помешало ее услышать.

Глубоко вдохнул, беря себя в руки. Развернулся вполоборота, чтобы видеть ее.

Такая же любопытная, подумал тепло, отыскав нечто неизменное, присущее Тай, и что не смогло отнять посмертие.

– Ты говорил о клятве, – продолжила она, чуть несмело, чуть упрямо, и Саф очень захотел, чтобы ее внимание было подарено ему, а не укутанному тряпками ларцу. – Той, которой существо было связано. Ты ведь о себе рассказывал? – Вопросительно подняв бровь, упорно смотрела на ноги, покоившиеся на ящике. – Это тот маг, вытащивший тебя из бездны? Он такой маленький?

Ниока не выдержала, рассмеялась. Саф опустил голову, перебирая пальцами. Не снял перчатку, кожа на ней поскрипывала.

– Покажу. Хочешь?

Смех оборвался так же быстро, как и возник.

– Асафи!

Саф поднял руку, прося Ниоку остановиться.

Смотрел на Тай, настойчиво, терпеливо, пока она не сдалась и не перевела хмурый взгляд на его лицо.

– Расскажу тебе о нем, – наклонил вбок голову. – Хочешь?

– Асафи! – уже тревожней произнесла Ниока, видя, как он соблазняет Тай секретами не теми, которые можно открывать. – Опрометчиво подпускать кого-то так близко! Тем более…

– Тай не желает вредить старым костям, она не станет их трогать, – снова перебил ее Саф. – Взамен я попрошу ее не изматывать так некроманта и позволить ему дотянуть до Джауры.

– Джаура… – нерешительно попробовала слово Тай.

– И о бледных лесах тебе расскажу, что помню, – поспешил заверить Саф. – Вот только нужно решить, как туда добраться.

– Лошади? – неуверенно предложила Ниока.

– Повозка, – нелюбезно бросила Нимоя. Лин вздохнул, понимая, что она испытывает терпение хозяев.

– Она права, – к его удивлению, Саф согласился с повозкой. – Одежда, без нее никуда. Наверное, придется взять кое-что из сокровищницы.

– Я не представляю, где можно незаметно продать императорские драгоценности! – опять пробурчала Нимоя.

Лин дотронулся до ее руки.

– Нимоя. Перестань, – показал ей одними губами, после чего обратился к Ниоке, поражаясь, откуда такое терпение и доброжелательность, не сходившие с ее лица: – Среди торговцев много знатоков древностей, – пояснил, – и они могут заинтересоваться вещами, следовательно – вами. У нас есть немного циолия, лучше продать его.

Саф ненадолго задумался, потирая подбородок.

– Если циолий имеет ценность, то добыть его проблем не будет.

– Повозок… – Лин подтолкнул под затылок мех, укладываясь выше. – Их нужно две. Три?

– Это еще зачем? – спросил Саф. Лин указал на ларец.

– Мы не можем разгуливать с трупом, его нужно спрятать. На лошади этот ящик будет слишком заметен. Мало того, что это вызовет кучу вопросов, так еще и свиту соберем из любопытных и юнитов. Клирики не смогут пройти мимо. Со мной ты его не оставишь, и… спасибо, честно говоря, за это.

– Что мне те клирики, – пробормотал в сторону Саф.

– Ты не можешь их игнорировать, – недовольно проговорила Нимоя. – Ты не можешь их убивать! Тебе тогда придется выкосить все территории до центра Раксаки!

Саф побоялся выяснять реакцию Тай на нарисованную некромантом картину. Пока что в ее глазах за ним числились только старейшины, а это на вселенское зверство еще не тянуло, потому намеки, что ему не сложно путь подчистить, были не к месту.

– И не собирался я никого трогать! – вздернул подбородок, невольно повышая голос: – Нужно несколько повозок – значит, их будет несколько!

Показалось, что подозрение, прочно приклеившееся к неприветливому лицу человеческой женщины, разбавилось облегчением. Только вот повозок в долине ему не попадалось ни одной, даже самой захудалой. Ниока, прислонившись к стене, озадаченно крутила прядь волос и думала о том же. Поймав на себе взгляд темноволосого мальчика, улыбнулась, а тот замер, поняв, что внимание змея устремлено на него. Невольно сравнила его с некромантом, после чего перевела взгляд на Тай, которой тоже суждено застрять в одном возрасте. С нее мысли перепрыгнули на деревню.

– У людей наверняка есть лошади, – предположила тогда не слишком уверенно и жестом предложила пареньку согреться. Потерла свои плечи, изображая холод, а потом показала на завешенное шкурой хранилище. Сафу либо было все равно, либо одобрял попытки поладить; но вида не подал, что заметил, как его обирают уже второй раз.

– И повозки есть? – спросила Нимоя. Ян, оглядываясь без конца на Ниоку, несмело потянул край шкуры и потрогал груду мехов, висевших за ней.

Тай наклонила голову. Перед мысленным взором Сафа тотчас явилась подходящая сцена в разоренной лиггенами деревне, повозка в грязи, Тай, висящая на его руке, – и он неловко прочистил горло:

– Да, видел подходящие экипажи.

Экипажи, про себя повторила Тай, украдкой рассматривая хранителя, название которого было загадкой, а сам он одинаково казался и близким, и далеким. По-прежнему не двигался, оставаясь преградой между ней и остальными, ерошил волосы на голове, серые, бурые, местами слипшиеся; им хотелось вернуть первоначальный цвет. Теперь намного лучше понимала все его промахи и скудные познания нового мира.

Поймала на себе пристальный взгляд Ниоки и мгновенно заморозилась; совсем как Ян.

Ниока отвела глаза, стараясь не досаждать. Парнишка, источающий запах разложения, пряча белесые глаза, приволок огромное пальто и накрыл им брата, что вызвало у нее странное, щемящее чувство сожаления за вековую нетерпимость к лиггенам. Все ли они были неразумным оружием, как считала?

– Я пойду, – быстро сказала, желая сделать что-нибудь полезное помимо того, как вгонять попеременно в дрожь то Яна, то Тай. – Попробую обменять циолий на лошадей и повозки. Меня там никто не видел в отличие от Асафи.

– У нас мало кто понимает цену циолию, – подала голос Тай, мысленно проговаривая полное имя Сафа. Он повернул голову, как прислушивался.

– На шкуры и золото, – поправилась Ниока. – Вряд ли кто посчитает это дешевкой.

– Ты не пойдешь, – возразил Саф, продолжая наслаждаться вниманием Тай, – ты с людьми поддерживала связи еще меньше моего. Некромант не в состоянии. – Посмотрел на Нимою. Нимоя приподняла в вопросе бровь. – Женщина добудет нам лошадей. Ее в деревне не знают, ни с кем не свяжут из нас. – Прежде чем она успела воспротивиться, спросил о мальчике. Вроде и вежлив был, но она усмотрела что-то в его словах и сузила глаза:

– Я не могу его оставить! То есть…

– Так можешь или нет? – терпеливо поинтересовался Саф.

– Может, – кивнул Лин. – Ян побудет со мной, недолго, ничего страшного не случится. Но она должна вернуться.

Саф отыскал у выхода Ниоку.

– Позови Риора, – велел, и она выскользнула за полог. – Женщина вернется, это я могу обещать.

Риор, узнав, что его отправляют в деревню, в точности скопировал реакцию Нимои.

– Я не хочу! – вскричал, уязвленный до глубины души. Сердито переглянулся с женщиной, желающей его, судя по всему, убить.

– И что мы будем с этим делать? – вздохнула Ниока.

– Риор, – сказал Саф. – Возьмешь вещи на обмен, пойдешь с некромантом и проследишь, чтобы она вернулась сюда в том же виде, в котором выйдет. Пригоните лошадей и повозки.

– Можно ли… – попросила Тай. И умоляюще сжала пальцы, глядя в затылок Сафа. – Узнать можете об учителе, старейшине Сиаме, и о Йене? Их все знают, просто спросите.

Саф промолчал и затолкал поглубже желание не выяснять ничего. Только кивнул Риору и тот сразу вышел. За ним поднялась Нимоя, шепнула Яну быть рядом с братом и вложила его холодные пальцы в ладонь Лина.

– Я скоро, – сказала. Лин знал, что так и будет; пусть помощники ее ужасали, но все же они собирались доставить их к шакалу.

Ниока спросила, нужно ли устроить людей в другом месте, на что Саф, вдохнув резкий протест Тай, отрицательно качнул головой.

– Спать я все равно не буду, – пояснил, больше для Тай. – Мы проведем время в беседе.

Стул развернул, спиной сел к некроманту и мальчишке, после чего постарался о них забыть. Их присутствие давало Тай ощущение безопасности, поэтому решил оставить все как есть.

Ларец поднял, расположил на коленях. Развернув дерюгу, протянул палец огненному ободку, кружившему вокруг крышки, и он перетек на Сафа, обвил его запястье. Хранитель помедлил, глядя на старые кости, потом поднял крышку и наклонил ящик ровно настолько, чтобы оттуда ничего не выпало.

Даже мертвые, останки нашептывали о клятве.

Тай придвинулась ближе по шкурам, ожидая увидеть нечто невероятное, что смогло приручить существо из ледяной бездны.

– И это… – А в прозрачном ящике, к ее огромному разочарованию, оказался тусклый желтый череп, весьма неприятный в своей наготе. Покоился он на вполне заурядных костях, в которых также не было ничего особенного. – И что в них такого?

Саф усмехнулся, припоминая схожее огорчение при виде хвоста айсерга, преподнесенного когда-то этой девочке в дар.

– Не забывай, что он все же был человеком. И скелет его ничем от подобных не отличается.

Тай, к его радости, обратно к стене не уползла, осталась сидеть почти на самом краю перины и морщила лоб.

– Этот маг – где ты его прятал столько времени?

– Здесь. В пещере. Ты его достала в прямом смысле.

– Под камнями? В искрах? Это был Огонь Садана? На тебе?

Он знал, что Тай видела его. Знал, что в тот момент трепетал не он один, и едва справился с желанием явить ей весь блеск своей чешуи.

Обругал себя безмозглой тварью.

Криво усмехнулся и кивнул.

– Тебе понравилось? Ледяное пламя, разумеется. Уже не пугает так, как раньше?

Странно было так беседовать, на расстоянии метров друг от друга, но Саф немного расслабился, перестав ощущать явный страх с другой стороны.

5. Должна быть этому причина, и она ведет вперед.

Зарос весь, как уличный пес, и колтуны в волосах усиливали то сходство. От виска до виска покрылся зарослями, черный, грязный, в бороде застряли крошки.

– Вот так-так… – проговорил Блаэн, немало удивленный видом молодого сына наместника. – Ладно, бритвы нет, но гребень тебе на что? Пропитание из бороды вычесать можешь? Волосы распутать?

И зубы скалил как бешеная собака.

– Где комиссар? – заорал пленник, бросившись на решетку. Лицо его пылало яростью обманутого человека, и Блаэн в какой-то мере понимал мастера, которому наобещали много чего, а бросили в сыром и холодном подвале.

– Комиссар не придет, – сказал негромко, наблюдая, как под слоем грязи проступают алые пятна первого понимания. И как грызется нижняя губа. – Так что все ваши договоренности можешь перечеркнуть.

Ниэль вжал лицо в железные прутья, пальцы обкрутились вокруг них. Ногти обломались, под ними чернели полосы, что бросалось в глаза только Блаэну. Мастер же отчаянно вглядывался в тишь синих глаз, тревожащую своей нечитаемостью.

– Он обещал!

– Все это очень прискорбно, но я здесь не затем, чтобы подтирать тебе сопли, – сказал клирик. Тон его и слова разнились настолько, что мастер замолчал, пытаясь понять, с добром к нему пришли или устроить очередной допрос и вынудить умолять, в чем он преуспел настоящей зимой.

Лязгнул замок, пронесся быстрый сквозняк, заставивший Блаэна вспомнить, что одет он довольно легко, а под штанами воздух свободно гуляет. В начале коридора показался сержант, нагруженный свертками, жестом позвал клирика. Блаэн показал, что увидел.

– Ты говорил, что белый человек связан с долиной, – обернулся он к северянину.

– Предположил, – нервно поправил Ниэль.

– Пусть будет так, – согласился Блаэн. Глубоко вдохнул, поперхнулся от копоти, забившей подземелье. – Своим умом дошел?

Мастер прищурился – не пес, волк, заблестевший глазами.

– Договоримся? – быстро отреагировал. Блаэн закашлялся сильнее, прикрывая рот кулаком.

– Это вряд ли, – ответил хрипло и отхромал от места заточения мастера. – Но можешь выторговать себе поездку в Союл. Под стражей, но все лучше, чем сидеть здесь забытым.

Мастер разочарованно закричал ему вслед, Блаэн оставил его поразмыслить. Тащить за собой такую обузу вообще не воодушевляло, но оставлять его здесь было не на кого; Тобиас дошел до той стадии, чтобы просто закрыть замок сарая и забыть сюда дорогу. Блаэн решил доставить мага в Союл независимо от того, насколько полезные сведения он предоставит и предоставит ли их вообще.

Проходя мимо первой камеры, замедлился, потом и вовсе остановился.

– Холодно? – спросил, не глядя в ту сторону. – Принести тебе побольше одеял?

Йена демонстративно отвернулась спиной.

Ладно, подумал Блаэн.

– Хочешь горячего чаю? Я вскипячу воду.

Тобиас высунулся из служебной сторожки, замахал рукой.

– Блаэн! – громко зашептал. Его услышали все трое без исключения.

Что ж с вами со всеми делать, угрюмо подумал клирик, позволив себе косой взгляд на напряженно вытянувшуюся на лежанке заключенную.

Добравшись до терявшего терпение сержанта, первым делом спросил, выделит ли он ему десять человек, на что Тобиас пришел в изумление и напомнил, что пока что медик является старшим по званию после комиссара и волен юнитами распоряжаться по своему усмотрению.

Так Блаэн понял, что Йену он тоже прихватит. В какой-то мере угомонил совесть, не устававшую заедать, что человека, его спасшего, бросать здесь бессердечно, ведь и сам видел, что жизни ей земляки не дадут, а, сбежав из деревни, одна погибнет.

– Подвинь ей печку ближе, – попросил. Тобиас раздраженно отмахнулся.

– Ждешь, пока она удачно засунет туда одеяло? В прошлый раз едва успел выхватить.

Ладно, подумал клирик, потерпит еще несколько часов.

– Ты все подготовил, что я просил?

– Одежда, – Тобиас потолкал сапогом сваленные у стены свертки. – Продовольствие, – указал на две сумки, уложенные на столе. – Две лошади готовы. Теперь подробнее о десяти сопровождающих.

– Три лошади, – поправил Блаэн. – Эта несчастная поедет со мной. И, чтобы уследить за ними двумя…

– Десять человек? – серьезно уточнил сержант. – Для женщины и полуживого мага тебе требуется целый отряд?

Блаэн подумал, что и вправду перегнул.

– Пять, – сказал. – Пятерых достаточно будет, и пусть тоже подготовятся в дорогу. С ними отправлюсь в Союл, там же всех их оставлю, сам поеду дальше, в Нан. Оттуда уже пришлют сюда людей и приказ, а пока остаешься за командира. – Выглянул в сжатый стенами и потолком коридор, вернулся обратно, в тепло и угар небольшого помещения. Чувствовал, что уже голова начинает кружиться от нехватки воздуха. – Регент должен узнать, что здесь происходит.

– Регент? Уже не жрец?

– Регент, – твердо повторил клирик. Не меньше.

Будь на месте Блаэна Росса кто другой, Тобиас посмеялся бы самонадеянному заявлению добраться до регента, но клирики – особо непонятная каста. Поэтому просто принял приказ взять на себя командование гарнизоном.

Его остатками.

– Что мне делать?

– Что хочешь, только не лезь в долину, – жестко произнес Блаэн. – Тела нам не получить, поэтому история остается прежней – комиссар отбыл с отрядом патрулировать окрестности; кто знает, что они в долине? Никто. Старейшин мы не видели. Юниты заняты их поиском? Заняты, этого достаточно; только далеко не забредают пусть. Йену выпустили из заключения несколько дней назад, после чего она перестала быть нашей заботой. О мастере которую неделю ничего не слышно, вернулся откуда прибыл.

– Один из старейшин был в деревне, – вдруг сообщил Тобиас. И, не успел Блаэн осознать, что это значит, добавил, что Сиама видели после той ночи, однако к вечеру их с сыном в деревне уже не оказалось, а дом стоит закрытым, как и кузня.

– Проклятье… – Раздражение прорвалось, Блаэн сжал кулаки, зарычав: – Он мог бы дополнить чем-нибудь события… Куда делся?

Тобиас дернул щекой, с откровенным беспокойством следя за метаниями клирика по сторожке.

– Ты как? – с неожиданной заботой спросил, когда тот остановился перед печкой. Блаэн вытянул перед собой подрагивающие пальцы.

– Думаю, с поводьями справлюсь, – отозвался, немного утихая. Жар припекал, руки отдернул, приложил их к щекам. Постояв так, нагнулся, развязал узел с одеждой, достал оттуда утепленную тунику до колен длиной, тут же напялил ее поверх рубахи и жилета. – Пойду, дослушаю еще мастера и девчонку обрадую.

Ниэль в своей камере помахивал перед носом пустой миской вместо веера, разгонял гарь, висевшую как пыльное облако и плотным слоем покрывшую все поверхности.

– О белом змее рассказывают легенды, – заявил, едва увидев клирика.

– Где их рассказывают? – скептически поинтересовался Блаэн.

Там, где он бывал, никто ничего не рассказывал. И вроде не белые там они были, те змеи; только об этом распространяться не стал.

– Торговцы, маги, таверны – вот куда стремятся потерявшиеся знания, а не в ваши бараки и храмы, – без тени иронии сказал маг, и клирик ему поверил. – Вы их только уничтожаете. – Ниэль остановил поток вонючего воздуха, поставил миску на стол, оперся о его поверхность ладонями, качнувшись к решетке. Волосы копной свалились на лоб, отбросил их быстрым движением головы, в упор глядя в хмурые глаза целителя. – Саф. Асафи. Белый. Сильный, впечатляющий, не правда ли? Долина Сидэ.

– Хочешь, чтобы я поверил, что он змей? – недоверчиво хмыкнул Блаэн.

И весь покрылся мурашками.

– Верь во что хочешь, ты ведь клирик, тебе с верхушки своего храма Памяти виднее.

Первые проблемы возникли, не успели они выйти из сарая: Блаэну с трудом удалось облачить девушку в годную для путешествия одежду.

Йена переплыла через порог, ступая по снегу как по ковру и руками в перчатках придерживая подол длинного пальто, под которым вместо юбки виднелись две стройные ноги в высоких армейских сапогах. Клирик едва не убился, убеждая ее надеть трое штанов и чулки, так как подходящие для платьев седла в армии не предусмотрели; а также верхние сорочки, туники и жилеты под пальто. Для Йены они оказались слишком мужицкими.

Вот ты бы надел юбку – был ее главный довод, заставивший Блаэна задуматься, но не отступить.

Все ждал, пока она заговорит о сестре, потому что у самого погибшие из головы не шли; хотя бы заикнется о захоронении тела, но девица, казалось, покидала родную деревню, не собираясь оглядываться.

То и дело перекидывала косу с плеча на плечо, пока и клирик не присоединился к солдатам в подглядывании за золотившимися на зимнем солнце прядями; разозлился, поймав себя за этим занятием. В довершение всего заартачилась лезть на лошадь со связанными руками, доказывая внимательно слушавшим ее юнитам, что она так свалится и сломает себе шею. Блаэн и внял бы ее нытью, только уж больно это походило на шантаж. Пригрозив, что путешествовать ей доведется, лежа поперек седла его коня, твердо указал на смирную кобылку и велел закрыть рот и смотреть прямо.

Мастер, ни слова не сказавший о своих кандалах, тепло одетый, слегка отмытый и усилиями сержанта переставший отпугивать своим видом и запахом, сидя верхом насмешливо наблюдал представление.

Идея взять с собой пятерых мужчин уже не показалась главе отряда такой разумной.

Вернулись Риор и Нимоя далеко после обеда. Женщина – верхом на мышастой низкорослой лошадке, Риор, злой как демон, шел пешком, дергая упряжь переднего животного, пристегнутого к крытой рогожей повозке, к крюкам которой привязана была вторая лошадь с повозкой, на вид понадежнее, с пологом из кожи. За последней по перерытым сугробам брели еще три гнедых, все как одна крепкие, приземистые и лохматые; выносливые лошадки, они уверенно ступали по льду и занервничали, лишь учуяв недавнюю кровь.

Всю ту процессию Риор затащил в долину и, пробираясь меж нагромождений под звук грохочущих позади колес, тихо проклинал все на свете, и далекую Джауру в том числе.

Долина с красной ночи погрузилась в глубокую спячку, застыла в одной безмолвной поре, иссякнув окончательно. Онемевшие, опустевшие склоны, руины прежних могильников и резкие силуэты голых камней одиноко чернели в бурой пелене. Отвесные обрывы не кишели импами, по вырванным из тела скал крупным обломкам не шуршали юркие амифи́сы, исчезли садау и сопровождавшие их стуки, шлепанье и урчание. В верхах тоскливо свистел ветер, эхо подхватывало его и затягивало в расселины, чтобы там похоронить. Ни взгляда, ни ощущения движения – сколько ни наблюдал с выступа пещеры, сколько ни бродил по знакомым местам, прислушиваясь к собственным шагам, Риор не мог понять, есть ли кто живой из тварей Сидэ.

Несмотря на это оставлять животных одних остерегся. Остановившись у пещеры, искоса поглядел на некроманта, сползающую на землю, и теперь оглядывающую Сидэ с затаенным опасливым восхищением, и велел позвать Асафи. Казалось, даже человек проникся оцепенением вокруг и спорить не стал. Коротко кивнув и натянув на лоб шапку, резкая на язык женщина поднялась в пещеру сообщить, что передвигаться есть на чем.

Ниока не смогла скрыть возбуждения, кругами ходила вокруг повозок, в которые Саф раньше и рабов бы не засунул, а теперь вынужден был предложить их семье. Но он был предвзят, даже такая рухлядь воспринялась заточе́нными в одном месте как роскошь.

Чем больше поклажи переносилось и складывалось в повозки, тем настойчивее были мысли как можно скорее вырваться отсюда, из застывающего как лицо мертвеца пережитка прошлого, будто, стоило чуть замешкаться, и он мог затянуть всех за собой. Поторапливался даже Бьяр, чувствуя замирающее дыхание долины, хотя совсем немного времени назад Рэйно с трудом оттащил его от камина, перед которым под толщей плит остался на страже покоя змеев Огонь Садана.

– Мой клинок? – вспомнила Тай, сидя между Лином и Яном на сундуках.

Саф успел подобрать подходящие по размеру ножны для ее оружия. Выдвинул верхний ящик стола, куда сложил их ранее, достал перекрещенную перевязь из двух широких полос кожи, к которой приделал крепление для чехла. Шагнул к Тай, желая бы лично закрепить снаряжение на ее талии, но, столкнувшись с паникой, запустившей сердце лиггена вскачь, передумал и положил дар на столик.

– Подумал, что так будет удобнее, – пояснил спокойно, как и не случилось ничего. Руки держал на виду, показывая, что они пусты и ничего не прячут. – Примерь, с застежками разберешься, я не стал мудрить. Клинок твой внутри ножен.

Вовремя явилась Нимоя, спасла его от глупого перебирания слов, и Саф с прижатым к боку ларцом ушел наружу, на выходе замерев на миг, касаясь языком нагнавшего его призрачного зова. Затылок покалывало; но не дождался слов, произнесенных вслух, разжал пальцы, опуская за собой полог.

У Тай же челюсть ныла от силы, с которой сжимались зубы. Голова закружилась от всплеска чувств и невозможности их выразить; минуя влетевшую в жилище женщину, уперлась взглядом в шкуры, отгораживающие зал и того, кто там был.

Лин резко вдохнул сбоку, заваливаясь на нее. Вскочил с сундука Ян, подхватив брата.

Тай понять ничего не успела, как Нимоя, бесцеремонно ее оттолкнув, приняла на себя вес Лина, удержав его запрокинутую голову. Упрек, молчаливый и гневный, пригвоздил виновницу к полу, куда она упала с сундука.

– Нимоя… – шепнул Лин, отыскивая ошеломленную девушку, сила эмоций которой выбивала из него дух. – Нельзя же так…

– А ей можно? – зло зашептала в ответ Нимоя.

– Мой брат слаб, – подавленный, Ян сел перед Тай на пол. Она опустила голову, завесившись ото всех солнечными прядками, но и он глаз не поднимал по привычке, перебирал пушистые ворсинки меха. – А твои напряжения отнимают у него жизненные силы. Будет лучше, если позволишь заглушить сознание до приезда в Джауру.

Он трогательно заботился о семье. Мертвый и вернувший душу, как и она зависящий от чужого существования. Тай наблюдала за ним и была поражена, насколько тих и покладист этот юноша, почти ребенок со зрелой рассудительностью. Ему должно быть не меньше лет, чем некроманту, так что внешность обманчива. Лин упоминал, что у него бывают срывы, но он, судя по всему, привязан был к суровой женщине и, понимая ситуацию, берег ее энергию. Невольно сравнила его с Йеной, которая и живой-то сестрой не интересовалась, и острая грусть скрутилась в груди.

Очень не хотелось привлекать опять внимание, но лучше говорить с ней, чем с Риором, ее сопровождавшим в деревню. И Тай спросила Нимою о сестре, об учителе.

Та резанула глазами, приглаживая темные волосы некроманта, а Тай инстинктивно сжалась.

– Старейшина Сиам уехал с сыном, как я услышала, – ровно произнесла и Тай не смогла сдержать облегченного выдоха.

– А моя сестра?

Нимоя в ужасе изучала изможденный вид Лина; серое лицо в обрамлении темной массы волос ярко бросалось в глаза, веки просвечивали сиренью, слабо приподнималась грудь – в таком состоянии он не сможет и обездвижить своего лиггена.

– С ней все хорошо, – ответила. – А теперь будь добра, не дергай его. Сиди, дыши и радуйся путешествию.

– Я поняла, – глухо сказала Тай и потянулась за ножнами, оставленными Сафом. – Я постараюсь не тревожить мастера Лина.

– Мастер, – неслышно фыркнула Нимоя и молчала до тех пор, пока за некромантом не явился Риор. Как ребенка поднял его на руки и вынес, заставив этим всех бежать следом. Покидая пещеру, Тай в последний раз оглядела стены, чудесные островки рисунков на них, потухший камин, который вряд ли заполыхает вновь и больше не наполнит пещеру вязкими сосновыми ароматами, пустые кресла, которые вскоре покроются пылью и паутиной, бархат осыплется, и они останутся здесь голыми остовами посреди тихого, опустевшего зала.

Озябшими руками обняла себя, не понимая, откуда эта тоска по месту, которое и не успела узнать толком.

На плечи опустился тяжелый мех. Тай вздрогнула, поспешно оборачиваясь.

Саф отступил сразу.

– Не мерзни, – сказал только и, подцепив пальцем узел на ларце, поднял его и зашагал по спуску.

Пользуясь тем, что Тай осталась за спиной, направился прямиком к некроманту, чтобы задать мучавший его вопрос, что же того пугает так в поднятом им человеке, что обнаружил, возвращая ей душу.

Лин, услышав вопрос, не сразу смог описать, а потому медлил, подбирая слова и заглядывая в серые глаза, неспокойно перебирал пальцами.

– Есть живой мир, – наконец, нашел подходящее сравнение. – Есть посмертие; там свое, много чего. Это мне понятно. Но в душу ее вместе со мной вцепилось что-то иное, к чему никакой пример не подберу… Великое? Нет. Властное? – Поелозил головой по шкурам. – Но оно очень старое и холодное. Не о морозе я сейчас говорю.

Дальше некромант мог и не растрачивать силы, Саф быстро сообразил, о чем он толкует. Кроме того, что Тай исхитрилась вобрать в себя отблески Огня Садана, на ум ничего подходящего не приходило. Оставил это для размышлений.

– Ты всегда будешь на грани исчезновения, некромант? Дело конкретно в ней? При нашей прошлой встрече ты был живее живых, гарцуя на мертвом олене.

– Плохи эти всплески, – молвил Лин. – В пещере… Она и то, иное, они как сговорились, а меня попросту пережевали.

Саф кивнул, что понял его.

Лошадь, запряженная в приличную повозку, нервничала, чуя необычных ездоков, однако подчинялась шепоту Рэйно и не рвалась. Тот забрался на козлы, разглядывал упряжь, а Ниока стояла рядом и тихонько подсказывала, показывала, как управлять запряженным животным. Она помнила, Саф знал, а вот три змея как впервые видели это снаряжение.

Риор, злясь, что его Ниока не посчитала нужным учить, запрыгнул в другую повозку, в которую сложили вещи и ларец, и почти разломал ее, с размаху плюхнувшись на доску. Нимоя и Ниока сели верхом, Бьяр уже скрылся из виду в черном провале меж скал. Саф как привязанный следовал за повозкой с останками. И все не верил. Вдыхал всей грудью привычный туман и не верил, что покидает это место. Не был рад событиям, приведшим к такому исходу, однако движение порождало зыбкую надежду.

Темная, больная и уставшая от них долина Сидэ осталась позади, впереди же расстилались белоснежные бескрайние просторы, от вида которых у Сафа захватило дух. Привстав в стременах, не обращая внимания на ветер, вдруг налетевший и сорвавший капюшон с головы, швырнувший в лицо ледяные колючки, крутившиеся в живущих здесь вихрях, и спутавший моментально волосы, смотрел и смотрел, пока не заслезились глаза. Почувствовал, повернул голову, совсем немного, чтобы встретить взгляд Тай. И улыбнулся ей, легко, свободно.

Она не сразу, но вернула ему едва заметную улыбку.

– Не жалеешь об оставленных доспехах? – спросила Ниока, поравнявшись с ним. Саф подметил бледность лица, угловатость движений, жавшие поводья руки в перчатках, и подумал, что согреваться им придется чаще, чем думал.

– Сожалею только о том, что много лет назад не внял голосу разума и искал встреч с Тай, – ответил честно. – Ничего бы этого не случилось, развернись я тогда в другую сторону.

Гореть в огне, подумала Ниока, вдыхая чистый, совершенный аромат любви. И покрываться льдами. Что же он чувствует сейчас, оказавшись меж двух несовместимых стихий?

Холодало к ночи. Обогнала Сафа и Риора, примерзшего к доскам сиденья и неподвижно глядевшего над ушами животного, иногда правившего вожжами, чтобы не сбиться с колеи. Тай выхолаживала внутренности катившейся впереди повозки, непрестанно высовываясь наружу, и уже давно бы перебралась на козлы, если б не Рэйно.

Вернулась к Риору, скосившему на нее глаза, показавшиеся еще беспросветнее в окружающей их белизне. Зияющие пустоты, на ресницах налипли снежинки, по самый нос забрался в воротник.

Риор выжидательно вздернул бровь, уползшую под шапку.

– Сменю тебя, – опомнившись, предложила ему. – Отвлекись, подвигайся.

Хилескору они объехали с запада, держась самого берега замерзшего ручья, за которым виднелись каменистые голые холмы предгорья, постепенно набиравшие крутость и высоту. Саф, прищурясь, вгляделся в далекие зубцы Железного хребта, вершины которых съедала густая ночная тьма, стекавшая и падавшая с уступов пока еще сумерками. Насколько помнил, тот неприступный пояс протянулся по всему западу Сирамизы и оканчивался горным массивом, который делили между собой два соседних владения; хода лошадям, к сожалению, в те края не было.

Прямо лежал Змеиный лес, название которого его забавляло, но те места раньше действительно кишели змеями. Сохранился ли тот зверинец – он не знал, но в любом случае в такую стужу их и не выманить наружу. Восточнее местность была занята людьми, помнил там немало поселений. В самый центр, в Нан, они точно не пойдут.

Оставалось следовать вдоль реки, где должны попадаться небольшие поселения, однако равнину Асуит он все же оставил бы западнее, пересекать ее никакого желания не было.

– Ниока, – позвал. Ниока как не слышала, согнувшись на передке повозки почти пополам и накрывшись с головой. Как видела что, не понял. Тогда поманил к себе Риора.

– Где Бьяр? – спросил первым делом.

Риор знать этого не знал.

– Саф, нам нужно тепло, – сказал вместо ответа. Клацнул зубами. Продрог и все, о чем мог думать, это об оставленном в долине камине. – Огонь и защита от ветра. Рэйно засыпает, Ниока почти улеглась. Я благодарен лошади за согрев, но животинка, – погладил рыжеватую гриву, – живая вроде, ей отдых и пища нужны, не говоря уже о твоих драгоценных двуногих.

– Людях.

– Нет, – упрямо возразил Риор, – я сказал – двуногих. Именно это. От людей в них мало что осталось.

В поле зрения Сафа попал полог дальней повозки, отрываемый ветром от дуг, убедивший в разумности слов змея. Удовольствия от пронизывающего ветра и забивающего лицо снега не получал никто несмотря на красоты, их окружавшие, и Саф начал сомневаться, доберутся ли они до какого-нибудь поселения вообще, потому как ничего похожего на огни не видел.

Сдался, похлопал Риора по спине.

– Мне нужна помощь. Моя карта, – постучал по виску, – здесь, однако полагаться на нее не стану даже я сам. Слишком многое изменилось. Пусть женщина та, с косой, подъедет ко мне, будем держать совет.

Риор закатил под шапку глаза.

– Просто спросим у нее дорогу. Какой, к бесам, совет?

Саф согласился и с этим, а Риор, заметив, куда устремлено его внимание, повернул голову, пытливо вглядываясь в складку между бровей.

– Ты выпускал его вообще из рук, – спросил, – тот труп, когда бегал по Нарсаму? Такое впечатление, что все мы только и мечтаем вырвать те кости и мчать со всех ног. Так и будешь тащиться приклеенный к этой клятой повозке? Как же твой лигген? А сон?

– Боюсь, – ответил Саф, – что о сне мне придется забыть. Ларец снова без защиты. Дремать одним глазом – все, что мне остается. А Тай… – Дернул щекой. – Позови женщину.

Риор не отстал и никуда не делся. Рыхлила сугробы его лошадь, выпускала струйки пара из ноздрей, уже слабо различимые в вечерние часы, а он, то и дело сотрясаемый крупной дрожью, спрятал опять нос в пушистый воротник шубы и дышал себе за пазуху.

– Вероятно, ты лишил свою Тай одного из родичей, – голос прозвучал глухо. Думал о пропавших инкубах, особенно о том, которому они приписали отцовство сестер.

– Вероятно, так и есть, – бесстрастно отозвался Саф, вмиг перестав питать сочувствие к змею. Да и о блуднике не скорбел. – Невелика потеря. Он флиртовал с дочерью, в долине надолго не задержался бы.

Куда можно выгнать инкуба, привязанного к долине – этот нюанс Риор предпочел не выяснять, да и актуальность в том отпала сама собой.

– Он посмел и на Ниоку покуситься! – выпалил, возмутившись.

– Фериор, – процедил Саф, опуская ниже голову. – Я тебя отправил за некромантом.

Риор немедленно ощетинился, развернувшись круто, намереваясь опять открыть рот. Напоролся на косой взгляд.

Кивнул и сдавил коленями бока лошади, понуждая ее перейти на мелкую рысь.

– Фериор… – кривил губы, отыскивая женщину больше по запаху, чем полагаясь на зрение. – Отправил… Флиртовал… Совет держать собрался он… Говорить бы научился вначале. Стой! – закричал косе, болтавшейся по спине. – Некромант!

Резкий звук заставил вздрогнуть Ниоку и она вывалилась из дремоты, торопливо огляделась.

– Приехали?

– Заблудились, – с немалым злорадством пояснил Риор, труся рядом. – Как ее…

– Нимоя, – подсказала Ниока, проследив за взглядом. Потом нахмурилась, потерла глаза. – Разве Саф…

– Нимоя! – опять закричал Риор, перебив ее. Из повозки показались головы лиггенов. – Поезжай назад, тебя допрашивать будут.

Рэйно придержал свою лошадь. Бьяр так и не объявился.

Предусмотрительно соблюдая расстояние между собой и разозленным Асафи, Риор оглядывался на застывшее выражение лица некроманта, придержавшей свою лошадь.

– Не переживай так, – наклонился вбок, размышляя одновременно, не предложить ли Ниоке греться вместе, под одной шкурой, – он карту обновить хочет.

Темной стеной вырисовывались леса с посеребренными верхушками, только Саф в них просвета не видел, хотя раньше к шахтам вел широкий тракт, а вокруг копей люди селились с невероятной скоростью. Живой шум когда-то разносился по окрестностям. Подражая Союлу, в этих местах не один город должен был выстроиться, только не встретилось им даже захудалого села, да и следов ничьих вокруг не наблюдалось.

– Здесь железо добывалось, – негромко сказал недружелюбной женщине, поравнявшейся с ним. Повел головой из стороны в сторону, обращая внимание на нетронутую природу. – И путь пролегал к поселениям. Куда все то делось?

– И куда ты повел нас, если дороги не знаешь? – ровно поинтересовалась Нимоя после продолжительной паузы и с неохотой. Саф сморгнул снежинки с ресниц, глядя вперед.

– Не нужно осыпать меня одолжениями как дарами, некромант, – негромко заметил, одним тоном выстужая ее сильнее февральского мороза. – Не для себя ищу укрытия. Прежде чем с подобной гримасой снисходить до беседы со мной, вспомни о своем мужчине, который замерзает, пока ты упиваешься враждебностью ко всем, кто отличается от тебя, и не думаешь о последствиях.

Нимоя смешалась, почувствовав себя тупой, и повторила в уме услышанную речь, чтобы собрать воедино суть.

Следом задумалась, но ненадолго. Убавила тон.

– Здесь все поросло лесами давным-давно, а шахты зовутся заброшенными, – совладав с собой, ответила, ведь требования на самом деле были разумны. Колени прижала к бокам животного теснее в попытке выжать оттуда немного тепла. – На моей памяти здесь ни один человек не жил. – Подумала, что все же нужно было продвигаться к городу, а не лезть по заносам неизвестно куда, еще и на ночь глядя. – В шахтах водятся големы, не стоит нам туда соваться.

– Что за звери такие?

– Каменные. Здоровые и буйные. За ними носятся рои сфер.

Саф таких не припоминал среди известных ему тварей.

– А это что?

– Пыльные головастики, – со вздохом ответила Нимоя, подслеповато пытаясь разглядеть покачивающегося в седле хранителя. – Зубастые, как вывернутые наизнанку пасти крокодилов.

Саф коснулся языком воздуха.

– Ты не боишься меня, некромант.

– Я достаточно повидала смертей, чтобы не бояться их, – женщина привычным жестом перекинула назад присыпанную инеем косу и погладила шею лошадки, бесшумно ступавшей по снегу. Выпрямилась, щурясь теперь вдаль. – А ты можешь лишь убить, Лин верно сказал, далее твои возможности не простираются.

Это стало для Сафа открытием. Человек попросту подкупал своей грубостью и беспощадностью суждений.

– Верно, – отозвался, слившись свистом с ветром. – Я могу убить. И не только тебя.

– Мы все нужны тебе, – ровно заметила Нимоя. – Нужны, чтобы ты мог выслужиться перед ней, – быстрый кивок в сторону повозки заставил Сафа посмотреть туда же, что некромант уловила и отвела глаза, будто наблюдать за змеем в такой момент было чем-то неприличным; туже стянула ворот роскошной шубы. Ей отчасти жаль было его, примерившего на себя жизнь Лина, для которого желание видеть брата рядом пересилило, и он не смог подарить Яну покой. Потому и голос ее утратил явную враждебность. Тише закончила: – Поразительно, как порой оборачиваются события, хранитель трупов. Теперь вместо того, чтобы охотиться на некромантов и лиггенов, ты не надышишься на них.

Риор и Рэйно перебрасывались короткими фразами о близкой ночи, Саф слышал их; и женщина, ехавшая рядом, судя по ее хмурому виду, тоже. До ушей, спрятанных под шапкой, донесся также тихий неразборчивый шепот из повозки, потянувший в груди.

Саф почти смирился с тем, что различимые уже чернеющие ряды деревьев станут им пристанищем на ночь. Оставаться на открытом пространстве не хотел, очертания далекого хребта сливались с ночным небом и, казалось, что та громада подбирается к путникам все ближе.

– Остановимся в лесу, – сказал. Нимоя сперва опешила от такого предложения, но так как вариантов других не было, ей пришлось прикусить язык.

– Поищу место, – сказала напоследок и ускакала в темноту. Саф постучал по повозке, опять прервав дремоту Ниоки, и попросил ее подстегнуть лошадь. Хотел нагнать ведущую повозку, проверить некроманта. Искал предлог увидеть Тай, пусть мельком.

Слабо различал ее, запахи будто замерзали, не стелились, как ранее, за колесами.

Тай, прикрыв глаза, вспоминала, как покойно было в объятиях Сафа, как уютно оборачивал он ее собой и размеренно дышал, укладываясь подбородком на макушку. Он, она и всполохи огня – те мгновения пробуждали неясное волнение, заставляли выискивать его в потемках и наблюдать, позабыв о мире вокруг.

– Скучаешь? – сиплый голос Яна нарушил долгую тишину, и Тай закивала своим мыслям. – Кого ты оставила в своей деревне?

Тогда сообразила, что говорят о разном, и, выпустив бортик повозки, уселась на шкуры, раскиданные по доскам. Темно было, вряд ли парень мог влезть ей в голову и спросить, отчего жмурится так, однако могла представить, как он наклоняет голову, вслушиваясь в заикание.

– Я никогда не уходила так далеко от дома, – нашлась, гоня прочь видение и ощущение Сафа.

Послышалось, как Ян выдохнул и задвигался. Потом пополз к ней, перебирая руками и коленями по мехам. Сел рядом, спиной уперся в дугу. Случайно задел Тай и сразу отодвинулся.

– Я давно решилась уйти из Хилескоры, так что все равно была бы в другом месте. Я учиться хотела. Поэтому… – Тай откинулась назад, пялясь в черноту. Что теперь ей делать, не знала. – Сестра там осталась, – прошептала; тихо, чтобы не потревожить неспокойный сон некроманта. Уловила движение сбоку – Ян опустил голову. – Мне ее сильно не хватает на самом деле, пусть и ругались мы с ней постоянно.

– Мне тоже приходится быть далеко от брата. Я с Нимоей. Они… – Глухой кашель прервал шепот и прикрылся рукой. Тай нахмурилась. – Не всегда вместе.

– Почему?

– У каждого своя задача, и они часто не совпадают.

Тай всерьез встревожилась, когда парень задержал дыхание, судорожно вздрагивая. И уже дернулась будить некроманта, когда рывками выбился воздух и так же тяжело втянулся обратно. Опять кашель пробился, ободранный как скалы Сидэ.

Ян ухватил ее за руку и удержал на месте, замотав головой.

– Не буди…

– Но ты странно дышишь! – Тай, воспользовавшись случаем, прижала его запястье, приходя в ужас от неровного стука под холодной кожей.

– Мое сердце пробито, – спокойно ответил Ян, будто о простуде сообщил. Тай машинально нашарила его пальцы и сжала их, цепенея. Против воли начала считать промежутки между вдохами и выдохами. – И кровь свернулась, поэтому туго идет. Лин зашил, но… – Помолчал. Повернул голову, обдав Тай волной стылого дыхания. – Мы с братом близнецы, вот от одного и избавились. Я подслушал, что с тобой похожее случилось, однако тот… белый… он успел сохранить тебя, так что ты, можно сказать, живая. Брат говорил об этом.

Торопливо она придавила другой рукой свои ребра, над самым сердцем, колотившимся сильно, но делающим это ритмично, без прыжков и страшных замираний.

– Ян… – шепнула, вложив в одно слово море сожалений о такой судьбе.

Полог отдернулся рывком, заставив их обоих обернуться и заморгать, заслоняясь от света искры, а Лина – проснуться.

Он с трудом сел, утопая в пушистых покрывалах.

– Нимоя? – пробормотал. Она присела рядом, холодными губами коснулась лба и окутала ароматами зимы, осыпала мелкими снежинками, скорее, росинками, сразу подтаявшими.

– Ночевать будем здесь, – сказала. – В лесу. Гаденыш распалил такой костер, что его во всей округе видать, так что замерзнуть не должны.

Тай подумала, что ослышалась.

Ян легко коснулся ее плеча, прося не нагнетать напряженность, и указал на приоткрытый полог и яркие отсветы костра, плясавшие по голым стволам. Оказалось, повозка давненько уже не двигалась.

Говоря о костре, Нимоя не преувеличила – языки пламени жадно лизали громадные бревна. Рассыпались искрами, разбавилась темнота ночи, очертив заросли леса вокруг прогалины. Снега почти не было в центре; убранный вручную, он горами белел у ближайших стволов, между которыми двигались тени. Тай в одной из них сразу узнала Сафа в его длинном плаще – он прихватил еще несколько бревен прежде чем выпрямиться, и так стоял, ожидая, что станет делать Тай.

Она отошла к бревну, брошенному чуть поодаль от огня, куда Ян с Нимоей усаживали Лина. Никого больше на поляне не было, из чего Тай сделала вывод, что все нелюди в лесу, а непрекращавшийся треск, там стоявший, – их заслуга. Они голыми руками выламывали деревья, заставляя лошадей нервно всхрапывать и пятиться, натягивая привязь. Две повозки встали бок о бок, к одной из них Риор вытолкал Ниоку, что-то резко ей сказал и вновь исчез.

Ниока вздохнула, а Тай, подглядывая за ней, не смогла сдержать улыбки, усмотрев в том своеобразную заботу, которую Фериор демонстрировал как умел. Поколебавшись, пересилив себя, медленно направилась к повозке и остановилась, не дойдя нескольких шагов.

Продышалась, напоминая себе, что не раз гуляла с этой женщиной по долине и никогда та не пыталась прикончить человека.

– Помочь?

Ниока тут же протянула ей свернутые шкуры и попросила отдать Лину. Тай ничего не оставалось, как подойти и взять их. Ниока, терпеливо дождавшись, пока лигген доплетется до нее, сунула ей сверток и тут же вернулась к мешкам.

– Нужно поужинать, – пояснила мягко, в своей неизменной манере. – И выспаться. Утром двинемся дальше. – Обернулась через плечо, улыбаясь. – Как тебе поездка? Я словно во сне, никак не верится, что столько места вокруг, где потеряться можно.

Тай кивнула и почти бегом вернулась к костру, где Саф и второй, отсвечивающий всеми оттенками рубина, носящий имя Рэйно, неслышно переговаривались между собой, бросая быстрые взгляды в чащу.

– Бьяра мы так и не видели, – тихо шепнула ей Ниока, проходя рядом. Тай прикрыла глаза, справляясь с мгновенной паникой, после чего кивнула и заставила себя не шарахаться как лошади. Нимое протянула шкуры, которыми та сразу укутала и Лина, и Яна.

Вернулся Риор, отыскал Сафа, покачал головой, после чего исчез Рэйно.

Тай стало тревожно. Против воли тоже принялась выискивать любые шорохи и движение в густоте мрака, бродя вокруг огня и не в силах прекратить следить за Сафом, не отходившим от повозок.

– Он раздавлен, – негромко молвила Ниока, не отрываясь от разделывания зайца, тушки которых они, видимо, везли с собой. Взмахнула ножом в сторону. – Помимо людей погибли почти все змеи, с которыми он провел века, теперь Бьяр пропал. Тай, ты ведь не остыла к нему, так прояви чуточку заботы. Больно смотреть.

– Он их убил? – ужаснулась Тай, впервые слыша о ком-то помимо сгинувших старейшин. Ниока запястьем откинула прядь волос, выбившуюся из узла, опустила вниз нож, подняла глаза, блестевшие темной зеленью. Укором.

– Они мешали ему добраться до того, кто угрожал твоей сестре. Саф впал в ярость, пытаясь защитить ее, и ничего уже не разбирал. Он едва не размазал Риора по скалам при том, что семья неприкосновенна. – Вздохнула и одним движением оторвала заячье бедро. – Я долго живу и могу с уверенностью сказать, что редко когда жизнь похожа на гладь озера. В основном это водопады, удар за ударом о пороги.

– Долго – это несколько веков?

– Тысячелетия, – Ниока невесело хмыкнула, когда глаза Тай расширились. – Настолько мы древние.

Мне все еще двадцать пять лет, сказал Саф, когда поразилась тому, что ничуть не изменился за годы.

Тай невольно зажмурилась, чувствуя себя дурочкой.

– Есть хочешь? – спросила Ниока. – Прости, но рацион у нас не слишком разнообразный. Мы хищники, так что можем предложить только мясо.

Тай кивнула, больше по привычке, чем на самом деле испытывая голод. Ниока больше ничего не сказала и, побродив еще немного, притоптав остатки снега, Тай остановилась у лошадей, косящихся на нее с опасением, взаимным.

Саф, окрашенный оранжевыми сполохами костра, прислонился плечом к повозке. Его ожидание ощущалось вибрацией внутри, его глаза казались совсем черными, а губы сомкнулись в резкую линию. Опустив голову, он наблюдал за несмелыми шагами и натянулся весь, когда они оборвались, оставив приличное расстояние между ним и Тай.

Отлепился от рогожи, выпрямился, пряча руки в карманы.

– Я могу что-то для тебя сделать? – спросил. Тай разглядывала его сапоги, все в снегу.

– Ниока сказала… – мотнула головой назад и сглотнула. Подняла глаза, уставилась на чуть приподнятые в вопросе брови. – … Спасибо за ножны. Они удобные.

Саф слегка расслабился, поняв, что она не собирается бежать сломя голову.

– Я рад, что они тебе понравились. Могу подойти?

Тай уже привыкла к тому, что он постоянно пробует все запахи, и все одно это не умаляло странного очарования… инстинкта, как поняла. И теперь уставилась на его рот, заставив Сафа резко вдохнуть и спрятать язык.

– Тай?

Она моргнула и Саф окунулся в чистый голубой цвет, любуясь переливами эмоций.

– Почему у тебя голова не покрыта? Ветра здесь нет, но все же…

Тай машинально коснулась волос, вспомнив, что шапка осталась где-то в повозке, накинула капюшон. Дернулась назад, едва Саф переступил с ноги на ногу, и он тут же замер.

– Извини, – пробормотала сдавленно.

– Понимаю, – улыбка не коснулась глаз, Саф тихонько выдохнул. – Что тебе Ниока сказала?

– О твоих… людях? Семье? – Кем они были для него, не понимала до конца. – Те, с кем вы жили в долине. Мне жаль.

Челюсть Сафа обозначилась резче, он, помедлив, кивнул.

– Это не твоя ноша, – сказал. – Не думай об этом.

Тай недоуменно сдвинула брови, наклоняя голову. Темное мерцание в глубине глаз, выражение их сбивало с мыслей, и сама не заметила, как по собственному желанию сократила расстояние между ними. Запрокинув голову, вгляделась в болезненный сумрак, замерла от трепета, рядом с Сафом перераставшего в настоящий ураган. Ужас, который он олицетворял, и нежность, которую неизменно чувствовала в нем, скрутились так туго, что искрило по всему телу, разрывая на желание получить и потребность убежать.

– Тай, – шепнул он. Дрожащими пальцами Тай коснулась его щеки и глаза Сафа закатились от удовольствия; точно пес, получивший долгожданную ласку, он едва не свалился на землю, чтобы подставиться под поглаживания.

Бережно заправил под капюшон белокурые прядки, не отрывая взгляда от лица, поднятого к нему. Жест, который вновь запустил вскачь пульс Тай.

Это отразилось на некроманте, что привело к гневному скрежету зубами – Нимоя уставилась на них, взвившись с бревна. Саф немедленно убрал руку, а Тай вдруг залилась краской, будто совсем не в волосы забрели пальцы Сафа.

Ян умоляюще сцепил пальцы в замок, мечась между островком теней у повозки и братом, вытиравшим пот со лба.

Чувства Тай сильны, получил этому подтверждение Саф, и способны одним своим всплеском зашибить некроманта. Ему следует быть сдержаннее и не провоцировать ее. Держаться поодаль? До Джауры? Достаточно ли будет энергетики тех мест для питания ледяного пламени в Тай?

Саф на мгновение прижал ее к себе и сразу отпустил, довольствуясь и этим.

Ян отпрянул, завис на крае бревна, когда белый змей пронесся к ним и резко остановился перед бледным, потным Лином, сам исходя волнением.

Сел на пятки, спиной к костру, согнул спину. Свесил обе руки между колен, бледную правую, левую в перчатке.

– Я могу стать проводником? – спросил прямо. Вокруг огня воцарилась тишина, Ниока, пораженная сверх меры, даже забыла о подгоравших кусках мяса и вытянула шею.

Лин опешил, собирая мысли в кучу.

– Твоя энергия… – издал смешок, который тут же рассеялся. – Нет.

– Почему?

Нимоя не нашлась с едкой репликой и только безотрывно глядела на белого змея, будто обнаружила нечто, ранее не виденное. Разъяснила она:

– Твоя энергия иная. Она бесцветная. Равнодушная. Понимаешь?

– Нет.

Категоричный ответ вызвал у Лина еще одну слабую улыбку.

– Представь себе, – выдохнул он облачко пара, – горы Нантина. Высокие, неприступные, самые их вершины, на которые можно только смотреть с замиранием, преклоняться перед их величием, зная, что никогда не приблизишься к тому великолепию…

Ниока потерла нос и, вспомнив о пище, рывком выдернула прут из костра.

– Чушь, – отрезал Саф, – добраться можно до всего, что видишь. К слову, я там был, на тех вершинах.

Лин сдался:

– Мне нужно болото. Обычное, грязное и вонючее болото, в котором варятся обычные смерти и все, им сопутствующее. Моя сила рождается в боли и страданиях, а не в чистоте и безгрешности.

Саф быстро обернулся, засмотрелся на фигурку, едва различимую в свирепых огненных лапах, которые, точно знал, обожают ее со всем жаром, на который способны.

– Некромант, – произнес тише. – Если ты прав, если ледяное пламя отметило ее, тогда ты не сможешь поддерживать его. Выходит, она совместила две исключающие друг друга связи, одна из которых тебе неподвластна?

Измученное выражение лица некроманта выразило заинтересованность; он, освободившись от объятий Нимои, наклонился к хранителю, сидевшему перед ним.

– А ты пробовал ее напитать? – Глазами, под которыми залегли синие тени, указал за его спину. – Шакал явился из посмертия и тянет за собой шлейф. Ты явился из бездны Садана и тоже должен быть связан с тем местом, раз все еще не утратил свою суть.

Нимоя стиснула руку Лина, наполняясь безумной надеждой.

– Это может помочь тебе продержаться…

Саф привстал, почти касаясь носом холодного носа некроманта.

– Ты можешь подсказать, как? – прошипел, не издав привычных слуху звуков. Лин скорее догадался, чем услышал и, разочарованный, откинулся назад, уперся в Яна, стоявшего за спиной.

– Как-то же вы это провернули, – ответил только. – Никаких заклинаний я не знаю, Джаура сама дает мне нужное…

Вскинул глаза, не договорив. Тихонько ойкнул Ян, приоткрыв рот.

Налетевший ветер устлал землю пламенем, Саф отпрыгнул раньше, чем успели вспыхнуть волосы. Перекатившись по земле, оказался на коленях и раздраженно глянул на яростные волны огня. Не отвлекся даже на шуршание, потому что привык к нему.

Если бы не слетевшие за бревно люди и не придушенный хрип Яна, продолжил бы смахивать с себя угольки, а так завернулся в чешую только из-за объявшего их ужаса и сцепился пальцами с землей, рывком оборачиваясь.

Отпустил напряжение, разобрав Бьяра и Рэйно, скользивших по снегу.

Не сразу сообразил, что вернулись они в виде, совершенно отличном от нормального в понимании людей. Если Ниока лишь недовольно глянула, то трое за костром не дышали и отчаянно потели, что не мог скрыть плотный мех. А Тай, окаменев по ту сторону костра, беззвучно молила о помощи.

Смотрела лишь на Сафа и никуда более, приклеилась к его лицу, словно старалась убедить себя, что нет никаких змеев, шуршащих уже по земле, свивающихся блестящим красно-бурым клубком у костра и поднимающих массивные морды к Ниоке, отпихивающей их от себя.

Саф не мог их прогнать. Не мог лишить тепла. Не мог сделать их похожими на людей.

Поднявшись на ноги, подошел к Тай и протянул руку, на которую она даже не посмотрела, скованная вернувшимся кошмаром.

– Отвести тебя в повозку? – тихо спросил. Выждал, хмурясь. – Иди тогда к огню. Не будешь же всю ночь здесь стоять?

– Змей! – крикнула Нимоя. Саф развернулся. – Убери их!

Бьяр поднялся над костром, отыскивая источник голоса. Немигающим взглядом уперся в человека, побледневшего страшно и притянувшего к себе скулившего Яна. Выстрелил языком, успокоился и улегся обратно.

Саф запустил пальцы в волосы, оглядывая своих спутников, одних – засыпающих, вторых – замирающих, и все их запахи липли к нему, как свежая смола.

– Проклятье…

Тай вздрогнула и закрыла глаза, отрезая себя от поляны и всего, что там происходило. Ниока сложила куски подгоревшего ужина в миску, отряхнула ладони.

– Не могу досчитаться одной лошади, – сказала и отнесла ужин людям, которым было вовсе не до этого.

В довершение всего прибыл Риор, к счастью, на двух ногах, и заорал во всю мощь легких, тыча пальцем в двух змеев:

– Запрети им жрать наш транспорт! Я не собираюсь в итоге впрягаться сам в повозку!

Мысленно Саф простонал, сообразив по сытому урчанию Бьяра и Рэйно, что они разделили на двоих трапезу.

Негодующий вопль и злой, всклокоченный Риор, прошагавший к костру и выхвативший из миски кусок мяса, чтобы тут же сунуть его в рот, последующее пинание громадных змеев сапогами и их шипение окончились тем, что Ян с видом безумца рванул в лес, а Нимоя едва успела ухватить его и успокоить.

Глядя, как парень в один миг из разумного существа превращается в безвольную куклу и стекает на землю как лед, попавший в кипяток, Саф встревожился, что Тай ждет такая же узда. Девушку он подхватил на руки и отнес к некроманту, усадил рядом с ним.

– Мы такие, – проговорил со вздохом, поглаживая жесткую спину Тай, – какие есть. И у нас есть иное обличье. Вам придется привыкнуть.

Ужин, сожженный Ниокой, остро пах дымом.

6. По крохам воссоздать себя,

Блаэн рассчитывал к вечеру попасть в Союл, но заносы оказались выше, чем думал, поэтому двигались они большей частью наугад, не разбирая дороги и держась полосы леса, вдоль которой пролегал тракт.

До моста через приток Мирты они добрались уже по густым сумеркам. Сам мост стал настоящим испытанием для лошадей – узкий и выгнутый колесом, он полностью обледенел, а постоянные ветра прилизали его до гладкости стекла. Юниты присыпали гладь снегом, животных вели в поводу, что не уберегло от потерь: поскользнувшись на спуске, одна из лошадей сломала ногу. Блаэн без разговоров перерезал ей горло. Пока Йена, зажав рот руками, таращилась на клирика, он отстегивал сумки от седла. Ниэль прошел мимо, переступив растекавшиеся кровавые ручейки.

Едва перешли на другой берег, как их нагнала кромешная темнота, и командир отряда велел сворачивать направо и идти напрямую через кучки редких голых осинок. Не хотел останавливаться здесь на ночь, но понимал, что к утру их может занести неведомо куда, а выбираться оттуда по такой погоде вариантом представлялось худшим, чем заночевать в развалинах давнего селения, когда-то ютившегося у мельницы. От самой мельницы остался лишь остов колеса, с трудом различимый на дне реки в ясную погоду.

Верхом садиться не рискнули, промокли все до колен и стучали зубами к тому времени, как затемнели первые домишки. Темные провалы окон неотрывно следили за путниками, с тихим скрипом раскачивались гоняемые порывами ветра двери. Картина стерла безмятежное выражение даже с лица городского мастера, что не без злорадства подметил Блаэн и указал на двухэтажное строение, от купола крыши которого остался лишь каркас с обрывками, которые оторвать не смог ни один ураган, и они, сколько себя помнил, трепались как забытое кем-то знамя.

Несмотря на всю браваду, клирик поеживался от этого места. Днем еще терпимо было наведываться в развалины за бегающими удальцами, но вот стоило любому свету иссякнуть, как сразу вспоминалось, что рукой подать до старого кладбища.

– Заночуем здесь, – негромко сказал и, подумав, добавил, чтобы лошадей на улице не оставляли. Юниты тогда не стали и седла снимать, сразу повели животных в черный проем, который тут же осветился, стоило людям достать искру.

Йена замотала головой и попятилась назад, пока не уперлась в Ниэля. Вскрикнула, сама испугалась своего же голоса, разорвавшего тишину, опутавшую покинутые жилища, и вспугнувшего стаю мышей. Шелест множества крыльев вырвался из дома, чтобы слиться с небом.

Под этот звук, путаясь в подоле пальто, Йена бросилась в дом. За ней, не дожидаясь указания Блаэна, направился мастер, украдкой оглядывая застывшие улицы.

Внутри холодного жилища сохранилась печь, покрытая толстым слоем пыли, как и трехногий стол, и подставки для посуды, но без самой посуды, которая осколками покрывала полы. Двери, уцелевшие в двух стенах, давали надежду на уединение, однако, открыв первую же, Йена отпрянула назад и быстро ее захлопнула, задохнувшись от вони, там стоявшей. Глянула на лестницу, ведущую на второй этаж, потом – на юнита, с лица которого не сходила понимающая улыбка, после чего тот переглянулся с товарищем.

Лошадей привязали в первом же зале, входную дыру закрыли столом. Печь нещадно задымила, стоило ее затопить, поэтому разбитые окна оставили как есть, исполнять роль дымохода. Ужин состоял из каши и кипятка, куда бросили щепотку чайных листьев.

Скрипя зубами, под шумок бормотаний командир отряда, практически вздрагивая от взглядов, сверливших спину, поволок мозолящую всем глаза девицу наверх, в одну из комнат, где она могла переодеться в сухое и лечь. Зная прекрасно, какие мысли бродят сейчас в головах подчиненных, слетел вниз так быстро, как мог, уцепил за ворот мастера и, подталкивая в спину, повел туда же, только в соседнюю чью-то бывшую опочивальню. Обыскивать дом в поисках зеркал не собирался, поэтому просто заставил пленника сменить штаны, после чего замкнул на запястьях цепи и пристегнул его, возмущенного подобным обращением, к уцелевшей железной койке, набросил сверху пыльное покрывало и понятным для мага языком попросил не шуметь. Ниэль проникся тоном, видом клирика, убедившими его прикрыть рот и тем самым сохранить себя в целостности.

Разобравшись с самыми важными проблемами, Блаэн переоделся сам. От стены к стене протянули веревки, на которых развесили мокрые вещи, сапоги все сгрудились у печи. На расчищенном от векового мусора, осколков и щепок полу постелили шкуры, где и легли юниты. Сам командир отряда, завернувшись в мех, грея пальцы о стремительно остывающую кружку с кипятком, занял пост у окна и наблюдал за призрачными искажениями лунного света, которые вытягивались тенями, зарывались в сугробы, рисуя на них жуткие узоры, наплывали на стены соседних лачуг и тут же уносились ветром, чтобы начать свою пляску заново. Реальность ли или истерика воображения – через некоторое время уже перестал отыскивать истину в тех картинах и не расставался с мечом.

Скрипы в глубинах старого дома были вполне объяснимы, однако от нервных вздрагиваний это не спасало. Стоило только приглядеться в темноту, как там начинали угадываться ускользающие силуэты, звуки, тени, которых быть тут не могло.

Дом был полон мертвецов, это клирику было известно. Высохших и возрастом превосходивших даже его дедушку. Однако останки те покоились в сундуках, а сами сундуки стояли в нетронутом виде в том закутке, куда случайно ткнулась девица, поэтому сваливать свой озноб на них не стал.

К утру Блаэн посерел весь, без конца обращаясь к тому свету, что тлел внутри, помогал держаться за свой разум и гнать прочь все те шорохи, настолько неуловимые, что они могли как мерещиться, так и существовать на самом деле.

Чувствовал себя больным.

Убедившись, что юниты все поднялись и лошади целы, поплелся покорять лестницу. На втором этаже услышал голос мастера, обращенный к кому-то, что его насторожило. А, проверив ночлежку Йены, с досадой шлепнул себя по лбу.

– Сырость тут не разводи, – втолковывал мастер без капли сердечности, какую мог бы и проявить к любовнице, – утереть нос тебе нечем. И так мокрый, хоть отжимай всего. Насытилась? Одень меня теперь.

На миг Блаэн испытал сочувствие к той, кто делился своим теплом с мразью.

Придержал Йену за локоть, когда она, выбежав из комнаты, громко хлопнула дверью; припечатала – песок со стены посыпался. Клирика окатила таким презрением, что, чем больше узнавал о себе, тем быстрее терял все участие к ней и гневно жал губы.

– На какие подвиги ты мастера подбиваешь, завлекая грехом? – процедил.

Йена вырвала руку, отряхнула брезгливо. Тут только опомнился, что ночь она провела без оков, при этом не убежала; может, бежать ей некуда, но, что вероятнее, потому что еще не знала, как поступить с ней собирался.

– Пользуюсь тем, что мне доступно! – с вызовом Йена задрала подбородок. Пронзительный цвет глаз солдата пробирал до нутра, что только разъярило. – Уж не обессудь, но ты поступаешь так же!

Блаэн заледенел сильнее.

– Вниз, – мотнул головой. Понизил голос до шепота, наклоняясь к девице, широко раскрывшей глаза и подавшейся назад. – И не вздумай юбки задирать перед юнитами, иначе розгами отхожу по голой заднице. Удовольствие получишь несказанное, это обещаю!

Йена стукнулась спиной о стену, пятясь от изменившихся черт, до дрожи напомнивших оскал взбешенного пса.

– У меня нет юбок!

А ведь не врет, подумал Блаэн, окидывая взглядом ее ноги. В штанах.

Порыв ветра ворвался в пустой оконный проем, швырнул горсть снега в клирика и Йена, оттолкнув его, сбежала по лестнице.

Блаэн заставил себя стоять, повторяя, что то всего лишь девчонка и драться с ней он не станет. Ожесточенно размазал морось по лицу, ощутив даже некоторую свежесть. И, пронзенный внезапной мыслью, судорожно начал ощупывать свои карманы. Ключ от оков мастера оказался там, куда его и сунул, после чего выдохнул; открыл застонавшую дверь.

Ниэль никуда не делся за ночь. Лежал на койке.

Бесстыдно раскинулся во всем своем великолепии, и не подумав подтянуть повыше покрывало хотя бы ногами. Против воли Блаэн отметил его изящество и гармоничность сложения, что должно приводить барышень в исступление.

– Избавься от нее, – лениво протянул безупречный плут, подложив под голову руки вместо подушки. – Если не собираешься ублажать ее натуру.

– Заткнись, – предупредил Блаэн. Ниэль прищурился, изучая мрачное выражение, не сходившее с каменного лица.

– Ты в Союле ее оставишь, да? – не унялся. – Ты ведь знаешь ее слабость? Знаешь ведь? – Молчание, тяжелое, душное, подсказало ему, что храмовный служитель прекрасно понимает тему. Заключил тогда: – Знаешь… Вас ведь хоть чему-то должны учить в ваших храмах… Отдашь ее клирикам – и она умрет в скором времени либо сбежит, перед этим сняв штаны с них всех. И плакали ваши обеты… Или… – Усмехнулся. – Неужто… Польстился лично?

Блаэн усмотрел в его поведении нечто оскорбительное для себя. Что именно – и себе бы не признался, но вот чувство неприятное засело внутри. Поэтому одежду, которую поднес было Ниэлю, уронил мимо койки и ушел, ни слова больше не сказав. Решил, что можно задержаться и позавтракать.

Ниэль остался лежать и глядеть вслед клирику.

– Чего она боится? Объясни мне.

– Чего боишься ты? – вместо ответа Лин задал тот же вопрос, который поставил Сафа в тупик – ведь не мог он пугаться сам себя. Подумав, пожал плечами и, вспомнив, что на коленях покоится голова Тай, перестал дергаться. Она улеглась как-то незаметно, а он, убедившись, что ничего не видит и не слышит, подкрадывался, пока не уселся рядом с некромантом и не разместил Тай удобнее. Претило такое управление ею, но некроманту нужно было беречь силы; по поводу принудительных укладываний отмолчался.

– Что я могу сделать, чего не может обычный человек? – спросил тише. Вокруг спали все. Устав следить за змеями, прикрыла глаза Нимоя. Риор, пошатавшись по оттаявшей поляне, решил разбавить клубок Бьяра и Рэйно, втиснулся между ними погреть бока. Ниока свернулась у костра, накрывшись мехом.

Лин, выспавшийся за день, и хранитель старых костей лишь не смыкали глаз.

У самого огня плавился воздух, поэтому бревно отволокли на пару шагов. Древесный дым оставлял горьковатый аромат. Ночь катила по небу бледную луну, тускло мерцали звезды как искорки, летающие вокруг костра. Минуты, часы – мгла иссякала, серели с востока верхушки деревьев. Беспокойно переступали лошади, косясь на блестящие ленты чешуи.

Некромант задумался, глядя на светлую голову лиггена, на которую надышаться не мог белый змей.

– Дело в неизвестности, – сказал в итоге. – Это неосознанный ужас, он рождается сам по себе и иногда без причины. Просыпался ли ты, весь в поту, задыхаясь и удерживая рвущееся наружу сердце? Судорожно пытаясь понять, что же тебя напугало? – Когда Саф медленно кивнул, Лин поднял брови. – Вот и мы такое переживаем при виде тебя. С виду не страшен, а внутри все переворачивается.

Неприятно, вынужден был признать Саф.

– Это со временем сгладится?

Настала очередь Лина пожимать плечами.

– Мне не известны схожие с вами двумя случаи. Я не знаю, Асафи.

К тому времени уже не один костер освещал их стоянку. Изредка доносились первые голоса птиц, сухой треск сломанных веток; звери, понял Саф, они не станут осторожничать как люди, они создают больше шума. Морозный воздух стал будто свежее, как всегда бывает на рассвете, да и поляна начала возвращать свои неприметные цвета, из алой, оранжевой как закат становясь просто серой, белой.

Некоторое время они с человеком смотрели на затухающий огонь, думая каждый о своем. Зашевелился клубок, и Саф перевел туда сумрачный взгляд. Длинные змеиные тела напомнили ему о еще одной заботе.

– Нити, – сказал и заботливо подтянул вверх серый мех, соорудив защиту от ветра для Тай. – Те, которыми ты ее зашил – их удалить требуется ведь?

– Рана не затянется, – с сожалением молвил Лин.

Саф прикрыл глаза, принимая это.

– Хорошо, что мне не приходится бегать за тобой по всей Сирамизе, чтобы выяснить это. В тебе есть смелость, некромант. Я ценю это.

Лин неслышно хмыкнул.

– Совместный сон как-то… сближает.

– Надеюсь, это был первый и последний раз, – не разделил его шутки Саф. – Мне не нравится, когда рядом с ней спят другие мужчины. Смотрят. Да просто дышат!

В секунду напомнил, кто есть кто; Лин шумно сглотнул и перевел взгляд на профиль змея.

– Ты сам меня уложил туда, – поспешил напомнить.

– И хорошо, что я это знаю, – проворчал Саф.

На этом опять взяли паузу, запоминая обозначенные границы.

Саф смотрел на маленькую ладошку, лежавшую на его колене. Пропустил свои пальцы между ее и легонько сжал. Выглядело трогательно, ощущался вовсе невероятно этот единый замочек. Погладил большим пальцем острые костяшки.

– Мир сильно изменился? – тихо спросил.

– Смотря какие отрезки времени сравнивать, – быстро отозвался некромант. – На моей памяти – нет, вообще никаких новшеств. А на твоей…. – Лин повернул голову и оранжевый пляшущий свет упал на обтянувшую череп кожу, провалил глаза, заблестел в градинах пота, усеявших лоб с налипшими на него волосками. Саф в который раз убедился, что человек на пределе своих сил, и ему стало страшно.

– Самый короткий путь в Джауру проходит также по Мирте?

Лин кивнул.

– Да, но это не самый легкий путь. Территории вдоль берегов заброшены до Нимерита, а дальше сплошные блокпосты, граница ведь, еще и гавань Саувиля, вот где стекаются все торговцы и товары.

Саф рассеянно потер подбородок рукой, с которой не снимал перчатку, пытаясь мысленно составить карту.

– Другой путь через города?

Снова кивок, некромант сдавил подрагивающие пальцы коленями.

– Да, но там полно клириков и жрецов. Дотошные и очень прилипчивые противники магии. Я бы не хотел с ними столкнуться сейчас. Клирики… – взглянул на внимательно слушавшего белого змея, – они немного целительству обучены, поэтому людей от нелюдей отличат.

Саф понял, что те дороги ему советуют не выбирать. Тем более сейчас, когда у них времени отрываться от хвостов в запасе нет.

– Все жилища, фермы, города до Асуит – они тоже безлюдны?

– Асуит? – переспросил Лин, морща лоб.

– Равнина, – пояснил Саф, – южнее шахт, между Железным хребтом и Миртой. Где ураганы сталкиваются.

– А-а, – наконец понял некромант, о чем толкует змей. – Долина трех ветров. Там полно всего, но людей в их числе нет. А вот под Нимеритом есть рабочие поселки, они живые. И после лесопилки по течению Мирты Северная станица еще дышит, в той заводи крокодилов разводят.

Северная станица, про себя повторил Саф, Долина трех ветров сменила Асуит, появился некий Нимерит.

Ниока села, протирая глаза. Первым делом убедилась, что Саф бодрствует, после чего проверила уже остальных спутников и встала. Белый змей проводил ее взглядом до повозки, где стояли бочки с водой.

– В том Нимерите есть книги? Карты? Летописи? – покосился на некроманта.

– Мало, – качнул головой Лин и заправил за ухо слипшиеся волосы. Протяжно вздохнул, глядя на свои до невозможности грязные руки, и непроизвольно покрылся мурашками, только представив себя в чане, наполненном горячей водой. – Хорошая библиотека собрана в Саувиле. А еще гостевых домов полно. И народ там разномастный, мы вполне сможем затеряться среди них, прикинувшись торговцами.

Саф, осторожно переложив голову Тай на шкуры, встал.

– Если я соображу, как открыть ей доступ к себе, то мы сможем задержаться в том городе, – сказал, желая добраться до книг не меньше, чем некромант – до воды.

Открыться, повторил про себя, рассеянно водя глазами по грязи, в которую превратилось вчерашнее белое покрывало. Открыться…

– Ты ведь знаешь, что то, другое, в ней?

– Подозреваю, что Огонь Садана, – вздохнул Саф.

– То, из чего сделаны твои доспехи? – Лин перевел ошеломленный взгляд на Тай, открывшую глаза. – Вот так неожиданность…

Открыться, опять прокрутил в голове Саф, начиная ходить вокруг едва тлевшего костра. Змеи очнулись, уползли в лес, за ними двинулась Ниока, волоча охапку одежды. Нимоя вскочила, взъерошенная, будто юнит, проспавший свое дежурство; при виде хвостов, мелькавших меж величественно застывших великанов и сбивавших с них пушистые хлопья, схватилась за нож, с которым спала.

Резко хранитель обернулся, закусив губу, и Ян, едва встав на ноги, свалился мимо бревна, испуганно таращась на змея. Лицо Сафа закаменело. Парнишка судорожно загреб пальцами, набрав жмени грязи вперемешку со снегом. Глаза его, поддернутые белесой пленкой, не отрывались от белого ужаса. Вдобавок начал давиться воздухом и Нимоя заслонила его собой, закрывая обзор. Села на корточки, отрывисто бросая слова.

Саф отыскал Тай, следившую за ним и Яном. Вернувшаяся Ниока предлагала ей подкрепиться, однако она к миске и пальцем не притронулась, забрала шкуры, с ними полезла в повозку, в то время как хранитель удерживал себя на месте, чтобы не бежать и не объясняться, что нет его намеренной вины в страхах лиггена.

Раздосадованный, скомандовал погрузку. Из-за деревьев вышли змеи, уже одетые. Двое направились к повозкам, а Бьяру Саф предложил тесниться с кем-нибудь на козлах, на что Риор широко расставил ноги, заняв все сиденье. Рэйно подвинулся молча.

Мертвый парень замешкался, в отличие от Тай на стряпню Ниоки глядя тоскливо, взглядом привязанной собаки, понимающей, что достать пищу ей не по силам. Ниока, заметив, тут же протянула ему скудный завтрак, но Ян сбежал.

Снежинки, редкие и невесомые, парили в воздухе, плавно опускаясь на спящий лес. В спокойное дыхание чащи вплетались шорохи и мягкое движение, воздух полнился хлопаньем крыльев, пересвистом; влажный воздух жалил лица.

Путники двигались дальше.

Чем глубже в лес, тем беспорядочнее зарастала земля, узкие тропки терялись в колючих кустарниках, и Саф подозревал, что им грозит застрять с таким обозом в непролазных дебрях. Путь для повозок отыскивался все сложнее, и в конце концов пришлось останавливаться.

Крикнул Риору, Рэйно тоже придержал лошадь, выглядывая из-за полога.

– Берем правее! – И вдобавок указал на череду овражков и холмов, где деревья кренились вместе с уклонами и подъемами, изо всех сил держась корнями за промерзшую землю.

Как ему показалось, женщина с длинной косой, до этого обреченно взирающая на происходящее, взбодрилась и первая повернула свою лошадь, выбираясь из укрытой полумраком глуши на белый свет.

Перед тем как вырваться на огромные открытые пространства, Саф достал мешок со съестными припасами, который под одобрительный хмык Нимои и настороженные взгляды змеев отнес в первую повозку. Окинув взглядом завернутые в меха фигуры внутри, задержался на Тай, смотревшей на него не менее выжидательно. Покусал губу, колеблясь с приглашением прокатиться верхом, и отпустил полог, не рискнув истощать некроманта; оставил Тай там, где ей покойнее.

– Двигаемся, – коротко бросил, вскочив на лошадь.

Лес расступился, открывая равнины. Ветер засвистел с сумасшедшей силой, и шалаши обеих повозок надулись шарами. Нимоя задохнулась в свирепых потоках, на нос сразу натянула платок. Заслонилась рукой. Захотела тотчас залезть в повозку.

Сосредоточенно белый змей изучал снежное царство; с прямой спиной, подняв голову, не обращая внимания на то, что вскорости мог остаться без плаща, так рвались его полы свирепствующим в предгорьях ураганом. Нимоя, глядя на Асафи, коченела за двоих.

Он подозвал ее жестом, ей ничего не оставалось, как подвести лошадь ближе.

– Что здесь случилось? – прокричал, перекрывая вой, окружавший их. Нимоя задрожала, борясь с желанием обхватить себя руками и засунуть голову за пазуху. То ли лед в серых глазах, то ли лютая погода виноваты были, но зуб на зуб не попадал.

– Запад Сирамизы всегда дичал, – прокричала в ответ, и каждое слово примерзало к зубам. Саф больше догадался, чем разобрал. Некромант перетрусилась вместе со своим животным, опять пряча нос в тряпки, оттуда уже пробубнила: – Но кое-какие стены остались там, – движением головы указала куда-то, – ближе к лесу. Если поспешим, то можем укрыться там.

Лес остался слева; справа, отражая тусклый солнечный свет, проблескивала ледяная гладь реки, за дальним берегом которой начинались скалистые предгорья. Снег мелся по земле, не успевая улечься, высоко в чистом небе кружили черные точки птиц. Или не птиц, но спускаться они не спешили, поэтому поймать ни одну из пернатых охотникам не удалось. Ближе к вечеру Бьяр опять исчез; спрыгнул на ходу, прокатился по снегу и, встав на колени, махнул рукой, чтобы двигались дальше. На вопрос Нимои Ниока сказала, что он принесет дичь, а им нужно отыскать место для обогрева и ночевки.

Нимоя оказалась права, и замерзшие до полусмерти, трясущиеся и не чувствующие конечностей люди едва не разрыдались от облегчения, разобрав темные пятна в белоснежной пустыне, которые при приближении оказались домами. Ветхие и обвалившиеся, все же некоторые из них оказались пригодны для укрытия от разыгравшейся на ночь бури, к тому же достаточно вместительны, чтобы принять и лошадей.

Животных Саф распряг сам и завел в обширную залу первее повозок, понимая, что без тягловой силы им далеко не продвинуться. Потом огляделся. Подоспевшая Ниока зажгла искру и, подняв руку, осветила этаж с сохранившимися массивными колоннами, высоким потолком, арочными окнами, забранными резными решетками, которые почернели от времени, обрывками ткани на стенах, цвет которых не разбирался; потрепанные веками и забвением, лоскутами свисали они наряду с паутиной.

– Ты помнишь это место? – тихо спросила у Сафа. Судя по широкой крытой веранде, каменным плитам стен, недоступным простому люду, использующему дерево, и следам роскошного когда-то внутреннего убранства, куски которого сейчас захламляли пол, а из целого остался только громадный камин, и внутри и снаружи погребенный под слоем перьев и птичьего помета, они заглянули в одну из старых резиденций знати.

Саф качнул головой, сбитый с толку самим наличием этого дома, на месте которого в памяти зияла прореха. Ниока сдвинула брови, как раздумывала над его ответом. Риор, ввалившись внутрь вместе с волной мороза, неуклюже заскользил по полу, выстланному потрескавшейся мраморной мозаикой, следом Рэйно занес груду мехов для лежанок и выронил все на пол, подняв кучу пыли. Ян поддерживал брата, обвив руку вокруг его пояса, а Тай ступала следом, восхищенно приоткрыв рот.

Саф отвлекся, но загадка резиденции неподалеку шахт застряла в голове. Списал бы ее возведение на даты позднее герцогского правления – так над камином красовался хорошо знакомый ему символ дома, змей.

– Вам совсем не холодно? – язвительно пробормотала Нимоя, демонстративно глядя наверх, на лепнину, в грязи которой просматривался изящный рисунок. – У вас на самом деле кровь холодная?

– Мы чувствуем холод, – ровно отозвался Саф и жестом велел Риору и Рэйно заняться камином. – Но не так, как вы, люди. Мы замедляемся.

Точно гады, подумала Нимоя, кривясь, и отошла к Лину. Саф будто прочитал ее мысли, наклонив голову, смотрел, как она снимает с мужчины шапку и трогает его лоб. Шепчет что-то, оглядываясь за спину, а он качает головой осуждающе.

– Мог бы и дорогу нам сократить, если такой всемогущий, – шептала тем временем некромант, доставая флягу с водой и протягивая ее Лину. Тот жадно припал к горлышку, глотая. Вытер рот, когда напился, и вернул флягу Нимое.

– Он не маг.

– А что он такое и зачем нужен тогда? – процедила она с возмущением. Лин вздохнул.

– Он древнее существо, Нимоя. Невосприимчив к магии, силен невообразимо и бессмертен. Наверное… Судя по тому, сколько он живет… – некромант поежился, когда в камине заплясал крошечный еще огонек, будто мог согреться от одного его вида. Растер ладони. Едкий запашок пополз по зале. – Его боится шакал, который ничего не боится. Если бы не договор с герцогом Аллартисом, обязывающий его сидеть в бледных лесах, то Эригал уже пошел бы по владениям, и плевал он на регентов, которые, заметь, тоже таинственные чересчур; мне кажется иногда, что и не люди то… Только вот в долину Сидэ не суется… А зачем он нужен – Диссемирту только известен ответ, зачем он пленил Асафи и бросил его в этом мире.

– То змей и не может места себе отыскать! – выплюнула Нимоя, злясь все сильнее на холодного хранителя, превратившего ее мужчину в тень самого себя. – Таскаться нам теперь за ним веки вечные. – Понизила голос: – Пока Тай та не сгниет или он не потеряет интерес к мертвецу.

– Нимоя…

Тай кусала губу, подслушивая странную беседу, то и дело бросала взгляды на Сафа, стоявшего в отдалении ото всех; руки в карманы, спина жесткая, белые пряди волос рассыпались по воротнику плаща, точно снегом припорошило. Одинокий и брошенный, как верно сказал некромант.

Всем сердцем потянулась к нему.

Саф обернулся, внезапно; сразу отыскал ее в полумраке. И чуть улыбнулся.

С удивлением Тай поняла, что возвращает ему это маленькое тепло. Даже не задумалась, губы изогнулись сами и, поклясться могла, Саф немного оттаял.

Последним явился Бьяр, волоча за ногу дикую свинью, при виде которой Тай на миг перенеслась в заросли орешника и как наяву почувствовала тяжесть арбалета в руках. Задержала дыхание, когда память всколыхнулась от охотничьего азарта и близости крепкого плеча, подпирающего ее и придающего смелости. Выдохнула, сжав пустой кулак, и опять посмотрела на Сафа. Тот взглядом показал, что помнит, и снова едва уловимая улыбка коснулась его губ.

Пообщался бы еще так, мысленно перебирая их приключения, только Ян привлек внимание, осторожно подбираясь к мертвому зверю, за которым тянулся кровавый след. И Нимоя заинтриговала, следом вставшая, чтобы отыскать в мешках железную кружку и передать ее своему подопечному. Вопрос отпал сам собой, когда парень, руками расширив дыру в боку животного, зачерпнул оттуда багровую жидкость и поднес ко рту, касаясь каемки сначала языком и жмурясь от удовольствия.

Бьяр показал спину, усевшись перед камином, Рэйно и Ниока, полные искреннего любопытства, предоставили лиггену право первым попробовать добычу. Не смутили их пальцы, окрашенные в красный, потеки под рукава, окровавленный подбородок, который лигген и не пытался утереть. Риор засмеялся, и звук эхом разнесся по пустому дому, напугав лошадей. Некроманты в едином порыве отвернулись, не выдерживая зрелища, но, кроме них, трапеза не шокировала никого. Тай, подавшись вперед, глаз не сводила с парня, глотавшего кровь как воду.

Саф воскресил в памяти, как вытягивал из некроманта подробности жития лиггенов, и уже внимательнее пригляделся к Тай. Пить кровь – его это не отталкивало, более того, как хищник, он понимал и приветствовал такой рацион; уж всяко лучше растений, которыми в основном питались люди.

Но когда Ян протянул кружку Тай, та вопреки ожиданиям замахала руками и отпрянула, всем своим видом выражая ужас; только Саф читал в каждом жесте лишь одно – желание попробовать. И почти не сомневался, что будь поменьше народа, она бы последовала примеру Яна, который, насытившись, заполз под шкуры и там затих, облизывая пальцы.

– Ложитесь, как поужинаете, – сказал, сделав вид, что ничего необычного не происходит. Устроился в повозке с ларцом, приносившим успокоение тем сильнее, чем ближе к нему находился, и снял перчатку с левой руки – кольцо стянуло палец, протестуя против такой темницы. – Я посторожу.

Дорога на Союл, огибая невысокие, но трудно проходимые и в хорошую погоду холмы, забегала в Змеиные леса, которые всеми силами старались вытеснить тракт со своих территорий; скорее всего именно по этой причине по обе стороны от извилистой полосы поднимались сплошные пни. Встретилась им полуразрушенная башня, которая Йену заинтересовала только с точки зрения привала, но надежда согреться у костра растаяла вместе с блеклыми солнечными лучами; глава отряда и не думал замедляться, торопясь убраться из обманчивой тишины.

С потерей одной лошади Йену передавали из рук в руки, и юнит, получивший ее, млел, шаря глазами по шее, носом – за ухом, и иногда позволял себе забраться под пальто. Ей было приятно, но и все.

Тихонько вздыхая, она следила за пленным зеркальщиком и сожалела о нанесенной ему обиде, из-за которой он теперь ее не замечал.

Ниэль покачивался на спине лошади, держась спутанными руками за поводья, и все оборачивался на куски стен, упавшие настолько давно, что сквозь них успели пробиться тоненькие деревца. Все попытки Йены привлечь внимание игнорировал и вообще делал вид, что ничто его не интересует кроме руин. Здесь, в окружении нетронутых снегов, его кожа вернула свое прежнее сияние, выбелив всю усталость и следы испытаний. Урожденный северянин, он будто напитывался морозной свежестью и распрямлял сутулые плечи, заставляя желать этот холод со страшной силой.

Ни один из томно пялившихся на нее юнитов и близко не мог сравниться с мастером. И не пялившихся тоже – при мысли об их командире Йена содрогнулась и понадеялась, что он и дальше будет чураться ее и презирать, реже оказываться в пределах видимости и слышимости. Один вид его был жуток, свиреп и дик, но к тому можно привыкнуть, только не к молчаливому осуждению, не покидавшему его глаз, темнее и глубже голубой яркости Ниэля. Он заставлял ощущать себя жалкой, а это злило.

Окрик Ниэля она пропустила, рассеянно перерывая свои мысли, даже подумала о Тай, о ее последних минутах перед тем, как та, появившись как чудо, увела от жертвенника и от сестры одну из тварей долины. И сразу же запретила себе думать о том, напрочь отсекла любые поползновения в ту сторону. Блаэн, который прицепился к ней тогда, сказал, что боль может убить, если дать ей волю; и этому совету она следовала.

Далеко от развалин отъехать не успели, как со стороны зарослей послышался сначала далекий, но быстро приближающийся шум, в котором отряд недолго угадывал топот. Ниэль тревожно глядел в ту сторону, едва удержал пошедшую боком лошадь, Блаэн натянул узду и прислушался к треску, все резче разрывавшему дремотный лесной покой.

– Назад! – закричал вдруг, разворачивая мелко дрожавшее животное. – Назад!

Олени. Стадо оленей, голов тридцать, заметалось между осинами и выбежало перед путниками. Звери, столкнувшись с препятствием, вовсе понеслись в разные стороны, не разбирая дороги. Громкие выкрики смешались с фырканьем оленей, захрипели перепуганные лошади, рванули с места, скидывая ездоков. В седле остались лишь Ниэль и Блаэн, успевшие отъехать дальше, и то под ними животные пытались взбрыкнуть, выпуская белые клубы пара.

За стадом вынеслась стая волков, серая и скулящая, уши прижаты к голове, хвосты между лап – Блаэн решил было, что охота, но хищники пересекли тракт и скрылись среди деревьев в снежном облаке, оставив оленей бежать по дороге.

Дышал рывками, пытаясь успокоить выпрыгивающее сердце, на миг склонился к исходящей жаром лошадиной шее, жмурясь от резкого запаха пота и поглаживая своего дорожного товарища. Мастер, как ему показалось, тоже с трудом приходил в себя, потрясенно оглядывая последствия лесной паники. Слез на землю и не спешил бежать на помощь стонущим юнитам, ворочавшимся в сугробах. Прислонился к быстро раздувавшемуся боку своей лошади, переводя дух.

– Что это было? – спросил.

Блаэн поднял голову.

– Хотел бы я знать, – выдавил. Мокрый насквозь, как в реке искупался, противно рубаха прилипла к спине. Утер виски. – Надо помочь.

– Надо, – повторил Ниэль и не сделал ни шагу. – Кажется, у нас кончаются копыта.

Блаэн тут же прикинул, сколько им осталось до города, и сник, глядя на свой отряд, сидевший, лежавший и издававший совсем нехорошие звуки. Кашлял кто-то булькающим хрипом, ему вторил глухой сип. Двое ничего не делали, зарылись в сугробы и растапливали их кровью; им клирик помочь был не в силах.

– Проклятье, – прошептал, спрыгнув на землю. Мастеру всучил поводья, даже не задумавшись о том, что тот может сбежать сам и увести вторую лошадь. Торопливо пробежался взглядом по дороге, по обочинам, между пеньков, отыскивая девицу. И облегченно выдохнул, приметив ее подползающей к одному из сопровождения. Удивился бы, что не вопит на весь лес, но голова странно пустовала. Тогда пошел проверять состояние людей.

Двое не дышали, трое крепились, пытаясь подняться на ноги. Ниэль стоял посреди тракта с двумя лошадьми и силился понять, что или кто заставил обезуметь умных хищников. Словил мороз, продравший по спине, и клацнул зубами.

– Медик, – негромко позвал Блаэна, перетаскивавшего мертвых к деревьям. Тот замедлился. – Мне не нравится здесь.

Блаэн, подумав, кивнул и принялся расстегивать пальто.

– Ты что делаешь? – испугался Ниэль, отлипая от горячего лошадиного бока. – Умом тронулся?

Клирик снял с себя пояс и обвязал нижнюю ветку осины, отметив место, где оставлял трупы, после чего закидал тела снегом.

– Возвращаемся, – коротко сказал, радуясь, что голос не дрожит так, как руки. – В ту башню, тут недалеко. Там решим, как быть.

На возню пятна в сугробе отреагировал защитным жестом, после только разобрал, что там Йена, и она подзывает, машет быстро-быстро. К ней и направился, едва волоча ноги. Охватило нестерпимое желание на несколько минут остаться в одиночестве и отыскать внутри самого себя, проанализировать незавидную ситуацию и прийти к верному решению, а не хвататься за первое, что в голову пришло. Опускаясь на колени перед солдатом, с трудом сдерживался от того, чтобы не заорать на Йену, затеребившую его за рукав, не оттолкнуть ее, вместо того – сосредоточился.

Девица сопела и хлюпала носом.

– Не ной, – только бросил на это, расстегивая пальто раненого, дернув ворот рубашки, чтобы добраться до тела. К груди приложил раскрытую ладонь и зажмурился, пропуская через себя живительный свет, успокаивая чужое неверное дыхание. Глаза юнита сверлили его, чувствовал, будто они осязаемо шарили по лицу. Коснулись висков, пробежались по лбу.

– Сгинь, – пробормотал Блаэн, не открывая глаз. Йена закивала и оставила в покое пот, градом катившийся по его лицу.

Одна из оставленных на тракте лошадей заржала, следом раздался стук копыт. Не оборачиваясь, знал уже, что произойдет дальше; признался, что даже ожидал подобного исхода. Только ухватил за руку Йену, не дав ей броситься под ноги лошади, ведь мастер затоптал бы ее без раздумий.

– Ты ведь понимаешь… – протянул Ниэль, пожимая плечами.

Одетый в добротную армейскую форму, накормленный юнитами, вытащенный клириком из темницы и из жуткой деревни, он всерьез собирался бросить их здесь. Куда только подевалось жалкое блеяние, которое издавал за решеткой? Руки его все еще оставались стянуты, однако Блаэн не сомневался, что тот быстро найдет способ избавиться от цепи.

– Понимаю, – глухо подтвердил, опустив голову еще ниже, почти уперся в живот юнита, задышавшего чаще при виде сбегавшего пленника. – Ты ведь тоже понимаешь, что здесь наши дороги не разойдутся?

Ниэль надменно фыркнул, совсем как лошадь. Послал улыбку Йене и развернул лошадь в направлении города. Йена рванула за ним, закричала от боли, пронзившей плечо, когда Блаэн дернул ее к себе.

– Дура, – сказал, глядя в полные слез глаза. Ее обветренные губы искривились и кожица на подживших трещинках лопнула. Йена в бессильной ярости заколотила ногами, закидав снегом всех троих, но разжать скрюченные пальцы юнита так и не вышло.

– Пусти! – визжала, вырываясь. Оборачивалась, силясь разглядеть Ниэля, от которого не осталось даже звука. – Мы здесь все сдохнем! Пусти!

Сдохнем, подумал Блаэн отрешенно. Убедившись, что один из юнитов пришел в себя, двинулся к другому, волоча следом заходившуюся в рыданиях девицу. Ее вопли как-то притерпелись, поэтому, когда она замолчала, поняв, что не догонит Ниэля, удивился, насколько тих оказался вечер.

Отпустил ее. Принялся вправлять вывихнутую стопу солдату, бледному как смерть.

– Что ты делаешь? – проскрипела Йена спустя время. Звук оцарапал болевшее горло; сглотнула. Сидела на земле, обняв колени, и размазывала слезы по щекам насквозь мокрыми перчатками.

– Лечу.

– Лечат травами и припарками.

Блаэн промолчал, помогая встать последнему человеку из отряда. Отряхнул колени и огляделся. Каменная кладка, мимо которой они проехали, была видна очень хорошо, делая угрозу замерзнуть не столь неотвратимой. Подвигав плечами, только теперь смекнул, что мокрая рубашка под пальто превратилась в настоящий доспех, такой же твердый и холодный.

– Туда. Обогреемся. – Похлопал по карманам и от сердца отлегло, когда нащупал искру. Достал ее, передал ближайшему юниту. – Валежник поискать надо. Я… – Сдавил голову, трещавшую от бессмысленных планов. – Я… пройдусь по следам оленей. Может, расшибся кто, нам мясо будет в самый раз. Ты, – ткнул пальцем в Йену, жавшуюся к пню, – набери снега и растопи его.

– Растопить? – округлила она глаза, сомневаясь, в уме ли командир.

Растопить, тупо подумал Блаэн, сообразив с запозданием, что для этого требуется хотя бы котелок, миска, любое корыто. Идеи кончились.

– Иди тогда… не потеряйся. Ходи за кем-нибудь, ветки собирай.

Двух дней не прошло, как упустил пленника, лишился двух подчиненных и всех лошадей, при этом застрял между проклятой деревней и городом, имея с собой лишь жалкую искру. В угасающем дне бродил на пару со своими мыслями по взрыхленному оленями снегу, стараясь не заблудиться сам, трясясь от холода и упрямо надеясь на свежий труп, пока не услышал скрип снега и голос солдата, звавшего его. Раскрасневшегося и чересчур возбужденного.

– Там! – крикнул тот издали, тыча в сторону развалин. – Там люди, Блаэн! Там этот кузнец! У них есть телега!

О святая Сура, торопливо вознес молитву клирик и, высоко задирая ноги, побежал к башне.

Действительно, в щелях меж камней сгустившиеся сумерки позволили разглядеть свет, оранжево-жаркий, и в воздухе ощутимо пахло мятой, что заставило Блаэна ускориться. Часть рухнувшей стены прикрылась небеленой холстиной и к земле придавлена была крупными камнями. Из-за полотна доносились тихие голоса мужчин и жалобные причитания Йены, которые постоянно перебивал один из деревенских старейшин – его грубую простоту клирик отметил еще в Хилескоре.

Отодвинул один из камней, пробрался в круг уцелевших стен, над которыми сохранились балки с наляпанной глиной; в щелях свистел ветер, но все же не открытое небо. Сперва пересчитал своих спутников, после добавил к ним двух человек, потом только шагнул к костру, снимая с рук перчатки. Воздух в пределах кольца обжег лицо, а может, так с мороза отозвалось тепло, по всему телу пронеслась волна мурашек, после чего начал оттаивать.

Яркий свет слепил, и хозяин огонька, поднявшийся ему навстречу, долго не мог оформиться в четкий образ.

– Это правда? – спросил Сиам напряженно.

Блаэн задрожал, застучали зубы, стоило рот открыть. Обхватил себя руками, силясь расслабить сведенные мышцы. Кузнец, поняв, что ничего не добьется, с досадой рыкнул, подозвал Дана и прошептал вытащить из телеги еще один мешок. Покопавшись в нем, на свет достал свою рубаху и штаны сына, которые, мысленно примерив на клирика, бросил обратно.

– Что есть, – протянул верхнее одеяние. – Не должен замерзнуть, а там и твоя одежда подсохнет.

По ту сторону потрескивающего костра на камнях, на вогнанных в щели палках разместилась целая сушильня. Путаясь в завязках, рукавах и штанинах, Блаэн стащил с себя промокшие вещи и на миг замер, подставляя обнаженную кожу ласке пламени.

– Вот, – заставил его очнуться голос кузнецкого сына, развернувшего цветастое покрывало. – Прикройся.

Блаэн обернул ткань вокруг пояса. Не находил воли отойти от огня, будто тот мог исчезнуть в любой момент как результат бреда, оставив его в одиночестве среди голого леса.

– Так правда? Или сестрица брешет? – опять подступился с вопросами Сиам. Блаэн тут же отыскал среди пляшущих язычков пламени Йену, единственную, кто не хлебала что-то из миски, кружек, как оголодавшие юниты, вместо этого не спускала глаз с кузнеца, и в ее широко распахнутых глазах смутно угадывались слезы. Либо брызги красных, раскаленных искр играли с ним шутки – с чего бы ей опять рыдать, разве что кузнец застращал.

– Что именно?

– Тай! – сжал зубы Сиам, и Блаэн поник. Вздохнул, отвел взгляд от девицы. Рыжие волосы огненного мастера вместе с обросшим бородой лицом будто вспыхнули с громким треском. Оказалось, что прогорело бревно, подняв сноп искр.

– Я не видел. Но в долине живых не осталось. – Клирик подбородком указал на Йену. – Она была у самой пещеры, по ее словам, и видела… – Прочистил горло, вмиг пересохшее, едва память подкинула подробностей. Накатила опять паника и полная неспособность совладать с ней, потому мотнул головой, прося передышку.

За то время Сиам сходил к сваленным у стены мешкам, вернулся с бутылкой, которую протянул юниту, и тот, вынув пробку, сделал большой глоток. Утер рот. Горло обожгло, в желудок спустилась волна жара. Заглянул в горлышко, принюхался к резкой винной кислятине и присосался к бутылке снова. Пил, пока немного не разбавил свежий еще ужас, а спазм в глотке не смылся винной кислотой.

– Там были змеи, – сказал. Кузнец кивнул; это он слышал от Йены. Блаэн поискал, куда можно сесть, подтащил один из плоских камней, на него практически рухнул. – И на Тай напал один из них. Ты сам-то был там, со своими советниками?

Сиам отрицательно покачал головой. Протянул руки к огню, почти трогая его кончиками пальцев. Опомнившись, завел их за спину.

– Дурное замыслили старейшины, – пробормотал угрюмо, – как помешались все. Мне эту… – понизил голос, – …мать их блудную сватали, еле отвязался. Дочка ее, Йена… Аж дрожь брала, как видел ее, все представлял, что могла бы моей быть эта пустышка. Подумал грешным делом, пусть волокут в долину, не стану перечить, не буду из-за нее кликать беду на свою семью, вот и… Только мальчишка…

– Мальчишка?

Сиам искоса глянул на суровый профиль клирика.

– Не мальчишка, – признал. – Она хорошим человеком была. Жаль, что не разглядел никто, все только по бабке и матери судили ее, мол, ничего путного от таких не будет. Я ведь хотел ее отправить в город. Не успел.

– Она…

– Она с пламенем дружна была, чего скрывать уже. Могла бы мастером стать.

Блаэн поболтал бордовую тягучую лаву в бутылке, поднял осадок со дна и запрокинул голову, вливая все это в себя.

– Она меня спасла. Пустышка, как ты сказал. Взяла и вытащила на себе из долины.

Сиам немного приглушил пламя, чтобы не так жарило. Щеки горели, и уши. Клирик и вовсе пылал, как подгоревшая корочка, и все пил, пил. Глаза уже покраснели, а он не выпускал бутылку, вместившую в себя не один ковш старого вина.

– Я в Союл иду, – сказал хрипло. – Потом в Нан. Нужно сообщить о долине. Регент должен знать. – Повернул голову к Сиаму. – Ты ведь не откажешься свидетельствовать о деревенском совете и ритуалах?

Кузнец молчал. Блаэн слушал его дыхание, тяжелое как тот груз, что лежал у него на сердце. Отчасти сожалел о том, что в глуши встретился ему именно этот человек. Воздух сочился ядом сомнений, незаметным сразу, но оставляющим характерное послевкусие внутреннего разлада, над которым думал, и думал, и думал…

– Старейшина?

– Ты можешь меня заставить, и мне деваться будет некуда, я расскажу, что видел. Однако я хотел бы этого избежать, – без увиливаний ответил Сиам. – Ты понимаешь, насколько шатко положение магов. Пусть на таких, как я, храмы смотрят сквозь пальцы, но это может измениться в момент. Прояви благодарность за ночлег и пищу, предложенные в трудный час.

Блаэн уронил голову на грудь.

– Мои гости, думаю, сгинули там же, – помолчав, добавил Сиам. Поднял глаза вверх, к глубоким трещинам, сквозь которые проникал слабый лунный свет. – Там же, где и Тай. Донести о том, что я что-то знаю, можешь только ты. Я бы хотел, чтобы Дана это не коснулось. Он обычный человек, а, вытащив пред очи клириков его отца, ты сгубишь жизнь парню.

Еще день, еще два, еще три…

Эйфория, вызванная свободой от долины, быстро прошла, остался лишь непреходящий холод, который въелся в самые кости и заставлял искать место для костров каждые несколько часов. Полз их обоз медленней некуда.

Наступившая весна по ощущениям была что середина зимы.

Саф паниковал: некромант не успевал восполнять силы и истончался как утренняя роса.

Собственная память потихоньку ржавела, как бочка с водой – некоторые поселения он помнил, образы других же начисто выветрились из головы. Ниока подтвердила, что он не раз посещал все те места. В такие моменты Саф чувствовал себя Риором, пялившимся на все с искренним удивлением.

Заброшенные домишки попадались им довольно часто и, пока люди и змеи отогревались у огня и наполняли желудки, настороженно переглядываясь через разделявшее их пламя, он копался в завалах, стараясь отыскать что-то, на что может отозваться его память. Иногда его сопровождала Ниока, осторожно перебирая старье в гнилых сундуках; Риор увязался один раз, испачкал руки в грязи и больше помогать не рвался.

– Скучно, – сказал, небрежно пиная ногой камешки.

Саф так не считал. Его интересовало все, что можно было рассмотреть, прочитать или обнюхать.

– Каждый покинутый, – проговорил задумчиво, перебирая выцветшие ткани, ветхие листы, сыпавшиеся трухой при касании, почерневшие статуэтки с отколотыми руками, с половинками лиц, стирая с них бесконечные слои грязи, – разрушенный дом, село, – они хранят историю. – Запрокинул голову, силясь передать черному змею свои ощущения. – Она невидима, едва дышит, но ищущий разберет ее шепот.

Риор не вдохновился, скептически морщил нос.

– Признайся, что ты просто любишь в пыли ковыряться, – выразил свою поддержку, после чего удрал под предлогом охоты.

В иных лачугах Саф ничего не находил, некогда было рабочему люду свитки читать. И, где бы ни останавливались, везде он чувствовал тревогу, не спускал глаз с некроманта, старался устроить его как можно удобнее, не нервировать Тай, следить, чтобы она не засматривалась на огонь, который ее сильно привлекал.

Не помогало.

Однажды утром он вытащил из повозки несколько шкур, под озадаченными взглядами завернул в них Тай, получившуюся охапку подхватил на руки. Уложил безвольную голову себе на плечо и скрылся в белой пелене. Напоследок велел Лину досчитать до сотни и ослабить контроль над лиггеном.

Лин не понял, что от него требуется, потому что Тай самостоятельно замедлялась, не вытягивая из него приказы, но ему проще было кивнуть, чем пускаться в пояснения, что он и сделал. Нимоя, опомнившись, слетела с лежанки, настланной в крохотной комнатушке, но ее остановила Ниока, покачав головой.

– Дай ему попробовать, – попросила и прямо встретила ярость, написанную на лице женщины. Риор монотонно постукивал палкой по печке, не вмешиваясь. Бьяр и Рэйно глаз не открыли, туже стянули свои кольца. На них Ян уже не боялся смотреть, к тому же эти звери всегда разрешали ему первому добраться до их добычи.

7. При этом жизни не губя.

– Ты меня раздел! – завопила Тай во все горло.

– Да, я это сделал, – согласился Саф. Разомкнул кольцо рук, не препятствуя ей оттолкнуть его и начать распутывать несколько слоев покрывал. – Но не для того, чтобы лечь с тобой! Я призвал в помощники холод и твою стеснительность, и понадеялся, что в поисках укрытия ты останешься со мной под одним одеялом!

– Призвал в помощники… – Тай опешила, кричать перестала. Попыталась отловить убегающий взгляд, забыв, что бояться надо; пригнулась, заглядывая Сафу в лицо. – Повтори?

– Я понадеялся… – терпеливо начал повторять Саф. Сбился при виде заблестевших смехом глаз. Прочистил горло. – Что ты не станешь бегать голой по морозу. И дашь мне время объяснить. И…

Тай прижала к щекам ладони.

– Помню схожее пробуждение.

Саф мотнул головой.

– И в мыслях не было. Ничего подобного проворачивать. Поверь мне.

– Потому что я умерла? – враз заледенела Тай и дернула на себя мех, вытаскивая его из-под Сафа. Змей придавил крепче. Тогда неприятно прищурилась. – Потому что я пахну иначе? Я ведь помню, как ты свернул шею такому как я!

Саф прикусил губу, изучая взорвавшееся красками лицо, мурашки, высыпавшие на шее и обнаженных плечах. От вида белого лоскута, испортившего гладкую кожу, сердце забилось в горле. Медленно, давая Тай время отодвинуться, протянул руку и провел пальцем по ее щеке, очертил подбородок, коснулся дрожавшей нижней губы.

– Мне все равно, – сказал, – что есть и что будет, только бы ты была рядом. В любом виде, лишь бы осознавала меня. О большем я не прошу. Может, еще попытаюсь вымолить прощение за то, что отобрал твою жизнь. И… тех людей. Мне жаль твою сестру…

– Нимоя сказала, что она в деревне, – перебила его Тай. Ослабила хватку на мехе, не двигалась, слабея от нежности в словах, в руках. Жар тела Сафа притягивал, по тому уюту истосковалась. Расслабила напряженную спину.

– Я рад, – тихо произнес Саф. – Но нам нужно держаться оттуда подальше, пойми. – Она понимала, показала это. – Если нас разыскивают… Позже, ладно? Мы обязательно с ней встретимся.

Привлек Тай к себе и прижал ее голову к груди. Вновь накинул шкуры, отрезав их двоих от холода нетопленной лачуги.

Лихорадочно колотилось сердце змея под ухом, маня закрыть глаза, слушать волнительный мотив. Практически не дыша, не в силах подавить дрожь, Тай внимала его буйству. Кончики пальцев прижала к горящей коже и плоть под ней сократилась как молнией пронзенная.

Саф вдохнул сдерживаемое томление и зарылся носом в короткие пряди, за время пути впитавшие в себя немало запахов, даже в том отыскивая нечто восхитительное. Боялся спугнуть момент, в котором его греза оказалась так реальна, хотел продлить его и в то же время не отпускали мысли о некроманте, на котором очень плохо сказывались эмоции Тай.

– Я долго думал, – шепнул, касаясь губами ее уха. Лизнул его и втянул в себя вздох, полный ощутимого жара. – Некромант сказал, что бездна отметила тебя. Тай… – Отстранился, взял лицо в ладони, заставляя ее смотреть на себя. – Ты должна попробовать еще раз коснуться ее. Есть шанс, что она станет для тебя источником энергии.

Тай, лишившись прикрытия, сделалась красной как чешуя Рэйно, и застряла на заправлении волос за уши. Опустила голову, вспыхнула вовсе как сухое дерево уже от наглядной нескромной картины их обнаженных тел, отчего крепкие ноги, на которых сидела, ощутила своей каждой частичкой; в этот раз Саф не оставил им даже штанов. Постаралась вслушаться, а змею стало сильно интересно, что за мысли бродят в ее голове.

В животе защекотало, по телу пополз жар.

– Сосредоточься. – У самого голос резко сел, понизился до грудного свиста, совершенно не к месту. – Мы не станем делать ничего, что может ослабить некроманта, никаких встрясок. Помнишь кузню? Тогда я показал тебе Огонь Садана. Нам нужно это повторить. – Вздохнул, поняв, что его не слушают. – Тай! Перестань рвать волосы!

– Они отрастут? – поспешно выпалила Тай, борясь с желанием ощупать его руками, губами и убедиться, что все осталось по-прежнему; что волшебство, происходившее между ними, никуда не исчезло. Длина волос ее интересовала сейчас в последнюю очередь, но Саф серьезно отнесся к вопросу.

– Я… не знаю. Давай спросим у некроманта.

– Он Лин, – пробормотала Тай, наблюдая, как съеживаются кружочки на его груди, темнеют, из бледных становятся темно-коричневыми.

– У Лина, – механически повторил за ней Саф, где-то в шкурах отыскивая свои сжатые в кулаки пальцы, зудевшие от желания коснуться твердых камешков ее сосков, обхватить руки, половину которых умещал в ладони. Тронул воздух языком. – У Нимои. У Яна, в конце концов, ему лучше всех это известно.

– Саф?

Позвала прямо в губы, развела их своими. Пошатнула его выдержку.

Саф сглотнул, опуская ресницы.

– Я не за этим сюда пришел.

Прозвучало так, словно именно за этим. Да и отрицать было глупо, его тело жаждало единения, воздух вокруг только что не трещал от пробегавших между ними искр.

Все в нем сжалось в ожидании, Тай мелко дышала, кусая его губу, а Саф слабел с каждой секундой, плавились мозги от ее дыхания. Она сама коснулась его, распластала ладошки на вздрагивающей груди, покрытой испариной.

– Не стану двигаться. Но так будет легче.

– Не думаю…

– Это из-за того, что я мертва? – тихо спросила Тай. – Ты брезгуешь? Все же с трупом лечь – это тебе не…

– О-о… – прорычал Саф, теряя разум от гнева и бессилия с той же скоростью, что и контроль над собой. – Ты нарочно меня подводишь к краю? Если я ошибся и у нас не выйдет, то некромант может помереть, потому что именно он является тем источником, питающим тебя! А у него сил нет для тех штормов, куда нас с тобой заносит!

Вопить и доказывать мог что угодно, но твердый член, пульсирующие вены, зрачки, поглотившие серую радужку и болезненно блестевшие, лишали все его доводы убедительности. Обхватив его ладошкой, Тай сдавила пальцы, и Саф поток слов прервал глухим стоном, запрокинув голову. Затылок ударился о деревянный брус.

– Некромант… – простонал, сцепляя зубы. Резко обозначились углы челюсти.

Пах опалил жар, повергая в состояние полубеспамятства, вкус Тай проникал все глубже, гоня прочь здравый смысл, ее горячечное нетерпение струилось по телу как его собственное, слилось и растворилось в нем. Не противился, не мог, отдаваясь льнущей к нему Тай, седлавшей его, охватывающей плотно, расправившейся вокруг как тугая, не по размеру, перчатка.

– Я готова, – шепнул ее дрожащий голос. – Теперь мне легче. Правда.

Он начал ее целовать. Если ей и стало легче, то он застрял меж планками тисков, где каждый вдох отзывался непроизвольным сокращением мышц.

И собственноручно затягивал зажим, в глазах темнело.

Замер, судорожно вздохнув, прижался пересохшими губами ко лбу Тай. Чувствовал ее так ярко, что становилось больно. Полулежал, гладил изогнутую спину, проводил по рукам, обнимавшим его мокрую шею и перебиравшим волосы на затылке.

– Нам нужно…

Тай кивнула.

– Я больше не боюсь. Покажи мне, а я попробую понять, что могу взять оттуда, из твоей бездны.

Нашей, подумал Саф, с трудом расслабляя челюсть, мышцы, жестко обуздывая потребность покориться извечному инстинкту. Его положение походило на пытку, выворачивало все суставы, заставляло трястись в припадке и будоражило кровь. Прокусил щеку, болью возвращая способность мыслить.

Напряжение потихоньку спадало. Мерное дыхание Тай успокаивало звеневшие нервы, и Саф слегка разжал руки, давая ей возможность улечься удобнее.

– Не ерзай, – предупредил строго. Взял ее лицо в ладони так, чтобы их глаза оказались напротив. Тай тотчас их скосила вбок.

– Почему ты перчатку не снимаешь?

Саф мысленно простонал.

– Потому что Огонь жалит каждого, кто попадает в пределы досягаемости. Я соблюдаю осторожность. Смотри мне в глаза.

– Можешь показать мне? Какой ты? Просто… в тот раз… Было страшно.

Саф не смог подавить вздох. Вновь начало покалывать кожу, стоило только отвлечься от цели.

– Считаешь, сейчас не будет?

– Я видела твоих друзей, – быстро проговорила Тай, неосознанно царапая шею Сафа ногтями.

– Боюсь, что сравнивать их со мной – то же самое, что мышей с бобром, – прохрипел он, начиная багроветь. Тай расширила глаза и задержала дыхание, вцепившись в каменные плечи. Как нарочно вдавилась в бедра Сафа, чтобы лучше прочувствовать, как он разбухает. – Тай… Молю тебя, замри! Либо слезай сейчас же, я так не могу!

Тай подняла на него глаза. Качнула головой, показав, что и не подумает, вдобавок обняла за шею, прильнула всем телом, уложив Сафа на стену полностью.

Он же себя отыскать не мог, не говоря уже о бездне. Крепко зажмурился, силясь отрешиться от всего, что окружало, представить себя отдельно от тела, где-нибудь сбоку, наблюдателем с трезвым рассудком вместо того чтобы, позабыв обо всем на свете, удовлетворять их обоюдную страсть.

Ведь не трогали его все оргии императора, которым был свидетелем.

Пальцы Тай пробежались по его подбородку, губам с такой нежностью, что у Сафа защемило в груди и в темноте находиться не смог. Открыл глаза, вновь ныряя в пелену безумия.

– Это… должно помочь, – выдохнуло его наваждение, не отрываясь от широко распахнутых глаз. Потрясение, удовольствие должны лишить его равновесия окончательно и явить его сущность. Поцеловала сомкнутые губы, коснулась их языком.

– Нет, нет… – торопливо отпрянул Саф. Тай поймала его щеки, сдавила их, продолжив изучать их сухость, обветренную шершавость. Помнила, что нельзя делать, и, скользнув языком между зубов, тронула горящее нёбо.

Саф зашипел, изогнувшись всем телом, и взгляд в тот же миг потерял осмысленность. Ногти впились в поясницу, притянул Тай ближе, язык заметался по ее лицу, собирая запах; одной рукой прихватил волосы на затылке, сжал пальцы.

Он сполз на пол, утянув за собой Тай. Пока не успел перевернуть их и отобрать контроль, она уперлась в его локти, придавила всем своим весом. Раскачиваясь над ним, отчаянно пытаясь дышать, с той же силой желая, чтобы Саф кричал, не помня себя, опускалась вниз все быстрее, резче, чувствуя ответные содрогания. Боль в бедрах, сдавленных и направляемых, почти не ощущала; не отрывалась от напряженного лица, сжатых челюстей, от проблесков чешуи, волнами льда расчерчивающих его кожу и тут же исчезающих. От глаз, внутри которых крошилась радужка, расползалась черная паутина, оплетающая два мира. Шипящий свист вырывался из подрагивающих ноздрей при каждом толчке, кончики клыков тускло блестели из-под верхней губы, немигающий взгляд все раскрывался.

Иное захватывало пространство лачуги, съело серость и грязь, покрыло серебристым инеем старые, изъеденные червоточинами брусы.

Нездешний холод леденил душу, жар Сафа подпитывал изнутри, удерживая в этом мире, помогая коснуться, ужаснуться, прислушаться и открыться; но не провалиться.

Белый змей держал свое крепко и выпускать не собирался. Напряг шею, поднимая голову, чтобы оказаться к Тай как можно ближе; почернели уже и белки, лишь тоненькие линии серебрились, напоминая о прежнем цвете.

Тай сбилась, движения Сафа стали беспорядочными. Нос к носу, лоб ко лбу, они передавали друг другу одно дыхание, пока воздух не закончился. Пока заходились в агонии два сердца.

Пока их не пронзила вспыхнувшая молния и не выбила из яви, они смотрели, не отрываясь. Падая в разверзшееся ничто, они прихватили с собой друг друга.

Некромант точно должен был сдохнуть, если сам Саф был на грани. Запрокинув голову, не мог продрать сведенное горло, легкие изнемогали, трепеща так, что горела вся спина. Разрядка била по ушам, а перед глазами расцветало чудесное звездное небо.

Плевал он сейчас на змеев, можно было и испустить дух вслед за Тай.

– Тай…

Тай омывалась во внезапной грозе, содрогалась в оглушительных раскатах стихии, напитывалась ледяным дождем как иссушенная земля. Напряжение, долго копившееся внутри и которому не было выхода, схлынуло и рассыпалось, оставив после себя одну только истому. Издалека, как сквозь сон, чувствовала, как покачивается на теплых волнах, а еще был голос, зовущий ее назад.

Тишина, спокойная, размеренная, неспешно возвращала сплетенное сознание в такие же слившиеся тела.

– С ним все в порядке, – прошелестел ее сорванный голос у уха, следом влажный язык забрался внутрь, и Саф застонал. Разум заблудился в тумане и ему там было очень хорошо.

– С… кем? – просипел, сглатывая. Во рту будто все три ветра равнины прошлись и высушили его на веки вечные. Поднял руку, уронил ее обратно, не чувствуя сил. Костяшки стукнулись о деревянные доски.

Ничего не хотел, променял бы кости императора на возможность лежать так и обнимать Тай.

Но ей не лежалось, и так передвинулась и иначе, растирая между ними липкие, скользкие следы помешательства; благоухали они оба так, что любая собака на расстоянии километров без труда отыскала бы их.

– С Лином.

Что за слово и что оно означает, до Сафа не сразу дошло; повторил про себя машинально, несколько раз, перебирая пальцами по хрупким ребрам.

– Лин… Лин…

Имя выстрелило в голове, заставив за долю секунды оборваться все внутри.

– О мой ад! – вскричал. – Некромант, будь он неладен!

– С ним все хорошо, – лениво повторила Тай, удерживая напрягшегося Сафа, уже готового бежать туда, где оставил человека. – Кажется, у тебя получилось найти, чем меня зарядить. Чувствую себя…

Зарылась лицом в плечо, прижалась к нему губами и перестала возиться.

– Я видела твою чешую, – смазанно пробормотала оттуда.

– Зарядить? – переспросил Саф, не понимая, шутит она или серьезно. – Ты ведь этого и добивалась? Такой зарядки?

– А что такого? – Тай даже не смутилась. – Это приятно.

– Приятно, – передразнил Саф, стирая испарину со лба. Подумал, что с некромантом она, скорее всего, права, потому что их двоих уже разыскивали бы, будь это не так.

Мокрый был насквозь, казалось, каждая пора истекала влагой, только вот язык распух, выпрашивая глоточек воды, хотя бы окунуть его туда. Саф перестал хватать воздух ртом и закрыл его. Как так получается, пронеслась мысль, что ей удается за предельно короткое время перевернуть все с ног на голову и заставить его принимать это как данность?

– Тай…

– Это твоя кожа у меня на плече?

– Моя. – Вздохнул, окинул взглядом прорехи в деревянной решетке над головой. От соломенного покрытия осталась странного цвета слипшаяся масса, намертво прилипшая к доскам. Сколько живности нашло там приют, не стал и представлять. – Некромант зашивал. К моему стыду, этим навыком не владею. Тай!

Тай запустила пальцы в белые пряди и взъерошила их, глядя, как они рассыпаются по шкуре.

– Насчет твоего кольца – если тебе мало его, я могла бы разбудить еще искры.

Саф сцепил зубы. Придержав Тай, сел.

– Если ты начнешь будить искры направо и налево, некромант может погибнуть.

– Но мы же нашли способ! – возразила Тай, подхватив мех. Саф встал, отошел к кучке одежды, сброшенной им поодаль, и начал одеваться.

– Это не замена, – сказал чуть погодя. Надел сапог, взял второй, обернулся. – Это поддержка, чтобы немного прикрыть отток энергии от некроманта. Вашу связь никто не отменял.

Настала очередь Тай сердиться.

– Забыла, – бросила в сторону, с внезапным интересом начиная разглядывать их временное пристанище, в котором при уцелевшей кладке печи Саф даже огня не развел, решив, что его одного будет достаточно. И факт, что он на самом деле замечательно справился с ролью обогрева, вызвал досаду. – Ведь я теперь кукла некроманта и делать могу только то, что мне позволено!

Раздался стук, Саф выронил сапог из рук. Сдвинув брови, смотрел на подошву, идеально чистую после снега.

– Я никогда…

– Кто становится самым несчастным существом? – перебила его Тай.

– Тот, кто, имея полную, абсолютную свободу, вдруг превращается в чью-то тень, – тихо ответил Саф. Сел на корточки, сцарапал с досок черную грязь. – Я не думал об этом в таком ключе, – признался. Поднял голову, отыскивая глаза Тай, блестевшие обидой. – В тот момент у меня мыслей не было вообще, кроме одной – не дать испортиться твоей крови. Я не хотел лишать тебя свободы, не желал привязывать к кому-то. Ну… может, к себе только и то не таким образом. Некромант, он… – сдавил переносицу, переводя дыхание. – Прошу тебя, пусть он доберется до Джауры живым, а там ты будешь вольна делать все, что захочешь.

Тай грызла губу.

– Если бы ты меня не знал – убил бы?

– Скорее всего, да, – честно ответил Саф. – С некромантами у меня отношения сложные.

– Почему?

– Потому что их источник – демон Эригал.

Тай ошеломленно вскинула брови, и Саф едва удержал себя на месте. Резко вдохнул, облизал губу.

– И как же мы к нему пойдем, к твоему демону? – задала она разумный вопрос. – Это он посылал тех лиггенов, которых ты уничтожал? А если он опять попытается тебя достать?

– Пусть пытается. – Саф надел второй сапог и отряхнул колени. – Поглядим, что смогу ему противопоставить.

– Что он от тебя хочет?

Саф указал на тканевый сверток, до этого скрытый вещами.

– Это. Он хочет останки императора, и вместе с ним – меня.

Тай сглотнула, перевела взгляд на комочек, из которого торчали во все стороны бугры. Невеселая компания у них оказалась, она-то думала, что они вдвоем спрятались.

– Ты это сюда приволок?

Пожав плечами, Саф поднес Тай ее одежду. Постоял, нагнувшись, положил стопку рядом с ней.

– Твое имя Асафи́?

– Мм.

– Тебе дали его в бездне?

– Меня так называл император. Может, он его и придумал; я не помню.

– Почему?

Против воли Саф улыбнулся сыпавшимся вопросам, хоть ситуация к веселью не располагала.

– Потому что змеи, линяя, обновляются полностью. И память тоже сбрасывают.

– Поэтому ты терпел ожоги?

Саф уронил лицо в ладони, сквозь пальцы глядя на поднятое к нему лицо Тай.

– У кого язык за зубами не держится?

– У Яна, – не стала покрывать Тай своего осведомителя.

– Вы с ним, смотрю, сдружились, – с долей досады проговорил Саф.

Тай кивнула и вытащила на свет длинную рубаху. Встряхнула ее. Мех свалился до талии и Саф склонил набок голову. Уставился, вновь разжигая притухший было пожар.

Торопясь и краснея, натянула на себя широкую одежку.

– Ты говорил, лиггены как люди! – воскликнула, думая теперь о том, что он пялится на нее очень жарко. – Знаешь, ты прав. Ян такой… мудрый что ли…

– Та кошка, которая гналась за нами у деревни, мудрой не была, – напомнил Саф, прочистив горло. – Кроме того, я тебе говорил, что разум сохраняют те, кто не успел уйти далеко в посмертие. А кто там затерялся – либо легко управляемы, они и являются излюбленным оружием некромантов, либо безумны, а вот с такими не сладить никакими силами; их сразу отпускают. – Заставил себя отвернуться, поняв, чего от него хотят. – Одевайся, у меня кое-что есть для тебя.

В небольшом квадратике лачуги сохранился слабый смоляной запах, и Тай не могла понять, откуда он здесь, пока Саф не открыл люк в подвал. Спрыгнув вниз, в стене заметил выемку, первым делом обмакнул туда палец и лизнул его, следом жадно вылакал натекшую в углубление воду, вылизал шершавые камни и испытал огромное облегчение.

Тай, любопытствуя, тоже заглянула. Тусклый свет позволил разглядеть ряды бочонков. Широкие трещины подсказывали, что они пусты, но в низкой яме расцветал аромат свежеспиленной сосны. Оттуда Саф достал живого хорька.

– Чтобы не замерз раньше времени, – пояснил, выбираясь наружу. – Хочешь попробовать?

Тай с хорьком уставились друг на друга. Его крошечные ушки тут же привлекли внимание и, протянув руку к запищавшему зверьку, дотронулась до мягкой шерстки. Бусинки черных глаз ярко блестели, маленький хищник повис тряпочкой, парализованный страхом.

Напомнил опять о доме, о том, как эти крошки наводили шороху в курятниках.

Быстрые удары сердца выбили из колеи; поспешила напомнить себе, что там, в деревне, все хорошо: звери продолжают разорять дворы, а Йена – цвести в окружении мужского внимания.

– Ян… сказал, что это… наполняет. – Прижала дрогнувшую губу. – Ему очень нравится.

– Я заметил, что ты не ешь со всеми, – пояснил Саф.

– Каша как земля, не хочу. Мясо… я бы пожевала. Наверное. Но этого… – Тай дотронулась до руки в перчатке, – …отпусти его. Не нужно убивать, я не буду его есть. Или пить? Он тебя напоминает.

Саф опешил. Развернул к себе зверька, поднял повыше. Никогда не мнил себя красавцем, но чтобы услышать такое…

Тай, глядя на это пристальное изучение, выискивание схожих черт, не смогла сдержать смех, пусть и не слишком веселый.

– У вас уши одинаковые. Отпусти беднягу, пусть бежит.

С заметным облегчением Саф разжал пальцы и хорек, кувыркнувшись в воздухе, шлепнулся на пол и удрал в подвал.

Тай растерла свои плечи. Выбравшись из пушистых объятий покрывал, дрожала от холода, потому торопливо влезла в шубу. С готовностью подставилась под длинные пальцы Сафа, ловко застегнувшего пуговицы.

– Не пугаю я тебя теперь?

– Сложно пугаться того, кто так самозабвенно кричит для меня, – стесненно пробормотала Тай и, потянувшись, коснулась маленького уха, пощекотала за ним. Саф, кажется, даже не понял смысла, жмурился и нагибал шею, чтобы ей было удобнее. – Надо возвращаться, да?

Улицы, по которым они шли, больше напоминали тропки, трухлявые домики лепились друг к другу близко, словно старались согреться, иногда срастались заплесневелыми стенами, и в свете косых солнечных лучей, заглядывающих в проемы, видно было, что делили одну печь на две семьи. Воздух будто застоялся, в морозном дыхании ощущалось веяние чего-то тоскливого, от чего хотелось убраться подальше. Тай уже привыкла, что в таких местах не селятся даже птицы, и звери обходят стороной брошенные поселения.

– Это время, – коротко сказал Саф, наблюдая, как она трет нос и вертит головой в поисках источника запаха. – Так пахнет время.

Тай украдкой оглядела узел, с которым он не расставался.

От места общей ночевки они не слишком отдалились, всего минут десять неспешной ходьбы. Тай поняла, почему Саф не настаивал на немедленном возвращении, ведь случись что – он бы попросту услышал панику.

В лагере сохранялась атмосфера настороженного перемирия. К одной из стен дома, где остановились путники, прилегал сарай; туда завели лошадей. От самой стены осталось несколько продольных брусьев, отчего в помещении стоял стойкий запах конского навоза. Рэйно с обреченным видом обследовал скудные запасы сена и ячменя, полученные вместе с животными в деревне. Когда заскрипела дверь, пропуская Сафа с Тай, он переругивался с Риором, объясняя, почему им стоит заглянуть в людские поселения. Втянул в себя влетевший поток воздуха и оборвался на полуслове.

Вернувшихся змеи встретили шокированным молчанием. Их Саф обвел прохладным взглядом и поднял в вопросе бровь, предлагая высказаться. Тай не поняла, отчего все так притихли, но ей стало не по себе. От Сафа отходить не хотелось, однако у него что-то происходило с его семьей, противостояние, сути которого не понимала, поэтому нашла место у стены, где Лин и Ян о чем-то перешептывались, а Нимоя дремала, завернутая в шкуры. Лин выглядел много лучше, чем вечером, более живым. Тай он встретил улыбкой и похлопал по ящику рядом с собой, предлагая сесть. Спрашивать ни о чем не спрашивал, но его изучающий взгляд подсказал, что он знал об основной причине отсутствия белого змея и своей подопечной.

О деталях два некроманта и Ян остались в неведении.

– Это ненормально, – прошептал в сторону Риор, отведя, наконец, глаза от взбешенного таким вниманием Асафи́. За пару вступилась Ниока, тоже пытаясь уложить в голове строгие принципы, любовные утехи и покойницу.

В исполнении Сафа картина выходила дикая, ошеломляла. Логично было предположить такой итог, но Ниока призналась себе, что считала, дело ограничится присмотром и заботой, искуплением вины.

– В конце концов, – пробормотала Риору, – не тебе ведь приходится… нужно… тянет к…

– Могилам? – яростно прошипел Риор, не в силах смотреть на стену, у которой съежилась Тай, понимающая, что происходит что-то серьезное, и это связано с ней. Рубанул воздух рукой, подыскивая слова. И подобрал самые неудачные: – Я еще могу понять садау, которые их жрут, но чтобы пихать в них свой отросток…

Они привели Сафа в состояние, очень близкое к потере самообладания. Тай тоже добивалась такого эффекта, только в случае с черным змеем он рисковал повторить долину.

Рэйно пригнул покрывшуюся чешуей как мурашками шею, инстинктивно склоняясь перед яростью хранителя, пульс подскочил при опасности. Шаг назад, другой сделал, потеснив собой и Ниоку. Бьяр собирал с пола подстилки, там и остался сидеть, не поднимая головы, лишь пальцы вдавил в пол. С плохо скрываемым страхом за хранителем долины и черным змеем следовали взгляды людей.

Тай сразу ощутила перемену в повадках Сафа, когда его плавные движения перетекли в скольжение вокруг его названного брата. Это опасно, она уже видела эту собранность и помнила, чем окончилась охота на мертвую кошку. Сейчас он вел себя один в один, только перед ним был далеко не лигген.

– Саф! – тревожно выкрикнула, привстав с ящика.

Он запнулся. Ниока метнула к стене быстрый благодарный взгляд. Риор смотрел исподлобья, кусая язык и разрываясь между здравомыслием и распирающим изнутри возмущением.

Асафи́ крайне редко демонстрировал свою власть, но все же сделал это, и Риор не смог бы воспротивиться, даже если б и хотел. Но он не хотел, вышел на улицу вслед за Сафом и по чужой, и по своей воле.

– Сучий нрав у Фериора, – напряженно обронил Бьяр, провожая их спины, после чего вернулся к складыванию вещей. Рэйно упрятал переливы чешуи, доставшие до кистей, под рукава.

– Иногда он скатывается в свинство, – вынужден был согласиться. – Мог бы и промолчать.

Мы все так поступаем, устыдилась Ниока, и улыбка ее, обращенная к Тай, была очень виноватой.

Саф уходил от домика, ни разу не обернувшись; спина неестественно ровная, руки сложены за спиной, стремительные шаги, казалось, даже не приминали снег.

Риор распинывал сугробы; нервно, кипя от бессилия. В высокие голенища сапог набился снег, перед ним взлетали палки, невидимые под плотным покровом и зацепленные случайно. Когда одна из них отскочила от спины Сафа, тот наконец отреагировал, но совсем не так, как ожидал его спутник: он остановился и устремил взгляд на видимые с окраин поселения вершины Железного хребта, где слабо золотились на солнце вечные мерзлые венцы. Ни криков, ни злобы, только давящая тишина, которую Риор, не давая себе времени передумать, нарушил первым:

– Сказать, что мы все в ужасе, значит, ничего не сказать…

– Вашего мнения я не спрашивал, – оборвал его Саф.

– Ты ее убил!

– Благодарю за напоминание.

Риор осадил, поняв, что сказал. Голос его потерял часть агрессии и стал почти умоляющим:

– Я о том, что она мертва… Саф, ну как можно…?

Саф отвел глаза от слепящих пиков, повернул голову.

– Тебя удерживаю в твоем теле я, что, согласно твоим сложным и мною неприемлемым умозаключениям, делает тебя не более живым, чем Тай, – произнес. Бесцветно и холодно, как льда в рот напихал. – Однако не заметил нравственных страданий по поводу пихания твоего мертвого отростка в любое готовое принять тебя отверстие.

Риор поперхнулся. Отвел от лица волосы, посмотрел на свои руки, ледяные, побелевшие как и все вокруг; перчатки не надел, шубу оставил, вымелся дышать мартовским воздухом практически раздетым. Ветер продувал ткань насквозь, что только теперь заметил, когда дал себе труд включить голову от хлесткого замечания Асафи́.

– Она воняет, – упрямо прошептал.

– И эта вонь дороже мне любого другого аромата. – Саф обхватил голову, глядя на замерзающего змея. Вздохнул, снял с себя плащ и, подойдя к Риору, набросил на его плечи. Изогнул бровь, разобрав угрюмость в глазах, печать неприятия любых объяснений в позе. – Ты во мне сомневаешься, что ли? Подо всеми твоими оскорбленными минами и воплями… Это что, неуверенность в моей привязанности к вам? Ты ведь к Тай прицепился не сегодня, а как понял, что она останется в долине со мной!

Риор угрюмо молчал, сунув руки в карманы штанов и не спеша кутаться в шерсть, хранившую тепло Сафа. Прищурившись, смотрел поверх его плеча, вдаль.

– Если мы сейчас не стронемся с места, – сказал наконец, едва разжимая губы, – то застрянем здесь до утра.

Походило на согласие с перемирием. Саф не стал давить.

Тай просьбой поехать с ним на лошади притупила остроту окружившего его оцепенения, и Саф просто любовался раскрасневшимся от морозца и волнения лицом, пунцовыми щеками и ярко блестевшими глазами. Был рад, что свое первое знакомство с верховой ездой Тай теперь будет связывать с ним.

Надоевший всем снег падать так и не собрался, а низкие тучи, повисев над каменистыми степями, расплылись, разметались по небу и потихоньку истаивали, во всей красе явив путникам дикую нетронутую природу. Забрезжило какое-то просветление и громада заброшенных шахт; высокие скальные барьеры, пробившие поверхность, выросли перед ними внезапно, стоило забрать немного вправо. Безлюдные и забытые на многие века, они, по заверению Нимои, все же были обитаемы, а потому Саф напомнил, что они всего лишь гости.

Припорошенные снегом обледенения сглаживали все острые углы, и гладь монолита сверкала на солнце, будто посыпанная хрусталем. Вокруг остались руины ограждения, где каменного, где болтались оторванные сетки. Холмы предгорий плавно выровнялись в наземную рабочую площадку с бункерами, где из проломов вытекала черная пыль, с шатрами, вокруг опор которых трепались грязные полотнища, а внутри осталось еще оборудование, присыпанное землей и снегом. Тросы, платформы Саф узнал, как и место, где они складировались, что усугубило неясность с избирательностью воспоминаний.

Местами отколовшиеся куски скал оставили в земле глубокие вмятины, в одну из которых провалилось колесо повозки с людьми. С этим змеи справились без труда, однако Бьяр пошел впереди лошадей.

Стволы шахт не падали по прямой вниз, а в теле скалы, под вырубленными человеком карнизами виднелось множество проходов. В их черноту Тай глядела, спину вжав в Сафа. Он потерся щекой о ее шапку, подтверждая, что рядом.

Транспорт и животных оставили под присмотром Рэйно. Лин напросился тоже идти, за ним увязался Ян. Нимоя с недовольным видом восседала верхом, но, сообразив, что в ожидании компанию ей составит змей, тут же спешилась и побежала за уходившей группой.

В первом тоннеле, в который они ступили, не успел даже рассеяться наружный свет как уперлись в глухой обвал, запечатавший проход. Саф, осмотрев глыбы, показал, что дальше хода нет. В соседнем они обнаружили схожую ситуацию. Рэйно, пронаблюдав, как спутники скоро покидают и третий проем, крикнул, в чем там дело.

Саф задрал голову, отыскивая рывок теней, отмеченный сознанием быстрее, чем зрением. Коснулся губы, изучил запах – камень, вокруг сплошные плиты и пыль. Поднял руку, призывая Рэйно умолкнуть.

– Големы? – Это мог быть один из здешних обитателей, вполне допускал. – Ведите себя тихо.

– Какие они, големы? – шепотом спросила Тай, начиная крутиться во все стороны. Саф хмыкнул от такого любопытства: Ян головы не поднимал, некроманты прибились к змеям, а Тай…

– Побежишь их искать? – поинтересовался и не удивился вовсе, когда она умоляюще сцепила перед собой руки. Вздохнул. – Видимо, это предстоит мне. Отловить голема и впечатлить им Тай.

Хоть и поддразнивал, но Тай быстро его обняла.

Ладно, подумал тогда, что там какая-то груда булыжников, знакомая лишь со страхом либо яростью, и никаких промежуточных звеньев. По описанию некроманта, ничего там отличного от других магических существ не было.

Риор шикнул, привлекая внимание, и скрылся под карнизом в темноте, которая сразу же осветилась. Нашел вход в подземные лабиринты. Путь в них опускался ниже уровня земли и иней, наледеневший на наружных стенах, здесь подтаял, дальше становилось все теплее. Достаточно свободный штрек позволил завести в первую круглую камеру животных, повозки застряли на крутом повороте, там же их и оставили, сдвинув к стене. Из небольшой камеры уклон уводил вниз, в еще одну полость, низкую и неправильной формы, где уцелели крепи, подпирающие полукруглый свод. Разбитые светильники хрустели под подошвами, гнилые бревна частично были свалены у стен, частично сползли, завалив узкий ход из выработки, тут же валялись сплющенные кружки, каски, пробитые, ржавые; мерно капала вода, расползался шепот, где-то что-то перестукивалось, – все эти звуки в пришедших в запустение подземельях не были нормальными.

Откуда-то налетел ветерок, огонек в руке Риора задрожал.

– Мы здесь будем ночевать? – осмелился подать голос Ян. Риор хмыкнул, насмешливо изучая белесые глаза, в которых отблески искры выхватывали сирень, поднял руку выше.

– Откуда у мертвых столько страха?

Саф цыкнул, черный змей замолчал. Точным пинком отправил гнутую посудину в низкий лаз, темневший над полом. Камни над ним, как оказалось, держались чудом, и стоило только неосторожно задеть их, как насыпь лавиной хлынула в полость, подняв при этом шум как при обвале.

Риор поморщился, отряхиваясь от пыли.

– Как-то все неустойчиво, – пояснил на прилетевшие к нему взгляды, в которых ясно читался посыл не крушить ночлег.

Пока расчищали пол и раскладывали мешки, Лин грыз замерзшее жареное крыло птицы и следил за белым змеем, который, встав на четвереньки, сунул голову в случайно образовавшийся провал. Поглядел вниз, задрал голову вверх, попросил подать искру, что некромант и сделал.

– Что там? – спросил.

Вентиляция на пятно света откликнулась шуршанием множества крыльев. Резко отпрянув назад, Саф замотал головой, стряхивая посыпавшиеся сверху щебень и паутину.

– Сейчас, – сказал, – пролетят те…

– Кто? – подобралась со спины Тай. – Мыши?

– Почти. – Саф осторожно посветил искрой внутрь, проверяя, все ли твари снялись с места. – Сферы, что ли…? Головастики такие, зубастые вроде должны быть. – И ощутил боязливый восторг, едва не заставивший его прыгнуть в открывшуюся штольню ловить сферу. Сам ужаснулся этому порыву. Внимательнее присмотрелся, куда уводит ствол, прорубленный в скале.

Виднелся съезд вниз, по спирали рельсов падал в пропасть штольни, и дна ему не видать было, бока темнели червоточинами. Глухой, монотонный стук оттуда доносился и не останавливался, будто до сих пор шахтеры продолжали долбить камень, заплутали в веках.

Снял с себя плащ, вручил его Тай, чтобы занять ее руки и мысли на ближайшую минуту. Прикинул расстояние до рельсовых путей.

– Я быстро, – сказал. Зажал искру в зубах и прыгнул в темноту, не успели Тай и Лин понять, что делать собрался. Под их общий вдох Саф ухватился за металлическую балку и повис, раскачиваясь, пока гулкий треск рикошетил от всех поверхностей.

Тай вскрикнула, перегнувшись через барьер камней, Лин обхватил ее за пояс, оттащив немедленно. Покачал головой, встряхнул рвавшуюся назад девушку, напомнил, что не человек Асафи вовсе, чтобы свалиться и заурядно разбиться.

– Ну как ты успокаиваешь? – возмутилась Ниока, уперев руки в бока.

Подбежавшая Нимоя шепнула успокоить ее насильно, и Лин, скрипя зубами, не отыскал варианта лучше. Нить он видел, тот поток, который должен литься плавно, но в случае с Тай рывками захлестывал и выдирал его изнутри; без предупреждения перекрыл его, уповая на то, что девушка не ожидает и не успеет воспротивиться.

Она рухнула на пол, лицом в одежду Сафа.

– Что таращитесь? – спросила Ниока у трех змеев, устроившихся на камнях.

– Против воли начинаешь присматриваться к той, на кого пал выбор Асафи́, – признался Рэйно.

– Именно что пал, – буркнул Риор, выворачивая мешки, принесенные из повозок. – Как скалы кусок отвалился. Насмерть припечатал. У нас вино есть?

– Риор, – укоризненно протянула Ниока.

– А ты что пялишься? – пристал змей к Яну, который на удивление не бросился под крыло некроманта, а быстро заморгал. И ему припомнил спасение от замерзания под стенами долины: – Я испортил любимые перчатки, пока тащил тебя, и их пришлось сжечь. Потом воняло из камина. Лигген, из-за тебя я потратил годовой запас мяты. Чем возмещать мне ущерб будешь?

– Уймите его кто-нибудь, – утомленно попросил Бьяр. – Голова пухнет.

– Неужели на меня обратили внимание? Я тронут до слез! – огрызнулся Риор. Ниока вздохнула, пытаясь сохранять спокойствие.

– Что ты на всех кидаешься? С тобой все в порядке?

– Я этого не говорил! – процедил Риор и ушел общаться с лошадьми.

– Там-то он точно найдет понимание, – утешил всех Рэйно. Ян сдавленно засмеялся и тут же замолчал, когда эхо подхватило смешки и помножило их в десятки, сотни хохотов. Машинально зачесал рану на виске, а Ниока, подсев к нему, мягко придержала царапанье и отвела его руку.

– Ты ведь бывал в Джауре? – спросила тихо. Ян поспешно кивнул. – Расскажи мне о демоне, какой он сейчас?

Грандиозное надгробие для всех людей, пойманных в ловушку нижних пещер – эта мысль не выходила из головы, пока Саф спускался вниз, держась за проржавевшие пути. Попались ему две согнутые, скрученные между собой тележки, осью одной из них зацепившиеся за обломок рельсы. Внутри остались три скелета, четвертый то ли удавился, то ли уже мертвый выпал из кузова и раскачивался над пропастью, подвешенный за шею. Авария? Несчастный случай?

Догадки сменяли одна другую по мере того, как пред глазами представали разрушенные коридоры, груды костей в тоннелях, к которым ответвлялись пути. Уверенность в том, что шахты закрыли не потому, что они выработались, все крепла.

Штреков было множество, они изрезали толщу скалы как муравьиные ходы, и перекликались между собой лязгом, шуршанием, глухими ударами. Спрыгнув в один из них, Саф осветил стены, потолок хода, вырванные куски из цельных плит, смог пролезть в щель завалов по истончившимся от времени останкам шахтеров, когда-то тоже, видимо, решивших, что это выход, и очутился в огромном зале, стены которого, содержащие железную руду и вбитые как ударом узоры человеческих костей, ржавели от сырости. Опорные балки толщиной с хороший дуб, когда-то подпиравшие уступы, сейчас перебитые, обломками усеивали полы, расколотые глыбами плит, вздымавшихся кверху как путаница лабиринта в лабиринте. Воздух, душный, спертый, забивал легкие и вызывал тошноту. У стен, в тенях, скользили духи шахтеров, волоча за собой кирки, кайлы, огибая гостя по широкому кругу и исчезая в трещинах, которыми усеян был зал. Стоило Сафу пошевелиться, так они все разлетелись, как дымка от порыва ветра, и бряцанье уплыло вместе с ними, оставив змея в одиночестве.

Сев на корточки, Саф поворошил щепки, мелкие камни, чтобы достать то, что привлекло его внимание. И долго еще не двигался, поглаживая трещины на ячейке белой чешуи и замирая взглядом на наглядной истории, написанной на стенах.

Очнулся, когда выронил искру, и она погасла, погрузив зал в шепчущую, капающую ужасами, навечно здесь запечатанными, тьму. Тогда сообразил, что пора возвращаться.

Обломок чешуи сунул в мешок к императору, привязанный к поясу. Прочесал грязной перчаткой пыльные волосы, нашарил на полу искру и зажег ее. Развернулся, двинулся обратно, к проходу, верх по рельсам.

– Что там? – встретили его в камере.

Тай лежала у стены, накрытая и неподвижная, – работа некроманта, которая неизменно вплетала глухую ярость таким обращением в подобие понимания, что иначе нельзя. Кукла, как и обвинила Тай; некромант буквально воплощал те слова в действия, заставляя молчаливо с этим соглашавшегося Сафа чувствовать себя сквернее некуда.

– Духи, – кратко ответил, опускаясь возле нее, коленями упираясь в твердый камень. – Они безвредны. Отдыхайте.

Убрал кольца прядок за уши Тай, поправил мех, подтянув его повыше, до самой шеи. Объясняться сейчас не отыскивал в себе воли, то и дело застревая в мыслях, сколько его участия в том бедствии, что произошло в шахтах.

С вороха шкур взял одну, закутался и сел отдельно ото всех, прижав к себе древние кости Диссемирта. Закрыл глаза, затылок уложил на камни. Чувствовал ползающие по надетой маске обманчивого спокойствия взгляды, но предпочел сделать вид, что дремлет.

О том, что наступило утро, знал точно, считал время. Тай напустилась на него, ругая за выходки, пристал Риор с расспросами; он все терпеливо вынес и всему нашел приемлемое объяснение.

К некроманту, заметно сдавшему за ночь, Саф подошел сам.

– Примерно день, – подытожил результат их с Тай усилий. Лин тяжело вздохнул.

– Она слишком живая, – пояснил, будто в том была его вина. Саф обернулся, отыскивая Тай, которой уже и видать не было.

– Мы сделаем это еще, – пообещал. – Пусть день, пусть полдня, но это дает тебе послабление. Так и дотянем до шакала. А… – Задумался, кусая губу. – На сколько тебя хватит, если получишь доступ к своему грязному болоту? Тоже будешь валиться с ног, как только Тай что-нибудь выкинет поверх хождения по линии и блеяния?

Тай и блеяние? Лин мягко рассмеялся и покачал головой.

– Нет, тут не переживай. Говорю же, наши энергии совсем разные. Твоя не предназначена для мертвых.

Если Сафа это не убедило, то виду он не подал. Следующей собеседницей стала Нимоя, у которой выяснил их дальнейший маршрут; с учетом голодающих лошадей его пришлось править.

– Фермы Сонт, – сказала она. – Между Союлом и шахтами, нам туда. Там коз разводят, поэтому сеновалы у них должны быть забиты по самые крыши.

Водоем Мирт у шахт замерз насмерть. От него в сторону ферм указывала мерзлая стрелка ручейка.

Голема Саф отлавливать не стал, но, отъехав от обоза на расстояние и пропустив всех вперед, подвел лошадь к пролому оградительной стены, и, обхватив подбородок Тай, повернул ее голову в нужную сторону.

– Смотри внимательно, он под самым уступом, – шепнул в поцелованное морозом ушко.

И сам поднял глаза. Старался ничем не выдать себя, чтобы не спугнуть великана высотой в два человеческих роста, груду скрепленных между собой булыжников, подражающих человеку: две массивные опоры от плеч в обхвате что стволы деревьев, весь из острых углов, тяжелый и грузный на вид. Несоразмерно крошечная голова венчала ту глыбу. Вокруг голема как злые духи кружили каменные сферы.

– Расскажи мне о демоне, – попросила Тай, приникая к груди Сафа.

– Тот еще гордец, навязывает свою точку зрения и презирает всех, кто презирает ее, искренне считая их недалекими и не способными уразуметь ему видимую логику, – сказал он без раздумий. Тай жала губы, дрожавшие в смехе. – А так как видит он ее отчетливо и ясно, а другим не хватает ума, как считает, понять, то себя представляет кем-то сильно умным.

– Саф…. – простонала Тай, смеясь уже в открытую. Саф вдохнул ее радость, и в груди потеплело.

– Расскажу все, что хочешь знать, – пообещал, скользя губами по мягкой коже щеки. – Только вначале мы снимем немного нагрузку с некроманта. Тай, смотри мне в глаза.

Дан поглощал не успевшую остыть до конца кашу как не в себя, засовывая в рот ложку за ложкой, пока не заметил, что завладел вниманием всех. С раздутыми щеками, облизав миску, поблагодарил за завтрак и заскрипел стулом, вставая. Сиам дождался, пока сын поднимется наверх по дребезжащей лестнице, потом повернулся к юнитам. Йену, во все глаза пялившуюся на скопление людей на постоялом дворе, упорно не замечал, а если и приходилось замечать, то не мог перестать винить ее в гибели сестры. Она и сама вскоре стала избегать кузнеца, к их обоюдному спокойствию, и предпочитала отсиживаться в комнате трактира, за которую заплатил армейский медик, наблюдать из окна за городом, в котором ей в диковинку были даже улицы, каменные, шумные и многолюдные, с множеством разнообразных лавок и прогулочными повозками, которые звались каретами, а возили они таких разряженных барышень, красивее нарядов которых она ничего не видела. Господа, их сопровождавшие, заставляли прилипать носом к окну, оставляя на запотевшем стекле разводы, и испытывать почти физическую боль от невозможности до них дотянуться.

Блаэн не шутил, когда предупреждал о последствиях разгуливания по Союлу без сопровождения, а ему выгуливать девицу было некогда, да и не за тем в город пришел, чтобы услаждать ее взор и тягу к новому. Он с головой погряз в отчетах и объяснительных, вызовах и совещаниях в штабах, его затаскали с проверками и расспросами местные клирики, пытаясь разгадать тайну исчезновения комиссара с гарнизоном. Неделю лавируя между правдой и недоговорками, он вымотался как та Йена без мужика, ставшая почти прозрачной к тому времени, как попали в город, и уже начал сомневаться, что в этой жизни сможет покинуть пределы Союла.

Он был всего лишь клириком, одним из многих ловцов магов, и особого отношения к себе не ждал, но от откровенного свинского обращения сводило зубы: малейшее сомнение – и его самого почти упрятали в черные камеры у границ с Раксакой, куда списывали преступников как расходный материал; адские условия содержания и работа без продыху быстро загоняли тех в могилы.

Вопрос с Йеной отложил, и она пока наслаждалась относительным покоем. Их комнаты были рядом, поэтому Блаэн не мог не знать, что последние две ночи через соседние покои прошло человек десять, не меньше.

Он этому не препятствовал. Лежал на своей койке, пялился в темнеющий потолок и считал крадущиеся мимо своей двери шаги вместо того, чтобы спать. Прокручивал в голове слова зеркальщика о потребностях, которые врожденные, потому справляться с ними моралью и осуждением смешно; нащупал, как ему показалось, причину, по которой Йена вцепилась в мага и белого человека, который человеком мог и не быть, – они не были так слабы как люди, они могли вдоволь насытить ее похоть. Они были ей ближе по своей природе, а потому и способны заменить собой тот десяток, пыхтение и стоны которого через тонкие межкомнатные перегородки он слушал, без конца повторяя слова данных когда-то обетов храму.

Неудивительно, что при встрече с кузнецом тот молчал долго и красноречиво, пока не изрек:

– Большинство проблем решается сном, а у тебя такой вид, будто с рождения это слово тебе незнакомо.

Клирик бездумно обвел взглядом раздражающе шумное местечко, приметил возню на лестнице: Дан, украдкой, стыдясь, выглянул из-за перил, отгораживающих верхний этаж от битком набитого, оттого душного зала, в котором аппетитные запахи с кухни приправлялись дымом из печей так, что текли и слюнки, и слезы. Караулил Йену, не иначе.

Ожившая, со сверкающими довольством голубыми глазами, она вертелась во все стороны, а на ее фоне юниты, ехавшие с ними из Хилескоры, выглядели тенями, вымотанными и высосанными. Блаэн даже не усомнился, что пышная в пол юбка, новенькие туфельки, украшенная рюшами блузка и гребни, удерживающие прелестные светлые локоны, – подношения этих глупцов. Маленькая, изящная, с идеальным овалом обворожительного лица, как магнит Йена притягивала внимание всех в трактире: и постояльцев, и обслуги, протиравшей стол до дыр без особой на то надобности, и хозяина, который от стула не отлипал, жадно ловя каждое движение за их дальним столом.

Странно, подумал Блаэн, пытаясь припомнить черты кузнецкого ученика, будто такие же, но и иные, как тенями поддернутые. А ведь должны быть один в один эти девицы.

Юноша в колпаке на кудрях, в пропахшей едой одежде с подноса на стол переставил пять кружек, доверху наполненных яблочным сидром. Перед Йеной, отчаянно краснея, поставил красивый бокал с вязкой рубиновой жидкостью, в которой трудно было не угадать крепкое вино.

– Унеси, – коротко приказал Блаэн.

Парнишка стушевался сильнее, пряча поднос за спину.

– Угощение, – промямлил, пялясь на гостью во все глаза. – Платить не нужно…

Йена схватила бокал быстрее, чем Блаэн успел его отобрать, и, давясь, выхлебала его. На что способен демон во хмелю, клирик не представлял, а потому обратил досаду на разносчика, принявшего взгляд клирика за ревностный и с этим просчитавшегося; в следующий миг его тащили за ухо в закуток за лестницей, где, замирая, юноша клялся, что больше никакого самовольства не проявит.

Сиам хмурился, разглядывая свой сидр и подмечая, как пьяно хихикают и перешептываются мужчины, набивавшиеся в зал как муравьи на сахар.

– Бесстыжая, – процедил так, чтобы услышала Йена.

Она ответила вызывающим прищуром и, пользуясь отсутствием армейского медика, прошептала одному из сопровождавших юнитов добыть ей еще вкуснейшего напитка.

Блаэн, вернувшийся и усевшийся на свое место, подозревал, что девица выискивает мастера в толпе незнакомых лиц; будто он сидел бы здесь, дожидаясь явки клирика. Только вот о нем попытался выяснить сразу по приезде, однако о Ниэле в Союле никто и не слышал, не видел северянина. Вероятнее всего, убийца Гатиль миновал этот городок, зная, что он был в планах отряда.

– Останешься здесь? – угрюмо обвел рукой помещение и поглядел на бывшего старейшину. Сиам качнул головой, показывая, что нет, здесь он проездом. Но место, где хочет осесть, не назвал, что Блаэну было понятно, да он и не настаивал.

– Наплачешься ты с ней, – предостерег кузнец, кивая на Йену. – Святой для блудницы – компания неподходящая. С собой ее потянешь пред очи храмовного жреца? Или предъявишь как свидетеля?

– Оставлю здесь, – отрезал Блаэн. У юнита отобрал очередной бокал вина, который уже по счету – не представлял. Взгляд девицы порхал как рывки мотылька с подгоревшими крыльями. Сиам, глядя на нее, кривился, словно лимон целиком проглотил. Встал, отодвинув стул.

– Что ж… Пожелаю тебе удачи, – сказал напоследок перед тем, как подняться наверх, Дана шлепнуть по лбу и поворотить его к комнатам, уводя от соблазна. За ним вылез из-за стола и Блаэн, оторвал от стула Йену, с трудом на ногах стоявшую.

Легко снял с себя нетвердые руки, сделал знак своим юнитам, чтобы доставили девицу в ее комнату, с отвращением отмечая внезапную горячечность жестов и обдавшее всех троих ликование.

– Дайте-ка, – передумал, сам подхватывая захмелевшую Йену. Знал, что эти объятия наверняка дойдут до сведения союльских клириков, а оттого закаменел весь под десятками взглядов, воткнувшихся в спину.

Йена тяжело привалилась к нему, не находя другой опоры, побелевшие от напруги пальцы сжали ремень, опоясывающий талию клирика.

– Ты сказал, что оставишь меня в Союле, – требовательно вопросила, спотыкаясь на каждом шагу. Задрала голову вверх, кося огромными, порочными глазами то на Блаэна, то на стены. – Где? Где ты меня оставишь? Среди улицы, и я могу идти, куда хочу? – Дернула за воротник мундира и повисла на нем, запутавшись в юбках. – Юнит!

Святая Сура, взмолился Блаэн, отчетливо сознавая, какие мысли занимают головы толпы, наблюдавшей эту сцену. Нарочито грубо пихнул Йену в спину, швырнув к лестнице, у подножия которой она свалилась облаком оборок и ярких тканей. Ждал, пока сама поднимется, цепляясь за грязные столбики перил, после чего жестом указал путь. По этажу просто тянул за собой за руку. Загнав ее в комнату, велел лечь и отсыпаться, однако укладывать взбудораженную девицу все же пришлось ему. Прижав ее виски, закрыв глаза, чтобы не видеть лицо перед собой, направил в нее свой целебный свет, который, смешавшись с алкоголем, в результате превзошел маковую настойку: палачи, появившиеся вечером, унесли с собой бессознательное тело без малейшего сопротивления.

И вроде развязался со всем, и удовлетворил всех дотошных и в штабе, и в храме, волен был двигаться дальше налегке.

Блаэн же день завершил, напившись в стельку в одном из углов трактира, ото всех отгородившись согнутой спиной и рычанием на звук любых шагов поблизости, которое тем не менее не отпугнуло благочестивого Малехала, чьи помутневшие с годами глаза взирали с молчаливым укором на досуг, который клирик, по его мнению, должен посвятить молитвам, а не пьянству.

Морщинистые, но все еще крепкие пальцы обвились вокруг сжатых на бутылке с каким-то пойлом, названия которому Блаэн не запомнил, но вот действовало оно безотказно, еще бутылка – и сможет отрешиться от всех дум. Попытался сопротивляться, но его отдушина перекочевала в руки бывшего клирика, а теперь наставника для действующих служителей храмов. Убеленный сединами, украшенный множеством шрамов, которые гордо демонстрировал миру, Малехал вроде и нравился Блаэну, но не сейчас, когда стоял между его целью и средством ее достижения.

Уронил голову на стол, глухо приложившись лбом к дереву. От жалостливого голоса, вопрошающего о тревогах, его снедающих, заскрипел зубами, взялся за торец столешницы, намереваясь прихватить бутылку у хозяина и расстаться с сознанием в своей комнате. Передернулся от отвращения, чуть не раздавив таракана, метнувшегося от разлитого пятна, но не успел разделаться с ним – занесенную руку остановило милосердие Малехала.

– Они ищут пропитание, – извиняющимся жестом наставник отвел тянущий книзу кулак и накрыл его ладонью, заглядывая в стеклянные глаза клирика, устремленные на разлитую им же лужицу. – Можно ли винить их за то, что заложено природой?

Жаль таракана, жаль неразумных, только люди не достойны терпимости.

С внезапной злостью Блаэн тряхнул рукой и, одураченный коварным кривоногим стулом, рухнул на пол. Глухо заныло плечо, тут же боль исчезла, снятая целебным касанием. И от него Блаэн отбрыкнулся, ворочаясь как медведь, чтобы встать на четвереньки. Повесил голову, увидел бутылку, отнятую у него, потянулся к ней.

– Проведу тебя в комнату, – раздался полный разочарования голос сверху перед тем, как выпивка исчезла из поля зрения. – Все смотрят, ну что ты как юнец зеленый?

Блаэн с трудом поднялся на ноги, приклеился к стене, где-то в скачущих фрагментах лиц, мебели отыскивая лестницу, которая, точно знал, ведет к закрытой двери, которой он может прогнать наставника при храме. Начало тошнить, теперь вряд ли он упьется до потери пульса; время, когда алкоголь заливался сам собой, вышло.

– Сам, – невнятно промусолил языком. Распробовав вкус, стоящий во рту, едва не вывернулся наизнанку здесь же, рефлекторно зажал рот, удерживая рвущиеся спазмы. Малехал смотрел с подозрением и Блаэн, неуклюже разгладив мундир, пополз.

Гатиль, Гатиль… Пятый дом захороводился в голове вместе с прощальной ухмылкой зеркальщика, вызвав сильнейший прилив тошноты, и Блаэн, едва добравшись до ступеней, затолкался в чью-то компанию, которая вынесла его на улицу.

Согнулся, лихорадочно хватая ртом стылый воздух. Холод должен был помочь, но ничего подобного не делал, клирик едва ли замечал, что шатается по улице без пальто, шапки и перчаток, то и дело прикладываясь к прыгавшим на него стенам и оградам то плечом, то головой. Выругался, в который раз ободрав ладонь, зализал ее как пес. Перед глазами очутилась решетка, в которую вцепился, чтобы не штормило, лицо просунув между прутьями. Закрыл глаза, но так было даже хуже; открыл их опять и дернулся от ослепившего луча света.

– Блаэн? – осторожно уточнил кто-то. Видать, здесь его знали, решил Блаэн и замычал, подтверждая, что да, он самый.

– Воды, – прохрипел, сильно сомневаясь, что сможет что-то в себя залить. Все лезло исключительно в обратную сторону.

– Проспись, – последовал совет.

– Я в порядке, – заверил он голос. Настойчиво потряс решетку, весь тот грохот умножился под черепом. Терпеть его сил не было, заорал сам: – Не возникай! И открывай! Не то…

Замахнулся, треснул кулаком по железу. С той стороны послышалась ругань, потом скрежет замка, скрип. Блаэн, потеряв равновесие, упал вслед за распахнувшейся створкой храмовных ворот. Полежал немного, судорожно сглатывая и не реагируя на топот вокруг и попытки вернуть его в вертикальное положение.

Что я здесь делаю, тупо подумал, переворачиваясь на спину и вперяя взор в круглую луну, подмигивающую ему голубым глазом. Дотронулся до лба.

Ах да, точно, вспомнил таракана.

– Воды, – повторил, прикрываясь от света.

– Вставай, – ему сказали. И помогли это сделать, повели и даже придержали, чтобы не разбил голову о косяки двери. Усадили, сказали ждать.

Ждать Блаэн не стал. Сдавив голову, медленно повел глазами по стенам, потом так же осторожно встал. Знал, что шуметь не должен, но звон стекла сопровождал его, куда бы ни двинулся. Обреченно вздохнув, сорвал связку ключей с крючка и затолкал их за пазуху. Возникший в каморке неузнанный начал возмущаться, но быстро затих и улегся у лавки, с которой недавно встал сам Блаэн. Тишина вернулась, а потрескивание свечей можно было и потерпеть.

Он поплелся опять же к лестнице, проклиная любителей понастроить препятствий. Ступеней было много, чудилось, что увели они куда-то в пекло, где в огненных смерчах извивались страдающие тени.

Что ж вас так корежит, подумал, утомленно шаря по груди, животу, куда сунул ключи. Навстречу ему выскочили два юнита и мгновенно расслабились, узнав посетителя. Это они сделали зря, потому и сопротивления никакого не оказали; будучи невменяемым, силу клирик не дозировал.

Устал, голова то и дело клонилась на грудь. Потер шею, соображая, потом выудил из-за ворота кучу железяк, тепленьких, прижал их к щеке.

До ушей донесся гул колокола, вырвав из прострации.

Вот оно, знак, вздрогнул Блаэн, щурясь на двоившиеся решетки. Замок, соединяющий створки, плавал из стороны в сторону, ускользая от ключа. Остановись, не лезь дальше, нашептывал голос в голове. Блаэн закатил глаза, назло ему выворачивая ключ и распахивая камеру.

– Эй! – гаркнул, ступив в темноту. Повысил голос, борясь со своим же языком: – Ну и что… Где ты есть? Как тебя… жалости надо… Букашка!

Следующее, что осознал – это жесткий пол, а на нем – его трещавшая голова, разбитая как старый бочонок. Умирать на спине было очень неприятно, поэтому, решив облегчить себе уход, перевернулся на бок, подтянул колени к животу и снова затих.

Еще несколько проблесков случилось, не принесших никакого облегчения, кроме ощущения гадливости во рту, и после долгих попыток понять, что не дает вывалиться обратно в небытие, – принятие жгучей потребности наведаться в уборную, которую игнорировать уже не мог. Застонав, передвинул себя в пространстве и замер, пережидая пульсацию под черепом. Так добрался до стены, где, по его расчетам, должен находиться закуток для уединения.

– Ведро левее, – подсказал добрый человек. Блаэн крякнул, вытягивая руку и утыкаясь пальцами в холодный металл. Мелькнула мысль, куда делась дверь, и сразу исчезла: ведро так ведро.

– Ты что! – истерично завопила женщина, вновь выбивая клирика из равновесия. – Здесь собираешься это делать?

Пальцы сжались, когда пусть со скрипом и туго, но мозгу открылся пол его благодетеля.

– Отвернись, – прохрипел, становясь на колени и подтаскивая к себе посудину. Лихорадочно дернул пояс, следом форменные брюки, понимая, что еще несколько секунд промедления – и он сделает это в собственные штаны; между облегчением перед женщиной под себя и облегчением перед женщиной в ведро однозначно выбрал второе.

Приглушенное аханье накрыл вздох облегчения и звук струи, от которой задребезжало ведро. На всякий случай Блаэн еще раз мысленно повторил все свои действия, чтобы убедиться, что снял все в верной последовательности. Давление, видимо, дошло до самых мозгов, потому как по мере его спуска просветлялось и в голове, что заставило призадуматься, откуда в его комнате женщина, а это потянуло за собой единственный вывод, ввергнувший Блаэна в полный ужас. Затихнув, с голой задницей, принялся лихорадочно копаться в памяти в надежде, что всему есть невинное объяснение.

Он не мог нарушить обетов целомудрия, судорожно твердил, оглядывая свой несчастный пенис, уныло повисший над ведром. Он не мог это сделать, в каком бы скотском состоянии ни был, потому что эти принципы он вбивал в себя днями и ночами на протяжении долгих лет и никогда не мыслил нарушить. За исключением одного раза, да и тому была причина: Йена, она кого угодно могла окрутить, как хорошо, что он сразу раскусил ее.

Путаясь в завязках, натягивал на себя штаны.

– Как ты… – закрыл глаза, боясь обернуться. Даже похмелье на время вытеснилось паникой. – Оказалась здесь?

Тут только мысленно прошелся по тому, что увидел чуть ранее. Открыл глаза. Повел головой вправо, влево. Сел на пол, приложил ладонь к шершавой стене, поковырял щель между камнями – сарай сараем, он точно не в трактире. И холодно так, что зубы начали стучать.

Сглотнул, поерзал, разворачиваясь. И опешил, увидев, с кем все то время перекликался.

– Что ты тут делаешь? – прохрипел. Потер глаза в надежде, что показалось.

Йена сидела на покосившейся кровати, помятая и жутко перепуганная криком, выставив перед собой его же меч. Руки дрожали от тяжести, колени использовала как опору для локтей. Кусала губу и переползала по матрацу ближе к окну.

Как высоко от земли они забрались, мог только догадываться, как и о том, что в голове у этой девицы. Может, оружие в окно выбросит, а может, и сама туда прыгнет.

Медленно поднял руки, морщась от вспышек, монотонно накатывающих под черепом.

– Остановись. Объяснись. Что это? – обвел рукой помещение.

Йена смотрела не мигая, как ждала от него гадости. Блаэн, чувствуя себя просто отвратительно, подполз к стене, на нее оперся.

– Почему я здесь, а ты не в храме?

Девица заметно побледнела.

– Не помнишь?

Качнув головой, Блаэн сжал зубы.

Воды, подумал, шаря глазами по пустому пространству, где кроме паршивого вида спальника, ведра и вороха тряпок на полу ничего не было.

– Нет.

Острие меча нацелилось на клирика.

– Ты явился в храм и забрал меня оттуда… – услышал.

Смысл слов, Йены напротив и своего нахождения неизвестно где ускользали от него; на некоторое время прикрыл глаза, не в силах думать, двигаться.

– Потом ты побил солдат, сломал ворота, когда тебя не хотели выпускать…

– Что-что я сделал? – переспросил Блаэн страшным шепотом, выныривая наружу из дремоты.

– … а еще разбил нос хозяину в том месте, где мы жили, потому что он не хотел впускать тебя, – закончила перечислять Йена.

– И…? – поторопил ее Блаэн, начиная покрываться противным липким потом. Сердце учащенно заколотилось уже по другой причине, затрясло мелкой дрожью.

– Потом мы убегали.

– От юнитов?

Йена устала держать меч, уложила его плашмя на колени, придерживая двумя руками.

– От палачей.

Блаэн громко простонал, ударившись затылком о камень. Схватился за зазвеневшую голову, судорожно заозирался и, броском добросив себя до ведра, опорожнил туда же и желудок.

Отдышался, утер рот.

– Есть вода? – глухо спросил, не глядя на девицу. Лицо запекло; ощупал его, обнаружил длинные полосы, расчертившие кожу.

– Что с лицом? – пробурчала Йена, сползая с кровати и его оружием подтягивая к себе мешок. На такое варварство Блаэн внимания не обратил, трогал порезы, полученные в результате слепого скобления лезвием, о чем в памяти остались смутные мелькания образов и ни одного понимания, зачем он это делал. Сил тогда хватило унять жжение, а дальше дурная голова победила, и остаток ночи удобрял кусты, исторгая из себя остатки алкоголя вместе с желудком, а после, очевидно, бегал по городу. Не осталось воли помочь самому себе, а уж о том, что вся морда разукрашена, и вовсе забыл.

– Брился…?

– Зеркала вроде есть везде.

Зеркала он попрятал в ящик первым делом, как зашел в свою комнату, как и все отражающие предметы, о чем говорить не стал, посчитав, что для клирика это уж чересчур, высмеют. Однако лучше так, чем клинок, который может вынырнуть из отражения тогда, когда не ждал.

– Да, спасибо, я знаю, – отозвался, вымучивая помимо кустов образы упавших столбов без светильников и темные очертания низкой постройки. Глянул бы в окно, чтобы убедиться, что не придумал развалюху, но отложил осмотр на потом. Никто не шумел под окнами, обо всем остальном подумает позже.

– Зачем ты это сделал? – спросила Йена с подозрением.

С языка чуть не сорвалось упоминание о тараканах, которые, видимо, чем-то его вдохновили, только чем – не ответил бы и под пытками. Такой аргумент походил на горячечный бред; что тут сказать, Блаэн попросту не знал, а потому оправдался возвратом долга.

– Ты вытащила меня из долины, – пробубнил, сползая обратно на пол целиком, – я тебя отпускаю. Мы в расчете.

– Отпускаешь как дядьку Сиама?

Блаэн промычал, прочистил горло.

– Иди, – сказал, вяло махнув рукой. Наверное, хорошо, что реальность свалилась на пьяную голову, так он потихоньку и смирится с тем, что напал на храм, вытащил оттуда ведьму, которую сам и сдал, а потом еще и сцепился с храмовниками. – Теперь целью стану я, а о тебе на время забудут. Используй его с толком, убирайся как можно дальше от Союла. Но только не в Нан. – Приоткрыл глаз, уверился, что его внимательно слушают. – Владение Дакайтос тебе подойдет, проживающий у самой Пустоши народ немного чокнутый, так что примет тебя за свою. А мне нужно проспаться. Если за это время ты лишишь меня головы, заранее прощаю, это избавит меня от мучений, и настоящих, и предстоящих.

В ответ Йена опасливо толкнула в его сторону флягу, в которой плеснулась вода, и это сильно помогло пережить ночь.

Разодрав веки, в сереющем свете нового дня разглядел нависшее над собой лицо. Перетрусился спросонья, хватаясь за пояс, но ножны были пусты.

– Ты жив? – жутким шепотом вопросила Йена.

– Ты еще здесь? – также шепотом ответил Блаэн и, прислушавшись, с облегчением отметил царившую кругом тишину.

– Я не знаю, где то место, куда ты мне сказал идти.

– И что ты висишь надо мной? Карту думаешь разглядеть в моей голове? – Отодвинув девицу, клирик отважился сесть, осторожно потряс головой. Решил, что жить все же будет, а это прибавляло множество забот, которые, решил было, что его уже не коснутся.

Много умственных усилий не понадобилось, чтобы сообразить, что Йена обыскала и обобрала его, пока валялся практически без чувств, и вместо меча добыла тонкий кинжал, вполне ей подходивший по размеру и весу.

– Ты не двигался, – призналась, отводя глаза и тускло сверкнувшее лезвие.

– И чего тянула, пока начну? – поинтересовался Блаэн, указывая глазами на ее руку. – Понимаешь ведь, что теперь со мной не справишься.

– Понимаю, – не стала спорить она. Вместо этого потрясла мешочком, в котором зазвенели, судя по всему, монеты. – Возьми меня с собой, у меня есть лоеры. Я их стащила у трактирщика, пока ты его бил.

Блаэн сжал переносицу, разглядывая Йену, и вид у него, вероятно, был до того обреченный, что она тут же принялась собирать развязанные мешки, поняв, что ответ положительный. Юбки успела сменить на штаны и тунику, помня о том, как нарядил ее армейский медик, когда покидали Хилескору, волосы заплела в косу. Меч вернула, как и кинжал.

– Оставь себе, – вздохнул Блаэн и отстегнул с пояса кожаный потертый футляр, даря его вместе с оружием. – Вот, возьми, чтобы не зарезаться ненароком.

– Я захватила твое пальто.

Блаэн это уже понял, он им был накрыт. Прошелся пальцами по короткому ежику волос, потом – по подбородку, заглаживая все порезы.

– Куда мы?

– В Нан, – сказал. Ему все же нужно было донести вести о долине до регента, пусть и сам теперь был в розыске; оставалось надеяться на удачу и милость святой Суры. Йена распахнула глаза, как хотела напомнить, что туда он советовал ей не ходить, но только кивнула, не очень решительно. Точнее, выглядела молящей о помощи, и Блаэну стало ее жалко.

– Ты свободна, – напомнил. Йена сглотнула и сжала ворот пальто, совершенно не представляя, куда ей идти с этой свободой.

Сарай, в котором они укрылись, был одним из нескольких схожих между собой подсобных строений, стоявших на отшибе, а дальше вниз по склону до самого берега речки ютились рыбацкие дома.

Они украли лодку, привязанную у причала. Причал был небольшой и старый, лодка выглядела немногим лучше, но течение в этих местах не несло в себе подвохов, оттого переживал Блаэн лишь из-за своего поступка; заставил Йену оставить на дощатом настиле несколько монет, что она сделала не сразу, а только после того, как ее проводник начал краснеть и раздувать ноздри; тогда рассталась с монетками и погладила их напоследок.

Блаэн не сжалился.

Берега реки, пологие и плавные, все в снегу, проплывали неспешно, низкие кустарники незаметно превратились в ряды деревьев и обступили водную ленту с обеих сторон. Плескалась вода, не замерзшая по центру, от нее леденели пальцы, стоило их опустить за борт. Та трещина была такой узкой, что, казалось, вот-вот лед зажмет лодку в своих тисках и не даст проходу.

Скудные пейзажи, где глазу не за что было зацепиться, давали простор для размышлений, а редкие, резкие переклички птиц лишь усиливали ощущение необъятности окружавшей пустоты. Размеренно Блаэн работал веслами, отмечая обстановку вокруг больше машинально, чем осознанно. Не давали покоя провалы в памяти, среди тайн которых он вполне мог лишиться плотской чистоты, обещанной храму. Очнулся одетым, но это ничего не подтверждало, как и не опровергало. Хотя в его состоянии…

Блаэн в сомнении глянул на Йену, отщипывающую кусочки хлеба и смакующую каждый из них.

Хотя с ее способностями…

– Хочешь?

Вздрогнул, краем сознания отметил движение и машинально перехватил руку, в которой зажата была булка.

– Нет, – поспешил отпустить запястье, которое вывернул, и опять взялся за весло. – Не голоден. – И как его угораздило нахлебаться до такой степени, чтобы ворваться в храм и выкрасть оттуда человека?

Допустил было, что вернуться с повинной будет лучшим решением.

Посмотрел на Йену, нахмурился. Припомнил отношение к себе, откровенно враждебное с самого приезда в Союл.

Водная гладь ослепительно засверкала в лучах просыпающегося солнца, унося лодочку все дальше.

Первое, что пришло в голову – добраться до города и отыскать зеркало, однако эта идея тут же была им высмеяна и отброшена.

Проще всего было двигаться напрямую к фермам Сонт, но для этого пришлось бы углубиться в лес, а туда Ниэль полез бы в последнюю очередь, памятуя об оленях и волках. Союл он объехал по кустарниковым пригоркам, избегая и тракта, и густоты Змеиных дебрей, целью выбрав деревеньку Антар, которая, судя по записям, которые урывками проглядывал в Хилескоре, расположилась на достаточном расстоянии и от Союла, и от Пятого блокпоста. Жители там были такие же замедленные, как он сам, мерзли и кутались с головой, спеша мимо.

Местную харчевню нашел, спешившись и пристроившись за группкой мужиков. Там за пару лоеров он получил сытный ужин, уход за лошадью и от повара с опухшим лицом и щелками вместо глаз – рекомендации, куда отправиться и кого спросить о ночлеге. Базарную площадь, хоть и пустую в темное время, обошел стороной по причине виднеющейся с той стороны подсвеченной статуи Суры. Где благодетельница Нарсама – там и храмовники, а о себе не хотел заявлять, пусть Блаэн и не смог бы успеть донести вести в Антар.

Пока шагал по подтаявшему снегу, перебирал места, которые теперь-то были ему открыты. О родовом гнезде в Саньёне подумал, покусал губу и устремил свои помыслы в Дакайтос. Его с Сирамизой разделяли Раксака и Тебак, вряд ли клирик догадается, а тем более полезет в пустыни южного владения за одним-единственным человеком.

Хотя…

Клирики непредсказуемы, как поворот судьбы. И столь же липучи.

Ниэль остановился перед приземистым зданием, чем-то средним между домом и бараком, таким же невзрачным, как армейские жилища, но не таким длинным. Как нарочно оно напомнило ему о проживании у самой долины в схожем месте, кишащем солдатами, оружием и дисциплиной, от которой он, привыкший к вольной жизни, загибался.

Пока раздумывал, нужно ли оно ему – знакомиться со здешними хозяевами, дверь открылась и на порог выбежала девчушка лет десяти с ведром. Размахнулась, выплеснула воду, заставив Ниэля с возмущенным воплем отскочить в сторону, и сама ойкнула, перепугавшись незнакомца. Едва увернулся от мытья, отряхнул пальто и вспомнил, что оно с плеч юнитов снятое; то-то повар накормил как на убой, а хозяин харчевни принял за дорогого гостя; сочли солдатом гарнизона.

Скривился, поняв, что незамеченным стать не вышло, еще и лошадь собирался оставить здесь. Выпрямился, ребенку послал намек на улыбку и пальцами продрал спутанные волосы. Комкал шапку в руке, отмечая темнеющие поблизости ходы между домами, куда можно нырнуть и потеряться в темноте.

Девочка тем временем позвала отца, отец приметил одежду прибывшего сразу и насторожился. Ниэль же, напротив, выдохнул с облегчением, поняв, что юнитов здесь нет.

– Там, – махнул рукой назад и растер пальцы, скрипнув кожей перчаток, – сказали, что здесь можно переночевать.

– Свин Дагс? – уточнил хозяин, делая знак девочке, чтобы шла в дом, что она сделала очень неохотно, пялясь на заезжего, сверкающего глазами как искрами в ночи.

– Наверное, он.

Ниэль против воли усмехнулся меткому описанию повара, действительно мало чем отличающегося от откормленного борова, разве что ходил на двух ногах. Благодарно склонил голову, когда мужчина посторонился, впуская его в дом. Развел руками на вопрос о багаже.

– Звери, – пояснил, заодно оглядывая довольно уютную обстановку, вполне домашнюю и уж точно не испорченную пребыванием юнитов. – Как взбесились, на тракт повыбегали. Лошадь понесла, вторую, с поклажей, потерял.

Подмигнул двум глазкам, блестящим из-за полога.

К его удивлению, хозяин подхватил жалобы на лесных обитателей, которые стали очень неспокойны в последнее время и не раз проносились по деревне, не пугаясь даже близости людского жилья.

Как хорошо, что в лес не сунулся, похвалил себя Ниэль и, послав самую искреннюю улыбку маленькой крохе, стянул перчатки с рук, пошарил по карманам, добыл оттуда горсть орехов.

– Можно? – спросил у мужчины и, получив разрешение угостить, присел, жестом подозвал ребенка, пересыпал в сложенные ладошки подарок.

– Расплатиться-то есть чем за ночлег? – с подозрением поинтересовался хозяин. Ниэль поднял голову, встречаясь с вопросом на лице человека, после чего показал мешочек с лоерами, который вытащил из седельной сумки клирика перед тем, как стегнуть его лошадь.

– Ладно уж, – пристыженно пробормотал хозяин, при этом оттаял окончательно, даже повеселел. – Разве станет юнит разбойничать?

Юнит, подумал Ниэль, склоняя голову и мысленно представляя призрака Гатиль на службе в армии. Любопытная бы вышла ситуация, подумалось ему.

То ли благодаря одежде, то ли располагающему облику, комнату Ниэль получил прекраснейшую, чистую и в меру просторную, с мягкой периной на кровати, удобным креслом, в котором также можно было подремать, вместительным, пахнущим травами шкафом, в который ему складывать было нечего.

Владелец чудного ночлега суетился вокруг огромного корыта, предлагая отмокнуть после мороза, дочка его топала по полу, а сам постоялец мысленно подгонял их заканчивать с советами и комментариями, которые ему не понадобятся. От горячей воды отказался, не скрываясь зевнул во весь рот, не переставал бросать взгляды на кровать.

В конце концов всучил хозяину плату и попросил ванну утром, что оказалось действеннее хождения вокруг да около – отец и дочь немедленно оставили его отдыхать.

Все, что ему было нужно – закрытая дверь, ни души рядом и зеркало, – получил, однако не спешил входить в слои серебрившейся на стене лужицы, на миг прислонил лоб к еще твердому, прохладному барьеру, наслаждаясь этими мгновениями тишины и покоя. Сказал бы, что удрал ни с чем, но собственная жизнь дорогого стоила, а ее-то он умудрился вырвать из лихорадивших окрестностей долины.

Проскрипел пальцем по стеклу, прислушиваясь и растягивая этот звук, вдыхая полной грудью.

Но затылок покрылся мурашками, а мысль о том, что он все еще очень близко, заставила не мешкать, и Ниэль провалился в колыхнувшуюся рябь, задержав дыхание от обнявшего его холода; в один из затерянных в песках храмов спящих демонов, чьи имена намеренно были стерты клириками и послушно забыты людьми.

Дакайтос, южные границы Нарсама, нес в себе резкую дисгармонию, либо разливался водными равнинами, либо осыпал тоннами песков. Яркая, буйная зелень и бескрайние озера сменялись красными гребнями дюн, оползающих на глазах и вновь вырастающих; в непрерывном движении они сплетались с сухими ветрами и взмывали пылью, сверкали под лучами солнца всеми оттенками пожара.

Места поклонения хранителям Пустоши, безымянным демонам, занеслись песками по самые венцы гранитных колонн, на существование портика вообще ничто не указывало, колоннада полностью поглотилась пустыней. Лишь обнажались иногда скульптурные рельефы фронтона; некогда белые, теперь пожелтевшие, набившиеся в трещины краснотой, от того не менее прекрасные, они появлялись и исчезали в дрожащем мареве света.

Внутри же, запечатанные от разрушительных песчаных бурь, сохранились остатки тысячелетней истории, просторные гулкие святилища, ряды гладких колонн, охраняемые статуями неизвестных Ниэлю существ; они образовывали широкий пролет к алтарю, непроглядно-черному, впитавшему в себя кровь множества жертв. По верху проходила галерея, там же хранились уцелевшие записи, настолько ветхие, что их переписывали больше по памяти, опасаясь лишний раз тронуть листы. Вдоль стен протянулись десятки факелов, причуда старших; мерцание живого огня действовало гипнотически и, если долго смотреть на отбрасываемые им тени, то они вымывали само ощущение времени.

От сухого воздуха першило в горле, и, ступив на мраморные плиты, первым делом Ниэль стащил с себя пальто, а после поискал кувшины с водой.

Как и не покидал это место месяцы назад: все так же с книгой в одной руке и бокалом в другой покачивался в кресле Роксил, гнутыми массивными полозьями измельчая песок в пыль, дремал в ногах у одного из колоссов Хугуру, завернувшись в километры своих одеяний. Скрежетал по клинку точильный камень, неспешно, будто точильщик задумался надолго, а рука машинально скользила по лезвию; Эчей Керата исподлобья глянула на фигуру, а металл, очнувшись вместе с ней, пронзительно взвизгнул под бруском.

Она нахмурилась, трогая царапину, Ниэль медленно опустил и поднял ресницы, приветствуя сестру по ремеслу. Она сидела, по-мужски широко расставив длинные ноги в узких штанах, солнечная и красочная, рыжая грива по обыкновению перехвачена была кожаным ремешком. Притягательная сила удлиненного разреза карих глаз, влажное очарование распухших губ и веснушки на светлой коже вкупе с впечатляющей фигурой когда-то его привлекали, но со временем и под влиянием некоторых событий ее и прежде взрывной нрав стал попросту невыносим, так что ироничные перебранки сменились неприкрытой злобой со стороны Эчей, которую Ниэль никак не мог оставить без ответа.

Нога мягко ступала под куполом, тихий шелест песка переливался, обнажая полированный зловещего оттенка красный мрамор, изрезанный черными прожилками. Мелодичное скольжение возобновилось. Роксил, не отрываясь от чтения, взмахнул бокалом, подзывая Ниэля, поэтому, проходя мимо Кераты, тот не зацепил ее ни взглядом, ни словом.

Сверток с Хугуру перевернулся лицом от стены и приготовился подслушивать.

– Неважно выглядишь, – обронил старший. Раскрытые страницы придержав локтем, налил Ниэлю вино и протянул бокал. Свой так и не выпустил из пальцев, цедил неспешно.

– Сделка, – ответил мастер, перехватывая взгляд темных проваленных глаз под кустистыми бровями. Сделка, которую он провалил, но ни собственная гильдия, ни некроманты об этом не знали. Зато Лин с Нимоей прекрасно осведомлены были о том, что он оставался в Хилескоре, и за ним не пришли, значит, списали его со счетов, не потрудившись лично сообщить о разрыве соглашения, а так стороны не поступают; а тем, кто поступает, с рук не спускают. Призраков не обманывают. – Они меня подставили, некроманты. Утаили важные детали, свели с суккубом, загнали в ловушку, стравили с кошмаром долины Сидэ…

Роксил подобрался, забыв о книге, кромка бокала касалась губ, смачивая их вином. Эчей опустила руку с точильным камнем на колено, сжала зубы, изучая лицо рассказчика в свете пляшущих язычков пламени: безупречны повадки лиса, вернувшегося в родную стихию. Добром это не кончится, чуяла.

– Куда ты опять встрял?

– Я всего лишь заключил сделку! – протяжно процедил Ниэль, вскинув смоляную бровь. – Одну из многих!

– И собирался выполнить ее условия? – осклабилась Эчей.

– Разумеется, да! – отрезал Ниэль, в упор глядя на нее.

Керата с усилием разжала пальцы, позволив даге1 упасть и зарыться изящным эфесом в горстку песка. Давясь, подбирала слова, изнывая от желания выколоть вкрадчивую надменность из голубых глаз, блестевших слишком ярко, морочивших очень часто.

– Что ты… – вскричала и рассекла воздух вокруг себя ребром ладони. – Столичный сынок! Да всем известно, как ты работаешь: в угоду себе! Нужно было гнать тебя, а не учить! Предупреждала ведь…

– Тихо! – приказал Роксил, и убийца гильдии в ярости зажевала губы. Прищур Ниэля дрогнул, когда он откинул назад голову, прочесывая спутанную грязь волос двумя руками, открывая четкие линии бровей, смелыми мазками черкнувшие по безупречной коже.

– Гадкий уродец, – прошептала Эчей, отворачиваясь. Ниэль, расслышав, опустил глаза в свой бокал, смочил горло хмельной сладостью.

– Кошмар долины? – хрипло уточнил Хугуру, перестав притворяться спящим. Сел, движением руки закинул за спину конец шелкового отреза, служившего ему и частью образа, и ширмой от чужого любопытства. – История с долиной Сидэ связывает только одно существо…

– Асафи́.

Ниэль провел взмокшими пальцами по тонкому стеклу, злясь, не ожидая от себя такого отклика на одно лишь имя, произнесенное вполголоса.

Снег волос, нездешняя холодная аура, проблеск клыков из-под верхней губы. И сила… Мощь невероятная, давящая, практически осязаемая…

Перевел дыхание, поднимая глаза на Роксила, и тот, наблюдающий за мастером, медленно отставил свой бокал, захлопнул книгу. Кресло качнулось вперед, мозолистые пальцы легли на матовую поверхность ритуального стола в форме круглого блюда, сжались на выступающих бортиках.

– Ты его видел? – старший мастер осекся, сдвинув брови. Лицо, неприметное, малоэмоциональное, благодаря которому люди забывали его быстрее, чем успевали рассмотреть, напряглось. Пытливый ум, прячущийся за той скромной оболочкой, уже заволновался. – Ты видел белого змея? Он не выдумка?

– На вид как человек, – быстро начал описывать Ниэль того, кого хилескорцы принимали и за регента, и за охотника. Он был почти уверен, тот Саф не мог быть никем иным, слишком много совпадений. – Волосы до плеч, белее снега, сам светлокожий, глаза серые, взгляд ледяной. Кидает в дрожь, признаюсь. Он высокий, очень высокий, и… – покусал губу, стараясь точнее подобрать слово. На ум приходила только безупречность мраморных изваяний, на них же и указал: – Если верно то, что привычный нам облик ему придал император, то понятно его совершенство. Ни одного изъяна, потому что он результат скрупулёзной точности, а не случайно слипшихся частичек мужчины и женщины. Ксафир Диссемирт был искусен в отражениях, а я мог видеть его воплощение в белом змее.

– Ты им что, восхищаешься? – оборвала поток Эчей, и Ниэль резко дернул головой, вонзив зубы в губу до побеления, сглатывая вдруг накатившее удушье.

Завидую, едва не заорал; до исступления, до бессильной ярости доводила мысль о безграничной власти, всесилии, плесневевшем в дремучей глуши на окраине Сирамизы, до которой он не смог дотянуться, даже коснуться; лишь капля тех возможностей ему приоткрылась.

Заметил, что что-то не так, поймав на себе замерший взгляд Кераты. Пелена, окутавшая сознание, рассеялась, тогда он тщательно стер все, что могло отразиться на лице.

– У него полная власть над людьми, – кратко сообщил. – Он их гасит без единого жеста, причем количество не имеет значения. Магов в деревне было только два – я и целитель. Целитель рухнул в точности как и юниты, так что маги не имеют защиты от него.

– Целитель? – уточнил Хугуру, обращая на это внимание присутствующих. – Клирик? – Ударился спиной о холодный мрамор изваяния, неверяще глядя на Ниэля своими подведенными черной краской глазами. Колыхнулся шелк на губах, пропуская выдох. – Помимо предполагаемого кошмара Сидэ тебе сел на хвост храмовник? Что ты там про суккуба болтал еще?

Эчей разочарованно закатила глаза, будто и не ожидала ничего иного.

– Пусть мы и не вмешиваемся в дела друг друга, но в данном случае тебе следует быть откровенным, – голос Роксила прозвучал натянуто, то же опасение отразилось и в неподвижной позе. – Что за сделка, что хотели некроманты, почему себя обнаружил хранитель и чего нам ожидать от служителей храмов?

– Некроманты искали путь в долину, – сказал Ниэль. Тонкие губы старшего собрались в тонкую линию. – Белый чужак наведывался в деревню к одной девке, которая оказалась суккубом, и ее же я должен был использовать как проводника в Сидэ. Знал бы, что она демонской крови, отказался бы сразу, но это первое, что утаили некроманты. Из-за нее за мной пришел ее дружок Саф. Асафи. Прямо в бараки явился, откуда я почти сбежал, но некроманты перекрыли выход, а юниты засадили меня в темницу.

– Ты был в темнице? – Эчей зло глянула на Ниэля. – То есть… юниты не схватили любого, они схватили тебя, гостя, и бросили за решетку? И вряд ли из-за ссоры с девкой или ее дружком. Как думаешь, что это значит?

– Что они раскрыли его, – невыразительно подсказал Хугуру, и Ниэль понять не смог действительного отношения пустынника к этому факту.

– То был белый змей, и именно он раскрыл меня, – прохладно возразил. – Так-то я ничем себя не выдал, и если бы не сволочи шакальи, ушел бы, обо мне забыли б скоро.

– Все же ты наплевал на сделку, – удовлетворенно Эчей сложила руки под грудью. Быстро метнул туда взгляд Хугуру, полюбовался и поспешил запутаться в своих тряпках, пока никто не заметил.

– Какая уже договоренность? – скрипя зубами осведомился Ниэль. – Некроманты первыми разорвали ее. Мною выманили наружу хранителя долины, затем избавились от ненужного свидетеля, а теперь наверняка передают змею предложение шакала объединиться. Еще и прихвостень регента, клирик из деревни, тянет с собой деву, заполучившую преданность Асафи, а если регент, шакал и змей объединятся, остальным хранителям конец.

– В противовес им ставишь химеру, василиска и безымянных демонов? – изогнула брови Эчей, в вопросе наклоняясь вперед. – Пустошь спит. Нантин молчит. Химера и василиск – такие же легенды…

– Как и белый змей? – язвительно подсказал Ниэль, отыскивая горящие ненавистью глаза, когда-то просто красивые, карие и смешливые. Теперь же вся та живость терялась, искаженная посылами, смысл которых он прекрасно улавливал. – Как и безымянные демоны, которые никого еще не выпустили из своих песков? Это, конечно же, веский довод, чтобы забыть все, что я сказал?

– Как смеешь! – взвилась Эчей, в момент подхватив дагу с плит пола. Пальцы машинально обвились вокруг рукояти, привычно укладываясь под гарду, грация скольжения от колонны к колонне уподобилась танцу, в полной тишине, при немых зрителях, под шипение факелов. – Кто дал тебе право упоминать тех, кто погиб в Пустоши, северный выродок?

– Уймись, или я задушу тебя, – ласково отозвался Ниэль, уходя вбок и перехватывая запястье. Выкрутил руку, рывком вывернул локоть, так, что дрожащая спина прижалась к его груди, а звякнувший клинок носком сапога отправил подальше. Наклонил голову, шепча: – Ненароком, конечно, но результат меня устроит.

– Слезы, пот и кровь! – прорычала Эчей, резко откидывая голову. Удар пришелся в плечо, а Ниэль покрылся мурашками предвкушения, заинтересованно прикусил свою губу, пытаясь представить рыжую бестию в действии; угрозы звучали очень жарко, да и извивалась она в его руках волнительно, обжигая вспышками опасности, совладать с которой ему было под силу. – Все это я выжму из тебя! Если останется моча, и ее увижу! – Каблук сапога врезался в голень Ниэля, и тот не сдержал шипения. – Каждая жидкость, которую производит твое тело, станет моим трофеем, а ты примеришь размер ямы, которую я для тебя приготовила!

– Как насчет семени? – склонился к ней Ниэль, губами хватая горевший кончик уха. Успел уклониться от очередной попытки разбить ему нос, усмехнулся, выгнув бровь. – Тоже теплое, тоже моя жидкость. Поверь, это то, что охотно отдам тебе в любое время, а вот ради остального придется попотеть…

В бедро вонзились иглы и Ниэль, выругавшись, толчком отбросил от себя женщину; так, что она упала на колени. Перевернулась в падении, ладони утопила в песке. На пальцах шипованные кольца, волосы растрепались, прилипли к мокрой шее и щекам, грудь высоко вздымалась, на зубах, оскаленных, тускло переливались оранжевые блики пламени.

– Я помню! – заверила. Дыхание перехватило, и подбородок дрогнул, но быстро взяла себя в руки, всматриваясь в суженные голубые глаза. – О том, что ты сделал и зачем сделал. Уверена, что плату от некроманта ты тоже хотел получить не золотом. И, будь покоен, все свои догадки при себе держать не стану, а там пусть мастера решают, что делать с твоими амбициями, которые не вмещаются уже под потолком храма.

Язвительность сползла с Ниэля быстрее, чем он успел придумать подходящий ответ. Но Эчей, подобрав оружие, уже уходила к переливам зеркал меж колонн, и рыжая копна волос вспыхивала за ее спиной как факел, соскочивший со стены.

Последовавший туда же Хугуру толкнул Ниэля плечом.

– Остынь, – посоветовал напряженно. – У тебя есть чем заняться помимо того, чтобы штопать дыры в себе, которые наверняка появятся, если язык не придержишь. Зря ты отправил ее подругу в Пустошь. В отместку когда-нибудь она лишит тебя значительной доли удовольствий. – Рубанул рукой у паха.

Роксил к этому времени успел осушить не только свой бокал, но и кувшин, стоявший там же, на столе.

– И? – спросил, когда Ниэль прохромал к нему, прижимая ладонь к пятну крови, едва заметному на черной ткани армейской формы.

– Убить некромантов, убить клирика, пока он не добрался до регента, а деву переманить на свою сторону. – С легким стоном молодой мастер уселся, распрямил ногу, которую дал бы на отсечение, что Йена сыграет роль Тай на время, достаточное, чтобы подтвердить его слова. Белый змей залегает в своей груде камней, с места не сдвинется, чтобы уличить мастера во лжи, а вот шакал Джауры и регент наверняка явятся к демонам Пустоши возложить ответственность за истребление своих подопечных. Пусть и спят те давно и вряд ли ведают, что творят их последователи, но именно они взрастили первых призраков, а их магия стала основой гильдии. Хаос, устроенный в запретных песках, ему станет на руку. – С кем та Тай, на той стороне и будет белый змей, а он стоит многого. На всякого коня найдется своя узда.

– Для всякого тела подойдет любая яма, – обеспокоенно парировал Роксил.

Они переглянулись, и Ниэль пожал плечами.

– Я не настолько самоуверен, чтобы не согласиться, но… что за тоска без риска?