Мистические истории доктора Краузе. Сборник 5

Часть людей обольщается жизнью земной,

Часть – в мечтах обращается к жизни иной.

Смерть – стена. И при жизни никто не узнает

Высшей истины, скрытой за этой стеной.

Омар Хайям

Глава первая

За окнами нового прибежища открывался вид на белоснежный мраморный фонтан и яркие цветочные ряды, источающие нежные ароматы, особенно по утрам, когда Краузе в одиночестве завтракал на небольшом патио. Одноэтажный гостевой дом, скрытый за посадками туй и горных сосен, казался ловушкой, из которой трудно выбраться. Эрих не испытывал облегчения ни от щебетания птиц, ни от ласкающего солнца, ни от созерцания ухоженного сада. Сердце было вместилищем пустоты, где каждый крик души затихал без эха.

Со дня выписки ордера на его арест прошли две невыносимо долгие недели. Все эти дни Эрих жил в строгой изоляции. Никто кроме Ларисы и ее ассистента с ним не контактировал. Прислуге говорить с ним запрещалось, комнаты убирались в его отсутствие, а секьюрити, увидев его на дорожке в парке или на пути в тренажерный зал, поспешно отворачивались. Краузе страдал от одиночества и отсутствия привычно-рабочей атмосферы. Чем только он не пытался себя отвлечь: собирал материал для новой книги, изучал итальянский язык, просматривал записи самых сложных сеансов, но мысли настойчиво возвращались к покойной жене и поиску убийцы.

Ночами, когда сон обходил его стороной, он вновь и вновь переживал интимные моменты с Еленой. Вспоминал, как она шептала ему слова любви, нежно гладила, прижимаясь обнаженным телом. Ее присутствие, то ускользающее, то почти реальное, казалось сюрреалистичным – словно ради этих ночей она преодолевала границы времени и пространства. Каждое ее прикосновение источало нежность и обещание вечности. Но с рассветом иллюзия рассеивалась, оставляя его в пустоте, лишенной радости и надежды.

После утреннего ду́ша Эрих сварил кофе и вышел на патио с планшетом. Открыл новостную ленту и, пробежавшись по заголовкам, не без удовольствия убедился, что Эдуарду Филипповичу все еще удается сдерживать прессу. В почте Эрих обнаружил два письма: одно от детектива Крюкова, другое – от ассистента Давида. Подробное описание новостей школы гипноза вызвали досаду и раздражение. Ассистент сообщил, что Петрасевич с большим воодушевлением приступил к работе.

Послышались шаги, Эрих поднял голову и увидел улыбающегося ассистента Панкратовых. Обычно в общении он был насторожен и тщательно подбирал слова. Эрих отложил планшет и замер в ожидании.

– Доброе утро, Эрих Карлович!

– Доброе, – Краузе отпил глоток кофе.

– Лариса Викторовна просила меня напомнить вам о приеме. Гости приедут в семь.

Эриху не хотелось покидать комфортное убежище, к тому же это могло вызвать проблемы со следствием, поэтому он решил посеять сомнение:

– Не слишком ли это рискованно?

– Петр Семенович одобрил.

– К сожалению, у меня нет соответствующего гардероба, – предпринял Эрих последнюю попытку.

– Смокинг, туфли и рубашку вам принесут после обеда.

Не дождавшись ответа, ассистент быстро зашагал по тропинке к особняку.

Эрих проводил его взглядом, размял онемевшие костяшки пальцев и скривился от предстоящего испытания. Сегодня Панкратовы официально представят друзьям и родне жениха Зои. Эрих предположил, что Лариса настаивает на его присутствии, чтобы проверить реакцию дочери. Если случится срыв, то пусть это будет под ее неусыпным контролем.

Вспомнив о письме Крюкова, он снова открыл почту. Михаил сообщил, что добрался до Ниццы. Единственное, что пока удалось ему узнать, это имя владельца отеля – месье Гроссо, который, кстати, выставил здание на продажу сразу после убийства Елены. В ближайшие дни Крюков намеревался собрать о нем информацию. Такого человека Эрих не знал, о чем и написал детективу. Прикрепив стикер с именем на перекочевавший из коттеджа в гостевой дом ватман с уликами, он направился в кабинет, намереваясь пару часов поработать над новой книгой.

Поднимаясь по парадной лестнице в новеньком смокинге, Эрих искал хоть одно знакомое лицо, но тщетно. Разодетые и благоухающие Панкратовы встречали гостей на втором этаже у распахнутых дверей обновленного зала для приема. Гипнолога они поприветствовали сдержанными кивками. Эрих на большее и не рассчитывал. С этим семейством его связывал только поиск убийцы. Как только расследование закончится, тонкая связь порвется, как перетянутая струна. Эрих представил, какое облегчение испытает, достигнув конечной цели, и с кривоватой улыбкой взял с подноса официанта бокал шампанского.

Краузе, стоя позади залитых светом софитов Эдуарда Филипповича с супругой, наблюдал, как поток гостей, с улыбками, похожими на оскалы, тянется из холла к лестнице. Хозяйка встречала приглашенных заимствованными из книг хорошего тона приветствиями, а глава семейства то и дело выцеплял из потока гостей близких друзей и кичливо спрашивал какую-то ерунду.

Гости делились на две категории: иностранцы – партнеры по бизнесу, консультанты и эксперты, женившиеся на представительницах российской элиты, – родня и друзья хозяев дома. Иностранцы держались вместе, вопреки этикету, говорили надменно и нарочито громко, подчеркивая, тем самым, свое истинное отношение к россиянам.

Самым учтивым среди них оказался Гектор, жених Николь Аврориной. Увидев Эриха, он приподнял бокал и почтительно склонил голову. Эрих понял, что это не дружественное приветствие, а благодарность за оказанную помощь его невесте. Можно было подойти и поддержать беседу, но рядом с зятем внезапно возник сам Аврорин, и желание познакомиться мгновенно потонуло в омуте отвращения. Вспомнилась перепалка с отцом, из-за которой Эрих съехал из родительского дома. Эта ссора навсегда вбила клин между отцом и сыном. Старший Краузе умер, когда Эрих с друзьями восходил на Монблан. Вернулся в Россию уже после похорон, так и не простившись с отцом, за что до сих пор себя корил.

Когда в холле второго этажа стало тесно, прислуга распахнула двустворчатые массивные двери и разодетая толпа хлынула в просторный зал. Кто-то похлопал Эриха по плечу. Обернувшись, гипнолог увидел Симагина и широко улыбнулся.

– Савелий, не ожидал вас здесь увидеть!

– Добрый вечер! Признаться, я вас тоже.

– Вы здесь один?

– Нет, с супругой, – Симагин показал на броскую блондинку, говорившую с Ларисой.

Краузе одобрительно кивнул.

– А вы?

– Один…

– Предупреждаю сразу: не советую здесь ни с кем флиртовать, – шутливо предупредил Симагин. – Дурной тон. Можно обменяться контактами, но не более.

– Эта часть жизни далеко позади, – с горечью подметил Эрих, подозвал официанта и взял с подноса второй бокал.

Они отошли к окнам, из которых виднелся гостевой домик. Эрих увидел, как две горничные поставили перед входной дверью перекатной мусорный бак и огромный пылесос.

– Как продвигается расследование? – с любопытством разглядывая гостей, Симагин сделал глоток шампанского.

– Похвастаться особо нечем. Вы так быстро покинули здание школы… Мы искали вас…

– Извините, что ушел не попрощавшись. Жена ждала в машине. Мы опаздывали на свадьбу. Позже я намеревался зайти к вам, чтобы поделиться соображениями, но меня отправили в тьму тараканью ловить серийника.

– Ваша супруга, наверное, не в восторге от ваших ко…

Симагин не дал доктору договорить:

– Что вы! Она меня за это и полюбила!

Поток гостей не убывал, зал заполнился до отказа, и официанты открыли малую гостиную. Не сговариваясь, Краузе и Симагин проследовали к креслам, где за ширмой на софе восседал мужчина средних лет, одетый во все черное. Гладко зачесанные назад волосы были обильно покрыты гелем. Его жгучие черные глаза цепко ощупывали каждого входящего. Эрих сразу обратил на него внимание. Было в нем что-то мистическое и мрачное. Он намеренно держался от всех в стороне. Когда гости стали заполнять и малую гостиную, мужчина что-то пробормотал и величаво прошагал на выход, рассекая толпу надвое. Примечательным и даже немного странным было то, как реагировали на него гости: с перекошенными от ужаса лицами отворачивались или отходили на безопасное расстояние.

Заметив интерес Эриха к таинственной персоне, Симагин с видом знатока выдал:

– Чую трупный запах разложения и печаль, возведенную в бизнес. Не иначе как слуга смерти.

– Что вы имеете в виду? – Эрих вспомнил, как Симагин лихо разобрался с уликами и сорокадневным циклом.

– Бьюсь об заклад, поле его деятельности лежит в плоскости смерти.

Краузе подумал о киллере. Ничего другого, с учетом затянувшегося расследования, ему в голову не пришло.

– Надеюсь не моей.

Реплика вышла вымученной, и Симагин, садясь в кресло, предложил доктору еще раз обсудить расследование. Эрих продекламировал стихотворение Уильяма Блейка, найденное в пустом гробу, и вполголоса рассказал о новых уликах и о похищении останков жены.

– Стихотворение – это своего рода карта, подсказка о месте захоронения.

– Почему вы так думаете? – оживился Краузе.

– Записка была в гробу. Это прямое указание. Сомнений нет.

– У меня голова идет кругом. Не могу сосредоточиться.

– Выделяется совокупность подсказок: врата, часовня, надгробие, цветы и плющ. Скорее всего, речь идет о старом кладбище, там есть небольшой храм, либо часовня. В детстве он бывал там не раз. Поспрашивайте его родню, место будет не трудно найти. Кладбище отделено воротами с художественным оформлением. На самой могиле не просто надгробие, а скульптурная композиция или гробница в романтическом стиле. Поймите, это не кульминация их отношений, а его фантазия о ней. Тот факт, что он выкрал тело вашей жены, красноречиво говорит о том, что она никогда ему не принадлежала и не отвечала взаимностью. Я сомневаюсь, что он ее насиловал. Это не тот тип. Он слишком романтичен. Ему за глаза хватало суррогата.

– Возможно, он нанял кого-то.

– Такую версию нельзя исключать, но для этого он должен был сильно на нее разозлиться. На вас он тоже зол.

– Из-за того, что я не играю в его игру? До сих пор не разгадал его подсказки?

– Пока не разгадали, но я вам помогу. Как насчет…

Оживленная беседа прервалась из-за появления Ларисы. Она бесцеремонно осведомилась, не скучно ли Эриху, да таким тоном, что его пронзила догадка: Симагина пригласили сюда для того, чтобы тот составил ему компанию. По реакции профайлера было понятно, что он пришел к такому же выводу.

– После ужина не уходите, вас пригласят в кабинет Эдуарда Филипповича, – с этими словами она исчезла так же быстро, как и появилась.

– Нас обоих или только вас? – спросил обескураженный Савелий.

Эрих пожал плечами и покраснел.

После ухода Ларисы беседа протекала вяло, оба чувствовали неловкость. Наконец Симагин не выдержал, пожелал доктору удачи в расследовании и пошел разыскивать супругу.

Эрих встал перед распахнутой дверью и наблюдал за семейством Панкратовых и их гостями. При жизни Елены он частенько бывал на званных ужинах. Ради жены ему приходилось поддерживать светские разговоры и делать вид, что посещаемые мероприятия ему интересны. Сейчас же он не видел причины натягивать на лицо фальшивую улыбку, слушать пустые и никчемные речи, общаться с людьми, имена которых сотрутся из памяти с первым лучом солнца. В этот момент он четко осознал, что все его жизненные пути обрублены неведомой рукой. Жену убили. Новых отношений он не приемлет. Работу отняли, ведь после назначения Петрасевича исполняющим директором Эрих не сможет вернуться в школу гипноза и работать как прежде. Из дома, который он строил пять лет и так скрупулезно оснащал, ему пришлось бежать.

В просторную гостиную вошли виновники торжества. Жених – полноватый брюнет лет тридцати пяти – вел будущую жену под руку. Эриху показалось, что Зоя не просто похудела, а истощала. И без того тоненькая шея, заключенная в ошейник из нескольких рядов жемчуга, издали казалась хрупкой веточкой, на которой крепилась неестественно большая голова. Бледная кожа теперь походила на прозрачный пергамент. Очарование, исходящее от нее в дни их знакомства, бесследно улетучилось, сейчас она напоминала ему изможденную пленницу. Гости окружили пару и наперебой что-то расспрашивали. До Краузе долетали отдельные фразы. Последним к паре подошел мужчина в черном, его речь была короткой, что вызвало у всех присутствующих облегчение.

Гостей пригласили к столу. Эрих обнаружил табличку со своим именем рядом с привлекательной брюнеткой лет тридцати по имени Яна. Задумку Ларисы он понял, когда узнал, что Яна ее племянница.

За ужином жених Зои вел себя как хозяин поместья: раздавал приказы прислуге, позволял скабрезные шуточки в сторону ошалевшей от такой наглости родни, а когда с большим опозданием прибыли его уже далеко не трезвые друзья, обстановка и вовсе перешла в разряд провокации. Это не укрылось от Эдуарда Филипповича. Прервав беседу с партнерами, он что-то прошептал жене на ухо, и та грозно вспорхнула из-за стола как орлица. Через минуту она уже выводила будущего зятя и его друзей под предлогом какого-то сюрприза. По ее решительному виду и переглядкам с адвокатом, Эрих понял, что Лариса намерена поставить дебошира на отведенное ему место и зорко проследить, чтобы он оставался на этом самом месте, пока смерть не разлучит его с дочерью. Вернулась хозяйка поместья через полчаса и успокоила гостей фразой: «Вся компания укатила тестировать новенький спорткар». Конечно, все понимали, что происходит, но вида никто не подал.

Напористая Яна призналась, что она археолог и, стараясь произвести на Эриха впечатление, сыпала рассказами о раскопках и путешествиях. Делала она это мастерски, и в какой-то момент Эрих понял, что ее слушает не только он, но и все гости. В тишине образовавшейся паузы, пока Яна переводила дух, отчетливо послышался переливистый храп. Эрих обвел взглядом гостей и понял, что храпит тот самый странный мужчина в черном. Откинувшись на спинку стула, он сидел, запрокинув голову назад, при этом его длинные руки были сомкнуты в замок и покоились на столе. Он был уже без галстука, с расстегнутыми пуговицами на рубашке. На груди поблескивал серебряный медальон в виде раскрытой книги. Рядом с ним был единственный пустующий стул.

Примечательно, но никто мужчину в черном не разбудил, наоборот, присутствующие старались храпящего не беспокоить, лязг столовых приборов стал немного тише, а голос Яны опустился почти до шепота. Через пятнадцать минут гость в черном открыл глаза и обвел всех присутствующих пустым взглядом. Глаза были мутными, уголки рта подрагивали. Отойдя от сна, он потянулся к столовым приборам и набросился на рыбные деликатесы.

Ужин закончился всеобщим пожеланием Зое счастливой семейной жизни, будто она уже вышла замуж. Жених к этому моменту так и не вернулся и, похоже, никого это не смущало. Треть гостей разъехалась, среди них были и Аврорины, остальные разбрелись по великолепному парку, где на специально возведенном помосте, окруженным цветочными гирляндами, играл джазовый квинтет.

Краузе пригласили в кабинет Эдуарда Филипповича, когда собравшиеся наметили дальнейший план действий. Эрих понял это, как только переступил порог накуренного помещения.

Панкратов восседал за столом с нахмуренными бровями и плотно сжатым ртом. Выстукивая кончиками пальцев по столешнице какой-то мотивчик, он смотрел поверх головы гипнолога и подсчитывал понесенные расходы. Три сеанса гипноза вылились в непомерную сумму. Похоже, он заключил невыгодную для себя сделку. А то, что благодаря этим сеансам он вернул себе прежнюю жизнь, уже забылось и поросло мхом.

Петр Семенович закрыл за гипнологом дверь и показал на кресло напротив рабочего стола. Симагин сидел в углу балкона, в задумчивости раскуривая сигару. Рядом с главой службы безопасности стоял седовласый мужчина лет сорока с военной выправкой. Никто не соизволил его представить.

– Из Америки пришли новости, – сообщил Эдуард Филиппович и перевел взгляд на главу безопасности. – Петя, резюмируй.

– Сегодня утром в Нью-Йорке покончила с собой подруга вашей жены.

– Кристина? – ужаснулся Эрих, будто его и в этом сейчас обвинят.

– Она самая. У следствия нет ни одной записи с камер наблюдения и ни одного свидетеля. Похоже, кто-то все продумал.

– Вы считаете, что ее убили?

– Так утверждает ее муж. Он нанял детективов и намерен сам отыскать убийцу. Так что теперь вы с ним в одной лодке. По всей видимости, это один и тот же убийца. Возможно, она что-то знала, и он с ней разделался.

– Либо Кристина действительно покончила с собой, – подал голос Симагин. – Чувствовала вину. Наше подсознание иногда играет злую шутку.

– Мы это выясним, – раздраженно отреагировал Эдуард Филиппович. – Петя будет на связи со Штатами. Ты договаривай.

– Нда, есть один нюанс, – Петр Семенович сделал паузу, разглядывая Эриха. – В разговоре вдовец сообщил одну деталь. Вроде как Кристина боялась Андрея… первого мужа Елены.

Эрих выпучил глаза и уставился на Петра Семеновича.

– Не понимаю. Что значит первый муж? У Елены был только я. Глупость какая-то. Такое не скроешь. Если бы у нее был зарегистрированный брак, я бы знал.

– Мы поручаем это вам, Эрих. Свяжитесь с ее родней и выясните наверняка. Скажите им, что знаете об Андрее и проследите за их реакцией.

– Нам нужна фамилия, место жительство, род деятельности. Мы пробьем его по базам и установим слежку. Это дело тянет с нас все жилы, – стукнул по столу Эдуард Филиппович, но, глядя на обескураженного гипнолога, смягчился и продолжил: – Если муж все-таки был, необходимо установить причину развода, были ли при этом нерешенные финансовые вопросы. Может, этот Андрей чист и не причастен к смерти вашей жены. Живет с новой семьей и радуется жизни. А может…

Симагин снова попытался возразить:

– Тогда он бы не звонил Кристине. А она сказала мужу, что…

– Это Кристина – та еще прошмандовка! – взорвался Панкратов. – Меняла мужей-миллионеров как перчатки. Ходила из рук в руки, будто переходящее знамя! Подруга? В утиль таких подруг! Эрих, как вы разрешали жене дружить с такой лярвой?!

Оглушенный новостью, доктор смотрел в одну точку и не шевелился. У Елены до него был муж! Если так, он выглядит в глазах окружающих полным идиотом. Нужно себе честно признаться, он ничего не знал о Елене. Это уже не неведение, а жестокое заблуждение. Он лелеял фантазию об идеальной семейной жизни, а она активно эту иллюзию поддерживала. Любила ли она его? Почему скрывала прежний брак? Почему это скрывали ее родители даже после смерти дочери? Как такое можно замалчивать, ведь ведется расследование?

– Понимаю, вы в шоке, но выяснить нужно.

Голос Петра Семеновича вывел Эриха из ступора.

– Да. Нужно, – Эрих медленно поднялся и направился к двери, никто его не остановил, хотя вопросов для обсуждения было еще много.

– Вашу подругу Светлану мы еще не нашли, – сказал Петр Семенович выходящему гипнологу. Не дождавшись реакции, он закрыл дверь кабинета и вернулся к боссу.

– Петя, ну что ты как ребенок, – упрекнул главу безопасности Панкратов. – Про первого мужа надо было сказать в последнюю очередь.

В кабинет заглянул телохранитель Зои и с дрожью в голосе доложил:

– Зоя пропала.

– Как пропала?! – вскочил Панкратов и побагровел. – А вы где были?

– Рядом стоял, – виновато отозвался телохранитель. – Секунду назад была, а тут бац – и нету. За ворота не выезжала. Значит, еще на территории.

– Немедля найти и привести ко мне! Петя! Ну что за бардак! Найди лично! И за горе-гипнологом присмотри. Он совсем плох. Не хватало, чтобы он в петлю в моем доме полез!

На пороге гостиной Эрих скинул туфли и пиджак, сорвал с шеи бабочку и расстегнул пуговицы на рубашке. Дышать стало легче. Боль, стянувшая грудину, отступила, оставляя после себя легкое онемение. Ошеломляющая новость все еще носилась в голове, как ураган без четкой траектории. Эрих прошел на кухню, вынул из холодильника бутылку минеральной воды и залпом выпил. Отдышавшись, встал у панорамного окна и в отражении увидел в глубине комнаты женский силуэт.

– Не включай свет, – в голосе слышалась хрипотца.

Эрих вздрогнул. Так говорила Елена, когда он работал над очередной книгой, а она дожидалась его в спальне. Не успел облик жены проявиться в памяти, как его осенила новая догадка. Так вот кто пробирался к ним в коттедж по ночам! Несомненно, это был ее бывший муж. Эриху он виделся тираном и адреналиновым наркоманом, человеком, не умеющим прощать и отпускать.

– Не ожидал меня здесь увидеть? – Зоя взобралась на диван с ногами, обняла колени и опустила на них голову, словно васнецовская Аленушка.

Ее присутствие не давало сосредоточиться, от чего он испытывал злость и досаду, и он решил на ней отыграться, что ему было совершенно не свойственно.

– Исход был очевидным. Твои взгляды за ужином. Секьюрити тебя потеряли, рыщут по всему парку, еще этот избалованный отпрыск – сплошное недоразумение. Почему те, кто считают себя элитой общества, не заботятся о манерах собственных детей? Где твоя мать его отыскала? – он сел в кресло и закинул ногу на ногу, щелкнул выключателем и вгляделся в ее заплаканное лицо. – Зоя, зачем ты тут? Зачем терзаешь себя и меня? Своей выходкой ты ставишь под удар расследование.

– Она умерла, Эрих, но ты продолжаешь верить в то, что она поставила ваши отношения на паузу. Отпусти ее, иначе тебе никогда не быть счастливым. Она даже мертвая продолжает тебя терзать.

Краузе почувствовал, как к лицу приливает кровь, но неимоверным усилием воли сдержался. Вонзив пальцы в подлокотники кресла, он приложил титанические усилия, чтобы тут же не выволочить ее из дома. Если бы этот разговор состоялся в его коттедже, он бы так и сделал, но здесь он гость.

– Как думаешь, почему она скрывала от тебя предыдущее замужество?! – Зоя перешла на крик. – Потому что не собиралась с тобой долго жить! Ты для нее был короткой остановкой на длинном пути!

– Пятнадцать лет, по-твоему, короткая остановка?

– Лучшей кандидатуры не нашлось! Она вынуждена была терпеть еле сводящего концы с концами гипнолога! На ее личном счету была сумма, превышающая твой заработок за всю жизнь!

– Уходи, Зоя… – сквозь зубы процедил Эрих.

– Ты никогда не был ей ровней! Ты просто обслуживающий персонал!

– Если так, значит, я такой и для тебя! – с вызовом парировал он.

Зоя отпрянула, как от пощечины. Резкая смена настроения произошла уже через минуту, она закрыла лицо ладонями и зарыдала.

Эрих отвернулся и через окно наблюдал, как по парковым дорожкам мечутся секьюрити, жених и его друзья, выкрикивая ее имя. Злость на Зою придала ему решимости. Откатив дверь в патио, он крикнул:

– Она здесь!

Его выходка мгновенно ее остудила. Она ахнула и с шумом вобрала в легкие воздух. Ей стало понятно, что это конец их дружбы, которая могла, как ей казалось, перерасти во что-то романтическое.

Эрих отступил на кухню и занялся приготовлением кофе.

В гостевой дом вбежала возмущенная толпа. Первой к дочери подскочила Лариса Викторовна. Оценив обстановку, она мгновенно сжала дочь в объятиях, начала растирать ее заледеневшие руки и успокаивать.

– Почему ты ушла с приема?

Зоя отмалчивалась, лишь искоса поглядывая на Эриха, уже жалея о своей несдержанности.

Вбежавший в гостиную жених выяснение отношений начал с крика:

– Какого черта, Зоя! Я что, по-твоему, сыскной пес?! Велено тебе сидеть с родителями, так сиди и жди! Кто это?! – он показал на Эриха.

– Друг семьи, – вклинилась Лариса Викторовна.

– Почему он полуголый?

– Он здесь живет… временно…

– Хорошо, пусть живет. Она что тут делает? Тоже с ним живет? Держит любовника в гостевом доме? Как удобно! Это для него ты вчера покупала смокинг и рубашку? Признайся! Для него?

– Как мне надоели твои сцены! Как ты меня достал! Не могу больше! – она вырвалась из рук матери, выскочила на патио и оттуда прокричала: – За последние полгода я еще никогда не была так несчастна!

– Правда? А вчера в постели ты говорила совсем другое!

Лариса Викторовна отвесила несостоявшемуся зятю звонкую пощечину и прошипела:

– Убирайся вон! И дружков своих прихвати! В следующий раз, прежде чем предстать перед людьми, вытри нос от кокаина!

– Хм… Надеюсь, вы понимаете, что после такого отец не будет вкладываться в ваши крохоборские проекты! Не его масштаб! – он повернулся к Зое. – Между нами все кончено, потаскуха! Лобзайся теперь с кем хочешь! Пусть кто-нибудь приедет за твоими шмотками! Пацаны, мотаем в Штаты!

Толпа заулюлюкала. Через минуту гостиная опустела. Эрих с чашкой кофе прошел на патио и плюхнулся на шезлонг. Глядя, как Лариса уводит дочь в сопровождении секьюрити, он думал о бывшем муже Елены. Больше его в этот момент никто и ничто не волновало.

В полночь, когда в парке стихла музыка и разъехались последние гости, в дверь постучали. Отложив наброски книги, Эрих с кряхтением встал с дивана и устало поплелся к двери. На пороге стоял ассистент.

– Лариса Викторовна просит вас пройти в ее кабинет.

– Скажите ей, что я устал.

– Это срочно, вас там ожидают.

– Вы русский язык понимаете? Никуда я не пойду. Скажите ей, чтобы впредь согласовывала со мной деловые встречи заранее. Я не дрессированная собачка, бегущая к хозяину по первому зову.

Захлопнув дверь, Краузе вошел в ванную и скинул одежду. Прохладный душ смыл напряжение дня и облегчил душевную боль. Остыв, он понял, что был слишком резок с Зоей. Вместо объяснения, он поддался на ее провокацию, рожденную отчаянием. Она молода и неопытна, столкнулась с проблемой такого масштаба впервые, в отличие от него – профессионала, способного решать сложнейшие задачи. Его работа – распутывать клубки загадок и фобий, а он повел себя как обиженный ребенок. Из ванной Эрих вышел, чувствуя себя виноватым.

Направляясь в спальню, он намеревался наконец хорошенько выспаться. Внезапно в гостиной вспыхнул торшер. Эрих замер в оцепенении. На диване сидел тот самый мужчина в черном. Щелчок – и гостиная снова погрузилась во тьму.

– Вы ошиблись домом.

Ответа не последовало. Щелчок. На несколько секунд свет озарил мертвенно бледное лицо незнакомца – и снова темнота.

«Что за игры?», – разозлился Эрих.

Вечер был не из легких, а таинственный гость не торопился с объяснениями.

– Нравится торшер? Забирайте и дайте мне поспать.

Никакой реакции от гостя не последовало.

Тяжело вздохнув, Эрих пересек гостиную и опустился в кресло. В короткие вспышки света доктор разглядывал лицо незнакомца. Тот неотрывно смотрел на соседнее с Эрихом кресло.

– Красивая, – скрипучим голосом неожиданно выдал мужчина в черном, все еще глядя в одну точку.

– Кто? Подушка? Забирайте и ее.

– Нет. Ваша жена.

У Эриха мороз пробежал по коже, он покосился на соседнее кресло, естественно никого там не увидел, и снова перевел взгляд на гостя. Тот убрал руку от выключателя, но по-прежнему неотрывно смотрел на пустое кресло.

– Вокруг нее музыка. Аристократка. Иудейка. Завулоново колено. Она ходит за вами попятам. Уйдет, когда вы найдете ее тело и поймаете убийцу.

В голове потоком пронеслись догадки. Кто он? Почему наводил о его жене справки? Хотел произвести впечатление? Ну что ж, произвел! Что дальше?

– Оставьте мою жену в покое.

– С радостью, вот только она меня не оставляет.

Эрих сжал и разжал онемевшие пальцы. Гость уловил его жест и склонил голову на бок.

– Могу сделать вам скидку.

– Скидку на что?

– На похороны. Надеюсь, вы понимаете, что мертвые тянут с нас энергию. Укорачивают дни драгоценной жизни. Первый признак приближения смерти – онемение конечностей, – он оглядел комнату и с облегчением выдохнул. – Пока тени смерти не видно. Это хорошо. Значит, вы успеете разобраться с моей проблемой.

Таинственный гость резко встал, пересек гостиную и протянул руку. Немного подумав, доктор протянул свою, и попал в цепкий капкан.

– Вдовец Самсон.

– Хм. И вы тоже…

Самсон потряс доктору руку, вернулся на диван и похлопал по сиденью рядом с собой, будто приглашал Эриха пересесть.

– Мне здесь удобнее, – буркнул Краузе.

– Я не вам.

– А кому?

– Скажем так, у меня есть сопровождение, невидимое простому человеческому глазу…

Самсон начал вызывать у доктора профессиональный интерес, поэтому он решил подыграть его странностям. По всей видимости, ночной гость страдал психическим расстройством. Эрих понял, что визит не случаен – момент выбран с ювелирной точностью. Странно, что такой типаж смог стать другом семьи Панкратовых.

– Что вам от меня нужно?

– Хочу пройти сеансы регресса, – тон незнакомца стал деловым. – Сейчас я вам ничего объяснить не могу. Поговорим после подтверждения конфиденциальности.

Краузе понял, что он имеет в виду подписанный договор.

– Я наблюдал за вами весь вечер. Мне нужно было убедиться, что вам можно доверить щекотливое дело.

– Убедились? – Эрих закинул ногу на ногу.

– Еще нет. Поэтому пришел.

– Это за вас хлопотала Лариса Викторовна?

– Возможно.

– Насколько вопрос щекотливый?

– Очень щекотливый. Как вы заметили, для непосвященного мое поведение покажется странным.

Краузе кивнул.

– Всему есть объяснение.

– Было бы интересно послушать.

Гость еще раз посмотрел на соседнее кресло, улыбнулся и чуть склонил голову в поклоне. Потом перевел взгляд на гипнолога.

– Завтра. В девять утра. Здесь. Вас устраивает время?

– С утра всегда лучше работается.

Самсон зашагал к двери, ведущей на патио. Эрих вышел его проводить.

– На гробе ангелочки трубят в трубы. Даю зуб – ренессанс не ваш выбор. Вы поклонник минимализма и сдержанности. Впрочем, как и ваш отец.

Озадаченный доктор смотрел вслед уходящему гостю. Это был самый странный пациент за всю его практику гипноза. Худощавая фигура быстро скрылась в темноте, теперь Эриху пустынный парк показался пугающе зловещим. Из оцепенения его вывел неспешный цокот каблуков. Со стороны фонтана к нему шла Яна. Она улыбнулась в знак приветствия и повернула в сторону дома.

– Спокойной ночи, Эрих, – донесся до него ее томный голос.

«Еще одна претендентка на отношения, – с горечью подумал Краузе. – Эта тоже подобрала момент. Бросила пробный шар и наблюдает за реакцией. Что ж, сделаю вид, что не расслышал».

С каждым шагом походка женщины становилась жестче. К парадному входу она подошла, маршируя как солдат на плацу.

«Итак, я отверг Зою, а следом Яну. Если Лариса поймет, что я для нее совершенно бесполезен, доведет ли Панкратов расследование до логического конца?» – подумал Эрих, глядя девушке вслед.

Глава вторая

Рано утром Эрих получил от Крюкова отчет о проделанной работе. Встреча с месье Гроссо выявила, что тот владел отелем недолго. Перед убийством он только что завершил ремонт и готовился к открытию. Левое крыло, где убили Елену, впервые заселили за неделю до трагедии, а в правом крыле еще стелили ковролин. Елена оказалась единственной, кто не выехал из отеля из-за штормового предупреждения.

По словам владельца, Елена ежедневно гуляла по набережной, посещала бутики и ужинала в соседнем ресторане. Официанты ресторана сменились, но владелец хорошо запомнил Елену; его потрясла смерть красивой женщины. Он рассказал, что видел, как Елена вышла из банка с кейсом в руке и села в спорткар к привлекательному мужчине. Крюков показал ему фотографию, и ресторатор опознал в водителе Уго Коха. Всю информацию Михаил передал в Европол и Петру Семеновичу.

Теперь Краузе понимал реакцию итальянской полиции. Если карабинеры получили ту же информацию, то, учитывая внешнее сходство, вполне могли принять его за Уго Коха. Поразмыслив, гипнолог попросил детектива выяснить, кто владел отелем до Гроссо и почему бывший владелец его продал.

Второй важной деталью стало прояснение еще одной загадки: «Что знала Анна?» Михаилу наконец удалось дозвониться до нее в Лондон. После долгих расспросов выяснилось, что незадолго до отъезда Елены в Париж в офис на ее имя пришла посылка. Ассистентка была удивлена, поскольку Елена никогда ничего не заказывала на адрес офиса мужа. Анна позвонила Елене, которая тоже удивилась и попросила передать посылку Эриху в конце рабочего дня. Потом Елена перезвонила и спросила об обратном адресе. Узнав, что посылка пришла из Парижа, она попросила никому о ней не говорить и забрала ее сама на следующий день, когда Эриха не было в офисе.

Так же Крюков сообщил, что Анна опознала Уго Коха по фотографии – именно он приходил к ней под видом следователя, разбирающего жалобу.

Не успел Эрих дочитать отчет детектива, как в дверь постучали. Гипнолог глянул на часы – еще не было восьми.

– Да-да! Открыто!

Входная дверь хлопнула. Быстрыми шагами Петр Семенович пересек коридор и столовую, протянул руку гипнологу и поздоровался. Краузе оценил его вид: деловой настрой, собранный, немного суетливый, и сделал вывод, что вчера были озвучены не все новости.

Петр Семенович попросил двойной эспрессо и присел на край кресла.

– Мы побеседовали с бывшей женой Стрелкова. Оказывается, у него рак в последней стадии. Она сказала, что он попрощался с детьми и лег в хоспис.

– Так вот почему он съехал с коттеджа, оставив дорогостоящий суррогат, – Эрих испытал жестокое разочарование. Неужели убийце его жены удастся избежать наказания, не будет суда, не будет длительного срока заключения? От этой мысли он с силой сжал кулаки и сомкнул губы.

– Жене он сказал, что потерял сознание и пролежал у себя дома два дня. Но, как мы знаем, дома его не было много месяцев. Осмелюсь предположить, что сознание он потерял в соседнем от вас коттедже, а когда пришел в себя, расставил приоритеты, и в эти приоритеты кукла-суррогат не вписалась. Ну не мог же он ее потащить в хоспис…

– Как давно он в разводе?

– Почти десять лет.

– Его жена замечала за ним странности?

– Она знала о его одержимости вашей женой. Из-за этого, собственно и произошел развод. До его встречи с Еленой их брак был вполне нормальным.

– У подобного психотипа нормального ничего не бывает. Я могу поговорить с женой Стрелкова?

– Как только вы переступите порог ее квартиры, вас арестуют.

Эрих поставил перед Петром Семеновичем чашечку кофе и стакан с холодной водой. Тот пригубил и с одобрением закивал.

– Вы уже установили его местонахождение?

– Мы предоставили это полиции. В государственных хосписах его не нашли. Остаются частные. Так же мы побеседовали с его сестрой, которая открывала дверь коттеджа. Она сказала, что брат попросил ее переслать куклу-суррогат вам, но та отказалась. Сказала, что лишь откроет дверь коттеджа и подбросит вам диктофон, а на большее она не согласна. Кстати, она думала, что кассета пустая.

– Вы ей верите?

– Конечно, нет.

Эрих засунул руки в карманы джинсов и прошелся вдоль патио.

– Меня беспокоит отсутствие Анисимовой, – признался он, расправил и потер занемевшие от многочасового сиденья за письменным столом плечи. – Мы дружили с первого курса, она поддерживала меня во всех начинаниях, помогала советами, периодически мы даже обменивались пациентами. Не прощу себя, если с ней что-то случилось.

– Ее отсутствие говорит о том, что она попала в лапы подельника Стрелкова.

– Что у этого Стрелкова может быть общего с Уго Кохом?

– Уго Кох фактически банкрот. Ему вот-вот предъявят обвинение в неуплате налогов. Сумма довольно крупная. Так что он возьмется за любую работу, лишь бы погасить долг.

– Света очень осторожна. Она фальшь чует за версту.

– А он профессиональный соблазнитель… Кстати, вам в офис звонила Ольга – старшая сестра Елены. Просила срочно перезвонить. С одной стороны, это прекрасная возможность уточнить на счет первого брака Елены, с другой…

Краузе почувствовал его тревогу, обернулся и спросил:

– Что?

– Это может быть ловушка. Ее могли заставить вам позвонить.

– Кто?

– Полиция.

– Официально меня вызывали на допрос?

– Да. Повестку вручили вашей экономке.

– А вас?

– Я сослался на отсутствие в стране. Вам нужно продержаться неделю. Потом все встанет на свои места.

– А если Стрелков будет все отрицать?

– В коттедже его отпечатки и на суррогате…

– Нет, я не об этом. Если он будет отрицать связь с Уго Кохом, и мы так и не найдем Светлану.

– Мы понимаем ценность Коха и постараемся взять живым.

– Вы знаете, где он?

– Со дня на день мы его возьмем, – ушел от прямого ответа Петр Семенович.

С минуту Эрих смотрел на фонтан, а потом спросил:

– Из хосписа можно уйти?

– Теоретически – да. Там лежат пациенты, а не преступники. Фактически – нет. В хоспис ложатся больные, за которыми нужен круглосуточный уход. Совершить в таком состоянии какую-либо вылазку крайне сложно, тем более, кого-то убить. Вы, как врач, это прекрасно понимаете.

Опытным глазом Петр Семенович оценил состояние Краузе: красные склеры глаз, мелкий бисер пота на лбу, подрагивают пальцы.

– Вы крайне встревожены, попейте успокоительное и наберитесь терпения. Налегайте на спорт. Это всегда помогает.

Краузе закивал, он и сам понимал, что в создавшейся ситуации ему самому не справиться. Грядет развязка расследования, из-за чего напряжение зашкаливает.

– Анисимова была вашим психологом, а сейчас вы в сильном напряжении, может, вам нанять другого специалиста, хотя бы на время, пока мы не найдем вашу подругу?

Эрих покачал головой.

– Тогда обратитесь за успокоительным и снотворным к Ларисе Викторовне, она в них дока.

– Только не после вчерашнего…

Петр Семенович усмехнулся и заверил:

– В том, что вчера произошло, вашей вины нет.

Когда на электронных часах, встроенных в стеновую панель, отобразились цифры «09:00» в коттедж постучали. Эрих открыл дверь и запустил Самсона. Сегодня он был взволнован и не смотрел гипнологу в глаза. Встав перед диваном, он огляделся и вытер платком вспотевшие ладони. Пациента смущал солнечный свет, заливающий гостиную через панорамные окна, о чем он сразу же сообщил.

– Перейдем в кабинет или зашторим окна?

– В кабинет, – сделал выбор Самсон и зашагал следом за Краузе.

После придирчивого осмотра светонепроницаемых штор, кожаной софы с подголовником и темных обоев кабинет был одобрен. Тогда Эрих пригласил Самсона к рабочему столу, рассказал о специфике сеансов и протянул договор. Согласовав все пункты, Самсон еще раз огляделся, будто что-то искал, и озадачено надул губы, как это делает ребенок, столкнувшись с непостижимым.

– Вас когда-нибудь вводили в гипноз?

– Я не поддаюсь внушению.

Озадаченный Эрих откинулся на спинку кресла и сложил руки домиком.

– Без регрессивного гипноза сеансы невозможны.

– Эдик рассказывал, что немецкий профессор на последнем сеансе помещал его в некий коридор, из которого он попадал в прошлые жизни. Вы можете использовать эту технику?

– Конечно, могу, но для этого я должен погрузить вас в гипноз.

– Не волнуйтесь на этот счет. Я дам себе установку.

Краузе помотал головой.

– Регрессия так не работает.

– Давайте попробуем в моем кабинете. Там точно получиться. Все равно на второй сеанс я намеревался пригласить вас к себе.

Пациент протянул паспорт и Эрих стал заполнять договор. Вдовец —оказалась фамилия, а не семейное положение. Эрих мысленно усмехнулся: как же глупо он выглядел вчера в глазах пациента. Повторное удивление вызвал возраст пациента: ему исполнилось всего-навсего тридцать семь лет. На вид же Краузе дал бы ему все пятьдесят.

После подписания договора Эрих спросил:

– По какой причине вам понадобился регрессивный гипноз? В чем ваша проблема? Мне нужно знать, на чем сконцентрировать внимание.

– Объяснение затянется.

– Мы никуда не спешим.

Резко вскочив, пациент покинул кабинет. Эрих слышал его шаги в коридоре, затем хлопнула входная дверь. Через несколько минут он вернулся со старым саквояжем, от вида которого у Эриха гулко заколотилось сердце. Это был саквояж его отца, который достался ему от деда.

– Откуда у вас?.. – Эрих нервно сглотнул, окончание фразы застряло в горле, он поперхнулся и закашлялся.

– Много лет я был пациентом вашего отца, – Самсон раскрыл саквояж и вынул три увесистые папки. Отложил их в сторону и одобрительно похлопал по стопке исписанных бумаг. – После его смерти я забрал свою историю болезни. Если бы вы знали, как я смеялся, когда читал многолетние труды вашего предка. Ознакомитесь, когда я уйду. Надеюсь, после ваших сеансов весь этот Сизифов труд мне больше не понадобится.

Не удержавшись, Эрих открыл первую папку и стал вчитываться в записи. Рукой отца были аккуратно выведены назначения.

– Ах вот ты где! А я уж подумал, что ты опять обиделась и упорхнула! Была здесь всю ночь? Зачем? Я тебя об этом не просил.

Эрих поднял глаза от истории болезни и растеряно обвел взглядом комнату.

Пациент похлопал по соседнему креслу и спросил:

– Надеюсь, ты не напугала доктора Краузе? Иначе он нам не поможет. Да-да, я знаю, что он сын Карла Оттовича.

– С кем вы говорите? – Эрих уже пожалел, что не побеспокоился о безопасности, ведь уже вчера было понятно, что пациент страдает психическим расстройством.

– Давайте по порядку, доктор.

Жестом Эрих дал понять, что ждет объяснений.

– В моем детстве произошла трагедия – в авиакатастрофе погибла вся моя семья, а я выжил чудом. В истории болезни вы найдете рассказ моей двоюродной сестры, которая опекает меня не то из-за денег, не то из-за привязанности, а я расскажу вам свою версию. Эту версию из живущих на земле знаю только я, а после рассказа нас будет уже двое.

Эрих закинул ногу на ногу и приготовился к длительному монологу, но тут эксцентричное поведение пациента снова вывело его из равновесия.

– Я же сказал «из живущих на земле». Ты же не живешь в теле. Дорогая, нужно внимательно слушать. Все женщины страдают рассеянностью. Давай договоримся, пока я говорю, ты просто слушаешь и не мешаешь. Когда я закончу, ты сможешь дополнить мой рассказ, – он кивнул и с наигранной обреченностью протяжно выдохнул. – Вот и отлично.

Самсон прочистил горло и взял минутную паузу, чтобы собраться с мыслями.

– Сразу после катастрофы меня отвезли в больницу, где я пролежал без сознания три недели. Все три недели я гулял в астральном теле по больнице, общался с такими же несчастными как я. За день до пробуждения я встретил в морге Аню, красивую девочку на год старше меня. Она погибла в автомобильной аварии вместе с родителями. Вот та самая встреча и определила мою судьбу. Тогда я заметил, как бесчеловечно люди обращаются с мертвецами. Не буду вдаваться в подробности, мне трудно это вспоминать, но многие тела подвергаются глумлению и насилию. Именно тогда я решил, что свяжу свою жизнь с обрядом достойного погребения.

Вспомнив слова Симагина, Краузе подметил, что тот в итоге оказался прав, когда назвал Самсона слугой смерти.

– Так вот, Аня рассказала мне, как произошла авария и кто в ней был виноват, я передал ее слова следователю, который пришел на следующий день после моего пробуждения. Конечно, мои слова он не принял всерьез, но все-таки решил проверить, и улики подтвердили рассказ Ани. Врачи поведали заведующему о моей, так сказать, открывшейся особенности, и меня перевели в психоневрологический диспансер. К счастью, моя семья очень богата. Завещание было составлено так, что пока я жив, мой опекун может пользоваться моим наследством. Как только прямых наследников не станет, все имущество перейдет духовным учреждениям. Моя двоюродная сестра быстро смекнула, что по возрасту вполне годна для опекунши, и забрала меня из диспансера. Так подумала не одна она и разгорелась война за опекунство. Двоюродную сестру я пару раз встречал до катастрофы, а других родственников в глаза не видел. Мы быстро заключили соглашение: она не отдает меня на съедение врачам, а я выбираю ее опекуншей и никогда не спрашиваю, на что она тратит мои деньги, в разумных пределах, конечно. С тех пор каждый держит слово. Вернее, держал, но это уже к делу не относится.

– Сколько вам было лет, когда погибли ваши родители?

– Семь. Погибли не только мои родители, но и тети и дяди, бабушки и дедушки. Мы летели на свадьбу к родне. Я спасся только потому, что в момент разлома самолета оказался в хвосте – выпрашивал у стюардессы лимонад.

– Это Анна сидит в соседнем кресле?

– Нет. Она ушла с родителями через три дня. Не забегайте вперед. Мне и так трудно сосредоточиться. Тема, скажу честно, для меня очень болезненная и щекотливая.

– Извините, продолжаете.

– После выписки из больницы примерно год я рос обычным ребенком. Со смертью не сталкивался, поэтому астральных тел не видел. Но по истечению этого срока я попал в санаторий, там от сердечного приступа скончалась пожилая дама, которая не только обратила на меня внимание, но и попыталась привлечь к семейным делам. За ее телом приехал сын. Я вышел к нему и рассказал, о чем попросила меня его мать. Ничего сверхважного, просто женщина рассказала, где хранит деньги и одежду на похороны. Реакция, как понимаете, была шокирующей. Он тут же заложил меня с потрохами, и меня снова перевели в диспансер, где я пробыл до приезда сестры на гигантских дозах галоперидола. По возвращению в Москву она убедила меня, что я нуждаюсь в лечении, а я напомнил о нашей сделке. Тогда Рахиль, так зовут мою сестру, предложила показать меня гению психотерапии и заверила, что никакого электрошока не будет. Так я познакомился с вашим отцом.

– Сколько лет вы у него наблюдались?

– В последний раз мы виделись за два дня до его смерти. Здесь надо сказать, что я чувствую, а иногда и вижу предстоящую смерть человека. Вашего отца я очень уважал, поэтому честно признался, что его сопровождает тень смерти, а это значит, что через считанные часы он умрет.

Эрих откинулся на спинку кресла и уставился на Соломона. В памяти всплыл разговор с матерью на поминках. Она утверждала, что один из пациентов отца предсказал ему смерть.

– Как на это отреагировал мой отец?

– Карл Оттович удвоил дозу всех препаратов и перевел меня на постельный режим. После его смерти у меня была длительная депрессия, потом я наблюдался в трех разных клиниках, но отношения с психотерапевтами не ладились, и я закрыл эту тему. Социализация как таковая у меня не состоялась. Хоть я и являюсь владельцем крупного сетевого бизнеса, контактов с живыми людьми у меня очень мало. Бизнес я построил сам, но всегда оставался за рамками общения с социумом. Эту функцию взяла на себя сестра. Она директор всех моих предприятий, а я учредитель и…

Самсон запнулся и потупил взгляд. Минуту прислушивался, потом взорвался от негодования:

– Я сюда для этого и приехал! Я просто подбираю слова! Ты обещала молчать!

Эрих подумал, что пациент дошел до того самого щекотливого момента.

После вспышки Самсон долго восстанавливался, а когда успокоился окончательно, продолжил:

– От работников я требую сочувствия, уважения и чуткости к умершим. Бывают ситуации, когда несмотря на пожелания покойного, родственники планируют захоронения по своему усмотрению. Тогда я считаю нужным вмешаться. У меня есть несколько заготовок для родни покойного, так сказать, оправдания моей осведомленности. С покойными я общаюсь избранно, некоторые заторможенные и сами не идут на контакт. Я взял на себя обязанность присутствовать на подготовке тела к погребению. С теми, кто идет на контакт я работаю индивидуально. Иногда… – он стал щелкать суставами пальцев. – у нас могут возникнуть романтические отношения.

Эрих подумал, что речь идет о некрофилии, и невольно передернул плечами. Это не укрылось от Самсона, и он злобно прошипел:

– Ваш отец говорил, что вы моралист. Видимо, был прав.

– Вы обсуждали меня с моим отцом?

– Как-то я показал на ваше фото на его рабочем столе и спросил, почему вы не пошли по его стопам, ведь до этого он обронил, что вы тоже заканчивали медицинский. Он сказал, что в вас отсутствует элемент сочувствия пациенту, теперь я понимаю, почему он так сказал и уже сомневаюсь в вашей компетенции.

– Правильно ли я вас понял…

– Неправильно! – взорвался Самсон. – Я сказал про романтические отношения! Я не занимаюсь сексом с трупами! Я могу купить платье, которое умершая сама выберет, если у ее родни нет средств на достойные похороны. Могу ее одеть. Могу ее накрасить. Могу сделать прическу. Все что она пожелает. Но после захоронения они меня покидают. Такое правило. Но однажды…

Самсон кивнул в сторону соседнего кресла и улыбнулся.

– Да-да, мой рассказ приближается к твоей персоне, дорогая.

Он перевел взгляд на доктора, улыбка сошла с лица. По реакции доктора пациент понял, что тот воспринимает его рассказ как шизоидный бред.

– И вы туда же. Я-то думал, что регрессивный гипноз дал вам более широкое понимание устройства мира…

– Не отвлекайтесь, продолжайте, пожалуйста, – подбодрил его Эрих и непроизвольно метнул взгляд на пустующее кресло.

– Однажды я встретил Анжелику. С ней с самого начала все было иначе. Не как с другими. Все было не по правилам. Я не знаю, где ее труп, поэтому не могу захоронить и дать ей покой.

В психотерапии разбор галлюцинаций неотъемлемая часть лечения, поэтому Эрих спросил:

– Где и как состоялась ваша встреча?

Рука пациента поглаживала подлокотник соседнего кресла.

– Я встретил ее у ворот больницы. Она металась в поисках морга. Я сам предложил ей помощь, такой испуганной и беззащитной она была. Анжелика обрадовалась, хоть кто-то ее видит и слышит. Она искала свое тело. Сказала, что чувствует с ним связь, но не знает, что делать дальше. Мы искали на всех этажах, но не нашли. Она даже не может сказать мертва она или лежит в коме. С тех пор мы вместе. Честно признаюсь, я ищу ее тело, но в тоже время боюсь его найти. Ведь тогда она меня покинет, а я этого не вынесу, – он чуть наклонил голову в бок, как бы соприкасаясь с головой воображаемой возлюбленной.

– Когда вы ее встретили?

– Пять лет назад.

Эрих подсчитал и спросил:

– Этому предшествовала смерть вашего психиатра?

– Я не хочу, чтобы вы играли в своего отца! Мне не нужен психотерапевт! Мне нужен гипнолог!

– Хорошо, с какой целью вам нужна регрессия? Вы мне так и не ответили.

Подавив гнев, Самсон пытался сосредоточиться, но соседнее кресло его отвлекало.

– Хочу понять, в чем заключается мой кармический долг. Что сформировало меня нынешнего? Мне необходимо отсечь прошлые неотработанные связи, страхи и пороки, которые я притащил из прошлых жизней. Еще мне нужно понять, куда двигаться дальше. Анжелика настаивает на том, чтобы я ее отпустил. В глазах окружающих мое состояние ухудшается. Меня терпят из-за моего капитала и родословной, некоторые, такие, как Лариса, даже потакают моим причудам, выставляя меня на всеобщее посмешище.

Эрих вспомнил ужин во время приема, Лариса забронировала место рядом с Самсоном и сервировала его еще на одну персону.

– В глазах немногочисленных друзей моей сестры я читаю страх и недоверие. Они признают за мной умение преумножать капитал, но не хотят сближаться. Я тоже этого не хочу, но Анжелика настаивает: мертвые должны быть с мертвыми, а живые с живыми. Я должен найти ее тело и захоронить с почестями.

– Как далеко вы хотите зайти?

– Я хочу увидеть пять воплощений.

– Почему пять? Есть на это причина?

– Пять, – повторил Самсон, глядя в окно на садовника, подстригающего шарообразную тую.

По обоюдному согласию следующие сеансы решили провести в офисе Самсона. Пациент утверждал, что там ему будет комфортнее, а Эриху хотелось хоть на полдня покинуть особняк Панкратовых.

Обедать пришлось с Панкратовыми. Эрих вышел на балкон второго этажа и поздоровался с немногочисленными гостями, среди которых был тот самый незнакомец, присутствующий вчера на совещании в кабинете.

В разгар обеда вошел помощник Ларисы и выразительно покачал головой.

– В чем дело? – забеспокоился Эдуард Филиппович, заметив помрачневшее лицо супруги.

– Она опять отказалась от еды.

– Ну все! – он отбросил льняную салфетку на стол и с кряхтением поднялся. – Твои методы, Лариса, не сработали. Отныне ты к ней ни ногой. Я долго на все смотрел сквозь пальцы, но это предел.

Супруга намеревалась оспорить столь категоричную позицию, но он жестом дал понять, что не потерпит никаких возражений.

– Петя, я с дочерью улечу на три дня во Флоренцию. Организуй виллу и самолет.

Широким решительным шагом он направился к лестнице. Озадаченные гости прислушивались к его затихающим шагам, когда Лариса вскочила и пулей понеслась за мужем.

– Я могу с вами поговорить?! – почти крича обратилась к Эриху женщина, сидящая на другом конце стола.

Эрих перевел на нее взгляд, несколько секунд разглядывал ее круглое, лоснящееся от пота лицо с орлиным носом и огромными карими глазами, затем кивнул.

– Прогуляемся в парке? – она вроде спросила, но не дождавшись ответа тоже побежала по ступеням вниз.

Направляясь к лестнице, Краузе услышал за спиной женский шепот:

– Это в него влюблена Зоя?

– Чш-ш-ш…

– Не понимаю я Эдика, он более чем. Что им еще нужно?

– Ему сорок пять…

– Только из-за этого?

– Его подозревают в убийстве жены…

– Чш-ш-ш…

Лицо доктора залилось краской, и словно от ожога горячо защипало щеки, лоб и грудину.

Дама в черном юбочном костюме, позвавшая его на разговор, заломив руки, резко обернулась и выпалила:

– Меня зовут Рахиль! – она встряхнула черными как смоль кудрями. – Я сестра Самсона.

– Приятно познакомиться, – из-за ее воинственного вида Эрих сделал шаг назад и приготовился к женской истерике.

Она улыбнулась, от чего глубокие лучики прорезали кожу от уголков глаз до висков.

– Простите, я резкая, иногда пугаю. Как вы уже догадались, я хотела поговорить о брате, – она указала на центральную дорожку, от которой в разные стороны раскинулся парк в стиле итальянского Возрождения, немного адаптированный под влажно-снежные зимы Подмосковья. – Я была бы рада любой помощи, но о такой, что Самсон обратится к сыну Карла Оттовича, я и мечтать не могла. Если вам понадобится ответная помощь – только скажите.

Ее позитивный настрой можно было истолковать только как недопонимание ситуации. Теперь стало понятно, что Рахиль специально подгадала момент, когда Лариса не смогла бы ей воспрепятствовать, и вызвала Эриха на разговор. Доктор тут же решил внести ясность.

– Действительно, я сын профессора Краузе, но я не психотерапевт. Поле моей деятельности лежит в плоскости регрессивного гипноза.

– Прекрасно! Гипноз – то что нам нужно.

– Я занимаюсь фобиями, которые сложились под натиском прошлых жизней.

В недоумении она отпрянула и выкатила на него глаза, словно рыба-телескоп.

– То есть… – Рахиль нервно откашлялась. – Вы исследуете карму?

– Можно сказать и так.

– Бр-р-р… – она встряхнула кудрями, скинула пиджак и стала комкать его в руках. – Самсону это зачем? У него психическое заболевание. Он думает, что его психика пострадала не из-за смерти родителей, а из-за отягощенной кармы? Бред! – помахав рукой, она позвала своего спутника, того самого незнакомца, которого ему так и не представили. – Это мой муж. Натан, иди сюда!

Пока супруг вышагивал по вымощенной дорожке, Рахиль тряслась от злости и кусала губы. Слова негодования застряли комом в горле, от чего она давилась и никак не могла сглотнуть. Найдя в кармане пиджака упаковку таблеток, она дрожащей рукой закинула две таблетки в рот и запила водой из фонтанчика. Услышав приближающиеся шаги мужа, Рахиль обернулась к нему, распахнула глаза и выпалила:

– Ты был прав!

Натан развел руками.

– Прости, я тебе не поверила. Самсон был так убедителен. У него обострение. Надо что-то делать, иначе все повторится.

Натан обнял супругу, отвел в сторону и стал успокаивать. Пока пара стояла обнявшись, Эрих поймал себя на мысли, что в их браке чувствуется явный мезальянс.

– Что он вам сказал? – спросил Эрих, когда оба успокоились и подошли к нему.

– Сказал, что случайно встретил вас на приеме у Ларисы и решил обратиться за помощью. Я уточнила за какого рода помощью, он сказал, что вы сын Карла Оттовича, что у вас частная практика, что вы первоклассный спец в области психиатрии.

– Наверное, он сказал: «в своей области», а вы уже сами сделали вывод.

– Возможно, – смущенно отозвалась Рахиль.

– Вы в курсе, что он хранит свою историю болезни? Он принес ее в саквояже моего отца.

– Саквояж я хранила в домашнем сейфе! Натан! Вот для чего он попросился пожить у нас неделю! Он хотел добраться до сейфа!

Следующие несколько минут супруги нервно названивали домочадцам с просьбой открыть сейф в кабинете, а убедившись, что сейф пуст, оба плюхнулись на скамейку, увитую плющом, и в унисон тихо произнесли: «Он забрал все».

Понимая, что оказался невольным свидетелем семейных финансовых разборок, Эрих буркнул: «Мне жаль, что мы познакомились при таких обстоятельствах» и поспешил к гостевому дому. Рахиль его окликнула, но Эрих только прибавил шаг. Настроение опустилось ниже ватерлинии: сначала его бесцеремонно оторвали от обеда, потом вовлекли в скандал, обещавший перерасти в судебное разбирательство.

Закрывшись в кабинете, Эрих достал из письменного стола саквояж и в хронологическом порядке разложил многолетнюю историю болезни Самсона. Через несколько минут во входную дверь робко постучали. Понимая, что это могут быть родственники Самсона, Эрих решил не выходить из кабинета, пока не ознакомится с анамнезом.

В первую очередь Эриха интересовал поставленный диагноз, но именно этого, чрезвычайно необходимого фактора для сеансов регресса, он не нашел. Вернее, диагнозов было много, но в итоге все были отвергнуты, даже те, в которых изначально отец был уверен. Например, Самсона трижды заставали нагим наедине с трупом, и всегда молодой девушки. После чего был поставлен диагноз некрофилия. Но уже через три приема из-за объяснений пациента, которые он не стал излагать на бумаге, отец снял диагноз и больше никогда к нему не возвращался. Так же родственники пациента уверяли психиатра, что Самсон застывает во время беседы и не реагирует. В истории болезни появился диагноз кататоническая шизофрения. Но позже выяснилось, что это показная реакция на неинтересные пациенту темы для обсуждения.

В последние годы отец исследовал обсессивно-компульсивное и шизотипическое расстройства. В плане особенностей личности он указывал, что у пациента не сформировано свое эго. Самсон научился подражать повадкам людей, но у него не развита рефлексия, он не знает, что ему нравится. Пациент исследовал мир и совершал поступки под давлением галлюцинаций. Сам пациент на сеансах неоднократно в деталях описывал своих невидимых «друзей», некоторые из них были знаменитостями.

Так же в истории отмечалось, что при приеме пищи Самсон настаивал на сервировке второй персоны, объясняя это тем, что сегодня будет обедать с «подругой», и сильно нервничал, а зачастую даже паниковал, если его требования не выполняли. В обычной же жизни пациент был асексуальным и никогда не вступал в интимные и романтические отношения.

За окном послышались шаги. Кто-то робко постучал по оконному стеклу.

– Краузе, вы здесь?! – послышался мужской голос.

Эрих поднял голову, но не откликнулся. Через минуту все стихло, гипнолог вернулся к чтению.

Читая пожелтевшие страницы, доктор отметил, что Самсон на каждом приеме говорил о смерти. Не просто рассуждал, а утверждал, что знает о ней все, год ее появления на Земле, и даже создал для нее музей. Казалось, его ничего больше не интересует. Любая попытка психотерапевта или родственников завести с ним разговор на отвлеченные темы терпела фиаско. После короткого ответа, Самсон снова возвращался к теме смерти, засыпая доктора все новыми шокирующими подробностями, с которыми ему приходилось сталкиваться по долгу службы. Он утверждал, что Смерть сама его выбрала и объяснила свой выбор тем, что он ей задолжал в одной из прошлых жизней. Видимо, именно этот факт не давал Самсону покоя, и он намеревался узнать с помощью гипноза при каких обстоятельствах возник этот долг.

Эрих понимал, почему отец поставил диагноз «шизотипическое расстройство». Поведение и социальная изоляция пациента, эксцентричность эмоций и параноидальные галлюцинации – симптомы этого диагноза. Галлюцинации были сверх навязчивыми, Самсон не мог сам от них отключиться. Медикаментозное лечение не приносило значительного улучшения состояния, хотя немного ослабляло галлюцинации, в то же время вызывая массу негативных эффектов типа сухости во рту, нарушения пищеварения и набора веса, а также вялости и нежелания что-либо делать. Но без медикаментов у Самсона появлялись параноидальные мысли, ступор, неконтролируемые и беспричинные слезы. После долгих лет лечения и наблюдения Карл Оттович отменил все препараты и ограничился тремя сеансами в месяц, просто следя за состоянием пациента. При таком подходе пациент смог даже работать и иметь минимальные социальные контакты.

Входная дверь хлопнула, послышался цокот каблуков, затем кто-то постучал по двери:

– Эрих, можно к вам?

Это была Лариса.

Немного помедлив, Краузе нехотя открыл дверь и с недовольством воззрился на докучающую ему особу.

– Эрих, Рахиль настояла на разговоре с вами вопреки моему запрету. Мы договорились, что на этот раз она даст Самсону полную свободу. Только с таким условием я пустила ее на обед…

– Я подписал с Самсоном договор, – повысил голос доктор. – Теперь он мой пациент.

– Да-да-да, я знаю. Это хорошая новость, но у Рахиль опека, а Самсон спрятал все деньги.

– Как это касается сеансов? Если бы он не мог оплатить – тогда понятно, но деньги-то у него есть. Он что, не дееспособный?

Лариса нервно посматривала в сторону входной двери и переминалась с ноги на ногу.

– Я не знаю. Он говорит одно, она – другое.

– От меня вы сейчас что хотите?

– Поговорите с Рахиль, по крайней мере, выслушайте. Вам все равно нужно иметь понимание, в каких условиях живет и работает ваш пациент, тем более, его лечил ваш отец. Сделайте это хотя бы ради отца.

– Личная жизнь пациента никак не влияет на регресс.

– Но прошлые жизни могут влиять на нынешнюю. Разве не так?

– Хорошо, я поговорю с ней, – вынуждено согласился Эрих с надеждой на скорое разрешение конфликта.

Застыв у двери, Лариса не решалась озвучить вторую просьбу. Краузе это почувствовал и спросил:

– Что-то еще?

– Да, но не знаю, как сказать…

– Зоя… – с тяжелым вздохом гипнолог опустился на кушетку, – отказывается от еды, как я понял. Разгрузочные дни еще никому не вредили.

– Да, но не ей. Она теряет в весе уже полгода. Я перепробовала все —бесполезно, не знаю, что еще предпринять, – глаза Ларисы наполнились слезами, подобную слабину она обнажила впервые. – Муж сделает только хуже. Когда дело касается детей, он всегда все портит. Они будто не его. Такая огромная пропасть между ним и ими. Не припомню, чтобы кто-то из детей решил с ним посоветоваться… ну хоть в чем-нибудь. Поездка в Италию только все усугубит. Зое нужно пересмотреть свою жизнь…

Разговор мог затянуться, а семейство Панкратовых стало его жутко раздражать, поэтому Эрих прервал ее откровения:

– Что конкретно вы от меня хотите?

Вопрос вышел таким грубым и резким, что Лариса отпрянула и с минуту смотрела на него непонимающим взглядом. Потом хмыкнула, резко развернулась и покинула кабинет.

Дело близилось к полуночи, когда Эрих услышал, как панорамная дверь на патио с еле слышным стрекотанием откатилась и снова закрылась. Он сидел за рабочим столом и проверял почту в ноутбуке. Послышались приглушенные мягкие шаги, но перед кабинетом замерли. Прошла минута, ничего не происходило, и от нетерпения Эрих спросил: «Кто там?» Ответа не последовало, поэтому пришлось выйти из кабинета. Какого же было удивление, когда он увидел совершенно пустой коридор. Пройдясь по комнатам и никого не обнаружив, он выглянул на патио. Никого. Эрих предположил, что переутомился от многочасового чтения, и, прихватив плавки, двинулся в сторону спорткомплекса.

На входе он взял полотенце и шлёпанцы, снял одежду в раздевалке, принял душ и в махровом халате пошел к бассейну. Судя по мокрым, недавно оставленным следам, ведущим в сауну, в бассейне он был не один. Скинув халат, гипнолог прыгнул в воду и брасом поплыл по центральной дорожке. Пять минут он плыл как одержимый, потом чуть сбавил ход. Мысли кружились вокруг поиска Уго Коха и институтской подруги. Внутри зрело чувство тревоги, подогретое сухим докладом Крюкова: «По данным полиции, Анисимова не покидала страну».

Почувствовав усталость, он доплыл до бортика и отер лицо. На шезлонге полулежала сухонькая брюнетка преклонного возраста. Эрих сдержано поздоровался. Затем выскочил из воды и поспешил обтереться.

– Вы друг моего сына? Я знаю всех, но вас вижу впервые, – бесцеремонно спросила дама, надевая очки и стараясь его получше рассмотреть.

– А кто ваш сын?

– Хозяин всего этого, – ее указательный палец сделал круговое движение.

– Тогда нет, – брякнул Эрих и запахнул халат.

– А-а-а, – понимающе закивала она, – видимо, вы тот самый гипнолог, из-за которого столько шума.

– Не знал, что из-за меня подняли шум, – он понял, что отделаться общими фразами не получится и лег на соседний шезлонг. Несколько секунд он внимательно рассматривал собеседницу и наконец констатировал: – Вы не похожи на его мать.

– Хм! Конечно, я же не убиваю себя жиром, сигарами и алкоголем! К тому же сын унаследовал отцовские черты лица и фигуру. Тот тоже коптил как паровоз, а потом умер от рака легких. Тело не прощает издевательства над собой. Вижу, вы за собой следите, это хорошо. Я знала вашего отца, вы тоже на него не похожи.

– Унаследовал черты матери.

– Ваше счастье, Карл Оттович был… как это сказать, чтобы вас не обидеть… совсем не привлекательный.

– Вы меня не обидели.

– Я еще не пыталась! – озорно хохотнула она. – Но несмотря на свою внешность, ваш отец умел расположить к себе персонал и пациентов.

– Только не говорите, что вы были его пациенткой, – усмехнулся Эрих, смелый и задиристый тон старушки ему импонировал.

– Я была главврачом. Некоторые скажут, что это одно и тоже, и не сильно ошибутся. Мы работали вместе какое-то время. Потом я пошла наверх, в министерство, а он так и остался психиатром, отверг не только замещение моей должности, но и завотделения. Боялся, что конторская писанина отвлечет его от пациентов.

– Пациентами он дорожил больше чем семьей.

– Наслышана. Говорили, что ваша мать ушла в мир иной после него через полгода?

– Так и есть, – с тяжелым вздохом подтвердил Эрих и нервно размял пальцы.

– Она была прекрасной женщиной. Карл был ее недостоин.

– Мама так не считала.

– Да, я знаю. Достаточно было один раз увидеть, как она на него смотрит, и все становилось понятным. Как говорят, за каждым успешным мужчиной стоит сильная женщина. Полностью согласна с этим утверждением. Мужчины ленивцы. Их постоянно нужно подталкивать. Главное при этом – верно указать направление.

– Моя жена никогда меня не подталкивала, – не зная зачем ляпнул Эрих, и тут же пожалел.

– Подталкивала, но делала это так деликатно, что вы не замечали. Я видела собранный следственный материал по ее делу и слушала доклады. Вы потеряли достойную женщину и теперь мучаетесь от угрызения совести, что недодали ей любви и внимания. Это естественная реакция любого нормального мужа. Но это пройдет. В вашем случае тоска будет сильнее и дольше, чем у других. Кстати, слабаки сразу ищут замену, а сильные берут паузу и скорбят год.

Из сауны вышла Зоя в черном раздельном купальнике, не здороваясь продефилировала мимо, прыгнула в бассейн и сделала несколько кругов. Обратный путь был таким же молчаливым, с гордо вздернутым подбородком.

– Она на вас обижена, даже считает, что вы ее предали.

Эрих хотел сказать, что ему наплевать, но вовремя осекся.

– В амурных делах я не знаток, иначе бы не позволила сыну жениться на узкоглазой выдре, потому совета дать не могу, но тут невооруженным глазом понятно, что она вам не пара. Вам нужна породистая, а моя внучка плоть от плоти своей матери: хищная, невыдержанная, со скудным умишкой и раздутым эго.

Краузе понял, что свекровь не жалует сноху и ее отпрысков, но комментировать не стал.

– Как думаете, почему она так злится? Ведь понимает, что вы все еще привязаны к жене, соглашается, что траур может затянуться, но все равно поперлась в гостевой дом.

– Почему?

– Уязвленное эго. Ее отвергли, и она не может успокоиться. Богатая, красивая, образованная, но не имеет того, кого хочет. Вы не единственный, кто ее отверг. Раньше она как хищница рысачила по Европе и брала любого, кто западал на ее наследство, а потом как самка богомола откусывала ему голову. С виду —ангел, внутри – разгульная. Извините, но я всегда говорю, что думаю, даже родне. Не трудно догадаться, как «сильно» меня любит окружение.

После этих слов Эрих впервые задумался о своих чувствах к Зое. Несмотря на привлекательность и безупречные манеры, рядом с ней он всегда ощущал скрытую угрозу, ожидая подвоха. Вскоре он понял, что считает ее поверхностной и чересчур настойчивой.

– Но я знаю, кто вам подходит! – продолжила бывшая коллега отца после паузы. – Та женщина, которую разыскивают. Ваш психолог. Кстати, она вас любит со студенческой скамьи, но вам в этом не признается, вы ведь ее никогда не рассматривали как пару, а ей это было обидно. Ее безбрачие говорит о том, что она не разменивается на проходные варианты и может ждать. Редкие качества для современной женщины.

– Влюблена? – удивился Эрих и хохотнул. – Кто вам такое сказал?

– У меня глаз наметан. Вот увидите, она вам обязательно в этом признается, когда сочтет, что пора вам снимать траур. У вас много общего: учеба, друзья, увлечение искусством. Она купила у коллекционера гравюру Дюрера, знала, что вы за ней охотитесь, наверное, хотела вам ее подарить.

Резко поднявшись, Эрих посмотрел на нее сверху и с досадой произнес:

– Так вы говорите, чтобы я держался от вашей внучки подальше? Напрасно тревожитесь. Я не раз давал понять, что она меня не интересует.

После душа Эрих переоделся и зашагал в сторону гостевого домика. В нем закипала ярость. Семейство Панкратовых достало его до печенки, мелькнула мысль: «А не собрать ли вещи и вернуться домой? Пора взять на себя ответственность за все, что происходит. Чего я боюсь? Ареста? Плевать. Пусть арестуют. Может, после этого убийца наконец-то сам проявится».

Настроение резко переменилось, когда он увидел в гостевом домике свет и мелькающие тени в окнах. Откатив дверь патио, он вошел в гостиную и столкнулся с Петром Семеновичем и двумя секьюрити.

– В чем дело? – с вызовом поинтересовался Краузе, оглядывая присутствующих.

Петр Семенович смерил его озадаченным взглядом и кивком показал в сторону кабинета. Пока они шли по коридору, Эрих заметил, как секьюрити проверяют камеры в каждой комнате.

– Что произошло?

– Чертовщина какая-то, – брякнул Петр Семенович, открыл планшет и показал несколько записей с камер наблюдения.

Это были дневные записи, на которых за Эрихом следовал сгусток в форме кокона, похожий на серый дым.

– Я заметил это еще вчера, во время вашей беседы с Самсоном. Сначала подумал, что это какой-то технический дефект, но потом это повторилось.

Вспомнив про шаги, Эрих спросил:

– А сегодня?

Петр Семенович просмотрел несколько отрывков и закивал.

– Есть кое-что… – он протянул планшет Краузе. – Смотрите.

На записи Эрих увидел тот самый момент, как откатилась дверь и заколыхались занавески от порыва ветра. Через минуту в коридоре показался Эрих и стал осматривать все комнаты.

– Вот сейчас! – Петр Семенович показал на серый сгусток. – Оно движется за вами до патио, потом исчезает. Получается всего четыре записи. Что это может быть?

– Не знаю. Говорите, это началось после визита Самсона?

Петр Семенович закивал.

– Интересно. Скиньте мне на почту. Хочу изучить.

Как изучить подобную аномалию Краузе не понимал, но нужно было как-то избавиться от работников Панкратовых и, оставшись одному, принять окончательное решение об отъезде.

– Что-то еще? – спросил он главу безопасности, когда заметил, как тот мнется у двери.

– Да. Полиция нашла Уго Коха мертвым. Завтра будут подробности.

Ранее у Эриха была уверенность, что Уго Кох закончит свою жизнь не лучшим образом, но убийство он не предполагал.

– Как жаль, он мог пролить свет на многие аспекты расследования. Крюков установил, что именно Кох встречал Елену возле банка, она была с саквояжем, возможно, передала деньги убийце через него.

– Все возможно, – задумчиво произнес Петр Семенович, глядя, как его сотрудники покидают гостевой дом.

– Анисимову нашли?

Тот покачал головой.

– Ни следа. Ее нет ни у родителей, ни у знакомых, ни у друзей.

– Ее объявили в розыск?

– Да, как важного свидетеля.

– Что ж, будем надеется, что она в безопасности. Где нашли Коха?

– Пока не знаем. Эдуард Филиппович просит вас прийти на совещание в десять утра.

– Я буду.

Глава третья

На утреннее совещание Эрих пришел первым. Две уборщицы заканчивали уборку кабинета. Чтобы скоротать время, он прошел в библиотеку и подобрал несколько книг по психологии. Выйдя в холл третьего этажа, он столкнулся с Эдуардом Филипповичем и его матерью.

– Эрих! Добрый день! – воскликнул бывший клиент и энергично пожал ему руку. – Знакомься, это моя мать, Элла Геннадьевна.

Краузе сухо поздоровался, не глядя на женщину, и осведомился о новостях.

– Мам, только не говори, что ты и до него добралась! – брякнул Эдуард Филиппович и жестом показал Эриху на лестницу.

– Ничего такого я ему не говорила, мы перекинулись парочкой фраз о его отце.

– О, мама, мама, мама… Ты не исправима…

Заведя Эриха в кабинет, он пригласил Петра Семеновича и Натана. Когда все вяло растеклись по кабинету, Эдуард Филиппович плюхнулся в кресло и расстегнул пуговицы пиджака. Ему принесли кофе и десерт, который он проглотил с жадностью оголодавшего хищника, после чего воззрился на гипнолога.

– В деле явно наметился прорыв. Давай, Петя, жги!

У Петра Семеновича вид был не столь оптимистичный, но он послушно открыл блокнот и прочистил горло.

– Вчера в десять вечера на заброшенном заводе было обнаружено два трупа: водителя-мигранта и Уго Коха. Подростки запускали квадрокоптер, заметили такси с пятнами крови на лобовом стекле и вызвали полицию. За день до этого Кох прилетел в Москву вечерним рейсом и разместился в отеле. Вызвал такси и поехал на завод. Место довольно пустынное и мрачное для деловых встреч. При нем не обнаружено личных вещей. Выстрел в Коха был сделан внутри автомобиля. Водителя убили в десяти метрах, потом протащили и усадили в машину. Оба убиты выстрелом в голову. Работал профи.

– Где Кох был две предыдущие недели? – спросил Эрих главу безопасности и покосился на Натана – он так и не понял, почему этот человек посвящен в расследование.

– Пока нам не удалось это установить. Мы потеряли его из вида.

– Стрелков избавляется от подельников и заметает следы. У нас серьезные опасения насчет вашей безопасности, – сделал вывод Эдуард Филиппович.

– Стрелкова нашли? – осведомился Эрих у Петра Семеновича.

– Пока нет, – ответил за главу безопасности Эдуард Филиппович. – Но мы указали полиции на взаимосвязь.

– Он может быть где угодно, – разочаровано отмахнулся Эрих. – Жене сказал про хоспис, а сам мог просто снять недвижимость и нанять персонал, который будет за ним ухаживать. Да и с чего нам верить про его диагноз? Он мог соврать жене и детям, чтобы его не искали.

– Мы проверили клинику, про которую нам сказала его жена. Диагноз подтвердился, у него четвертая стадия.

– Если он нанял профессионала, то у него есть деньги, и не малые. Меня могут убить и после его смерти. Вы установили денежные потоки Стрелкова? – Эрих вскочил и стал расхаживать по кабинету.

– Возможно, это деньги Елены, – предположил Петр Семенович. – Уго Кох мог перевести ему деньги сразу после убийства. Стрелкова поведала полиции, что бывший муж оставил на обеспечение детей крупную сумму. На запечатанных пачках есть пометка банка Ниццы. На вопрос жены откуда деньги, Стрелков сказал, что унаследовал квартиру от дальней родни, но она ему не поверила.

– Зачем Кох прилетел в Москву? – Эрих остановился у окна и стал разглядывать парковую дорожку, по которой прогуливались под ручку Зоя и ее бабушка. – Он ведь не дурак, понимал, что Стрелков опасен.

– Пока мы не обладаем полной информацией, гадать бесполезно. Мы даже не знаем, какая у него была роль и что он знает об убийстве Елены. Напомню вам, официально ее убил Рихтер. Возможно, Кох не подозревает Стрелкова в убийстве Елены.

– Я веду к тому, что Кох тертый калач и не поехал бы в Россию, если бы чувствовал опасность. Тем не менее, после разговора со Светланой, в котором он узнал, что его подозревают в соучастии в убийстве, он вылетает в Москву. Зачем?

– Не будем устраивать гадания на кофейной гуще, – рявкнул хозяин дома, нервно ерзая в кресле, от чего оно начало издавать глухие скрипящие звуки.

– Анисимову нашли? – Эрих посмотрел на главу безопасности.

– Нет, – покачал головой Петр Семенович и сложил руки на груди.

– А что с расследованием Кристины? Дела ведь связаны…

– Для американской полиции это глухарь.

– Ясно, – Эрих ввернулся к столу и, сев в кресло, насупился и вытянул ноги. – Честно говоря, я не вижу никакого продвижения. Глухарь в Америке и глухарь здесь.

– Не скажите, – возразил ему Эдуард Филиппович. – Ниточек для расследования много. Место преступления еще осматривают. Будем надеется, что завтра наша база пополнится новыми данными. Кстати, звонил Самсон и сказал, что выслал за вами машину. Вы договаривались, что сеанс проведете в его конторе?

– Он просил об этом, – подтвердил Эрих.

– Что там за чертовщина с камерами? – нахмурился бывший клиент.

Эрих отмахнулся, давая понять, что не готов сейчас обсуждать еще и это.

– Петя даст вам для сопровождения машину с охраной, и… будьте с Самсоном осторожнее, не давайте ему вовлечь вас в свой бред, иначе это может плохо кончиться.

– Раз новостей больше нет, я вынужден откланяться.

Краузе попрощался и покинул кабинет. Когда дверь за ним закрылась, Эдуард Филиппович откинулся на спинку кресла и забарабанил пальцами по столешнице.

– Глаз с него не своди, Петя, особенно у Самсона, еще сожжет его в печи – расхлебывай потом. Как бы гипнолог побег не задумал. Мне показалось, что он нервничает и уже готовит план отхода.

– Ему некуда бежать.

– Найдет куда! Пока он здесь, Зоя будет привязана к дому, даже от Италии отказалась, а как только он сбежит, она пойдет вразнос. Черт, как же меня достала эта возня! Еще этим теперь занимайся.

– Вашей маме удалось растопить его сердце? – пряча улыбку спросил Петр Семенович.

– Пока она только прощупала почву. Просит, чтобы я отдал ему клинику. Но как по мне, он не пойдет по стопам отца, а как бы нам всем это помогло. После смерти Карла у нас сплошные утечки. Только затыкай дыры. Сынок его вроде не болтун, надежный. Вот только отца никак не хочет заместить. Натан? Чего молчишь?

Натан поднял на него глаза и с досадой вынес вердикт:

– Пустой номер. Он упрям как Самсон. Большая ошибка свести этих двоих. Наломают дров. Да и Зоя от него натерпится. Сопли будет на рукав наматывать. Найди Стрелкова – и делу конец.

– Найду… со дня на день, а ты за Самсоном пригляди. На кой хрен он гипнолога в контору позвал? Чую подставу. Это наш самый стабильный бизнес, нам проблемы не нужны.

– Здесь он откажется откровенничать, всюду камеры. К тому же нанял дополнительную охрану. Возомнил черте чего.

– Зря вы деньги у него забрали. Деньги для него – стабильность и надежда на будущее. Не трогай его… пока…

– Я и не собирался. Бизнес без него заглохнет. Он как магнит деньги притягивает. Пусть жена с ним разбирается.

Петр Семенович предложил лично сопроводить Эриха в похоронное бюро, расположенное между кладбищем и крематорием. Самсон встретил гипнолога у центрального входа. Клиент, едва сдерживая волнение, нервно переминался с ноги на ногу, поправлял галстук и очки, одергивал пиджак, приглаживал залакированные волосы, будто от его внешнего вида зависел успех сеанса.

Увидев главу безопасности, Самсон резко вытянулся и выпучил глаза. С невозмутимым видом Петр Семенович открыл заднюю дверь автомобиля и предупредил Эриха, что будет ждать его в приемной. Телохранители окружили Краузе как элитную персону и замерли в ожидании. Эриху ничего не оставалось, как покорно следовать за клиентом. Вся процессия прошла в здание и поднялась на второй этаж.

– Здесь у нас приемная, а дальше – кабинет моей сестры. Нам прямо по коридору к последней двери.

Петр Семенович дал указание проверить все помещения, и телохранители открывали одну дверь за другой.

– Насколько я помню, из вашего кабинета был прямой выход в секционную и крематорий, – напряженным голосом напомнил Петр Семенович. – Мне хотелось бы видеть доктора на протяжении всего сеанса.

– Это невозможно, – выпалил Самсон и начал приводить разные аргументы.

Петр Семенович грозно предостерег:

– У вас своя работа – у нас своя. Мы не оставим клиента без присмотра на протяжении всего сеанса. Вы попросили приехать, мы пошли вам навстречу, но безопасность превыше всего.

– Кто и что может ему здесь угрожать?

– Вариантов множество. Клиент останется в поле моего зрения, пока я не доставлю его назад в гостевой дом.

Его тон был безапелляционным и противной стороне пришлось отступить.

– Тогда поступим так: поговорим в кабинете, а сеанс проведем в моих апартаментах.

Эриху хотелось сразу приступить к сеансу и поскорее покинуть это мрачное заведение, поэтому он предложил:

– Может, сразу пойдем в апартаменты?

– Я хотел показать вам музей смерти, – в предвкушении экскурсии Самсон схватил гипнолога за локоть и потащил к лестнице. – Это очень интересно. Вам понравится.

От мысли, что его будут водить вокруг экспонатов, посвященным траурным процессиям и процедурам подготовки тела к погребению, Эрих в ужасе передернул плечами, решительно освободился от хватки клиента и, поглядывая на охрану, с мольбой в голосе сказал:

– Музей посмотрим в другой раз, а сейчас идемте в ваши апартаменты.

С явным разочарованием Самсон уступил. По дороге он сетовал на нестабильное психическое состояние и выражал обеспокоенность влиянием гипноза на психику.

– Нельзя ли уложиться в один сеанс? Вдруг мне станет хуже, и тогда я не смогу увидеть другие воплощения.

Эрих терпеливо объяснил, что проходить сеансы лучше всего по одной инкарнации как раз из соображения психической безопасности, а состояние Самсона он не считает нестабильным, иначе не взялся бы за сеансы.

Жилье Самсона оказалось в здании по правую сторону от центрального входа в мемориальный комплекс. Эрих ожидал увидеть мрачное и строгое помещение, но ошибся. Апартаменты были светлыми, комфортабельными, словно с обложки модного интерьерного журнала. Подметив удивление доктора, Самсон признался:

– Я оформил здесь все, как хотела Анжелика.

Эрих с пониманием кивнул, но подумал, что хозяин жилища – осознанно или нет, в этом он никогда не признается – оформил его с прицелом на создание длительных отношений с женщиной.

Для сеанса был подготовлен кабинет с темными обоями, дубовыми панелями и мебелью в стиле ампир. Охранники проверили каждый уголок кабинета. Петр Семенович лично убедился, что в кабинете нет записывающих устройств и камер видеонаблюдения.

Две стены были заставлены стеллажами под потолок. Внимание входящего привлекал огромный глобус с подсветкой, выполняющий функцию торшера, на котором по экватору был то ли лозунг, то ли призыв: «Кто не умрет до смерти, тот умрет после смерти».

– Мой подарок сестре на юбилей. Она не оценила, и пришлось найти ему место в кабинете.

Длинный диван с темной обшивкой имел потертые подлокотники и вмятину по центру, из чего Эрих сделал вывод, что владелец кабинета отдыхает именно тут. Взгляд задержался на фотографиях пациента на фоне экзотической природы. Самсон на них был всегда один, ни сопровождающих гидов, ни других туристов, ни членов семьи. Любой бы в кабинете почувствовал себя достаточно свободно, если бы не картина-абстракция, висевшая над рабочим столом. Из языков холодного пламени смотрели два отлично прорисованных черных глаза. Картина не просто привлекала к себе внимание, а завораживала и заставляла содрогнуться.

– У меня много картин, эта – моя любимая, – признался Самсон, заметив интерес Эриха. – Купил ее на распродаже в Париже. Она принадлежала какому-то бездомному бедолаге, задолжавшему кредиторам и закончившему жизнь под мостом Сены. Из всего имущества он сохранил только эту картину.

– Не представляю, кому она может понравиться. Немудрено, что он покончил с собой. Думаю, на время сеанса мы побудем без нее, – не сдержался Эрих и сел в кресло. – Начнем?

Пациент словно не слышал его, стоял перед магнетическими глазами, сцепив руки на пояснице. Эриху пришлось кашлянуть в кулак, чтобы привлечь к себе внимание.

– Я готов! – воскликнул через минуту Самсон и лег на диван. – Признаться честно, я нервничаю. Не из-за гипноза, из-за вас.

– Почему? Вы все еще думаете, что я лишен эмпатии?

– Нет. Меня отвлекает ваша проблема с женой. Она преследует вас. Качает из вас энергию. Любимые так не поступают. Если бы вы ее видели, мы могли бы встречаться, знаете ли, пара на пару: вы с Еленой, а я с Анжеликой.

Это предположение заставило Эриха содрогнуться, он подумал, если его скорбь по жене зайдет еще дальше, не исключено, что он начнет кого-то видеть и слышать.

– Давайте сконцентрируемся на ваших проблемах, мои пока постарайтесь отставить в сторону.

– Я просто хочу вам сказать, если вы мне поможете, то и я вам помогу, чем смогу. Договорились?

Эрих понял, что с картиной придется решать вопрос самому, и задернул штору. Дышать стало легче, он выдохнул и поудобнее устроился в кресле.

– Приступим к сеансу. Положите руки вдоль тела. Закройте глаза. Постарайтесь дышать глубоко и размерено. Самсон, вы находитесь на лечебном сеансе, который поможет вам разобраться с прошлыми воплощениями. Во время сеанса вы будете спокойным и расслабленным, вашему телу будет комфортно. Вы почувствуете легкость и покой.

Подготовка к гипнозу заняла больше часа, внутренне Самсон противился расслаблению как мог, хотя отрицал это. Эриху пришлось набраться терпения и опробовать все методы, какие когда-либо применялись в практике гипноза. Погружение произошло внезапно, когда Эрих уже отчаялся и собирался предложить другой день для повторного сеанса, Самсон перестал комментировать и ерничать, а потом и вовсе затих. Эрих для контроля попросил его выполнить несколько команд, пациент подчинился.

– Самсон, вы находитесь в месте, где вам комфортно и безопасно. Дышите глубоко и размеренно. Вокруг вас легкая туманная дымка. Постепенно она рассеивается. Вы видите перед собой одноэтажное здание. Подойдите к нему. Перед вами дверь. Вы входите в длинный коридор.

Когда вокруг прояснилось, Самсон увидел кирпичный особняк в викторианском стиле и поспешил к нему, поднялся по ступеням и оказался в просторном холле, освещенном центральной хрустальной люстрой и бра. Холл вытянулся в длинный коридор, в котором Самсон насчитал двенадцать дверей.

– Я в коридоре.

– Вы видите много дверей. За каждой дверью скрыт вход в одно воплощение. Найдите ту, которая покажет вам предыдущее. Откройте ее. Мой голос будет сопровождать вас на протяжении всего путешествия. В какое время и в какую страну вы бы не попали, отвечайте на вопросы на русском языке. Вы готовы?

– Да.

– Тогда откройте дверь.

Все двери были деревянными, но разными по отделке и стилю: тут были и грубо отесанные, и окрашенные в яркие цвета, и с белыми молдингами, витражами и красивыми ручками, и даже сколоченная из маленьких дощечек, где вместо ручки торчал обрубок ветки. Самсон прошел по коридору, осмотрелся и вернулся к первой двери – голубой, с росписью растительного орнамента. Хотел повернуть ручку, но она не поддалась. Тогда он навалился плечом, и дверь резко распахнулась. Он ввалился в стоящее неподвижно облако, которое постепенно развеялось, и Самсон увидел себя сидящим в запряженной повозке, полной детьми. Он подстегнул лошадь и цокнул языком: «Пошла родимая». Голодные глаза проедали ему спину. Чтобы поддержать детей, он весело кинул через плечо: «Вона в роще кумятся девки!» Дети вытянули тонкие шейки и старались рассмотреть обрядовое действо.

– Самсон, что вы видите?

Пациент описал экспозицию, Эрих записал в блокнот и спросил:

– Вы мужчина или женщина?

– Мужик.

– Сколько вам лет?

– Старик.

– Как вас зовут?

– Истома Иванов, сын Трясисолома по прозвищу Скудельник.

Скудельницы – ямы, в которых хоронили неотпетых, умерших позорной или быстрой смертью – упоминались в исторических летописях XVI и XVII веков, поэтому Эрих спросил:

– Скудельником прозвали по профессии?

– Оно так-то!

Это означало, что Самсон и в прошлой жизни занимался погребением мертвых.

– В какой год вы попали?

– За годами не слежу.

– У вас есть семья?

– Один я. Живу в сторожке при Скудельнице.

– А как же запах? В ямах-то человек по двести?

– К мертвецкому духу привыкшие мы. Это в Холмогорах по двести, а у нас в Москве ямник глубокий, поди до сорока тысяч вмещает.

– А что это за дети с вами?

– Брошенки. Вожу их по улицам и прошу подаяние на пропитание, в Семик бездетные деток забирают, а до той поры они мне подсобляют.

Эрих нашел в Интернете информацию и записал в блокнот: «Семик – народный общий день поминовения всех умерших».

Истома остановил повозку, отвязал лошадь и повел к речке. Когда вернулся, дети уже вылезли из повозки и с нетерпением прислушивались к женским щебетаниям, доносившимся из-за деревьев. Обряд кумления был в разгаре. Девушки поочередно надевали один цветочный венок, с прикрепленным крестиком, проходили под аркой из двух согнутых берез, целовались и дарили друг другу подарки.

С криком: «А может, они ваши!» – Истома двинулся к женскому скоплению. Узрев его мощную фигуру с колотушкой в руке, представительницы всех сословий пристально всматривались в лица детей и щедро заполняли корзины в руках голубоглазых мальчишек и девчонок в жалкой одежонке, кто хлебом и яблоками, кто денежным подношением.

– А может они ваши! – продолжал грозно кричать божедом, проходя мимо девушек и женщин.

Дети, наученные подобными вылазками, шли неспешно, просили еды и изо всех сил изображали на лицах скорбь, что действовало безотказно.

– Что происходит? – снова дал о себе знать Краузе.

– Собираю милость.

– Как вы живете? Расскажите о себе. У вас есть родня?

– Один я. Никого уж нет. Кто от тифа, кто от холеры подох. Живу как могу. На пропитание довольно, дрова на зиму, да одежа.

Гипнологу описанные события показались банальными, он решил ускорить события.

– Самсон, перенеситесь в последний день жизни Истомы. Как он умер?

Через мгновение Самсон погрузился в темную лачугу. Ночь. За окном завывала метель. Рядом с топчаном, на котором охал Истома, сидел подросток и утирал ему лоб. Серое, измученное смертельной агонией лицо освещала лучина, укрепленная в светце. Поняв, что конец близок, подросток схватился за нательный крестик и взмолился Богу, поскольку чувствовал тревогу за свое будущее. Он не сомневался, что его ворчливый наставник попадет в рай, так как прожил, в его понимании, достойную жизнь.

Старик начал задыхаться, казалось, смерть уже на пороге, но вдруг очнулся и с трудом разлепил глаза.

– Пить… – простонал Истома и показал на кружку с водой. Мальчишка помог ему напиться. Старик схватил его за кафтан, притянул и зашептал: – Домовина тамо, где бревна. Положи меня в нее до весны. Отпевать не надо. Не верю я в Бога. Весной захороните в лесу, без креста.

Мальчишка подумал, что старик бредит, ведь тот всегда был в храме на все церковные праздники.

– Она приспеет к тебе… ты слухай ее… не прекословь, а то худо будет.

– Кто приспеет? – спросил мальчишка и высвободился от ослабшей руки божедома.

– Смертушка.

– Я не мыслю умирать, – запротестовал подросток.

– Чш-ш-ш… служить ей будешь, а она тебе. Заключи союз… только не продешеви…

Это последнее, что услышал от Истомы его воспитанник. Сделав последний жадный вдох, тот испустил дух, тело обмякло, руки повисли. Мальчишке стало страшно, невзирая на пургу, он бросился к ближайшему дому, что был за три километра от скудельницы.

– Истома умер, – сообщил Самсон и описал подробности.

Эриха заинтересовала последняя просьба Истомы и он переспросил:

– Выходит, что Истома заключил союз со смертью?

Самсон не спешил отвечать, и Эрих уточнил:

– А как вы поняли последнюю просьбу Истомы?

– Я тоже ее не понял.

– Выходит Истома жил двойной жизнью?

– Скорее, он поддерживал на людях тот образ, который был принят тогда в обществе. Если ты не ходишь в храм – тебе не подадут на милость.

Такого короткого экскурса в прошлые жизни Эрих не припомнил, но все же вывел Самсона из гипноза и дал время прийти в себя.

После сеанса Самсон и Эрих расположились в просторной гостиной. Стройный мужчина лет тридцати в униформе официанта поставил кофе с закусками на стол и оставил гипнолога и пациента наедине. Самсон набросился на еду, сетуя на голод, а Эрих просмотрел записи, сделанные вовремя сеанса, и спросил:

– Я так и не понял, почему Истома возился с брошенными детьми?

Самсон не спешил отвечать, делая вид, что поглощен едой, но Эрих видел, как тщательно он подбирает слова, из чего сделал вывод, что пациент озвучил не все аспекты из жизни скудельника.

– А нам важно это обсуждать? Не хочу показаться грубым… Как видите, – он обвел рукой сервированный стол, – я гостеприимный хозяин. Просто меня не впечатлило это прошлое воплощение. Мне противно его обсуждать. Не хочу портить себе аппетит. Скажите, а я мог сам это придумать?

– Это исключено. Вы находились под гипнозом. А что вас конкретно разочаровало?

– Все. Время, в котором я жил. Страна. Профессия. Наконец, нация. Русский? Я не мог быть русским. Я уже сомневаюсь в выбранном пути. Кажется, регрессивный гипноз не для меня.

Эрих улыбнулся и сказал, что понимает его.

– Как бы нам хотелось быть кем-то важным, непременно титулованным и богатым. К сожалению, мы не выбираем кем и когда родиться. Это удел высших сил.

– У Бога хорошее чувство юмора, – Самсон вытер губы салфеткой и отбросил ее на стол. – Он меня сегодня рассмешил. Какая же это убогая жизнь – среди адского смрада наваленных в кучу разлагающихся тел и вечным воем детей. Как хорошо, что у меня нет детей. У вас есть дети?

– Нет.

– Хотите сказать, что у вашей жены не было потомства? – лукаво осведомился пациент, заранее предвосхищая ответ.

– Именно так.

– Это ложь! – с горячностью воскликнул Самсон. – У нее был сын. Они жили в Париже. Она и об этом вам не сказала? Что она вам говорила? Поеду с подругой шопиться? Лгунья! Она ходила к сыну.

Эрих вскочил так резко, что его стул завалился на бок.

– Я не позволю вам говорить в таком тоне о моей покойной жене!

– Простите, Эрих! Я не хотел вас обидеть. Не понимаю, что на меня нашло.

В комнату заглянул Петр Семенович.

– У вас все в порядке?

Минуту Краузе стоял, выпучив глаза на пациента, и думал: «Если был муж, может был и ребенок?». Эта мысль подкосила его окончательно. Он плюхнулся на стул, который поднял подскочивший к нему официант, и уставился в одну точку.

Двери закрылись, в гостиной воцарилась тишина. Пациент решил исправить ситуацию и заговорил речитативом:

– Вы хотели знать, почему Истома возился с брошенными детьми? Так записывайте, – Самсон поднял с пола блокнот, ручку, очки и положил перед Эрихом. – В скудельнице хоронили отбросов общества: самоубийц, пьяниц, разбойников, иноверцев, утопленников и всех тех, кто не смог перед смертью сознательно исповедоваться в своих грехах. Это считалось позорной смертью. Детей подкидывали на скудельницу и в храм. В основном ночью. Были сироты, которых оставляли вместе с телом родителя, который погиб внезапно, и дети оставались без дома и пропитания. Истома жалел их.

Еле оправившийся от потрясения Эрих надел очки и тут же решил воспользоваться разговорчивостью пациента.

– Расскажите о союзе со смертью.

Бравада Самсона тут же испарилась, он откинулся на спинку кресла и с шумом выдохнул.

– Ох, дался же вам этот союз. Давайте так, если в следующем воплощении всплывет та же схема, тогда я вам расскажу. Договорились?

– Что-то мне подсказывает, что вас это не удивило. Выходит, в вашей жизни тоже заключался некий союз. Расскажите мне об этом.

– Осторожнее, Эрих, вы идете прямо на минное поле.

– Вы не оставляете мне выбора.

– Я бывал в вашем доме! – выпалил пациент и зажмурился, открыл один глаз, потом другой. – Вы на меня злитесь?

– Так вы познакомились с моей женой?

– Нет! – замахал руками Самсон. – Я был в доме ваших родителей. Хотел познакомиться с вашей матерью, ну и с вами, конечно. Я хотел бы иметь такую семью. Вашего отца я любил как родного.

– Осмелюсь предположить, что мой отец не разделял ваших устремлений, и был не в восторге от вашего прихода, мать же наоборот, пригласила в дом и накормила своим фирменным яблочным пирогом.

– Вы правы, пирог был.

– Поговорим о союзе?

– Не сегодня.

– Хорошо. Тогда до следующего сеанса. Сообщите, когда будете готовы.

Покидая апартаменты и следуя за телохранителями к машине, Эрих судорожно выстраивал план дальнейших действий. Роль элитной персоны придала ему смелости и чувства безопасности. Не мешкая он набрал телефон старшей сестры Елены и, услышав ее голос, осведомился, где он может застать ее мать.

– Ох, Эрих, ты так не вовремя. Они с папой разругались в пух и прах. Она собрала вещи и ушла. Я не знаю, где она.

– Чушь. Ты знаешь, где она. Как, впрочем, и я. Не смей ее предупреждать. С тобой я отдельно встречусь и все выскажу.

– Что на тебя нашло?

– Ты знала о первом замужестве Елены, ты знала Андрея, знала, что у них совместный ребенок и молчала.

Воцарилась пауза, Эрих понял, что своим напором пробил железобетонную стену, которой все семейство оградилось от него еще до смерти Елены.

– Утаить такое… – его голос дрогнул, – я не знаю какими людьми надо быть…

– Любящими. Эрих, это была ее просьба. Боже, даже не просьба, а заклятье. Она хотела начать жизнь с чистого листа. Андрей был неустойчивым еще до смерти сына, а уж когда они потеряли ребенка… Это не моя тайна. Я понимаю твои чувства.

– Понимаешь? Я сомневаюсь. Это Андрей убил Елену?

– Нет. Он уехал в Штаты, женился, у него двое детей. С Еленой они общались только через адвокатов.

– Кто-то входил в наш дом по ночам, когда мы мирно спали. Кто-то нанял для Елены коуча из Штатов, который потом организовал ее поездку в Париж. Как я понимаю, все это было из-за потери ребенка и раннего климакса. В Париже она жила с мужем?

– У них было много недвижимости. Но да, в Париже они жили большую часть их семейной жизни.

Мелькнувшая мысль прожгла как кипяток, он прочистил горло и спросил:

– А в Ницце?

– Да, и там тоже. Кажется, был домик в прибрежной зоне.

– Скажи, он когда-нибудь владел отелем, в котором ее убили?

– Они там познакомились, а позже купили отель. После развода он его продал. Он отдал наконец-то ее долю вырученного имущества как раз перед ее смертью. Но полиция его проверила. У него алиби.

«Чемодан с деньгами. Она отдала ему деньги. Все дело в деньгах. Так говорил Симагин», – размышлял Эрих.

– Прости, это не моя тайна. Полиция обо всем знает. Не знал только ты. Поэтому тебя и подозревают. Думают, что ты узнал и…

– Я что? Даже если бы я узнал, и что? Она же мне не изменяла? Или изменяла? Сейчас ты можешь мне сказать?

– Я о таком не знаю. Мне она всегда говорила, что ты ее вторая половина и она жалела только об одном, что не встретила тебя раньше, – в трубке послышались детские голоса. – Извини, я не могу больше говорить.

– Подожди, скажи, как умер их ребенок?

– Задохнулся во сне. Ему был всего годик. Там темная история. Он винил ее, а она – его.

– А где он похоронен?

– Под Парижем.

Закончив разговор, Эрих повернулся к Петру Семеновичу и спросил:

– Откуда Самсон знает про ребенка Елены?

– Понятия не имею. Мы об этом не знали.

– Так узнайте. Он имел доступ к своей истории болезни. Принес мне ее в гостевой дом в саквояже отца. Он пытался наладить между ними родственную связь, преследовал его, приходил домой. Я помню, мать рассказывала мне о навязчивом пациенте, но из-за конфликта с отцом я не придал этому значения.

Петр Семенович тут же застрочил кому-то сообщение.

– Только что Самсон мне признался, что хотел иметь такую семью. А что если он и есть убийца Елены? Вам надо лично его допросить, а меня отвезите к Маргарите Павловне. Она у художника Власова.

– Мне пока не дали адрес.

– Я знаю адрес. Заказывал у него портрет Елены на ее день рождения.

Квартира художника находилась в элитном комплексе «Гранатный Палас». Обнесенный трехметровым забором восьмиэтажный клубный дом в стиле сталинского ампира находился рядом с Патриаршими прудами. Если бы не Петр Семенович, Эрих не смог бы даже подойти к зданию, не то чтобы войти и подняться на этаж. Махнув генеральской корочкой, Петр Семенович пошел на хитрость и сказал, что ему поступила информация о том, что художник обманом удерживает родственницу его друга, и показал на Эриха.

Палладия выманили из квартиры под предлогом получения срочной корреспонденции. Пока он спускался в фойе, Петр Семенович и его сподручные обследовали апартаменты и обнаружили в одной из спален обнаженную и мертвенно бледную Маргариту Павловну, лежащую лицом вниз и не подававшую признаков жизни. Петр Семенович взял ее запястье:

– Пульс слабый.

Увиденное в квартире настолько поразило Эриха, что он не сразу сообразил, что от него в первую очередь нужна помощь врача. Мастерская и гостиная были завалены портретами Елены. Между картинами валялись бутылки из-под элитного алкоголя, самокрутки, шприцы, таблетки и пепельницы, полные окурков, большинство из которых были со следами помады.

В этот момент вернулся хозяин квартиры и, увидев скопление секьюрити, истерично заголосил:

– Что вы тут делаете?! Я закрывал квартиру, как вы взломали замок?! Как вы тут… – он запнулся, увидев, как в холл вышел Эрих. – А вы тут каким боком?

Брезгливо оглядев клетчатый халат, кожаные шлепки и шарфик на шее возрастного ловеласа, завсегдатая элитарных тусовок, на которых тот выискивал себе клиентов, Эрих кивнул на многочисленные портреты.

– Думаю, вы не будете отрицать, что были слегка помешены на моей жене.

Присутствие Краузе Палладия мгновенно преобразило. Без страха и колебаний он встал рядом и, с гордым видом сообщил:

– Я готовился к выставке. Заказ Марго.

Эрих с напускным пониманием закивал, потом заглянул за картину.

– Вот эта висит давно. Судя по тому, как выгорела рама и обои под ней, могу предположить, больше пяти лет. Не надо со мной играть.

– И что вы сделаете? Я рисовал самого президента… – усмехнулся Палладий, с напыщенным видом поправил шарф и в следующий момент глухо вскрикнул от резкого удара.

С перекошенным от гнева лицом Эрих занес кулак для повторного удара, но Петр Семенович его оттащил.

– Займитесь ею, а его мы возьмем на себя.

Эрих закатал рукава рубашки и нырнул в спальню. К ярости примешивалось чувство досады и стыда. Видеть тещу обнаженной было тем еще испытанием. Он прикрыл ее пеньюаром, проверил зрачки, пульс, потом принюхался. От ее тела исходил кисло-мускусный запах. Эрих огляделся и заметил на тумбочке остатки наркотического порошка.

– Он накачал ее наркотиком, скорее всего, кокаином!

Из кухни послышалась возня и перепалка. Художник отрицал, что наркотик его, и просил убраться из его дома вместе со старой каргой.

Эрих решил действовать: набрал теплую воду в ванну, влил пену и перенес туда Маргариту Павловну. От контакта с водой она начала приходить в себя. Контролировать себя она еще не могла, и он примостился на маленький пуф, чтобы придержать ей голову. Через пару минут она открыла глаза и заморгала.

– Где я?

– У Палладия.

– А ты тут как оказался? Ох, – она поморщилась, – голова сейчас лопнет.

– Приехал за вами.

– Зачем я тебе?

– Надо поговорить.

– Я уже все всем сказала. Больше мне нечего сказать.

– Можете сидеть? Мне нужно послать в аптеку гонца.

– Так ты с гонцами? Как интересно.

– Маргарита Павловна! – он слегка пошлепал ее по щекам, но она опять впала в забытье. – Мне нужна помощь!

В ванну заглянул Петр Семенович. Эрих попросил поддержать голову тещи, а сам быстро нацарапал в блокноте название растворов для капельниц.

– Они зависают уже три дня. Учитывайте это при дозах.

На Эриха накатила очередная волна гнева, он выругался. Его так и подмывало повторно приложиться кулаком к роже опухшего от алкоголя забулдыги.

– Вы видели сколько там портретов? Он спятил.

– Он сказал, что она заказала двенадцать портретов для выставки, посвященной дате гибели Елены.

– Парочка висит давно, а на счет двенадцати я проверю.

– Вы заказали портрет, он сделал три, лучший отдал вам, два других хотел продать Марго, но она не горела желанием их выкупать.

Эрих набрал телефон Ольги и изложил суть дела. Попросил ее приехать и привести сменные вещи матери. Она сказала, что в гостях и на это уйдет примерно пару часов.

– Я поставлю ей капельницу, чтобы к твоему приезду она уже оклемалась.

Взгляд Маргариты Павловны скользнул по бордовым обоям с золотыми лилиями и задержался на озабоченном лице Эриха.

– Если бы мне сказали, что спасать меня приедет зять-гипнолог – никогда бы не поверила.

– Вообще-то, я не за этим сюда пришел.

– Мне было пятнадцать, когда я встретила его… такого красивого, импозантного, талантливого… Мы хотели пожениться, даже назначили дату. За неделю до свадьбы я пошла с подружками на концерт. А там Роберт… Я потеряла голову. Один взгляд – и мир перестал существовать. Ты не представляешь, каким он был красавчиком в молодости. Яркий, мощный как торнадо, всегда одет с иголочки. Не помню, как оказалась в Крыму… Солнце, песок и море! Любовь была такая возвышенная, что Палладий стерся из памяти. Потом, конечно, я извинялась, плакала, выпрашивала прощения на коленях. Он простил. Он всегда меня прощал, потому что любил.

– Почему вы мне не сказали о первом браке Елены? Почему не сказали, что у нее был ребенок?

Не обращая никакого внимания на вопрос, Маргарита Павловна продолжала:

– Мы опять назначили дату свадьбы, а через день приезжает Роберт. Мама ему говорит: забудь ее, она выходит замуж, живет у жениха. Торнадо взял курс на подмосковную дачу, в которой я готовилась к свадьбе, и буквально пронесся по ней, оправдывая свое прозвище. Конечно, Палладий выглядел бедно перед ним – ни заработка, ни жилья, а Роберт постоянно гастролировал за границей. Иномарка, солидные накопления в валюте, трехкомнатная квартира. Он закидал меня подарками, усадил в машину и увез в Прибалтику. Через три месяца я забеременела, и он сделал мне предложение.

– Не уходите от темы. Париж. Андрей. Ребенок. Расскажите мне все, – устало попытался вклиниться в рассказ тещи Эрих.

– После рождения Леночки Роберта как подменили. Сначала интрижки, потом романы, потом содержанки. Любовницами я их не могу назвать. Любовницу любят, а Роберт любил только себя. Месяцами я ждала его у разбитого очага. Потом поняла, что никакие тряпки, побрякушки и курорты не заменят мне любви, и ушла к Палладию.

– Чем я заслужил такое отношение к себе? – с отчаянием в голосе пробормотал Краузе и, вскочив на ноги, стал расхаживать по комнате.

– Сначала мы просто ужинали, болтали об искусстве. Он видел, как я несчастна, и с радостью подставлял мне плечо. Потом мы вместе путешествовали и рисовали. Ты знал, что я закончила художественную школу? Когда-то я хорошо рисовала. Интима между нами никогда не было: я хотела быть ему музой, а не любовницей. Только сейчас, когда ушла от Роберта, я поняла, что все получилось так, как и должно было получиться. Палладий совершенно не понимает женщин, не знает, что такое чуткость и уместность, и никакое наставление ему не помогает.

Отчаявшись получить ответы на прямые вопросы, Эрих попытался сменить тактику.

– Вы жили с Робертом, а сердце отдали Палладию. Роберт это чувствовал и находил утешение в объятиях других женщин. Заметьте, он вас не бросил. Почему? Потому что до сих пор любит. А вы оставляли детей и бежали к любовнику. Девочки всегда жаловались на вас отцу.

– Я могла часами смотреть, как он рисует.

– А в это время муж возил дочек по врачам и секциям, а потом взмыленный бежал на репетиции. Разве это не любовь?

– После смерти дочери я будто очнулась. Поняла, что не могу так больше жить. Ее запись еще больше меня отрезвила.

– Не похоже, что вы сейчас трезвая. Спиртное еще как-то можно простить, но кокаин… Давно вы его принимаете?

– Я решила, что хватит фарса. Я отдала мужу и детям все, что могла. Теперь хочу пожить для себя.

– Это для себя вы в наркотическом угаре буянили в этой квартире? Оставьте иллюзии. Посмотрите реальности в глаза, Маргарита Павловна. У вас есть муж, все еще горячий красавчик. У вас есть две дочери, которые скорбят по Елене, так же, как и вы. Вы нужны семье, как и семья нужна вам. Вернитесь домой. Подпитайте вашу любовь с мужем и не покидайте его ни на минуту, даже на гастролях. Устраивайте романтические вечера, дарите ему себя без остатка. Боритесь за него. Вы вместе сколько?

– Сорок лет.

– Сделайте так, чтобы дожить до золотой свадьбы. Кто будет с вами в плохие дни? Дочери, внуки и, если постараетесь, то и муж. Верните себе то, что было до смерти Елены: семейные ужины по праздникам, пикники, домашние концерты и творческие вечера. А художник всегда останется художником. Ему нужна не семья, а естественный свет и вдохновение.

– Я думала, ты будешь злорадствовать, – она взглянула Эриху в глаза, во взгляде чувствовалась теплота и сожаление.

– Вы мать моей возлюбленной. Как я могу?

– Елена умерла. Теперь я тебе никто.

Внезапно ему захотелось ее поддержать:

– Смерть – это переход из земной временной жизни в вечность. Мы все там окажется, я бы хотел в этой вечности остаться с ней.

Это было бездумно, устало и вымученно.

– Она бы тоже этого хотела.

Эрих коротко взглянул на нее и предпринял последнюю попытку получить нужные ему ответы.

– Андрей. Ребенок. Париж и Ницца. Расскажите мне все.

Ольга усадила мать в машину и помахала Эриху, в ответ он сдержано кивнул. В тусклом свете подземной стоянки Краузе видел, как Маргарита Павловна, боясь посмотреть в его сторону, накрылась пледом и что-то тихо ответила дочери. Со смертью Елены они вычеркнули зятя из жизни. Застывшая на его лице маска трагической скорби раздражала, выставляла их бессердечными, быстро забывшими о семейном горе. Ольга завела машину, сдала немного назад и вырулила со стоянки. Глядя на то, как мимо проплывает, словно круизный корабль, белый внедорожник, наконец-то пришло ощущение реальности событий. До этого момента он отвергал мысль о первом замужестве Елены, теперь же эта информация заняла место в памяти как непоколебимо-правдивый факт.

Когда машина с родственниками скрылась из виду, Петр Семенович в нетерпении спросил:

– Есть что-то для расследования?

– Моя жена взяла клятву с родни, чтобы те не говорили мне о предыдущем браке. В какой-то степени я сам виноват. Друзьям я ни раз говорил, что никогда не женюсь на разведенной женщине. Кто-то из них, видимо, донес это до ушей Елены, и она решила тщательно спрятать от меня предыдущее замужество. Мне очень жаль, что она потеряла сына, но ложь всегда порождает проблемы. Тайна обрастает недоверием и, в конце концов, отчуждением и враждебностью. Ты ненавидишь человека, от которого что-то скрываешь. Елена чувствовала вину за смерть сына, и это долгие годы подтачивало ее психику. Правду через пятнадцать лет брака она открыть не могла, это разрушило бы наши отношения. История мести началась с момента, когда Андрей увидел нас с Еленой в Штатах на презентации новой марки вина. Наверное, он ожидал, что бывшая жена будет вечно скорбеть по разрушенному браку и потерянному ребенку, но жестоко ошибся. Тогда Елена была на пике своей привлекательности. Он решил подмешать мне в бокал вина снотворное и ночью поговорить с ней.

Петр Семенович слушал и тут же отсылал распоряжения своей команде.

– Ночью он выманил ее из отеля и увез на винодельню. Сказал, что она невероятно похорошела, но тут же добавил, что не понимает, как она может беззаботно колесить по миру и даже смеяться, когда их сын лежит в земле. Разговор закончился взаимными обвинениями и скандалом. Она пригрозила, что расскажет все мне, если он еще раз появится в ее жизни. Это угроза возымела обратный эффект. Он буквально съехал с катушек, узнав, что ее новый муж не в курсе первого брака. Стал ее преследовать, посылать ей недвусмысленные посылки с портретом их сына и его могилы. Она почувствовала, что сходит с ума, и пошла к психологу, но та ей не помогла, а отбросила в еще большую душевную смуту. Тогда Елена стала искать ей замену и нашла американца, я думаю, тоже не без помощи Андрея. Скорее всего, он также подключился к нашим гаджетам и следил за ней в Сети. Психолог посоветовал поехать к могиле ребенка и провести некий ритуал прощения и освобождения, что Елена успешно выполнила. Об этом она поведала подруге Кристине. Потом она поехала в Ниццу, чтобы уладить вопрос с Андреем, и вроде они примирились и разрешили все споры. Думаю, она отдала ему деньги, которые он выручил за отель. Не знаю по какой причине, похоже, что откупалась за его молчание. Кристина сказала Маргарите Павловне, что последнее сообщение пришло перед их прощальным ужином. Дальше след ее обрывается. После пропажи Елены Кристина позвонила Андрею, но тот сказал, что ужин отменил и по семейным обстоятельствам срочно улетел в Штаты.

– Я проверю, улетел ли он и был ли вообще тогда во Франции. Но Европол не рассматривал его даже как подозреваемого, значит, у него железобетонное алиби.

– Крюков сказал, что он не фигурировал в деле, вот что странно. Нет даже его свидетельских показаний.

– Согласен, это странно. Они должны были его опросить.

Оба сели в машину и продолжили беседу.

– Полное имя бывшего мужа вам сказали?

– Анри Аристофф. Потомок первых русских эмигрантов.

– Какое у него гражданство?

– Американское и французское.

– Я подключу людей к его поиску.