(Не) Царевич и белый кот

Глава 1. Смерть ведьмы

– В Триадамском царстве, в Триадамском государстве за синими морями да за белыми горами в городе Тулон, стоящем под зеленым холмом, жил-был князь Казимир Могучий, разводящий руками тучи. И случилась в его царстве беда – загадочно умерла баба Ягла сразу после прихода Всадника Ночи, чему соответствует время – полночь. В Погостной избушке найдено тело. Воевода Ратмир взялся за это странное дело.

Я, Лисияна, дочь достопочтенного боярина Годимира Богдановича, прервала чтение берестяной грамоты «Вестник Гамаюн» и удивленно посмотрел на отца, задумчиво просматривающего еженедельник «Сирин», который сообщал о том же, но более сжато:

– В полночь сего месяца и дня в Погостной избе умерла баба Ягла. Причина смерти не установлена. Расследование дела приостановлено, – вслух подытожил отец и поместил еженедельник в резную деревянную тубу, которую служка тут же спрятал в ларец для важных бумаг.

– Да уж! Лихие дела творятся в Триадамском царстве. Никогда такого не было и вот опять. Умерла, значит, баба Ягла. Плохо дело, – произнес Годимир Богданович, нахмурился и задумчиво погладил окладистую бороду. – В Боярской Думе только об этом разговоры и будут, но пора и честь знать. За мной уже и голубя почтового прислали.

С этими словами мой многоуважаемый отец с трудом поднялся из-за массивного деревянного стола, уставленного диковинными яствами, привезенными из заморских стран торговыми суднами, налогообложением которых он с таким усердием и занимался, и хлопнул себя по торчащему, словно поплавок, животу.

– А ты, Лисияна, не суй нос в это дело! Под печатью «секретно» оно, – недовольно добавил Годимир Богданович и еще сильнее нахмурился, – иначе князь тебя на кол посадит.

– Батюшка! Так ведь страсть как любопытно! Бабе Ягле всего триста годков стукнуло! Молодая она еще, чтобы от старости помирать! Не иначе, как убили ее! – воскликнула я и вскочила со стула, взмахнув руками, из-за чего чуть не опрокинула на пол расписной чайный сервиз.

– Не дура ты у меня, а на этих расследованиях будто помешанная. Не лезь в это дело – политическое оно, раз за дело взялся воевода Ратмир, бывший твой жених, – сказал отец и пуще прежнего нахмурился. – Прошка! Коней готовь! В Думу едем. И пряников захвати детишкам по дороге раздать.

Служка молча поклонился и юркнул в боковой покой, откуда по деревянной скрипучей лестнице можно было спуститься в конюшню, расположенную на первом этаже расписного и резного деревянного терема боярина Годимира Богдановича, на третьем этаже которого он каждое утро пил чай вместе со своими детьми-близнецами – Лисияром Бестолковичем, моим творчески одаренным братом, денно и нощно бренчащим на гуслях, и мной, Лисияной Одержимовной, которая почему-то мечтала стать не женой, а княжеским вызнавщиком.

– А ты, Лисияр, лучше бы дело мое нелегкое боярское освоил, ношу отца родного уменьшил. Стар я для заседаний в Думе. На покой мне пора, – с укором произнес Годимир Богданович, расправляя длинные рукава своего синего кафтана, в которых мог спрятать пуд соли и несколько лососей.

Лисияр звонко рассмеялся, поправил кудрявый огненно-рыжий локон, выпавший из-под расшитой бисером зеленой бархатной шапочки, отороченной мехом, и топнул красным сапожком с загнутым носом.

– Нет уж, батюшка! Не люба мне твоя служба-дружба! Я хочу гусляром знаменитым стать! Да только ты меня бренчать в палаты княжеские не пускаешь, – ответил брат и лукаво мне подмигнул, широко улыбнувшись, предвкушая ругань отца, который тут же вспылил:

– Да ты слабый, как девица! Ничего тяжелее пера в руках не держал! Ты хоть меч в глаза видел? Сорок пудов он весит, не меньше! Убьет тебя князь Казимир, как только бренчание твое поганое услышит! И славный наш род на тебе, супостате, прервется! А сестра твоя, аки ведьма лесная, рыщет по могильникам и пустырям в поисках трупов, вместо того, чтобы рыскать по княжеским чертогам в поисках женихов! Тьфу на вас! Рыжие-бесстыжие!

***

Многое еще хотел сказать мне и брату отец, но сильно торопился на заседание Боярской Думы, даже короб с пряниками на столе забыл, да и Прошка куда-то запропастился, чтобы напомнить.

Я тоскливым взглядом окинула деревянный покой, украшенный диковинными птицами и резной мебелью, остановив его на окошке со слюдяными разноцветными стеклами, за которыми вздымался Дремучий лес, в котором за высокими холмами и за глубокими рвами жила в Погостной избушке баба Ягла, самая известная на всю округу лесная ведьма, к которой, по слухам, обращался за помощью даже сам князь Казимир.

Лисияр вдруг вспомнил, что сегодня на заседании Думы будет его кумир, гусляр Бажен, и отправился следом за отцом.

Дождавшись, пока они оба уйдут, я переоделась в одежду брата, скрутила в бараний рог рыжие косы, надела шапочку и, лукаво подмигнув себе в отражении зеркала, бросилась вон из терема, накинув плащ, подбитый песцовым мехом.

В конюшне оседлала буланого коня и помчалась навстречу приключениям в Дремучий лес, минуя храм, площадь и рынок.

Я часто переодевалась своим братом, чтобы тайком выскользнуть куда-нибудь из терема, как и он – мной, когда ему надо было проникнуть в светлицу к очередной возлюбленной, ведь мы были похожи, как две рыжие и зеленоглазые капли воды.

Даже отец нас путал, что уж говорить об окружающих?

Именно благодаря мне у Лисияра такая скверная репутация в Тулоне. Все думают, что он бездельник и охульник, хотя он почти не покидает своих покоев и целыми днями брынчит и поет, мечтая стать самым известным гусляром Триадама.

Я же мечтаю стать самым известным вызнавщиком, и если выясню причину смерти бабы Яглы, возможно, попаду на службу к князю Казимиру.

Долго ли, коротко ли скакала я на буланом коне, пока не очутилась на узкой тропинке, окруженной стенами темного леса, поросшего соснами да ельником.

Тут же увидела двоих молодцев, стерегущих дорогу к поляне, на которой стояла Погостная избушка.

Первого звали Горой, а второго – Сумой. Были они высокие и рослые, не объехать, не пройти, да к тому же глазастые, как совы, и сильные, как медведи.

– Эгегей! Кто это к нам пожаловал? – пробасил Сума. – Неужели боярский сын Лисияр? Нехай, снова к нам в войско проситься будешь? Али трупы искать, как стервятник какой?

– Да уж, какой там! – откликнулась я с лошади, старательно подражая голосу брата. – Батюшка приказал воеводе Ратмиру меня на версту к казарме не подпускать, пока я меч сорокапудовый от пола не оторву.

Я дерзко тряхнула головой, озорно улыбнулась и подмигнула Горе, который неподвижно стоял в полном воинском облачении, будто не человек вовсе, а истукан железный какой.

– Напрасно красноречие свое тратишь, боярский сын, – усмехнулся Сума, переминаясь с ноги на ногу. – Приказано нам никого не пропускать и никого с поляны этой проклятущей не выпускать. Хоть живого, хоть мертвого. Стоять день и ночь, не смыкая очей и не спуская взгляда с дороги. Да только какая душа живая такое поручение выполнит? Только Горе оно под силу. Не зря ж его так кличут? Мы же люди живые, не каменистые. Ноги у нас ломит, да в пояснице щемит. Квасу охота да пирога с мясом. Сечешь, Лисияр, в чем печаль моя?

Глава 2. Белый кот

Хоть отец в сердцах и называл меня дурой, но я таковой совсем не была, поэтому с улыбкой достала из-за пазухи кожаный мех с медовухой и отрез вишневого пирога, завернутый в белый платок, расшитый диковинными птицами.

Сума с важным видом принял мое подношение, словно древнее божество, идол которого до сих пор стоит где-то в чаще Дремучего леса.

Был у меня такой же прикуп и для Горы, но тот, не шелохнувшись и даже ни разу не моргнув, ответил громовым голосом:

– Не положено.

Более к нему я не приставала, ведь ни Гору, ни Лихо лучше было не тревожить, пока оно тихо.

– Что ты забыл на поляне этой проклятущей, боярский сын? Или избы погостной никогда не видал? Неужто ни разу к бабке Ягле за колдовством не шастал? – поинтересовался у меня Сума, уплетая за обе щеки пирог, который тут же запивал медовухой, которая бесстыдно текла по его густым, пшеничного цвета, усам, и, как на грех, в рот попадала.

– Дело у меня одно к воеводе Ратмиру, а он, говорят, до сих пор осмотр тела бабы Яглы в избушке производит, – важным тоном ответила я и залихватски сбила на бок шапочку.

– Знаем мы твое дело. Снова служить проситься будешь, да пустое это все. Не возьмет тебя воевода, потому что ты сын боярский. Последний в своем роду. Вот женишься и сыновьями обзаведешься – тогда другое дело. А коль ускорить свое дело хочешь, сестрицу за него замуж выдай, – сказал Сума, сыто улыбнулся и потянулся, после чего нехотя отступил в сторону, пропуская меня.

Гора даже не шелохнулся, ведь ему приказ был дан глаз с дороги не спускать, и исполнял он волю Ратмира крайне дословно.

Сума, пожав плечами, проводил меня взглядом и со вздохом произнес:

– Вот же неймется ему. Девок бы лучше щупал на рынке.

Дремучий лес расступился в стороны, обнажив лесную поляну – белесую плешь, по краю которой росло грибное кольцо, мухоморное.

Небо затянуло хмурыми тучами.

В блеклом свете солнца Погостная избушка выглядела зловеще, потому что, во-первых, была повернута к лесу передом, а ко мне задом, а, во-вторых, в ней до сих пор лежал покойник, которому по погостному канону было положено отлеживаться в ней три дня и три ночи.

Над крышей избушки кружили и каркали вороны.

Где-то в темном лесу завывал серый волк.

С моей души камень упал, когда, оглядев поляну, я не нашла воеводу Ратмира. Не хватало его здесь встретить, хоть он меня от брата тоже с трудом отличал.

Что он был здесь, определила безошибочно, ведь увидела на земле отпечаток его здоровенного сапога, каблук которого имел только одному ему присущий узор в виде утки в яйце.

Вдруг меня обуяло любопытство – никогда не бывала я у бабы Яглы при жизни, решила хоть после ее смерти заглянуть в окошко ее ведьмовской хатки.

Спрыгнула я с коня, беспокойно водящего ушами, привязала вожжи к березке и, оглянувшись настороженно, на цыпочках подкралась к избе, словно ярмарочный вор к тугому кошелю купеческому.

Подпрыгнула, уцепилась за деревянный резной обналичник и подтянулась, ведь это мой брат Лисияр был хил, словно девица, но не я.

Батюшка меня откармливал, как молодку на убой, да только я каждое утро с зарядки начинала и отжималась от пола с тех самых пор, как решила княжеским вызнавщиком стать.

***

На подоконнике сидел толстый и ухоженный, с торчащими белыми усами желтоглазый белый кот, которого я издали не заприметила, поэтому испугалась маленько – от неожиданности, ведь цвет шерсти кота сливался с потемневшими от сырости и времени побеленными бревнами Погостной избушки.

Кот уставился на меня янтарными плошками, и был этот взгляд полон ума, достоинства и наглости, свойственной всем представителям этих мохнобрюхих.

– Пшел вон! Брысь! – шикнула я на кота, яростно протирая закопченное стекло единственного окна избушки в надежде хоть что-нибудь рассмотреть.

– Вы здесь не на ярмарке, молодой человек. Негоже хамить старшему по званию, возрасту и чину, – вдруг протяжно ответил мне степенный мужской голос.

Я уже второй раз за день испугалась, но виду не подала.

Подумала, что мне это мерещится или злой дух какой лесной одолевает, поэтому продолжила свою нехитрую работу.

– Очевидно, что совсем скоро, молодой человек, вы выломаете окно и тем самым нарушите целостность Погостной избушки, тогда следствие будет подозревать вас в совершении преступления в отношении оного лица, лежащего сейчас под белой тканью на столе возле печки, а я буду проходить по делу как свидетель, и, что хуже того, возможно, как соучастник, поэтому немедленно прекратите свою глупую и бесполезную деятельность, – снова произнес все тот же мужской голос.

Я посмотрела на кота, который, как ни в чем не бывало, продолжил умываться, сидя бок о бок со мной на подоконнике.

Больше никого поблизости не было.

Почесав затылок, я на всякий случай перекрестилась.

– Леший, Леший, не пугай пешего, – пробормотала я и показала кукиш Дремучему лесу.

– Молодой человек, формально говоря, вы конный, – снова произнес невидимка.

– Вот же нечистая сила! Гиблое место здесь! Ум мой смущает! – воскликнула я, собираясь покинуть поляну как можно скорее от Лиха и греха подальше.

– У вас достаточно ограниченное мышление, – снова произнес загадочный мужской голос, который, как я теперь могла поклясться, исходил от пушистого белого кота, который изучал меня прищуренным надменным взглядом. – Вам следует получить хоть какое-нибудь образование, чтобы разуметь, когда с вами разговаривает достопочтенное и уважаемое лицо Триадамского царства.

– Лицо, – усмехнулась я и вдруг побелела, как полотно. – Да это же кот! Да еще к тому же говорящий! – воскликнула я и чуть не свалилась с подоконника.

Кот передернул ушами и с сожалением глянул на меня, ищущую под вышитой нательной рубахой увесистый серебряный оберег на цепочке.

– За что мне все это? – вздохнул кот. – Да, я кот. И да, я говорящий – на двадцати семи человеческих языках, в том числе тридцати трех языках зверей и птиц.

– А я боярский сын, – представилась я, но кот меня бесцеремонно перебил.

– Знаю я вас. Давно за вами наблюдаю, молодой человек. Или все же девица? – с усмешкой добавил он и хитро прищурился. – Интересуетесь загадочной смертью бабы Яглы, моей хозяйки? Предлагаю вам стать моим помощником – временно.

Я почесала затылок, выбив из-под шапочки лихо закрученный рыжий локон, и сверкнула зеленым взглядом.

– Никак не могу. Я ищу убивца, чтобы раскрыть преступление и попасть на службу к князю…

– Это не проблема, молодой человек, – снова деловито перебил меня белый кот, и, потянувшись, зевнул. – Я замолвлю за вас словечко перед воеводой Ратмиром. Правда, он меня, в отличие от вас, не так хорошо понимает. Приходил накануне, о глупостях спрашивал, гладил меня, что я крайне не люблю, поэтому у него долг передо мной имеется неоплатный. Считайте дело уже решенным, но сперва вы станете моим помощником на весь период расследования. К сожалению, у меня лапки, поэтому ведение записей – это теперь ваша обязанность.

Я потрясенно кивнула и пожала белую кошачью лапу, которую он протянул мне не для скрепления договора, а для того, чтобы умыться, ведь чувствовал – гости сейчас пожалуют.

Глава 3. Волос девицы

Долго ли, коротко ли сидела я вместе с котом в засаде под Погостной избушкой за кустом малиновым, чтобы кафтан мой боярский и шапочка, вышитая бисером и мехом отороченная, издали казалась ягодой диковинной, выросшей в нехорошем месте на погибель вражескую, да только явился воевода Ратмир вместе с помощником.

– Вскрывай избу. Надо тело Яглы на осмотр доставить, – устало произнес Ратмир.

– Слушаюсь! – бойко отрапортовал шустрый молодец, ровесник Лисияра, бряцающий мечом при каждом шаге. – Только неправильно все это, воевода. Должно тело мертвеца дома три дня и три ночи отлежать, чтобы упырицей не обратилась ведьма старая. Потом ее только жрецами и ходом сорокодневным усмирить можно будет.

– Не трави мне душу, Алесь. Не нравится мне самому дело это. От ратных подвигов глупостями отвлекают всякими. Не до обрядов мне, не до похорон: живые мертвецы к границам Триадамского царства приближаются. Немерено их, как тараканов на поляне этой проклятущей. Но приказ князя Казимира нерушим. Давай, снова поворотим избушку к нам передом, а к лесу – задом.

Я и кот вдруг услышали тяжелую поступь воеводы Ратмира, который при каждом шаге не то, что мечом бряцал, а горы сотрясал.

Хотела от души я плюнуть в ножищи эти, которые он предлагал мне массировать, сватаясь ко мне у батюшки, но встретилась с суровым взглядом кота, нервно постукивающим белым хвостом по деревянной резной куриной ноге.

– Только без глупостей, молодой человек. Смирно сидите, признаков жизни не подавайте, – прошипел белый кот и прижал уши, дав лапой по моему затылку, чтобы я последовала его примеру и пригнулась к земле, ведь две громадных детины – воевода и помощник его Алесь, рывком оторвали от земли избушку и развернули ее, поставив дверью вперед.

– Проверь-ка, не сорвал ли кто защиту магическую, – сказал воевода Ратмир и прогромыхал куда-то в сторону, – а я пока короб погребальный принесу, чтобы мертвицу уложить.

Бодрый молодчик радостно крикнул «слушаюсь» и засуетился возле двери, а после замер, словно божью коровку в наперсток садил, вошел внутрь избы, чихнул пару раз, упомянул нечистую силу и всех богов и вынес на руках завернутое в белую холстину тело.

Воевода мигом оборотился, неся на плече толстый деревянный сруб, внутри которого выемка продолблена была, куда тело бабы Яглы и поместили, пробормотав защитный заговор, после чего молодцы, положив сруб на плечи, наподобие переносной ладьи, стройным шагом скрылись в чаще Дремучего леса.

Когда эхо шагов затихло, я и кот выбрались из укрытия и с тоской глянули на горизонт – я смотрела на чернеющую кромку непроходимой чащи, а кот – на одетого в багряные одежды Всадника Вечера, который неспешно плелся на гнедом коне через темный лес.

– Итак, молодой человек, сейчас Час Сумерек. Нам нужно успеть произвести тщательный осмотр места преступления до появления Всадника Ночи, иначе заберет он нас в загробный мир, что совершенно не входит в мои планы, ведь я еще не закончил писать научную работу, посвященную анализу политической роли мышей в формировании княжеской раздробленности.

Кот посмотрел на мое оторопевшее лицо, думая, по-видимому, что я ни слова не поняла из его умной речи, и разочарованно покачал головой, после чего прыгнул на порожек избушки и внимательно осмотрел входную дверь.

***

– Итак, молодой человек, пишите на бересте: имя, должность, дата и место, заголовок «Осмотр места преступления», выведите слева список и место для подписи внизу оставьте, – скороговоркой произнес кот, уставившись на меня немигающими желтыми глазищами, похожими на два сырных кругляша.

Я пуще прежнего удивленно вылупилась на белого кота, гадая, откуда в нашем царстве взялось такое диво дивное и чудо чудное, которое вдруг прервало мои размышления, указав хвостом в сторону пня, приютившегося недалеко от избушки.

– Все необходимые писчие инструменты вы найдете здесь, под корнями, или в дупле старого дуба. Пишите быстро и разборчиво – времени у нас мало, а работы – краев не видать, – с нескрываемым раздражением произнес кот и нервно пошевелил ушами. – Итак: «Пункт первый. Защита магическая «Девичий волос» на двери не сорвана…»

Я уселась прямо на ступеньки Погостной избушки, почесала кончиком пера затылок, оставив на шапочке чернильное пятно, и снова перебила кота:

– А это что за диво такое?

– Волос из косы красной девицы, – деловито ответил кот и ученым тоном продолжил. – Добывается у незамужней девицы. Запечатывает пороги так, что никакая сила нечистая ни войти, не выйти из избы не сможет. А если человек такой порог запечатанный переступит, то…

– Умрет? – в который раз перебила я кота и прикусила от испуга кончик пера.

– Нет. Порвет его, и тогда ясно хозяину станет, что в его жилье было организовано незаконное проникновение, – продолжил, как ни в чем не бывало, ученый кот. – Отметьте в бересте, что «защита стоит снаружи Погостной избушки, и говорит это о том, что хозяин покинул жилище и запечатал оное в свое отсутствие…»

– Не может такого быть! – воскликнула я и яростно подвернула испачканный чернилами рукав кафтана. – В еженедельнике писали, что тело бабы Яглы нашли внутри избушки! Как же она смогла, будучи мертвой, дом снаружи запечатать?

– Хороший вопрос, молодой человек, – довольно прищурил глаза белый кот и потянулся. – Это как раз и предстоит выяснить, ведь волос красной девицы может использовать только ведьма. Значит, либо жертва вернулась за чем-то в избу после ухода и вошла через окно или трубу, чтобы не сорвать свою защиту, либо ее убила и закрыла внутри помещения другая ведьма.

Я задумчиво потерла подбородок, вспоминая других ведьм в Триадамском царстве, да только напрасно – не было таких вовсе.

Всех их в свое время извел князь Казимир, кроме старожилки бабы Яглы.

– А как же тогда Алесь в избу вошел и защиту не сорвал? – вдруг спросила я, подивившись собственной смекалке.

– Алесь блоху подковать может, на чем и попался, когда воевода Ратмир облаву на Блошиный рынок производил. Теперь его редкий талант на службу Триадамскому царству поставлен. Он и в терем любой может незаметно проникнуть, коль надобно будет. Незаменимый для разведки молодчик, – со знанием дела ответил кот.

– Так, может, это он бабу Яглу убил? – не унималась я.

– То-то же и оно, молодой человек, то-то же и оно. Но я уже все проверил. Отговорка есть у Алеся. На службе он был в ночь убийства бабы Яглы. Вся казарма за него свидетельствовала, – с достоинством расправил усы кот и кончиком острого, как лезвие, когтя, аккуратно отрезал кусочек волоса красной девицы, который тут же спрятал в закромах своей пушистой белой шубы.

– Ловко же у вас вышло! – восхищенно воскликнула я, когда белый кот легким движением хвоста аккуратно снял защитный волос с двери, совершенно его не повредив.

– Как гласит пословица, «коты в любую дверь горазды войти», – промурлыкал в ответ он и проскользнул в затхлую темную избушку, откуда нестерпимо воняло пылью, пряной травой и гарью.

Я последовала за ним, едва не скатившись кубарем со ступенек исследуемого нами места преступления.

Глава 4. Петушиное перо

– «Пункт второй. Защита магическая «Петушиное перо» на окне не сорвана, а это значит, ни жертва, ни преступник не проникали в помещение через окно…»

– Постойте, не так быстро! – воскликнула я, ведь мне писать на весу было неудобно, ведь кот строго-настрого запретил мне к чему-либо прикасаться в избушке, чтобы не оставить отпечатки пальцев. – А как работает эта защита? В чем ее норов?

– Норов в том, молодой человек, что в случае проникновения в избу через окно, петушиное перо закукарекает, а если быть точнее – закукарекает Погостная избушка. Звук этот настолько тревожный и угнетающий разум, что вся местная нечисть утопилась в болоте из-за сильнейшей тоски. Петушиный этот вой слышен аж за тридевять земель, ведь у жертвы был подписан магический договор с Ветром Буйным, поэтому крайне не рекомендую вам трогать эту защиту, молодой человек.

Я быстро отдернула руку от переливающегося во мраке избы золотом диковинного пера.

Света от него было столько, что могла я не только свободно писать или читать, а даже, наверное, вышивать бисером, что, конечно же, делать не умела, ведь за меня обычно брат мой, Лисияр, в светлице вышивал, заодно струны на гуслях настраивая, но подумалось мне почему-то именно так.

– Итак, модой человек, записывайте: «Пункт третий. Исследование печного дна с целью анализа содержимого пепельной массы».

Кот вдруг резко с мяуканьем подпрыгнул в воздух, затем упал и ударился об пол, и на лапах его вдруг появились кипенно-белые льняные носочки, в которых он запрыгнул на почерневшую от копоти печь, юркнув во входное отверстие.

– Вот же беда! А как же отпечатки! Вы там изрядно сейчас наследите, да так, что придется избу дотла сжигать, чтобы скрыть ваше незаконное в печь проникновение! – немного пожурил я ученого кота, но тот в долгу не остался, и, выпрыгнув обратно, важно произнес:

– Это перчатки магические, изготовленные из погребального савана святого провидца Мухомория, которые скрывают любые следы. Подарок на мой трехсот шестидесятипятилетний день рождения от ножевого отделения Лукоморского целительного общества. Пишите: «Вывод, двоеточие. Следов проникновения в помещение через жерло не обнаружено. Защита магическая на хайло не стоит…»

– Что? – ошарашенно спросила я и посмотрел на кота, но он иначе понял мое восклицание.

– Благодарю, что напомнили. Отметьте в бересте, что конкретно было мной обнаружено: «Пепел трех видов, происхождение которого следует незамедлительно установить. Подчеркните: срочно отправить на магическую экспертизу в град Лукоморный. Инициалы – Баюн Баюнович Кот». Место для подписи оставьте.

Я наклонилась к ученому коту Баюну, который вдруг снова высоко подпрыгнул в воздух и опять рухнул, ударившись, после чего льняные перчатки исчезли из его белых лапок.

Он облизнул правую лапу и оставил на берестяном свитке красный отпечаток в форме сердечка, после чего потребовал поместить берестяной свиток в тубу, запечатать сургучом и в течение трех суток отправить по адресу: «Триадамское царство, град Лукоморный, терем «Дуб Зеленый», светлица номер шесть. Коту Б. Б. До востребования».

– На сегодня осмотр места преступления завершен, молодой человек, – довольно промурчал кот, выскользнув из избы вслед за мной. – К полуночи успели. Хорошая работа. Приглашаю вас в корчму «Колобок», чтобы отметить наше успешное сотрудничество бокалом молока.

***

Я сверкнула белозубой улыбкой и залихватски сбила на бок боярскую шапочку, но тут же вежливо отказалась, сославшись на то, что батюшка мой, небось, уже ищет меня, да и нельзя мне всякие увеселительные заведения посещать.

– Увы, увы, молодой человек. Я порой забываю, что вы – не кот и не можете ходить, где вздумается, и жить сами по себе. Позвольте, я урегулирую вопрос с корчмой, ведь хочу провести магическую экспертизу девичьего волоса – с вашей помощью, конечно.

Не успела я и глазом моргнуть, как кот Баюн поймал лапой черного ночного мотылька и, ткнувшись в него мордой, скороговоркой произнес:

– Мотылек, мотылек, лети к боярину Годимиру Богдановичу на огонек, сообщение передай и на волю улетай: «Баюн Баюнович Кот вашу дочь, в смысле, сына, на обучение берет, чтоб обучить разуму-уму и внедрить в Боярскую Думу».

Белый кот дунул на мотылька, и тот с невероятной скоростью помчался на край земли, сверкнув на прощание, словно яркая ночная звездочка.

– Вот же диво дивное, чудо чудное! – ахнула я и широко распахнула зеленые глаза.

Ученый кот посмотрел на меня с нескрываемой жалостью.

– Нынешнее поколение совершенно не разбирается в новейших колдовских заговорах, – покачал головой кот Баюн и вздохнул. – Это «СМС», молодой человек, «скоростной мотылек-связист». Любые сообщения предает мгновенно. Правда, потребляет тлю в немереных количествах, но других нареканий нет.

Вдруг Дремучий лес прорезала яркая белая звездочка, и возле пушистой белой головы кота затрепетал другой мотылек – желтенький с черным пятнышком на брюшке.

– «Хо-хо-хо, ученый кот Баюн, доброй ночи! Лисияр, подлец! Учись со всей мочи! Место я тебе в Думе найду! Только не приводи ко мне в терем вдову!»

Это точно был довольный голос моего отца, Годимира Богдановича, который откуда-то знал этого загадочного кота, о котором я до сего дня и знать не знала, и слыхом не слыхивала.

– О какой вдове говорит батюшка, кот Баюн? – полюбопытствовала я, пока мы шли по тропинке к моему коню, привязанному к стволу березки.

– В корчме «Колобок» много лисиц-девиц, молодых вдовиц, а также таких же, как вы, рыжих и бесстыжих, только крашенных, поэтому, молодой человек, держите ухо востро и хвост трубой, – усмехнулся в длинные усы кот и вдруг скрылся во тьме. – Мне самому быстрей будет добраться. Садитесь-ка на коня и мчитесь в град Лукоморный. На камне дорожном налево поворачивайте, там, где написано «Налево пойдешь – совесть потеряешь», и скачите, долго ли, коротко ли, пока не увидите на востоке в небе круглый желтый диск – это не солнце красное, а деревянный размалеванный щит корчмы «Колобок». Вот там я вас ждать и буду, молодой человек.

И кот, махнув хвостом, растворился во тьме.

От неожиданности я снова помянула Лешего и всех нечистых духов, после чего, чтобы клин клином выбить, попросила помощи и защиты у белых богов.

Надо только брата предупредить с помощью этого скоростного мотылька-связиста, чтобы он из покоев моих несколько деньков не выходил, иначе батюшка прознает, что все это время не я так мастерски плету кружева для свадебного облачения, а Лисияр.

И тогда он шибко будет недоволен.

Глава 5. Град Лукоморный

Эх, дивен и прекрасен град Лукоморный!

Велики его стены белокаменные, широки его улицы, плитами мраморными мощеные, высоки его башни, золотыми куполами увенчанные! Не обойти, не объехать сей град чудный, ведь на острове он стоит, Лукоморьем именуемый!

А именуют его так из-за моря синего, что обмывает жемчужные берега его, и дикого лука, что покрывает холмистые долины его, поэтому нет ни горя, ни болезни, ни лиха, ни супостата на острове этом святом – нет вообще ничего, кроме всяких диковинных корчм, где балагурят молодцы красные, промышляющие торговлей, морским делом и выращиванием местного лука.

Лук же в Лукоморье – это артефакт магический.

Его и на рынках в качестве оберега продают, и настойки из него целебные делают, и тушат и жарят его всяко, а маринуют-то как – пальчики оближешь, а, может, и руку по локоть откусишь.

Ни один уважающий себя постоялый двор в Лукоморье не обходится без лукового супа, лукового салата и лукового компота, а в самой дорогой корме, «Колобком» именуемой, сплошь из лука все блюда состоят, только разбавлены то тут, то там овощами всякими да мясом, чтобы оттенить вкус сего чудного продукта.

– Вам как обычно? Двойное молоко со льдом? – подмигнул коту Баюну стольник, поджарый паренек с гривой тщательно уложенных золотистых волос, на которых красовалась белая шапочка с фирменным знаком корчмы – золотым кругом, который кусала за бок красная лиса.

Белый кот в ответ важно прикрыл желтые глаза, гордо восседая на трех подушках, которые ему услужливо подстелили местные служки, без лишних вопросов проводив меня и кота в отдельную деревянную беседку, задрапированную тяжелыми красными шторами, которые поглощали любой шум.

– А вам, гость родимый, что приглянулось в нашем перечне блюд? – улыбнулся мне стольник, заметив, как растерянно я просматриваю длинный свиток, заканчивающийся где-то далеко в углу комнаты, в котором были перечислены все виды и способы готовки лука.

– Два луковых рулета и бутылочку морской воды, в смысле, водочки, – поправил самого себя кот Баюн и махнул белой лапой. – И, будьте так добры, принесите бархатную черную салфетку и убедитесь, что нас никто не побеспокоит здесь до прихода Всадника Дня, то есть до обеда. И если оный посланец времени по старому обычаю заскочит к вам промочить горло, то угостите его луковой настойкой с перцем от моего имени, чтобы он маленько отдохнул и попридержал коня своего – возможно, нам потребуется больше времени, чем запланировано.

Златовласый стольник понимающе улыбнулся и кивнул, тихо скрывшись за тяжелыми портьерами, за которые не проникал ни один лучик солнца.

Я невольно поежилась и с трудом сдержала зевок, ведь скакала день и ночь, чтобы как можно скорее попасть в корчму и помочь провести коту Баюну магическую экспертизу девичьего волоса, хотя совершенно не представляла, как это вообще можно сделать.

– Итак, молодой человек, – довольным голосом произнес профессор, вылакав хрустальную миску с двойным молоком со льдом, – перед вами на черной бархатной салфетке лежат два луковых рулета: отодвиньте их немедленно в сторону, чтобы я положил на ткань девичий волос, экспертизу которого мы сейчас и проведем, чтобы установить личность его владельца. И возьмите маятник на цепочке, который сейчас будете мерно раскачивать по часовой стрелке.

Я судорожно сглотнула и бросил пронзительный и алчущий взгляд на аппетитно пахнущие луковые рулеты, затем послушно закрутила-завертела маятник над девичьим волосом, который белый кот извлек из закромов своей необъятной шубы.

«Это явно не простой кот, а заколдованный, – отметила про себя я. – Наверняка оборотень какой-нибудь. Надо у батюшки порасспрашивать».

– Ох, да не вертите вы так инструмент, молодой человек, иначе камушек с цепочки сорвете, – грозно зыркнул на меня кот Баюн и вдруг хитро прищурил желтые глаза-плошки. – А теперь перечисляйте поименно всех девиц Триадамского царства согласно алфавитному порядку. Только не спешите. Тщательно работаем. Магическая экспертиза требует усердия и времени.

***

– Да вы шутите? Их столько, что сам Леший не упомнит! Куда уж мне? – возмутилась я, но кот хищно покосился на два луковых рулета, сразу отбив у меня охоту пререкаться.

В животе у меня предательски заурчало, и, пожав плечами и выдохнув горько, я монотонно забубнила, осторожно раскручивая по спирали магический маятник:

– Агнеша, Агния, Аделя, Азовка, Айка, Алатырка, Аленка, Алинка, Алтынка, Альдона, Амелфа, Анахита, Анисья, Анка, Апраксия, Арина, Астерия, Ася, Ауда, Ачима…

Кот Баюн не сводил с маятника завороженного желтого взгляда, внимательно наблюдая за каждым движением моей руки.

Вдруг он дернул ухом и повернул его в сторону, словно прислушиваясь к чему-то, но наблюдение ни на миг не прервал.

– Бажена, Балемила, Бана, Бежана, Белава, Белолюба, Белослава, Беляна, Берегиня, Берислава, Благана, Благослава, Блажена, Богданка, Боголепа, Богумила, Богумира, Богуслава, Божедарка, Божидара, Болеслава, Борислава, Боряна, Бояна, Боянка, Бранислава, Братислава, Братумила, Брячислава, Будислава, Буслава…

Я замолчала, чтобы перевести дыхание, и с мольбой уставилась на кота, который, азартно помахивая белым пушистым хвостом, не переставал наблюдать за покачиваниями камня на цепочке, после чего удрученно продолжила:

– Волгава, Варвара…

Вдруг маятник полыхнул алым огоньком, будто кто-то лучину к моему лицу поднес и резко задул.

От неожиданности я выронила магический инструмент и испуганно глянула на маслянистое от нескрываемого удовольствие лицо кота, хотя, наверное, все-таки правильнее было бы сказать – морду.

– Итак, молодой человек, значит, Варвара. Как вы думаете, сколько Варвар в Триадаме? Три тысячи девятьсот пятьдесят восемь, – сам же и ответил на свой вопрос кот Баюн. – Но нам нужна девица с русыми волосами длиной два метра сорок шесть сантиметров. Волосы густые, но тонкие. Возможно, сейчас девица страдает от какой-нибудь болезни или хвори, раз волос ее достался ведьме, которая приколдовывала на нем защиту своего порога.

– Варвара Краса Длинная Коса! – ахнула я и подскочила на месте, чуть не опрокинув на пол луковые рулеты и графинчик с морской водочкой. – Батюшка давеча грозился женить Лисияра, точнее, меня на дочери Костояра Михайловича – Варваре! Самой красной девице Триадамского царства да к тому же – родственнице князя Казимира Могучего! Коса у нее, страсть, какая длинная! Все девицы с ума от зависти посходили, хотят такую же иметь! Да вот только на днях заболела она тяжко. Батюшка сказал, что в Лукоморье ее подлечиться Костояр Михайлович отправил – на воды морские синие, да на луковые холмы-луга зеленые.

– В таком случае, молодой человек, нужно навестить нашу первую подозреваемую. Вполне возможно, что ваша будущая жена лежит при смерти или близка к помешательству, ведь совсем не шутка – волос свой бабе Ягле отдать.

Глава 6. Варвара Краса

Много о чем думала я, сидя в сенях расписного терема, в котором остановилась в Лукоморье Варвара Костояровна, известная в народе красавица, но более всего меня занимал вопрос, почему этот белый кот расследует смерть бабы Яглы, откуда он вообще взялся и почему такой ученый.

Об этом я и хотела его прямо спросить, ожидая на резной лавке приглашения войти в светлицу для душеспасительной беседы, ведь кот Баюн представился странствующим целителем, который хвори любые лечит да заговоры от любой напасти начитывает.

– Только с помощью такой хитрости в терем Варвары Костояровны попасть можно, – важно заверил меня он. – Тем более, что я действительно умею лечить да заговоры знаю.

– Откуда вы воеводу Ратмира знаете? И бабу Яглу? Да и вообще – обо все на белом свете, словно чудо какое?

Кот посмотрел на меня долгим и задумчивым янтарным взглядом, ставшим на какое-то время стеклянным, из-за которого меня дрожь пробрала, словно перенесся сквозь века в далекое прошлое – так мне почудилось, хотя на самом деле он прислушивался.

– Варвара сейчас выйдет к нам, молодой человек. На ваши вопросы я отвечу позже. Будьте готовы к обмороку, – деловито предупредил он и распушил белый хвост.

– Неужто Варвару и правда хворь одолела? – с сомнением спросила я и вдруг услышала стук быстро приближающихся каблучков, а затем, глянула на красную девицу и схватилась за сердце, чуть на пол не рухнув, сраженная сильным чувством, потрясшим меня до глубины души.

Да только не любовь это была, а ужас тихий, ведь известная на все Триадамское царство красавица была лысой, как яйцо.

– Варвара Костояровна, позвольте представиться – я кот Баюн, а это мой помощник – Лисияр Богданович. Готовы ли вы ответить на несколько наших вопросов в обмен на знания, которые позволят вам вернуть вашу… хм… красу и длинную косу обратно? – важно спросил кот, надменно сощурив желтые глаза.

Девица прижала к лицу насквозь мокрый от слез платочек, громко высморкалась и кивнула, пригласив нас сесть за длинный дубовый стол в большом светлом деревянном покое, обращенном окнами на синее море.

– Итак, молодой человек, записывайте. «Опрос подозреваемого номер один: Варвара Краса Длинная Коса». Где вы были после появления Всадника Вечера до появления Всадника Ночи три дня назад? – спросил кот и важно растопырил длинные усы.

– Дома я была. Вышивала в светлице, – нехотя ответила Варвара, тщательно избегая моего сочувствующего взгляда и испытывающего – кота.

– Врете! Иначе каким образом у бабы Яглы в Погостной избушке ваш волос очутился! – в страшном волнении крикнула я и вскочила на ноги.

Девица вдруг покраснела, затем побледнела, а после горько разрыдалась, выхватив из стопки на столе новый платочек, из-за чего те разлетелись, словно осенние листья.

– Успокойтесь, Варвара Костояровна. Мы частные лица, а не представители закона Триадамского царства. Вы можете смело изложить нам свою версию событий, – успокаивающе произнес белый кот и вдруг громко замурлыкал.

***

Варвара вытерла глаза, высморкалась, и тихо произнесла:

– Три дня назад я тайком ходила к бабе Ягле. Пришла в избушку сама и после заката, как того требует закон колдовской. Всадник Вечера видел меня – он как раз шел по Дремучему лесу, когда я перед избой появилась.

Девица снова громко высморкалась и продолжила:

– Баба Ягла спешила тогда. Лететь на ступе ей в какие-то дали надобно было, все о конце света кричала, но я ее уговорила задержаться и мне помочь – любимого приворожить. Хотя все-таки надо было одного козла рыжего и кучерявого отворожить…

– Больно ты Лисияру нужна, – ворчливо пробормотала я, продолжив покрывать свиток рунами. – Да он свои гусли пуще родных любит, даже ласково кличет их «Лапушкой»…

– Баба Ягла махнула рукой, плюнула в печь, вырвала из книги своей лист, кольнула мне палец иглой и заставила имя свое кровью написать. Затем сожгла в печи тот лист, пепел добавила в зелье любовное и наставила, как и когда любимого им напоить, а на прощание зыркнула на меня так страшно и волос из косы выдрала. Больно было, но я не серчала, ведь зато милый Елисеюшка со мной навеки будет…

– Так Елисеем звать-то сына княжеского, – начало было я говорить, но кот бросил на меня ядовитый желтый взгляд, который заставил меня умолкнуть и продолжить свою работу.

– А после я ушла. Полуночи еще не было. Всадника Ночи никто встретить не желает, ведь кто встретит, тот помрет, поэтому бежала я по тропинке через Дремучий лес быстро. Жива была тогда еще баба Ягла, но спешила куда-то и в полночь улетела. Наверное, убил ее Всадник Ночи…

– Это исключено, – спокойно возразил кот Баюн и прикрыл глаза. – Молодой человек, пометьте последние слова подозреваемого, как «домыслы». А вам, Варвара Костояровна, как образованной молодой девице, следовало бы знать, что Всадник Ночи – побратим бабы Яглы, поэтому убить ее он никак не мог, даже если бы желал сильно, ведь они – магические родственники, а в колдовстве смерть от родни – исключена.

– Вот оно что, – снова вставила я свои пять рубиев, продолжив, как ни в чем не бывало, писать.

– И что было дальше? – поинтересовался у Варвары кот.

– Проснулась я рано. Умылась, хотела волосы свои длинные расчесать, а нет их! Совсем! Была я «Варвара Краса Длинная Коса», а стала «Варвара Лысая, Убогая и Сизая»! Обманула меня баба Ягла! Красоту мою тайно забрала! Волос меня лишила и имени доброго! Скоро на весь Триадам разлетится весть, что я уродиной стала! Елисеюшка, как увидал меня такой, так сразу же и разлюбил, хоть приворотным чаем я его и потчевала усердно! Пусть будет пусто на том свете карге этой проклятой! В гробу пусть перевернется от слов моих! Как Погостная избушка, пусть смотрит в землю передом, а на небо – задом, лежа в земельке могильной!

Варвара вскочила на ноги, горько разрыдалась и бросилась вон из покоя, оставив нас в недоумении.

Хотя, пожалуй, только меня.

– Молодой человек, отметьте в бересте, что подозреваемый номер один узнал о последствиях приворотного колдовства, то есть об облысении, после смерти жертвы, следовательно, убить из мести не мог, ведь на то не было соответствующего основания.

Я почесала кончиком пера лоб и поставила жирную точку.

– Значит, Варвара не причастна к смерти бабы Яглы? – с надеждой спросила я, ведь мне искренне было жаль эту девицу.

– Естественно, – кивнул белый кот и потянулся. – Наше следствие зашло в тупик, поэтому придется вернуться на место преступления, и снова все тщательно изучить. Как быстро вы сможете добраться до Дремучего леса, молодой человек?

Я показала коту два скрещенных пальца, словно отгоняла нечисть, на что он недовольно зажмурился.

– Это очень долго. Жду вас завтра в полдень на опушке возле Погостной избы. И не опаздывайте. И оставьте Варваре Костояровне на лавке рецепт луковой маски для роста волос.

– Но у меня его нет, – опешила я.

– Не переживайте, молодой человек, сейчас будет. Итак, записывайте: «Возьмите пять луковиц и стакан морской воды…»

Глава 7. Мертвая кукушка

– Махорки не найдется? – хрипло спросил у меня Всадник Вечера, остановившись на поляне перед Погостной избушкой, чтобы ответить на вопросы кота, который все это время терпеливо ждал меня, ведь как не спешила я, как не подгоняла коня своего ретивого, а опоздала на встречу.

– Не курю, – испуганно ответила я, ведь никогда вблизи не видела Всадника Вечера, лицо которого внушало ужас всем обитателям Триадамского царства, ведь одна половина лица у него была молодой, а другая – старой.

– Многоуважаемый бог Ярило, в народе Всадником Солнца именуемый, в четырех ликах являющийся: юноши – утром, мужа – днем, старика – вечером и трупа – ночью, не видели ли вы три-четыре дня назад кого-нибудь подозрительного возле Погостной избушки? Ваша помощь была бы мной высоко оценена, и жертвенник ваш в Дремучем лесу не оскудевал бы до конца года сего…

Всадник Вечера, повернул голову в сторону белого кота и усмехнулся молодой половиной лица.

– …Века сего, – не моргнув желтым глазом, мудро добавил кот, поэтому древний бог Ярило произнес:

– Девица здесь одна кружила по поляне. Яглу отвлекала. Хотел я у нее махорки взять, чтобы напустить на солнце ясное дым черный, да тучи грозовые, но так и не дождался ее. Сел на коня и поехал дальше, думал к полуночи ее навестить и заодно мертвой водички поклянчить. Да только померла она к тому времени, не успел я с ней даже чарочку напоследок распить.

С этими словами Всадник Вечера лениво залез на своего гнедого и порядком исхудалого коня, расправил складки на багряном и местами подранном плаще и махнул на прощание рукой то ли мне, то ли коту, то ли избушке, и снова безучастно поплелся по тропинке золотой через темный лес, попыхивая облаком черным.

Темно сразу стало в Дремучем лесу, да только коту ученому это не помеха, в отличие от меня, которая ни писать, ни читать в такой непроглядной темени не могла.

– Подвела я нас сегодня, – сказала я и повесила голову. – Не помощница я вовсе. Еле успела к вечеру из Лукоморья вернуться, коня загнала почти до смерти…

Кот, белое пятно на черном, вперил в меня круглые глазищи, похожие на две желтые пуговки, в которых какой-то умелец вышел черными ниточками вертикальные стрелочки, и спокойно произнес:

– Хорошо, что вы сегодня опоздали, молодой человек, ведь в ваше отсутствие я изучил вдоль и поперек место преступления, поэтому с уверенностью могу сказать, что пришла пора встретиться с моим тайным осведомителем. Прошу вас, следуйте за мной след в след, иначе заблудитесь в Дремучем лесу.

Ступая следом за котом по едва заметной извилистой тропинке, заросшей папоротником, я то и дело встречалась взглядом с янтарными кругляшами его глаз, которые светились, словно две свечи погребальные на саване, и вдруг стало мне жутко, словно у Лиха Одноглазого вдруг второе око выросло.

***

Долго ли, коротко ли шли кот и я по Дремучему лесу, пока не вышли к высокой сосне, одиноко стоящей на опушке посреди темной чащи.

Кот сел на траву-мураву и, мяукнув, вдруг громко произнес:

– Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось?

Я сбила набок шапочку свою красную, мехом отороченную, и улыбнулась шутке его неуместной, а потом чуть в заросли в обморок не рухнула, ведь увидела труп разложившийся, болтающийся на ветке толстой.

– Не пугайтесь, молодой человек, – зловеще прошипел белый кот и вдруг сверкнул желтыми глазищами. – Лучше всех в этом мире неупокоенные мертвецы осведомлены, потому что делать им нечего, а коротать срок надо, поэтому они сплетни по миру разносят, как блохи – чуму. Эту мертвицу я кукушке подселил, чтобы помогала мне в дела моих… некоторых.

– Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку, – в оглушительной тишине ответила кукушка и замолчала.

Я съежилась от страха, ведь три года коту жить осталось.

Или три дня.

Или три жизни, ведь всем известно, что у любого кота их девять в запасе имеется.

– Зря вы это дело затеяли. Кукушка полуночная только беду накликать может. Не помощница она в нашем расследовании, – хотела было утешить я кота, но тот меня важным тоном перебил, головой мохнатой сокрушенно мотнув:

– Нынешняя молодежь совершенно не разбирается в современных колдовских оборотнях. Это «Алина» – поисковая магическая система Триадамского царства, существование которой держится в строжайшем секрете.

Не поверила я, что существует такое диво дивное и чудо чудное и напрасно, ведь кукушка вдруг ответила человеческим голосом, да к тому же женским и очень приятным:

– Добро пожаловать, Баюн Баюнович Кот. Что будем искать?

– Доброй ночи, Алинушка, – ответил ласково кот. – Будь добра, найди, пожалуйста, в Нави личное дело бабы Яглы и все жалобы на нее жителей Триадамского царства.

– Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку, – отозвалась кукушка, Алинушкой именуемая, и снова замолчала.

– Так это девица заколдованная? Или нечисть какая? – снова опешила я.

– Это искусственный магический разум. Слухи, сплетни, разговоры ищет, а также шутки, частушки, песни и байки, умерших людей, в основном, – ответил кот, нетерпеливо белым хвостом постукивая.

– Так Аленушка ответ на любой вопрос знает?

Но не успел кот Баюн ответить, как кукушка вдруг произнесла человеческим голосом:

– «Прозвище «Баба Ягла», неизвестного года рождения. Умерла сразу после Казимира воцарения. Родилась в давних веках в граде белом на южных берегах. В девичестве была злобной девой, затем стала воинственной царевной. Вышла замуж за бессмертного Кощея. Развелась из-за измен прелюбодея. С тех пор жила в избе в лесу Дремучем. Промышляла колдовством, разгоняла метлой тучи».

– Алинушка, – вдруг прервал кукушку ученый кот, – расскажи подробнее о браке с Кощеем. Согласно наблюдениям, убивцем чаще всего является родственник или член семьи.

– Или бывший родственник или член семьи, – вставила я свое умное словцо, ведь ни один выпуск еженедельника «Сирин» не пропускала.

– Верно, молодой человек, – удовлетворенно прикрыл глаза кот.

– Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку, – отозвалась кукушка и снова загадочно замолчала.

– Думает она долго, – вздохнул кот ученый и почесал лапой за ухом.

– «Брак Бабы Яглы и бессмертного Кощея, – жизнерадостно произнесла Алинушка. – Познакомились на поле боя в жестокой сече. Царица пленила его в тот же вечер. В цепях бросила в темницу. Через месяц привезла в столицу. Через год с ним тайно обвенчалась. Через два – с ним из-за измен рассталась. Через три года затеяла с ним ссору. Через четыре года предала всех мору…»

– Вот оно как! – воскликнула я. – А я-то думала сказки все это, россказни, а это на самом деле было!

– Молодой человек, не прерывайте Алинушку. Ее память крайне ограничена, может внезапно все забыть, – отчитал меня кот, и кукушка продолжила:

– «Через пять лет Кощей Бессмертный сжег столицу, чтоб отомстить жене за подосланного убийцу. Через сто лет царевна постарела. Бабой Яглой открыла колдовское дело, поэтому Кощей бессмертным срочно стал, ведь каждый день от порчи умирал».

– У нас есть новый подозреваемый! Это точно Кощей Бессмертный! – снова прервала я Алинушку, топнув в сердцах ногой, обутой в красный сапог с загнутым носом, по зеленой траве-мураве. – Нужно схватить злодея и снова бросить в тюрьму на веки вечные! Уверена я, что это он убивец проклятущий!

Глава 8. Загорское царство

Белый кот недовольно пошевелил усами и спокойно произнес:

– Достаточно, Алинушка. Будь добра, озвучь жалобы на колдовскую деятельность бабы Яглы жителей Триадама.

– Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку, – послушно ответила кукушка и задумалась, а после сказала. – Я нашла пять тысяч семьсот двадцать восемь обращений с момента открытия колдовского дела. Их всех озвучить?

– Нет. Обрисуй общую картину, – сказал кот и задумчиво прикрыл желтые глаза, из-за чего в темном лесу стало еще темнее.

– «Большинство жалоб – неожиданные последствия колдовского действия, о которых человек был не предупрежден. Чуть менее – запекание в печи незваных гостей, редкие случаи – кража волшебных артефактов, иногда – нарушение скоростного режима ступы», – отчиталась кукушка и замолчала.

На поляне повисла тишина, нарушаемая только шорохом рыщущих в кустах диких зверей.

– Дело ясное, что дело темное, – развела я руками. – Выходит, что убить бабу Яглу мог любой житель Триадамского царства, ведь насолила она всем изрядно, а так мы никого и никогда не найдем.

– Согласно моей практике, точнее, наблюдениям, убивцем, вероятней всего, является недовольный заказчик колдовства, поэтому мы проверим все магические обращения жителей Триадама за последний месяц. Этим мы займемся завтра после обеда. Возвращайтесь домой, молодой человек. Отдохните и наберитесь сил. В полдень я буду вас ждать возле Лукоморского Дуба.

– Не успею я в такой короткий срок! – с отчаяньем в голосе воскликнула я. – Нет у меня коня волшебного, чтоб по небу летать, или Меча-кладенца, чтоб дорогу в горах и лесах прорубать!

Кот Баюн понимающе моргнул и достал из закромов своей белой шубы кусочек бересты с синей печатью и протянул мне.

– Это грамота на проезд в брюхе Чуда-Юда Морского, Рыбой Кит именуемого. Вдоль берега Синего моря он вмиг доставит вас до Лукоморья. В деревне, что на спине его, отдохните. И корчму «Китовый ус» посетите – там отменную молочную похлебку подают. Я же, молодой человек, вынужден откланяться. Дела меня ждут… полуночные.

– Куда же вы на ночь глядя собрались? – полюбопытствовала я, крутя в руках бумагу проездную, морскими знаками отмеченную.

– «За тридесять земель, за Черные горы, за Костяные заборы, в замок Железный к царю Кощею мерзкому и злому, построившему рудник дома».

– Благодарю, Алинушка, за подробный отчет о цели и месте моего срочного и тайного визита, – тактично прервал кукушку белый кот и вдруг осклабился в жуткой улыбке. – А теперь пора и честь знать, пора, Алинушка, умирать, то есть, засыпать…

– Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку, – попрощалась с нами кукушка и замолчала, перестав, наконец, подслушивать мою беседу с многоуважаемой мордой Триадамского царства.

– Как так? За тридесять земель? И без меня? Помощника верного? Не бывать этому! Вместе помчимся – хоть по белому воздуху полетим, хоть по Синему морю поплывем, но в заморское царство попадем! – восторженно воскликнула я, ведь никогда не была прежде за границей, поэтому рада была поездке безмерно.

– Не Заморское царство, а Загорское, потому что За Черными горами находится оно, – научно разъяснил кот Баюн. – Кстати, как вы смотрите на подземные путешествия, молодой человек?

***

Не долго, не коротко, а целую вечность длилось путешествие мое вместе с котом, Баюном именуемым, по реке Смрадине, что проложила путь свой глубоко под землей в недрах Черных гор, промыв туннель с острыми, как меч, заточенными камнями, свисающими с потолка наподобие клыков.

Река Смрадина, Черной рекой в народе именуемая, текла глубоко под землей с востока на запад, а лодка, на которой мы плыли в Загорскую страну, сколочена был из костей – не человеческих, а звериных и шибко больших.

По крайне мере так думала я, а о чем думал белый кот – никому не было ведомо, ведь все путешествие он молчал, словно в рот молоко набрал.

– Ох, и лихо же здесь смердит! – в сердцах топнула я ногой, обутой на сей раз в синий дорожный сапог с каблуком позолоченным, едва не погрузив лодку на дно Черной реки. – Не может царство, вечность во мраке подземном прозябающее, добрые дела творить! Убивцев да супостатов одних плодить может такая земля!

– Напротив, молодой человек, жители Загорского царства очень законопослушны и порядочны, ведь у них на все закон и порядок один – царский. Кощей держит все и всех в железном кулаке, поэтому никаких преступников и злодеев в его царстве нет, кроме него самого, естественно. Зато рудников много, из-за которых природная гармония в этом царстве и нарушена, поэтому работники его живут под землей и света белого не видят, слепотой куриной болеют и оттого чудью белоглазой зовутся, – обстоятельно разъяснил белый кот и снова напряженно замолчал.

– Вот как оно, – почесала затылок я и вдруг вздрогнула, увидев на лодке воеводу Ратмира вместе с помощником Алесем, под торговцев замаскированных.

А кот ученый, хоть и узнал с первого взгляда знакомца своего старого, да вид сделал независимый и непричастный, как все коты, даже не ученые, умеют делать, ведь тайное расследование вел, о котором воевода знать не знал и ведать не ведал.

– «Горем народ Загорского царства скован. Умер Кощей. Рудник железный сломан», – прочитала я красный заголовок нового выпуска еженедельника «Сирин», стоя вместе с котом ученым в очереди к пропускным вратам, где у всех въезжающих в царство отбирали именные грамоты и надевали наручники. – Неслыханная наглость! Да как он посмел умереть! Он же бессмертный! И к тому же наш единственный подозреваемый!

– Не кричите так, молодой человек, иначе внимание стражников привлечете, а это было бы крайне нежелательно. Тем более, что Кощей, именуемый в Загорском царстве Бессмертным, всего лишь один из пяти тысяч семисот двадцати восьми потенциальных убивцев согласно исследованиям «Алины», – бесстрастно отозвался кот Баюн, рассматривая толпу людей с покорно опущенными головами.

– Мы точно ту самую очередь заняли? – с тревогой в голосе спросила я, выглядывая из шеренги. – Не похоже все это на пропускную службу. Батюшка-то меня водил-показывал, как в царства люди и товары попадают. Не ладно здесь все.

– Совершенно верно, молодой человек, – сверкнул желтыми глазищами кот, – но это единственный способ попасть в Загорское царство незамеченными. К тому же на руднике отлично кормят, прямо, как на убой, прежде чем заживо замуруют в шахте.

– Что?! – побледнела я, и лицо мое от смеси удивления и ужаса вытянулось в длину на целый аршин. – Не боярское это дело – землю в цепях копать!

– И не ученое, – согласился с важным видом кот, – но только представьте, какая гениальная схема разработана: работников колдовским способом забрасывают глубоко под землю, снабдив всем необходимым инструментарием, чтобы они по истечению строго определенного времени сами себя откопали, продолбив путь в горе. Искренне сожалею, что Кощей Бессмертный умер до моей обстоятельной с ним беседы о новых способах добычи драгоценных камней и металлов. Выдающийся все-таки был царь.

Глава 9. Труп Кощея

Хотела бы я обернуться орлом сизокрылым и скрыться в дали небесной, да поздно стало – подошло наше время грамоту именную отдавать.

– Ученым котам не положено, – вдруг промурлыкал белый кот стражникам на вопрос, где его документы и, самое главное, руки, ведь наручники для кошачьих лап у них по уставу не были предусмотрены.

– Проходите, – ответил коту один из стражников и услужливо пропустил. – А это кто? – бросил он сердитый взгляд на меня, позеленевшую от страха, ведь я уже мысленно долбила из всех сил гору, чтобы выбраться на поверхность.

– Писарь, – ответил кот и заговорщицки мне подмигнул. – Немой и хромой.

После этой загадочной фразы я, будучи все-таки не дурой и даже не дураком, как многие могли бы решить, глядя на мой вид, молча кивнула и поплелась, прихрамывая, за котом Баюном и стражником, вежливо показывающим ему дорогу, к черной крутой лестнице, ведущей в каменный покой, вырезанный прямо внутри горы.

– Что вы сказали ему? – прошептала я ученому коту, когда стражник с поклоном удалился и оставил нас в мрачном и холодном чертоге, посреди которого стоял каменный черный стол, накрытой белой шелковой тканью.

– Сказал, что я известный на все царства-государства ножевой лекарь. Приказал к телу Кощея Бессмертного отвести, чтобы вскрытие произвести и установить точную причину смерти царя.

Сказав это, кот опять ударился об пол, и на лапках его снова появились белые льняные носочки, в которых он ловко запрыгнул на край стола и мановением своего белого хвоста сбросил на пол тканевый полог, скрывающий бессмертное тело Кощеево.

– Свят! Свят! Свят! – испуганно пролепетала я. – Не правильно это – покойников на части разрезать!

– Кощей Бессмертный свое тело посмертно на опыты завещал, заботясь о колдовском развитии общества, ведь бессмертным стал из-за целого ряда удачных природно-магических экспериментов.

С этими словами кот ученый приоткрыл лапой веко Кощеево, заглянул в рот его, затем побродил по трупу туда-сюда, после попрыгал на животе бессмертного царя, а напоследок пощекотал хвостом ему пятки, после чего приказал мне начертить на бересте следующее:

– «Осмотр тела Кощея Бессмертного. Признаков жизни не обнаружено: зрачок не реагирует на свет, язык – синего цвета, в желудке отсутствует пища, а в теле – жидкость, и самое главное – труп не реагирует на щекотку, значит, подозреваемый не притворяется, что обычно делает на экспертизе, призванной установить факт его очередной смерти».

– Как это очередной? – не поняла я, оторвавшись от ведения записей.

– Дело в том, молодой человек, что Кощей Бессмертный давным-давно превратил себя серией сложных природно-магических экспериментов в живой труп, который, тем не менее, постоянно пыталась извести баба Ягла. Чтобы как-то угомонить ее яростные попытки расправиться с ним за давние любовные измены, он регулярно имитировал свою смерть, созывая лекарей из всех царств-государств.

– А как же смерть на конце иглы в яйце, которое спрятано в утке, а утка – в зайце, а заяц – в сундуке, а сундук – под дубом, который охраняет медведь?

– Не под дубом, а в ветвях дуба, к тому же сундук не обычный, а хрустальный, заяц – породы беляк, утка – породы нырок, а яйцо – куриное сорта С0, – степенно поправил меня белый кот и махнул хвостом, снова накрыв тело Кощея Бессмертного покровом белым.

– А медведь какой породы? – не удержалась от любопытства я, чувствуя, как во мне поднимается волна раздражения из-за чрезмерной учености этого заумного кота.

– Бурой, – терпеливо отозвался он. – Запомните, молодой человек, ни один уважающий себя царь не будет хранить свою смерть в таком общедоступном и общеизвестном месте, чтобы любой Иван-дурак или Иван-царевич с легкостью нашел его, но для поддержания легенды Кощей Бессмертный даже выпускал поддельные яйца с иглами. Даже Дубовую пущу на юго-западной окраине Загорского царства выкупил, оснастив каждое дерево универсальным набором под названием «Смерть Кощея», но к ходу нашего расследования эти сведения никакого отношения не имеют. Отметьте в бересте: «Труп Кощея Бессмертного окончательно мертв и воскрешению не подлежит. Причина предполагаемой окончательной смерти – самоубивство».

***

– Как самоубивство? – вскочила я от удивления на ноги, чуть не разлив на труп подозреваемого содержимое своей чернильницы.

– Сейчас все сами узнаете, молодой человек! – нетерпеливо ответил кот Баюн, нервно водя ушами и спешно умываясь. – Скоро придут гости, у которых есть для нас вести! Прячьтесь под столом! Немедленно!

– Я под трупом лежать не намерена! Не боярское это дело! И не ученое! – попыталась было возмутиться я, но кот грозно лапой мохнатой мне по лбу треснул, затем сам под стол юркнул и хвостом полог оттянул так, чтобы под столом каменным его вместе со мной видно не было.

Грохот шагов могучих все приближался.

Вот и пол дрожать стал, и стол каменный подпрыгивать начал, благо, что в горе чертог был вырезан, иначе рухнул бы наземь, если бы теремом деревянным оказался.

Со скрипом отворилась дверь железная, и вошел в каменный покой воевода Камень вместе с помощником Алесем, который держал в руках сундук тяжелый, инструментами да бумагами следствию необходимыми наполненный.

– Эх, Алесь, гиблое это дело – смерть Кощееву расследовать. Мастер он в прятки играть, да людей обманывать. Пособи мне лучше в экспертизе – за ноги тело костяное подержи, пока я ему голову Мечом-кладенцом рубить буду. Аль проснется и вскочит сейчас, значит живой, аль головы навеки лишится, значит, мертвый, – устало прогрохотал знакомый мне голос жениха моего отверженного.

– Слушаюсь! – бойко отрапортовал помощник его и с грохотом поставил на пол сундук, едва не отдавив коту ученому лапу.

– А это что, Алесь? Глянь-ка сюда.

Помощник воеводы Ратмира славился на все царства-государства не только своей умелостью, но и зоркостью – мог улыбку у блохи рассмотреть да край земли, стоя на пороге дома, увидеть, и все зубцы на частоколе царя заморского пересчитать.

– Записка предсмертная, на пологе погребальном серебряной нитью вышитая. Три-четыре дня назад, не более. Нить еще ворсинками хрустальными блестит, не улеглась еще гладь его зеркальная. Гласит сия надпись: «Сил терпеть этот срам больше нет. Прошу в смерти моей винить только бабу Яглу».

– Вот оно как, Алесь, – задумчиво произнес воевода Ратмир и почесал со скрипом пальцем маковку на своем шлеме. – Коли в смерти Кощея Бессмертного баба Ягла виновата, то закрываем расследования эти. Пиши в докладе князю Казимиру Могучему: «Убиенный бабой Яглой царь Загорского царства, Кощеем Бессмертным именуемый, убит убитой Кощеем Бессмертным ведьмой Триадамского царства, бабой Яглой именуемой. Оба убитые сполна избыли свою вражду и месть, поубивав другу друга и став оттого взаимно убиенными, в связи с чем расследование дела по факту убийства бабы Яги и Кощея Бессмертного прекращено сего дня сего года в присутствии тьмы народа». Все записал?

– Так точно! – отрапортовал помощник воеводы и снова оторвал от пола сундук с инструментами, который был настолько тяжел, что оставил на каменном полку борозды от ножек железных.

Глава 10. Царский гарем

Когда воевода Ратмир и помощник его, Алесем именуемый, ушли, закрыв с грохотом за собой дверь железную, я, кряхтя, вылезла из-под стола и растерянно посмотрела на белого кота, лапы свои мохнатые разминающего.

– Как это так? Закрыто расследование дела! – воскликнула и сбила на бок шапочку свою синюю, мехом песцовым отороченную.

– Этого следовало ожидать, молодой человек. Официальное расследование убийства бабы Яглы прекращено. Не одни мы пришли к выводу, что бывший муж жертвы был способен совершить данное преступление, – спокойно ответил кот Баюн, изучая меня желтыми и умными глазищами. – Факт неоспорим: три-четыре дня назад он перестал употреблять живую воду, что жизнь противоестественную в его мертвом теле поддерживала, и окончательно засох, превратившись в кости. Пометьте это в своей бересте. Также напишите, что записка предсмертная была вышита одной из его работниц, ведь девиц красных он похищал не для блуда или женитьбы, а для бесплатной работы в его Железном замке уборщицами, поварихами, садовницами и вышивальщицами, ведь мертв был давно Кощей Бессмертный и желаний больше не имел кроме одного-единственного.

– Какого? – снова не удержалась я от вопроса, сгорая от любопытства.

– Найти Синь-камень в недрах Черных гор, чтобы время вспять обратить и с бабой Яглой никогда не встречаться в молодости, нарушив тем самым все законы пространства и времени, но, как видите, молодой человек, что-то пошло не так в его дерзких планах. Нам нужно обязательно найти мастерицу, что записку предсмертную вышила, чтобы задать ей несколько вопросов, которые прояснили бы нам, как связана окончательная смерть Кощея Бессмертного с убийством бабы Яглы. Может быть, в этом кроется ключ к разгадке тайны ее скоропостижной гибели…

– И как же мы найдем эту работницу? – недоуменно почесала я затылок и вдруг съежившись под внимательно меня изучающим кошачьим желтым взглядом.

– Вы когда-нибудь надевали кокошник, молодой человек? – вдруг спросил меня кот и насмешливо растопырил усы.

– Никогда! Девица я что ли красная, чтобы подобными глупостями заниматься! – вдруг зарделась я и с достоинством поправила складки на своем кафтане. – Ну, может, отроком малым играл с бусами да лентами, и, мальцом будучи, в платье ходил, пока из лука стрелять не научился…

– Вам этот опыт сейчас крайне пригодится, молодой человек, потому что вы переоденетесь в красную девицу и внедритесь в гарем Кощея Бессмертного под видом царевны Иванины из царства Заречного, которую никто никогда не видел, с целью добычи сведений от пленниц Железного замка. Вы согласны?

– Нет!

– Изумительно. В таком случае я немедленно достану для вас женский сарафан, жемчугом изукрашенный, и накладную косу из лошадиного волоса.

– Кот!

– Я, увы, уже несколько сотен лет, как кот, молодой человек. Уверяю вас, никто из княжеской дружины никогда не узнает, что вы на самом деле… переодетая своим братом родным строптивая девица. Даю слова кота.

Я пригорюнилась, но потом, крепко подумав, решила, что неплохо будет вернуть в родные края всех похищенных из разных царств-государств царевен-красавиц, чтобы славу героя великодушного себе сыскать, и согласилась, решительно кивнув рыжеволосой курчавой головой.

Вместе с котом ученым спустилась по лестнице крутой я и, незамеченная никем, юркнула следом за проводником своим в боковой каменный коридор, прямо в горе прорубленный, такой гладкий да ровный, словно Мечом-кладенцом его прорезали.

После, поплутав по лабиринту Железного замка, попали мы в сад благоухающий, деревянными разноцветными теремами украшенный, в которых томились в плену царевны похищенные, а приглянулась мне больше прочих красавица одна, которую звали Лисияной Премудрой.

Настолько знакомой мне девица эта красная показалась, что решила я, как только закончу расследование, домой отправиться и запоры на светлице своей в тереме батюшкином проверить, ведь не скоро сказка сказывается, да не скоро ерунда всякая делается.

***

– Анна Буяная! Василиса Крыса! Идите-ка сюда, да поглядите на новенькую, что наш старец костяной аж из Заречного царства выкрал! – крикнула рослая и грудастая тетка в желтом сарафане, в которой признать царевну можно было только по богато украшенному драгоценными камнями кокошнику.

– Хватит орать, Марфа! Иначе дружинников всех царей-князей понакликиваешь! Ты как открываешь свою прожорливую пасть, так сразу беда случается! – отозвалась девица с длинной черной косой, которую никто никогда и никуда не звал.

– Сама закрой свою пасть, Чернава Отрава! – дружелюбно ответила ей царевна-толстушка и снова принялась щупать да рассматривать меня, боярскую дочь, которая служебной неволей снова превратилась в девицу красную.

Обступили меня плотным кольцом царевны-красавицы, которые таковыми при ближайшем рассмотрении почему-то вовсе не оказались.

– Значит, правдива молва, что страшна, как смерть, царевна Иванина, поэтому и запер ее отец в тереме, что на вершине самой высокой горы стоит. Посмотрите-ка на нее – рыжая и лохматая, словно дочь Лешего, а не царя Заречного царства, – покачала головой единственная приятной вблизи наружности до боли знакомая царевна в синем жемчужном кокошнике, которая постоянно все записывала в бересту пером белым да к тому же почерком ровным.

Я как глянула на берестяной свиток ее, аккуратными рунами исписанный, так чуть руке этой царевне чуть не оторвала, ведь был он из моих запасов боярских!

– Не обращай на нее внимания, Иванина, – вдруг поддержала меня грустная, бледная и очень худая царевна в сером сарафане. – Это Лисияна, которую Премудрой здесь все кличут…

– Неправда, Беляна Мертвяна! – гаркнула Марфа и грозно уперла руки в боки. – Чернава Отрава ее Слабоумной кличет, ведь она все забывает и поэтому все записывает! Старая видать уже, хоть и выглядит девкой молодой! Из Островного царства, говорит! Дочь боярина какого-то! А ты чей дочерью будешь? И лучшей подругой чьей? – грозно нависла надо мной Марфа, у которой единственной из всех царевен не было прозвища, ведь была она, как догадалась я, не только самой прожорливой, но и самой сильной, если не считать Анну Буяную, которая постоянно тренировалась с мечом и поэтому в девичьих склоках да разборках не участвовала.

– Девочки, глядите, кого я здесь нашла! Белого кота! Пушистого! Мальчика! – заверещала Василиса, которой Крысой прозвали за внешнее сходство с этим зверьком из-за маленьких глазок, острого носика и хитрого выражения лица да привычки везде совать свой нос и чужое красть.

Что тут началось…

Царевны мигом позабыли обо мне и стали тискать, гладить и выдирать друг у друга из рук кота, в котором я сразу Баюна признала.

Глава 11. Красный молодец

Столько ненависти, презрения и лютого высокомерия было в прищуренных янтарных кошачьих глазах, что мне не по себе стало, но ни словом, ни делом не выдал себя кот ученый, только хвостом нервно вращал, не сводя с меня своего пристального зловещего взгляда.

Поняла я безмолвный приказ кота Баюна и тоже помалкивать решила, тем более что девицы-царицы сами трещали без умолку и быстро меня за стол с яствами диковинными усадили, да чай в расписную фарфоровую кружку налили.

– Эх, Иванина, повезло тебе – последняя ты царевна, Кощеем Бессмертным из вечного заточения в светлице спасенная, – вздохнула Беляна Мертвяна, накладывая на тарелочку с золотой каемочкой мне сладости, сахарной пудрой посыпанные. – Заснул вечным сном наш благодетель великий…

– Ходят слухи, что скопытился, а не заснул, – грохнулась на деревянную лавку рядом со мной Чернава Отрава и чиркнула ребром ладони себя по шее. – Порешил себя сам наш дедок из-за бабки своей. Теперь мотать срок в загробном царстве будет.

– Кто же тогда позаботится о нас-то, девоньки-и-и. Обратно нас домой скоро отправят-то, где нас снова по светлицам позапираю-ю-ют, и снова на черный хлеб и воду посадю-ю-ют, – горестно завыла Марфа, горько облокотив круглую свою голову на пухлые руки.

– Молчать! – треснула могучим кулаком по столу Анна Буяная, которая, завершив тренировку с мечом, метанием ядра и копья, а также стрельбой из лука, решила возглавить девичьи посиделки. – Никто и никуда обратно не вернется, а кто посмеет нас тронуть – того в этом же саду дивном под яблоней закопаю. Живьем.

Услышав грозный и низкий бас Анны Буяной, я вздрогнула и решила, что, пожалуй, спасать царевен не буду, раз уж так они домой не хотят – так и им в радость, и мне – в целостность.

– Вот ты, Марфа. Дома тебя в светлице за что заперли? За то, что прокормить не могли. Ты была такой толстой, что даже выйти из своего девичьего покоя не могла, – продолжала воинственно грохотать Анна Буяная, обнажив меч сорокапудовый и высоко подняв его над головой. – А ты, Беляна Мертвяна, чем провинилась? Тем, что грустная всегда и плачешь, когда людей живых видишь? Так ты просто боишься их люто – человекострах у тебя.

Царевна Мертвяна робко кивнула и стерла со щеки слезу.

– А ты чем виновата, Чернава Отрава? Тем, что тебя повитуха в чане с зельем ядовитым выкупала, чтобы сжить со свету? Вот поэтому ты злая всегда, как собака паршивая. Или ты, Василиса Крыса, чем виновата? – продолжила пылкую речь Анна Буяная. – Или вот ты, Лисияна Слабоумная, чем виновата, что отец юродивой тебя зачал? Или Иванина Страшина, в чем ты виновата? В том, что родилась неведомой зверюшкой, которую из-за стыда взаперти держат. Или я в чем виновата? Что родилась поленицей и всех женихов на полюшке поубивала. Так вот что я скажу, девоньки. Никуда мы не поедем и останемся здесь на веки вечные-бесконечные, потому что дом наш отныне здесь, ведь только здесь мы свободные. А Кощея нашего снова воскресим. Не в первой. Живой воды подкупом, шантажом и пытками добудем, вольем в него и снова жить-поживать да добро наживать будем.

***

Вдруг царевна Лисияна Премудрая слабость в ногах ощутила, голова у нее кружиться стала сильно – то ли кокошник давил нестерпимо, то ли Чернава Отрава подсыпала тайком яд какой, то ли Анна Буяная впечатлила силой и мужеством, но упала она в обморок.

Бросились к ней на помощь царевны, стали раздевать, сарафан расшнуровывать и ахнули, ведь не девицей она красной оказалась, а красным молодцем, которого тут же на белую перину в тереме расписном да резном положили.

С любопытством его царевны-девицы рассматривали, ведь молодца такого красного впервые видели.

А я нет!

Ведь это был мой брат-близнец родной, Лисияром Бестолковичем именуемый.

– Хитер этот молодец, ох, хитер, – восхищенно вздохнула Василиса Крыса. – Проник в сад наш, как мышонок, алчущий зерна златого.

– Тих и молчалив, как покойник, – меланхолично произнесла Беляна Мертвяна.

– Стоек к сильным ядам, – с уважением произнесла Чернава Отрава. – Я вчера в чай лошадиную дозу подсыпала. Крепок молодчик. Себе такого для опытов надобно.

– Такой и мне самой надобен! – гаркнула Марфа. – Он ест мало! К блюдам заморским даже не притронулся. Экономный, значит!

– Выносливый и стойкий мужик, – присвистнула Анна Буяная, рассматривая его тугой корсет и громоздкий кокошник. – Даже я такие пыточные вещи не надеваю, ведь боль от них хлеще, чем от выдирания ногтей живьем.

– А ну, пропустите меня! Сейчас я этому молодцу богатырских лещей понадаю! Будет знать, как с Кощеем якшаться, бесстыдник! – грозно крикнула я.

С сожалением посмотрели на меня царевны-девицы и, как одна, сокрушенно покачали головой, думая, что только я оценить по достоинству молодца красного не могу.

– Да дурак он! – в сердцах крикнула я. – Я всем об этом в Триадамском царстве расскажу! В еженедельнике «Сирин» этот срам опубликую!

Как услышал об этом брат мой, так сразу же в себя пришел и вскочил на ноги.

– Сама отцу-батюшке объяснять будешь, как в плену Кощеевом оказалась! – крикнул Лисияр и топнул ногой в красной туфельке. – Я, между прочим, жертва похищения! Пока в светлице девицей притворялся и кокошник вышивал усердно, колки на гуслях заодно подкручивая, явился за мной супостат на крыльях ночи унес невесть куда! Насилу отбился! Пришлось девицей притворяться! И с грудями накладными ходить!

– Святое солнце! Так они ж давние знакомцы! – ахнула царевна Марфа. – Жених и невеста, тили-тили-тесто!

– Не повезло нам, девоньки, – развела руками Анна Буяная. – Молодец-то наш Иванину Страшину нам, девицам красным…

– …и опасным, – едко вставила Чернава Отрава.

– …и грудастым! – обиженно проревела Марфа.

– …и покладистым, – грустно пролепетала Беляна Мертвяна.

– …и рукастым, – лукаво добавила Василиса Крыса, прищурив маленькие глазки.

– …предпочел, – закончила свою мысль Анна Буяная и нахмурилась. – Ну что, раз такое дело, давай сражаться, Иван-царевич, – обратилась она грозно к моему побледневшему от ужаса брату, который тут же спрятался за моей спиной.

– Да не царевич он! – крикнула я, топнув по привычке ногой. – А Лисияр Бестолкович, боярский сын и брат родной!

– Я же говорила? Не царевич он, а дурак! – разозлилась на молодца красного отвергнутая им Василиса Крыса.

– Если дурак, то загадки отгадывать будет, а коль царевич, то сражаться, – деловито рассудила Марфа, уперев руки в круглые боки. – Порядок у нас здесь такой. Если не справится, то его или Чернава Отрава или Анна Буяная убьет.

Побелел пуще прежнего Лисияр, но не растерялся. Правду решил он рассказать, а потому врал безбожно:

– Девицы красные! Не царевич я и не дурак, а тайный вызнавщик! Прибыл сюда по тайному поручению князя Казимира, чтобы похищения незамужних девиц расследовать…

Но не успел он, как враль бессовестный, в полной мере состояться, как белый кот вдруг заговорил человеческим голосом:

– Уважаемые царевны, не соблаговолите ли помочь следствию и сообщить, кто из вас вышил предсмертную надпись на погребальном саване Кощея Бессмертного?

Глава 12. Новый подозреваемый

Бросились врассыпную с криками царевны-девицы, ведь никогда кота ученого да говорящего не видели и подумали, что нечистая сила в тело мохнатое вселилась.

Только я с недовольным видом стоять осталась и пронзила улыбающееся и беспечное лицо брата своего взглядом суровым.

– Значит, это вы сын боярина Годимира Богдановича, – прищурив желтые глаза, произнес кот. – Как батюшка ваш поживает? – продолжил беседу кот Баюн и начал прилизывать шерсть, которая встопорщилась неприлично после тисканий его девицами-царевнами.

– А зверь-то говорящий! – ахнул мой брат, переводя взгляд с меня на белого кота.

– Конечно, молодой человек, – важно кивнул кот и расправил белые усы. – Вы знаете, что писарем моим стали в лице вашей сестры?

– Вот оно как! – воскликнул боярский сын, растрепав кудри свои рыжие и буйные. – Значит, это из-за вас мне в платье пришлось лезть узкое да курам на смех себя выставлять!

– Можете с нами остаться, чтобы расследование проводить. Один боярский сын – хорошо, а два – лучше, – спокойно ответил кот Баюн и зевнул. – К тому же заслужить доверие царевен в гареме Кощеевом очень сложно, а вот лишиться головы – крайне легко. У вас явно дар к перевоплощению. Может, расскажите нам, кто из девиц вышил предсмертную записку на саване Кощея Бессмертного?

– Чур, повесть мою не перебивать, а кто ее перебьет, тот трех дней не проживет, ведь тому змея в горло заползет! – начал свое повествование мой братец, удобно расположившись перед деревянным резным столиком, где царевны-девицы себя в порядок приводили: лицо белили, черным угольком брови подводили, губы свекольным соком подкрашивали да косу лентой шелковой украшали. – Началось все это после похищения царевны Анны Буяной. Не так давно мне царевич Елисей мотылька заколдованного отправил с просьбой отыскать возлюбленную его, точнее, не мне, а Лисияне, ведь уже все в Триадамском царстве знают, что она на расследованиях помешанная…

– Кто саван вышил? – нетерпеливо перебила я, с раздражением наблюдая за тем, как Лисияр отстегивает накладную косу, а затем растрепывает белой рукой короткую стрижку.

– Молодой человек, будьте добры, продолжите повествование, – попросил кот.

Брат кивнул и задрал сарафан синий до колен, чтобы с трудом стянуть с ноги туфельку на высоком каблуке.

– Это я вышил надпись по приказу Кощееву, но не это важно, а то, что царевич Елисей по Анне Буяной слезы горькие проливал, хотел из плена Кощеевого вызволить да замуж взять, но отец его, великий князь Казимир Могучий, не разрешил. И бабе Ягле, царствие ей загробное, запретил ему помогать и в путь-дорогу своего сына-болвана снаряжать, но не зря молвят: не вставай поперек дороги коню рьяному и молодцу пьяному. От любви у него так разум помутился, что хоть запирай в тюрьму белокаменную. Так, впрочем, князь и поступил, слух распустив, что сын его в заграничное путешествие отправился мир повидать да себя, молодца красного, показать. Елисей тем временем в монастыре Святого Луки, что возле града Лукоморного, томится…

– И как это связано с самоубийством Кощея Бессмертного и убийством бабы Яглы? – еле сдерживая раздражение, спросила я, наблюдая, как ногти накладные снимает с пальцев своих белых Лисияр и в стеклянную коробочку расписную их складывает.

– Это присказка – не сказка, сказка будет впереди, – лукаво подмигнул мне брат-близнец, вызвав у меня желание стукнуть его чем-нибудь тяжелым.

***

– Молодая девица, не прерывайте. У вашего брата пространная манера изъясняться, как и у всех тружеников бояновых, – заступился за Лисияра кот ученый, греясь на подоконнике терема резного в лучах заходящего солнца, из-за чего глаза его желтые в две золотые монетки превратились.

– После того, как я в гарем Кощея попал, одна царевна-доносчица, которая попросила остаться неузнанной, за сто булок заморских с кремом заварным рассказала мне, для чего царь загорский девиц похищает…

Брат встал, прошел за ширму деревянную, там сарафан синий сбросил, серебряной нитью вышитый, и переоделся в свою обычную одежду – кафтан, красные сапожки и шапочку, мехом песцовым обитую, превратившись в настоящего боярского сына.

– Не томите паузой, молодой человек, – попросил кот Баюн и прикрыл в блаженстве глаза. – Продолжайте.

– Кощей Бессмертный не для работ девиц похищает, как все в Триадамском царстве думают, и не для утех плотских, как наивно полагают в Заречном царстве, и не ради благотворительности, как почему-то уверены в Заморском царстве, а для откупа Змею Горынычу, который не только прожорлив, но и похотлив шибко. За данью своей раз в год к царю загорскому прилетает. А чтобы все царства-государства против себя не ополчить, похищает Кощей только дурнушек да старых дев, на которых ни один молодец красный не позарится. Только с Анной Буяной ошибся царь загорский – кто ж знал, что царевич Елисей полениц любит?

Нахмурилась я и головой покачала, выпростав кудри свои буйные из косы тугой.

– Не поняла ничего. Если Кощей для откупа похищал царевен-девиц, то почему жизнь свою бессмертную загубил? Веками ему сходило это с рук, значит, налаженное это было дело лихое со Змеем Горынычем, а если и поругался с ним, то почему бабу Яглу в своей смерти обвинил? – спросила я.

– Последний год Змей Горыныч девиц совсем не забирал, а за месяц до смерти бабы Яглы Змей почти каждый день к Кощею Бессмертному прилетал. Девицы слышали, что ругались они – до драки едва дело не дошло. Бабу Яглу несколько раз упоминали в гневе, – продолжил разглагольствовать брат.

– В этом нет ничего удивительного, молодой человек, ведь нрав хозяйки моей всем известен, и каждый поминает ее словом недобром при любом удобном случае, – степенно произнес кот ученый и изобразил белым хвостом своим знак вопроса. – А подозрение, что в двух этих загадочных смертях Змей Горыныч замешан, вполне оправдано, ведь я перед поездкой в Загорское царство получил отчет о составе пепла из печи Погостной избушки. Один его вид принадлежит берестяной странице, на которой Варвара Краса Длинная Коса отпечаток кровавый пальца большого оставила, что подтверждает ее показания. Второй – самокрутке, которыми баловалась баба Ягла и кума своего, Всадника Солнца, в четырех ликах являющегося, угощала. Третий – Змею Горынычу, что делает его новым подозреваемым.

– Это что ж получается? Баба Ягла по делам шла, потом вернулась, чтобы Варваре помочь, затем из избушки вышла и порог запечатала, а после через печь обратно домой вернулась, да еще и с гостем дорогим – Змеем Горынычем, который ее и убил подло, чтобы через печь покинуть место преступления? – почесала я затылок.

– Получается, что так. Странно только, что воевода Ратмир на печь внимания не обратил, – добавил Лисияр.

– Воевода Ратмир в познаниях колдовских ограничен и не знает, что если Змей огненный схватит кого крепко, то вместе с ним в печь залететь сможет, ведь превратится в алую шаровую молнию, а затем об пол ударится и снова прежнюю форму примет вместе с похищенным им объектом, – учено растолковал кот Баюн и потянулся. – Но лучше спросим Змея Горыныча об этом лично. Молодые люди, как вы относитесь к путешествию по Огненной реке?

Глава 13. Змей Горыныч

Среди темного леса под ходячими облаками, под красным солнышком была-текла река огненная, с вершины горы черной стекающая и лавой называющаяся.

Опоясывала она царство змеево, Огненным называемое, сплошь руинами обугленными покрытое, которыми правил змей огненный, Змеем Горынычем именуемый.

Я, мой бестолковый брат Лисияр и кот ученый сели в лодочку крылатую и полетели по небу под светлым месяцем, под белыми облаками и частыми звездами.

Я впервые в жизни по небу летела, поэтому от страха чуть душу Белбогу не отдала, а кот Баюн, напротив, спокоен был, мудро и степенно взирая на птиц небесных и брата моего, к борту лодочки себя веревкой привязавшего.

– Не переживайте, молодой человек, если летающий корабль упадет, то мы моментально сгорим в лаве, поэтому расслабьтесь и получайте удовольствие от созерцания прекрасных пейзажей Огненного царства, – успокоил боярского сына белый кот и прикрыл от удовольствия глаза, а, может, устал любоваться пепельной равниной и остовами черных замков, над лесом угольным возвышающимися.

– Вы и со Змеем Горынычем знакомы? – спросила я ученого кота, с трудом перекрикивая потоки ветра да к тому же изо всех сил в борт деревянный лодочки летающей вцепившись.

– Частично, – загадочно ответил он. – С некоторыми его субличностями – да, а с некоторыми – нет.

– Это что еще за диво-дивное? – удивленно спросил мой брат, не осознавая замаячившей на горизонте беды, а зря.

Лодочка мягко пустилась на постамент каменный, толстым слоем сажи покрытый, где встретила нас угрюмая стража змеиная в черных доспехах и провела в черный дворец, высоким железным забором обнесенный, на котором табличка красовалась «Тюрьма душеспасительная».

Кота Баюна и здесь все, оказывается, знали.

Девицы змеиные в белых сарафанах провели нас в камеру, где Змей Горыныч в заточении лечился от множественного расстройства личности, ведь почему-то казалось ему, что не одна голова у него, а целых три.

– Здравствуйте, Сива Силович, Змей Горыныч и Царь Огненный, – вежливо поздоровался со всеми субличностями белый кот, о которых тут же узнал от его душеспасительного лекаря. – Помнится мне, что в нашу последнюю встречу вы совсем один-одинешенек были, на скуку жаловались, а теперь братьями по разуму обзавелись, с чем и поздравляю вас сердечно.

– Эх, Баюн Баюнович, и вы туда же. Посмеиваетесь надо мной, а я ведь и, правда, змей трехголовый. Вот увидите: не пройдет и года, как я над вами посмеиваться буду. Сперва голоса в голове, потом боль в шее, а затем – мучительный рост новых голов – так мой прадед, дед и отец страдали, так и я страдать буду, – ответил Змей Горыныч.

– В таком случае для чего вы сами себя в тюрьму душеспасительную поместили и следить за собой строго-настрого приказали? – поинтересовался кот ученый и уставился желтыми глазищами своими на огненного змея, сидящего перед ним в образе дракона красного и одноголового.

– Сейчас у меня сложный период, переходный. Никогда не знаю, какая голова власть над телом захватит и что делать начнет. Вот Сива Силович, например, вспыльчивый очень. Это он царство мое сжег дотла, поэтому и посадил я самого себя под замок, – со вздохом ответил Змей Горыныч и ткнул кончиком красного шипастого хвоста в моего насмерть перепуганного брата. – А это кто, Баюн Баюнович? Подарочек мне привез? Эх, любы мне стали что-то в последнее время красные молодцы, точнее не мне, а Царю Огненному. Я же Змей обычный – царевен похищать люблю, над златом чахнуть да богатырей губить, но Царь Огненный – другой. Порченый какой-то. Его-то я как раз здесь и лечу, чтобы на все царства-государства свое имя грозное его пристрастиями не осрамить.

– А что не так-то с… Царем Огненным? – не утерпел Лисияр и шагнул к камере зарешеченной, хоть и запретил лекарь ему так делать.

Ловко морду свою змеиную к решетке придвинул Змей Горыныч и языком длинным бордовым вдруг брата моего пощекотал, измазав того слюной липкой.

– Сладкий какой, – с тоской любовной вздохнул змей и оскалился в улыбке. – Ну, здравствуй, красавчик. Ты женат? Или в поиске свободных и запретных отношений?

***

Ничего не ответил Змею Горынычу боярский сын, ведь ушел, чтобы кафтан сменить, а кот Баюн тем временем подозреваемого изучал взглядом прищуренным и вопросы разные задавал:

– Я так полагаю, что имею честь с Царем Огненным говорить?

– Так и есть, так и есть, котик, мягкий животик, – ответил тот и облизнулся.

– Насколько мне известно из вашей берестяной лекарской грамоты, ваш прадед, дед и отец тоже страдали множественным расстройством личности, ведь это наследственная душеспасительная болезнь, правда, никто из них никогда не был замечен в любви свободной и запретной к красным молодцам. Как вы это объясните?

Царь Огненный понуро потупился и вздыбил на спине пластины кремниевые, облако огненное из пасти испустив.

– Я тебе, котик миленький, так и быть расскажу по секрету. Ты зверюшка не болтливая, поэтому меня, порченого, не выдашь: прокляла меня баба Ягла. Наслала из мести порчу любовную, чтобы я не красных девиц любил, а красных молодцев, а особенно одного из них… Кощеюшку Бессмертного.

Белый кот ничем не выдал своего удивления в отличие от меня, даже глазом не моргнул и усом белым не пошевелил.

– Именно поэтому вы убили мою хозяйку? – с хитрым прищуром спросил он.

– Что ты, котик, розовый ротик, я и пальцем ее не тронул. Так поругался с ней маленько несколько дней назад, когда из тюрьмы в последний раз сбежал, да все без толку – отказалась снимать с меня любовную порчу ведьма старая. Если умрет она, то и колдовство ее никто снять не сможет, поэтому берегу я ее, как зеница око. Даже страховку ее здоровья и жизни оформил, всю казну золотую свою заложил.

– Тогда искренне соболезную вам, потому что баба Ягла умерла. И Кощей Бессмертный тоже, – хладнокровно сообщил Царю Огненному кот Баюн и еле успел отскочить в сторону, иначе в головешку угольную превратился бы, ведь взвыл от отчаяния уже Сива Силович.

Тут же начал он полымя из ноздрей и дым из ушей испускать, да крушить темницу свою, а когда успокоился, Змей Горыныч обратно вернулся и извинился перед котом ученым.

– Вот снова это произошло. Потерял сознание, очнулся, сажа. Что на этот раз головы мои натворили? – горько сокрушался змей, качая длинным шипастым хвостом.

– Расследованию моему помогли. Благодарю вас и все ваши субличности. Желаю наискорейшего вам превращения в трехголового змея, – сказал ученый кот и, махнув белым хвостом, растворился, словно туман.

Глава 14. Морская поездка

– «В чистом поле, в широком раздолье, за темными лесами, за зелеными лугами, за быстрыми реками, крутыми берегами стоит град златой, в котором правит князь молодой, Казимир Могучий, что подпирает плечами тучи. Вдруг слышит – конь вражеский бежит, земля под копытами дрожит, из ушей полымя пышет, из ноздрей дым столбом, ведь сожжен его дом из-за супостата проклятущего, «живым мертвецом» зовущимся», – прочитала я статью из «Вестника Гамаюн» под большим красным заголовком «Живые мертвецы наступают», затем вздохнула и положила на стол дубовый, белой скатертью застеленный, берестяную грамоту, даже к сладостям не притронувшись и чая заморского не испив.

Эх, была бы я воином княжеским, то уже точила бы свой меч богатырский, да в путь-дорогу собиралась, чтобы границы Триадамского царства защищать, но нет, держит меня дома в светлице батюшка строгий, все жениться заставляет, да брата моего бестолкового наставляет.

И кот ученый не шлет о себе весточки – как вернулись мы ни с чем из Огненного царства, так и пропал волшебный кот.

Каждый день я в окно с тоской смотрю на темный лес да на небо синее, голубя почтового поджидая, чтобы расследование убийства бабы Яглы тайком продолжить, и брата своего от участия в нем отговорить, ведь уже третий день пошел, как он тоже в светлице моей сидит, словно девица красная, и, к удивлению моему, кота ученого больше ждет, чем приглашения на пир князя Казимира.

– Эх, кот Баюн, встали бы вы передо мной, как лист перед травою! – в сердцах воскликнула я и вздрогнула, ведь на подоконнике рядом со мной вдруг кот ученый появился, желтый взгляд на меня обратив.

– Молодая девица, отпросил я вас у батюшки в заморскую поездку в Заморское царство, где мы посетим жертву и узнаем лично у нее о деталях совершенного над ней преступления, – важно произнес кот, даже не поздоровавшись с моим братом, который его тоже с таким же нетерпением ждал.

– Кот Баюн! Какая жертва? Какая командировка? От вас слыхом ничего неслышно было эти три дня! Я и знать не знал, что вы в гости так внезапно нагрянете, иначе бы приказал свежего молока подать! – радостно воскликнул Лисияр и сумку дорожную, заранее приготовленную, на плечо закинул.

– Негоже, молодой человек, нам сейчас гостевой обряд осуществлять. С большим трудом нашел я тело своей хозяйки. Отправил его воевода Ратмир на родину, где ее положили под бел-горюч камень на поле-поляне на высоком кургане в царстве Заморском, что находится за Синем морем на острове плоском, – взмахнул белым хвостом кот ученый, наблюдая за тем, как я в путь-дорогу собираюсь, мешок походный яствами диковинными набивая.

– А разве ты, сестрица, дома не остаешься дома, чтобы к свадьбе приготовиться с воеводой Ратмиром? – поинтересовался у меня брат, застегивая на плечах плащ походный. – Насколько мне известно, боярского сына в поездку заморскую батюшка отпустил, а не боярскую дочь…

– Даже не думай, Лисияр, за мной снова увязаться! – воскликнула я. – Это ты хотел на пирах выступать! Вот и сиди теперь дома! На гуслях балакай! Это твоя мечта! Мою же – красть не смей!

– Так это было, когда я не знал, что странствовать с котом ученым так интересно, – ответил братец с хитрым лисьим прищуром и ухмыльнулся. – Сама дома сиди, иначе батюшке на тебя настучу…

– Это я сейчас настучу! Деревяшкой этой! – в ярости крикнула я и замахнулась на Лисияра прялкой.

– «Прялка – инструмент ручного прядения, одной нити верчения, когда волокна в нить ткутся, как пленник на дыбе, когда жилы от скручивания и вытягивания рвутся».

– Это еще что такое?! – воскликнул в ужасе Лисияр, уставившись на маленькую золотую клетку на подоконнике, в которой сидела кукушка-говорушка да глазком умным на нас смотрела.

– Это подарок от меня, – ответил кот ученый и прикрыл глаза. – Можете брать клетку эту с собой в любую поездку, чтобы всегда быть на связи с Навью.

– И как же зовут это диво-дивное? – наклонился к клетке мой братец, чтобы получше рассмотреть птицу волшебную.

– «Агафья», но можете дать ей другое имя. «Иванина», например, – пошевелил белыми усами кот Баюн, словно улыбнулся ненароком, а потом действие оное скрыл зевком. – У вас, молодая девица, билет на Чудо-Юдо Рыбу Кит остался?

Я радостно кивнула, бросив недовольный взгляд на брата, который вцепился в клетку и взгляда с подарка чудесного не спускал, пытаясь крошками хлебными кукушку накормить.

– Как вы относитесь к подводному плаванию, молодые люди? – вдруг спросил кот Баюн и хитро глаза свои прищурил желтые, увидев, как я и Лисияр резко побледнели.

***

«То не лебедь белая выплывала, то Чудо-Юдо Рыба Кит всплывала, бураны пенные поднимая и воды синие разрезая, чтобы затем всплыть в море-океане на острове Буяне. Вдруг утка крякнула, берега звякнули, море взболталось, вода всколыхалась – пасть Чудо-Юдо Рыба Кит открыла, чтобы во чрево ее толпа людей вошла, а вместе с ними боярский сын и кот ученый, неся в сумке сыр копченый…»

– А меня почему не упомянул, Лисияр? – спросила я брата, заглянув через его плечо и прочитав его заметку на свитке берестяном.

Выглядел теперь он иначе – волосы синие, глаза голубые, длинный и худой, одетый в белое платье, косой своей же перепоясанный.

У любого красного молодца затрепетало бы сердце при виде девицы, в которую Лисияр вырядился, чтобы с нами в поездку отправиться, ведь для русалки роковой был бесплатный проезд на диковинной Чудо-Юдо Рыбе Кит.

– Ох, и мастер же вы перевоплощений, Лисияр Годимирович, – довольно прищурился кот Баюн, внимательно изучая облик моего брата. – В сыскных скоморохов вам податься надо.

– Батюшка все равно не разрешит, – вздохнул он и захлопал длинными черными ресницами – накладными, как я уже знала.

– Это мне батюшка не разрешит, а тебе, Лисияр, все можно! Даже на дуде играть! – ответила я, лихо сбив на бок шапочку боярскую, ведь я снова в него переоделась. – Это меня срочно выйти замуж батюшка заставляет да внуков ему родить! А я хочу труп бабы Яглы на наличие новых улик исследовать, потому что зашло в тупик расследование наше, поэтому мы с самого начала все изучать начнем. Правильно же я поняла, кот Баюн?

Хотел было кот ученый глаза томно прикрыть, да только не успел, потому что Лисияр вдруг его на руки взял и ласково погладил, что неслыханным было делом, ведь кот был моим напарником, а не его!

Взыграла было ревность в сердце моем, как волна штормовая, да успокоилась, ведь знала я, что укачивает брата моего еще меня похлеще, поэтому решила, что будет это его последняя поездка со мной в царства диковинные.

Глава 15. Погребальная песнь

Полетела птица-синица за море-океан в Заморское царство да весточку царю заморскому передала, что плывет к нему кот ученый, Баюном Баюновичем именуемый, чтобы память бабы Яглы почтить да слезы кошачьи на поле-поляне на высоком кургане пролить вместе с помощниками своими – русалкой-девицей, плакальщицей, да молодцем красным, некрологи сочиняющим, поэтому разрешил царь заморский камень погребальный сдвинуть, да в гробницу войти.

– Итак, молодая девица, записывайте: «Осмотра тела жертвы на наличие улик», – важно произнес кот Баюн и об пол ударился, снова надев на лапки свои носочки белые, после чего запрыгнул на каменный стол, на котором тело хозяйки его лежало.

– А мне что делать? – спросил Лисияр, русалкой переодетый, выглядывая из гробницы, чтобы убедиться, что никто их не подслушивает да за происходящим не подсматривает.

– Молодой человек, будьте так добры, исполните пару-тройку песнь погребальных, чтобы обряд посещения гробницы соблюсти и в неприятности государственные не попасть, – попросил кот ученый, а затем мне продиктовал. – «Признаков трупного окоченения и разложения нет, потому что тело жертвы окаменело». Так и запишите.

– Как это окаменело? – спросила я, оторвав взгляд от берестяного свитка, с трудом перекричав песню скорбную, моим братом на гуслях исполняемую.

– А вот так, молодая девица.

Кот ученый постучал по лбу бабы Яглы лапкой, в кулачок сжатой, и я отчетливо услышала звук, словно в дверь каменную гость непрошенный стучится.

– Дело в том, что жертва необычной старой ведьмой была, по лесам и болотам скрывающейся, а легендарной, поэтому и тело у нее другое было, ведь относится она не к Homo Sapiens, а к Homo Deus, что означает «не к людям смертным, а к богам бессмертным», – научно разъяснил кот Баюн моему оторопевшему брату, который богов древних никогда не видывал и теперь с изумлением несказанным взирал на тело бабы Яглы, в статую серую превратившуюся.

– Пишите, молодая девица: «Экспертиза живой водой», – сказал кот ученый и достал из недр своей белой необъятной шубы крохотную стеклянную бутылочку с синей крышечкой, на которой буква «Ж» значилась.

– А это еще что такое? – снова прервал игру на гуслях и пение Лисияр, уставившись на кота, который ловко капнул голубоватую жидкость на окаменевший глаз жертвы, а после замер, желтые глаза вытаращив.

Тихо стало в гробнице, даже я писать перестала, напряженно наблюдая за телом бабы Яглы, будто боялась, что вскочит она сейчас и помелом размахивать будет.

Но ничего подобного не произошло – также продолжила спокойно лежать на столе каменном покойница, поэтому снова песню погребальную затянул мой брат с облегчением явным, из-за чего радостной она казалась.

Я тоже дух перевела, а кот ученый продолжил сказывать:

– «Экспертиза живой водой дала отрицательный результат, из чего следует два вывода. Первый: данный труп является не телом бабы Яглы, а ее статуей каменной. Второй: живая вода испорчена или является подделкой, иначе покойница мгновенно бы воскресла…»

– Как воскресла! – в ужасе вскочила я, чуть брата своего бестолкового с ног не сбив, который, сгорая от любопытства, заглядывал мне в бересту из-за плеча. – Умерла она! Мертвецы не воскресают! Неправильно это!

– Успокойся, Лисияна, не надо так нервничать. Как-никак, а мы живем в свободолюбивом царстве, поэтому баба Ягла может делать, что хочет: умирать, воскресать, летать в ступе или участвовать в бегах в Погостной избушке, – ободряюще произнес брат и вымучено улыбнулся, хотя сам дрожал, как осенний лист на ветру. – А если серьезно, то я читал о свойствах живой воды в «Вестнике Гамаюн», посвященном живым мертвецам: живая вода раны любые у живых людей исцеляет, зато мертвых – воскрешает. Так ведь?

***

Кот ученый ничего не ответил и спрятал бутылочку с мертвой водой обратно в недра своей пушистой магической шубы, после чего невозмутимо продолжил:

– Пишите: «Экспертиза золотым кольцом».

Кот Баюн протянул ко мне лапку в белой льняной перчатке, и я со вздохом глубоким облегчения отдала ему червонное золотое кольцо, которое на шее носила по настоянию батюшки, который хотел как можно скорее меня замуж выдать и даже кольцом обручальным заблаговременно снабдил.

Черканул им по щеке каменной бабы Яглы, след черный на лице покойницы мы увидели.

– Отметьте в бересте, что «вывод номер один является ложным, ведь экспертиза золотым кольцом показала, что труп жертвы является настоящим, а также порченым черным запретным колдовством, что могло стать причиной смерти жертвы. Таким образом, ключевым подозреваемым в убийстве является ведьма или ведьмак, по силе равный бабе Ягле». Напишите в примечании также, что надо отослать бутылочку с живой водой на экспертизу, чтобы удостовериться в ее подлинности, а также отправить голубя почтового в град Лукоморский, чтобы свидетельство о смерти бабы Яглы поднять. Лисияна Годимировна, прошу вас этим делом заняться. Также поднимите все документы исторические, посвященные бабе Ягле и ее семье. Смею полагать, что равная ей по силе ведьма или ведьмак могут происходить из ее рода, ведь колдовство – дар наследственный, по роду передающийся, – сказал кот ученый.

Я кивнула, а брат с удвоенным энтузиазмом затянула песнь погребальную, кот следы своего расследования тайного белым хвостом заметал.

– А мы что делать с вами будем, кот Баюн? – спросил Лисияр, закончив песнь погребальную исполнять.

– Молодой человек, как вы смотрите на путешествие по берегам Кисельным и реке Молочной?

– Неужто снова вплавь отправимся? – взгрустнул боярский сын, вспоминая, как его укачивало лодочке летающей и в брюхе Чудо-Юдо Рыбы Кит.

– Что вы! Как можно! – улыбнулся под белыми усами кот ученый. – Над Молочной рекой туман стоит такой непроглядный, что на лодочке мы не пролетим, а Кисельный берег настолько размяк и заилился, что ни один корабль не проплывет, поэтому на этот раз мы пешком пойдем, молодой человек. Точнее, вы пойдете и меня в котомке за спиной понесете.

Ни словами сказать, ни пером описать, как обрадовался Лисияр новому приключению, наконец, по твердой земле совершаемому.

Так обрадовался, что даже моей ехидной улыбки не заметил, ведь я знала, что в царство Заболотное батюшка его никогда не отпустит, ведь много красных молодцев он сгубил, ведь правит русалками-красавицами, сердцами мужскими питающимися, поэтому в путешествие опасное отправлюсь я – хитромудрая боярская дочь.

Глава 16. Кикимора болотная

Близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли – никак не могла я разобрать, ведь в тумане белом, что над Молочной рекой стоял, верх с низом путался, а правое – с левым.

– Здесь сам Леший ногу сломает, ослепнет, онемеет и глухим станет! Гиблое это место! – в отчаянии воскликнул мой брат, стоя по пояс в болотной жиже и котомку с котом ученым на вытянутых руках держа.

– Молодой человек, за корень, торчащий из трясины, хватайтесь, или за ветку, свисающую до земли, – посоветовал кот ученый, помахивая белым пушистым хвостом.

Лисияр его совету ученому последовал и за корень черный, из болота торчащий, схватился, но не коряга то гнилая была, а рука, кикиморе болотной принадлежащая.

С криком ужаса отпрянул он от сморщенной, словно сушеное яблоко, беззубой старухи с длинными грязными седыми волосами да к тому же по пояс нагой и с такой длинной грудью, что конец ее где-то в трясине терялся.

Потому что нечего за мной по лесам и болотам красться, словно лихой супостат какой!

Батюшка-то меня в Заболотное царство отпустил, чтобы я женской мудрости поднабиралась у русалок местных, и с их помощью поскорей вышла, а брата моего он запер в светлице, чтобы не сгубил его царь заболотный.

– Аш да крашный молодеш! Не хошь со мной в болоше пошовыркаться? Час – што рубиев, – промямлила кикимора и глазки Лисияру состроила, соблазнительную позу на ее взгляд приняв.

То не туман сизый с болота поднимается, то боярский сын спешит-бежит, диким покриком кричит, руками марево разводит, а ногами топи едва касается – от кикиморы болотной спасается, а кот Баюн сидит в котомке за его спиной да уму-разуму поучает:

– Молодой человек, дайте немного денег этой сударыне, и тогда она оставит нас в покое, ведь ее мучает дикий голод, поэтому она хочет заработать себе на обед продажей своего тела.

– Продажей тела? На обед? Это еще что такое! – дико заорал Лисияр, еле от преследования старухой болотной оторвавшись.

– Вы неправильно выразились, молодой человек, не что такое, а кто такая, – со вздохом поправил его кот ученый. – Это роковая девица речная, русалкой именуемая, правда, изрядно состарившаяся и подурневшая и потому в разряд кикимор перешедшая.

– Говорите, русалка? – с опаской огляделась я, еле брата догнав, чтобы вместе путь вдоль Кисельного берега продолжить в болото, в которое превратилась река Молочная. – Зачем ей тело свое за хлеб продавать? Царь заболотный на что тогда, коль прокормить своих речных дев и старух не может?

– Во-первых, научно и строго говоря, кикимора не продает свое тело, а откуп требует…

– Как Соловей-разбойник? – уточнил Лисияр, который в последнем выпуске еженедельника «Сирин» читал статью о появлении на дорогах нового лиходея, который торговцев разорял и девиц красных в полон забирал.

– Да, именно так, – ответил кот ученый и продолжил разъяснять. – Во-вторых, кикимора ест не хлеб, а внутренние органы Homo Sapiens, поэтому царю Заболотного царства достаточно сложно их прокормить, не вызвав против себя народного ополчения жителей всех соседних царств-государств. И, в-третьих, царь заболотный, Воданом Водановичем именуемый, не кормит своих работниц, а, напротив, дань с них постоянно собирает, поэтому охотятся они за червонным золотом, забавы запретные молодцам, мужам и даже старикам предлагая или просто убивая и труп до костей обгладывая, – подытожил кот Баюн.

– Вот оно как, значит, – задумчиво произнес боярский сын и голову опустил, под ноги себе смотря, чтобы снова не провалиться в топь. – А вы откуда столько об этом знаете?

Кот ученый кашлянул, помолчал немного, а потом, нехотя, признался.

– Так ведь я… не всегда котом ученым был, молодой человек. И все искушения молодости мне ведомы не понаслышке, ведь самый лучший учитель – это личный опыт.

– Как это – не всегда были котом ученым? Вы что – были котом домашним? Или может быть диким? – снова не понял Лисияр, потому что не зря он Бестолкович, но кот на этот раз ничего не стал ему объяснять.

***

То не белые снега в чистом поле забелелись, то девицы нагие в хороводе кружились с длинными распущенными волосами и призывно манящими глазами возле прудов чистых и речек быстрых.

Пришли мы к шатру белому прямо на траве разбитому, в котором на подушках вышитых сидел царь заболотный в тюрбане шелковом.

– Щеголь, – шепнул коту Лисияр, когда нас, как гостей долгожданных, за белые руки и белые лапы принимали и за столы белодубовые сажали за скатерти браные, за яства сахарные, за питья медвяные.

Разбежались глаза у изголодавшегося моего братца, да и у меня, признаюсь, тоже, ведь столько дивных блюд царь заболотный, Водяным в Триадамском царстве именуемый, на стол самобраный выставил, что ни в сказке сказать, ни пером описать…

Щи да уха во всех ее разновидностях – бурлацкая, двойная, тройная, сборная, рыбацкая, а также рассольник домашний с почками, куриными и гусиными потрохами, с рыбой и крупой, кореньями и грибами, кукурузой, с фрикадельками, с бараньей грудинкой.

Блинов, пельменей, пирогов, оладий, расстегаев, ватрушек, пышек, кулебяк да пончиков столько было, что можно было ими все царства-государства накормить, да впрок еще бы осталось.

Каша в тыкве, гороховая и гречневая с грибами томилась в расписных горшках, разноцветной глазурью покрытых, а котлеты, рулет из свинины, рагу из потрохов, рябчик в сметане и рубцы отварные были выставлены на подносах серебряных, голубой каемочкой украшенных.

Компоты, кисели, чаи заморские, морсы, квасы, сбитни и медки в хрустальных кувшинах стояли, а возле каждой по два кубка серебряных было, чтобы гости дорогие все напитки испробовали.

– Даже не думайте здесь что-нибудь пить или есть, молодые люди, иначе после прихода Всадника Утра я ваше убийство расследовать буду, – предостерег нас кот ученый. – Здесь все отравлено.

– Даже вода? – сглотнул слюну Лисияр.

– Даже вода, которая «мертвой» именуется и в списке запрещенных к употреблению живыми людьми жидкостей числится, иначе станете упырем, и будете по деревням ночью ходить, – терпеливо объяснил азы выживания в Заболотном царстве кот Баюн, белым хвостом помахивая.

– И что я буду делать, упырем став? – не унимался Лисияр, у которого от взыгравшегося аппетита почти разум помутился. – Девиц щупать? Кровь пить?

– Есть мозг, строго и научно говоря, – вздохнул кот ученый и лапой белой отодвинул от себя кубок с молоком, отравой пахнущим. – И тогда придется воеводе Ратмиру голову вашу отрезать и на кол посадить. Хотя, этим, собственно говоря, баба Ягла тоже при жизни заниматься любила: так у нее возле Погостной избушки тын с черепами и появился. Кстати, именно поэтому мы здесь и находимся, молодые люди.

Мы непонимающе переглянулись, а затем на кота взглянули, который хищный желтый взгляд с нагих русалок не сводил.

– Неужто вы тоже хотите себе забор с черепами, кот Баюн?

Кот ученый с сожалением посмотрел на моего брата и покачал головой, думая, как и я, что некоторым красным молодцам голова нужна, чтобы все-таки есть, а не думать.

Глава 17. Блюдо «Перевертыш»

– Что же вы к угощениям, гости дорогие, даже не притронулись? Неужто не по вкусу вам кухня наша заболотная пришлась? – спросил нас Водяной, подсев к ним за стол вместе с нагой русалкой, с моего брата взгляд томный не сводившей.

– Благодарим вас, Водан Воданович за изобильное и крайне щедрое угощение, но, увы, мы на диете особой сидим, – соврал кот ученый, даже глазом желтым не моргнув.

– Опять пост держите? – спросил царь заболотный и нахмурился, а затем снова в улыбке скользкой расцвел и подмигнул русалке, что на коленях у него сидела, и та на опешившего Лисияра взгромоздилась, который от смущения даже дар речи потерял.

– Есть у меня и для вас кошечка премиленькая, ласковая и пушистая…

– Благодарю вас, Водан Воданович, но мы постриг в монастыре Святого Луки хотим принять, поэтому в благочестии дни и ночи проводим, – вежливо перебил царя заболотного белый кот, снова без зазрения совести соврав.

– Неужто? Вот же непорядок, – пробурчал Водяной и раздраженно русалке махнул, чтобы с глаз его исчезла.

Бесстыжая девица послушно соскользнула с колен Лисияра, на ушко ему название своего скоростного мотылька-связиста прошептав, если надумает с ней пошалить в омуте черном.

– Зачем тогда пожаловали в мое царство-государство, гости дорогие, – недружелюбно спросил царь заболотный, на животе толстом руки скрестив.

Кот Баюн тогда достал из недр своей шубы бутылочку с голубоватой жидкостью и скучающему Водяному показал.

Мигом оживился заболотный царь, ведь любил всякие запрещенные препараты создавать, продавать, изучать, а также пробовать.

Капнул он живой воды себе на язык и поморщился, а затем на салфетку белую обратно все выплюнул.

– Что можете о составе данного зелья сказать, Водан Воданович? – спросил кот ученый и мне подмигнул, чтобы я все слова его записывала.

– Подделка это, а не живая вода. На солнце настоянная да на святом месте намоленная. Такой дрянью никого из древних богов не воскресить, только хладнокровно погубить можно, – выказал свое мнение Водяной, который по части вреда людям только бабе Ягле уступал. – Если не секрет, откуда эта отрава у вас?

– Не секрет, Водан Воданович, если пообещаете, что нас живыми, целыми и невредимыми из Заболотного царства выпустите, – важно ответил кот Баюн и глаза прикрыл.

– Что же я, по-вашему, живодер? – оскорбился царь заболотный. – Вы-то можете спокойно уходить и когда угодно приходить, а вот мальчонку оставьте. Уж больно сочный, а девицы мои, русалицы, давненько человечинки не кушали.

Как услышал это мой бестолковый брат, так сразу в обморок грохнулся, упав рыжей своей головой в красной шапочке, мехом песцовым украшенной, прямо лицом в тарелку с холодными щами, которые его сразу же в чувство и привели.

Засмеялся царь заболотный, затряс брюхом своим упитанным, даже слезу крокодилью исторг – так его проказа боярского сына развеселила.

– Да шучу я! Шучу! Слово свое царское даю, что отныне вас ни один житель царства заболотного не тронет, а теперь рассказывайте, где отраву такую достали.

– В следственном управлении Триадамского царства, которым воевода Ратмир возглавляет, – ответил кот ученый и бутылочку с живой водой ему вручил. – Это подарок вам от меня, Баюна Баюновича Кота, на долгую память и крепкую дружбу.

***

Вскочил на ноги изумленный царь заболотный, ведь такую известную морду лица на все царства-государства не признал, и велел русалкам срочно свежего молока сыскать – коровьего, которое кот ученый любил, да гостя важного на шелковые подушки в свой шатер посадил.

– Скажите тогда, Водан Воданович, где можно настоящую живую воду добыть? – поинтересовался у своего ярого почитателя кот ученый, лапы разминая и подушки шелковый когтями теребя.

– Не осталось, увы, источников природных с живой водой. Все их люди испоганили из-за страха перед воскрешением мертвецов. Только покойница, баба Ягла, ее изготавливать умела – в подполе Погостной избушки у нее куб перегонный стоял, чтобы мертветухи разные настаивать да на рынке черном втридорога продавать, – ответил Водяной, русалку, обнявшую его, за обнаженные телеса пощупывая.

На том мы с царем Заболотного царства и простились, и он нам путь-дорогу, плитами мощеную, через болото указал, да с собой связку бубликов освященных дал, что от прошлого гостя дорого осталась, который мясом своим благочестивым половину девиц-русалок потравил, поэтому не едят они больше освещенных супостатов…

То не черные леса дремучие чернеются, то околицы Триадамского царства виднеются!

Почти домой пришли мы, так и не испробовав ни щей отравленных, ни тыквенной каши.

– Что же это получается, кот Баюн, мы зря в такую даль ходили, жизнью своей напрасно рисковали, ведь не выяснили ничего? – нарушил тишину мой брат, голову ломая над загадкой убийства бабы Яглы.

– Пока вы, молодой человек, лицом в щах отравленных лежали, да не девиц голых глазели, я выяснил, что в следственном управлении Триадамского царства крот завелся, который расследованию убийства бабы Яглы препятствует и все улики уничтожает, – ответил кот ученый, уши белые навострив.

– Не глазел я на девиц! Не наговаривайте! Сами с них взгляда желтого не сводили! – обиделся вдруг Лисияр, красный, то ли от смущения, то ли от гнева, как рак вареный.

После молча мы шли, пока месяц в небе не посветлел, да не померкли частые звездочки.

– Я там обедал. Мед пил, а уж какая была капуста – очнулся, а на поляне пусто, только русалка одна сидит да по шерстке ласково гладит, – вдруг ни с того ни сего признался кот Баюн. – Есть в заболотной кухне блюдо одно, «Перевертышем» называется. Оно облик навсегда изменяет, разум и привычки полностью сохраняя. Так я и стал котом, горьким опытом ученым.

– Вот оно что, – помолчав, сказала я. – А не пробовали ли вы обратно расколдоваться?

– Конечно, пробовал, – вдруг снова с прежней важностью ответил кот. – Несколько ведьм-хозяек сменил, да только последствия того блюда «Перевертыша» никто из них так и не смог отменить. Даже баба Ягла. Да что уж там говорить – даже сам Водяной не знает из чего оно было состряпано. Жаль, что ту колдовскую повариху уже давно черви точат, – мрачно добавил кот и, гордо задрав хвост, побежал по мощеной плитами дорожке.

Хотела спросить я его, что с хозяйками его прежними стало, ведь ни о каких ведьмах в Триадамском царстве кроме бабы Яглы никто слыхать не слыхивал.

Куда же они все подевались?

Глава 18. Дуб Зеленый

– «Стань, дуб зеленый, у меня назади, а красная девица – напереди», – громко произнесла я, стоя перед большим раскидистым старым дубом, на котором висела табличка «Архив».

Я прибыла в Лукоморье сразу, как получила сообщение от кота ученого, и теперь удивленно озирался по сторонам, ведь никого кроме меня на дубовой аллее не было.

Для надежности я еще раз пароль, котом Баюном сообщенный, произнесла, чувствуя, как краснею от смущения, ведь несу чушь несусветную.

Ну не может никак дуб позади меня встать! Хоть ты тресни!

– В последний раз говорю тебе, дубина зеленая! – крикнула я и сердито потрясла кулаком деревом. – «Стань, дуб зеленый, у меня назади, а красная девица – напереди!» Иначе я тебе все ветки-моталки пообламываю!

Устала я с дороги сильно, поэтому и рассердилась.

Как только писарем кота ученого стала, так сразу покой и сон потеряла, мотаясь за уликами и доказательствами из одного края земли в другой, поэтому, когда внезапно услышала женский голос, подскочила на месте.

– А вот не надо хамить, молодой человек! Я только на минуточку отошла – самовар заварить! Это я сейчас спущусь с ветвей и кое-чего у вас сама пообламываю! Не ходить, не писать, ни говорить гадости не сможете, пока кости-то у вас не посрастаются!

Вдруг корявые ветви дубовые затряслись, и на меня посыпался дождь из листьев, а затем с дерева девица красная вниз головой свесилась такой красы неописуемой, что я дар речи потеряла, ведь у нее во лбу светлый месяц горел, а на затылке – частые звездочки.

– Любава, душенька! Не шуми, красавица моя, а то гостей распугаешь, – промурлыкал до боли знакомый голос. – Я помощника своего бестолкового жду и боярскую дочь Лисияну Годимировну.

– Ах, вот оно что, котеночек мой, – также ласково ответила висящая вниз головой девица с длинными голубыми распущенными волосами и глазами бездонными, как Синее море. – Пришел тут к тебе хлопчик один. Вылитый попрошайка – весь в грязи и воняет конским потом, да к тому же грубиян, – зло сверкнула месяцем во лбу прекрасная незнакомка и скрылась за густой зеленой листвой.

Подняла я голову, чтобы на красавицу еще раз посмотреть, а зря.

В лоб мне прилетела свернутая лестница веревочная, шишку крупную набив и едва синяк под глазом не поставив.

– Поднимайтесь, молодой человек. Любава уже и чай заварила, – произнес откуда-то из листвы кот Баюн – И, прошу вас, не обижайте мою русалку. Она девушка милая и добрая, но уж больно ранимая. Как разозлится, так сразу раны глубокие наносит и зачастую – со смертельным исходом.

– Да кто ж ее обидит? Она сама кого хочешь обидеть может, – недовольно проворчала я, поднимаясь по веревочной лестнице почти на самую вершину дуба зеленого, где был оборудован деревянный домик.

Огляделась я и ни стула, ни лавки, ни стола не нашла – только ковер толстый на полу лежал да куча листьев осенних, которые лапой белый кот ученый перебирал.

– Садитесь, молодой человек, точнее, молодая девица. Я издали вас снова за вашего брата принял. Знаю, что чаю хотите, но Лисияр уже поднимается к нам, поэтому подождите немного, – сказал кот Баюн и в желтый лист дубовый взглядом пристальным вперился.

– Нашел! Личные-то дела ветром поуносило! Еле откопал в яме мусорной! Их дворник по ошибке в кучу смел! – радостно воскликнула мой братец, который раньше меня каким-то чудом в Лукоморье очутился, хотя батюшка, когда узнал, что он в Заболотное царство тайком сбега, всыпал ему розг недурственно. – Все! Больше не пойду в архив! Тяжкое это дело – листья перебирать! Пусть Лисияна в следующий раз ищет! Сил никаких нет! – воскликнул он и упал в изнеможении на ковер.

***

Не сразу поняла я, что дуб зеленый – волшебный, и растут на нем не листья, а личные дела жителей Триадамского царства.

Как только родиться кто – новый лист на дереве распускается, а как умрет кто, так на землю падает, где, нетленный, веками лежит, пока его архивных дел мастер не разыщет да глазом ученым не изучит, чтобы повесть его жизни прочитать.

Обо всем этом терпеливо кот Баюн мне объяснил, чаем угощая, который на подносе серебряном русалка голубоволосая принесла, сверля меня взглядом неприязненным.

– Так вот оно как! – понимающе улыбнулся Лисияр. – А я-то подумал сперва, что умом тронулась сестрица моя, когда к дереву меня отправила. А нет! Это я хорош оказался! Диво-дивное не разглядел!

– Бестолковый у тебя помощник, Баюша, – вздохнула русалка и осторожно погладила кота ученого по спине, испугав нас своей рукой с длинными и острыми, как бритва, ногтями.

– Зато по деревьям ловко лазает, – важно растопырил усы белый кот, – поэтому, молодая девица, пишите на бересте: «Анализ всех подозреваемых по делу об убийстве бабы Яглы…»

– Ой, ой, ой! Побежала я тогда! Не хочу об убийствах слушать! Мне после этого кошмары снятся! Предпочитаю на них смотреть! Да и ноготочки мои стальные уже ржавчиной покрылись и затупились изрядно!

С этими словами русалка выпорхнула из деревянного домика, оставив кота ученого и меня наедине с кучей листьев, которые высыпал на ковер из мешка запыхавшийся и довольный Лисияр.

– Итак, молодая девица, пишите: «Подозреваемый номер один. Варвара Краса Длинная Коса. К убийству Бабы Яги не причастна». Пометьте, что нет соответствующего мотива, зато есть свидетели, подтверждающие показания. Записали?

Я молча кивнула.

Лисияр достал из кучи листьев желтый лист с черными прожилками и, глядя сквозь него, прочитал:

– «Подозреваемый номер два – Всадник Ночи, он же Всадник Утра, Дня и Вечера. К убийству Бабы Яги не причастен. Связан с жертвой нерушимым родством, так как крестил ее сына…»

– У бабы Яглы есть сын? – перебила я Лисияра, но тот нетерпеливо от меня отмахнулся, как от назойливой мухи, за что тут же получил от меня оплеуху, и тут же продолжил:

– «…К тому же регулярно получал от нее махорку тучегонную. В ночь убийства от пути не отклонялся. Свидетелей нет, так как всех встреченных людей в ту ночь он убил…»

– Как убил? – ужаснулась я и прикусила от страха кончик пера, измазав рот чернилами.

– Быстро, молодая девица, очень быстро, – разъяснил кот Баюн и прикрыл желтые глаза. – Не зря же князь Казимир Могучий запретный для прогулок ночных час объявил, сказав «кто в полночь не спрятался, тот сам виноват». Древние боги они такие – порядок любят. И чтобы под ногами у них не путались, солнце вращать не мешали.

Глава 19. Список невиновных

Я снова продолжила сосредоточенно писать, а кот ученый – говорить:

– «Подозреваемый номер три: Кощей Бессмертный. К убийству бабы Яглы не причастен, так как умер с ней в одно время».

– Как «Ромера и Джульпедро»? – снова задал неуместный вопрос мой бестолковый брат, сосредоточив на себя два недовольных взгляда – мой, ведь я терпеть не могла эту балаганную постановку, и кота ученого, который заморскую версию «Алеши и Макоши» явно не смотрел.

– Да. Почти, – ответил кот и нервно хвостом махнул. – Пометьте в бересте, что кляп приобрести надо.

Хотел было Лисияр заступиться за свою свободу слова, но кот Баюн строго на него глянул прищуренным желтым взглядом и продолжил говорить:

– Пишите, молодая девица: «Мотив совершения убийства есть, свидетелей – нет».

– Если мотив есть, и свидетелей нет, значит, Кощей и есть убийца! – не удержался Лисияр.

– Время смерти подозреваемого почти совпадает со временем смерти жертвы, что могло бы говорить в пользу совершения преступления, если бы не тот факт, что они находились в разных царствах-государствах. Предвосхищая ваш вопрос, молодой человек, отвечаю, что ступа бабы Яглы до сих пор стоит на лесной стоянке, а ковер-самолет Кощея Бессмертного истлел еще триста лет назад, когда он окончательно стал домоседом, – ответил кот и зевнул.

– «Подозреваемый номер четыре: Змей Горыныч, Сива Силович и Царь Огненный в одном лице змеевом». Так и запишите, молодой девица, – сказал кот Баюн и в кучу листьев на полу уставился немигающим взглядом. – «К убийству бабы Яглы не причастен из-за отсутствия состава преступления».

– Не может быть! – вмешалась на этот раз я. – Змей Горыныч – душевнобольной огромный красный дракон, к тому же страдающий растроением личности! Убийство вполне могла совершить одна из его голов, тем более что на бабу Яглу он зол был, ведь она его к Кощею Бессмертному приворожила, из-за чего тот на себя руки и наложил! Его даже за два синхронных убийства посадить в тюрьму можно!

– Верно мыслите, – удовлетворенно произнес кот ученый, махнув хвостом, – да неправильно. Я после отдельно допросил каждую субличность Змея Горыныча, и каждая подтвердила слова другой. В ночь убийства бабы Яглы разгневанный Сива Силович высвободился из заточения и полетел к Погостной избушке, чтобы с бабой Яглой разобраться. Факт побега подтвердил персонал тюрьмы-лечебницы. Схватив жертву, Сива Силович затащил ее в избу через трубу, что объясняет целостность защитных печатей, но, ударившись об пол, он потерял власть над телом Змея Горыныча, после чего его место занял Царь Огненный, который внезапно ощутил острую тоску любовную по Кощею Бессмертному, поэтому поспешно покинул жертву. В Триадамском царстве при виде похищенных красных девиц Змей Горыныч вновь обрел власть над своим телом, но был оглушен ударом молота по голове Анной Буяной, после чего в бессознательном состоянии вновь был возвращен в Огненное царство.

– Вот оно как! – не смог сдержать возгласа удивления притихший Лисияр и еще шире распахнул свои зеленые глаза, когда я добавила, беспомощно разведя руки в стороны:

– Тогда у нас нет подозреваемого. Я проверила последнего, Водяного – к убийству бабы Яглы он не причастен. Сто сорок пять русалок и шесть кикимор видели, как он танцевал в ночь убийства, пьяный и голый, в чистом пруду, после чего беспробудно спал три дня и три ночи. До сих пор от похмелья страдает.

***

– Эта крайне занимательная информация дополняет мои сведения по обороту товаров и услуг на черном магическом рынке, – прикрыл глаза кот ученый, словно что-то подсчитывая в уме, а затем степенно продолжил говорить. – У Водана Водановича было совместное магическое дело с жертвой, построенное на системе нерушимого колдовского бартера – баба Ягла поставляла в Заболотное царство запрещенные грибные препараты, а Водан Воданович в Триадамское – хм, девиц-русалиц…

– Это же бледянки и русалоторговля! – воскликнул Лисияр и вскочил, взметнув ворох опавших личных дел.

Я вдруг посмурнела, но предаваться тоске-печали мне не дал кот ученый, который, как ни в чем не бывало, продолжил:

– Итак, молодая девица, надеюсь, вы пометили в бересте, что подозреваемый номер пять, Водан Воданович, именуемый в Триадамском царстве Водяным, к убийству бабы Яглы не причастен. Тогда пишите: «Подозреваемый номер шесть – воевода Ратмир, и подозреваемый номер семь – его помощник Алесь…»

– Да быть такого не может! – воскликнул мой брат и яростно топнул ногой по полу, чуть не пробив дыру в домике на дереве. – Руку даю на отсечение! Нет! Голову! Что не виноват воевода Ратмир и Алесь!

– Успокойтесь, молодой человек, и не крушите мое жилище, иначе с Любавой сами разбираться будете. Руку и голову при себе оставьте, а вот язык свой, так и быть, отсеките. Мне нужна тишина, чтобы сосредоточиться.

Лисияр с обиженным видом снова сел на пол и угрюмо предложил свой план действия – проникнуть в казарму княжескую и с глазу на глаз с воеводой Ратмиром поговорить, да Алеся повыспрашивать.

– Весьма недурно, молодой человек, – отозвался кот ученый и лукаво подмигнул желтым глазом. – Немедленно опросите подозреваемых – под запись, конечно, а я тем временем изучением родословной бабы Яглы займусь, завещание ее просмотрю и все о судьбе ее сына узнаю, а также все казенные записи Триадамского царства подниму, чтобы факт воровства и подкупов установить, если таковые имели место быть. Можете быть свободной, Лисияна Годимировна. Скатертью дорога.

– Я что, насовсем свободна? – расстроилась я.

– На сутки, – ответил кот. – Ровно столько времени мне потребуется, чтобы все глубоко и тщательно изучить, а после я снова вас жду на этом самом месте в это самое время. Заговор: «С молодецкого посвисту пыль столбом».

– Постойте-ка! Дайте отдохнуть хоть денек-другой, прежде чем на новое задание посылать!

– В загробном царстве отдохнете, молодая девица, – улыбнулся в усы кот ученый и лукаво прищурился. – Тогда как вы смотрите на то, чтобы попутчиком своего брата и Всадника Вечера стать?

– Ну уж нет, Лисияна! Дома сиди и батюшку развлекай! Не нужны мне здесь попутчики! Неженское это дело – по казармам ходить да мужчин выспрашивать! – вдруг ни с того ни с сего заупрямился мой брат, но быстро я догадалась, что переменилась уже его дума лисья, и он сам вместо меня княжеским вызнавщиком стать захотел.

Да только не бывать тому!