Голоса костров. Пламя

Глава 1

В кромешной темноте пугает не сама темнота, не все то, потаенное, что живет в ней. Пугает бессилие и невозможность что-либо изменить.

Артем пришел в себя не от привычного бьющего в глаза солнца, сразу же негромко простонал – сильно ныли мышцы затекших рук. Он потянул на себя правую, но она встретила отпор. Покалыванием отозвалась кожа c внутренней стороны запястья. Он распахнул веки, но ресницы скользнули по плотной ткани, сдавливающей голову. Вместо раздражающего солнечного света – тьма и отчетливый скрежет сосудов где-то в шее. Несколько раз он попытался резко вырваться из пут, но крепко перетянутые конечности только наливались кровью и отдавали новыми приливами ноющей боли. Скрип продавленных пружин металлической, еще советской, кровати и прохлада, от которой начинали мерзнуть ноги, давали понять, что он прикован в помещении бывшего архива, потому как дальше переместить его не позволила бы охрана. Да и вряд ли бы кто дотащил такую тушу. Теперь уже килограмм за сто, не меньше.

Странные шутки. Что, если не шутка? Тогда кто посмел?

– Э! – прокричал он в пустоту, но в ответ услышал только собственное учащенное дыхание, пульсирующую по венам кровь и гулкие отзвуки собственного голоса.

Точно подвал.

Артем сжал кулаки, немного пошатал кровать движениями всего туловища и, стараясь медленнее дышать, начал вслушиваться.

Кто-то совсем рядом.

Связанный немного содрогнулся от испуга. По коже пробежали колкие мурашки.

– Давай так, – рассудительно произнес Артем. – Развязываешь мне руки и уходишь. Я жду несколько минут и тебя потом не ищу. Договорились?

Послышалось легкое шлепанье босых стоп по паркету.

Неизвестный прошел до изголовья кровати, остановился на несколько секунд и сменил направление движения.

Артем снова сжал кулаки, повернул голову в сторону, где, как ему казалось, он слышал последние шаги.

– Предложение еще в силе, – так же тихо проговорил он.

Послышался различимый по эху всплеск чего-то доставаемого из воды и последующие за ним приближающиеся шлепки разбивающихся капель, отбивающие свой отличный от легких и коротких шагов ритм.

Артем немного заерзал на кровати.

– Чччч, – тонкий голос донесся откуда-то прямо перед его лицом.

– Фух! – мужчина с облегчением выдохнул.

Женщина. Женщина – это всегда хорошо. Слабо предсказуемо, импульсивно, опасно для жизни, но при желании и ресурсах договориться можно. Желания в этот момент хоть отбавляй. С ресурсами, как говорится, и торг уместен.

Он почувствовал, как незнакомка потянула нижний край его футболки в сторону. По скользящему хрусту стало понятно, что ее разрезают от нижнего шва и двигаются вверх. Звук откровенно раздражал, но вот обжигающее прикосновение к коже холодного металла заставило задержать дыхание и не шевелиться.

Хорошо, что не острием вниз. Значит, что-то ей нужно. Им всегда что-то нужно.

Когда металл дошел до его шеи, Артем подумал вновь вступить в переговоры, но футболку рывком дорвали, оставив растянутый, но все еще крепкий воротник на месте.

Понимание, что незнакомка принялась расстегивать ремень вызвало неудержимые мурашки и еще одну инстинктивную попытку оторваться от кровати.

– Давай договоримся!

– Чччч, – тот же тонкий, шелестящий и успокаивающий звук где-то одновременно везде.

Что-то невероятно теплое и влажное опустилось на грудь Артема. Он быстро и громко втянул воздух через нос от неожиданного нового ощущения.

Его начали омывать.

Это даже приятно.

В мыслях он перебирал всех возможных кандидатов на такую дерзость. Пытался определить и запомнить размер гладкой ладони, которой его изредка касались, вслушивался в дыхание незнакомки и улавливал ее аромат, когда она протирала его шею и плечи.

Его щеки наливались краснотой, вены постепенно вздувались, мышцы живота напрягались все сильнее – она скользила теплой тканью вниз и уперлась в бляшку ремня.

– Давай… Давай не надо… – промямлил Артем, резко замолчал и напряг все контролируемые мышцы, вновь почувствовав холодную сталь. Теперь уже у основания живота.

Незнакомка чуть слышно хихикнула и, опершись рукой на его бедро, начала разрезать штаны от карманов в направлении стоп.

Он взглотнул, все что собрал в пересохшем горле, и медленно сжал кулаки до побеления пальцев в ожидании худшего. Женщина высвободила его ноги из штанов и начала омывать их тем же теплым и влажным, иногда отходя от кровати, чтобы всполоснуть тряпку и поднять ее температуру.

Ощущения стали даже приятнее, чем на шее или плечах, да хоть, где выше пояса, но мысль о режущем металлическом предмете в ее ладони не давала возможности расслабиться.

Незнакомка стянула с его ног берцы и дважды прошлась по стопам влажной тканью.

По занемевшим от прохлады пальцам прокатывалось едва уловимое щекотное тепло, так что связанный непроизвольно слегка пошевелили ими. Что-то шершавое сперва коснулось его стопы, скользнуло от пятки до пальцев.

Артем снова сжал кулаки и пытался понять, что именно происходит. Вновь пугающая тишина и бессилие.

Никаких движений, звуков и касаний на протяжении двух или трех секунд, и его мизинец накрыло незнакомое до этого момента ощущение теплого тягучего вакуума.

Пальцы ног ему еще никогда не сосали.

– Хочу это видеть, – напряженно прошептал он, пытаясь приподнять голову.

Артем услышал, как ткань, которой ему омывали тело, громким шлепком упала на пол. Незнакомка стала до боли массировать его стопу тонкими пальцами, не обволакивать губами один за одним пальцы.

Надо у пацанов поспрашивать, кто из наших такое делает.

– Капитан! – послышался высокий прокуренный голос где-то за пределами помещения.

– Здесь! – инстинктивно отозвался Артем и напряг все возможные мышцы, вспомнив о холодном металле в руках незнакомки.

Массаж ног резко прекратился, по помещению раздались частые перемещающиеся из стороны в сторону шлепки от босых ног, дверь протяжно скрипнула, и Артем начал, что было силы раскачивать скрипящие пружины кровати.

– Тема, ты че… – вошедший через несколько секунд в архив слегка оторопел от вида привязанного к старой кровати капитана в изрезанных штанах и белом воротнике на шее.

– Развязывай, давай! Чего там? Блин, я хрен знаю, что ты там делаешь.

– Шеф, я не знал, что ты из этих.

– Да пошел ты, Саныч! – грубо отреагировал на комментарий Артем. – Из этих… Повязку сними!

Освободившись от пут на руках и ногах, капитан присел на край кровати, потрогал остатки разрезанной футболки, посмотрел на свои аккуратно стоящие рядом с изголовьем берцы с перекинутыми через шнуровку носками, на относительно свежее ведро с водой, от которой еще валил дымчатый пар, кусок замшевой ткани для мытья, брошенный на пол рядом, но особое внимание привлекла его куртка. Она висела на металлической спинке стула, стоящего справа. На рукаве яркими красными нитками была наложена новая зеленая латка.

На сиденье в кобуре лежал его табельный пистолет.

– В общем: коминтерновские приехали, – начал докладывать прапорщик, глядя как поднявшийся с кровати Артем проверяет патроны в обойме. – Товара привезли мало, и новые люди. Странно это – Макар не предупреждал.

– Оплатили?

– Пока держим.

– Ну хоть в этот раз догадались, – бросил Артем, натягивая носки на влажные стопы. – Бабу видел?

– Какую?

– Понятно. Где держим? – капитан направился к выходу, накидывая на плечи свою куртку.

– Шеф, может штаны поменять?

– Не до штанов, Юр. Где коминтерновских держим?

– У входа, как обычно. Шеф, непрезентабельно как-то, – Саныч еле поспевал за капитаном, который размашистыми шагами выбирался из подвала на первый этаж библиотеки. – Могут не так понять.

– Юра, – Артем остановился и сжал кулак у себя перед лицом, – Не так понять могут, если я вообще не выйду. Ты давно на календарь смотрел?

– Да, какой календарь, шеф? Я че…

– Вот именно, – перебил его капитан, – Я их вчера ждал. Тут идти то два часа. Ну груженными – три. Ряженые по-ходу. Суки. Теперь с Макаром говорить.

Они вывернули со ступеней, уводящих в подвал, и молча прошли добрую половину правого крыла здания и остановились отдышаться у парадного входа. Распахнув двери, Артем сделал шаг навстречу прохладному весеннему воздуху и, несколько прищурившись от бьющего в глаза полуденного солнца, осмотрел площадь перед собой. Неподвижный бронзовый Ленин как обычно указывал на юг, куда-то в сторону несвершившегося светлого будущего, на каждом видимом перекрестке установлены кустарно собранные заграждения, на которых теперь так любят восседать голуби, несколько устало прогуливающихся неподалеку караульных и двое томящихся от безделья неизвестных мужчин в серых потертых камуфляжах. Они расслаблено сидели на брусчатке возле пустых тележек из супермаркета и, лениво посмотрев на вышедшего из здания, отвели взгляды в сторону.

– Здорово, парни!

Они еще раз медленно осмотрели тучного человека в наброшенной на голое тело куртке, трусах и берцах и, коротко усмехнувшись, ничего не ответили.

– Со слухом проблемы или че?

– Слушай, добрый человек, иди куда шел. Ладно?

– А че так? Мешаю? – Артем начал спускаться по ступеням фасадной лестницы.

– Слышь, мужик, – второй неизвестный в сером камуфляже поднялся с земли, – Нам проблемы не нужны. Мы Кабана ждем, так что, если знаешь где он, позови, будь добр.

– Ну так здрасте!

– Не похож! – незнакомец провел рукой по воздуху, указывая на одежду Артема.

– Усы сбрил! – Кабан растянул губы в кривую улыбку и провел рукой по трехдневной щетине.

Вынырнувший из-за его спины Юра коротко кивнул, указывая на Артема, давая понять, что он и есть Кабан.

– Ладно, – первый из коминтерновских поднялся и слегка щурясь от солнца сделал пару шагов на встречу капитану.

– Стой, где стоишь. Все равно обниматься не будем. Че хотите за товар?

– Макар, сказал как обычно.

– Да? Интересный человек ваш Макар. Всегда список был, теперь как обычно? Ничего не попутал, а? Как зовут то?

– Ну так обниматься же не будем, зачем представляться?

– И то верно.

Артем занес руку за спину и, нащупав рукоять пистолета, воткнутого за резинку трусов, изобразил на лице довольную гримасу от почесывания.

– Так что, говоришь, Макару надо?

– Сказал, как обычно, – повторился незнакомец.

– Ну лови тогда, – капитан вскинул руку перед собой и, привычным движением сняв пистолет с предохранителя, нажал на спусковой курок.

Звук выстрела быстро разлетелся по площади, так что голуби взлетели с привычных насестов, фигуры караульных на мгновение замерли на месте и сразу же перейдя на бег, начали перемещаться ближе ко входу в библиотеку.

Второй коминтерновский вскочил с места и, осмотрев упавшее рядом тело, медленно повернулся лицом к безразлично смотрящему на него Кабану и поднял руки над головой.

– Клянусь, Макар сказал, как обычно, но список на всякий случай у меня в кармане.

– Юр, возьми.

Саныч спустился к замершему визитеру, по его комментарию залез в нагрудный карман и, достав и прочитав сложенную в четверть записку, принялся активно поглаживать свою залысину.

– Че там? – уточнил Артем.

– Шеф, тут короче… – Саныч понимал, как будет звучать, потому немного усмехнулся, посмотрел на испуганного коминтерновского и, слегка покачав головой, повернулся к Артему: – Шеф, тут как обычно!

Тот громко выдохнул, склонил голову набок и, резко выпрямившись, отдал команду:

– В сторону!

Пуля от последующего выстрела угодила в бедро коминтерновского. Он взвыл и повалился на землю.

– Тем, ты че творишь? – удивленно спросил Саныч.

Звук от третьего выстрела заставил Юру зажмуриться и обернуться в сторону человека Макара. Скорчившись, он закрывал рукой свежую кровоточащую рану в плече.

– Капитан, ну на хрена ты?

– Что б не мучился – все равно не жилец.

– А че не завалил тогда?

– Рука дрогнула, – сухо ответил Кабан и, повернувшись к зданию библиотеки, осмотрел женские лица, выглядывающие из окон второго этажа. – Этих на свалку! Слышишь, Юр?

– Да, – Саныч поглаживал бороду и не сводил глаз с кряхтящего от боли человека у своих ног. – Сделаем.

– И девок прошмонать надо – охерели в конец.

Подоспевшие караульные встали около Саныча и, выслушав команды, поволокли за ноги коминтерновских, растягивая по брусчатой площади неровные кровавые полосы.

– Слышь, Тем, – прапор окликнул Кабана на хорошо освещенной лестнице правого крыла и, догнав, перешел на шепот: – Ты че творишь? Мы как разгребать будем?

– Договоримся.

– Ты чем договариваться будешь?

Кабан загадочно улыбнулся в ответ.

Глава 2

– Зеленая, э? – послышался низкий, опротивевший за несколько дней здесь, женский голос.

Терпеть, не реагировать, ждать. Чего? Чего-то хорошего. Ждать, что завтра каша будет вкуснее, чем сегодня, ждать, что в следующий раз дадут чистую ночнушку, ждать, что ботинки привезут по размеру, и конечно, ждать, что следующий клиент выберет не ее.

– Зелень, мать твою, ты че там оглохла? – занимавшая первый ярус Ирина пнула соседку сверху через пружинный блок. – Слезай давай!

– Зачем?

– О, все мы слышим! Слезай, – максимально протяжно проорала Ирина и начала кашлять от першения в горле, – косы заплетать будешь!

– Я не умею, – спокойно отреагировала Жанна и вызвала волну разношерстного сдавленного смеха среди всех присутствующих в комнате женщин.

– Умора, – послышалось откуда-то с соседних коек.

– Слышь ты! – Ирина вскочила с места и, схватив соседку сверху за ногу короткими пальцами пухлой ладони, пыталась стащить ее с промятого матраца. – Не умеет она, тоже мне царица! А ну!

– Отвали от нее, – повелевающим тоном негромко произнесла вошедшая Полина и, пересчитав всех взглядом, спросила: – Все поели?

Собрав положительные кивки и короткие нелестные комментарии о качестве пищи, она прошла к стоявшей чуть в стороне одинарной застеленной кровати, чеканя шпильками каждый свой шаг, и, присев на краю, приоткрыла тумбочку. Тушь, Библия, губная помада, массажная расческа, складное зеркало, пара флаконов духов, плотно нанизанные на нить золотые кольца, зубная щетка и банка консервированных ананасов с потертой этикеткой – все на месте.

– Кто рылся? – не отрывая взгляда спросила она, и в комнате повисла давящая тишина. – Еще раз повторить?

– Полин, я, наверное, когда убиралась подвинула. Прости, пожалуйста.

Полина закинула ногу на ногу, выпрямила спину и, приподняв подбородок, устало подняла веки и пристально всмотрелась в веснушчатое лицо провинившейся Светланы.

– Подойди, пожалуйста, – она дождалась, когда та приблизится. – Сядь. Сядь не бойся, – Полина притянула молодую белокожую девушку с черными прямыми волосами к себе и усадила рядом. После нежно провела рукой по ее лицу и, улыбнувшись ровными зубами, начала говорить: – Девчонки, я что мало для вас делаю?

Жанна с верхнего яруса кровати внимательно смотрела на меняющиеся выражения лиц всех обитательниц комнаты, на их собирающиеся в замок пальцы и вжимающиеся в плечи шеи, на то, как бегло они начали поправлять свои сорочки и непременно тупить взгляды в деревянный пол.

– Чего молчим? Может быть, кто-то хочет занять мое место? – Полина встала и начала медленно проходить вдоль каждой кровати, стоящей в помещении бывшего читального зала, вопросительно осматривая каждую девушку.

Высокая, в прозрачном черном пеньюаре и кружевном белье с поблескивающими металлическими концами натянутых от пояса до чулок пажей в пробивающемся сквозь пыльные окна лучах солнечного света, визуально увеличивающего объем ее груди и округлость покачивающихся упругих бедер, она вызывала в остальных одновременно и восторг от ее женственности и чувство неполноценности.

– Таловская, – обратилась она к Ирине, – руки покажи. Ага, за ногтями ухаживать нужно. Вне очереди пойдешь, поняла? Так…

Полина облизнула верхнюю губу и пристально осмотрела новенькую. Пухлые губы, вьющиеся волосы, небольшой шрам на широкой переносице, густые вздернутые брови и бесстрашный взгляд создавали впечатление миловидное и в тоже время дерзкое.

– Напомни, как зовут.

– Жанна, – спокойно ответила девушка и, начав зевать прикрыла рот, ладонью.

– Интересная какая, – прокомментировала Полина. – Руки хорошие, кажется. Покажи. Тебе сколько? Семнадцать?

– Девятнадцать!

Полина взяла протянутые ей сверху ладони в свои холодные руки и, немного подержав, их сказала:

– Пойдем со мной, Жанна. Жаль, что сразу не поговорили. Хотя, сразу бы и не поговорили. Сколько отмывалась?

– Час, наверное.

– Наверное… – ухмылка пробежала по лицу Полины. – За час у нас не отмоешься. Давай смелее, я не кусаюсь, во всяком случае девок не кусаю.

Едва достающая до плеча Полины Жанна собирала на себе озлобленные и наливающиеся завистью взгляды. Она искоса разглядывала крупные слегка покачивающиеся золотые серьги, так гармонично подобранные по размеру к точеным скулам и подчеркивающие благородную горбинку носа Полины. Спадающие башмаки непременно шоркали о неровные доски пола, и Жанна слегка морщилась от этого неловкого звука и набивающихся на пятках мозолей.

– Походка, конечно, ни к черту, – Полина остановилась и не поворачиваясь к новенькой спокойно добавила: – Плечи.

– Что?

– Плечи распрямила и пошла ровно. Носок тяни.

– У меня ботинки не по…

– Носок тяни, – пропуская мимо комментарий, Полина слегка прищурила глаза и осматривала продолжившую идти вперед девушку. – Волосы подними. Хорошо. Теперь стоять.

Остановившаяся в пяти шагах от Светланы, Жанна держала руками волосы и до неприятных мурашек на коже чувствовала собравшиеся на ней взгляды. По мере приближения стука каблуков она зажмурилась и задержала дыхание.

– Дыши, малыш. Дыши, – Полина легким касанием холодных пальцев по плечу дала понять, что можно расслабиться. – Так кто хочет занять мое место? Опять тишина, даже скучно. Жанна, будь добра, возьми из тумбочки вон ту баночку. Она там одна, не бойся. Молодец! И теперь открой ее, пожалуйста, о голову Светланы. Свет, ты же не против?

Держа в руках ананасы, новенькая медленно осмотрела легкую ненавязчивую улыбку стоявшей рядом женщины, ее будто ласкающий взгляд и, повернувшись к побледневшей девушке на кровати, на секунду застыла без движения. Вкрадчивый и бархатистый голос прозвучал возле ее уха настолько близко, что она уловила и тонкий аромат сладковатых духов и горячее разливающееся новой волной мурашек дыхание.

– Малыш, я повторять не буду. Светлана ждет. Нет? – Полина наклонила голову, громко цокнула и тяжело выдохнув разъяснила: – Я так в тебя верила, хотела поверить, ну что ж… Нет, так нет. Света, душенька, сломай новенькую.

Жанна успела увидеть, как распахнулись глаза Светланы, как в одну секунду ее лицо приобрело здоровый румянец и расширились ноздри, как она вжалась в матрац и собрала пальцы в кулак перед рывком. Инстинктивно новенькая попыталась сделать шаг назад, но правый ботинок предательски зацепился каблуком за половицу, и она вскинула руки вперед в попытке поймать равновесие. Жестяная банка угодила Свете в лицо по касательной, сначала пришлась в подбородок и затем, с хрустом, по губам и носу.

Девушки рухнули на пол под лавиной сорвавшихся комментариев, которые хором донеслись со всех сторон помещения и резко прекратились, когда Полина легонько хлопнула в ладоши.

– Светочка, как же ты так? Эх… А ну-ка улыбнись, – она безразлично осмотрела припухающие окровавленные губы и обломанные передние зубы девушки и, приподняв подбородок, бросила взгляд на поднимающуюся с пола Жанну. – Что ж, малыш, ты победила. Молодец! Не сразу, конечно, но ничего – все ошибаются. У нас только один раз. Запомни. Иди к себе, позже поговорим. Эх, Света, Света, Света, что ж с тобой делать то, а? За пол цены пойдешь, и, наверное, только левобережные позарятся. Хотя нет – без «наверное». Ну все, не плачь, девочка моя, вставай и…

Ее прервал грубый крик, прорвавшийся в резко раскрывшиеся двери.

– Всем встать!

– Юра, привет. Добрый день, мальчики, – Полина слегка откинула голову назад и, добавив в движения наигранной плавучести, пошла им навстречу. – Что такое? Вечно вам не сидится: то стреляете, то пьете не в себя, то, прости, Господи, пошалить. Да, Игорек?

Она провела ноготками по плечу одного из вошедших, и чуть коснувшись его бедром, проскользила к Санычу. Он повел головой в сторону, громко сбил першение в горле, закинул редкие свисающие волосы на лысину и прижал ладони к штанинам, чтоб случайно не пустить в ход руки. Слишком дорого это обычно обходится.

– Кабан приказал провести осмотр. Обыск в общем, – Юра с трудом удерживал свой взгляд выше прозрачного пеньюара и внутренне завидовал стоящим по бокам бойцам. – Так что будем досматривать! Поль, извини.

– Я с ним поговорю, – она сделала резкий шаг вперед, но упершись животом на выставленную Санычем руку, остановилась, осмотрела препятствие, медленно подняла взгляд и начала смотреть ему в глаза не моргая.

– Товарищ, Ложкина, – начал говорить Юра, внутренне коря себя за то, что так и не получилось не пускать в ход руки, – Обыск – значит обыск. Позже – все что угодно.

– Ложкина? Так фамильярно, так дурно! Славный Юра, я такого от тебя не ожидала. Прости, но про клубную скидку придется забыть. Очень грустно. Уверена, что девочки будут скучать. Руку убрал – дверь закрою.

Повернув барашек замка, она оперлась на дверь спиной и, подперев левой рукой подборок, коротко кивнула Санычу.

– Всем здрасте! Сейчас Игорь пойдет слева, Серега справа, короче. Вот, – Юрий заметно подбирал слова. – Подходят они к вам, вы отходите от кроватей и показываете содержимое тумбочек, у кого есть тумбочки. Вопросы есть?

– Сколько? – донеслось откуда-то из дальнего угла, так что Санычу пришлось сначала побороть свою улыбку и дождаться пока успокоятся все остальные.

– Ни сколько! Сегодня без рук, и постараемся быстро закончить!

– Это как обычно! – онемевшими от боли губами, слегка шепелявя, бросила Светлана.

– Я бы попросил! – буркнул в ответ мужчина, но за волной закатистого смеха его никто не услышал. – Так, в общем, начали.

Он встал возле Полины и изредка поглядывал на двигающих мебели и перетряхивающих матрацы бойцов, дожидаясь, когда же они отойдут на значительное расстояние, и заговорил шепотом:

– Слышь, Ложкина, ты че?

– Да ниче, Юр. Ты думаешь, когда и что говоришь? С Артемом мне действительно поговорить надо. У нас мыла не хватает, скоро за шампунь драться начнут. Думаешь, легко сорок баб в руках держать? Если бы… Это для тебя они милые и пушистые – шутят ласково, задницами трясут. Глотки повыдирают друг другу так же ласково.

– Да я понимаю…

– Ничего ты не понимаешь, – она отвлеклась на вскрикнувшую в пяти метрах девушку. – Игорек, миленький ты мой, тебе на счет записать? Или ты так больше не будешь? А?

Боец виновато улыбнулся и отошел на шаг от взвизгнувшей девушки.

– Полин, а ты про скидку серьезно? – Саныч потирал подбородок.

– Конечно, серьезно. Ты меня вообще слушаешь?

– Да, Артему передам сразу, но он тоже, знаешь, не вывозит.

– За что он курьеров положил?

– Да там…

– Юр Саныч, – прервал его Сергей, – Юр Саныч.

В руках боец держал складную опасную бритву.

– Где взял? – на ходу прибавляя шаг, уточнил Саныч.

– Вот, – боец указал на дыру в потрепанном матраце на полу.

– Чье место? – непривычно жестко прозвучал вопрос Полины.

– Так это зелень, ее матрас, – Таловская выставила указательный палец в сторону новенькой.

– Ирина, ведите себя прилично, – сухо отреагировала женщина в пеньюаре и еще раз осмотрела Жанну с ног до головы, в попытке найти что-то незамеченное в потертых ботинках без шнурков, безразмерной ночнушке с кружевными рукавами в три четверти и по-прежнему дерзком взгляде. – Малыш, а ты умеешь удивлять!

Глава 3

У запыленного окна стояла Полина. Левой рукой она держала длинный костяной мундштук, окаймленный золотой полоской, и, сложив губы тонкой трубочкой, играючи раздувала дымящий конец сигареты.

– Может хватит уже продукты переводить? – недовольно процедил Кабан, сидящий в пол-оборота за столом и разглядывающий выдающиеся достоинства Ложкиной сквозь пронизанный пламенно-красными закатными лучами солнца пеньюар.

– Круто ты меня подставил, Артем Александрович, – она продолжила раздувать дым.

– Ты слушаешь, что я тебе говорю?

– Конечно, дорогой, слушаю. Но, во-первых, мне нравится и запах и процесс, а во-вторых, кто здесь, как ты говоришь, продукты зарабатывает?

– Не слишком ли много гонора для шлюхи? Забыла, как в обезьяннике от бичей отбивалась, а, Ложкина?

– Шлюха? Так грубо, – Полина подошла к столу, затушила недогоревшую сигарету в пепельнице и медленно, наклоняя корпус вперед, опустилась в кресло напротив Кабана. – Знаешь, как говорят? Кто прошлое помянет…

– Раньше много чего говорили, – перебил ее Артем и отвел взгляд. – И далеко не всегда правду.

– Ты действительно считаешь меня шлюхой?

– Была же, да и теперь. Сколько через тебя за месяц мужиков проходит?

– Не через меня, а через мои руки. А их я мою с усердием, знаешь ли. И не об этом ли мы с тобой договаривались?

– Все меняется.

– Это точно. Ты может все-таки предложишь даме выпить? – она сложила руки в замок и, пробежавшись взглядом по этикеткам стоящих на столе бутылок, добавила: – Чего-нибудь двенадцатилетнего.

– Губа не дура.

– Раньше я бы с тобой поспорила, но обстоятельства не позволяют, – Полина дождалась, когда коричневатая жидкость заполнит стакан на треть.

– Может быть льда, – с иронией проговорил Кабан.

– Прости, дрогой, до зимы я ждать не готова, – маленьким глотком она пригубила виски, облизала губы, и на несколько секунд прищурила левый глаз. – Может все-таки начнем?

– Я жду.

– Тебе так неприятна моя компания? – Полина приоткрыла рот и, вглядываясь в глаза собеседника, начала водить средним пальцем по кромке стакана.

– Ложкина? Ты серьезно? Думаешь, поведусь на твои манипуляции? Не тот возраст. Давай к делу? У твоих запрещенка. И черт с ним с кофе, и даже с золотом. Все понимаю – чаевые. Но вот заточенная опаска – это залет. Причем твой.

– Дорогой, я бы с тобой согласилась, – она сделал еще один короткий глоток, – но кто без одобрения привел сразу трех новеньких? Кто досматривал? Можешь мне сказать? Кто их мыл, а? Бритву за щекой не спрячешь. Хотя… Знавала я одну мадам….

– Давай без этого. Все косячат.

– Так не надо оптом брать. Смотреть надо, в феврале залетную притащил. Думаешь долго она еще работать сможет? Или мне ее на общественные начала пустить? Куда? На кухне – здравствуй токсикоз, на уборку тоже не кинем. На склад? Доверия нет. Ты же подставляешь.

– Давай не надо. Хорошая сделка. Два мешка риса с мошкарой за душу. Родит – потом отработает.

– Несколько месяцев сейчас и потом еще столько же не у дел. Кормить ты ее чем будешь? Или думаешь молоко само по себе берется. Я, итак, от рожениц не вылезаю. Гормоны, сопли, слезы, истерики, радости. Что-то детского питания я у тебя в прайсе не видела.

– Ну а нахрен ты тогда нужна мне, еслиэтого делать не будешь?

– Тема, дорогой мой, ты ничего не путаешь? То, что у тебя ребята со стволами ходят, сейчас уже не работает. Их такие же встретят. Если не девочки мои, то держать тебе здесь нечего. Так себе авторитет на один дом. Быстро отожмут. Желающих, я, конечно, могу ошибаться, немало.

– Но мы же договорились.

– Все меняется, – Полина повторила его слова, вскинув бровь. На ее губах застыла наигранная улыбка. – Кажется, так ты говоришь.

– Да, – отрывисто гаркнул Артем и направился к двери.

– Думала, мы сперва договоримся.

– Заводи! – приказал Кабан и с любопытством стал осматривать девушку, которую под руки завели двое бойцов. – Че один не справился? Делать нечего?

– Шеф, да мы как….

– На хер пошли! – захлопывая дверь, прокричал Артем и повернувшись не сводил глаз с новенькой, которая застыла между ним и столом.

– Не бойся, малыш, проходи садись. Здесь не кусаются. Дел ты, конечно, наворотила. Молодец, – карие глаза Полины отражали последние лучи заката.

– Это не моя бритва, – склонив голову перед столом, пробубнила Жанна.

– Покажи мне хоть кого-нибудь, кто скажет, что его. Мы тут сумасшедших не держим. Дороговато за тебя отдал, получается. Не помню, чтоб со скидкой шла. Будем наказывать.

С юности привычная к грубости Ложкина умела различать наигранные эмоции и подлинный человеческий страх. И вот сейчас она узнала себя в поведении Жанны. Распахнувшиеся на секунду веки, пробежавшая по лбу глубокая складка, расширенные ноздри и увеличившиеся, как у кошки ночью, зрачки дополнили едва заметная остановка в дыхании и вздувшаяся вена на бледной шее и неуклюжий подъем ладони к левому плечу.

– Тихо, тихо, мой дорогой, что же сразу наказывать? – Полина встала и медленно постукивая каблуками обошла новенькую. – Что на плече?

– Ничего, – тихо проговорила новенькая и опустила взгляд.

– Малыш, врать ты еще не умеешь.

Жанна медленно подняла руку и отодвинула короткий рукав ночнушки, обнажая объемные бугристые еще розоватые шрамы, казалось, наложенные друг на друга в разное время.

– Чье клеймо? – спросил наблюдавший за их разговором Артем.

– Подойди-ка, пожалуйста, – попросила Ложкина. – Я впервые такое вижу. Подсветишь?

Кабан нехотя подошел поближе и чиркнул бензиновой зажигалкой в золотистом корпусе. В желтоватом неровном свете от колеблющегося пламени шрамы приобрели более выраженный бордовый цвет и даже дали небольшие падающие тени.

– Все еще думаешь, что хорошо купил? Да она у всех побывала за два года. Ты откуда такая популярная, а? – Полина оперлась на край стола и, забрав из руки Артема зажигалку, запалила свечи в резном подсвечнике и принялась крутить край сигареты в ярком пламени, раздувая его тонкой струей воздуха.

– Ложкина, просил же не переводить продукт.

– Ага, – она щелкнула крышкой зажигалки и впервые с зимы втянула дым в легкие.

– Сигареты тебя убьют!

– Пусть встанут в очередь, – она вновь прошлась к окну и какое-то время смотрела на все ещесветлое, не перешедшее в ночное, небо. – День прибавился. Заметил?

– Нельзя не наказать, – пропустив мимо ушей голос Полины, вслух размышлял Кабан. – Один раз слабину дашь – растопчут.

– Наконец-то, начал меня понимать. Знаешь, что, друг мой, давай, – она закашлялась после глубокой затяжки. – Фу, дрянь какая! Давай ее в первую пару поставим… на месяц.

– Да ее порвут.

– Ты же сам сказал, что оптом. Жалко? Отцовские чувства взыграли или еще какие? – Ложкина повернулась в пол-оборота и внимательно смотрела на наполовину освещенное свечами безразличное лицо Артема. – Два дня на подготовку, и через месяц посмотрим. Договорились?

– Давай, но если…

– Ой, ой, – перебила его Полина, – все. Договорились, значит договорились. Ты там Барсика не запинал еще? Можешь не говорить. И я, пожалуй, канделябр возьму во временное пользование.

– Чего?

– Подсвечник, – пояснила Ложкина. Она подняла его со стола, затушила сигарету и подошла к двери. – Малыш, чего сидишь? Пойдем, тебя ждет интересный вечер.

Новенькая шла по коридорам библиотеки, стараясь не отставать от Полины. Из открытых кабинетов слышался храп, иногда громкий смех и плохоразбираемая пьяная речь. На повороте лестницы Жанна стянула с себя башмаки, разбившие ей пятки в кровь, и продолжила идти вслед за освещающей ей путь женщиной, отмечая, как гордо она переставляет ноги, как высоко вздернут ее подбородок и как тихо стало ближе к концу крыла.

– Заходи, – Ложкина толкнула дверь локтем и, пропустив вперед новенькую, осталась в коридоре.

Спертый запах аммиака ударил в ноздри. Жанна пыталась сориентироваться в пространстве, и неуверенно сделала шаг вперед, пока не вздрогнула и не замерла на месте. Из глубины комнаты на нее смотрели два отражающих оранжевый свет от подсвечника глаза.

– Можешь не бояться – он на цепи. До утра тебе надо сделать так, чтобы… – Полина задумалась и подбирала слова, – чтобы он любил тебя неимоверно. Поняла?

– А он – это Барсик? – не отрывая взгляда от светящихся в углу глаз, уточнила Жанна.

– Да, он родимый. Да, Барсик? Малыш, я дверь запру, утром увидимся. Сегодня без ужина, вопросы есть?

– Почему здесь так тихо?

– Ой, забыла сказать, ему язык отрезали. Представляешь? Дикие люди, так что поласковее с ним. Все, до утра.

Ложкина поставила подсвечник на пол и, притянув дверь к себе, начала проворачивать ключ в личинке, когда послышался отчаянный стук изнутри.

– Ой, нет, нет, так мы не договаривались. До утра значит до утра, малыш.

– Полин, а можно мне воды?

– Прости, дорогая, думаю до утра протянешь.

– Это не мне.

Полина вскинула бровь и растянула несимметричную улыбку на левую сторону лица прежде, чем отпереть дверь.

– Ты вторая, кто попросилводы. Для чего?

– Его помыть надо, – голос новенькой звучал смущенно.

– Молодец, будет толк, только держись, малыш. Будет тебе вода.

– Полина, можно вопрос?

– Давай, – приглушенно и без поддельной аристократичности в голосе ответила Ложкина.

– Ты сказала, что я вторая. Кто первая?

– Я, – с грустной улыбкой ответила Ложкина.