Кто твой биас, нуна? Акт 1

Глава 1. Опять работаешь, неугомонная?

– Нет, мама, не надо знакомить меня ни с каким Энтони!

Я закатываю глаза и запрокидываю голову. Смотрю в чистое голубое небо, вглядываюсь в него будто в поисках ответа: сколько еще мне придется выслушивать очередную нотацию родительницы. С губ срывается усталый вздох. Он клубится маленьким облачком белёсого пара и растворяется в прохладном воздухе. Март в Нью-Йорке пока не радует теплом. К сожалению.

Над ухом раздается привычный писк светофора, и люди, мирно ожидавшие по разным сторонам улицы, тут же превращаются в два направленных навстречу друг другу потока. Я присоединяюсь к одному из них, попутно продолжая слушать бесконечные хвалебные оды в сторону сына одной из маминых подруг.

– Ты зря отказываешься! – настаивает мать. – Он замечательный юноша: умный, образованный, красивый… Вы бы прекрасно смотрелись вместе!

– А мне-то что с того?!

– А то! В твоем возрасте уже пора задумываться о семье! – припечатывают из телефонного динамика.

В моем возрасте… Мне всего-то двадцать три.

Создание семьи – излюбленная мамина тема для моего воспитания. И каждый раз все попытки объяснить, что отношения, романтика и пресловутые бабочки в животе – не про меня, остаются без внимания. Мама упорно пытается устроить личную жизнь своей нерадивой, по её исключительному мнению, дочери. Она сватает меня то сыновьям подруг, то молодым коллегам по работе, и никак не возьмет в толк, что всё это мне абсолютно не нужно.

Переход остается где-то позади. Я на ходу отнимаю мобильный от уха, аккуратно лавируя между неторопливыми прохожими, и бросаю короткий взгляд на четыре цифры под именем контакта.

Пятнадцать минут.

Уже чертовых пятнадцать минут…

– Рози, ты меня слышишь? – не дождавшись ответа, переспрашивает женский голос.

Я раздраженно цокаю языком и поджимаю губы:

– Сколько раз тебе говорить, не называй меня так! Это не мое имя!

– Было бы твое, если бы твой бессовестный папаша не настоял на своем варианте! – невозмутимо восклицает мать.

– Отлично! Но он настоял, а потом бросил нас! – мне удается зацепиться за нелюбимую мамину тему, напоминая о том, что иногда “долго и счастливо” бывает лишь на словах.

– Не все мужчины такие, как твой отец! – упрямо вскидывается родительница.

– Прекрасно! Вот только у меня нет абсолютно никакого желания это проверять, знаешь ли!

Мой ответ выходит категоричным, отчего голос в трубке ненадолго замолкает.

– Я не прошу тебя играть с ним свадьбу, – вкрадчиво раздается из динамика спустя какое-то время. – Просто встреться!

– Мама-а… – тяну измученно, в надежде приблизить таким тоном окончание бессмысленной беседы. – У меня нет времени ходить по свиданиям!

– И чем же таким ты занята?

Глубоко вдыхаю, набирая воздуха в грудь, и готовлюсь завалить родительницу долгим перечислением всех важных дел, запланированных на вечер…

– Только не говори, что работаешь!

Четкий выстроенный список попросту тут же исчезает и растворяется в небытии, а слова застревают в горле. Я резко останавливаюсь в попытке сосредоточиться.

Каким-то чудом никто не врезается мне в спину.

Я хмурюсь и пытаюсь придумать хоть какое-то серьезное занятие, не связанное с работой… Но в голове звучит бессмысленный белый шум, а в памяти, как назло, не находится ни одного подходящего.

– Какая разница? Занята и всё, – недовольно бурчу. – И вообще, у меня через десять минут деловая встреча, мне надо к ней подготовиться. Поговорим позже, пока! – я торопливо нажимаю на красную кнопку на экране телефона, завершая звонок прежде, чем мать опомнится и успеет что-либо сказать.

Внутри медленно расползается разочарование и досада на саму себя: вместо уверенной аргументированной победы, я в очередной раз буквально сбегаю от этого разговора, снова теряя возможность поставить в нем точку раз и навсегда. А это значит, что рано или поздно, а может даже уже в следующий раз, когда родительница решит позвонить, мы опять к нему вернемся… И такой исход мне категорически не нравится.

Рассерженно цокнув языком из-за неудачи, убираю телефон в карман пальто и трогаюсь с места, продолжая свой путь.

Я довольно быстро добираюсь до уютного светлого кафе на пересечении восьмой авеню и пятьдесят второй Вэст Стрит, захожу внутрь и занимаю столик у окна. Ко мне тут же подходит милая девушка-официант. Она приветливо улыбается, протягивая меню, и учтиво спрашивает, может ли что-нибудь предложить.

– Капучино, пожалуйста, – озвучиваю я. – Заказ сделаю позже, кое-кого жду.

Чиркнув что-то в своем блокноте и коротко кивнув самой себе, официантка исчезает из моего поля зрения.

Я кидаю короткий взгляд на часы, убеждаясь, что пришла раньше оговоренного срока, достаю из сумки ноутбук и решаю привычно скоротать время за работой. Открываю двойным щелчком электронную почту. Она являет ворох новых писем, среди которых присланный на проверку договор об аренде фотостудии, высланная на согласование концепция рекламной кампании, несколько предложений о сотрудничестве и запрос на интервью для какого-то женского портала. И это только за сегодняшнее утро…

Да уж, быть менеджером артиста иногда не просто.

Быстро определив очередность, решаю начать с потенциальных новых партнеров. Я бегло пробегаю глазами по тексту сообщения, тут же прикидывая в голове, подходит ли конкретное предложение под четко выстроенный имидж моей подопечной Джейн. На несколько писем приходится сразу написать вежливый отказ, не забыв непременно поблагодарить за проявленный интерес, а вот несколько оставшихся я смело пересылаю нашей пиар-группе с просьбой проработать детали и стратегию продвижения. Что там дальше?..

– Ваш капучино, – мои размышления прерывает официантка. Она аккуратно ставит белую чашку ароматного кофе на столик.

– Да, спасибо, – я отвлекаюсь от экрана ноутбука и коротко ей киваю, приподнимая уголки губ.

Мозг, настроенный на рабочий процесс, на автомате начинает анализировать внешность девушки: кудрявые рыжие волосы, миловидные черты лица, россыпь мелких веснушек под зелеными глазами… Ей однозначно нужен броский образ, который подчеркнет её яркую внешность. Мне тут же представляется насыщенный тёмно-синий фон, крупные пластмассовые серьги цвета фуксии и приталенный брючный костюм благородного изумрудного оттенка… Такие сочные кадры однозначно украсили бы разворот любого глянцевого журнала.

– Желаете что-нибудь ещё? – непонимающе приподнимает брови официантка.

Я растерянно моргаю, возвращаясь мыслями в реальность, осознавая, что уже какое-то время внимательно разглядываю незнакомое лицо.

– Ох, – с губ срывается неловкий смешок. – Нет, ничего.

– Зовите, если что-то понадобится, – девушка снова коротко кивает и, развернувшись на пятках, уходит. Я провожаю ее взглядом, раздумывая, стоит ли предложить ей пройти кастинг в модельный отдел, и решаю отложить эту мысль до лучших времен.

Изогнутая фарфоровая ручка удобно ложится в ладонь. Я подношу чашку ближе к лицу, втягиваю чудесный аромат и осторожно делаю глоток горячего кофе, прикрывая глаза от удовольствия и позволяя себе ненадолго замереть, наслаждаясь приятным сладковатым вкусом.

Пара глубоких вдохов… И снова за работу.

Нельзя надолго расслабляться. На это нет времени.

Следующим на очереди значится запрос на интервью. Быстро вбиваю в поисковой строке название портала и прохожусь по нескольким страницам: топ-десять традиционных ирландских рецептов на день святого Патрика, скандал с членом жюри на шоу “У Америки есть таланты”, различные новости из жизни звезд, тренды модных показов… Мне попадаются максимально разноплановые статьи, а значит, целевая аудитория здесь довольно разношерстная. Получается, если мы согласимся на интервью, то сможем добиться достаточно широкого охвата у женщин различного возраста и статуса… Недурно.

Я закрываю вкладку с сайтом, тут же принимаясь писать ответное письмо, выражая нашу глубокую заинтересованность в сотрудничестве, а также просьбу прислать приблизительный список вопросов и планируемую дату встречи, чтобы понять, сможем ли мы внести ее в расписание. Щелчок по кнопке «отправить» вызывает внутри чувство волнительного предвкушения: если все пройдет успешно, это будет еще один пункт в моем послужном списке для повышения, а значит… Все должно пройти успешно.

Все пройдет успешно.

Иначе и быть не может.

До ушей доносятся звучащие неподалеку знакомые голоса. Я поднимаю глаза, отрывая взгляд от экрана, и вижу зашедших в кафе подруг: Нэнси Клэренс и Хоуп Шерман стоят у входа, переговариваясь и озираясь по сторонам. Они довольно быстро замечают меня и подходят к столику. Мы обмениваемся приветственными объятиями и короткими поцелуями в щеку и рассаживаемся по местам. И плевать, что, сказав матери о “деловой” встрече, я немного слукавила… В конце концов, не моя вина, что мы с девочками – коллеги из одного отдела.

– Опять работаешь, неугомонная? – кивает Нэнс на ноутбук.

– Я пришла раньше, – непринужденно пожимаю плечами, закрывая крышку лэптопа, и убираю его обратно в сумку. – Надо было как-то убить время.

– Скачала бы тайм-киллер на телефон, – невозмутимо фыркает Клэренс. – И вообще, зачем приходить раньше? Просто приходи вовремя!

Мы перекидываемся с Хоуп понимающими взглядами. Ну уж нет… Хватило мне одного раза в начале карьеры. Повторять не хочется.

– Лучше скажи это Эль, – тихим смешком слетает с губ Шерман. – Она опять опаздывает.

– Интересно, из-за чего на этот раз? – саркастически тянет Нэнс, закатывая глаза. – Пробки в метро?

Я едва не прыскаю со смеху от ее тона. Из нашей четверки Эль Робертс единственная никак не может подружиться со временем. Она постоянно приходит на десять-пятнадцать минут позже нужного, зачастую объясняя это внешними обстоятельствами, от нее никак не зависящими.

– Может быть сегодня действительно что-то случилось? – я стараюсь звучать примирительно.

– У нее всегда что-то случается, – отмахивается подруга. – Давайте уже что-нибудь закажем?

Она оглядывается и, завидев официантку, подзывает ту к нашему столику.

– Как кастинг? – спрашиваю я, когда мы с девочками вновь остаемся втроем. – Нашли кого-нибудь?

– Нет, – удрученно вздыхает Хоуп. – Если Юджин не уберет из требований к новым артистам «уникальность», мы обречены вечно ходить по отчетным концертам школ искусств.

Вместе с Нэнси и Хоуп мы работаем в отделе управления артистами одного из крупных звукозаписывающих лейблов. Только если я отвечаю за ведение карьеры уже имеющихся в компании звезд, то Шерман, являясь кастинг-менеджером, регулярно ищет кандидатов для расширения этого списка. Она посещает различные фестивали и конкурсы в поисках молодых талантов или организует прослушивания в самом лейбле. Последнее время это становится все сложнее из-за критериев отбора, установленных нашим начальником Юджином, поэтому иногда Хоуп берет с собой Нэнси. Она надеется, что Клэренс со своим незамыленным свежим взглядом на начинающих артистов заметит кого-то подходящего.

– Что, в Маннесе^[1] все настолько плохо?

Шерман кивает:

– Не то слово. Сплошные копии Пост Малоуна, Билли Айлиш и Арианы Гранде. Ничего… "уникального", – Хоуп кривится на последнем слове.

– И это, мягко говоря, – соглашается Клэренс. – Весь концерт из рокзвезд с семью кольцами, которых нам стоит увидеть в короне^[2], – она закатывает глаза и цокает языком. – Такими темпами новые лица придется искать в детских садах.

– Предложи это Юджину, – как будто бы всерьез подкидываю я идею. – Так и вижу новый слоган компании: «Растим артистов с яслей», – патетическим тоном объявляю, расставляя в воздухе слова на воображаемом постере.

– Ага-ага, – поддакивает Нэнс, прыская со смеху. – Выращиваем!

Сбоку раздается три коротких стука по стеклу. Я поворачиваю голову на звук и вижу улыбающуюся Эль, которая приветственно машет нам всем рукой. Буквально через минуту она подходит к нашему столику.

– Ты сегодня почти вовремя, – насмешливо подкалывает ее Клэренс. – Опоздала всего на десять минут.

Щеки Эль покрываются густым румянцем, а радостное выражение пропадает с лица. Мне становится ее немного жаль: Робертс искренне переживает из-за своей непунктуальности, стыдясь, что никак не может справиться с таким крупным недостатком. И хотя каждая из нас троих уже давно относится со снисхождением к этой ее черте, Нэнси частенько подшучивает над Эль. Так она, в собственной манере, пытается смотивировать ее приходить вовремя.

– Мы уже сделали заказ, – поясняю добродушно, решая "сгладить углы", и киваю в сторону меню. – Выбери себе что-нибудь.

– Угу, – смущенно отвечает она, посылая благодарный взгляд и беззвучно произнося «спасибо».

Я подбадривающе приподнимаю уголки губ.

Робертс усаживается на свое место, берет в руки буклет со списком блюд и воодушевленно интересуется темой нашего разговора. Хоуп шутливо отвечает про стратегию развития лейбла и принимается рассказывать про провальный отчетный концерт, на котором им с Нэнси не удалось найти новых потенциальных звезд, расписывая в красках повторяющиеся одно за одним выступления.

– В Манесском колледже менее строгие требования к студентам, – авторитетно заявляет Эль, выслушав ее. – Это вам не Джульярд^[3] с их восемью процентами поступивших.

Робертс работает аналитиком, поэтому все, что касается цифр и статистики – ее стихия. Она собирает и анализирует данные о продажах билетов и альбомов, составляет прогнозы по стриминговым платформам, следит за показателями на различных площадках… Это колоссальный объем работы. Мне кажется, именно по этой причине Эль до сих пор держится на своем месте. Начальник закрывает глаза на ее постоянные опоздания, потому что просто понимает, что переработать такое количество данных и сделать на их основе понятный отчет дано не каждому.

– Так что неудивительно, что под запрос Юджина там никого не нашлось, – пожимает она плечами. – Цифры не обманешь.

– Тогда какой был смысл нас туда посылать?! – возмущается Нэнс.

– Хороший вопрос, – задумчиво тянет Робертс. – Я давно считаю, что Симмонсу надо сменить стратегию и искать не уникальные голоса, а делать уникальные концепты для каждого из артистов.

Идея Эль звучит интересно и, что более важно, разумно. Я окидываю подругу внимательным взглядом, в который раз про себя отмечая, что в ее голове скрывается гораздо больше, чем Робертс показывает.

– Тогда почему не скажешь ему об этом?

Эль разворачивает лицо в мою сторону и удивленно хлопает глазами:

– Я похожа на самоубийцу, по-твоему? – она вздергивает брови. – Да Юджин же с потрохами сожрет того, кто посмеет спорить с его видением! Я и так у него не в почете из-за опозданий, так что мной он даже не подавится!

– А вдруг ему понравится твоя инициатива, и он это оценит? Повысит тебе зарплату, например.

– Карьерный рост – это твой хлеб, – мотает головой Робертс. – Мое дело – приносить ему таблички с цифрами и не отсвечивать.

– Точно, среди нас четверых ты больше всех повернута на работе, – соглашается с ней Нэнси.

– Да не так уж я и повернута…

– Какой последний сериал ты посмотрела? – заламывает бровь Клэренс. – А ТВ-шоу? Может книгу какую-то прочитала? Или хобби завела?

С губ срывается тяжкий вздох. И почему сейчас нельзя нажать на красную кнопку «отбоя»?

– Не превращайся в мою мать… Я уже сегодня наслушалась о том, что должна ходить по свиданиям, иначе умру в гордом одиночестве. Еле отделалась.

– Она все еще пытается познакомить тебя с кем-то, да? – улыбается Хоуп.

– Угу, – недовольно бурчу.

– Не вижу в этом ничего плохого, – заявляет Эль, пожимая плечами.

– Да не нужны мне отношения! – всплескиваю я руками. – Сначала мне нужно построить карьеру и занять хорошую должность! А если я буду распыляться на всякий романтический бред, у меня это не получится!

Хоуп перекидывается с Нэнси непонятным мне взглядом и как-то невесело вздыхает:

– Никакая карьера не заменит тебе любовь…

– И хороший секс, – добавляет Клэренс, многозначительно двигая бровями и расплываясь в широкой улыбке. – Я вообще не понимаю, как ты без мужика так долго обходишься? Это же вредно для здоровья!

– А-а-а, так во-от оно что, – с излишним пониманием театрально тяну я. – То-то я гадала, почему у меня горло недавно болело: думала, простудилась, а это оказывается секса давно не было!

Мы дружно смеемся, и Нэнси заверяет, что однажды проведет мне лекцию о вреде воздержания.

Нам приносят заказанные блюда, и на некоторое время над нашим столиком воцаряется тишина, прерываемая тихим металлическим стуком приборов о тарелки.

Я отрезаю себе очередной кусочек омлета и, с удовольствием положив его себе в рот, окидываю беглым взглядом нашу компанию. Нэнси с кислой миной на лице лениво ковыряется в салате, бросая голодные взгляды на аппетитные венские вафли Эль. Хоуп же методично расправляется со своими овощами на гриле. Она пилит ножом несчастный кусок брокколи с таким остервенением, будто именно он виноват в сегодняшнем провале.

Я познакомилась с ними три года назад, когда после окончания колледжа решила сменить подработку в малоизвестном агентстве на нечто более основательное и масштабное. Уж не знаю, что тогда сыграло ключевую роль: моя непробиваемая уверенность в своих силах и внутренняя готовность работать или же просто расположение звезд на небе, из-за которого у интервьюеров было хорошее настроение… Но собеседование я прошла успешно, и вскоре уже обустраивалась на новом рабочем месте.

Могла ли я тогда подумать, что подружусь с тремя такими разными девушками?

Вряд ли.

Нэнси, Хоуп и Эль разные во всех отношениях. От характера и внешности до возраста.

Хоуп старше меня на шесть лет, ей двадцать девять. Она работает в компании дольше всех нас. Три года назад именно Хоуп Шерман помогла мне со всем разобраться. Наша встреча случилась на мой третий рабочий день.

– Мисс Шерман? – спросила тогда я, подойдя к незнакомой блондинке с каре.

Она слегка щурила серо-голубые глаза и вглядывалась в монитор компьютера. Между бровей залегла хмурая складка.

– Во-первых, миссис, – девушка, не отрываясь от экрана, продемонстрировала обручальное кольцо на пальце. – А во-вторых, просто Хоуп.

Она откинулась на спинку кресла, устало потерла переносицу и перевела на меня взгляд. Её серьезное выражение смягчилось, а губы тронула легкая улыбка, отчего острые черты лица тут же сгладились.

– Ты новенькая, да? Что там у тебя? – Хоуп забрала документы, которые я держала, и принялась их рассматривать. – А, поняла, стратегия развития Джейн Харрис, – Шерман вновь нахмурилась и покачала головой. – Симмонс что, решил сразу испытать тебя на прочность?

И хоть вопрос звучал риторически, я все равно не знала, как на него ответить. Это должно мне льстить? А может, здесь так проверяют всех новых менеджеров?

– Это сложное задание, но… – Хоуп окинула меня взглядом с головы до ног. – Раз ты уже здесь… Думаю, со всем справишься.

И мне действительно удалось. Конечно, не без ее помощи: Шерман рассказала про структуру фирмы, про департаменты и входящие в них отделы, объяснила с кем и как взаимодействовать. В итоге примерно через месяц плодотворной работы у меня на руках была увесистая стопка документов. Когда я сдала ее Юджину, тот поджал губы и медленно перелистал подготовленный мной план. Вся его оценка ограничилась коротким «недурно».

– Недурно?! – возмутилась Хоуп, когда я рассказала о вердикте начальника. – Такая работа и всего лишь «недурно»?! Не слушай его, ты большая молодец!

Оказалось, что «разработать стратегию развития артиста» не просто сложное задание для новичка, это задача для группы менеджеров, которую редко кому удается выполнить за месяц. Помнится, я тогда подумала, что потому и не выходит: при работе в команде зачастую находится тот, кто тормозит весь процесс.

И мое мнение до сих пор не изменилось.

– О? Они что, уже крутят её по радио? – удивленный голос Эль возвращает меня в реальность. – Здорово!

Я прислушиваюсь к играющей в кафе песне. Мелодия звучит довольно игриво и весело, но слова… Мне не удаётся разобрать и половины. Сознание выхватывает из текста лишь какие-то обрывочные фразы на английском.

– Это что, опять твои корейцы? – насмешливо тянет Нэнси.

Теперь ясно, почему у меня не получилось понять слова: песня звучит на другом языке.

– Они не мои! – вспыхивает Робертс. – Но да, это кей-поп. Это MIM. Группа недавно дебютировала. Они очень классные, – она вдруг смущенно улыбается. – Мне их девиз очень нравится: «Мечтай здесь и сейчас».

– Ой, не ври, – Клэренс щурится и чуть наклоняет голову вбок. – Только девиз?

Мы с Эль одного возраста, и даже похожи внешне. У нас обеих зелёные глаза, мягкие черты лица и длинные каштановые волосы. Разве что Робертс зачастую завязывает свои в хвост или небрежный пучок, а я – укладываю мягкими локонами и оставляю распущенными. Нэнси однажды пошутила, что если бы не разные прически, то между нами можно было бы ставить пустую раму из-под зеркала. Хоуп так и вовсе предложила проверить, не потерянные ли мы сестры.

Несмотря на внешнее сходство, внутри мы абсолютно разные. Взять хотя бы пунктуальность: я прихожу на десять-пятнадцать минут раньше, Эль – на это же время опаздывает. Но главное наше с ней отличие – отношение к поиску романтического партнера. Если мне вся эта тема неинтересна, то Робертс жаждет найти свою половинку. Эль, по своей природе, натура крайне впечатлительная, и от того катастрофически легко влюбляется. Причем не только в знакомых парней. Еще в актеров, певцов… Даже иногда в героев книг.

Вот и сейчас из-за прозвучавшего вопроса Робертс заливается краской:

– Не только.

– Так и знала, – победно улыбается Клэренс. – Покажи фотку.

Эль протягивает ей телефон, и Нэнси внимательно всматривается в экран.

– Ну нет, – она тут же надувает губы и фыркает. – Фу, он такой сладкий, что аж приторно. Никакой брутальности.

И сколько раз говорить ей быть чуть помягче? Робертс же сейчас опять примет критику своего предмета обожания близко к сердцу и обидится.

Уж не знаю, виновата ли толика латиноамериканской крови, что есть в Клэренс, или же простота характера, но Нэнси зачастую говорит то, что думает. Из-за этого поначалу она казалась мне грубой и резкой. Лишь со временем я узнала, что за всем этим в дерзкой длинноволосой брюнетке скрывается искренняя и честная девушка.

Ее прямолинейность не раз играла с ней злую шутку. Вспомнить хотя бы случай в прошлом месяце. Юджин тогда принес демо-запись какого-то начинающего артиста и включил ее на собрании.

– Ну, как вам? – спросил он, когда песня закончилась.

– Звучит, как будто мой кот на синтезаторе попрыгал, – скривилась Нэнс.

Помнится, я тогда прикусила язык, чтобы сдержать смешок.

– Иногда все же лучше промолчать, Клэренс, – поджал губы начальник. – Особенно, когда твои слова могут задеть чувства молодого таланта.

– Мистер Симмонс, я же не сказала, что он бездарь! – изумилась та, округлив карие глаза. – Просто музыка – полный отстой!

Здесь уже сдержаться не получилось не только у меня. Юджин весь побагровел, а через несколько дней мы узнали от Хоуп, что та запись была сделана сыном какого-то его хорошего знакомого.

– Вот поэтому ты до сих пор и не продвинулась дальше ассистента, хотя работаешь здесь уже два с половиной года, – сказала я тогда Нэнс в курилке, куда она меня спешно притащила после этого.

Клэренс куснула щеку изнутри и посмотрела вдаль.

– Да пофиг, – бросила она чуть погодя, затянулась и выдохнула дым с фруктовым запахом. – Зато честно. И совесть чиста.

– Угу, в отличие от лёгких, – буркнула я, отмахиваясь от никотинового облака.

– Помогает не налегать на сладкое, – хохотнула в ответ подруга.

Я кидаю взгляд в сторону Робертс, пока Нэнси продолжает критиковать ее корейского кумира, и замечаю расстроенное выражение лица. Ну вот. Чего и следовало ожидать.

– Не ты ли говорила, что у подруг должен быть одинаковый вкус в вине, но разный на мужчин? – аккуратно напоминаю я.

– Говорила, но ты сама посмотри! – Клэренс разворачивает смартфон в мою сторону. – Чистый сахар!

С дисплея на меня смотрит улыбающийся юный паренёк. Его каштановые волосы немного отдают в рыжий, а карие радужки светятся озорством и весельем. Он одет в черную толстовку с капюшоном и ярко-красную джинсовую куртку, на шее повязан черный платок. В ушах поблескивают сережки, а на плечах видны… лямки от рюкзака.

– Да он же совсем маленький! – я поворачиваюсь к Эль, вытаращив на нее глаза.

– Ничего подобного, – бурчит та, насупившись. – Всего-то на пять лет младше нас с тобой.

– Всего-то?! – у меня вырывается нервный смешок. – Робертс, ему восемнадцать!

– И по нашим меркам он уже совершеннолетний, – поджимает губы Эль. – Не вижу проблемы.

– По нашим меркам?

– Ну… – Робертс запинается и почесывает висок. – Вообще, официально, в Корее совершеннолетие наступает в двадцать… Но возраст согласия у них тринадцать лет! – торопливо добавляет она, заметив, как мы с Нэнси выразительно переглядываемся.

Вот уж действительно, тихие воды имеют глубокое течение^[4].

– Ага, – заторможено кивает Клэренс. – То есть в спальне он уже взрослый, а в баре – ещё ребенок… Представляешь, что будет, если он решит заказать коктейль? – она толкает меня локтем и понижает голос до делового тона: – «Извините, сэр, я не могу продать Вам “Секс на пляже”, могу только предложить в нем поучаствовать».

Меня разражает приступом хохота. Я прикрываю рот ладонью и заливаюсь громким смехом. Впрочем, не я одна: Хоуп, молча наблюдавшая все это время за нашей беседой, присоединяется к веселью. И даже сама Робертс прыскает в кулак.

– Да уж, – отсмеявшись, качаю головой. – Театр абсурда: алкоголь пить нельзя, зато все остальные взрослые удовольствия – это пожалуйста.

– Ну, такие законы, – пожимает плечами Эль. – У них там вообще… Много странных правил. Например, декольте считается вульгарным, зато мини-юбка совершенно в порядке вещей.

– Просто похвастаться нечем! – гордо выпрямляет спину Клэренс, выпячивая грудь вперед, и мы снова дружно смеемся.

Нас прерывает звонок моего мобильного. Я достаю сотовый из кармана и смотрю на имя абонента… Хорошее настроение вмиг испаряется.

«Лекс Торнтон».

Черт.

А ведь день обещал быть неплохим.

*********

[1] Маннес-колледж/Новая школа музыки (англ. Mannes College the New School for Music) – консерватория, расположенная в Нью-Йорке.

[2] Отсылки к песням: Post Malone – «Rockstar», Ariana Grande – «7 Rings» и Billie Eilish – «you should see me in a crown»

[3] Джульярдская школа (англ. Juilliard School) – одно из крупнейших американских высших учебных заведений в области искусства и музыки.

[4] Тихие воды имеют глубокое течение (англ. Still water runs deep) – английский аналог русского «в тихом омуте черти водятся».

Глава 2. Ты со всем справишься, родная.

Дом Нэнси пахнет кофе и ореховым печеньем. Аромат такой яркий, что чувствуется сразу, стоит лишь зайти внутрь. Этот приятный, чуть сладковатый запах будто бы обволакивает лёгкие и согревает изнутри.

Откуда-то из глубины гостиной доносятся приглушенные голоса. Из-за работающего телевизора их почти не слышно.

– Я дома! – громко кричит Клэренс, пройдя чуть дальше от входа. Она прицельно бросает ключи в декоративную чашу на небольшом столике в прихожей, но лязг от их падения тонет в оглушительном радостном восклике.

– Мама-а-а!

В тот же миг раздается торопливый топот, и из комнаты выбегает маленькая девочка. Ее волосы убраны в два небольших хвостика, смешно дергающихся при каждом шаге. Малышка со всех ног летит к Нэнси и едва не впечатывается с разбега в ее колени.

– Мама-мама, сматли, какой лисунок я налисовала! – тараторит девчушка и протягивает зажатую в руке бумагу.

– Ого-о, что там у тебя? – тянет Клэренс с воодушевлением и забирает у нее листок. – Очень красиво! Ты молодец! – хвалит она, разглядывая детский шедевр, и ласково гладит дочь по волосам.

– Я сама лисовала! – та довольно вздергивает нос и выпрямляет спину. – Мне дазе папа не памагал!

– Здорово! У тебя отлично получилось! – кивает Нэнс и возвращает творение дочке.

Я ловлю себя на мысли, что не могу перестать улыбаться, наблюдая эту картину. Происходящее навевает воспоминания о далеком беззаботном детстве. Когда казалось, что яркого, красивого рисунка достаточно, чтобы мама тобой гордилась… Жаль, что во взрослой жизни всё куда сложнее.

– Тётя Дядя! – замечает меня младшая Клэренс. – Сматли, какой у меня класивый лисунок!

Она подбегает ко мне и вручает произведение своего карандашного искусства. На бумаге изображен большой светло-желтый дом с оранжевой крышей, несколько ярко-зеленых деревьев и три человечка. В них легко угадываются члены семьи: человечек с длинными темными волосами – Нэнси, вытянутая фигура с короткой стрижкой – глава семейства, Итан, а маленькая девочка с бантиками – малышка Валери. Я опускаюсь на корточки и указываю на маленький серый кружок с ушками и хвостом:

– Вэл, а это кто?

– Ето нас катёнок! Ево завут Том!

– Валери Клэренс, я же сказала, никаких котов! – хмурится Нэнс.

– Ну ма-а-ма-а! – плаксиво тянет та и топает ножками. – Давай ку-у-у-пи-и-им!

Старшая Клэренс отрезает строгое “нет”, и Вэл поворачивается ко мне:

– Тетя Дя-я-дя-я, – хнычет она и тычет пальчиком в бумагу. – Катё-о-но-ок!

– Прости, милая, я не могу тебе его купить, – вздыхаю я, качая головой. – Но знаешь, что? – понижаю голос до заговорщицкого тона.

– Фто? – Валери шмыгает носом.

Я протягиваю ей рисунок и игриво подмигиваю:

– Попробуй попросить у папы.

Маленькое личико тут же озаряется радостью и воодушевлением. Младшая Клэренс хватает листок и, тараторя “папа-папа-папа”, уносится обратно вглубь дома.

Губы невольно растягиваются в улыбке. Я поднимаюсь на ноги и перевожу взгляд на Нэнси:

– Она у тебя прелестная.

– Угу, прелестная вымогательница, – смеется подруга. – Прости, она все еще не может перестать называть тебя дядей.

– Не страшно, – мотаю головой. – Звучит даже мило.

Это прозвище Вэл дала мне при первой встрече, когда Нэнси однажды привела ее с собой на работу. Так уж вышло, что малышку не с кем было оставить. Тот день у меня выдался непростым. Я обнаружила ошибку в договоре на аренду съемочного оборудования и в срочном порядке пыталась уладить возникшую проблему, пытаясь дозвониться до поставщика.

– Мама-а, сматли, ета тетя плямо как дядя, католава мы видели в ликламе, – тихо пролепетал детский голос и хихикнул: – Тетя Дядя!

После бесконечных длинных гудков, раздающихся в телефонной трубке, этот звук был неожиданным. Я растерянно моргнула и перевела непонимающий взгляд в сторону его источника. Им оказалась маленькая девочка, навскидку ей было около трех лет. Она удивленно хлопала глазами и дергала Клэренс за руку. Понять, кто эта девчушка, было нетрудно.

– И тебе здравствуй, Валери, – приветливо улыбнулась тогда я. – А что за дядя?

– Из новой рекламы Голдмэн Сакс Гроуп^[5], – пояснила вместо дочки старшая Клэренс. – Там мужик разговаривает по телефону и что-то печатает в ноутбуке. Весь из себя пафосный, успешный и деловой.

– Ну, как говорится, устами младенца, да?

– Ага, – весело кивнула подруга. – Только бороду не отращивай. Тебе не пойдет.

Так и повелось. Каждый раз, когда мы пересекаемся с Вэл, она зовет меня этим прозвищем.

– Может зайдешь ненадолго? – спрашивает Клэренс, кивая в сторону комнаты. – Пропустим по бокальчику красного, поболтаем немного…

– Нэнс, ты же знаешь, я бы с радостью, – вздыхаю я. – Но завтра совещание, а у меня с алкоголем, мягко говоря, плохие отношения. Еще и чертов Торнтон все спутал…

– Ой, точно, – спохватывается подруга. – Сейчас, подожди.

Она исчезает из виду в глубине дома и оставляет меня в прихожей одну. Я оглядываюсь по сторонам и замираю в ожидании, будто приклеенная к месту. Мне отчего-то не хватает духу пройти дальше. Словно у меня нет на это права. Будто бы мне… нельзя здесь быть. Странное чувство моей неуместности в этом доме давит на плечи, и я веду ими, пытаясь сбросить неприятное ощущение. Но ничего не выходит. Мне все равно кажется, что во всем этом гармоничном уюте… я лишняя. Как шоколадный торт, который кто-то по непонятной причине оставил на полке для диабетиков.

– Вот, – Нэнси возвращается и вырывает меня из потока не особо радужных мыслей. Она протягивает мне стопку документов, отчет по которым так неожиданно потребовался Лексу.

– Угу, – я коротко киваю, поджимая губы, и забираю бумаги у нее из рук. – Спасибо.

Что-то в моем голосе заставляет Клэренс нахмуриться.

– Так, – она упирает руки в бока. – Меня не было максимум пять минут. За это время что, успели прилететь инопланетяне?

– Чего? – непонимающе хлопаю глазами.

– Кто-то похитил твое милое лицо, на тебе его нет. Что случилось?

Голос Нэнси серьезный, а взгляд цепкий. Она скрещивает руки на груди, терпеливо ожидая моего ответа. Я смотрю на подругу и размышляю, что сказать. Прикинуться, будто просто устала из-за работы? Или может, вообще ничего не говорить и соврать, что все в порядке?

– И даже не вздумай сказать, что ничего, – будто прочитав мои мысли, бросает Клэренс. Она не сводит с меня глаз, внимательно разглядывая. Невольно кажется, будто Нэнси действительно сейчас копается в моей голове.

Желание врать отчего-то внезапно исчезает, но заставлять волноваться подругу мне тоже не хочется. Все-таки у нее куча своих забот.

– Не обращай внимания, – приподнимаю уголки губ. – Просто стало интересно что нужно сделать, чтобы дом был таким же уютным, как твой. Вот и задумалась.

Клэренс неожиданно фыркает и смеется.

– Сказать? – она кидает ироничный взгляд исподлобья и, увидев мой короткий кивок, кладет руки мне на плечи. – Поселить в нем любовь.

– Да блин! – кривлюсь я. – А без нее никак нельзя?

– Абсолютно, – мотает головой Нэнси. – Дом – это не стены. Дом – это люди, которые в нем живут и которые наполняют его своими эмоциями и переживаниями. Уют не исходит от дизайнерских вещей или интерьера, он идет вот отсюда, – она кладет ладонь на солнечное сплетение. – И, если вот тут… – Клэренс убирает руку со своей груди и тычет пальцем в мою. – Ничего нет, то и уюту взяться неоткуда.

– Да все там есть, – бурчу, упираясь взглядом куда-то в сторону. – Просто работы много. Вон, еще отчет для Лекса нужно сделать…

– Послала бы ты Торнтона к черту, – заявляет Клэренс. – Вы и так вечно с ним как кошка с собакой цапаетесь, так что не думаю, что он заметит парочку лишних проклятий в свою сторону.

– Я ему уже сегодня сказала несколько ласковых, когда он звонил.

– И правильно сделала, – кивает Нэнси.

– Ладно… Пойду, пожалуй. Не буду мешать создавать уют.

– Ерунды не неси, – строго смотрит на меня Клэренс. – Звони, если нужно поговорить, а лучше – приезжай. Бокальчик красного не обещаю, но горячий чай у меня всегда найдется.

От ее слов гнетущее ощущение, давившее камнем на плечи, вдруг исчезает. Вместо него где-то глубоко внутри загорается маленький яркий огонек. Тепло от него расходится по всему телу до самых кончиков пальцев.

Приятное чувство. Я невольно улыбаюсь.

– О! Гляди-ка, лицо вернулось! – театрально округляет глаза Нэнси и драматично понижает голос. – Признавайся, это все-таки были инопланетяне?

С губ срывается короткий смешок от ее тона. На душе становится легко.

– Постарайся всё-таки отвлечься от работы, – вздыхает подруга. – Хотя бы попробуй.

– Ладно-ладно, уговорила.

Мы обнимаемся на прощание, и я выдвигаюсь в сторону станции метро. Отойдя на несколько ярдов^[6], оборачиваюсь и кидаю взгляд на дом четы Клэренс: светло-бежевый, с терракотовой черепичной крышей и небольшой лужайкой рядом с ним… Сейчас на земле кое-где еще лежат остатки снега, но летом она станет ярко-зеленой, с ровно подстриженным газоном.

Уютно.

Даже снаружи.

Может, Нэнси действительно права? Уют идет изнутри?

Интересная всё-таки мысль.

Путь до станции Форест-Хиллс не занимает больше десяти минут. Поезд тоже долго ждать не приходится. Он подходит к платформе, и я сажусь на свободное место. Впереди длинная дорога домой: с пересадками путь займет около часа. Может быть, если бы Клэренс жила чуть ближе к Манхэттену, я бы действительно заглядывала бы к ней в гости…

Я прикрываю глаза и позволяю своим мыслям свободно течь по сознанию.

Завтра совещание, сделать отчёт, нужно отвлечься, Торнтон придурок… Я не замечаю, как снова начинаю думать о доме Нэнси. Теплый, уютный, шумный… Смогла бы я жить в таком? Мне определенно не нравится шум. Я его не люблю. Но отчего-то наполненность звуками совершенно не портит впечатление о жилище Клэренс. Даже наоборот, придает ему какую-то… очаровательность. Возвращаться домой, зная, что тебя там ждут… Наверное, это приятно? Или утомительно? Каково это? Я пытаюсь представить себя на месте Нэнси, но получается, откровенно говоря, плохо.

С губ срывается вздох. Я легко трясу головой, выбрасывая из нее мысли о подобном. Незачем об этом думать. Сначала – работа, потом все остальное…

Моя квартира находится в нескольких минутах ходьбы от станции Кэнал Стрит. Небольшая пешая прогулка, и вот я уже перед входной дверью. Ключи привычной прохладой ложатся в ладонь. Два оборота замка по часовой, и дверь бесшумно открывается. Я захлопываю ее за собой и приваливаюсь спиной к деревянному полотну, прикрывая глаза. Делаю глубокий вдох… и почти ничего не чувствую. В воздухе витают едва различимые нотки диффузора с запахом морского бриза. Отчего-то сейчас этот аромат кажется не свежим, а скорее… холодным. И искусственным.

Я поднимаю веки и скольжу взглядом по знакомой обстановке: на стене слева висит высокое зеркало, под ним небольшая подвесная тумба, на полу рядом пуф в виде куба, а справа – реечные дверцы шкафа… Минималистично и строго. В прихожей царит полумрак. Я подхожу к зеркалу и аккуратно кладу ключи на деревянную столешницу. В оглушительном беззвучии дребезг металла неприятно режет слух.

– Я дома, – непонятно зачем произношу вслух. Мой голос звучит тихо. Он отражается от стен и возвращается обратно.

Мне никто не отвечает. Даже мое собственное отражение никак не реагирует.

Я отворачиваюсь от зеркала и иду в спальню, стягивая на ходу пальто. Быстро переодеваюсь в домашний трикотажный костюм. Мягкая ткань тут же приятно льнет к телу. Остальные вещи убираю в шкаф. Вся одежда в нем аккуратно развешена, у каждой есть свое место. Мне нравится думать, что порядок в доме помогает сохранять порядок в мыслях.

Вечерняя рутина не занимает много времени. Перекусив остатками вчерашнего салата, решаю последовать совету Нэнси и немного отвлечься перед тем, как сесть за работу.

Я опускаюсь на диван в гостиной, включаю телевизор и принимаюсь перелистывать каналы, в поисках чего-то “отвлекающего”. Кнопка на пульте нажимается раз, второй, третий, но меня ничего не цепляет. Мне совершенно неинтересно происходящее на экране. Так проходит несколько минут, и в голове уже возникает мысль бросить эту безнадежную затею… Как вдруг, после очередного щелчка кнопки, на экране появляются красивые желто-оранжевые панорамы Центрального парка. Посередине кадра возникает лаконичная надпись: «Осень в Нью-Йорке»^[7]. Она плавно исчезает, сменяясь именами актеров. Играет мелодичная джазовая песня, а на заднем фоне слышно щебетание птиц. Через экран чувствуется приятная атмосфера теплого сентябрьского дня.

Последний шанс.

Я аккуратно кладу пульт рядом с собой и сосредотачиваюсь на фильме.

Статный мужчина прогуливается по оживленной аллее парка. Его волосы полностью седые, но, несмотря на это, он выглядит весьма привлекательно. К нему подходит симпатичная девушка, и герой мило ее приветствует. Они идут, обнявшись, по мостику над озером.

– Прокатимся на лодке? Это будет забавно! – предлагает героиня своему спутнику.

– Нет, я не могу, – отказывается тот и резко останавливается, разрывая объятия. Девушка проходит на несколько шагов вперед. – Потому что я с тобой расстаюсь, – говорит мужчина ей вслед.

Челюсти невольно сжимаются. Я смотрю на экран и вижу знакомый отстраненный взгляд куда-то сторону. Лицо героя не выражает эмоций. Я слышу очередные нелепые оправдания в мужском голосе и непонимание и обиду – в женском.

Девушка, всхлипывая, быстрым шагом уходит с мостика, и в тот же момент пульт оказывается у меня в руке. Я вскакиваю на ноги и резко жму на красную кнопку, выключая телевизор. Пальцы впиваются в черный пластик так сильно, что он тихо поскрипывает. Тело бьет мелкой дрожью. В голове мелькают картинки из давнишнего прошлого, а внутри все кипит. Я медленно опускаю веки и неторопливо втягиваю воздух, успокаивая дыхание.

«Так что прости, детка, дальше нам не по пути».

Да чтоб тебя!

Где там документы Торнтона?!

Я распахиваю глаза и с размаха швыряю пульт на диван, срываясь с места.

Из сумки достается все, что нужно: стопка бумаг Лекса, ноутбук, ежедневник с пометками и записями… Все вещи быстро оказываются на столе. Я ухожу в работу с головой, всячески стараясь выкинуть из нее мысли о прошлом.

Важно лишь настоящее.

Именно от него зависит будущее.

Весь оставшийся вечер проходит в слайдах презентаций, колонках цифр и строчках договоров. В какой-то момент буквы начинают расплываться перед глазами. Я замечаю, что в очередной раз сделала опечатку в тексте, и опускаю веки, устало потирая переносицу. Плечи и шея затекли от неудобной статичной позы и теперь противно ноют. Я откидываюсь на спинку стула и надавливаю пальцами на одеревеневшие мышцы. Расслабление от массажа расходится по телу горячей волной удовольствия. По коже пробегают мурашки. Ощущение столь приятное, что мне хочется понежиться в нем подольше. Возвращаться к работе нет никакого желания. Совершенно.

Я открываю глаза и вглядываюсь в недоделанный файл отчета. Может действительно послать Торнтона к черту? Захлопнуть сейчас ноутбук, набрать горячую ванну, полную ароматной пены, и позволить себе забыть обо всем… Заманчивая перспектива.

С губ срывается протяжный вздох.

Нельзя поддаваться сиюминутным соблазнам.

– Давай, осталось совсем чуть-чуть… – уговариваю себя. – Ты со всем справишься, родная. Нужно немного потерпеть.

Я собираю оставшиеся силы и снова утыкаюсь в экран, принимаясь механически стучать пальцами по клавиатуре.

У меня получается доделать отчет уже затемно. Я сохраняю файл и закрываю крышку ноутбука, неожиданно обнаруживая, что сижу почти в кромешной тьме. Мрак разгоняют лишь ночные огни города, свет от которых льется в комнату через большие, высокие окна. Я встаю с места и, потягиваясь, подхожу к ним. За стеклом, где-то внизу, бьется сердце города, который никогда не спит^[8].

Нью-Йорк живет круглосуточно, не останавливаясь ни на минуту. Улицы освещаются лампочками фонарей, вывески закусочных завлекающе горят ярким неоном, а на станциях метро раздается перестук поездов. Город бурлит гомоном переговаривающихся приглушенных голосов, стучит по блюдцам чашками с горячим кофе и скрежещет по тарелкам режущими стейк ножами. Я вглядываюсь в проезжающие мимо автомобили, идущих куда-то прохожих… Нью-Йорк кипит жизнью.

Вот кудрявая блондинка торопливо переходит дорогу. Ее локоны упруго подскакивают с каждым шагом. В воображении сразу возникает ритмичный цокот каблуков. Интересно, куда она так спешит? Может она так же, как и я, заработалась допоздна и сейчас возвращается домой? А может у нее было свидание, и теперь ей не терпится позвонить подруге и рассказать, как все прошло? Было ли оно удачным… или же кавалер ее разочаровал? Мне представляется, как незнакомка хлопает длинными ресницами и надувает губы: «Нет, Бри, ты можешь себе представить?!» – жалуется она капризным тоном. – «Этот самовлюбленный индюк весь вечер болтал о себе без умолку! Я даже слова вставить не могла!». Бри, конечно же, безоговорочно ее поддерживает и одаряет несостоявшегося ухажера парочкой уничижительных ругательств: «Мэл, дорогая, забудь ты про этого придурка! Он просто непроходимый тупица, раз ничего не понял!».

Я невольно фыркаю от возникшей в сознании картины. Переживать из-за неудавшегося свидания… Да вот еще!

Блондинка проходит чуть дальше вдоль дома и исчезает из моего поля зрения. Я легко трясу головой, избавляясь от видения перед глазами, и отворачиваюсь от окна.

Где там моя горячая ванна?

У меня уходит где-то пятнадцать минут, чтобы набрать нужный объем воды. На ее поверхности возвышается пышная шапка пены. Пузырьки тихо шуршат от прикосновения и разносят по комнате дурманящий цветочный аромат. Сладкий, но не приторный. Я медленно погружаю в ванну сначала одну ногу, затем вторую… А затем плавно опускаюсь в воду целиком, по шею. По телу в тот же миг разносится приятное тепло. Оно разливается от кончиков пальцев до самой макушки. Я делаю глубокий вдох… и с шумным выдохом позволяю себе, наконец, расслабиться. Тяжелый груз сегодняшнего дня спадает с плеч и растворяется в дымке благоухающего пара. Прикрываю глаза и фокусируюсь на чудесном ощущении. Где-то там, за окном, на бешеной скорости несется жизнь, но это меня сейчас не волнует… В мыслях царит покой и ясность.

Черт возьми, как же хорошо.

Я не замечаю сколько проходит времени, прежде чем меня начинает клонить в сон, а вода успевает остыть. Аккуратно поднимаюсь на ноги, быстро смываю с себя остатки пены под душем и выбираюсь из ванны. Тело ощущается размякшим и вялым, в нем чувствуется разнеженная леность. Я провожу по запотевшему зеркалу ладонью. Отражение искажено разводами, собирающимися в маленькие капли воды. Под глазами виднеются синяки, не скрытые сейчас консилером.

Может сегодня все-таки получится без кошмаров?

Постель встречает меня холодом. Я забираюсь под одеяло и ежусь от резкого контраста. Подтягиваю колени к груди, пытаясь сохранить тепло. В сознании мелькает ехидная мысль: будь в кровати кто-то еще, она не была бы такой ледяной. Почему-то в голове эти слова звучат нравоучительным голосом Хоуп.

Сгинь.

Я морщусь и переворачиваюсь на другой бок, прижимая к животу подушку. Утыкаюсь в нее носом и глубоко вдыхаю запах кондиционера для белья.

И чего они все ко мне пристали? Не нужен мне никто.

Постель постепенно нагревается до комфортной температуры. Я закрываю глаза… и проваливаюсь в сон.

Я оказываюсь в длинном узком коридоре. Его ширина столь мала, что у меня не получится свободно развести руки в стороны. Пол устлан деревянными досками, а стены окрашены в мерзкий грязно-зеленый цвет. Краска давно рассохлась и покрылась трещинами, а местами даже отвалилась, из-за чего в покрытии зияют черные проплешины. Откуда-то я знаю, что их края острые и до крови царапают кожу при прикосновении.

Тут мало света. Надо мной висит одинокая лампочка. Она горит слабо, то и дело мерцая, будто вот-вот погаснет. Я осматриваюсь по сторонам и замечаю еще несколько таких же впереди и позади меня. Они развешены примерно через каждые три или четыре фута^[9].

Я не понимаю, почему нахожусь в этом месте. Воздух ощущается затхлым. Быть здесь некомфортно. Внутренности сковывает, а к горлу подкатывает противное чувство тошноты. Кончики пальцев немеют. Черт возьми, где я?!

За спиной раздается странный шорох. Я резко оборачиваюсь, но не вижу ничего, что могло бы издавать такой звук. В коридоре нет ни единого дуновения, но внезапно лампочки начинают раскачиваться из стороны в сторону. Они пронзительно скрипят от каждого движения и с громким хлопком начинают гаснуть одна за одной. Темнота приближается. Внутри все леденеет. Паника затягивается на шее удавкой из колючей проволоки, и я срываюсь с места.

Легкие горят огнем, а горло саднит от сбитого дыхания. Мне кажется, что я бегу вечность, но коридор никак не заканчивается, будто в нем нет выхода. Сил с каждой минутой все меньше, меня вот-вот вывернет наизнанку. Я торможу, упираясь ладонями в колени, и стараюсь отдышаться. Грудная клетка ходит ходуном, будто меха для камина. Кидаю быстрый взгляд в сторону надвигающейся тьмы и сцепляю челюсти крепче. Руки до белых костяшек сжимаются в кулаки. Черта с два я сдамся! Не на ту напали!

Лихорадочно оглядываюсь по сторонам в поисках чего-то, чем можно защититься. В голову не приходит ничего лучше, чем попробовать оторвать от пола одну из досок. Тем более, что на вид закреплены они не особо прочно. Я принимаюсь остервенело бить ногой по краю доски, пытаясь приподнять ее противоположный конец, будто это перекладина на детских качелях. Ничего не выходит. Древесина оказывается трухлявой, и от мощных ударов подошвы попросту крошится и разлетается мелкими щепками.

Черт.

Черт, черт, черт!

Адреналин бурлит в крови, разгоняя пульс. Я мечусь взглядом вокруг… и внезапно замечаю дверь. Спасительный выход расположен буквально в паре-тройке ярдов от меня. Видимо я бежала так быстро, что пролетела мимо, даже не обратив на него внимания. Мрак по-прежнему идет в мою сторону. Я перевожу взгляд с двери на подступающее черное небытие, потом обратно… и кидаюсь тьме навстречу. Подбегаю к выходу и почти истерично дергаю за ручку.

Дьявол! Заперто!

Наваливаюсь всем телом – дверь не поддается.

Я оглядываюсь через плечо. С каждым мигом лампочки гаснут все ближе и ближе… Что же делать? Сил бежать нет, защититься нечем, единственный выход закрыт…

«Какой последний сериал ты посмотрела?» – в голове вдруг звучит голос Нэнси.

Точно! Она же смотрит какой-то один. Про сорокалетнего мужика, который внезапно решил стать полицейским^[10]… Отхожу от двери на шаг и с размаху бью ногой в область замка. С трескучим деревянным хрустом полотно открывается, и я успеваю нырнуть в образовавшийся проход за мгновение до того, как за моей спиной померкнет свет.

Захлопываю дверь и напираю на нее всем весом, мешая, на всякий случай, ее открыть из коридора. К глазам подкатывают слезы, все тело трясет. Пульс стучит в ушах безостановочной барабанной дробью. Я утыкаюсь лбом в полотно.

Спаслась, получилось… Господи!

Оседаю вниз, опускаясь на колени, и надавливаю основаниями ладоней на веки. Под ними появляются цветные пятна ярких кислотных цветов. Не плакать, не плакать, не плакать! Делаю пару глубоких вдохов, стараясь успокоиться.

Ну же… Давай!

Мне неизвестно сколько проходит времени прежде, чем мне удается взять себя в руки. Я аккуратно поднимаюсь на ноги. В них еще чувствуется небольшая слабость, отчего меня слегка шатает, а шаги выходят неуверенными и осторожными.

Осмотревшись, понимаю, что попала в место, напоминающее большой спортивный зал. По краям помещения установлены уходящие куда-то ввысь ряды трибун. В отличие от узкого затхлого коридора, здесь просторно и довольно свободно дышится. Все выкрашено в кипельно белый цвет. Из-за этого даже того приглушенного освещения, что тут есть, кажется достаточно.

Вдалеке стоит светловолосый парень. Отчего-то он кажется мне смутно знакомым. Я чувствую, что мне нужно подойти к нему. Когда я равняюсь с ним, блондин разворачивается в мою сторону. Он одет во все белое. Взгляд его небесно-голубых глаз полон невинности, а на губах блуждает блаженная улыбка. Я невольно думаю, уж не ангел ли он, и пытаюсь рассмотреть – нет ли за мужской спиной крыльев.

Незнакомец медленно поднимает руки. Одну протягивает мне, а второй – указывает куда-то в сторону. Но от того, что я вижу, меня едва не тошнит. Рукав кристально чистого одеяния оказывается измазан ярко-алой кровью, а на вытянутой ладони лежит живое человеческое сердце. Оно бьется и пульсирует, выталкивая из оборванных артерий красную жидкость. Кровь стекает по ухоженным пальцам багровыми струйками, беспрестанно капает под ноги и собирается рубиновым озерцом на полу.

Выражение лица парня вдруг меняется. Вместо улыбки появляется звериный оскал, а глаза загораются ярким красным светом. Незнакомец злорадно ухмыляется и сжимает сердце пальцами, буквально раздавливая его в своей ладони. Грудь простреливает нестерпимым болезненным спазмом. Я рефлекторно хватаюсь за ноющее место и неожиданно обнаруживаю, что на мне надето белое платье, отдаленно напоминающее одеяние парня.

Блондин заливается злым, дьявольским хохотом. Я перевожу взгляд, куда указывает его вторая рука… От увиденного горло сдавливает до невозможности. В ушах раздается оглушительный звон, а голова вмиг начинает раскалываться от боли. Тело парализует леденящим ужасом. Я открываю рот в беззвучном истошном крике…

… и с судорожным вздохом резко сажусь в своей постели, наконец-то просыпаясь.

*****

[5] Го́лдман Сакс Гроуп (англ. Goldman Sachs Group) – банк в США и один из крупнейших инвестиционных банков в мире.

[6] 1 ярд = 91,44 см

[7] «Осень в Нью-Йорке» (англ. Autumn In New York) – фильм2000 года режиссёра Джоан Чэнь. В главных ролях снялись Ричард Гир и Вайнона Райдер.

[8] Отсылка к тексту песни Фрэнка Синатры «New York New York»: «Я хочу проснуться в этом городе, который никогда не спит» (англ. I wanna wake up in that city, that doesn't sleep)

[9] 1 фут = 30,48 см

[10] Отсылка к американскому детективному сериалу «Новичок» (англ. The Rookie).

Глава 3. Где твои манеры, дорогуша?

Нью-Йоркское метро утром, как обычно, переполнено людьми и звуками. Где-то на другом конце вагона плачет ребенок, женщина неподалеку надрывно кашляет, прикрываясь цветастым носовым платком. Кто-то обсуждает по телефону предстоящий рабочий день, кто-то же, напротив, уже строит планы на вечер и договаривается пропустить по пинте^[11] пива. Механический голос информатора предупреждает о закрывающихся дверях и раз за разом диктует названия станций. Всё это превращается в хаотичную какофонию.

Я держусь за металлический поручень и стараюсь не клевать носом. После сегодняшней ночи состояние оставляет желать лучшего. Взбодриться не помог даже ледяной душ. Холодная вода успешно смыла липкий пот, убрав следы кошмара с тела, но совершенно не справилась с усталостью и разбитостью, которые тот оставил внутри.

В поезде душно и тесно. Воздух насквозь пропитан запахом нагретого металла и старой обивки сидений. Периодически, когда открываются двери, он разбавляется нотками сырой штукатурки тоннелей, но от того не становится хоть сколько-нибудь приятнее. Обычно меня это не волнует, но отчего-то сегодня запах метро кажется затхлым, зловонным смрадом.

Наверно, стоило взять такси.

Вагон замедляется, приближаясь к очередной станции. Тормозные колодки срабатывают с оглушительным металлическим скрипом. Мне приходится вцепиться в поручень сильнее, чтобы не улететь вперед по инерции. Галогенные лампочки тухнут на мгновение, а затем снова загораются неуверенным дребезжащим светом. По позвоночнику пробегает холодок. Я легко трясу головой, но отделаться от внезапной ассоциации с коридором из сна не получается. Эта мысль навязчиво бьется в сознании.

“Таймс Сквер. Сорок вторая улица”.

Двери вагона расходятся в стороны… и меня едва не сносит. Толпа пассажиров стихийной рекой движется к выходу. Люди торопятся, толкаются и так и норовят наступить на ноги. Я хватаюсь за поручень второй рукой и жмурюсь, сцепляя зубы. Возмущаться бессмысленно. Да и сил нет… Надо просто потерпеть.

“Следующая остановка: Пятидесятая улица” – раздается над ухом очередное оповещение. Пневматическая система дверей запускается с тихим шипением. Поезд набирает скорость, и только после этого я решаюсь поднять веки. За окном проносится темнота тоннеля, отчего прозрачное стекло превращается в своеобразное зеркало, отражая размытые очертания людей в вагоне.

Взгляд случайно падает на мое собственное отражение. Образ из кошмара двадцать пятым кадром вспыхивает перед глазами.

Там, куда указывает незнакомец, стоит зеркало. Высокое, в полный рост, с массивной резной рамой из черного дерева. От него веет духом старины, будто его принесли из какого-то замка или поместья.

Мое белое платье оказывается сплошь в красных потеках и пятнах. И их становится все больше. Они стремительно расплываются по выглаженной ткани неровными кляксами. В грудной клетке зияет сквозная дыра размером с кулак. По ее краям торчат куски обломанных ребер. На месте, где должно быть сердце – пустота. Кровь пузырится от вдыхаемого легкими воздуха и с противным хлюпающим звуком выливается наружу.

Я встречаюсь взглядом со своей зеркальной копией… Но вижу в зеленых глазах не ужас. Лишь беспомощность и растерянность. Отражение медленно растягивает губы в вымученной улыбке. С их уголка вытекает тонкая багровая струйка. Она скользит вниз, по подбородку, и срывается каплями с линии челюсти.

Невольно вздрагиваю из-за возникшей в памяти картины и отворачиваюсь в сторону.

Черт, определенно нужно было взять такси.

Я кидаюсь к выходу и вылетаю из поезда, как только он останавливается на следующей станции. И плевать, что она вовсе не та, что нужно.

Шум улицы врывается в сознание, легкие заполняются свежим прохладным воздухом. Пару мгновений стою на месте и глубоко дышу, обновляя рецепторы новыми запахами. Из ближайшей кофейни тянет свежесваренным эспрессо и горячей выпечкой… Может зайти? Мне точно не повредит большая порция капучино. Добавить туда щепотку корицы, может, чуть-чуть карамельного сиропа… Вкусно.

Бросаю короткий взгляд на часы на запястье.

Эх, не успею… Чертово метро!

Поправив сумку на плече, быстрым шагом выдвигаюсь в сторону офиса. Я стараюсь не поднимать глаза, смотря себе под ноги: неприятного флэшбэка в поезде мне хватило с лихвой.

Надо записаться к врачу… Может со снотворным будет легче?

Офис встречает меня ленивым, полусонным малозвучием. До начала рабочего дня еще около десяти минут, так что многие места пока пустуют. Я прохожу к своему и падаю в кресло, тут же откидываясь затылком на высокую спинку.

– Ты сегодня позже обычного, – доносится до меня голос Хоуп. Она сидит за соседним столом слева от меня. – Все в порядке?

– В полном, просто решила пройтись от Пятидесятой, – поворачиваю голову в ее сторону. – В метро воняло.

– А там когда-то бывает по-другому? – морщит нос Шерман. – Вот поэтому я им не пользуюсь.

– Боже, Хоуп, ты буквально живешь через дорогу от офиса! – смеюсь я. – Тебе не нужно метро!

– И слава Богу! – театрально округляет та глаза.

Через несколько минут появляется Нэнси.

– Доброе утро! – бодро приветствует она нас, опускаясь в кресло напротив меня.

Ага, если бы.

Мы перекидываемся с девочками еще парой фраз и погружаемся каждая в свою работу.

Офис постепенно наполняется звуками. Их становится больше. Они складываются в обыденную фоновую мелодию рабочего дня. Проходит двадцать минут, тридцать, час… Шелестит бумага, щелкают кнопки компьютерных мышек и клавиатур, периодически жужжит принтер. То тут, то там переливчатыми трелями трезвонят телефоны. Этот перезвон почти безостановочный, мне едва удается не обращать не него внимания.

Господи, кто-нибудь, возьмите уже эту чертову трубку!

В расписании Джейн что-то не сходится. Но мне никак не удается понять, что именно. Буквы на экране так и норовят расползтись в стороны. Я сосредоточенно щурюсь, стараясь сфокусироваться, но концентрация дается с трудом. Виски неприятно ноют. Прикрываю глаза и, упираясь локтями в столешницу, прикасаюсь к болящему месту. Слегка надавливаю на кожу пальцами и принимаюсь медленно массировать.

– Выглядишь отвратно, – раздается справа знакомый голос. – Держи, как знал, что тебе понадобится.

Пришедший с коротким стуком ставит что-то на мой стол. В ноздри тут же бьет пряный запах корицы. Я резко поднимаю веки и вижу перед собой высокий бумажный стаканчик из офисного кафетерия.

Кофе!

Губы растягиваются в широкой улыбке.

– Я уже говорила, что обожаю тебя?

– Бывало пару раз, – посмеивается визитер. – Но я вовсе не против послушать еще.

Фирменный стаканчик согревает ладонь. Напиток горячий, но успел слегка поостыть, чтобы не обжигать горло. Я делаю глоток… и едва не мурлычу от удовольствия: на языке чувствуется легкая сладость.

– М-м-м, еще и с сиропом… Господи, Фред, я тебя обожаю! Спасибо! – чуть поворачиваюсь в кресле вправо и встречаюсь взглядом со слегка лопоухим улыбающимся пареньком. Его короткие светлые волосы, как обычно, чуть растрепаны.

Фред Солзби работает в нашем айти-отделе. Эти ребята занимаются изнанкой всей информационной инфраструктуры компании: промо-сайты, чат-боты в соцсетях, база данных фирмы… Всё это в их руках. Мне иногда кажется, что реальная власть в компании находится вовсе не у начальников и руководителей, а именно у них – у айтишников.

– Ну нет, – драматично фыркает парень, присаживаясь на край моего стола. – Я рассчитывал на долгие овации, признания в любви и поклонение моей особой исключительности.

– Исключительности? – у меня вырывается смешок. – Ты что, создал бота, который будет вместо меня договариваться с концертными площадками?

– А, так вот, что надо было? Понял, – парень решительно кивает и тянется рукой вперед. – Кофе тогда забираю?

– Да прям там! – я вцепляюсь в стаканчик и прижимаю тот к груди. – Не отдам!

Фред наклоняется в мою сторону и вглядывается в лицо. Голубые радужки смотрят внимательно, изучающе. Парень задумчиво хмыкает и слегка хмурится.

– Ну и ладно, – пожимает плечами Солзби и выпрямляется обратно, засовывая руки в карманы черной толстовки. – Может, тогда хоть расскажешь, почему у тебя вид, будто ты не спала неделю?

– Скажи своему дружку “спасибо”, – устало вздыхаю.

– Эй-эй-эй, не надо тут! – округляет глаза Фред. – Мой дружок здесь явно не при чем!

Парень делает паузу и многозначительно дергает бровями:

– Или ты думала обо мне ночью? – добавляет он, посмеиваясь.

– Фу, Боже, Солзби! – кривлюсь я, когда до меня доходит смысл его слов. – Я про Лекса!

– Ты что, о нем по ночам думаешь? – ужасается Фред, прикрывая ладонью рот. – Кошмар, я разочарован твоим вкусом на мужчин!

Сжимаю пальцы в кулак и с размаха пихаю им парня в бедро. Тот громко ойкает и обиженно надувает губы, потирая ушибленное место.

– Мало того, что думает о каких-то низкорослых карликах по ночам, так еще и дерется! Где твое воспитание?!

– Да не ори ты! – шикаю, оглядываясь по сторонам. – Ни о ком я не думаю, извращенец озабоченный! Лексу очень вовремя понадобился отчет по новому проекту. Я его до ночи делала, вот и не выспалась!

Фред сокрушенно мотает головой и цокает языком:

– Бедняжка… – сочувственно тянет он. – Лучше бы подумала обо мне. Хоть удовольствие бы получила! – под конец фразы Солзби вскакивает на ноги, уворачиваясь от очередного тычка, и задорно смеется. – Ух, какая злая! Прям как мой кот, когда у него нет в миске корма. Я ж тебе кофе принес!

– Один стаканчик – не индульгенция для твоих пошлых шуточек!

– Тогда принесу тебе двадцать.

Фред растягивает губы в улыбке, и что-то в его выражении лица незаметно меняется. В голубых глазах исчезает насмешка. Солзби смотрит как-то… тепло и заботливо, отчего я теряюсь и отвожу взгляд в сторону.

– Не надо, – мотаю головой и разворачиваюсь обратно к компьютеру. – Мне нечем благодарить будет.

На мониторе по-прежнему открыта таблица с календарем запланированных мероприятий. Мне кажется, что она смотрит на меня и насмехается. Черт, да что же здесь не так? Я чувствую, что разгадка где-то близко, но нужная мысль постоянно ускользает, будто издеваясь.

– Просто сходи уже со мной выпить, делов-то, – закатывает глаза парень, присаживаясь обратно на край стола.

– Опять за свое? Говорила же, не люблю алкоголь.

– Я имел в виду кофе. Тут неподалеку есть прелестное местечко с твоим любимым капучино, – как будто невзначай говорит Фред.

Я перевожу на него усталый взгляд и многозначительно вздыхаю.

– Ладно-ладно, зануда, я понял, все напитки пьем исключительно по отдельности, – Солзби поднимает руки в сдающемся жесте. – Твоей довольной мордашки в качестве благодарности будет вполне достаточно.

Тут же показательно улыбаюсь и весело щурюсь.

– Да, именно вот такой, – удовлетворенно кивает Солзби.

Он замолкает и задерживает взгляд на моем лице, смотря чуть пристальнее обычного. Я вопросительно приподнимаю брови, ожидая пояснений, но парень лишь мотает головой.

– Ладно, засиделся я тут у тебя. Пойду, что ли, поработаю, – он отводит глаза и поднимается на ноги, потирая ладони о штаны цвета хаки.

Солзби разворачивается и движется к выходу. Я окликаю его, когда парень отходит на несколько шагов:

– Эй, Фред! – тот останавливается и выжидательно смотрит. – Может, все-таки подумаешь насчет бота? Директоры площадок меня скоро доконают!

– Может и подумаю, – парень растягивает губы в хитрой улыбке. – Но тебе это будет очень дорого стоить! Одной мордашкой не отвертишься! – усмехается он и салютует двумя пальцами. – Хорошего дня!

– И тебе!

Фред уходит на свой этаж, а я возвращаюсь к работе. Взгляд скользит по монитору с датами и таймингами… и невольно падает на цифры в нижнем левом углу монитора. Половина десятого. Рабочий день начался полтора часа назад. Я оборачиваюсь через плечо: место Эль пустует.

Да где, черт возьми, ее носит? Симмонс же может позвонить в любой момент!

Глубоко вдыхаю и прикрываю глаза. Робертс прекрасная девушка: она отзывчивая, исполнительная, умная, добрая… Но все эти прекрасные качества едва ли перевешивают ее ужасную несобранность. Уверена, однажды именно она ее и погубит.

Мое внимание привлекает аккуратный, но настойчивый стук.

Нэнси стоит, перегнувшись через свой стол, и опирается локтями на перегородку, что разделяет наши с ней места.

– Сколько пальцев я показываю? – Клеренс поднимает руку и демонстрирует знак “ви”, чуть ли не тыча его мне в лицо.

– Два.

– А сейчас? – Нэнс оттопыривает безымянный палец.

– Три… – отвечаю я, не понимая, к чему она клонит.

– Все-таки не глаза… – она убирает руку и наклоняет голову вбок, чуть щурясь. – Значит, все куда хуже, чем я думала. Ты не слепая, ты просто непроходимая тупица! – резюмирует Клэренс.

– С чего вдруг такие выводы?

– Ты вот сейчас серьезно? – лицо Нэнси вытягивается. – Правда не понимаешь?

Я отрицательно мотаю головой.

Клэренс закатывает глаза и принимается загибать пальцы:

– Солзби принес тебе кофе, – она показывает на недопитый стаканчик. – Твой любимый капучино с сиропом, на минуточку! Шутил, пытаясь поднять настроение. Дал намек, что хочет, чтоб ты думала о нем, засыпая одна в своей постели. Бога ради, он прямым текстом позвал тебя на свидание! Как можно не видеть, что парень в тебя влюблен?!

– Ты определенно преувеличиваешь, – откидываюсь в кресле и скрещиваю руки на груди. – Фред постоянно шутит, так что его слова нельзя воспринимать всерьез. А кофе – это обычное проявление дружелюбия.

– Да неужели?! – Клэренс повышает голос и всплескивает руками.

– Он пару раз приносил Эль шоколадки, а тебе “Рэд Булл” – парирую я и пожимаю плечами. – Если следовать твоей логике, то получается, он влюблен и в вас двоих?

Нэнси замирает с открытым ртом, оторопело моргая, а затем медленно его закрывает.

– Фред принес Робертс батончик, потому что она ныла, что проголодалась, а энергетик я сама просила его купить и потом вернула Солзби за него деньги.

Я надуваю губы, но не отвечаю.

– И уж тем более… – Клэренс перегибается через перегородку сильнее, наклоняясь чуть ближе, и понижает голос. – Ни одну из нас он не звал выпить с ним “кофе”, – она изображает пальцами кавычки.

– Это совершенно не обязательно подразумевает свидание, – бормочу, принимаясь разглядывать эмблему кафетерия на стаканчике. – Выпить вместе кофе можно и по-дружески.

– Боже… – Нэнси с глухим хлопком закрывает себе лицо ладонью. – Ладно. Напомни мне потом, что я пыталась.

Она исчезает за перегородкой, садясь за свое место, и оставляет меня наедине со своими мыслями. Я перекатываю в руке картонный цилиндр с остатками бодрящего напитка.

Что, если… Клэренс права? Что тогда?

Ответ приходит довольно быстро.

Ничего.

Все останется по-прежнему.

Фред – не тот человек, с которым я буду строить отношения, если все-таки решусь на это. Да, он, несомненно, хороший парень: добрый, веселый, обаятельный… Но этого мало.

Солзби – яркая вспышка. Как бенгальский огонь: сверкает всевозможными цветами, но совершенно не греет; горит красиво и захватывающе, но недолго, оставляя после себя лишь обугленный металлический фитиль. Его шутки разлетаются искрами в разные стороны, но иногда больно жалят, попадая на кожу. В присутствии Фреда неплохо, но не хорошо.

Попытки представить его в качестве бойфренда ни к чему не приводят. Сознание упорно стирает черты лица, делая парня абстрактным манекеном.

Коллега, к которому можно обратиться за помощью со сломанным компьютером. Хороший друг, с которым можно пройтись вечером и ненадолго зависнуть в баре. Младший брат, за которым приходится убирать фантики от энергетических батончиков, причитая, что он играет в приставку уже три часа.

Да.

Но не парень.

Допиваю кофе и возвращаюсь к работе, выбрасывая стаканчик в стоящую под столом урну.

Спустя несколько минут вдали раздаются торопливые шаги, и в офис буквально залетает Эль. Раскрасневшаяся, с растрепанными волосами, она с размаху плюхается в кресло и пытается отдышаться, бормоча что-то о треклятых таксистах. Из-за перегородки доносится привычное цоканье языком. Кидаю взгляд в сторону места Клэренс, молясь, чтобы та промолчала. Робертс и так выглядит словно вот-вот расплачется. Незачем ее добивать. Мои опасения подтверждаются: Симмонс позвонил Эль на мобильный. Я невольно ежусь, представляя, как Юджин в очередной раз отчитывает ее за опоздание.

Б-р-р.

Телефон на столе Робертс внезапно звенит пронзительной трелью. Эль смотрит на номер, высвечивающийся на маленьком экране, и на ее лице появляется страдальческое выражение. Она сжимает пальцы в кулаки, сильно жмурится, вздыхает пару раз и резким движением снимает трубку с аппарата.

– Да, мистер Симмонс, – Робертс тут же выпрямляет спину и старательно растягивает губы в улыбке. – Да, на месте, уже разбираю присланные записи для отчета… Что? Контакты нашего менеджера в Спотифай? – она кивает. – Да, есть… Секундочку…

Эль принимается лихорадочно рыться в своих документах: пролистывать папки, приподнимать стопки листов… Безрезультатно.

– Черт… Да где же она… – едва слышно стонет она.

Ее движения становятся все более суетливыми, нижняя губа начинает дрожать. Я не выдерживаю и достаю свой ежедневник. Быстро пролистываю к нужной странице, подкатываюсь к Эль на кресле и пальцем указываю на необходимый номер.

– Нашла! – спохватывается Робертс, начиная диктовать цифры. Она облегченно выдыхает, как только завершает разговор. – Ты меня спасла! Спасибо!

– Пожалуйста, – коротко киваю. – Но тебе стоит научиться правильно организовывать свои записи, я не могу каждый раз тебя выручать.

– Да уж… – нервно смеется Эль, оглядывая хаос на своем столе. – Только я совершенно не знаю, с чего начать.

Раскрываю блокнот на странице с текущей неделей, собираясь предложить свою систему заметок и обозначений, но прежде, чем успеваю что-либо сказать, замечаю аккуратную надпись:

“Четверг, 2:00PM ^[12] . Интервью для Глэм Мэгэзин”.

Медленно перевожу взгляд на свой монитор. Там все еще открыто расписание Джейн, и я наконец, понимаю, что же не давало мне покоя. Пальцы невольно впиваются в блокнот.

Графа “четверг” в электронной версии пустая.

Абсолютно пустая.

Как я это не заметила?!

Чертовы кошмары, чертов отчет, чертов Торнтон!

Хмурюсь, не понимая, как такое возможно. Я ведь совершенно точно вносила это интервью в график. Вот, даже маленькая зеленая галочка стоит рядом записью в ежедневнике. Быстро подъезжаю к своему столу и щелкаю по нескольким кнопкам, открывая историю изменений. Делать их могут только менеджеры и… Я прикрываю глаза и медленно делаю глубокий вдох. Челюсти рефлекторно сжимаются сильнее.

– Зараза!

– Что-то не так? – осторожно спрашивает Робертс, подкатываясь на кресле ближе.

– Угу, – сквозь зубы цежу я. – Кое-кто подписал себе приговор.

Добраться до этажа пиарщиков занимает ровно три минуты. Еще одна – пролететь мимо остальных до кабинета их начальника. Виски пульсируют, перед глазами все еще стоит насмешливая надпись, высветившаяся на экране.

“Последние изменения внёс пользователь LX_Thorn”.

Я резко толкаю дверь, заходя внутрь просторной комнаты, и громко захлопываю ее за собой.

За столом из светлого дерева сидит молодой блондин. Он внимательно изучает бумаги, в которых угадывается тот самый отчет, и медленно перекладывает листы из одной стопки в другую.

– Стучаться не учили? – лениво спрашивает он, не отрываясь от своего занятия. – Где твои манеры, дорогуша?

– Какого черта, Торнтон?! – мой голос звучит тихо, но жестко.

– Интересный у тебя способ сказать “здравствуй”.

– А у тебя – “спасибо за отчет”!

Лекс откладывает документы в сторону, сцепляет пальцы в замок, опираясь на столешницу локтями, и переводит на меня невозмутимый взгляд.

– Что случилось?

– Не строй из себя невинность! – быстро подхожу вплотную к столу. – Глэм Мэгэзин! Я согласовывала с ними это интервью две недели! Две, черт возьми! И когда у меня наконец все получилось, ты просто берешь и отменяешь его?!

– Во-первых, не отменяю, а переношу: проверь календарь на следующий месяц. А во-вторых… – пожимает плечами блондин. – Я уже предупреждал, относись проще к работе. Согласовывать интервью – задача моего отдела. Не твоя.

Я изо всех сил сжимаю кулаки.

– Джейн – моя подопечная, придурок! Я несу ответственность за ее карьеру!

– Дорогуша, – Торнтон растягивает губы в насмешливой улыбке. – Не льсти себе. Джейн – артистка лейбла. Мы все ответственны за ее продвижение. Научись уже работать в команде.

– Научи лучше сначала работать своих подчиненных! – тут же огрызаюсь я. – Или мне напомнить, из-за кого едва не провалилась прошлая кампания? Из-за твоей хваленой команды, напортачившей с дэдлайном! Я едва успела за вами все исправить!

В голубых глазах Торнтона ледяное спокойствие. Будто море замёрзло ровной стеклянной гладью. Он вздыхает, откидывается на спинку кресла и скрещивает руки на груди.

– Ты забываешь, что сама впихнула в тот промоушен шесть выступлений! Шесть! Если бы их было меньше, тебе бы не пришлось разрываться!

– Зато показатели Джейн были лучшими в агентстве, как..!

– Как и твои собственные, да? – внезапно перебивает Лекс, изгибая бровь.

От неожиданности я захлопываю рот, проглотив окончание фразы.

Он что… ставит мне это в укор?! Не моя вина, что наши оценочные критерии взаимосвязаны!

– Я просто выполняла свою работу!

– Ты самоутверждалась за счет успехов своей артистки, – отрезает Торнтон. – И до сих пор это делаешь. Джейн не нужно интервью для женского портала, на которое ты недавно согласилась. Ее расписание и так перегружено, и ты должна была об этом подумать! Но тебе, видимо, был важнее свой послужной список для повышения, да? Ты просто коллекционируешь мероприятия, словно это значки на форме скаута!

Я резко хлопаю ладонями о столешницу, надавливая на полированную поверхность так, будто хочу оставить на ней вмятины, и медленно наклоняюсь ближе к парню.

– Ах, простите, Ваше Сиятельство, – с губ срывается ядовитый смешок. – Не у всех фамилия совпадает с одним из членов Совета директоров, чтобы быть начальником отдела в двадцать два! Простолюдинам приходится прогрызать себе путь наверх!

Торнтон опасно щурится. По его лицу пробегают желваки. Он подается вперед в кресле, но не встает. Впрочем, с его пятью с половиной футами^[13] это мало бы ему помогло стать выше меня.

– Я заработал это место сам, – Лекс говорит тихо, с нажимом, в голосе проскальзывают стальные нотки. – Ты бы тоже смогла, если бы умела хоть иногда включать мозги, а не жить старыми обидами!!

Его слова звучат хлесткой пощечиной. Лезвием, режущим по затянувшимся ранам. Я смотрю в небесно-голубые глаза и сжимаю челюсти так сильно, что виски отдают ноющей болью. В груди клокочет яростное пламя, облизывая внутренности едкими кислотными всполохами.

– Так трогательно… – усмехаюсь, дергая уголком губ. – Ты до сих пор помнишь про мои обиды.

Я делаю медленный глубокий вдох и опускаю веки.

– Не переживайте, мистер Торнтон. Вы придаете слишком много значения прошлому.

Открываю глаза, смотрю холодно и безразлично, будто меня вовсе не задели его слова. Будто где-то глубоко внутри вовсе не болит. Кромка ногтей впивается в ладони, почти прорезая кожу. Все тело трясет.

– Но ведь… важно лишь настоящее, верно? Именно от него зависит будущее.

Блондин моргает. Лед в его взгляде трескается.

Резко разворачиваюсь, направляюсь к выходу из кабинета…

– Я не думал, что так произойдет.

…и замираю в шаге от двери. Глухой голос прилетает в спину будто выстрел шокера, парализуя мои движения. В нем настолько отчетливо слышна усталость, что я невольно думаю, что мне показалось, и медленно оборачиваюсь. От вида парня вся злость внутри куда-то исчезает, и я внезапно чувствую себя ужасно вымотанной.

Торнтон сидит, наклонив голову вниз. Плечи опущены, обычно ровная спина сгорблена. Он сосредоточенно разглядывает свои руки, лежащие на столе, будто стараясь не смотреть на меня.

– Это было его решение, Лекс… – слова слетают с моих губ тихим выдохом. – Ты не виноват. Я просто… оказалась недостаточно хороша для его будущего. Вот и все. Не бери в голову.

– Ты ведь знаешь, что это не так? – блондин все же поднимает на меня глаза и глядит исподлобья. – Дело было не в тебе. В нём.

Я лишь растягиваю губы в подобии вежливой улыбки.

– Если решишь изменить расписание Джейн в следующий раз, не делай это за моей спиной. Я имею право знать.

– Договорились, – кивает Лекс. – Если в следующий раз захочешь поиграть в достигатора, позвони – отдам тебе несколько кампаний на согласование.

– По рукам.

Взгляд голубых глаз вдруг теплеет.

– И спасибо за отчет… дорогуша, – дергает уголком губ Торнтон.

Боже, это колледжное прозвище уже начинает меня бесить.

– Иди к черту, придурок, – беззлобно фыркаю я и выхожу из кабинета.

*****

[11] 1 пинта США = 0,473 л

[12] 2:00РМ = 14:00

[13] 5,5 футов ≈ 167,5 см