Не морозь меня!

И я не понимаю, зачем я здесь

Снег, снег летит навстречу. В свете фар он закручивается в спиральные вихри, гипнотизирующие, затягивающие. Я смаргиваю и, к своему удивлению, ощущаю, что по щеке катится капелька. Она не может быть слезой, не имеет права. Это невесть как попавшая в машину снежинка, или просто показалось.

Прихожу в себя – подобные уходы от реальности могут оказаться довольно опасными при движении по кольцевой дороге на скорости 130 км/ч. И сколько времени я уже еду так, в режиме автопилота, унесенная мыслями в абсолютное никуда, ничего не видя и не слыша? Пытаюсь понять, проехала ли я уже свой съезд и если да, то как давно, начинаю разбирать слова песни, звучащей по радио:

– И я не понимаю зачем я здесь

На этой улице, в этом городе,

Под этими небесами?!..

Я держусь за слова песни, они не позволяют сбиться с пути. Так, уцепившись лишь взглядом за точку на горизонте, можно удержать равновесие, стоя на одной ноге. Надежнее опоры, к сожалению, в моем распоряжении нет.

Сознание вытягивается в струнку, готовое нырнуть в омут депрессии и безнадежности, полностью подписываясь под наполненными отчаянием словами. Стоп! Никаких прыжков! Щелчок, и под ритмичный грохот рока выдрессированное настроение переключается на другую волну. Я беру себя и автомобиль под полный контроль, безжалостно прогоняя последние сентиментальные мысли, осмелившиеся растревожить душу. О том, как рано нынче выпал снег. И о том, что уже наступила вторая зима…

Я принимаюсь лавировать в потоке скопившихся на съезде машин, влезая в ряды с уверенностью, граничащей с наглостью, не обращая ни малейшего внимания на редкие сигналы автомобильного недовольства. Кто-то может себе позволить стоять по полчаса в пробках по дороге на работу, а мне надо быть вовремя, и даже на пару минут раньше.

Прошлую зиму я встретила с мрачным восторгом – она как нельзя более отвечала душевному состоянию. Холод в душе не мог сравниться ни с какими морозами. Поначалу я то и дело мысленно возвращалась в то запредельное лето, но северные ветры превратили эти воспоминания в острые колющие льдинки, и, однажды рано утром в кромешной тьме, откапывая машину из сугроба перед штурмом зимних пробок, я уже и сама не поверила, что все это было наяву.

Я ведь даже поплакать о нем не могла – ну как можно убиваться по парню из параллельного мира? С тем же успехом можно страдать по герою фильма, а я даже в подростковом возрасте себе такого не позволяла.

По инерции дожила до весны, путаясь в снах и яви. С первыми весенними лучами меня обуяла тревожная жажда действия. В течение последующего полугода я развила прямо-таки сверхъестественную деятельность. Во-первых, сочтя период «чайника» завершенным, поменяла машину. Хватит быть невидимкой на дороге! Удачная продажа верного хэтчбэка, плюс помощь родителей и кое-какие собственные сбережения, и вот я счастливая обладательница вполне себе приличного паркетника. Вдохновленная сим успехом, я заявилась к руководству, и заявила, что мои компетентность и работоспособность стоят на рынке труда куда больше, чем они их оценивают сейчас, а за три года, отработанных в данной компании, единственный рост, который я переживаю – стабильное увеличение объема работы, которое никоим образом не сказывается ни на зарплате, ни на карьере. Руководство резко погрустнело и попросило недельный тайм-аут на раздумья, по прошествии которого мне со скрипом выжали десятипроцентную прибавку. «Вы же знаете, у компании сейчас не самые легкие времена». Еще бы – гендиректор только что поменял свой неприлично прошлый Порш на последнюю модель, а финансовый был в разгаре отделки загородного особняка. Я улыбнулась, не выходя из кабинета настрочила заявление об уходе, и уже на следующий день была на собеседовании у конкурентов, которые давно намекали, что столь ценный сотрудник будет у них очень даже нелишним – ведь они-то, в отличие от моих горе-руководителей, имели возможность оценить мою деловые качества непосредственно в ходе множества сделок. Так что обсуждали мы в основном, то, что они мне готовы были предложить – а я хотела хорошую зарплату, уважаемую должность и, кроме того, солидный кредит под мизерные проценты – не имея намерения останавливаться на достигнутом, я решила, что пора бы и улучшением жилплощади заняться.

Слегка ошалев от собственной нескромности, я без особой надежды ждала звонка от потенциальных работодателей, и, как это ни удивительно, все-таки дождалась. Оказалось, моя залихватская целеустремленность была положительно оценена, именно такого человека они и искали, когда смогу приступить?

И я приступила. Принимала дела, вникала в новые обязанности, привыкала руководить собственным, пусть и небольшим, отделом. Частенько приходилось засиживаться допоздна, доводя сделки до совершенства, надо же было доказывать, что я стоила собственных запросов. А по выходным встречалась с агентом по недвижимости, моталась по городу, просматривая варианты квартир. Мне приглянулась двушка в зеленом районе, естественно, очень далеко от работы, но зато близко к выезду на кольцевую автодорогу. Квартира была с удачной планировкой, но совершенно «убитая», так что после оформления встречной купли-продажи я перебралась к родителям и погрузилась в чарующий мир ремонта. Ремонт весьма способствовал укреплению граней реальности, своей грубой материальностью убеждая в том, что из всех законов мироздания самый незыблемый – закон Мерфи.

За всеми этими заботами время летело бешеным галопом, перемахивая недели, как невысокие барьеры, и вдруг споткнулось об октябрь, а затем окончательно завязло в ноябре. Я как раз поставила решительную точку в ремонте, что стало возможным только после угрозы строителям начислять пени за каждый день сверх очередного передвинутого срока, а то, похоже, они уже у меня зимовать собирались. Переехала за два дня, и, сидя на новеньком диване в окружении коробок, пакетов и тюков, с бокалом шампанского и верным Шариком под боком, с удовлетворением обозревала свежеоклеенную гостиную, освещенную новенькой люстрой с сотней лампочек-звездочек, и чувствовала… нарастающую тревогу. Вот я и достигла поставленных целей, и что теперь? Теперь полагалось получать удовольствие от достигнутого, а я почему-то совершенно не была способна радоваться тому, во что было вложено столько времени, денег и сил.

Тем временем в окно заглядывала ноябрьская тьма, и теплый уютный свет не мог прогнать ее. Она словно лилась в комнату, скапливаясь лужами в углах и тенях от предметов. Я задернула занавески и решительно опрокинула в себя бокал для храбрости, но пузырьки разбежались мурашками по телу. Хотелось забиться в шкаф, в самый дальний уголок, и там безнадежно скулить, оплакивая, или вернее, уже просто констатируя, свою несбывшуюся жизнь. Но этот вариант пришлось отмести, как совершенно не приличествующий разумной взрослой женщине.

Вот так с приходом ноябрьских ночей в душу прокралась тревога. Я ехала на работу и возвращалась домой во мраке, дневной свет видела лишь в офисном окне. За безрассудство белых ночей предстояло платить почти суточной темнотой, которую не способны были разбавить жидкие серые дни. Голые деревья и грязь на улицах тоже не способствовали оптимизму. Постепенно тревога превратилась в постоянное чувство страха, которое теперь всегда было со мной, не позволяя расслабиться ни на минуту.

Я панически боялась вечеров с их слепыми темными окнами, сквозь которые шпионило безжалостное и неотвратимое Ничто. «Вы были измерены и взвешены…» Казалось, мне был уже вынесен приговор, и я в ужасе дожидалась его исполнения. А ночами мучилась то бессонницей, то обрывочными утомительными и бессмысленными кошмарами. Когда подобные ночи накапливались, я сваливалась, вымотанная и обессилевшая, и спала мертвым сном по десять часов подряд, а потом все повторялось снова.

Теперь я поняла, какое страшное проклятие «Чтоб тебе пусто было». Пустота в душе гложет изнутри, и ты превращаешься в свою тень. Есть несчастные люди, лежачие больные, неспособные даже пошевелить пальцем, но все при этом сознающие и чувствующие. А я, как раз наоборот, развивала бурную физическую деятельность, но при этом оставалась «овощем» в области душевных движений. Тем более, что поговорить по душам было не с кем.

Макс все-таки принял судьбоносное решение пойти по стопам отца и очень скоро оказался определен в дальние края на неизвестный срок. Подробности он сообщить не мог из-за строжайшей секретности проекта.

– Это ведь совсем не то, чего ты хочешь, – сказала я ему на прощание.

– Можно подумать, ты делаешь то, чего хочешь, – мрачно ответил он. – От судьбы не уйдешь.

С Варварой у них так и не срослось. Наверное, и ее двойнику чего-то не хватало. Или, наоборот, было чего-то слишком много. Так или иначе, но дальше первого свидания дело так и не зашло.

Поначалу я очень по нему скучала, но потом поняла, что в конце концов все к лучшему – с ним я непременно расклеивалась, срываясь на воспоминания, и тонула в сожалениях. Зато Костя всегда был где-то поблизости. Ничего не требовал, не спрашивал, просто был. Спокойный, уверенный и отрезвляюще циничный.

В первый раз после возращения «оттуда» мы встретились на проводах Макса. Он был вежлив и сдержан, словно одноклассник, с которым не виделись лет пять. Но через пару недель позвонил, сообщил кое-какие новости о Максе. Оказалось, тот таки попал на историческую родину. Отношения нашей страны и африканских государств вышли на новый уровень, и Максу предстояло возводить электростанции, являясь важным винтиком госкорпорации. Мы поговорили о нем, потом переключились на то, у кого что нового. А так как у меня нового был целый воз, да и у Кости накопилось на тележку, обоюдно порешили обсудить все под кофе. Потом как-то раз сходили в кино. После каждой очередной встречи он исчезал недели на две-три, так что никому, а особенно мне, и в голову бы не пришло, что он за мной «ухаживает». Его деловитость и хладнокровие были для меня спасательным кругом. Для него держать эмоции под контролем было абсолютно естественным, и я училась у него. Училась жить в черно-белом мире.

А с наступлением моего ноябрьского кризиса Костя стал для меня просто необходим, хотя себе я бы в этом никогда не призналась. Любыми ухищрениями я старалась не проводить дома вечера. Заезжала лишь захватить Шарика и отправлялась куда угодно и с кем угодно – с коллегами по работе, студенческими подругами, школьными друзьями. Короче, с тем, кто под руку подвернется. Костя подворачивался чаще всех.

Так было и в тот вечер. Я ехала домой, заранее боясь темных окон и не желая туда ехать. В понедельник сложнее всего найти компанию, начало недели, у всех и так дел хватает. Но тут зазвонил телефон, и Костя, вклинившись через громкую связь в жизнеутверждающие обещания Короля и Шута разбежавшись, прыгнуть со скалы, бодро поинтересовался, чем я собираюсь прямо сейчас заняться.

«Повеситься», – мрачно подумала я, но вслух, конечно же, сообщила, что ничем особенным.

– Тогда заезжай ко мне – есть новый сериал в стиле «мрачное фэнтэзи», как раз, как ты любишь. Закажем суши и посмотрим.

Несколько мгновений я колебалась, но до того времени, когда можно будет лечь спать, вернее, мучиться бессонницей, было еще целых пять часов.

– Давай лучше ты ко мне, – наконец, решила я. – Дома Шарик один.

И мысленно добавила: «А мне не придется потом одной уезжать в ночь».

Костя привез бутылку кальвадоса, со смехом объяснив, что это ему подарили какие-то друзья по совместному отдыху в Турции, который имел место неизвестно сколько лет назад, и с которым было связано множество курьезов.

Темнота в предвкушении ухмылялась в окно, словно знала все заранее. А я, неожиданно прозрев от непривычно крепкого алкоголя, вдруг поняла, что Костина беззаботная болтовня – лишь притворство. Он смеется своим историям, а сам тревожными глазами все следит за мной, все ждет от меня чего-то. И когда он вдруг оказался рядом, так близко, что я увидела отражавшуюся в его глазах ноябрьскую тьму, я осознала, что он вовсе не спасательный круг, а тот самый камень на шею.

В три часа ночи я сидела у окна, завернувшись в плед, и смотрела, как первый снег накрывает землю погребальным саваном. Становилось гораздо светлее, и, наверное, веселее, но мне казалось, что погребают меня, и теперь уже точно ничего не будет.

– Не упрекай себя, – послышался ровный Костин голос из глубины спальни. – Он что, клялся тебе в любви и верности? Уверен, что нет, как и ты ему.

«Нет», – подумала я, чувствуя, как в глазах вскипают слезы. «Не успела».

– Вот что! – он подошел ко мне, присел рядом и приподнял мне подбородок, заставив поглядеть на себя. – Выходи за меня.

– Ты что же, решил, что, как честный человек, теперь должен на мне жениться? – расхохоталась я ему в лицо. – Открою тебе секрет, что секс по пьянке перестал быть причиной для свадьбы еще в прошлом веке.

Жестким рывком он поставил меня на ноги и тряхнул за плечи.

– Думаешь, я не вижу, что с тобой происходит? Сначала пыталась переделать за год то, на что другим нужна целая жизнь, потом впала в депрессию. А после этого бросишься во все тяжкие и примешься делать глупости. И, несомненно, выскочишь замуж за первого встречного! – он успокоился, заботливо прикрыл мои плечи пледом и властно привлек к себе. – Так пусть этим первым встречным буду я.

– Я могу хотя бы подумать? – пробормотала я.

– Подумай, – согласился он, и вышел из комнаты.

– Что думаешь? – тихо спросила я у Шарика, который как раз вылез из-под кровати и смотрел на меня крайне укоризненно.

В самом деле, какая разница, если собственная жизнь стала для меня досадной обузой. Будучи человеком ответственным, я никогда не позволю себе даже думать о том, чтобы с ней покончить. Я бы готова предложить ее кому-нибудь другому – але, тут жизнь есть непрожитая, довольно молодая, здоровая, с перспективами. Но только вот не знаю, как и с кем подобные сделки оформляются, так что, видимо, придется как-то справляться самой.

– Я согласна, – громко произнесла я.

– Я рад! – откликнулся он.

Ни слова о любви не было сказано.

Тот первый ноябрьский снегопад растянулся на сутки, повергнув город в транспортный коллапс. Мгновенно выросли высокие сугробы и очереди на шиномонтаж. Снег оборвал провода, засыпал дворы и крыши, балконы и воспоминания о лете. Город погрузился в привычный промозглый полумрак и будто бы вздохнул, засыпая.

То ли мнится мне, то ли чудится

Ох уж эта зима. Холодно так, что непонятно, как вообще жить. Влажно или морозно, снежно или ветрено – холод пробирает до костей и вымораживает все мысли и чувства. Всякие там мороз и солнце, лыжи и коньки – это не для меня. Я могу только передвигаться небольшими перебежками от машины до двери. Еще три месяца зимы можно было бы вытерпеть, но целых полгода, когда снег выпадает в ноябре, а таять начинает только в апреле! Это такая жуткая несправедливость, что я бы вышла на митинг против зимы, если бы только это помогло.

Я была очень занята – пыталась осознать, что я теперь Костина невеста, а в перспективе жена. События развивались со стремительностью и неотвратимостью снежной лавины. Как-то само собой решилось, что свадьба будет весной, и ресторан был уже выбран, и моя квартира наполнилась свадебными каталогами, которые надо было бы просмотреть. При этом я не могла отделаться от чувства, что все происходит будто бы параллельно, не затрагивая лично меня.

Так как Костины родители по уровню занятости могли бы соперничать лишь с президентом, первое представление произошло на территории моей семьи. Мама поначалу впала в ступор, когда на пороге возникла безнадежно незамужняя дочь в сопровождении кавалера, да еще какого! Однако, она быстро пришла в себя и в лучших традициях маменьки из романов Джейн Остин усадила Костю пить чай, а затем тонко, с изяществом английской разведки выпытала у него все важные детали биографии и планы на жизнь. При этом я узнала немало нового о человеке, за которого, вообще-то, собиралась замуж. Вопрос о браке всплыл на третьей чашке чая. «Жениться-то пока не думаете?» – невинно осведомилась родительница, маскируя за шутливой улыбкой застывшее в глазах тревожное ожидание. Вместо того, чтобы поперхнуться, закашляться и заюлить, кавалер спокойно отставил чашку и сообщил: «я сделал вашей дочери предложение, и она его приняла». Мама оторопела, не поверив своим ушам, а когда поверила, не смогла скрыть восторга. Обычно немногословный папа прокашлялся и осведомился о причинах нашей поспешности. В ходе экспрессивного обсуждения, во время которого все говорили одновременно, я объяснила, что не беременна, мама заявила, что после того, как я столько лет не торопилась замуж, теперь не грех и поспешить, а Костя с присущей ему дипломатичностью успокоил всех, предложив выбрать дату для свадьбы. После этих слов мама включила режим тещи, и медовым голосом предложила потенциальному зятю проследовать в гостиную на принудительно-обязательную демонстрацию моих детских фотографий и выпускных альбомов, а мы с папой, как самые слабонервные, остались на кухне допивать чай.

– Ты действительно хочешь выйти за него замуж, лапуля? – ласково спросил папа. – Парень он вроде толковый, только будто немного сухой.

Задушевные беседы отца с дочерью были в нашей семье не приняты, и нам обоим было неловко. Я замялась, но видимо, папе был важен мой ответ, и он добил:

– Вы любите друг друга?

Ах, если бы можно было, как в детстве, разрыдаться и признаться, что все это нечаянно получилось, и что я больше так не буду. Но детство давно кончилось и за свои слова и поступки надо было отвечать по-взрослому, поэтому я улыбнулась, потрепала отца по руке и бодро соврала:

– Конечно, папуля, мы любим друг друга. И я очень хочу выйти за него.

В непременной декабрьской суматохе, когда всем нужно успеть завершить все важные дела до конца года, свадебные хлопоты слегка потерялись. Я наконец-то перевела дух и словно посмотрела на себя со стороны. Пусть я и не была восторженной невестой, представляющей семейную жизнь исключительно в радужном свете, тем не менее все казалось разумным и логичным. Ведь надо признать, Костя – отличная партия, с какой стороны ни погляди, и вряд ли мне в жизни подвернется лучший вариант. А то, что он не слишком эмоционален, только к лучшему – излишняя чувствительность и впечатлительность мне добра не приносит. По всему выходило, что нас ждет идеальное, правильное, точно рассчитанное будущее.

После той единственной ноябрьской ночи наши отношения будто и не изменились – только больше тем для общения появилось в связи с предстоящей свадьбой и планами на будущее. Правда, порой его воззрения относительно моей роли в этих планах ставили в тупик своей категоричностью. То он показывал машину, которую купит мне после свадьбы, то вскользь упоминал о предстоящем переходе в его компанию, или что пора бы дать объявление о сдаче моей квартиры в аренду, чтобы найти заранее жильцов. Понемногу приходило осознание, что та жизнь, которую я выстроила сама, подлежит кардинальным изменениям, и все мои личные достижения обесценятся на фоне того, что даст мне брак. Впервые за долгое время я начала понимать, что не такая уж она и плохая, моя жизнь, которую я совсем недавно готова была кому-нибудь подарить просто так.

Переломным моментом оказался новогодний корпоратив, которого не было. Дело в том, что наше руководство порешило, что пить кубинский ром лучше всего на исторической родине напитка, и проинформировало, что наступление нового года будет отмечать без преданного коллектива. Коллектив обиделся, но, получив тринадцатую зарплату, воспрял духом, и вознамерился немедленно начать праздновать, хотя была лишь середина декабря. Было решено отправиться в клуб и вдоволь повеселиться. Изначально я участвовать в совместном веселье не планировала, но коллеги стали активно зазывать, и я неожиданно для себя самой согласилась.

Так же неожиданно после третьей порции коктейля «мама-кубана» (мы подхватили тему) во мне прорезался эстрадный талант, и я уже лихо подпевала в караоке под «Ленинград», а потом уже и запевала на бис. К тому моменту, когда все уже напелись и напились, на моем телефоне оказалось одиннадцать неотвеченных звонков, все от Кости. Голос в трубке был крайне раздраженным.

– Почему не отвечаешь? Где ты?

– В «Баунти». У нас корпоратив, – растерялась я.

– А почему ты мне ничего не сказала?

– А разве я должна была… – начала я, но Костя не дал мне договорить:

– Я сейчас за тобой приеду.

Я бросила телефон на стол, не понимая, что это сейчас такое было.

– Бойфренд звонил? – понимающе спросила одна из сотрудниц.

– Жених, – с досадой брякнула я.

Слово-не-воробей полетело над застольем, вызывая восторженные ахи-вздохи и пожелания счастья в брачных узах, а я тем временем ощутила, что эти самые узы вот-вот петлей затянутся у меня на шее.

Костя ворвался в клуб, как торнадо. Надо заметить, очень стильное и уверенное в себе торнадо. На скорую руку очаровал женскую часть коллектива, отказался выпить за знакомство с мужской, и на корню пресек робкие возгласы «Горько».

– Нам пора, – категорично заявил он.

Не желая устраивать сцену на публике, я сделала вид, что все так и планировалось, распрощалась и проследовала за женихом, спина которого быстро удалялась в толпе. Спеша за ним и внутренне кипя от возмущения, проговаривая про себя все, что собиралась высказать наедине, в районе барной стойки я остановилась, как вкопанная, от слов, произнесенных капризным женским голосом:

– То, что вы называете Манхэттен, не имеет ничего общего с тем коктейлем, который подают в Нью-Йорке!

Мой взгляд пробежал снизу вверх: высоченный каблук, блестящие обтягивающие брюки, короткий вышитый бисером топ, волосы, убранные в высокий хвост – это была Диана. И эта самая Диана выплеснула содержимое своего бокала на бармена, под одобряющие возгласы компании «золотой молодежи». Охранники, бывшие свидетелями инцидента, нерешительно переминались возле бара.

– Я же говорил, что это не клуб, а дыра! – неожиданно высоким тоном заявил один из спутников девушки, лощеный длинноволосый парень. – Пойдем отсюда!

Диана развернулась и столкнулась со мной, изображающей соляной столп и, полагаю, отчаянно таращившейся на нее.

– Сборище фриков, – брезгливо проговорила она, пока кавалер накидывал ей на плечи шубку.

На выходе из зала она встретилась с Костей, который тоже не смог скрыть удивления при встрече. Девушка беззастенчиво скользнула по нему взглядом и кокетливо улыбнулась, проходя мимо.

Надо отдать должное Костиному самообладанию, он быстро вывел меня из клуба и через несколько минут мы сидели в машине.

– Это была Диана, – наконец смогла проговорить я.

– Да, я заметил, – спокойно подтвердил он. – Мир тесен.

– Но она такая… капризная и высокомерная. Бармена коктейлем облила.

– Та Диана, которую ты знала в Заречье, тоже тебе не сразу понравилась, – усмехнулся Костя, выруливая на шоссе.

– Это потому что… – начала я, и осеклась.

– Потому что ты думала, что она встречается с Данилой, – бесстрастно договорил Костя.

Я отвернулась и стала смотреть в окно. Я бы хотела никогда не начинать этого разговора. Всё, что было, должно быть похоронено на самых дальних задворках памяти, как совместно совершенное преступление.

– Катя, на будущее, предупреждай меня о своих планах.

Погруженная в мысли о параллели, я стала медленно закипать:

– В смысле – сообщать, с кем и куда я иду?

– Именно так, – кивнул он. – Думаю, как будущий муж, я имею право это знать, чтобы не обрывать телефон и не привлекать к твоим поискам дополнительные ресурсы.

– То есть следить и проверять? – взорвалась я. – Да ты сегодня себя повел как восточный муж, вывел меня из-за стола на глазах у коллег.

– Я всего лишь забочусь о тебе, – Костя нашарил мою руку, но я сердито выдернула ее. Отлично, мы еще не поженились, а он уже пытается меня контролировать.

Когда мы подъехали к моему дому, я вылетела из машины, не прощаясь, и как следует хлопнула дверью. А дома, остыв и успокоившись, в конструктивном диалоге с Шариком пыталась разобраться в ситуации. Что меня так раззадорило? Контролировать и управлять – это как раз в характере Кости. Еще удивительно, что он лишь сейчас себя проявил. Не хотел давить… слишком рано. В конце концов, выстраивать отношения – задача непростая, но при одной мысли о том, что он в качестве мужа теперь всегда будет сам решать, что лучше для меня, внутри всё восставало, как необъезженный конь.

Да еще эта невероятная встреча с Дианой! Как отличалась эта дерганая мажорка от моей деревенской подруги. В жизни этой девушки не было Заречья, верного Данилы, любимого Никиты. Значит, вот какая дорога у нее в этой реальности. Думаю, она своей судьбой вполне довольна и многие могут ей позавидовать – прожигает жизнь, проматывая папино состояние. Но мне она показалась искаженным отражением той, другой Динки из параллели. Мысли перешли на мою ситуацию – а какой стану я? Именно сейчас я принимала одно из важнейших решений в моей жизни, то, что Костя называл ключевым решением, когда-то объясняя теорию параллельных реальностей. И приняла его по инерции, от отчаяния и безнадежности. Меня, как вагончик, пустили по рельсам, и я продолжала катиться. Тоскуя по призракам, пытаясь заполнить душевную пустоту – все равно кем.

Надо наконец найти в себе смелость признать, что параллель существует лишь в моих воспоминаниях, а в реальности нет ни Заречья, ни Данилы, ни Дианы с Никитой. Их двойники существуют в моем мире, но это люди, похожие на них лишь внешне. Их жизнь и характер сложились абсолютно по-другому. Возможно, что там, в параллели, нас будто и не было, и все воспоминания о нашем пребывании рассыпались в прах. Но это не значит, что в прах я должна обратить и свою жизнь, ведь она у меня одна, по крайней мере о которой достоверно известно. И нельзя ее тратить на брак, заключенный от безысходности. Свою дорогу я выберу сама, и пусть она будет не самой простой и комфортной.

Решено, завтра же поговорю с Костей, и отменим этот фарс. Уверена, что как разумный человек, он порадуется тому, что я готова вернуться в реальность и принять ее, и не будет чувствовать себя обязанным подставлять дружески-супружеское плечо.

На следующий день по пути на работу я мысленно репетировала предстоящий разговор с Костей. В голове все складывалось неплохо – Костя со мной полностью соглашался, и мы оставались добрыми друзьями. Однако подсознательно понимала, что вряд ли все сложится так гладко. Двигаясь по сантиметру в неизменной пробке возле станции метро, я рассеянно поглядывала в окно на потоки людей, втекающие и вытекающие из стеклянных дверей. Входящие и выходящие сталкивались и перемешивались, а среди них крутились цыгане. В основном женщины, неопрятного вида, в ярких головных платках и поношенных, словно с чужого плеча, куртках, из-под которых виднелись неизменные цветастые юбки, волочащиеся по снежной грязи. Пассажиры старались обходить их, но они то и дело приставали к кому-нибудь, окружали, начинали разом говорить, выпрашивать, предъявляя разновозрастных чумазых детей.

Я досадливо покачала головой: и куда только наша доблестная полиция смотрит. Оказалось, полиция смотрела, куда надо – сразу с двух сторон к попрошайкам проталкивались блюстители порядка. Цыганки, как по команде, кинулись врассыпную, растворяясь в толпе. Полицейские притормозили, озираясь. Заинтересовавшись, я поискала глазами того, кто мог дать команду к стратегическому отходу, и увидела пожилую цыганку, у которой из-под красного платка выбивались длинные седые пряди волос. Женщина внимательным взглядом окинула толпу, убедилась, что никто из ее племени не нарвался на неприятности, и, гордо встряхнув головой, неспешно двинулась к подземному переходу.

Поравнявшись с моей машиной, она на мгновение повернулась и прожгла меня взглядом черных, как уголь, глаз. Время остановилось, перехватило дыхание, да так, словно за горло кто-то схватил. Это была Зара. Она быстро отвернулась и исчезла за парапетом.

В тот же момент я нажала на тормоз, стукнула по кнопке аварийной остановки, и, не обращая внимания на возмущенные сигналы сзади, выскочила на улицу и кинулась вниз в переход. Красный платок мелькал среди разнообразных шапок и голов, я не теряла его из виду ни на мгновение, лавируя в толпе и сталкиваясь с встречными пешеходами. Несмотря на мои отчаянные усилия, Зара удалялась. Я успела заметить, как она свернула на выход, и тоже стала проталкиваться на другую сторону по диагонали. Взбежала по лестнице наверх, заозиралась и снова заметила красный платок, движущийся вдоль ряда магазинчиков. Прибавила скорости, одним рывком нагнала цыганку, крикнула «Зара!», и схватила ее за плечо. И тут же отпрянула. Никакая это не Зара. Хитроглазая женщина лет пятидесяти, смуглая до черноты, сверкнула золотым зубом и стала надвигаться на меня.

– Здравствуй, красавица, здравствуй, милая! Дай-ка я тебе погадаю. Вижу, счастье тебя ждет. Позолоти ручку, всю правду тебе скажу.

Я отшатнулась, как от огня, замотала головой, и попятилась. Люди врезались в меня, ругались, постепенно оттесняя от цыганки. Я развернулась и пошла обратно к машине, пытаясь понять, что произошло. Неужели я обозналась? А может, Зара воспользовалась своими способностями и отвела мне глаза? Или это фантазии, вызванные вчерашней встречей с Дианой?

Выруливая на дорогу, я продышалась, посчитала до десяти. Необходимо пресечь всяческие поползновения памяти и воображения втихую договориться и устраивать мне подобные видения. До добра это не доведет, того гляди, сама-знаешь-кто начнет мерещиться. И это когда я только-только решила вернуться в реальность и оставить иллюзии.

Дабы утвердить свое решение, я позвонила Косте и договорилась встретиться с ним вечером. Костя воспринял предложение с энтузиазмом, ни словом не упомянув вчерашнюю ссору. Либо решил, что я все осознала, либо у него крайне отходчивый характер. Что же, вечером увидим, когда я объявлю о «разрыве помолвки».

Встреча была назначена в небольшом, но уютном ресторанчике на Староневском. Называлось это местечко «Гондола» и было посвящено воздухоплаванию. Стены, увешанные фотографиями и картинами с изображениями воздушных шаров, свисающие с потолка сети и канаты, и столики, оформленные плетеными заборчиками, на манер корзин. Я пришла пораньше и выбрала стол у окна, в стороне от других. Достаточно уединенно, чтобы поговорить по душам, но слишком публично для скандала.

Костя предупредил, что задерживается минут на пятнадцать – типично для него. Он, как всегда, спешил, и был очень занят. А когда приедет, наш разговор то и дело будут прерывать телефонные звонки, на которые надо непременно ответить. Работа для него всегда на первом месте. Интересно, а на каком месте я? Готовя фразы для предстоящего разговора, я вспоминала наши отношения. День нашего знакомства, когда он смело предположил, что в Заречье находится могила Рюрика. Как горели его глаза, когда он излагал нам с Максом «преданья старины глубокой». Его неловкое признание, неприязнь к Даниле. Как он спас Шарика из горящего дома. Было, или не было? И какой будет его реакция, когда я скажу «извини, у нас ничего не получится»? Злость, разочарование, досада? Или кивнет спокойно и вычеркнет свадьбу из расписания?

Наконец, Костя появился. Энергично, с видом победителя прошествовал к столу, широко улыбнулся.

– Мне надо тебе кое-что сказать.

Я уж было решила, что он сам пришел к разумному и логичному выводу о неразумности и нелогичности нашего брака, но не тут-то было. Мне предлагалось порадоваться его успехам на управленческом поприще: на последнем совете директоров его кандидатура была утверждена на пост руководителя подразделения, и теперь он официально являлся частью высшего командного состава. В этой новой должности он чувствовал себя, как молодой военачальник, которому в первый раз доверили вести войско в решающее сражение. Он был полон планов и нововведений, и между прочим, заявил, что пора бы мне уже бросить заниматься ерундой и переходить работать к нему.

– То есть под твое непосредственное руководство? – уточнила я.

– Ну да, – подтвердил он. – Я знаю, что ты ценный сотрудник, и хочу сделать упор на мощное среднее управленческое звено. Естественно, гарантирую существенное повышение оклада, медицинскую страховку, оплату абонемента в спортзал…

– Костя, подожди! – перебила я его. – Сначала выслушай, пожалуйста, что я собираюсь тебе сказать.

– Я весь внимание, – снисходительно улыбнулся он.

– Мне кажется, мы с тобой поторопились, – несмело начала я.

– Да нет! – отмахнулся он. – Самое время переходить на новый уровень. На нынешнем месте тебе расти некуда, никаких перспектив.

– Я даже не знаю, чем твоя компания занимается, – нервно хихикнула я.

Парень откинулся на спинку стула, недоверчиво глядя на меня.

– Быть того не может. Ты серьезно?

– Как-то речь не заходила, – замялась я. – Но я вообще-то не о работе хотела поговорить, а о свадьбе.

– Считаешь, лучше перенести на лето?

– Считаю, что лучше ее вообще отменить! – выпалила я. Сообщать плохие новости по-хорошему я точно не умею.

До Кости постепенно дошел смысл услышанного.

– Почему? – растерянно спросил он.

Он вдруг разом утратил всю свою самоуверенность, будто на полном ходу налетел на глухое препятствие.

Действительно, почему? Я вздохнула, судорожно собираясь с мыслями, планируя говорить о том, какие мы разные, что та ночь была ошибкой, и закончить, выразив уверенность в том, что он, несомненно, найдет себе более подходящую девушку, лучше меня во всех отношениях.

Но вместо этого я произнесла банальнейшую фразу:

– Потому что мы с тобой не любим друг друга.

В ответ он лишь тоскливо вздохнул, и проговорил, ломая зубочистки одну за другой.

– Вернее, потому что ты не любишь меня.

Я удивленно подняла на него глаза, и увидела лихорадочный румянец на его щеках, и дрогнувшие губы. Ну почему для того, чтобы его эмоции пробились на поверхность холодной деловитости и сухого дружелюбия, должно произойти нечто исключительное? Все пошло абсолютно не так, как я это себе представляла, и теперь чувствовала себя очень виноватой, жестокой и неспособной принести другому ничего, кроме несчастья. Я робко протянула руку и пожала ледяные Костины пальцы, а он вцепился в нее и прижал к своим губам с неожиданным жаром.

– Прости меня, – с трудом выговорила я.

Его взгляд я выдержать не могла и отвернулась в темное окно, за которым метель перемешивала вечерние огни. И вдруг почувствовала, что мои руки и ноги отнимаются, голова пылает огнем, а сердце проваливается в пятки и еще глубже. За окном, в гуще закручивающихся снежных вихрей стоял Данила. Его лицо менялось с каждым порывом ветра – радость, недоверие, разочарование. С очередным витком вьюги он резко развернулся и стал уходить, исчезая в снегопаде.

Сколько лет, сколько зим?

3. Сколько лет, сколько зим?

Я вскочила и, ни слова не говоря, вылетела на улицу. Костя даже вымолвить ничего не успел. Снаружи на меня набросился пронизывающий ветер. Не давая вздохнуть, кинул в лицо колючие снежинки, растрепал волосы.

– Данила! – захлебнулась я криком, ветром и снегом. Пробежала в одну сторону, в другую, но он исчез бесследно, словно его и вовсе не было. Так был, или не был?

Я еще немного в растерянности постояла в квадрате света от ресторанного окна, и очнулась лишь когда на плечи опустилось теплое пальто.

– Не надо так переживать, – послышался успокаивающий голос Кости, и я позволила увести себя в тепло и свет, усадить на стул. Постепенно стала вслушиваться в то, что он говорил.

– Согласен, что наши отношения развивались не по стандартному сценарию. Но обещаю, что ты никогда не пожалеешь о своем согласии. Мы с тобой разумные люди, и совместно справимся с любыми сложностями. Так что давай не будем принимать поспешных решений…

Я с удивлением поглядела на Костю – о чем это он? И поняла, что моего крика с улицы он не услышал и решил, что я опрометью выскочила на улицу от переполнявших меня чувств. А значит, заявление об отмене свадьбы было лишь моим срывом, вызванным обычным предсвадебным мандражом и сомнениями.

Добравшись до дома, я еще долго смотрела, как за окном падает снег, пушистый и крупный, и такой густой, будто кто-то сидел на крыше и сыпал его из бездонных мешков. Прижимала лоб к холодному стеклу, стараясь таким образом призвать к порядку разум, который, похоже, совсем собрался покинуть мою буйную голову. Что ж, можно себя поздравить с полноценными галлюцинациями. Сначала Зара, а теперь, вполне ожидаемо, Данила.

 Отчаявшись дождаться, когда я лягу спать, Шарик удобно устроился на моей подушке. Я присела на кровать, восстанавливая в памяти образ своего сегодняшнего видения. Похудевшее лицо, заострившиеся скулы. Розовый от мороза кончик носа – воображение не скупится на достоверность. Волосы будто короткие, мокрая от снега челка налипла на лоб, остальное скрыто темным капюшоном куртки. И выражение разочарования на лице – очевидно, подсознание играет на чувстве вины, которое я испытываю из-за Кости.

Я как следует потрясла головой в стремлении избавиться разом и от видений, и от воспоминаний, которые хлынули, как вода в пробитую плотину, и затопили в летних запахах, в солнечных лучах, в нежных глазах. Решительно отправилась на кухню и заварила прямо-таки убойный успокоительный сбор (уроки старой знахарки на пропали даром) и выпила целую кружку, морщась от горечи. Либо на работу просплю, либо впаду в летаргию. Ну и пусть.

Со столетним сном не сложилось, будильник оказался способным разрушить любое сонное заклятие. Спящей красавице бы такой – и разминулась бы со своим принцем на целый век. Прожили бы каждый свою жизнь, так и не узнав друг о друге.

После слишком большой дозы успокоительного голова была чугунная. Я допивала соответствующую чашку крепкого кофе, когда позвонил Костя.

– В городе адские пробки после ночного снегопада. Давай за тобой заеду, подкину до работы, – предложил он до отвращения бодрым голосом.

Я на секунду задумалась и согласилась. Как бы ни хотелось поступить как страус – спрятать голову в песок и понадеяться, что все само собой рассосется, вчерашний разговор надо закончить.

Декабрьское утро ничем не отличается от ночи. Та же беспроглядная темень и отсутствие надежды на рассвет. Возле дома царило оживление: автовладельцы откапывали машины, откопавшиеся пытались выехать, буксовали, выталкивали друг друга. Моя машина лишь угадывалась под огромным сугробом, и я искренне порадовалась, что сейчас не придется заниматься раскопками. Ноги неуверенно ступали по свежему снегу. Через пару шагов под снегом обнаружился гладкий, как стекло, лед, и я заскользила, будто внезапно решила сделаться звездой ледового шоу. Но, не имея соответствующей квалификации, потеряла равновесие и вот-вот растянулась бы во весь рост, если бы меня кто-то не подхватил.

– Ты ступила на скользкий путь, – донесся голос из-за спины, и я замерла, не поверив своим ушам. Осторожно откинула капюшон, повернула голову и встретилась взглядом с Данилой. Он еще несколько мгновений подержал меня, удостоверился, что я крепко стою на ногах (потому что окаменела от изумления) и отпустил. Я смотрела на него, смотрела, и никак не могла насмотреться. Он выглядел похудевшим и бледным в своей черной куртке, в его торчащих в разные стороны остриженных волосах серебрились снежинки, а в серых глазах застыл лед.

– Данила! – беззвучно прошептала я.

– Сколько лет, сколько зим, – тихо проговорил он.

Сзади захрустели шаги.

– Вот это сюрприз! – раздался голос Кости. – Ты как здесь очутился?

Он протянул руку кузнецу, а другой приобнял меня. Взгляд Данилы стал еще холоднее, но он пожал протянутую руку и со смешком произнес:

– Не поверите, но я задаю себе тот же вопрос.

– Как идут дела в Заречье? – спросил Костя, уверенно хозяйничая на моей кухне. Он сначала было выставил на стол чашки, потом пробормотал: – Здесь нужно нечто покрепче, – и отправился в комнату за коньяком.

А я сидела напротив Данилы, продолжала смотреть на него и не могла вымолвить ни слова. Показалось, что и его взгляд понемногу теплеет. Но вернулся Костя с бутылкой, достал бокалы и разлил коньяк со словами:

– За крайне неожиданную встречу!

– Я так понимаю, вам тоже есть что отметить, – Данила не спешил пить, согревал бокал в руке, катая янтарную жидкость по стенкам.

– Да, мы собираемся пожениться в апреле, – живо подтвердил Костя, с удовольствием делая глоток.

– Поздравляю, – прозвучало так, будто молот по наковальне ухнул.

Не о такой встрече я тщетно запрещала себе мечтать. Слов так и не появилось, и я молча взяла свой бокал и залпом осушила его. Слезы выступили из глаз. Я сделала вид, что это от коньяка.

Шарик, который поначалу пританцовывал, радуясь встреч со старым знакомым, перетаскал было ему все свои игрушки, но понял, что гость не настроен на игры и улегся под его стулом, внимательно прислушиваясь к разговору.

– Так как идут дела в Заречье? – повторил Костя вопрос.

– Многое изменилось, – задумчиво проговорил Данила. – И не все к лучшему. – Потом неожиданно улыбнулся, – у Дианы с Никитой пополнение.

– Мальчик? – я наконец то обрела дар речи.

– И мальчик. Два мальчика. Близнецы, – и пока мы с Костей издавали восторженно-изумленные возгласы, добавил: – Уже два с половиной года пацанам, болтают без умолку.

– Как это два с половиной? – опешила я.

Костя сориентировался быстрее:

– Сколько прошло с тех пор, как мы покинули Заречье?

– Три года и три месяца, – отозвался тот, и, начиная понимать, уточнил: – А сколько времени прошло для вас?

– На два года меньше, – пробормотала я, решив не афишировать, что этот срок я могу назвать с точностью до дня.

– Ах вот как, – задумчиво проговорил Данила, – тогда все еще непонятнее.

О чем он? О том, что с точки зрения пространства и времени параллель не так уж и параллельна, или про то, как быстро мы с Костей…

– Мы провели в параллели два месяца, а когда вернулись, оказалось, что здесь прошло всего два дня, – попыталась объяснить я.

– То есть вы хотите сказать, что пока я пребываю здесь, в моем измерении могут минуть недели, а то и месяцы? – заволновался кузнец.

– А сколько времени ты уже здесь… пребываешь? – спросила я.

Данила замялся:

– Несколько дней. Возможно, неделю. Я не следил за временем. И не удосужился выяснить, какой сегодня год. В нашем мире середина ноября… была.

– Как ты здесь оказался? – невольно хором спросили мы с Костей, отчего кузнец усмехнулся, Костя улыбнулся, а я досадливо поморщилась.

Данила задумался.

– Я и сам не очень понимаю, – проговорил он, подбирая слова, – но похоже, произошел обмен. Я поменялся местами со своим двойником, тем художником, про которого вы мне рассказывали. Я попал в ваш мир, а он, видимо, отправился в мой.

– То есть просто так, взял и поменялся? – недоверчиво переспросил Костя, и, заметив, какими взглядами обменялись парни, я быстро попросила кузнеца:

– Расскажи все по порядку.

Данила потянулся привычным жестом убрать прядь волос со лба, но на полпути вспомнил, что убирать нечего, и смущенно взъерошил и без того лохматую шевелюру. Потом потянул кожаный шнурок на шее и вытащил из-за ворота висящий на нем медальон.

– Возможно, дело в этом.

Костя с интересом воззрился на медальон, в нем немедленно проснулся археолог-любитель.

– Глаз дракона.

Эти слова всколыхнули что-то в моей памяти. Где и когда я могла их слышать?

– Зара! – осенило меня. – Она говорила что-то про глаз дракона, помнишь, когда смотрела на карту. В этот знак сложились в конце концов линии на карте!

Ну конечно, Костя все помнил и все знал. Глядя на амулет, представляющий собой символ Y, чьи свободные концы соединялись линиями, образующими равносторонний треугольник, он выдал следующее:

– Мощный амулет, по мнению древних германцев. Его часто изображали на холмах и прочих возвышенностях. Исходя из концепции Великого Аркана, представляет вариант изображения его верхней части и описывает процесс зарождения реальности.

– А что такое «концепция Великого Аркана»? – заинтересовался кузнец.

Вспомнив, что он, как всегда, окружен дилетантами, Костя по своей хорошей привычке не стал отвечать на сложные вопросы, а пояснил более простыми словами:

– Символ связан с элементом огня, так как дракон – существо огнедышащее. И с творчеством, с которым связано значение глаза. Призван активировать силу воли, стимулировать воображение, ну и защищать от негативных воздействий.

– Значит, неудивительно, что я обнаружил его, разбирая в кузнице старый дедов сундук, – подытожил Данила, отпил, наконец, глоток из своего бокала, удовлетворенно хмыкнул и продолжил, – удивительно то, что было дальше. Я надел его на шею, чтобы посмотреть потом в Сети, что это такое, да и забыл о нем. Провозился в кузне допоздна, решил там и заночевать. И в результате проснулся абсолютно в другом месте, и как оказалось, в другом варианте реальности.

– В доме Дани-художника, – догадалась я.

– Представляете, открываю глаза и понимаю, что оказался в бывшей своей комнате в нашей городской квартире. Кругом холсты, красками пахнет. Беспорядок неописуемый. И мама – моя мама, понимаете? – зовет меня завтракать. Этот художник все еще с родителями живет. Пометавшись по студии, я обнаружил «свой» паспорт и телефон. Когда шок прошел, и я понял, куда угодил, решил, что единственное, что могу сделать в данной ситуации – выдать себя за своего двойника. Прежде всего для этого надо было подстричься, чтобы соответствовать фото на паспорте и родительским представлениям о сыне, так что я быстро оделся, натянул капюшон на голову и вылетел из дома.

Я в первый раз внимательно оглядела его стрижку. Не такая короткая, как у Дани, отчего волосы не торчат ежиком, а создают на голове живописный беспорядок, который так и тянет пригладить рукой. Я сцепила ладони в замок, чтобы удержаться от соблазна.

Итак, он случайно оказался в моём мире. Я даже не знаю, вспоминал ли он обо мне за это время, которого, кстати, для него прошло в два раза больше. За три года что угодно могло произойти, и пополнение семейства могло быть не только у Дианы.

– Как ты нас нашел? – спросила я совсем не то, что хотелось бы спросить.

– Ах да, вас, – многозначительно подчеркнул (как мне показалось) Данила, допил коньяк, и продолжил рассказ:

– Ничего, кроме имён, я про вас не знал. Поиск в соцсетях у художника не дал результатов. Единственным связующим звеном было Заречье. Так что я обратился к «своим» родителям и принялся их расспрашивать о деревенских знакомых.

– А родители не догадались, что ты – это не ты?

– Нет, даже ничего не заподозрили. Только мама спросила про очки, а я сказал, что решил носить линзы. Так вот, расспросы вывели меня на Варвару. Через старых знакомых нашли ее родителей, выяснили номер телефона, я связался с ней, и она сама мне рассказала про «нашу» встречу в Заречье, раскопки и посиделки у костра, мне только поддакивать оставалось. Контакт у нее был только Макса, но вот незадача – его телефон молчал. Я отправил ему сообщение и ждал несколько дней, пока наконец он не вышел на связь.

– Вышел из подполья! – обрадовался Костя.

– Он-то и прислал ваши адреса и телефоны. Я счел нужным прийти лично. Вот и всё.

– И что теперь? – осмелилась спросить я.

– Вас можно назвать опытными путешественниками по этим путанным дорогам между нашими мирами, раз уж вы прошли туда и обратно. Думаю, только вы сможете мне помочь вернуться домой, и, кстати, вернуть обратно моего двойника. Пока меня нет, он там неизвестно что может натворить.

Вот все точки и расставлены. Он здесь вовсе не из-за меня, а по досадной случайности, недоразумению. Медальон ли этому виной, наследственные связи с «неведомыми силами», или знакомство с нами? Кто знает, возможно, «попаданство» заразно. Сидит, словно скрытая инфекция в организме, а потом раз – и срабатывает.

Я заставила себя, во-первых, привычно подавить чувства и эмоции, а во-вторых, послушать Костю, ибо только он был способен в подобной ситуации выдавать разумные рассуждения:

– Самое плохое, что он может натворить, это раскрыть себя. Обычные люди не склонны воспринимать идею мультивселенной вне контекста фантастических фильмов и книг, и, если он будет настаивать на том, что заявился из параллельной реальности, то, скорее всего, в ближайшем будущем окажется в психушке. А там полностью утратит связь с любой реальностью.

– Не самый оптимистичный сценарий.

Данила нечаянно задел Шариков мячик, тот покатился по полу. Песик немедленно вскочил, принес игрушку к его ногам и, забавно склонив голову набок, вилял хвостом, приглашая продолжить игру. Кузнец в первый раз по-настоящему улыбнулся, и я улыбнулась вслед, ощутив неуместную, но абсолютно нескрываемую радость от того, что просто могу видеть его улыбку.

Для Кости, конечно, этот марафон улыбок не прошел незамеченным, но присоединиться он не пожелал, вернув всех к практичному разговору.

– Значит, в этот раз перед нами стоит задача осуществить обратный обмен. Вернуть всех на свои места. Опыт подобных путешествий у нас, конечно, есть, но что он нам дает? В первый раз мы сами не поняли, как угодили в параллель. Дорогу обратно нам подсказала Зара, хотя и без нее мы сами неплохо продвинулись, – Костя самодовольно улыбнулся, вспомнив, что именно его теория привела нас к порталу. – Но в нашем мире Зары нет.

– Возможно, есть, – несмело сообщила я.

Две пары глаз непонимающе уставились на меня. Я поспешила объясниться и рассказала о том, что будто бы видела старую цыганку в толпе возле метро.

– Так видела, или показалось? И это была она, или ее местный вариант? – попытался уточнить Костя.

– Не решусь утверждать ни того, ни другого.

– Конечно, она здесь! – с оптимизмом воскликнул кузнец, – Отвести глаза – это вполне в духе Зары. И уж кто-кто, а она точно разберется в этой путанице.

Как он стремится домой. Переживает, что Даня там на его месте натворит, или боится, что кто-то расстроится, узнав, что он проводит время в параллельной реальности в компании бывшей подружки?

– Значит, будем снова искать Зару? – грустно спросила я.

– Будем искать, – подтвердил Костя и дружески похлопал Данилу по плечу. – Сможем отблагодарить тебя за помощь. Как говорится, услуга за услугу. А сейчас прошу меня извинить, мне надо сделать звонок.

Он вышел, а мы остались смотреть друг на друга.

– Данила, – начала я, но он немедленно меня перебил.

– Спасибо, что готовы помочь.

Я осеклась, кузнец усиленно смотрел в сторону.

Костя вернулся, очень довольный собой.

– Цыганку ищут, и, если она находится в городе или ближайших окрестностях, ее непременно найдут. Вопрос времени. Данила, оставь свой номер телефона, мы свяжемся с тобой, как только будут новости.

Данила кивнул, пожал Косте руку, и с легкостью ушел, будто бы мы виделись несколько дней назад и он просто так, на чай заскочил.

– Нам надо отменить свадьбу, – глухо проговорила я.

Костя напрягся и сжал кулаки. Глаза его потемнели, но тут же прояснились, и он рассмеялся:

– Катя, ты просто в шоке. Его появление ровно ничего не меняет в твоей жизни, разве не ясно? Ты придаешь слишком большое значение вашему мимолетному роману, в отличие от него.

В Костиной интерпретации мои мысли звучали еще неприятнее.