Николло Макиавелли. Гений эпохи. Книга 2. Полет

КНИГА 2 – ПРЕРВАННЫЙ ПОЛЕТ

Гуляя по центру Флоренции, и написав первую часть о жизни Никколо Макиавелли, ранее я не ощущал такого волнения, когда стоял как турист величественным дворцом Синьории. Теперь я понимаю почему для жителей эти зубчатые стены и грозная башня, возвышавшаяся на 94 метра, олицетворяли силу и независимость республики.

Я снова пришел на площадь, вымощенной серыми каменными плитами, ранним летним утром. Утреннее солнце только-только медленно поднималось над морем терракотовых крыш, окрашивая фасады палаццо в теплые оранжевые тона, отражаясь в окнах, обрамлённых изящной каменной резьбой эпохи кватроченто. Раздавшийся звон колоколов собора Санта-Мария-дель-Фьоре раскатисто отмерял утренние часы.

Я мысленно снова перенесся во Флоренцию, в 1500 год, когда с первыми лучами солнца уже бурлила жизнь в этот прекрасный для меня период – период Ренессанса. В то время вероятно, что торговцы в ярких одеждах уже расставляли товары, ремесленники с засученными рукавами спешили в свои мастерские, чиновники в строгих чёрных туниках и шапочках торопились на службу.

Глава 7. Королевская лилия.

«Я понял, что в политике нет места морали в обычном понимании этого слова. Есть только эффективность и неэффективность».

Н. Макиавелли

Воздух был напоен ароматами – свежевыпеченный хлеб из соседних пекарен, пряности с рыночных рядов, тонкий запах чернил и пергамента, доносившийся из открытых окон нотариальных контор. Флоренция дышала, жила, созидала – город искусства и коммерции, превративший своих банкиров в правителей, а торговцев в покровителей философии.

Никколо Макиавелли спешил по коридору к Второй канцелярии, его черная одежда, типичная для флорентийского чиновника, резко контрастировала с волнением, отражавшимся в его движениях.

Синьор Макиавелли! – окликнул его один из старших служащих. – Гонфалоньер желает вас видеть немедленно!

Они поднялись по винтовой лестнице с истёртыми от времени мраморными ступенями, в кабинет Пьеро Содерини, гонфалоньера юстиции – фактического главы Флорентийской республики. Макиавелли поправил свой старомодный, но чисто выстиранный воротник – маленькая деталь, говорившая о его скромном достатке и врождённом достоинстве одновременно, и постучал в дверь.

Кабинет Содерини впечатлял своей строгостью и изяществом одновременно. Просторное помещение с высоким сводчатым потолком, украшенным фресками со сценами триумфа Флорентийской республики, занимало угловое положение в палаццо. Высокие стрельчатые окна с разноцветными витражными вставками пропускали потоки утреннего света, создавая на мраморном полу причудливую мозаику из цветных пятен, освещая тяжелый дубовый стол, почерневший от времени и отполированный локтями нескольких поколений правителей. Стол был заставлен серебряными чернильницами искусной работы, завален картами с красными и черными пометками, завален пергаментными свитками, депешами в кожаных футлярах и письмами со сломанными печатями.

На стенах висели гобелены с городскими гербами и флорентийским львом, а между ними – географические карты Италии, Европы и известного мира. В углу комнаты на специальной подставке покоился глобус работы венецианского мастера – новейшее приобретение, отражающее недавние открытия португальских мореплавателей. Вдоль стен стояли тяжелые дубовые шкафы с государственными документами, каждый из которых был заперт на отдельный замок. Воздух был наполнен запахом сургуча, чернил, старой кожи переплетов и едва уловимым ароматом лаванды, которой окуривали помещение для защиты от заразы.

Содерини поднял взгляд от документа, который изучал через круглые очки в тонкой золотой оправе. Гонфалоньер был статным мужчиной около пятидесяти, с проницательным взглядом карих глаз и аккуратно подстриженной седеющей бородой. Его шелковая туника глубокого винного цвета с тонкой вышивкой, массивная золотая цепь на шее и перстни с драгоценными камнями говорили о высоком положении, но держался он просто, без напыщенности.

Никколо, сейчас наступает сложная ситуация, которая требует от нас незамедлительных действий. Французский король Людовик XII укрепляет свои позиции в Милане. После свержения и пленения Лодовико Сфорцы весь баланс сил в Италии нарушен. Нам необходимо понимать дальнейшие планы Людовика.

Макиавелли стоял перед столом с идеально прямой спиной, сложив руки за спиной. Он видел тревогу на лице Содерини, которую он прятал за показательным внешним спокойствием.

Он мысленно представил в голове карту Италии – раздробленную, ослабленную внутренними раздорами, словно спелый гранат, готовый расколоться под нажимом. Французы на севере, испанцы на юге, папа римский в центре – каждая сила тянула в свою сторону. А посередине – маленькая Флоренция со своими богатствами, культурой, искусством и.… почти без армии, способной защитить всё это.

Наша республика слишком уязвима, – продолжил Содерини, словно читая мысли молодого секретаря. – У нас недостаточно солдат, наши крепости не готовы к осаде, нам не хватает современного оружия.

Он развернул карту Тосканы, где красными точками были отмечены французские гарнизоны. – Флоренция должна заручиться поддержкой французской короны. Иначе мы рискуем разделить судьбу Милана.

Макиавелли внутренне содрогнулся, вспомнив рассказы о падении Милана – о том, как прославленный герцог Лодовико Сфорца бежал, переодевшись в простолюдина, о том, как французские солдаты грабили дворцы и насиловали, и убивали женщин, о том, как надменные французские офицеры теперь расхаживали по улицам некогда гордого города, словно завоеватели в побежденной стране. Невысказанная мысль повисла в воздухе: «Неужели это судьба всей Италии? Неужели мы обречены стать провинцией Франции или Испании?»

«Вы предлагаете организовать посольство во Францию?» —спросил Макиавелли, стараясь, чтобы его голос звучал ровно и деловито. Внутри же его разрывали противоречивые чувства: с одной стороны – страх перед первой ответственной дипломатической миссией, с другой – острое желание доказать свои способности, сделать что-то значительное для Флоренции, которую он любил со страстью, характерной для итальянцев той эпохи.

Именно так, – Содерини кивнул. Встав из-за стола, он подошел к окну и некоторое время смотрел на площадь, где флорентийцы продолжали жить своей обычной жизнью, не подозревая о том, как шатко их положение. – И я хочу, чтобы ты сопровождал посла Франческо делла Касу. Твое понимание политики и умение наблюдать, как показала твоя миссия к Сфорца, будут для нас неоценимы.

Для молодого секретаря, не имевшего ни богатства, ни влиятельных покровителей, это была возможность не только показать свои способности, но и шанс показав себя – выйти на международную политическую арену, познакомиться с устройством величайшего королевства Европы, увидеть воочию двор, который задавал тон всей континентальной политике.

«Я смогу своими глазами увидеть короля, я могу познакомиться с ткм как управляется великое государство», – мелькнуло в мыслях Никколо. Он уже представлял себе, как будет наблюдать за французским двором, изучать их военное устройство, понять методы, которыми король Ему нравилось, что король Людовик держит в повиновении своих вассалов и соседей. Ведь в отличие от раздробленной Италии, Франция была единым сильным государством, способным выставить в поле десятки тысяч солдат.

Я готов служить республике, синьор гонфалоньер, – ответил Макиавелли с глубоким поклоном.

Мы должны убедить Людовика XII оказать нам военную помощь, – продолжил Содерини. Официально это миссия – очередные переговоры о долгах Флоренции перед Францией за оказанную ранее военную помощь.

Содерини п