Виктор и Варвара

Глава 1

Пролог

Много песен сложено о любви. Любовь ждут. О ней поют. Она приходит. Тогда по секрету говорят: «Люди встречаются, люди влюбляются, женятся…»

Легко представить, если эти люди живут по соседству, или хотя бы на соседних улицах, даже в одном городе…

Но кто сводит вместе мужчину и женщину, живущих в разных городах, деревнях, а иногда на различных континентах?

Кого в детстве не интересовал вопрос, если он узнавал, что родители из разных мест? Ведь, кто-то их направил друг к другу, влюбил, определил кому с кем, сколько жить.

Попытаемся разобраться, как «люди встречаются, люди влюбляются, женятся»…

Глава 1. Встреча

1922 год.

По центральной улице Екатеринбурга шла невысокая девушка в платье и пиджаке. В руке она несла чемоданчик. Голова повязана красной косынкой, из-под которой выбивались пряди волос, привыкшие быть заплетёнными в косу. Она подошла к особняку с вывеской «Екатеринбургский Губ. СПШ», потянула на себя тяжёлую входную дверь, очутившись в безлюдном коридоре с большим количеством запертых дверей. Лишь в кабинет с надписью «Отдел кадров» дверь слегка приоткрыта, за столом сидел мужчина.

Войдя в кабинет, девушка не успела открыть рот, как дверь снова отворилась, в кабинет стремительно ворвался молодой невысокого роста, кудрявый черноволосый парень с голубыми смеющимися глазами. Девушка впервые видела голубоглазого брюнета. В их деревне голубоглазые— только блондины и рыжие, у брюнетов, как и у неё глаза – карие. Юноша тихонько что-то спросил у кадровика, девушка не прислушивалась, однако, у неё появилось нехорошее предчувствие: «Какого лешего принесло сюда этого парня под конец рабочего дня? Вдруг я не успею решить свой вопрос? Что тогда одной в чужом городе мне делать?» – почувствовав, как по рукам поползли мурашки, девушка, осмелев, прервала полушёпот мужчин.

– Здравствуйте, я студентка Заварницына Варвара, направлена к вам на учёбу. Прошу выдать подъёмные, да направить в общежитие! – С этими словами Варя, достав из кармана пиджака, положила на край стола документы.

– Как Заварницына? По списку у меня Заварницын, – начальник отдела кадров удивился, что приехала хрупкая девушка. У него в заявке Заварницын В.Г. – это парень, разумеется, место в общежитии для мужчины.

Женского общежития пока у организации нет. Подъёмные по месту отбытия почему-то не выданы Варе. Он всё это объяснил девушке.

– Что же мне делать? – расстроилась Варя.

– Даже не знаю, чем помочь!

– Ну, я же здесь ни с кем не знакома. Не под дверью же ночевать!

Парень, который так по-свойски явился в кабинет, отошёл к соседнему пустующему столу, присел на стул, всматриваясь в девушку. По всей видимости, здесь он частый гость.

С первого взгляда Варя приняла его за цыгана, правда одеяние не похоже: брюки из дорогой ткани, рубашка-косоворотка в тон к брюкам, и эти насыщенно голубые глаза, столь внимательно наблюдавшие за ней, выдавали в нём пытливого паренька из мещанской среды, решившего в Депо освоить досконально рабочую специальность.

Он тоже спешил, поэтому повторил свой вопрос, на который ему не успел ответить кадровик:

– Зина ушла? Давно? Мы с ней в кино собирались.

Оторвавшись от документов Вари, кадровик посмотрел на парня, как на спасителя.

– Витя, зачем тебе Зина? Она отпросилась, сказала, что мать заболела, но девчонки-сотрудницы по секрету рассказали, что у неё свидание. Смотри, какая прелестница к нам пожаловала! И красивей Зинки, и серьёзней, и ночевать ей негде…

– Вы шутите? – возмутившись, сердито произнесла Варя. – Так-то вы студентов встречаете?

– Витя, Христом богом прошу, возьми к себе домой. Твоя мама небось пирогов напекла, прикинь, девушка с утра хорошо, если бутерброд перехватила.

– Ну насчёт Христа – это не ко мне. Я атеист. – потом он обратился к девушке. – Что же мне с вами, девушка милая, делать?

Виктор с любопытством оглядел Варю, приготовившуюся к обороне.

Она одета в муслиновое платье, его юбка прикрывала икры стройных ножек, на ней тканевый пиджак, в вырезе горловины которого просматривался шёлковый фрагмент платья. На ногах – белые носочки и чёрные туфельки. Голову девушки покрывала модная среди революционной молодёжи красная косынка, из-под которой выбивались непослушные пряди недавно стриженных волос, ещё не привыкших к новой причёске.

– Вам со мной? – задохнулась от негодования Варя. – Абсолютно ничего делать не надо. Я не в частную лавочку приехала. Сейчас пойду в комиссию ВКП(б) да расскажу, как вы принимаете приглашённых студентов. Со мной ваши фокусы не пройдут.

Варя жестко взглянула поочерёдно на каждого из мужчин, Виктор залюбовался возмущённой девушкой.

– «Прирождённый пламенный оратор! – подумал Витя. —Такие нам очень нужны».

В воздухе повисла тишина

– Вот ведь беда какая, – посетовал кадровик. – пока ты, дочка, доберёшься в исполнительную контору, там уже никого не будет. Вообще-то, какая тебе разница, под какой дверью рассвет встречать, если ты отказываешься от гостеприимства Вити?

– Во-первых, этот молодой человек ничего не предлагал, во-вторых, мы с ним не знакомы.

– И вся-то недолга? Давайте я вас познакомлю: Витя – это Варя Заварницына – новая студентка Губ. СПШ, Варя – это Виктор Исаев, новоиспечённый комсомолец, член профсоюза паровозного Депо с 1917 года, член профкома, и, вообще, хороший парень.

Варя сникла:

– Так что же мне делать?

– Сегодня ты гостья семьи Исаевых, вечером я поговорю со своей женой, тогда завтра ты будешь нашей гостьей, потом что-нибудь придумаем. Приходи завтра с утра.

Как поступить Варе: отправиться в комитет ВКП(б), тогда не известно, что будет дальше, или принять предложение, высказанное кадровиком? Пока Варя раздумывала, вопрос за неё решил Виктор.

Витя взял чемоданчик девушки и направился к выходу:

– Это всё твоё приданое? – пошутил он.

– Ты же не замуж меня зовёшь? Мне одной вполне достаточно.

– Хочется, чтобы позвал?

– Даже не мечтай. Я приехала учиться. Замуж я могла выйти в Шадринске.

– У тебя там кто-то есть на примете?

– Захотела бы, без проблем. Я тебе уже сказала —я хочу учиться!

– Что же ты станешь делать со своей учёностью?

– Строить новую жизнь?

– А сможешь?

– Выучусь, тогда смогу!

Они перебрасывались короткими колкими фразами, но не обижались, а, наоборот, с каждой колкостью посматривали друг на друга всё более заинтересованно.

* * *

Витя и Варя шли по деревянному тротуару. Их ноги утопали в слое пыли. Посмотрев, с каким сожалением девушка глянула на моментально запылённые туфли, Виктор перевёл разговор на тему, которая мучила всех рабочих, боявшихся потерять работу.

– У нас, когда работают заводы, улицы ещё более пыльные. Мы же считаем, что лучше под ногами чувствовать пыль, чем не иметь куска хлеба.

– Конечно, это правильно. Почему, скажи, перестали работать заводы?

– Так из-за санкций не хватает топлива, сырья. Вот, когда НЭП вступит в силу, тогда заживём.

– Я думала, что в Екатеринбурге новая экономическая политика уже работает на полную.

– Да нет, только пытаемся внедрить. Вот, когда запустим, то всё у нас будет: и работа, и продукты, и деньги.

– Ну, деньги, допустим, сейчас тоже можно заработать, если не лениться!

– Заработать можно, только выдают их бонами.

– Это как?

– Вот так – с этими словами Виктор достал из кармана бону, достоинством в пятьдесят рублей. – У друга взял в займы, чтобы с Зинкой в кино сегодня сходить, так она с другим пошла. Все бабы одинаковые.

– Не знаю, как насчёт баб, женщины все разные.

– Извини, я тебя нечаянно обидел.

– Я себя к разряду баб никогда не относила, не отношу, и относить не собираюсь. Заруби это себе на носу, – моментально, как спичка, вспыхнула Варя.

Виктор растерялся. Обычно девушки, с которыми он общался, покладистые, смеялись его шуткам. – «Здесь же не знаешь, на какой козе к ней подъехать. Не скажешь, что деревенская! Ей пальца в рот не клади. Откусит, съест и не подавится» – думал Виктор.

А Варя тоже задумалась о спутнике, который шёл рядом: «Он, на самом деле, такого мнения о женщинах, или это у него от обиды, что обманула девушка?»

Вскоре молодые люди пришли к красивому старинному особняку с парадным крыльцом, над ним – козырёк, опирающийся на четыре колонны, отчего дом выглядел очень внушительно.

– Ты живёшь в этом доме? – удивилась Варя.

– Да. Что в этом такого?

– Я думала, что в таких домах только буржуи живут, – высказала своё предположение девушка. Будучи дочерью бедного крестьянина, Варя понимала, что жить нужно прижимисто, тогда что-то скопится, иначе можно и по миру пойти. – Это богатым деньги девать некуда, бедным ни к чему такая роскошь.

– Давеча не как прежде, теперь мы здесь живём, – с гордостью заметил Витя.

– Дорого, наверное?

– Нашей семье также, как другим рабочим семьям Депо выделило такое жильё. Сказали: рабочий человек должен жить не хуже буржуя, даже ещё лучше.

Витя и Варя поднялись по мраморным ступеням на крыльцо, уже зашли под арку, когда услышали сзади женский крик:

– Витя, Виктор, Подожди! – через дорогу бежала по направлению к ним блондинка в туфлях на высоких каблуках, с букетом цветов в руках. – Почему ты меня не дождался?

– А должен был?

– Мы, вроде как в кино собирались? Или ты передумал?

– Интересненько! Ты сегодня решила ни одно свидание не пропустить? Или цветов тебе мало подарили?

– Ну, по крайней мере, я не веду другого парня к себе домой. Цветов достаточно мне этих.

Витя поразился наглости Зины. Сама пошла на свидание с другим, однако, в неверности обвинила Витю. Так изворачивалась она не впервые.

Ещё полчаса назад Виктор себе дал слово, что больше не простит Зинку, и встречаться с ней никогда не будет. Хорошо, что он не женился, как требовал отец. Тогда одел бы ярмо на шею, да голову рогами украсил бы.

Вите не хотелось, чтобы Варя слышала его разговор с Зиной, поэтому он попросил девушку:

– Подожди меня здесь! Я сейчас! – Виктор направился к лестнице, спустился на тротуар, где ждала его Зина.

– Что тебе надо? – нахмурился Виктор.

– Пойдём погуляем! – улыбаясь, тихо, одними губами сказала Зина.

– Ты ничего не перепутала?

– Ну и что! Да, я встречалась с другим парнем, сравнила с тобой, ты лучше. Вот я вернулась к тебе!

– Ты думаешь, что я всю жизнь буду ждать твоего возвращения? Ошибаешься, я тоже встретил другую!

– Вот ту, что стоит на крыльце? Ты где нашёл это пугало?

Витя взглянул вверх, убедившись, что Варя ушла вглубь крыльца, разглядывая вычурную стену дома, и ничего не услышала, Виктор решил проучить за бесстыдство и самоуверенность бывшую подругу:

– Это моя невеста. С сегодняшнего дня она будет жить у нас.

– Неправда! Мне дядя Иван говорил, что мы с тобой жених и невеста.

– Поэтому ты захотела от меня гульнуть. Иди разгуливай дальше.

– Ах, ты негодяй! – завизжала Зина, – Путаешься с чужими бабами, сам меня винишь непонятно за что.

– Баба здесь одна – это ты, Варя – девушка.

В это время Варя развернулась, чтобы глянуть, что случилось, почему девушка орет, может, ей нужна помощь.

Зина, рассвирепев, уже не контролируя себя, со всей силы залепила Виктору оплеуху. Витя схватился за щёку:

– Дура! Благодари Бога, что не мужик, получила бы ответку. Вали отсюда, пока я добрый.

С этими словами Витя, развернувшись, отправился вверх по ступеням. Вдогонку ему летело:

– Никуда ты от меня не денешься. Нагуляешься и вернёшься, тогда эта дурочка останется с носом.

Вот эти слова Варя услышала. Когда Витя подошёл к ней, она спросила:

– У вас так принято вести себя на улице.

– Мы с ней разбежались, Зинка не может этого пережить. Я ж незаменимый.

– Это мне не интересно. Ты всё-таки подумай, может, зря расстались? Смотри как она тебя любит? – Варя с иронией взглянула на красную щёку Вити.

– Да, ну её к лешему. Пойдём домой!

Варя с Витей прошли в светлый тамбур парадного через высокие массивные дубовые двери с несколькими рядами толстых небольших стёкол, через которые свет проникал внутрь тамбура, застеклённого со всех сторон. Сквозь стёкла тамбура свет мягко отражался от белых стен, освещая и погружая в полутьму всё помещение парадного, бросая блики от начищенных медных ручек дверей в виде солнечных зайчиков, бегущих друг за другом, когда открывались и закрывались дверные полотна. Варя с Витей поднялись на бельэтаж по широкой мраморной лестнице. Раньше на этой лестнице сверху донизу струилась ковровая дорожка, о чём напоминали крепления в виде полых шариков по углам ступеней. Витя открыл своим ключом дверь, не менее помпезную, чем входная, с той разницей, что эта дверь глухая из дубового массива с резными филёнками.

– Проходи! – предложил Виктор, пропуская вперёд гостью.

– Спасибо, – оробела Варя, войдя первой.

В коридор проникало освещение из глухих окон над комнатными дверями, поэтому днём можно не зажигать верхний свет. В помещении после улицы казалось тепло, словно кто-то протопил печь к приходу гостей.

В нос ударил вкуснейший дух дрожжевого теста, варёной картошки, жареного лука, грибов, исходивший из кухни. У Вари, слегка перекусившей в поезде рано утром, потекли слюнки. Так смачно, по-домашнему пахло. С кухни доносились звуки открываемой и закрываемой задвижки дверцы духовки, шипение влажной тряпки, на которую ставили горячий противень. Аромат свежеиспечённых пирожков, закружил девушке голову.

«Какой вкусный запах! – подумала она. —Наверное, у Вити мама такая же, как моя – всегда что-нибудь делает: если на кухне, то готовит, если в комнате, то убирает, когда присядет, то в руках откуда-то берутся спицы».

– Витя, это ты? – в коридоре появилась маленькая кругленькая женщина с такими же смеющимися голубыми глазами, как у Вити да лицом очень схожим с сыном, волосы кудрявые, как у Вити, но светлые. Она, словно с нетерпением поджидала пришедших – Наконец-то, ты привёл познакомиться свою девушку. Проходите, Зиночка. Если бы сын предупредил, то я бы напекла пирогов с рыбой или мясных, сегодня только повседневными с картошкой и грибами потчевать буду.

– Мама, что ты тарахтишь без умолку. Знакомься, это Варя. Она приехала из Шадринска, ей негде остановиться. Можно она немного поживёт у нас?

Мария поняла: не очень хорошо получилось с именем девушки: «Ничего, завтра кумушку поругаю, что не то имя назвала. А, может, это уже другая? Молодёжь сейчас такая прыткая! Совсем не похожа на нас молодых».

– Какие разговоры? Конечно, можно. Проходи в залу, милая! Она у нас ещё мальчишеской зовётся. Та комната – наша с Ваней спальня, там кухня, там умывальник – знакомила по-деловому Мария Варю. – Вот сзади тебя за занавеской у нас – гостевая.

– Без двери ещё одна комната? – подивилась Варя. – На стекло, медные ручки на уличные входные двери не пожалели денег. Почему на внутреннюю, более нужную, не захотели тратиться? Как-то не практично вышло.

– Ну комната – это громко сказано. Там просто ниша для сундука. Сундук —это жёсткое спальное место для гостей, чтобы не сильно гостевали. На жёстком-то сразу дом, перина вспоминаются, поэтому долго не задерживаются у нас гости. Поделали в столице свои дела – да айда домой. Сегодня только сестра в Бузулук уехала. Значится, тебе место освободила.

Варя заглянула за занавеску. У основания ниши (если в метрах) квадрат – два на два, где у стены помещался большой сундук, почти два метра в длину да чуть меньше полутора – в ширину.

Варя не представляла, что так живут семьи рабочих: одна только зала по площади, как их домик в деревне, да сама спальня чуть-чуть уступала размером того дома, в котором родилась девушка. Высота потолков доходила до четырёх метров.

– Мне, наверное, угол снимать придётся, – сказала Варя, вспомнив, что кадровик рассказал про общежитие. – Вы мне поможете найти?

– Зачем тебе искать? Живи, сколько захочется. Мне тоже веселее будет. Уже надоели одни мужики.

– Муж и сын? – поинтересовалась Варя.

– Два сына, ох, как девочку хотелось?! Извини совсем заболтала тебя. Ты умывайся, переодевайся в домашнее да выходи к столу.

К столу Варя вышла всё в том же платье, только пиджак да косынку сняла. Вити в комнате не оказалось.

– Что ж ты не переоделась? Если дома и в люди в одних вещах ходить, так никогда хорошей вещи не будет.

Варя сконфузилась:

– Да у меня других вещей нет. Старые сёстрам оставила. Думала с подъёмных прикупить, однако, подъёмных мне пока не дали…

– Как же мать тебя без вещей отправила?

Варя обиделась за маму. И, обычно молчаливая, она рассказала этой незнакомой женщине о своей семье: о том, как отца забрали на 25 лет служить в армию, оставив беременную мать с тремя дочерями, как мать ходила с ними в люди зарабатывать на пропитание, как оберегала мама единственного новорожденного сына, как умерла сестрёнка у Вари на руках, тогда хозяин, у кого они работали, перекрестился, сказав: «Одним ртом меньше стало».

Варя поклялась, что будет учиться, чтобы зарабатывать много денег. Только тогда выйдет замуж. Её дети никогда не испытают нужды.

Марию растрогал рассказ девушки. Ох, какая счастливая мать у Вари! Столько девочек Бог ей дал! Марии же – ни одной.

– Варенька, позволь я тебя дочкой называть буду! Мне, всегда хотелось иметь девочку.

– Если вам так хочется, я не возражаю, – растерялась Варя.

– Ничего, дочка, я тебе сама наряды пошью, да такие, каких ни у кого не будет. Что ж ты, милая, волосы состригла? Модной стать хотелось?

– Нет, боялась, живностью обзавестись, тогда, хоть налысо стригись.

– Мы с тобой не позволим такому случиться, да волосы не зубы – отрастут. Вона у тебя какие густые!

– У Вас не хуже, так ещё вьются.

– Они у меня пышные, но, если собрать, то косюлька тоненькая. Вот и кручу причёску.

***

Зная крутой нрав отца, Виктор нашёл решение: встретить Ивана на улице, чтобы обсудить проживание Вари в семье.

Виктор спустился в магазин соседнего дома, купил бутылку водки. Она не помешает на семейном ужине, однако, не должна отвлекать при беседе с отцом. Юноша, расстегнул пиджак, запрятав поллитровку во внутренний карман.

Он поднялся на высокое крыльцо, встал под козырьком. Вся улица как на ладони.

Вот отец пересёк дорогу, выйдя из парка, где когда-то досталось Вите за первые папиросы. Через несколько минут он окажется рядом с сыном. Виктор напрягся, как перед боксёрским поединком, где он не зритель, а участник боя.

Обычно во всех перепалках побеждал отец. Сейчас этого допустить нельзя. Чтобы успокоиться, Виктор повернулся спиной к тому месту, откуда появится Иван. Он будто бы отца пока не заметил. Витя закурил, беспокойство не проходило, подрагивали кончики пальцев.

– Сын, ты случаем не меня ждёшь? – поднимаясь на последнюю ступеньку крыльца, окликнул Иван, увидав Витю.

Виктор резко повернулся.

– Как хорошо, что мы здесь встретились, папа.

– Дома что-то случилось? Опять нашествие нашей родни. Мама выслала тебя в качестве парламентёра?

– Не совсем так. Наш начальник отдела кадров попросил на несколько дней приютить студентку. Мама согласна. А ты?

– Моё слово – нет! Нам хватает своих родичей. Пусть студентками занимаются кадры.

– Папа, это же не по-большевистски.

– Она член РСДРП?

–Нет!

– Тогда при чём здесь партия?

– Неужели ты выгонишь девушку в ночь?

– Попрошу уйти. У нас не проходной двор. Я хочу приходить в дом, где нет чужих людей.

– Я дал слово кадровику, что всё будет в порядке.

– Твои проблемы. Я никому не обещал, тебе тоже не следовало этого делать. У тебя нет своего жилья.

–Я уйду вместе с девушкой, – Виктор чувствовал, что опять проигрывает отцу в словесной схватке.

– Что ж? Ты совершеннолетний. Вправе так поступить. Подумай, что этим ты нарушишь моё слово семье Зины.

– При чём тут Зинка?

– Она без пяти минут твоя жена.

– Я никогда на ней не женюсь. Ты не смеешь за меня решать. Это моя жизнь!

Виктор впервые почувствовал, что способен и должен противостоять отцу.

В их поединке вдруг наступило равновесие. Отец уяснил: надо что-то предложить сыну взамен, чтобы не нарушалось отцовское слово.

Неожиданно на крыльце появился щуплый подросток, он направился к спорящим:

– Что за шум, без драки? Даже скучно! – пошутил Петя

– Твой брат девицу в дом привёл, – рявкнул разъярённый отец.

– Давно пора. Я тоже скоро приведу.

– Нечего перед соседями спектакли устраивать. Пошли домой, там поговорим, – сдерживал себя из последних сил, в конец разгневанный Иван: «Вечно Петя серьёзный разговор переведёт в шутку. Да и Виктор от рук отбился».

Трое направились к парадному входу. Виктор впервые ощутил в борьбе с отцом ничью, теперь уверен в победе мамы. Варя должна остаться у них.

В квартире хлопнула входная дверь, в коридоре появились разгорячённые спором мужчина и двое парней. Витя перед собой за горлышко держал бутылку водки. Из троих улыбался только Петя.

– Вот это зачем? – строго спросила Мария, указывая глазами на бутылку.

– Так за знакомство! – пожал плечами Витя. Обычно к застолью всегда ставилось спиртное, вот Витя прикупил в магазине водку. Его гостья, ему и тратиться из своих карманных денег.

– За знакомство – наливочка есть, водка – это ненужное баловство. На компрессы да растирки сойдёт. Или новую наливку поставлю, когда пойдёт ягода, —проворчала мать, забрав бутылку, унесла её на кухню. У Марии всегда в пузатом графинчике размером со стакан водилась наливка, то есть гости не заставали её врасплох. Мария делала такую наливку, что пьёшь – голова светлая, не то, что от водки – «дурь сразу в башку бьёт". Правда, наливка действовала на ноги, если перебрать, то ноги не хотели идти. Зная это, гости вели себя очень скромно. Застолья всегда проходили, как диспуты друзей.

Никто не возразил, что мать убрала бутылку водки. В семье не принято просто так выпивать: изредка, в праздники, особые дни.

При возвращении в коридор она уловила, что никто не двинулся с места. Мимо внимательного взора Марии не пронёсся колючий взгляд на Варю Ивана. Ясно, что Иван не воспринял девушку. Мария внутренне собралась, нужно спасти девочку, только она, Мария, способна укротить мужа. Женщина с улыбкой произнесла:

– Ну, вот, парни, знакомьтесь – это моя дочка Варенька. А это мой супруг Иван со своими сыновьями, – обратилась она уже к Варе. – С Витей ты знакома, второй – Петя.

– Мать, ты чего? Белены объелась? – взорвался Иван. – Какая ещё дочка? Откуда?

– Ты мне не подарил дочку, зато Бог дал.

Во время этого столкновения Варя почувствовала себя очень неуютно, она – гордость своих родителей, в страшном сне не представляла быть причиной их ссор, тут из-за неё чужие люди мечут молнии, перечат друг другу; девушка виновато опустила глаза. Дома бы она убежала на улицу, здесь всё вокруг чужое. Что делать?

Вите тоже не понравилось, как отец встретил гостью. Вспомнив, что на улице Иван наговорил сыну о Зинке, Виктор, не подумав, словно продолжая уличный спор, брякнул:

– Как сказать папа? Может быть, это моя будущая жена. Значит, мама правильно назвала Варю.

Варя покраснела, спрятавшись на сундуке, плотно задвинула штору.

– Совсем засмущали девушку, медведи косолапые! Идите ужо отседова! – прогнала Мария своих мужчин из коридора, сама подсела на сундук и ласково заговорила. – Ты не серчай на робят, Варенька! Можно к тебе за шторку.

– Да, – прошептала Варя. Она сидела с ногами на сундуке, обняв колени, смотрела в одну точку.

– Ну, не забижайся! – погладила по руке Варю Мария. – С моими мужичками надобно быть боевой, особенно с Витей. Ему пальца в рот не клади, а, вообще, он у меня хороший. По хозяйству помогает, когда отца дома нет, даже пироги выучился печь. Ты приглядись к нему. Ведь, не зря вас Бог сегодня свёл.

– Я завтра съеду от вас, – прошептала Варя. В глазах её стояли слёзы.

– Это не к чему. Если вы две половинки одного целого, то вы будете вместе, проживая в этой квартире или в разных, – молвила задумчиво Мария, также шёпотом, чтобы никто не слышал, о чём их разговор.

– Я всё равно съеду! – упрямо шептала Варя.

– Ты же не бросишь меня одну на съедение этим топтыгиным, – уловив в характере Вари тягу спасать людей, Мария тихо предложила. – Давай вместе научим их уважать женщин. Одной мне не справиться.

Витя вернулся в коридор. Услышав шёпот за шторой, подошёл к нише, постучав в стенку, произнёс:

– Тук-тук-тук, к вам можно?

Варя промолчала, вместо неё ответила Мария:

– С сегодняшнего дня это девичья комната. Сюда парням нет ходу!

– Тогда выходите на свет! – пошутил Витя, как ни в чём не бывало.

«Это же всё из-за него, – рассердилась Варя. Стоявшие в глазах слёзы, так и не пролившись, быстро испарились. Другой, голос внутри Вари – голос справедливости, уже защищал Витю. – Да, куда бы я пошла, если бы не Витя? На вокзал? Что делала бы ночью в незнакомом месте? Вите – спасибо! Завтра получу подъёмные да уйду на квартиру. Пусть Мария сама воюет со своими мужиками»!

Мария с Варей одновременно вышли из-за шторы в коридор.

– Ты очень устала, – глядя нежно на девушку спросил Виктор.

– Нисколечко! – улыбнулась вымученно в ответ Варя.

Витя понял эту улыбку по-своему. Она придала ему смелости.

– Никто не обещал райского спокойствия. Пойдём, погуляем, всё покажу, всё расскажу. Главное, запомни короткий путь к дому, где ждёт самая лучшая, моя мама. Она никому не даст тебя в обиду.

– И, правда, ребятки, погуляйте с часок пока я ужин разогрею, – поддержала Витю, смутившись от сыновней похвалы, Мария. – Сынок! В парк своди Варю! У них поди таких нет.

– У нас тоже есть парки в Шадринске. Да и Екатеринбург я немного знаю, училась здесь после окончания начальной школы в Высшем училище сестёр милосердия с пятнадцатого по девятнадцатый год.

– Так ты почти коренной житель, – улыбнулся шире Витя. – Как же так, друзьями не обзавелась?

– Среди нас местных не оказалось, все приезжие. После окончания разлетелись по местам направления.

Варя повязала косынку, сняла с вешалки свой пиджак. Вместе с Витей она ушла знакомиться с окрестностями.

Какой ключик подобрал к Варе Витя, он никогда никому не рассказывал, почему именно с этого момента они подружились. Семья тоже пересмотрела свое отношение к девушке. Мария строго заметила, что ужинать сядут, когда вернётся Варя. Теперь гостью все ждали с нетерпением.

По возвращении сына с девушкой – Иван сама внимательность, Петя попросил помочь Варю решить задачку, Мария летала, как мотылёк, с кухни в гостиную, из гостиной в кухню. Счастливая улыбка не сходила с её лица.

Застолье прошло интересно. Иван поведал о городах, где побывал на своём поезде, рассказал о партийной работе в царский период, Витя – о Депо, профсоюзе, Петя – о школьных проделках, Мария —о своих подругах-кумушках. Варя в основном слушала, отвечала на вопросы охотно, коротко.

«Иван, в общем-то, – интересный рассказчик, как много изъездил, узнал, он совсем не злой», – думалось Варе.

Засидевшись допоздна, довольные разошлись по койкам.

А в родительской спальне всё только началось.

Лёжа в кровати, Иван с пристрастием устроил разбирательство жене:

– Зачем ты разрешила Вите привести в дом эту девицу?

– Варя прекрасная девушка. Если бы они с Витей подружились, потом поженились, я бы лишь радовалась такой невестке: добрая, рассудительная, душевная, умная.

– Ты её поняла прямо с первого взгляда. По мне, она выглядит чересчур умной. Женщина не должна быть такой. Посмотри, она же умнее нашего Виктора.

– Прекрасно, не позволит ему ошибаться.

– Мужик не должен быть у бабы под каблуком, она ж его подомнёт. Вот увидишь!

– Так что, ему дурочку искать? Вдруг с ней будет неинтересно, да он налево пойдёт? Что это за семья?

– Значит, Вите нужно самому мозгов набраться, потом о женитьбе думать. Я ещё не готов стать дедом.

– Тогда зачем ты Зинку привечаешь? Вот уж, у кого муж рогоносцем будет слыть!

– Пойми, Зина продолжит немецкий род.

– Свой, наши уже замерли. Ты ж партийный! Ваш лозунг: «Пролетарии всех стран соединяйтесь!», так, как же соединяться, если каждый кулик о своём болоте печётся.

Помолчали, осмысливая сказанное. И вдруг:

– Скажи, Katzchen, – улыбаясь игриво, на ушко зашептал Иван жене. – Все женщины понимают этот лозунг так же: соединение пролетариев и пролетарок должно произойти через постель? Или только ты?

– Я таких глупостей не говорила, но, если ты так понял, значит, сам об этом постоянно думаешь.

Иван потянулся к груди Марии.

– Отстань! Вначале оскорбит, потом, как кот ластится, – оттолкнула руку Ивана Мария.

Она обиженно повернулась спиной к мужу, он даже не попытался её приголубить, также повернулся к ней спиной. Мария ждала до тех пор, пока не услышала ровное дыхание мужа.

Зато к ней пришла вязкая аморфная бессонница с такими неудобными, въедливыми мыслями:

«Когда вечером вернулись Витя с Варей, показалось, что всё у них сладится, но, когда я увидала, как Варя внимательно слушает Ваню, поняла; она грезит учёбой, Витя сейчас зря надеется. Варя о семье задумается только, когда выучится… Тут же Зинка, чёртова кукла… Через мой труп только появится она здесь, – лежать на боку сразу расхотелось, немного посидеть бы да лечь снова на тот же бок. Она не повернётся к мужу первой. И уже новые мысли давили на мозг своей туманностью. – Вроде наши родители смотрелись ненамного старше нас теперешних, когда мы их сделали дедушкой и бабушкой. Интересно, как отец воспринял рождение внука? Вот, я бы радовалась. Почему же Ваня, старше меня, ан не готов? Нет, невыносимо! Воздуха не хватает! Ох! Что предпринять?»

Мария встала, набросила халат, решительно вышла из спальни.

Глава 2

Глава 2. Истоки

Мария прошла на кухню, достала горячий чайник из-под ватной юбки грелки в виде куклы-бабы, которая пьёт чай, закатив от удовольствия глаза; в правой руке бабы гуттаперчевая чашка, в левой – блюдце из такого же материала. Мария налила в свою любимую чашку пахучий травяной чай. Летом она сама ходила в лес, собирала ароматную землянику вместе с листочками. Из ягод варила варенье, листья да зелёные ягодки сушила для чаепития.

Раньше, когда ещё жила бабушка, Маша с ней ходила в лес по грибы, и по ягоды. Бабушка варила на две семьи варенья и солила грибы. Мама не любила заниматься кухней, бабушка приучала внучку варить, солить, консервировать, при этом рассказывала о своих родителях, как они раньше жили.

Бабушка поучала Марию не забывать о корнях:

– Сейчас я тебе расскажу, придёт время – ты расскажешь своей внучке. Так сохраним мы память о нашем роде.

И бабушка рассказывала историю рода, как сказку перед сном. Певуче, тихо спокойно лилась её речь.

В немецкой слободе уездного города Екатеринбурга у супругов Киль во второй половине шестидесятых годов девятнадцатого столетия родилась премиленькая белокурая девочка, назвали её Анна. При крещении девочка получила имя Мари. Таков обычай в немецких семьях давать ребёнку имя сразу при рождении, которое отличалось от имени при крещении. Считалось, что так ребёнка прятали от тёмных сил. Родителям нравились оба имени. В дальнейшем они звали дочку Анн-Мари.

Отца Анн-Мари выписал в Россию, как гувернёра, один дворянин. Дворянские дети выросли, разъехались по учебным заведениям. Отец Анн-Мари встретил девушку, влюбился. Пожелав жениться, пошёл учительствовать в церковно-приходскую школу города Екатеринбурга, где в последствии обучалась Анн-Мари.

Мама Анн-Мари считалась умелицей белошвейкой. Она могла по картинке сшить платье, оторочить его ручным кружевом, собственного изготовления, вязанным на коклюшках, или вышить гладью украшение, украсить стеклярусом, жемчугом или бисером. Эти навыки она постаралась передать своей дочери.

В порядочной семье считалось, что главное для девочки – уметь вкусно готовить, шить, вышивать, вязать, благодарить Бога за это – тогда и жена, и мать хорошая получится, и на сторону смотреть не будет, учёба – это пустое для жены, только отнимает время да старит женщину от того, что приходится лоб морщить.

Четыре класса церковно-приходской школы для своей дочери родители считали потолком знаний. Для наук существуют мужчины. Пусть они себе забивают головы этим багажом.

Шли годы. Вот девочка превратилась в девушку. Вроде замуж пора бы выйти, однако, Анн-Мари не торопилась покинуть родное гнездо.

Родители, обожая свою дочь, тоже не спешили выдать её замуж. Их желание – найти дочери немецкого парня, чтобы не только внучки, но и внуки рождались немцами. Дочь отвергала всех ребят, готовить не любила. Когда ей исполнилось двадцать с хвостиком, то родители испугались такому неприятию женихов.

– Папенька, маменька, – поясняла Анн-Мари родителям. – Мне по сердцу шить, вышивать, парни будут отвлекать от любимого дела.

– Милая Katzchen (по нем. – кошечка), – пытался достучаться каждый родитель до своей любимицы. – Мы не вечны. Когда нас не будет, с кем останешься ты?

– Я хочу, чтобы вы жили всегда, – смеялась Анн-Мари, бросась вначале матери, потом отцу на шею, целуя их.

– Нужно бы уже повзрослеть, – говорила в сердцах мать. Дочь пропускала мимо ушей все уговоры, что отца, что матери.

Родители отчаялись выдать её замуж, когда в гости приехала из Бузулука родственница, вещи помог донести до дома, где проживали Киль, племянник мужа родственницы, Григорий Славин, трудившийся машинистом на железной дороге.

Молодые люди познакомились, понравились друг другу. Григорий попросил руки Анн-Мари. Родители девушки ещё надеялись, что есть где-то немецкий парень для их дочери. Задумались.

Родственница захотела побыть немного свахой, рассказала родителям Анн-Мари, что у Гриши только отец русский, мать – немка. Так молодые получили благословение на их брак от родителей. При этом взяли слово с Анн-Мари и Гриши, что у них обязательно родится девочка, чтобы продолжался род Киль, сама Мари стала Славиной.

Роды у Мари оказались очень тяжёлые. Родить ещё одного ребёнка Мари больше не могла. Григорий пожелал в благодарность за рождение дочери назвать девочку Марией.

Мария воспитывалась также, как её мать по системе трёх К (Kinder, Küche, Kirche), что означало (дети, кухня, церковь).

Если Мари любила шить больше всего, то её дочь Мария от матери научилась аккуратному фантазийному шитью, а от бабушки – печь вкусные, с изюминкой пироги. Научившись, как её мать без выкроек по рисунку создавать самый сложный фасон, Мария прослыла среди барынек (так она называла девушек из дворянского сословия, её клиенток) самой лучшей мастерицей белошвейкой. К ней записывались в очередь на пошив платьев. Ей в благодарность, за эксклюзивность фасона клиентки дарили золотые, серебряные колечки, серьги, однажды за свадебный наряд барынька подарила даже крест на золотой цепочке, усыпанный бриллиантами и рубинами.

Мария относилась к подаркам очень равнодушно, поэтому серьги, кольца валялись в самых не предсказуемых местах их жилища. Отец изготовил ей большую шкатулку-сундучок со словами:

– Машенька, собирай в эту шкатулку свои подарки, как приданое. Может так статься, что они тебе в жизни очень пригодятся.

– Скажете тоже, папенька! Разве может безделица иметь важное значение?

– Ну, ежели они долежат в этой шкатулке, когда ты свою внучку будешь выдавать замуж, то это станет её приданым.

– Такой поворот событий мне нравится.

На том и порешили.

Когда пришло время Мария Григорьевна Славина заключила брак с Бузулукским мещанином Иваном Андреевичем Исаевым Это случилось – 11.10.1901 года. Свидетелями были со стороны жениха – Бузулукский мещанин Степан Андреевич Исаев (брат жениха) со стороны невесты – в девичестве Славина – Любовь Михайловна Исаева (жена брата жениха да родственница невесты).

Иван проживал в Бузулуке, туда и увёз после женитьбы молодую жену.

Желая добиться успеха в жизни, Иван вступил в партию РСДРП (Российская социал-демократическая партия), политика его буквально поглотила. Работая машинистом паровоза, он развозил газету «Искра» и листовки из Петербурга по различным городам Урала, Сибири, Дальнего востока.

Короче, он был весь в политике, не мешая Марии в своё удовольствие обшивать барынек.

В это же время, свекровь обвинила невестку в бесплодии, не ведая, что в семье скоро будет пополнение.

И 31 января 1903 года по старому стилю, по-новому – 13 февраля у Марии с Иваном родился сын Виктор, что засвидетельствовано в Метрической книге да сделана «Выпись изъ Метрической книги, часть первая, родившихся за 1903 год». Посажёнными родителями записаны всё те же брат да его жена.

Интересно, что эта Выпись не только заменяла Виктору свидетельство о рождении, в дальнейшем для него и его жены являлась свидетельством о браке, о чём удостоверяла запись и печать на обороте этого документа.

После родов Мария длительно болела, потом не получалось забеременеть вторично. Обещанная родителям дочка не зарождалась.

– Мари, ты чем сегодня занималась? – спросил Иван, вернувшись из рейса и, сделав вид, что не заметил припухших глаз жены.

– Ленью маялась! – обиженно сказала Мария.

– И как? Получалось?

– По словам твоей мамы, даже очень.

– А если серьёзно?

– Серьёзно? Я скучаю по Екатеринбургу, по родителям, по барынькам, по работе в конце концов…

– Кто тебе мешал здесь набрать клиенток?

– Екатеринбург – столица. Там люди побогаче.

– Я думал, что ты расстроишься, узнав про наш перевод?!

– Куда?

– В Екатеринбург!

– В Екатеринбург? – как эхо повторила, не поверив тому, что произнесла Мария, потом вскочила с кресла, где сидела с пяльцами, бросилась на шею Ивану и зацеловала щёки мужа.

– Я не ожидал такой бурной реакции, – Иван взял лицо возбуждённой Марии в свои руки. обхватил губами губы жены. Она затихла, словно пойманная в силки птица, потом ответила страстным поцелуем. – Так что? Поедем?

– Спрашиваешь! Бегу собирать вещи.

– Супружеский долг никто не отменял, – хитро подмигнул Иван жене, да тут же повалил её на кровать.

– Давай подождём ночи, вдруг Витя зайдёт?

– С Витей мама занимается. Ей самой знакомы возвращения отца из рейсов. Они тоже молодыми были!

– Давай дождёмся вечера. Уложим Витю спать, тогда будем только вдвоём: ты и я.

В это время открылась дверь комнаты, на пороге появился сын, маленький взъерошенный; чёрные, как смоль кудряшки торчали в разные стороны.

– Отпусти маму, ей же тяжело, ты вон какой большой! – он проворно забрался на кровать да попытался оттолкнуть отца от матери.

Марию душил нервный хохот. Она представила, что увидел бы Витя, если бы она уступила мужу. Она хотела сказать сыну, что папа с мамой боролись. Папа её уложил на лопатки.

– Всё, всё, папа, я сдаюсь, отпусти меня.

Иван, приняв эту игру, откатился на бок, потом лёг на спину. Витя взобрался ему на грудь, сел, словно на коня и победно закричал:

– Мама, смотри, я победил папу. Я тебя защитил!

Мария незаметно поправила блузку, застегнула пуговичку. Потом села на кровать рядом с лежащим побеждённым Иваном да расцеловала победителя сына.

В комнату заглянула мать, обратившись к Ивану:

– Пойдём, сынок, я тебя накормлю. Уже всё разогрела. Твоя жена ведь не догадывается, что, может, ты голодный с дороги.

– Мама, у меня другой голод. Помнишь, как вы с папой уходили вдвоём в баню, а нас со Стёпкой не брали…

– Так я же сама баньку топила. Твоя жена этого не догадалась сделать.

– Я в этом доме не хозяйка, – обиженно ответила Мария. – Вот приедете ко мне в гости в Екатеринбург, будет вам и банька, и пироги, и наливочка собственного приготовления.

– А чавой-то я туды поеду?

– Наш поезд переводят в Екатеринбургское депо, – вздохнул Иван, приготавливаясь выслушивать материнские «против».

– Ваня, откажись, вы же без нас не сможете!

– Вот и проверим, – предположил сын.

– А как же я без Витюньки буду жить? – расстроилась мать.

– Будете к нам в гости приезжать почаще, – радостно ответила Мария.

– Не пойму, чему ты радуешься, что убегаешь под крылышко к своим родителям, или тому, что я часто буду к вам приезжать?

– И тому, и другому.

– Чтой-то сумливаюсь.

–Вы приезжайте да проверьте!

– Ишь, смелая выискалась, как муж прибыл. То сидела, как мышка в норке. Пойдём, Ваня, покормлю тебя. Кто в том Екатеринбурге накормит так, – проворчала мать да двинулась в коридор.

– Пойдём, Маша, повечеряем, ведь мать не отстанет, пока не накормит.

Наутро собрали два чемодана вещей да два узла с посудой. Всё остальное Мария сложила в сундук, который Андрей, отец Ивана, обещал к вечеру отправить товарным поездом.

Иван отвёз жену в Екатеринбург, поближе к отцу и матери Марии, чтобы Маша не скучала, когда он в разъездах.

Когда барыньки прознали, что их мастерица вернулась в Екатеринбург, то у Марии клиентов оказалось видимо-невидимо.

Екатеринбург в то время оставался уездным городом, однако, считался столицей Урала В городе уже появилось много каменных домов, хотя деревянных было тоже в достатке. Уже работала своя телефонная станция.

Летом город становился тих, почти безлюден, так как состоятельные жители разъезжались по загородным дачам или южным курортам из-за того, что улицы, площади покрывались толстым слоем пыли. Становилось трудно дышать. Если небо затягивалось тучами, лили непрерывные дожди, то улицы утопали в непролазной грязи.

В 19-ом столетии для престижности даже пришлось замостить камнем главный проспект города.

По Екатеринбургу бедные люди передвигались пешком, богатые в своих экипажах или нанимали извозчиков.

Екатеринбург – это промышленный город, поэтому железным дорогам уделялось особое внимание, о чём даже писали в издании Министерства путей сообщения Российской империи «От Волги до Великого океана. Путеводитель по Великой Сибирской железной дороге». Наверное, поэтому семьи Славиных и Исаевых тоже трудились на железнодорожном транспорте. Ивану нравилось быть машинистом, позднее он стал начальником поезда.

Иван с Марией очень надеялись, что медицина в Екатеринбурге на более высоком уровне, чем в любом другом городе Урала, значит, врачи должны быть грамотнее да помогут обзавестись семье Исаевых вторым ребёнком, желаемой дочкой.

Даже для партийной работы лучше, чтобы семья проживала в крупном городе: не так бросались в глаза паки газет, листовок, упакованных, как подарки. Ведь глава семьи каждый раз возвращался домой всегда с гостинцами. Любопытные соседи мечтали заглянуть в большую коробку, украшенную бантом, какую опять безделицу Иван привёз Марии и детишкам. И откуда только деньги берут?

Глава 3

Глава 3. В Екатеринбурге

Мария допила в одиночестве чай на кухне. Тяжело вздохнула. Как она порхала от радости, когда вернулась в родной город. Иван такой внимательный, заботливый, из каждого рейса привозил ей подарок, детям по петушку на палочке. Раньше они никогда не ссорились. Теперь же это перепалка спровоцировала у неё бессонницу. Мария очень обиделась на мужа. Вернувшись в спальню, она лежала в постели с открытыми глазами, перед ней проходили воспоминания, словно кадры из неизвестного кинофильма.

Приехав в Екатеринбург супруги Исаевы сняли двухкомнатную квартиру в цокольном этаже в центре города. Высокие потолки большие комнаты, печное отопление. Печь стояла на кухне, система дымохода проходила в стене между двумя комнатами, обогревая обе комнаты. Удобства находились во дворе, колонка с водой тоже. В большой прихожей всегда стояли на низком столике два полных ведра с водой, закрытых крышками из фанеры, на одном из них лежал вверх дном ковшик. Также в прихожей за ширмой стоял сундук, на котором находил приют кто-нибудь из родственников, приезжавших в гости.

Второй в семье Исаевых через семь лет родился тоже мальчик, назвали его Петя. После вторых родов Маше врачи не рекомендовали больше иметь детей. Так супруги расстались с мечтой, что у них когда-нибудь будет дочь. Марии так хотелось нашить дочке платьиц с рюшками, кружавчиками. С мальчишками такое не проходило.

Как-то, когда Витя был совсем маленьким Маша пошила передничек с застёжкой сзади, как платьице, чтобы после еды снимать его. Витя оставался в чистой одежде.

Однажды Иван пришёл раньше на обед, увидев в таком одеянии сына, возмущённо пытавшегося сорвать с себя фартук:

– Ты зачем из парня девочку делаешь? – строго спросил Иван у жены. – Сними немедленно, чтобы я этого больше не видел. Видишь, Вите тоже не нравится.

– Ваня! Витюша ещё маленький. Когда ест, то всегда весь обливается, а так, смотри, я фартучек сняла, он опять чистенький.

– Одевай ему слюнявчик!

– Слюнявчик для грудничков только часть груди защищает. Их повязывают, когда слюнки на зубки бегут у грудничков.

– Значит, замотай в полотенце, и, чтобы этого безобразия я больше не видел. Обоих выпорю, фартук твой на ленточки ножницами порежу.

Мария вздохнула, подумав, что при Иване не будет наряжать сына в передник, когда они будут есть без отца, то закрывать одежду фартучком всё же удобней. Ведь Маше, а не Ване вещи стирать.

Но эту проблему для всех решил сам ребёнок.

Мария возилась с пирогами, Витя затих в другой комнате.

Известно, если ребёнок затих, значит, шкодит. Маша пошла посмотреть, чем занимается Витя, он нарезал на полоски ножницами свой фартучек.

– Ты что, безобразник, творишь?

– Ленточки делаю, как папа велел.

У Маши в руках очутилось полотенце. Им и шлёпнула она сына. Витя засопел, но не расплакался, только обиженно надул губки.

Маленький Петя на фартук смотрел как на атрибут своей одежды, но в два года Иван опять потребовал, чтобы Петя выглядел как мальчишка.

Дети воспитывались дома Марией. Она обожала баловать их пирогами. Когда Иван приходил с работы, то гулял с мальчишками на улице, Маша тогда занималась уборкой.

Подошло время, Витя пошёл грызть гранит науки в церковно-приходскую школу (ЦПШ). Это начальное образование в четыре класса, куда ему потребовалась та самая «Выпись». Учился Витя посредственно, по окончании ЦПШ в 12 с половиной лет пошёл работать в паровозное депо.

Детский труд приветствовался на заводах, фабриках в начале двадцатого века. Он оплачивался дешевле, что не могло не радовать хозяина предприятия.

Виктор и отец получали заработную плату в разных кассах: рабочие – в одной кассе, ученики – в другой. Витю распирала гордость, когда он взял в руки первые заработанные своим трудом деньги.

– Ты куда потратишь? – спросил его бывший одноклассник.

– Пока не знаю. Пойду с отцом посоветуюсь, – ответил Витя.

– Ну, и дурак! Отец заберёт у тебя деньги. Пойдём лучше по стаканчику бражки выпьем. Здесь недалеко бабка одна недорого продаёт.

– Не хочу. В нашей семье такое не чтут.

– Ну, и чёрт с тобой! Пойду позову других ребят, – с этими словами подросток направился к выходу из депо, Витя пошёл разыскивать отца.

Иван тоже получил уже зарплату, стопка в его руке смотрелась внушительнее, чем у сына.

– Ну, что, сынок! Куда свою первую получку потратишь?

– Вот пришёл с тобой посоветоваться.

– Первая зарплата – дело святое. Трать, куда самому захочется, однако вторую – изволь, отдать матери в общий котёл. Потом вместе придумаем, куда тратить. Через час встречаемся около дома.

С этими словами отец с сыном разошлись в разные стороны. Отцу необходимо ещё зайти на конспиративную квартиру, запастись газетами да другой партийной литературой перед завтрашним рейсом.

Зажав в кулаке купюры, Витя мечтал о том, что накупит на них. Денег хватило на один килограмм шоколадных конфет – подарок маме – да на пачку папирос. Ведь, Витя уже взрослый, пора начинать курить!

Не доходя два квартала до дома, Иван с Витей опять встретились.

– Пойдём через парк, – предложил отец. – Так ближе.

– Пойдём, пылью дышать не будем, да не так людно.

Парк смотрелся пустым.

– На много хватило заработанных денег? – поинтересовался Иван.

– Да вот, всего-то! – с этими словами Витя показал кулёк конфет, доставая из кармана пиджака пачку папирос.

– А это кому? – хмуро спросил отец. – У нас в семье никто не курит.

– Я буду курить. Я уже взрослый!

Отец вдруг рассердился, выхватив у сына пачку папирос, выбросил в урну.

– Ты не имеешь права! Это мои заработанные, – заупрямился Витя.

Отец расстегнул ремень, прямо в парке отхлестал сына.

– Я тебе покажу и свои права, и твои обязанности.

Витя вырвался и убежал от отца. Сел на дальнюю скамейку, где отец его не видел. На глаза наворачивались злые слёзы:

– Я всё равно буду курить, – шептал обиженный мальчишка, доставая из кулька конфеты, поедая одну за другой.

Когда Витя опомнился, в кульке осталось три конфетки. Их он понёс маме. Ужинать не хотелось. Весь вечер подташнивало.

Петя через семь лет повторит судьбу старшего брата. Его с распростёртыми объятиями приняло всё то же Екатеринбургское депо.

***

1915 год. Шла мировая война. Иван и его брат получили бронь. Как работники железной дороги, они не призывались в армию, при этом оба состояли в РСДРП и вели активную работу.

Наступил 1917 год

Февральская революция 1917 года вызвала в Екатеринбурге изменения в политике, социальной сфере и экономике. Преобразовались органы самоуправления (гласность в работе депутатов, исключение агентов охранки из аппаратов управления); сформированы три центра власти: старая городская Дума, Комитет общественной безопасности и большевистский Совет рабочих депутатов.

В 1917 году Витя вступил в профсоюз Паровозного Депо г. Екатеринбурга (в будущем г. Свердловска, потом опять Екатеринбурга).

К лету 1917 года цены на основные продукты питания и предметы первой необходимости в городе выросли в 7 раз, что привело к экономическому кризису.

Реформы в сфере образования многих жителей порадовали: разрешено преподавателям и учащимся участвовать в обсуждениях общественно-политических тем, без нарушений дисциплины и пропусков занятий.

Особенно понравилось это Виктору. Четырнадцатилетний подросток считал себя взрослым мужчиной. Для подтверждения своей взрослости он, по выражению Марии: «дымил, как паровоз». после работы Виктор пропадал на митингах, где его сверстники ученики и студенты, высказывали свои мысли, да так складно. Ему тоже хотелось научиться этому.

Тогда же в городе появились первые литературные объединения. Музыкальная программа переродилась в массово-пропагандистскую: концерты-митинги, хоровое пение. Молодёжь обожала такие гуляния. Виктор тоже обычно бывал среди ровесников.

Все ждали мира с Германией. Через английских купцов помогали попавшим в плен русским солдатам.

В этот период Иван перешёл на нелегальное положение. С Виктором виделся только вне дома для того, чтобы передать товарищам свежие газеты и листовки. С Марией и Петром Иван не виделся вообще. Напряжение витало в воздухе.

25 октября 1917 года, по старому стилю, свершилась Октябрьская революция. Во главе с большевиками в Петрограде взяли штурмом Зимний дворец, арестовав министров.

Война с Германией еще не окончена. Несмотря на дефицит продуктов, нехватку наличных денег, время хаоса, жители Екатеринбурга не забывали о своих соотечественниках, которые попали в плен. Для помощи этим солдатам екатеринбургский комитет Союза городов придумал такую схему: желающие заказывали, оплачивали наборы продуктов, которые представители Красного креста передавали военнопленным.

Если беженцев в Екатеринбурге практически не имелось, то военнопленные немцы, поляки, чехи, венгры, румыны уже несколько лет добавляли забот местной власти и полиции. Военнопленные жили не за забором концлагеря, а в городе. Власти старались их селить в общественных зданиях.

Екатеринбург оставался транзитным городом, через который шли эшелоны с беженцами, эвакуированными из зон конфликта. Беженцы не задерживались, их отправляли дальше – в Сибирь. В октябре1917 года ожидалось переправить в Сибирь – до 8000 человек беженцев. Число работающих военнопленных держали на контроле. Работали на Урале военнопленные за жалованье: на горных заводах, в полях и в услужении у частных лиц.

Последствие любой войны – калеки. В дореволюционной России их называли увечными воинами. В Екатеринбурге организовался Союз увечных воинов и инвалидов Екатеринбургского района. Однако, денег на его развитие не хватало, даже не смогли разместить в городе общежитие для инвалидов войны.

В Екатеринбурге 1917 года располагалось несколько мобилизованных пехотных полков запаса, ожидающих отправления на фронт. Кроме солдат в городе квартировали да тренировались ратники пеших бригад Государственного ополчения. Советы объявили набор в Красную гвардию. Все эти люди вооруженные, у многих – боевой опыт.

Город бурлил.

В ноябре1917 года главком Западного фронта вынужден был издать приказ, чтобы военнослужащие являлись на митинги без оружия. Солдаты игнорировали это предписание, наступило время беспорядков.

В хаосе военных формирований —красногвардейцы, ополченцы, солдаты запаса, освобожденные военнопленные, дембеля – в Екатеринбурге пробовали затеряться да вершить свои делишки подозрительные типы, вроде сынов лейтенанта Шмидта.

Чердаки, подвалы больших домов заселились беспризорниками. В доме, где проживала семья Исаевых, также чердак оккупировали бесхозные дети. Мария, жалея чумазых детишек, подкармливала их пирожками или куском хлеба. Интересно то, что беспризорники никогда не воровали у жильцов того дома, в котором «квартировали».

Жильцы сушили бельё на чердаках. Бездомные подростки воровали вещи на соседском чердаке да продавали или обменивали на еду, но имущество своих жильцов на чердаке охраняли от посягательств воришек. Милиция тоже не дремала, пытаясь разместить ребят в детприёмники и детские дома.

11 ноября 1917 года объявили перемирие с Германией. Тысячи вооруженных людей, солдат, ополченцев из города никуда не делись. Пошёл разброд, шатание в гражданском обществе. Если раньше объединялись вокруг общего врага, то после окончания мировой войны встал вопрос: как восстанавливать страну из руин, по какому пути ей двигаться дальше? Большинство граждан сходилось на том, что все вопросы должны решить выбранные делегаты Учредительного собрания. Большевикам пришлось закручивать гайки, арестовывая неугодных. Не безопасно выглядели вернувшиеся с войны солдаты, получившие опыт убийства, также военнопленные чехи, стремящиеся домой.

Гражданская война в России предопределила, изменила естественный ход истории страны. Одной из причин проигрыша белого движения – потеря белыми Екатеринбурга.

Особенность борьбы за Екатеринбург – ни белые, ни красные его серьезно не обороняли при том, что линия Екатеринбург – Пермь являлась не только крупным железнодорожным узлом, а также своеобразным коридором между Европой и Азией, удобным плацдармом для наступления частей Сибирской Армии на европейскую часть России.

После недолгого пребывания власти красных в Екатеринбурге (с ноября 1917 по лето 1918) на фронте сложилась обстановка для завоевания города белыми частями. Под серьезной угрозой очутилась вся советская власть на Востоке.

Ключевую роль во взятии Екатеринбурга сыграл Чешский корпус. Свой существенный вклад в падение власти красных внесли различного рода повстанцы: белые подпольщики, крестьянские да рабочие восстания весной 1918. Белочехов ждали с надеждой, авторитет власти большевиков подорван —это делало падение красного Екатеринбурга неминуемым.

В ночь с 16 на 17 июля 1918 года в доме Ипатьева, где 78 суток держали в заключении отрёкшегося от власти царя, Николая Второго расстреляли вместе с семьёй. Горожане – одни не верили в убийство помазанника божьего, другие возмущались вероломными действиями ОблЧК. Мария денно и нощно молилась за упокой душ невинно убиенных детей.

Она услышала щелчок открываемого замка, но даже не двинулась с места. Не хотелось опять ссориться с Витей на тему убийства царя. Внутри у Марии клокотало возмущение. Чтобы не поддаться этому чувству, она опять обратилась к господу с молитвой.

Открылась дверь в спальню, на пороге появился Иван, которого давно не видела Мария.

– Меня уже здесь не ждут? – недовольно поинтересовался он.

– Кого здесь должны ждать, по-твоему? Убийцу царя и детей?

– Маша, не начинай! Я на минутку. Поверь, так нужно!

– Кому нужно? Все люди в городе говорят, что это большевики виноваты.

– Я тебе расскажу, но ты – никому. Если бы не наступление Чехословацкого корпуса и Сибирской армии, никто бы царя с семьёй не тронул. Ему белые готовили побег. Николай отказался, чтобы не проливать невинную кровь.

– Царь понимал, а вы чурбаны не поняли, пролили-таки. Четыре девочки, будущие матери, да мальчик Алёша… Тебе не жалко их?

– Милая, жалко, очень жалко, но, если бы удался заговор, царя вывезли бы из России. Россия на долгие годы утонула бы в крови, а, может быть, вообще перестала существовать. Тебе этого хотелось?

– Нет, конечно. Я об этом не думала.

– За тебя подумали умные люди, желающие предотвратить это кровопролитие. Я забежал сказать: береги детей. Не высовывайтесь излишне из дома. На улице не болтай лишнего. Скоро здесь будут белые. Удержать город мы не сможем. Поцелуй за меня детей! Я вас люблю. Постараюсь вернуться.

–Мы тебя тоже любим. Береги себя! – Произнесла тихо, печально Мария, вставая с колен. Подойдя к мужу, она прижалась к нему.

Серьезных боев за город не было. Наступление белочехов началось 13-14 июля с юга со стороны Челябинска. Красные части Северо-Урало-Сибирского фронта были быстро разбиты частями Сибирской Армии. Через 10 дней к городу подошли передовые отряды чехов. Наступление велось по двум направлениям: по Западно-Уральской железной дороге и со стороны Кыштыма. Вскоре части Войцеховского взяли участок Дружинино- Кузино, создав плацдарм для наступления на Екатеринбург. В Дружинино и Кузино оставили часть войск для прикрытия фланга. С 24 июля в городе шёл бой. В ночь с 24 на 25 июля в Екатеринбурге произошло выступление подпольной белой организации, где числилось несколько сотен человек, работавших в большевистских структурах, собиравших данные о действиях, решениях большевиков.

Подпольщики по Московскому тракту пошли на соединение с белочехами, но встретились с казаками. После объединения сил казаки с подпольщиками по главному проспекту двинулись к железнодорожной станции, чтобы парализовать отступление красных. За ночь белые подпольщики с казаками заняли город, но им не удалось захватить железнодорожные станции. К утру 25 июля чехи подошли к станциям, взяли Екатеринбург – Первый, соединившись с подпольщиками.

На целый год в городе установилась белая власть.

***

В середине июля 1919 года с запада к городу начали подходить красные части. Серьезных боев за город, как и обороны опять не произошло, красные вели только преследование отступающих белых. С потерей Екатеринбурга белые лишились крупного железнодорожного узла, потеряли стратегическую инициативу – плацдарм для наступления на европейскую часть России. Началась агония Белого движения в Сибири, она привела к окончательной его гибели, и победе красных.

Иван вернулся в Екатеринбург, в депо на прежнее место. По партийной линии на Ивана легла нагрузка по культурно-массовой работе. Революцию должны совершать грамотные, культурно развитые люди. Ивану выдавали билеты в театры и кинотеатры, чтобы он распространял среди рабочих. Какой же распространитель будет хорошим, если сам не пойдёт на спектакль или кинофильм? Вначале он просто приходил на следующий день после спектакля да рассказывал сотрудникам. Причём Иван был замечательным рассказчиком. Поэтому, кто слышал его, ждал следующего распространения билетов. Ивану очень нравилось бывать в театрах, кинотеатрах, его жене наоборот не нравилось. У неё портилось настроение, хотя одеться в театр ей всегда было во что. Она сама шила себе эксклюзивные наряды.

В театре на неё обращали внимание, Иван радовался такому успеху своей жены. Жёны сотрудников подходили к Марии, беззастенчиво рассматривая её наряд, чтобы такой же заказать себе. У Маши от этого портилось настроение, так как она считала, что одинаковые фасоны носят сёстры близнецы, зачем-то ведь Бог создал их одинаковыми. Маша вздыхала да думала, кому подарить это платье, какой фасон придумать для другого наряда, какую купить ткань? Каждый поход в театр приводил к семейным тратам.

– Маша, ну нельзя же быть такой необразованной. Пойдём сегодня в оперный. Там «Кармен» дают.

– И?

– Это о любви, тебе понравится.

– Пусть ходят те, кому в жизни не хватает любви, мне твоей вполне достаточно, чтобы тратить время, смотреть на чужую любовь.

– Знаешь, это становится неприличным. Мы с тобой муж с женой, имеем двоих детей, вместе же никуда не выходим. Даже на детские спектакли ты отправляешь нас одних.

– Кто вам пирогов напечёт, пока вы на спектакле?

– Один раз можно зайти пообедать в ресторане всей семьёй.

– Я готовлю по бабушкиным рецептам намного вкуснее. Ты сам мне об этом говоришь. Или врёшь?

– Ну что ты, Маша?

– Вот иди один.

– Надо мной уже люди потешаются, говорят: когда я иду в театр, к жене приходит ухажёр.

– А чтобы они так не болтали, я позову своих кумушек, напою чаем с пирогами, да раскрою платье жене твоего напарника, подсоблю сметать. Отчитайся потом, что у тебя работает на дому женский кружок рукоделия. Тебя похвалят ещё за то, что придумал такой кружок.

Иван вздыхал да отправлялся на спектакль. Когда-то ему нужно было бывать там, чтобы передавать секретарям парт. ячеек листовки и газеты, практически под носом у охранки. С тех пор Иван привык бывать в театрах. став настоящим театралом.

Иногда Маша просила повести в театр кого-нибудь из своих подруг, незамужних или вдовушек, чтобы познакомить с неженатым парнем. Глядишь, ещё одна пара женатиков появится.

Когда с Иваном отправлялась одна из кумушек, оставшиеся предупреждали Марию:

– Гляди, Маша, уведёт подруга мужа твово!

– Нет, он у меня верный, к тому же однолюб.

От воспоминаний у Марии разболелось сердце. Она встала, опять направилась на кухню накапала себе валерьяновых капель, запила водицей.

Если бы был свободен сундук, то Мария ушла бы туда. Может быть, всплакнула бы даже.

– «Господи, что за глупые мысли мне в голову лезут, – подумала Мария. Пусть лучше на сундуке спит Варенька, доченька, девочка хорошая. Сколько ей пришлось вытерпеть, а не сломилась. Вон, как учиться хочет. Пусть живёт у нас, я чем смогу, тем облегчу её жизнь. Господи, протяни руку помощи мне в этом, пожалуйста!»

Мария перекрестила шторку, за которой спала Варя. Потом сходила в комнату к сыновьям, поправила подушки, одеяла, потихоньку поцеловала каждого. После этого вернулась в спальню. Положение мужа не изменилось, как вначале отвернулся от жены, также продолжал лежать. Марии даже стало чуточку обидно, что муж не заметил её отсутствия.

Она легла на тот бок, с которого встала, заставляя себя заснуть. Ведь скоро наступит утро со своими хлопотами, заботами.

Крупная слеза выкатилась из глаза чуть задержалась на переносице, её подтолкнула другая слезинка, они вместе упали на подушку. Мария всхлипнула.

Мгновенно её сзади обхватили руки мужа, он попробовал пощекотать её своим языком чуть пониже шеи. Мария сжалась в комок. Тогда Иван слегка прикусил зубами это место, которое щекотал. Мария опять всхлипнула, Иван целовал шею, спину, умоляя, таким образом, извинить его, повернуться к нему лицом. Как не простить? Мария развернулась. Их губы встретились, слились в сладостном длительном поцелуе. Они отправились в ту страну, где существуют только двое – Он и Она, желающие доставить друг другу наслаждение да удивить силой своего чувства.

Глава 4

Глава 4. Заварницыны

Варю тоже в эту ночь посетила бессонница. Она припоминала отрывочные разговоры с Витей, её сердечко откликалось на них. Она придумывала, как бы лучше могла ответить, чтобы Витя сосредоточил на ней интерес, как на девушке.

Когда они шли домой Варя обратила внимание на наряды, шляпки, обувь, в каких ходили Екатеринбургские девушки. Разумеется, такие наряды у неё появятся не скоро, нужно искать возможность, чтобы подрабатывать да посылать деньги семье. Мама опять в положении. Мысли одна за другой забивались в голову, отгоняя сон.

Варя вспомнила свои детские годы и то, что рассказывала мама о их семье.

В 1902 году младший в семье Григорий Фёдорович Заварницын, в будущем отец Вари, взял в жёны сиротку Евдокию. Родственники возмущались: «Сам голытьба, да жену себе под стать выбрал. Нет, чтоб перезревшую соседку взять. Она хотя бы наследница двух наделов земли. Бог прибрал и отца, и брата, да и мать уже одной ногой в могиле стоит. Евдоха же, пигалица мелкая, уже год как замужем, всё никак не понесёт». И, наконец…

Варя родилась в 1903 году, в том же, что и Виктор, только если Витя февральский, то Варя декабрьская (по новому стилю). У них получалась разница почти в год. В отличии от Вити Варя была прилежной ученицей. Закончила начальную школу с отличными оценками да похвальным листом. Она выделялась аккуратностью во всём, поэтому лучше её самой никто о себе не расскажет. Здесь будет приведена её автобиография в члены ВКП(б), взятая в кавычки от первого лица. Воспоминания, рассказанные мне, просто вплетутся в повествование.

«Родилась я 25 ноября 1903 года (по старому стилю) в семье крестьянина-бедняка в деревне Любимово, Давлматовского района, Челябинской области (по существующему административному делению).

До революции отец имел один надел земли, потому что земля выделялась только на мужчин, а в нашей семье все дети были девочки. Из всех детей в семье пришлось учиться только мне одной. Окончив начальную школу с похвальным листом, в неполных 12 лет, я была принята в высшее начальное училище за казённый счёт.»

Как-то Варвара будучи уже бабушкой, вспомнила, как холодной зимой в дореволюционное время в их деревне выдавали замуж девушку в другую деревню.

В горницу с наречённой набилась вся родня (как правило – вся деревня). Самых лёгких детей по наружной лестнице отправили на крышу, чтобы вовремя предупредили о приближении саней жениха. Жених должен бражкой откупиться от соседей, чтобы они пустили его в избу.

А в избе начиналось прощание с невестой:

Родня образовывала большой круг окрест лавки. Заплаканная девушка сидела в середине горницы на лавке в русском наряде да девичьем кокошнике (прим. автора – девичий кокошник – корона русских красавиц, он не прятал причёску, носили его незамужние девушки). Заплетённая коса переброшена через плечо наперёд. К ней по очереди подходит родня, расплетает по одной прядке. В раскрытый сундук, стоящий рядом, укладывают подарки, при этом каждый утирает слёзы: кому-то вспомнилось, как сама уезжала из дома, боясь, что не приживётся среди чужой родни, кто-то вспоминал, как сестра любила, баловала, сейчас будет приносить гостинцы, дарить подарки другому, кто-то расстраивался, что троюродная сестра досталась не ему. Батюшка не позволил жениться. У каждого оказывались свои слёзы, все они потоком обрушивались на невесту. Последним подошёл отец, он до конца расплёл косу, простоволосая дочь встала, припала к его плечу, рыдая. Отец, успокаивал её, поглаживая по голове, она от этого плакала ещё сильнее, вспоминая как мать пела, баюкая детей:

Когда вырастешь дочка

Отдадут тебя замуж

В деревню чужую,

В деревню глухую.

Мужики там все злые

Топорами дерутся…

Потом к невесте подошли две подружки, разделили волосы на две части, каждую ещё на три, заплели две косы. С этих пор ей носить две косы, запрятанные под кокошник замужней женщины. Кроме мужа, никому недоступно любоваться её прекрасными волосами.

– Тятя, а меня так же замуж выдавать будут? – шёпотом спросила у отца маленькая Варя.

– Дык, у нас вся деревня родня. Батюшка не позволит за деревенского выходить замуж. Значит, так же.

– Я не хочу. Мне страшно.

– Это ещё не скоро будет.

В избу ворвались радостные дети, спустившиеся с крыши:

– Едут!

–Едут!

– За нашей невестой едут!

Изба сразу наполнилась детским радостным гомоном, за окошком послышался звон бубенцов. Весь народ вывалил на улицу. В избе остались невеста да две её подружки.

Потом жених выставил бочонок браги соседям, сам направился в избу, подойдя к девушке, взял невесту за руку. Вместе они попросили благословения у родителей, после чего жених, повёл суженую на улицу к своим саням. Молодые поехали венчаться в церковь. Деревенская молодёжь выкатила подготовленные сани, запрягли лошадей, да помчались вслед.

Тогда Варя для себя решила: «Буду учиться хорошо. Уеду жить в другое место, чтобы меня так не выдавали замуж. Хочу, чтобы на моей свадьбе люди веселились!»

Надел земли у Григория небольшой. Он не способен обеспечить растущую семью всем необходимым. Чтобы заработать зерно, муку, картошку да другие овощи приходилось наниматься к кулакам в работники. Обычно это делали родители, подключая с шести-семи лет детей. Дети, как правило, собирали колоски или уже выкопанную картошку складывали в корзины.

Варя росла хрупким, маленьким ребёнком, в семь лет она выглядела, как худенькая пятилетняя девочка. Хозяин поначалу брать её не хотел:

– Да что эта малявка наработает? Она больше наест.

– Да она у нас трудолюбивая, ест немного, – заступилась за дочь Евдоха.

– Сколько тебе?

– Семь в декабре было, – ответила Варя.

– Не врёшь? Может меньше?

– Я же не мальчишка, чтобы года себе добавлять?

– Ишь, умная какая! Знает, что бабы уменьшают себе года.

– Так, то – бабы, я же девочка. Говорю столько, сколько мне есть.

– Ладно, найму тебя, но будешь плохо работать, ничего не заплачу.

С тех пор Варя каждое лето ходила с родителями на работы к богачам.

В 1911 году Варя поступила в церковно-приходскую школу. Деревенские девочки с мальчиками в начальной школе занимались вместе, в отличие от городских. В городах мальчики и девочки обучались в разных школах: мужской да женской.

Училась Варя прилежно. Своими способностями выделялась на фоне сельских детишек. Поэтому староста настоял, чтобы Варю за казённый счёт отправили учиться дальше. На селе нужны свои специалисты учителя, фельдшеры, да кто ж из городских в деревню поедет, только тот, кто сам родом из села.

И после окончания летней страды1915 года Варя поехала учиться в Екатеринбург. В это же время отца призвали в армию на 25 лет, Евдокия на сносях четвёртым ребёнком. Разумеется, после краткого курса обучения Григорий попал на фронт. Перед расставанием с женой он строго наказал:

– Варя пусть учится. Она у нас башковитая. Не дал Бог сына, зато дал дочь-умницу. Мы ещё гордиться ею будем. Если родится сын, назови Алёшей. Значит, не зря я коптил это небо, ежели опять родишь дочь, то моли Бога, чтобы я с войны не вернулся. Выпорю обеих, если жив останусь.

– Гришенька, я буду день и ночь за тебя молиться, а уж кто родится, тот и будет тебя любить не меньше, чем я и наши дочери. Только не знаю, буду ли я жива через 25 лет, когда ты вернёшься.

Григорий, будучи грамотным писал домой коротенькие письма, как ему живётся в солдатах на войне. Евдоха грамоте не обучена, поэтому складывала письма в сундук до приезда Вари.

Варя, появляясь на каникулах, читала маме письма. Иногда два, когда три письма ожидали ответа. Варя писала длинное подробное письмо отцу под диктовку мамы, отвечая на все вопросы, рассказывая о всех родичах. Позже Варя писала из Екатеринбурга письма отцу, только он отвечал на домашний адрес Евдохе. Когда Варя в письме спросила отца, почему он не отвечает ей в Екатеринбург, отец отписал в письме матери, что дом там, где живут родители. Вот потому пишет он Евдохе, чтобы Варя почаще приезжала домой, где письма от отца ждут ответа.

Ещё никто из героев этого семейства не знал, что в феврале 1917 года произойдёт буржуазная революция. В армии начнётся брожение. Бойцы немецкой кайзеровской армии с воинами российской царской армии будут брататься в окопах да отказываться воевать, 25 октября 1917 года произойдёт в России Великая Октябрьская социалистическая революция, которая расставит по полочкам дальнейшую жизнь Российского государства.

Солдаты и матросы до хрипоты в упоении будут горланить: «Мир —рабочим, хлеб – голодным, земля – крестьянам». Григорий, недолго думая, отправиться домой к семье, где на радостях, что у него есть сын, захочет закрепить результат. Через девять месяцев родится ещё одна дочь. Ещё пять девочек да один мальчик появятся в семье Заварницыных. В голодные времена 1921, 1932 годов четверых заберёт Бог. Всего в браке Григория и Евдокии родилось 11 детей, из них пятеро умерли в младенчестве.

«Окончив высшее училище сестёр милосердия 17.05.1919 года я поступила практиканткой-медсестрой Екатеринбургского района в город Шадринск в городскую больницу. Работая на должности медсестры, одновременно училась на курсах медсестёр при шадринском уездном отделе здравоохранения. После окончания курсов была направлена на работу медсестрой в санитарно-эпидемический госпиталь №2, где проработала до отправления госпиталя в г. Ташкент в 1921 году, и была направлена в советскую городскую больницу г. Шадринска. Работая в терапевтическом отделении, принимала активное участие в профсоюзной работе, являясь председателем профсоюза Всемедсантруд»

В мае 1919 года Варя по направлению после окончания учёбы поехала в Шадринск. Она впервые отправлялась не на учёбу, не домой к родителям, а на новое место работы и проживания. В кадрах ей дали на случай, если не будет места в общежитии, адрес женщины, которая сдаёт угол для студентов. Как-то сложится там жизнь? Отправляя своих питомцев в различные города Урала, находящиеся под властью белочехов, преподаватели им давали наставления:

– Помните о клятве Гиппократа, вы медики, и помощь должны оказывать любому человеку, независимо от того, кто он: белый, чех или красный. Вы выбрали самую гуманную профессию и соответствуйте ей.

С таким напутствием выпускники поехали к местам своего назначения.

С вокзала Варя поспешила в приёмную Шадринской городской больницы. Там её приняли так, словно ждали всю жизнь. Главврач сам созвонился с комендантом общежития, распорядился поселить Варю. Так Варя была сразу обеспечена местом в общежитии и принята практиканткой-медсестрой. Всё оформили быстро. Через час Варя уже считалась работницей больницы, с провожатым отправилась в общежитие. Утром следующего дня её уже ждали на работе.

Провожатым оказался санитар средних лет. Он забрал у девушки чемодан и узел, оставив ей только портфель. Они пошли по тихим улочкам Шадринска. С реки тянуло прохладой. Санитар очень любил свой город, знал его историю. Видя, что Варя относится к разряду неразговорчивых людей, санитар рассказывал ей о своём городе.

Шадринск – сравнительно молодой город, основан в семнадцатом веке, вначале как Шадринский острог на берегу реки Исеть, притока Тобола, потом переименован в Шадринскую слободу. За столь короткий срок он успел сгореть дотла да отстроился заново, как городок Шадринск, стал центром Исетской провинции, административным и торговым центром Исетского края. Он много раз переименовывался: Архангельский Шадринский городок, потом решено назвать Малоархангельском Тобольского уезда. И, оставаясь на месте, оказывался в разных административно-географических делениях: то Тобольский уезд, то Уральская область, то Челябинская область и наконец, он оказался в Курганской области.

Если Шадринская слобода разрослась до 137 дворов пашенных крестьян, то уездный город в 1781 году насчитывал уже население – 17 тысяч человек.

К тому моменту, как в город приехала Варя, он побывал после свержения царя и под красными (в 1917 г.), и под чешскими войсками с января 1918 – по август 1919г. Так как Варя приехала в мае, то в городе хозяйничали белочехи, Екатеринбург, откуда отправлялась Варя, тоже был под белыми.

С августа 1919 года установилась Советская власть.

1920 год.

В Шадринске началась усиленная застройка по типу отдельно строящихся домов. Пустующие места центральных улиц уплотняли домами. Участки на окраинах выдавались с землёй под огороды, быстро образуя новые улицы.

По месту работы Варе предложили участок земли под застройку с огородом. Она сообщила об этом родителям, в конце дописала, что всем этим ей заниматься некогда, ведь она уже работала медсестрой в сан. эпидемическом госпитале. Вот ежели бы родители перебрались в Шадринск! Тогда исполнились бы мечты отца о большом куске земли, мамина – о своей корове.

У семьи Заварницыных, хоть уже три мужика, а надел оставался пока один. Менялись власти: то красные, то белые, то опять красные. Ни тем ни другим такими мелочами заниматься некогда. Для них главное – это воевать.

То, что предлагали Варе, в разы больше того, что имел Григорий. Свою землю в деревне он недорого отдал родичу-соседу. Семья Заварницыных собрала нехитрые пожитки, детей да поехали к дочери в Шадринск.

Время 1921 года – очень голодное для Уральского края, так как летом не пролилось ни капли дождя. Хлеба засохли на корню. Как один из вариантов избавления от голода руководство впервые раздавало участки рабочим и служащим в городе. Пусть сами для себя выращивают сельскохозяйственные культуры да заводят живность.

Участок Заварницыным выделили на окраине города. В мечтах Григорий срубил избу, завёл корову, засадил картошкой огород. Вскоре он торговал бы на рынке картошкой, молочной продукцией, причём не тратил бы время попусту. Нужно-то: пройти по рынку, прицениться, сбросить цену чуток, тогда через час-другой отправляйся восвояси.

Так всё станет в 1923 году. Пока Григорий строил деревянный дом, выкорчёвывал корни, пни, готовя землю под посев. Семья жила впроголодь. Да и кому в стране в этот период жилось сытно? Люди умирали от голода. Варин заработок с пайком очень ценились в бюджете семьи.

«В январе 1922 года комитетом Всемедсантруда я была командирована в уездную СПШ, которую окончила с хорошей успеваемостью, и осенью 1922 года направлена в командировку на учёбу в Екатеринбургскую Губ. СПШ, которую не закончила в виду ухода в декретный отпуск».

Здесь в своей характеристике Варя умалчивает, как познакомилась с будущим мужем да вышла замуж, однако, она рассказывала об этом. Вскоре рядом с ней возникнет тот, кто завоевал её сердце.

Уезжая на учёбу в Екатеринбург, Варя оставила расчётную зарплату родителям, уповая получить подъёмные на новом месте, как ей обещали.

– Дочка, нельзя ехать без гроша, – уговаривала Евдоха. – возьми хоть половину денег. Ещё не известно, как с жильём будет.

– Мама, не волнуйся. Я приеду, получу подъёмные, а с жильём… мне общежитие обещали.

– Вдруг не сразу деньги получишь?

– Ну, на дорогу же дали уже. Значит, на всё остальное тоже дадут. Я чувствую себя виноватой перед вами.

– Чем же, Варя?

– Взбаламутила вас с места сорвала, да бросаю.

– Ты же не сама. Тебя учиться послали. Будешь у нас учёной, за всех отучишься. Мне здесь больше нравится, чем в деревне. Да на отца посмотри: он ведь не нарадуется, что столько земли.

– Спасибо, мама, что понимаешь меня. Земли нам выделили по количеству членов семьи. При советской власти права мужчин, женщин одинаковы, – Варя немного замялась, но всё же решилась спросить мать. – Я вот ещё хочу косы срезать перед отъездом.

– Свят, свят, свят! Ты же не постриг хочешь совершить?

– Нет, конечно. Просто я буду жить в общежитии. Вон отец говаривал, где много народу, там и живность заводится. С короткими волосами я сама справлюсь, с длинными, кто поможет? Да стыдно по такому вопросу обращаться к чужим людям.

– Как же ты стриженая по улице ходить-то будешь, девка-матушка?

–Я вот красную косынку купила. Сейчас так модно.

– Ну делай, как знаешь? Ты у нас умная.

Так Варя уехала коротко стриженая, только с проездными деньгами, понимая, что дома остаётся большая семья.

Оно понятно, почему Варе не спалось на новом месте, не потому что она боялась увидеть во сне своего жениха, а потому, что слишком всё запутанно получилось.

Не отправят ли её назад потому, что ожидали мужчину? Где жить ей, коль нет женского общежития? Снимать квартиру? Тогда, как помогать семье? Оставаться в семье Вити? Пойдут ненужные сплетни. Не хотелось бы такую хорошую семью вовлекать в ненужные пересуды. Снимать угол? Пока нет подъёмных, об этом думать не приходится. И, вообще, дадут ли ей подъёмные? Этих почему и как так много, что они напрочь прогнали сон.

Варя услышала, что кто-то тихонько крадётся по коридору. Почему-то стало страшно. Шаги прошелестели на кухню, потом также тихо направились в обратном направлении, остановившись рядом со шторой. Варя лежала в ожидании дальнейших событий. Она готова закричать, если кто-то решит посягнуть на её честь: «Неужели Иван или Виктор способны на такое?»

Кто-то постоял рядом с сундуком, потом, также крадучись пошёл в мальчишескую.

«Значит, это Виктор, – сделала заключение Варя. – Нужно поскорее уснуть, пока с испугу не перебудила всю семью. Может, Витя просто захотел попить воды, а я насочиняла чёрте что».

После пережитого испуга Варю начал душить смех, она уже могла думать о случившемся с иронией: «Кому-то женихи приходят во сне, ко мне явился наяву. Вдруг это вовсе не Витя, а Петя?». Варя прыснула в подушку.

Больше ничего не происходило, дом погрузился в тишину. Девушка успокоилась и заснула.

Во сне ей почему-то приснилась та деревенская свадьба, которую она запомнила с детства. Горница набита народом. Вся её родня, которую она давно не видела, находилась рядом с невестой. Невеста стояла перед женихом с закрытым вуалью лицом. Жених взял за низ вуали, откинул её на затылок.

Варя увидала, что на месте невесты стоит она сама. Как же так? Ведь она давала себе слово, что никогда так не будет выходить замуж. Ей нужно закончить курс Губ. СПШ. Варя просто не может сейчас выходить замуж. Почему никто из родичей не плачет? И кто тот жених, который приехал за ней?

Глава 5

Глава 5. В семье

Прошёл месяц, за ним другой. Подъёмные Варя не получила. Зато две организации – та, которая направила девушку, и та, что приняла на учёбу, занялись активной перепиской. Варя тоже написала письмо в профком Шадринской больницы с жалобой на администрацию. Те посочувствовали студентке, которая проявила себя как хороший активист в профсоюзной работе, пообещали разобраться да выслали ей небольшую материальную помощь, чтобы Варя продержалась до выяснения вопроса о подъёмных и первой стипендии.

Дело в том, что молодое государство многие законы царской России отменило, новых пока не создало.

Раньше учёба в высшей школе не всем была доступна. Такое понятие, как целевое направление появилось позже, где чётко расписаны права, обязанности обеих сторон: какие затраты несёт организация на отправляемого студента, вплоть до выплаты стипендии, которая превышала ту, что платило училище, техникум или институт, так как студент уже отработал в этом объединении не менее двух лет. После приобретения образования специалист обязан возвратиться назад туда, откуда его прислали. Получив диплом, он должен отработать, не меньше пяти лет или отдать, затраченные на него средства.

Варя продолжала жить у Исаевых, ходить на лекции, в библиотеку, заниматься домашней работой.

Мария перешила кое-какие личные вещи на Варю, радуясь, что они с Варей одного роста, а из большего размера всегда можно выкроить меньший. Мария достала из кладовки Зингеговскую швейную машинку ту, что давным-давно подарили родители, да целыми днями фантазировала: шила новые вещи, перешивала из имеемых. Через месяц Варя обладала приличным гардеробом. На все её протесты, Мария отвечала:

– Доченька, мне так хотелось шить наряды для девочки. Позволь это сделать для тебя. Не лишай меня радости.

– Мне неловко, что вы тратитесь на меня.

– Какие траты? Половину вещей я переделала из своих. Всё равно висели без толку в шкафу, моль приманивали. А то, что новое, так эти отрезы у меня не один год пролежали. Я уже для таких расцветок состарилась. Вот, слава богу, что теперь мне есть для кого их использовать.

Из Шадринска на юг проездом через Екатеринбург ехали знакомые. Передали от родителей Вари тёплые вещи, гостинцы, письмо от отца.

На занятия девушка ходила пешком. В перерыве, когда однокурсницы ели в столовой или в пельменной, она предпочитала в парке на скамеечке насладиться бутербродом или пирожком, который укладывала утром потихоньку Мария в Варин портфель. Всё это делалось ею в целях экономии.

Мария с Виктором оказывали огромную поддержку Варе. Витя, заметив, что Варя выходит раньше, чтобы идти пешком, несмотря на плохую погоду, просил её задержаться. Вроде ему что-то нужно ей рассказать. На самом деле он вёз её на автобусе да платил за проезд. Тема для разговора всегда отыскивалась.

Варе хотелось отплатить добром за добро. Она, что умела, то делала по дому, помогала Пете в учёбе, за что Петя боготворил подружку брата. Варя старалась честно отрабатывать хлеб да ночлег. Она осознавала, что расплатиться за всё – у неё не хватит денег.

Вот, наконец, первая стипендия. Варя принесла деньги, положив их перед Марией:

– Я понимаю, что это немного, пусть будет мой вклад за всё добро, что вы для меня делаете.

– Дочка, зачем ты меня обижаешь? У нас два мужика работают. Вполне достаточно для такой семьи. Купи себе чего захочешь. Первую стипендию, как получку нужно тратить по собственному усмотрению. Не обижай меня, забери деньги.

– Можно я тогда родителям отправлю. У них без моей зарплаты сейчас, наверное, туговато.

– Делай как хочешь, только забери их отсюда.

Вскоре от отца пришло письмо, чувствовалось, что диктовала мама. Они благодарили за помощь Варю, попросили не присылать больше денег, ей самой они нужнее. Если Варя попытается ещё раз прислать, то отец отправит деньги назад. Эти деньги, что прислала Варя, пришлось потратить на обувку детям. Сильно прохудилась старая, а уже бывают заморозки. Босиком не походишь.

Варя попыталась заикнуться Марии, что хотела бы снять угол поближе к учебному заведению.

– Варенька, золотко, тебя мальчишки обижают, аль сундук шибко жёсток? Давай ещё одну перину положим!

– Нет, что вы? Просто хотела поближе жить.

На самом деле Варя видела косые взгляды Ивана. Она понимала, что он за что-то невзлюбил её с первого взгляда. Спустя месяц не поменял собственного мнения.

У Ивана сразу портилось настроение, если дверь ему открывала вместо жены, Варя. Ему отчего-то казалось, что от Вари нужно ожидать неприятности. Она, по природе – правдолюбка, не шушукалась по углам, всё высказывала в лоб. Ещё Иван чувствовал, что Варя не только умнее сына, но и его самого. Мало, какому мужчине понравится женщина, умнее его.

Варя пришла с занятий немного раньше обычного.

Мария полным ходом проводила уборку, а на кухне уже подошло тесто на пирожки.

– Варенька, ты сегодня пришла раньше обычного.

– Так получилось. Мы вчера писали контрольную. Сегодня преподаватель отпустил тех, кто получил пятёрки да четвёрки, с троечниками и двоечниками решил повторить пройденный материал. Вот я освободилась пораньше. Сейчас переоденусь да включусь в уборку.

– Это будет просто прекрасно. У меня долго тесто подходило, вот теперь полезло, не успеваю осаживать. Как бы не перестоялось?

– Так вы идите, занимайтесь на кухне. За мной уборка.

– Я в спальне убралась, в зале только пол помыть осталось, в коридоре, кухне ничего не успела сделать.

Варя зашла за шторку, переоделась в халатик, повязала косынку, через несколько минут появилась в полной боевой готовности к уборке.

Варя уже расправилась с коридором, заканчивала в умывальнике, как раздался звонок в дверь.

У Марии руки испачканы тестом, она попросила:

– Варенька! Открой, золотко, пожалуйста, дверь! Кто-то из мальчишек опять ключи оставил дома.

Варя помыла руки, вытерев их полотенцем да открыла, надеясь, что пришёл Виктор. Если приходили Витя или Петя, то в помещении становилось светлее от их улыбок. Тут же пришёл Иван. Варя сжалась под его недовольным колючим взглядом:

– Здравствуйте, Вы, наверное, ключи забыли? – вежливо поинтересовалась Варя, чтобы просто что-нибудь произнести.

– Почему забыл? Я надеялся, что жена соскучилась, откроет мне дверь сама.

В коридор из кухни вышла Мария. Руки, конечно, оказались в муке:

– Ой, Ваня! Мы тебя завтра ждали. Как приятно, что ты приехал сегодня! – радостно улыбалась Мария мужу.

– Можно подумать?! – проворчал недовольно Иван. – Ждала бы, так сама дверь мужу открывала.

– Ты же видишь, что у меня руки грязные, – улыбка исчезла с лица Марии.

– Тяжело их помыть? – разозлился Иван.

Слово за слово. Варя схватила пальтишко да убежала в подъезд. Шёл дождь со снегом, она встала перед стеклянным тамбуром парадного. Если бы не так холодно, то вышла бы на крыльцо, поджидать Витю с работы или Петю из школы.

У Вити душа запела, когда он увидел встречающую его Варю.

– Неужто меня дожидаешься, красавица?

–Почти угадал.

– Батя злой домой пришёл?

– Ага! Ты почём знаешь?

Но Виктор пропустил мимо ушей её вопрос, продолжая допытываться:

– Ну ты испугалась, сбежала, да?

– Я подумала, что без меня они быстрее договорятся.

– Ты о чём?

– Ну, мужа и жену всегда постель мирит, – Варя покраснела. Ей казалось, что лучше сказать эту фразу, чем. Виктор возомнит, что она его поджидала, потому что влюбилась.

– Это не про моих родителей. Я сегодня проследил за отцом. Его напарник проговорился, что они уже месяц, как возвращаются на день раньше.

– Так, где же твой отец бывает?

– У Машки?

– Это кто?

– Маменькина кумушка, та, что ходит с ним по кино да театрам с позволения мамы.

– Как же мама разрешает?

– Мама у нас очень наивная. Думает, если она не может отцу изменить, то он тоже не способен.

– Может ты напраслину на Ивана наговариваешь? Проверить надо, прежде чем в таком обвинять.

– Вот сегодня я проверил. Пошёл за ним. Он к Машке привёл, однако, с ней истерика приключилась такая, что даже мать никогда себе подобной не позволяла.

– По-моему, твоя мама очень спокойный человек.

– Это правда. Так вот, Машка так орала, что все соседи слышали даже на первом этаже. Она, оказывается, понесла от отца, Чёртова кукла, ведь всего лет на пять меня старше, не больше.

– Что же будет?

– Сейчас расскажу маме, пусть решает. Будь моя воля, я бы выгнал его. Он нас всех предал. На шлюху променял.

– Как же так можно: приходить в гости к жене, потом кувыркаться с её мужем в постели?

– Вот сейчас узнаем, – двинулся решительно Виктор по лестнице вверх.

– Витя постой, – поспешила за Виктором Варя, желая задержать его перед входом в квартиру, но не успела. Витя открыл собственным ключом дверь да прошёл на кухню, Варя шла вслед за ним.

Родителей в кухне не оказалось, зал тоже пустой, из-за приоткрытой двери спальни послышался тихий голос Марии:

– Кажись, дверь хлопнула.

– Тебе померещилось, meine Liebe, – так же тихо ответил Иван.

– Вдруг дети пришли?

– Так что? Пусть знают, что их родители ещё не старики.

Варя потянула за рукав Виктора из залы. Он намеревался ворваться в родительскую спальню. Варя вытащила Витю в коридор, где прошептала:

– Пойдём на улицу, погуляем!

Но Виктор злился уже не только на отца, но и на мать:

– Как так можно прощать предательство? – прошептал он.

– Она же ничего не знает. Пойдём, там поговорим.

– Поцелуешь? Тогда пойду.

Варю охватил шок от Витиного ответа, она очень отчётливо представила: пока они с Витей спорят, родители выйдут из комнаты. Какой конфуз! Подумают, что их намеренно подслушивали. Ведь Варя наверняка знала, чем в спальне занимались родители Вити. Поэтому она встала на цыпочки да поцеловала Витю в висок, как обычно целовала её мама, когда хотела похвалить за хороший поступок.

Витя вначале растерялся. Он никак не ожидал от холодной снегурочки, как про себя называл Варю, таких решительных действий. Вите самому захотелось поцеловать дорогую его сердцу девушку, по-настоящему в губы, однако, она, уже открыв дверь, выскользнула в подъезд, словно ящерка из сказов Бажова.

Они спустились вниз, в парадное. Сквозь стёкла двери виделось, что лил дождь. Совсем не хотелось выходить из тёплого места на крыльцо, которое затапливали косые струи холодного дождя. Снег уже перестал падать.

Осень в этом году явилась дождливая да непродолжительная. Бабье лето вообще промелькнуло незаметно. Ещё вчера, стоявшие в золоте деревья, сегодня голыми ветками стучали по стеклам окон. Того и гляди, к утру снег ляжет в зиму. Правда, теплилась одна маленькая надежда, что не прямо сейчас зима настанет, будут ещё осенние, пусть холодные, чуть промозглые дни. Плохая погода навевала невесёлые мысли обоим. Ведь когда тепло, то можно погулять часик-другой в парке, шурша опавшей листвой. Можно просто идти рядом, молча, прислушиваться к перекличке мыслей. Иногда и Варя, и Витя ловили себя на том, что они мысленно разговаривали друг с другом, потом, как ни в чём небывало, продолжали наяву говорить на ту же тему, о чём беседовали в раздумьях.

Варе захотелось в кадрах отпроситься на день да съездить в Шадринск на выходной, забрать старую шубейку. Только непонятно, в чём будет ходить сестрёнка. Вдвоём одну шубу носить они уже не смогут, так как живут теперь в разных городах. Наверное, Александре придётся всю зиму просидеть дома. Если бы положительно решился вопрос с подъёмными, то, может, их хватило бы на покупку простенькой недорогой шубы. Варе зиму пересидеть в доме нельзя. Ей каждый день нужно быть на занятиях.

Для Виктора отец с матерью это одно целое, огромное дерево, способное защитить от любых невзгод. Он с Петей – плоды этого дерева. Их холили, любили, оберегали. Выглядело, что так будет вечно…

«И вдруг Машка – коза сидорова! Будь моя воля, – думал Виктор, – Я бы отлупил её. Однако, с девчонками никогда не дрался. Как же защитить маму? Я должен! Отец поступил подло, он самый настоящий предатель».

– О чём ты хотела поговорить? – хмуро спросил Виктор, продолжая думать об отцовской измене.

Варя отогнала мысли о личных проблемах, заговорила о родителях Вити.

– Витя, не надо вмешиваться в отношения родителей. Они взрослые люди, сами разберутся.

– А если нет? Мать же ничего не знает. Она сейчас любится с отцом, завтра, как ни в чём небывало, будет принимать Машку да угощать домашними пирогами.

– Ты же сам рассказал, что Машка выставила отца. Может, он к ней не вернётся. С твоей мамой папа больше двадцати лет прожил. Так резко рвать нельзя.

– Вот, вроде ты почти на год младше меня, однако, рассуждаешь, словно старуха.

– Ну, скажи, кому будет хорошо, если мама выгонит отца: ей, тебе или Пете? Никому. Значит, нужно пытаться удержать его. Знаешь, как тяжело без мужика одной?

– А ты почём знашь?

– Так моего папу в пятнадцатом на 25 лет загребли в армию. Мама с четырьмя детьми осталась. Я старшая, другая сестра на год младше, третья на моих руках умерла, и братик только родился.

– Как же вы выжили?

– К кулакам ходили на заработки, потом, спасибо, революции, вернула нам папку.

– Ладно, пока ничего не скажу маме, однако, с отцом поговорю. Скажу, если он ещё хоть раз пойдёт к этой чертовке, я всё расскажу маме.

– Вот это ты правильно придумал. Молодец! – похвалила Варя. Витя зарделся. Как приятна ему Варина похвала!

Он притянул к себе Варю, поцеловал. Губы девушки ощущались сжатыми, напряжёнными, в глазах стоял испуг.

– Что ты, глупышка, испужалась, аль ещё ни с кем не целовалась?

Варя промолчала, только покачала головой из стороны в сторону.

– Не бойся! Я тебя не съем.

– Вовсе я не боюсь. Ты же не захочешь, чтобы я твоей маме пожаловалась?

– Ай, да хитра, плутовка! – прижал ласково к себе Варю Виктор. Она хотела расцепить объятия, нечаянно коснулась его горячих рук своими руками-ледышками. – Что ж ты не скажешь, что замёрзла. Иди ко мне!

С этими словами Витя распахнул полушубок да укутал Варю, стиснув в объятиях. Все проблемы испарились. В мире существовали только они вдвоём.

– Спрячь ручки ко мне в подмышки, сразу согреешься, – прошептал Витя на ушко, нежными поцелуями подбираясь к её губам. На этот раз губы чувствовались мягкими, даже ответили на поцелуи Вити.

В этот момент открылась входная дверь, появился Петя. Увидав, что брат обнимается с жиличкой, он, захихикав, скороговоркой произнёс:

– Жених и невеста, тили-тили тесто…

– Ща в ухо заеду, ежели не замолкнешь, – сердито произнёс Витя, так как с появлением брата вся чудесная магия исчезла, её разрушил нахальный подросток глупой дразнилкой.

– Я замёрзла. Витя меня укутал полушубком. Сам видишь, моя шубейка на рыбьем меху, – оправдывалась Варя.

– Так у рыбы нет меха, – заливисто рассмеялся Петя.

– Вот потому я замёрзла, – придя в себя, уже откровенно смеялась Варя. – Пойдёмте что ли домой!

– А чего вы здесь стояли? – удивился Петя.

– Тебя ждали, – теперь уже над братом подсмеивался Витя.

– Так вот он я. Пошли.