Возвращение. Лимб – 1

Глава 1

Я не понимал, что со мной происходит. Сознание словно плавало в густом, вязком тумане, клубившемся в моей голове. Мысли путались и казались чужими…

С трудом разомкнув слипшиеся веки, я увидел над собой нечто белое. «Потолок… Похоже, меня приютила постель…»

Я попробовал повертеть головой – не сразу, но получилось. «Клиника… это какая-то клиника», – догадался я.

Действительно, комната, в которой я находился, очень напоминала больничную палату. Крашеные стены, матовые плафоны светильников, казённого вида мебель и стерильная чистота, ощущавшаяся везде, даже в воздухе.

Я попытался вспомнить, как очутился в лечебнице… и не смог. То, что звалось памятью, упорно не желало предоставлять мне нужную информацию. Более того, я вдруг понял, что вообще ничего о себе не знаю. Кто я такой? Как меня зовут? Мимо. Где я живу, есть ли у меня семья? Опять мимо. Какова моя профессия, чем я занимаюсь в этой жизни? Мимо, мимо и ещё много раз мимо. Меня прошиб холодный пот – что может быть хуже полного беспамятства? Это же фактически смерть личности… и чем она отличается от обычной смерти? Стоп! Нельзя подаваться эмоциям. Амнезия – это ещё не конец. Воспоминания обязательно вернутся. Я попробовал вновь напрячь извилины… На какое-то мгновенье мне показалось, что успех близок… но нет, полный облом…

Так, нужно успокоиться. Я принялся убеждать себя, что неудача в первой попытке ровным счётом ничего не значит. Сейчас я справлюсь с волнением и попробую снова. И буду пробовать до тех пор, пока не добьюсь желаемого результата. Эх, хорошо бы заполучить какую-нибудь подсказку…

Я ещё раз окинул взглядом своё нынешнее пристанище. Заметив в углу палаты дверцы встроенного шкафа, я страшно обрадовался. Отлично! Вполне возможно в этом шкафу находятся мои личные вещи. Вдруг они подскажут что-то такое, что поможет мне вспомнить? Я откинул одеяло с твёрдым намерением встать и проверить содержимое кладовки, но в этот момент в палату вошла медсестра. Я сразу понял, что заглянувшая ко мне женщина была медсестрой. Для врача она выглядела слишком… возбуждающе, что ли? Моя гостья держала в руках небольшой поднос, на котором лежал стеклянный шприц.

– Я должна сделать вам укол, – безо всяких приветствий и предисловий сказала она.

Поправив решительным жестом откинутое одеяло, сестричка с укоризной посмотрела на меня.

– Вам нельзя вставать, – произнесла она тоном, не терпящим возражений. – У вас обширные внутренние повреждения плюс сотрясение головного мозга. В вашем состоянии активность опасна, вам необходим полный покой.

– Но я чувствую себя превосходно, – я попытался ей возразить.

– Это потому, что вы находитесь под воздействием лекарственных препаратов, – медсестра присела на табурет, стоящий рядом с моей кроватью. – Но на самом деле, вы серьёзно пострадали и должны постоянно находиться в постели.

Она взяла мою руку, перетянула её резиновым жгутом чуть выше локтя и постучала пальцами по набухшим венам. Затем сделала укол, предварительно протерев место инъекции ваткой. Я почувствовал холодок на коже и знакомый запах – спирт! Великолепно! Что-то из своей прошлой жизни я всё-таки помню.

Медсестра положила использованный шприц на поднос и поднялась с табурета. Я понял, что сейчас она просто уйдёт и схватил её за руку.

– Подождите, – в моём голосе прозвучала мольба. – Пожалуйста, скажите, что же всё-таки со мной случилось? Как я попал в больницу?

«Сестричка» повернула голову и посмотрела мне в глаза. И этот взгляд заставил меня судорожно вцепиться в простыни…

На вас когда-нибудь обращала внимание красивая женщина? А «моя» медсестра была красива, потрясающе красива. Высокая, стройная, с осиной талией… достоинства её сногсшибательной фигуры короткий белый халат, который, как я сразу догадался, был надет прямо на голое тело, нисколько не скрывал… Наоборот, он их всячески подчёркивал! Длинные, что называется, «от ушей» ноги, шикарная грудь, не нуждавшаяся ни в каких лифчиках, идеальные бёдра и потрясающие ягодицы… Однако вовсе не вид этих роскошных форм так подействовал на меня. Лицо медсестры, вот что стало истинной причиной моего смятения. Да, лицо этой женщины было прекрасным, но при этом оно ещё и… светилось.

Я комкал простыни не в силах победить судороги в пальцах. Поэты и романтики различного толка при описании своих возлюбленных и муз часто употребляют всяческие метафоры, но это был не тот случай. Лицо медсестры на самом деле испускало, пусть и едва уловимое, но всё же вполне заметное сияние. И это сияние придавало её коже глубину флуоресцирующего перламутра. От такого зрелища не мудрено было и свихнуться! Помнящий или нет, но я точно был не готов к встрече со светящейся женщиной.

– Вы попали в автомобильную аварию, – медсестра ответила на мой вопрос и всё волшебство как ветром сдуло. Сияние погасло. Я даже моргнул пару раз – передо мной стояла самая обычная женщина. Хотя и очень, очень привлекательная.

Приняв мой ошарашенный вид за удовлетворённость ответом, медсестра развернулась и направилась к выходу. Чуть повиливая своей восхитительной попкой, она успела сделать ровно четыре шага.

– Но я ведь совсем ничего не помню! – закричал я вслед медсестре.

Женщина дёрнулась и остановилась. А затем медленно обернулась. На её необычайно красивом, но уже ничуть не сверхъестественном лице мелькнуло нечто-то похожее на любопытство.

– В каком смысле, вы ничего не помните? – вкрадчиво спросила она.

В эту минуту я заметил, как белая дверь за спиной медсестры чуть-чуть приоткрылась. В палату заглянул мужчина – явно кого-то из больных, судя по одежде. Несколько секунд этот мужик безо всякого стеснения разглядывал меня, а потом осторожно притворил дверь.

– Что значит, вы ничего не помните? – медсестра, не дождавшись ответа, повторила свой вопрос.

– Да то и значит, – с горькой ухмылкой ответил я. – Я даже имени своего не могу назвать, не говоря уже обо всём остальном.

Интерес в глазах медсестры стал читаться явственней.

– Очень странно, – вполголоса проговорила она, – обычно такого не случается. Нужно обязательно рассказать обо всём… доктору.

И уже громче, обращаясь непосредственно ко мне, добавила:

– Я немедленно поставлю в известность вашего лечащего врача. Вам не следует волноваться. Амнезия, это, конечно, неприятно, но мы с этим разберёмся, обещаю вам.

– Осталось только заверить меня, что я в надёжных руках, – я опять невесело усмехнулся.

– А вы действительно в надёжных руках, – кивнула медсестра.

А потом достала из кармана короткого халатика маленький блокнот и перелистнула несколько страниц.

– Анатолий Николаевич Шорин, так вас зовут – сказала она. – Вам тридцать четыре года, вы неженаты и, детей у вас нет.

Оторвав взгляд от блокнота, женщина с некоторым сочувствием, которое совсем не гармонировало с её восхитительным лицом, посмотрела на меня:

– К сожалению, большего я вам сообщить не могу, Анатолий.

– Подождите, – выдохнул я. – Может, у меня есть какие-нибудь другие родственники? Мать, отец, братья, сёстры?

– Про других родственников нам ничего неизвестно, извините, – она покачала головой.

Я тяжело вздохнул.

– Я могу идти? – терпеливо спросила медсестра.

Проглотив комок, я кивнул:

– Конечно…

Покачивая роскошными бёдрами, сестричка выплыла из палаты.

Я устало опустил голову на скрипящую чистотой наволочку. Анатолий Николаевич Шорин. Это имя мне ни о чём не говорило. Однако теперь я хотя бы знаю, как назвать себя, если потребуется представиться.

***

Я, наверное, всё-таки задремал. Иначе, зачем бы понадобилось меня будить? А в том, что меня будили, не было никаких сомнений – кто-то настойчиво тряс меня за плечо.

Открыв глаза, уже второй раз за сегодня, я увидел сидящего рядом с моей кроватью мужчину лет пятидесяти пяти от роду. Я сразу узнал его – это был тот самый хмырь, что заглядывал в палату во время моего разговора с медсестрой.

– Проснулись? Вот и славненько.

– Кто вы? – плохо соображая спросонья, спросил я.

– Сухов, Игорь Евгеньевич, – назвался посетитель. – Разрешите представиться.

– Очень приятно, – пробурчал я. – Шорин…

– Да, да, я знаю. Анатолий Николаевич, – радостно закивал мужчина.

– Откуда вам это известно? – встрепенулся я. – Мы что, уже встречались когда-то?

– Нет, – покачал головой Игорь Евгеньевич, – мы раньше не были знакомы.

– Тогда как… – я непонимающе уставился на мужика.

– Так уж вышло, не обессудьте, – он виновато развёл руками. – Я подслушивал.

Наверное, мои эмоции достаточно ясно отразились у меня на лице. Во всяком случае, Сухов поспешил объясниться.

– Не подумайте, что я быдло какое-то невоспитанное, просто… – он легонько прищурил левый глаз, – одним словом, нам с вами нужно о многом поговорить.

– С чего вы так решили? – я с удивлением и не очень дружелюбно посмотрел на Игоря Евгеньевича. – Если мы с вами до сей поры не были знакомы, откуда у нас могут взяться темы для беседы?

Однако моё недружелюбие быстро улетучилось. Я вдруг подумал, а почему бы и нет? Разговор с человеком, пусть даже и незнакомым, вполне может помочь мне в решении моей проблемы.

Игорь Евгеньевич, похоже, почувствовал мои сомнения.

– Видите ли, я в курсе того, что с вами случилось, – закивал он. – И ради Бога, простите меня за назойливость, но я считаю, что вы имеете право знать, что сейчас происходит.

Я усмехнулся.

– Вы так загадочно начинаете… право, не стоит, Игорь Евгеньевич, – я покачал головой. – Амнезия, это конечно неприятно, но я надеюсь, что смогу вскоре всё вспомнить. Медсестра рассказала мне про аварию и про сотрясение мозга.

– Да при чём тут сотрясение! – воскликнул Сухов. – Вы что, и впрямь не догадываетесь куда попали?

– То есть, как? – я с подозрением посмотрел на Игоря Евгеньевича. – Разве это не больница?

– А вы посмотрите в окно!

Я машинально повернул голову. И опешил. Только сейчас я удосужился это заметить…

Нет, окна в палате, конечно же, имелись. Но совсем не такие, к каким я привык. Окошки представляли собой узкие амбразуры и располагались под самым потолком. Заглянуть в них не было никакой возможности. Ничего не понимая, я повернулся к Сухову… и увидел в его глазах целую гамму чувств, из которых сожаление читалось явственнее всего.

– Сотрясение мозга тут ни при чём, – тихо произнёс Игорь Евгеньевич. – С вами случилось нечто гораздо более страшное.

– Нечто более страшное? – переспросил я, совершенно сбитый с толку. – О чём это вы?

Игорь Евгеньевич покачал головой.

– Как ни прискорбно мне сообщать вам об этом, мой друг, – произнёс он, нахмурив брови, – но вы мертвы. Вы умерли, причём, совсем недавно… уж не знаю, как это произошло. А то, что нас с вами сейчас окружает… – Сухов обвёл палату рукой, – это вовсе не больница. Это… признаться, я и сам точно не знаю, что это такое. Но мне почему-то кажется, что это некий сортировочный пункт, потусторонний вокзал, если хотите, где томятся и ждут своего часа неуспокоенные души. Короче, Анатолий, мы с вами в данный момент находимся на Том Свете.

Я застыл с раскрытым ртом, не в силах что-либо выдавить из себя.

– Что за бред, – проговорил я, когда мне всё же удалось справиться с этим странным оцепенением. – Как вам в голову могла прийти такая гадкая идея? Тот Свет… не существует никакого ТОГО Света! Свет всегда один, ЭТОТ, а я в больнице. Со мной просто случилось несчастье. Вероятно, меня сбила машина. Но я поправлюсь, обязательно поправлюсь и выйду отсюда.

Игорь Евгеньевич досадливо поморщился.

– Я понимаю, поверить в то, что я вам сейчас сообщил чрезвычайно трудно… особенно современному человеку, признающему цифровые технологии, но отрицающему всё остальное. Однако ваше неверие ничего не меняет, – Сухов поднялся с табурета. – Ровным счётом ничего. Вы мертвы и находитесь на Том Свете. И чем скорее эта истина достучится до вас – до вашего ума, до вашего сердца, тем легче вам будет её принять.

– Постойте! – я откинул одеяло и поспешно уселся на кровати.

К моему огромному удивлению, тело оказалось лёгким и послушным. Но разве такое возможно? Для серьёзно пострадавшего человека подобная лёгкость – нонсенс. Впрочем, медсестра что-то говорила о медикаментах. По-видимому, меня под завязку накачали болеутоляющими препаратами. Может быть даже наркотиками. В таком случае мне не следует перенапрягаться.

Я решил вернуть себя в горизонтальное положение. Но Сухов твёрдо придержал меня за плечо.

– Хватит уже на койке валяться и калеку из себя корчить. Тебе сейчас марафон пробежать – как два пальца обоссать. Ты даже не запыхаешься. И не верь всему, что здешние красавицы говорят. Физическая боль осталась там, за порогом жизни. Здесь её нет, как нет и усталости, голода, холода, болезней… Во всяком случае, я с такими вещами после смерти не сталкивался.

Господин Сухов, похоже, решил, что мы с ним достаточно сблизились, и пришла пора переходить на «ты». Однако мне почему-то не хотелось торопиться.

– Игорь Евгеньевич…

Я запнулся, не зная, как продолжить, но тут же нашёлся:

– Если вы хотели пошутить, то поверьте, у вас получилась очень скверная шутка. Если же собирались напугать меня… я не понимаю, зачем вам это понадобилось?

– Да ты не это не понимаешь, Толик, – Сухов криво усмехнулся. – Хорошо, попробуем зайти с другой стороны. Если я представлю тебе весомые доказательства, ты мне поверишь?

Я настороженно посмотрел на Игоря Евгеньевича. Мне было непонятно, как вести себя с этим человеком. И честно говоря, после его стрёмной выходки мне вообще не хотелось иметь с ним дела.

Однако Сухову на мою настороженность было, по всей видимости, насрать. Он по-заговорщицки подмигнул мне и продолжил развивать свою мутную тему:

– Я могу доказать тебе, что мои слова – чистая правда. У данного места имеется одно большое достоинство – оно ничего не скрывает. Это при жизни у человека есть лишь две возможности. Он может верить, а может не верить. Но здесь нам предоставляется право всё увидеть собственными глазами. Убедиться, так сказать, воочию. Хочешь убедиться? Тогда вставай и пошли.

Сухов развернулся и направился к двери. Огорошенный, я не знал, как поступить. Меня наповал разили уверенность Сухова и его уравновешенный вид. В самом деле, Игорь Евгеньевич совсем не выглядел сумасшедшим. Однако речи его слишком уж смахивали на бред шизофреника…

Мне необходимо было принять решение – забраться с головой под одеяло или последовать за Суховым. Первое казалось самым простым. Но самое простое, далеко не всегда самое правильное. И…

И я решился. В конце концов, кровать от меня никуда не убежит. Если Сухов псих, я с лёгким сердцем вернусь в палату. Но если вдруг окажется, что он говорит правду… нет, об этом лучше пока не думать… Сунув ноги в стоптанные шлёпанцы, я поспешил за Игорем Евгеньевичем.

***

Мы очутились в самом обычном больничном коридоре, длинном и просторном. Номера палат обозначались трёхзначными числами и начинались с тройки. «Выходит, мы на третьем этаже», – подумал я.

Неподалёку расположился пост дежурной медсестры – сейчас там никого не было, но я заметил лежащую на столе толстую книгу, раскрытую примерно на середине. Коридор был абсолютно пуст, ни больных, ни медперсонала я не увидел. Впереди, метрах в тридцати от нас светилась зелёным светом надпись «Выход». Сухов кивком указал на световое табло:

– Нам туда, Толик.

Проходя по коридору, я мимоходом заглянул в какую-то дверь. Судя по сваленной в кучу больничной мебели, это была подсобка завхоза. Пока всё говорило о том, что я действительно нахожусь в самой обычной больнице.

Но вот мы подошли к выходу.

– Открывай, – сказал Сухов.

Я послушно подёргал за ручку двери.

– Заперто, – недоуменно произнёс я, когда она отказалась открываться.

– Такие правила, – удовлетворённо хмыкнул Игорь Евгеньевич. – Видишь ли, по мнению здешних функционеров, нам с тобой снаружи делать нечего. Но я, к счастью, научился обходить этот несправедливый запрет.

Сухов прижался щекой к дверному полотну и начал что-то бормотать себе под нос. Поначалу ничего особенного не происходило. Я уже собирался вздохнуть с облегчением – мои подозрения подтвердились, Сухов – псих законченный, и мне пора возвращаться в палату, как вдруг… глаза Игоря Евгеньевича закатились, кожа на лице сделалась серой и гладкой как поверхность противогазной маски, а на скулах появились бугристые наросты – лицо человека превратилось в чудовищную морду адского монстра…

В таком виде Игорь Евгеньевич пребывал, наверное, целую минуту. Он всё бормотал и бормотал свои непонятные заклинания. Я почувствовал, как по моей спине стекают струйки холодного пота. Мне было реально страшно – я не понимал, что происходит. А что если у Сухова какой-нибудь припадок, типа эпилептического, и нужно срочно звать на помощь? Я попятился назад, но в этот момент Игорь Евгеньевич с силой хлопнул в ладоши и дверь сама собой распахнулась. А лицо Сухова в тот же миг приобрело абсолютно нормальный вид.

– Прошу, – галантно произнёс Игорь Евгеньевич и картинно взмахнул рукой.

Я с опаской посмотрел на Сухова, но мой «гид» сделал ещё один приглашающий жест и подвинулся, освобождая для меня проход. Я осторожно заглянул в дверной проём.

За дверью… ничего не было. То есть «ничего» в полном смысле этого слова. Я ожидал увидеть лестницу, ведущую вниз или наверх, но там зияла Пустота. Она начиналась сразу за порогом и была не чёрной, как космический вакуум, а какой-то серой. Больше всего Пустота походила на очень густой туман. Но это, несомненно, была Пустота, то есть полное отсутствие чего-либо.

– Необычное зрелище, правда? – прозвучал за моей спиной довольный голос Сухова.

– Как такое возможно? Я не верю! Это, наверное, галлюцинация!

– Экий ты несговорчивый, брат! – Игорь Евгеньевич громко рассмеялся. – Совсем как юный пионэр из 20-х, которого злобные дядьки-кулаки пытаются убедить в несостоятельности идеи мировой революции. Это не галлюцинация, дружок, это наша с тобой нынешняя реальность, если, конечно, этот термин вообще применим в данной ситуации.

Я с удивлением и, что уж греха таить, достаточно сильным страхом, взирал на… нет, мне так и не удалось подобрать нужного слова. Сначала я хотел назвать «задверную субстанцию» бездной, но потом понял, что сие будет в корне неверно. Бездна предполагает не только отсутствие дна, но и наличие бесконечности. За дверью же не было ни того, ни другого…

– Там существует пространство? – спросил я, оборачиваясь к Сухову.

– Попробуй сам это выяснить, – Игорь Евгеньевич пожал плечами.

– Я что же, могу зайти туда? – в моём голосе промелькнуло удивление.

– А что тебе мешает? – улыбнулся Игорь Евгеньевич.

– А разве это не опасно? – засомневался я.

Мой страх по большей части улетучился, но я всё ещё не доверял этому странному «чуду».

– Если не будешь отходить слишком далеко от двери, ничего ужасного с тобой не случится, – Сухов покачал головой.

– А если я всё-таки отойду подальше?

– Можешь не найти дорогу обратно, – хмыкнул Игорь Евгеньевич. – В Лимбе очень легко потеряться.

Я отметил новое словечко в лексиконе Сухова, но переспрашивать не стал.

– Ну, что?

Видя, что я никак не могу решиться, Сухов легонько подтолкнул меня в направлении дверного проёма.

Я понял, что наступает момент истины. Зачем-то зажмурившись, я шагнул в серую мглу.

Ровным счётом ничего не произошло. Я не провалился в тартарары и не начал задыхаться – попав ТУДА, я продолжал чувствовать себя превосходно.

Я осторожно открыл глаза. Впрочем, этого можно было и не делать – разглядывать ТАМ было нечего. Серое НИЧТО окутывало меня с ног до головы. И нет, оно не походило на туман. Оно вообще ни на что не походило.

Секунд через двадцать я обратил внимание ещё на одну странность. Я прекрасно чувствовал тяжесть своего тела, но абсолютно не ощущал опоры под ногами. Казалось, я просто висел в воздухе.

Оглянувшись, я с облегчением увидел очертания дверного проёма и стоявшего за ним Игоря Евгеньевича.

– Для первого раза, пожалуй, достаточно. Возвращайся назад, Толик, – Сухов протянул мне руку.

Я схватил Игоря Евгеньевича за кисть и шагнул обратно в больничный коридор.

– Ну, вот, как-то так, Анатолий, – улыбнулся Сухов. – Я показал тебе всё, что хотел.

Потом он жестом попросил меня подвинуться. Я посторонился, и Сухов закрыл дверь. Причём, сделал он это без каких-либо выкрутасов – просто захлопнул. И удовлетворённо кивнул, услышав звук сработавшего замка.

***

Мы вернулись в мою палату, и Сухов сразу же водрузил себя на табурет. Я же замер возле кровати, не испытывая ни малейшего желания вновь укладываться в постель. Наоборот, мне почему-то неудержимо хотелось двигаться. Я бы так и поступил, если бы не мысль, что нарезая круги перед сидящим на табурете Суховым, буду выглядеть смешным. Так что я просто стоял и смотрел на Игоря Евгеньевича.

Хоть сам я и застыл как соляной столб, думы в моей голове развернули жуткую круговерть. Сказать, что увиденное минуту назад потрясло меня, значило не сказать ничего, или почти ничего. То, с чем я столкнулся по ту сторону больничного коридора…

Конечно, я не собирался вот так, сходу верить во все эти россказни про отбытие в загробный мир… но ведь серая Пустота мне явно не приснилась! Я явственно видел её, ощущал… выходит, если Игорь Евгеньевич и выдумывает что-то, то далеко не всё.

А может, дело обстоит не так? Что если Сухову только кажется, что он в курсе событий?

Я повернулся к Игорю Евгеньевичу.

– Скажите, вы действительно верите, что мы находимся на Том Свете? – спросил я.

Господи! Как же мне хотелось, чтобы в его ответе промелькнула хоть тень сомнения…

Глава 2

Игорь Евгеньевич улыбнулся и посмотрел на меня. Вот только улыбка у него вышла какая-то невесёлая.

– Я тебя прекрасно понимаю, Анатолий, – покачав головой, произнёс Сухов. – Твоя амнезия даёт тебе право, а самое главное – возможность. Возможность сомневаться и даже отрицать. К сожалению, мне такая роскошь недоступна. Я-то уж точно знаю, что со мной произошло. Видишь ли, я – самоубийца.

Чёрт, а вот это уже серьёзное заявление. Если человек помнит, что сам убил себя, у него действительно не остаётся причин для иллюзий. «Оставь надежду, всяк сюда входящий…» Так, стоп, а это откуда? Впрочем, хрен с ним, забудем пока о проблемах с памятью. Сейчас главное – заявление Сухова.

Я бросил короткий взгляд на своего собеседника. Игорь Евгеньевич производил впечатление сильной личности. Такие люди обычно не кончают с собой. Нет, всякое в жизни может случиться, но даже если возникли трудности… неужели нельзя было отыскать другой выход?

– Вы уверены, что покончили с собой? – я не смог придумать более корректного вопроса.

– Абсолютно уверен, – кивнул Сухов. – Видишь ли, обычно человек не помнит момента самой смерти. Я не знаю, кто так решил, но считаю, что это гуманно. Иногда из памяти исчезают последние дни жизни, но чаще люди забывают лишь несколько предсмертных часов. В исключительных случаях дело ограничивается минутами и даже считанными секундами… Но со мной было не так. Я помню всё. До самого последнего мгновенья. И даже больше. Я помню, как пуля пробила височную кость, помню, как она кувыркалась, продираясь сквозь мозг, и как вылетела из моей головы, расплескав её содержимое во все стороны.

– Вы застрелились? – я не смог обуздать своё нездоровое, как мне в тот момент показалось, любопытство.

– Да, – подтвердил Сухов. – Я выстрелил себе в голову из наградной «Беретты».

– Неужели нельзя было как-то по-другому решить свои проблемы?

– Всё слишком сложно, мой друг. И тебе вовсе необязательно вникать в детали.

– Необязательно, так необязательно, – кивнул я. – Так что же случилось потом? После выстрела?

– Ты мне поверишь, если я скажу, что не увидел ослепительного света в конце туннеля? Я бы вот не поверил. Очень уж мне хотелось испытать нечто подобное… Я так надеялся… Но всё оказалось гораздо прозаичнее. Прозаичнее и отвратительнее. Я очутился в грязном, вонючем болоте… и я тонул в нём, тонул несколько дней подряд. А может, это были не дни, а месяцы… или годы… и даже века… я не знаю. Однако, как бы там ни было, в какой-то момент я потерял сознание, а очнулся уже здесь, в этой больничке.

– И давно это случилось?

Сухов пожал плечами:

– Может, год прошёл с тех пор, а может, десять лет. А может, и все сто. Я думаю, время в этом месте течёт не так, как в мире живых… а ещё я бы порекомендовал тебе не слишком доверять собственным ощущениям.

Сухов распрямился на табурете и смачно потянулся.

– Эээх! – громко выдохнул он и снова посмотрел в мою сторону. – Теперь ты понимаешь, Толик, почему я уверен, что ты тоже умер? – спросил он.

Я поёжился.

– Теперь понимаю…

***

– Знаешь, я ведь поначалу полагал, что попал в самый что ни на есть настоящий Ад. Ну, а чем ещё могла быть та гадкая трясина, в которой я оказался после смерти? – Сухов подтянул к себе правую ногу.

Обхватив её руками, он уткнулся подбородком в коленную чашечку.

– К тому же, все мировые религии о чём-то подобном и предупреждают – самоубийцы отправляются прямиком в Преисподнюю, – Игорь Евгеньевич наморщил лоб. – А я, в отличие от тебя, никогда не был махровым материалистом. Я всегда верил и в Царствие Небесное, и в Вечные Муки.

– Так почему же вы решились на самоубийство, если так боялись Ада? – мне вдруг захотелось задать Сухову какой-нибудь каверзный вопрос.

Однако Игоря Евгеньевича моя нескладная подковырка нисколько не смутила. Он просто пожал плечами и спокойно ответил:

– Наверное, потому, что в какой-то момент я стал бояться своей земной жизни больше, чем Геенны Огненной.

Выдав это, Сухов умолк. Какое-то время он просто сидел на табурете, уставившись в стену. Я же тупо не мог придумать, о чём ещё спросить его. Впрочем, был ли какой-нибудь смысл в моих вопросах?

Через пару минут Сухов встрепенулся, отпустил колено и сцепил руки за головой.

– Я страшно обрадовался, когда понял, что болото, в котором я очутился, было не Адом, а всего лишь частью пути в загробный мир, – продолжил Игорь Евгеньевич будничным тоном. – Чем-то вроде того самого туннеля…

– Болото вместо туннеля? – усмехнулся я.

– Ну, так ведь и я не был паинькой, – хмыкнул Сухов.

– Хорошо, я понял вашу мысль, – кивнул я. – Болото вам полагалось за ваши грехи. А что вы подумали, когда оказались в этой больнице?

– Я решил, что мне дарован ещё один шанс. Шанс заслужить прощение. Понимаешь, эта больничка – всего лишь зал ожидания, а мы с тобой – транзитные пассажиры. И рано или поздно нам придётся отправиться в пункт назначения… а вот куда именно мы отправимся, зависит в том числе и от нас самих.

Ну, это он уже полез в дебри. Я о таком переживать пока не хочу. Надо попробовать направить наш разговор в правильное русло…

Немного подумав, я спросил:

– Игорь Евгеньевич, а та медсестра, которая делала мне укол незадолго до вашего появления, кто она такая?

Сухов усмехнулся.

– Медсестра, говоришь… – протянул он, – очень красивая, правда?

– Невероятно, – согласился я. – Но вы знаете кто она?

– Ну, уж точно не человек, – Игорь Евгеньевич поморщился. – Её правильнее было бы назвать проекцией твоего подсознания… а ты случайно не в курсе, при амнезии подсознание продолжает функционировать?

– Да откуда же мне знать об этом?

– А я вот уверен, что продолжает. И ещё я думаю, что при жизни ты очень много внимания уделял женщинам. Поэтому здесь и появилась эта секс-бомба. Первый раз они всегда предстают в облике, который должен нам показаться особо привлекательным. Ты, наверное, и ролевыми играми увлекался, а? Сантехник и домохозяйка, больной и медсестра, босс и секретарша?

Он что издевается? Моя только-только начинавшая зарождаться симпатия к Сухову мгновенно испарилась.

– Игорь Евгеньевич! – я резко оборвал собеседника. – Я же говорил вам, что ничего о себе не помню. Как я могу знать, нравились мне ролевые игры или нет?

– Ладно, ладно не кипятись, Анатолий. Не помнишь, так не помнишь. А медсестра… она, что-то вроде твоего временного куратора. Будет наблюдать за тобой.

– А зачем за мной наблюдать?

– Как зачем? Чтобы понять, когда ты будешь готов!

Ну вот, опять он за своё. А я уже было поверил, что Сухов способен изъясняться как нормальный человек. По-видимому, придётся выслушать все его теории до самого конца.

– Игорь Евгеньевич, – я тяжело вздохнул, – рассказывайте. Но только постарайтесь ничего не упускать, договорились?

– А разве я когда-нибудь, что-нибудь упускал? – Сухов обиженно надул губы.

– Да вы всё время что-то не договариваете! – воскликнул я. – Медсестра – проекция подсознания, каким будет пункт назначения, зависит от нас самих, а теперь ещё и это: «Когда ты будешь готов…» Да к чему я должен быть готов?

Сухов затряс головой:

– Извини, извини, Толик… я вовсе не хотел нагонять тумана…

Игорь Евгеньевич запнулся…

– Нет, он, конечно же, прав, – Сухов почесал подбородок. – Я должен его посветить во все тонкости…

А вот это меня уже немного испугало. Я в первый раз слышал, чтобы Сухов разговаривал сам с собой. Впрочем, дальнейшего развития эта ситуация не получила. Игорь Евгеньевич улыбнулся и начал говорить лекторским тоном:

– Я уверен, что не такой уж ты дремучий человек, Анатолий, и наверняка знаешь, что все основные мировые религии рисуют практически одинаковую картину существования человеческой души после смерти тела. Картина эта достаточно примитивна, хотя я думаю, что примитивна лишь её популярная интерпретация.

– Речь идёт о том, что после смерти праведники попадают в Рай, а грешники в Ад? Я правильно понял? – уточнил я.

– Правильно, – кивнул Сухов. – Но давай покумекаем вот над каким вопросом. Много ли праведников найдётся на той грешной земле, которую мы с тобой некогда знали? Может в прежние времена этих светлых душ было больше, но в нашу с тобой эпоху… К чему стремятся современные люди? Получить от жизни как можно больше удовольствий, и только-то. Само по себе, стремление к удовольствиям трудно назвать грехом, но вот способы достижения этой цели могут быть достаточно неприглядными. Где-то обмануть ради выгоды, прихватить что-то не своё, при условии, что тебя не поймают – для многих наших современников это давно стало нормой. Ну а переспать с чужой женой, подставить коллегу по работе – сейчас это даже грешками не считается, так, мелкие шалости…

– Но ведь всё это, действительно, мелочи, – я пожал плечами. – На свете случаются и более страшные вещи…

– И в этом ты прав, – согласился Игорь Евгеньевич. – Одно дело трахнуть соседку, пока муж в командировке, и совсем другое – трахнуть этого мужа по голове монтировкой, когда он вас застал… а ведь может быть и ещё хуже – сначала выбить мозги мужу в тёмном переулке, а потом уже драть эту соседку сколько влезет…

– Но ведь если так рассуждать…

– Согласен, – перебил меня Сухов. – Если так рассуждать, придётся вспомнить про бандитов, хладнокровно расстреливающих инкассаторов ради денег, и про террористов, убивающих людей десятками, а то и сотнями… Даже я, самоубийца, более безгрешен по сравнению с ними…

Сухов выпрямился на табурете.

– А теперь давай вернёмся к обычным людям, – кивнул он и ткнул в меня пальцем. – Можно ли сравнивать неверного мужа и серийного насильника? Или мелкого воришку и маньяка-убийцу?

– Думаю, что нет, – покачал я головой, – их нельзя сравнивать.

– Ну а как тогда быть? – усмехнулся Игорь Евгеньевич. – Люди грешат вроде бы по мелочи – бухают, ширяются наркотой, бьют друг другу морды, трахаются в свалку, подворовывают при случае… при этом, они не бандиты, не душегубы и не насильники. Но если вспомнить заповеди Божьи, то они всё равно суть есть грешники. А ведь только совершенные души достойны Царствия Небесного. А что же тогда делать с этими? Отправить всех скопом в Ад? Но ведь они не настолько плохи, несмотря на всё своё несовершенство. Многие из этих людей, к примеру, никогда не согласились бы намеренно лишить своего ближнего жизни… Что ты на это скажешь?

Я не знал, что ответить. Может, я когда-нибудь и задумывался над подобными вопросами, но сейчас я об этом не помнил…

Однако Сухов воспринял моё замешательство по-своему.

– Вот видишь, – улыбнулся Игорь Евгеньевич, – ты начинаешь меня понимать. А ведь всё не так уж и сложно. Лично я думаю, что сразу в Рай, или сразу в Ад попадают лишь единицы. Остальные люди после смерти оказываются в подобных местах. Для сортировки. Те, чьи грехи признаются не столь уж тяжкими, направляются отсюда в Чистилище – на исправление.

Ну, это ты хватил! Сейчас ты от меня получишь! Сейчас я тебя размажу!

Я понял, на чём можно подловить Сухова.

– Если это так, почему в этой больнице нет никого, кроме нас с вами? – спросил я тихо, наклонившись к самому уху Сухова.

Однако подловить Игоря Евгеньевича не удалось. Его нисколько не смутил мой вопрос.

– Ты же должен понимать, – ответил он спокойно, – что эту больницу никто не строил. Никто не заготавливал кирпич, никто не замешивал раствор, никто не возводил стены. Это место не принадлежит физическому миру. Оно создано с помощью иной силы. Силы духа. И таких больничек может быть сколько угодно. Я уверен, что для каждого человечка построена отдельная больничка.

Что ж, в логике ему не откажешь. Но всё равно, сходится не до конца.

– Опять не лепится, Игорь Евгеньевич, – я покачал головой. – В этой, как вы изволите выражаться, больничке, мы находимся вдвоём. Если это место – моя персональная загробная кутузка, тогда что вы здесь делаете? Вас попросту не должно тут быть.

– А меня здесь и нет, – кивнул необескураженный Сухов. – Ты здесь находишься один.

Нет, он всё-таки реальный псих!

– То есть сейчас я беседую сам с собой, так, по-вашему?

– Нет, ты беседуешь со мной, – спокойно возразил Сухов. – Но меня здесь нет.

Наверное, на моём лице отобразилось слишком много эмоций. Сухов не стал дожидаться очередной моей подковырки, он начал объяснять.

– Я думаю, Толик, что про меня попросту забыли. Поначалу это действительно была моя больница. Здесь находился только я. Ну, не считая моего куратора, конечно. Он, кстати, выглядел совсем не так привлекательно, как твоя медицинская сестричка. Я думаю, в качестве «отстойника» душам предоставляется место, которое каким-то образом соответствует их прижизненным устремлениям. Я вот, например, всегда мечтал умереть в больнице, под капельницей. Ну, от естественных причин, естественно, и в глубокой старости. Думаю, и у тебя в жизни было что-то связанное с медициной…

– Не уходите в сторону, пожалуйста, – одёрнул я Сухова. – Вы начали рассказывать о том, что вас здесь забыли.

– Так я же тебе об этом и толкую. Мне кажется, что в местах, подобных этому, души умерших людей не только ожидают решения своей участи, но и получают возможность немного усовершенствоваться, прежде чем отправиться дальше. Я думаю, что для успешной адаптации к условиям Чистилища, душа должна подняться до определённого уровня. Вероятно, моя душа – по каким-то причинам – этого сделать не смогла, и я тут застрял. Как я уже тебе рассказывал, я здесь нахожусь ужасно долго. Не века, конечно… Мне кажется, прошло лет тридцать с тех пор, как я выбрался из того болота. Вряд ли требуется столько времени, чтобы подготовиться к переходу.

– Но если ваша душа не смогла усовершенствоваться, вас должны были депортировать в Ад!

– Ты что, меня совсем не слушал? Я уверен, что меня не приговаривали к Аду, для Ада я недостаточно хорош… вернее, плох… недостаточно грешен, одним словом.

Я усмехнулся:

– И только на основании этих своих измышлений вы делаете вывод, что про вас забыли?

– Ну а как ещё можно объяснить происходящее? – Сухов вздохнул. – Мой куратор исчез… довольно-таки давно, заметь. А вчера здесь появился ты. Ясно же, что у местных распорядителей эта «жилплощадь» до того числилась свободной. А это значит, что про меня никто и не вспомнил.

Сухов опять вздохнул. На этот раз гораздо тяжелее. И мне вдруг нестерпимо захотелось сказать Игорю Евгеньевичу что-нибудь ободряющее.

Я присел перед ним на корточки.

– Простите, если был груб с вами, – сказал я, но Сухов только махнул рукой.

– Да ладно, чего уж там. Ты имел право на сомнения. Но сейчас я прошу тебя забыть о них. Ибо я собираюсь задать тебе действительно важный вопрос…

***

– Анатолий, – Сухов пристально посмотрел мне в глаза. – Ты хотел бы вернуться?

Я распрямился как ужаленный.

– Куда вернуться?!

– А куда ещё можно хотеть вернуться в нашем с тобой положении? Конечно туда, в мир живых.

Честное слово, я не знал, как относиться к этому человеку. Сначала Игорь Евгеньевич убедил меня в моей собственной смерти… ну, будем считать, что Сухов меня почти убедил в этом… а теперь он что, предлагает мне… ни больше, ни меньше, как воскреснуть? Охренительно!

С другой стороны, если он действительно обитает в загробном мире так долго, как говорит, ему может быть известно нечто такое, что я и представить себе не могу.

Я покачал головой:

– Что-то меня смущает в ваших словах… разве возвращение на землю возможно? Хотя бы в принципе? Я, конечно, не стану утверждать наверняка, потому как не специалист в этих вопросах, но мне кажется, что ещё никому не удавалось вернуться с Того Света.

– Во-первых, ты не прав, и такие случаи бывали… а во-вторых, речь сейчас идёт не о теоретической возможности, а о конкретно твоём желании воскреснуть. Поэтому я и спрашиваю тебя – хотел бы ты вернуться в мир живых?

И тогда меня прорвало.

– Хотел бы я вернуться? – воскликнул я. – Допустим, я действительно умер. Медсестра, или кто она там есть на самом деле, сказала, что мне было всего тридцать четыре года! В таком возрасте смерть вряд ли является чем-то желанным. Пусть жены и детей у меня не было, но может быть, у меня там остались родители, или ещё кто-то… братья, сёстры, к примеру, друзья… разумеется я хотел бы вернуться! Да я бы что угодно отдал, чтобы вернуться! Вот только вам-то какое дело до моих желаний?!

Сухов резво вскочил с табурета.

– Поверь, это не праздное любопытство! – выпалил он.

Выполнив несколько быстрых приседаний, Игорь Евгеньевич выпрямился, поднял руки на уровень плеч и замер в таком положении.

– Но многое будет зависеть от твоей решимости…

И тут Игорь Евгеньевич превратился в дирижёра симфонического оркестра. Он начал взмахивать руками, как будто и вправду руководил исполнением какой-то симфонии…

Всё это странное действо продолжалось не более минуты. Сделав десяток-другой взмахов, Сухов бросил руки вниз и обернулся ко мне.

– Я здесь очень давно, – проговорил он бодрым голосом. – До неприличия давно, как мне кажется. Может, про меня и вправду забыли, а может, тот, кто за всё отвечает, ищет причину, чтобы отправить меня туда, – Сухов ткнул пальцем в пол, – и не находит её… Как бы там ни было, мне всё это порядком осточертело. И я хочу свалить отсюда к едрене фене. И начать всё заново. Там, на земле. Не повторяя при этом прошлых ошибок… – Сухов снова уселся на табурет. – Однако моё столь долгое пребывание в этом месте принесло определённые дивиденды, – кивнул он. – Информация, вот что я получил. Я знаю, что отсюда можно выбраться… и я знаю, как это сделать.

Да, это было смелое заявление. Я покачал головой.

– Ну и как же отсюда можно выбраться? – спросил я.

– Для начала нужно просто уйти из этой больнички, – улыбнувшись, ответил Сухов.

– Просто уйти? – переспросил я.

– Да, просто уйти, – кивнул Игорь Евгеньевич. – Но одно ты должен уяснить твёрдо, Толик. Уйдя отсюда, ты уже не сможешь вернуться обратно. Тебе придётся проделать весь путь – до самого конца. Ведь только добравшись до Башни, можно получить свой шанс. Шанс вернуться к живым.

– Что ещё за Башня? – я настороженно посмотрел на Сухова.

– Ну, может, это и не Башня вовсе, – Сухов пожал плечами. – Но мне почему-то кажется, что выглядит оно как Башня. Вернее, мне очень хочется, чтобы ЭТО выглядело именно так. Я очень любил в детстве сказки. Впрочем, я их и сейчас люблю.

Да… действительно, тяжёлый человек…

– Игорь Евгеньевич, я с вами с ума сойду, можете не сомневаться, – выдохнул я. – Что ещё за ЭТО?

– ЭТО точно существует. ЭТО – что-то вроде скоростного лифта. Или портала. Для каждой человеческой души, когда подходит её срок, открывается индивидуальный проход в заранее определённый пункт назначения. В один конец, разумеется. Ну, и у местных ребят время от времени возникает потребность совершить какую-нибудь транзакцию. Смотаться куда-нибудь по служебным делам… ну, там, ангела послать на землю с благой вестью, или наоборот, отправить отряд демонов за душой какого-нибудь особенного злодея, зажившегося на белом свете. Мне известно наверняка, что для подобных нужд и используют Башню… Давай всё-таки будем называть ЭТО Башней. Мне так больше нравится. Так вот, Башня – как транспортная развязка между мирами. И если проникнуть туда, будучи свободной душой, можно самому выбрать пункт назначения.

– И какой пункт можно выбрать? – спросил я.

– Да какой угодно. Доберёшься до Башни, и твоя душа сама сможет решить, куда ей двинуться дальше. Хочешь, в Рай, хочешь, в Ад… ну, мало ли какие желания могут возникнуть у души… Можно, к примеру, – Сухов широко развёл руки в стороны, – остаться навечно в Башне. Тоже вариант. Однако для нас с тобой важно лишь то, что оттуда можно попасть в мир живых. Экспрессом, без пересадок.

– В такое стратегически важное место, наверное, не пускают абы кого?

– Конечно, не пускают, – согласился Сухов. – Добраться до Башни совсем не просто. А ещё труднее, проникнуть в неё.

– И как вы всё это смогли разузнать, просидев тридцать лет в больничном изоляторе? – я с лёгким недоверием посмотрел на Сухова.

– А вот пойдёшь со мной, я тебе и расскажу по дороге, – Игорь Евгеньевич озорно подмигнул мне.

– А если я не соглашусь?

– Что ж, – кивнул Сухов, – в таком случае ты через какое-то время двинешь дальше «по этапу», а я останусь в этом комфортабельном санатории. Буду ждать следующего постояльца. Времени у меня, хоть отбавляй… я же забытая душа, помнишь?

Меня внезапно осенила догадка.

– Скажите, – я резко повернулся к Сухову, – а я ведь не первый, кого вы соблазняете идти к этой вашей Башне?

– Ну, не первый, – согласился Игорь Евгеньевич. – Из подходящих свежаков, ты – четвёртый уже.

– А что же те, другие? Почему они отказались? Вы не смогли их убедить?

– Один оказался дубом, ещё махровее тебя. Просто не смог поверить в то, что он сдох и очутился на Том Свете. Решил, что у него кукушка поехала от синьки… ну, а двое других, судя по всему, просто зассали.

Эти слова что-то перевернули во мне. Я понял, что ни в жизнь не соглашусь, чтобы про меня тоже кто-то сказал, что я «зассал».

– Хорошо, Игорь Евгеньевич, я согласен, – решительным тоном произнёс я.

– Тогда пошли, – просто, безо всякой напыщенности ответил Сухов.

Глава 3

Мы покинули палату и направились к выходу. Сухов, как и в прошлую нашу вылазку, принялся колдовать над замком. Я уже знал, что мне предстоит лицезреть, поэтому вполне спокойно взирал на трансформации Игоря Евгеньевича. Наконец замок щелкнул, и дверь послушно распахнулась перед нами. Я ожидал увидеть уже знакомое мне Серое Ничто, но за дверью на этот раз оказалась самая обыкновенная лестница.

– А где же Пустота? – я с недоумением посмотрел на Сухова.

– Постоянство мы оставляем в этом месте, Анатолий, – Игорь Евгеньевич махнул рукой в сторону коридора. – Там, куда мы направляемся, ничто и никогда не повторяется дважды. В тот раз Лимб показал себя таким, каким ты его подсознательно был готов увидеть. Но на самом деле, он волен выбирать любую форму. И ты запомни это. Может статься, когда-нибудь пригодится.

Опять это странное словечко – Лимб. И он произносит его с таким видом, словно я обязан знать, что это…

– Игорь Евгеньевич, а вот о чём вы сейчас упомянули? Что такое, этот ваш Лимб?

Сухов поморщился.

– А, ну да, – кивнул он, – ты же ещё не сталкивался… понимаешь, Лимб – это начало всего в этом мире… и одновременно конец… короче, скоро ты сам всё увидишь…

Вопреки моим ожиданиям, Сухов выбрал не спуск, а подъём.

– Мы что, собираемся выбраться на крышу? – спросил я его.

– Начинай уже отвыкать от привычных стереотипов, – ответил Игорь Евгеньевич. – В Лимбе неважно, в каком направлении двигаться, главное – чётко понимать, куда идёшь. А в нашем с тобой случае путь наверх, я уверен, окажется намного короче.

Я недоверчиво взглянул на Сухова.

– А ты сам посмотри, – предложил он.

Я подошёл к перилам и осторожно заглянул вниз. И увидел бесконечную череду лестничных пролётов, уходящих в бездну.

– Видишь?

В голосе Сухова прозвучало торжество. По этим интонациям я понял, что Игорь Евгеньевич чрезвычайно доволен собой. Что ж, в данный момент он имел на то полное право.

Мы начали подниматься по лестнице.

***

Поднимались мы долго. Я перестал считать этажи где-то после двенадцатого. Просто решил, что в данном действии нет никакого смысла. Я же не знал, какой этаж является нашей целью.

Двери имелись не на каждом этаже. Чаще там, где они должны были быть, обнаруживались проёмы, наглухо заложенные кирпичом.

– Что там? – спросил я Сухова, чиркнув пальцами по кирпичам, когда мы проходили мимо одного из таких проёмов.

– То же, что и везде, – ответил он безо всяких уточнений.

– Пристанище для душ, таких же, как и мы?

– Может, для таких, а может, и для других, – буркнул Игорь Евгеньевич.

Чем выше мы поднимались, тем сосредоточеннее становился мой попутчик. Если на этаже всё-таки оказывалась дверь, Сухов подходил к ней вплотную и внимательно осматривал – каждую трещинку, каждую зазубринку. Стоял, смотрел, но руками не трогал. Что он надеялся там отыскать, для меня так и осталось загадкой, но ни одна из тех пяти или шести дверей, мимо которых мы уже прошли, его почему-то не устроила.

Как и обещал Сухов, я не испытывал никакой физической усталости. А вот терпение моё стало потихоньку иссякать. Я уже начал подумывать, а не напрасно ли согласился на эту стрёмную авантюру – может, наш подъём и вовсе никогда не закончится, как вдруг на очередном этаже, возле очередной двери Сухов, почти шёпотом произнёс: «Здесь».

– Ты этажи не считал случайно? – Игорь Евгеньевич обернулся ко мне.

– Начал было, но потом бросил, – покачал я головой.

– А я считал до самого конца, – кивнул Сухов. – Тридцать четыре. Мы поднялись на тридцать четыре этажа. Тебе не кажется это символичным?

– И что же тут символичного? – спросил я с лёгкой ехидцей в голосе.

– А что там говорила эта медицинская секс-бомба насчёт твоего возраста?

Я опешил.

– Наши хозяева определённо не обделены чувством юмора, – усмехнулся мой спутник.

– Думаете…

– Я ни о чём не думаю. Просто радуюсь, что не ошибся с выбором, – перебил меня Сухов.

Вот и понимай, как хочешь…

Однако Сухов не поленился объяснить:

– Ты, похоже, и впрямь тот, кто мне нужен.

И тут же добавил:

– Ладно, хватит рассусоливать. Пора двигаться дальше.

Игорь Евгеньевич резко дёрнул за ручку, и дверь распахнулась…

Нет, я, конечно, предполагал, что этот мир выкинет ещё не одно коленце, но я надеялся на что-то более оригинальное. Нашему взору предстал вполне себе обычный пейзаж, вдобавок донельзя унылый – то ли степь, то ли полупустыня, я, видимо, в прошлой жизни плохо разбирался в подобных тонкостях. В общем, высохшая земля с редкими клочками пожухлой травы. И начиналась вся эта радость прямо за порогом. То есть никаких тебе ступенек, крылец или что там предусматривалось правилами архитектуры.

– Думаю, нам туда, – Сухов вытянул руку и показал… а куда он, собственно, показал? Местность снаружи отличалась завидным однообразием. Никаких объектов, на которые можно было бы опереться взглядом, ни вблизи, ни вдали я не заметил.

– А почему именно туда? – спросил я, но Игорь Евгеньевич проигнорировал мой вопрос. Он просто переступил через порог и резво зашагал по растрескавшейся земле в указанном им же самим направлении. Хмыкнув, я двинулся за ним. Или у меня был какой-нибудь выбор?

***

Мы шагали уже несколько часов кряду – точнее, я не сказал бы даже под дулом пистолета. Хронометра у меня при себе не было, а ориентироваться во времени по солнцу оказалось невозможным ввиду отсутствия светила на небосводе. Сначала я подумал, что солнышко просто спряталось за облаками, но приглядевшись внимательнее, понял, что облаков на небе тоже нет.

Само же небо было ясным, но при этом совсем не голубым. Больше всего оно походило на небо из старого чёрно-белого кинофильма. И это меня весьма удивило. Я поделился своим открытием с Суховым, однако он посоветовал мне не зацикливаться на подобных «мелочах». И ещё раз напомнил, что земные аналогии в загробном мире не уместны, и мне следует засунуть их куда подальше. Причём, как можно скорее.

Я решил последовать совету мудрого человека и пообещал себе, что с этого момента начну воспринимать всё происходящее вокруг, как данность. Однако мне кровь из носу требовалось привести свой новый опыт и прежние материалистические убеждения к общему знаменателю. Если Игорь Евгеньевич прав, и я действительно нахожусь на Том Свете… я вдруг поймал себя на мысли, что всё реже и реже подвергаю сомнению справедливость данного утверждения… так вот, если Сухов прав, мне нужно как-то приспосабливаться к этой непростой ситуации. Приспосабливаться не физически, естественно, какая может быть физика в нематериальном мире, а приспосабливаться морально.

Надо признаться, моё нынешнее положение меня пугало, причём достаточно сильно. Что ждёт меня в будущем? Допустим, я доберусь до этой пресловутой Башни… и что, я, в самом деле, воскресну? Или все эти обещания Сухова – пустой трёп? Если воскрешение – это миф, смогу ли я отправиться из Башни куда-нибудь ещё, например, в Рай? Или мне предстоит сгинуть здесь, в Лимбе? Кстати, а можно ли сгинуть на Том Свете? Хотя бы теоретически? У меня, оказывается, накопилась целая куча вопросов…

Я повернул голову и посмотрел на Сухова.

– Игорь Евгеньевич, – произнёс я максимально дружелюбным тоном, – может, поболтаем немного? А то как-то муторно в молчании дорогу полировать. А разговор нас отвлечёт, глядишь, и путь короче покажется.

Сухов усмехнулся:

– Что, созрел для обстоятельной беседы?

– Ну… а почему бы и нет?

– Ладно, не гони лошадей. Хочешь, я объясню, что с тобой происходит в эту минуту?

– В каком смысле?

– А какой тут ещё может быть смысл? Ты же не станешь утверждать, что в твоей душе сейчас творятся мир и покой? – Игорь Евгеньевич снова усмехнулся.

Я даже опешил. Он что, мысли читает? Собственно, а почему бы и нет? Откуда мне знать, какими способностями обзавёлся Сухов, пока куковал в той больничке… телепатия вроде бы и на земле никогда не считалась абсолютно невозможным явлением, а уж здесь, в загробном мире… Да ладно! Он просто догадался, о чём я думаю. Просчитал меня. С его-то жизненным… да и не только жизненным… опытом…

– Чего притих, Анатолий? – Сухов на ходу похлопал меня по плечу. – Да не парься ты так. Я же вижу, что ты окончательно поверил, что всё это, – Игорь Евгеньевич взмахнул рукой, – твоя новая реальность. Теперь это твой мир. Естественно, ты хочешь узнать о нём как можно больше.

– Но вы же сами обещали мне всё рассказать, если я пойду с вами, – напомнил я.

Игорь Евгеньевич невозмутимо кивнул:

– Так ведь я от своих обещаний и не отказываюсь. Спрашивай, готов ответить на все твои вопросы.

Ну, на все, не на все, это мы ещё посмотрим. А пока начнём с малого.

– Игорь Евгеньевич, что такое Лимб? Почему вы назвали это… эту локацию Лимбом? – спросил я.

– А как её ещё называть? – Сухов не сбавляя хода, пожал плечами. – Лимб, он и есть, Лимб. Ни времени тебе нормального, ни пространства.

– Как это? – удивился я. – Насчёт времени спорить не буду, с ним, и правда, здесь хрень какая-то творится. А пространство… вот же оно, – я замахал руками, показывая, как много вокруг пространства. Как по мне, так даже слишком много.

– Я сказал, нормального, – Сухов сплюнул себе под ноги. – А это всё так… имитация.

– Имитация? Ничего себе имитация! Полдня пыль ногами месим в этой вашей имитации!

– Так потому и месим, что имитация. Ну и потом, много ты намесил? – Сухов ехидно прищурился. – Результат-то какой-нибудь наблюдается?

Меня всего так и передёрнуло. А ведь он прав. Сколько ещё мы будем вышагивать по этим просторам? Куда-то же мы должны прийти? В конце-то концов!

В моей душе мутной волной начало подниматься раздражение. Ну, нет, дорогой товарищ, так не пойдёт! Ты эту кашу заварил, тебе и расхлёбывать. И нечего про всякие имитации выдумывать. Взялся вести – веди.

Игорь Евгеньевич, по-видимому, опять догадался, о чём я думаю.

– Не расстраивайся, Толик, – миролюбиво проговорил он. – Пространство в Лимбе действительно какое-то бешеное. Ему плевать, сколько шагов ты отмерил. Не захочет – никуда не пустит. Будешь идти, идти и никогда не дойдёшь. Однако нам этих выкрутасов бояться незачем. Я секрет один знаю. И мы с тобой до цели обязательно доберёмся.

– Вы уверены в этом?

– А ты глянь под ноги.

Я машинально опустил глаза. Ё-моё! Как же это так? Когда всё успело измениться?

Под моими ногами больше не было ни песка, ни пыли. Трава укрывала землю мягким зелёным ковром. А кое-где вдобавок к этому начал пробиваться низенький кустарник.

– Мы уже близко. Посмотри туда…

Остановившись, Сухов придержал меня под локоть. Вытянув руку, он указал куда-то вдаль.

– Видишь вон ту ёлку? – спросил он. – Устроим привал, когда до неё доберёмся.

Сколько я ни всматривался в указанном направлении, никакой ёлки так и не увидел. Игорь Евгеньевич объяснил, что это, скорее всего, от непривычки. Мол, оптика в Лимбе иногда барахлит, поэтому некоторые предметы внезапно исчезают из поля зрения.

– Ничего страшного, – успокоил меня Сухов, – подойдём ближе, всё увидишь, не сомневайся.

Ёлка оказалась высоким одиноким тополем. Минут через пять после того, как мы возобновили движение, я тоже увидел силуэт дерева.

– А зачем нам привал? – спросил я, когда мы с Суховым подошли к тополю. – Разве вы устали? Я вот совсем не устал. Вы же сами меня уверяли, что на Том Свете невозможно устать физически.

– Когда я говорил, что здесь нельзя устать или почувствовать боль, я имел в виду не весь Тот Свет, а конкретное место – нашу больницу. А больница располагается где? Правильно, в Лимбе… а в Лимбе всё немного недоделанное. Никакого реализма… Но если бы мы совершили подобный вояж, скажем, в Аду, с нас бы семь потов сошло, не сомневайся… ещё и ноги обязательно переломали бы…

– Понял, – кивнул я. – Но мы же ещё в Лимбе, и усталости никакой… так зачем привал?

– Усталость здесь ни при чём, – покачал головой Сухов. – Привал нам нужен, чтобы поговорить. На ходу это сделать не получится.

– Почему? – удивился я. – До этого же получалось.

– До этого получалось, а теперь не получится, – кивнул Сухов. – Лимб не даст. Вот хочет он, чтобы мы остановились. Поэтому и дерево это здесь вырастил. Так что остановимся, не будем наглеть.

***

– Скоро мы подойдём к Заставе, Толик, – голос Сухова звучал тихо, но ровно. – Я чувствую, она уже совсем близко. Если сможем преодолеть Заставу, то окажемся в Землях Забвения, их ещё называют Землями Уснувших Ангелов. А вот за этими самыми Землями и находится Башня.

Игорь Евгеньевич сидел, прислонясь спиной к стволу тополя. По всему было видно, что ему очень удобно. Ну а я, лёжа на правом боку, внимательно слушал его.

– А эта Застава… что она, собственно, такое? – спросил я.

– Что-то вроде КПП. Проходишь её и оказываешься на той стороне, – просто ответил Сухов.

Но в этой простоте я и узрел подвох.

– На какой ещё «той стороне», Игорь Евгеньевич?

Я сорвал травинку и сунул её в рот. Кто бы что ни говорил, а трава на Том Свете ничем не отличалась от земной. Во всяком случае, на вкус. Ну, если я ничего не путаю, конечно. А я со своей амнезией вполне мог и напутать.

– С той стороны всё по-другому, – прокряхтел Сухов.

Я выплюнул травинку и с укором посмотрел на своего компаньона.

– Игорь Евгеньевич, вы же обещали!

– А что не так?

– Вы опять не договариваете, – спокойно пояснил я.

– Да разве я что-то не договариваю? – деланно возмутился Игорь Евгеньевич.

– Ну, хорошо, – согласился я, – может, и договариваете. Но не до конца. Скажем так, вы слишком поверхностно всё описываете. Без подробностей. Вот сейчас, к примеру. Что может быть «по-другому» на той стороне?

Взгляд Сухова в один момент посуровел.

– Что ж, пожалуй, будет лучше, если ты всё услышишь прямо сейчас, – глухо проговорил он.

Игорь Евгеньевич буквально на мгновенье задумался, но тут же продолжил:

– Лимб простирается до самой Заставы, и когда мы пройдём Врата, он останется позади…

– Вы боитесь, что будете скучать по этому месту? – я не удержался и перебил Сухова. – Я вот, точно не буду.

– Да дело не в скуке, – поморщился Сухов. – Дело в том, что человеческим душам выход из Лимба строго-настрого запрещён.

– Кем запрещён? – спросил я.

– А ты не догадываешься? – Сухов покачал головой. – Теми, кто всем здесь заправляет.

– То есть мы с вами, покидая Лимб, нарушаем здешний закон? Ну, это я как-нибудь переживу, – усмехнулся я. – Мы, как я догадываюсь, и так уже нарушили столько всяческих запретов и законов… так что одним проступком больше, одним меньше, какое это теперь имеет значение?

– Да нет же, ты меня не понял! – поморщился Игорь Евгеньевич. – Людям нельзя покидать Лимб не потому, что это какое-то страшное табу. Уйдя из больницы, мы уже нарушили все возможные запреты, как ты правильно заметил. Но те запреты были искусственными. А Лимб нельзя оставлять по другой причине…

– По какой же? – я закусил губу, предчувствуя, что ответ Сухова меня, скорее всего, не обрадует.

– По той самой, что в Землях Забвения человеческая душа в своём первозданном виде существовать не может. Её там ждёт развоплощение.

– Это как? – я ошалело посмотрел на Сухова. – Душа может погибнуть?

– Погибнуть здесь невозможно, душа бессмертна, – покачал головой Игорь Евгеньевич. – Но в развоплощении тоже нет ничего хорошего.

Я безо всякого понимания уставился на Сухова.

– Игорь Евгеньевич, если всё так безнадёжно, зачем вы притащили меня сюда? И зачем пришли сами? На что вы рассчитывали, когда затевали эту авантюру?

– Толик, – Сухов поскрёб пятернёй подбородок, – я тебе сейчас всё это рассказываю не для того, чтобы выглядеть полным идиотом. Я хочу, чтобы ты был готов. Наши дела вовсе не безнадёжны…

– То есть, способ существует? – воспрянул я. – И какой же?

– Застава, – коротко ответил Игорь Евгеньевич. – Вот на что я рассчитывал, когда готовил эту экспедицию. Если у нас получится преодолеть Заставу, то и Земли Забвения не смогут нам навредить.

– Вы хотите сказать, что проход через Заставу каким-то образом меняет человеческую душу?

– Это так, – кивнул Сухов. – Он делает её сильнее, намного сильнее. Но чтобы это сработало, нужно пройти Заставу правильно…

– Что значит, правильно?

– С боем, – кивнул Сухов

– С боем, так с боем, – сказал я, принимая сидячее положение.

– То есть тебя не это пугает? – Сухов посмотрел мне прямо в глаза.

– С чего вы взяли, что меня что-то пугает? – я спокойно выдержал его взгляд.

– Ну, может быть, не пугает, может, просто тревожит…

– Хорошо, – кивнул я, – откровенность за откровенность… у меня, действительно, мелькнула одна мысль…

– Какая?

– Мы людьми-то останемся, после этого «укрепления души»?

– Да ты что, Толик! – рассмеялся Сухов. – Конечно, останемся, на все сто процентов… Как тебе такое только в голову могло прийти?

– Ну, не знаю, – я пожал плечами. – Мелькнуло, говорю же вам… и мы точно не превратимся в ангелов? Или в каких-нибудь демонов?

– Человек не может превратиться ни в ангела, ни в демона, – покачал головой Игорь Евгеньевич. – Наша сущность определена Создателем, и сами мы её изменить не можем. Поэтому мы с тобой останемся людьми. Хотя, вполне вероятно, приобретём какие-нибудь дополнительные качества. Может, ангельского характера, а может, и демонического.

– Что ж, – я почесал затылок, – такой расклад нельзя назвать идеальным, но по-другому нельзя, как я понимаю?

– Нельзя, – Сухов опять покачал головой. – По-другому никак.

– Хорошо, – кивнул я, – тогда вернёмся к Заставе… её трудно пройти, как вы думаете?

Игорь Евгеньевич ответил не сразу. Несколько минут он сидел и молчал, уставившись куда-то вдаль, а потом опять поскрёб пятернёй подбородок…

– Вообще-то считается, что миновать Заставу невозможно, – тихим голосом произнёс он. – Для того она и стоит…

– Но…

За время, проведённое под деревом, я стал лучше понимать своего компаньона. Хотя вся эта затея держалась на хлипких допущениях, невероятных домыслах и не очень надёжных фактах, Игорь Евгеньевич, тем не менее, всегда имел в кармане ПЛАН.

– У нас с тобой есть шанс, и немаленький, – Сухов внимательно посмотрел на меня. – Видишь ли, защитные механизмы и Лимба, и Заставы, да и Башни, пожалуй, тоже, очень похожи. И все они больше приспособлены для противодействия душам-одиночкам – это понятно, армий на Том Свете не существует… так вот, одинокой душе пробиться сквозь такую защиту действительно не под силу, но ты же будешь действовать не один. В этом мире произошёл какой-то непонятный сбой, и я стал продуктом этого сбоя. Я существую, но меня вроде бы как и нет здесь.

– Две души, действующие как одна, смогут обмануть защитные системы? – я начал догадываться, к чему ведёт Сухов.

– Именно так, – закивал Игорь Евгеньевич, – две души, действующие как одна. Нам это уже позволило беспрепятственно выбраться из больницы, а теперь интерференция наших душ даст нам возможность противостоять силам, охраняющим Заставу.

– Теперь я понимаю, почему вам так был нужен напарник, – улыбнулся я. – Однако, что случится, если мы всё-таки не сможем преодолеть эту чёртову Заставу? Нам придётся вернуться в больницу? Ах, да, вы же предупреждали, возвращение невозможно…

– Толик, я даже думать об этом не хочу!

– И всё-таки?

– Ну… может быть, мы застрянем в Лимбе…

– Надолго?

– Скорее всего, навсегда! – натужно рассмеялся Сухов. – Будем вечно скитаться по той сраной степи… Или сидеть под тополем и вести бесконечные беседы на философские темы. Если, конечно, мы сможем отыскать это дерево…

– Да, не очень весёленькую картину вы нарисовали, – я покачал головой.

– А ты не кисни раньше времени, – Игорь Евгеньевич поднял лицо к серому небу. – Как я уже сказал, у нас с тобой есть хороший шанс.

– Мне бы вашу уверенность, – покачал я головой.

– А ты вспоминай, с какой лёгкостью мы выбрались из больницы, – Сухов хитро подмигнул мне. – И как быстро, и без каких-либо приключений добрались до Заставы… да-да, это всё потому, что мы действовали сообща.

– Понятно, – я похлопал себя ладонями по коленям. – Но скажите, вы хотя бы в первом приближении представляете, что нас там может ожидать? К чему нам готовиться?

– А не надо ни к чему готовиться, – ответил Сухов и поднялся на ноги. – Это же не экзамен по математике. Скорее уж лотерея жизни и смерти. Вернее, жизни и хрен знает чего… Да ты сам скоро обо всём узнаешь.

Игорь Евгеньевич отряхнул сухие травинки с вылинявших треников и протянул мне руку.

– Ну, хватит балдеть, бродяга, – улыбнулся он. – Пора и делом заняться. Выдвигаемся…

И бодро добавил:

– Навстречу судьбе.

Мне не очень понравилась шутка про лотерею, но что-то выяснять было уже поздно. Я сжал ладонь Сухова и рывком принял вертикальное положение. Сказать, что меня в тот момент колотил мандраж, значило бы сказать очень мало, или вообще ничего. Впрочем, подумал я, может, это и к лучшему. Адреналин, или что там его заменяет в этом призрачном мире, мне сейчас точно не помешает…

Внезапно налетел резкий порыв ветра. И всё вокруг в один миг преобразилось. Небо из бесцветного и почти прозрачного превратилось в тяжёлое, свинцово-серое. Трава и кусты куда-то исчезли, а под ногами вместо мягкой земли забугрился грубый базальт.

– Кажется, нас заметили, – завороженно проговорил Сухов.

Лицо Игоря Евгеньевича в который раз до неузнаваемости изменилось. Сейчас рядом со мной стоял не матёрый обитатель потустороннего мира, а маленький взволнованный человечек, столкнувшийся с могучей и неведомой силой.

– Смотри!

Игорь Евгеньевич выбросил вперёд руку, и я машинально повернул голову…

В паре сотен метров от нас ввысь взметнулась чудовищная крепость. Зажатая между двух отвесных скал, она разделяла собой горную гряду, так внезапно преградившую нам путь.

Цитадель выглядела мрачной и неприступной.

– Вот она, Застава, – с благоговением прошептал Сухов.

Все те жуткие эпитеты, что завертелись у меня в голове при виде этой махины, мало годились для её описания. Застава внушала настоящий ужас. Огромная, сложенная из здоровенных, плохо обработанных мегалитов, она давила. Давила на разум, давила на психику, одним своим видом пробуждая в душе первобытный страх. Застава словно бы предупреждала всех осмелившихся приблизиться к ней – ничего хорошего не ждёт того, кто попробует проникнуть за её Врата.

Сами же Врата, выкованные из чёрной стали, казались малюсенькими на фоне каменного фасада, хотя я ясно видел, что по высоте они в несколько раз превосходили человеческий рост.

– Не бледней, – словно бы издалека услышал я голос Сухова. – Отступать всё равно уже поздно. Пошли…

Глава 4

К моему немалому удивлению Врата оказались незапертыми. Между створками оставалась щель, совсем небольшая, всего сантиметров десять, однако сам факт её наличия уже о чём-то говорил.

– Ну вот, а вы мне в уши дули! – я усмехнулся и бросил ироничный взгляд на Сухова. – Неприступная крепость, непреодолимое препятствие…

Игорь Евгеньевич поспешил объясниться.

– Говорю же, наше появление не осталось незамеченным, – скороговоркой произнёс он. – Похоже, нас встречают.

– Это плохо? – в моём голосе промелькнула тревога.

– Как посмотреть, – пожал плечами Сухов. – С одной стороны, ничего хорошего в этом нет – если нас обнаружили, рассчитывать на внезапное появление не приходится. Но с другой… теперь нам хотя бы не нужно ломать бестолковку, как проникнуть за эти сраные ворота. Давай, Толик, ты первый.

– А почему я?

– Да потому что при таком раскладе ты становишься главным. Не забывай, меня не существует… я всего лишь дополнение, гаджет, расширяющий твои возможности.

Я взглянул на Врата.

– Интересно, как вы собирались организовать «внезапное появление»? – я в сомнении покачал головой. – Это же целый парадный подъезд, и тут наверняка имеется свой консьерж. Может быть даже не один…

– Ну, я надеялся, что нам удастся замаскироваться под кого-нибудь из местных ребят, – с лёгкой усмешкой ответил Сухов.

– А вы и такое умеете?!

– Да уж всякому пришлось научиться… однако сейчас говорить об упущенных возможностях не имеет никакого смысла. Нет сомнений, что на Заставе кого-то ждут. И, скорее всего, там ждут именно нас. Вероятно, твоя медсестра с роскошной задницей и шикарными дойками уже обнаружила твоё отсутствие, и подняла тревогу.

– Понятно… но ведь данное обстоятельство не отменяет наших планов?

– Никоим образом. У них тут хреново с межведомственной координацией, мне как-то раз представился случай убедиться в этом – так вот, попробуем по максимуму использовать несовершенство здешней системы. Не тормози, Анатолий, просачивайся. А я следом за тобой.

Но что-то меня всё-таки «тормозило». Я осторожно заглянул в щель между створками… и тут же отпрянул.

– В чём дело? – с видимым неудовольствием спросил меня Сухов.

– Игорь Евгеньевич, вы говорили, что в загробном мире повторений быть не может, а там… – увиденное ТАМ меня озадачило.

– Что там? – к неудовольствию в голосе Сухова прибавилась толика раздражения.

– А вы сами посмотрите, – предложил я и немного посторонился, освобождая ему место возле приоткрытой створки.

Игорь Евгеньевич, заглянул в щель.

– М-да…

Ну, ещё бы. Там, за Вратами расползлось то самое Серое Ничто, с которым я близко познакомился ещё в больнице – благодаря стараниям самого Игоря Евгеньевича.

– Вот же затейники хреновы, мать их так через так!

Сухов выругался себе под нос, а затем резко обернулся ко мне.

– Ты всегда должен помнить о главном, Анатолий, – произнёс мой старший товарищ, чеканя каждое слово. – Всё, что тебя окружает в этом мире, нематериально. И поэтому сущности, обитающие здесь, способны принимать любую форму. То, с чем ты столкнулся в больнице, и то, что сейчас находится за Вратами, может только выглядеть одинаково. Не суть, что это одно и то же. И ещё кое-что. В загробной Вселенной определённое значение имеет и твоё собственное восприятие реальности.

– Это как же? – удивился я.

– А так, – Сухов нахмурил брови. – Ты можешь подстраивать окружение под себя, даже не осознавая этого. Конечно, понять, а тем более принять подобные вещи очень непросто, однако непонимание, как и неприятие ничего не меняют. Не забывай об этом. Никогда.

Я поморщился.

– А туда вообще можно заходить? – спросил я, кивая на Врата. – Помнится, в прошлый раз вы настойчиво советовали мне не углубляться в эту серую пакость.

– Сейчас всё по-другому. Заходи смело, – кивнул Игорь Евгеньевич. – Сдаётся мне, что конкретно эта «серая пакость» – всего лишь некое подобие дорожной метки… чтобы показать тебе, что ты на верном пути.

– Постойте, – удивился я, – вы полагаете, что кто-то начал оказывать нам содействие? Вести нас?

– Я бы не стал называть это содействием, во всяком случае, не в том смысле, к которому ты привык, – Игорь Евгеньевич покачал головой, – Мне кажется, что к нам… вернее, к тебе просто проявили определённый интерес.

– Кто проявил? – спросил я.

– Ну… назовём их здешними смотрящими, – Сухов прищурился.

– И что же вызвало этот интерес?

– Как это что? Ты же восстал! Хотел ты того или нет, но Анатолий Шорин теперь мятежная душа, которая отказалась покорно принимать свою участь и решила переиграть судьбу. Да местным боссам просто не терпится узнать, чем закончится твоя история. Или ты думаешь, у них тут много развлечений?

– Получается, они решили с нами… со мной позабавиться? Как кошка с мышкой?

– Сказать по правде, я на что-то подобное и надеялся. Видишь ли, даже на Том Свете всем приходится играть по правилам. В том числе и боссам. А я эти правила неплохо изучил, я знаю слабые стороны системы. Я смогу обеспечить успех нашего предприятия.

Неприятный холодок пробежал у меня по спине. Последние слова Сухова показались мне какими-то странными…

Я положил ладонь на створку Врат.

– Толик…

Я бы сказал, что не ко времени, но, похоже, Сухову приспичило дать мне финальное наставление.

– С чем бы ты там не столкнулся, – проговорил Игорь Евгеньевич, пристально глядя мне в глаза, – ни в коем случае не поддавайся панике. И тем более страху. Не забывай, где находишься. Ну и действуй по обстоятельствам.

А вот теперь я реально опешил. Уж не намекает ли дражайший Игорь Евгеньевич, что Заставу мне придётся проходить без него?

– Но ведь вы же подскажете правильный ход, в случае чего? – осторожно спросил я.

– Конечно, подскажу, – кивнул Сухов. – Однако может статься так, что в какой-то момент мы окажемся порознь. И если такое произойдёт, не теряй головы.

Ну, вот и приплыли. Нет, не просто так меня предчувствия терзали…

– Что значит, «окажемся порознь»? – я отвернулся от Врат и в упор посмотрел на Сухова.

– Застава может попытаться нас разлучить, – вздохнул Игорь Евгеньевич. – Если ей это удастся, постарайся сохранить спокойствие. Рано или поздно, но я тебя отыщу.

И он молчал до самой последней минуты? Ну и фрукт! Спокойно, спокойно… Игорь Евгеньевич прав, нужно всегда оставаться спокойным…

– Хорошо, – отрывисто произнёс я, вложив в это слово всю свою решимость. – Будем считать, что вы меня предупредили. А теперь с вашего позволения…

Я резко выдохнул и начал протискиваться в щель между створками. Пролезть на ту сторону оказалось не так просто. Створки Врат были очень тяжелыми, и они не торопились поддаваться. «Вот тебе и нематериальный мир, – раздражённо подумал я. – Хрен что с места сдвинешь». Однако Врата всё-таки уступили моему напору…

Похоже, Сухов не ошибался, когда рассуждал о «дорожной метке». Никакого Серого Ничто на той стороне я не обнаружил, всё оказалось гораздо круче. И гораздо неожиданней. Картина, представшая моему взору, впечатляла своей неординарностью. Я думал, что проникновенные речи Игоря Евгеньевича о чудесах Того Света подготовили меня ко всему… но я и не предполагал, что, пройдя через Врата, окажусь в зале ожидания суперсовременного аэровокзала.

Чёрт возьми, это могло бы показаться эпичным, если бы не такой дикий разброс стилей. Мрачный средневековый фасад Заставы никоим образом не гармонировал с её интерьером. Впрочем, в этом мире могли и не слышать о какой-то там гармонии.

Огромные панорамные окна были заполнены голубым небом… гром меня разрази, именно голубым! А ведь я уже почти уверился, что данный цвет отсутствует в палитре загробного мира. Наверное, поэтому и не разглядел сразу, что небо перестало быть серым.

Однако на этом сюрпризы не заканчивались. Сейчас я явственно различал лучи солнца, льющиеся сверху. Самого светила я не увидел, потому как не позволял обзор. Но в том, что солнце снова появилось на небосводе, уже можно было не сомневаться.

На лётном поле стояли самолёты. Много самолётов. Вид этих гигантских рукотворных птиц заставил меня радостно вздрогнуть. Я вдруг понял – мне знакомы эти машины. Вот этот широкофюзеляжный красавец, это, несомненно, «Боинг», «три семёрки»… рядом с ним – «А-320»… Меня захлестнул дикий восторг. Может, в прошлой жизни я был пилотом? Как же мне всё-таки надоела эта проклятая амнезия…

***

Итак, я смог проникнуть на Заставу. Вроде бы я должен был порадоваться этому обстоятельству, Башня, конечная цель моего путешествия теперь стала немного ближе, но… вместо радости я ощутил тревогу.

Несмотря на синее небо, яркое солнце и сверкающие серебром самолёты, аэропорт с самого начала показался мне каким-то неправильным. В первый момент я даже не сообразил в чём дело, но потом меня осенило – он же абсолютно пуст! Нигде не было видно ни одного человечка – ни пассажиров, ни персонала. Полицейские, и те отсутствовали.

И всё-таки более остального меня встревожила пропажа Сухова. Конечно, Игорь Евгеньевич предупреждал насчёт нашего разделения, но я надеялся, что если это и произойдёт, то гораздо позднее… Однако какой же шельмец этот Сухов! Нет, он не предполагал – он обо всём знал заранее, поэтому и наставлял меня так усердно…

Я постарался привести скачущие галопом мысли хоть в какой-то порядок. Если не принимать во внимание её некоторую курьёзность, ситуация вполне могла считаться штатной. Для загробного мира, естественно. Исчезновение Игоря Евгеньевича нельзя было рассматривать как поражение – Сухов клятвенно заверил меня, что сможет вернуться… что ж, будем надеяться, мой старший товарищ сдержит своё обещание. Ну а пока нужно решить, как действовать дальше. Сидеть на жопе и дожидаться возвращения Сухова – это, разумеется, не самый лучший вариант. Я должен что-то делать. Чтобы пройти Заставу, добраться до Земель Забвения и отыскать Башню, мне нужно двигаться. Вот только куда, в каком направлении? Я огляделся по сторонам…

При ближайшем рассмотрении становились заметны и другие признаки неправильности моего нынешнего окружения. Аэровокзал, несмотря на всю свою внешнюю крутизну, выглядел каким-то заброшенным. Причём заброшенным не очень давно, но вполне себе основательно. Всё вокруг было подёрнуто патиной запустения. С потолка свисала мохнатая паутина, по полу тянулись грязные разводы, а в огромных окнах местами не хватало стёкол. Плюс ко всему, на буфетных столиках я заметил грязную посуду с заплесневелыми остатками еды. Вполне возможно, что и эти великолепные самолёты на лётном поле больше непригодны для полётов. Их просто забыли здесь, как и всё остальное…

В голове яркой вспышкой сверкнула догадка – а вдруг во всём этом нет никакой неправильности? Может, так и должно быть? Мир-то этот – потусторонний. Что если это и не аэропорт вовсе, а его призрак?! Ну да, призрак аэропорта. Ведь если существую я – призрак Толика Шорина, то почему бы не существовать и призраку аэропорта? Я мысленно усмехнулся. Шикарная тема, други мои! Призрак «Шереметьева»… бац! Что это ещё за название? Нечто из прошлой жизни? Неужели я начинаю вспоминать? Да нет, вряд ли… скорее всего, это что-то рефлекторное, как тогда, в больнице – с запахом спирта.

Внезапно мне захотелось куда-нибудь присесть. Нет, я по-прежнему не чувствовал усталости и не нуждался в отдыхе, но непреодолимое желание взгромоздить своё седалище на что-нибудь мягкое и удобное у меня почему-то возникло.

Ноги сами принесли меня в зону отдыха, где в живописном беспорядке были расставлены огромные кожаные кресла. Я с удовольствием плюхнулся в одно из них. Распрямив колени, я опустил веки и постарался расслабиться…

Долго ли я так просидел – с закрытыми глазами и блаженной улыбкой сельского дурачка на устах, осталось для меня полнейшей тайной. Но когда я вновь взглянул на мир, солнечная безмятежность, ранее царившая снаружи, исчезла без следа. Пространство заполнили мрак и беснующиеся разряды молний. Однако грома, шума урагана либо каких-то других звуков разгулявшейся стихии я не услышал. И это при том, что добрая половина стёкол в окнах была разбита!

Последующие события развивались с невероятной быстротой. Меня качнуло. В один миг я перестал ощущать под собой мягкость удобного сиденья. Аэропорт исчез, испарился, а сам я очутился в кабине легкомоторного самолёта. Мою грудь стягивали ремни, руки судорожно вцепились в подкову штурвала. Я изо всех сил тянул эту подкову на себя, пытаясь заставить свой маленький самолётик выровняться, выйти из пике… но у меня ничего не получалось. И всё же мне не было страшно… Я с какой-то непонятной обидой, может быть, даже злостью взирал на стремительно приближающуюся землю. На эту бескрайнюю равнину, покрытую травяным ковром с редкими вкраплениями низкорослого кустарника… и одиноким пирамидальным тополем гигантских размеров…

Тополь неумолимо надвигался на меня, через мгновенье он полностью закрыл собой небо… я уже ничего не видел… Я зажмурился в ожидании удара… но удара не последовало. Меня потянуло куда-то вниз, и я почувствовал, что мне не хватает воздуха…

Я погружался в крону дерева – листва со всех сторон облепила моё тело… а через мгновенье эта чистая, свежая зелень превратилась в смрад болотной жижи. Я оказался в трясине.

И тут в моём мозгу яркими звёздами вспыхнули слова Сухова: «Ты можешь подстраивать окружение под себя, даже не осознавая этого…» А если осознавая? Я напряг тело, напряг волю… мне показалось, что моя голова вот-вот взорвётся… я не знал, что именно должен делать, но старался изо всех сил…

И странное наваждение отступило. Я кубарем скатился с мягкого кожаного кресла. Я снова находился в аэропорту.

Так… и что же это было? Очередная «дорожная метка»? Может быть… Стоп! Сухов! Игорь Евгеньевич уже рассказывал мне об этом болоте – в нашу первую с ним встречу…

Мысли каруселью завертелись в моей голове. Мне нужно срочно отыскать Сухова! Плевать, что он там обещал, я должен найти его первым!

***

Несколько часов кряду, так, по крайней мере, мне показалось, я рыскал по аэропорту. Я посетил каждый из тринадцати залов ожидания, я заходил в магазины, побывал в кафетерии… Я проверил все туалеты, все служебные помещения и подсобки, осмотрел все медпункты… Я никого нигде не нашёл, Сухов как сквозь землю провалился.

А может он просто не смог пройти за Врата? В таком случае мой старший товарищ сейчас скитается где-то в Лимбе… и будет там скитаться веки вечные.

Возможен, правда, и другой вариант – Игорь Евгеньевич всё-таки проник на Заставу, но здесь его «повязали» и депортировали в Ад, как грешную душу, осмелившуюся на бунт. В таком случае и мне недолго осталось – Сухов предупреждал, в одиночку пройти Заставу невозможно.

От подобных мыслей немудрено было и свихнуться. Ну, откуда, скажите на милость, Игорь Евгеньевич мог знать, что одинокая душа не способна преодолеть этот сраный КПП? Откуда он вообще мог что-либо знать о Заставе? Он бывал здесь раньше? Впрочем… а почему бы и нет? Может, он бывал, но мне об этом «забыл» рассказать… Однако если пребывание на Заставе столь опасно для души-одиночки, почему со мной до сих пор не случилось ничего дурного? Ну, не считая этой странной галлюцинации?

И тут в моей голове мелькнула ужасная мысль – а что если Игорь Евгеньевич взял меня с собой в качестве обыкновенного болванчика? Может, в его понимании это и означает совместный поход? Только представьте, пока местные боссы отвлекаются на мою облапошенную персону, он незаметно покидает Заставу. И вот Сухов уже в Землях Забвения, полным ходом шпарит к Башне, а я здесь исследую туалеты…

Мне очень не хотелось верить во что-то подобное… Ладно, пока я не получу весомых доказательств обратному, буду считать Игоря Евгеньевича не способным на такую подлость. Но почему я не могу его найти? Может, я что-то упускаю из виду?

Я решил продолжить осмотр, и обойти аэровокзал ещё раз. Мне опять вспомнились крайние наставления Игоря Евгеньевича. Если здешние сущности способны принимать любую форму, они, вне всякого сомнения, умеют и концы в воду прятать. Вот мне и нужно отыскать эти концы. Только так я смогу вернуть Сухова… или уж хотя бы выбраться отсюда и продолжить путь.

Последняя мысль заставила меня поморщиться. Уходить одному и бросать здесь товарища, если он, конечно, всё ещё здесь – не слишком красивый поступок с моей стороны. Однако Игорь Евгеньевич сам советовал действовать по обстоятельствам. Обстоятельства же таковы, что мне придётся покинуть это негостеприимное место, когда представится такая возможность. А Сухов… Не стоит раньше времени посыпать голову пеплом. Игорь Евгеньевич обещал найти меня – значит, это ему по силам.

Я приступил к повторному осмотру аэровокзала. В одном из служебных кабинетов, в который я точно уже заходил, обнаружилась замаскированная или, если хотите, спрятанная дверь – к дверному проёму был вплотную придвинут канцелярский шкаф. В этот раз меня что-то дернуло, и я решил его отодвинуть. Как и в случае со створками Врат, мне пришлось изрядно поднапрячься, шкаф только выглядел хлипким.

Я боялся, что за дверью окажется какая-нибудь техническая каморка, заваленная старыми документами или устаревшей офисной техникой, но там меня поджидало нечто совсем другое.

***

В нос шибануло подвальной сыростью, за шиворот упала капля воды…

Туннель уходил куда-то вдаль. Он был узким, с низким потолком и к тому же плохо освещался. Я нерешительно потоптался на месте. Каменный свод сочился влагой, источниками света служили тусклые, редко подвешенные электрические светильники – такие обычно устанавливают в технических помещениях.

Туннель не понравился мне до чрезвычайности. Можно было бы сказать, что он напугал меня, но после смерти я, похоже, разучился испытывать страх по-настоящему. Случай с пикирующим самолётом подтверждал это в полной мере. Я мог ощутить душевный дискомфорт в минуту опасности, но не более того. Однако мысль вернуться в зал ожидания и продолжить поиски в других местах меня всё же посетила.

Я развернулся на сто восемьдесят градусов…

Вот, чёрт! Дверь, через которую я проник в туннель, исчезла. Всё, что мне удалось разглядеть в полутьме подземелья, это завал из влажной земли вперемешку с битым кирпичом. По-видимому, пути назад больше не существовало.

Я попытался переварить сей факт. Судя по всему, сработало главное правило загробного мира – здесь ничто не повторяется дважды. Я покинул аэровокзал и теперь не могу вернуться обратно. Ну и хрен с ним, с этим аэропортом. Если Игорь Евгеньевич не ошибался, и здешние боссы действительно проявляют ко мне интерес, то я оказался именно там, где нужно.

Для любого человека самым естественным в подобной ситуации стало бы решение двинуть вперёд. Именно так я и поступил.

Я отшагал не менее километра, прежде чем услышал этот звук. Звук был странным, ни на что не похожим, и я никак не мог понять, кто или что его издаёт. Но потом меня осенило – кто-то бежит по туннелю! И, скорее всего, бежит мне навстречу. Но кто здесь может бегать? Человек или животное? За всё время своего пребывания в потустороннем мире я не видел ни одной зверушки. Значит, всё-таки человек… Но кто он? Сухов? Мне было трудно представить Игоря Евгеньевича бегущим. Сухов и ходил-то не торопясь, вразвалочку, как, наверное, и положено ходить человеку, заглянувшему в лицо вечности. И с чего бы Игорю Евгеньевичу менять стиль передвижения? Разве что за ним кто-то гонится? Ё-моё, а вдруг ему необходима помощь?!

Я рванул вперёд, но метров через десять резко остановился. С чего я взял, что ко мне приближается именно Сухов? Может, это кто-то другой? И мне неизвестны намерения этого другого. Нет, поспешать нужно медленно…

Я решил дождаться бегуна и посмотреть, кто он такой. Если это существо или сущность не несёт угрозы, мы с ним просто мирно разойдёмся… хотя, сказать по правде, я плохо представлял, как можно разойтись с кем-то в этом сраном туннеле. Ну, да и ладно… Я начал напряжённо вглядываться в полумрак…

Через пару минут я увидел бегуна. Им, действительно, оказался не Сухов. Человек, а приближавшееся ко мне существо, вне всякого сомнения, принадлежало к людскому племени, бежал… на четвереньках. Причём подобный способ передвижения, и я это сразу понял, не являлся для него чем-то непривычным или неудобным.

Человек бежал иноходью. Я не знаю, насколько допустимо использование этого термина в данном случае, но ничего другого мне в голову не приходило. Бегун высоко подпрыгивал, резко выбрасывал вперёд руки, в прыжке подтягивал к ним ноги и приземлялся сразу на все конечности. Затем снова подпрыгивал.

Такая потрясающая техника бега просто не могла не восхитить меня. Однако я кое-что заметил, и это «кое-что» заставило меня насторожиться. За спиной у «иноходца» болтался некий продолговатый предмет, подскакивающий на его костлявой хребтине при каждом прыжке. Предмет металлически поблёскивал в тусклом свете туннельных светильников, и я как-то сразу догадался, что это оружие. Может, короткий меч, может, огромный нож, это уж как вам будет угодно. Факт заключался в том, что приближавшийся ко мне персонаж был вооружён. И поскольку на его пути не было никого, кроме меня, вооружён он мог быть тоже только против меня.

После того, как мне, хоть и с большим трудом, но-таки удалось осознать факт собственной кончины, я предпочитал думать, что всё самое плохое со мной уже случилось. Ну, в самом деле, что может быть хуже смерти? А ведь умереть дважды невозможно. Во всяком случае, я так всегда считал. Однако вид приближавшегося ко мне существа, вооружённого заточенной железкой, заставил меня усомниться в верности своих прежних убеждений. Если в этом мире нельзя умереть, значит и убить здесь тоже нельзя… тогда на кой ляд этот чух таскает с собой свой металлолом? Я попятился. Похоже, мне придётся защищаться…

Расстояние между мной и человеком с мечом стремительно сокращалось. Мечник перешёл со своей нелепой иноходи на нормальный бег и теперь приближался ко мне, оставаясь в вертикальном положении. Я наконец-то смог как следует рассмотреть его. «Чух» выглядел неимоверно худым, но при том весьма жилистым. Узловатые пучки мышц перевивали всё его тело. Облачение мечника состояло из кожаной набедренной повязки и странной, тоже кожаной шапочки, закрывавшей всю голову целиком. Смотреть, дышать и, возможно, говорить позволяли специальные прорези для глаз, рта и носа. Грудь мечника пересекал ремень перевязи, на которой и болтался его чудной меч.

Когда расстояние между нами сократилось метров до десяти, мечник выхватил из-за спины свой тесак и прибавил прыти. Действуя на полном автомате, я принял оборонительную стойку.

Человек с мечом молниеносно атаковал меня. Он подпрыгнул и нанёс рубящий удар, стремясь с ходу раскроить мне череп, но я сумел увернуться… То, что произошло вслед за этим, иначе, как чудом и назвать нельзя. Во мне пробудился какой-то берсерк. Выполнив обманное движение, я оказался позади своего врага. Повинуясь внезапно проснувшимся во мне боевым инстинктам, я что было силы ударил мечника ногой в спину, прямо между лопаток. Головорез коротко хрюкнул и, отлетев на пару метров, рухнул лицом вниз. Мой бесчувственный противник распластался на земле, и я не стал дожидаться, когда он придёт в себя. Я прыгнул, стремясь приземлиться обеими ногами на спину мечника, однако тот всё же очухался и в последний момент успел откатиться в сторону. Он прямо-таки выскользнул из-под моих голых пяток – больничные шлёпанцы я скинул с ног ещё раньше…

Через какое-то мгновенье мечник уже стоял на одном колене. Подхватив с земли меч, который он выронил при падении, бандит попытался полоснуть им меня по ногам, но я предугадал этот манёвр и резво подпрыгнул вверх. Остро отточенная сталь лишь со свистом рассекла воздух.

Этот успех воодушевил меня, и я вновь бросился на противника. Я сумел обхватить его и повалить наземь. Прижав бандита к земле всем своим весом, я поймал руку, державшую меч, и начал выкручивать её. Вывернув кисть мечника до предела, я заставил его разжать пальцы и выронить оружие.

Затем я начал душить врага, давя ему на горло локтем. Через пару минут мечник перестал трепыхаться подо мной. Тело его обмякло. Поняв, что победил, я в полном изнеможении сполз с бездыханного трупа.

Для меня это был новый, совершенно уникальный опыт. Оказывается, в этом мире всё-таки умирают… и потом, я никак не мог отдышаться, а ведь в Лимбе я ни разу не испытывал ничего подобного. Я перевернулся на живот, намереваясь встать сначала на четвереньки, а уж потом попробовать подняться на ноги… в этот момент я и услышал аплодисменты.

Я резко вскочил, минуя всё запланированные промежуточные этапы. Повернувшись я… увидел Сухова. Игорь Евгеньевич стоял неподалёку и громко хлопал в ладоши.

Мой компаньон изменился до неузнаваемости. Я хорошо помнил, что из больницы Сухов ушёл в трениках с оттянутыми коленками, вылинявшей футболке и больничных шлёпанцах, а сейчас Игорь Евгеньевич был облачён в чёрную водолазку, чёрные тактические брюки и ботинки военного образца с высокими берцами. Этот Сухов уже не походил на пациента психиатрического отделения захудалой провинциальной больницы. Скорее уж на полковника спецназа – только лихо заломленного на правое ухо крапового берета не хватало.

– Шикарно выглядите, Игорь Евгеньевич, – усмехнувшись, проговорил я.

– А ты на себя посмотри, – подмигнул мне Сухов.

Тут только я заметил, что и сам теперь выгляжу по-другому. Полосатую пижаму, в которой я начинал свой путь к Заставе, сменил прикид, весьма похожий на наряд самого Сухова. Единственное отличие состояло в том, что вместо водолазки на мне была чёрная безрукавка.

– Что произошло? Что это всё значит? – у меня на языке в один момент завертелась сотня вопросов.

– Ничего особенного, кроме того, что ты прошёл испытание, – пожал плечами Сухов. – Первый экзамен сдан, Анатолий. Теперь у тебя есть оружие, – Игорь Евгеньевич кивком указал на валявшийся рядом с моими ногами бандитский тесак. – Возьми его… и не забудь прихватить сбрую.

Сухов кивнул на неподвижное тело мечника. Я послушно расстегнул ремешок перевязи и снял её с мертвеца. Ножен не было, меч просто вставлялся в особую петлю, прикреплённую сзади.

– Кто он такой? – спросил я, застёгивая перевязь у себя на груди.

– Этого мы с тобой никогда не узнаем, – равнодушно ответил Сухов. – Да и зачем оно нам? Могу лишь предположить, что этот хмырь когда-то был демоном, скорее всего, третьесортным… а может, это просто заблудшая душа, которой предложили «выгодный» контракт. Простачков хватает и на Том Свете.

– Заблудшая душа? Такая же, как и я? – я с невольным сочувствием посмотрел на труп.

– Скорее уж, такая, как я, – покачал головой Игорь Евгеньевич. – Но это неважно. Теперь, когда он выполнил своё предназначение, ему обеспечен вечный покой.

– А какое у него было предназначение? – я всё ещё испытывал возбуждение, поэтому не мог полностью контролировать свой язык. Вопросы так и сыпались из меня.

– Главным его предназначением была схватка с тобой, неужели непонятно? – улыбнулся Сухов. – Помнишь, о чём я тебе говорил? Только преодолев Заставу с боем, твоя душа сможет закалиться.

– Даже так? Этот чух был нужен только для того, чтобы я укрепил свою душу? И кто же его послал? Местные боссы? – я никак не хотел униматься. Но Сухова, похоже, это не особо расстраивало.

– Конечно, – терпеливо ответил он. – Я же говорю, ты их крепко заинтриговал. Подозреваю даже, что теперь они болеют за тебя и хотят, чтобы ты добрался до цели.

Игорь Евгеньевич придирчиво осмотрел меня со всех сторон.

– А сам-то ты готов идти дльше? – спросил он.

– Куда? – я не сразу понял, о чём говорит Сухов.

– Как это, куда? – рассмеялся Игорь Евгеньевич. – Вперёд, к Башне!

А ведь и в самом деле, что это со мной? Нет, так нельзя… нужно собраться. Я встряхнул головой. Мне необходимо сбросить с себя этот чёртов мандраж.

Я сделал глубокий вдох, на несколько секунд задержал дыхание, а потом выдохнул. Я повторил это нехитрое упражнение несколько раз, даже не подумав о том, откуда мне известно о нём.

– Я-то готов, – кивнул я. Теперь я и вправду чувствовал себя гораздо увереннее.

– Вот это правильно, – рассмеялся Сухов. – Вот это по-нашему. Лишние сомнения – лишние хлопоты… Ну что, обнимемся? Пожелаем друг другу удачи и скажем «до встречи, товарищ»?

Я непонимающе уставился на Сухова.

– Я думал, что дальше мы пойдём вместе… раз уж мы снова встретились.

Игорь Евгеньевич покачал головой.

– Извини, что не рассказал тебе об этом сразу, но поверь, на то были веские причины… Анатолий, Заставу ты должен преодолеть без меня. Мы сможем объединиться с тобой только в Землях Забвения.

– Как? – удивился я. – А разве Застава ещё не пройдена? Я думал, что этот туннель и есть проход на ту сторону.

– Нет, это не так. Ты пока ещё не победил. Ты всего лишь захватил нижний двор, – Сухов как-то странно вздохнул. – Но впереди тебя ждут новые испытания. И новые битвы. Но ты справишься, я в этом нисколько не сомневаюсь.

Я посмотрел на Игоря Евгеньевича и понял, что он не шутит. Продолжать путь мне предстояло в одиночестве…

Глава 5

В сжатом пространстве туннеля каждый звук сопровождался гулким эхом. Я отмерял шаги с точностью и настойчивостью метронома, и в таком же идеальном порядке пребывали мои мысли.

Сейчас, когда возбуждение, вызванное схваткой с мечником, окончательно сошло на нет, я мог спокойно поразмышлять над некоторыми весьма интересными вещами.

Вот взять хотя бы это – как я очутился в туннеле? В смысле, как я технически в него проник? Нет, я, конечно же, не забыл, как нашёл в офисе замаскированную дверь и как открыл её… ну, а дальше-то что было? А дальше – как отрезало. Воспоминания о проходе сквозь дверной проём отсутствовали в моей голове, как факт. Получается, что распахнув найденную дверь, я сразу же переместился в подземелье?

Вряд ли это можно назвать простой случайностью. Судя по всему, такое поведение здешних дверей является ещё одним правилом загробного мира. Следовательно, двери на Том Свете, и не двери вовсе, а порталы… не все, конечно, но некоторые – точно, порталы. Ну, а у порталов должны быть свои привычки. С их помощью, наверное, можно попасть куда угодно. Та дверь, к примеру, привела меня на «нижний двор»… На нижний двор? Именно, на нижний двор – так сказал Сухов…

Кстати, о Сухове. Странно, что Игорь Евгеньевич так быстро и так сильно изменился.

Когда мы с ним встретились впервые, Сухов выглядел довольно-таки жалко, не то, что сейчас… может, он тоже сдал какой-нибудь экзамен?

Однако изменившаяся внешность моего компаньона беспокоила меня гораздо меньше, чем его изменившееся поведение. Я хорошо помнил, что в больнице именно Сухов уговаривал меня отправиться с ним к Башне. Однако в туннеле Игорь Евгеньевич вёл себя так, словно это не он, а я замутил эту скользкую тему. Будто это мне пришла в голову безумная идея бросить вызов загробному порядку и попытаться вернуться в мир живых. А он лишь подхватил её.

Впрочем, я старался не слишком-то париться насчёт всего этого. В данный момент у меня имелась конкретная цель, и я уверенно приближался к ней. Что же касается Сухова… Даже если Игорь Евгеньевич, что-то от скрывает от меня… наверное, в этом есть какой-то резон. Познания Игоря Евгеньевича о загробном мире очень велики, не чета моим, и сейчас мне лучше полностью довериться ему. В конце концов, именно Сухов привёл меня на Заставу и многое мне объяснил. Без его наставлений, я вряд ли бы победил мечника…

Победа над мечником… Да, эта схватка сильно изменила меня. И дело вовсе не в новой крутой внешности. Огромный булыжник, обосновавшийся в моём желудке после того, как я уверовал в свою смерть, теперь превратился в крохотную невесомую песчинку. Я больше не был напуганной душой, я снова обрёл надежду.

Закинув руку за спину, я вытащил из заплечных ножен меч. Теперь он выглядел совершенно по-другому. Бандит напал на меня с грубо выкованной железкой, кое-как заправленной на куске зернистого гранита… У меня же эта железка превратилась в настоящее чудо – длинную, остро заточенную полоску булатной стали, отполированную до зеркального блеска и протравленную для выявления узора. Клинок своей формой напоминал пламя свечи, горящей в чистом кислороде, и это добавляло оружию мистицизма. А вот вид рукояти, увенчанной литой женской головкой с открытым в ужасном оскале ртом, ставил под сомнение психическое здоровье оружейника, создавшего данный шедевр.

***

Из-за отвратительного освещения я не сразу увидел, что туннель заканчивается тупиком. Что там? Опять завал? Надо подойти поближе, иначе не рассмотреть…

Проход перегораживала старая кирпичная кладка, весьма прочная на вид. Но в этой стеночке тоже имелся дверной проём. Ну вот! Совсем же другое дело!

Скособоченная филёнчатая дверь была закрыта на ржавый висячий замок. Интересно, понадобится ли мне ключ? После всего, с чем я уже имел счастье столкнуться на Том Свете, подобное любопытство можно было считать оправданным.

Я подошёл к двери вплотную, неся в себе твёрдое намерение, взломать её, если не получится как-нибудь открыть. Однако вандализмом мне заниматься не пришлось. Лишь только я ухватился за «не лает, не кусает», сработал «портальный эффект». Туннель исчез, просто растворился, а я оказался… блин, вот это я попал!

Филёнчатая дверь перенесла меня в какой-то ангар, и в нём сейчас было полно народу. Воины, много воинов, и каждый выглядел в точности, как поверженный мною мечник. Ну что, дрыщ несчастный, ты всё ещё будешь утверждать, что после смерти разучился испытывать страх?

В туннеле мне довелось схватиться с одним единственным бойцом, а здесь меня поджидал целый отряд! Уверен, эти головорезы горят диким желанием отомстить за своего убиенного собрата… Может попробовать отступить? Ну да, как же! Так мне и позволили. Но на всякий случай я всё-таки оглянулся… что и требовалось доказать – глухая стена и никаких тебе проходов. Мечты об отступлении можно было смело отправлять в унитаз.

Я окинул взглядом стройные ряды воинов. Каковы мои шансы выстоять против этой кодлы? С другой стороны, разве у меня есть выбор? Уйти я не смогу, придётся сражаться. Да пошло оно всё! Я выхватил из-за спины меч…