Жизнь на осколках

Глава 1

Глава 1

В их пристанище Виктор вернулся только к вечеру. Как говорилось в одной старой песне: голодный, усталый и злой, но весьма довольный собой. Пройдя в залу, оборудованную в подвале старого дома, сохранившего бомбоубежище, швырнул было по привычке на стол связку голубиных тушек, но вовремя заметил, что тот застелен скатертью. Да и само помещение разительно преобразилось.

– Какого хрена? – спросил он строго выпорхнувшую навстречу из кладовки русую девчонку, кудри которой были непривычно уложены в прическу вместо обычного хвостика.

Привычная каменная кладка стен комнаты оказалась задрапирована тканью, мягкая мебель покрыта пледами, почти лишенными следов воздействия неблагоприятных внешних факторов, ковры, что оберегали от холода, идущего от каменного пола, вычищены. Повсюду развешаны игрушки и гирлянды, которые никогда не загорятся, ибо он не позволит тратить на них драгоценную электроэнергию.

– Так… Новый год же, – ответила та, поставив на стол пузатую банку с заготовками.

– Что? – переспросил Виктор, не веря собственным ушам, утирая пот со лба. На улице теперь всегда было жарко, даже зимой, и только ночью температура падала градусов до пяти.

– Новый год, – тихо повторила девчонка, потупившись.

– Ты спятила?

Девчонка помотала головой. Двое ребят, шести и пяти лет, выбежав в этот момент в залу, так же приодетые к празднику, испуганно спрятались за ее спиной. Дикие они какие-то растут…

– Наш мир лежит в руинах. Какой нахрен праздник!?

– Как раз сейчас он важен, как никогда прежде, – гнула девчонка свою линию. Упертая. – Если ты не заметил, мы два года живем как звери. Попрятались по своим норкам и не знаем с кем живем бок о бок. Вот ты, например, помнишь мое имя? А-то я от тебя слышу только: “эй” и “ты”…

Началось…

Виктор нахмурился, вернувшись с охоты, желая лишь одного – завалиться спать в своей каморке, но ответил:

– Клава.

– Люба! Люба, – с нажимом повторила та, забывая про робость перед грубым и превосходящим ее физически собеседником. – Когда все случилось, я заканчивала первый курс на факультете психологии. А ты?

– Какая разница?!. – рявкнул он, с удовлетворением заметив, как девчонка невольно вздрогнула. – Это осталось в прошлом, которого больше не существует.

Шепнув что-то мальчишке, потянувшему названную сестренку к выходу, собеседница встала в позу.

– Прошлое никуда не исчезло, – заявила она, неожиданно сделав шаг вперед, чтобы коснуться торчащего у него из-за пояса пистолета. Помнила, как он навел на нее дуло при первой встрече, намеренный присвоить чужую добычу? – Оно продолжает жить. В нас – его отражениях. Куда бы мы ни пошли, чтобы ни делали, мы несем его с собой, проецируя вовне.

Завелась…

– Ну вот что, – сунул он ей в руку добычу и отступил на шаг. – Я на сеанс психоанализа не записывался. Так что не лезь ко мне: ни в голову, ни в душу. Пожалеешь.

Девчонка хотела что-то возразить, но он захлопнул дверь буквально перед носом. Психолог хренов! Вот зачем? Зачем тянуть в новый мир то, что отжило? Если уж душа так требует праздника, почему не придумать новый, например? Новый мир – новое летоисчисление, новая религия, новые мифы, новые даты…

Думая эту интересную и неожиданную мысль, Виктор дотянулся до пачки сигарет и закурил. Все же у апокалипсиса, сократившего человечество до известного лишь небесам минимума, все же имелись свои положительные стороны. Прежде, он бы никогда себе не позволил такую дорогую марку. А теперь иди, бери. Если кто-то не взял раньше…

Мы пойдем другим путем, как сказал в свое время какой-то умник.

Довольный собой, он откопал в груде полезного хлама тетрадь, карандаш и снова завалился на койку. В полосе рассеянного закатного света, льющегося из окошка под потолком, начал чирикать.

Увлеченный занятием, разнообразившим привычные серые будни, он просидел у себя до самой ночи, не обращая внимания на возню в главной зале, и вышел только, когда в каморке стало слишком темно. Как мотылек потянулся к свету, который жгли в главной зале.

Остальные идею Клавы восприняли положительно. Особенно Толстопуз, когда увидел изобилие на праздничном столе. Впрочем, старое прозвище, наверное, следовало менять. Степка за это время прилично скинул в весе. Находился пешком, оголодал…

– Моя мама готовила обалденное оливье, – заявил он, когда, приведя себя в порядок, все уселись за стол. Печально копнул вилкой вегетарианское угощение. – Туда колбасы надо побольше…

Что-что, а колбасы они не видели уже очень давно. С тех пор, как во всем городе отключилось электричество, перестали работать последние морозильные установки и вся мясная и молочная продукция протухла. Разве что колбасы сырого копчения продержались несколько дольше.

– Колбасу есть вредно, – отметив скачок настроения, ухнула ему в тарелку порцию салата Светка, пустив миску дальше по кругу.

– Как и сладкое, – заметил Алексей, притягивая ее к себе, чтобы увлечь в поцелуй, который никому не пришло бы в голову назвать целомудренным.

– Не правда, – опровергла та его заявление, едва оказалась на свободе, поправив длинные рыжие локоны, ниспадающие на оголенные хрупкие плечи. – Сладкое стимулирует мозговую деятельность и поднимает настроение. О, если бы вы только знали, какие торты моя мама пекла на новый год. И всегда на верхушке символ года из шоколада…

Светка осеклась, закусив губу и склонив голову, так что косая челка закрыла лицо.

Ну вот, опять небось сырость разводит… Помнится, первое время малявка целыми днями ревела, не ела, не вставала с койки, ни с кем не разговаривала.

– Кстати, а какой нынче год по китайскому календарю? – наигранно бодро поинтересовался Толик.

Пожалуй, единственный по-настоящему полезный член их маленькой группы. С ним Виктор бы хоть в разведку, хоть на дело спокойно пошел. Пусть тот и был немногим старше большинства собравшихся. Все же, если ты сын потомственного военного и тот лично занимается твоим воспитанием, это накладывает отпечаток. Ну и еще, пожалуй, Клава, что тянула на себе хозяйство. Вот только в походе она точно станет обузой.

– Перед катастрофой была обезьяна, – шмыгнув носом ответила Светка. – Значит, собака.

– Отлично. Собака – друг человека, – процитировал Толик, поднимая стакан с компотом. – Давайте же выпьем за то, чтобы в наступающем году она была бы добра к нам.

Взяв свой стакан, Виктор повертел его в руке, чтобы поставить обратно и выйти из залы. В спину ударила напряженная тишина, вдруг породившая странное теплое чувство, которого бывший детдомовец не испытывал еще никогда. Нет. Нет, не могло того быть. Решительно мотнув головой, прогоняя глупые непрошенные мысли, достал из тайника бутылку дорогого бренди и вернулся, раздавая всем пластиковые стаканчики.

– Виктор, – с упреком протянула Клава, когда он налил крепкого напитка сладкой парочке.  – Им нельзя.

– Трахаться можно, а пить нет? – фыркнул он, вгоняя в краску влюбленных. Значит, не подвели его интуиция и глаз наметанный. – Не говори глупостей. Кроме того, за восемнадцать перевалили, значит взрослые.

– Виктор! С нами дети.

– Они все равно не понимают, о чем мы, – небрежно передернул Виктор плечами. – И пойми уже, Клава…

– Люба.

– … пора забыть стереотипы почившего мира и строить новый. Кто "за", прошу поднять стаканчики.

И оставшись в одиночестве с двумя несмысленышами, Клава выпила компота за год наступающий. Если конечно ее подсчеты были верны, и они не праздновали, например, восьмое марта.

– А в новом мире кото… катастроф ни будит? – с не детским выражением на смуглой мордашке поинтересовалась Леночка, ловя пальцами в компоте сухофрукт.

– Мы этого не допустим, – несколько опрометчиво пообещал Толик, закусывая импортный напиток хрустящим соленым огурцом, словно какую-то водку.

Варвар.

Отодвинув к краю салат, Виктор дотянулся до блюда с жареным кроличьим мясом и положил себе самый большой ломоть. Что? Главному добытчику надо как следует питаться.

– И сколько мы теперь не увидим котлет? – поинтересовался он ценой бессмысленного праздника. – Месяца два?

Клава в ответ на выпад промолчала, лишь положила по куску мяса серьезным и немного потерянным детям. И закралась в голову мысль, что, возможно, праздник был не такой и плохой затеей. Он рос в детдоме, да, но и они всегда ждали Нового года, готовились к нему. Смешно сказать, но некоторые верили в Деда Мороза. А эти… Они, кажется, даже не понимали смысла всей их суеты. Не испытывали радости и предвкушения подарков, которые наверняка приготовила "мамочка". Дети, у которых не было детства. Во что они вырастут, как воспитают собственных детей? На миг ему даже стало страшно за "светлое будущее", которое они собрались строить.

– Перестань, – вступилась за вынужденную подругу Светка. – Зверьки плодятся, как…

Поймав себя на каламбуре, умолкла.

– Верно. А потом Я их убиваю. Или кто-то считает, что я с этого кайф ловлю?

Примолкли. Клава виновато опустила голову. Мелкий Васька вынул изо рта кусочек мяса, то ли впервые задумавшись о цене угощения, стоившего жизни пушистому зверьку, то ли уподобляясь Клаве. И Виктор мысленно чертыхнулся.

– Проехали, – махнул он рукой. – У всех свои обязанности. На крайняк, попробуем готовить куриные котлеты.

Кивнул он на висящих у входа в кладовку, всеми забытых птиц. Этих в округе до сих пор водилось навалом. Правда, что характерно, голуби день ото дня становились осторожнее и умнее, уже не половишь голыми руками. Вздохнул, борясь с закоренелым прагматиком, которым сделала его жизнь, и ухватил пальцами за горлышко бутылку.

– Так у нас праздник или где? – бодро вопросил он. – Давайте еще по одной, и будем играть.

Поднялся, чтобы разлить бренди по стаканчикам, опережая протест, не обойдя и Клаву, напомнив, что отравиться за здоровье – святое дело. По мановению его ловких пальцев замигали разноцветными огоньками гирлянды. И плевать, что с пропусками. Дети подняли на него заинтересованные взгляды, впервые за вечер обнаружив позитивную эмоцию.

– А во что будем играть? – удивленно поинтересовался Степка, приканчивая салат.

Виктор усмехнулся:

– Я бы, конечно, предпочел сыграть в карты. На раздевание, – добавил он, не таясь скользнув взглядом по фигурке Клавы. – Но с нами дети.

– У меня есть дартс, – подал голос Алексей.

– А у меня ходилка и кубик, – вторила ему Светка, не дожидаясь ответа, вскакивая из-за стола, чтобы убежать в их комнату за озвученными девайсами.

Вечер перестает быть томным. Девушки с детьми "путешествуют по опасному маршруту" разобрав цветные фишки, мужская половина соревнуется в меткости. Почти как в ушедшем прошлом. А может Клава права и сменились лишь декорации?

Он бросил на девчонку быстрый взгляд, и снаряд угодил "в молоко". Вот зараза…

– Осторожнее, – с легкой торжествующей усмешкой, ведь он вырвался по очкам вперед, предупредил Алексей. Кто бы мог подумать, чемпион своего университета по дартсу… – Женщина может не только вдохновлять на свершения, но и отвлекать.

Виктор фыркнул, передернув плечами:

– Была бы женщина…

И больше демонстративно не смотрел в сторону светловолосой недотроги, таки проиграв этот раунд. Увы, успех не прощал ошибок.

– А можно мне с вами? – тихо спросил подошедший со спины Василий. Готов ретироваться, но смотрит твердо.

Виктор усмехнулся, легко потрепав мальчишку по соломенным волосам:

– Смотрите пацаны, мужик растет, – бросил он победный взгляд на "мамочку" выбравшегося из-под ее крыла птенца и вручил просиявшему мальцу оперенный снаряд.

Та ответила ему задумчивым взглядом и вдруг улыбнулась, прежде чем вернуться к ходилке.

Выиграв первый в новом мире турнир по дартсу, который в будущем несомненно станет олимпийским видом спорта, Алексей вдруг предложил:

– А давайте загадывать желания? Раз уж у нас Новый год.

Кстати, такая дата, чем не повод именно сегодня, сейчас начать новое времяисчисление. Все равно когда-то надо будет – это облегчит жизнь их маленькой общины, а может, и человечества в будущем. Но свои мысли Виктор, до поры, придержал при себе.

Все навострились, определенно зная, чего хотят, но тут неожиданно оказалось:

– Но у нас же нет шампанского, – напомнил Степка, что, как аутсайдер, собирал разлетевшиеся снаряды.

– И курантов, – вторила Светка.

– А без них нильзя? – тихо и огорченно спросила Леночка, которая, наверное, загадывала желания каждый день.

– Можно, – решительно объявила Клава, пригладив темные кудри воспитанницы. – Давайте как в Бразилии, кидать в океан дары и загадывать! Если волны примут дар – сбудется, выкинут на берег…

– А ведь верно, – подхватил идею Алексей. – Океан теперь рядом, в Бразилию лететь не надо. Пара километров ради прогулки это разве расстояние?

– Ночью разгуливать опасно, – возразил Толик, впервые за ночь не поддержав идею товарищей, поддавшихся безумию неожиданно свалившегося на их головы праздника.

– Да ладно тебе, возьмем факелы, ни один зверь не сунется.

– Звери бывают и на двух ногах, их огонь не остановит, – встал на сторону Толика Виктор. Посмотрел на Клавку, к которой жались дети, на их мордашках мешались страх и надежда. – Но могут остановить пули, а нас четверо с пушками.

– Двое из которых знакомы с огнестрельным оружием исключительно в теории.

– Когда-то учиться по-любому придется.

И оставшись в меньшинстве Толик сдался, махнув рукой. Вышел из залы, чтобы вернуться с полуавтоматической винтовкой и маленьким свертком, который сунул в карман.

Точно в кучку тараканов тапком метнули, все поспешили по своим углам. За дарами, надо полагать. Подумав и усмехнувшись, Виктор так же вернулся в свою комнату, чтобы прихватить еще одну бутылку бренди и собственную артиллерию.

– Не думаю, что мы кого-то встретим. Нынче по ночам только такие ненормальные как мы шастают, – заметил он девчонке, вновь молча проглотившей "Клаву", когда все гурьбой вывалились в ночную прохладу. Полная луна светила так ярко, что факелы решили пока не зажигать. – Но если вдруг… Бегите в развалины, там есть, где спрятаться.

Та кивнула, сильнее стиснув детские ладошки, ободряя притихшую мулатку-шоколадку и удерживая при себе рвущегося к открытиям пацана. Наверное, как подрастет, хлебнет с ним Клавка лиха.

Впрочем, предосторожности оказались излишними. В эту необычную ночь, словно она и вправду была новогодней, их ни разу не потревожил ни зверь, ни человек, если не считать одичавшего кролика, перебежавшего перед ними дорогу, чтобы скрыться в кустарнике. Где-то там, за буйными зарослями, тонули во тьме руины города, разрушенного землетрясением, полные скелетов "в шкафах", в буквальном смысле слова. Но отсюда их не было видно. Возможно поэтому Виктор любил ходить этой дорогой, где о катастрофе напоминали лишь рассекающие асфальт трещины и ковер прошлогодних листьев. Дорогой, что уходила прямиком в океан, образовавшийся в результате резкого сдвига тектонических плит, о котором говорилось в последнем радио сообщении, что поймал сгинувший в пучине приятель. Бедняга Суслик… А как он был бы полезен для их маленькой общины…

Впервые увидев океан, дети застыли пораженными. Да и было от чего. Посеребренная лунным светом вода с островками макушек затопленных высоток и куполов с покосившимися крестами простиралась до самого горизонта. Бесстрастные, волны набегали на уцелевшую сушу, точно намеревались слизать все, что окажется в их досягаемости. И они невольно попятились.

– Ну что, давайте сделаем, зачем пришли, и назад? – предложил Толик, что, не ослабляя бдительности, продолжал целиться дулом в заросли.

Отступающая вода потянула с собой завернутые у кого во что дары, поплавками белеющие в волнах.

– Давай ты первый, – кивнул партнеру Виктор, сменяя на посту. Последним приблизившись к океану, что погреб под собой прежнюю жизнь, на мгновение задумался, формулируя желание, и прямо так запустил бутылкой в пучину. – Чтоб наверняка.

Усмехнулся он Клаве, укоризненно качнувшей головой. Подумаешь, на дне и без его бутылки стекла хватало…

Они немного выждали, ища взглядом в волнах свои свертки. Но ни один из них океан не вернул, и они, согретые надеждами, отправились в обратный путь.

Волшебная ночь подходила к концу, а им еще предстояло поработать над концепцией мира, чье времяисчисление начнется с первого числа нулевого года новой эры.

Минула неделя

Света только вошла в залу, а собравшиеся уже все поняли. Девчонка едва не плакала, пытаясь оттереть длинные музыкальные пальцы от липких красных следов.

– Кто на этот раз? – удрученно спросил Толик, не далее, как двадцать минут назад вернувшийся из вылазки в руины города с бесценной, ввиду отсутствия дальнейшего ее производства, кухонной утварью.

– Цыпленок. Если так пойдет дальше, к весне, курятник опустеет.

– Как он умудряется? – всплеснула руками Люба, и по сторонам полетели брызги с запахом картофеля. Их ситуация и так оставалась шаткой, и любые потери могли привести их не вставшую твердо на ноги маленькую общину к гибели. – Все ловушки обходит… Точно дух бестелесный.

– Я в духов не верю, – с порога заявил Виктор, прислонив к стене винтовку и скидывая куртку. – Уверен, это какой-то зверь. И не слишком крупный, учитывая, что он ни разу не предпринял попытки покушения на козу. Вероятно, она ему не по зубам.

– Однако, он достаточно умен и ловок, чтобы избежать расставленных сетей и не задеть натянутые веревки с бутылками, – добавил Толик, поднимаясь. – Вот что, завтра мы устроим засаду. И будем дежурить по очереди, пока этот неуловимый засранец не явится.

– Хорошо бы его мясо оказалось съедобно. Что? – вопросил Виктор, поймав ее взгляд. – Должен же он возместить нам хоть часть убытков.

Люба лишь молча отвела взгляд. Любил ли тот некоторые свои неприятные обязанности или нет, только убийство живых существ давно перестало быть для Виктора проблемой, и отчасти это ее беспокоило. Вот только выбор у них не богат, возможно, однажды им всем придется привыкнуть к этому, чтобы выжить.

– Голодные? Пойду тушеные овощи подогрею.

Виктор скривился, но Люба сделала вид, что не заметила. Увы, в данных обстоятельствах, мясо было непозволительной роскошью.

– Хоть бы пирожков спекла, что ли…

– Изловите душегуба, будут пирожки, – поставила Люба условие, удаляясь.

А пока яйца оставались на вес золота, ни о чем подобном не могло идти и речи.

Наутро, ни в поиск, ни на охоту никто не пошел, лишь Степан проверил ближайшие к дому силки. Свободные от дежурства занялись текущими делами: провели ревизию продуктов в кладовой, заделали, наконец, трещину в полу, со дня новоселья значительно увеличившуюся в размерах, новый подкоп под курятником, постирали белье. Настрогали овощей для заготовок…

За этой суетой как-то незаметно быстро стемнело.

– Он сегодня припозднился, – заметил Толик, потягивая кофе и листая потрепанный мужской журнал, что притащил из города. Лучше бы с чем-то полезным ознакомился… – Надеюсь, не обнаружил засаду… Иначе только мы его и видели.

– Возможно, наш гость просто отсиживается в логове, – предположил Алексей, скинув у камина охапку хвороста. – Температура снаружи упала рекордно низко для нового климата.

– Может, Виктору стоит вернуться в дом?

– Глупости, – резко припечатал Толик, отставив опустевшую кружку. Заставив Свету вздрогнуть, выронив из рук недолатанный носок. – Стоит покинуть пост, и мы снова понесем потери. Будем дежурить, пока он не явится.

Люба вздохнула, молча соглашаясь с необходимостью подобных мер – новый мир суров.

– Снесу ему кофе.

Направляясь к двери, сдернула с одного из диванов теплое покрывало. Только выскочив за дверь, поняла: лишним определенно не будет, учитывая, что ребята сидят почти без движения. Виктор и вовсе издали напоминал каменного истукана, навсегда примерзшего к винтовке. И лишь, если подобраться почти вплотную, становилось заметно, что его грудь размеренно вздымается.

– Пригнись, – бросил он, не поворачивая головы. – Элементарным вещам учить надо…

– Прости.

С головой нырнув в отделивший жилище от "скотного двора" овражек, оборудованный под наблюдательный пункт, Люба поставила перед парнем кружку, накинула на плечи покрывало. И он, наконец, обернулся.

– Кла… – увидев кулак, осекся, – не шастала бы ты по ночам. Да и гостя спугнешь.

Вот его благодарность?.. Какой же он все-таки… невыносимый.

– В следующий раз оставлю тебя замерзать, – обиженно фыркнула Люба. Метнулась было прочь, но мужские пальцы неожиданно удержали.

– О тебе же беспокоюсь, а ты…

Дернув на себя, Виктор притянул ее ближе. Выпустив запястье, обвил рукой талию. Усмехнувшись ее растерянности, прижал сильнее к крепкому горячему телу. И по спине пробежал табун противных мурашек. Люба уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь отодвинуть, увеличив расстояние между телами. Выскользнуть из пугающих напором объятий.

– Пусти, – решительно потребовала она.

Какое там, напротив, ее стиснули крепче, бесстыжая рука скользнула вдоль тела, изучая. Губы от скулы, которую она подставила, избегая поцелуя, спустились на шею. Зубы прикусили неистово бьющуюся жилку.

– Когда-нибудь, нам все равно придется сделать это. Ты же понимаешь? Увеличение популяции и все такое…

Задержавшись дольше на упругой груди, рука сжалась, заставив краснеть и вырываться с новой силой.

– Прекрати. Я закричу! Ну пожалуйста…

Внял ли Виктор ее мольбе, прочитал ли в глазах страх, но он вдруг отступился, неохотно разжав объятья и отодвигаясь. Вздохнул, дотянувшись до кружки и делая большой глоток кофе:

– Как же с вами, недотрогами, тяжело… – заметил он, вручив бинокль и прислонив рядом винтовку. – Подержи. И не смотри пока в мою сторону. Ну, что уставилась? У меня бабы два года не было.

Поняв, наконец, что собрался делать собеседник, Люба вспыхнула и поспешила отвернуться, отчаянно рассматривая в бинокль скотный двор. Стараясь не прислушиваться к недвусмысленным звукам в каком-то метре от себя. Отвратительно!

Неожиданно, на той стороне площадки почудилось шевеление, и Люба едва не подпрыгнула. Убедившись, что ей не показалось, не поворачиваясь, протянула руку, коснувшись плеча парня:

– Виктор, – прошептала она, и почувствовала, как тот содрогнулся. Напугала? – Виик…

Не прошло и минуты, как бинокль перекочевал к владельцу. Только что хозяйничающая в штанах рука крепко сжала ствол винтовки.

– Что там у нас? – Напрягшись было от близости домогавшегося ее парня, Люба едва заметно выдохнула. Он вернулся. Прежний, привычный Виктор. Ушли из голоса напряжение, какой-то надлом, заставляющие его хрипеть и срываться, зато вернулась насмешка. – Ага, вот он. Копает, засранец.

Обитатели курятника уже начали волноваться, чувствуя близкую угрозу, как и кролики в примыкающем к нему сарайчике, оборудованном из подручных средств на фундаменте бывшего ларька, наверное, поэтому ночной гость наведывался туда реже, чем в курятник. Столь же бесцеремонно забрав у Виктора бинокль, Люба приникла к окулярам.

– Это собака.

Виктор посмотрел в прицел винтовки.

– Все верно, приятель. Воровать гораздо проще, чем научиться охотиться.

Люба бросила на него быстрый взгляд, но колкую фразу, переходящую на личности, проглотила.

– Думаешь, она была домашней?

– У нее хвост купирован.

– Видишь такие детали в темноте? Вот это зрение, – не скрывая зависти, выдохнула Люба, очки которой разбились, когда она выбиралась из разлома, в который ухнул их дом.

– Прицел клевый, – усмехнулся Виктор, вновь приникая к тому глазом. В этот момент зверь поднял голову и посмотрел в их сторону, точно почувствовал. – Тора…

Прежде чем Люба поняла, что случилось, Виктор вдруг отставил винтовку и выскочил из укрытия:

– Тора!

Она видела в бинокль, как зверь напрягся, рванул в сторону зарослей. Все, накрылась охота.

– Тора! Девочка!..

Неожиданно, собака замедлила бег и замерла, оборачиваясь, позволяя человеку сократить расстояние и остановиться метрах в пятнадцати от себя. Казалось, их молчаливое противостояние взглядов будет длиться вечность. На крик выскочили из убежища остальные. Когда обрубок хвоста зверя неуверенно вильнул. Узнала. Сделала пару шагов навстречу. Оглянулась на заросли. С их последней встречи очень много всего случилось. Возможно, она успела хлебнуть от людей.

– Иди сюда, девочка.

Непривычно ласковый, голос Виктора сорвался от волнения, и собака тихо заскулила. Неуверенно приблизившись, в любой момент готовая броситься наутек, опустилась на землю и на пузе подползла, позволив погладить себя по голове, потрепать по холке.

Теперь обрубок хвоста просто ходил ходуном, шершавый язык вылизывал человеку лицо, руки. Одна из которых вдруг ухватила ее за до сих пор сохранившуюся полоску ошейника, чтобы тот мог продеть через него ремень, делая подобие поводка. Собака напряглась, подняла к человеку морду, но тот лишь вновь потрепал ее по висячим ушам.

– Собачка.

Обманутая милой, счастливой мордочкой, Светка сделала шаг навстречу, и ночной гость подал голос, угрожающе залаяв. И не переставал рычать всякий раз, когда к нему пытался приблизиться кто-то кроме вновь обретенного хозяина, с которым их разлучил в прошлом бушующий поток.

– Одичала совсем, – вздохнула Люба, шваброй подвинув к зверю миску с тушеными овощами. Зверь, если она не ошибалась, бретонский спаниель, долго принюхивался, чтобы затем за минуту прикончить угощение. – Оголодала…

Иначе, наверное, не пошла бы к людям.

– Мы же оставим ее, правда? – спросил Степка, притащив из кладовки старый плед. На подстилку.

– Она агрессивна и опасна, – возразил Толик, не рискуя смотреть в сторону Виктора, потеряно сидящего в стороне, точно он не мог выбрать между людьми и собакой. – Более того, она – убийца!

– Да, – неожиданно встал на его сторону Алексей. – Что, если она продолжит курей красть? Не сможет остановиться.

Светка понурила голову. Все верно: и цыплят жалко, и собаку, что рискнула опустить морду на лапы и прикрыть глаза: сытая и обогретая. Не подозревая, что решается ее судьба. Собаку судили. Судили за то, что она хотела жить и делала для этого все, что оказалось по силам.

Люба решительно поднялась, приковав к себе взгляды собравшихся, обернулась к ним, демонстративно закрывая виновницу спиной:

– Я бы не стала столь поспешно вешать ярлыки, – заметила она. – Животное много пережило, оно напугано и не знает, чего ожидать от людей. Разве его агрессия не понятна? Да, Тора – убийца, потому что ела мясо, которое собирались употребить в пищу мы. Наше мясо. Только и всего. Уверена, если мы станем ее кормить, необходимость воровать наших цыплят и кроликов отпадет. В любом случае, считаю, что любое существо заслуживает второго шанса. Кто согласен, поднимите руки.

И Толик с Алексеем остались вдвоем против четверых.

– Ну, а если она его не использует?

Взгляды собравшихся устремились на собаку. И та, точно почувствовав, подняла голову. Дернула рваным ухом, по которому ее опознали, настороженно заворчав.

Виктор судорожно вздохнул, принимая не простое для себя решение, видимо, зревшее все это время:

– Тогда я ее… сам, – объявил он.

На том и порешили.

Все быстро разошлись по комнатам, и только Виктор все сидел на старом пледе рядом с собакой, доверчиво положившей голову ему на колени. Нет, она использует свой шанс. Ведь она не может подвести хозяина, дважды спасшего ей жизнь.

Прошло несколько дней

Резкий, непривычно громкий для ночного времени суток звук ворвался в чуткий сон, разбив вдребезги. Несколько секунд Толик прислушивался, а потом все же встал. Прихватив нож, бесшумно вышел в общую залу, где теплился неяркий свет.

Реагируя на его появление, глухо заворчала в своем углу Тора. И Толик убрал оружие, сунув в высокий ботинок со шнуровкой. Нет, мимо нее никто не прошмыгнет незаметно, особенно чужой. Все же, если собака приживется, от нее будет польза. Ведь по окрестностям бродят и другие хищники.

Из-за большого обеденного стола поднялась Люба с осколками битой чашки в руках. Увидев его, виновато вздохнула.

– До сих пор не вернулся? – догадался Толик.

– Нет.

Бросив жертву своих тревог в мусорку, девушка взялась за швабру, да так и застыла, прислушиваясь к малоразборчивым звукам в отдалении. Интересно, если бы не Виктор, а он не вернулся домой из поиска, Люба бы так же не спала всю ночь?

– Да не переживай ты так. Скорее всего увлекся, до дома к ночи не успевал, вот и нашел себе ночлег в городе, – как можно небрежнее передернул Толик плечами, и для пущей убедительности даже зевнул.

– Возможно, – согласилась девушка, так же изо всех сил пытаясь скрыть свое беспокойство за улыбкой. – Кофе будешь?

– Давай.

Пока Люба готовила божественный напиток, который вкуснее не варил никто в их маленькой общине, Толик вышел в ночь, забравшись на обрушенную стену, чтобы посмотреть, не теплится ли где в отдалении сигнальный огонь с просьбой о помощи или предупреждением об опасности, но окружающая их тьма безмолвствовала. Лишь Луна, теперь убывающая в другую сторону, надкусанным диском висела на темном небосводе.

– Хорошо, если ночлег, – пройдя в залу с двумя чашками ароматного кофе, вернулась к прерванному разговору Люба, – а не приключения на пятую точку. Вот с тобой, например, почему-то никогда ничего не приключается. А он…

Толик усмехнулся, делая осторожный глоток, чтобы не обжечься. Все так, Виктор умел попадать, как раньше говорили, в истории.

– Сравнила…

Конечно, Виктор был "реальным пацаном", хотя каждый из них мог понимать это выражение по-своему, и бойцом не плохим, но никогда бы не стал майором, как любил говаривать отец. Слишком импульсивен, уперт, любопытен и независим. Эти же качества часто и подводили его.

– Есть такие люди, которых не удержать в рамках, не стоит и пытаться. А если давить, они просто уходят.

– Это ты к чему? – нахмурилась Люба, стискивая пальцами горячий фарфор.

Толик вздохнул, не хотел он начинать этот разговор, но раз уж пришлось к слову…

– Ты только не сердись, ладно? То, что ты неплохой психолог, никто не спорит. Вот и Светке помогла, и вообще погода в нашей общине на тебе держится. Однако ты порой забываешься и начинаешь учить жизни, навязывая другим собственное мнение. Не сомневаюсь, что из лучших побуждений, но… люди то разные.

Девушка открыла было рот, чтобы возразить, но благоразумно промолчала, признавая за собой подобный грешок. Опустив взгляд в чашку, точно хотела прочитать предсказание по оставшейся на стенках гуще, сделала задумчивый глоток.

– Достала всех?

– Нет, – заверил Толик, набравшись наглости, взяв ее за руку, согревая в горячей ладони ледяные пальцы. – Мы относимся к этому… спокойно, промолчим, уйдем от темы, ну огрызнемся иногда. А вот Виктор, он терпеть не будет. И молчать.

– Думаешь, он мог уйти? Совсем…

Без личных вещей, припасов и запаса патронов? Вряд ли. Толик даже качнул головой, отрицая подобную вероятность. Виктор был слишком умен и рационален для такого шага. И слишком честен, чтобы свалить никому ничего не сказав, подготовив заранее схроны. Слишком прям, чтобы таиться.

Взгляд Любы упал на собаку, точно почувствовав, приподнявшую голову.

– Да нет, – улыбнулась она, смутившись собственных мыслей. – Тору он не бросит. В любом случае. Правда, девочка?

Реагируя на ласковый тембр голоса, животное сдержанно вильнуло обрубком хвоста, тихо гавкнув. Улыбнувшись шире, Люба оставила на столе недопитый напиток и подошла к собаке, почесав ее за ухом.

– Ты единственная, помимо Виктора, кого она признала.

Девушка улыбнулась:

– Нет, еще она благосклонна к Свете. Только она побаивается собаки, и Тора это знает… Но мы ведь ее кормим, чему тут удивляться?..

– Да нет, думаю, она тянется к вам за доброту и заботу. Звери очень тонко чувствуют людей и их к ним отношение.

Допив кофе, Толик поднялся и приблизился, на настороженное ворчание, протянув к собаке открытую ладонь, демонстрируя дружественные намерения и позволяя себя внимательно обнюхать. После чего животное снова заворчало, но вместо агрессии, которой от него ждали первые дни, лишь отодвинулось, вновь устраивая морду на лапах.

– Тора чувствует наше недоверие, нежелание сближаться, чтобы не было больно, если… – Толик осекся, все же надеясь, что до этого не дойдет. В конце концов, пока, собака ничем не заслужила. – Словом, у нее есть причины не верить нам.

– Да, пожалуй.

Где-то совсем рядом закричала хищная птица, и Тора тихо зарычала, впрочем, тут же забыв о нарушительнице покоя.

Посидели, подождали. Чего только? Все одно раньше утра Виктор уже не вернется. Он же не идиот ноги в темноте по развалинам ломать и хищников дразнить? Да, сбежавших из зоопарка кошачьих да волков было не так много, зато одичавших псов, сбившихся в стаи, предостаточно.

– Люб, иди спать, а? – предложил Толик, когда девушка начала конкретно клевать носом. – Я покараулю. Да и Тора его загодя почует, даст знать, если что.

Подтверждая его слова, собака утвердительно гавкнула. И хранительница очага их общины, наконец, сдалась, удалившись в комнату. Толик качнул головой, усмехнувшись – эти двое стоили друг друга.

Проснулся он уже утром от громкого лая Торы, заходящейся от радости и отчаянно вертящей купированным хвостом. Если бы не ремень, которым ее привязали к крюку, торчащему из стены, точно ринулась бы наружу.

Вернулся.

Скинув плед, которым укрыли уснувшего на посту прямо за столом часового, Толик потянулся и вышел на двор.

– Это все козел виноват, – оправдывался Виктор, выставляя впереди себя облезлое однорогое животное. – Упрямый, скотина, как и ты. Но может от нашей скромницы козлята сговорчивее пойдут.

– Шутишь? – спросила Люба, подпирая бока, что торговка на рынке. – Это же дикий баран! Совершенно другой вид!

– Подумаешь. Наши-то от негров рожали и ничего…

Справа послышался задушенный, почти истерический смех. Держась за живот, по стене медленно сполз Степка. Вот, сразу видно, что человек на уроках зоологии не ворон за окном считал. Однако все грозило перерасти в конфликт – одно неверное слово любой из сторон и не избежать обид. Обнаруживая свое присутствие, Толик поспешил вмешаться, ухватив животное за не сломанный рог.

– Какой красавец! Тоже успел хлебнуть… На самом деле, в истории генетики случались удачные гибриды, так что, кто знает. А нет, раздобудем ему где-нибудь овцу, – предложил он. – Мы ведь давно хотели расширить хозяйство.

– Тогда нам надо возвести нормальные пристройки и расширить пастбище, – добавил Степка.

– Более того, – подхватил Виктор, что с Нового года смотрел только вперед. – Пора уже завязывать жить во временной норе. Найти место, где мы сможем основательно обосноваться, наладить быт и какие-то ремесла. Пройдет еще несколько лет, и плоды почившей цивилизации совсем придут в негодность. Собрать библиотеку полезной литературы, каждой твари по паре, пока окончательно не одичали…

Люба коротко рассмеялась:

– Прямо как Ной.

Затем неожиданно повисла напряженная тишина. Виктор подобрался, точно готовящийся к прыжку зверь, но неожиданно и сам засмеялся, подхватив на руки и закружив Леночку:

– Ну зачем же, у каждого апокалипсиса свои герои.

– От скромности ты не умрешь, – фыркнула Люба, забирая ребенка. – Ладно, пошли в дом, герои. Кормить буду.

Глава 2

Чужие

Очередной день, как две капли воды похожий на вчерашний, приближался часам к пяти пополудни, если верить маленьким солнечным часам, что соорудил на полянке Степа. Жизнь "после" успела найти свою колею, принеся стабильность, которая постепенно перешла в привычку. И теперь, когда мужская часть общины всерьез задумалась о переезде в более благоприятное, но не обжитое место, Света, лично, испытывала тревогу и даже внутренний протест. Перемены пугали. Кто знает, как оно повернется?..

Подоив козу, мирно пасущуюся рядом с бараном, быстро оценившим преимущества своего нового места обитания, она направлялась в дом, когда заметила, как из леса, еще не так уж и давно бывшего местным парком, выскочил Лешка. Он вел себя как-то странно, оглядываясь и ускоряя шаг.

– В дом, – велел он, только оказавшись рядом. – Дети где?

Света растерялась, чувствуя, как передается ей тревога и напряжение парня.

– С кроликами играют, – наконец, выдохнула она, подавшись назад. Плеснув на землю еще теплым молоком.

Однако Лешка удержал ее за локоть:

– В дом иди. Я их приведу. Спрячьтесь все и не издавайте ни звука, пока не позову.

Света уперлась:

– Леееш, что случилось?

– Чужие, – бросил он, оставляя ее одну, чтобы через две минуты привести притихших детей.

Люба немедленно прижала их к себе. Точно родная мать. Перевела взгляд на Тору, заметив, что собаку вряд ли заставишь молчать. И оказалось, что сам Лешка прятаться не собирался. Мол, видно, что место обжитое. Начнут хозяев искать, а так, один он тут, и все. Да и заметили его, похоже.

– И ты привел их за собой, – констатировала хранительница очага. – Отлично…

– Люба! – шикнула на нее Света, вступаясь за любимого. В конце концов, куда тому было идти, как не домой, где и родные стены… – А может, мы просто закроем ту большую дверь с механизмом?

– Нет!

– Но почему?

Лешка как-то устало с оттенком обреченности вздохнул, точно умудренный жизнью учитель беседовал с неразумным дитя:

– Потому что я не уверен, что мы сможем ее потом открыть. Да и ребята скоро вернутся, – пояснил он таки свою позицию.

В углу глухо зарычала Тора, и он толкнул Светку в сторону подсобных помещений.

– Ну идите же, – тихо выдохнул он.

Люба схватила ее за руку и потянула в кладовку. Там было, где спрятаться. Однако, посадив притихших детей в шкаф, завалив старыми газетами на растопку и велев сидеть тихо, что бы ни случилось, Люба сняла со стены тяжелую чугунную сковороду. Толик долго за такими охотился по ее заказу. Ибо долговечнее они, чем с покрытием, имеющим обыкновение стираться со временем.

– Что ты собираешься делать? – зашептала Света, хвостиком следуя за подругой.

– Пока ничего. Но если ситуация выйдет из-под контроля, я так просто в руки не дамся.

Догадываясь, что подразумевает Люба под этими словами, Света закусила губу и, прихватив со стола кухонный нож, перепачканный в томатах, нырнула следом, затаившись за небольшой поленницей. Здесь, возле самой стены смежной с общей залой комнаты, все было хорошо слышно, и Светка затаила дыхание, когда сквозь собачий лай послышались голоса.

– Люди… – кажется, искренне взволнованно протянул незнакомец с хрипотцой. – Мы так давно никого не встречали, что думали, что остались одни.

– Да, мы… с Торой тоже давно никого не видели, – заверил Лешка, повысив голос на собаку. – Тише, девочка! Даже растерялся сперва.

– Испугался, – добавил второй незнакомец, вероятно, старше и опытнее. – Оно и понятно. Речь сейчас идет о выживании, если не вида в целом, то отдельных личностей, а у вас вон хозяйство приличное. Его защищать надо.

– Хотите предложить свои услуги?

“У них огнестрельное оружие”, – одними губами пояснила происходящее за стенкой Люба, и сердце испуганно забилось. Света подалась было прочь из укрытия, сама до конца не понимая, что намерена делать, но ее удержали. “Спалить его хочешь?”

Что постарше засмеялся:

– Да рады бы, только другая у нас цель, – признался он.

Светка замерла, ожидая трагической развязки, борясь с желанием, в ожидании выстрела зажать уши ладонями. Лешка, видимо, решил так же, протянув:

– Вот как… – Желая потянуть время, надеясь, что Толик и Виктор не задержатся в поиске, неожиданно предложил: – Может, чая? Или лучше парного молока? Наверное, давно не пробовали…

Гости обрадовались, соглашаясь. Они-то все больше консервами питались. Впрочем, иногда им улыбалась удача подстрелить какую-нибудь дичь или собрать грибов, фруктов. Два года на таком корме… После любкиных обедов, Свету аж затошнило от одной только мысли.

Лешка скользнул на кухню, на мгновение привалившись спиной к поленнице и прикрыв глаза. Заметив их, приложил палец к губам, призывая и далее хранить молчание. Достав три стакана, налил до краев молока из оставленного ею посреди кухни ведра. Решил, как в старину, разделить с гостями трапезу? Ох, сомневалась Света, что с дурными людьми это сработает… Да и в их время вряд ли кто помнит этот обычай, оставшийся в древности другого мира.

Минут пять за стенкой обсуждали лишь молоко и козу, с которой Лешке, несомненно, повезло. А затем любопытство таки победило страх и подозрительность, а может, незнакомцы настолько расположили парня к себе, что он не выдержал:

– И какую же вы преследуете цель?

– Перепись населения, – точно гром среди ясного неба, раздался от входа голос Толика. – Точнее, точек обитания человека.

– Обманул, значит, что не видел других людей, – хмыкнул старший, судя по всему, делая большой глоток.

– А многие говорили правду? – усмехнулся Толик, и тихо скрипнул его стул.

– Нет, – обиженно протянул младший спутник.

– И их можно понять, – вступился за радушных хозяев старший. – Времена нынче такие. Жизнь на осколках цивилизации тяжела, а люди, увы, остались прежними. Кто-то готов строить новую жизнь собственным трудом, а кто-то так и остался потребителем, наживающимся за счет других. Поди, разбери сразу…

– Так вы поэтому тоже смолчали, что видели других выживших? – допер Лешка.

– Разумеется. Что мы, собственно, знали о вас? Что ж, спасибо за угощение, пойдем мы дальше.

Они поднялись, и Лешка вдруг окончательно оттаял, попросив подождать. Вновь вбежав на кухню, перелил молоко в пластиковую пол-литровую бутыль, завернул в газету полбуханки хлеба, выпеченного из концентрата, бросив на Любу виноватый взгляд. Но та лишь махнула рукой, позволяя.

Когда голоса незнакомцев затихли, как и их шаги, они вышли в залу. Лешка был потерян, не зная, как оправдаться перед товарищем, Толик хмурился, задумчиво барабаня пальцами по столешнице.

– Надо скорее перебираться на новое место, – припечатал он. Нет, они уже начали планировать переезд в обозримом будущем, но покинуть насиженное место готовы пока не были.

– Думаешь, “перепись” всего лишь прикрытие? – тихо спросила Люба, опустив сковороду на стол.

Толик передернул плечами:

– Да не похоже вроде. Но когда мы столкнулись в лесу, я видел у них карту с пометками. Если она случайно попадет в руки грабителей, – жди беды…

Света вздохнула, обняв любимого со спины. Что ж, может, это был знак свыше? Несмотря на близость к источникам остатков продуктов и прочих полезных в хозяйстве вещей, оставаться в городе было довольно опасно. Да и детей без присмотра никуда не отпустишь, а за городом, наверное, потише будет: чистая вода, травка, лес…

Разведка боем

Место выглядело просто идеальным: не так далеко от города, с одной стороны озеро, с другой метрах в двухстах, за опустевшим шоссе, начинался лес, перед домом травянистая лужайка. Да и сам дом напоминал маленький замок, как по стилистике, так и фортификационным сооружениям в виде высокой каменной стены и небольшого рва, видимо для стока вод. Настолько идеальным, что Толик позволил себе усомниться:

– Уверен, что его никто еще не облюбовал?

Виктор небрежно передернул плечами:

– Я к нему давно присматриваюсь. Ни разу не видел ни отблеска света, ни движения, ни перемен. Зато заметил, что животные, собаки, например, обходят его стороной.

– Что ж, давай проверим. Надеюсь, не словим пулю в лоб, – напряженно засмеялся Толик, первым покидая укрытие и направляясь к дому.

Добравшись до кованных ворот, сквозь которые просматривалась лишь крошечный участок заросшего за два года двора, подергал створку.

– Заперто.

– И вряд ли замок удастся вскрыть, – добавил Виктор, привалившись плечом к решетке.

– Уже пробовал? – усмехнулся Толик, в принципе, почти с первых дней догадываясь, чем промышлял товарищ в прежней жизни. Но не судил, не зная всей истории. Тем более что его таланты пригодились им не раз, помогая выжить. Да и разве главное не то, кем ты являлся являешься в данный момент?

– А смысл? Он же электронный, тут инструмент специальный нужен. Пойдем.

Заговорщически подмигнув, Виктор потянул его за собой, обходя здание справа, и вскоре взорам открылась брешь в кирпичной стене. Вот только судить, обрушилась ли она при одном из толчков, что временами достигали аж десяти баллов, или это было делом рук человеческих, он бы не решился. Да и так ли это важно? Если грабители и наведались сюда, то уже давно убрались, прихватив все ценное.

– Думаю, мы сможем сделать тут вход, а решетка останется обманкой для наблюдателей со стороны города.

Виктор кивнул, перешагнув остатки стены и делая первые шаги по двору, поворачиваясь вокруг своей оси, чтобы не пропустить возможную опасность. Толик последовал его примеру, крепко сжимая в руках винтовку. Осмотрелся. Яблоня, добротный каменный гараж, водонапорная колонка, банька, небольшая теплица за домом.

– Смотри, а помидорки-то поливают регулярно, – заметил он, приоткрыв дверь.

Попятился к гаражу, что мог послужить хорошим укрытием от пуль или стрел. Да, он не исключал, что люди со временем вернутся к более простому технически, а стало быть, более доступному оружию. Поманил к себе спутника, потянувшего из-за пояса пистолет.

– Эй! Хозяева! Есть кто живой?!

А в ответ тишина.

Ушли на охоту? Или выискивают цель в прицел винтовки… Например через разбитое окно в башне-мансарде. А что, самое то для наблюдательного пункта.

– Мы пришли с миром!

Выражая скепсис, Виктор покачал головой. Сделал осторожный шаг в сторону, напрашиваясь на выстрел, которого не последовало.

– Тут никого нет.

– Или у них нет оружия, – сделал логический вывод Толик. Во всяком случае, огнестрельного. – Пойдем отсюда. Поищем другое место для общины.

Он сказал это намеренно громко, чтобы успокоить затаившихся хозяев – каждый выживал, как умел. Потянул товарища к пролому, но тот заупрямился, неожиданно вознамерившись наладить контакт с неизвестными. И в чем-то он был несомненно прав, наверное, пришло уже время идти разрозненными группам на сближение, восстанавливая, если не соседские отношения, то хотя бы торговые: меняться товарами, делиться знаниями. Вот только снедало его какое-то смутное беспокойство, заставляя напряженно озираться.

– Тут что-то не так. Вернемся, – вновь попробовал настоять Толик, когда, пробравшись внутрь через пролом в стене здания, пострадавшего сильнее, чем казалось издали, они застали там настоящий погром. Видимо, еще после толчков, судя по слою пыли.

– Кто бы тут ни обитал, этим путем он не ходит, – точно читая его мысли, заметил Виктор.

– Или вообще не живет в доме, – продолжил развивать мысль Толик, вспоминая утепленный гараж. Одному-двум много не нужно, а обогреть проще и защитить.

Они вышли во двор, и тут Виктор неожиданно коснулся его плеча, указывая на едва заметную короткую тропку из примятой травы, идущую от теплицы к маленькой двери в нише стены. Судя по уровню, на котором та находилась, за ней скрывалось подвальное помещение. Что ж, логично. Они тоже долгое время не решались покинуть пределов бомбоубежища, пока не убедились, что землю перестало трясти.

Не хотел он туда идти. Уж больно объект для засады подходящий, да только Виктора это разве остановит? Оставив дверь открытой, обеспечивая себе пути отступления, они преодолели небольшую лестницу, ведущую в слегка пострадавший от землетрясения коридор. Прислушались. Тихо. Может, и правда, не застали хозяев дома? Распахнув первую попавшуюся на пути дверь, обнаружили за ней кучу разного полезного хлама. Никогда же не знаешь, что пригодиться может.

– Положи на место, – велел Толик спутнику, задумчиво крутящему в пальцах черный кружевной бюстгальтер.

– Мой любимый размер, – передернул тот плечами, но вещь положил.

Они ж не воры, в конце концов.

Вторая дверь поддалась с трудом – давно не пользовались, дерево отсырело… Направив внутрь свет фонаря, Толик нахмурился:

– Что за черт… Пыточная, что ли? – выдохнул он, разглядывая в луче рассеянного света приспособления для фиксации, плети, кляпы и прочие предметы, назначение которых оставалось для него загадкой.

За спиной послышался смешок:

– Твою мать! Это же БДСМ-подвал, – поймав на себе недоверчивый взгляд, Виктор фыркнул. – Что? Я такое в порнушке видел. Ты никогда не смотрел? Серьезно? Ты многое потерял.

Резкий и сильный толчок в спину уронил обоих коленями на пол комнаты, пыльный, как и все нутро прекрасного снаружи здания. На их счастье дверь не только плохо открывалась, но и столь же тяжело закрывалась. Буквально вывалившись в коридор, толкнув неизвестного дверью, они увидели лишь его спину.

– Девчонка, – озвучил Виктор сделанный из нескольких кусочков мозаики вывод. – Ладно, пойдем отсюда, мы ее кажется напугали до смерти.

Сделал несколько шагов к выходу, но вернулся, заметив, что спутник не двигается с места, задумчиво глядя за поворот, где скрылась хозяйка дома.

– Тебе не показалось, что она похожа на лесного зверька?

– Ты это к чему?

– Совсем ведь одичает в одиночестве… Давай найдем ее, к нам пригласим? Или соседями будем. Ведь, случись чего, ей и за помощью обратиться некуда.

Виктор вздохнул:

– Ну, если ты уверен, что там нас не караулят ее приятели каменными топорами, давай попробуем.

Проигнорировав его неуместную шутку, Толик первым двинулся в глубь подвала, на всякий случай, крепче стиснув ствол винтовки. Завернув за угол, обнаружил единственную дверь.

Больше ей деваться некуда.

– Осторожно! Сверху!

Услышав крик Виктора, что прикрывал ему спину, Толик резко отскочил к противоположной стене, и совсем рядом приземлилась на четвереньки светловолосая пацанка. Прежде чем он успел разглядеть ее подробнее, по скуле, – благо он успел отвернуть лицо, спасая глаза, – проехались длинные острые ногти. Специально она их натачивала что ли?.. Сильные руки потянулись к горлу. Виктор, подскочив сзади, сделал захват шеи, и немедленно за это поплатился. В руку ему впились крепкие белые зубы, оставляя кровоточащие следы. Впечатав подошвы Толику в живот, вырвав глухой стон, незнакомка подалась назад, впечатав Виктора в стену. Толик позволил телу сползти по стене, чтобы вовремя подставить ножку. Упав, девушка зарычала, попыталась подняться, но они навалились на не нее вдвоем. Заломив за спину руки, стянули ремнем ее же джинсов.

– Вот сука! – зашипел Виктор, заматывая укус носовым платком и сверля взглядом сражающуюся с путами блондинку. – Как бы не пришлось уколы от бешенства искать…

– Перестань. Не видишь, она напугана, – одернул его Толик, опускаясь рядом с дикаркой на корточки, чтобы убрать со смазливого личика вьющиеся локоны. – Ты видел у нее на запястьях отметины от наручников? Уверен, если поискать, мы найдем на ее теле и другие следы.

Виктор нахмурился, кажется, таки улавливая ход его мысли.

– Думаешь, ее удерживали тут насильно и…

От этого "и" становилось тошно, и Толик от души пожелал, чтобы кости мучителя девчонки лежали в одной из комнат наверху.

– По-моему, тут не надо быть психологом, чтобы догадаться… – погладил несчастную, скользнув пальцами по скуле. – Мы не тронем тебя. Жизнью клянусь. Пошли отсюда.

Они помогли девчонке подняться, выведя на свет божий. Расположившись у гаража, достали припасы. А-то есть от этих волнений захотелось ужасно.

– Кофе хочешь? – спросил он незнакомку, открывая термос. Та кивнула, и он поднес к ее губам импровизированную чашку с напитком. Какие у нее, однако, глазищи… – Тебя как зовут?

Девчонка глотала кофе, чуть прикрыв от удовольствия глаза, не забывая однако из-под опущенных ресниц следить за пленившими ее незнакомцами. И лишь выпив все до капли, отстранилась, тихо выдохнув:

– Ма-ша, – слово прозвучало глухо и словно бы неловко. Очевидно, она давно не практиковалась, не пытаясь поговорить даже сама с собой.

– А я Толик. Моего приятеля Виктором зовут. У нас тут недалеко община, мы искали новое место. У нас и девушки есть, вы могли бы стать подругами. У тебя были подруги?

Осторожный, короткий кивок. Верить им Маша не торопилась, оно и понятно, а они не торопились ее развязывать, не в состоянии предсказать ее дальнейшего поведения. Ситуация, однако…

– Пойдем с нами? Вместе держаться безопаснее, – предложил он. Но девчонка качнула головой, отказываясь. Поселить в душе страх и ненависть – легко, а вот вновь вернуть человеку веру в людей – дело долгое и нелегкое, иногда даже тщетное. – Тогда, может, мы возьмем Любу и Свету и придем в гости? Например, завтра.

Закивала, сочтя компромисс приемлемым. Что ж, никто не говорил, что первый шаг навстречу должен быть семимильным.

– Только ты уж зубы-то не распускай, – проворчал Виктор, развязывая узлы, которые сам и навязал. – А-то врача в наше время днем с огнем не сыщешь…

Освобожденная, девушка вскочила на ноги, пятясь. Только ее никто не преследовал. Напротив, Толик протянул ей сверток с хлебом и сыром, схватив который, она бросилась наутек, скрывшись в подвале, долгое время служившим тюрьмой, но спасшим ей жизнь. Все же жизнь непредсказуемая штука…

– Ну что, пошли к своим? – предложил Виктор, посмотрев на клонящееся к горизонту солнце.

– Пошли.

В проломе, Толик в последний раз оглянулся, как ему показалось, заметив Машу, что следила за ними из-за угла дома, и вздрогнул от смеха спутника.

– Так вот тебе какие нравятся, – озвучил свои выводы Виктор, все быстрее шагая в сторону дома.

– Ты о чем?

– О бабах, конечно. Только не надо отнекиваться, я же видел, как ты смотрел на дикарку. Да и чего в том такого? Как говорится, что естественно, то не безобразно.

Толик только качнул головой. Вот с кем, а с Виктором обсуждать подобные темы не тянуло от слова совсем, уж больно расходились их взгляды в этом вопросе. Однако, товарища это никогда не останавливало, и он просто решил перевести стрелки.

– А тебе, значит, нравятся мамочки-наседки?

– С чего ты взял? – напрягся Виктор.

– А то никто не видит, как ты к Любе клинья подбиваешь… – заметил Толик, не скрывая того факта, что попытки Виктора шифроваться в этом вопросе давно провались.

И тот немедленно вспыхнул:

– Глупости! Просто кроме Любы у нас нет свободных баб…

– Конечно…

Один дома

Совсем один на хозяйстве Степа остался впервые. Проводив всех, он заглянул в детскую, убедившись, что возбужденные девичьи голоса, обсуждавшие, что взять с собой к Дикарке, не разбудили детей, и засучив рукава отправился на кухню. К счастью, теперь было на кого оставить вход – все больше привыкая к новому месту и людям, Тора сама и с радостью взяла на себя эти обязанности.

Закончив с грязной посудой, крупой, что все чаще приходилось перебирать в борьбе с жучками, и оставив подниматься к приходу хозяйки очага тесто, он дал себе десять минут на отдых. Прихватив журнал, который еще не читал, вышел в общую гостиную, устраиваясь на диване.

– Ничего себе! – воскликнул он, прочитав новость двухгодичной давности, которая тогда прошла мимо него. – Представляешь, военные создали "зомби"! Ученые подтверждают, мутация его может передаваться при контакте с открытыми ранами…

Тора заворчала, чуть приподняв голову.

– Советуешь не верить желтой прессе? – попытался он угадать, что хочет сказать собеседница. Однако, когда та поднялась на лапы, прислушиваясь, его и самого точно подбросило.

Дотянувшись до ружья, он присел возле собаки, положив ладонь ей на холку. В этот момент, как никогда прежде, понимая, как чертовски ему повезло встретить ребят в первые же дни после того, как их мир рухнул. Не представлял, что бы делал, оставшись один на долгое время, как эта Дикарка. Совершенно неприспособленный выживать и шугающийся собственной тени.

Со стороны пастбища доносилось тревожное блеяние. Надо проверить животных. Надо. Степка с трудом, но заставил тело слушаться, поднявшись. Приблизившись к выходу, выглянул наружу.

Тяжелые тучи висели совсем низко, так, что казалось, заберись на обломки любой из рухнувших городских высоток, и можно достать рукой. Вдалеке уже тихо рокотало, предвещая дождь и молнии. На город медленно, но неотвратимо надвигалась гроза.

Если к вечеру не пройдет, ребята сегодня вряд ли вернутся…

Впрочем, животных по-любому следовало загнать в хлев. Оглянувшись на Тору, он подумал с минуту, взвешивая возможные последствия своих действий, – если собака сбежит, Виктор его пристрелит, точняк, – и отстегнул ошейник от цепи. Давая животному свободу действий, если кто-то решит проскользнуть внутрь в его отсутствие, или… он не вернется.

Лезут же глупости в голову.

Покинув убежище, поспешил пересечь открытое пространство, прячась в тень, отбрасываемую курятником. Птицы тоже беспокойно кудахтали. Возились в сарае кролики, усиливая тревогу.

Дурачье, у тебя же ружье в руках! Ружье, из которого он не умел стрелять. Попадет ли… А если надо конкретно череп разнести? Ох, некстати он про зомби вспомнил. Ох некстати. Хотя, если подумать, глупость же. Ну, какие зомби? При нынешней температуре, они бы давно разложились или были съедены личинками насекомых и падальщиками. Правда ведь?

Испуганно закричала коза, подстегивая к действиям, и Степка отлепился от стены, толкнула к кособокому загончику, где коза жалась к напряженно застывшему барану. Открыв дверцу, он ухватил обоих за веревки, намотанные на рога, потянул в сторону скотного двора, когда почувствовал на себе чей-то взгляд. По спине скользнул холодок. Желание бежать, спрятаться в относительной безопасности убежища, забив на все, всколыхнулось, но было подавлено. В конце концов, он мужик или где? Да и без козы община лишится немалой доли рациона, необходимой, как минимум, двум растущим организмам, что сопели в детской. Сопели ли. А вдруг их разбудило тихое рычание Торы или все приближающийся гром? А дома совсем никого.

– Пошли, – велел он то ли себе самому, будто приросшему подошвами к земле, то ли скотине.

Впрочем, последних особо подгонять не пришлось. Напуганный, даже упрямец Бархан с радостью нырнул в хлев: теплый, сухой и пахнущий родным дерьмом. Которого сегодня, определено, значительно прибавится. Опять Степке придется за лопату браться…

Крепко-накрепко заперев дверь, пожелав животным удачи, обернулся, прижимаясь спиной к хлеву, чтобы никто не мог зайти в тыл, как учил Толик, и выставил перед собой ружье. Осмотрел окрестности, и мог поклясться, что видел в кустарнике движение, всколыхнувшее листву. Не спуская с кустарника глаз и, тем более, не поворачиваясь к нему спиной, Степка попятился к убежищу. Встречая его, Тора радостно тявкнула, виляя обрубком. Знать, и ей было не по себе одной, хотя она и привыкла выживать в одиночку. Заперев дверь изнутри на металлический засов, первым делом проверил детей.

– Пора завтракать? – выкопавшись из кокона байкового одеяла, поинтересовалась Леночка.

И он заставил себя улыбнуться вечно голодной малышке:

– Да. Вставайте, умывайтесь, а я пойду что-нибудь приготовлю.

– Я хочу вареные яйца, – решительно объявила девочка, послушно покидая огромную кровать, которую делила с названным братом. Ну, пока-то можно, а потом придется что-нибудь придумывать.

– Яйца закончились. Могу предложить рисовую кашу или блинчики со сметаной.

– Я могу сбегать в курятник, – предложил Василий просто по-арамейски быстро одеваясь. Толика воспитание.

– Нет! – слишком резко выпалил Степка, заставив детей вздрогнуть. – На улице сильная гроза. Кроме того, – усилием воли меняя тон на заговорщический, заметил он мальчику, – если во всем потакать женщине, она тебя запряжет и поедет.

– Вася не любит играть в лошадку, – надула губы Леночка, капризно откинув платьице, что приготовила для нее перед уходом Люба. – Яйца хочу.

Ну вот и что с ней делать? Будет же голодной весь день сидеть. Неожиданно, в голову пришла безумная и гениальная идея, и обещание наказания застыло на губах.

– Я найду тебе лошадку, – пообещал Степа Леночке, глаза которой тут же заинтригованно загорелись. – Только ты должна быть послушной девочкой.

Не прошло и получаса, как платье было надето, ботиночки зашнурованы, а каша съедена до последней ложки. Осталось только каким-то образом оседлать Бархана, когда гроза, что лупила в стекла проливным дождем, утихнет.

С колкой дров тоже пришлось обождать, так что занялись уборкой в доме. И как Люба все успевала делать практически в одиночку?.. Побежав за совком, Василий вдруг замер, потянулся к засову. И швабра грохнулась на пол, напугав Леночку и ее плюшевого мишку, округлившего разноцветные глаза.

– Не трогай! – отдернул мальчика от двери Степка.

– Но там кто-то пришел, – попытался тот возразить, однако окончание фразы потонуло в грозном лае Торы.

В ответ нечто большое и грузное налетело на преграду, недовольно зарычав.

И все-таки ему не показалось. Кто-то был там, снаружи, наблюдая за ним, но не рискнул напасть на вооруженного человека. Знаком с огнестрельным оружием? Степа попятился, крепко держа мальчика за руку, уводя подальше.

– Лена?

Заметив пропажу, повернулся вокруг своей оси, ища взглядом девочку, беззвучно исчезнувшую, оставив на стуле медведя.

– Лена!

Снаружи последовал еще один бросок, по металлу двери заскрипели когти. Тора заходилась лаем, Васька испуганно жался сбоку, ища защиты у взрослого. Который и сам не представлял, что делать. Впрочем, первым делом, следовало найти ребенка.

Леночка нашлась под кухонным столом, обнявшей колени руками и спрятав в них лицо. Он хотел коснуться детского плечика, но передумал. Так ведь и до смерти напугать можно. Еще начнет заикаться… и его убьет уже Люба, одной из своих сковородок.

– Степа, – позвал Василий, дернув за штанину. – А как же наши вернутся?

– Не переживай. Толик с Виктором ребята не промах, они никому не позволят причинить девчонкам вред, да и себя в обиду не дадут.

Во всяком случае, Степка на это надеялся, пожалуй, впервые с тех пор, как прошла ломка от разлуки со смартфоном, пожалев об отсутствии в новом мире мобильников. Как сейчас было бы просто: позвонил, предупредил, попросил о помощи. Интересно, а сварганить какие-нибудь примитивные рации возможность существует? Эх, надо было лучше в школе учиться!..

– А вот умереть от голода они рискуют сильно. Поможешь мне картошки начистить?

Заняв мальчика делом, отвлекая от рвущегося внутрь зверя, Степа вышел в залу, потрепав между ушей собаку, успокаивая. И лай сменился тихим рычанием, позволяя определить: признав, что дверь человеческого логова ему не по зубам, хищник отправился туда, где сильнее пахло едой, где за дощатой, не в пример камню, стеной волновались перепуганные животные. Даже отсюда Степа слышал, как яростно дерут когти дерево и летят щепки.

– Их съедят?

Держа за руку зареванную названную сестренку, за спиной стоял Василий.

Судорожно вздохнув, принимая решение, Степан покачал головой и стиснул в руке винтовку.

– Я сейчас выйду, а ты закроешь дверь на засов, понял? – велел он мальчику, положив ладонь на плечо. Говоря, как со взрослым. – Откроешь, только если один из нас скажет, что все в порядке. Обещай мне.

– Обещаю, – столь же серьезно отозвался тот.

Идти не хотелось до жутиков. Только еще сильнее не хотелось смотреть в глаза товарищам, которые вернутся, чтобы посчитать очередные потери. Нет, это было недопустимо. И он сделал первый шаг в напоенный влагой внешний мир, с облегчением обнаружив, что дождь перестал. Обогнув развалины, на миг прирос к месту. Уже почти проделав дыру, в хлев рвался здоровенный тигр, которому повезло сбежать то ли из поврежденного землетрясением зоопарка, то ли из цирка. Убивать везунчика Степа не хотел, но когда речь идет о выживании, иногда приходится забывать о собственных желаниях.

Подобравшись на расстояние выстрела, он передернул затвор, взводя курок, и зверь стремительно повернулся, оскалив смертоносные клыки. Подобрался, не оставляя места сомнениям, и Степа прицелился. Спустил курок, но пуля ушла, вонзившись в стену хлева над головой хищника. Следом раздался еще один выстрел, в воздух, и обнаружив себя в меньшинстве, зверь поспешил ретироваться, скрывшись в чаще.

Степа повернулся, увидев пересекающего скотный двор от дороги Виктора, и снизошедшее было на него облегчение разом испарилось. Ну почему не Толик?..

– Ты самоубийца или идиот? – вопросил тот, приблизившись на расстояние двух вытянутых рук. – Не умеешь стрелять, не высовывайся.

– Но я целился ему точно в голову, – не понимая причин промаха, возразил Степа.

– А отдачу учел? Она ствол вверх уводит, дурила!

Услышав их голоса за дверью, Василий отодвинул засов, и в ноги им кинулась счастливая псина, вылизывая хозяину руки.

– Вот и оставь тебя одного дома… – проворчал Виктор, но голос его смягчился. – Хотя, должен признаться, не ожидал, что у тебя трусости не хватит отсидеться. Надо пневматики надыбать где-то, что ли, тренировки организовать, чтобы вас с Лехой в первой же стычке не грохнули… Пошли в дом, сейчас снова ливанет.

Так и не решив, воспринимать замечание как комплимент или как подколку, Степа поплелся следом. Прикрыв за собой дверь, таки задвинул засов, чувствуя, как пробивается изнутри запоздалая дрожь.

– А ты чего вернулся-то?

– Угадай с трех раз, – устало плюхнулся на диван Виктор. – Люба переживала, как вы тут без нее справитесь. Все же, женские предчувствия – это сильно.

Глава 3

В ожидании беды

Начавшее было подзабываться чувство надвигающейся беды разбудило Виктора среди ночи, оставляя лежать, пялясь в тонущий во тьме потолок. Уже через пару минут, земля не сильно, но ощутимо дрогнула. Инстинкты, что заставляют животных ни с того ни с сего срываться с насиженного места, а птиц подниматься в воздух, и на этот раз не подвели его. И только что-то человеческое, укоренившееся в них за века существования цивилизации, уговаривало не дергаться: толчок совсем слабый, может, обойдется. И он хотел бы в это верить, но толчок повторился, более сильный и тревожный.

Вскочив, поспешно натягивая джинсы и прихватив рубашку, надевая на ходу, Виктор бросился к ближайшей комнате.

– Люба!

А ударить в дверь кулаком не успел – та распахнулась сама, явив на пороге одетую в старомодную ночнушку, заспанную девушку. От вида дурацких рюшечек, под которыми вздымалась девичья грудь, перехватило дыхание. Эх! Если бы не землетрясение, вытолкнул бы обратно в комнату и закрыл дверь изнутри, но…

Очередной толчок поколебал равновесие, и, буквально толкнув его грудью, не накинув даже халата, Люба вылетела в коридор, кидаясь в детскую.

– Малыши!

Те уже проснулись и, освободив от мертвой хватки названного брата, Леночка кинулась ей на шею:

– Мамочка! Мне страшно.

И Люба погладила ее по черным кудряшкам, поцеловав в макушку. Быстро одев девочку, – да, хоть Васька уже был способен позаботиться о себе сам, – вывела обоих, чтобы отвести в общую гостиную, где по давнему договору, в экстренных ситуациях собирались все обитатели.

– Курточки захвати, – бросила она через плечо.

Послушно взяв с вешалки две детские куртки, на случай, если придется бежать из дома в холодную ночь, Виктор вернулся к ней. Скользнув в чужую спальню, куда ни разу не удавалось даже заглянуть, осмотрелся. Ожидаемо, среди вещей девушки преобладали книги, в основном по психологии, но была еще классика и, неожиданно, небольшая стопка женских журналов. А ему казалось, что такие вещи недотрогу совершенно не интересуют. На тумбочке, над которой висело овальное зеркало, шкатулка с украшениями, которые Люба почти не носила, расческа, шпильки и обгоревшее с одного угла фото в рамке. Люба на нем была еще совсем девочкой лет четырнадцати, рядом, судя по всему, родители и три мальчика, что называется, мал мала меньше. Братья? Что ж, тогда становилось понятно, почему она так хорошо управляется с детьми. Сердце неприятно екнуло – Люба никогда бы не оставила братьев или их поиски, если бы они были живы, значит…

Додумать мысль не дал вздрогнувший под ногами пол. Ругнувшись себе под нос, Виктор схватил платье, что висело на спинке стула, пальто Любы и рванул к выходу, застыв на миг в дверях. Вернулся, чтобы схватить фото. Так или иначе, пока, заменить возможно было все: разбитое зеркало, испорченную одежду или книгу, но не единственную память о близких.

Выскочив в гостиную, он застал всех в сборе возле самого крепкого в подвале перекрытия. Туда даже успели подвинуть один из диванов, на котором сидела Люба, успокаивая малышей.

– Ты что там, заснул? – недовольно спросил Толик, чья куртка покоилась на плечах Любы, маскируя за агрессией тревогу. Протянул винтовку.

Правильно, пожалуй, оружие и боеприпасы это еще одна, трудно восполнимая потеря.

Виктор передернул плечами:

– Да брось ты. Самое интересное еще не началось, – заметил он, отдавая девушке вещи.

Увидев фото, та подняла на него такой преданный взгляд, что стало не по себе. Из-за вечных ссор и грязных, низменных мыслишек. Из-за "Клавы", которая, нет-нет, а проскакивала в перепалках…

– И, надеюсь, не начнется, – протянул Лешка, крепко прижимая к себе Свету, что спрятала лицо на груди парня.

Двери оставались открыты настежь, чтобы иметь возможность выбраться, если все начнет рушиться, и снаружи доносились испуганные крики животных, которые такой возможности были лишены.

– Может, выпустить их? – предложил Степка, примостившийся на боковине. – Так у них будет больше шансов.

– Ага, – фыркнул Виктор, присаживаясь на корточки возле стены. – А ловить их потом по округе ты будешь, умник? Кроме того, не стоит забывать о тигре.

Подтверждая слова делом, дотянулся до цепи беспокойно топчущейся на месте Торы, но лишь для того, чтобы намотать конец на ладонь, не позволяя зверю спасаться бегством, и та ткнулась мордой ему в ноги, ища поддержки и утешения. Надо будет спросить у Любы, страдают ли посттравматическим синдромом животные. И он потрепал собаку по холке, ушам, убеждая, что бояться нечего. Прикрыл глаза, вспоминая день, когда все началось, а может, закончилось.

Тора первой почуяла неладное, заметалась от хозяина к дверям и обратно, показывая, что надо делать. Столкнувшись с человеческой тупостью, начала поскуливать, потом рычать, хватая за штанину. А они поняли, что происходит, только когда земля неожиданно и сильно содрогнулась, точно рвануло что рядом. Они еще успели выскочить на лестницу, сбежав на несколько этажей вниз, когда все начало рушиться. Тора скулила, Суслик наступал на пятки, изощренно ругаясь, на улице выли сигнализации припаркованных тачек, кричали люди… Какофония звуков, когда-то запрятанная подальше, вырвалась, вызывая желание зажать уши ладонями, но руки были заняты.

Земля не переставала содрогаться, на кухне посыпалась посуда, и звон битого стекла вытеснил отголоски прошлого, возвращая к реальности. Точно очнувшись ото сна, Виктор скользнул взглядом по напряженным позам, по застывшим в напряжении лицам, и поднялся. Придерживаясь за стену, преодолев несколько шагов до дивана, прислонил к нему винтовку и скользнул по руке Любы, судорожно прижимавшей к груди ребенка.

– Раздавишь, – заставил он губы сложиться в привычную усмешку.

В комнатах продолжало что-то падать, но, судорожно вздохнув, девушка ослабила хватку, позволяя Леночке нормально вздохнуть.

– Все обойдется, – пообещал он, набравшись наглости коснуться ее бледной щеки.

И его пророчество сбылось. Ближе к утру. Однако они не двигались с места до самого рассвета, ожидая повторных толчков, которых не последовало.

– Оставайтесь пока тут. Толик. Надо проверить комнаты, нет ли угрозы обрушения.

Тот кивнул, оставляя винтовку у стены.

– Вась, привяжешь? – вверил Виктор мальчику заботу о собаке, смывая с личика застывшее выражение, возвращая на него слабую, но счастливую улыбку. Тот любил, когда к нему обращались как к равному.

– Будьте осторожны, – попросила вслед Люба, румянец смущения которой не оставлял сомнений – она тоже вернулась из кошмара в реальность.

Страх потери

Удовлетворенно вздохнув, украв у жизни час ничем не омраченного счастья, Алексей погладил по волосам любимую, задремавшую у него на плече. Поцеловал в макушку, точно дитя, которым та, в сущности, оставалась до сих пор. Даже после всех потерь, что ей пришлось пережить, после того, как стала женщиной, подарив ему свою невинность. Удивительное и противоречивое существо, раскованное в постели, открытое новому, и одновременно настолько застенчивое, что в своей комнате они занимались этим от силы раз пять, когда оставались на хозяйстве совсем одни. Пришлось оборудовать любовное гнездышко вне территории общины. В здании почти не пострадавшей от катаклизма маленькой церквушки, что прежде стояла у лесопарка. Это тоже первое время смущало девушку, но ему удалось убедить ее, что раз бог оставил людей, наслав на них кару за их грехи, то оставил он и свои святилища.

А лучше и безопаснее места в шаговой доступности просто не имелось.

Так же задремав ненадолго, Лешка проснулся от непонятных, а оттого настораживающих звуков, доносящихся снаружи. Выскользнув из девичьих объятий, погладил любимую по щеке, будя прикосновением:

– Свет, – прошептал он, когда она распахнула глаза, накрыв рот ладонью, призывая к молчанию.

Она кивнула. Услышав странную возню, решительно откинула одеяло. Стерев с плоского живота подсохшее семя, потянулась за джинсами. Да, они жили вместе уже год, но Лешка еще ни разу не кончил в нее. Не представлял, как сможет появиться на свет их малыш, если Светка залетит, в условиях даже не средневековья. Не хотел потерять. Их обоих.

– Оставайся тут. Я посмотрю, что там, и сразу вернусь.

Однако Светка вцепилась в руку, что клещами:

– Я с тобой.

Лешка вздохнул. И даже не потому, что в случае серьезной переделки девушка может стать обузой, помехой. Сможет ли он защитить ее в момент опасности? Толик бы, наверняка, смог, и Виктор. А он? С другой стороны, оставить ее одну, беззащитную, тоже казалось не лучшей идеей. И он сдался, потянув ее за собой.

В зале, где прежде проводились службы, о чем до сих пор напоминали алтарь за иконостасом, канун для свечей и прочие детали, стало ясно, что звуки доносятся снаружи. Кто-то то ли скребся в запертую на засов дверь, то ли пытался открыть ее. Теперь можно было расслышать тяжелое дыхание и… стоны? Толкнув Светку за пилон, служащий опорой своду церкви, Лешка приложил палец к губам. Встав за дверью, поднял засов, позволяя ей открыться под весом навалившегося человеческого тела.

Чужак.

Облегчение и тревога смешались в причудливый коктейль. Быстро подскочив к неизвестному, он первым делом отбросил ногой обрез, выпавший из его разжавшихся пальцев, и только после склонился, переворачивая на спину.

Мужчина лет сорока, но с пробивающейся уже сединой, едва дышал. В области груди зияла огнестрельная рана. Одежда успела пропитаться кровью. И, как ни ужасно это звучало, сей факт обнадеживал: в него стреляли не здесь.

– Света! Помоги мне, – велел он, закрывая дверь обратно и снимая футболку, чтобы зажать рану. – Держи вот так. Я сбегаю за простыней.

Которую они безжалостно порвали на бинты, перевязав несчастного. Оттащили его в комнату, уложив на собственное ложе.

– Леш… Что нам делать? Кажется, ему нужна серьезная медицинская помощь.

Кажется… Не надо быть военным медиком, чтобы понять за отсутствием выходного отверстия, что пуля осталась в теле и ее необходимо вытащить. Но как это сделать?

– Надо сгонять в общину за лекарствами и Толиком. Он вроде немного кумекает в медицине. Вот только… раненого нельзя оставлять без присмотра.

Склонив голову, пряча лицо за волнистой огненно-рыжей челкой, Света задумалась на минуту, принимая решение. Вдруг отважно выпрямившись, улыбнулась:

– Я останусь.

– Это может быть опасно, – предупредил Лешка, однако протянув ей обрез раненого. И пусть девчонка совсем не умела стрелять, все-таки это был шанс. – Если что, просто спрячься, слышишь.

Света кивнула:

– Снаружи тоже может быть небезопасно, – напомнила она, усмиряя тонкой прохладной ладонью метания незнакомца, положив ее на лоб.

И была, несомненно, права. Если те, кто стрелял в мужчину, преследовали жертву, то кровавые следы могли привести их в окрестности церквушки. Возможно, они уже находились за стенами, которые являлись хоть каким-никаким, а укрытием.

– Закроешь за мной.

Алексей с минуту постоял, вглядываясь в окружающие заросли, дожидаясь, пока тихо лязгнет смазанный им лично засов, а потом поспешил знакомой, едва заметной тропой к дому. Он спешил, но не переставал оглядываться и прислушиваться – не хватало еще привести “воинственных соседей” в общину. Второй раз он такого маху не даст…

К счастью, Толик, обещавший Любе починить-таки хлев, наскоро забитый двумя скрещенными досками, не поменял своих планов, и он застал его за работой. Лишь завидев Лешку издали, тот прислонил к стене молоток и пошел навстречу. Мысли, что ли, читать умеет?

– Что-то произошло? – сходу влупил он, чтобы через минуту поспешить в дом за аптечкой и оружием.

Оставляя хозяйство и обитателей на Степку, поспешил за Лешкой, не останавливаясь до самых границ поляны. Только внимательно изучив обстановку, покинул наблюдательный пункт, совершая стремительный бросок до дверей, так, что он за ним едва поспевал. Долго никто не открывал, и сердце ушло в пятки. Если со Светой что-то случилось, он никогда себе не простит…

Наконец, после того, как они рискнули нарушить тишину более громкими звуками и позвали девушку по имени, наконец лязгнул засов. Едва они оказались внутри, Светка бросилась ему на шею, пряча заплаканное лицо на груди.

– Леш, – выдохнула она, всхлипнув. – Оставь мне частичку себя. Пожалуйста…

Он нежно погладил ее по волосам и промолчал.

– Где раненый? – нарушая момент их единения, потребовал Толик.

Их точно отбросило друг от друга, устыдившихся. Света указала рукой на маленькую дверь, бывшую некогда то ли трапезной, то ли комнатой отдыха. Опустила голову, вновь вызывая огненный водопад, скрывший лицо:

– Только он…

К несчастью ли, а может, наоборот, ведь они ничего не знали об этом человеке, незнакомец не дотянул до их прихода, скончавшись у Светы на руках. После чего она ревела до самого их возвращения. Когда в дверь начали стучать, перепугалась до смерти…

– Он что-нибудь говорил? – спросил Толик, закрыв мертвецу глаза. – Бредил?

Светка покачала головой, шмыгнув носом, и Толик, украдкой вздохнув, скользнул руками вдоль тела, обыскивая покойника. В ладонь Лешке легла сперва зажигалка, под бронзу, подарочная, с гравировкой. Вот только утверждать, что в тексте фигурировало имя мертвеца, было нельзя. Зажигалку могли найти, украсть, забрать у мертвого… Потом фото маленькой светловолосой девочки. Дочка?

– Подсоби мне.

Отдав найденные вещи девушке, закусившей нежную губу, Лешка помог перевернуть мужчину лицом вниз, но в задних карманах ничего не нашлось.

– Патронов нет, – не скрывая разочарования, вздохнул Толик.

– Может, он отстреливался и все израсходовал?

– Нет, – возразил сын военного, осмотрев чужое оружие. – Из него не стреляли. Возможно, обрез достался ему без боеприпасов. Украл или нашел.

– Что теперь?

Толик перевернул мертвеца обратно, придав соответствующее захоронению положение, пока не началось трупное окоченение, и накрыв с головой покрывалом:

– Вряд ли мы сможем что-то узнать о его убийце. Надо похоронить мужика по-человечески и убираться отсюда. И следы неплохо бы замести. От греха.

Так они и сделали, завернув тело в простыню вместо савана и, положив в могилу вещи покойного, кроме оружия, которое еще пригодится живым. Вырезав на доске, заменившей крест, имя с зажигалки. С минуту постояв над свежей могилой, поспешно направились прочь.

– Толь, может, нам сигналки какие расставить в округе, чтобы предупреждали о приближении чужаков?

Товарищ покачал головой:

– Палка о двух концах, – возразил он, озираясь по сторонам. – Если сигналки найдут, станет предельно ясно, что рядом чье-то жилье. А так, могут пройти стороной, даже если ищут целенаправленно. Но ты прав, бдительность надо усилить.

О чем он и сообщил за ужином всем членам общины: чтобы настороже были, да не демаскировали их весьма выгодно расположенное убежище. Например, развешенным на улице бельем или дымом. А также, запретил! без особой надобности покидать территорию двора. Все молча проглотили приказ, даже Виктор, хотя Лешка видел, как тот напрягся. Что поделать, когда в группе имеется два потенциальных лидера, замешанных на соперничестве конфликтов не избежать. Пока один не выйдет из этой борьбы победителем.

Когда они остались наедине в своей комнате, Света буквально повалила его на постель, бесстыже, как она умела, скользнув рукой ему в ширинку, лаская.

– Я хочу от тебя ребенка, – прошептала она на ухо, делая свое грязное дело.

– Прямо сейчас? – усмехнулся он, вспоминая знаменитый "монтаж" из "Бульвара Капуцинов".

Однако любимая осталась абсолютно серьезна:

– Да, – выдохнула она, седлая его бедра.

Он напомнил об отвратительной звукоизоляции помещения, которая так смущала Свету прежде, на что та лишь печально усмехнулась:

– Дура была, – призналась она, покрывая поцелуями его плечи. – Не знала… чего действительно бояться надо…

Теперь же в ней поселился тот же страх, что сжимал и его сердце. И, стремясь заглушить его, хоть ненадолго, Алексей подмял Свету под себя, исполняя нехитрое ее желание, с последствиями которого они будут разбираться когда-нибудь потом.

Милые бранятся…

Сперва Люба подумала, ей почудилось, но нет. Выйдя в общую залу, она застала Виктора за бутылкой дорогого портвейна и… сигаретой. Ядовитый дымок, ведомый воздушным потоком, потянул к ней серые щупальца, и она брезгливо отогнала их рукой.

– Мне казалось, ты бросил, – участливо заметила она, занимая стул визави к собеседнику и примешивая к палитре запах бодрящего свежесваренного кофе с корицей.

– Ага, бросил… – усмехнулся парень и глубоко, жадно затянулся. – Бросишь тут. Только не говори, что не слышала, как эта сладкая парочка трахалась всю ночь напролет. Как кролики, ей-богу.

Выдавая себя, девушка густо покраснела, пряча в чашке взгляд:

– Это от пережитого стресса, – попыталась она оправдать ребят, которые явно не выйдут сегодня к завтраку.

Виктор снова затянулся и залил табачную горечь алкоголем:

– Да-да, слышал: Жить надо так, чтобы депрессия была у других. Веришь, я в жизни столько не дрочил, аж рука отваливается… Зависть, конечно, плохое чувство, но я Лехе завидую.

От бесстыже откровенного взгляда, скользнувшего ей в вырез блузки, Любу точно окатило ледяной водой, навевая воспоминания, и она вскочила, точно готовая бежать прочь лань. Фыркнула, обвивая пальцами горячий фарфор:

– Я думала у тебя что-то случилось, а ты все об одном… Извращенец чертов!

Парень лишь усмехнулся и не подумав отвести взгляд:

– Да ладно тебе, извращенец… Подумаешь, пощупал разок в легкую. Между прочим, ты вообще не в моем вкусе.

– Вот и хорошо!

Что за невозможный человек! Щеки вновь предательски вспыхнули и, грохнув кружку на стол, расплескав благословенный напиток, Люба развернулась, чтобы вылететь прочь, и врезалась в Толика. Не позволив ей упасть, сжав ладонями поникшие от пережитого оскорбления плечи, тот усмехнулся, устремив взор на товарища:

– Милые бранятся?

– Вот еще… – она вырвалась, притворно нахмурившись. На Толика, всерьез, сердиться никогда не выходило. Промокнув тряпкой лужицу, чтобы сберечь полированную поверхность от неизбежного разрушения, присела перед ним с чашкой на краешек стола. – А ты чего так рано встал? Завтрак будет через час.

– Я по дороге перекушу, – ответил тот, неожиданно, ласково скользнув пальцами по ее щеке, но она не отдернулась. – Собери меня дня на два.

– На два? – встрепенулась Люба. Такого прежде не случалось, да и хватало еще всякого добра в округе, чтобы настолько отдаляться от убежища, рискуя нарваться на не дружественную группу выживших или найти еще каких-нибудь приключений на свою задницу.

– Да. На всякий случай. Хочу пройти по следу мертвеца. Не дает мне что-то покоя… А ты, Виктор, из общины не шагу, понял? – бросил он ей за спину.

– Есть, босс, – процедил извращенец сквозь зубы и вновь плеснул алкоголя в стакан.

Люба едва заметно качнула головой, предостерегая. Сам ведь призывал не давить… И Толик обошел стол, чтобы в примиряющем жесте положить товарищу руку на плечо.

– Вик, – смягчившимся тоном начал он. – Пойми, ну не могу я в такой ситуации общину на этих двух олухов оставить… Ты один, в случае чего, сможешь отстоять наш дом.

– А попросить слабо? – скинул тот чужую руку. – Кто дал тебе право отдавать мне приказы? Мы тут все равны. Или остальные провели тайное голосование, выбрав тебя лидером большинством голосов?

Люба закатила глаза. Понеслось… Как же с ним все-таки тяжело. Вот только мысль о том, чтобы отпустить Виктора, позволив идти на все четыри стороны в поисках лучшей жизни, не задерживалась в голове надолго, испаряясь вместе со вспышкой гнева или обиды. И дело было не только в том, что тогда они лишатся одного стрелка и пары крепких мужских рук. Он был одним из них, и за него так же болело сердце, как за любого члена их маленькой общины.

– Виктор, перестань чушь пороть, – как можно мягче попросила она, не сумев однако полностью подавить раздражение.

– Да уж куда мне до некоторых умников!..

Бросив окурок в недопитый портвейн, Виктор вскочил и сам покинул залу, прихватив с собой бутылку. Люба подалась было следом, но передумала, уважая право человека побыть одному. Успокоиться. Отойти. Коснувшись плеча Толика, попросила подождать немного и удалилась в кладовку, чтобы собрать походный паек, аптечку первой помощи и достать патроны.

Проводила и на кухню, завтрак готовить. Понеслось. Все же, как ни крути, а дом почти целиком на ней. У других тоже хватало работы: с животными, в огороде, разбитом на поляне через дорогу… Однако, когда Виктор не вышел даже к обеду, она отложила дела не первостепенной важности и отправилась искать. Начала с личной комнаты, оказавшейся на поверку пустой, потом вышла на улицу. Там мест, где можно укрыться от посторонних глаз, не покидая общины было, как ни странно меньше. И с каждым проколом становилось тревожнее.

– Меня потеряла?

Голос с небес прозвучал так неожиданно, что Люба едва не подпрыгнула, задрав голову вверх. Устроившись в проеме окна третьего этажа, зияющего в обвалившейся стене здания, сверху на нее смотрел Виктор. Ненормальный. А если стена окончательно рухнет?.. Не иначе, как прочитав ее мысли, усмехнулся, качнув зажатой в руке бутылкой. Надрался уже? Ну да, пьяным, говорят, и море по колено.

– Поднимайся сюда. Да не боись, тебя лестница выдержит.

Люба открыла было рот возразить, предложив, наоборот, ему спуститься вниз, но тот уже исчез. Вот же… Пришлось карабкаться по крошеву кирпича и взбираться по стремным ступеням, придерживаясь рукой за покрытую трещинами стену, поскольку перила давно обвалились.

Он ждал ее развалившись в старом, потрепанном кресле. Бутылка, как ни странно, оставалась еще почти целой, если, конечно, была все та же. Подвинулся, молча предлагая присесть, но Люба воздержалась.

– Голодный? – виновато спросила она. – Прости, я совсем не хотела тебя обидеть.

– Да я понял.

Усмехнувшись чему-то про себя, Виктор сделал глоток. Как можно пить эту дрянь?.. Да еще на голодный желудок.

– И Толик тоже.

– Ага, конечно. Даже когда, уходя, обозвал меня за глаза влюбленным идиотом, – слова собеседника едва не сочились ядом.

Люба поборола желание закрыть лицо рукой, боясь даже представить, что ждет их маленький мирок, когда Толик вернется. Напротив, заставила себя небрежно улыбнуться:

– Все мы можем, время от времени, глупость сморозить.

– Да, – глухо согласился парень, делая очередной глоток.

– Ну, хватит. – Сделав шаг к временному пристанищу Виктора, она забрала бутылку, немедленно отступая к стене, точно собиралась держать оборону. Однако вылить напиток не решилась, опасаясь бурной реакции парня. Напротив, попыталась прикрыть свои действия. – Ты мне трезвый нужен.

И ведь сработало. Выражение раздражения спало с лица Виктора точно маска. Он заинтересованно приподнял бровь и даже сел собраннее, жестом предлагая объяснить суть потребности.

– Тревожное время настало, – начала Люба издалека, оставляя бутылку портвейна у стены и таки присев на подлокотник кресла. – Вот я и хотела попросить научить меня стрелять, хотя бы в теории, чтобы я, в случае чего, могла воспользоваться тем же обрезом. Сковородками-то много не навоюешь…

Она ожидала любой реакции, от насмешки до отказа, в том числе на гендерной почве, но никак не серьезного, более чем трезвого взгляда.

– Жди тут.

Не бросив даже взгляд в сторону бутылки, Виктор покинул обжитой им наблюдательный пункт, чтобы вернуться буквально через пять минут. С обрезом. Пристроив его в проеме все того же окна, поманил рукой. Показав, как держать оружие, предложил почувствовать его, какого это, смотреть в прицел и как делать это правильно. Направляя, прижался сзади, возможно, чуть теснее, чем требовалось, но Люба стерпела, внимательно слушая и исполняя все наставления “учителя”.

– А потом ты жмешь на курок и…

Имитируя отдачу, Виктор подал отрез на себя, ударив прикладом в плечо, и они повалились назад себя. Очутившись в мужских объятьях, Люба дернулась. Не сразу осознав, что это по ее воле дуло оказалось у Виктора под подбородком.

– Быстро ты освоилась, – тихо и хрипловато от волнения засмеялся тот, не предпринимая попыток уйти с линии огня. – А выстрелить сможешь? В живое существо.

Она снова рванулась, и ее послушно отпустили, позволяя отскочить, точно ужаленной.

– Ладно. На сегодня хватит. Захочешь продолжить, обращайся.

Подмигнув и прихватив бутылку, Виктор удалился, оставляя Любу одну, закреплять пройденный материал. В прицел она видела, как, прихватив из корзины яблоко, он отправился “проверить периметр”, чтобы это не означало.

Глава 4

Мужской авторитет

Только лично столкнувшись с необходимостью вести домашнее хозяйство, начинаешь понимать, например, свою маму, которая, казалось бы, не работая, к вечеру с усталым вздохом вытягивала ноги и просила сына помыть посуду. А что говорить о тете, что жила за городом… Оказывается, с хозяйством столько хлопот. И дела никогда не заканчиваются. Не только ежедневные, вроде готовки пищи и уборки. Всегда надо было куда-то забить гвоздь, выкорчевать растение, пустившее не там свои корни, поправить ограду…

Приладив доску, Степан огляделся, ища взглядом молоток, и в сердцах чертыхнулся, понимая, что не дотянется.

– Это? – спросил, поднимая с земли инструмент, выросший точно из-под земли Василий.

Степка кивнул.

– Что бы я без тебя делал… – улыбнулся он мальчишке, забивая гвоздь по самую головку. – А ты чего не на уроке чтения? Света тебя заждалась, наверное.

Или обыскалась. Вот же досталась ей головная боль… И все же, пусть и не обладали они всеми необходимыми знаниями, хоть чему-то, пусть самому основному, учить новое поколение было необходимо. Придет время, и он тоже будет давать детям уроки – биологии.

– Да ну его… – махнул Васька рукой. – Ты Вика не видел?

– Нет. А зачем он тебе?

– Надо, – коротко и исчерпывающе ответил Василий. Деловой.

Сделав серьезное лицо, торопливо зашагал прочь, точно боялся, что Степка схватит его и водворит в гостиную, где проходили обычно уроки. И, возможно, он так бы и сделал, если бы не доска, один край которой по-прежнему не позволял выпустить ее из рук.

– Вот ты где! – Заметив потеряшку, решительно пересекающего скотный двор, Света нагнала мальчика и схватила за руку. – А я тебя ищу везде. Опять от уроков отлыниваешь?

Тот рванулся, но его держали крепко, так что ответить все же пришлось:

– Да надоело мне вранье всякое читать, – заявил Василий, по-детски надувая губы. – Не бывает так!

– Сказка ложь да в ней намек, – процитировала Света, вспоминая старую присказку. – Вот научишься нормально буквы в слова складывать, станешь более серьезные вещи читать, а пока…

Потянула она мальчика в сторону дома, но тот уперся, что баран. Чуть не упал, а с места не сдвинулся. Вот же упрямый.

– Потом, – бросил он, точно одолжение сделал. – Мне Виктора найти надо.

Опять Виктор! Нет, Света, конечно, была согласна с Любой, утверждавшей, что в этом возрасте мальчику просто необходим мужской авторитет, который поможет сформироваться верной гендерной принадлежности, но… Василий перенимал у образцов подражания не только положительные качества. И если у Толика отрицательных черт был минимум, то у Виктора хоть отбавляй. Одни только вредные привычки чего стоят.

– Виктор, наверняка, сейчас занят. После урока мы поищем его вместе, хорошо?

– Нет. Мне надо сказать ему кое-что важное. Сейчас, – добавил мальчик, подчеркивая срочность своего таинственного дела.

– Если это так важно, скажи мне.

О этот знакомый взгляд. Так смотрит Виктор, когда ты, по его мнению, сморозил глупость.

– Оно тебя не касается.

Вырвав, наконец руку, Василий бросился наутек. А все Люба со своим психологическим подходом… Выпороть бы мальчишку пару раз или хоть в угол поставить, сразу бы дерзить отучился.

Сзади потянули за штанину брюк.

– Сказку, – потребовала менее притязательная, но нетерпеливая ученица.

И Света сдалась, последовав за Леночкой в дом. К счастью, хоть на кого-то она еще могла повлиять, заложив правильные стереотипы и только полезные привычки. Легко, упреждающе, дала ладонью по маленьким пальчикам, которые Лена потянула в рот, чтобы обгрызть очередной ноготь.

Разложив чертежи прямо на дне старого, но на удивление хорошо сохранившегося фонтана, Лешка удрученно почесал в затылке. Эх, лучше надо было на уроках физики слушать… Да только кто же думал, что все это реально в жизни пригодится? Теперь вот придется самому допирать…

– Леш, – выстрелил неожиданно в спину звонкий мальчишеский голосок, заставив вздрогнуть.

– Вась… Люба тебе не говорила, что не хорошо к людям подкрадываться?

– Я не подкрадываюсь, – смутился чужого испуга мальчик, виновато потупившись, и желание ругать его бесследно испарилось. Дети слишком непосредственны и свободны от разных взрослых предрассудков, чтобы задумываться о том, как выглядят их поступки со стороны. – Я Вика ищу. А что ты такое делаешь?

Бросил мальчик заинтересованный взгляд в чертежи.

– Ты только пока не говори никому, вдруг не получится, – попросил его Лешка. Позориться только… – Толик нашел в городском пруду каким-то чудом попавших туда и выживших карпов. Я хочу наполнить фонтан водой, заставив его работать как запруду, и перенести их сюда. Чаще бы на столе была свежая рыба.

– Ух ты! – воскликнул Васька, с большим интересом посмотрев в чертежи. Ничего, конечно, не понял, но идея ему явно понравилась. Он любил рыбу. – Только мы же переезжать хотели.

Лешка махнул рукой:

– Когда это еще будет… Кроме того, тут главное понять принцип, и тогда такое можно будет где угодно сделать.

Да и разговоры о переезде как-то заглохли после знакомства с Дикаркой. Сели, прикинули, сколько времени и сил потребуется перебазировать все то, что нажито за это время, обустроить новое место обитания. Сколько проблем встанет на пути. Возможно, опасностей. И больше не поднимали эту тему. До тех пор, пока необходимость не встанет острее. Да и правильно. Как говорят: От добра добра не ищут. Правда, наметили в плане сделать в округе несколько схронов, на всякий пожарный или черный день.

– А Виктор, вроде к наблюдательному пункту направлялся.

– Спасибо.

– Будь осторожнее на лестнице! – крикнул Лешка уже вслед, так припустил мальчишка на поиски своего старшего приятеля.

Да, для взрослеющего в сложившейся ситуации не по дням, а по часам мальчишки, Виктор стал именно приятелем, единственным, кто общался с ним на равных в самом полном смысле этого слова. Тогда как даже Толик был скорее мудрым учителем. Может, потому и тянуло его к самому неоднозначному обитателю их общины?

Шел второй день тренировок, и Люба, кажется, начинала понимать любовь мужчин к оружию, в частности огнестрельному. Оно не только дарило обладателю чувство защищенности, уверенности, но ощущение власти. Вот ты смотришь в прицел на жертву, палец ложится на курок, пока та занимается своими нехитрыми делами, не подозревая, что смерть уже дышит в затылок, и только ты решаешь – жить ей или умереть.

– Готова?

– Да, – улыбнулась она, давно выбрав импровизированную мишень, прицелившись барану как раз промеж рогов. А что, все равно не заряженная винтовка не выстрелит, тратить патроны на тренировки в их положении было бы непростительным расточительством. Задачи же уже хотелось более сложной, чем неподвижные предметы.

– Ну-ка.

Виктор почти накрыл ученицу собой, чтобы увидеть цель ее глазами, проследить за выстрелом и сказать, была бы цель поражена или Люба снова промазала. И она почувствовала, как в ложбинке между ягодиц устроилось нечто твердое. От догадки ее бросило сперва в холод, потом в жар, от которого запылали скулы. Она резко выпрямилась, откидывая голову назад, как учили на курсах самообороны, и парень вскрикнул, отскакивая.

– Спятила?! – воскликнул Виктор, вытирая пальцами кровь с разбитой губы.

– Опять ссоритесь… – вздохнули со стороны входа, и Люба покраснела сильнее, заметив в дверях Василия.

Давно он уже тут стоит?

Виктор нашелся первым, кривовато от боли улыбнувшись мальчику. Достав из кармана небольшой термос, в который перелил выпивку на манер фляги, сделал щедрый глоток.

– Глупости. Просто ваша приемная мамочка с головой не дружит, – бросил он на Любу сердитый взгляд и вновь обратил все внимание на собеседника. – Ты что-то хотел?

Мальчик кивнул, так же посмотрев в ее сторону, оставляя стойкую уверенность, что, если Виктор захочет, тот больше с “мамочкой” даже не заговорит. Потянул парня за рукав, предлагая уйти от посторонних ушей.

– Прости, я не хотела…

Виктор сделал еще один глоток, подавая маленькому другу дурной пример, и махнул рукой:

– Да ладно, что я, не понимаю… Сам виноват. Потом продолжим, – пообещал он, покидая наблюдательный пункт следом за Васькой, сгорающим от нетерпения.

Вздохнув, мысленно обозвав себя дурой, Люба вернулась к бойнице. Вновь прицелившись в ни в чем не повинного барана, задержала дыхание, как учил Виктор, и безжалостно спустила курок, вместе с воображаемой пулей выпуская негатив и злость. И точно знала, что попала, потому что животное неожиданно подняло голову и посмотрело, казалось, прямо на нее.

Когда они остались одни, отойдя к зарослям, еще недавно бывшим запущенным сквером, отделяющим убежище от дороги, мальчик возбужденно выпалил:

– Я видел! Парус. Минут десять назад.

Пользуясь тем, что Люба не может их тут увидеть и устроить очередной разнос, Виктор закурил, однако выдыхая дым в сторону от собеседника. Да, дневную норму пришлось сократить в целях экономии, но отказываться от вредной привычки совсем он намерен не был.

– Вот как. Значит, мне не показалось вчера. – Не зря он приобщил пацана, подарив армейский бинокль. – Не заметил: проплыл мимо или где-то пристал?

Мальчик виновато опустил взгляд:

– Я торопился тебе рассказать. Но направлялся в нашу сторону.

Виктор улыбнулся уголком губ, потрепав того по волосам, давая понять, что вовсе не сердится. За что? Не даром какой-то умный чувак сказал, мол, опыт – сын ошибок трудных. Да и, как ни крути, а Васька пока только ребенок. И ему еще многому надо учиться.

– Забей. Сбегай-ка лучше в дом и принеси незаметно обрез. Схожу посмотрю, что за гости к нам повадились.

– Но… – Василий на миг прикусил губу, и Виктору стало все ясно, мог и не продолжать. – Толик же просил не уходить.

Не просил он. Приказал! Виктор сильно затянулся, закашлявшись. Утихшее было раздражение подняло змеиную голову, но сорваться на верном подельнике он себе не позволил. Сделав глубокий вздох, надел на лицо небрежную усмешку.

– Да брось, тут всего два километра, я за полчаса обернусь. Впрочем… когда я уйду, поставишь Любу в известность.

Васька кивнул, не задавая более пустых, никому не нужных вопросов. Печально склонил голову:

– Вик, почему Люба тебя все время обижает и кричит? Она не хороший человек?

Виктор поперхнулся дымом и снова закашлялся. Отдышавшись, серьезно взглянул на собеседника, чуть качнув укоризненно головой:

– Вась, ты уже достаточно взрослый мальчик, чтобы не думать такими категориями. Нет в мире добра и зла. За любым поступком, хорошим и плохим, кроются мотивы, не зная которых, судить человека неправильно. Люба хорошая девушка, и не виновата, что в ее прошлом, кто-то похожий на меня, видимо, больно ее обидел. Ну беги. И смотри, чтобы тебя никто не увидел.

Вздохнув мальчику вслед, Виктор забил на собственные ограничения и закурил еще одну.

Эпидемия

– Вик, смотри! – Люба резко выпрямилась, опуская винтовку, и Виктор едва успел отпрянуть, чтобы снова не получить затылком в лицо. – Это Толик. Он что, ранен?

Виктор нахмурился, забирая у девчонки винтовку, чтобы самому посмотреть в прицел, заметив на подходах к общине озвученную персону. “Начальник” и впрямь подозрительно покачивался, с трудом удерживая на плече винтовку. Хотя крови на одежде он не заметил. Запнувшись, рухнул на колени, задержав падение рукой.

Хреново.

Виктор тихо выругался, краем уха отметив, что девушка, не дожидаясь ответа, ломанулась прочь. Встречать. Оставляя пост, поспешил за ней, ведомый недобрым предчувствием, что нашло подтверждение в поведении Толика. Заметив встречающих, тот остановил их, поспешно выставив перед собой руку:

– Нет. Не подходите близко, – хрипло велел он, прежде чем согнуться в приступе безудержного кашля. На ладони, прикрывшей рот, остались кровавые капли.

– Вот дерьмо… – выдохнул Виктор, хватая Любу за локоть, удерживая от неразумного порыва, начиная догадываться, что произошло.

– Что с ним? – подняла на него испуганный взгляд девушка, у которой хватило ума не сопротивляться.

Вместо него ответил Толик, тяжело осев на землю и потребовав, чтобы они отошли еще дальше. Силы окончательно оставили его.

Следы незнакомца привели Толика к лагерю кочевой группы, остановившейся в десяти часах пути от их границ. Он долго наблюдал, но, так и не заметив никакой активности, решился осмотреться. В первой же палатке наткнувшись на труп. Первый, но не последний. Едва он понял, что причиной смерти является неизвестная ему болезнь и выживших нет, поспешил покинуть гибельное место. Еще какое-то время шел по следам покойника, но почувствовал себя плохо. У заболевания оказался очень короткий инкубационный период. Два часа. И тогда он повернул обратно, чтобы предупредить общину об опасности. Несколько раз проваливался в беспамятство, не сразу вспоминая: кто он и куда шел.

Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!

– Что мы можем сделать в подобных обстоятельствах? – спросила Люба, снимая вопрос с языка, тем самым, вольно или невольно, позволив Виктору не признаваться в собственной растерянности и некомпетентности, как лидера. – Может, антибиотики помогут?

Люба сорвалась было с места, но голос Толика пригвоздил ее к месту:

– Стоять! Прежде чем вернетесь к остальным, выждите два часа, не меньше. Пока мы не поймем, с чем имеем дело и как с этим бороться, никому не покидать пределов поселения и не подпускать близко чужаков. А лучше, вообще держаться всем особняком. Мы не знаем, как распространяется зараза. Я никого не трогал и на меня никто не чихал, значит…

– А как же ты?

Толик в ответ нашел в себе силы усмехнуться:

– В церковь схожу. Если обнаружите затруднение дыхания, кашель, головокружение, приходите, помолимся вместе…

– Чувак, я и не знал, что у тебя есть чувство юмора, – вернул усмешку Виктор, потянув Любу за руку прочь. Он бы и сам не хотел, чтобы его видели таким… – Ты главное выживи, лады? А то я вернусь забрать твою пушку.

– Вот этого я допустить не могу.

Толик крепче стиснул пальцами винтовку, но лишь для того, чтобы опереться на нее, поднимаясь на ноги. Он ушел первым, еще раз, категорично, подводя разговору итог, а они молча смотрели вслед. И лишь когда он скрылся за кустарником, Виктор услышал сдавленные звуки и посмотрел на спутницу.

– Сырость прекратила, – строго велел он Любе, что тихо всхлипывала в ладонь. Вот уж от нее он такого не ожидал… – Не смей хоронить его раньше времени.

Посмотрел на часы, засекая время.

– Вик, как думаешь, что это за зараза такая? – послушно вытерла слезы Люба, беря себя в руки.

Вот такой, сильной, уверенной, она нравилась Виктору много больше. Хотя бы потому, что он совершенно не представлял, что делать с этой соленой влагой, кроме протянутого носового платка. Не знал, что говорить, чтобы успокоить.

– А хрен его знает… Я медицинских не заканчивал, – передернул он плечами. – Может, ботаник наш что-нибудь в этом кумекает.

Оставалось выдержать два часа неизвестности, в течение которых их атаковал целый рой тревожных мыслей и догадок. Некоторыми они осмелились поделиться друг с другом, пытаясь найти решение проблемы, другие, самые страшные и тяжелые, остались невысказанными. И хотелось верить, никогда не сбудутся.

Когда к оговоренному времени симптомы не проявились, Виктор честно, не скрываясь, выдохнул. Пусть привычный мир полетел в тартарары, следовать за ним как-то совсем не хотелось, как и терять тех, с кем жил бок о бок все это время.

– Вообще-то, – протянул Степан, потерев ладонью лицо, все никак не мог прийти в себя от новости, которой огорошили они обитателей общины по возвращении, – это больше напоминает отравление какими-то испарениями. Хотя не могу исключить и вирус. Они постоянно мутируют в новые виды, против которых у человека нет иммунитета.

– Погоди, – ухватился Виктор за факт, боясь потерять в хаосе мыслей, – если он вдохнул испарений, то должен был почувствовать что-нибудь, верно?

Ботаник передернул плечами:

– Иногда их можно определить лишь по запаху. А если трупы уже начали попахивать…

Виктор чертыхнулся. Как же все-таки не хватало мобил… Сейчас бы звякнул, спросил, что надо, а так…

– Толику все равно надо снести воды, поесть, лекарства. Мы же можем попробовать справиться с заразой? Заодно я расспрошу его подробнее о пребывании в лагере мертвецов и симптомах, – объявила Люба. Голос ее звучал необычно глухо и словно с того света, обратив на девушку взгляды собравшихся. Нижнюю часть ее хорошенького личика закрывала цветастая нелепая "марлевая" повязка, на скорую руку сварганенная из старой наволочки. – Что? У вас не было уроков ОБЖ в школе?

– Ты не пойдешь туда.

Решительно возразил Виктор, боясь даже представить, что будет, если болезнь передается иначе и Люба заболеет. Что они станут без нее делать? Пропадут! А он?..

– Пойду, – сказала, как отрезала.

Упертая баба…

Вскочила, поспешив в кладовку мимо растерянных детей, которых Светка выловила где-то, водворив домой, несмотря на прекрасную погоду – гуляй да гуляй.

– Возьми антибиотики и активированный уголь, на случай отравления! – напутствовал Степка. – А еще воды побольше. Ему надо промывание желудка сделать, кроме того, большинство ядов выводится вместе с мочой, следовательно…

– Ну хорошо.

Виктор поднялся, поправив на плече винтовку, но выход заступил возникший словно ниоткуда Лешка, и был немедленно облаян Торой, что углядела в его действиях угрозу хозяину.

– Куда собрался?

– С ней пойду, – угрюмо объявил Виктор, подходя вплотную, но тот не двинулся с места.

– Люба справится. А ты нужен здесь. Если Толик умрет, кто-то должен будет защищать общину, – объявил причину своих претензий Алексей. – Настоящий лидер всегда ставит общее благо выше личного. Толик это понимал.

Будто приговор другу вынес…

Проглотив камень в свой огород, Виктор послушно сделал несколько шагов назад. Опустился на стул, не переставая, однако, сверлить противника взглядом. Он ему еще припомнит прошедшее время.

– Ну, если на то пошло, – неожиданно поднялся со своего места Степка, – то идти должен я. Как самый бесполезный член общины.

– Не правда, – решительно возразил Виктор. И давно у Толстопуза такие мысли в голове сидят? Надо будет Любе сказать, чтобы провела с ним сеанс психоанализа… – Ты работаешь наравне со всеми и никогда не отлыниваешь. Более того, у нас тут не "Слабое звено". Но… Как оказалось, в этой теме ты шаришь лучше всех остальных, а потому, должен пойти и взглянуть на эту заразу лично.

Грохнувшая о стол пузатая бутыль заставила всех подпрыгнуть. Обращенный к нему взгляд Любы, казалось, был способен убить наповал, и Виктор невольно поежился.

– Так, значит, да?..

– Люб, он дело говорит, – посмел заметить Лешка. – Кроме того, ты нужна детям.

Простак, простак, а куда бить, чтобы достичь нужного результата, следовало признать, он знал. Довершая начатое, Светка отпустила Лену, и малышка немедленно бросилась к мамочке, обезоруживая воинственно настроенную деву.

Воспользовавшись моментом, Степан подорвался и, прихватив собранную Любой сумку, поспешил отправиться в путь, сославшись на то, что Толик и так потерял много времени, и каждая минута сокращала его шансы на выживание. Исполняя его приказ, обитатели, проводив гонца, разбрелись по комнатам, а Виктор поднялся в наблюдательный пункт, хотя церквушку оттуда видно не было. Зато все подходы, как на ладони.

От собственного бессилия что-то изменить, хотелось рвать и метать, но он упрямо застыл с биноклем в руках, внимательно оглядывая их владения, невольно, чаще поглядывая в сторону океана, с которой с недавних пор видел угрозу.

Эх, Толик… Виктор даже цыкнул языком, допустив мысль, что останется один на защите общины. Справится ли он, если нагрянет беда? Сможет ли стать настоящим лидером, которого хотели видеть во главе ее обитатели? Сплюнул в сердцах. Западет же порой чужая мысль в голову, и ведь не выкинешь.

Вдруг заметив краем глаза движение, Виктор сменил направление, увидев стройную фигурку, что пересекла незримую границу их владений. Пусть он не видел отсюда лица, но узнал девушку. Дикарка. Нашла время, наконец, пойти на сближение и наведаться в гости… Уже направился к лестнице, намереваясь перехватить гостью, предупредив об опасности, ведь любой из них с Любой мог принести заразу с собой, на одежде, например. Бросил последний взгляд вниз и увидел, как девушка упала.

Твою ж то мать! Природа что, решила провести очередную дезинфекцию и добить оставшихся тараканов?

Буквально слетев вниз по опасной лестнице, он ворвался в общую гостиную, где Люба учила детей делать марлевые повязки. Схватив готовую, поспешил ретироваться прежде, чем с желанных губ слетит хоть один вопрос, но девчонка не собиралась терять время. Вскочила, ухватив за локоть, нагнав у самого выхода.

– В чем дело?

– Машка там, – не скрывая тяжелого вздоха, выложил он. – Похоже, заболела. Странно… она же вроде ни с кем не контактирует.

И не ошибся. Светловолосая пацанка кашляла кровью, хоть и выглядела многим лучше Толика. Вероятно, прошло еще не так много времени, и организм держался, пытаясь сопротивляться.

– Грибы, – выдохнула она, едва смогла говорить. – Это все… грибы.

Виктор сперва решил – бредит, даже бросил взгляд на Любу, убедиться, что не ослышался. Но нет. И в момент прояснения сознания, та осталась верна своим словам, поведав, что неосторожно вдохнула споры гриба, что пророс в теплице, пытаясь получше разглядеть неизвестный ей прежде вид. А через какое-то время ей стало плохо. Когда появилась кровь, она поняла, что дело плохо, и пошла к людям. За помощью. Предупредить.

– Степан был прав, это отравление, – выдохнул Виктор. Тоже, конечно, не фунт изюма, и проблему с распространением опасного растения придется как-то решать, но… – Готовь воду и уголь, я помогу ей дойти.

Однако, и в шаге от беспамятства, Дикарка шарахнулась от его рук, точно он прокаженный. Вот кто-кто, а Люба точно найдет с ней общий язык… Усмехнувшись собственным мыслям, он примирительно поднял вверх руки и сам поспешил вперед, чтобы отправить детей в их комнату, от греха, и заняться приготовлениями.

Когда, измученная, Дикарка забылась тяжелым сном, в главную залу вошел Степка, что почти тащил на себе Толика. Видать, они разными путями пришли к единому выводу, раз тот взял на себя подобную ответственность. Устроив обоих больных в комнате Толика, все собрались за общим столом, наконец, позволив себе немного расслабиться и выпить кофе.

– Они поправятся? – тихо спросила Светка, цепляясь за своего благоверного.

– Ну, учитывая, что им стало легче, думаю, да. Организмы молодые, сильные, – как заправский врач сказал Степка, сделав большой глоток благословенного напитка. – Однако яд, содержащийся в спорах, очень сильный и вряд ли мы сами сможем создать противоядие. Думаю, мы должны найти все места в округе, где есть их грибница, и выжечь ее.

– А дым не отравит все вокруг?

Любу, как всегда, больше волновала экология и жизнь бессловесных тварей.

– Придется рискнуть, – развел руками Лешка. – В противном случае, всю жизнь будем жить, как на вулкане. Мы еще ладно, теперь настороже будем, а дети?

– Я знаю, где достать респираторы, – поддержал идею уничтожить заразу на корню, заявил Виктор. – Завтра схожу, и тогда… Но вообще странно как-то, мы много где лазали с Толиком, но ничего подобного прежде не встречали.

Ботаник передернул плечами:

– Мы живем в эпоху перемен. Ось Земли изменила наклон, сдвинулись тектонические плиты… Стоит ли удивляться, что растения мутируют и появляются новые виды? Возможно, этот гриб еще не получил большого распространения, и нам удастся полностью уничтожить его.

На том и порешили, после чего, оговорив график дежурства у больных, разошлись. Завалившись на постель, Виктор дотянулся до бутылки и сделал щедрый глоток. За здоровье.

Вопросы религии

После того, как буквально вернулся с того света, Толик еще испытывал легкую слабость и время от времени заходился кашлем, не без оснований полагая, что окончательно легкие не оправятся никогда. Однако соблюдать постельный режим и дальше категорически отказался. От долгой ходьбы под палящими лучами солнца, в висках пульсировало, и мерные удары лопат отдавались болью.

– Может, тебе все же не стоило идти? – обеспокоился Виктор, заметив, как он сжал виски пальцами.

– Чего не стоило, так это оставлять общину совсем без охраны, – возразил Толик, наблюдая, как медленно увеличивается братская могила для чужих мертвецов, оставивших им в наследство свой скарб и продовольствие. – Но кто-то должен прикрывать вас, пока вы погребаете тела.

Которые уже начали смердеть так, что даже респираторы не спасали от тошнотворного запаха.

– Смени-ка Степу. Он совсем выдохся.

– Нет проблем, – Виктор послушно забрал лопату у товарища, выбравшись, первым делом потянувшегося за водой, и спрыгнул в яму. И вообще он неожиданно стал таким покладистым, что Толик не переставал удивляться. – Не накручивай себя. При малейшем намеке на шухер, Люба пришлет за нами Тору. Да они с Дикаркой и сами не промах. Стрелять я ее научил.

Толик фыркнул. Несомненно хорошо, если в их отсутствие Люба сможет защитить себя и близких, вот только оружие настолько увлекло ее, что хранительница очага начала забывать про кухню…

– Но сможет ли она выстрелить в живое существо? – справедливо заметил он. Это легко давалось далеко не каждому, во всяком случае, в первый раз.

Виктор напряженно засмеялся:

– В барана или даже тигра – вряд ли. А вот насчет людей я бы не стал утверждать так же уверенно…

Лопата резко, ожесточенно взрезала дерн, разрубая переплетение корней. Злился?

– Люба что, пыталась прикончить тебя в мое отсутствие? – без особого, впрочем, удивления предположил Толик, словно бы неспешно, опускаясь на пенек.

– Ну, если дуло под подбородком считать покушением…

Справа зашелся кашлем Степка, заставляя насторожиться. Не дай бог… И Толик повернулся, не сдержав облегченного вздоха – тот просто поперхнулся глотком воды.

Да… от подобных крышесносных отношений кто угодно обалдеет. И как высшим силам удается свести вместе таких разных, а иногда и противоположных личностей?

Когда с самой тяжелой физически работой было покончено, настало время самой неприятной. Увы, сделать все по христианским обычаям, они не могли не только потому, что большая часть присутствующих исповедовала атеизм, – да и были ли мертвецы христианами? – но в силу множества объективных причин. Тела складывали в могилу, как и в чем были, валетом для большей вместительности. Единственное, они постарались оставить мертвецам их личные вещи, фото, что они сжимали в окоченевших пальцах, медальоны, именной портсигар… детей погрести рядом с матерями. Проложили ряды одеялами и покрыли сверху, прежде чем, помолчав вместо фальшивых слов, начать забрасывать могилу землей.

– Если будете зарывать меня, положите в могилу бутылку чего-нибудь покрепче. И покурить, – неожиданно, сравняв с холмиком последнюю лопату земли, обронил Виктор. Скорее почувствовав устремленные на него взгляды, усмехнулся: – Мне всегда нравилась традиция египтян класть в могилу фараона то, что пригодится ему в жизни загробной. Раз мы строим новый мир, почему бы не взять что-то хорошее из старого?

Толик выдохнул первым, с легким укором качнув головой:

– Собственно, почему нет? Все религии создавались людьми. Чем мы хуже?

– Религия, несомненно, нужна, – согласился Степка. Ему ли не знать, ведь он сам в недавнем прошлом поклонялся одному из множества богов ушедшего мира. – Большинству людей просто необходимо во что-то верить и надеяться на кого-то, кто решит их проблемы. Вот только не распнут ли нас прекрасные хозяюшки? Одна за богохульство, вторая за попытку манипуляции людскими умами…

Виктор гоготнул, видимо, представив себе эту эпическую сцену – религию еще не создали, а религиозные войны уже начались.

– Самое время придумать для нашей религии символику. Или по старинке крест соорудим? – подал голос Лешка.

Хороший вопрос, однако. Крест потом поди, свяжи с новым, пока не проработанным вероисповеданием, а с другой стороны, остальные люди о ней не знают, а привычный всем символ сразу даст понять, что перед ними захоронение.

– Неплохо бы сперва и Бога придумать, – справедливо заметил Степка, хотя было видно, как ему тут не по себе и как хочется скорее свалить из пропитанного смрадом и ощущением близкой смерти места. – От него уже и плясать.

– А что тут думать. По-моему, надо поклоняться тому, от кого зависят наши жизни и благополучие общины. Как предки наши, – подал голос Виктор. Вот кого ничем не проймешь.

– Предлагаешь вернуться к пантеону языческих славянских богов? – приподнял бровь Степка, кажется, категорически не приемля многобожие.

Оппонент передернул плечами:

– Зачем нам пантеон, еще запутаемся потом в этой Санта-Барбаре… – усмехнулся он. – Одного будет вполне достаточно.

– Природа-матушка? – предложил вариант Толик.

В конце концов, во многом только от нее зависело, выживет ли человечество. Она давала жизнь. Согревала весной землю, позволяя всходить растениям и наливаться плодам. Она управляла круговоротом воды, приливами и отливами, погодой. Создавала новые виды, лучше приспособленные к меняющимся условиям обитания.

Виктор передернул плечами:

– Почему нет. Главное обставить все таким образом, чтобы новое вероисповедание не привело нас к матриархату… – усмехнулся он.

– Это да, – согласился Лешка.

Остальные поддержали их красноречивым молчанием.

Немного помучавшись, решая, как все же обозначить захоронение, решили взять из прошлого чужой им опыт и обложили курганчик камнями: и падальщики не раскопают, и видно, что рукотворное. В изголовье, вместо креста, посадили выкопанный неподалеку жасмин, по словам Степки, оказавшийся чубушником обыкновенным. Вот так, век живи – век учись.

– Я вот подумал, может, сообщение оставим, о грибах? Вдруг кому жизнь спасет? – предложил Алексей.

– Транспарант натянуть?

– Кстати, мысль не так плоха, – вступился Толик. Хоть их поступок и мог навести на общину, жизни людей по-прежнему, нет, особенно сейчас, были как никогда важны. А тропой несчастные кочевники шли явно непервыми. Ею же пришел и человек с дробовиком. Эта мысль не давала ему покоя все эти дни, и он креп в уверенности, что с момента катастрофы, раздробившей человечество на пытающиеся выжить группы, что-то в мире изменилось. И им следовало бы знать, что именно… – Степ, сможешь набросок гриба по ткани сделать?

– Попробую.

Пока Степка творил, они соорудили поодаль схрон, куда сложили все полезное, что смогли найти в лагере мертвецов, остальное оставив на своих местах – и оно могло кому-то пригодиться. Затем вывесили предупреждение перед подходами к месту упокоения несчастных, укрыв деревянным козырьком, что крепился к столбикам, чтобы не слишком мочил дождь. С чувством выполненного долга, ведь они сделали все, что могли, покинули полянку. Им оставалось только одно: сжечь сварганенной Степкой отравой грибницы, что смогли обнаружить в округе, и выдвигаться домой.

Сердце заколотилось сильнее. Слишком неспокойно стало в округе в последнее время, тревога точно нависла над общиной грозовыми тучами. Не вышла бы изоляция от остального мира им боком… Как знать, может, и хорошо, что Люба научилась стрелять, ведь они не могут всегда быть рядом.