Две стороны фантазии

На тёмных улочках Парижа

Собор Парижской Богоматери загорелся на закате.

Сначала никто не заметил небольшого дымка над крышей. А если и заметили, то не поверили, что огонь мог покуситься на святыню, пережившую революцию и оккупацию. Когда туристы и горожане поняли, что произошло, было уже поздно. Пылала кровля, истекая раскалённым свинцом. Дым окутывал острый шпиль и клубами стелился над крышей. Потрескивали от напряжения гаргулии, им вторили каменные химеры. В дрожащем мареве пожара казалось, что статуи не стоят на месте, а грозно скалятся и хлопают крыльями.

Так оно и было.

Я знал, что вовсе не пламя тревожит покой каменных стражей, а тёмные силы, заключённые в стенах и шпиле Собора. Сквозь треск деревянных балок я слышал, как рвётся наружу Верховное Существо. Но на пути у него стоят двенадцать «безглавых» королей, а значит ему не уйти. Скользят сквозь пламя и дым химеры, они новички в нашем войске, но бдительно охраняют тернового демона из южной колокольни. До неё огонь ещё не добрался. Но где же апостолы? Их не было на своих местах, а значит кто-то оставался без охраны.

Едва я это понял, как в тот же миг из пламени выскочило какое-то существо. Оно скользило по раскалённому свинцу словно по воде. С вершины северной колокольни, где я стоял, хороший обзор; но беглец был укутан в темный балахон. Накинутый на голову капюшон странно топорщился.

С пьедестала спрыгнула гаргулья и полетела ему наперерез. Она была не маленькая, какой выглядела с земли, но беглец оказался вдвое выше гаргульи. Он врезался в каменного стража, отчего гаргулья разлетелась на части. При этом капюшон слетел с головы беглеца.

Рогатый!

С разбегу он сиганул с крыши в темноту. Солнце успело опуститься за горизонт; чёрный жирный дым надёжно скрывал его от посторонних взглядов. Никто, кроме меня и поверженного стража, не заметил побега. И тогда я принял решение.

Бесплотным духом я соскользнул вниз, мимо гаргулий и витражей, опустился до самой земли. На камнях площади виднелся след, доступный не каждому. Мерцающие отпечатки копыт, они вели прочь от Собора. Я последовал за ними. Но чем сильнее я отдалялся от святыни, тем тяжелее давался мне полёт.

Почему так тяжело?

Рогатый исчез, но я не сомневался, что он где-то неподалёку и на уме у него злодеяние. Эта мысль заставляла идти вперёд.

Идти? Я больше не был бесплотной тенью!

Опустив взгляд, я увидел штаны, сюртук и потрёпанный плащ. Руку оттягивал массивный пистолет. Деревянное ложе и медная гравировка. От него пахло порохом. Сунув руку в карман сюртука, я нащупал холодный шарик. Серебряная пуля. Всего одна. Я загнал её в дуло.

Бросаюсь к реке, закованной в каменное русло. И в мутной воде Сены вижу лицо юноши, почти мальчишки, каким я был много лет назад. Собор вернул мне тело, и я точно знал для чего.

– Ты чего в воду пялишься? – окликнул меня мальчишеский голос.

Я поспешно обернулся. На тротуаре подпрыгивал от нетерпения Сорванец. Картуз он сдвинул на затылок, явив миру чумазое конопатое лицо.

– Убежит же, сволочь. Айда за ним!

– Ты как здесь оказался? Тебе кто разрешил?

– А никто. Я сам себе разрешился.

– С ума сошёл? Тебя же накажут.

– Чем? Заставят торчать в Соборе? Так я уже. Засиделся, гулять хочу!

Упрямая храбрость Сорванца однажды уже сыграла с ним злую шутку. И я не хотел, чтобы всё повторилось.

– Меня в погоню за Рогатым пустили. Делом заниматься, а не гулять. А ну иди назад!

– Ой, да ну тебя, дурака, нафиг. Тело видишь? Я тоже живой. Значит, и меня отпустили.

В словах Сорванца был смысл. Наверняка его направили мне в помощь, вот только я не мог взять в толк, какая от мальчишки может быть польза.

– Видишь след? – спросил я.

– Не-а.

– Есть у тебя оружие?

– Не-а, – разочарованно произнёс Сорванец. – Мне только вот это дали.

Мальчишка достал из кармана розу.

– Зачем она мне? Может, махнёмся?

– Убери в карман. Если Собор решил дать тебе розу, значит так нужно.

Долго сердиться на Сорванца было невозможно.

– Чего встал? – передразнил я его. – Догоним Рогатого, а там посмотрим.

Следы копыт едва заметно алели над землёй. За то время, пока я разговаривал с мальчишкой, они успели изрядно побледнеть, но направление угадывалось без труда – прочь с острова Сите.

Мы перешли Сену и нырнули в ближайший переулок. По узкой улочке Юшет, забитой припаркованными автомобилями, добежали до церкви Святого Северина, и там обнаружили первые разрушения. Дубовые двери церкви были сорваны с петель, за порогом – темнота. Мы вошли под гулкие каменные своды. Сквозь витражные окна проникал свет фонарей. Другого освещения не было, потому что Рогатый вырвал из стены электрическую коробку и запустил ей в алтарь, и теперь она валялась посреди каменных осколков. Самого Рогатого в церкви не было, зато из комнаты за алтарём слышалось тихое поскуливание, в котором я разобрал слова молитвы.

– Что он здесь искал? – пробормотал я.

Позади самодовольно хмыкнул Сорванец, о чьем присутствии я успел позабыть.

– Хочешь сказать, ты знаешь?

– Ага. Он искал священника, – заявил мальчишка. – И нашёл, но почему-то пощадил.

Я посмотрел в ту сторону, откуда доносилась молитва. Могла ли она отпугнуть Рогатого? Не уверен, но другого объяснения не было.

– Думаешь, он перепутал его с тем, другим?

– Нет, он просто так решил сюда вломиться, – съязвил Сорванец. – Протри глаза, Мариус! Он хочет отомстить за Хозяйку.

Мальчишка был тысячу раз прав. Священника Рогатый пощадил, а значит охотился не за ним. Церковь всего лишь попалась на его пути.

– Он ищет Стрелка, – Сорванец уставился на меня. – Ты знаешь, где казармы местных стражников?

Я знал. Потому что видел их с колокольни каждый день.

– Не сходится, малыш. Префектура прямо возле Собора. Рогатому не было нужды уходить из Сите. Если получше идеи нет, то возвращаемся к следу.

Идей у Сорванца не было.

Мы вышли из церкви, и я стал внимательно вглядываться в брусчатку. Со стороны меня можно было принять за бродягу, который безуспешно ищет потерянную монетку. Но в отличие от большинства бродяг мне повезло. Едва уловимая алая дымка отыскалась в конце улицы. Она вела в сторону уродливой металлической Башни, пронзающей сердце города. К несчастью, до неё нельзя было добраться безлюдными переулками, и нам с Сорванцом пришлось вернуться на набережную Конти.

Прохожие оборачивались и глядели вслед. Должно быть, их привлекал необычный внешний вид. Особенно мне не понравилось, что за нами увязались двое мавров. Они нагнали нас с Сорванцом, когда мы спустились под мост.

– Эй ты, постой, – на ломанном французском крикнул один из них. – А ну стой, я сказал!

Я остановился, спрятав за спину пистолет.

– Сорванец, беги, – шепнул я, но то не ответил.

Краем глаза я попытался его отыскать, но, похоже, мальчишки и след простыл.

– Гони-ка бабки, дорогуша, – мавр вынул руку из кармана.

Оказывается, он прятал нож.

– Гнать бабки? – в недоумении переспросил я.

Слова мавров напоминали птичий язык обитателей Двора Чудес.

– Ценности давай, клоун, – указал он на карман и шагнул ко мне.

Я вынул пистолет из-за спины и взвёл курок.

– Он заряжен, – пояснил я. – Один шаг в мою сторону, и я стреляю.

– Это чё за хреновина? – грабитель посмотрел на товарища.

Я сообразил, что такие пистолеты как мой они могли видеть разве что в музее. Если, конечно, когда-нибудь туда ходили.

– Это пистолет. И он сейчас выстрелит.

– Да ты гонишь, – второй мавр шагнул ко мне, перекрывая путь к отступлению.

Однажды я уже умирал, и новая смерть меня не страшила. Но если нож мавра сможет причинить мне вред, то Сорванец останется с Рогатым один на один. Этого я допустить не мог.

Грянуло оглушительно. Арка моста усилила звук, а пороховая вспышка и резкий запах пороха довершили дело. Грабители стремглав ринулись прочь. Хорошо, что они не ходили по музеям.

От неприятностей я избавился, вот только теперь у меня нечем было покончить с Рогатым. Разве что попробовать его убедить вернуться. Смехотворная мысль.

След Рогатого практически исчез. Но я уже не сомневался, что ведёт он к Марсову полю и нависающей над ним Башне. По мокрой от тумана набережной Вольтера, сменившейся Орсе, я добрался без приключений.

Для меня по-прежнему оставалось загадкой, отчего Рогатый решил искать Стрелка на Башне. Однако вскоре она разрешилась сама собой. На пузатой тумбе я увидел афишу, с которой лучезарно улыбался молодой актёр на фоне Эйфелевой башни. Актёра окружали его фотографии в образах разных персонажей. Вот он играет Юлия Цезаря во дворце Клеопатры, а на следующем кадре он в мундире солдата наполеоновской армии штурмует крепость. Но моё внимание привлёк рисунок, на котором лицедей нарядился Аполлоном и держал в руках золотой лук.

– Солнцеликий стрелок, – прошептал я.

Наверняка такая же афиша висела неподалёку от Собора! И мозолила глаза Рогатому последние недели.

Актёр приглашал поклонников посетить его ресторан на Эйфелевой башне, обещая едва ли не личное присутствие в зале.

– Глупец! Болван надутый!

Ругаясь, сам не понимая в чей адрес, я со всех ног помчался к уродливой конструкции. У лифтов было пусто: ни туристов, ни охранника. Огромные серые балки нависали над моей головой, среди них неживым светом горела иллюминация. Вблизи они выглядели ещё мрачнее, чем с колокольни Собора.

Никогда не думал, что мне придётся оказаться на вершине этого уродства, но выбора не было. Я вошёл в кабину лифта и отыскал нужную кнопку.

Лифт остановился на этаже с большим панорамным окном.

Отсюда весь город лежал словно на ладони: серебристая лента Сены, за ней фонтан сада Тюильрьи, Собор в неясном зареве пожара и стеклянная пирамида музея. Париж сильно изменился за те годы, что я провёл на колокольне, но он всё равно оставался городом, который я любил.

Однако долго любоваться видом мне не дали. Из ресторана донеслись крики, раздался звон посуды и побежали люди. Первым, расталкивая гостей локтями, к лифту нёсся актёр с афиши.

Вслед за людьми в дверях показался Рогатый. Он скинул капюшон, и огромная козлиная голова с красными глазами уставилась на меня. Из пасти донеслось блеяние. Обычное блеяние козлёнка, идущее демоническому виду Рогатого как свинье скрипка.

– Это не Феб, Джали! – поспешно выкрикнул я. – Ты ошиблась, это не он предал твою Хозяйку.

Рогатый замер, в его налившихся кровью глазах промелькнула растерянность. Но в этот миг актёр оттолкнул какую-то девушку, вскочил в лифт и нажал на кнопку. Демон с рёвом бросился за ним, я едва успел отскочить в сторону.

Началась паника, люди разбегались кто-куда; но Рогатый не обращал на них ни малейшего внимания. Он бился в закрывшиеся створки, оставляя глубокие вмятины.

Я навел на Рогатого пустой пистолет и крикнул:

– Стой! Послушай меня. Здесь нет того, кому ты хочешь отомстить. Он остался в Соборе.

Но Рогатый не слушал, он бросился на меня. Я едва успел увернуться. Как вдруг за его спиной возник Сорванец.

– Эй, козлиная башка, смотри сюда!

Он бросил на пол розу, и прямо перед ним открылся портал – тёмное окно, из которого тянуло ладаном и горячим воском.

Сорванец стал корчить рожи, балансируя на самом краю.

– Ни за что не поймаешь, туша лохматая!

Струя чёрного дыма вырвалась из ноздрей Рогатого, лоскуты огня упали на пол. К счастью, они тут же потухли. Взревев совсем не по козлиному, демон бросился на Сорванца. Мальчишка в последний момент прыгнул в сторону, но двигался слишком медленно. Рогатый задел его плечом, и они оба кубарем ввалились в портал.

– Сорванец! – я бросился к ним, но было слишком поздно.

Тёмная поверхность портала пошла рябью, и за ней появились очертания Собора. Я видел, как Сорванец упал на шахматную плитку и остался лежать без движения; тонкая струйка крови сбегала по его лицу. А вокруг него скакала белоснежная козочка. Она бодала его маленькими рожками, но мальчишка не шевелился.

– Пожалуйста, не дай ему пропасть, – обратился я к Собору.

Тело мальчика и козочку окутал туман, и через миг от них не осталось и следа.

– Спасибо, – прошептал я.

Как жаль, что моя признательность не могла вернуть его к жизни.

За окном из-за туч показался серебряный месяц. Его лучи прочертили дорожку от окна ресторана до портала.

Я понял намёк – Собор призывал меня обратно.

Всего один шаг вперёд, и меня окутал промозглый туман. Исчезла Башня и город вокруг неё, но через мгновение его сменили знакомые очертания Собора.

Пожар уже закончился, и сквозь дыры в кровле на пол лился лунный свет. Над плитами стелился сероватый дымок.

Я посмотрел на свои руки, но не увидел их. Моего тела больше не было.

Я устремился вверх. Сквозь кровлю, вдоль каменной кладки на вершину колокольни. Оттуда был виден весь Собор и запертые в нём демоны. Горгульи и химеры вернулись на постаменты, будто никогда с них не сходили. Всё снова было в порядке, разве что кровля требовала срочного ремонта. Но это была работа для обычных людей, не для меня.

Глухой звон колокола раздался над Собором.

Страшная сила

Два жрала притаились среди острых камней, выслеживая жертву. Их уши стояли торчком, а взгляды были направлены в сторону. Внимание хищников целиком и полностью занимало нечто, лежащее чуть поодаль, и для меня невидимое.

Я подкрадывался, позволяя пеплу мягко скользить меж ступней. В последний миг один из жралов что-то услышал и обернулся, но было поздно. Я схватил его за голову и треснул им другого жрала, отчего тот потерял сознание. Однако первый хищник оказался выносливее. Извернувшись, он успел зацепить меня. В бешенстве я проломил ему голову и, оттолкнув, добил во второго жрала.

Лишь после этого я осмотрел свою рану.

Большинство здешних хищников опасны не только остротой когтей. Оставленные ими порезы, если вовремя не прижечь, воспаляются и загнивают. Затем ослабевшую жертву ищут по запаху. Коготь жрала не смог пробить ороговевшую кожу, а значит, не стоило и волноваться.

Теперь я мог рассмотреть то, за чем охотилась пара тварей – закутанное в паутину тело. Оно не двигалось, но и крови вокруг видно не было.

Значит, это была ловушка. Осталось понять, какая?

Вряд ли рядом притаилась ещё одна засада: до ближайших стоячих камней было три больших прыжка, а в шипастую кучу, разившую запахом крови, не рискнул бы забраться даже я, не смотря на прочные наросты по всему телу.

Значит, существо нападёт, когда я подойду ближе.

Притвориться мёртвым – любимая тактика восьминогов. Она срабатывала с жадными до падали жралами, но не со мной. Впрочем, их вонь и без того отбивала всякое желание на них охотиться.

Я обогнул неподвижное существо. Оно явно не было восьминогом и скорее напоминало меня самого, но сильно исхудавшего и без единого рогового нароста. Казалось, что паутина, обмотанная вокруг бледного словно у пещерных червей тела, – это всё, что его защищает.

Неожиданно существо пошевелилось. Я отпрыгнул и приготовился атаковать, но существо больше не двигалось. Оно даже не открыло глаз. Так и лежало, раскинув тонкие руки, на которых не было когтей.

Неожиданно я почувствовал любопытство.

Подобные создания не могли выживать здесь: среди хищников, пепла и камней. Но существо выглядело взрослым, а значит прожило много дней и ночей, охотилось и питалось.

Непривычное чувство усыпляло бдительность.

Я отступил, обнажив острые зубы, и приготовился бежать. Как вдруг существо открыло глаза – настолько ясные и чистые, что казалось, будто они светятся.

– Помоги…, – прошептало оно.

Пальцы существа сжались, хватая пепел. Но вскоре взгляд потух, веки вновь опустились и руки расслабились.

Мне захотелось, чтобы существо ещё раз посмотрело на меня. Это было глупое желание, я не понимал, чем оно вызвано. Лучше было сейчас же уйти, но я не успел.

Издалека донёсся шелест множества когтей, взымающих пепел в воздух. Сюда шла Стая – толпа озверевших от всесилия и голода жралов, способная разодрать в клочья даже бешеного мастодонта.

Шорох нарастал, становясь шумом, от которого всё живое бежало сломя голову. А я стоял на месте и смотрел на беззащитное существо.

Сейчас оно перестанет притворяться и побежит – я был уверен в этом, ведь Стаю не обманешь. Она сжирает всё на своём пути, не брезгуя ни падалью, ни вонючими восьминогами, ни ползунами, от мяса которых немеют руки и кружится голова.

– Бе-ги, – прохрипел я и удивился тому, как тяжело далось мне это короткое слово.

Но существо не шевелилось.

Оно не притворялось. Только не теперь, когда сюда идёт Стая.

В два прыжка я подскочил к существу и взвалил его на спину. Оно оказалось поразительно лёгким, даже тощие жралы весили больше. А затем я побежал так быстро и неосторожно, как не бегал с детства.

За спиной раздался вой сотен глоток – это Стая обнаружила трупы своих сородичей и принялась пировать.

Их вопли разозлили меня. Нужно было хватать жралов, а не это существо, в котором почти не было мяса! Я бы успел уйти с двумя тушами, если бы не… не что? Я и сам не знал.

Я долго петлял среди скользких валунов и жгучих луж прежде, чем двинуться к убежищу. Его я обустроил высоко над землёй, посреди нагромождения стоячих камней, чья вершина терялась в облаках. Оттуда было видно все окрестности, и ни одна тварь не могла подобраться незамеченной. Вот только затаскивать наверх добычу было сущим мучением.

Однако существо оказалось настолько лёгким, что карабкаться с ним на плече было едва ли намного труднее, чем без него.

Вскоре я был в убежище. Опустив существо рядом с собой, я прижал его ногой и оглядел окрестности – пустырь внизу пустовал, Стая не взяла мой след. Было бы лучше, если бы ночью пошёл дождь, но тучи выглядели слишком тощими для этого.

Существо я отнёс в самый дальний конец убежища. Там не было ни отверстий в стоячих камнях, ни провалов в лежачих, и невозможно было подобраться, не попав мне на глаза.

Тонкие руки существа я обвязал ремешком из высушенной кожи жрала и уже намеревался затянуть узел, когда вдруг почувствовал биение жилки на его запястье. Оно было настолько слабым, что казалось будто ремешок способен прекратить его вовсе. Узел я так и не затянул, и ремешок соскользнул вниз, а я отправился есть.

Неподалёку я устроил очаг. Укрытый от ветра, он был способен тлеть всю ночь и утро. Я закинул в него куски сырого мяса, оставшиеся от прошлой охоты, и невольно вспомнил мать. Давным-давно она учила меня, как сохранить угли тлеющими. Разжечь их было гораздо легче, чем добывать огонь заново.

На такой высоте можно было не опасаться выдать себя запахом или дымом. Но я всё равно подобрался, услышав тихий скулёж. Лишь спустя мгновение я вспомнил о существе. Оказалось, что оно очнулось и теперь смотрело, но не на меня, а на кусок мяса в моей руке.

– Мясо? – спросил я.

Существо кивнуло и протянуло руку ладонью вверх. В его жесте не чувствовалось угрозы, но я разозлился.

– Нет!

Рука существа обмякла.

– Кто. Ты?

Оно закрыло глаза.

– Откуда? – настаивал я.

Существо что-то прошептало, и мне пришлось подойти совсем близко, чтобы расслышать.

– С неба. Я упала с неба.

– Оттуда? – я в удивлении показал наверх. – Где. Дождь?

– Да.

Слова давались мне плохо. Неповоротливый язык не поспевал за мыслями, и это неимоверно меня злило. А ведь когда-то я много разговаривал: с отцом, с матерью и братьями. Однажды отец даже пригрозил отрезать мне язык, если я не заткнусь. Говорил он всерьёз или нет – я так и не узнал.

– Семья? Есть? – поддавшись порыву, спросил я.

Но от моих слов существо затряслось.

– Что. Такое? – я сделал шаг назад.

Не хватало ещё, чтобы оно оказалось больным.

Когда мою семью разорвала Стая, я долго голодал, пока однажды не наткнулся на одинокого жрала. Я был слаб, но он показался мне ещё слабее, и я напал. Его мясо пахло неприятно, но я был слишком голоден и ел его сырым прямо на месте. Потом я заболел: меня трясло и мерещилось, что Стая поймала меня и медленно пожирает. По чистой случайности я набрёл на трещину в камне и сидел там, пока болезнь не отступила.

– Отец выгнал меня, – слова существа вырвали меня из воспоминаний. – Сломал и сбросил сюда. Я думала, что умерла.

– Почему?

– Я ревновала его.

Ревность. Это слово я помнил, ведь у меня когда-то было трое братьев. Мой отец часто орал на нас и мог даже ударить. Но кем надо быть, чтобы сначала искалечить, а затем выгнать своё дитя? Даже жралы берегли детёнышей. По крайне мере, они надёжно прятали их от хищников.

Я протянул существу кусок мяса и пошёл за водой.

Когда я вернулся существо спало. Съело оно немного, почти целый кусок лежал у его ног. Рядом я поставил чашу с водой.

В убежище у меня было обустроено надёжное логово для сна, в него невозможно было попасть бесшумно. Устроившись там на шкуре мастодонта, я не заметил, как отрубился.

Проснулся я от клацанья когтей по камню. Их обладатель старался двигаться тихо, но тренированный слух быстро вычленил опасные звуки из ночного шума. Звук шёл снизу.

Гнев и страх затопили меня с головой – охотились не на меня, а на существо!

Стараясь не задевать камни, я бросился вниз и увидел жрала, нависшего над существом. Ему хватило бы одного движения, чтобы перерезать беззащитное горло добычи. Однако жрал стоял неподвижно и смотрел, словно одурманенный укусом ползуна.

Зато я ждать не стал.

Поверженный жрал разбудил существо. Мгновение оно смотрело на бьющегося в конвульсиях хищника мутным взглядом, а затем произнесло:

– Как жаль, что ты его убил.

– Жаль? – переспросил я. – Он – хищник. Ты – еда.

– Моя смерть принесла бы ему пользу.

– Нет.

Мне захотелось схватить существо и тряхнуть, но я сдержался.

– Почему «нет»?

– Жить. Нужно! – прорычал я.

– А зачем?

Зачем?! В моей голове не укладывалось, как можно задавать настолько глупый вопрос? В этом мире живут не зачем, а вопреки. Вопреки голоду и постоянной опасности. Здесь каждый миг существования выдирают из когтей врагов и глоток добычи.

Я хотел объяснить это существу. Но мой язык всё ещё меня не слушался, и я лишь бессильно повторил:

– Жить. Нужно.

Существо будто не слышало меня. Не обращая внимание на кровь вокруг, оно свернулось калачиком и снова уснуло.

Я смотрел на него, а в груди отчего-то было тепло. Но продолжалось это недолго. На смену теплу пришёл страх. Мне показалось, что кто-то подкрадывается ко мне, но позади никого не было.

Непонятное чувство не исчезало. Пытаясь от него избавиться, я схватил тело жрала и потащил разделывать. С этим вполне можно было подождать до утра, однако мне хотелось занять лапы.

Разделка вымотала меня и, закончив с ней, я крепко уснул.

Утром я застал существо возле котла с остатками еды. Оно жадно кусало мясо, но, заметив меня, закашлялось.

– Извини, – виновато сказало оно. – Мне показалось, ты не будешь против, если я возьму чуть-чуть.

Я заглянул в котёл – он был практически пуст. Лишь на дне в жирной лужице мок жалкий ошмёток.

– Извини, – повторило существо.

– Ешь, – я пожал плечами. – Есть. Хорошо. Еда – жизнь.

Существо покраснело.

– Тебе. Плохо?

– Глупая дура. Наплела вчера, что не хочу жить, а сама жру как свинья. Ты, наверное, считаешь меня лгуньей? Больше этого не повторится, я буду сама добывать себе еду.

– Умеешь?

– Нет, – огорчилось существо.

– Научу.

Внезапно существо бросилось ко мне, и я едва не вонзил в него когти, но сдержался в последний момент.

Губы существа коснулись моей морды, и в голове зашумело.

– Что. – отпрянул я. – Такое?

– Благодарю, – уголки губ существа дернулись к верху.

Это был странный оскал. В нём не чувствовалось угрозы, скорее наоборот – он успокаивал.

Для первой охоты я выбрал ползунов. Тощие и ядовитые, они почти не годились в пищу, однако вокруг их водилось в изобилии.

– Смотри, – указал я на холмик пепла, под которым притаился ползун. – Подходи сзади.

– А как понять, где у него зад?

Вопрос был хорошим. Чтобы узнать, где у зарывшегося ползуна хвост, нужно было рассмотреть холмик. Сзади он был более пологим, чем спереди.

– Хвост там. Видишь? Там ниже.

– Кажется, вижу.

Я поднял с земли тяжёлый камень.

– Бери. Крадись сзади.

Когда существо размозжило голову ползуна и выкопало его тело, я приказал искать ещё.

– Вон там, – обрадованно указало существо на другой холмик. – Я могла бы кинуть камень прямо отсюда.

– Нет, – возразил я. – Опасно.

Должно быть, это прозвучало слишком резко, потому что существо съёжилось.

– Промахнёшься – укусит, – пояснил я.

Ползуны были быстры. Глаз не успевал отследить их движение, а от укусов почти сразу начинали неметь лапы. После этого у тебя оставалось лишь несколько мгновений, чтобы успеть раздавить ползуна, иначе следовали новые укусы и смерть. Будь эти существа чуточку умнее, они нападали бы группами и стали бы угрозой не менее страшной, чем Стая. Но ползуны в отличие от Стаи друг с другом не уживались.

Хоть слова и давались мне легче с каждым разом, но объяснить всё это существу я бы не сумел. Я снова разозлился на свой язык и горло, за то, что они стали такими неповоротливыми.

Существо училось быстро. Оно справилось со вторым ползуном, а затем ещё с двумя, и вскоре мы вернулись в убежище. Там я показал, как разделывать ползунов. К огорчению существа, большую часть их туш приходилось выкидывать.

– Много яда, – пояснил я.

На обед у нас был вкусный суп из ползунов и вчерашнего жрала. Наевшись, я привалился к плоскому камню, откуда было хорошо видно окрестности, а существо устроилось рядом.

Вдали в небе поднимались клубы пепла. При виде их мои лапы напряглись.

– Что такое? – тотчас насторожилось существо.

– Там Стая, – указал я.

– Мы пойдём на них охотиться?

– Нет. От Стаи беги.

Существо задумалось.

– Знаешь, а я ведь видела Стаю раньше.

Существо ошибалось. Оно не пережило бы встречу со Стаей.

– Когда я жила на небе, то любила смотреть вниз, из любопытства. Я видела огромные толпы жралов, которые как саранча сметали всё на своём пути.

– Как кто?

– Неважно, – отмахнулось существо. – Я наблюдала за ними. И заметила, что в каждой Стае есть свой вожак, самый крупный жрал. Иногда другой жрал вызывал его на бой и, если побеждал, становился новым вожаком.

Я не понимал, зачем существо об этом рассказывает, но оно тут же объяснило:

– Ты мог бы стать вожаком своей Стаи.

– Глупость. Стая сожрёт меня.

Существо не понимало простых вещей! Чтобы добраться до вожака, нужно пробраться через Стаю, а это верная смерть. Тебя заживо разорвут на куски, стоит только выдать своё присутствие.

Но существо не успокаивалось. Оно взяло мои лапы в свои руки и заглянуло в глаза.

– Не сожрёт, если вызвать вожака на бой. Я видела, как это происходит! Один из жралов издаёт протяжный вой – его слышно даже на небесах! – и Стая расступается в ожидании кровавого зрелища и пира.

– Нет! – я вырвал лапы из рук существа. – Это глупо. Опасно!

– Глупо всю жизнь бояться, – возразило существо. – Ты мог бы стать владыкой преисподней. Нужно лишь отринуть свой страх!

Как она назвала это место? Преисподняя? Такого слова я раньше не слышал.

Нездоровый блеск в глазах существа испугал меня.

– Нет, – я встряхнул его за плечи. – Тебе стало плохо. Мясо ползуна плохое. Зря мы его ели.

Существо мгновение смотрело на меня, а затем медленно опустило голову.

– Извини, я забыла, где нахожусь. Решила… Сама не знаю, что я решила. Вспомнила дом, отца. Он бы не стал прятаться от Стаи. Он бы не оставил от неё и мокрого места.

– Тогда где он? – зло спросил я. – Разве он здесь?

– Ты прав, его здесь нет. Он никогда не смотрит вниз на таких, как ты. А теперь – и на меня.

Договорив, существо побрело вглубь убежища. Там оно забилось в темноту и свернулось калачиком.

После обеда я рассчитывал ещё поохотиться, но вид Стаи отбил желание покидать убежище. Будь я один, то непременно бы вышел, но вместе с появлением существа во мне вдруг появился и страх за него.

Осознав это, я будто окаменел.

Неужели это был я? Тот, кого боялись все хищники-одиночки в округе? Тот, кому приходилось кочевать, потому что места моей охоты быстро становились безжизненными? Во мне закипала ярость.

Я больше не хотел бояться! Никого. Ни за кого.

– Какой он? – спросил я.

Спросил негромко, но существо услышало.

– Кто? Отец?

– Нет. Вой.

– Сейчас, – существо быстро выбралось из темноты и вдруг завыло.

Я слышал этот звук и раньше, но думал, что так жралы воют от голода или возбуждения.

– Понял? Теперь повтори, – приказало существо.

Я повторил. Но оно осталось недовольным.

– Не так! Слушай внимательно. Тебе нельзя будет ошибиться.

Я выл до тех пор, пока наконец у меня не вышло нечто похожее.

– Хорошо, вот теперь хорошо – оскалилось существо, и его руки обвили мою шею.

Оно приблизилось ко мне вплотную и горячо зашептало:

– Когда меня сбросили, я не хотела жить.

Я открыл пасть, но существо поднесло к ней палец, останавливая меня.

– Теперь это в прошлом, теперь я хочу жить! Но только с тобой, мой защитник. Я хочу знать твоё имя. У тебя же есть имя?

– Рогг, – произнёс я и удивился тому, как давно не слышал этого короткого звука: – Меня зовут Рогг.

– Хорошо, Рогг. Я тоже хочу, чтобы ты как-то меня называл. Но не тем жалким именем, что дал мне отец. Ты зови меня… зови меня Сатани.

– Сатани, – повторил я, и в его… в её глазах загорелась бешенная радость.

В лунном сиянии

В лунном сиянии серебрился первый снег. Он едва прикрывал землю, рыхлую после уборки зерна, но не таял, схваченный ночным морозцем, предвестником зимы.

По полю бежал боевой медведь со всадником на спине. Лапы зверя оставляли отчетливые черные следы на свежей снежной простыне. Проследить по ним за всадником не составило бы никакого труда, однако, казалось, его это совсем не беспокоило. В лунном свете можно было разглядеть форму Третьей медвежьей дивизии Его Императорского Величества и погоны офицера на рукавах.

Всадник спешил к раскинувшемуся за полем поместью. За оградой в тени берёз, с которых еще не успели облететь желтые листья, стоял двухэтажный барский дом. По одну сторону от него расположилась конюшня, а по другую – сад и беседка на берегу тихой речки.

Залаяла собака, почуявшая позднего гостя. Залаяла не грозно, а так, будто узнала во всаднике старого знакомого. Даже запах медведя не испугал пса, хотя обычно собаки побаивались грозных боевых животных.

На лай из дома вышел привратник.

– Кого это там нелёгкая принесла? – грозно крикнул он.

В облике старика угадывалось военное прошлое. Даже годы не смогли согнуть его спину и добавить дрожи в голос.

Всадник остановил своего медведя на почтительном расстоянии от ограды, а затем спешился. К воротам он подошел, ведя зверя под уздцы.

– Доброй ночи, Порфирий. Можешь вынуть руку из кармана, это я – Валентин.

– Батюшки, Валентин Петрович! Вот хозяева-то обрадуются.

Старик принялся суетливо отпирать ворота.

– Что ж вы не предупредили нас? Ещё и приехали ночью. Небось, случилось чего?

– Случилось, Порфирий, случилось. Проводи меня скорее в дом да разбуди хозяев. Надо переговорить с его светлостью Аркадием Алексеичем.

– Не можно с его светлостью говорить. Уехали они в столицу третьего дня, по вызову самого Императора.

– А Елена Игнатьевна?

– Здесь с дочерями остались возвращения дожидаться.

Офицер тихо выругался.

– Буди всех, Порфирий. Времени мало.

Привратник коротко отдал честь.

– Токмо медведя вашего я в конюшню отправить не могу. Лошади перепугаются.

– И не надо, мы здесь не задержимся. Ты тоже собирай пожитки, будем уходить.

– Вот, значит, как, – пробормотал старик.

Они вошли во двор, где Валентин привязал медведя к столбу и наказал зверю сидеть смирно. Медведь недовольно заворчал, но все же устроился на подстилке из сена, присыпанной свежим снегом.

Порфирий пропустил офицера в гостиную, а сам поковылял по лестнице на второй этаж. Валентин уселся на софу напротив окна и принялся ждать хозяек, поглядывая на тикающие в углу ходики.

Ждать пришлось долго. Прошло не меньше часа, прежде чем послышались дробные шажки и со второго этажа спустились хозяйка с дочерьми. Женщины нарядились словно на светский приём: в пышные платья и неудобные туфли. Рядом с ними топтался красный как рак Порфирий.

– Валюша, мы так рады вашему приезду! Но какая муха вас укусила, приехать в столь неурочный час?

– Беда, Елена Игнатьевна, – ответил офицер. – Враги напали на пограничье. И сейчас они не далее, чем в тридцати верстах от нас.

– Враги? – недоверчиво перепросила княгиня. – Какие враги? Откуда? Ничего не понимаю.

Её дочери испуганно зашептались.

– Мавританские всадники на ящерах. Возникли будто ниоткуда, перестреляли пограничников и пошли на прорыв.

– Так что же, они пойдут мимо нашего поместья?

– Вряд ли они пройдут мимо, Елена Игнатьевна. Это авангард вражьих войск, Елена Игнатьевна, и за ними последует армия. Поэтому вам нужно собирать вещи и уезжать прямо сейчас.

– Но это никак невозможно, Валюша. Аркадий Алексеич взяли с собой почти всех слуг. Собирать вещи совсем некому.

– Берите только самое главное: теплую одежду, еду и драгоценности, какие есть. Остальное оставляйте.

– Мамочка, у нас же кареты нет, – одна из дочерей, схватила княгиню за рукав.

– Ничего, я видел во дворе телегу. Порфирий, тягловые лошади у вас остались?

– Кончено, господин офицер.

– Вели запрягать.

– Да погодите же! – княгиня топнула ногой. – Порфирий, стой. Никого запрягать не надо.

– Елена Игнатьевна, – взмолился Валентин. – Поймите, это не шутки. Враг близко, и щадить он никого не будет.

– Но это же абсурд! Ящеры в наших землях не ходят. Они же как змеи, им тепло нужно. Это любой школяр знает.

– Вы правы, княгиня. Они теплолюбивые животные. Но только мавры придумали средство: согревающую микстуру, которой натирают ящерам чешую.

Княгиня открыла рот, чтобы сказать что-то ещё, но тут снаружи послышалось приглушённое гудение и резкие будто удары хлыста щелчки. Затем наступила ватная тишина.

– Они близко, – голос Валентина прозвучал набатом. – Этот гул от конденсаторов их лазеров.

– Разве это не значит, что их остановили? Кто-то дал им отпор, иначе бы они не стреляли.

– Должно быть, жгут леса или несобранные посевы. Порфирий, седлай лошадей. Княгиня, молю вас, собирайте вещи.

Бледная как простыня женщина схватила дочерей за руки и поволокла в комнаты.

– Вы слышали Валентина. Живо собирайтесь, мы уходим!

Сонный доселе дом ожил. Кроме привратника в поместье были конюх и повар. Порфирий быстро растолкал их и принялся командовать словно генерал на поле битвы. Не далее, чем через час во дворе стояла телега, полная вещей и провианта и запряженная смирной тройкой. На телеге устроились княгиня с дочерьми. Правил конюх, а Порфирий и повар оседлали двух верховых лошадей. Те стригли ушами, испуганно поглядывая на медведя, лениво переступающего с лапы на лапу.

– Порфирий, открывай ворота, – скомандовал Валентин и вскочил на спину зверя. – Все за мной. Если отстанете или заметите что-то подозрительное, сразу кричите.

Валентин расстегнул медвежью перевязь. На ней висела винтовка с оптическим прицелом. Офицерский пистолет у Валентина тоже был, но он не собирался подпускать мавров близко к их обозу.

Когда выехали за ворота, снова послышалось гудение конденсаторов. Теперь оно звучало ещё громче и ближе, чем час назад. Казалось, что вражеские войска уже совсем рядом, за соседним полем, а то и вовсе – за холмом. Луна освещала им путь; снежный покров сделал ночь ещё светлее. На дороге виднелись каждый камень и каждая выбоина, не требовалось даже зажигать фонари, которые могли выдать врагу их процессию.

Валентин подгонял медведя, и запряженные в телегу лошади едва поспевали за ним. Они миновали поле, а затем небольшой подлесок. Женщины молчали, кутаясь в накинутые поверх платьев шубы и тулупы. Порфирий негромко переговаривался с конюхом и даже засмолил сигаретку, как вдруг им навстречу выскочил всадник на лошади.

Офицер схватился за винтовку, но быстро опознал в испуганном всаднике соседского помещика.

– Кто вы? Что здесь делаете? – выкрикнул тот, неумело размахивая револьвером. – Имейте ввиду, мои слуги скоро меня догонят.

– Аркаша, это мы, соседи, – подала голос княгиня.

– Елена Игнатьевна? – помещик опустил револьвер и подъехал ближе. – Что случилось? Куда вы собрались на ночь глядя?

– Разве вы не слышите, Аркаша? Мавры рядом. К нам несколько часов назад прибыл Валентин, чтобы предупредить.

– Ах, это вы? Не узнал в темноте, простите ради Бога.

– Ничего страшного. Но вам лучше тоже уходить, берите домочадцев и срочно уезжайте.

– Что вы такое говорите, Валентин? Куда мы пойдем посреди ночи?

– Не важно куда. Уезжайте подальше, скоро здесь будут всадники на ящерах. Это их лазеры гудят в ночи.

– Нет, нет, – замотал головой Аркадий. – Никуда мы… Да что маврам делать в таком захолустье?

– Послушай Валю, Аркаша. Он боевой офицер, и если говорит – бежать, то надо бежать.

Но помещик уже развернул свою лошадь.

– Проезжайте, Елена Игнатьевна. А я своё хозяйство не брошу.

– Не глупите, Аркадий, – прикрикнул на него Валентин.

– Здесь моя земля, и я никуда не уйду! – огрызнулся помещик, а затем добавил, ссутулившись: – Авось, пронесет их мимо.

И, пустив лошадь в галоп, он поскакал к своему поместью.

А их обоз во главе со всадником на медведе продолжил свой путь.

– Что ж мы вот так их бросим? – прервала тяжкое молчанье княгиня.

– У нас нет выбора, Елена Игнатьевна. Задерживаться здесь опасно, а пытаться уговорить – наверняка, бесполезно. Будем надеяться, что ваш сосед окажется прав и мавры пройдут мимо.

Княгиня молча закуталась в пуховый платок. В дороге она смотрела, как снег исчезает под тяжелой поступью медведя. Обе её дочери уснули, прислонившись к плечам матери. Валентин ехал впереди, вглядываясь в даль. Перед каждым поворотом дороги он доставал винтовку, но она не пригождалась и вскоре снова оказывалась на перевязи.

Громкий хлопок разорвал ночную тишину, и вдалеке за спинами обоза полыхнул горизонт. Девушки проснулись и испуганно завертели головами.

– Что это, Валя? – спросила княгиня. – Мне кажется или горит поместье Аркадия?

– Вам не кажется, Елена Игнатьевна, – сжав поводья, ответил офицер. – Мавры до них добрались. Надеюсь, ваши соседи успели убежать в лес.

– Господи, помилуй!

Княгиня перекрестилась.

– Думаете, и наш дом уже сожгли?

– Ворота мы оставили нараспашку, на снегу следы бегства. Если мавры поняли, что поместье покинуто, то могли его просто разграбить и ничего не жечь.

– Звери они хладнокровные, – запричитала одна из дочерей. – Совсем как их ящеры. Разве нормальный человек станет ездить на такой гадости?

Рядом с ней хмыкнул Порфирий.

– Ты не согласен, что ли?

– Согласен, госпожа, – миролюбиво ответил старик. – То ли дело наши медведи.

– Да, да. Они ведь, – девушка запнулась, подбирая слова. – Они теплокровные, вот!

– Верно, госпожа.

Продолжили путь молча.

Дорога шла мимо холмов, поросших сосняком и осинами. Ночная тишина вокруг убаюкивала, и все стали клевать носами.

Вскоре горизонт начал светлеть, ночь сходила на нет. Ветер зашевелил желто-красные кроны деревьев, срывая с них оставшиеся листья.

По правую сторону от дороги тянулся пригорок, заросший густым кустарником. Внезапно из ветвей навстречу обозу выпорхнул тетерев, заставив Валентина очнуться от полудремы. И тут же офицер заметил впереди странный силуэт на пригорке, но ничего сделать не успел. На дорогу спрыгнул ящер, на котором сидел закутанный в серый халат всадник. Не раздумывая, он набросился на офицера. Ящер вцепился в лохматый бок косолапого, и Валентин кубарем полетел наземь.

Завизжали с спросонья девушки, но княгиня заткнула им рты грозным окриком.

Тут бы молодому офицеру и быть затоптанным насмерть разбушевавшимися зверьми, если бы на помощь не пришел Порфирий. Выхватив из кармана пальто наган, он выстрелил в мавра и попал прямехонько в грудь. Всадник в сером завалился на бок, потянув за собой ящера. Медведь Валентина тотчас воспользовался моментом, вцепился в бок ящера и выдрал кусок мяса. На дорогу брызнула холодная кровь. А медведь продолжил рвать вражеского зверя.

Валентин тем временем отполз в сторону и дрожащей рукой выхватил револьвер, но так и не выстрелил, опасаясь задеть медведя. Рядом замер Порфирий с наганом наготове, оглядывающий окрестности. Когда с ящером было покончено, Валентин подошел к медведю и принялся гладить его, успокаивая.

– Очнитесь, барин, – окликнул офицера старик. – Вокруг наверняка есть ещё мавры, иначе бы он не напал.

– Нет тут больше никого, Порфирий, – откликнулся офицер, осматривая бок медведя. – Слава Богу, ничего серьёзного.

– Откуда вы знаете, господин?

– На нём одежда разведчика. Он тут был один, дожидался своих. Если бы не тетерев, мы бы его даже не заметили.

Валентин подошел к старику и пожал ему руку.

– Спасибо за помощь, солдат.

– Да не за что, господин. Мне не впервой.

Подала голос княгиня:

– Если доберемся до столицы живыми, выхлопочу тебе награду, Порфирий. А вам, – она грозно посмотрела на конюха с поваром, – не поздоровится, коли будете за нашими спинами прятаться.

Мужики пристыженно опустили взгляды.

– Валечка, ты в порядке?

– В полном, Елена Игнатьевна. Благодарю.

– Тогда в путь.

Дальше они ехали, зорко глядя по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху.

Вокруг совсем рассвело. Сосны и осины сменились светлым берёзовым лесом: от белых стволов в черную крапинку зарябило в глазах. Спрятаться среди березняка было практически невозможно, и все немного успокоились.

Между княгиней и Валентином завязался тихий разговор о том, что же будет дальше. Но офицер мог только гадать. Заслышав о вражеском наступлении, он тотчас отпросился из части и поехал спасать князя с семьёй. Валентин был на хорошем счету у начальства, да и его святейшество Аркадия Алексеевича знали не понаслышке. Разрешение дали, но связь со своей частью Валентин потерял.

Ближе к полудню они остановились передохнуть. Телегу спрятали среди густого кустарника, а сами углубились в лес, прихватив только узел с едой да топор. Порфирий довольно быстро отыскал низину с ручейком и развёл костёр, стараясь бросать в него ветки посуше, чтобы меньше дымили.

Сидеть на земле, пусть и укрытой листвой, а не снегом, всё же было зябко. Все кутались в одежду и ждали, когда закипит вода в походном котелке, который Валентин достал из поясной сумки медведя. Вода закипала долго. Зато, когда офицер кинул в неё щепотку чайных листьев, вокруг по-домашнему запахло чаем.

– Кружка у меня только одна, – извинился Валентин. – Так что пить будем по очереди. Дамы вперёд.

– Благодарю, Валя, – княгиня взяла обжигающе горячий напиток и передала младшей дочери. – Пей осторожно.

От чая все согрелись и проголодались. Хлеб и вяленое мясо, которые Порфирий достал из узелка, показались им нежнее самых изысканных блюд из ресторанов столицы.

Когда с едой было покончено, засобирались в дорогу. Девушкам не хотелось уходить от разгоревшегося костра, но под строгим взглядом матери они не посмели жаловаться.

Порфирий потушил костёр, как вдруг заворчал медведь Валентина.

– Что такое, Проша? – мигом подбежал к нему офицер.

Медведь уставился на пологий склон низины. И тотчас все услышали негромкий трест ветвей. Кто-то приближался.

Валентин вскинул ружьё, Порфирий достал наган, а повар схватился за топор.

– Не стреляйте, баре. Свои!

Из кустов вышли двое мужиков в солдатских шинелях. Один был в возрасте и с густой бородой на обветренном лице, второй оказался совсем молодым парнем.

– Кто такие? – крикнул Валентин, и не думая опускать ружье.

– Разведка третьего полка, господин офицер, – ответил бородач. – Послали нас вперёд засады искать. Я и углядел вашу телегу в кустах, а рядом смотрю – помёт медвежий. Ну, думаю, у офицера беда.

– Глазастый ты, – ухмыльнулся Валентин. – Стало быть, наши недалеко?

– Часа три пешим ходом по дороге. Но вы на телеге быстрее доберётесь.

– Спасибо, что стрелять в нас не стали.

– Да что ж, мы звери какие, что ли? – удивился мужик. – Вижу ведь, беглянцы.

Возле телеги они распрощались с разведчиками и разошлись в разные стороны. Обоз тронулся в путь.

Не прошло и часа, как Валентин услышал гомон большого войска: ржание лошадей, рёв медведей и скрип колёс. Лес поредел и вскоре беглецам открылся вид на широкое поле, пестрящее шатрами, мундирами и шинелями. Впереди солдаты рыли траншеи, за которыми укладывались помосты для артиллерийских орудий. Навстречу обозу выехал офицер на медведе, в сопровождении двух пеших солдат. Ещё издалека Валентин узнал в нём своего однополчанина и ему замахал шапкой, а потом обернулся к княгине.

– Добрались, Елена Игнатьевна! Наши!

– Благослови тебя Бог, Валюша.

– Тут наши с вами пути расходятся, Елена Игнатьевна. Вам ехать дальше в столицу, а мне возвращаться в часть. Так что прощайте.

– Нет, не прощай, а до свидания. Мы с девочками будем за тебя молиться.

Она обняла Валентина, а затем обняли и её дочери. В глазах у обеих стояли слёзы. Офицер пожал Порфирию руку и направил медведя к самому большому шатру.

Бой с маврами состоялся на следующий день. Едва показавшись из леса, ящеры разом дали залп из лазеров по шатрам и орудиями. Но шатры оказались пустыми, а орудия заранее обили сырыми шкурами. Это была ловушка: с фланга на мавров напали всадники на медведях, и исход битвы оказался предрешён.

Подробности битвы Елена Игнатьевна узнала гораздо позже из столичных газет. Но её волновали не тактические решения императорских войск, а судьба Валентина. Молодой офицер не только выжил, но и получил награду. А следующим летом от него пришла весточка – он писал, что скоро приедет в гости.

Накануне всё поместье ходило ходуном, будто их надумал посетить Его Величество Император. Порфирий не находил себе места, по третьему разу проверяя – всё ли готово ко встрече дорогого гостя. Он первым и заметил всадника на медведе, не спеша едущего по дороге, выбежал к воротам и сам отодвинул засов.

– Добрый вечер, господин, – поклонился всаднику старик, но тот спрыгнул с медведя и обнял привратника.

– Это я должен тебе кланяться, Порфирий. Ты нам жизнь спас.

– Тогда добро пожаловать домой.

В мирном небе низко парили птицы. За спиной всадника раскинулось зеленое поле.

– Ночью будет гроза, – сказал Валентин. – Обычная летняя гроза.

Дасгримм

Посреди серого покрытого пеплом поля торчали шесть деревянных идолов. Бушевавший накануне степной пожар не смог причинить им вреда, лишь покрыл копотью их злые лица. Местами над землей всё ещё курился дымок, но вскоре ему предстояло окончательно угаснуть.

Небо затянули тучи, а вдали у горизонта сверкали молнии. Их глухой рокот катился над полем, не встречая преград.

Всадник остановился в десятке шагов от заколдованного круга и спешился, подняв облако горячего пепла. Лошадь недовольно фыркнула и переступила с ноги на ногу. Стоять на золе ей было горячо.

Всадник отвязал продолговатый сверток и вошёл с ним в центр круга. Словно предостерегая его, в небе раздался раскат грома, и на дымящийся пепел упали первые капли дождя.

Идолы смотрели на незваного гостя. Неизвестный резчик изобразил на их лицах гнев, презрение и насмешку.

– Зачем ты явился к нам, смертный? – прозвучало со всех сторон.

– У меня есть к вам дело.

– Нас не интересуют дела людей.

– Зато вас заинтересует он.

Покрытая рунами ткань упала на землю, и в предгрозовых сумерках блеснула сталь. В руке у незваного гостя остался кинжал. Рукоять из кости была сильно потёрта, но лезвие выглядело настолько острым, словно было способно разрезать даже камень.

Идолы загомонили; на деревянных лицах появилась гримаса страха.

– Что ты хочешь от нас, обладатель Дасгримма, Гнева Йама? – спросил один из них. – С его помощью ты способен получить всё, что пожелаешь.

– Я хочу знать, как его уничтожить.

Вокруг зазвучали возгласы удивления. Лезвие кинжала потемнело и задрожало, но всадник держал его крепко.

– Назови своё имя, Великий.

– Айвор. Так вы знаете, как его уничтожить?

– Идолы Канингарда знают всё, – последовал напыщенный ответ. – Чем ты заплатишь за наше знание?

– Я оставлю вас невредимыми.

По лицам идолов можно было читать мысли древних божков, как по раскрытой книге. В их намерения не входило погибать, но гордость не позволяла в этом признаться.

– Ты не посмеешь!

– Я – нет, но Дасгримм голоден, – Айвор сжал оружие. – Он просит пустить его в ход. И, пожалуй, я прислушаюсь.

– Мы согласны, – загомонили идолы. – Наши жизни – достаточная плата за короткую историю.

– Я слушаю.

– Кинжал, который ты держишь в руках, называют Гневом Йама. По легенде в незапамятные времена богиня Ниара создала первых людей из глины и наделила их бессмертием. Они не знали ни горя, ни болезней и жили счастливо. Но муж Ниары, седобородый Йам, возревновал её. Йам был великим кузнецом. Из своего гнева он выковал Дасгримм и отправился бродить с ним по миру. Всё, к чему он прикасался лезвием кинжала, начинало стареть и со временем умирало. Но Ниара узнала о подлом поступке мужа. Она призвала Йама и потребовала избавить мир от Дасгримма. Однако бог-кузнец лишь развёл руками. Он не знал, как разрушить своё творение, ведь Дасгримм был самой смертью. Тогда Йам размахнулся и забросил его в бездну посреди океана. От этого родились шторм, буря и ураган.

– Лживые детские сказки. Я отыскал Дасгримм вовсе не на дне морском.

– Глупый смертный, – прошипели идолы. – С тех пор минули тысячелетия. Там, где раньше были океаны, теперь возносятся горные хребты.

– Ладно, пусть ваши сказки не лгут, но они бесполезны. В них нет ни слова о том, как уничтожить Дасгримм.

– Наш рассказ ещё не окончен. Бездна, в которую упал Дасгримм, не пустовала. В ней обитал Владыка Морей, и ему не понравилось самоуправство Йама. Он решил узнать, кто наслал шторм и ураган на его королевство. В глубинах Бездны в полной тьме он отыскал Дасгримм. Тот кружился в потоке горячей воды, струящейся из земного разлома. Владыка схватился за острое лезвие, и в то же мгновение почувствовал, что стал смертным. В гневе он отдернул руку, из которой струилась чёрная как чернила осьминога кровь. Созвав подданных, Владыка пообещал своё королевство тому, кто отыщет способ уничтожить проклятое оружие. Долгие годы его подданные искали такой способ, но Дасгримм был неуязвим. Ни жар, ни холод, ни едкая вода, ни огромные камни не могли причинить ему ни малейшего вреда. Но однажды к Владыке приплыла огневолосая русалка и задорно сказала: «Я знаю, как истребить Дасгримм, и сделаю это. Но сначала ты объявишь, что отдаёшь мне королевство.» Владыка согласился. Но когда наступил день отречения, он окинул взглядом бескрайние просторы океана и тихо произнёс: «Нет, не могу я отдать королевство. Пусть в нём бушуют штормы, пусть ярятся бури, я к ним привык.» «Что ж, да будет так,» – ответила русалка. Владыка крикнул стражу, собираясь выпытать ответ силой, но русалка исчезла.

– Она давно мертва, – разозлился Айвор. – Русалки смертны. От ваших сказок никакого толку.

– Только не она, – с торжеством произнёс идол. – Владычице Озера годы не страшны. Как и прежде живет она на севере, у самых корней Горячих гор. Туда тебе и путь лежит, Великий смертный.

– Отчего тогда не отыскал её Владыка? Или врёте вы мне всё, деревяшки? – в голосе Айвора звучала угроза.

– Ложь придумали вы, люди, чтобы не так страшно было жить. Русалка же и не скрывалась вовсе. Да только не решился морской Владыка к ней идти, когда узнал правду. Трусливым он стал, как все смертные. Найдешь её – узнаешь, как разбить Дасгримм. Да только не станет Владычица с тобой говорить.

– Это мы ещё посмотрим.

Айвор подобрал с земли рунную ткань и завернул в неё кинжал.

В мгновение ока он запрыгнул на коня и пустил его в галоп, оставляя за собой мерцающие облачка пепла. Вслед ему смотрели шесть деревянных идолов. Нехорошее число, как сказал бы вам всякий. Да только Айвора не волновали глупые суеверия.

Путь всадника пролегал на север. Он ехал по заброшенным трактам мимо деревень, опустевших после войны и мора. Ночевать предпочитал в стороне от селений, в пещерах среди холмов, укрытый от посторонних глаз.

Айвор знал, в обезлюдившем краю водились мародёры. Конь, седельные сумки с флягами и добрая одежда обязательно привлекли бы их внимание, а убивать без нужды он не хотел.

На холмах, покрытых жесткой колючей травой и мхом, почти не было корма для коня. Когда мешок с овсом показал дно, Айвору пришлось свернуть с пути и двинуться к побережью.

Деревенька, в которую он заехал, была обычным рыбацким поселением. Только такие и смогли уцелеть в войне: ни храма, ни постоялого двора, лишь покосившиеся лачуги вдоль берега. На песке кверху брюхом лежали лодки. Чумазые дети сидели неподалёку: кто чинил сети, кто пытался поймать рыбешку на самодельную удочку.

– Эй, парень, – крикнул он рыбачившему белобрысому подростку. – Где у вас можно достать овса?

На окрик Айвора обернулись другие дети.

– Овса? Для коня? – переспросил подросток, и дети вокруг невесело засмеялись. – Мне б кто овса дал, я б его сам сожрал. Надоела вонючая рыба.

– У вас что же, совсем зерна нет?

– Дядя, ты часом не глухой? Сказали же, нету, – ответил мальчишка, чинивший огромную сеть.

– Ты если чего купить собрался, иди к папаше моему, – сказал белобрысый. – Хошь, провожу? Он тебе сушеной рыбки насыплет. Не за просто так, конечно. А для коня самое то будет похрустеть, не сомневайся.

– Веди, – ответил Айвор.

Паренек вручил удочку другому мальчишке и повёл Айвора к одной из рыбацких лачуг. Внутри жилище выглядело ещё более ветхим, чем снаружи. Одно большое помещение с чёрной от копоти печью. Над ней под самым потолком сушилась рыба, запах которой резко ударял в нос. В углу на куче гнилой соломы храпел старик; рядом с ним валялся пустой кувшин.

– Эй, просыпайся!

Старик всхрапнул ещё громче.

– Эй, – мальчишка потряс его за плечо.

Раздалась пьяная брань, и рука старика заехала мальчишке в скулу, а затем стала шарить по полу в поисках кувшина.

– Ненавижу, – прошипел парень. – Я сейчас соберу рыбу. Он всё равно до завтра не проспится.

Схватив табурет и корзину, он стал снимать из-под потолка мелкую рыбёшку. Вскоре корзина наполнилась.

– Столько хватит, – Айвор вынул несколько мелких монет и протянул мальчишке.

– Не надо, – поспешно произнёс тот. – Лучше возьмите меня с собой. Не хочу здесь оставаться.

– С какой стати мне это делать?

Айвор бросил монетки на пол и вышел из лачуги. Мальчишка кинулся вслед за ним.

– Возьмите! Он меня пришибет спьяну. Или я его убью, и тогда меня отправят на рудники. Мне здесь жизни нет.

– Как тебя зовут?

– Рикан. Или Рик, так меня мамка звала, пока была жива.

– Ты меня совсем не знаешь, Рикан. Уверен, что я тебя не убью?

– Вы за рыбу заплатили, хотя могли просто уйти. Плохие люди так не делают.

– Ты мало встречал плохих людей. Но это не важно. Место, куда я направляюсь, не для детей.

– Я всё равно из дома убегу. Не сегодня, так завтра. Стану разбойником или бродягой и сдохну. Возьмите, я стану вам помогать: готовить, коня кормить, ухаживать за ним.

– А ты знаешь, как ходить за лошадьми, сын рыбака?

– Нет, но я быстро учусь.

– Мне не нужна обуза в пути, – отрезал Айвор.

Он высыпал рыбу в седельную сумку и протянул корзину мальчишке.

– Прощай, Рик. Спасибо за помощь.

Мальчишка молча отвернулся и пошагал к лачуге. Корзину он так и не взял, пришлось бросить её на песок.

Из деревни вела всего одна дорога, если так можно было назвать разбитую телегами колею. Она тянулась вдоль реки и должна была вывести Айвора на Северный тракт.

К вечеру его конь утомился идти по мокрой глине. Айвор свернул с дороги и спустился к воде. В прибрежном кустарнике было проще укрыться от посторонних глаз, да и коня следовало напоить и почистить. С делами он закончил глубоко за полночь и лишь затем отыскал сухое место под деревом для себя. Положив свёрток с кинжалом под голову, он прикрыл глаза.

Меж камней журчала река. Неподалёку ухала сова, готовая к ночной охоте. Но внимание Айвора привлекли другие звуки: слабый хруст веток и шуршание палой листвы. Кто-то пробирался к нему сквозь кусты.

Айвор ослабил завязки свёртка и просунул внутрь руку. Как вдруг в темноте раздался знакомый голос:

– Господин всадник, вы здесь?

Айвор отпустил рукоять Дасгримма и сел, прислонившись к дереву спиной.

– Ты что здесь делаешь?

Из-за куста вышел Рик. За плечом у него висела тяжелая сумка.

– Ты следил за мной?

– Нет, вовсе нет. Здесь ведь только одна дорога. Я взял отцовскую лодку и догнал вас по реке.

– Ну так садись в неё и возвращайся домой.

– Не могу. Батя точно убьёт меня за лодку и еду.

– Это твои проблемы, мальчик. Со мной ты не пойдешь. Разговор окончен.

Внезапно со стороны дороги послышались другие звуки. Айвор не раздумывая упал в траву. И тотчас в то место, где была его голова, вонзилась стрела.

– В кусты! – рявкнул он мальчику и, схватив свёрток, скатился в заросли.

От дороги послышалась ругань.

Айвор бесшумно скрылся в зарослях. Из-за деревьев показались трое. У двоих в руках были топоры. У третьего – потрёпанный короткий лук, слишком дорогой для лесного грабителя. Его явно подобрали на поле боя среди трупов.

Один из разбойников бросился отвязывать коня. Второй стал шарить по земле в поисках вещей Айвора, а третий, с луком, озирал окрестности. На него Айвор и напал.

Он знал, что разбойник не успеет натянуть тетиву. Слишком близко тот стоял к месту, где притаился Айвор. Лезвие Дасгримма радостно впилось в горло лучника.

Второй разбойник бросился на Айвора с топором, но тот метнул в него кинжал. Заколдованное оружие вонзилось точно в глазницу.

И в этот момент сбоку появился третий разбойник. Айвор едва успел прикрыться рукой так, что удар топора пришёлся на металлическую пластину, пришитую к куртке. Рука Айвора безвольно обвисла. Разбойник замахнулся для второго удара, но внезапно рухнул на землю.

Сквозь пелену боли, застилавшую глаза, Айвор увидел Рика. Из рук мальчишки вывалился окровавленный булыжник. Во взгляде были ужас и отчаяние.

– Рик, – хрипло позвал Айвор. – В седельной сумке фляга. Неси её сюда.

Грудь мальчишки бурно вздымалась. На слова он не отреагировал. Айвор понял, что мальчик сейчас упадёт в обморок.

– Рик! – крикнул он. – Флягу, живо!

Тот встрепенулся и, шатаясь, поплелся к коню. Флягу он искал долго.

– Пей, – приказал ему Айвор, когда мальчик вернулся.

– Что?

– Пей. Сначала ты, потом я.

Мальчик глотнул и закашлялся. Айвор взял у него флягу и отхлебнул. Жидкость обожгла горло, но в голове прояснилось.

Айвор сделал второй глоток, и боль стала утихать.

Мальчишка тем временем сел на траву и опустил голову.

– Ты всё правильно сделал. Они бы меня убили и ограбили, а потом принялись бы за тебя.

– Это был мой батя, – бесцветным голосом произнёс Рик.

– Что?

– С топором. Папаша мой. Он, наверное, прикинулся пьяным, когда мы пришли. А двое остальных – его дружки.

Айвор промолчал. Он не представлял, что мог сказать мальчику.

– Я же говорил, что его убью, – засмеялся Рик.

Из глаз у него бежали слёзы. Айвор взял его за подбородок и не смотря на сопротивление влил в горло содержимое фляги. Мальчишка закашлялся. Кашлял он долго, затем затих и опустил голову. Вскоре он сполз на траву и захрапел.

Айвор выругался. Оставить мальчишку в окружении трупов он не мог. Если на запах крови не прибегут волки, то его добьёт пробуждение в компании мертвецов.

Он подхватил мальчишку и, усадив в седло, привязал верёвкой, а сам повёл коня под узцы.

Привал на сегодня отменялся.

На Северный тракт они вышли через неделю.

Мальчишка молчал и на попытки разговорить никак не реагировал. Из еды у них была только сушеная рыба, которой пришлось кормить его чуть ли не насильно. Но шли дни, и Рик начал приходить в себя: безразличие в его глазах сменилось слабым любопытством, вернулся аппетит. Он стал помогать Айвору на привалах, однако делал всю работу молча.

Постепенно заросший Северный тракт превратился в узкую дорогу, а затем и вовсе в каменистую тропу. Ехать на коне стало опасно. Теперь Айвор шёл впереди, неся свёрток с Дасгриммом за спиной, а Рик следом вёл коня.

Тут и там вдоль тропы лежали заросшие мхом валуны. Лесная подстилка была сплошь усыпана рыжей хвоей; высокие сосны вытеснили все остальные деревья.

Тропа пошла под уклон. Петляя между скал, она неуклонно поднималась в горы. Вскоре ветер начал доносить до путников запах серы. Рик морщился и с подозрением оглядывался по сторонам.

– Это сера. Значит, мы на верном пути. Где-то неподалёку бьют Горячие источники, место, в которое я иду.

Рик молчал. Но Айвор заметил, что мальчик дышал тяжело и порой его одолевал сильный кашель.

Когда тропа окончательно пропала, Айвору пришлось отпустить коня. Он отвязал остатки поклажи и распределил её между собой и Риком.

– Так будет лучше, – произнёс Айвор в ответ на грустный взгляд Рика. – Там, где мы пойдём, он не выживет.

Дороги больше не было, и Айвор стал ориентироваться на запах. Он шёл туда, откуда воняло сильнее. Деревья вокруг поредели настолько, что стала видна горная гряда впереди. Её вершины были покрыты снежными шапками.

Под ногами стали попадаться желтоватые лужи, над которыми вился едкий дымок. Возле одной из таких луж, Айвор схватил Рика за руку, не дав ему наступить в мутную жидкость.

– В воду не лезь, – приказал он. – Наступишь, и она разъест сначала твою одежду, а затем кожу. Погоди-ка…

Айвор снял со спины свёрток и с натугой оторвал от него кусок ткани.

– Смочи её из фляги и закрой рот. Как высохнет, повтори.

Горная гряда, к подножию которой они шли, уже занимала половину неба. Однако воздух не становился холоднее – совсем наоборот. Несмотря на едкие пары, землю вокруг густо покрывала красноватая колючая трава.

Первым следы обитания людей заметил Рик. Он дёрнул Айвора за рукав и указал на камень неподалёку. Когда они подошли ближе, стало видно, что в камне была вырезана чаша, в которую стекал тонкий ручеёк.

Айвор зачерпнул воду ладонью и поднёс к губам.

– Пить можно.

Мальчишка тотчас же припал к роднику. Его давно мучила жажда, а вода почти закончилась. После того, как он вволю напился, Айвор наполнил флягу.

От родника тянулась едва заметная тропинка. Она долго вилась между камнями, пока не нырнула в низину. И там глазам путников открылся прекрасный вид.

У подножия горы расположилась покрытая лесом долина. Посреди неё голубело озеро, заросшее по берегам камышом. Острый глаз Айвора разглядел даже невесомый дымок, курившийся над водой. А у самого берега он увидел каменный дом. Тропинка вела к нему.

Приближение путников не могло остаться незамеченным, они и не пытались скрыться. Однако навстречу им никто не вышел. Беспрепятственно они дошли до самого порога, над которым возвышался деревянный навес. Айвор поднялся по ступеням и постучал в дверь.

– Что вам надо? – раздался голос за их спиной.

У кромки воды стояла худая женщина в зелёном одеянии. Её короткие ржавого цвета волосы походили на жёсткую траву, растущую вокруг. Взгляд, которым она наградила гостей, был усталым и безразличным.

Айвор достал из-за спины свёрток и развернул ткань.

– Я хочу уничтожить это, – показал он.

В вечернем свете кинжал выглядел так, будто его выковали из мрака. Ни один луч не отразился от его острых граней, словно Дасгримм затягивал свет внутрь себя.

Женщина плывущей походкой обогнула путников и зашла в дом.

– Входите, не стойте на пороге, – донеслось изнутри.

За дверьми оказалась просторная кухня с потухшим очагом. Посредине стоял громадный стол, на который были навалены свитки: новые и совсем старые, маленькие и громадные. Тут же между ними громоздились пирамидки из котелков и ряды хрустальных флаконов. Некоторые из флаконов были пусты, другие – наполнены мутной янтарной жидкостью.

– Идолы Канингарда сказали, ты знаешь способ поломать его, Владычица Озера, – нетерпеливо произнёс Айвор.

– Деревянные болваны? С чего вдруг они стали болтать? Не похоже на них, – женщина опустилась в кресло у стола.

Взяв один из флаконов, она глотнула янтарной жидкости. По комнате разнёсся сильный запах алкоголя. Рик, не перестававший вертеть головой по сторонам, поморщился.

– Я пригрозил им Дасгриммом.

– И деревяшки испугались. Понятно, понятно. Только с чего ты решил, что я стану помогать, незнакомец?

– Меня зовут Айвор. Теперь мы знакомы.

– Занятное имя, – отсутствующий взгляд Владычицы был направлен в сторону. – Почему же я никогда о тебе не слышала?

– Потому что я не люблю болтать.

Айвор одним прыжком перемахнул через стол, опрокинув пару котлов и половину свитков, и приставил кинжал к горлу Владычицы. Та как ни в чём не бывало сделала глоток из флакона, рискуя получить порез.

– Что дальше?

– А дальше я убью тебя, если ты будешь молчать.

И тут женщина захохотала. Судорожно дернувшись, она едва не напоролась на лезвие кинжала, но словно не заметила этого. Айвор опустил Дасгримм и отступил.

– Ты пытаешься напугать меня смертью, глупец? – утирая слезы, спросила женщина. – Меня, которая не испугалась Владыки океанов? Меня, которую он проклял и обрёк на вечное двуногое существование? Ты дурак, Айвор. Безмозглый разбойник с большой дороги. Я не скажу тебе ничего, убирайся! Пошёл вон, пёс!

Флакон разбился у самого лица Айвора, обрызгав того остатками жидкости и осыпав хрустальной крошкой. Он в замешательстве замер. Тогда Владычица схватила другие флаконы и стала метать их в заслонившегося рукой Айвора.

– Стойте, – донеслось от двери.

Говорил Рик. Его голос звучал хрипло и неуверенно.

– У нас есть, чем заплатить.

– Неужели? – едко спросила Владычица, но остановилась. – И чем же ты заплатишь мне, мальчик? Может, ты наследный принц огромного королевства или владеешь величайшими тайнами мироздания?

– Нет. Но я знаю, что вам нужно.

Губы женщины недоверчиво скривились.

– Ну, говори.

– Покой. Вы не боитесь смерти. Вы хотите её.

– Откуда ты знаешь, чего я желаю, мальчик? – в голосе Владычицы звучала горечь.

– Я вижу пепел в ваших глазах. Ваша жизнь давно закончилась, не оставив ни чувств, ни желаний.

– У меня осталось вино, – слабо усмехнулась женщина. – И… и больше ничего.

– Дасгримм подарит тебе покой, Владычица, – произнёс Айвор, изумленно слушавший разговор мальчика с древним существом. – Я сам сделаю это.

– Так делай! – Владычица вскочила с кресла. – Делай, не тяни. У меня не осталось больше сил гнить в этом сером мире среди праха и увядания. Может, в следующей жизни мне повезёт родиться бабочкой-однодневкой, которой не знакомы печали. Порхать от цветка к цветку, летать среди таких же как я, счастливых в своей глупости. И жить ярко от рассвета и до заката. Мой закат уже давно миновал, уступив вечным сумеркам.

– Сначала расскажи, как уничтожить Дасгримм, – напомнил Айвор.

Женщина с презрением посмотрела на лезвие.

– Когда я упаду замертво, – не раньше – снимешь с моей шеи цепочку. На ней висит ключ от соседней комнаты. Там ты найдешь то, что разрушит Гнев Йама.

– Что именно я там найду, колдунья?

– Увидишь, – Владычица прикрыла глаза. – Бей, пока я не передумала.

Рик вскрикнул от неожиданности, когда кинжал вонзился в грудь Владычицы. Та пошатнулась, ухватилась за Айвора и, соскользнув с лезвия, медленно осела на пол.

Кинжал стал ярко красным, словно его погрузили в кузнечный горн. Но Айвор не обратил на это внимание. Он наклонился и сорвал цепочку с серебряным ключом.

Через мгновение он отомкнул замок и вошёл в соседнюю комнату. Рик последовал за ним.

За дверью оказался светлый зал. Он был абсолютно пуст, лишь на полу лежало большое круглое зеркало, в котором словно в колодце отражались звёзды.

Айвор присел возле зеркала.

Рик подошел сзади и тотчас отпрянул. Снизу на него посмотрело что-то ослепительно белое.

– Не понимаю, – прошептал Айвор, его отражение не пугало.

Устыдившись, мальчик подошёл снова.

В сиянии он различил двух людей, склонившихся над зеркалом с другой стороны. Одним из них был он сам, но только не в рыбацком рванье, а в белых одеждах. Вторым оказался незнакомец. На месте Айвора сидел седой мускулистый старик. Синие словно лёд глаза напряженно всматривались в Дасгримм. Но кинжал по ту сторону зеркала выглядел точно таким же.

Айвор поворачивал Дасгримм из стороны в сторону, бормоча на неизвестном языке. С каждой секундой он становился всё более раздраженным. А на старика в отражении и вовсе страшно было смотреть, его лицо перекосило от гнева.

Рик присел возле зеркала. Его двойник казался безмятежным, и тогда Рик коснулся его ладони и тотчас же одёрнул руку.

– Она тёплая, – удивился Рик.

– Что ты сказал?

– Ладонь того мальчика, моя ладонь. Она тёплая. Совсем как живая.

Айвор посмотрел на старика, а затем на Дасгримм, и его лицо озарила улыбка. Занеся кинжал над зеркалом, он резко опустил его вниз. Раздался скрежет металла. На кончике Дасгримма появилась трещина.

Айвор ударил ещё раз. И ещё.

Он бил до тех пор, пока тёмный металл не раскрошился до самой рукояти. После этого Айвор обессиленно упал на пол.

– Я сделал это, – прошептал он, прикрыв глаза. – Наконец-то. Я сделал!

Он распахнул глаза и вскочил на ноги.

Мальчик испуганно отпрянул, но Айвор прошёл, почти пробежал, мимо.

Снаружи стояли предгрозовые сумерки. Айвор задрал голову к небу, по которому перекатывались фиолетовые тучи.

– Я сделал это! – оглушительно крикнул он.

В камышах квакали лягушки. Гудели комары, которых стремительно ловили пикирующие стрижи. Природа готовилась ко сну.

– Ты слышишь меня, Ниара? Многие годы я бродил по свету. Искал способ разрушить то, что когда-то создал. И наконец нашёл, и сделал это. Дасгримма больше нет!

Из дома вышел мальчик. На Айвора он смотрел с опаской и жалостью.

– Прости же меня. Прости, любимая!

Айвор опустился на колени, в бессилии сжимая и разжимая кулаки. Но небеса молчали. Лишь вдали громыхал гром.

Сзади к Айвору подошёл Рик, и положил руку его на плечо.

И тогда в облаках появилась маленькая прореха, сквозь которую на запястье мальчика упал лунный свет.

– Прощен, – прошелестел ветер. – Ты прощен. Но не спеши. Позаботься о мальчике.

Айвор обернулся. Рик улыбался ему, облачённый в белые одежды.

На крыльях

Солнце стояло в зените, окрашивая раскинувшиеся под ногами шапки облаков в золотистый цвет. Его лучи преломлялись среди парящих в воздухе капель воды и запускали множество маленьких радуг, словно стаи тропических птиц поселились среди пушистых холмов.

Зрелище завораживало. Случалось, что новички, впервые поднявшиеся в небеса, забывали о времени. Летая среди облаков, они словно попадали в потусторонний, волшебный мир; и лишь возмущенный клёкот уставших птиц в буквальном смысле возвращал их с небес на землю.

Карл давно не обращал внимание на красоту надоблачного мира. Его глаза были надёжно спрятаны за стёклами тёмных очков. Прижавшись к спине Голубки, он обшаривал взглядом горизонт в поисках таверны. Сквозь шум ветра, Карл слышал учащенное сердцебиение птицы, а значит, следовало как можно скорее сделать остановку и дать ей передышку.

Небо на северо-западе было темнее обычного. Если он не сбился с курса, где-то там должен лежать Поперечный хребет, а где горы – там и постоялые дворы.

Подчиняясь команде Карла, Голубка нырнула в облака. Очки и форма небесного наездника тотчас же покрылись каплями воды. По волосам, пропитанным воском, заструились настоящие ручьи. Они сбегали по кожаной куртке и снова оказывались в воздухе.

Пробившись сквозь плотную водяную завесу, птица очутилась в подоблачном мире. Внизу было гораздо темнее, чем над облаками. Прошло несколько минут, пока глаза Карла привыкли к тусклому свету пасмурного дня. Когда зрение вернулось, он заметил вдалеке красные огни. Вдоль горизонта, сколько хватало взгляда, тянулись вершины Поперечного хребта; и на одной из них расположилась таверна.

Вершина выглядела так, будто бы в незапамятные времена её пыталось расколоть надвое древнее божество, но не сильно-то в этом преуспело. Посредине ущелья люди выложили огромный деревянный настил, укрепив его подпорками и тросами. По краям рукотворного плато стояли загоны для птиц, а в центре, словно донжон среди стен замка, возвышалась таверна.

Голубка сделала круг и плавно опустилась на обозначенный зелёными флажками причал. Карл спрыгнул с её спины и кинул поводья подбежавшему птичнику.

– Отведи Голубку в самый спокойный загон, насыпь корма и дай ей передохнуть. Я хорошо заплачу.

Юный птичник кинул недоверчивый взгляд на Карла, чей возраст и благосостояние с виду не сильно отличались от его собственного, но возражать не стал. На самом деле Карл был лет на десять старше юноши, и его хрупкое, юношеское телосложение было одним из достоинств гонца. Но о том, что он – гонец, Карл рассказывать не собирался.

Просторный зал таверны пустовал. Весной в горах начинался сезон гроз, и желающих рисковать жизнью оказалось совсем немного. Группа низкорослых торговцев спорила о чем-то у карты, висящей на дальней стене. Двое типов в длинных черных плащах обсыхали в креслах возле камина. Да старик у стойки потягивал дымящийся напиток и пытался заигрывать со скучающей разносчицей. Последняя, завидев Карла, с облегчением поспешила навстречу.

– Желаете отобедать или снять комнату? Может, хотите помыться с дороги?

– Спасибо, нет. Разогрейте мне какой-нибудь еды и покажите комнату, где я смогу передохнуть пару часов.

– Оставайтесь хотя бы на ночь. Наш погодник обещает к вечеру сильную грозу. Вылетать в ненастье опасно.

– К сожалению, у меня срочные дела.

– Что это за дела такие, ради которых стоит рисковать собственной шкурой? – громогласно спросил старик.

На слух он точно не жаловался, разобрав слова Карла через половину комнаты.

Присутствующие оторвались от дел и с интересом повернулись к гостю.

Карл про себя выругался, привлекать внимание – последнее, что ему сейчас требовалось.

– Я лечу на свадьбу.

– Думаю, ваша суженная предпочтет живого жениха, а не испепелённый молнией труп, – усмехнулся в усы старик.

– Она предпочла другого жениха. И я лечу, чтобы этому помешать.

На Карла нашло вдохновение. Он лгал так, как его учили в академии – сам начиная верить в то, что говорит.

– Я не допущу эту чертову свадьбу. Пусть прежде, чем пойти под венец, Юлианна скажет при всех, что больше меня не любит.

– Ишь, какой петушок, – донеслось от камина.

Один из типов в плаще презрительно улыбался. Второй смотрел равнодушно. Но Карл не ответил на провокацию. Уж лучше его сочтут трусом, чем вызовут на дуэль. Только не в этот раз.

Усевшись в дальнем углу, он стал молча ждать свой обед.

К счастью, раздувать склоку никто не стал. Потеряв к нему интерес, постояльцы вернулись к своим занятиям.

Вскоре ему принесли вино и разогретое жаркое. Куски мяса были холодными, хотя и плавали в горячем бульоне. Но Карл не жаловался. Подкрепившись, он попросил разносчицу завернуть ему с собой солонины с хлебом и принести в комнату, а затем поднялся на второй этаж.