Геолог
Размер шрифта: 13
Глава 1. Идеальный
– …напрочь! Абсолютно всё! И представляете что? Они диагностировали у меня шизотипическое расстройство личности!
– У вас когда-либо были жалобы на психологическое состояние?
– Нет! Нет, доктор, не было!
– Были ли видения?
– Никогда! Я же ученый. Я на все рационально смотрю. Видения – это романтическая ерунда! Вот был у меня один знакомый…
– Давайте лучше о вас поговорим. Как прошло ваше детство?
– Детство? Да что ж вы… При чем тут это?
– Понимаете, многие проблемы человека исходят из детства. Это вполне рациональный взгляд на вещи…
– Нет у меня никаких проблем! Нет! А вы… Вы!..
Психиатр молча наблюдал за Борисом Алексеевичем, пока тот с красным лицом потрясал кулаками и кричал. В дверь заглянули. Психиатр махнул рукой: “Всё в порядке!” – и дверь закрылась.
– Ладно, всё! Расскажу! – тяжело дыша, уже порядком израсходовав запас гнева, сказал Борис Алексеевич. – Не отвяжетесь все равно…
И он замолк. Отвернулся к стене и упорно смотрел в нее. Постепенно его дыхание восстановилось, но он так и не двигался. Психиатр уже было подумал, что ученый уснул, но тот заговорил почти что выровнявшимся тоном, в котором, однако, были осколки от недавнего взрыва.
– Рос в благополучной семье, учился на пятерки, проблемы были, но решались.
– А какие отношения с отцом у вас были?
– Да зачем вам это?! Фух… Ладно, ладно! Расскажу, раз обещал. Хорошие с папой были отношения. Он, знаете, был рабочим на заводе.
– Часто ли вы проводили время вместе?
– В выходные постоянно. А на каникулах в походы ходили.
– Вы говорили, что были проблемы. Это могли быть ссоры с вашим отцом?
– Я же обобщенно про проблемы сказал! У кого их не бывает? Бывали ссоры небольшие, естественно. Ругался на меня, когда я плохие оценки получал.
– Он вас бил в качестве наказания?
– Нет!
– Хорошо. А какие отношения были с матерью?
– Да отличные! Она характера мягкого, даже голоса на меня ни разу не повысила!
– Она работала?
– Да, продавщицей.
– Сколько времени вы проводили с ней?
– Достаточно! В походы она не всегда с нами ходила, но бывало и такое…
– А в каких условиях вы жили?
– Родители получили квартиру трехкомнатную, там и жил.
– Можете сказать, что жили благополучно и ни в чем не нуждались?
– Естественно!
– А были у вас братья или сестры?
– Нет. Бабушка с нами жила. Предвосхищая ваши вопросы: отношения были очень хорошие, жили мирно.
– А какие отношения у вас были с одноклассниками? Были ли товарищи?
– Были! Если намекаете на то, что умников часто бьют, то нет! Ошибаетесь. Меня в классе уважали.
– Хорошо, вижу, что детство у вас было счастливое. Сейчас у вас есть семья?
– Есть. Дочь взрослая, Катей зовут. Отучилась, недавно устроилась на работу. Не пьет, не курит, насколько я знаю. Отношения хорошие.
– А жена?
– Да что жена? Жена!
– Вы в разводе?
– Умерла жена! А вы только напоминаете! Катюша еще маленькая была. А я… Ой, что это у вас глазки заблестели? У меня алиби есть: я в это время был в своей первой экспедиции! Я был так счастлив!.. Я имею в виду: во время экспедиции! А не то, что вы там подумали. Вернулся домой, а там такое горе…
– Соболезную вашей утрате. Могу спросить, были ли у вас после этого… происшествия другие отношения?
– Как вы смеете?! Конечно, нет!
– Тогда…
– Да пощадите меня уже! К кому ни попади – все одни и те же вопросы задают! Невозможно!
– Я вас понимаю, но мне же нужно составить представление о вашем состоянии, чтобы вам помочь.
– Да не поможете такими расспросами! Я всё самое главное вам уже рассказал!
Психиатр посмотрел на записи, сделанные на листке во время сеанса, и потер лоб рукой.
– Хорошо. Мы тут с вами уже почти час сидим, так что предлагаю заканчивать. На днях мы обязательно встретимся снова. Подумайте, может быть, решитесь мне еще что-то рассказать. Только поверьте мне: я хочу вам помочь.
– Естественно…
– Препараты пока оставляю те же.
Борис Алексеевич встал так резко, что психиатр вздрогнул. Но опасаться было нечего. Ученый только бросил на него тяжелый взгляд и, гремя наручниками, направился к двери. Там его встретил охранник, взял заключенного за плечо своей крепкой рукой – и обе фигуры исчезли в коридоре.
Психиатр еще долго сидел и рассматривал свои записи. “Идеальный мой, как бы тебя на чистую воду вывести?” – думал он.
Глава 2. Банка тушенки
Психиатр долго размышлял, ходил по мрачному помещению с обшарпанными зелеными стенами, отведенному ему под своеобразный кабинет, в задумчивости выпил несколько кружек кофе, так что у него даже затряслись руки. Затем вдруг очнулся, вышел из своей задумчивости прямо в такой же зеленый коридор. Там ему попался новичок Степа – его коллега, совсем молодой человек. Видимо, раньше он любил драться: у него не хватало кусочка переднего верхнего зуба. Но при этом на тощем теле не хватало и мышц, так что и противников он наверняка выбирал себе не толще спички. Он пришел к ним недавно, наглый и уверенный в себе, но после встречи с первым пациентом, которого посадили за вооруженное ограбление и попутное убийство, он заметно оробел, хотя и старался этого не показывать.
– О, Егор Семеныч! Задолбали они меня с этими бумажками! Написал – переписывай! Мне делать нечего что ли?.. Егор Семеныч?
– А ты сразу делай все по инструкции – и переделывать не придется.
Егор Семеныч отвернулся и пошел дальше, но Степа увязался за ним, как голодный комар.
– А вы куда?
Егор Семенович чуть ли не сказал: “А тебе какое дело?!” – но все же ответил:
– В архив.
– Зачем?
– Надо, Степа.
– У вас больное пристрастие к работе, ага! Если бы не эти бумажки, меня бы тут уже два часа как не было! Если не три…
– Как это?
Егор Семенович строго посмотрел на Степу: мол, хвалишься направо и налево, а сам только и делаешь, что сбежать пораньше хочешь! Но лицо Степы выражало удивительную детскую невинность. Тогда Егор Семенович посмотрел на часы. Да, полдевятого.
– Вот же-шь…
– Конечно, вот же-шь! Надо по домам быстрее, а-то мы тут как в тюрьме! Ха-ха!
Егор Семенович вышел из здания, и на него тут же напал холодный ветер со снегом. Здесь, в поселке Харп, погода была не самая приятная, особенно зимой. Привыкнуть к ней ему было сложно, но он нашел выход: постоянно пропадать на работе, быстро перебегая из здания колонии домой и обратно.
Снег разошелся, так что дороги практически не было видно. Дом находился недалеко, но сегодня добраться до него оказалось не самой легкой задачей. На дороге встречались ледяные участки, так что ступать приходилось осторожно. Скорости также не прибавляло и то, что на станцию “Вечерние мысли” по расписанию прибыл поезд тревог и забот. Жена. Дома жена, и она точно его убьет. Вот скажите, как можно так долго учиться, изучать свою и чужую психику, потом отработать пятнадцать лет, считаться хорошим специалистом – и иметь такой разлад в семье?
Егор Семенович не понимал. Он постоянно думал об этом, объяснял все теоретически – и не понимал. Он пытался поговорить с женой, но она постоянно отмахивалась от него: я опять буду как на допросе? “Почему как на допросе? Я же не допрашиваю, а помогаю…”
Наконец-то вставив ключ в замочную скважину, Егор Семенович еле как провернул его онемевшими пальцами и тут же забежал вовнутрь.
Тепло. Наконец-то тепло.
Егор Семенович бросился к крану, чтобы теплой водой отогреть замерзшие пальцы, но тот ответил ему лишь шипением. Тогда он принялся разминать кисти и обогревать их дыханием. Вскоре онемение стало отступать, и только тут Егор Семенович смог осмыслить, что в доме не горел свет. От кромешной темноты спасал лишь небольшой отблеск снега за окном.
Сейчас около девяти. Неужели Милена уже спит? Егор Семенович включил свет на кухне. Он не помнил, когда в последний раз ел, и от голода его даже подташнивало.
Холодильник был пуст. В шкафчике нашлась пачка макаронов и тушенка. Ладно, хотя бы так. И несколько пакетиков чая. Да! С каким наслаждением он сейчас выпьет горячего чайку! Но ни в чайнике, ни в кувшине воды не оказалось. Можно, конечно, растопить снег, но выходить на улицу совсем не хотелось.
Егор Семенович открыл консервы и сел за стол. Среди большого количества жира найдя несколько кусочков мяса, он съел их и разочарованно бросил банку в мусорное ведро.
Оставалось только ложиться спать. Да, а что еще делать? Тем более завтра надо рано встать и успеть сходить в архив. Стараясь не шуметь, Егор Семенович вошел в спальню и лег на кровать. Сон навалился тут же: ему не помешал даже непрерывный поток мыслей. И только в пять утра, проснувшись без будильника, Егор Семенович заметил, что жены рядом не было.
Глава 3. Кипяток из снега
Егор Семенович до сих пор чувствовал последствия перепитого вчера кофе. Небольшой тремор в руках, побаливала голова, мучила жажда. Кофейное похмелье, не иначе. Воды до сих пор не было, но в этот раз терпеть было невозможно. Егор Семенович вышел на крыльцо и зачерпнул чайником снег.
Сразу после пробуждения мозг работал плохо, но постепенно, смотря на разогревавшийся на плите чайник, Егор Семенович стал соображать. Милены не было дома. И, скорее всего, вечером ее тоже не было, он просто этого не заметил. Пропущенных ноль. Он набрал ее номер и послушал гудки. Либо не слышит, либо не хочет отвечать, либо…
Ладно, куда она могла уйти? Поселок был маленький, и идти в нем было объективно некуда. Никаких дискотек, баров и так далее.
Наверняка пошла к подругам. Только бы знать, с кем она дружит… Но она же могла не только уйти, но и уехать. Бросить его она никогда не угрожала, но в ее взгляде Егор Семенович видел многое. Однако уезжать без вещей – такая себе идея. Его не было дома целый день, она могла спокойно собрать чемоданы…
А если с ней случилась истерика? Просто разом навалились мысли – и она вдруг решилась сорваться и уехать. Тогда она и правда могла оставить какие-нибудь важные вещи, но все равно собрала бы сумку и оставила после себя беспорядок.
Оставался еще один вариант, о котором Егор Семенович не хотел думать. Непосредственная близость колонии всегда пугала Милену, и в первое время она даже боялась оставаться одна дома. Но со временем Егор Семенович убедил ее в том, что все заключенные находятся под надежной охраной. Он ведь видел это своими глазами. Но при этом все же понимал – хотя и отрицал эту мысль, – что может случиться всё что угодно.
В местной колонии сидели не самые безобидные преступники. Не те, кто попался на мошенничестве или грабеже без человеческих жертв. Здесь сидели убийцы, приговоренные к пожизненному сроку. Многие из них имели сильные психические отклонения. Была парочка таких, которые сильно хотели излечиться и видели в психиатре волшебника, способного мгновенно сделать из них здоровых людей. Но Егор Семенович постоянно донимал их долгими разговорами и давал “глупые” рекомендации, назначал препараты, которые невозможно было нигде достать. Не мог ли такой “пациент” сбежать с целью отомстить волшебнику-неудачнику?
Ладно, нужно успокоиться. Скоро Егор Семенович вернется в колонию и после утреннего осмотра камер сразу узнает, сбежал ли кто-то или – как же хочется на это надеяться! – все до одного сидят по своим камерам.
А если и сегодня она не вернется домой? Здесь тоже все понятно: он зайдет в полицейский участок и напишет заявление. Но перед этим еще несколько раз попробует позвонить Милене. А еще хорошо бы обойти соседей и спросить у них…
Егор Семенович успокаивал себя тем, что он не принуждал Милену ехать с ним сюда. Наоборот, он предлагал ей остаться в родном городе, чтобы построить нормальную спокойную жизнь.
Кипяток из снега обжигал язык и обладал неприятным привкусом. Даже заварка не спасала. Но при этом Егор Семенович жадно выпил всю кружку и налил вторую. Остатки кипятка он вылил в тазик и, немного подождав, быстро умыл лицо чуть остывшей водой. Затем оделся, обнаружил на полке варежки, которых вчера не оказалось в карманах, и вышел в морозное зимнее утро.
Рядом стояло два домика. В одном из них жил мужчина средних лет, тоже работник колонии, при этом по виду больше напоминавший Егору Семеновичу уголовника. Сначала психиатр смотрел на него с подозрением, но потом, разузнав о нем побольше, понял, что это просто одинокий человек, любивший иногда пригубить полбутылочки чего-нибудь крепкого. При этом пил он только после работы и беспорядков никогда не устраивал, при встрече всегда здоровался с чуть заметной улыбкой, так что Егор Семенович перестал его опасаться.
Вряд ли Милена решила заявиться к нему. Даже если представить, что она с горя решилась на измену, это был совсем не ее типаж мужчины. Или же ее вкусы сильно изменились…
А во втором доме жила молодая семья: муж Костя, его жена – кажется, Кристина, – и их маленькая дочка. Конечно! Наверняка Милена пошла к ним. С Кристиной, хоть она и немного младше, им наверняка было о чем поговорить, а еще можно было поводиться с ребенком…
Немного пораздумав – все же было раннее утро и все еще спали, – Егор Семенович постучал в дверь. Никакой реакции не последовало. Через полминуты он постучал снова, и из дома послышался собачий лай, а потом и плач ребенка. Затем дверь открылась. Егор Семенович увидел Костю, заспанного и недовольного.
– Ластик, хватит! – прикрикнул он на собаку и прищуренными глазами уставился на Егора Семеновича.
– Костя, прости, что разбудил! У меня тут дело такое… Жена дома не ночевала! Она случайно не у вас?
Лицо Кости чуть смягчилось.
– Нет, – ответил он. – Погодите, я у жены спрошу. Может, заходила вчера.
Он прикрыл дверь и скрылся в доме. Послышался приглушенный разговор, прерываемый уже не таким резким плачем ребенка. Дверь снова открылась.
– Нет, не заходила. Если что узнаю, Егор Семеныч, обязательно позвоню.
Дверь захлопнулась. Егор Семенович пошел по дороге, ведущей к колонии, медленно водя обожженным языком по обожженному нёбу.
Глава 4. Всё было так же
Шесть утра. Борис Алексеевич, только лишь услышав сигнал о подъеме, оторвал голову от подушки и сел на койке. Боль в пояснице снова дала о себе знать. Дома Борис Алексеевич очень тщательно подбирал себе ортопедический матрас, а по субботам ходил на массаж к знакомой массажистке. Тогда он чувствовал значительные улучшения, но за последний год боль успела не только вернуться, но и стать намного сильнее. Эх, надо было слушать маму, которая еще со школы говорила ему не сутулиться!
Рядом с камерой прошёл дневальный с криком: “Подъем! Подъем!”
Борис Алексеевич встал, аккуратно заправил койку и оделся. На втором ярусе зашевелился сокамерник: лениво перевернулся с одного бока на другой. Борис Алексеевич решил, что его лучше не трогать. После общения с предыдущим соседом, который хотел заставить его спать на верхней койке, он вообще предпочёл бы ни с кем не разговаривать.
Скоро дверь камеры открылась и вошёл дневальный. Точнее, не вошёл, а влетел с отчаянным криком, увидев спящего. Тот в один миг вскочил, кое-как – за что получил ещё одну порцию криков – заправил койку и принялся одеваться. Как только дневальный отвернулся, Борис Алексеевич увидел у себя перед самым лицом кулак, весь синий от татуировок.
– Че не разбудил, дед? – тихо сказал сокамерник. – Берегись…
В нос болезненно ударил ледяной воздух. Сначала три раза обежать здание, затем построиться на площадке.
– Раз, два, три… десять! – отчеканивал дневальный.
Борис Алексеевич выполнял повороты головой, корпусом, нагибался и приседал. Делал он всё это еле как, с большим усилием, но всё же не давал себе ни одной поблажки.
Завтрак. Каша, чёрный чай. Борис Алексеевич находил рацион вполне приемлемым, хотя и скучал по варенью из смородины и утренней чашечке кофе.
Следующие несколько часов прошли как в тумане: Борис Алексеевич механически выполнял то, что от него требовалось по распорядку. А потом обнаружил себя в швейном цеху.
Прерывистая строчка бежала по ткани: раз, два, три… десять. Сначала у Бориса Алексеевича получалось плохо: линия шла криво и неуверенно, – но, потратив долгие часы, он натренировался и теперь почти бессознательно пришивал рукава, карманы, молнии.
Интересно, кто будет ходить в этой куртке? А в этой? Кажется, у самого Бориса Алексеевича была похожая. В школе? Нет, быть не может. Наверное, уже после института. В институте было хорошо. Он вспомнил Валю Иванову и букетик, подаренный ей на первом курсе. Цветы было достать сложно, но он достал. И вот они стояли вдвоем: Боря и Валя – такие маленькие в таком большом здании института. Это было величественное, просторное здание, проникнутое духом научных свершений и стремления в светлое будущее. А здесь… Зеленые стены, низкие потолки и бесконечно бегущая по ткани строчка, мерно отсчитывавшая проведенные в заточении секунды. А есть ли смысл их считать? Если до конца жизни будут все те же стены, все та же бесконечная строчка и больше ничего?
Кажется, кто-то смотрит. Борис Алексеевич поднял голову и увидел сокамерника. Изобьет. Точно найдет момент и изобьет. Ладно, это даже не так плохо: его после такого сразу отправят в карцер, можно будет пожить спокойно. Лишь бы не выбил зубы и не выколол глаза – остальное заживет. Хотя больную спину лучше бы тоже не трогал…
Эх, как бы он, противник драк, удивился таким своим мыслям еще несколько лет назад! Впрочем, в его положении не было того, что не удивило бы его в прошлом. На пенсии он планировал переехать на дачу. Утеплил бы домик и отремонтировал баню, чтобы зимой не было холодно. Его спрашивали, чем можно заниматься на даче всю зиму. Ну как же чем? Читать книги: из-за занятости на работе этим заниматься было некогда. А еще писать: были наброски для нескольких научных статей. Может быть, дойдет и до написания рассказов (хотя учительница по литературе всегда твердила, что это совсем не его занятие). Также можно гулять по лесу, хорошо бы найти старые лыжи…
Если можно найти себе занятия даже в четырех зеленых стенах, как же не найти их на воле?
А еще можно разгадывать кроссворды и решать судоку. Катюша с детства любила такие вещи. Как только научилась писать, начала заполнять квадратики цифрами и разными сложными словами, которые она отгадывала сама при помощи папы.
Да, Катя… Как же у нее дела?
Вот именно поэтому Борис Алексеевич не любил долго размышлять: любой поток мыслей неизменно приводил его к воспоминаниям о дочери. Так что он в последнее время учился своего рода медитации: старался убрать из головы любые мысли. Думать о плохом больно, а о хорошем… Зачем зря себя обнадеживать?
На улице что-то загрохотало. Борис Алексеевич вздрогнул, и ровная строчка сделала внезапный поворот. Что это было? Другие заключенные спокойно сидели за работой, как будто ничего и не было. Борис Алексеевич зачем-то всмотрелся в небольшой кусочек неба, который было видно в зарешеченное окно. Грохот повторился, а потом и еще раз.
Борис Алексеевич зажал уши, но в них все равно стоял гул. О нет. Пусть оно прекратит. Закончится и всё. В тот раз всё было так же…
Глава 5. Полностью здоров
Егор Семенович пришел на работу и первым делом отправился изучать бумаги Бориса Алексеевича. Он читал их уже не раз, но все равно надеялся найти там что-то новое.
Копылов Борис Алексеевич, 1965-го года рождения. Ученый-геолог, участник около десятка экспедиций. Есть дочь Екатерина, проживающая в Москве. И заключение судебно-психиатрической комиссии: полностью здоров и может отбывать наказание в тюрьме.
Это был самый интересный и непонятный момент. Ученого обследовали не раз и сначала поставили ему диагноз: шизотипическое расстройство личности. Неудивительно, если вспомнить, какие сказки он рассказывает в свое оправдание! Его хотели поместить на лечение в психиатрическую клинику. Но сторона обвинения, видимо, очень настаивала на его заточении, так что была проведена повторная экспертиза и ученого признали психически вменяемым.
Егор Семенович был сторонником того, что люди, нуждающиеся в помощи, должны эту помощь получать. Он хотел еще раз хорошо исследовать психическое состояние Бориса Алексеевича и при подтверждении диагноза настаивать на пересмотре решения суда. Только вот сам ученый почему-то строил из себя идеального: и симптомов у него никогда не было, и детство у него было сказочное. Никаких предпосылок для развития заболевания!
В конце концов, если самому Борису Алексеевичу так нравится сидеть в тюрьме, тогда зачем так за него беспокоиться? Можно оставить его в покое и только иногда встречаться с ним на обязательных беседах. Но нет, было в это истории что-то еще, что так привлекало Егора Семеновича…
Ладно, бесполезно. Он закрыл папку и убрал ее. Сидеть на одном месте было уже невозможно: в подсознании невольно возникали картинки того, как какой-нибудь сбежавший Борис Алексеевич в припадке болезни похищает его жену и…
Психиатр схватил телефон и набрал номер Милены. Не отвечает… Не отвечает!
Он выскочил из архива и побежал по коридору.
– Обход был? Все заключенные на месте?
Встреченный им надзиратель удивленно окинул психиатра взглядом и ответил:
– Все в порядке! Как обычно. А вы чего это?
– Да так…
Тяжело дыша, Егор Семенович быстрым шагом пошел дальше по коридору. И, только лишь спросив еще троих людей и убедившись в том, что никто из заключенных не сбежал, он остановился и прислонился спиной к стене, чтобы отдышаться.
Что же делать? Что теперь делать? Надо успокоиться. Вдох – выдох, вдох – выдох… Все будет хорошо. Через некоторое время он еще раз попробует позвонить жене, а во время обеда сходит до полицейского участка. А сейчас нужно пойти позавтракать. Психиатр часто зарабатывался и пропускал приемы пищи. Вот, например, вчера он совсем забыл про ужин. Это плохо для желудка, опять обострится гастрит…
Егор Семенович проглотил кашу, запил ее чаем. В кабинете нашел пачку печенья и съел ее вместе с парой чашек кофе. Затем началась обычная работа. Бумаги, прием заключенных, еще кофе, опять заполнение бумаг. Обед был позабыт. Оторвавшись от записей лишь в третьем часу дня, он вдруг вспомнил про полицейский участок.
Егор Семенович выскочил в коридор, судорожно набирая на телефоне номер жены. Гудки, одни гудки…
В другом конце коридора показался Степан. Егор Семенович еще не видел его сегодня, как будто молодой человек только прибыл на работу. Это было бы не удивительно. У Егора Семеновича постоянно было стойкое ощущение, что он работает за двоих.
Он пробежал мимо Степы, кивнув ему головой в качестве приветствия, но тот окликнул его, пришлось остановиться.
– Егор Семеныч, здрасьте! Там ваш ученый такое вытворяет!
– Что? Что такое?
– Да в швейной устроил. Чуть иголкой всех не поубивал, хаха! Представляете?
Степа принялся кривляться, изображая фехтование на иголках.
– Степан! Мне не до этого!
– А вы куда?
Не твое дело!
– В полицейский участок, жена пропала.
– Ой, неприятно. Поэтому, как по мне, лучше и не жениться! В смысле, вы бы позвонили в участок, так быстрее будет.
– О, Егор Семенович! – по коридору бежал дневальный. – Вы нам нужны! Очень!
И Егор Семенович отправился в швейный цех, по пути думая о том, почему он не додумался позвонить в участок. Да, надо позвонить. Надо… Но и эта мысль была забыта, как только перед ним открылась необыкновенная картина произошедшего в цеху.
Глава 6. Гиперборея
– Дайте мне с ним поговорить. Один на один.
– Уверены? Он же того!
– Абсолютно.
Надзиратель вышел и закрыл дверь. Егор Семенович сел за стол и принялся рассматривать сидящего напротив Бориса Алексеевича.
– Как вы себя чувствуете?
Борис Алексеевич поднял голову, вздохнул и снова опустил голову на грудь.
– Я еще раз повторю, что хочу вам только добра. Если вам нужна помощь, я ее добьюсь.
– Хм… Не представляю, что вы можете сделать.
– Вам это только кажется. Я хороший специалист с большим опытом.
Молчание. Психиатр заметил, как у ученого трясется челюсть. Через некоторое время Борис Алексеевич снова поднял голову.
– Они везде.
– Кто они?
– Я уже говорил. Они. Они везде. Обычно держатся на расстоянии, а сегодня подошли ближе.
– Что же вы ощущали?
– Ничего. Только их присутствие. Я чувствую их постоянно.
– Они руководили вашими действиями?
– Моими? Но я ничего не делал!
Егор Семенович вспомнил, как выглядел швейный цех: несколько перевернутых столов (их давно уже следовало прикрутить к полу) и один из заключенных, истыканный иголкой. Этот заключенный, видимо, был в полном шоке от такой выходки, поэтому начал защищаться не сразу. Но как только пришел в себя, со всей силы ударил ученого по лицу, подарив ему огромный синяк.
– Вы хотите сказать, что это все сделали они?
– Да! Я же сказал!
– Хм… А в тот раз… все было так же?
– Да, да, да! Это все они, я ничего не делал!
Полное отрицание. Требуется серьезное лечение. Серьезное. Нужно настаивать на его переводе в психиатрическую больницу, тем более что он становится опасным для окружающих.
– А как они выглядят?
– Они? Я не могу описать… Никак они не выглядят! Это как будто просто сила, магнитные поля…
Егор Семенович вспомнил рассказ одного преступника о том, что порыв ветра выхватил у него из рук нож и вонзил прямо в сердце его жертве.
– Я помню… снег… бесконечный снег, а потом они… Мне не следовало тогда… Почему, почему я?!
Молчание.
– Это гул. Когда они наступают, я слышу гул со всех сторон. И я не знаю… что произошло… Почему они решили снова подойти? Что я сделал?
Молчание. Егор Семенович сидел и вспоминал в деталях, что рассказывал ему ученый о своей последней экспедиции. Он, геолог, отправился на Северный полюс. Геолог отправился туда, где нет земли. И зачем же? Правильно: доказывать существование Гипербореи. Опытный ученый, приверженец рационального взгляда на вещи, верит в миф о существовании сказочной северной земли. Чего только не бывает…
А что же было потом? А потом, как выразился Степа, ученый эту землю не нашел, расстроился и убил пятерых людей из своей экспедиции. Вот уж расстроился так расстроился…
– Да, все было абсолютно так же… гул, потом они пришли… Надо подумать, почему именно в этот момент… Вы знаете, как дела у моей дочери? Она ни разу не навестила меня.
– Нет, от ваших родных нет никаких сообщений.
– Она тоже думает, что я болен! Как и вы! Вы считаете, что мне надо в психушку, но вы не правы! Не правы! Я здоров! И я должен быть на свободе!.. Катя…
Егор Семенович даже не мог себе такого представить: попасть в тюрьму, не видеть родных и не иметь никакой надежды на освобождение… Естественно, психическое состояние будет только ухудшаться.
А гул… Слушая рассказ ученого, психиатр будто перенимал все ощущения на себя. Иногда, когда он надолго уходил в свои мысли, у него тоже появлялся шум в ушах, голову будто сдавливало от чрезмерного напряжения. Да, Егор Семенович побаивался, что от всех переживаний он тоже может начать сходить с ума. Если уже не начал…
Двое сидели напротив друг друга и молчали. Видя всю агрессивность заключенного, психиатр почему-то все же был уверен в том, что ему не грозит никакая опасность, и не боялся оставаться с ним один на один. Несмотря на то что ученый полностью отрицал и болезнь, и свою вину в преступлении, Егор Семенович все же чувствовал, что тот ему начал доверяться. Пока психиатр не появился в швейном, Борис Алексеевич никак не хотел успокаиваться. Но зато потом сразу присмирел и сейчас даже заговорил.
Вошел надзиратель и увел Бориса Алексеевича в карцер.
Не простой этот ученый. Нужно, просто необходимо продолжать с ним работать. Кажется, и силы в нем не так много, но в швейном цеху он еще каким-то образом умудрился открыть наглухо закрытое зарешеченное окно.
Глава 7. Зажигалка
Полиция! Вот же черт!
Да, Егор Семенович вспомнил про нее только в восемь вечера, когда обнаружил себя за письменным столом в куче бумаг.
В голове творился какой-то сумбур. Психиатр оделся и вышел на мороз. Сегодня снегопада не было, на ясном небе светила ярко-желтая луна. Вот бы на нее повыть!
После душного помещения было приятно вдохнуть холодный свежий воздух. Однако вскоре холод завладел телом, пробрался до самых костей. Еще и варежки опять где-то остались! Егор Семенович засунул руки поглубже в карманы куртки и, сгорбившись, пошел по улице.
Катя… Да, у ученого есть дочь. А вот у Егора Семеновича детей нет. Какая она – Катя? Стала ли разочарованием для умного прилежного отца или пошла по его стопам и добилась успехов в науке? О Кате и правда было известно очень мало. Она ни разу не появилась в суде и ни разу не приезжала к отцу в тюрьму.
А еще у ученого была жена, да… Где же сейчас Милена?.. Была ли жена ученого интеллигенткой или он отхватил себе первую красавицу? А может, она была совершенна во всем? А потом раз – и ее не стало…
Ладно, не надо об этом! Гиперборея… Жуткая глупость! И правда, почему некоторых умных людей так тянет ко всякому бреду? Гиперборея – утопическая северная страна. Там, кажется, жили какие-то суперлюди. Только, по версии Бориса Алексеевича, это не люди, а какие-то магнитные волны или еще что-то. Весело!
Есть версия о том, что на Северном полюсе раньше была земля – Арктида. Потом она ушла под воду и заросла льдами. Неужели Борис Алексеевич настолько в это поверил, что отправился в арктическую экспедицию?
Чего он хотел? Стать первооткрывателем тайного материка? Нет, вряд ли он стремился к этому званию и славе. Скорее, хотел докопаться до истины. Наверняка его манила загадка, тайна, так же как сейчас вся эта ситуация притягивает к себе самого Егора Семеновича.
Но как, как можно было изначально поверить в эту сказку? Наверняка его болезнь начала развиваться уже давно. Какие-нибудь голоса в голове нашептали ему, что надо срочно отправляться на Северный полюс. Да, конечно, так оно и было. Как же коварен мозг человека и как он может обманывать!
Смерть жены… Ну конечно! Наверняка тот момент был настолько болезненным для ученого, что его спящая шизофрения начала развиваться. Только вот он упорно не признается в том, что когда-либо видел галлюцинации. Может быть, уже давно считает их частью реальности…
Да как же сегодня холодно! Путь до полицейского участка казался просто бесконечным. И почему Егор семенович опять не подумал позвонить в полицию? Непонятно. Эта мысль как будто постоянно ускользала от него и никогда не приводила к действию.
А вот и оно! Низкое одноэтажное серое здание с зеленой металлической дверью. Егор Семенович взошел на крыльцо, достал из кармана правую руку и схватился за ручку двери. Она была просто ледяная. Нет, не просто: кажется, даже холоднее самого льда. Пальцы тут же пронзило болью и накрепко сковало онемением. С большим усилием он дернул за ручку – и…
Дверь не поддалась. Онемевшие пальцы не слушались, но Егор Семенович заставил их снова схватиться за ручку и сделать пару рывков. Нет, видимо, закрыто.
Интересно! А что делать в экстренной ситуации? Что делать Егору Семеновичу? Конечно, не все такие сумасшедшие трудоголики, как он сам! Полицейские – тоже люди, им надо отдыхать…
Егор Семенович сорвался с места и припустил по улице. Скорее домой! Надо спасать пальцы от обморожения. Где же ключи? В куртке нет, надо надеяться на то, что они в штанах… А нет, вот же что-то есть!
Левой рукой из кармана куртки он вытащил зажигалку. И откуда она здесь? Да неважно! Егор Семенович тут же зажег ее и принялся обогревать правую руку.
О, магазин! Точно! Недалеко оказался продуктовый, в нем приветливо горел свет.
– Здрасьте! Я тут у вас п-погреюсь!
Продавщица подняла на него глаза.
– Пожалуйста! Только через пятнадцать минут закрываюсь.
Пятнадцать минут… Ладно хоть так. Пальцы немного ожили, и к Егору Семеновичу вернулась мысль о ключе. В куртке нет, в штанах – только деньги, рублей двести… Стоп! Это же вообще не его куртка! Замечательно…
И что теперь делать? Судя по всему, возвращаться на работу. Хотелось бы верить, что можно вернуться домой и там дверь откроет Милена, но что-то подсказывало Егору Семеновичу…
– Знаете что? Дайте Винстон классик.
Он вышел на улицу и закурил. Ужасная привычка, с которой он распрощался уже лет десять назад. Но теперь было все равно. Зря что ли под рукой оказались двести рублей и зажигалка?
Возвращаться в тюрьму… Надо поскорее, а то пальцы опять начинают неметь…
Глава 8. Катя
– Я говорил, что моя жена умерла. Я не знаю, зачем я так говорю. Видите ли, она пропала. Ее искали несколько лет, но так и не нашли.
Егор Семенович с неаккуратной щетиной на лице и очень уставшим видом посмотрел в глаза ученому. Прошло уже некоторое время, Борис Алексеевич был выпущен из карцера, а психиатр после первой ночевки в тюрьме решил, что домой ему возвращаться незачем. Там лишь щемящая пустота и одиночество. И до полиции он в итоге дошел. Знакомый полицейский пообещал, что они сделают все, что могут. Но много ли они могут?..
– Пропала?.. Вы знаете, моя жена тоже…
– Скажите, – встрепенулся Борис Алексеевич, – бывает ли у вас гул в ушах? Такой, что хочется от него куда-то деться, убежать, но это невозможно?
– Бывает. Но я плохо сплю и много работаю, это усталость…
– Нет! Это они! Вы тоже способны их чувствовать! Как хорошо, что я нашел такого человека! Нам нужно придумать, как с ними справиться… Я думал над этим долго, и у меня есть некоторые наработки. Но, как видите, в самой схватке с ними я проиграл. Но у вас обязательно получится! Вы моложе, крепче меня…
– Вы предлагаете мне закончить ваши наработки и…
– Отправиться на Северный полюс! Да, это опасно и тяжело, но я вас уверяю: на практике это оказывается легче, чем сначала себе напридумываешь…
– Ну а как же? Неужели меня возьмут в состав какой-нибудь научной экспедиции?
Егор Семенович был уже в таком состоянии, что даже начал воспринимать бредни ученого всерьез.
– Это вряд ли. Вы же не исследователь… Но сейчас как раз начинает развиваться арктический туризм. Узнайте, наверняка есть возможность отправиться в качестве туриста!
– Только если вы мне дадите рекомендации по обмундированию…
– Конечно! Все расскажу, все!
Егор Семенович вышел на улицу и зажег сигарету. Терпкий дым парадоксально прояснил его ум, и психиатр даже рассмеялся. Какая же глупость! Да, он настолько устал, что начал верить в болезнь заключенного, вместо того чтобы работать над его выздоровлением.
Он провел рукой по щетине. Надо взять себя в руки. Для начала побриться, хорошо пообедать и выспаться.
За первой сигаретой последовала вторая. Зажигалка заканчивается, надо купить новую… А теперь на обед, на обед…
Егор Семенович отправился прямиком в свой кабинет, рухнул на диван и тут же уснул.
Девушка… Девушка в белом платье стоит к нему спиной. Он хочет позвать ее по имени. Милена? Сначала он подумал, что это его жена, но теперь…
“Катя!” – кричит он.
Девушка оборачивается, и он видит ее красивое лицо. Чуть прищуренные глаза, крупный нос и тонкие губы. В ней есть многое от отца.
“Катя, зачем вы здесь? Вы к Борису Алексеевичу?”
Она медленно помотала головой.
“Слышите гул?” – спросила она. Ее высокий голос тут же наполнил собой все помещение.
Егор Семенович помотал головой и прислушался. Он слышал вой ветра за стенами, но никакого гула.
“Вы его слышите. Вы просто к нему уже привыкли. Давайте мне руку – и я вам все покажу”.
“Что – все?”
Егор Семенович стоял на месте, руки будто прилипли к корпусу. В глубине помещения он разглядел дверь. Она поведет его туда?
Катя стояла и улыбалась. Ее платье развевалось, как на ветру, и было похоже на крупные волны океана. Она смотрела на Егора Семеновича добрыми глазами. Добрыми, но вместе с тем такими холодными…
Рука Егора Семеновича начала подниматься. Он почти коснулся белых пальцев девушки, но тут вздрогнул и отскочил назад. Внутри разрастался страх.
Шаг, два… Егор Семенович бросился бежать по коридору. Слева и справа мелькали двери – бесконечные двери. Он не смел оборачиваться, но был уверен в том, что Катя следует за ним. Не бежит, а несется на своей волне, как подхваченный бурей корабль…
Он бежал, бежал и бежал. Он уже не чувствовал ног, дыхание сбилось. Захотелось кричать, но не хватало воздуха. Надо добежать, добежать до выхода…
Вот! Вот же массивная дверь, а за ней улица. Сейчас он будет свободен!
Егор Семенович остановился. Обман. Это обман! Она играет с ним. За этой дверью то же, что и за всеми другими!
Он ощущал катино дыхание и – гул. В ожидании неизбежного он крепко зажмурился…
Дверь распахнулась. Егор Семенович распахнул глаза и сделал глубокий жадный вдох, будто он только что вернулся со дна океана.
– Вот вы где! – в кабинет влетел Степа. – Я тут за двоих работаю, пока вы спите!
“Так тебе и надо”, – немного придя в себя, подумал Егор Семенович и медленно оторвал голову от дивана.
Глава 9. Степан
Егор Семенович набрал холодной воды в ладони и с наслаждением умыл лицо. Затем намылил щетину и принялся водить по ней затупившимся станком.
– А я… а он… и тут того! Напал на меня! – вышагивая крупными шагами от одной стены к другой и активно жестикулируя, рассказывал Степа. – Понимаете?!
Тут он так неосторожно взмахнул руками, что толкнул Егора Семеновича и тот порезался.
– Осторожнее!
– Извините! – Степа отскочил подальше, чуть ли не к самой двери. – У вас такое было?
– Какое еще такое?
– Ну, на вас нападал один из этих?..
– Заключенных?
– Их самых!
– Конечно, нападал. И не раз.
– И что вы делали?
– Ничего. Надзиратель оттаскивал – и в карцер. А вообще я тебе посоветую так с заключенными не разговаривать. Ты их сам провоцируешь. Да, не смотри на меня так! Каждый заключенный – это человек. Личность со своими особенностями. И каждый из них в силу каких-то обстоятельств совершил ошибку. Нужно стараться помочь им разобраться с проблемами и встать на верный путь.
– Вы как будто в сказке какой-то живете. Встать на верный путь… Да каждый из этих бугаев не по одному человеку убил! Таких разговорчиками не исправишь.
– А ты зачем психиатром стал? Неужели тебе не хочется помогать людям?
Пристально посмотрев на Степу, Егор Семенович сразу все понял.
– Зачем, зачем? Родители заставили! Я вообще с детства хотел моряком стать. На кораблях бороздить морской простор, ха!
Степа снова принялся размахивать руками, будто держится за штурвал. Егор Семенович немного отступил от него, наскоро добрил правую щеку и вытерся полотенцем.
– Вот, теперь хоть на человека стали похожи!.. Ой, то есть…
– Да я понял, – махнул на него рукой Егор Степанович.
– Я имею в виду, что вы в последнее время реально выглядите не очень. У вас что-то случилось?
Егор Семенович даже удивился. Неужели Степа способен заботиться не только о себе и своих проблемах?
Еще раз рассказать ему про жену? Сразу скажет, что не надо было и жениться. Рассказать, что я давно уже не ночевал дома? Покрутит пальцем у виска. Ему, постоянно спешащему домой раньше времени, этого не понять…
– Вот ты моряком хотел стать… – вдруг проговорил Егор Семенович. – Где бы ты плавал?
– Да везде! Мир большой, интересный, это мы тут в тюрьме сидим…
– И в Арктику тоже?
– Конечно! Вообще туда первым делом. Да! Там льдины всякие покорять, с холодом справляться. Это ж такой вызов! А потом бы вернулся – и на меня бы все девчонки свесились. Рассказывал бы им о своих подвигах… А сейчас что? Я психиатр, псих так называемый. На меня только эти бугаи и вешаются! А девчонок тут нет совсем! Живем в самой жо…
– Да, все понятно! Ты мне вот что скажи: о Гиперборее слышал?
– А как же! Мы в детстве ее кучу раз покоряли. Я был капитаном, Леха боцманом, остальные матросами. Мы даже почти реальный корабль себе построили! Натаскали со стройки и заброшек какие-то камни и доски – и прямо в Гиперборею!
– У меня таких игр в детстве не было… Ну а сейчас ты в Гиперборею веришь?
– Вы чего? Какое веришь? Это ж миф.
– Иногда у мифов бывают реальные обоснования…
– Егор Семеныч! Вам нужно срочно отдохнуть. Я бы на вашем месте взял отпуск – и на море! Сразу на месяц. А все эти проблемы – да пошли они! Вы откуда вообще про эту Гиперборею взяли?
– Борис Алексеевич рассказал. Он отправился на Северный полюс искать Гиперборею, а потом…
– Борис Алексеевич?.. А, это тот ученый? Я же с ним тоже поболтал. Шизик полнейший!
– Степан!
– Чего Степан? Да признайте это: тут сидят одни шизики, натворившие ужасных дел, и им никак не помочь! Никак! Вот хоть кого-то вы смогли вылечить? Так, чтобы он уверовал в добро и стал проповедовать благо? А сил вы на это столько убиваете, что скоро сами с ума сойдете!
– Но ведь даже маленькое благо, отданное другому, крайне важно! Но в чем-то ты прав… Мне надо отдохнуть, надо. Пойду-ка я домой и хорошо высплюсь.
– Подождите! Какое домой? Столько работы еще!
Егор Семенович посмотрел на Степу своими красными глазами.
– Ну да… Идите. Если что, я прикрою.
– Спасибо, Степан.
На этот раз Егор Семенович даже не надеялся на то, что дома его встретит жена. Мысль о ее исчезновении уже улеглась в душе и напоминала о себе лишь глухой глубокой болью. Дома было холодно, и Егор Семенович смог уснуть, лишь закутавшись в третье одеяло.
Глава 10. Тяжелая история
Ну как можно было верить этому Степе? Конечно, он пытался прикрыть Егора Семеновича, но за его худым силуэтом было не спрятаться. После того как он напортачил и с очередным заключенным, и с бумагами, отсутствие Егора Семеновича стало ощущаться как никогда сильно.
– И где это вы вчера были?
Начальник тюрьмы смотрел на Егора Семеновича в упор.
– Оставлять Степана одного – это хорошо по-вашему? Вам доверили направлять его, помогать справляться с задачами, а вы?
Егор Семенович вздохнул. Как будто этому Степе что-то поможет. Скорее Егор Семенович доплывет до Антарктики, чем Степан станет хорошим специалистом.
– У меня тяжелый период, Петр Иванович. Жена пропала, нервы, спать почти не мог. Вот и дал слабину… Вы же знаете, что я обычно делаю даже больше, чем должен.
Директор смягчился.
– Ладно, понимаю. И сочувствую. Обещаю отправить вас в отпуск с хорошими отпускными. Но не сейчас. Сейчас постарайтесь, пожалуйста, собраться и помочь Степану до конца влиться в работу. Ему же во время вашего отпуска придется справляться со всеми задачами самому…
Егор Семенович вышел из кабинета. Интересно, почему это его отпуск должен зависеть от какого-то Степана? Сначала нельзя было толком отдохнуть, потому что никто не мог заменить Егора Семеновича. Теперь замена есть, а толку от этого…
Правду сказать, сам Егор Семенович не слишком стремился уйти в отпуск. Это Милена мечтала о том, чтобы съездить вместе с ним на море. А он это понимал. И мог бы настоять на том, чтобы, несмотря на все сложности, его отпустили хотя бы на пару недель. Все-таки многими годами упорной работы он заслужил себе хороший отдых и не предоставить ему его никто просто не имеет права, но… Егор Семенович всегда находил множество разных “но” и каждый рабочий день исправно появлялся в своем кабинете.
Искра – и очередная сигарета начала источать едкий дым. Курение, отсутствие отдыха, полный бардак в семье – да, Егор Семенович представлял собой просто образцового психиатра!
И тут из сигаретного дыма выплыла белая фигура. Егор Семенович прищурился. Это была женщина в белом – платье? Нет, конечно в пуховике. Она медленно подплыла к психиатру, когда тот кинул окурок в сугроб.
– Здравствуйте. А здесь… тюрьма?
Женщина смотрела на него, приятно улыбаясь такой знакомой улыбкой. Ее глаза будто излучали что-то волшебное и просто притягивали к себе. Егор Семенович так засмотрелся на нее, что ему вдруг стало неловко. Он обернулся и окинул взглядом высокие стены с колючей проволокой наверху.
– Да, кажется, тюрьма здесь, – тоже улыбнулся он. – Вы на свидание?
– Свидание?.. Нет, мне только передать! – она вытащила из сумки сверток.
– В любом случае вам туда, – Егор Семенович указал направление рукой. – Надеюсь, у вас с собой нет пистолета или, скажем, дробовика. С ним не пустят.
Женщина снова улыбнулась и помотала головой. Поблагодарив Егора Семеновича, она отправилась в указанном направлении. Психиатр открыл пачку и начал вытягивать еще одну сигарету, но тут вздрогнул, указательным пальцем заставил сигарету вернуться на место и захлопнул крышку.
– Екатерина! – закричал он.
Женщина в белом пуховике обернулась. Интересно, почему он думал, что она моложе? Ведь его детям, если бы он обзавелся ими в молодости, могло быть уже около двадцати. А уж дочери Бориса Алексеевича было точно больше тридцати – если уже не сорок – лет.
– Вы меня знаете? – удивленно спросила она, когда Егор Семенович, чуть запыхавшись, добежал до нее по снегу.
– Да… Видите ли, я психиатр. Работаю здесь. Вы к отцу, да?
– Я бы не хотела об этом говорить… И все же как вы узнали, кто я такая?
– Борис Алексеевич мне подробно вас описывал. И потом, вы на него сильно похожи…
– Никогда не замечала, – сказала Катя. Ее голос звучал более грубо, да и все лицо будто стало грубее. – Вы, значит, много общаетесь с моим отцом?.. Ну, как он?
– Он… Я думаю, он вам сам лучше расскажет. Я так понимаю, что свидание у вас не планировалось, но все можно устроить! Я договорюсь…
– Я не хочу его видеть! – резко закричала Катя.
Она отвернулась и долго смотрела куда-то в землю. Егору Семеновичу показалось, что она заплакала. А он просто стоял и спокойно ждал.
Наконец-то Катя промокнула варежкой красные глаза, повернулась к нему и указала на пачку, которая так и застыла в пальцах Егора Семеновича. Он достал сигарету и протянул Кате.
– Тяжелая история, видите… – закурив, произнесла Катя.
Егор Семенович понимающе кивнул.
Глава 11. Чудовище
– Вы сейчас сильно заняты? Может, прогуляемся? – выбросив окурок, спросила Катя.
Погода стояла хорошая, самый теплый день за последний месяц, так что Егор Семенович был не против.
– Пойдемте налево, – он указал на протоптанную в снегу тропинку. – Покажу вам наш посёлочек… Подождите, вы же посылку не оставили!
Катя, уже направившаяся в сторону тропинки, даже не обернулась.
– Успею!
– Ну ладно…
Шли молча. Егор Семенович все порывался рассказать что-то о тех улицах, по которым они проходили, но рассказывать как будто было нечего.
– Точно не хотите встретиться с отцом?
– Я предпочту больше никогда его не видеть.
– Понимаю… Ситуация сложная, столько эмоций. Все же просто дам совет: ваш отец уже не молод, и вскоре вы можете сильно пожалеть о том, что даже не взглянули на него в последний раз. Так что…
– Это уже не мой отец! Нет! Это хладнокровный убийца. Чудовище!
– Вы правы, вы правы, – спокойным, примирительным тоном сказал Егор Семенович. – Если он совершил преступление, то вполне заслужил и наказание, и порицание…
– Если?!
– …но при этом стоит помнить, что у него есть психические отклонения, которые…
– Отклонения, которые могут оправдать его! Не верю в них! Не ве-рю! Он всегда был абсолютно здоров!
– Но сейчас у него бывают галлюцинации, в первую очередь слуховые. Полностью здоровым я его назвать не смогу. Понимаете, его скрытая болезнь могла проявиться в ответ на стресс. У него же пропала жена, а это большое потрясение!.. Ой, извините…
Катя резко остановилась и застыла, уставившись куда-то в землю. Егор Семенович тоже остановился. Вот зачем он вообще пошел с ней гулять? Зачем вообще окликнул ее? Надо было докурить и вернуться к работе, а Катя просто оставила бы посылку и уехала к себе. Никаких слез и нервов.
Катя обернулась так резко, что психиатр вздрогнул.
– Послушайте… Послушайте меня! Я в этом просто уверена. Он – убил – мою – маму!
– Почему вы так думаете?
– Да потому что не так давно он убил еще пятерых!
– Но во время пропажи вашей матери он был в экспедиции…
– Он мог нанять кого-то. Я знаю: он нас с мамой никогда не любил! Строил из себя примерного отца, да, но в глубине души ненавидел!
Егор Семенович смотрел на Катю и думал о том, что тюремное заключение – большой стресс не только для преступника, но и для его семьи. Кто-то все отрицает, не может поверить в то, что близкий человек совершил что-то плохое. А кто-то, наоборот, в это верит и сразу хочет исключить преступника из своей жизни. В идеальном мире и первых, и вторых Егор Семенович отправил бы на курс психотерапии, чтобы дать им поддержку и помочь справиться со стрессом.
– Скажите, вы что… Вы сомневаетесь в его виновности?
Егор Семенович задумался.
– С чего вы это взяли?
– Вы сказали “если”. Если он совершил преступление…
Катя посмотрела на психиатра так, как будто хотела, чтобы ее переубедили, дали какую-то надежду.
– Хм… вы знаете, я сомневаюсь не столько в том, что он виновен, сколько в том, что он был в своем уме, когда совершил… все это. Боюсь, что в этом мы с вами не сходимся.
– Ладно, вы специалист… Почему… почему вы думаете, что он был не в своем уме?
– У него наблюдаются признаки шизофрении. Он сам не сознается в том, что у него бывают галлюцинации, но при этом рассказывает такое, что точно не могло происходить в реальности. Возможно, он уже и не отличает реальное от нереального. Я считаю, что его состояние постоянно ухудшается и даже сейчас хочу выступать за то, чтобы его перевели на лечение в психиатрическую клинику.
– Перевели?! Вы о чем? Ладно, пускай даже он совершил преступление не в своем уме. Но что теперь? Он может не отбывать наказание?
– Я считаю, что каждый больной должен получить лечение.
– А я считаю, что каждый преступник должен получить наказание! Конечно, если он преступник…
– Смотрите-ка! Мы к моему дому вышли. Я и не заметил. Может, зайдете? Чаю выпьем.
Катя нерешительно оглядела низенький деревянный дом, на который указал Егор Семенович.
– Чай – это хорошо…
Что же стало с Егором Семеновичем в последнее время? После неприятного разговора с начальником он сбежал на перекур, потом и вовсе отправился гулять, а теперь заходит в дом, из которого пропала его жена, с другой женщиной.
Глава 12. Вольная птица
Егор Семенович поставил чайник на плиту.
– А у вас тут… неплохо, – проговорила Катя. – Вполне уютно.
– Конечно. Особенно когда за окном вьюга, а тут тепло и спокойно.
Он лукавил. Когда за окном была вьюга, он обычно просто шел спать или же настолько был погружен в свои мысли, что никакого тепла и спокойствия не замечал.
– Расскажите о себе. Кем вы работаете?
– Я? Честно, сейчас никем. Недавно уволилась, ситуация одна произошла… Работала в одной московской фирме заместителем директора. Зарплата была просто сказочная. Я вообще не уверена, что попала бы туда, если бы мой папа не был известным ученым…
– Да уж, кому повезло с родителями, тем многие дороги открываются.
– Сомневаюсь, что мне сильно повезло.
– Ладно, а где вы родились?
– В Свердловске. Сейчас это уже Екатеринбург. Когда-нибудь там бывали?
– Не довелось. Хотя в последнее время думаю о том, чтобы взять отпуск и поехать куда-нибудь. Может быть, как раз и в Екатеринбург.
– Я сама там давно не была. Наверное, туда и полечу, раз мне теперь некуда…
– Вам больше негде жить в Москве?
– Давайте не будем об этом. Я теперь вольная птица. Деньги есть, могу лететь куда угодно.
Она сказала об этом без какой-либо радости, даже с грустью, и в ее тоне Егор Семенович ощутил нечто родное. Он снял чайник с плиты, бросил в чашку пакетик с заваркой и залил его кипятком.
– Подождите, – вдруг сказал он. – Раз у вас нет определенных планов, где вы собирались ночевать?
– Поехала бы до аэропорта, выбрала бы направление и купила билет.
– Вам проще будет добраться до железнодорожной станции.
– Не люблю поездки на поездах. Это долго и никогда не удается уснуть.
– Знаете что? Вам нужно отдохнуть. Вы только с дороги, наверняка не спали, и тут же снова пускаться в путь никуда не годится. Ложитесь здесь, на диване. Я вам дам подушку и плед. А затем на свежую голову зайдете в интернет – он у нас ловит плохо, но все же ловит – и купите себе билет на самолет.
– А вы?
– А я пошел на работу, меня там наверняка заждались.
– И вы не боитесь, что я вас ограблю и сбегу?
– У меня ровным счетом нечего красть. Все самое дорогое уже украли…
Катя взяла чашку с чаем и осторожно отхлебнула.
– Удивительно, как самый обычный чай в определенных местах может казаться настолько вкусным… Спасибо вам за предложение, я его приму. Я и правда сильно устала и с радостью бы поспала.
Егор Семенович принес подушку и плед и положил их на диван.
– Если захотите еще чаю, наливайте. Только из еды, боюсь, у меня ничего нет… После работы забегу в магазин. Еще оставлю вам свой номер телефона, – он взял листочек с ручкой и принялся выводить на нем цифры. – Если что, звоните. Кстати, ваша посылка. Давайте ее мне, я передам.
Катя на секунду задумалась, поставила на стол чашку и достала из сумки сверток, предназначавшийся ее отцу.
– Вот.
Егор Семенович взял сверток и убрал его в карман куртки.
– Все, отдыхайте, а я побежал!
Он вышел из дома и, вопреки обещанию, не побежал, а просто пошел спокойным шагом. В голове почему-то вообще не было мыслей, и это было очень приятно. Почему он вообще пошел в психиатрию? Помимо желания помочь другим, он всегда хотел разобраться с собственным мозгом, заставить его меньше тревожиться и гонять по кругу неприятные мысли. Но вот только оказалось, что напряженная работа этому совсем не способствует. Поток мыслей исчезал только в неожиданные и совсем не предназначенные для этого моменты по типу вот такого, как сейчас. Удивительно, но не было даже навящевой мысли о том, чтобы покурить.
Правая рука в кармане бессознательно ощупывала сверток. Что же там в нем? Что же в нем?..
На входе неприятно запиликала железная рамка. Досмотрщик улыбнулся, встал и лениво прохлопал Егора Семеновича по карманам.
– Телефон с ключами в следующий раз доставайте, – сказал он. – Вы куда так надолго ушли? Мне все мозги уже проели. Я сначала сказал, что у вас сигареты закончились и вы побежали в магазин. А потом – что у вас утечка газа произошла, дом чуть не сгорел. Херня, конечно, но что в голову пришло.
– Спасибо, – сказал Егор Семенович, достал из кармана пачку сигарет и протянул досмотрщику. – На, держи, почти полная.
Тот взял пачку и с довольной улыбкой снова расселся на своем стуле. Другой рукой Егор Семенович все так же ощущал в кармане таинственный сверток.
Глава 13. Два плюс пять
День был просто сумасшедший. Как только Егор Семенович наткнулся на начальника, тот сразу же высказал ему все, что о нем думает и нагрузил его самыми разными задачами. И психиатр взялся за дело, он методично заполнял бумаги и принимал заключенных, давал рекомендации и снова заполнял бумаги. При этом он продолжал сохранять удивительное внутреннее спокойствие. До него вдруг почему-то дошло, насколько он ценный сотрудник. Дошло, что без него они не справятся, поэтому можно требовать себе самых лучших условий. Нужно потребовать новый компьютер: старый включается через раз и выключается, когда ему вздумается. Нужно взять отпуск – и не на те даты, которые ему назовут, а на те, которые ему удобны. Вот хоть с завтрашнего дня! Взять да улететь вместе с Катей в Екатеринбург. Или вообще уплыть на Северный полюс! А что? Он, примерный отличник, никогда не отступал от правил и не совершал безумных вещей. А как же, оказывается, ему этого хочется!
Вот так Егор Семенович с запозданием вступил в подростковый возраст со всем отрицанием и неприятием правил. Лучше поздно, чем никогда…
Он встал из-за стола, чтобы размяться, и тут вдруг вспомнил о посылке. Сейчас идти ее относить? Как же неохота! Он достал ее из кармана куртки и бросил в ящик стола. Так, что там дальше? Кажется, на сегодня есть еще один прием…
– Борис Алексеевич!
Психиатр даже улыбнулся.
– Не ожидал, что вы будете так рады меня видеть. Обдумали мое предложение?
Егор Семенович рассмеялся.
– А почему бы и нет? Я, знаете, никогда не был на Северном полюсе, так что мне как минимум просто интересно!
– Замечательно! За-ме-ча-тель-но! Кстати, вы лучше выглядите, даже поправились. Значит, так, я вам расскажу о моей секретной лаборатории. Весь мой дом обыскивали, от него наверняка уже ничего не осталось, но вот до лаборатории добраться не могли! Там у меня столько записей, столько записей! Я, понимаете, изучал это явление больше двадцати лет. И у меня там столько наработок! А в последнее время я столько думал о том, где же я ошибся, и, кажется, я понял! Дайте листок и ручку, я вам нарисую!
Борис Алексеевич судорожными порывистыми движениями принялся черкаться на бумаге.
– В лаборатории у меня есть подробная схема, как сделать это оружие. Только вам надо будет внести в него несколько значительных изменений. Надеюсь, вы поймете мой почерк…
На бумаге стало вырисовываться нечто вроде большого бластера. Борис Алексеевич пририсовывал к нему детали, показывал и объяснял, что именно нужно будет изменить. А Егор Семенович сидел и блаженно кивал головой.
– Все! Только ничего не перепутайте! – Борис Алексеевич пододвинул к психиатру лист. – У меня даже есть теория, что, если все получится, вы сможете вернуть и свою, и мою жену!
Егор Семенович, кажется, никак не воспринял эти слова, но все же продолжал смотреть на ученого, как будто ждал объяснения.
– Слышали историю о том, как гиперборейцы послали в Делос двух своих девушек с дарами? Для безопасности их сопровождали еще пятеро горожан – и все пропали! Видите? Гиперборейцы решили вернуть свое! Так что они забрали мою жену, вашу, а еще пятерых моих коллег во время экспедиции. Два плюс пять! Пятерых они почему-то решили убить, а вот наших жен наверняка держат в плену!
Егор Семенович продолжал блаженно кивать головой.
– А где эта ваша… секретная лаборатория?
Борис Алексеевич огляделся, придвинулся, прикрыл рот рукой и еле слышно сказал:
– На даче под Свердловском.
– То есть под Екатеринбургом?
– Да-да.
Егор Семенович засмеялся.
– Где-где?
– Конечно, далеко, да, но цель точно стоит потраченного времени и средств!
– Это даже интересно. Хорошее получается путешествие!
Борис Алексеевич назвал точный адрес, и психиатр написал его мелкими буквами внизу листа с бластером.
– Получается так: я еду на вашу дачу, собираю бластер, затем отправляюсь на Северный полюс, спасаю наших жен – и все счастливы?
Геолог активно закивал головой.
– А как я этих ваших гиперборейцев узнаю?
– А вот это проблема! Я сам их никогда не видел! Только слышал и чувствовал их присутствие. Думаю, что они не хотят показываться людям.
– При этом вы уверены, что ваше оружие их убьет?
– Зачем же убьет?! Обезвредит! Судя по моим расчетам, оно должно работать безупречно!
С каких это пор он принялся не лечить заключенных, а потакать их болезням? Ай, да ладно! Он столько лет пытался помочь сошедшим с ума, а каков результат? Вылечил ли он хоть кого-то? А местные преступники будут отбывать наказание до конца жизни, так что лечить их и вовсе нет смысла!
Он понимал, что все эти новые мысли не совсем справедливы и даже бесчеловечны, но все же поддавался им.
Продолжить чтение