Сутево – дорога в себя

Пролог

Девушка стояла на краю скалистого обрыва. Тонкое женское тело дрожало и тряслось от бессилия. Ярко-рыжие, словно огонь, кудрявые волосы растрепались на сильном ветру, но она этого не замечала. Просто смотрела вперед, в безмолвном отшельничестве. С каждым тяжелым вздохом накатывала волна адской боли, а сознание ускользало, как песок сквозь пальцы. Слёз уже совсем не было, только тихое отчаяние и гнетущая пустота придавила сверху, так, что она согнулась. Ветер бешено трепал влажные завитки, поднимая их к самому небу, что казалось, вот-вот, и просто вырвет волосы с корнем. В голове пойманной птицей билась одна мысль: «Он бросил меня! Выбрал своё благополучие и сытую жизнь. А я? Я могу рассчитывать только на редкие встречи, когда ему удобно? Что же делать? Надоело! Все это надоело! Я устала! Очень»!

Красавица сделала небольшой шаг вперед, еще ближе к самому краю, туда, где волны страстно бушевали и с остервенением бились о скалы, а непрозрачная вода влекла в свою черную пучину. Подняла блеклые карие глаза наверх. Не мигая, как завороженная посмотрела на Луну. Яркий желтый круг ночного светила озарял все вокруг, отбрасывая странные тени, танцующие смертельный танец. Казалось, магнетизм и загадочная красота лунного круга не отпускали. И в порыве измененного мутного сознания девушка сделала твердый шаг вперед. Раздался тихий всплеск воды.

Море с радостью приняло свою жертву, закрыв ее последним ласковым покрывалом. Мелкие барашки волн пробежали игриво и пучина снова разгладилась, как будто ничего и не произошло.

На самом верху, в темных кучерявых облаках, Высшие силы наблюдали за этим безумием. Седовласый Старец нахмурил сердитые брови, удрученно покачал головой, поморщился и тяжело вздохнул, потирая узловатые пальцы. Маленькая белокурая девочка-ангел, его внучка, хлопая хрустящими крыльями, заломила в отчаянье руки и в истерике, топая ногами, громко закричала:

– И что? Почему Ты ничего не сделал? Не помешал ей?  Как же так? Ты же мог! – она зарыдала, упав на колени.

– Не переживай, дорогая, мы подумаем как быть в этой ситуации. Мы все исправим. Верь мне!

В кабинете молча сидели трое. Седовласый Старец хмурил брови и усиленно думал, в глазах его стоял лед от напряжения. Дьявол, потирая руки, ждал, готовый в любой момент загрести Душу в свои объятия. Ангел отвлеченно и безразлично смотрел в окно, был беспристрастен. Все ждали жрицу Любви – Гетеру, которая задерживалась. Тогда Старец начал нелегкий разговор.

– Ну что, друзья, у нас новая Душа. Не такая, как все, но этот, перешёл все границы. Просто человек-хамелеон: сегодня один, завтра другой, послезавтра третий. Мало того, что жил всегда для себя, даже и не думал о других, о тех, кто его искренне любил. Особенно последняя, самая чистая девушка, именно она смогла бы изменить этого человека: научить проявлять свои чувства, доверять людям, и, наконец, создать с ним семью. Другие бы не справились с этим. У нее была миссия – родить чудо-ребенка, который изменил бы жизнь многих. Но та в отчаяние сбросилась со скалы из-за него, а этому мужчине хоть бы хны, продолжает творить свои страшные черные дела. Я не знаю как дать ему понять, что так нельзя. Даже моя внучка в шоке от случившегося. Ваши предложения!

– Отдайте его мне! – сверкая искорками огня в глазах, скалясь и потирая руки, кричал Дьявол. – Я придумаю такие развлечения и контракты, что он пожалеет о своих деяниях. – Люцифер нетерпеливо подпрыгивал на месте и ехидно улыбался.

– Нет! Это моя Душа! – Ангел поднял голову, твердо посмотрел вперед, хрустнул тонкими крыльями и продолжил, – Нельзя навешивать штампы на человека, не зная истинных причин его поступков. Он может начать новую жизнь, стать другим и изменить своё окружение – в этом миссия человека!

– Простите, я задержалась. – Жрица Любви, запыхавшись, стояла в дверях, слушала, и удивленными глазами смотрела на присутствующих. – А давайте дадим последний шанс и посмотрим, как он с ним справится? Эта сложная Душа, но все же, наверняка не пропащая. Давайте лишим его всего, что ему так дорого. И пусть решает, что делать в этой ситуации. А если не справится, вот тогда наступит время Люцифера наказать – а он это умеет. Пусть человек сам глотнет того яда, который источал другим. Дадим ему шанс в следующей жизни! – глаза Гетеры смотрели с надеждой вперед.– В следующей жизни! – повторила Жрица, улыбаясь счастливо, потирая длинные тонкие пальцы и закружилась от счастья, излучая вокруг серебряное мерцание.

Все согласились, кивая головами. Старец блаженно улыбался, голубые льдинки в глазах растаяли, уступив место синим всплескам, уголки губ надменно поднялись вверх, и лицо излучало спокойствие и торжество. В голове зрели новые идеи, как объяснить людям прислушиваться к своему сердцу и делать правильный выбор.

Колесо судьбы медленно закрутилось на очередной круг.

Глава 1. Новая жизнь

Джон стоял перед домом, с потертым, как и его прошлая неудавшаяся жизнь, чемоданом. Он мрачно обозревал все вокруг, хмуря черные брови. Село “Новое”, где мужчина оказался, было совсем не тем местом, которое представлялось. Выжженый бурьян заполонил все вокруг. Кресты, заброшенные домишки, развороченные и покосившиеся от времени строения напоминали о том, что здесь давно никто не живет. Мрак. Чернота. Страшные осколки прошлого, говорили о трагедии. Но Джон думал только о том, что вовремя сбежал. Только откуда? От кого? От них? От себя? А стоило ли? Убежал от других, но взял с собой себя. Так сбежал ли? Покрытые болью и разодранные в клочья мысли, висели рваными лохмотьями в голове. А боль, словно кровь, точила каплями его каменное сердце. Капля за каплей, капля за каплей.

Когда-то он был просто Евгений, Женечка, как ласково называла милая мама. Любимое имя, такое нежное, родное, душевное и теплое. Но отец, часто говорил, что это какое-то непонятное имя: то ли женское, то ли мужское. И сам мальчик, такой же – нежный и ранимый, тонко чувствующий чужую боль. Это отмечали все родные, и это сильно бесило отца – не может настоящий мужчина быть таким: нытиком, нюхающим цветочки и листики, а особенно его единственный сын. Поэтому, после внезапной смерти родительницы, Женя воспитывался в строгости, подчинении и как итог – постоянных наказаниях. Конечно, это закалило его характер, но в то же время и сильно надломило, оставив огромную незаживающую дыру в сердце, которая постоянно саднила, источая миазмы яда. Ребенок научился с этим жить, подстраиваться, хитрить, пользоваться нужными масками с теми, кто был выгоден. Поэтому, когда ему исполнилось восемнадцать, молодой человек сменил имя.

И родился Джон. Дерзкий, беспринципный, не умеющий никого любить мужчина. Конечно, он легко входил в доверие, умело производил хорошее впечатление на любого человека. Но, не подпускал никого близко к сердцу, особенно женщин, считая, что все, как и мать бросят его в самый неподходящий момент и предадут, оставив совсем одного. А события ближайшего времени только доказывали сорокалетнему мужчине правильность мыслей и поведения. Изменив имя, на свет родился совершенно новый человек.

Но сейчас, некогда красивый и молодой еще мужчина выглядел удручающе. Сильно похудевший и осунувшийся, стал как дрожащий лист, еле державшийся на ветви, дергающийся из стороны в сторону при каждом порыве ветра. Куда-то делся вальяжный лоск и яркий блеск синих глаз. Знакомые совершенно не узнавали его, настолько мужчина поменял свой облик, будто это был совсем другой человек. В пустых глазницах сияла боль и обида, он боролся с несправедливостью этого мира, но победа оказалась не за ним. Джон тяжело вздохнул, сердце от чего-то учащенно забилось и глаза прищурились от неизвестности.

Сбоку раздался странный хруст, мужчина медленно повернул голову, ахнул, широко открыл глаза, взмахнул руками, на лету теряя чемодан, и отключился.

Раскрывшаяся поклажа тяжелым грузом рухнула на черную влажную землю, а листки дневника взлетели легкими бабочками и рассыпались, впечатавшись в жирную жижу.

Джон медленно открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света, ослепляющего его. Затем медленно открыл сначала один глаз, прищурился и распахнул второй. Голубое небо мирно смотрело своими белыми пышными облачками, словно бровями на мужчину. Вечернее солнце заглядывало нежно в каждый уголок его лица, мягко ласкало, припекая.

– Где я? – мелькнуло в голове. Мужчина тихонько повернул голову, оглядел местность. – Уф! – выдохнул с облегчением, – Похоже я вырубился или уснул, только как это произошло, непонятно? – сказал вслух, потирая шишку на голове.

Он быстро вскочил на ноги, оглядываясь по сторонам. Кругом были только черные кресты и разруха. Будто ангел смерти ворвался сюда, не оставляя ничего живого. Рядом лежал распахнутый чемодан. Белые листки дневника Лауры, впечатавшись глубоко в землю, намокли и стали черными, как и все вокруг. Мужчина тяжело наклонился и начал собирать эти важные бумажки, которые начал читать уже после смерти девушки. Где-то далеко, в глубине деревьев, глухо ухнул филин и Джон от неожиданности вздрогнул. Страницы снова закружились мертвым тяжелым грузом, прибиваясь к земле, будто сама память о ней стала неподъемной.

– Да что же это такое! – вскрикнул он громко, нервно поднимая мокрую и грязную бумагу. Листки были безнадежно испорчены и Джон снова громко чертыхнулся, пытаясь отряхнуть и прижать к груди такие драгоценные воспоминания. Боль от потери снова резануло сердце острым ножом и мужчина глубоко вздохнул. Стараясь выкинуть плохие мысли из головы, быстро скидал в открытую поклажу мокрые ценные тряпички дневника, подхватил его, чтобы не растерять остатки вещей, и направился к своему новому жилищу.

Глава 2. Дом, милый дом

Сильно заржавевший замок, покрытый рыжим налетом открылся не сразу. Дом выглядел мрачно, будто невидимые глаза смотрели из провалившихся окон. Со скрипом открыл темную рассохшуюся от времени дверь и застыл на пороге. Там было очень тихо: не тикали часы, не шумел холодильник, не было вообще никаких звуков. Казалось, дом затаил дыхание. Гулкая тишина эхом раздавалась в мозге и мужчина поморщился.

– Интересно, где все? И что здесь происходит? – проговорил вслух, окидывая помещение беглым взглядом. – И почему мне кажется знакомым это место? Чертовщина какая-то! Ну что ж, придется начинать обустраиваться потихоньку и здесь. – он мрачно смотрел на мертвый дом и почему-то мерещились тени прошлого.

Казалось, вот сейчас зайдет девушка в холщовом платье с рыжими косами из сна, который ему часто снился. Только сон ли это был? Джон нахмурился, стараясь понять, где явь и сон. А где эти тонкие границы, которые для него уже давно стерлись.

Медленно прошел в комнату, бросил в угол старый чемодан и направился, как ему показалось, на кухню. Половицы жалобно пискнули фальцетом. Перед ним открылась странная картина. Растресканная старая мебель вся покрылась паутиной и было видно, что потихоньку все здесь приходит в запустение и негодность. Протерев твердой мужской рукой деревянный стул, оглядел грязную, а местами пыльную с мухами ладонь. Снова чертыхнулся, разглядывая мертвое насекомое с высохшими крыльями, поморщился от отвращения, громко чихнул, прочистив нос. Одиночество и странная скорбящая атмосфера окутала весь дом.

Дверь с шумом отворилась. На пороге, улыбаясь, оглядывая медовыми глазами все вокруг и озаряя старый дом своим светом, появилась девушка.

– Привет! – янтарные искорки ее глаз загорелись дьявольским огнём, – Я, Марика, ваша соседка. – она с любопытством и интересом рассматривала угрюмого мужчину, сдувая локон рыжих волос, упавший на глаза.

Ему захотелось потрогать эти волосы, погрузить пальцы в шелковый каскад, насладиться каждым завитком, накручивая их на пальцы. Мужчина вздрогнул поёжившись, и отпрянул, не понимая, что происходит и почему эта незнакомая девушка так на него влияет.

Она вопросительно и очень внимательно заглядывала в его лицо, будто проникала в самую глубь, там где находились самые сокровенные мысли. Где сердце, закрытое от всех на сто замков. Джон начал что-то говорить, но только издавал странные звуки и девушка нахмурилась. Глубокая складка пролегла вдоль лба и брови подлетели вверх, выражая изумление. Мужчина прокашлялся, пытаясь справиться со своими странными эмоциями и произнес:

– Джон, приятно познакомиться, – протянул руку, затем понял, что сморозил чушь и с девушками за ладонь не здороваются, быстро ее отдернул.

Марика звонко и заразительно рассмеялась колокольчиком, который зазвенел по пустому дому. Девушка раскрыла рот, облизав губы кончиком языка, показывая белоснежные зубы. Джону ничего не оставалось, как молча улыбаться в ответ истуканчиком.

– А вы откуда? И почему решили здесь жить, в доме на кладбище? И где ваша жена? А дети? У нас безлюдные места, только свои, и то живут десятилетиями. – девушка участливо смотрела на него, оглядывая с ног до головы и качала ногой. Рыжие волосы вдруг потемнели, принимая шоколадный цвет, так похожий на волосы Лауры и заблестели, переливаясь на свету.

Мужчина подумал, что сходит с ума. Воспоминания нахлынули с новой силой и сердце гулко забилось изнутри в легкие. Волна гнева поднялась к самому горлу, он не любил про себя рассказывать, особенно непонятно кому. Эта жизнь принадлежала только ему и больше никому, для чего все эти разговоры? Мужчина резко поднялся, синие глаза вспыхнули неприкрытой яростью. Руки задрожали и он сжал их в кулаки.

«Господи, да что это со мной»? – подумал Джон, – «Почему мне показалось, что они похожи, чертовщина какая-то! Этого просто не может быть»! – мужчина поежился, дрожащие пальцы никак не могли успокоиться, что пришлось поглубже засунуть их в карманы и спрятать обезумевшие глаза.

– Это не ваше дело! – металл в голосе зазвенел на высоких тонах, что Марика резко отпрянула.

– Да я же просто спросила, вы чего? – девушка прикусила губу, готовая вот-вот зарыдать, но взяла себя в руки и с хрипом продолжила, – Я же хотела как лучше! А вы… вы…,– она взмахнула подолом платья, развернулась на пятках и быстро побежала прочь. Рыжие волосы развевались как пожар, а маленькое хрупкое тело быстро удалялось.

Джон молча стоял и не понимал почему так встревожился и разгневался. Как и почему эта девушка так затронула тайные струны его души одним простым вопросом. И от чего ему вдруг показалось, что она так похожа на погибшую. Девушки же совсем разные. Он не любил вспоминать Лауру, которая умерла, покинула его, бросила можно сказать. Где-то в внутри боль сильно царапнула сердце, капли крови начали снова выступать в ещё не затянутой глубокой ране. Джон медленно вздохнул, резко потряс головой, пытаясь выкинуть тяжёлые воспоминания из головы и пошёл прочь, разгребать завалы и расчищать свое жилище. Ему предстояла новая жизнь, на этом странном новом месте. А женщины, с ними он больше не хотел иметь ничего общего.

– Все вы одинаковые, – обиженным ребёнком громко вскричал мужчина, – сначала обещаете быть рядом, а потом бросаете! – накопленный гнев вдруг прорвался и нога с силой пнула табуретку, которая ахнула и рассыпалась в щепки. Джон ещё долго смотрел на эту кучу, которая напоминала его разбитую жизнь и уговаривал себя забыть эту встречу. Но сердце потихоньку поднывало от странного предчувствия.

Глава 3. Враг ты мне, или…?

Максим стоял у закрытого окна и наблюдал за людьми сверху из-за стекла. Маленькие, как муравьи, они сновали туда-сюда и занимались своими делами. Кто-то бежал на работу, другие – по делам, третьи и вовсе отдыхали, прогуливаясь, обнимаясь парочками по набережной. Вот от последних непереносимо тошнило, было неприятно видеть счастливые, умиротворенные лица. Хотелось просто мстить: за боль, которую он испытал, за предательство, как казалось тогда, близкого друга. И самое главное – за Лауру.

Мужчина прислонился лицом к стеклу, медленно водил тонким пальцем, рисуя букву “Л” и начал вспоминать…

– Приветики, Макс! Как жизнь? – Лаура смотрела пристально, чуть наклонив голову вбок, а глаза переливались искорками света, играя на солнце. – Что новенького? Давно не виделись, рассказывай, невесту себе уже нашел? Когда на свадьбу пригласишь? – девушка заливисто рассмеялась и Максим только открыл рот, чтобы рассказать, что именно она для него важнее других, но увидел, как к ним лёгкой вальяжной походкой направляется Джон. Поэтому, тогда промолчал. Как, впрочем, и в другие разы тоже. А потом стало слишком поздно и некому было говорить о своих чувствах.

Он вспоминал спокойное бледное и чуть заостренное лицо Лауры на кладбище. Казалось, это было фарфоровое и ненастоящее изваяние, совсем не похожее на веселую и живую, ту, которую помнил. Хотелось схватить девушку из гроба, укрыть от хлесткого ветра, снега и заорать во весь голос:

– Ей же холодно! Люди-и-и! Вы что, не понимаете этого??? – но все вокруг лишь молча стояли, прощались, не обращали внимания на колкие снежинки, яростно бившие в лицо, тающие на теплой коже и скатываяющиеся слезинками по лицам. Не было рыданий, истерик с заламыванием рук, да даже простого плача. Все просто не верили, что такая молодая девушка может уйти так мимолетно – остановка сердца и смерть. Видимо, поэтому на кладбище, при прощании все будто замерли, переживая эту потерю в себе.

А потом Макс узнал, что Лаура умерла, когда не вовремя вернулась домой и застала Джона в спальне не одного, а с женщиной. На похоронах шептались, будто тот специально свёл её в могилу, чтобы завладеть состоянием её отца, но Макс не хотел в это верить. До той поры, пока бывший друг не исчез вместе со всеми деньгами их концерна. Подставив при этом не только его, но и оставив тысячу людей без зарплаты. Двое из которых покончили с собой, не в силах платить ипотеку и оставили после себя долги и детей-сирот.

Вспоминая это снова, в мужчине закипал гнев, а руки яростно сжимались в кулаки. Хотелось схватить изменщика за тонкую шею и трясти до тех пор, пока жизнь не уйдет из этого красивого и холеного лица. Но его и след простыл. После похорон, будто и не было здесь Джона никогда. Он не приезжал даже на сороковой день, казалось, стер из памяти гибель Лауры, в которой был виноват сам. Просто выбросил из жизни все эти годы и любимую девушку.

В дверь робко постучали. Макс откинул тронутые сединой волосы с лица, смахнул непрошеную слезинку из уголка глаз, прокашлялся и проговорил:

– Да! Входите! – засунул дрожавшие руки в карманы и гордо вскинул голову вверх.

В комнату, низко согнувшись под тяжестью корзины с алыми розами, вошел вспотевший курьер, а за ним и водитель. Цветы взметнулись красным заревом и Максу показалось, что это покрывало крови ворвалось в комнату, заполняя полностью помещение. Это были любимые цветы Лауры. Сегодня памятная дата – день ее рождения и мужчина решил навестить усопшую на кладбище.

– Максим Леонидович, цветы прибыли. – водитель махнул головой на корзину и, подмигнул курьеру, чтобы тот поставил принесенное на пол, удалился. – Можно ехать.

Курьер аккуратно поставил цветы, ласково расправил каждый бордовый бутон и молча исчез.

На кладбище было сыро, мокро и промозгло. Ветер завывал со всех сторон и от него было никуда не укрыться. Шел косой дождь, роняя свои крупные капли, словно слезы и, казалось, что даже погода плачет в этот день, омывая каменную белоснежную статую с крыльями.

– Привет, любовь моя! – Макс нежно провел ладонью по фото Лауры и показалось, что девушка мило улыбнулась ему в ответ. – С твоим днем, дорогая! Вот и твои любимые цветы, хотелось тебя сегодня порадовать. Ну как ты тут? – мужчина медленно гладил холодные крылья и впалые глаза статуи, убирал старые засохшие букеты и установил на центральное место свежие цветы, словно хотел вдохнуть новую жизнь в это смертельное место. Затем начал рассказывать о себе, знакомых, настолько погрузившись в разговор, что если бы кто-то увидел это со стороны, то подумал, что мужчина разговаривает с живым человеком. Время шло, а Макс никак не мог оторваться от могилы и замолчать, будто перебирал последние события и не мог вырваться оттуда, все сильнее накручивая себя бешеными волнами гнева, погружаясь в воронку прошлого.

Наконец мужчина замолчал. С грустью обвел белоснежного ангела глазами и ему показалось, что Лаура задумчиво смотрит с фотографии, качая головой.

– Я должен это сделать! Найду его и отомщу! За тебя! За погибших людей! Да просто, за несбыточные мечты! За смерть твоего, ещё не родившегося малыша! – взгляд Макса моментально ожесточился, улыбка стала острой как лезвие. В глазах блестел огонь ярости и ненависти. – Клянусь! Ты будешь отомщена! – и бросив прощальный взгляд на фотографию, он твердой походкой направился прочь с кладбища.

Глава 4. Прошлое всегда рядом

Джон все еще стоял около горы щепок и молча разглядывал следы своего буйства. Затем вспомнил, что незаслуженно накричал и обидел Марику и тяжело вздохнул.

– Пожалуй, надо найти её и извиниться! – вслух сказала он. – Негоже ругаться с местными, да и она ничего так, может пригодиться ещё. – мысленно ухмыльнулся, в глазах мужчины загорелся дьявольский огонек, думая где и как можно использовать девушку. Затем испуганно огляделся по сторонам и быстрыми движениями достал из чемодана заветный сверток. Раскрыл, старую, местами потрепанную тряпицу, оглядел ровные пачки денег, с наслаждением мягко провел по ним рукой, снова завернул и вышел со свертком на улицу. Там было тихо, вековые деревья смотрели на него со всех сторон невидимыми глазами. Мужчина подошел к огромному дубу, поднялся на носки и сунул сверток с деньгами в ранее замеченную глубокую расщелину в дереве.

Снова боязливо огляделся по сторонам, нахмуренно прислушиваясь к шорохам. С ветки дерева на него в упор смотрел чёрный ворон. Горошинки глаз птицы не мигали и, казалось, будто сверлили и гипнотизировали. Птица переступила лапами по шероховатой коре. Затем, громко, хрипло каркнула. Хлопая крыльями поднялась в воздух и улетела, оставив после себя лишь небольшое помутнение в голове.

Джон потряс головой, выкидывая странные мысли и твёрдой походкой направился в город. Нужно было познакомиться с местными, узнать про дом и Марику. «Пора извиниться – это важно, не могу так, словно Лауру обидел». – решил он, вразвалку направляясь вдоль лесной дороги.

В баре “У Равилии” было пустынно. Хозяйка, немолодая дама шестидесяти лет, откровенно скучала. Протирая бокалы, поднимала их на свет, осматривая на следы отпечатков и грязи. Потом жарко дышала на стекло, снова шлифовала игристую светом посуду и, довольная результатом, ставила очередной хрустальный бокал в шкаф. Скрипнула не смазанными петлями тяжелая дверь, женщина повернулась, заранее нацепив дежурную улыбку.

– Добрый день! Я – Джон, приехал сюда и буду здесь жить. Как вас звать, красавица? И можно ли мне у вас чего-то перекусить? – мужчина мягко улыбнулся, проведя игриво пальцами по темным волосам. Глаза его насмешливо и немного нахально заигрывали с женщиной. Он знал, что такая тактика всегда срабатывает. И не ошибся. Женщина расцвела, засмущалась, бросила полотенце и, спешно вытерев руки о передник, быстро заговорила:

– Да, конечно, конечно! Сейчас быстренько вам чего-нибудь приготовлю, – дама раскраснелась от удовольствия, не каждый день молодёжь называла её красавицей в шестьдесят-то лет, а тем более такой мужчина. – Присаживайтесь у окна. Я, Равилия – хозяйка этого заведения, – она быстро скрылась в подсобке, позвякивая посудой и, повысив голос, продолжила. – А вы к нам надолго?

Джон подошёл к столу, расположенному у окна и присел, откинувшись расслабленно на стуле, вытянув длинные ноги перед собой. Здесь было спокойно и тихо. А нежная классическая мелодия на фортепиано лилась так приятно, что ласкала мужское ухо. Он всегда любил такую музыку, с самого детства. Вот и сейчас эта песня заставила его закрыть глаза и погрузиться в себя. Но уединиться не удалось, хозяйка опять что-то спросила и пришлось выйти из этого славного музыкального плена.

Мужчина посмотрел в окно. Подальше, чуть на пригорке, красовалась полуразрушенная церковь из красного кирпича. И только мерно качающийся и почему-то безмолвный колокол говорил о том, что здесь раньше проводились службы. Сзади тихо подошла Равилия с металлическим подносом. На нем дымилась яичница с поджаренным беконом и лодочка-хачапури, которая так и просилась в рот расплавленным сыром и подмигивала круглым яичным желтком. В тонком фарфоровом кофейнике дымился ароматный кофе, пуская паровые клубы. Рядом, в круглой чашечке с сердечками, лежал темный кусковой сахар с серебристыми щипчиками и сливки в молочнике с цветами.

Сразу вспомнилась Лаура – она тоже всегда подавала кусковой тёмный сахар. От увиденного потекли слюнки и мужчина сглотнул, пытаясь унять урчание желудка. Хозяйка суетилась, накрывая на стол, а Джон подумал, что очень давно о нем никто так не заботился. С момента смерти его девушки, он стал никому не нужен. Все эти одноразовые знакомства не принесли счастья и осознал это он слишком поздно. Но, вернуть вспять все было невозможно. Мужчина крепко сцепил зубы до скрежета и откинул тревожные мысли.

«Пора начинать новую жизнь», – подумал он, – «Прошлое не изменить. К сожалению, не изменить».

– Ну вот, стол я вам накрыла, кушайте на здоровье. – хозяйка направилась было в подсобку, но Джон мягко остановил Равилию, нежно прикасаясь к руке с выпуклыми венами.

– А посидите со мной? – пристально смотрел на женщину, ласково проникая в глаза. И знал, что она не сможет ему отказать, никто из женщин не отказывал, когда он так смотрел.

– А почему нет. Посижу, все равно посетителей нет. Да и при том, люблю я смотреть как мою пищу поглощают, да с аппетитом. – дама подмигнула ему, морщинки в уголках глаз пробежали ласковыми лучиками, освещая не молодое лицо.

Джон с жадностью накинулся на еду. Отломил кусочек хрустящего поджаренного теста, обмакнул его в смеси расплавленного тянущегося сыра с яйцом, который умопомрачительно источал запах и с наслаждением отправил в рот, причмокивая от наслаждения. Улыбка блуждала на его лице. Затем закрыл глаза, покачал головой от удовольствия. Хозяйка только счастливо жмурилась от увиденного.

– А ты, где, касатик жить собрался? – женщина вопросительно смотрела на мужчину, наливая в фарфоровую чашку кофе. – Могу подсобить, коли надо?

– Да нет, спасибо. Буду жить в доме на кладбище. Уже вещи привез. – он протянул руку к чашке, но тут же её резко отдернул.

Равилия лила кофе мимо, прямо ему на руку, обжигая горячим напитком. Её глаза, минуту назад полные добра и участия, наполнились неподдельным ужасом. Тёмная жидкость лилась струйкой по столу, образуя большую лужу и закапала на пол.

– Да ты что? Ты разве не знаешь, что там произошло? – казалось, что женщина съежилась от безумного страха и стала совсем маленькой. – Беги оттуда, милок! Срочно беги!

Глава 5. Ад пуст, все дьяволы сюда слетелись

– Так что же там произошло? И почему нужно бежать? – Джон удивлённо смотрел на женщину, продолжая с наслаждением есть. – Понятно, что эти кресты и могилы отдают чертовщиной, и мороз по коже ходит, но дом вроде бы добротный еще – жить можно. Да что я, не мужик что-ль, бояться? – начал храбриться красавчик, выпячивая грудь колесом и отодвинул фарфоровую тарелку, звякая приборами.

Равилия испуганно вскинула глаза, сплюнула через левое плечо и быстро перекрестилась.

– Да ты послушай, послушай меня сначала, а уже потом выводы делай, касатик! – хозяйка взволнованно потерла руки, с дрожью провела по седым волосам, заправляя выпавшую седую прядь, и снова заговорила:

– Раньше, давно это было, никакого кладбища на этом месте и не было. Жили в этом доме бабка-ведунья, да внучка её. Все хорошо там было, пока не влюбилась девчонка в городского кавалера. Прасковья, так звали старшую женщину, ясновидением обладала и оберегала свою Машутку, как зеницу ока. Одна девчонка у неё осталась, после смерти сына – продолжение рода. – женщина вздохнула, напряженно перебирая руками подол платья, и снова проговорила, – Да видимо, не все старуха видела. Влюбилась внучка, словно кошка, и как не уговаривали – никого не слушала.

Сбежала из дома дивчина и бабку бросила. Убивалась долго потом старая женщина, да делать нечего. Вроде в себя приходить начала, оживать. А тут внучёнка вернулась, да не одна, а с сыночком, постаревшая, да высохшая, словно оглобля тонкая и глаза потухшие, будто жизнь совсем ушла из них, а смерть по пятам ходила, да очами теми округу выглядывала. Смотреть страшно было.

Прасковья сразу смекнула в чем дело – бросил жених и ребятёночка не пожалел. Стали они все вместе жить снова в доме, а через несколько месяцев мальчуган-то пропал, вместе с матерью.

Джон напряженно слушал, не перебивая, ни один мускул не дрогнул на лице мужчины, хотя боль ржавой иглой кольнула сердце, разъедая его сильнее, будто ржавчиной. Вспомнил Лауру и малыша нерожденного. И боль пробралась во все тело, словно опухоль, наполняя кровь и вены.

– Так вот, искали их, искали, но, видимо, сгинули навсегда в болоте, что в пролеске. Только с тех пор чуть с ума не сошла Прасковья, почернела вся, в лес жить ушла. А как кавалер внучки с новой женой приехал и жить в их доме стал, совсем ума лишилась.

Пришла к новобрачным, стоит, волосы чёрные распустила, глазами, словно углями дьявольскими зыркает, да тонким пальцем в новую жену тычет, проклиная:

– Не бывать вам счастливыми, никогда! Проклинаю, вас, детей ваших, внуков, всех – не будет вам жизни и род ваш иссохнет, как дуб у дома. Вымрете все! За то, что сгубили невиновных! И никто здесь счастлив не будет, скоро одни могилы будут, да кресты черные! Я так хочу! Так тому и быть! – и захохотала, обнажая гнилые зубы. Затем, развернулась и исчезла, оставив после себя лишь страх и ропот людской.

Равилия задумалась, посмотрела на разрушенную церковь, перекрестилась и продолжила:

– Конечно, потом все забыли о старухе этой. До той поры, как не забеременела жена у красавчика, а потом чуть не умерла в тяжелых родах. Да только это начало было. – женщина снова тяжело вздохнула, замолчала, словно проживала боль всем сердцем и ей было тяжело возвращаться в те времена.

– A потом, будто морок нашёл на те края. Сначала скот начал дохнуть, а потом и люди. Всё с детей малых пошло, ни одного в том месте живого не осталось – все сгинули. Кто по болезни, кто просто в лесах заплутал, другие – утром не проснулись. Сбились безумные матери в кучу и пришли к дому тому, да подожгли его вместе с людьми. Горели огнём пламенным красавец с женой и новорожденным, крики на всю округу были слышны, да никто помогать им не стал. Только на утро дом тот снова добротный стал, будто и не было пожара и смертей этих. Да бестолку все это, начали люди умирать от непонятной хворотьбы, а некоторые бежать пытались, да все же и их смерть настигла. Проклятье Прасковьи сбылось – никто не выжил, а люди эти края стороной обходят, не хотят повторения событий. Там ведь и обитает ворон чёрный, говорят, что это сама старуха, владения свои стережет, да чужаков отпугивает.

Женщина надолго замолчала, глаза затянуло плёнкой страха, но, опомнившись, что не одна, всплеснула руками и затараторила срывающимся голосом:

– Беги ты, милок из дома этого! Кабы чего плохого не случилось опять!

И только произнесла это, зазвонил старый набат, наполняя мозги без остатка страшными предчувствиями. Равилия охнула, затряслась словно лист на ветру.

– Боже! Как же это? Откуда звук идет? В нем же, в колоколе этом нет сердцевины, уж двадцать лет? Чем же звонит он? – женщина задрожала всем телом, лицо раскраснелось от страха, а старые узловатые пальцы показывали на Джона, сотрясая воздух. – Уходи отсюда, мил человек! Не к добру все это! Беги!!!

Она соскочила со стула, быстрыми шагами отошла к стойке бара и с ужасом смотрела на мужчину, кусая губы. Джон понял, что ему здесь больше не рады, совершенно не понимая, чем эта история может обернуться, но ругаться не стал. Видимо, женщина очень напугана теми событиями, пока без толку её разубеждать. Поднялся из-за стола, вытер салфеткой рот и руки, бросил несколько ассигнаций, поблагодарил хозяйку и направился к выходу.

Скрипучие петли двери заплакали, а сама поверхность будто почернела, покрывшись паутиной трещин. Джон сделал шаг, повернулся и спросил:

– А где мне найти Марику, не подскажите? Мне нужно с ней поговорить. – мужчина вопросительно поднял одну бровь, ожидая ответа.

– Нет у нас таких! И никогда не было! Уходи отсюдова! – закричала Равилия скрипучим голосом и будто моментально постарела лет на двадцать.

А колокол звонил и звонил, и этот зловещий перезвон сопровождал мужчину до тех пор, пока тот не оказался на окраине будто омертвевшего города. На улицах было тихо и совершенно безлюдно, только туман плотно осел и словно изменил город до неузнаваемости. Джону стало страшно и тревожно за будущее, кожей чувствовалась пустота и безысходность. И не было понятно, что там, впереди. Но он продолжал шагать в ту самую, непонятную черноту, возвращаясь в дом на кладбище.

Взгляд мужчины упал на трухлявую, истлевшую, словно мертвое тело, балку. Там сидел большой нахохлившийся ворон. Перья птицы были вымазаны чем-то липким и торчали вверх, а блестящие, словно горошины глаза смотрели в упор, не мигая. Птица встрепенулась, прищурив очи, громко и хрипло каркнула, повернув на бок голову. Взмахнула огромными хрустящими крыльями, поднялась вверх и улетела прочь. Только черное перо с голубыми прожилками медленно закружилось и упало наземь.

Джон тут же упал словно подкошенный на пыльную землю и потерял сознание.

А вороново оперенье перенесло мужчину в одну из прошлых жизней.

Глава 6. В жизни – как в книге, а в книге – как в сказке, а сказки – из жизни

– Как красиво! Сегодня Полнолуние, ведьмовское время. Мое! – Аксиния посмотрела в темное зеркало, покрытое тонкими трещинками от времени, поправила длинное холщовое платье, заплела волнистые волосы в толстые косы и отправилась на встречу с любимым.

Круглое, как блин солнце, золотом освещало дорогу, а сухая листва начала желтеть и местами сбивалась в кучки под ногами. Дева легко бежала босиком, напевая от счастья и тихо шуршала жёлтым покрывалом, радуясь как дитя. Величественный замок с маленькими круглыми башенками остался позади, глядя на девушку разноцветными витражами окон. Но Аксинии было некогда оглядываться, она скрылась с места работы и на крыльях любви неслась к своему избранному, тому, кому отдала свое нежное девичье сердечко.

Вот и поляна. На вершине огромный могучий дуб шелестел зелеными листьями, словно заигрывал и нашептывал свои секреты. Рядом, облокотившись на шершавый ствол, стоял задумчиво Яр – ее любимый. Она залюбовалась могучим мужским торсом, черными как вороново крыло волосами и сердце защемило от волны нежности и счастья, кольнув при этом где-то глубоко так резко, что перехватило дыхание. Глубоко вздохнув, будто попыталась набрать в легкие побольше воздуха, красавица улыбнулась и бросилась к мужчине.

– Мой родной! – нежно обвила избранника за талию, поднялась на цыпочки и ласково поцеловала в щеку. – Я так соскучилась!

Мужчина резко отстранился.

– Нам надо поговорить, – сноп чеканил слова, обдавая ледяным холодом. – Ты меня слышишь?

–Да! Я всегда слышу, даже когда тебя нет рядом. – красотка игриво заглядывала в любимые глаза в поисках искорок любви.

Яр кисло поморщился, словно съел лимон и холодно произнёс:

– Я женюсь. На девушке из моего сословия. Она богата, не то, что ты – нищенка. – мужчина смотрел в упор, ноздри яростно раздувались, а каменное сердце ликовало от новой победы и высокомерия.

Аксиния молча переваривала информацию, кусая губы. Голова шла кругом, а мысли бешено скакали как в бреду, опережая друг друга. До конца не верилось в то, что услышала. Девушка резко ухватилась за ветку дуба, на которой сидел черный ворон, чтобы не упасть. Птица пристально посмотрела огромными горошинами глаз, и, хрипло каркнув, взлетела, громко хлопая крыльями.

– Это безумие! Ты просто глупец! И выбираешь не любовь! Прощай! – понеслась прочь так быстро, что за ней было не угнаться. Слезы застилали глаза, капая горохом, но были бессмысленны, – Бабушка, точно подскажет. Мне нужно к ней. – еще быстрей припустилась, углубляясь в чащу леса, где жила ведьма.

Поговаривали, что та сгубила не одну жизнь, но только Аксиния знала, что бабуля лечит травами и заклинаниями.

Во влажной пещере, покрытой каплями воды, у самой стены, стоял обросший старым мхом, темный от времени котёл. В котором бурлила черная густая жижа, лопались разноцветные пузырьки, в них отражались странные люди. Старая женщина с добрыми глазами тихо помешивала варево деревянной ложкой, постукивая и нашептывала молитвы. Она знала, что сейчас прибежит внучка с серьёзным разговором и готовила отвар для успокоения разбитого сердечка девушки. Сегодня Лунгасад – праздник сбора урожая. В этот день все пекли пирог с черникой. И бабушка тоже, добавив щепотку мёртвой травы.

– Это для Яра, – прошептала ведьма внучке, когда та, заливаясь слезами предстала перед ней. – И даже не думай его жалеть! Просто угости любимого кусочком, – женщина ласково гладила безутешную девушку по голове, нежно обнимала рыдающую внучку и тихо приговаривала слова любви, – Ты сама знаешь, так правильно. Все будет хорошо, милая, поплачь. – испуганно вскинула глаза, зная, что за ними пришли. И только тихо поглаживала страдающую, понимая, что грядет неизбежное.

Раздался громкий топот лошадинных копыт и крики:

– Ведьмы! Взять их! На костёр! Живо! – женщины с ужасом и страхом смотрели как стража опутывает их веревками и тащит за собой, прихватив при этом содержимое котла и испеченный пирог.

Они прижались друг к другу, дрожа тонкими телами, будто листья на ветру, которые через минуту подхватит и унесет сильный вихрь. И, гонимые мужчинами в латах, поддерживали друг друга, медленно плелись следом.

Около пещеры, во главе круглого стола, в окружении десятка стеклянных баночек со снадобьями бабушки, сидел Яр. Мужчина безразлично смотрел на свою бывшую возлюбленную. Еще вчера ему донесли, будто та вместе с бабкой варили для него отраву. Поэтому, бесповоротно отдал приказ сжечь их на костре. Подойдя к пленницам, снова зло прищурился, фыркая от ненависти. Отломил небольшой ломоть пышного пирога и хотел положить в рот. Но тут, Аксиния оттолкнулась от земли, превратилась в орлицу, выбила из рук отравленный кусок и склевала его весь без остатка.

– Идиотка! Ты потеряла разум от любви! – кричала старая ведьма, корчась в страшных конвульсиях в огне.

Мертвую птицу бросили в костер рядом к ведьме, догорать. Огонь развевался с новой силой, языки пламени выплясывали танцы ненависти и злости, забирая навсегда с собой женщин.

Джон со стороны смотрел во все глаза на яростную картину сожжения и не мог понять, где находится. Хотелось сбежать из этого странного места, но что-то держало и он не мог сдвинуться с места. Шуршащая трава под ногами нашептывала о том, что это не сон и мужчина находится именно здесь, в этой реальности. А запах прелых листьев вызывал тошноту и мутил разум. Перед ним страшным пламенным огнем горела старая женщина и девушка-орлица, которая почему-то, была близка. Но Джон не испытывал никакой боли. Несчастные рвались и бешено кричали, причиняя только странные ощущения неприятного царапанья под кожей. С одной стороны сердце рвалось раненой птицей к тем, кто в костре. С другой – его распирало от непонятной важности и значимости. Джон прищурил глаза от яркого света, пристально посмотрел на Яра и резко отшатнулся. Сердце гулко стучало, отдаваясь болью в ребра. Тут-тук-тук, тук-тук-тук. Удар за ударом хлестал мозг так, что мужчина не мог даже пошевелиться и поверить, что видит это наяву. До боли зажмурил глаза и яростно сжал руки в кулаки так, что ногти впились в ладонь и мужчина понял, что это не сон.

На него смотрел он сам. Яр – это он. Лицо Яра – лицо Джона. И только что, именно Джон сам сжег свою бывшую любимую Аксинию.

– Бож-е-е! Не-е-ет! – закричал мужчина, покрываясь каплями пота, которые медленно скатывались по телу, а огонь костра будто сжирал без остатка до самых костей. Тот Яр или Джон громко расхохотался, обнажив гнилые желтые зубы и мерзко прохрипел:

– Никто! Слышите! Никто не может заниматься колдовством в нашей деревне. И так будет с каждым! – со злостью провозгласил Яр-Джон. – Раз и навсегда, я единственный Маг в округе! И так будет всегда! – будто горький яд выплюнул эти слова и мерзко расхохотался.

В дерева медленно сорвалась стая ворон. Блестящие черные глаза птиц смотрели со всех сторон, а хрустящие покрывала крыльев хлопали устрашающе. От стаи медленно отделился один ворон, подлетел к мужчине и наотмашь клюнул в голову. Затем хрипло каркнул, и пустыми черными глазницами начал буравить мужчину. Джон истошно закричал и вырубился. Темная стая еще долго устрашающе кружила над ним, словно черное облако, пока на землю не упало черное перо с голубыми прожилками.

Глава 7. Если долго смотреть в бездну, то бездна будет смотреть в тебя

Джон с усилием открыл глаза, которые сильно щипало. По щеке медленно, бороздя шершавую кожу, скатилась слеза. Соленая капелька попала в уголок губ и мужчина вздрогнул, быстро проглотив след мук во сне.

– Приснится же такое! Ведьмы какие-то, сожжение, ерунда! – быстро поднялся, с изумлением осмотрелся по сторонам и открыл от изумления рот. Он был совершенно один. На пыльной дороге. Справа возвышалась трухлявая балка, слева за спиной – разрушенная кирпичная церковь. Колокол молча трепыхался на ветру и, казалось, вот-вот сорвется, чтобы навсегда накрыть своим свинцовым грузным телом мужчину. По телу побежали мурашки, превращаясь в стада страшных существ, нашептывающих быстрее бежать из этого странного места.

– Да что это такое! – громко прокричал мужчина. Эхо размеренно разнесло его голос по туманным пустынным улицам, которые остались позади. – Ладно, похоже я тут никого больше не найду, пойду-ка обратно в дом, обустраиваться. Пора его отмыть и выскрести метлой из головы все старинные воспоминания. Не буду я слушать бабушкины наговоры. Мало ли, что там в прошлом произошло. Это сколько веков-то прошло, сказки все это! Е-рун-даа! – гордо вскинул голову и, непринужденно направился вперёд, насвистывая.

Когда церковь осталась далеко за спиной, Джон медленно повернулся. Гримаса ужаса исказила лицо, а тело покрылось капельками пота. Над старыми, местами ободранными куполами в воздухе, висела прозрачная девушка. Лицо которой было печально, а белоснежное когда-то платье, безжизненной тряпкой висело на плечах. Рядом стоял маленький кудрявый мальчик с грустными синими глазами и, подрагивая на ветру, протягивал маленькие детские ручонки.

Джон зажмурился, посчитал до пяти, открыл глаза и громко выдохнул с облегчением. Никого не было, лишь силуэты куполов, да мирно качающийся молчаливый колокол. Почти бегом направился туда, где, как ему казалось, более безопасно и понятно.

– Чертовщина какая-то! – рычал по дороге, мысленно вспоминая то, что увидел и вытер рукой мокрое вспотевшее лицо, изумленно уставился на свой рукав.

Край которого был опален, будто человека где-то задел огонь, причем не просто чуть-чуть, а нижняя часть сильно подгорела. Мужчина поднес ткань поближе к лицу, вдохнув ноздрями, и уловил едкий запах дыма. Однозначно, он где-то соприкасался с огнем, кусок рубахи был совсем трухлявым.

– Да не-е-е, – проговорил он, мысленно отгоняя то, что пришло на ум, – Этого просто не может быть! Это сон! А рукав, ну, наверное, где-то задел и не заметил! Всякое бывает. Наверное, в баре случайно где-то прислонился. – Джон уговаривал сам себя, но в груди появилось непонятное чувство тревоги и какого-то отвращения к себе. Хотелось заглянуть вглубь себя, но почему-то боялся увидеть то, что казалось было на поверхности. Ну не могло же это случиться в действительности. Вот он, вот извилистая дорога, скоро и жилище новое покажется. А при чем здесь огонь, сожжение и ведьмы – непонятно. «Видимо, после бегства что-то нарушилось в мозгах. Точно! Вот и объяснение!» – решил мужчина, нахмурив брови, и продолжил идти, смело размахивая руками.

Вдалеке показался край его деревянного дома за деревьями и раскидистый дуб.

– Надо бы глянуть, как там мои деньги в дупле. Мало ли. – но тут же усмехнулся своим мыслям. – Хотя, кто их может взять? Тут же нет никого. Я один. Да нет же, Марика… Интересно, куда та внезапно исчезла? – вспомнив рыжеватые волосы девушки, Джон неожиданно внутренне охнул, придерживая сердце, в котором сотнями швейных машинок застучали острые иголки.

– Да что со мной происходит? – руки противно задрожали, а тело непроизвольно вытянулось, как струна и качнулось в сторону. Ноги мужчины сами направили его влево от дома, в чащу леса, туда, где было старинное кладбище и озеро.

Страх и одновременно какая-то безысходность гнали вперёд. Будто кто-то сверху решил, что ему нужно быть именно сейчас в этом месте. В месте, где покоились мёртвые. Мёртвые и неупокоенные. И это ещё больше нагоняло липкий страх, наполняя душу странной и непонятной тревогой.

Мужчина остановился у черного озера. Поросшее травой и бурой тиной, оно больше напоминало болото. То самое, где сейчас находилось его сердце. Тишина. Мёртвая. Гнетущая. Будто внутреннее одиночество и боль сердца прорвались через зубы и полетели Ангелом Смерти по этим местам. Туда, где воронка воды напоминала собственную жизнь, сгоняя в темную середину все то, что он сделал. На минуту Джон замер и перестал дышать. Израненное сердце так сильно стучало, что, казалось, разорвется в этом непонятном кавардаке жизни. Мужчина упал на колени, тело его замерло, а душа раскаивалась в смерти Лауры. Но, было поздно. Мертвых не вернуть, как-бы не хотелось.

Сколько прошло времени Джон не знал. Золотой закат красным заревом тихо спустился на озеро, мягко коснулся воды, успокаивая мужчину своим нежным тёплым светом. В душе поселилось мерзкое опустошение и раздавленность.

«Скоро начнёт темнеть, пока выдвигаться к дому», – подумал страдалец и тяжело поднялся на еле державших его ногах. Бросив последний взгляд на озеро, увидел дрожащую молодую девушку с малышом. Красавица молча смотрела печальным взглядом. Тёмные волосы трепетали на ветру, а мертвые глаза проникали прямо вглубь и словно кричали:

– Если ты обижаешь свою женщину, то никогда не будешь счастлив!

Она смотрела на него с маской тяжелой скорби и боли на лице, будто спрашивала, почему с ней так поступили, в чём же её вина. Джон не мог больше смотреть на это и бросился прочь, не разбирая дороги. Высокая острая, как лезвие осока хлестала по телу, оставляя раны, кровь сочилась ручейками, но мужчина не замечал этого. В голове гулкими ударами отдавалось: «Зачем? Зачем?? Зач-е-е-м»???

Наконец, добравшись до дома, с размаху распахнул тяжёлую кованую дверь, словно хотел побыстрее скрыться от странных видений мучивших сердце. Еле отдышавшись, повернул голову, и увидел его.

Глава 8. Неожиданность

– Ну что, как справляется наш подопечный? – седовласый мужчина с гордой осанкой выпрямился и пристально сощурил холодные голубые глаза, в которых искрился лёд.

– Да так себе. Харахорится, как всегда. Но, стал думать: где сны, где реальность. – девушка приблизилась к белоснежной статуе с крыльями, провела тонким наманикюренным пальчиком с красным лаком и язвительно улыбнулась. – Процесс запущен, нужны усложнители и препятствия. – она тряхнула белоснежными волосами, которые приняли вдруг темный окрас и кокетливо передернула плечами.

– Ворон сделает свое дело, да и дом тоже. Оставь пока его в покое, пусть поварится в своей боли и мыслях, это полезно. Хотя, небольшой сюрпризик все же ему преподнесем, – Старец нежно обвел глазами точеную фигурку красавицы и продолжил. – Дадим этот шанс и посмотрим, что Душа выберет на этот раз.

– Хорошо, как скажете. – девушка недовольно сморщила хорошенький носик, волосы ее снова стали платиновыми и легли мягкими волнами на плечах.

– Люцифер где? Чем занимается? Что-то его не видно давно? Да не морщись, всему свой срок. Достаточно с него пока событий, пусть переживет это сначала. – Старец ласково тронул блондинку за плечо и Жрица расслабилась.

– Дремлет, как всегда. Очередной контракт читает. Ждёт указаний. Сами знаете, он всегда начеку – это ж его любимое. – странные искорки заиграли в глазах Гетеры.

– Знаю, знаю…все идёт по плану. Подождём. Всему свое время. – главный по-отцовски улыбнулся, нежно поглаживая и как-бы успокаивая девушку.

Двое Высших смотрели вниз. Плывущие облака немного закрывали вид, но не мешали обозревать всё, что творится там, на Земле с их подопечными Душами.

– Ты кто? – Джон удивлённо смотрел на кудрявого рыжеволосого мальчика лет пяти, бесцеремонно восседающего в его новом доме за столом.

– Марсель, – малыш деловито провел рукой по носу и хитро улыбнулся, – Мамка сказала, что я теперь буду жить с тобой. – ребёнок снова растянул губы и соскочил со скрипучего стула, подбежал к мужчине, схватил взрослого за большую теплую ладонь и прислонился, обнимая и ласково заглядывая в глаза.

– Погоди, погоди. В смысле – со мной? – мужчина чуть отстранился, – Да кто ты такой, черт побери? Где твоя мамаша? И вообще, как вы меня нашли в этой глуши, никто не знает где я? – Джон растерянно смотрел на парнишку и не понимал, что происходит.

Малыш вздохнул, почесал кудрявые завитки волос, которые от таких манипуляций встали пружинками вверх, напоминая антенны, нахмурил маленькие бровки и начал рассказывать.

– Так говорю жеж, какой ты непонятливый, – рыжеволосик прикрыл пухлыми ладошками глаза и со вздохом продолжил, – Мы жили с мамкой, она слепая. Вдвоём жили всегда, в соседнем городе, я помогал во всем, был нашими с ней глазами. Не смотри, что малыш, все могу: и приготовить, и прибрать, и в магазин за продуктами сбегать, Хотя…– Марсель почесал руку, царапая её ногтями, – Где у вас тут магазины-то? Ну ладно, по ходу дела разберёмся. Сегодня утром мамочка сказала собираться, потому что после завтрака мы поедем к папке. Всю жизнь хотел его, то есть тебя увидеть, обнять, я же не знал, – синие глазенки загорелись счастьем, и малыш уткнулся Джону в большую ладонь ещё крепче. – Я же не знал, что ты живой. Почему? Ну почему ты не приезжал? – Марсель цепко впился взглядом в мужчину и напряженно ждал ответа.

Джон совсем растерялся. Такое с ним случилось впервые. Да, были женщины, которые бесцеремонно вешались и хотели от него детей, но он тщательно уходил от этого, выворачиваясь как мог. Да и не помнил в этой веренице слепых девушек, как не напрягал сейчас свой мозг. Лихорадочно соображая как быть, мужчина мягко высвободился из крепких детских объятий, отошел к окну и срывающимся от волнения голосом спросил:

– А мамка твоя где? Ку-куда делась? – старался взять себя в руки взрослый, но почему-то дрожь не проходила, что было с ним впервые.

– Уехала. Оставила вещи, вон в рюкзаке, – ребёнок показал глазами на толстую поклажу в углу и продолжал,– У неё важные дела, операция на глаза. Поэтому, пока я буду жить здесь, с тобой, а потом, когда она вернётся, мы станем семьёй. Так маманька сказала. И ещё, что ты хороший, обязательно позаботишься обо мне. А я ей верю, она никогда не обманывала. – и малыш деловито подошёл к своему рюкзачку, с усилием поднял, раскрыл заплечный мешок и начал доставать вещи.

Голова Джона шла бешеным кругом от этой непонятной ситуации. В его жизни никогда не было детей, мужчина их не любил, считая пищащими и постоянно требующими внимания комками. И тут просто растерялся, не понимая как быть дальше. На улице резко стемнело и взрослый просто не смог выгнать беспомощного ребёнка, но и не представлял как оставить неизвестного для себя человека, пусть и маленького. Он старательно искал выход из создавшейся ситуации, перебирая мысли в голове.

– Погоди, а родственники у вас есть? Ну там: бабушки, дедушки, тети, дяди, да друзья мамины, например? – схватился Джон за последнюю ниточку.

– Говорю же – не-е-ет! – по слогам произнес ребенок, – Какой ты непонятливый, мы же вдвоём живём. Бабушка Глаша умерла недавно, а больше никого и нет. Вот, теперь ты появился и я этому очень рад! – Марсель снова закопошился в рюкзаке. Затем поднял глаза, вытащил игрушку-вОрона и показал мужчине, – Смотри, это Роберт, мой защитник, всегда рядом. Куда мне вещи свои положить? – синие глаза малыша смотрели прямо в душу, – И почему у тебя тут грязно? Как так жить? Я чистоту люблю, мамка говорит это оплот всему и нужно её поддерживать обязательно, чтобы не погрузиться во тьму, – проговорил псевдо-сын, вздыхая и охая совсем по-взрослому.

Джон моментально включил мыслемешалку в голове и усиленно искал выход из положения. С одной стороны этот ребёнок напрягал, с другой – почему-то казался близким и родным. И Марсель с такой любовью говорил о матери, что в мужчине вспыхнули давно дремавшие чувства и воспоминания. Те, когда он был ещё Женечкой, маленьким нежным и ранимым мальчиком. До того, когда отец вылепил из него Джона. Будто чугунная бронь дала едва видную трещину. Мысль ярким отблеском мелькнула в голове.

– Я только приехал сюда, ещё даже не прибрался. Дел по горло было. А как твою маму зовут, не расслышал? – пытаясь зацепиться хотя бы за имя.

– Марика. Красивое имя, да? И сама мамочка очень красивая. У меня такие же волосы, только глаза твои, так она сказала.

Две пары синих глаз смотрели не отрываясь друг на друга, пытаясь проникнуть и понять глубинные тайны друг друга. Взрослые – в поисках вранья, детские – с восторгом и благоговением от такой приятной и долгожданной встречи.