Девяностые. Охота на Колючего маньяка

Глава 1

1997 год. Подмосковье.

Я не мог поступить иначе. Когда-то Анжела была моей одноклассницей.

Она просила – да нет же, она умоляла меня передать деньги. Говорила, что сама боится. Жаловалась на какого-то Феликса, который достал и постоянно требует то полтишок, то соточку.

Я подозревал, что дело не только в деньгах. Анжела не всё рассказала, но я понял, что когда-то Феликс помог ей финансово, потребовав взамен интимные услуги. Но поправив своё материальное положение, Анжела сразу съехала, отказав ему в ласках. Возможно, она даже вернула ему долг, но Феликс обиделся и стал её преследовать, поставив девчонку «на счётчик». Теперь он не отстанет, пока не надоест или кто-нибудь его не остановит… И, видимо, этим героем должен стать я.

– Федь, возьми деньги, – передала мне стодолларовую купюру Анжела. – Отдай этому козлу, пусть подавится. Но, пожалуйста, скажи ему так, чтобы он дорогу сюда забыл. Хорошо?

Анжела смотрела на меня с нетерпением. Казалось, что сейчас она вытолкнет меня в спину за дверь, чтобы я поскорее разобрался с её несостоявшимся любовником… ну или не любовником, а просто скотиной. Примечательно, что, когда она принимала денежные средства, предназначенные для целей, которые нельзя назвать безусловно позитивными, то не проявляла признаков морального дискомфорта. И вдруг заупрямилась…

Ладно, посмотрим, что выйдет.

– Скажи ему, что ты мой парень… – советовала Анжела. – Скажи, что любишь меня!

– Да разберёмся! – кивнул я, проверив купюру на подлинность, потому что фальшивок сейчас развелось много.

Я поскрёб ногтём в нужном месте и под светом лампочки проверил банкноту.

Вроде настоящая.

– Он уже подъехал. Ждёт, – торопила меня Анжела, сжимая в руке «Моторолу».

С таким мощным телефоном можно и в бой идти. Если хорошенько размахнуться и врезать «Моторолой» по башке, то можно и прибить человека. Вот ведь – чудо техники!

У меня, кстати, такой же аппарат. На него два часа назад и позвонила Анжела. Ну и поплакалась, что грабят, обижают – спаси меня, Федя!

– А где он? На чём приехал? – спросил я.

– «Мерс» у него – чёрный, «шестисотый». Он на остановке, где детская поликлиника, – быстро говорила Анжела.

Я скривил лицо.

Время к полуночи. Метёт. Холодно. В январе всегда холодно. А он ещё и на «шестисотом»…

– Чего так далеко встал? – возмутился я, потому что шагать действительно было далеко – минут семь.

– Да он ссыт ближе подъезжать, – заулыбалась Анжела, и я вспомнил школьные годы, когда она была совсем девчонкой; мы ведь с ней за одной партой на литературе и русском; мы ведь Гоголя читали, Пушкина зубрили, а ещё я списывать давал ей на диктантах.

– Ссать – это нормально! – сказал я, спрятав деньги в карман своих джинсов.

– Ну, с богом, Фёдор! – открыла дверь Анжела, провожая меня, как на войну.

Я вышел на улицу. Снег скрипел под ногами. Было темно и морозно. Наверное, минус 20.

Я поднял меховой воротник куртки. Затем увидел свежую траншею, которую днём выкопал экскаватор, поскольку менять трубы зимой – любимая забава наших коммунальщиков. Они лучше бы фонари починили. Живём во мраке, будто в Средневековье.

Рядом с траншеей промёрзлая земля и куча щебня. Я расстегнул ширинку и стал отливать прямо в яму, чтобы земля хоть немного оттаяла. Просто люблю помогать людям… Когда мочился, выбрал глазами в щебне увесистый камень, размером со среднее яблоко. Застегнув штаны, взял камень, стряхнул снег и прихватил с собой, потому что у меня родился план. Знаете, бывает, меня посещают хорошие идеи. Идея с камнем была грандиозна, но, надеюсь, что ещё и полезна.

Я шёл по заснеженной улице, решая, как поступить. Нельзя сказать, чтобы я всегда продумывал разговор до мелочей, скорее, действовал спонтанно, но всё-таки думал заранее. Иначе можно влипнуть в историю.

Время сейчас шальное. Когда пройдут годы, все будут говорить, что Россия в 90-е тонула во мраке беззакония и беспредела – и уже казалось, что спасения нет. Но произошло чудо, и страна спаслась… Я не знаю, что должно произойти, чтобы моя страна выкарабкалась и не развалилась на части, но я думаю, что именно такие, как я, не дали ей утонуть в дерьме.

Под светом одинокого фонаря «Мерс» стоял рядом с остановкой. Выхлопная труба чуть дымила. Стёкла машины были тонированы; и вряд ли внутри прячется толпа головорезов. Отжимать лавэ у девочек – не самый благородный поступок, а значит, пассажиров максимум двое: водила и Феликс, который, как я понял из рассказа Анжелы, был удачливым бизнесменом, носил красный пиджак, весил сто тридцать кило и спустился в Москву на толстой жопе прямо с Кавказских гор.

«Мерс» работал почти неслышно. Я подошёл к водительской двери, постучал пальцем в стекло.

Окно опустилось наполовину. Я увидел небритого водилу со сломанным ухом; на пассажирском сидении, очевидно, сидел жирный Феликс. Но, на всякий случай, я уточнил, спросив у водителя, хотя уже точно знал, кто из них кто.

– Вы Феликс?

Водила напрягся. Покосился в сторону. Теперь главное, чтобы не психанули. А то кровь горячая, страх велик, мозги рыхлые. В условиях высокого уровня стресса, рациональное мышление и самоконтроль, могли быть подвержены дисфункции, что повышало риск иррациональных действий.

– Это я Феликс, – отозвался мужчина с массивной золотой цепью, лет сорока пяти.

«Ты? Значит, будем с тобой общаться», – подумал я и обошёл машину.

Второе окно тоже опустилось.

Феликс хмурил свои сросшиеся брови. Анжела была права – он ссал. Этот огромный мужик знал, что поступает не по-джентельменски. Его сомнения – ключевой момент нашей встречи.

Я поднял вязаную шапку повыше, показал своё открытое русское лицо и улыбнулся.

– Я к вам с подарочками, – сказал я и, сунув руку в окно, разжал ладонь и уронил камень в салон.

Камень постучал по обшивке двери, шлёпнулся на пол, подпрыгнул и подкатился к ногам могучего вымогателя.

– Ты кто? – чуть шарахнулся Феликс.

«Кто-кто? Супермен в пальто!» – весело подумал я, а вслух ответил:

– Ещё раз Анжеле позвонишь, я тебе гранату вместо камня закину…

Я продолжал улыбаться, наблюдая, как у этих двоих нервно – я бы сказал, дико – забегали кадыки. Они глотали слюни, явно не ожидав, что вместо Анжелы к ним выйдет парень с широкой улыбкой и будет примитивно угрожать оружием пролетариата.

Я посчитал, что достаточно слов, и сказал вежливо:

– Надеюсь, ты всё понял, и мы больше не встретимся, Феликс.

Опустил шапку на глаза, я развернулся и отправился домой. Было уже поздно. Спать пора.

Я даже не оборачивался. Просто шёл прямо. Точно знал, что им потребуется какое-то время, чтобы прийти в себя. Феликс задастся вопросом: «Что это было?», – а водила лишь пожмёт плечами. Потом Феликс скажет: «Чёрт с ним, поехали отсюда. Завтра решим, что за дела…»

Водила с ушами послушно выжмет педали, и машина скроется в темноте январской зимы – и уверен, что навсегда.

Вот вам и история с камнем. А ведь сработало! Потому что всегда я всё делаю правильно и максимально честно. Данный эпизод является иллюстрацией к концепции, названной мной "эффект камня", и, безусловно, подтверждает эффективность выбранной стратегии.

Феликс не был местным. Рисковать и связываться с подмосковными пацанами не в его интересах, поскольку с него могут спросить, мол, какого хера ты, паскуда, в нашем городе ошиваешься и наших девочек шкуришь? Лишние разговоры со шпаной, коим он меня посчитал, ему не нужны. Он человек серьёзный, он в теме… По его мнению, я обмотанный взрывчаткой шахид с ножом за пазухой. А у Феликса бизнес, у него тёлки зачётные, правда, их взаимоотношения носят исключительно коммерческий характер. В общем, никогда он больше не позвонит Анжеле и забудет о ней навечно… Ну а я заработал соточку. К тому же Анжела будет рада и будет мне должна.

Она сама по уши в криминале. Содержит притон. На Анжелу работает с десяток девиц, то есть проституток, почти все с Украины. Её номер есть у каждого зрелого и незрелого мужчины в этом городе. Все знают Анжелу, потому что – потому что потому!

Позвонил Анжеле – привезли девочек на выбор. Расплатился с Анжелой – и на час или на всю ночь появилась на всё готовая фея. Не всегда, конечно, эта фея прямо фея-фея, поскольку есть дамы не первой свежести, но если не скупиться, то можно и фею поиметь.

Но лично я никогда не пользовался услугами продажных женщин. Не люблю я это дело. Я хочу по любви.

Анжела говорит, что я такой один в городе. «Ты, Фёдор, – откровенничала она, – единственный, кто не трахает моих баб. И единственный, кто не курит план. Ха-ха-ха…»

Ну да, всё так и есть: проституток не трахаю, траву не курю. Зато могу нажраться, чтобы в дрова забуриться. Но за здоровьем слежу. Пью, чтобы расслабиться, поскольку бороться со злом – дело сложное, дело энергичное.

В узких и специфических кругах меня называют Робин. Типа Робин Гуд, – хотя приходится заниматься делами порой нечистоплотными. Но я не киллер – это точно. Было дело, отстреливался из переделанного стартового пару раз, но всё ушло в молоко, и слава богу!

Я считал себя кем-то вроде частного детектива без лицензии. Ко мне обращаются и бандиты, и менты, и новые русские. Просят помочь в нестандартных ситуациях. Я решаю проблемы, договариваюсь, примиряю. Например, сегодня помог сразу двум людям. Избавил Анжелу от вымогателя, а Феликсу, возможно, сохранил жизнь. Поскольку Анжелка – дама с характером. Может и наказать… Феликса выследят, узнают, где живёт, и сожгут его «Шестисотый». А если не успокоится, то и стрельнуть могут. Сейчас время такое – закон джунглей. Феликс опрометчиво думает, что он Шерхан. Но куда ему до людоеда.

Я неплохо разбираюсь в людях. Неверное, это мой дар. Бывает, достаточно взгляда, чтобы понять, что за человек передо мной.

Мой дар позволяет прилично зарабатывать и помогает в работе.

Мне двадцать пять. Я уже взрослый парень. Но собственным жильём обзавёлся совсем недавно. Накопил на старенькую однушку. Повезло купить квартиру близко к центру. Но вокруг моего двухэтажного и двухподъездного дома – будто пустырь. Дом стоит одиноко, но мне вполне удобно. Чужих сразу можно приметить. Чужие здесь не ходят.

В доме живут одни старики и их неудачливые отпрыски, которые уже старше меня. Малых детей почти нет и школьников тоже. Короче, соседи мои – народ небогатый, выпивающий – зато внимательный.

Я живу на втором этаже, а точно подо мной бабушка семидесяти лет. Так она всё видит, всех запоминает и мне докладывает, кто подозрительный возле дома крутился.

Бабулька меня уважает и никогда не предаст, потому что, как прибавку к нищенской пенсии, я деньжат ей подкидываю.

***

Проснулся я оттого, что моя могучая «Моторола» запиликала.

Я посмотрел на часы. Было ровно 9:00.

– Алло, – сказал я.

– Ты Робин? – спросил кто-то.

Я выдержал паузу, протирая глаза:

– Он самый. Робин…

– Это Сергей Виноградский. Знаешь меня?

– Слышал, – ответил я.

– Надо встретиться. Мы к тебе через час подъедем, – сообщил голос, будто точно зная, что не откажусь.

– Подъезжать не нужно. Встретимся через час во «Флагмане», – предложил я.

– Забились, Робин, – ответил голос, и связь прервалась.

Я опустил ноги на пол. Хорошенько зевнул.

Сергей Виноградский по кличке Серый – младший брат Олега Виноградского, под погремухой Доктор. Эти двое возглавляли бандитскую бригаду под названием «Южная». Бандиты базируются в ресторане «Юг». Отсюда и название группировки.

Что им от меня надо – узнаю во «Флагмане». Это местная забегаловка. Днём работает как столовка, по вечерам там всегда шумно. Цены во «Флагмане» были кусачие, потому народа с утра немного. Полагаю, что кроме нас в десять утра там не будет никого, за исключением персонала.

Я умывался и прикидывал.

Свои бандитские дела Виноградские решают без меня. Так на кой я им тогда сдался? Возможно, они хотят, чтобы я проследил за кем-то. Но за кем? За женой или любовницей Виноградского? Да ну… ерунда какая-то…

«Мутное дело», – подумал я, сплюнув в раковину зубную пасту.

Мой завтрак был прост. Два куска колбасы, два куска хлеба, стакан молока.

Я быстро перекусил, выкурил сигарету и вышел из дома.

Идти до места встречи минут пятнадцать. Просчитывать ход беседы ещё преждевременно. Я просто шёл, пряча щёки в воротнике, и ни о чём не думал.

Зайдя в кафе, сразу увидел двоих крепких парней с каменными лицами; обоим лет по сорок. Это были: Сергей Виноградский – он же Серый, и его правая рука Гусев – по кличке Гусь; имя не знаю.

Мне всегда представлялось несколько парадоксальным, когда люди носили прозвища, производные от их фамилий. А если б Гусев был Петуховым или Козловым? Для представительного бандита – несолидно.

Я приблизился к столу. Протянул руку.

– Робин, – лаконично представился я.

Первым пожал руку Гусь.

– Дмитрий, – сказал он.

Вторым глава «Южных».

– Серый, – сжал губы Виноградский-младший.

Я присел и сложил руки на столе, символизируя мою готовность к конструктивному диалогу.

Парни внимательно рассматривали меня. Лицом к лицу мы никогда не встречались. Они слышали обо мне, я слышал о них. Хотя этих двоих весь город знает. Ребята крышуют, нагибают, отжимают, но иногда и людям помогают. Их уважают и боятся. В общем, пацаны бандитствуют. В этом городе они власть.

– Нас уверяли, что у тебя талант решать проблемы, – начал Гусь.

– С божьей помощью, – кивнул я.

Обсуждать мои прошлые заслуги я не собирался ни в коем случае. Кто и что им рассказал – тоже меня не касается. С "южными"я контактировал по делу Димы Мэра – не последнего человека в группировке.

– А ты справишься? – хмыкнул Гусь.

В машине он был более приветлив. Я ему разонравился. Думает, что я слишком приторный. Ну и пусть думает. В конце концов, проблемы у них.

Мне, кстати, Гусь тоже не нравился. Так что нужно следить за своими словами. Я могу быть не сдержан.

– Время покажет, – расплывчато ответил я.

Гусь скривил лицо, посмотрел на Виноградского.

– Он борзый. Может, его послать?

Серый качнул головой, не поддержав своего товарища.

– Дело такое, Робин, – тихо сказал Виноградский и выложил на стол пачку снимков, сделанных на Полароиде.

Серый пододвинул фотографии ближе ко мне.

– Полюбуйся.

Я стал рассматривать снимки.

Фотографий было пятнадцать штук. На них три человека. Три мёртвых человека. Пять снимков на каждого.

Снимки были с места жутких убийств.

Первый человек был завёрнут с головы до ног в целлофановую плёнку; такую толстую, плотную плёнку – и весь стянут верёвкой. Первый человек был замучен и задушен.

Следующий труп был тоже в целлофане, только вместо верёвок использовалась колючая проволока. Второй тоже был задушен и мучениям подвергся не менее адским.

На оставшихся пяти снимках – третий человек. Его совершенно голый окоченевший труп лежал в большой ванне, типа джакузи. Только ванна находилась в каком-то подвале, не в привычной уборной комнате. Воды в ней не было ни капли, только кровь и мучительные раны. Перед тем как убить, третьего тоже пытали.

– Что скажешь? – выждав момент, спросил Серый.

– Их всех убили, – ответил я.

Гусь снова зло ухмыльнулся, что свидетельствует о его эмоциональной вовлеченности в ситуацию, будто кто-то из убитых его родственник.

– Ты по существу говори, – зарычал он.

Я откинулся на спинку стула.

– Вы хотите, чтобы я нашёл убийцу этих людей?

– Вот именно! – цыкнул Гусь и поправил. – Убийцу наших парней.

Серый покосился на своего товарища, призывая того промолчать, а сам продолжил:

– Это наши «южные» пацаны. Все хорошие люди. Одного мы нашли одиннадцать дней назад. Второго – семь. Третьего в ванной – позавчера. И у нас никаких зацепок. Менты тоже не в курсах. Предполагаем, что в городе завёлся маньяк.

Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться. Нет, я не спорю, маньяков развелось, словно блох на собаках. Но чтобы психи убивали не девочек, не детей, а бандитов, я с таким ещё не встречался. Данный парадокс требует глубокого анализа.

– Как насчёт мести? – поинтересовался я. – Ваши парни перешли кому-то дорогу, крепко обидели – вот и мстит братве.

Серый покачал головой.

– Всё может быть. Но у «борисовских» тоже убили двоих. Он убирает и наших, и конкурентов.

«Борисовские» – это вторая городская бригада бандитов, чуть менее многочисленная, но тоже с характером. Возглавлял её Константин Борисов – бывший опер, который разочаровался в системе и решил, что пришло время реституции, то есть передела незаконно присвоенного имущества.

– Мы нашли три трупа, но пропало у нас ещё трое парней. У «борисовские» замучено двое, а значит, кто-то охотится за пацанами. И мы хотим найти убийцу. Найти живым, Робин. Ты берёшься за дело? – спросил Серый.

Мне стало интересно. Осталось обсудить гонорар и мои обязанности, как сыщика.

– Сколько платите? – уточнил я.

– Десять тонн зелени, – ответил Олег Виноградский.

Хорошая сумма. Я мог настоять и на пятнадцати тысячах долларов. Мог потребовать половину вперёд. Но согласился на десять, поскольку они, конечно, раскошелятся, но где бандиты берут деньги? Рисуют, что ли? У меня прибыло, а у какого-нибудь барыги проблем выше крыши. С него три шкуры сдерут, и горе в семье бизнесмена.

Люблю решать ребусы. И я хорошо чувствую людей. Их слабости, их желания, их злость, ненависть. Убийца изощрён в своём ремесле, и это его слабость… Думаю, я сумею его найти.

– Две штуки мои, остальные по завершении дела, – поставил условия я. – Но гарантировать стопроцентный результат невозможно. И мне нужна информация. Мне нужно время. Возможно, убийца – кто-то из бывших или действующих милиционеров. А судя по снимкам, мы имеем дело с человеком сложным – и, вероятно, искусным в своих планах и фантазиях. Что, впрочем, является его слабостью тоже.

Гусь всё пялился и пялился на меня. Но он за столом не главный. Решает здесь всё Виноградский. А нетерпимое желание найти убийцу призывает стать щедрым. Тем более что я согласился на десятку сразу.

– Договорились, Робин! – решился Серый и опустил руку в карман своей кожаной куртки, чтобы достать пачку баксов.

Он быстро отсчитал двадцать купюр и положил их на стол. Глаза его блеснули.

Виноградский жадничал. Денежки он очень любил. Это тоже слабость. Но на него я пока не охочусь.

Глава 2

Моя встреча с главарями «южных» продлилась минут двадцать. Кофе мы не пили, пиво не заказывали. Говорили исключительно по делу.

Гусь больше слушал и не отводил от меня взгляда. Я казался ему персонажем мутным, не от мира сего. Он решил, что Робин, то есть я – клинический псих. Понять, что не все проблемы решаются с помощью утюга и паяльника, ему было практически невозможно. Идея, что существуют более сложные и многогранные подходы к решению вопросов, казалась ему абсурдной. Да и чёрт с ним! Пусть Гусь думает, что я за баксы рублюсь.

А Виноградский обстоятельно рассказал, где и как нашли трупы.

Обнаружили убитых местные сантехники.

Два мертвеца, упакованные в целлофан, были найдены в подвалах жилых домов в центре города. Парень в джакузи был замучен и околел в полуразрушенном доме, в который забавы ради мелкие пацаны приволокли с помойки разбитую ванную… К шпане и дырявой ванне вопросов не имею, а вот как убийца или несколько убийц сумели затащить в подвал незаметно двух здоровенных бандитов, оставалось загадкой… И почему никто не услышал душераздирающих воплей, тоже неясно.

Мы расстались, снова пожав друг другу руки. Для пацанов рукопожатие – это признание меня как равного. Для меня – необходимый ритуал рабочей встречи.

Я прогуливался по морозному городу, дышал как паровоз и представлял, кем мог оказаться убийца, как он мог выглядеть. Я взвешивал и оценивал известные мне факты.

Маньяк, убивающий братишек, вполне мог быть бывшим военным или возомнившим себя миссией милиционером. Или, например, врачом – каким-нибудь взбесившимся анестезиологом, усыпляющим, а затем пытающим злодеев. А возможно, это целая группа мстителей, мифическая «белая стрела», ликвидирующая бандитов с показательной жестокостью. Только в убийстве среднего звена ОПГ совсем нет смысла. Ликвидация главарей куда более эффективна. Если бы я планировал до фундамента разрушить подмосковную банду, то первым делом убрал братьев Виноградских. Затем ликвидировал того же Гуся. Потом нужно дождаться, когда пацаны выберут нового лидера, и снова устроить охоту. В итоге группировка будет дезорганизована, а рядовые члены банды начнут покидать её ряды.

Но я всего лишь скромный частный и честный детектив, а не стратег и киллер, рушащий бандитские устои. Потому я бандитам чаще помогаю и даже спасаю их жизни, чтобы оттянуть неминуемую смерть. Поскольку удавка на шеях главарей и рядовых бойцов сжимается с каждым днём всё сильнее. И не нужно быть Нострадамусом, чтобы предсказать пацанское будущее.

Кстати, Виноградский ничего не рассказал мне о криминальном статусе трёх убитых. Счёл несообразным выдавать иерархические секреты своей банды. А я и не спрашивал, надеясь получить информацию от своего друга детства, который не первый год связан с «южными».

Он был обычным бандитом. Звали его Юра Лаптев. И носил он, соответственно, погоняло – нет, не Лапоть, а Море. Все бандиты называли его Море Лаптев или просто Море. А я обращался к нему уважительно Юрец.

И не только море Лаптевых определило кликуху моего друга. Юрец три года служил на Тихоокеанском флоте и на каждой пьянке рассказывал, что чуть не помер от вьетнамской лихорадки, ловил с борта на удочку камбалу и поимел тридцать три кубинских проститутки. Стебался, конечно.

Я достал свою увесистую «Моторолу», нашёл в списке контактов номер.

– Привет, Юрец! – бодро бросил я в трубу.

– Здорова, Фёдор! Как ваше ничего? – ответил весёлый голос.

– Отлично, Юрец! Дело к тебе. Помощь нужна, – сказал я серьёзно.

Ещё несколько лет назад русский парень Юра Лаптев был хорошим спортсменом. Он лупил кулаками по груше, кружился пчелой по рингу, брал на соревнованиях медали; по секрету мне говорил, что скоро его вызовут в сборную команду страны. Юрец грезил об олимпиаде, хотел быть выдающимся боксёром, а стал рядовым бандитом. Теперь вместо тренировок – стрелки, а сходняки заменили ему командные сборы. Но в целом Юрец оставался прежним Юркой Лаптевым, который ради друга готов был сложить голову… Чёртовы уроды! Такую страну просрали…

Договорились встретиться у меня. Я с нетерпением ожидал встречи – и только пришёл домой и разделся, как услышал протяжный автомобильный сигнал на улице.

Открыв дверь, я вышел в носках на балкон. Было холодно. В России зимой всегда холодно.

Под окнами в чёрном пуховике и без шапки стоял сияющий от счастья Юрец. Он слегка хлопнул ладонью по крыше машины и, не сдерживая эмоций, радостно заорал:

– Братуся, прикинь! Я тачку себе взял!!!

Машина была явно не новая, но довольно приличная и с магнитолой, из которой гремели Продиджи.

Но я не фанат-автолюбитель, главное, чтобы ему тачка нравилась. И ещё нужно быть осторожным с громкой музыкой, чтобы не злить бабусю с первого этажа. Она хорошо запоминает лица и всё записывает. Номера немецкой машины уже сто пудов срисовала.

– «Фольксваген», ёптя! Муха не еблася! – продолжал орать Юрец.

Он светился, пританцовывал и широко улыбался. Я подумал, что сейчас Юрец спляшет камаринскую, двигая вприсядку вокруг немецкой машины… Как же мало надо человеку для счастья: всего-то нужен руль, четыре колеса, салон из сомнительной кожи и признание его верного выбора как покупателя. Потому я подыграл.

– Ничего себе! Круто, Юрец! – тоже улыбался я. – Поднимайся, в тепле всё расскажешь!

Юрец быстро кивнул, открыл заднюю дверь, нырнул в машину и вытащил два больших пакета с бутылками.

– Пиво, братусь! Сейчас обмоем! – сообщил он.

Квартира у меня скромная, но стол, стулья, кровать, телек и музыкальный центр имеются.

Мы расположились в комнате. Юрец гремел бутылками и пел один и тот же припев:

– Лондон, гудбай, у-у-у… Лондон, прощай, я здесь чужой…

– Какой ты чужой? – заржал я. – Пузыри открывай, пора домой!

Юрец тоже закатился от смеха.

Со стороны можно было подумать, что он проглотил какую-то весёлую таблетку. Но Юрка Лаптев всегда был заводной. Здоровья в нём на десятерых. Не зря его в сборную приглашали.

Мы выпили по стакану и закурили.

– Немца у кого-то отжал? – спросил я.

– Обижаешь! Заработал! – подмигнул Юрец.

Сколько такая машина стоит? Наверное, тонн шесть зелени. Где в наше время можно заработать шесть тысяч долларов? Да нет такой честной работы. Если только маньяков ловить. Но не за каждого маньяка платят большие деньги.

Пришлось сделать вид, что я поверил.

– Классная тачка! Дашь покататься?

Юрец криво улыбнулся и, разливая пиво в стаканы, спросил:

– Что за тема ко мне, Федь?

Я затушил сигарету в пепельнице и ответил:

– Я с Серым и Гусем утром встречался. По поводу трупов в подвалах. Хочу помочь вашим парням, найти упыря.

Юрец выжал из бутылки последние капли. Стал серьёзен. Показалось, что он даже расстроился.

– Вот чего тебе не сидится спокойно, Фёдор? На кой тебе это надо? Убили и убили. Сами разберутся. Без тебя.

– Я подписался. Буду искать, – отрезал я.

– Бля, братан… – качал головой Юрец. – От меня-то чего хочешь?

Я взял сигарету, закурил снова.

– Виноградский сказал, что нашли троих, а ещё трое пропали. Это правда?

– Частично, – кивнул Юрец. – Один из троих ещё вчера вечером объявился. Ты его знаешь – Караваев Саня, по кличке Каравай. Забухал он с бабой. Каравай бывает запойный.

– Понятно. А трое жмуров, кто они такие? Рядовые или старшие пацаны?

Юрец недовольно вздохнул. Не хотел он втягивать меня в кровавый замес.

– Тебе очень надо? – спросил он.

– Очень, – ответил я. – Давай по порядку. Начнём с того парня, которого обмотали верёвками.

– Любишь ты обломить! Ладно… – нехотя согласился Юрец. – Кликуха его Кекс. Он при делах со старшими. Сидел три года, но не блатной. Тот, что в колючей проволоке замучен – Снегирь. Он из Донецка: занесла же братишку нелёгкая… А чувак из ванной, это двоюродный брат Гуся; он не пацан… он из мусаров. Точнее, уволенный гаишник… Разве бы они пришли к тебе, если б третий не был в родственных отношениях с Гусём?

Мне показалось, что Море Гусю не товарищ. Чувствовалось в Юркиных словах пренебрежение. Прежний Юра Лаптев знал, что Дмитрий Гусев – редкая сволочь. Но ничего поделать с этим не мог. Он в бригаде. А там все братья.

– Лучше бы Гуся в ванной прирезали, – специально злил я его.

– Точно, братусь, – неожиданно согласился Юрец. – Все они – гандоны! Вся семейка! Я тебе точно говорю.

– Замараны кровью. А жить хотят, – сказал я; мне всегда хотелось вытащить из братвы своего друга.

– Бля, не начинай! – зарычал Юрец.

– Не начинаю, – тихо отреагировал я, но Юра уже завёлся

Два стакана пива помогали изливать душу. А я был внимательным слушателем. Мне бы в психологи податься, чтобы сопли бандитам вытирать.

– Ты скажи, брат, а какой у меня выбор? – хмурился Юрец.

Я бы мог ответить, что выбор есть всегда, но знал, что на самом деле он прав.

– Уехать бы тебе на пару лет. Иначе… убьют, – прямо говорил я.

– Куда уехать? – хмыкнул Юрец, наливая ещё пива. – В Америку, что ли?

– Зачем в Америку? – пожал плечами я. – На север езжай. На буровую устройся. Будешь нефть качать. Здоровья хватит.

– Нефть? – рассмеялся Юра, а затем стал снова серьёзен и заговорил шёпотом: – Я в армию хотел свалить. В Чечню. Но сука, не берут! Я и ещё двое пацанов в наш военкомат ходили. Мы сука просились, чтобы нас в горы! Но нет, говорят, нам гробы не нужны! Ты понял, братусь, они чистенькими хотят остаться! А то, что нас валят каждый день, это ничего?

Юрец выпил залпом полный стакан, закурил и спросил:

– Знаешь, где я эту тачку взял?

– Даже знать не хочу! – твёрдо сказал я.

– Вот, то-то же!… Я у нашего военкома её отжал. Эта тварь с молодых бабки берёт. Пятьсот бакинских и у тебя плоскостопие на всю жизнь. Ты понял? Там, в горах пацаны гибнут, а эта скотина стрижёт с мамаш, которые, сука, свои кольца обручальные и серьги продают! Это нормально?

– Это отвратительно, брат, – согласился я и уже хотел закрыть тему, но Юрец горячился.

– А соседка моя? Бабка старая. Так к ней в квартиру толпа заехала из Душанбе: папа, мама, я – спортивная семья, сука! Они оттуда в одних трусах сбежали, всё бросив на хер. В этом Душанбе русских режут как свиней, а мы тут пиво с тобой пьём. Какие-то памирцы с гор спустились и режут! Бред! Где справедливость, братусь?

Я хотел расспросить о трупах в подвалах, а возник политический диспут – так происходит на любой кухне, любого города в моей бескрайней державе. Но что толку об этом говорить? Сейчас ещё выпьем и будет Горбача с Ельциным проклинать. Нет уж…

– Юрец, я делаю, что умею, – оправдывался я, будто сам устроил в стране бардак. – Анжеле Антиповой вчера помог. Какого-то Феликса отвадил. А-то грузит её…

– Грузит? – быстро переключился Юрец. – Что за Феликс? Бабки у него есть? Может, бомбонём чувака?

– Не надо никого бомбить! – отказался я сразу. – Забудь. Лучше расскажи, о двоюродном брате Гуся. Почему его убили? Он ведь не из «южных».

– Да плевать на Гуся и его петушиного брата! – рассмеялся Юрец. – Ну их. Давай лучше бухнём!

Мы пили, пока не закончилось всё пиво. Юрец здорово набрался. Звал меня к каким-то шикарным девицам. Он был парней стойким, упрямым и уехал на новой тачке сам, помахав на прощанье рукой пожилой соседке, которая пряталась за занавеской с карандашом.

Юрца было уже не остановить. Разновозрастные женщины манили бандита Море Лаптев, подобно сиренам Эгейского моря. А я решил выспаться.

Проснулся снова от пиликанья «Моторолы».

Во рту сушило. В комнате было темно.

Я посмотрел на электронные часы, стоящие на телеке, потом принял звонок.

– Алло…

– Федь, – услышал я голос Анжелы, – у меня проблемы, Федь. Надо бы помочь! Я в долгу не останусь.

Ну надо же! Блин, я подумал, что ошибся в Феликсе. Неужели этот толстяк оказался настолько глуп и жаден, что снова приехал к моей однокласснице за деньгами?

– Что случилось? – спросил я.

– Катьку и Надьку не отпускают! – жаловалась Анжела.

Соображалось совсем хреново. Необходимо было время, чтобы раскачаться. К тому же Анжела говорила сбивчиво.

– А Феликс где? – уточнил я.

– Причём здесь Феликс, Федь? Я ж сказала, Катьку и Надьку солдаты не отпускают!

Блин… какие ещё солдаты? Кто такие Катька и Надька я также понятия не имел.

– Ты не ничего не перепутала? Ты точно мне звонишь? – на всякий случай, уточнил я.

– Тебе звоню, Федь. Помоги моих девочек вытащить. Их контрактники с утра не отпускают. Они давно уже должны быть дома. Мне клиенты звонят. Теряю деньги.

Я был поражён наглостью Анжелы. За кого она меня вообще принимает?

– Федь, они сейчас в «Викинге» в 12-м номере. Плиз, помоги! Скажи им там, как умеешь, чтоб отстали от девчонок.

Хотелось послать её ко всем чертям. Но я подумал, что наглый звонок Анжелы, это верный знак. Мне сегодня непременно надо быть в «Викинге».

Это заведение принадлежало братьям Виноградским. Небольшой гостиничный комплекс, с рестораном, бильярдной и собственной сауной. В «Викинге» всегда собиралась братва.

– Анжела, будешь звонить мне по всякой чепухе, клянусь, перестану с тобой общаться, – предупредил я, хотя уже согласился посетить злачное местечко, чтобы спасти и Катьку, и Надьку.

– Это не чепуха. Девочки тоже люди! Я уже звонила… куда надо. Но никто не хочет связываться с контрактниками из Чечни. Только ты сможешь… Пожалуйста…

Я потянулся, смачно зевнул.

– Ладно… – зевал я. – Собираюсь… Но как мне туда добраться? – опомнился я.

– Такси к дому твоему пришлю. За рулём будет Паша хромой. Он девок моих катает. Может, ты его помнишь?

Кто же не знает хромого Пашу. Хромого Пашу я помнил прекрасно. С ним произошла целая история. О Паше слышала вся страна.

На часах было 20:35. Встряхнув головой, я направился в ванную. Умываться второй раз за день – просто не комильфо.

Я посмотрел в окно. Машина ещё не приехала. Тогда я решил собрать бутылки и вытряхнуть пепельницу. Насвинячили мы, конечно, мощно… Засунув бутылки в пакет, услышал, как посигналила машина. Я так и вышел на улицу, звеня стеклянной тарой в пакете.

Выбросив бутылки в мусорный бак, я сел в белую «девятку».

– Добрый вечер, – поздоровался водила.

– Добрый, – ответил я.

За баранкой был Паша хромой – бывший милиционер, который чуть не погиб, столкнувшись с машиной Виноградского-старшего. Почти год назад бандитский «Мерседес» снёс в кювет милицейский «бобик», за рулём которого и сидел Паша – в то время ещё не хромой… И началось грандиозное спасение сержанта Павла Сергеева, потому что Паша был действующим сотрудником, ну и, в конце концов, земляком главаря «южных».

Виноградский куда-то звонил, орал в трубку, и через полчаса прилетел голубой вертолёт, взявший Пашу на борт и доставивший его точно в Склиф. Так сержанту Сергееву спасли жизнь и даже восстановили тазобедренную кость. Но из милиции Пашу попросили, а хромота с бывшим ментом осталась навсегда, как воспоминание о лихих временах.

Этот случай долго мусолили в прессе. Даже на Первом канале показали сюжет, как слаженные действия многих служб, спасли человека после аварии. Об одном молчали журналисты: Виноградский и Сергеев устроили смертельное ралли, гоняя по городу среди живых людей, – и они были пьяны, как матросы Его Величества.

Паше было за сорок лет. Голова его была абсолютно лысой. Челюсть тяжёлой. Взгляд вечно обиженный.

– В бильярдную вези меня, – сказал я. – В «Викинг».

Паша кивнул.

Мы ехали молча. Играло радио. Город был уже пуст. Когда в городе холодно, то всегда пусто. Все дома сидят, смотрят "Поле чудес"и пьют водку.

Через пятнадцать минут мы были на месте.

– Мне вас подождать? – спросил Паша.

– Меня не жди. Девочек заберёшь. Надеюсь, они скоро выйдут.

Паша снова кивнул. Он казался весьма почтенным и исполнительным. Видимо, Анжела хорошо платила ему.

Я зашёл в холл. Меня встретила сердобольная тётенька, которая постоянно поправляла очки, скорее, чтобы спрятать своё лицо. Она думала, что я её не узнаю. А я её помню. У меня память феноменальная. Иначе, как я уродов ловить буду?

Её звали Ольга Николаевна. Она учительница по русскому и литературе. Это на её уроках я списывать Анжелке давал.

Но я сделал вид, что не узнал. Пришлось подыграть. Вся наша жизнь игра… твою мать!

– Здравствуйте, – поздоровался я и сразу спросил: – Подскажите, где Катька и Надька?

– Я провожу тебя, – поправила она очки. – Девушки на втором этаже.

Мы остановились возле 12-го номера. Я без стука открыл дверь. Ольга Николаевна поспешила ретироваться; кто его знает, может, сейчас начнут стрелять?

Я зашёл. Огляделся. Большую часть комнаты занимала огромная кровать. Посредине неё лежал голый парень. Справа и слева к нему прижимались напуганные голые девочки.

"Ну что, будем спасать?"– подумал я.

Глава 3

Парень на кровати казался немногим старше меня, но выглядел он как ветеран, прошедший через мясорубку трёх войн.

Его тело было заштопано от коленок до переносицы. Это были как мелкие шрамы на ногах и животе, так и довольно крупные и глубокие рубцы на груди и правом плече. Полагаю, рядом с ним взорвался осколочно-фугасный боеприпас. И не осталось сомнений, что в 12-ом номере находился именно солдат нашей доблестной армии. Для полноты картины не хватало «Калаша», приставленного к изголовью, и военной формы, разбросанной на полу. Определённо, парень был действующим контрактником, подразделение которого вернулось с войны по своим военным делам.

Он лежал на спине, широко раскинув ноги и обнимая девиц, и недоумённо смотрел на меня, как на человека, который отказался от приглашения выпить за его здоровье. А ещё… солдат явно принимал меня за сутенёра. Но он ошибался, поскольку денег с проституток я никогда не брал и выручал их первый раз в жизни, исключительно по своей доброте и любознательности.

– Без обид, друг, но к Надежде приехала мать, – соврал я парню, а затем обратился к девицам: – Кто из вас здесь Надежда?

Одна из девиц, как школьница, подняла руку.

– Надя, это я, – отозвалась она.

– А ты, значит, Катерина? – задал я вопрос второй проститутке.

– Ага, я Катя, – быстро кивнула вторая.

Наде было лет двадцать. Кате, примерно, двадцать четыре года. Может, больше.

Я их видел впервые, но они меня знали.

Уже несколько раз я навещал Анжелу. Разговаривал с ней коротко. Девчонок своих она не показывала. А зачем? Но, возможно, Анжела показала им наши школьные фотки и рассказала, что Федя Спицын – это её одноклассник и честный парень, которому можно доверять.

И девочки мне доверяли.

– Мать твоя проездом в Москве. У неё завтра вечером поезд. Долго она ещё тебя будет ждать? – прикрикнул я на Надьку. – Одевайся живей, такси ждёт внизу. Хромой Паша отвезёт тебя к Анжеле. А дальше сами разбирайтесь.

Голая Надька с лёгкостью поверила, что к ней действительно приехала мать, которая неведомым образом нашла её в России, приехав из Николаева. Подскочив с кровати, девушка стала носиться по комнате, вспоминая, в каком месте бросила свои вещи.

– А ты чего смотришь? Тебя не касается, что ли? – прикрикнул я, смотря куда-то в сторону трахадрома.

Катя не поняла команды. А у солдатика дёрнулась бровь. Он решил, что вопрос адресован именно ему. И чтобы не злить служивого, я поторопил вторую проститутку, назвав её по имени:

– Катерина, ну чего ты лежишь? Вставай и тоже одевайся. Второй раз я за тобой не поеду. У меня дел по горло. Мне ещё три убийства расследовать!

Катька вылезла из-под руки солдата, тоже подскочила с кровати и в поисках своих трусов и лифчика стала бегать голышом по номеру.

Девицы собирали кофточки и носки, совсем меня не стесняясь. Сразу видно, работали профессионалки.

Но даже у профессионалок случаются сбои, потому что парень со шрамами им очень понравился. Уверен, что девочки сами остались с ним сверхурочно. Они только морочили голову моей бывшей учительнице, жалуясь через неё Анжеле, что не могут отделаться от злых-презлых солдат. План жриц любви был неоригинален и прост: никто не станет их выручать, поскольку кто захочет связываться с солдатами из Чечни? Солдатик казался им храбрым рыцарем. Или даже – волшебным принцем, который увезёт из реальности в сказку.

Через пару минут дамы полностью оделись. В скорости напяливания на себя шмотья солдатик мог им вполне позавидовать. Я даже улыбнулся, представив, чем они здесь занимались. Возможно, проститутки проходили курс молодого бойца. И кстати, солдат не произнёс ни единого слова, с улыбкой наблюдая, как носятся вокруг него две голые феи. Может быть, он даже отсчитывал секунды, принимая очередной норматив.

И только я подумал, что задание спасти двух шалав оказалось невероятно простым, как в номер ввалились ещё пятеро парней, которые были настроены очень решительно. Все они были в верхней гражданской одежде. У всех каменные лица и недоверчивый взгляд. Эти пятеро могли порвать меня на части, только дай им повод.

Они смотрели на меня с удивлением, не понимая, какого лешего я посмел зайти в эту комнату. Эти ребята не боялись ни Бога, ни чёрта, ни бандитов и ни ментов. Я сразу вспомнил истории о том, как в нашем городе дерутся солдаты Софринской бригады с местными омоновцами. Драки были довольно масштабные. Доходило до того, что на дискотеках они сходились двадцать на двадцать. Вероятно, что сейчас в 12-ом номере снова находились солдаты Софринской бригады, которые подозревали, что я либо мент, либо группировщик «южной» бригады, которых они тоже недолюбливали… А я надеялся, что солдатики здесь не затем, чтобы пить водку, а только хотят забрать своего разгулявшегося товарища.

Среди военнослужащих один парень особенно выделялся ростом и статью. Я сразу понял, что он офицер.

– У тебя всё нормально? – спросил высокий у солдата на кровати.

– Ну да… Я уже протрезвел, – ответил шрамированный.

– А за этих уплачено? – кивнул высокий в сторону девиц.

– Так точно, я заплатил. Но они своё отработали, – ответил солдат и поднялся с кровати.

На мгновение он повернулся спиной, и я заметил три жутких шрама от пулевых ранений. Этот парень однозначно побывал в аду. Любопытно знать, что у него в голове? Если бы он был местным, то, несомненно, попал в расширенный список подозреваемых в зверском убийстве бандитов.

Возникла пауза.

Шрамированный одевался. Другие солдаты ждали своего товарища и недобро косились на меня, преграждая путь девочкам. А высокий всё не успокаивался и снова задал вопрос:

– У тебя точно всё хорошо, Алексей?

Застёгивая джинсы, солдат с улыбкой ответил:

– Всё нормально, товарищ лейтенант. К Надежде мамка приехала. Девушкам пора уходить.

Высокий кивнул. Остальные солдаты освободили проход к входной двери, пропуская меня и девчонок.

"Пронесло, в смысле прокатило", – подумал я, двигая на выход.

Первыми из номера выскочили девчонки.

Я заметил в коридоре свою учительницу по литературе, которая ужасно переживала за проституток и за общий порядок в гостинице. Перед тем как закрыть дверь, я сказал на прощанье солдатам:

– Удачи вам, мужики.

Не дождавшись ответа, я закрыл дверь и замахал снизу вверх руками, не гоняя воздух, а прогоняя девочек из коридора вон.

Катька и Надька рванули по лестнице вниз и выбежали из гостиницы.

Я подошёл к окну и увидел, как они сели в "девятку"Паши хромого.

– Вот и всё, Анжелочка, – сказал я и сразу услышал голос за спиной:

– Скажи мне, Спицын…

Я обернулся.

В метре от меня стояла Ольга Николаевна, как всегда поправляя свои очки и недобро хмурясь.

– Что вам сказать, Ольга Николаевна? – поинтересовался я.

– Спицын, ты что, с ними? Ты тоже бандит? – неожиданно спросила она.

Я не знал, что ответить. Как можно объяснить моё присутствие в 12-ом номере? Забрал баб, чтобы трахнуть их в другом месте?

– Эх, Спицын, Спицын… – вздохнула Ольга Николаевна, а ныне администратор в гостинице «Викинг», которая, когда требуется, звонила Анжелке и вызывала девочек для солдат, для ментов и бандитов, а также загулявших мужей. Так недолго и своего сынка здесь встретить. Хотя тот вряд ли объявится в «Викинге», потому что он активный член «борисовской» группировки, которая враждует с «южными». Пусть Ольга Николаевна у сына своего узнает, почему он бандитствует, а не работает «как все нормальные люди». У меня спрашивать не нужно; в конце концов, это её сын бандит, а не я.

– Разрешите пройти, Ольга Николаевна.

Бывшая учительница строго посмотрела на меня, затем сделала шаг в сторону.

Я прошёл мимо, но всё же обернулся и сказал:

– Ольга Николаевна, а вы не вызывайте мужикам девчонок. Вы только выполняйте свои обязанности администратора…

Я не ждал ответа, хотел просто уйти, но она прошептала в спину:

– Не могу не звонить, Фёдор. Иначе меня отсюда выгонят, как бездомную сучку…

Добавить было нечего. Муму утонула снова… Сейчас всей стране тяжело…

– Прости меня, Фёдор Спицын, – тихо сказала моя школьная учительница литературы.

– И вы простите меня, Ольга Николаевна, – ответил я и направился в бильярдную, где пьянствовали и катали шары бандиты.

***

Зал ресторана и бильярдную разделял лишь муляж стены из тонких реек, украшенный плакатами известных голливудских актёров и искусственными цветами. В зале стояло восемь столиков, каждый на шесть человек, и бар, заполненный бутылками под завязку. В бильярдной было два стола: один для американки, второй – для игры в русскую версию.

В ресторане половина столов была занята. Возле бара не было никого. В бильярдной было четверо игроков. Я знал погремухи всех четверых.

Я направился к стойке бара. Присел на высокий стул. В баре работал юный худощавый парнишка лет двадцати. Все его звали Шуриком.

– Кружку немецкого пива. И дай зажигалку, – попросил я вежливо.

Шурик кивнул и стал наливать пиво из золотого краника. Мне показалось, что бармен улыбается. Да нет, он точно улыбался!

Странная реакция. Здесь никогда и никого не встречают улыбкой. Это не принято. И это даже оскорбительно. Могут рожу набить, если будешь скалиться. Но парнишка всё равно улыбался.

– Я что, смешно выгляжу? – спросил я.

Парнишка отрицательно мотнул головой, но могу поклясться, что улыбка не сходила с его лица.

Он поставил полную кружку на стойку.

Я сделал пару глотков, облизал пену на губах. Потом закурил сигарету.

Блин, а Шурик продолжал лыбиться. И непонятно, что его так веселило.

Я поманил бармена пальцем.

Он склонился ближе и, не дав мне задать вопрос, сказал:

– Днём подслушал, как о тебе говорили мои дядьки. Я знаю, что тебя зовут Робин.

Я снова пригубил. Получается, что какие-то дядьки говорили обо мне при нём и называли меня Робином?

– Что за дядьки? – осторожно поинтересовался я.

– Братья Виноградские. Я их родной племянник. Моя мама – их старшая сестра, – хитро подмигнул мне парнишка.

Чёрт возьми! Вот я сыщик! Я понятия не имел, что этот парень племянник Доктора и Серого.

– Они сказали, что ты его обязательно найдёшь, – сообщил мне Шурик. – А дядя Сергей хвалил тебя. Ты ему понравился. Я никогда не слышал, чтобы он кого-нибудь хвалил.

Я пил пиво, косился в зал. Интересно, кому ещё этот сопляк рассказал о нашей встрече в «Меридиане»?

– Не волнуйся, Фёдор, я никому не скажу, кто ты такой, – серьёзно сказал Шурик. – Я умею молчать. Потому и работаю здесь. Видишь, теперь и ты в курсе, кто я такой. Мы квиты.

В курсе я, значит? Я что, один знаю, кто такой этот мальчуган? Вот это доверие! Такое доверие нужно отработать! Может, мне кого-нибудь нахлобучить, а всё награбленное сдать в общак банды?

Хорошая идея. Вот Ольга Николаевна обрадуется.

Я снова поманил бармена пальцем.

Шурик наклонился.

– Когда узнаю, кто маньяк, тебе сообщу первому. А ты пока держи язык за зубами, – предупредил я.

– Как скажешь, Робин, – снова подмигнул парнишка, будто мы закадычные друзья.

Я недовольно качнул головой и спросил:

– Очередь большая на американку?

– Нет очереди. Вот тебе жетон. Можешь заряжать, – ответил Шурик Виноградский.

Я взял жетон, хлебнул пива.

– Сколько с меня?

Шурик пожал плечами.

– Это скромный подарок. За счёт заведения. Только найди этого гада, Робин.

Странно, что бармен отказался от оплаты. В «Викинге» платили все. В том числе сами Виноградские и тот же Гусь.

Я подумал, что разменяю свои сто баксов позже, когда приду за добавкой, – и направился в бильярдную.

Там играли четверо. Всем немногим за тридцать. Это был Каравай, Фейс, Балу и Калмык. У Караваева была фамилия Караваев, у Фейса – Губин, у Балу – Медведев, а Калмык был настоящим калмыком, из Элисты.

– С кем играть будешь? – не здороваясь, спросил у меня Каравай.

– Сам с собой. А хочешь, с тобой сыграю, – ответил я, тоже не здороваясь.

Караваев усмехнулся и запел:

– Каравай, каравай – кого хочешь выбирай!

Трое других пацанов заржали. Но агрессии от них не исходило. Они сами не понимали, за что меня надо уважать, но уважали. Я мог зайти в любое заведение в городе, и нигде не возникали конфликты. Если даже что-то нехорошее назревало, я всегда разруливал споры, не дожидаясь мордобоя, стрельбы и поножовщины.

Каравай разбил пирамиду.

Я укладывал один полосатый шар за другим. Казалось, что играю в американку действительно сам с собой.

Пацаны подшучивали над Караваем. Тот стоял, прислонившись спиной к стене, и мелом натирал кончик кия. На его поясном ремне в чехле висел огромный охотничий нож. Каравай часто поправлял его. Выёживался. Все мужчины любят оружие.

– Да сами с ним играйте, – бубнил под нос Каравай. – У Фёдора глаз – алмаз. Хер его победишь.

Калмык щурился своими узкими глазами и улыбался. Одного переднего зуба у него не было, потому он немного присвистывал.

– С Караваем надо на бабки играть. Каравай у нас жадный. Зуб даю, он сразу начнёт попадать в лузу.

Пацаны заулыбались.

Каравай скривил лицо, передразнивая Калмыка, и сказал:

– Выпил бы ты с моё, братан, на ногах не стоял… В лузу, бля…

Мне осталось загнать только «чёрного». Но я специально промахнулся. Потому что так воспитан. Никогда не добиваю противника. Всегда даю шанс отыграться.

– Ну всё, пиздец! Сейчас Каравай его порвёт! – подшучивал Балу; это был огромный парень, который никогда не пил, не курил и целыми днями тягал в качалке железо.

Караваев важно обошёл стол, выбирая шар. Затем поправил нож на поясе, склонился, приметился, врезал кием и промахнулся.

– Вот ты чукча! – заржал Калмык.

Каравай покосился на узкоглазого Калмыка.

– Сам ты чукча!

Теперь смеялись все парни. Даже я улыбнулся, потому что Калмык стал исполнять народный танец, раскинув руки в стороны и переступая ступнёй особенным образом.

– Да ну вас! – обиделся Каравай, потому что я уложил в середину последний чёрный шар.

Каравай поставил кий на специальную полку в стене, снял со спинки стула серую тёплую куртку и накинул её на плечи. Он злился, говорил всем, что выдохся, но движения его были точные, без намёка на усталость. Он даже не качался, и руки его не дрожали.

– Я домой, – сказал Каравай. – Спать надо.

– Сломался, короче! – продолжал доставать его Калмык.

Каравай посмотрел на товарища, но сдержался.

– До завтра, братва, – сказал он всем сразу и пошёл на выход.

Пацаны пялились ему в спину. Калмык прощально махнул рукой. Двое других просто смотрели.

– Надо было его проводить, – щурился Фейс. – Серый приказал держаться вместе.

Балу пожал плечами. Я прочёл в этом жесте философское начало, мол, все мы там будем; сегодня сдохнет Каравай, завтра мы…

– А на него какой маньяк будет охотиться? – продолжал стебаться Калмык. – Который наших мочит или тот, что девок насилует?

Балу и Фейс покосились на Калмыка. Шутка не зашла.

– У нас в городе завелись маньяки? – спросил я, потому что всегда важно знать, о чём думают люди; и, казалось бы, в бессмысленных словах можно почерпнуть море полезной информации.

Эти двое не знали обо мне ничего. Они даже не знали, что я встречался с Серым и Гусём.

– Да на девок нападает псих какой-то, – сказал Балу.

– Трахает, что ли? – уточнил я.

Балу поиграл мышцами на шее и ответил:

– Если бы только трахал. Он позавчера Светку Полякову изнасиловал и зарезал. Она на Восточном посёлке живёт. Жила то есть.

– Да ладно? – искренне удивился я.

– Ага. И насилует прямо в подъезде. Нападает по ночам, трахает, грабит и режет горло. Говорят, у него вот такой нож! – Балу приложил ребро ладони к своей руке и стал двигать ближе к локтевому суставу, показывая размеры оружия.

– Больше, чем нож у Каравая? – спросил я.

– Мы не видели, – щурился Калмык. – Может и больше.

Я допил своё пиво, закурил и всё же спросил:

– И давно маньяк в городе?

Пацаны с подозрением посмотрели на меня. Я задавал слишком много вопросов.

– С какой целью интересуешься? – снова щурился Калмык.

– Хочу найти его и казнить, – серьёзно ответил я.

Калмык присвистнул.

– Какой ты резкий. А как же суд и презумпция невиновности? Пока преступление не доказано, казнить человека нельзя. У нас в стране демократия, ты в курсе?

Ну ещё бы… Конечно, я в курсе – что у нас демократия, что ресторан, гостиница, бармен и ваши души принадлежат двум братьям. Я всё помню. У меня великолепная память.

Я хотел заявить, что если застукаю на месте преступления пидора, убивающего девчонок, то непременно убью, но не успел.

Мой взгляд упал на окно в ресторане, за которым неестественно ярко блеснули непонятные огни. Возможно, это отразился свет разворачивающейся машины, но мне показалось, что это знак. Я всегда следую за знамением. Полагаю, что я умею распознавать знаки судьбы.

– Ну всё, пора, парни, – сказал я, и мне было всё равно, что подумают бандиты; а они лишь повертят пальцем у виска и скажут: «Он точно ёбанутый какой-то…»

Я вышел в холл. Ольга Николаевна подала мне мою шапку и куртку.

На улице было темно. Возле «Викинга» ни одной машины. Нет такси и нет тачек загулявших мужей, у которых стоит хер на Анжелкиных девочек, словно все проститутки – мисс своих украинских посёлков и городов.

Я пошёл прочь от «Викинга» к жилым домам. Это были с десяток панельных девятиэтажек и пяток панельных пятиэтажек; обычный спальный район со своим гастрономом, школой и детским садом.

Взглянув на часы, заметил, что уже половина двенадцатого. Город уже спал. И света во дворах почти нет. Вокруг был только мрак, безысходность, снег и холод. Зимние ночи всегда тёмные и холодные. Особенно в январе.

И вдруг я услышал сдавленный писк, будто кого-то душили… В голове вмиг мелькнула картинка, как фильм, как отрывок из кино – будто какой-то мужик приставил к женскому горлу громадный нож и зажимает ей ладонью рот. Я даже услышал, что шептал этот мужик. «Заткнись, дура! Отсосёшь у меня, и я тебя отпущу!»

Я рванул к подъезду дома, мимо которого проходил.

Распахнув тяжёлую дверь, увидел мужика и девушку, которую он прижал к стене. Действовать нужно было стремительно. Потому я выбросил кулак и врезал насильнику точно в затылок.

Удар вышел приличный. Мужик рухнул, словно ему досталось не кулаком, а пустили в голову пулю… Сначала я выхватил у него нож, а затем помог выбраться девушке, которую псих придавил обмякшим телом.

Было темно, и я не мог хорошо разглядеть, как выглядит жертва. Показалось, что она старше меня, а под глазами огромные синяки. Ещё… девушка отчего-то улыбалась. Наверное, это с испугу.

– Беги, не оглядывайся. Я с ним сам разберусь, – сказал я, поскольку не было времени на комплементы.

Девушка почему-то рассмеялась и пулей выскочила из подъезда, и как-то легко и невесомо побежала вдоль дома прочь.

«А теперь займёмся тобой, тварина!» – подумал я и перевернул на спину мужика.

Я немного уже привык к темноте и, вглядевшись в лицо, узнал его.

Невероятно, но это был бандит Каравай! Только рожа у него была перекошенная и чуть припухлая, и одет он был странно. Когда только успел переодеться? Уходил Каравай из «Викинга» в серой куртке, а сейчас на нём был чёрный пуховик. И джинсы Каравай поменял. Вот ведь шустрый мудила! Такой скорости переодевания могут позавидовать и Катька, и Надька.

Он открыл один мутный глаз и криво изобразил улыбку своими липкими губами. Мне стало противно, и ничего не оставалось, как снова вырубить его. И я врезал увесистой ручкой ножа точно этому пидору в лоб!

Глава 4

Каравай был без сознания. Теперь я мог спокойно вызвать милицию. У меня для этого был и телефон, и здравый смысл.

А ещё я мог поднять шум. Орать во всю глотку: «Помогите!» или «Пожар!» – и разбудить весь подъезд, чтобы перепуганные жильцы выбегали в трусах на площадку, а затем сами вызывали милицию.

Но что произойдёт после того, как приедет милиция? А я знаю, что произойдёт.

Пострадавшая сбежала, свидетелей нападения нет, и получается, что нет самого преступления. Есть только озлобленный поздним вызовом милицейский патруль, мои голословные подозрения и моё же хулиганское нападение. Ведь именно это я избил Каравая.

Выходит, что есть только слова Феди Спицына против слов Караваева – как его там по имени? Саша, вроде…

И этого урода к утру отпустят, да ещё извинятся. В отделение милиции подъедет Гусь или кто-нибудь другой из старших и заберёт с собой этого пидора. Они приедут в бандитский офис ресторана «Юг», и Каравай поклянётся на Библии, что хотел приколоться, что только косил под маньяка, а так он никого не убивал и женщин не насиловал. И даже если найдут девушку, то поверят ему, а не ей или мне. Он пацан, а я чушок, который по своей тупости нападает на братишек и бьёт рукоятью ножа по башке Каравая.

И они с меня спросят. Даже если найду убийцу замученных в подвалах парней, всё равно спросят. Что будет со мной далее, спрогнозировать тоже несложно. Ничего хорошего, в общем, не будет. Или я свалю из города, или меня убьют.

Но был и другой вариант. У меня не осталось сомнений, что второй вариант – самый верный и справедливый.

Я выволок Каравая из подъезда и потащил за ворот куртки к торцу дома, где был вход в подвал. По снегу было легко волочить эту суку.

Я остановился у двери. Заметил в петлях хлипкий навесной замок. Увесистый нож Каравая снова пригодился. Им-то я и сбил замочек с первого удара.

Затащив Каравая в подвал, нащупал на стене выключатель и щёлкнул клавишей.

При входе зажёгся тусклый свет лампочки в грязном плафоне. Затем я закрыл железную дверь.

Я решил тащить его дальше. Волочил метров десять, потом снова заметил на стене выключатель и нажал клавишу.

Мне повезло, снова загорелся свет. Света было достаточно, чтобы не спотыкаться об обломки кирпичей и какие-то железки.

Повернув направо, я подтянул тело ближе к горячим трубам и бросил на неструганные доски.

От падения Каравай очнулся. Негромко застонал и зашевелил губами. Мне показалось, что он просил пить. Тоже мне раненный.

Но я Каравая не жалел, хотя ещё минут пятнадцать назад играл с ним в американку. Я сел ему на грудь и приставил острый конец лезвия к левому глазу.

– Ты зачем баб убиваешь, падаль? – спросил я.

Каравай пришёл в себя. Он хорошо расслышал вопрос.

– Слышь, баклан… ты кто? – зарычал Каравай.

Судя по всему, я здорово заехал ему по башке. Память отбил напрочь. Не исключено, что сейчас он и мать родную не вспомнит. Или всё-таки претворяется?

Но в одном я был уверен, что именно эта тварь насилует в городе женщин. Потому разговор с ним будет особый.

Я, конечно, не прокурор, а также не киллер, убивающий за деньги плохих или хороших людей; я считал себя выше бандитских понятий, человеческих слабостей и закона, который давно не работал в нашей стране. Я вполне мог назвать себя частным детективом, справедливым судьёй, а далее – безжалостным палачом. А почему нет? Если распоясавшемуся мужику можно ловить молоденьких женщин и насиловать их, и убивать, то почему не прийти на помощь отважному и безжалостному герою? Теперь в этом городе я судья и палач. А в этом подвале я есть самый важный и строгий закон!

Моя рука не дрогнула, когда охотничий нож резал ему левую щёку. Я так заводил себя. Привыкал к крови и учился быть безжалостным героем.

А Каравай почти не сопротивлялся, будто у него отнялись ноги. Он только хрипел, а кровь вытекала из раны и быстро бежала по лицу.

Где-то за моей спиной светил заляпанный пылью плафон, но всё равно было темно. Я еле разбирал черты лица Каравая. Ещё меня здорово мутило. Поскольку не каждый день я ловлю маньяка и не каждый день режу ножом человеческую плоть.

Но всё же я видел, как красные ручейки стекали на грязные доски, – и в подвальной сырости я чувствовал резкий запах крови. Запах меня возбуждал, будто я сам превращался в зверя. Хотелось закончить, что начал. И тогда я силой вдавил лезвие в кожу и вырезал крест где-то между его бровей.

Каравай завыл. Но удивительно… эта тварь держалась достойно. Он ничего не просил и выл исключительно от боли, но не из-за страха. Я подумал, что при определённых условиях из Караваева мог получиться великолепный солдат Федерации; он умел терпеть и переодевался очень быстро. Только несостоявшийся солдат был маниакально жестоким. Такому необходимо запретить всяческое общение с женщинами, а также его нельзя подпускать к пленным, – и по своим он рано или поздно начнёт стрелять в спину. А русский солдат – благороден, милосерден и верен товарищам. Русский солдат жизнь отдаст за други своя.

– Это тебе за Светку Полякову! – сказал я, хотя лично не знал эту девушку.

Мои челюсти сжались. От напряжения у меня заскрипели зубы, а сердце бешено застучало. Но мой разум оставался светел и свеж. Или мне так казалось, что он светел и свеж. Но я точно знал, что нужно быть внимательным и хладнокровным, иначе понаоставляю в подвале следов – и за этого урода мне будет мстить половина города.

Мне не было страшно. Я делал, что должен был делать, и думал не оставить улик. Мне нельзя быть пойманным. В противном случае на меня повесят всех замученных в Москве и по всему Подмосковью. И если меня раскроют, то обязательно спросят: «Робин, а зачем ты мучил несчастного Каравая? На кой хер ты порезал ему лицо? Ты ведь мог просто убить, если был уверен в его вине…»

Не знаю, что я бы ответил. Но если меня не найдут, то и спрашивать не станут. Надо только сейчас быть аккуратным и не тупить. И не тянуть с неизбежным.

Я крепко сжал рукоять ножа, размахнулся и ударил, вонзив лезвие точно в рот Караваю. Теперь скрипели и даже сыпались зубы моего врага.

Нож вошёл точно в горло, насквозь пробил череп и застрял на выходе в мокрых и грязных досках на полу. Изо рта сражённого маньяка торчала только массивная ручка, которая немного мешала ему видеть меня перед смертью.

Лицо Каравая скривилось. Кровь густо шла горлом. Он таращил глаза, а тело его колотило. Он дрыгал ногами и как-то неуклюже тряс руками, постукивая ногтями по доскам. А я ловил его угасающий взгляд и наслаждался. Мне почему-то на миг показалось, что этот маньяк вовсе не Каравай, а какой-то другой человек.

– Прикинь, пидор, твоё тело найдут и решат, что тебя убил ещё не пойманный мною псих. А на Федю Спицына даже не подумают. Классно я всё подстроил? – дразнил я его, зная, что он меня слышит. – Видишь, как бывает, Каравай: хотел убить ты, а убили тебя. Ты считал себя волком, а оказался овцой. Я зарезал тебя так просто, что сам не верю. Но у тебя есть повод для радости. Ведь тебя перед смертью не трахнули.

Караваев всё слышал. Он смотрел на меня и даже не моргал. Наверное, запоминал моё красивое лицо, чтобы, когда придёт мой черёд, встретить меня на том свете с пышным караваем и солью в солонке.

Через минуту он перестал трястись. Глаза его помутнели. И он тихо умер.

Я сидел на трупе и смотрел по сторонам. Заметил у стены кусок колючей проволоки – наверное, метра полтора. Сама судьба подбрасывала мне идеи. И вероятно, это был хороший знак, что всё я делаю правильно. Добро и справедливость должны быть с кулаками – а в наше время ещё и с большим охотничьим ножом.

Я встал с мертвеца, взял проволоку и, соединив руки Каравая, скрутил их колючкой. Пусть теперь опера расследуют и гадают, когда его руки вязали – до или после смерти?

Затем я стал искать веник или тряпку. Хотел, выходя из подвала, замести за собой следы обуви. Но ничего подходящего так и не нашлось.

Тогда я не стал мудрить и снял с Каравая сначала ботинки, потом стянул джинсы. Теперь для ментов будет ещё одна загадка: куда пропали штаны мёртвого бандита? И в морге работы прибавится. Кому-нибудь придётся исследовать задний проход Каравая. А вдруг его перед смертью ещё и…

Я прощально посмотрел на Каравая в трусах и подумал, что даже после смерти ему здорово достанется. Но мучить мёртвых не то же самое, что мучить живых.

– Прощай, – коротко бросил я, отдавая должное Караваю, потому что перед смертью он не обоссал свои джинсы, которыми я заметал собственные следы.

Я вышел на улицу. Прикрыл тяжёлую дверь. Приладил замок, казавшийся со стороны целым.

Вокруг было темно, безлюдно и холодно. Но меня не покидало странное ощущение, будто я не один. Я даже усмехнулся, подумав, что дух маньяка Караваева крутится и зависает надо мной в данную минуту.

Я всегда по-особенному чувствовал окружающий мир и даже не сомневался, что дух человека вполне реален. Только вряд ли сейчас Каравай преследует меня. Его проблемы только начинаются. Кто его знает, как там всё устроено после смерти. Может, его уже ловят черти, чтобы утащить прямо в ад?

Но чувство опасности меня не покинуло. Рядом кто-то был. Кто-то наблюдал за мной.

Я огляделся, но никого не заметил. Возможно, местная бабулька, мучаясь от бессонницы, наблюдала за мной из окна своей спальни. Впрочем, что она могла разглядеть? Январская ночь темна, а снежная метель не оставляет ни единого шанса увидеть моё лицо.

На всякий случай я путал следы. Мой дом находился в одной стороне, но я двигался в другую сторону. Прошёл несколько дворов, заметил помойные баки и выбросил джинсы маньяка. Если милиция будет работать качественно, то, возможно, штаны найдутся и направят сыщиков в противоположном направлении.

Затем я всё-таки отправился в свою квартиру. Идти мне было долго – минут двадцать пять. Но вызывать такси, неразумно.

И тогда я побежал. Жилы не рвал, просто перешёл на лёгкий бег и, пользуясь моментом, рассудительно думал.

Мысли были примитивные. Хотелось остаться одному и выпить водки. А ещё появились сомнения: может, зря я его зарезал? Возможно, нужно было провести доверительную беседу и уговорить маньяка больше не убивать людей. Я б ему говорил: «Ну, Каравай, ну как же так? Ты, Каравай, ведь хороший парень. А женщин убивать – это очень плохо. Завязывай глотки резать, Каравай, – и стань наконец человеком!»

Смешно, правда? И ужасно глупо… Потому я всё сделал верно. Я убил не человека, а законченного психа, который охотился на слабых людей.

Я открыл ключом дверь и прошёл в квартиру.

Здесь было уютно… спокойно. Пахло свежестью. Потому что перед уходом я распахнул форточку, чтобы выветрить запахи пьянки с Юрцом Лаптевым.

Я прошёл на кухню, достал из морозилки бутылку водки. Открутил пробку, налил половину стакана и выпил одним глотком.

Потом, не закусывая, добрался до своего дивана и, не раздеваясь, упал мордой на подушку.

Через минуту я уже спал…

***

Проснулся я от стука в дверь. Кто-то был невероятно настойчив и долбил ногами и кулаками.

И только я открыл глаза, как нахлынули воспоминания вчерашней ночи.

Блять, мне вдруг стало страшно! Я даже не могу вспомнить, когда мне было так страшно в последний раз.

Я встал с кровати, взглянул на часы. Время было половина десятого утра.

Осторожно приблизившись к окну, я посмотрел во двор.

У подъезда стояла чёрная «бэха». Это машина Гуся. Рядом ещё какая-то тачка и несколько парней, которые, задрав рыла, смотрели на мои окна.

Вот я влип! За чёртова Каравая меня сначала будут резать, а затем…

Даже думать не хотелось, что будет дальше. Потому нужно сообразить, что говорить бандитам, убеждая их, что у меня не осталось выбора, как казнить Каравая на месте преступления. Поскольку Каравай – это маньяк, убивающий женщин. Потому что у каждого мужчины есть любимые женщины: мамы, дочери, жёны, любовницы, одноклассницы Анжелки и Маринки…

Я подошёл к двери и открыл её, не спрашивая: «Кто там так громко стучит?»

На площадке стояли двое. Это был Калмык с помятой рожей и Гусь, у которого почему-то светились глаза.

– Здорова, Робин, – неожиданно дружелюбно поздоровался Гусь. – Собирайся и выходи. Надо поговорить.

Нихрена себе! То есть на меня не набросились, меня не крутили, а просили собраться, чтобы поговорить?

– Доброе утро. Только зачем дверь ломать? – неожиданно даже для себя грубо спросил я. – У меня, вообще-то, телефон есть. Можно было просто набрать.

Гусь хмуро посмотрел на меня, а Калмык, хитро улыбаясь, ответил:

– Ты номер мне свой не оставил. Я просил, умолял, но ты зажал.

На всякий случай я кивнул.

– Ты одевайся и выходи скорее, – сказал Гусь, не набиваясь ко мне в гости. – Пять минут тебе на сборы, Робин. Мы пока в машине подождём… Пошли вниз, Калмык.

Я снова кивнул, закрыл дверь и понял, что тревога оказалась ложной… Пронесло, сука…

«Вот ты ссыкун, Фёдор!» – отругал я сам себя и отправился в ванную.

Я быстро умылся. Успел забежать на кухню.

Бутылку водки я снова спрятал в морозилку. Потом достал молоко и налил себе полную кружку. Я пил молоко и смотрел вниз. Калмык весело махал мне рукой. Ну надо же…

Я вышел на улицу. У «бэхи» всё крутился Калмык.

– Садись к Гусю, – сказал он, – а я с пацанами поеду.

Я обошёл «БМВ» и забрался на переднее пассажирское сиденье. За рулём был Гусь.

– Сейчас мы, короче, в «Юг» поедем. Там и перетрём о делах наших скорбных, – сообщил мне Гусь, и его глаза загорелись ещё ярче.

Он завёл движок, и машина выехала со двора. Тачка с пацанами двигалась следом.

– Недооценил я тебя, – снова заговорил Гусь. – Ты, конечно, тип крутой. Уважаю.

Я никак не мог понять, что происходит. Меня не били, и это уже хорошо. Но о чём он вообще говорит? Возможно, это игра какая-то? Поскольку бандитские прихваты не имеют границ. Может, они меня разводят?

Потому я решил молчать, пока мне не скажут, на кой я им сдался в такую рань.

К «Югу» мы подъехали со служебного входа.

– Айда, братан, – сказал Гусь, покидая машину.

Я тоже вышел. Дверью сильно не хлопал.

Из второй тачки высыпали трое. Это был неунывающий Калмык, качок Балу и Саня Яшин, по кличке Конь.

– За мной иди, Робин, – командовал Гусь.

Мы зашли в высокую дверь и оказались точно на кухне. Здесь во всю уже трудились три немолодые толстые женщины. Это были поварихи. Ресторан начинал работу в 10:00. На кухне пахло борщом и котлетами… Поварихи глаз не поднимали, гремя кастрюлями и ножами.

Гусь шёл впереди, я за ним. Следом двигались пацаны из второй тачки.

Мы зашли в зал и остановились у большого стола, за которым сидели два брата Виноградских. Обоим было уже за сорок. Но выглядели они моложаво. Я слышал, что братья выпивали лишь по большим праздникам и никогда не курили. Видимо, жить собирались вечно.

– Присаживайся, – предложил мне Серый.

Я присел на стул. За моей спиной пристроились пацаны из второй машины и Гусь.

– Значит, тебя зовут Робин? – обратился ко мне Виноградский-старший, по прозвищу Доктор, с которым до этого дня я никогда лично не общался.

– Да, я Робин, – дал я очевидный ответ.

– Прекрасно! Ну а я Доктор, – представился старший брат и улыбнулся. – Сумеешь запомнить?

Я молча кивнул. С утра я кивал, как игрушечный пёсик на торпеде.

Братья переглянулись.

– Рассказывай, как ты его вычислил, – предложил Серый.

Хотелось себя ущипнуть. А что? Может, я ещё спал, и они только снились?

За мной приезжает машина. Сам великий и важный Гусь катает меня по городу и везёт в бандитское логово. А там меня встречают два пахана и непонятно о чём спрашивают. Сейчас они принесут мне борща, огурец и водочки накапают триста граммов. Потом будут с ложечки кормить и нахваливать.

– Не совсем понимаю, о чём вы? – уточнил я.

– Мы говорим о психе, – внимательно наблюдал за мной Доктор. – Мы не милиция, Робин. Мы работаем круглосуточно без выходных. Нам уже известно, кто, где и кого замочили в этом городе.

Серый хмыкнул, посмотрел куда мне за спину и спросил:

– Ты девочку эту узнаёшь, Робин?

Очко моё сжалось. Ну вот и приехали.

Я обернулся, надеясь, что в этот момент мне просто выстрелят в затылок, избавив от физических мучений.

– Она нам рассказала, как ты не зассал и смело бросился предотвращать преступление, – сказал Доктор и криво улыбнулся, потому что этот человек уже забыл, что такое добрая улыбка. – Ты не побоялся маньяка с ножом и заступился за женщину. Да ты, в натуре, герой, Робин! Даже не знаю, как бы я поступил на твоём месте.

Они надо мной издевались. Однозначно издевались.

За столом сидела девчонка, которой нет и двадцати. А та из подъезда казалась старше меня. Безусловно, в чёртовом подъезде было темно, но, блин… та точно была старше и будто выше… и синяки у неё были. Но самое странное, что эта девчонка напоминала мне самого Каравая. Можно было подумать, что я схожу с ума, но она была женской копией бандита Караваева – только моложе его лет на десять-двенадцать.

Я не знал, что ответить и уже подбирал слова, чтобы признаться и рассказать, как чокнутый бандит из "южной"бригады напал на молодую женщину, и за это я навсегда угандошил его в подвале.

И только я собрался дать явку с повинной, как увидел, что к столу, за которым сидела неизвестная девчонка, подошёл сам Каравай. Он склонился над ней, погладил по голове, что-то прошептал девчонке на ушко, а затем направился в нашу сторону. То есть он шёл на своих двоих, на его поясе всё также висел охотничий нож, а из его рта не сочилась кровь.

Каравай был живее всех живых и улыбался так лучезарно и счастливо, что я всерьёз задумался о своём душевном здоровье.

Глава 5

Тяжёлой походкой Каравай направился к столу, выдвинул стул и присел точно напротив меня.

Внутри живота и в груди всё сжималось, будто я кружил, взлетал и падал на нереальной огромной и мегаскоростной карусели. Стоило невероятных усилий, чтобы скрыть моё удивление.

Со мной так иногда случается: я вижу то, что недоступно обычному человеку, и руководствуюсь этим наблюдением. Сегодняшней ночью я отчётливо видел, как мужчина напал в подъезде на девушку, – и, конечно, я поспешил на помощь. Не мог поступить иначе, не имел права! Сама судьба вела меня в тот чёртов подъезд. И я верю, что мой ангел-хранитель никогда не позволил бы мне творить зло. Но как так вышло, что вместо спасённой девушки в зале сидит совершенно другая девчонка, а вместо Каравая, которого я убивал более чем осознанно, я зарезал неизвестного человека, оказавшегося страшным зверем? Такая путаница произошла со мной впервые… Возможно, бармен Шурик что-то подсыпал мне в пиво? Или друг Море Лаптев скормил другу Феде весёлую таблетку.

– Братишка, я не мастер говорить, но у тебя какая-то особая чуйка, – лыбился Каравай, остановив мои размышления. – Ты спас мою младшую сестру, Фёдор. Теперь я твой должник…

В его взгляде читалась неподдельная радость и какое-то детское умиление. И если бы не присутствие братьев Виноградских, то определённо страшный и злой Каравай полез ко мне обниматься. А потом он стал бы меня по-братски расцеловывать, не зная, что в моей голове происходит невероятный беспорядок.

Но вроде всё складывалось удачно. Получается, что я искал маньяка, убивающего братков, а попутно и так между делом ликвидировал мерзопакостного урода. Моё расстройство психики или назовём это стихийным видением спасло вполне живую и красивую девушку, которая теперь жадно смотрит на меня… Но я не чувствовал себя героем. Я только прятал взгляд и устало пожимал плечами.

– Подойди к Феде, Ирина, – позвал девушку Доктор. – Поблагодари своего спасителя.

Ирина приблизилась ко мне. В её глазах я прочёл любопытство. Но также я заметил, как странно она косилась на Доктора, словно давно и близко знакома с ним. Возможно, спасённая мной Ирина, как и её чёртов брат Каравай – тоже родственники Виноградских?

– Спасибо тебе, Фёдор. Ты спас мне жизнь. Ты очень храбрый парень, – тихо сказала она.

Я встал со стула. Неприлично говорить с женщиной сидя.

– Да… собственно… всегда пожалуйста, – хотел быть скромным я, заметив на её прекрасном личике лёгкую улыбку; а если бы она узнала, что спасал я вовсе не её, то эта девица надорвала бы от смеха свой плоский животик.

Но я ей точно понравился. И она мне тоже. Вот только сейчас было не до любезностей.

– Слышь, Конь, – обратился Доктор к одному из бандитов. – Ты машину бери и отвези Ирину домой. И смотри, чтобы с неё ни один волосок не упал!

– Не упадёт, Доктор… сделаю, – ответил Конь и, достав из кармана ключи зажигания, сказал девчонке: – Ну что, пошли?

На прощанье Ирина подняла глаза, посмотрела на меня и послушно вышла из зала в сопровождении сухощавого бандита по кличке Конь.

Я присел обратно на стул. Вслед Ирине не смотрел. Я ей завидовал. Я б тоже с удовольствием свалил отсюда.

…Говорят, что у человека, падающего с девятого этажа, перед глазами за секунды пролетает вся жизнь. Я сидел на стуле и никуда не падал, но где-то в глубинах моей памяти замелькали фрагменты из прошлого. Почему-то вспомнился детский сад.

Когда я был маленький, у меня могло быть много друзей, но не было даже приятелей…

Тогда мне было пять лет. Как и всех советских малышей, меня водили в детский сад. Мой садик назывался «Аистёнок».

Среди детей я всегда был в центре внимания. На то были объективные причины, поскольку лучше многих я играл в футбол, сильнее и точнее других метал клюшкой шайбу в ворота. Я мог сплясать русский народный танец и польку, потому что в четыре года мама отдала меня в хореографический кружок. А ещё я мог рассказать длинное стихотворение «Бородино» и с хрипотцой спеть песню Высотского о Канатчиковой даче. К тому же в пять лет я уже прилично читал и быстро складывал цифры.

Без ложной скромности меня можно было назвать способным ребёнком. Потому я считал себя лидером, хотя такого слова ещё не знал.

И как у каждого лидера, у меня были приближённые к телу, а иначе – друзья. Их звали Куликов и Малышев. Этих мальчиков я всегда брал в свою хоккейную команду, а когда мы играли в царя горы, то Куликов и Малышев были на моей стороне. Эти двое постоянно крутились возле меня, чувствуя себя в безопасности. Мы даже вместе принимали пищу, сидя за одним столиком.

Как правило, на полдник нас кормили запеканкой, которую мы запивали стаканом молока. Но Куликов и Малышев терпеть не могли молоко. А наша строгая воспитательница внимательно следила, чтобы дети не оставляли после себя продуктов. Потому каждый день как лидер нашей дружной компании я выпивал три стакана молока, хотя нельзя сказать, чтобы испытывал при этом удовольствие.

И вот однажды произошла осечка: я не смог осилить третий стакан.

Зная крикливый нрав воспитательницы, я принял главный удар на себя, поставив перед собой полный стакан, а два пустых стакана я щедро отдал моим друзьям. Получалось, что Куликов и Малышев – молодцы, а вот Федя Спицын – капризный и непослушный хулиган.

Меня отругали и даже поставили в угол. Держался я стойко, демонстрируя устойчивость к внешнему давлению, и друзей своих не сдавал, а Куликов и Малышев проявили всю подлость предательской натуры. Они бурно радовались и показывали мне языки, злорадно наблюдая за применением несправедливых дисциплинарных мер.

В тот день я получил важный урок. Во-первых, Куликов и Малышев оказались вовсе не друзьями, а завистниками, ждущими, когда я оступлюсь; а значит, я способен глубоко заблуждаться в людях. Во-вторых, я был излишне самоуверен, взяв на себя повышенные обязательства и не справившись с ними; следовательно, я переоценил свои способности и выявил несоответствие между моими субъективными оценками и объективной реальностью. И в-третьих, я понял, что даже у справедливости, честности и благородства есть свои границы; и стало ясно, что попытки передачи высоких моральных ценностей лицам, неспособным их оценить, являются не только бесполезными, но и контрпродуктивными.

Я вспомнил тот день, вероятно, для того, чтобы сегодня не совершить ошибку. Уже достаточно вчерашней кровавой ночи, о которой стало известно бандитам.

Это невероятно, но меня выследила девчонка. Вероятно, сестра Каравая наблюдала, как я волочил тело маньяка, а затем вышел из подвала в одиночестве… Но ведь я чувствовал её взгляд. Знал, что она рядом. Но я снова заигрался, дав неверную оценку происходящему. Только вчера не было трёх полных стаканов молока, а был настоящий и вооружённый психопат… И главный вопрос этого утра: что бы я сделал с сестрой Караваева, если б обнаружил её вчера? Тоже затащил в подвал и зарезал, уложив рядом с маньяком?

– Этого урода звали Андрей Малышев. Он местный, 1967 года рождения. Малышев разведённый, бездетный. С братвой не сотрудничал. С мусорами тоже. Жил этот чёрт незаметно, пока не вышел на охоту, – дал исчерпывающую информацию Серый. – Его искали и менты, и братва, и конторские, а нашёл ты. Скажи, как так вышло, что никто не смог его вычислить, а у тебя получилось? Как ты нашёл его, Робин? – вопрошал Виноградский-младший, явно находясь под впечатлением последней ночи.

Вот вам ещё один знак. Фамилия маньяка – Малышев!

Теперь важно не играть в благородство…

В голове роем витали мысли. Я отгонял один вопрос, как тут же появлялся другой.

И что-то нехорошее случилось с моими мозгами. Я не находил ответа, как мог перепутать Каравая с маньяком? В подвале даже был свет, хотя и слабый, будто призрачный. Вероятно, всё дело в нестабильном напряжении в сети и алкоголе, который я употребил с Юрцом Лаптевым…

Или всё-таки бармен Шурик что-то подсыпал?…

– Робин, ты знал Малышева ранее? – задал мне вопрос Виноградский-старший.

Знал ли я Малышева? Да я ещё и Куликова знал! А знать Куликова – это почти как участвовать в Куликовской битве!

Вот не зря мне вспомнился детский сад!

В голове был полный бардак. Я сдерживал бурлящие во мне эмоции, стараясь не выдать себя. Думаю, что я выглядел как конченный псих.

Пришлось тупо смотреть в стол, выбрав для изучения бычок в пепельнице. В данную минуту необходимо соблюсти баланс вранья, правды и мистической мишуры. Пускай они принимают меня за психа, а лучше за мистического сыщика, со своими мистическими методами поиска.

– Твоя сестра пряталась за углом дома, – сказал я Караваю, прямо не отвечая на последний вопрос Доктора. – Я не знал Малышева, но знал, что девушка наблюдает за мной. Но что мне было делать: схватить твою сестру за волосы и тоже тащить в подвал?

Я усмехнулся. Вышло жутковато, по-идиотски, но вполне достоверно.

Моя таинственность и моя наблюдательность не подвергались сомнению. Потому что где ещё затаиться девушке? Конечно же, она стояла за углом и боялась дышать. Вот только за каким углом и какого дома, это уже не имело значения. Никто проверять меня не станет. Достаточно трупа в подвале, изо рта которого торчала рукоять ножа… Но, чёрт возьми! Как всё-таки приятно осознавать, что это именно я прикончил сексуального пидора! Вся Москва его ищет, а историю творит Фёдор Спицын!

– Лишь бахвальство и гордыня… – сказал я негромко, отругав себя за последние мысли. – Поймите меня правильно, я никогда не выдаю своих методов поиска. Для меня важен результат, а не рассказ о победах… И благодарственное спасибо душу тоже не греет…

Говоря о "благодарственном спасибо", я намекал на вознаграждение. Я путал следы, потому что деньги не главное.

А Виноградский-старший хмыкнул; также я услышал, как тяжело вздохнул Гусь.

Всё же они во мне сомневались или, скорее, пугались моего странного поведения. Но всё же Робин делал результат. И в подвале я ликвидировал маньяка, возможно, который убивал не только женщин.

– Парней мучил другой психопат, – сразу отмёл я дальнейшие вопросы, касающиеся мёртвых пацанов, завёрнутых в целлофан.

Виноградские удовлетворённо кивнули. Им не хотелось верить, что сексуальный маньяк, насиловавший женщин, убивал их парней одного за другим.

– Не ссы, мы не сдадим тебя мусорам, Робин, – обрадовал меня Доктор. – Но тело маньяка всё же пришлось выдать органам. Пусть теперь ковыряются в этом дерьме. И дело, наконец-то, закроют… А некоторые даже получат звёздочки на погоны.

Я поднял глаза и тоже хмыкнул. Ну спасибо!

Я не собирался демонстрировать свою признательность, меня интересовал этот некто, кто за ликвидированного маньяка получит звёздочки и повышение. И я понял, что именно сейчас Виноградские задумали показать меня своему менту. А это уже отвратительно, поскольку я хотел оставаться в тени. Моя тяга искать опасных уродов – это одно, а вот быть на карандаше у оперов – это уже перебор. Ментам я верил меньше, чем последнему спидоносному наркоману… Впрочем, не я один.

У Доктора вдруг запиликал телефон. У него тоже была "Моторола".

– Да, – принял вызов Виноградский-старший.

Он слушал, а в конце сказал: "Понял тебя. Заходи".

Потом Доктор отключил телефон, посмотрел на Гуся и сказал:

– Встреть Ларина на служебном. Но сюда за стол не веди.

Гусь кивнул и быстрой походкой отравился уже известным мне путём: через кухню на выход из ресторана.

– Робин, ты смотрел "Улицу разбитых фонарей"? – поинтересовался Серый.

– Видел все четыре части, – кивнул я.

Виноградские почему-то заулыбались.

– Капитана Ларина помнишь? – снова спросил Серый.

Это фильм был свеженький. Не сказать, чтобы кино было шедевральное, но народу нравилось. Люди смотрели сериал на кассетах. Мне, кстати, Юрец Лаптев притащил две кассеты с уже потрёпанным изображением. Но фильм зашёл. И капитана Ларина я запомнил.

– Честный мент – большая редкость, – сказал я утвердительно.

– А наш капитан Ларин, сука, другой мент! – заржал Серый. – Наш Ларин – нечестный!

Старший Виноградский тоже рассмеялся – и пацаны за моей спиной также затряслись от смеха. Даже впечатлённый спасением младшей сестры Каравай гоготал во всю глотку… Ментов в этом зале никто не любил. В этом мы были похожи.

Теперь в нашей стране честный капитан милиции из кино является источником шуток и юмора, потому что в природе больше не существует честных милиционеров: ни капитанов, ни рядовых, ни генералов. Они все вымерли или уволились. А те, что остались, грабят свой народ намеренно, прикрываясь корочками и погонами. И не дай бог попасть в их жернова!

– Сейчас я с этим мудаком перетру и вернусь, – перестал смеяться Доктор и отправился встречать местного капитана Ларина.

Сначала в зал вышел Гусь, за ним мужчина в чёрном пальто и густыми усами. Это был типичный мент. Глаза у него были быстрые. Взгляд колкий, проницательный. Он за секунду запомнил каждого, кто находился в этом зале.

Доктор приблизился к усатому в пальто и, не предлагая присесть за наш столик, стал внимательно слушать, потому что Ларин активно шевелил усами, докладывая последние новости.

Они говорили не дольше минуты, после чего ударили по рукам, и Гусь повёл усатого снова на кухню.

Перед уходом капитан покосился в нашу сторону. Он искал глазами именно меня. И нашёл он именно меня.

Мы пересеклись взглядами лишь на мгновение. Я запомнил Ларина. Ларин запомнил меня.

Распрощавшись с капитаном, Доктор вернулся за стол. Он присел и как-то странно посмотрел на меня, будто я открылся ему с новой стороны.

А мне было похер. Пусть смотрит. Поскольку я действительно особенный человек. И я уже успокоился. А когда я спокоен, то непобедим.

– Пришли данные судмедэксперта… Короче, мусор сказал, что ты сломал Малышеву шейный позвонок ещё в подъезде. Ты сломал ему кости с одного удара. Ты почти убил его кулаком, – изумлённо говорил Виноградский-старший. – Робин, ты, часом, не боксёр? Или ты какой-то неведомый каратист?

– У меня просто рука тяжёлая, – снова пожал я плечами, заполучив для себя ответ, почему маньяк не сопротивлялся.

Он не сопротивлялся, потому что я сломал этому гандону шею, твою мать! Потому он и лежал смирно; да ещё, наверное, рожу ему от перелома перекосило, да так перекосило, что мужик стал напоминать бандита Каравая, который никогда не отличался красотой и манерами… А ещё темнота эта… и плафоны загаженные… Короче, понятно, что там случилось…

– А морду ты ему зачем расписал? – задал мне второй вопрос Доктор. – На кой ты ему щёку порезал и крест на лбу вырезал? Ты что-то спрашивал у него?

Каравай и Серый удивлённо смотрели то на Виноградского-старшего, то на меня. Я был уверен, что пацаны за моей спиной тоже были озадачены.

– Я спрашивал, но этот человек умел терпеть боль, – ответил я уклончиво, вовсе не желая оправдываться.

Эх, знали бы вы, граждане бандиты, как мне хотелось порезать маньяка на ремни. Я б этому пидору пузо вспорол и кишками собственными накормил – будь у меня чуть больше времени. Так что скромный крестик на лбу и порезанная щека, словно он брился в торопях – это цветочки, братва!

– А штаны ты зачем с него снял? – продолжил удивлять Доктор. – На хуя тебе его штаны, Робин? Они тебе понравились, что ли?

Я почувствовал, как по залу пробежала волна ужаса и непонимания. Откровенно говоря, пацаны меня разочаровывали. Какие-то они примитивные – а ещё они слабые, несмотря на то, что их боится весь город… Они пялились на меня как на невменяемого психопата. Полагаю, что в этот момент оба Виноградских решили, что я и есть тот самый маньяк, который убивает и «борисовских» и «южных». А что – всё сходится. Очередную жертву я затащил в подвал, там вдоволь поиздевался, а в итоге штаны спустил – видимо, и с него, и с себя.

Мне стало противно сидеть с ограниченными людьми за одним столом. И я тихо сказал:

– Доктор, а ты нечестному Ларину позвони. Пусть он в жопу Малышеву заглянет. А лучше передай ему, что штаны можно найти на помойке в баке, по адресу улица Дружбы, дом 10. Если хорошенько покопаться в говне и объедках, то можно найти не только штаны, но и новую жирную звёздочку на погоны.

Я должен был ответить…

Конечно, я дерзил. Или даже, можно сказать, хамил. Но ведь было за что! Удары ниже пояса пропускать нельзя.

И кстати, я подумал, что наш разговор зашёл в тупик. Виноградские могли запросто отказаться от моих услуг, посчитав меня человеком со странностями. А могли потребовать бабло назад и ещё на счётчик поставить.

Но у Доктора снова зазвонил телефон.

– Да, – сказал он.

Кто-то говорил что-то важное в трубку, потому что лицо Доктора побагровело.

Он даже поднялся со стула и отошёл всторону.

На мгновение обо мне все забыли и смотрели только на Виноградского-старшего.

Закончив разговор, Доктор присел на место.

– Это Ларин, – сказал он брату.

Серый закурил.

Все ждали, что скажет Доктор, а я уже догадался: сегодня ночью или под утро нашли ещё одного жмура, которого прикончил настоящий маньяк, не снимающий с братвы штанов, зато убивающий с изюминкой.

– Короче, нашли одного "борисовского", – медленно говорил Доктор. – Ему, короче, башку отрезали и кол в грудину забили.

"Опа! А это уже любопытно!"– подумал я.

Выходит, что наш маньяк на Светлой стороне. Я даже ощутил некое родство с ним и липкое чувство зависти. Потому что подмосковный маньяк оказался смелее меня и куда решительней.

Вчера ночью я искал причину и повод, причём весомый повод, чтобы разделаться с одним из братков. А маньяк был всегда заряжен. И кстати, он невероятно изобретателен! Отрезать голову и забить в сердце кол – прекрасный ход в его игре. А он точно играл. И следовательно, наш маньяк был молод. Полагаю, что он мой ровесник. Я мог быть с ним знаком или знать его в детстве. Возможно, это даже Куликов или Малышев из детсада…

– А чего здесь смешного? – раздражённо задал мне вопрос Доктор.

Все уставились на меня. Потому что, представляя и завидуя маньяку, я буквально вспыхнул от радости.

Теперь все точно решат, что Робин – больной психопат.

– Ничего смешного в смерти человека нет, – серьёзно отреагировал я. – А моя улыбка – это лишь защитная реакция. Моё воображение зеркалит на моём лице портрет подозреваемого. И если я улыбался, значит, и наш маньяк тоже всё делает с улыбкой… Я уверен, что он молод, спортивен и обладает богатой фантазией. Возможно, наш маньяк музыкант… или художник. Или, например, фигурист-одиночник. Кому-нибудь из вас известен бывший фигурист с активной жизненной позицией?

Братва призадумалась, вспоминая парня с белыми коньками через плечо. А Доктор откинулся на спинку стула и тоже закурил.

– Да, братан… ты, конечно, ещё тот кадр, – сказал он задумчиво. – И сдаётся мне, я тоже начинаю верить в тебя. Такие чудаки, как ты, обладают особенным видением. Я человек практичный, но ты, Робин…

Я снова пожал плечами. Если бы вы мне ещё не мешали работать, то я мог принести гораздо больше пользы. Потому что я сам люблю загадки. А найти бандитского маньяка – это дело нешуточное.

– У меня просьба, Доктор, – сказал я.

– Всё, что в моих силах, – кивнул в ответ Виноградский-старший.

– Договорись о встрече с кем-нибудь из "борисовских". Лучше с самим Борисовым.

Доктор выпустил густое облако дыма и сказал:

– Будет тебе встреча, Робин. Потерпи пару дней.

Глава 6

На кухне ресторана «Юг» продолжали кашеварили поварихи, в зале расставляли посуду официантки, а за столом остались только братья Виноградские. Гусь, Каравай, Калмык и другие пацаны отправились по своим делам. Из ресторана ушёл также и странный Робин, который произвёл на братьев противоречивое впечатление. Особенно он удивил Виноградского-старшего.

Доктор взмахнул рукой, подзывая официантку в короткой юбке, которая была маленькая, толстенькая и румяная, словно колобочек. Над её губой росли усики. Глаза официантки были маленькими, карими и злющими.

– Леночка, сделай нам два апельсиновых фреша, – вежливо попросил Доктор.

Официантка лет двадцати пяти кивнула и, ничего не ответив, важно направилась к барной стойке.

– А у него с башкой вообще всё нормально? – спросил старший брат.

– Ты о Робине, что ли? – уточнил Виноградский-младший.

– О нём, родимом, – откинулся на спинку Доктор, наблюдая, как пухленькая Леночка яростно давит в специальном аппарате для него апельсины.

– Согласен… Паренёк наш с причудами. Но результат даёт, – рассуждал Серый. – Он Малышева убил, словно таракана раздавил. Вот ты бы смог ножом в лицо человека ударить?

Доктор негромко рассмеялся.

– В лицо бить страшно. Я только в рожу могу.

Серый тоже рассмеялся. Робин их развеселил. Хотя в последние дни весёлого было мало.

– Кстати, кто тебе посоветовал Робина? – спросил Доктор.

Серый затушил сигарету.

– Кто же ещё? Наш любимый Дима Мэр, – ответил Виноградский-младший. – Пока ты, брат, грелся на Кубе, у нас здесь играли бурно-амурные страсти, как в мексиканском кино.

Доктор недовольно поморщился. Он только сегодня ночью вернулся, а ему всё уже к чертям надоело. Хотелось покоя и выспаться. А если точнее, то хотелось делать всё, что захочется, и чтобы за это ничего не было. Доктор услышал такой тост в самолёте, когда летел из Гаваны в Москву.

Он больше месяца путешествовал по Острову свободы, всё больше в обнимку с мулатками и чернявыми дамами – и слышал лишь отчасти, что в это время в его городе развернулась целая спасательная экспедиция. Доктору, безусловно, докладывали, что у Димы Мэра были проблемы с дочерью, но в детали он не вдавался. Первый раз ему позвонил брат, когда у Доктора сосала одна жопастая негра, при втором звонке у Доктора сосала тощая негра с очаровательной улыбкой, но совсем без сисек. И оба раза отвлекающие звонки младшего брата обломили ему весь кайф. Доктор любил, чтобы сосали у него долго, без остановок и сосредоточенно.

– Хочешь сказать, что это Робин нашёл блудную дочку Мэра? – недовольно фыркнул Виноградский-старший.

– Ну да. Он и нашёл, – оживился Серый, видя, что официантка несёт свежевыжатый сок.

Леночка подошла с подносом, на котором находились полные стаканы. Один стакан она поставила рядом с Доктором, второй передала в руки Серому.

– Проследи за скатертями, чтобы были без пятен, – дал указание старшей официантке Доктор.

Леночка к своей работе относилась очень серьёзной. К тому же она командовала всеми ресторанными официантками и двумя барменами.

– У меня всегда все скатерти чистые и отглаженные, Олег Андреевич! – гордо ответила Леночка и строго посмотрела на своего начальника.

Доктор встретился с ней взглядом. Сейчас ему не хотелось ни орать, ни шутить, ни прикалываться над усами строптивой девицы.

– Ты это… Ты не выёбывайся, Киселёва, – сказал он. – Иди работай и помни, что к клиентам нужно относится как к собственным детям.

Официантка вскинула подбородок и царственно отправилась искать жирные пятна на белых скатертях, чтобы все клиенты остались довольны.

Серый дождался, когда Леночка скроется с глаз долой, и продолжил:

– Дочь Мэра не могли неделю найти. Потом этого чокнутого подключили. И прикинь, Робин быстро нашёл её, будто знал заранее, где её держат!

Дима Мэр был активным членом «южной» бригады, что не мешало ему исполнять должность настоящего мэра города…

Он заседал в большом белом здании. Над его рабочим столом висел портрет президента Ельцина, а точно над его кабинетом на стене дома правительства крепился каменный серпасто-молоткастый герб уже несуществующей страны, а на крыше развивался огромный триколор. Мэру города было уже под полтинник, и выглядел он солидно. Но в глубине своей разбойничьей души Дима оставался прежним Диманом Горшковым, который разочаровался в коммунистических идеалах, зато полюбил бандитствовать, то есть – присваивать чужое, осваивать бюджеты и нарезать кусками подмосковную землицу, чтобы потом её тоже освоить, поделить и продать.

Сразу после Нового года у Димы Мэра пропала дочь. Ей было двадцать два года, её звали Лариса Дмитриевна. Она нигде не училась, нигде не работала, любила шумные тусовки в Москве и в собственном городе, а также тащилась от Турции, в которую часто летала.

И вот однажды Лариса Горшкова вместе со своей подругой Мариной пришла на дискотеку, где было полно "южных"бандитов. Все в зале знали, чья Лариса дочь, и потому никогда и никаких проблем у неё и её подруги не возникало. Но в тот вечер к ней прицепились два неместных парня. Бесцеремонно они подошли к столику, за которым отдыхали подружки, и стали клеить дочь Мэра, словно обычную шлюху, мечтающую о бесплатном пиве и о сильном бандитском плече, на которое всегда можно положиться.

Лариса Дмитриевна предупредила парней сразу, что она девушка в этом городе известная, что за неё могут руки и ноги на хер поотрывать.

Парням ответ не понравился. Они были приезжими – или, скорее, залётными. Оба родом из пригорода Йошкар-Олы. Оба пару месяцев назад откинулись из мордовской зоны, где чалились два дня и два года. После того как пацаны откинулись, они лихо отжали у марийского лоха битую "девятку"и отправились на ней в Московию в поисках удачи и лёгких денег. В город они приехали утром, а уже вечером покоряли умом и удалью русоволосых красавиц.

Но дочь Димы Мэра была неприступна. К тому же неподобающе груба. Она уверяла, что только ей стоит свистнуть, как к столику подкатит толпа очень серьёзных людей, чтобы защитить её и разъяснить пацанчикам, насколько они тщедушны.

Парни услышали угрозу и отступили. Но сдаваться не собирались.

Они сидели в своей "девятке", когда Лариса и Марина вышли на улицу. Затем всё решили секунды и отсутствие на стоянке таксистов. Никто не заметил, как двое парней схватили девушек, затолкали их в машину и скрылись в темноте.

На утро жена Димы Мэра забила тревогу. Дочь не вернулась с дискотеки, и её телефон не отвечал на вызовы. Лариса всегда была загульной тусовщицей, но если она задерживалась, то неизменно предупреждала свою мать.

Оказалось, что никто не заметил пропажи девушек. Никто из "южных"или "борисовских"не видел двух сухощавых парней среднего роста. Никто не запомнил чёрной "девятки"без заднего бампера на стоянке, потому что ни один человек не обратил на машину внимания. Получалось, что парни не оставили после себя ни единого следа. Они просто заехали в чужой город и ограбили его, сорвав спелые плоды, поскольку эти две девочки знали себе цену и встречались с мальчиками исключительно по любви или вообще не встречались.

Дима Мэр сразу пожаловался Серому. Предсказуемо Виноградский-младший приказал искать девчонку. Он подключил к поискам даже милицию.

Ларису Горшкову искали всем городом. Её фотографии висели на каждом углу, столбе и заборе. Три местных телевизионных канала каждые полчаса доводили до населения города, где пропали, кто пропал и как выглядели исчезнувшие девушки.

Прошла почти неделя, но поиски не принесли значимого результата, за исключением жуткой находки. Тело Ларисиной подруги, Марины, было найдено в лесу, со следами изнасилования, побоев и пыток.

Тогда Дима Мэр пошёл на отчаянный шаг, выступив вечером в новостной телевизионной программе. Он обратился к жителям района и города, предложив тридцать тысяч долларов тому, кто найдёт его дочь – живой или мёртвой.

На утро мэру города позвонил Море – это рядовой боец "южной"бригады, с которым Дима Мэр никогда ранее не пересекался. Бывший боксёр предложил помощь своего друга детства. А Дима Мэр готов был схватиться за самую хилую соломинку, только бы спасти свою кровинушку. Потому сразу согласился встретиться с неким Робином.

Они встретились в одном из кафе на окраине.

Робин казался парнем, окутанным ореолом загадочности. От него исходила какая-то невероятно решительная уверенность, спокойствие и вера в неизбежность божественной судьбы. Этот Робин ничего не просил у Димы Мэра и даже не настаивал на вознаграждении, но поставил одно обязательное условие: он хотел видеть тело погибшей Марины и остаться с ней наедине. Просьба была более чем странной. Но несчастному отцу ничего не оставалось, как договориться с соответствующими людьми и отвести парня в морг.

Робин просидел в одиночестве у тела Марины более часа. Затем он исчез. То ли Робин ходил сквозь стены, то ли растворился в воздухе – никто не заметил, куда он пропал. Но ближе к обеду Робин позвонил Мэру и сообщил точное место, где сейчас находилась его дочь.

Её удерживали в бывшем разрушенном пионерском лагере в лесу у замершего озера – вдали от трассы, где сохранилось электричество. И Дима, конечно, поверил. Он не мог не поверить, когда называется точное местонахождение его дочери, причём живой дочери.

В бывший пионерский лагерь выехало больше пятидесяти парней. Возглавлял операцию сам Серый.

И каково же было удивление пацанов "южной"бригады, когда в полуразрушенном бараке они нашли привязанную к железной койке Ларису Горшкову и ещё двух парней, которые были пьяны и безмятежно спали отдельно.

Девчонка была спасена. Её сразу госпитализировали в одно из медицинских учреждений Москвы. А с двумя садистами, которые неделю насиловали Ларису, разговор был особый.

Кто-то говорил, что эти два урода трахали друг друга несколько дней. Ходили слухи, что они отгрызли друг другу яйца, а затем разжевали их и проглотили вместо еды… Что стало с убийцами и насильниками, подлинно неизвестно. Где они захоронены, знали только два бойца и сам Дима Мэр. Даже Виноградский-младший отказывался впрягаться в процесс справедливого возмездия… Ну а странный Робин действительно оказался весьма странным субъектом, потому что заработанные им тридцать тысяч долларов он передал семье замученной Марины.

На том пацаны с Робином и разошлись…

…Доктор допил апельсиновый фреш, поставил стакан на стол и подумал о жене и сыне, которому в этом году исполнится три года.

– Я тоже за своего Родиона переживаю, – сказал он. – Не дай бог!

– Тьфу-тьфу-тьфу, брат, – постучал костяшками пальцев по деревянной столешнице Серый, тоже вспомнив свою жену и пятилетнюю дочь.

Они молчали и смотрели, как работают официантки.

Две из них были высокие, стройные, симпатичные. Одна, по имени Ольга, пару-тройку раз уединялась с Доктором в подсобке, со второй, которую звали Надежда, Серый встречался в номерах гостиничного комплекса «Викинг» – и даже дарил ей подарки… Администратору, Леночке Киселёвой, братья интим не предлагали. Потому она и была вечно озлобленной сучкой. Хотя однажды Гусь, выпив неприлично много, отодрал толстую официантку на кухне, где-то между холодильником и разделочным столом. Гусь об этом эпизоде на утро забыл и вряд ли когда уже вспомнит, а вот Леночка до сих пор испытывала сексуальное влечение, желая повторить трепетный опыт и непременно на кухне.

***

Я вышел из ресторана «Юг», оценивая на удовлетворительно свою встречу с королями нашего города. Именно королями, потому что Виноградские считали себя настоящими хозяевами с детства знакомых мне улиц.

На то были свои причины. Даже мэр города со своими секретаршами, начальниками милиции, прокурорами и юристами принадлежал этим двоим безраздельно; но я всё-таки думал иначе. Для меня они никакие не короли. Братья хотели казаться сильными и уверенными в себе, но тряслись от одной мысли, что маньяк, убивающий братву, которого я сам называл Колючим, – в любой момент может добраться до любого из них.

Колючий маньяк знал своё дело. И теперь мне понятно, зачем он убил двоюродного брата Гуся. Он запугивал братву, сообщая, что от меня не скрыться, что я достану каждого из вас и буду убивать даже ваших близких… Я чувствовал этого парня. И я был уверен, что он работает в одиночку.

Но как бы я не относился к Колючему, я всё-таки подписался его найти. Я проникался к нему уважением, но всё равно искал его следы. А также я называл его маньяком, потому что сегодня он режет братву, а завтра… Кто знает, что за кого он возьмётся завтра…

– Робин!… Фёдор, постой! – неожиданно услышал я за спиной голос Каравая.

Он догнал меня, широко улыбался, тяжело дышал… волновался. И он светился. И глаза у него были – нормальные человеческие глаза. Это был уже не бандит Каравай, а нормальный парень Саня Караваев: 1964-го рождения, русский, вдовец, воспитывающий двоих дочерей… временно безработный.

– Федь, мне вообще всё равно, как ты его вычислил. Главное, ты сестру мою спас. Люблю я её, понимаешь…

Я смотрел на него и вспоминал историю, как его мать и отец угорели в частном доме. Вместе с родителями погибла и жена Каравая. Несчастье произошло давно, ещё Союз был. В это время я в армии служил. В общем… жаль мне его стало. И не понятно, как моя рука поднялась зарезать его. Ведь убивал я не маньяка Малышева, а именно Александра Караваева.

– Если что надо, ты мне только скажи, – заверял он меня.

Осталось добавить: «Я за тебя, Робин, любому в глотку нож загоню».

Потому я отреагировал сдержанно, поскольку чем он может помочь? Да и помощь мне его не нужна.

– Хорошо, Александр, – только и сказал я, назвав его по имени; всё-таки он старше меня – и вроде мужик неплохой.

Я кивнул ему и отправился далее, чувствуя, как Каравай смотрит мне в спину. Почему-то казалось, что он смотрит даже не в спину, а куда-то в область шеи, думая, как же Робину удалось с одного удара сломать психу позвонки?

Вот именно так Каравай и думал. Потому что считал себя хищником и уже привык к роли крутого пацана. И потому не зря я был безжалостен прошлой ночью.

Было морозно. Но солнечно. И на душе у меня стало теплее.

Мой страх и волнения исчезли. На их место пришло чувство голода. Хотелось жареного мяса. Много мяса с кетчупом и салат из помидоров с зеленью! Я сожрал бы целую сковородку свинины и пару кило сочных таких помидоров! Я тоже был хищником; причём самым что ни на есть настоящим!

Передо мной была тяжёлая дверь, надо мной висела вывеска «Тайный погребок». Я бывал в этом заведении дважды. Первый раз просто поел супа и молча ушёл. Второй, упился в хлам и не помню, как поднимался по ступеням, потому что «погребок» находился действительно под землёй. Нахуярился я тогда знатно. Это была обязательная необходимость, после того как нашёл дочь одного хмыря по кличке Дима Мэр. Дима Мэр был гондоном, но разве дочь виновата, что её папа вор и предатель? Потому что он предал каждого жителя этого города, обдирая до нитки своих земляков.

Я проверил в кармане наличие денег. А денег у меня было много. Соточка от Анжелки и две бандитские тонны от Виноградских, которые жгли не ляжку, а рёбра, поскольку лежали во внутреннем кармане куртки.

– Разрешите составить вам компанию… – снова за спиной услышал я голос, только в этот раз голос был женский.

Я обернулся. Твою мать, это была сестра Каравая!

– Вы теперь по очереди за мной ходить будете? – ответил я вопросом.

Но она не обиделась. Девчонка смотрела на меня огромными глазами и доверяла мне, как никому в этой жизни.

Бля… мне снова стало не по себе. Сначала меня пробил на жалость Каравай со своей благодарностью, а затем эта девочка. Ей, наверное, и двадцати нет.

– Неужели я тебе не понравилась? – спросила она и сняла свою кроличью шапку.

Я присмотрелся. Глаза у неё большие и голубые. Как говорится, как озёра или какие-то ещё водоёмы… неважно… И волосы у неё тоже были красивые… с русыми локонами…

Она повернула ко мне в профиль: да она красавица! Странно, что любящий Каравай своей сестре одежду приличную не купил. Кроличья шапка и курточка из Китая – не лучший вариант для прелестной дамы. Ещё я подумал, что Каравай прилично её старше, лет так на тринадцать. Он девчонке заместо отца, наверное, был, потому и любит сильно.

– Меня зовут Фёдор, – растаял я от её красоты.

– А я Ирина, – ответила улыбкой девушка.

– Может, перекусим? – предложил я.

– Я готова составить тебе компанию, – улыбнулась Ирина, и я обомлел; она была не просто красавицей, ко мне приставала завидная невеста; ей бы в актрисы пойти, а она глазками мне стреляет.

Сегодня я был невероятно сентиментален. Утром меня трясло, потом бросало в жар, а сейчас я влюблялся. Любопытно, что скажет Каравай, когда узнает, что Робин трахнул его сестру?

Мы спустились в "погребок". В небольшом зале было пусто. Всё-таки ещё утро.

Нас встретила симпатичная официантка. Я её помнил. Она меня тоже.

– Присаживайтесь, – приглашала она, посматривая на меня с хитринкой.

Однозначно, в прошлый раз я здесь устроил спектакль. Возможно, пел и плясал цыганочку или нижний брейк. Вполне вероятно, что приставал к ней. Но проснулся я дома всё-таки один… Ну и слава богу!

Официантка положила папку меню на стол и уже хотела задать стандартные вопросы.

– А можете мне мяса пожарить? Прямо чтоб много-много мяса! – опередил я её.

Она кивнула и улыбнулась.

– Свинины пожарить на сковородке? – уточнила официантка, которую, вроде бы, звали Ольга.

Я тоже кивнул и показал руками большой круг, как большую сковородку.

– Чтоб прям три килограмма! – скрипел я зубами. – И ещё салат с помидорами и зеленью.

Официантка продолжала улыбаться. Я точно ей нравился. Наверное, она отказала мне в тот пьяный вечер и теперь постоянно думает: «Ну когда же этот парень вернётся в наш «погребок» снова?»

И вот я вернулся, но уже не один.

– Пожарим мяса, сколько захотите, – уверяла меня официантка, потом она посмотрела на сестру Каравая и язвительно спросила: – А что закажет ваша дама?

А Ирина – молодец. Не растерялась и с жаром ответила:

– Мне тоже мяса! И тоже много!

Вот это по-нашенски! Я сразу зауважал Караваеву Ирину.

Приняв заказ, официантка удалилась, а Ирина тихо сказала:

– Я спрошу, ты ответишь, и мы закроем тему.

– Хорошо, – ответил я, догадываясь, что она хочет знать.

Ирина достала из кармана пачку сигарет. Закурила.

– Как ты узнал, что в подъезде маньяк прячется?

Я не понял вопроса. Что значит узнал? Он ведь сначала на неё напал, и лишь затем я подключился.

– Увидел, как он тебе нож к горлу приставил, – ответил я. – Он тебя схватил, что-то бормотал… ну я и рванул на помощь.

Ирина замерла, медленно выпуская дым. Потом она наклонилась ближе ко мне и таинственно зашептала:

– Он меня не хватал и нож к горлу не приставлял. Меня вообще в подъезде не было…

А вот это уже более чем любопытно… И всё-таки интересно знать, кто указал мне на сексуального маньяка, спрятавшегося в подъезде? А если точнее поставить вопрос: кто из мертвецов указал мне на этого психа?

Глава 7

Люблю хорошую компанию. Мне нравится пить и веселиться. А кому не нравится пить и веселиться – особенно, когда ты молод, красив и полон сил?

Создавая интимную обстановку, в зале "Тайного погребка"негромко играла музыка. Единственными гостями заведения оставались я и Ирина Караваева.

Из большого блюда на двоих мы с удовольствием наворачивали жареную свинину, чередуя употребление мяса крупно нарезанными помидорами. Так же я заказал триста граммов водки и уже шестую кружку пива. Ирина пила только пиво, а я пил и пиво, и водку.

Мне требовалось зарядиться особенной энергией. Так уж со мной случается… сложно объяснить… но после контакта с сущностями, я всегда съедал несколько кило жирного мяса. А ещё я пил много водки, чтобы прочистить мозги. Возможно, есть какой-то более гуманный способ, чтобы скинуть с себя груз общения с мертвецами, но другого варианта я пока не знал. Потому в большой тарелке сегодня лежали сальные куски, а на столе стоял графин с огненной водой.

– Слушай, Федя, а ведь это действительно вкусно! – хвалила мой выбор Ирина, пережёвывая очередной смачный кусок.

Ну ещё бы! Мясо всегда заряжает силой!

Выпил я уже нормально, но пьян не был; но всё же захмелел. Хотелось курить одну за другой и трепаться – просто болтать и вспоминать, какие-то забавные истории.

– Ириша, а ты когда-нибудь ела собачатину? – спросил я.

Ирина пригубила пива, заводила своими красивыми глазами. Признаться, я болтал и любовался ею. Девчонка была очень яркая, сексуальная. У Ирины были тонкие запястья и такие аккуратные пальчики с розовыми ноготками.

Но официантку "Тайного погребка"наша идиллия раздражала. Она сердито поглядывала на нас из засады, прячась за стойкой бара.

– Никогда я собак не пробовала, – серьёзно ответила Ирина. – А ты ел?

Ел ли я собак? Ну… было дело…

– В армии когда служил, у нас был некий Гриша Саратовский. Длинный такой и вечно голодный. Всё время жрать хотел. И вот однажды он поймал собаку – мелкого барбоса. Потом зарезал этого барбоса, разделал как кролика и зажарил на сковородке. А вечером пригласил меня и товарищей на дружеский ужин. Я, конечно, не знал, чьё это мясо… ну и съел пару кусков… Мы тогда ещё самогон пили… В общем, я ничего подозрительного не заметил. И даже наелся. А Гриша только в конце нашей трапезы признался, что сотворил с пёсиком, которого звали Степаном…

Я схватил рюмку.

– Давай… за Степана. Не чокаясь…

Ирина кивнула, подняла кружку с пивом и молча сделала три больших глотка.

Я выпил рюмку одним глотком, потом понюхал кулак и сказал:

– Мясо и мясо… Был Стёпа и его вдруг его не стало… Пиздец просто!

Ирина рассмеялась. Это была здоровая реакция. Поскольку я так шутил, а она меня раскусила. Конечно же, никакого Степана я не ел, потому что тот пёс был безымянный.

Я подозвал официантку. Заказал ещё триста граммов и два пива.

Официантка сделала вид, будто что-то записывает на листочек и удалилась.

Я смотрел ей вслед, вернее, на её задницу. Потом поймал улыбчивый взгляд Ирины.

– Да я её с детства знаю, – развёл я руки. – Она мне как сестра. Мы ещё с ней в песочнице плечом к плечу…

Ирина снова рассмеялась. Сегодня она прощала мне все грехи. Но я и не просил прощения. Я только должен был крепко выпить и мне нужен был покладистый собутыльник.

В прошлый раз я еле вышел из "погребка"…

Спасая дочь Димы Мэра, пришлось вступить в контакт с девушкой – с мёртвой девушкой, которую похитили вместе с Ларисой Горшковой.

Не знаю, как у меня получается, но их вижу. А ещё я их слышу. И можно было б подумать, что у меня едет крыша, но ведь эти мертвецы дают дельные советы и направляют меня в нужное русло. Например, мёртвая Марина подсказала, где искать дочку Мэра. И мне только оставалось грамотно донести информацию до парней. В том и есть мой дар, что иногда вижу мёртвых… А затем, когда дело сделано, я пью водку. Пью много, чтобы забыться. И знаете, помогает.

Я выпил ещё пару рюмок и предложил:

– А может, поедем ко мне?

Ирина с нежностью смотрела на меня, хотя тоже захмелела. Казалось, что мы знакомы ни один год – будто мы не только друзья, но и любовники. Странно, что у бандита Каравая такая хорошая сестра.

– Поеду с тобой, только если у тебя есть шампанское, – серьёзно ответила мне Ирина.

"Ну вот и славно", – подумал я и сказал:

– Мы и шампанского купим, и колы, и колбасы.

Я поднял руку, попросив счёт.

Пока разобиженная официантка писала слова и цифры, я зашевелился, чтобы достать свой мощный телефон.

– Сейчас я только такси вызову, – сказал я, потому что помнил наизусть пару номеров служб такси, что-то вроде: 8-496-22233322322…

– Фёдор, давай лучше пройдёмся, – улыбалась Ирина. – Подышим немного… проветримся.

Я сразу согласился. Время ещё день, а я уже тёпленький.

Официантка принесла листок в папке. К тому же она пристегнула на нагрудный карман карточку со своим именем. И я с лёгкостью прочёл.

Её звали Ольга. У нас каждая вторая официантка Ольга, не промахнёшься.

Соображал я хорошо. Потому что быстро умножал, переведя рубли в доллары. Ели-пили мы часа два, а расходов всего на полтинник.

Я никогда не жадничал. Сунул в папку сто бакинских рублей, и подмигнул Олечке.

Мы шли медленно по центральной улице города и держались за руки. Никогда раньше я не позволял себе быть сентиментальным и нежным. Видимо, не зря я спас вчера Караваевскую сестру.

Ближе к дому я купил полный пакет всяческой еды, поллитра водки и две бутылки шампанского.

Когда подходил к подъезду, поймал взгляд бабули с первого этажа. Старушка улыбалась. Значит, моя девочка ей понравилась… Это хорошо.

– Хочешь, я что-нибудь приготовлю? – предложила Ирина.

Кроме меня никто ещё не хозяйничал на моей кухне. Ирине выпала огромная честь стать первой поварихой в моей квартире.

Я достал сигареты и закурил.

– Я, кстати, умею варить борщ, – зачем-то похвастался я.

Ирина улыбнулась.

– А я картошку и лук нашла, – сказала она, открыв дверку кухонного шкафа. – Давай пожарим?

Зажав зубами сигарету, я встал, выдвинул ящик из того же шкафа и достал два ножа.

– Да без базара! А я тебе помогу.

Мы чистили картошку и что-то говорили друг другу.

Я выпивал, часто шутил, но по-доброму.

Ирина принимала все мои шуточки, даже самые неудачные… Нам было хорошо вдвоём.

Затем она жарила картошку, а я на минутку прилёг в комнате на кровать…

***

Проснулся почти в темноте. В комнате работал только телевизор. Я лежал на спине. Рядом с пультом в руке пристроилась Ирина.

– Уснул, что ли? – спросил я и присел.

Ирина кивнула. Глаза у ней были такие добрые. Отвык я от этого…

– А время сколько? – встряхнул я головой, присматриваясь к электронным часам на телеке.

– Половина девятого уже, – ответила Ирина. – Ты куда-то торопишься?

– Да вроде, нет, – пожал я печами и вспомнил, что она жарила картошку; и стало как-то неловко, потому что вырубился как мальчишка.

– Есть хочешь? – спросила Ирина.

– Ну да, – ответил я, хотя только хотел пить; и вроде бы я протрезвел…

К водке не прикасался. Хватит. Ел картошку, кусал колбасу и пил на брудершафт шампанское. Мне было тепло и уютно с Ириной. Но главное, что Ирина так и осталась красивой девушкой. А-то знаете… бывает с пьяну с кем-нибудь познакомишься и не понимаешь, как на утро избавиться от подруги. Но сегодня был прекрасный вечер. Ирина не утратила свою красоту, и я в "погребке"не опозорился. Вот было бы весело, если б я там сплясал напоследок. А что – я могу!

Ирина налила два полных фужера и сказала:

– Не чокаясь, за Свету Полякову.

Я поддержал. И мы выпила вместе.

– Ты её знала? – полюбопытствовал я.

– Мы дружили, – кивнула Ирина. – Завтра утром похороны. Пойдёшь со мной?

Так, стоп! Значит, Ирина Караваева знала Светлану Полякову, которую зарезал маньяк Малышев?

– Говоришь, вы были подругами? – уточнил я.

– Да, когда-то жили в одном подъезде. А потом мы с братом переехали. Но недавно Света устроилась в овощную палатку рядом с моим домом. И мы встретились, и стали общаться снова.

Блин, во дела…

– Я так и не узнал, а что ты делала вчера ночью… ну там, у того дома? – спросил я.

– Шла в свою квартиру, – просто ответила Ирина. – Я живу в том подъезде на третьем этаже.

Выходит, что вчера я встретил мёртвую Свету Полякову, которая показала, где прячется псих?

Вот мне всегда было интересно узнать, как эти мертвецы всё подстраивают?! Мёртвая Света не нашептала мне на ухо, а именно показала, как нападает маньяк Малышев…

Чудны дела твои Господи!

– Ир, расскажи подробно о вчерашнем вечере. Это важно.

Девушка посмотрела на меня и тихо заговорила:

– Вчера вечером я была в "Викинге". В ресторане у окна сидела с подругой… Ты внимания на нас даже не обратил, – вздохнула Ирина. – Я заметила тебя, когда ты с моим братом в американку играл… Потом ушла. Захотелось домой, потому что поздно было… и на душе так противно стало… По дороге домой свернула в комок, купила себе фанты и чупа-чупс. Когда подходила к подъезду, снова увидела тебя. Ты распахнул дверь в подъезд и там началась драка. Я не видела, что внутри происходило. А потом ты вытащил мужчину за заворот куртки и поволок к торцу дома… Сначала я не поняла, как ты меня догнал и что вообще происходит. Я ведь не знала, что этот мужик меня поджидал…

История выходила скверная. А что если, это был обычный человек, который зашёл в подъезд погреться, ну, или поссать? А что, справить нужду в подъезде, это мы запросто! Только за это пока не убивают…

– Подожди, а с чего ты взяла, что это был маньяк? – спросил я.

– А разве нет? – не поняла вопроса Ирина. – Ты же его выследил. И как сказал мой брат Саша: безжалостно казнил на месте преступления.

– Твой брат прав на все сто, – согласился я, чуть не выдав себя вопросами. – Конечно, я этого пидара выследил и так далее. Но откуда ты узнала, что он маньяк? Кто тебе рассказал?

– Менты и Саша… – пожала плечами Ирина. – Ты когда из подвала один вышел, я сразу позвонила брату. Саша очень быстро с другом пришёл. А я как честная пионерка доложила, что тебя видела…

– А откуда ты знала, что я это я? Ведь мы с тобой тогда ещё не были знакомы.

– Подруга в "Викинге"тебя показа, – просто ответила Ира. – Сказала, что ты Фёдор Спицын, что учился в 10-й школе, на три года старше её…

– А подругу как звать?

– Лена Лосева. Младшая сестра Лося из "южных". Знаешь?

Лену я не знал, а вот бандита Лося помнил. Он был на год меня старше. Мы в футбол в детстве играли.

– Мой брат в подвале нашёл этого… а меня домой отправил. Но уже рано утром Саша разбудил и сказал, что приезжала милиция и опознала человека из подвала… Саша очень разволновался и уверял, что в подвале был маньяк, убивший Свету Полякову… ну и других девочек. Говорят, что Малышев семерых девчонок изнасиловал и зарезал, но одна девчонка спаслась. Вот она-то и узнала в мертвеце маньяка… А я о тебе только Саше и рассказа. А как иначе? Ты же мне жизнь спас.

Ирина была умной девушкой, и мне показалось, что она догадалась, что я вовсе не выслеживал психа. Наверное, у неё появились вопросы, но откуда Иришке было знать, что к маньяку меня привела её подруга, Света Полякова.

– Скажи, а почему ты не с "южными"? – задала неожиданный вопрос Ира.

– А почему я должен быть с ними? – пожал я плечами.

– Ну как… все нормальные парни пошли в бандиты: и брат мой, и его друзья…

Я допил шампанское, поставил фужер на стол и взял Иру за руку.

– Наверное, я ненормальный… Айда лучше кино посмотрим, – предложил я. – "Улицу разбитых фонарей"видела?

– Смотрела. Ну их! – смешно сморщилась Ирина, но всё равно пошла в комнату, чтобы прилечь со мной на кровать.

В телевизоре, на каком-то музыкальном канале скакали четверо молодых полуголых парней. Они пели: "Фаина, Фай-на-на. Ах, люблю тебя, Фаина, Фаина!"

Но нам эти певцы-плясуны были неинтересны. Не раздеваясь, мы лежали головами на одной подушке и смотрели друг другу в глаза. Я поправлял Иришке волосы и осторожно касался пальцем её лица. Она гладила меня острым коготком по щеке и шее. Мы даже не целовались. Но было приятно лежать рядом с ней.

Нас согревал тёплый плед. И нас грела любовь…

Я засыпал…

Она тоже…

***

Проснулся я в 8:00.

На улице было ещё темно. Почти беззвучно работал телевизор. Ирина спала рядом.

Почему-то я собой гордился. Наверное потому, что не приставал к ней ночью. Мне просто было хорошо с ней. Вот и всё…

Я тихонько сполз с кровати, но она всё равно проснулась.

– Ещё рано, – сказал я почти шёпотом.

Ирина посмотрела на часы.

– В десять часов надо быть на похоронах, – напомнила она. – Ты пойдёшь со мной?

– Пойду, – кивнул я. – Воды принести?

Ира покачала головой.

– Я тоже с тобой пойду. Только на кухню. Чтобы выпить чашечку кофе. Кофе у тебя найдётся?

Я улыбнулся. У меня было и кофе, и какао, и молоко – и она не переставала мне нравиться. А это уже великолепно! И глаза, и губы, и носик – всё было в ней красиво. И характер у неё не стервозный. Во всяком случае, пока не стервозный.

Мы пили кофе. Хрустели печенюшками.

Странное дело – Ирина мне нравилась, и я ей тоже, но говорили мы – или о какой-то ерунде, или о маньяке. А ещё нужно успеть на похороны. Ирина будет провожать свою подругу, а я искать призрака, указавшего на Малышева. Возможно, мёртвая Светка что-то расскажет мне интересное. А может, и нет.

***

Народу в подъезде набилось, не сосчитать. С первого этажа по пятый битком стояли молодые люди: и парни, и девушки.

Света Полякова жила на пятом. Там в её квартире и прощались с телом.

Я этого не знал, но оказалось, что у Светы был младший брат, которому было семнадцать лет. В свои юные годы он уже числился в "южной"бригаде и имел погремуху Женёк. Я его видел пару раз на дискотеках. Женёк вечно шкурил таких же как он молодых парней: ставил "на счётчик"или просто выворачивал карманы. Все знали, что этот пацан с "южными"и боялись ему отвечать.

Он борзел с каждым месяцем всё больше и скоро станет настоящим бандитом. А мой Колючий маньяк ждёт не дождётся, когда Женёк подрастёт, чтобы упаковать его в целлофан… Вот такая грустная история намечается.

Мы пробивались сквозь толпу. Добрались уже до третьего этажа, как вдруг встретили Каравая.

Заметив нас, он криво улыбнулся. Вчера Каравай уверял меня в своей дружбе, а сегодня… а сегодня могло всё измениться. Верить нельзя никому. Тем более бандиту Караваеву, у которого память рыбья.

– Здоров, Робин, – сказал он и сразу спросил: – А вы чего тут вдвоём делаете?

– Я со Светой пришла проститься, – тихо ответила Ирина. – Вообще-то, она моя подруга, Саш!

– А-а, – протянул Каравай, уже подозревая меня в том, что не спросив разрешения, я трахнул его сестру.

Это только кажется, что у бандитов демократия, свобода, братство и вседозволенность. Да они все в комплексах, в запретах и табу. Это нельзя делать по понятиям, это западло, то стрёмно, а здесь нужно язык прикусить и молчать. Такие же правила они навязывают и другим. Бандитские понятия, это религия, но, конечно же – лживая.

Отношения с женщинами у бандитов вообще носят смехотворный характер, а Ирина – сестра Каравая… Но я даже разбираться не собирался, что мне можно, чего нет. И ничего я просить у Каравая не стану. Пошёл он на хер со своими табу! Будет мешать нам, я ему в кадык нож загоню!

– Мы на пятый, – сказала Ирина брату, потянув меня за руку.

– Да я уже понял… – смотрел нам вслед Каравай.

Ох, не нравился мне его взгляд!

Мы поднялись на площадку между четвёртым и пятым. Там было свободнее.

У окна, в открытую форточку курила моя одноклассница Анжелка. С ней рядом стоял парень и тоже курил.

Увидев меня, Анжела улыбнулась.

– Привет, Федь, – поздоровалась она, рассматривая мою спутницу.

Я кивнул и недовольно сказал:

– Хорош пялиться. Глаза не сломай.

– Да ладно тебе, – махнула рукой Анжелка и сразу спросила: – А ты Ира? Ты сестра Каравая?

– Младшая сестра, – ответила Ирина.

– Ага… ясно… – бесцеремонно оглядывала девчонку Анжела, будто примериваясь, за сколько её можно сдать на ночь богатеньким клиентам.

– Эй! – цыкнул я. – Хорош бля!

– Всё-всё! – опомнилась Анжела и улыбнулась, почти так же ярко и открыто, как в детстве; затем она захлопала ресничками и сказала: – Познакомься, Фёдор, это мой парень Вадим. Мы теперь месте.

Бля… да мне-то какое дело с кем ты вместе?! Но я лишь раздул ноздри и медленно выдохнул.

– Я Вадим, – протянул мне руку новый парень моей старой одноклассницы.

– Фёдор, – ответил я рукопожатием; потом покосился на Анжелку: – Можно тебя на секундочку…

Пришлось чуть спуститься по лестнице. В подъезде было шумно, потому нас никто не слышал, да и говорил я очень тихо.

– Ты чего здесь устроила? – зарычал я.

– Хороший понт – дороже денег, – зашептала Анжела. – Ниже стоит Серёга Калаш… он сука лезет ко мне! Приглянулась я ему, понятно? Надо, чтоб мой Вадик примелькался среди пацанов, и Калаш от меня отстанет… И тебя они уважают. Ты постой со мной рядом пару минут, а потом иди и прощайся с трупом сколько хочешь…

Хитрость и прямота Анжелы меня всегда восхищала. Она прёт напролом, точно в танке… А Серёгу Ивушкина или Серёгу Калаша я помнил. Он когда-то воевал в Афгане. Отсюда и погоняло. Я знал, что с головой у него большие проблемы. Ходили слухи, что он штатный киллер "южной"группировки. Мне проблемы с этим товарищем не нужны. Думаю, что мой Колючий маньяк давно внёс Калаша в свой расстрельный список и уже подбирался к нему.

Но Анжела всё-таки актриса. Она смотрела на меня, широко улыбалась и активно кивала, будто у нас такой бурный и содержательный разговор. Понятно дело, что Анжелка хотела поднять статус своего нового ухажёра – за мой счёт поднять. Я, конечно, парень щедрый, но мы всё же на похоронах находимся. Ничего святого в людях не осталось…

– Всё, мы к Поляковым, – сказал я, посчитав, что хватит ломать комедию.

– Ничего там интересного нет, Федь. Поверь, – посмотрела куда-то вверх Анжела. – Я уже попрощалась с ней. Лежит она в гробу, руки верёвкой связаны, лица совсем невидно. Накрыли фатой. Жуть!… И кстати, ты новость слышал? – неожиданно радостно спросила она.

– Какую новость? – не понял я.

– Да этого пидараса нашли в подвале зарезанным! Кто-то его ёбнул. Это часом не ты его того-этого?

Глаза у Анжелки заблестели. У моей одноклассницы были обострённые чувства. Ей бы в милиции служить.

– Какого пидараса? – уточнил я.

– Маньяка, – улыбнулась Анжелка.

– А-а, маньяка? Так может, это твой Вадик его замочил? – предположил я. – А что, он парень отважный, видный! Нашёл психа, выследил и прикончил гниду! Молодец!

– Если бы мой Вадик убил маньяка, я б его в десять раз сильнее любила. И вообще, я думаю, что за ликвидацию таких вот тварей нужно ордена вручать! Я б обязательно вручила. Вот честное слово!

– Я б тоже вручил, – сказал я и пошёл к своей Ирине, которая вместе с Вадиком косилась в нашу сторону.

Но вдруг меня кто-то схватил за рукав.

Я обернулся и увидел своего друга.

– Федь, привет! А ты чего здесь забыл? – улыбался Юрец Лаптев, будто пришёл на свадьбу. – Или ты тоже Свету знал?

Бандит Море сыпал вопросами. Сегодня все у меня что-то спрашивали. Но, в конце концов, Юрец мой друг – ему можно.

– Привет, Юрец. Не знал я её. Ира была Светиной подругой.

Юрец удивился.

– Это ж сестра Каравай, – тихо, одними губами сказал он.

Зря я сюда пришёл. Сегодня не похороны, а самая настоящая тусовка. Здесь и "борисовские"были, и "южные". Я даже заметил молодых оперов.

– Юрец, я пойду. Не удобно… – сказал я и всём же добрался до Ирины.

– Проходу тебе не дают, – улыбнулась Ира.

Я пожал плечами. На хер мне такое внимание не нужно. Но если судьба привела меня в этот дом, значит, в том есть тайный смысл.

Мы почти поднялись на площадку пятого этажа. Я уже видел открытые двери. Как вдруг мне преградил путь уже знакомый бандит.

На ступенях в двух метрах от входа в квартиру стоял Гусь. Лицо у него было какое-то перекошенное. Мне показалось, что он растерян. Но с чего это вдруг сам великий Гусь – растерян?

– Робин, – тихо сказал он, – смотри сюда, парень.

Гусь держал в руке кухонный нож с длинным лезвием. Таким ножом мясо хорошо резать. Например, свининку после того, как я с духами пообщаюсь.

На всякий случай, я сделал шаг вперёд, закрывая собой Ирину.

– И к чему это всё? – спросил я.

– А вот к чему, – ответил Гусь и встряхнул двойным тетрадным листком в полосочку.

Он развернул листок и я прочёл:

"Робину. Если ты не остановишься, я убью Юрия Лаптева".

Ничего себе заявление!

– А это кто написал? – уточнил я, хотя уже догадался кто.

Гусь пожал плечами.

– Во входную дверь нож воткнули, прибив за уголок вот эту бумагу. Кто нож всадил не знаю, но записка адресована тебе, Робин.

Да понятно, что послание для меня. Читать я умею. Тоже мне, Шерлок!

Но одно радовало. Кто воткнул, тот – либо лично знает Колючего маньяка, либо сам маньяк. А значит, маньяк только что был здесь. И возможно, я уже давно знаком с ним.

Глава 8

Записка была адресована мне, но Гусь отдавать её не собирался. Он держал листок точно перед моим носом, чтобы читалось лучше.

Бандит Гусь напоминал информационный стэнт на аллее в городском парке. И я точно знаю, куда он эту записку пристроит… Двумя пальчиками он осторожненько засунет бумажку в пакетик и быстренько позвонит своему человеку из милиции, тому, который с густыми усами и в пальто, а затем вручит капитану Ларину ценную улику, как главный приз этого утра. Затем они поболтают о делах, и Гусь подумает: «Пусть мент бабло отрабатывает. Глядишь, что-нибудь и нароет».

А ещё мне в голову пришла гадкая мысль. Я подумал, что если Юрца убьют, то можно очень легко получить восемь зелёных тонн, которые обещали заплатить Виноградские. Мне только нужно прийти в морг и посидеть часок у изголовья трупа моего друга бандита Море. Полагаю, что Юрец не станет ломаться и выйдет со мной на связь – и расскажет, кто и где его убил… Вот такие поганые мыслишки в мою башку порой лезут. Живёт во мне тёмная сторона, это точно!

– А Море Лаптев твой друг? – щурился Гусь.

– Я полгорода знаю, а полгорода знает меня. Друзей у меня много, – ответил я.

Гусь водил своим длинным носом. Затем спрятал бумагу в карман и посмотрел на Ирину, которая, сложив руки, ждала, пока мы закончим. По его взгляду я понял, что Гусь узнал сестру Каравая. Они были знакомы.

– Вы пришли вместе? – спросил Гусь.

Ирина не собиралась отвечать, – и она почему-то опустила взгляд, будто боялась его… или не хотела связываться.

– Дай нам пройти, – попросила она вежливо.

Гусь сделал шаг в сторону, прижался спиной к стене.

– Как скажешь, сестричка… – ухмыльнулся он.

Первой в квартиру зашла Ирина, я двигал за ней следом. Но Гусь не мог промолчать и бросил мне в спину:

– Шустрый ты, Робин. Такими темпами скоро с Караваем породнишься. Будешь с ним в дёсна лобзаться, как с братом.

Я обернулся и с улыбкой сказал:

– Вряд ли в дёсна. На днях я его чуть не убил.

Гусь снова хмыкнул, что-то хотел возразить, но продолжать срач я не стал, просто зашёл в квартиру.

В комнате на трёх табуретках стоял гроб. В гробу лежала девушка, накрытая плотной фатой. В комнате находилось много людей. Но было тихо. И почему-то спокойно. Даже мама Светланы, сидящая у гроба, уже не плакала. Все только ждали, когда всё это закончится.

Ирина подошла к подруге, постояла несколько секунд и, не прикасаясь к телу, попрощалась мысленно со Светланой.

А я незаметно принюхивался, чувствуя цветочный запах мёртвого тела. А ещё я прислушивался. Не обязательно видеть дух мёртвого человека, его можно просто услышать.

Но в комнате молчали и живые, и мёртвые. Ничего особенного я не заметил.

Ира подошла к матери Светы, что-то ей тихо говорила. Потом мы отправились на выход. Прощание с телом было закончено.

– Тошнит меня. Не хочу на кладбище, – шепнула мне Ира.

Я кивнул, пропустил её вперёд. А когда уже находился в дверях, вдруг почувствовал вибрацию в воздухе и услышал за спиной девичий голос, будто идущий из старого радио.

– Спасибо тебе, Фёдор. И береги Иришку, – сказал этот далёкий голос.

А я даже не оборачивался, понимая, кто поблагодарил меня и за что…

Народу на похоронах собралось много. В своём большинстве молодёжь. Я слышал, как девчонки обсуждали маньяка, называя фамилию Малышев.

Дальше стояли и парни, и девочки. Они тоже проклинали маньяка и радовались, что его вчера убили.

Мы хотели уйти со двора, но нам преградил путь Каравай. Он будто преследовал меня… Да точно преследовал!

– С тобой Виноградские перетереть хотят, – сказал Каравай и приблизился к своей сестре.

Он грамотно отсёк Ирину, направляя меня к машине.

– Ты уж извини, братишка, но у нас дела семейные, – снова заговорил Каравай. – Нам домой пора. Кое-что обсудить нужно без лишних ушей.

Он улыбнулся, обнял сестру и повёл её из толпы.

Вот сука! Не дал мне с Ирой попрощаться!

Но возмущаться и спорить я не стал. Хрен с ним. Всё будет потом.

Посмотрев вслед семейству Караваевых, я пошёл навстречу другому семейству.

За рулём «Мерседеса» находился Доктор. На пассажирском месте сидел Серый; он опустил стекло и пригласил меня.

– Назад прыгай, Робин.

Я открыл дверь и быстро нырнул в машину, не отряхивая снег с подошвы. Обойдутся.

– Привет, – поздоровался Доктор.

– Приветствую вас, – поздоровался я сразу с двумя братьями.

Серый повернулся ко мне и спросил:

– Как оно, земеля?

– Да нормально. Дышу пока ровно, – кивнул я. – Как сам?

Серый улыбнулся, отдавая должное моей наглости, и продолжил:

– Всё норм, Робин. А ты, смотрю, прям прилип к Караваевской сестре. Понравилась баба?

– Я здесь по делу… Ты лучше Гуся расспроси про записку. Интересная история получается, прям детектив.

Доктор стал серьёзен и уточнил:

– Это ты о чём?

– О записке с угрозой убить моего друга Юру Лаптева или вашего пацана Море.

Виноградские переглянулись.

– Разберёмся, – твёрдо сказал Доктор, потом поёрзал на сиденье и продолжил: – Мы кое-что узнать у тебя хотели… Ты чего в морге делал, когда у тела девчонки просидел, как её там звали? – вспоминал он.

– Марина, – напомнил Серый.

– Ну да, у тела Марины… Так что ты делал в морге битый час? Ты ждал, когда она воскреснет, или у тебя фетишь какой-то?

Виноградские дружно хмыкнули. Им было весело. Видимо, уже обсудили меня и пораскинули мозгами, на кой мне сидеть в холодной комнате рядом с мертвечиной; может, Робин на трупы дрочит – а кто его знает?

– В морге всегда тихо… Ничего лишнего… Прекрасное место, чтобы подумать и сопоставить факты. А чтобы найти дочку Димы Мэра, пришлось произвести мозговой штурм. Уж очень Мэр за девочку волновался. А я просто хотел помочь. И мне хватило одного часа, – ответил я и на секунду задумался, а затем закончил мысль: – И мне всегда одного часа хватает. Дольше сидеть с мертвецами – вредно для потенции; хуй потом не встанет.

Показалось, что братьям стало ещё веселее. Они надо мной угорали.

– Всё у тебя смешалось в одну кучу: и трупы, и хуй, и деятельность ума. Мутный ты какой-то, Робин, – улыбнулся Серый. – А наш Мэр действительно волновался. А как здесь не волноваться? У него ведь ребёнка черти похитили. Вот будут у тебя дети, Робин – тогда и поймёшь отцовские чувства… Но если без дураков – признайся нам, чего ты делал в морге?

И как они себе представляют моё признание? Ждут, что я расскажу о встрече с замученной насмерть Мариной? Вроде, взрослые люди… Не глупые… Должны понимать, что о таких вещах не распространяются, если, конечно, такие вещи происходят.

– Думаете, я с мёртвыми разговариваю? И они подсказывают, как спасти живых? – вполне серьёзно задал я вопрос.

– Не-е… Мы такое не думаем, братан, – мотал головой Серый. – Мы только интересуемся… Чисто по-братски.

Ладно…

На такой особенный случай у меня всегда заготовлен определённый ответ.

– Если без дураков, то я осмотрел труп… Изучил характер ранений и травм… Всех деталей описывать не стану, но по ранам и месту нахождения трупа я определил, где могли удерживать девушек. Это чистая математика и анализ известных фактов… И, как видите, я не ошибся. Дочь Мэра была спасена, и почти все теперь счастливы.

Ну что, услышали? Вот вам моя басня и побасенка! Получите и распишитесь!

Я победоносно и с высока посмотрел на Серого; потом на Доктора.

Больше ничего говорить им не стану. Пусть решат, что я с приветом.

– Значит, менты искали-искали девочку и не нашли, а ты, значит, на мёртвую Маринку посмотрел и сразу всё понял… Любопытно получается, – кивнул Доктор. – Ну что же, может, тогда и сейчас в морг проедем? И «бедный Йорик» тебе расскажет свою историю.

Я не совсем понял их странный юмор, хотя, может быть, Виноградские и не шутили.

Зато я начинал сожалеть, что вообще связался с ними. Они мне не давали работать и зачем-то тащили в морг… Но стоп! Возможно, в деле Колючего маньяка появился свежий бандитский жмур?

– У вас ещё один труп? Кого-то убили и отрезали голову? – уточнил я, потому что всплыл образ Йорика, черепа… В общем, понятно…

– Совершенно верно, Робин… У нас ещё один мёртвый брат, – брезгливо кивнул Доктор.

– Лёху Баранова нашли. Ему голову отрезали и в грудь кол забили, будто он нечисть, – зло сказал Серый.

Ух ты, блять! Лыжника убили!

Лёха Баранов, по кличке Лыжник, которому было уже под полтос, работал на телевиденье. А если точнее, то ему принадлежал один из городских телевизионных каналов.

Личностью Лыжник был известной в широких кругах. Иногда он появлялся на одном федеральном канале и рассказывал о лыжных гонках, о норвегах-астматиках и об австрийцах, как о любителях переливать кровь в ночь перед стартом. Он знал всякие мелкие детали данного вида спорта, поскольку когда-то подавал огромные надежды и, в отличие от того же Юрца Лаптева, привлекался в сборную страны по-настоящему, причём в советскую сборную. А советский лыжник – он крут, как советский космонавт, только те плавают в невесомости на орбите, а эти бегают по снегу в лесу.

– Ну что, Робин, поехали в морг? – спросил Доктор.

– А зачем мне ехать? – не соглашался я.

– Ну чего ты ломаешься? Посидишь там, тело осмотришь. А я тебе расскажу, где найден труп, – хитро щурился Серый. – Сделаешь свой мозговой штурм и поймёшь, кто Лыжника замочил.

– Одно мне уже сейчас ясно, – хмыкнул я, – что у маньяка целлофан закончился, и он на дерево перешёл.

Братья от напряжения сжались. В других обстоятельствах они бы мне рёбра переломали и землю заставили жрать. Прикалываться над погибшим братком никому не позволено.

А я отстранённо посмотрел в окно, выдерживая паузу. Лицо у меня было каменное, безразличное. Типа, мне всё по хер.

– Бля, Робин… не еби мозги! – рыкнул Серый, и я понял, что пора сказать да.

– Поехали в морг, – согласился я. – Но условие… Никто не должен мне мешать. И мне нужно минимум полчаса, чтобы осмотреть труп. Устроите?

– Да ради бога, братан! Сиди и смотри на Лыжника сколько влезет! – даже не спорил Серый, а Доктор сразу завёл мотор.

Дверь в морг открыл высокий мужик средних лет. Наверное, он работал здесь санитаром. А может, и доктором. Какая-то тавтология получается – доктор открыл дверь Доктору.

– За мной идите, – сказал мужик, посмотрев на нас троих.

– Не, братан… В этот раз без нас. Мы в машину вернёмся, – отказался смотреть труп Серый. – Ты только парня проводи. И не мешай ему. Оставь его возле тела одного на полчасика. Договорились?

По лицу мужика скользнула еле заметная улыбка, потому что именно он привёл меня к мёртвой Марине… Все боялись мертвецов, а он и я не боялись. За это мужик меня уважал. Не каждый себе может позволить просидеть час-другой рядом со жмуриками.

Мы пошли по длинному коридору. Но вдруг мужик остановился.

– Ты в прошлый раз девку лапал? – спросил он.

Ну и вопрос. Мужик явно нарывался.

– Нет, я её только трахнул! – серьёзно ответил я.

Мужик усмехнулся.

– Каждый может девочку обидеть. А ты мертвеца без башки трахни. Или слабо?

Это что-то новенькое. Наверное, так выглядит специфический юмор в этом прохладном заведении.Следующая шутка будет о жареных почках и мозгах в горшочке с грибами.

– Да шучу я, – повернувшись ко мне, сказал мужик. – Меня, кстати, Никита зовут.

– Фёдор, – кивнул я и пожал протянутую жилистую руку.

Мужик снова хмыкнул и пошёл далее.

– Вот он, ваш Лыжник собственной персоной. Тело отдельно, голова отдельно, – подвёл меня к столу Никита. – В груди у спортсмена дыра. Но деревянный кол мусора с собой забрали. Как думаешь, зачем им кол сдался?

– Улика, наверное, – пожал я плечами.

– Таких улик полный лес, – скривил лицо мужик. – Кол им по другой причине понадобился.

– По мистической причине? – хотел пошутить я.

– Вот именно… Потому что этот кол пропитался человеческой кровью и его можно в колдовских ритуалах использовать. Но отвечаю, в колдовство я не верю. Чушь это всё.

– И в Бога не веришь? – почему-то спросил я.

– В Бога верю. Без веры я б уже давно сгнил в земле, – ответил Никита и улыбнулся.

То ли он радовался божественной вере, то ли тому, что ещё может дышать и ходить среди живых.

– Пойду я, Фёдор, – вздохнул мужик. – А ты посиди здесь и подумай, но мертвецов не трахай. Не любят они, когда их трахают.

Никита заржал и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Странный тип. Но думать плохо о Никите я не хотел. Пусть ворчит, дурит и хлопает дверью. Морг – это место действительно тихое. Все должны быть здесь спокойны… и покойны.

Я приблизился к столу с трупом и приподнял простынку.

Никита не обманул: тело отдельно, голова отдельно.

Голова лежала у плеча на правой щеке и будто оглядывалась. Словно Лыжник бежал свою дистанцию и вдруг обернулся, высматривая тех, кто вздумал его догнать.

– Не вертись, Лыжник… Все там будем… – тихо сказал я и накрыл Алексея Баранова простынёй обратно.

Я взял стул и поставил его в паре метров от Лыжника без головы. И стал ждать.

Братья Виноградские тоже ждали от меня результата. Их тоже можно понять… Пацанов убивали одного за другим, и убивали не каких-то мелких сошек, а косили самые звучные имена бригады. Наверняка Алексей Баранов имел личные связи с людьми из министерств и правительства. Такой человек необходим общему делу. Виноградским было очень жаль потерять двоюродного брата Гуся, но Лыжник был фигурой несоизмеримо большей.

Я снова почувствовал, как вокруг меня дрожит воздух. Мне всегда нравилось встречаться с мёртвыми. Я их не боялся. И они меня тоже. Мы были почти на равных. Они могли прийти, могли не прийти. Я тоже мог спокойно встать и закончить беседу в любую секунду.

Назвать разговоры с мёртвыми содержательной беседой будет лукавым преувеличением. Обычно наши разговоры – это какие-то обрывки фраз или короткие и точные предложения. Мёртвые души говорят чаще бесхитростно и лаконично. А ещё они бывают обидчивы.

Если честно, то я думаю, что никаких мёртвых душ не существует. Все эти тени, силуэты, формы, похожие на людей, и голоса, похожие на голоса людей – это не сущности с того света, а моё хитроумное, скользкое и весьма скрытное подсознание. Полагаю, что мой мозг создаёт образы и обманывает сам себя. Мой разум тщательно скрывает от меня самого мой дар провидца, коим я обладаю, сколько себя помню. Я сам себе не хочу признаться в своих особенностях, хотя вижу и прошлое, и будущее. Я хочу скрыть от себя свой гений, но всё же знаю, на что способен… Но, возможно, это вовсе не гений и не не дар, а проклятие, и мой мозг только защищается?

Но чтобы разбудить моё воображение, мне нужна приличная встряска. Есть различные способы пощекотать нервы… Можно провести время у трупа или обыграть на деньги бандитов в покер или в очко… или прогуляться по краю шестнадцатиэтажки – и чтобы дождь и ветер хлестали по лицу… А был бы у меня доступ к клетке со львом или медведем, я б непременно закрылся со зверем один на один, чтобы ощутить ужас смерти, пробивающий током позвоночник. А если нахождение в клетке поможет спасти чью-то жизнь, то я готов и схватиться с хищником. Думаете, это бред? Нет, это вовсе не бред. Потому что я человек, а человек без оружия – тупая обезьяна. Сражаться со зверем я буду только при наличии оружия, а со стволом мне никакие львы не страшны.

И кстати… С какого это рожна я вдруг подумал о клетках с хищниками? Никогда ранее о клетках с животными я не думал, а тут на тебе. Клыкастые и зубастые убийцы – это какой-то новый образ моего страха… Возможно, что этот образ – ниспосланный знак свыше?

– Эй, я что, тебе совсем не интересен? – услышал я голос приведения, которое тоже сидело на стуле, но только за столом с трупом, будто играя со мной в прядки.

«Да не парься, я вижу тебя… Я только дразню тебя, Лыжник», – подумал я, но ничего призраку не ответил.

Тогда Лыжник обошёл стол и встал передо мной. На нём был синий спортивный костюм, руки в карманах штанов. Голова у него была на месте, и дыры в груди не видно под олимпийкой. Ноги его были босые. А ногти на ногах чёрные, словно ему пальцы на соревнованиях оттоптали.

Лыжник с любопытством смотрел на меня и ждал, когда я наконец начну его спрашивать. Ему не терпелось поболтать о своей смерти. А я спокойно сидел на стуле и почему-то думал о клетке с хищниками, будто я в цирке работаю.

– Эй ты, пацан!.. Хочешь знать, кто меня убил? – весело спросил Лыжник.

Я скривил губы и отрицательно покачал головой.

– А что так? Тебе разве неинтересно? Разве ты не за этим сюда пришёл?

У меня почему-то зачесалась правая ладошка. Я потёр ею о подбородок, затем достал сигарету, зажигалку и закурил.

– Ты дурак, что ли? – уже злился Лыжник. – Ты пойми, что другого шанса у тебя не будет. Ты давай… спроси у меня, кто меня ебанул? Спроси, и я уйду по своим делам! Мне ведь с тобой время терять совсем не хочется.

Я улыбнулся…

Лыжник собрался куда-то уйти… Да куда ты уйдёшь, тупая или, скорее, отрезанная твоя башка?! Ты не уйдёшь, тебя сейчас утащат! Сейчас здесь появятся одутловатые тени в чёрных колпаках, которые заберут тебя вниз сквозь бетонный пол, к другим грешникам.

– Ты теперь бесполезное существо. А я и без твоих подсказок знаю, кто тебя убил, – ответил я бандиту Лыжнику и встал со стула.

Подойдя к окну, я распахнул раму, залез на подоконник и выпрыгнул с первого этажа. Затем я захлопнул с той стороны окно, даже не взглянув, тянут демоны Лыжника в ад или ещё нет.

Зато я посмотрел на яркое солнце. Оно щекотало мне нос и радовало.

Всё-таки я был Светлым человеком, потому что оно меня радовало.

– Плевать на тебя, Лыжник. И на друзей твоих плевать, – сказал я сам себе и, подняв воротник, пошёл прочь от морга.

Далее нужно было перемахнуть через высокий забор, чтобы не попасться на глаза Виноградским, и уходить дворами в город.

Так я и сделал…

***

Минут двадцать назад я позвонил Анжеле. Вечно она дёргала меня по своим стрёмным делишкам, а теперь пришла её очередь выручать меня.

В пивном баре «Пират Флинт» было пусто. Это заведение и баром назвать сложно. Хотя там есть и барная стойка, и четыре одноногих столика, и унитаз в маленькой комнатке за дверью. И всё это богатство умудрилось разместиться на тридцати квадратных метрах.

За стойкой бара обслуживала гостей взрослая женщина, которая была и хозяйкой заведения. Я купил у неё кружку пива и тарелочку ржаных сухариков. Сам пристроился за столом, покачивая в руке свой мощный телефон «Моторола».

Анжела вихрем ворвалась в бар и громко на ходу сказала женщине за стойкой:

– Нам два пива и пачку красного Мальборо!

Затем она подошла ко мне, двумя руками легла на стол и выдохнула.

– Наконец-то я свободна, Спицын!

Классная она всё-таки девка: красивая, боевая. На улице мороз, а она без шапки, всегда с причёской. Умеет следить за собой. Анжелка – яркая и огненная девчонка.

– А где ты своего Вадика потеряла? – спросил я и подмигнул.

– В пизде! – дерзко ответила Анжела и улыбнулась. – К матери своей он поехал. Там семейное что-то…

На столе появились ещё две кружки и пачка сигарет.

– Всех своих баб в «Буран» сплавила. Там какие-то железнодорожники чего-то празднуют. Короче, всех баб забрали скопом-прихлопом. Прикинь, Спицын, всех до единой! Даже новенькую хохлушку с конъюнктивитом забрали. Сказали, что конъюнктивит не триппер, и сами подлечат. И представляешь, Спицын, они даже не торговались!

Я кивнул. Видимо, Анжела сегодня нехило заработала.

– Много подняла? – поинтересовался я, не знаю зачем.

– Что за вопросы, Спицын? – заскромничала Анжела, а затем прищурилась: – А ты с какой целью интересуешься?

– Да просто спросил, – улыбнулся я.

– Так, подожди! Отвечай честно, ты сейчас в финансовой яме?

– Да нет… С этим нормально.

Анжела закатила глаза. Ей хотелось удивить меня огромными барышами.

– А чего позвал тогда, Федь?

– Поговорить надо, – пожал я плечами.

Я сам для себя ещё не сформулировал, что хотел получить от неё. Но давайте так…

В общем, мне нужен был козёл отпущения или, скорее, жертвенный козёл. Мне нужен был конченный негодяй, на которого можно спихнуть убийства братвы. Он должен быть ненормальным – не в том смысле, что он юродивый и у церкви подаяние просит, нет, он должен быть одержимым и конченым подлецом. И такие товарищи у нас в городе есть. Они наверняка девочек заказывают. Проститутки – народ внимательный, потому что принца себе высматривают – и потому вполне возможно, что такой человечек на примете уже имеется. Осталось только разговорить Анжелку.

Глава 9

Мы стояли за столиком и пили пиво. С Анжелой было легко общаться. Потому что мы знали друг друга целую вечность.

Я рассказал, что встретил в "Викинге"учительницу русского языка, Ольгу Николаевну. Анжелка хохотала, вспомнив, как Ольга Николаевна стращала её работой на панели.

– Зацени, Спицын! Теперь мы работаем в паре. Ольга Николаевна мужиков ищет, а я бабки получаю! – смеялась Анжелка.

Потом мы вспоминали школьные годы и былых друзей, поскольку половина нашего класса уже исчезла из города: кто-то уехал, а некоторые уже погибли… А затем я задал, как мне казалось, простой вопрос:

– Есть ли у тебя ненужный человек, от которого ты бы хотела избавиться?

– В смысле избавиться? – не поняла Анжела.

Я провёл ногтём большого пальца себе по горлу, вытащил язык и закатил глаза.

– Избавиться, значит, распрощаться навсегда!

Анжела настороженно покосилась на женщину за стойкой. Потом затушила сигарету.

– Спицын, может, поедем к тебе?

Разговор вроде складывался. Конечно, я согласился и спросил:

– В магаз только заскочим. Будешь вискарь? Или всё же коньяк?

– Нет, лучше водки, – поморщила своё красивое лицо Анжелка. – И знаешь что? Надо ещё сыра купить, мягких булок и томатного сока.

– Да вообще не проблема! – сказал я и взмахнул рукой, привлекая внимание хозяйки «Пирата Флинта», чтобы расплатиться.

Мы сходили в магазин. Купили продуктов и водки. Потом вызвали такси и по дороге заехали к кому-то.

Анжелка бегом выскочила из машины, но через десять минут вернулась, волоча за собой большую полосатую сумку.

– Это шмотки для моих баб. Из Турции одна тётя Мотя мне возит. Надо приодеть украинских девственниц. А то ходят как чучундры…

Я, конечно, тащусь с неё. Всё Анжела успевает. Она и с ментами дружбу водит, и с бандитами, и хозяйственный блок ведёт. А ещё девок своих всегда защищает. Правда, бывает, что за мой счёт защищает, но ведь не бросает их.

Такси остановилось точно у подъезда. В окне на первом этаже мелькнула бабуся. Глаз у моей соседки зоркий. Анжелку она влёт срисовала.

Я открыл дверь своей квартиры.

– А у тебя ничего так… аккуратно. Дом старый, но не сыро и тепло. Только здесь женщиной пахнет. Я этих шлюх за версту чую, – обнюхивала квартиру Анжела, словно собиралась здесь жить. – Я не пойму, Спицын, ты что, с Караваевой спутался?

Я тоже поводил по-собачьи носом.

– Да не выдумывай! – соврал я с ходу. – Не было здесь никого.

Анжела сделала вид, что поверила. Ну а что касается ремонта, то, вообще-то, я старался. Я в этой квартире грязь разводил полгода, бригаду строителей нанимал, материалы покупал, двери заказывал. Намучился на две жизни вперёд.

– Фёдор, дай мне футболку, полотенце и шампунь. Ванну хочу принять, а то продрогла вся, – командовала Анжела, снимая через голову кофточку.

Она осталась в джинсах и лифчике. Со времён занятий на уроках физкультуры Анжела похорошела и превратилась в невероятно привлекательную женщину.

– Классная у тебя ванная. Чисто и зеркало во всю стену, – услышал я голос из уборной.

– Ты там не задерживайся. Я пока на кухне поработаю, – крикнул я в ответ.

– Ага, поняла… Только душ как у тебя включается?

Придётся помочь. Смеситель у меня заграничный. Нужно всё-таки показать, что к чему.

Я зашёл в ванную. Анжела успела раздеться полностью и стояла, прикрывшись полотенцем. Видно было её голые ноги, большие синие глаза и яркий маникюр. Она шевелила пальчиками, будто подманивала меня. Я знал, что сегодня пересплю с ней. Я хотел её трахнуть, она хотела получить мою преданность. В этот вечер всё сошлось.

– Покажи, как включить, – тихо сказала она, пропуская меня к смесителю.

Я протиснулся мимо и показал на ручку переключателя.

– Здесь поворачивается, – сказал я и как-то само собой вдруг обнял Анжелу за талию.

Всего на миг время остановилось… Мы смотрели друг другу в глаза. Её лицо стало серьёзным, будто она что-то поняла про меня. Затем её пальцы расслабились, и полотенце медленно сползло на пол.

– Мы как на войне, Федя. Нужно пользоваться каждой минутой, – прошептала Анжела.

– Хочу тебя… – сказал я и поцеловал её в губы.

Я целовал, она отвечала и расстёгивала мне штаны. Через минуту я тоже остался совсем без одежды.

Мы забрались в ванную, Анжела задёрнула штору, чтобы не затопить внимательную старушку снизу, а я на правах хозяина регулировал теплоту воды и крутил ручку переключателя.

Струи воды били мне в спину. Я неспеша двигал тазом.

Анжела негромко стонала. Одной рукой она упёрлась в стену, вторую откинула назад и страстно вцепилась в мою кожу.

Я гладил её спину, трогал за мягкое место, то сильно сжимал ладонь, то отпускал и похлопывал, – и почему-то вспоминал Ирину.

Ирина мне понравилась. Но мужчины так устроены, что не могут отказаться от спонтанного секса с красивой женщиной. А Анжела была невероятно красивой. Жена из неё, конечно, дрянная получится, а вот любовница… Многие мужики пускали на Анжелу липкие слюни; все хотели получить её тело; но она любила только меня и своего Вадика… Бывает же…

Сегодня коммунальщики топили просто огненно. По квартире ходили голышом. То мы выпивали на кухне, то уходили в комнату и падали на кровать.

Я достал длинную ленту презервативов, но Анжела разрешила кончать прямо в неё.

– У меня спираль стоит. Не бойся, – предупредила она.

Тело Анжелы было идеальным, будто шёлковым. А ей приглянулся мой дракон на плече, убегающий мордой на грудь и хвостом за спину. Сделал мне тату один мастер. Уверяли, что он настоящий японец, который колет рисунки японской мафии у себя там в Токио.

Я заплатил приличную сумму за работу. А японец действительно оказался японцем и сделал мне завидного зверя с крыльями, лапами, клыкастой мордой и чешуйками.

– Красиво, – гладила ноготком морду дракона Анжела. – Тоже хочу наколку.

– У тебя прелестная кожа. Не испорти её, – советовал я.

– Ой, захвалил прямо! – рассмеялась Анжела и пригубила шампанское прямо из бутылки; она нашла целую бутылку в холодильнике и сама открыла её. Думаю, что Иринка не обидится, потому что я ей не скажу, кто выпил её бутылку.

– А ты чего с этой сегодня пришёл? – спросила Анжела.

Я перебирал её пальчики, потом поцеловал руку и улыбнулся.

– Мы с ней друзья.

Анжела закатила глаза.

– Блин, Спицын… Она же сестра Каравая. А Каравай – идиот! Он злой и тупой! Ты бы поосторожнее с ними. От осинки не родятся апельсинки. Все Караваихи одинаковые.

Совет, безусловно, полезный, но я ещё не трахал Ирину. У меня даже её номера телефона нет. Хотя, возможно, у неё вообще нет телефона. Получается, что я ничего о сестре бандита не знал.

– Это ты её спас ночью? – спросила Анжела и закурила.

– Где спас? От кого? – удивился я.

– Ну, Федя… Ну, не тупи… – выпуская дым, улыбнулась Анжела. – Может, кто не в курсе, а мне уже доложили, как ты замочил маньяка Малышева. Я, между прочим, про Малышева раньше всех узнала. Девчонки мои меня предупреждали, что у нас в городе завёлся чеканутый психопат… Он их покупал, понял?

– Я понял тебя, ангел мой, – кивнул я и тоже закурил; пока прикуривал, долго щурился и думал: кто ей всё рассказал?

– Не ломай голову, Федь, – остановила меня Анжела. – Мусор один проболтался. Капитан Ларин его звать. Знаком тебе такой орган?

Я опять кивнул и понял. Вероятно, Анжела уже докладывала капитану о Малышеве, но он, сука продажная, не отреагировал. Теперь вот пришёл за помощью к ней. Ему Виноградские тоже денег пообещали, вот он и отрабатывает. Ищет Колючего маньяка, блять! И меня сдал заодно… Надо будет с Серым поговорить, объяснить, кого он пригрел…

– Ларин своим рылом землю роет, ищет убийцу бандитов. Спрашивал у меня, что знают мои девочки? Он спрашивает и тут же угрожает. Мол, не будешь стучать, подброшу тебе наркоту, – заскрипела зубами Анжела. – Гадёныш усатый!

– А про меня он зачем тебе всё выложил? – хотел я услышать подробности.

– Потому что он тварь! Придёт время, он всех сдаст, всех продаст! – качнула головой Анжела. – И вот что я думаю, Фёдор…

Она замолчала. Потушила сигарету. Потом сделала пару глотков шампанского из горлышка и закурила следующую сигарету.

– Ты, Федя, вообще красава! Ебанул пидораса в подвале и правильно сделал! Но зачем ты с бандитами связался, мне вообще непонятно?!

– Блин… Хочу маньяка поймать. Он всё-таки людей убивает. Бандиты, они ведь тоже люди.

– Поймать он хочет маньяка! – передразнивала меня Анжела и криво улыбалась. – Сам на себя не выйди… сыщик.

– Да ты чего!.. Ты что, думаешь, это я их?

Я сделал изумлённое лицо, а Анжела пристально посмотрела в мои глаза.

– Да нет… Ты правильный. Импульсивно можешь прибить, но чтобы методично одного за другим, как этот… не потянешь. Нет, Федь, у тебя кишка слаба на супротив бандитского маньяка!

Она брезгливо выгнула губы, будто я какой-то хлюпик, а не пацан. Понятно дело, Анжелка меня дразнила. Но я решил подыграть.

– А может, это ты их на тот свет отправляешь? – серьёзно спросил я.

Анжела задрала подбородок, схватила себя руками за грудь и важно сказала:

– Ага, это я! Сиськами по мордасам надаю, а они сразу дохнут!

Глаза у неё искрили. Но в то же время взгляд был невероятно печальным.

Анжела была отчаянной девушкой. Ещё полгода назад она в "Щуке"училась. Актрисой хотела стать. Но её попросили; с кем-то она подралась, и до свидания. Думаю, какой-нибудь старый урод склонял её к сожительству, а Анжелочка отказала. Теперь она сама склоняет и соблазняет кого захочет…

– Так о чём ты хотел поговорить со мной? – спросила Анжелка.

Сколько не откладывай разговор, всё равно говорить придётся.

– Мне нужен человек, на которого можно свалить убийства братвы, – начал я издалека, потому что план был не идеален; я сам толком не понимал, чего хочу. К тому же план мог рухнуть в самом своём начале. Сейчас Анжела скажет: "Да ты, Спицын, рехнулся, что ли? Нет у меня никого на примете!"

– Свалить вину за убийства? – переспросила Анжела. – То есть ты уже знаешь, кто пацанов убивает?

– Пока только догадываюсь.

– Ты догадываешься и хочешь спасти убийцу?! Он твой знакомый, что ли? – поняла мой замысел Анжела.

– В некотором роде, да…

– Ну ты крут, Спицын! Ты Малышева зарезал и этого нашёл! И знаешь… ты лучше не говори, кто бандитов валит. Такая информация мне ни к чему.

– Не скажу.

Анжела молча курила и думала.

– Короче, Федь… Есть у меня клиент. Его зовут Станислав. Он любит, чтобы к нему обращались Станислав Леонидович. А я называю его Стасян. Живёт этот Стасян в большом доме, в тридцати километрах от города. У него какой-то крупный бизнес, потому что денег у Стасяна завались. Но бизнес его мутный. Не знаю, чем занимается. Он девочек у меня уже трижды заказывал. В последний раз сам приехал за ними. Хотел со мной познакомиться, чтобы… в общем, понятно зачем. Я вышла и отшила его. Он пьяный за рулём приезжал на новенькой БМВ; весь пиздадельный такой, наглый!… Пугает меня этот тип, Федь. Прям до печёнок страшно. Он гнилой и знаешь, он жестокий, – хотя девок моих не обижал… И ещё он сказал, что всё равно заберёт меня к себе. А если буду упрямиться, то проблемы мне нарисует. Представляешь, какая пидорасина?

Анжела затушила сигарету, упала спиной на кровать и раскинула руки.

– Этот козёл особенный. Он не трусливый, как Феликс – этот гад настоящий гад! Такого не напугаешь.

– Интересный случай. Вероятно, такой человек мне и нужен, – размышлял я. – Что твои девчонки ещё про него рассказали?

Анжела поманила меня пальцем. Я приблизился и поцеловал её.

– Девки говорят, что дом у него большой-большой. Хозяйство там разное: гаражи, огороды, какие-то строения… Но самое главное, что на его территории в клетке живёт ягуар. Прикинь, у него живёт ягуар!!!

– Ягуар, в смысле большая кошка? – не поверил я.

– Ага… большая, пятнистая! Этот Станислав держит своего зверя в клетке, но иногда выпускает гулять по двору. Заборы у него высокие, с колючей проволокой наверху, и ягуар не убегает. Зато он лазает где угодно. В последний раз Стасян Катьку и Надьку взял на сутки. Увёз их к себе в крепость, там нажрался в говно и шатался по дому с заряженным ружьём – орал, что скоро доберётся до кого-то Хрюкина. Потом в дом ягуара своего приволок. Девки сказали, что чуть не обоссались от страха, когда эта лошадь между ними тёрлась. Ягуар прямо по комнатам ходил и к ним пристал. Приколись, Федь, этот кот их сначала нюхал, а затем Катьке лизнул прямо там! Катя говорит, язык у него большой и шершавый…

Анжела потрогала себя между ног. Затем улыбнулась и сказала:

– Заманчиво, правда, Федь?

– Сомнительное удовольствие, – не согласился я.

– Ещё девчонки говорят, что Стасян заядлый охотник. У него горы оружия в доме. Он девчонкам даже автомат "Калашникова"показал. Но я думаю, что это обычная "Сайга".

Я немного удивился.

– Ты что, и в оружии разбираешься?

– Да нет… Это Вадик мой предположил. Он ведь после ранения. Короче, он в этой был… ну как её… в Чечне. Демобилизованный он.

Ничего себе! Вадик мне показался каким-то чересчур сладеньким. Надо же так ошибиться.

– Откуда ты взяла, что Стасян крутой бизнесмен? Может он какой-нибудь префект Коньково или Бутово? – спросил я, потому что ничего особенного не услышал; ну, держит этот хрен кошку, ну, охотник он – и что с того?

– Да он дебил! – округлила глаза Анжела. – У него в клетке ещё и медведь живёт. Девки сказали, что видели в окно, как ночью он кормил своих зверюшек. Катька уверяет, что заметила две человеческие руки, которые он бросил медведю в клетку. Разве нормальный человек держит такое зверьё дома? Нет, конечно! Этот Стасян кого-то замочил, разделал и скормил нафиг по частям!… Какой он префект? Он пидорас!

Анжела подскочила с кровати. Глаза её вспыхнули яростью.

– Мощно он тебя напугал, – сказал я.

Любопытно, а как к Станиславу подступиться? К нему за забор-то страшно перелезть. Вдруг там ягуар гуляет… А если медведь? Хотя и ягуара достаточно.

– Что, не по зубам тебе этот гад? – нахмурилась Анжелка.

И тут я вспомнил свои сегодняшние ощущения, когда думал о мертвецах и о вызове, с которым обязательно должен столкнуться, перед тем как встретиться с мёртвыми. Я вспомнил волнительные мысли о клетках с хищниками, в которые был готов зайти, чтобы пощекотать свои нервишки.

– Надо к нему в дом пробраться, – решился я. – Проверить там что к чему. Вот только без помощи твоих девчонок не справлюсь.

Анжела обрадовалась. Присела ко мне ближе и по-кошачьи лизнула меня в плечо.

– Мяу-у, – мякнула она и взяла в руку мой член. – Я девкам своим телефон куплю. Теперь они будут на связи, когда к Стасику поедут.

Я согласился. Хорошая идея.

– Надо, чтоб звери в клетках были. Пусть твои девчонки пожалуются Стасяну, что жутко боятся ягуара. Он его запрёт… и я… к нему…

– Ага, хорошо… – ускоряла движения руки Анжела. – А если Стасяна усыпить? Катька у меня сообразительная, может ему подсыпать какой-нибудь хуйни в пойло.

– Отставить… сыпать… – сказал я и упал на спину. – Вдруг ещё помрёт… И полностью доверять проституткам нельзя.

Анжела снова кивнула и залезла на меня.

– И таксистам доверять тоже нельзя… – покачиваясь и выгибаясь, томно прошептала она. – Помощник тебе нужен, Федь…

– Со мной хочешь пойти? – закатил я глаза.

– Дурак, что ли? – застонала Анжела. – Анжела Валерьевна – серьёзная женщина, и я занимаюсь исключительно сексом… Потому предлагаю тебе в помощь своего Вадика… Там с ним и подружитесь…

Я открыл глаза, наблюдая её красивое тело.

– Мы же с тобой… Неудобно как-то, – возразил я.

– Ничего страшного, – немного ускорилась Анжела. – Замуж я за него не собираюсь. Я за тебя собираюсь!

Наконец-то мы замолчали. Я делал свою работу, Анжела чувствовала себя кошкой.

Прошло ещё пару минут, и я кончил.

Я остался лежать на спине, Анжела прилегла на моё плечо.

– Вадик, он молчаливый. И глуховат после ранения… Если выйти за него замуж, то как с ним общаться? Мы будем всю жизнь ходить друг за другом и постоянно переспрашивать: «Что ты сказал? А ты… а ты что сказала?»

Я рассмеялся. Она всё-таки – чудо-женщина.

Я погладил её по животу. Потом опустился ниже.

Анжела прикрыла глаза, послушно раздвинула ноги и прошептала:

– Неугомонный ты…

Я ловко перевернул её на живот и чуть приподнял задницу.

Анжела стояла на коленях и снова чувствовала себя кошкой.

– Мой Вадик ничего не узнает о нас, – тихо сказала она. – Мы сохраним наши встречи в тайне… Ты ведь умеешь молчать, мой храбрый сыщик?

– И не только молчать… – ответил я и снова вошёл в неё.

Мы опять занимались любовью. Я кончил сегодня… уже сбился со счёта, в который раз… Но вдруг зазвонил телефон.

Я подумал, что нужно непременно принять вызов. Пришлось остановиться, свалиться с кровати и раскопать свою «Моторолу» в куче шмоток.

– Алло, – сказал я, приняв вызов.

– Робин, это ты? – послышался голос Виноградского-младшего.

– Вечер добрый, Серый. Это я.

Повисла пауза. Чувствовалось, что Серый раздражён.

– Ты куда пропал сегодня? – спросил он.

Блин, я совсем забыл, что незаметно свалил из морга, не предупредив двух бандитов. Виноградские устали меня ждать в машине. И теперь не понятно, что они обо мне подумали. Может, я там головой Лыжника в футбол заигрался или меня инфаркт срубил… Ещё этот санитар Никита с причудами…

– Спонтанные решения – это часть моей работы, – ответил я. – У меня появилось срочное дело, Серый. Так иногда случается.

Но мой ответ Виноградскому не понравился.

– Послушай сюда, Робин. Мы тебе две штуки заплатили. Так что будь добр, отработай гонорар нормально! И если ты куда торопишься, то нас ставь в известность. Ты понял меня?

Ничего не оставалось, как согласиться.

– Понял тебя, Серый. Впредь буду внимательней.

Такой ответ бандиту понравился.

– Ты, короче, не пропадай, – сказал он. – Если что, наберу…

Разговор был окончен.

Я навесиком бросил телефон в кресло, угодив в кучу одежды.

– Вот зря ты с ними связался, – недовольно качала головой Анжела. – Ты же умный… разве не понимаешь… А ты ещё и деньги взял. Уже не важно сколько. А если не найдёшь этого упыря?

– Я предупреждал, что результат не гарантирован.

– Бли-ин… Ну ты наивняк, Спицын! – потянулась за сигаретой Анжелка. – Они ведь больные на всю голову! У них есть психованный Гусь… знаешь его?

Я кивнул. Этого товарища я знал.

– Так он же вообще ку-ку! – повертела пальцем у виска Анжела.

– Разберёмся, – сказал я и тоже закурил.

Глава 10

Время было глубоко за полночь. Только что я проводил Анжелку. С сотовыми стало очень просто избавляться от ночных гостей. Такси можно вызвать одним звонком, потом пять минут на сборы – и увидимся в другой раз, дорогая.

Я лежал на кровати. Негромко работал телевизор. На губах ещё чувствовались Анжелкины поцелуи.

Всё-таки красивая она девка. Но с характером… Можно ли ей доверять? Уверен, что да. Вот только если её прижмут, она выдаст все наши секреты. Значит, надо работать чисто. Да и времена настали странные. И бандиты, и милиция знают, что я Малышева завалил – и ничего, тишина. А ведь даже у маньяка есть родные. Мать его с ума сходит. Сына как собаку в подвале прирезали и обвинили в страшных преступлениях. Понятно, что у жертв Малышева тоже есть свои матери, и горя много людям принёс маньяк – но всё-таки…

И несмотря на то, что Малышев был негодяем, мою душу терзало невнятное чувство вины. Как-то неправильно убивать в подвалах людей. И вообще, вся наша жизнь исковеркалась. Вывернули страну наизнанку и валяют в дерьме. Психи, садисты, безумцы, маньяки и прочая нечисть чувствуют, что пришло их время. Пока в стране лихие времена и социальная неопределенность, существует возможность воспользоваться ситуацией и насладиться временным расширением границ дозволенного… Ну и я тут как тут. Убил, водки выпил, трахнул подругу и будь здоров, Федя… Неправильно это как-то…

Я лежал и думал о Юрце.

Слишком просто получается. А получается, что Колючий маньяк – это мой друг, бандит Море Лаптев.

А что?.. Вроде всё сходится…

Физически он развит дай бог каждому; кого захочет, того загнёт и выгнет в дугу. Может с одного удара спать уложить любого. Возможно, Юрец в бандиты только за тем и подался, чтобы свою справедливость вершить. Тем более ему многое известно о тех, кого в целлофан упаковали и на тот свет отправили… Даже военкому досталось. Правда, в щадящем режиме. Тачку Юрец отжал и успокоился. Хотя кто знает – успокоился ли?

Ещё записка эта. Гусь и капитан Ларин не догадываются о её истинных смыслах, а я уверен, что Юрец предупреждает меня, чтобы не копал. Напрямую сказать не может. Не хочет меня втягивать.

Потому мой план был таков.

Я тоже могу использовать различные послания. Например, завтра совершенно случайно встречусь с Юрцом и так, мимоходом, обрисую свою версию, чтобы остановить его. Скажу – зачем это всё, брат? Мол, примитивными убийствами систему не поменять. Надо бы народному мстителю остановиться…

Но возможно, что Юрец не имеет к бандитским смертям никакого отношения. Тогда и Станислав со своим ягуаром не пригодится. Впрочем, я б такого наказал из принципа. Так что пусть Стасик ждёт своей очереди.

Я посмотрел на недопитую бутылку с шампанским. Пригубил и допил всё до последней капли, вспоминая Анжелкины ласки… Затем поставил бутылку на пол и прислушался. Показало, будто кто-то плачет.

Я взял пульт и выключил звук телевизора.

Да нет… кто-то действительно плакал. Почему-то я представил, что это моя бабулька с первого этажа пустила горькую слезу, приревновав меня к молодой и красивой Анжеле.

Подскочив с кровати, я стал одеваться. Блин, я точно слышал плач…

За окном был жесткий мороз. Там все сопли враз оледенеют. Значит, плачут в подъезде.

Звякнув ключами, я открыл дверь.

Твою же мать! Я сразу обнаружил источник полночной тревоги.

На полу вся в слезах сидела Ирина. Лицо её было зарёвано. Тушь рваными стрелами размазалась по щекам.

– Ты чего здесь делаешь? – удивился я.

Иришка шмыгнула носом и заревела с новой силой.

Тогда я присел и взял её за руку.

– Пойдём ко мне. Там всё расскажешь. Хорошо?

Она цепко сжала мою ладонь и поднялась на ноги.

Мы прошли в квартиру. Я помог ей снять верхнюю одежду. Предложил свои тапочки.

Потом мы отправились на кухню, наверное, чтобы поговорить. Прошлой ночью не наговорились, и вот продолжение. Видимо, одной ночи нам мало.

– Чай пить будешь? – предложил я. – У меня есть и печенюшки, и шоколадка.

Иришка покачала головой.

– А есть что покрепче?

– Найдётся, – улыбнулся я и полез в холодильник.

Я поставил на стол полбутылки водки, остатки колы и закуску в тарелке.

– Сойдёт?

Она кивнула и спросила:

– Может, выпьешь со мной?

Ну как тут не выпить? Надо непременно поддержать человечка.

– Конечно, махну, – согласился я и наполнил две рюмки.

Мы без слов не чокаясь выпили.

Я закусил кусочком сыра, Ирина даже не поморщилась.

– Ты из-за Светы Поляковой так расстроилась? – осторожно поинтересовался я.

– Жаль Свету… но не из-за неё… – ответила Иришка.

– А что тогда случилось? – спросил я и взял её за руку.

На запястье и выше заметил свежие синяки, будто кто-то выкручивал ей руки.

– Бля, кто это сделал? – зло отреагировал я.

Ириша вырвала руку, и снова в её глазах блеснули слёзы.

– Ну ты чего? Говори, кто тебя бьёт!

Ирина встряхнула волосами, вытерла ладонью лицо и ответила.

– Брат мой. Это Саша не выпускал меня из дома. Он совсем взбесился.

Понятно. Каравай в строгого папашу заигрался. По-ходу, этой юной леди здорово досталось. Я даже не знал, как реагировать на семейную драму. Может, на дуэль Каравая вызвать? Или сразу зарезать?

– Зачем он это сделал?

Ирина подняла глаза и посмотрела на меня, как на придурка.

Согласен… глупость сморозил, – и так было ясно зачем и почему.

– К тебе, Федь, он не отпускал. Говорил, чтобы с тобой не связывалась. Что опасно встречаться с тобой… И он всё же прав. Потому что я видела!

Взгляд её стал стальным. Куда-то исчезли слёзы. Губы сжались. На лице заиграли желваки. Чем-то она напомнила своего нервного брата. Как бы теперь она меня на дуэль не вызвала.

– И что ты видела? – тихо спросил я.

– Эту с большими сиськами видела, которая шлюхами торгует. Она вышла из твоего подъезда и уехала на такси!

– Ну и что? – прикинулся веником я. – Анжела – моя одноклассница. Мы дружим с детства. Мы с первого класса вместе, за одной партой. Да мы плечом к плечу…

По лицу Ирины скользнула зловещая улыбка, ну совсем как у её брата Каравая, когда он понял, что проиграл партию на бильярде.

– За дуру меня держишь? Она выбежала из подъезда довольная, как мартовская кошка. Вы здесь трахались! И пили водку! Где моё шампанское, Фёдор?

Так-с, мне это уже не нравилось. У меня не было никаких обязательств перед Ириной. Я ей ничего не должен.

– У меня, вообще-то, дела есть… понимаешь? Я, вообще-то, свободный человек! – сказал я… но мне стало её жаль. – Не трахались мы, короче, Ириш. Так… посидели, поговорили. Сама знаешь, что происходит вокруг… Мы просто раз-го-ва-ри-ва-ли! Понятно тебе?

Ирина опустила глаза. Громко шмыгала носом. Смотреть на меня ей было больно. Она жутко ревновала.

– Вы правда не трахались?

– Ну сказал же! – подтвердил я, точно зная, что сознаваться нельзя – только хуже будет.

Ирина глубоко вздохнула. Она вроде бы успокоилась и с тоской посмотрела на бутылку водки.

– Не хочу больше пить. Я спать хочу… Пойдём на твою кровать.

И что мне теперь делать? Выгнать её? А может, позвонить Караваю и настучать, что его непослушная сестра домогается Робина-Бобина? И сразу вспомнился стишок Маршака: сожрал пять церквей и колоколен – да еще и недоволен!

– Я тоже устал. Пошли спать… Только сейчас приберусь немного в комнате. Не хочу выглядеть неряхой. Посидишь здесь? Хорошо? – улыбнулся я, поскольку не хватало ещё, чтобы Ирина нашла Анжелкины трусы… ну или занюханную прокладку.

– Хорошо. Посижу… Я пока бутер себе сделаю, – дипломатично согласилась Ирина. – Ты будешь со мной бутер?

– Конечно, буду! – бодро ответил я. – Мне, пожалуйста, белый хлеб, сыр и колбасу сверху!

Я рванул в комнату и стал прибираться.

Первым делом скинул простыню, наволочки и пододеяльник. Там точно полно женских волос. Ирина найдёт – и начнётся!

Заменив постельное бельё, я убрал все бутылки на балкон. В том числе вынес пустую тару из-под шампанского. Не хотелось расстраивать девушку.

Я снова зашёл на кухню.

Ирина нарезала четыре бутера, и мы стали жевать.

Кстати, я прилично проголодался. Меня можно понять, поскольку весь вечер драл Анжелку, а непонятно, что ждёт впереди.

Но с Ириной я не хотел заниматься сексом. Вернее, хотел, но не сейчас. У меня ещё тело от Анжелкиных поцелуев не остыло… Однако, опыт сегодня я получал волнительный. И почему-то чувствовал себя немного порноактёром, только без укола допинга в член.

Мы быстро съели бутерброды. Я запил водой, Ирина колой.

– Пойдём баиньки? – предложил я, будто мы настоящая молодая российская семья.

В комнате работал телевизор. Мы присели на только что застеленную кровать, и я снова увидел, как прекрасна моя юная подруга!

А она мне подыгрывала. Знала, чертовка, что хороша собой.

Раздевалась медленно, специально подчёркивая чистоту своей кожи, плавные изгибы талии и привлекательность упругой груди.

Ну а я был менее изощрён и раскован. Я быстро скинул штаны и футболку и забрался под одеяло, будто в моей квартире совсем не топили.

Ирина присела на кровать, закинула руку за спину и расстегнула лифчик.

Затем она легла, поправила одеяло и повернулась ко мне.

– Ты что, не хочешь меня?

– Пожалуйста… не начинай. Я очень тебя хочу, – улыбнулся я в ответ. – Просто сегодня был сложный день. И похороны эти, и друг у меня в беде, и проблемы у одноклассницы…

– Понимаю тебя, – сказала Ирина, и я почувствовал, как её рука нырнула ко мне в трусы.

Ну начинается! Опять двадцать пять!

Я подумал, что эта ночь зацикливается или, скорее, закольцовывается – но лишь удобнее устроился головой на подушке и прикрыл глаза. А Ирина не останавливалась.

– У меня тоже был сложный день, – прошептала она. – Мне нужно немного отвлечься. Ты ведь не против, Фёдор?

Ох, не люблю я, когда меня в постели называют официально – Фёдор. Осталось добавить ещё – отец Фёдор. Но я промолчал, а Ирина трогала меня до тех пор, пока мой член не окреп, как положено крепнуть молодым и здоровым мужским организмам.

Я подумал, что кончил сегодня тучу раз; и, честно сказать, немного испугался, что процесс может затянуться надолго. К тому же хватка юной леди была скорее отважная и напористая, чем умелая и знающая, в каком месте нужно сжимать и с какой скоростью надо работать. Потому я осторожно убрал её руку, затем спустил с неё трусики и грудой мышц навис над девичьим телом, которое по сравнению со мной казалось хрупким и ювелирно изящным.

Она податливо раздвинула ноги и застонала. А когда я вошёл в неё, то Ирина схватила меня за плечи и больше отпускала…

Я стоял на локтях, слегка прижимался к её груди и делал плавные движения. Плохо это или хорошо, но она оказалась не девственницей; да и пусть будет так! Огорчаться по этому поводу глупо. Ей всё-таки не шестнадцать…

Почему-то я подумал, что Каравай распугал всех её потенциальных женихов; к тому же Ирина была невероятно красивой девушкой, и такой цветок растёт не для каждого…

Ну а я продолжал двигать своим членом и получал сказочное удовольствие. Мне казалось, что Ирине тоже всё нравилось.

Я не останавливался ни на мгновение и лишь изредка замедлялся. Мне потребовалось минут пятнадцать или, может быть, двадцать, чтобы завершить начатое… Мы не пользовались презервативами; всё происходило естественно. И когда я из неё вышел, то, как ответственный партнёр, кончил точно на живот.

В любом случае, всё, что произошло, было великолепно. Сегодня вообще был хороший день и прекрасный вечер, несмотря на похороны и поездку в морг. Сначала в этой квартире и на этой кровати была Анжела, потом я переспал с Ириной. Нет, я не порноактёр, я настоящий и неотразимый герой-любовник!

Я лежал на спине, часто дышал… приходил в себя.

Ирина нежилась рядом и улыбалась.

– Господи, как же мне хорошо! – прошептала она.

– Мне тоже… – еле пролепетал я, потому что пересохло в горле.

– Не хочу идти в ванную… Пусть твое семя останется на мне. Мне так хочется!

– Это негигиенично, Иришка, – еле-еле рассмеялся я. – Ты лучше это семя вытри полотенцем.

Я засунул руку под подушку, где заранее спрятал мягкое полотенце – на всякий случай… На этот самый случай.

Ирина продолжала улыбаться, послушно вытирая свой живот. Потом она отбросила полотенце на пол.

– Спасибо тебе, Робин, – прошептала Иришка.

Надо же, она назвала меня Робин!

Ну, ладно… Ну, хорошо… пусть зовёт меня Робином. Вероятно, это Каравай научил. Да и хер с ним с этим Караваем! Надоел он мне уже по самое не хочу! Только и думаю о нём, будто он сидит у кровати и следит, как я ебу его младшую сестру!

– Спокойной ночи, девочка моя, – сказал я, стараясь быть максимально нежным и думать только о ней, а не о её придурковатом брате.

– Спокойной ночи, мой Робин, – тихо ответила Ирина; а я, как по команде, провалился в сон, потому что действительно очень устал и натрахался за семерых.

***

В дверь кто-то стучал. Нет, в дверь кто-то ломился!

Я проснулся. Ирина тоже.

В комнате было ещё темно. Часы показывали 8:15.

– Это мой брат пришёл! – испуганно прошептала Ирина. – Это Саша!

Она подскочила с кровати и стала быстро одеваться. Вчера Ирина раздевалась размеренно, не спеша, а сейчас могла дать фору даже шитому-перешитому солдату из «Викинга».

Я тоже поднялся. Быстро надел трусы, потом запрыгнул в джинсы и футболку. Почему-то схватил полотенце, которым вытиралась после секса Ирина, и, кое-как скомкав его, бросил в шкаф на полку чистого белья.

В дверь продолжали долбиться и даже что-то орать. Вроде того, что: «Открывай, сука, твою мать!»

– Блин, это точно мой Сашка! Он так злится, потому что очень меня ревнует! – испуганно шептала Ирина, и губы её тряслись. – Федь, может, не надо ему открывать? Давай сделаем вид, что здесь никого нет?

Я был полностью согласен с Ириной. Разборки с разгневанным Караваем – мне не тарахтели ни в одном месте! Но и прятаться как-то не по-мужски. В любом случае разговор состоится. Так почему бы сразу не обозначить задачи, приоритеты и выгоды?

На цыпочках я подошёл к окну. Предельно осторожно посмотрел в щель между запахнутыми шторами.

Было плохо видно, но я разобрал сразу три машины. Это снова был «Мерседес» Виноградских, прежняя тачка Гуся и ещё какая-то иномарка. Надо научиться распознавать современные машины зарубежного производства. А-то я только «шестисотый» и помню.

– Это не Саша, – сообщил я. – Это Виноградские.

Ириша обхватила голову руками.

– Нам пиздец! – таращилась она на меня. – Нам пиздец, Фёдор! – повторила Ириша.

Блять! И я понял! Она трахается с кем-то из братьев! Потому Каравай и нервничал. Он не против меня, он реально переживает за сестру!

Почему я раньше не догадался? Хотя мог бы для начала просто спросить, если у неё парень? Что-то часто я стал ошибаться в людях. С моей работой это может закончиться ай-яй-яй как плохо!

А мой мозг судорожно искал выход. За какие-то секунды я перебрал множество вариантов.

Нет… а если серьёзно, то эту тему я так или иначе всё-таки разрулю… Но, безусловно, история с девочкой вышла интригующая. Только мне непонятно, почему Виноградский не может Ирине купить нормальную одежду? Она ходит в кроличьей шапке, как советская семиклассница. У неё и обуви нормальной нет!

Хотя, с другой стороны, какая разница, как она одета? Но опять же, оба Виноградских – женатые люди, что положительно могло повлиять на отношение бандитов ко мне. Но, ёлки-пали!.. Это когда такое было, чтобы печать в паспорте останавливала от убийства на почве ревности, ненависти и, сука, зависти к моей молодости и безграничному уму?! Виноградским насрать на официально зарегистрированный брак. Этим людям на всё плевать! И на меня тоже!

– Только хуже будет. Всё же придётся им открыть, – сказал я и отправился к двери.

– Подожди! – сказала Ирина. – Запиши на бумажке свой номер телефона. Я прочту и запомню!

"Вот упрямая", – подумал я и прямо карандашом на салфетке написал цифры.

Ирина прочла, запомнила, разорвала бумагу и просила клочки, куда-то за кровать.

– Они могут тебя убит, Федя, – отрешённо произнесла она. – Однажды в «Викинге» я улыбнулась молодому официанту, и Олег его убил. Просто выстрелил в голову прямо в зале… И ничего ему за это не было. Никто мальчика не искал…

«Интересно! Значит, она спит с Доктором, – подумал я. – Только к чему мне теперь эта информация?»

Но я не унывал.

– Не бойся, я живучий, – подмигнул я Ирине, думая, что в данной ситуации быстрая смерть – это не самый скверный исход предстоящих разборок; и мне сразу вспомнилась одна история, как кто-то у кого-то яйца отгрыз из-за дочери Димы Мэра.

– Хорош там долбиться уже! – заорал я, зачем-то на ходу скидывая с себя футболку.

Я решил встретить «южных» бандитов полуголым. А хули мне теперь терять? И страх свой нельзя показывать. Страх сразу превращает меня в жертву, а Виноградских – в хищников. Но в пищевой цепочке новой России я считал себя куда выше бандитских братьев и того же Гуся…

Глава 11

Зелёные цифры на часах показывали 10:05. Обвинять бандитов, что они потревожили меня слишком рано, было уже слишком поздно. Потому, проворачивая ключ в замке, я говорил громко, но безадресно, будто злой дед, вопящий на малолеток с балкона:

– Делать что ли вам нечего?! Всех соседей перепугали! На кой хер так долбить-то?

И голос мой не дрожал. Мне казалось, что голос мой был переполнен уверенностью и спокойствием. Ссыкуном я никогда не был, так почему же сейчас должен трястись?

Два оборота ключа, затем наклон ручки, и дверь открылась.

– Отойди и не дёргайся, Робин! – предупредил огромный Балу, отодвигая меня могучей рукой в сторону; в руке Балу я заметил ствол.

Можно было встретить его прямым в челюсть и перехватить оружие. Думаю, я бы справился. Но не сегодня. Потому я податливо принял вправо, пропуская целую делегацию "южных"бандитов.

За Балу зашли Серый, Гусь, Каравай и ещё один парень – я кликуху его забыл.

– Двигай в комнату, Робин! – приказал Серый, толкая меня в плечо.

Я выёживаться не стал. Послушно проследовал в комнату.

Ириша переместилась в кресло. Успела включить телек и покручивала двумя пальцами пульт в целлофановом пакете.

– И что это всё значит? – спросил я, желая встретиться взглядом именно с Серым.

А Серый и не думал отвечать. Он таращился на Ирину, не веря своим глазам. Каравай тоже явно был ошарашен. А Балу, Гусь и неизвестный пятый – исследовали моё жилище.

– Смол, проверь живо ванную, – не отрывая взгляда от Ирины, сказал Серый.

Ах, ну да, точно! Этого пятого звали Андрей Смольников, по кличке Смол.

– Сделаю, – ответил Смольников и отправился ковыряться в моём грязном белье. Я хотел крикнуть ему в спину: "Вот не дай бог трусы пропадут. Убью!"– но промолчал.

– Всё чисто, Серый, – доложил Балу. – На кухне никого.

– В ванной тоже, – отчитался Смол.

– В квартире их только двое, – огляделся Гусь.

Бандиты отрезали мне путь к отступлению, загородив собой выход из комнаты. А Гусь пристроился ближе к окну, чтобы я не сиганул со второго этажа в одних носках. Заботливый.

– Ясно, – кивнул Серый и, посмотрев на меня, спросил в лоб: – Робин, ты где был сегодня ночью?

И мне тоже стало всё ясно: сегодня, пока город спал, кого-то снова жёстко завалили. И господа жулико-бандито из ресторана "Юг"решили, что это Фёдор Спицын режет братву, поскольку забот у него других больше нет. Но неожиданно нашёлся свидетель. Да ещё какой свидетель! Вот, право слово, не знаешь, где найдёшь, где потеряешь.

– Я дома был, – тихо сказал я. – А что случилось?

– Ага… случилось… – кивнул Серый и подошёл к окну.

Он распахнул шторы, впустив в комнату утреннее солнце. В подмосковном январе бывают очень солнечные деньки; мороз крепкий, а солнца много-много. А люблю солнце…

– Чего-то не пойму, бля… – снова переключился на Ирину Серый. – Ты какого хуя здесь делаешь?

Мне захотелось возразить. Напомнить, что с девушкой подобным образом говорить не уместно. Но Серый выставил в моём направлении руку и предупредительно покачал указательным пальцем.

– А ты заткнись лучше! – процедил он.

Серый опять посмотрел в окно и тяжело вздохнул.

– Как достали эти злоебучие бабы! – рыкнул Виноградский-младший. – А ты, Робин, говори, где был, что делал, кого ночью зарезал, кого пощадил?

– Всю ночь был дома, – пожал я плечами. – Ирина свидетель. Мы с полуночи вместе. Чай пили и то-сё…

– То-сё? Что за то-сё, в натуре? – зло хрипел Серый. – Вы что, бля, ебётесь здесь, что ли?

Он подошёл близко ко мне.

– И как давно ты её дрючишь?

– Никто никого не дрючит. Мы познакомились после той ночи, когда я Малышева наказал. А вчера Ирину старший брат отлупил, – переводил я стрелки. – Отлупил и прогнал! И выходит, что девушке больше некуда податься, раз у малознакомого человека она находит приют…

С приютом это я, конечно, загнул. Но на словесные обороты Серому было плевать. По-моему, он вообще забыл, зачем пришёл ко мне. Уверен, что цель его визита была вовсе не поиски любовницы Доктора.

– Какой брат её отлупил? – уставился на меня Серый. – Каравай, что ли?

– Ну по-ходу, да, Каравай, – кивнул я.

Серый перевёл взгляд на бандита Караваева Александра.

– Каравай, ты её пиздишь, что ли?

Каравай недоумённо развёл руки.

– Я пальцем её не трогал, Серый! – оправдывался он. – Это Доктор её вчера пресанул. Причём тут я? Она от меня с похорон сбежала! Сказала, что Доктора хочет найти!

И тут я подумал, что Серый отчасти прав: эти злоебучие бабы запутали даже меня. История с Куликовым и Малышевым повторялась вновь, в том смысле, что, к моему сожалению, я хренова разбирался в людях, хотя считал себя хорошим психологом… Вчера меня предупреждала Анжела, что из осины не вырастут апельсины, а я не верил… Ну что же, значит, нужно учиться слушать людей.

Серый достал сигарету, подошёл к креслу, навис над Ириной и спросил:

– Говори правду: ты была с ним всю эту ночь?

– Да, – кивнула Ирина.

– Следующий вопрос! – пускал искры Серый. – Фёдор куда-то выходил из квартиры: за сигаретами, за пивом, за снегом?

– Нет. Фёдор никуда не выходил, – ответила Ирина.

Серый выпрямил спину, затянулся и звучно выпустил целое облако дыма.

– В общем так… Тут такое дело, Робин, – играл желваками Виноградский. – Короче, нашего любимого капитана Ларина замочили. И это полный пиздец! Менты теперь озвереют!

Я поднял с пола футболку, стал её надевать; что удивлён, виду не показывал. Но я был точно удивлён! И пока мне было не понятно, Колючий его вальнул или кто-то другой.

– И вы решили, что это я его? – спросил я насмешливо.

Серый повернулся ко мне и поднял брови.

– А что ещё прикажешь нам думать? То ты с трупами разговариваешь, то Малышева вот так запросто ёбнул, то исчезаешь в никуда из морга! Ты ведь ненормальный, Фёдор! Я тебе официально заявляю, что Фёдор Спицын – больной психопат!

Я покачал головой.

– Позвольте не согласиться. Поскольку любому моему поступку есть разумное объяснение.

– Ну конечно, есть! – рассмеялся Виноградский.

Серый походил по комнате, осмотрел мои вещи; запомнил мою маму на фотографии в рамке, висящей на стене. Остальные бандиты стояли как часовые. Все следили за мной и ждали приказа от Виноградского.

– Робин, у тебя оружие есть? Ствол в смысле? – задал он вопрос.

– А тебе зачем? – уточнил я.

– Не зли меня, Робин, если спрашиваю, значит, есть зачем.

В моём шкафу на верхней полке хранился стартовый пистолет, который местные умельцы переделали для стрельбы мелкокалиберным патроном. Убойная сила оружия была смехотворна. Но если шмальнуть в упор, то можно и убить. Из этого мутанта я стрелял дважды. И не попал.

– Переделанный стартовый есть. Только к нему нет патронов, – ответил я.

Но никто из парней не хихикал. Не у каждого бандита был свой боевой ствол.

– Ладно, допустим, – кивнул Серый.

Он поманил рукой Ирину и сказал:

– А ты собирайся. Поедем в офис. Разговор тебя ждёт недетский.

Каравай поморщился. Он знал, что сестру никто не обидит, если только выгонят взашей, чтобы больше на глаза не попадалась. Каравай был уверен, что Ирина сама виновата. Он тысячу раз ей уже говорил, чтобы не лезла к Виноградским! А теперь она ещё и с Робином связалась, у которого мозги набекрень.

– Мне необходимо знать, как убили Ларина, – осмелился спросить я.

– Скоро всё узнаешь, – ответил Серый. – Так, парни, идите все к машинам. А я немного здесь задержусь.

Пацаны беспрекословно выполнили команду Виноградского, дружно выметаясь из моей квартиры.

– Ну а ты чего сопли жуёшь? – прикрикнул Серый на Ирину. – Надевай ботинки, шапку свою и шуруй отсюда!

Судя по тому, как грубо разговаривал с Ириной Серый, у Ирины всё-таки были определённые обязательства перед Доктором.

Она поднялась с кресла и жалобно посмотрела на меня. Ну а я лишь пожал плечами. Сейчас не время играть в героя.

Виноградский дождался, когда мы останемся в квартире одни, и, наконец-то, сказал:

– Около двух часов ночи Ларин вышел из «Мухобойки». Он с нашими встречался. Но в машину сесть не успел… Его кто-то встретил и быстро отработал, расстреляв из «макарыча».

Серый играл желваками. У «южных» теперь будут огромные проблемы. Наверняка в милиции знали, что Ларин сотрудничает с бандитами, но существует правило: ментов убивать нельзя!

И мне показалось, что Серый ещё не закончил. Тогда я спросил:

– А почему решили, что это я его убил? Ведь мы были едва знакомы.

Виноградский изучающе впился взглядом в моё лицо. Глаза его быстро бегали, словно сканировали.

– Ларин – живучий был мужик. Ему в башку контрольный всадили, а он ещё трепыхался… Короче, когда его нашли, Ларин твоё имя произнёс. Вернее, погоняло твоё. Он несколько раз повторил: «Это Робин, это Робин…»

А это уже любопытно!

– Он так и сказал: «Это Робин»? – переспросил я.

Серый пожал плечами.

– Меня там не было. И, насколько мне известно, говорил мент с полным ртом крови. Возможно, пацанам показалось.

«Что значит, пацанам показалось?» – недоумевал я, думая об абсурдных обвинениях.

– А если не секрет, кто нашёл его первым? – уточнил я.

– Двое наших. Одного зовут Лысый, второго – Море.

Охренеть можно! Значит, Ларина обнаружил бандит Море! Так может, Море Лаптев его и завалил?

Теперь мне вдвойне не терпелось поговорить с Юрцом и услышать, как говорится, из первых уст, что всё-таки произошло у ночного кафе, под названием «Мухобойка».

– И ещё… Сегодня у тебя встреча с Борисовым. В 19:00 он будет ждать тебя в «Гоблине». Не знаю, как это поможет, но ты просил о встрече, я организовал, – сказал Серый и похлопал меня по плечу.

Он зыркнул на меня исподлобья. Ох, не нравился мне этот взгляд!

– Робин, ты пойми, я уже не мальчик. Не первый день в деле и имею кое-какой жизненный опыт. И знаешь, что я думаю? – прищурился Виноградский.

Откуда же мне знать, что он там себе думает? Потому я отрицательно покачал головой:

– Теряюсь в догадках.

Серый хмыкнул. Взгляд его добрее не стал.

– Сдаётся мне, что ты уже в курсе, кто парней моих валит. Ведь так?

С утра началась прям викторина какая-то. Все меня о чём-то спрашивали. Но этот вопрос был самым опасным. Стоит неправильно отреагировать, как моя жизнь может закончиться на дыбе, со всеми вытекающими.

– Полагаешь, что Лыжник без башки сообщил мне, кто над ним издевался? – спросил я. – К сожалению, нет. К сожалению, мёртвые молчаливы, Серый, и никогда не рассказывают о своих секретах… Я не знаю, кто убивает парней. И кто сегодня ночью застрелил Ларина, тоже не знаю. Кстати, у меня нет даже времени на поиски убийцы.

Виноградский покачал головой и сказал:

– Ну, если врёшь, Робин… Смотри!

Я наблюдал через стекло, покрытое у нижней рамы тонким морозным узором, как отъезжают от моего дома три бандитские машины. Я спокойно стоял у окна и уже не прятался. Если быть откровенным, то сегодня мне повезло. Будь на месте Серого его брат Доктор, то как минимум мне набили бы морду.

– Надо найти Юрца, – сказал я сам себе и стал нажимать кнопки на своём увесистом телефоне.

Послышался писклявый сигнал, затем хриплый голос моего друга:

– Алло…

– Здорова, Юрец. Это Спицын. Встретиться надо.

Я услышал громкий зевок. Потом Юрец ответил:

– Знаю, братуся… надо… Давай через час в "Гриле". Сейчас поссу, умоюсь и выхожу.

– Лады. Через час в "Гриле", – повторил я и отключил вызов.

Не нужно встречаться с мёртвыми, чтобы понять, какой меня ожидает ответ на животрепещущий вопрос о последних словах капитана Ларина. "Да там было не понятно, братуся, – скажет Юрец. – Да я ведь вторым подошёл и толком не расслышал. А ты ж Лысого знаешь, он деревянный повыше пояса. Башка у него тупая, вот и ляпнул… Ты, братуся, – станет успокаивать меня Юрец, – ты не ссы. Всё это херня, Федь".

Через час я был в "Гриле". Это небольшое кафе, в котором всего пять столиков на четверых человек. Но изюминка кафе состоит в том, что каждый стол спрятан в отдельной шатре из ткани. И если не закрывать шторки, то хорошо видно бар и большой телевизор, где сейчас шёл фильм "Форрест Гамп"… Очумелый парень бегал по вьетнамским джунглям и спасал американских солдат. Этот фильм я видел уже неоднократно и хорошо помнил, что наша жизнь похожа на пёрышко, которое ветер судьбы может унести… Да куда угодно может унести… В общем, что нас ждёт впереди, знает только Бог Всемогущий, ну а мы лишь слепо следуем его воле.

После просмотра любого фильма в моей голове происходил анализ картины. Кроме того, я имею интерес к эстетике и культуре межличностных отношений, что проявляется в моей склонности к восприятию красоты человеческих индивидуумов, а также в употреблении алкогольных напитков. Но сейчас наблюдать за мытарствами Форреста и при этом пить пиво – я не собирался, поскольку жаждал видеть своего друга Юру Лаптева, у которого с головой тоже периодические возникали трудности.

В кафе зашёл Море. Он сразу приблизился ко мне, пожал руку и тихо сказал:

– Я только курицу, братусь, закажу и побазарим…

Юрец вернулся к стойке, постучал ладонью по столешнице.

Откуда-то снизу вынырнула женщина лет сорока.

– Добрый день, Юра. Тебе курицу сделать?

– Здравствуй, Ольга. Мне целую курицу, хлеб, майонез, два бутера с докторской и чайничек зелёного чая за тот столик, – указал он в мою сторону. – Чай и два бутерброда прямо сейчас. Гут?

– Всё поняла, Юра, – ответила женщина.

Бандит Море присел на лавочку напротив меня. Бросил на стол пачку сигарет и встряхнул головой. Вчера он явно перебрал со спиртным.

– Тебя уже навестили? – спросил Юрец.

Я потянулся к пачке и достал сигарету.

– Кто меня должен навестить? – уточнил я.

Юрец закурил.

– Кто-кто? Виноградские…

– А-а, эти? Эти у меня с утра были.

– Ну и что скажешь? – щурился Юрец.

– Что тут скажешь… Застукали меня с любовницей Доктора. Потом сообщили, что я предполагаемый убийца капитана Ларина… Удивительно, что менты меня ещё ночью не повязали.

– Не парься, менты к тебе точно не придут, – зевнул Юрец.

К нам подошла женщина. Поставили на стол чайничек, две чашки, кубики сахара на отдельном блюдце и два бутерброда с колбасой на тарелочке.

– Спасибо, Оль, – кивнул ей Море.

Она улыбнулась, но как-то искусственно. Эта Оля явно побаивалась моего друга.

– Жуй колбасятину, братусь, – предложил Юрец.

Я взял бутер и стал жевать. А мой друг разливал из чайничка горячий напиток.

– Только я не понял, какую любовницу Доктора ты охмурил? – спросил он.

– Сестру Каравая.

– Это та с похорон, что ли? – вспоминал Юрец.

Я кивнул.

– И чего, с этой кикиморой Доктор мутит? – не верил Юрец.

– Типа того. Сам в шоке! – ответил я.

– Бля, братусь, с Доктором шутить опасно. Он враз башку открутит… Но чёрт с ним, не суть!

– Вот именно, не суть, – согласился я, потому что с Доктором я ничего делить не собирался; Ирина мне как-то резко разонравилась. – Ты мне лучше скажи, что перед смертью нёс Ларин? Какого хрена он меня вспоминал?

Юрец налил мне и себе чаю и водил носом, принюхиваясь к цветочным ароматам.

– Ладно, – вздохнул он. – Я, короче, бухой был и уже домой собирался. Выхожу из «Мухобойки» и вижу – лежит на снегу мужик. Там, короче, кровь везде, но я его узнал. Это капитан из милиции. Он тоже вышел из «Мухобойки», но я его, честно сказать, там не видел… В общем, я его узнал, и как-то у меня вылетело…

– В смысле, вылетело? – не понял я.

– Блин, братусь… Я тебя почему-то вспомнил, из-за того что ты маньяка подрядился искать, ну и говорю сам себе под нос: «Теперь проблем у Робина прибавится». А этот услышал и, прикинь, очнулся! Он давай шевелиться и трястись! Из его рта кровища хлещет, он глазами хлопает! И тут со спины подходит наш из «южных» Лысый Олежек и слушает, как этот мент три раза сказал: «Это Робин, это Робин, это Робин». Я ведь знаю, что мент тупо за мной повторил погоняло, а Лысый не в курсе… Короче, что он услышал, то и передал Гусю, но уже утром. Вроде сам ему позвонил и рассказал в двух словах. Потом он мне звонил, но я спать очень хотел. Думал, позже разрулим… Ну и вот – разруливаем.

Идиотская какая-то история. Потому я скривил губы. Всё это мне не нравилось.

– Ты только не обижайся. Я-то откуда знал, что он живой? – пожал плечами Юрец. – У него дырка в башке была. Там крови – ведро, а он как-то услышал. Полагаю, это стечение обстоятельств, братусь. Но ты ведь всё равно отмазался. Это ж не ты его вальнул? Правда?

Юрец пил чай и смотрел на меня с подозрением. Вдруг он понял, что мента действительно мог застрелить его друг детства Федя Спицын. И повторяющиеся слова милиционера вовсе не случайные обстоятельства, а предсмертное послание, которое дошло куда надо.

– Нам нужно кое-что обсудить, братан, – сказал я серьёзно.

Юрец поставил на стол чашку, вероятно, ожидая моего признания. Наивный парень. Откуда ему было знать, что я подозреваю его в куда более ужасных убийствах.

– В капитана Ларина я не стрелял. Кто стрелял, мне тоже неизвестно, – сказал я.

Юрец секунду подумал, затем кивнул.

– Ну да, я понял. Не стрелял, и прекрасно.

– Следующий вопрос, – продолжил я.

Юрец снова кивнул и улыбнулся.

– Вот ты любопытный со своими вопросами, – рассмеялся он и покосился на стойку, ожидая целую курицу, потому что запахло жареной птицей.

Аппетит у Море Лаптева был отменный. И у него стальные нервы. Или он реальный маньяк, или не при делах, а я полный кретин.

– Это ты пацанов убиваешь? – прямо без предисловия спросил я.

Юрец чуть приоткрыл рот и прищурился. Взгляд у него стал такой, будто я спросил у него – не пидор ли он?

– Ты чего, Федь, с дубу рухнул? Это что за вопрос вообще?

В последнее время я частенько ошибался в людях. Но в этот раз мой друг Юрец говорил правду. Так сыграть невозможно, если только бандит Море не актёр из Москонцерта.

– Ты чего, братусь? Каких ещё пацанов? – не унимался Юрец. – Ты на этого намекаешь, что ли? Который наших и «борисовских» валит?

Я пожал плечами.

– Не мог не спросить, – шепнул я. – И перестань орать. Твоя Оля с курицей нас услышит!

Юрец снова покосился на стойку. Потом принюхался. Запах курицы гриль был неповторим и явно успокоительно действовал на Юрца.

– А с чего ты взял, что это я? – шепнул он.

Пришлось рассказать о записке с похорон. Ещё я поделился своими соображениями о моём представлении о друге Лаптеве как о человеке, ищущем справедливость и вершащем эту справедливость. Мне казалось, что Юрец идеально подходил на роль народного мстителя.

Он слушал меня, курил, хлюпал чаем и водил глазами.

– В целом согласен, – резюмировал Юрец. – Да, я справедлив, физически развит и людей люблю. Я ведь с детства в спорте. А нас учили – и девочек защищать, и, короче, бабушек…

– Сейчас ты меня понимаешь, почему на тебя подумал? – для полного успокоения спросил я.

– Не дурнее паровоза. Понимаю, – кивнул Юрец Лаптев и расплылся в улыбке, потому что к столу приближалась сорокалетняя женщина с подносом, на котором была курица, хлеб, майонез и презент от поварихи, которую бандит Море трахал уже больше недели.

Глава 12

С завидным спортивным аппетитом Юрец уплетал курицу. Он предложил поделиться со мной частью своей трапезы, рекомендовав ножку или крылышко. Однако я ограничился чашкой чая и двумя бутербродами, поскольку совсем не хотелось есть; а ещё я был разочарован собой.

Море Лаптев не имел никакого отношения к убийству братвы. Он не мог себе этого позволить по одной простой причине, поскольку считал бандитов членами своей социальной группы, а если точнее, то своей команды. Юрец был настоящим спортсменом, и команда для него – нечто неприкосновенное, почти сакральное.

– Ладно, проехали… – сказал я сам себе, прикурив сигарету.

– Что, братусь, не вышел из меня маньяк? – жевал и улыбался Юрец.

Я лишь пожал плечами. Что тут сказать – ошибся.

– На что гуляешь? Где деньгами разжился? – спросил я.

Юрец сдержанно отрыгнул в кулак.

– С какой целью интересуетесь, уважаемый? – лыбился он.

– Забочусь о тебе, – тоже улыбнулся я.

– А-а… заботишься! – взял салфетку Юрец и стал вытирать губы, потому что сожрал курицу целиком, разжевав и покусав даже самые мелкие кости. – Ты мне тему предложить хочешь?

Я подумал о Стасяне. Почему-то мне не терпелось разобраться с этим уродом. И наверняка в его доме найдётся не только оружие, – хотя ружья, автоматы, ножи и пистолеты вполне сгодятся. Подобные индивиды характеризуются высоким уровнем предусмотрительности и склонностью к накоплению материальных ресурсов. В его доме непременно есть и сейф, и подвал, и гараж. Там он и прячет бабло и золотишко. Возможно, что за каменным камином во дворе зарыт клад. Но скорее, клад таится под клеткой ягуара или медведя. Пробраться в дом Стасяна – тема, конечно, запредельно криминальная, но лозунг «грабь награбленное» в последние годы приобрел новую актуальность и значимость.

– Есть коммерс. Живёт он один в большом загородном доме. Тип гнилой, но при бабле…

Я рассказал Юрцу всё, что известно о Стасяне, как называла его Анжела. Юрец слушал меня с интересом, понимая, что этому барыге есть чем нас удивить. К тому же финансы бандита Море неумолимо истощались. А выпивать, мацать девочек и кушать курицу-гриль хотелось каждый день.

– И всё было б ничего, но у этого типа зоопарк во дворе…

– В каком смысле? – не понял Юрец.

– У него ягуар по территории шатается, и медведь в клетке живёт.

– Да ладно? – обрадовался Юрец. – Не верю. Брехня!

Я пожал плечами и добавил перца:

– Анжелкины девки уверяют, что Стасян человечиной своих зверей кормит. Девки видели, как медведя он останками угощал.

– Да хорош тут гнать! – заржал Юрец, не желая потворствовать созданию мифов.

Но вдруг он посмотрел на кучу костей на своей тарелке, взял зубочистку, зажал её губами и задумался.

– Ты что-то слышал о нём? Так? – догадался я, видя, как живо забегали его глаза.

Земля слухами всегда полнится, и кто-то рассказал бандиту Море, что есть некий злодей, который скармливает трупы своему зверью.

– Братусь, а ведь девки не врут. Я слышал о мужике, который держит медведя-людоеда, – стал серьёзен Юрец. – Этот чел квартиры у стариков в Москве отжимает. Только у него целая бригада… И ещё с тяжёлой техникой он что-то мутит. По области экскаваторы угоняют, а потом перепродают… Или просто у него контора по продаже техники. Короче, у него там серьёзные деньги, братусь. Только как подобраться? Скорее всего, дом на сигнализации. И звери… Не может он жить один. Это у него выходной получается, когда баб покупает. В одно табло их трахает, сука!

Юрец крепко призадумался, история его зацепила. Как настоящий спортсмен Море Лаптев любил преодолевать трудности. Стасян был крепким орешком, но и Юрец не мальчик.

– Кстати, как Анжелка? Поди, дрючишь её под хвост? – подмигнул мне Юрец.

– У нас с ней платоническая любовь. Кстати, она тебе привет передавала, – с ходу наврал я.

– Ой, не свисти! – рассмеялся Юрец.

Ну вот, я, кажется, нашёл себе подельника. Кроме него в запасе есть бывший солдат Вадик. Только с ним я ещё не знаком. Но зная напористость Анжелы, вероятность нашего знакомства взрастала с каждой минутой… У нас собиралась своя банда. Я мечтал добиться справедливости, бандит Море Лаптев хотел срубить бабла. Чего нужно солдату Вадику, пока неизвестно. Но скоро я это выясню.

– В дом можно зайти с помощью проституток, – советовал я. – Зайдём, осмотримся, подготовимся; поглядим, чем дышит Стасик, и свалим. Может, там и брать нечего, кроме шкуры большого кота?

Юрец кивнул.

– Короче, я в теме, – согласился он, но его мучил один вопрос: – Скажи, братусь, а тебе-то это зачем?

Хороший вопрос. А зачем я связался с Виноградскими? Зачем помогал Диме Мэру?

– Кто-то людей убивает. Я хочу остановить его. Потому что нельзя убивать не только ментов, но и обычных граждан. А наш Стасик старух и забулдыг на тот свет отправляет. Он хуже монгола своих шкурит… И ещё… Я обязательно должен найти маньяка. У меня к нему личный счёт. Не знаю, как связан Стас и маньяк, но бездействовать нельзя. Вот так, брат.

– У тебя личный счёт с маньяком? – удивился Юрец.

Я кивнул.

Ну да… личный. Я ему завидовал. Он делал, что хотел, и разгребал завалы в одиночестве. А я, который считал себя мечом справедливости, помогал бандитам и зарабатывал на этом деньги. Я ничтожен в сравнении с Колючим маньяком! Хочу знать, кто он такой!

– И ещё у меня сегодня важная встреча с Борисовым, – напомнил скорее сам себе я.

Но Юрец воспринял эту информацию настороженно.

– Блин, Федь… Вот зачем ты с ними связываешься? Не понимаешь, что это за люди?

– Не забывай, что я хочу найти убийцу, – возразил я.

Море Лаптев заводил глазами.

– Как же… подскажет он тебе…

Ничего особенного и тревожного в предстоящей встрече я не находил. Поговорим, обсудим и разойдёмся. Мне не столько нужны ответы, сколько само движение. Ситуацию необходимо всегда обострять и не дать отстояться пене. Мне нужны раздражители, и чтобы всё кругом бурлило и клокотало. Узнав о визите в «Гоблин», даже Юрец резко отрицательно реагировал на мою встречу с Борисовым… А это значит, что я на правильном пути.

Логика моя была небезупречной, но всегда приносящей тот или иной результат.

***

Пацаны с центрального входа колонной заходили в ресторан «Юг». Впереди шёл Гусь, сразу за ним Каравай, после сестра Каравая, и замыкал Виноградский-младший.

– Тормози, Каравай! – позвал Серый.

Каравай остановился, пропустил вперёд Ирину, жалостливо посмотрев ей в спину.

– Не надо с нами, братан. Доктор её пальцем не тронет, отвечаю… Тебе ни к чему любовные тёрки. Сам всё видел. Думаю, оно и к лучшему. Пусть девчонка живёт своей жизнью и забудет о моём брате.

Каравай кивнул. Стрёмно, конечно, вышло. Прям погано. Сестра как одержимая сначала бегала за Доктором, теперь Робина замутила.

– Ты б её учиться в Москву отправил, что ли… – советовал Серый.

– Ну да… можно… – согласился Каравай. – У нас в городе тоже есть филиалы. Пусть себе учится на менеджера или юриста. Они всегда в цене будут.

– Точняк, пусть станет менеджером. Будет твои бабки считать, – пошутил Серый. – Только нужно, чтоб в Москве училась. Договорились, братан?

Серый улыбнулся. Выход нашёлся сам собой. Ирину в институт и с глаз долой.

– На словах всё просто, – пожал печами Каравай. – Посмотрим… Она ведь упрямая.

Доктор сидел за столом, пил кофе и просматривал вчерашние счета за банкет. Иногда он входил в роль новомодного и респектабельного ресторатора.

У стола, спрятав руки за спину, стояла и ждала приказа пухлая Леночка администратор.

Увидев процессию, Доктор тяжёлым взглядом встретил Ирину. Серый уже позвонил брату и сообщил, что в квартире Робина нашёл сестру Каравая.

Виноградский-младший присел за стол.

– Апельсинов мне надави, – бросил он Леночке, щёки которой раскраснелись, потому что Доктор задавал ей неудобные вопросы.

– Фреш потом, – отменил заказ Доктор. – И бумаги забери. Позже договорим.

Он обращался к администратору, а смотрел на Ирину.

Леночка стала собирать в стопочки чеки, складывать счета. Делала она всё аккуратно и не спеша.

– Живее давай! – прикрикнул на неё Доктор.

Леночка ускорилась, быстро смела все бумаги и выбежала из зала.

– Вот такая она, любовь… – цыкнул Доктор. – Пришла и ушла…

Он брезгливо рассматривал Ирину, решая, как с ней поступить. Никто не любит предателей.

– И чем вы занимались там с Робином? Букварь читали? – спросил Доктор.

Ирине даже не предложили присесть. Её отчитывали, словно она не любовница Виноградского, а обычная официантка, которая украла на кухне котлеты. Но Ирина сдаваться не собиралась. Необходимо с ним распрощаться и решить всё здесь и сейчас. Иначе Доктор её в могилу сведёт.

– Фёдор и я… мы любим друг друга! – неожиданно резко выкрикнула Ирина и, подняв глаза, молитвенно попросила: – Отпусти меня, Олег. Я теперь невеста Фёдора. Дай мне уйти спокойно.

Серый достал сигарету и закурил. Назревала интригующая ситуация.

А Доктор откинулся на спинку стула и ухмыльнулся.

– Совет да любовь, конечно… Но всё-таки ответь: как давно у тебя с этим мальчиком любовь? – поинтересовался он.

– С той ночи, когда ради меня Федя убил…

– Убил медведя! – перебил Сырый и рассмеялся. – Федя, блять, убил медведя! Прикинь?

Серый затрясся от смеха. Доктор сдержанно улыбнулся. Но его улыбка была вовсе недоброй.

– Да она лечит тебя, брат! – продолжал потрясываться от смеха Серый. – Сыщик Федя не знает, как от этой шлюхи отделаться. Какие, на хер, невесты, брат?

– Замолчи, Сергей! Мы с Федей любим друг друга! – напористо произнесла Ирина. – И ничего смешного в нашей любви нет!

Она говорила с такой страстью, что слегка ошеломлённый Серый перестал смеяться.

– Ирен, ты понимаешь, что так не делается? – тихо спросил Доктор. – Я не последний человек в этом городе и не могу сначала тебе довериться, а затем вот так запросто отпустить. Тем более к кому отпустить? К психопату Робину? А ты знаешь, что он с трупами разговаривает? Он в морге бывает чаще, чем у себя в квартире… И как мне к этому относиться? И не забывай, что я вложился и подарил тебе квартиру в Москве. Ты мне теперь должна… По жизни должна!

– Не нужна мне твоя квартира, Олег. Забери её обратно! – снова горячилась Ирина.

Доктор подал тело вперёд. Глаза его налились красным.

– Осталось добавить: забери и подавись… – процедил он. – Так?

Действительно, квартира в Москве была. Двушечка в самом центре, с высокими потолками, с ремонтом и мебелью. Но квартира только на словах была подарена Ирине, поскольку оформлена на жену Олега Виноградского. Ирина, конечно, догадывалась, что квартира вовсе ей не принадлежит, но Доктор всегда подчёркивал и щедро заявлял, что это его подарок Ире и будущим детям, которых Ирина ему нарожает.

Заявить о своих догадках прямо Ирина не могла. Она жутко боялась Доктора. Хотя сама навязалась к нему в любовницы, наивно полагая, что сумеет увести его из семьи; что главный бандит города будет только с ней, и все девчонки станут ей завидовать. Доктор казался ей невероятным мужчиной, который на деле оказался обычным сорокашестилетним мужиком, не способным даже нормально её трахнуть. От него всегда плохо пахло. У него был грибок ногтей. Олег только внешне был привлекателен своей харизмой и властным взглядом. С недавних пор он стал ей противен.

Виноградский долго присматривался к Ирине. Затем предложил стать его любовницей.

Они встречались в гостиничных номерах, всё чаще в «Викинге». Там Доктор занимался с ней странной любовью.

Ирина раздевалась догола, Олег лишь снимал штаны по колено и падал на спину, сложив руки вдоль тела. Потом Ирина долго облизывала его член и промежности, чтобы член просто встал. Процесс подъёма занимал порой более получаса. Всё это время из Олега, словно могильные черви, вылезали поганые слова; он лежал на спине, сжимал своими сильными пальцами простыню и проклинал всех, кого только знал. Мат в комнате стоял отборный. Он посылал на хер и пацанов, и известных певичек, и красивых актрис из телевизора. Он клял всех подряд, а она сосала ему член. Он матерился и хрипел от злости, а она глотала невкусные слюни.

Но это было ещё не всё, потому что, когда его член вставал, Доктор заставлял Ирину не только дрочить, но и ругаться самой. Теперь наступала очередь Ирины выражать вербальную агрессию и генерировать нарративы с явно эротическим подтекстом, склоняя по матери одну и ту же женщину. Примечательно, что каждый раз объектом проклятий становилась супруга Виноградского-старшего, которая, как и Ирина, носила имя Ирина!

Доктор не отрываясь смотрел на голую сестру Каравая, которая дрочила ему член и повторяла, что его жена – развратная шлюха и дешёвая шваль, что она трахается со всеми в городе и со всей Москвой, что её имеют все, кого только породили на этот свет… И разве после такого искусного времяпрепровождения Доктор отпустит свою маленькую девочку Иру?

– Я тебе язык вырву, сука! – прошипел Доктор. – Увижу тебя с этим бакланом, убью обоих! Тебе это понятно?

Глаза Ирины налились слезами. Губы её задрожали. Она родилась свободным человеком, в самой свободной стране мира, а стала рабыней этого импотента… и он её никогда не отпустит, если его не убрать с дороги. Фёдор Спицын мог справиться с этой работой. Он легко убил какого-то мужика, и рука его не дрогнет. Федя точно сможет!

– Я хочу домой, Олег. Отпусти меня…

Слёзы лились по щекам. Лицо её побледнело, а Доктор почувствовал, что у него встаёт без предварительных ласк. Ирина его сейчас заводила, и в этот раз можно просто поставить её раком и трахнуть, как нормальный мужик.

– За мной иди, сука! – вышел из-за стола Виноградский-старший.

– Не пойду никуда! – всё поняла Ирина.

– Пойдёшь! – сказал Серый и тоже поднялся на ноги.

Он схватил девчонку за шкирку и поволок через весь зал в отдельный кабинет, в главный офис братьев Виноградских.

Доктор захлопнул тяжёлую дверь. Теперь никто не услышит, что здесь будет твориться.

– Раздевайся! – приказал Доктор.

– Пусть твои вонючие яйца теперь тебе Серый лижет! – закричала Ирина и бросилась с кулаками на Виноградского-старшего.

Доктор встретил девчонку рукой и схватил за горло.

– Помоги ей раздеться, – предложил свою любовницу брату Доктор.

– С удовольствием, – хмыкнул Серый и, подойдя сзади, стал снимать с неё джинсы.

Ира сопротивлялась. Она хрипела, плевалась, пыталась бить руками и ногами, но силы были не равны. Через минуту девчонка лежала голой спиной на столе, а братья брали её, словно военный трофей.

Член у Доктора сегодня стоял как молодой дубок…

***

Если офис группировки "южных"располагался в ресторане "Юг", то "борисовские"базировались в ресторане под названием "Гоблин". Ресторан представлял собой отдельное одноэтажное строение с ухоженным чердаком, со своей территорией, несколькими гаражами и небольшим садом. Там, на чердаке с треугольными окнами, находились тайные кабинеты руководства банды. Константин Борисов проводил в "Гоблине"большую часть своего времени.

Я зашёл в ресторан ровно без пяти семь. На входе меня встретила пожилая женщина, работающая здесь гардеробщицей.

– У меня встреча с господином Борисовым, – сообщил я ей. – Уговорились в 19:00.

– Минуточку, – вежливо ответила женщина. – Пока не раздевайтесь, я уточню.

Она оставила меня одного, сама проследовала в зал.

Здесь я никогда не был. Место это было хмурое. Простой люд обходил кабак стороной. В "Гоблине"зависали исключительно люди близкие к "борисовским".

Через минуту женщина вернулась.

– Константин Сергеевич ждёт вас, – сказала она. – Давайте ваши вещи, молодой человек. У нас не принято ходить в верхней одежде.

Я скинул куртку, спрятал шапку и перчатки в карманы.

Женщина повесила на крючок мои вещи. Перед тем как передать бирку, обыскала меня.

Я послушно поднял руки. Надо, значит, надо.

Проверив меня, женщина передала бирку под номером семь… Невероятная галантность! Прямо как в Большом театре, – из меня даже пыль выбили. И цифра семь была многообещающей. Хороший знак.

Однажды ещё в сентябре я помог одному "борисовскому". У него пропала мать – уже в годах женщина с расстроенной психикой. Она вышла из квартиры и не вернулась. Мне сообщил о пропаже мой одноклассник Лёха Куприянов, который числился рядовым бандитом. Лёхино желание помочь своему братишке, а также хоть немного поднять свой авторитет, вернуло женщину в семью. Потому что я нашёл её достаточно быстро.

Это оказалось несложно, поскольку Лёха в своём рассказе упомянул одну важную деталь. Перед тем как выйти из дома, женщина готовила картошку с грибами. Затем она почему-то заторопилась и, накинув платок, покинула квартиру. И первое, что пришло мне в голову, что тётка отправилась не в церковь, а именно в лес за добавкой. Ей просто хотелось собрать немного грибов: для себя и для своего сына-бандита.

Так всё и вышло. Я проконсультировал Лёху по телефону и посоветовал не тратить время на хождение по местам сбора религиозных верующих, а подсказал искать женщину в определённом лесном массиве, рядом с городом со стороны области. Лес в том месте был невероятно шикарным. Заблудиться в нём мог и нормальный человек.

Не прошло и трёх часов, как Лёха с радостью сообщил мне, что тётку нашли именно в том самом лесочке. Лёха сказал, что сам Борисов был поражён моей сообразительностью… Значит, он обо мне наслышан. И это прекрасно.

– Ты Робин, он же Фёдор Спицын? – спросил меня крупный мужчина с седовласым ёжиком на голове.

– Да, я Фёдор Спицын, – ответил я.

Борисов, по кличке Бык, выглядел впечатляюще. Это был физически сильный человек. Массивная челюсть, мясистые черты лица, огромные кулаки. Он походил на настоящего гоблина, но все обращались к нему Константин Сергеевич. Даже бандиты "борисовской"группировки никогда не называли его Быком. И я тоже бы не рискнул.

– Присаживайся, Фёдор, – предложил мне место Борисов.

Я устроился за столом. Огляделся.

В зале сидели ещё пятеро пацанов. Некоторых я узнал. Среди них был и Лёха Куприянов.

Все смотрели на меня строго и изучающе. Лёха тоже держал марку сурового бандита.

– Я ищу убийцу парней, – сказал я. – Меня наняли Виноградские. И у меня несколько вопросов, если позволите…

Борисов кивнул. Он знал, кто я и для чего встречаюсь с ним.

– Сколько ваших парней убито маньяком? – спросил я.

– Сомневаюсь, что он маньяк, – ответил Борисов.

Спорить я не стал. Бывший мент, безусловно, прав. Но как-то нужно обозначить убийцу.

– Всё так, – согласился я. – И всё же, сколько погибло… и каким образом умерщвлены ваши люди?

Борисов не показывал мне фотографии. Найти в лесу бабушку – это одно, а вот найти маниакального убийцу – это уже другой уровень. Как бывший мент он знал это лучше прочих.

– Убито двое. Обоих убили ножом ударом в печень. Прочие раны не смертельны, но невероятно болезненны. Оба человека были связаны. У одного из них была сломана шея, будто ему провернули голову, – Борисов вздохнул, но не закончил.

Я ждал продолжения.

Он закурил. Сигарета выглядела в его руках как спичка.

– Не знаю, как тебе удаётся так ловко находить пропавших людей и раскрывать преступления, но этих тварей нужно непременно найти. Я уверен, что работает не один человек. Это целая группа… А весь этот перформанс с целлофаном, верёвками и колючкой – всего лишь ширма. Это работают профи, Фёдор…

Борисов смолк. И я подумал, что он чуть не проговорился и хотел добавить, что работают профи и потому пора валить из России, например, куда-нибудь, где тепло и море. Испания и Греция подойдут. Народ там беззаботный, глуповатый, весёлый – самое место для русского бандита, чтобы чувствовать себя в безопасности.

– Больше мне нечего добавить, – кивнул Борисов. – Но я надеюсь на тебя. Найди их, Фёдор. Призови своих духов, подними мёртвых и найди! Я вижу, ты особенный парень… И ты Светлый человек.

Светлым меня ещё никто не называл. Тем более бандиты. В сравнении с Борисовым, у которого тело было заляпано кровью по самые плечи, – я действительно Светлый. А он не Светлый – он Тёмный. И это правда.

Я вышел из «Гоблина». Было темно, и снова ударил мороз. На Крещение всегда очень холодно. Может и за минус тридцать опуститься. А минус тридцать в Подмосковье – это уже зверский экстрим, и дышать невозможно.

Возле «Гоблина» стояло несколько «Жигулей». Моторы всех машин нещадно дымили.

– До Универсама за полтинник добросишь? – спросил я у бомбилы.

Водитель знал, что в «Гоблине» тусуются исключительно пацаны или к ним приближённые, потому согласился сразу. Тем более что полтинник – это нормальная цена; и здесь ехать-то всего пять минут.

Я сел в тачку. Машина тронулась. Мы отъехали всего сотню метров, как раздался оглушающий взрыв.

Я успел обернуться и увидел, как из окон ресторана «Гоблин» вырывались огненные языки пламени и разлетались в стороны деревяшки и обломки стены.

Водила врезал по тормозам. Руки его затряслись от страха.

– Пиздец… Что это? – пробормотал он.

Я посмотрел на него и тихо сказал:

– Чего встал? Поехали отсюда. Тем, кому суждено утонуть, не сгорят…

Глава 13

На миг обернулся, чтобы посмотреть, как горит.

Картина была печальная и в то же время впечатляющая. Полагаю, что «Гоблин» сгорит дотла. Взорвалось там что-то мощное. Пожар уже охватил центральный зал, перешёл на гардероб и кухню. Скоро всё здание, подсобки и гаражи запылают.

Чёрт с ним, с Борисовым, а Лёху Куприянова жаль. С малолетства с ним знаком. Куликов и Малышев из детсада куда-то по дороге жизни затерялись, а вот Лёха остался… И женщину на входе жалко. Вежливая, обходительная была. Наверное, она мать какого-то из бандитов и насмотрелась в «Гоблине» разного дерьма… Но так умереть? Сгореть заживо – страшная смерть. Не заслужила она.

Я ехал в стареньких «Жигулях» и думал: «Интересно, кого я вообще подрядился искать? Колючий маньяк, он кто такой? Или взрыв в «Гоблине» – это отдельная история, никак не связанная с трупами в целлофане?»

Чувствовал я себя ущербно. Ощущал собственную мелочность и ничтожность. Колючий мог отправить меня на тот свет, взорвав боеприпас всего несколькими минутами ранее… Хотя, возможно, вовсе и не Колючий работал. Вполне вероятно, что это разборки братвы. Поскольку нельзя забывать о братьях Виноградских. Взорвать конкурента Костю Борисова в его собственном логове – сильный ход. Да и менты могли подсуетиться. Да и хрен знает, кто ещё мог… В любом случае мне подарили жизнь, в том смысле, что могли и отнять.

Водила подвёз меня к Универсаму.

Я честно расплатился, подозревая, что мужика скоро найдёт милиция, и он доложит, куда довёз неизвестного парня сразу после взрыва. И у водилы есть свои интересы и обязательства. Бандиты разрешили стоять ему возле «Гоблина», потому он с радостью расскажет братве обо мне. А ещё он передаст ментам полусотенную купюру, чтобы пальчики мои откатали, которую сейчас спрячет в бардачке – а что, вдруг это я тот самый злой и коварный бомбист, уничтоживший лидера «борисовской» группировки?

Не исключено, что за мной ночью придут. Ко мне уже каждое утро кто-то приходил. Я стал невероятно популярен у местных бандитов, и, судя по последним огненным минутам, становлюсь ещё популярнее. Как бы самому не сгореть в лучах славы. Менты могут запросто покалечить, выбивая из меня информацию, а бандиты, не разобравшись, хлопнут и даже не вспотеют.

Потому в свете сложившихся обстоятельств я пришёл к выводу о необходимости временного перехода в латентную фазу деятельности, а если говорить по-русски, то нужно «залечь на дно». Мне необходимо переждать несколько дней, пока всё уляжется. Не хотелось попасть под горячую руку. У Константина Борисова остались весьма кровожадные соратники. Вдруг начнут под меня копать?

Я брёл мимо кинотеатра «Дружба», думал и замерзал. Холодища была жуткая.

Тогда я решил посмотреть кино. Скорее, чтобы согреться.

Зашёл в здание кинотеатра. Стало теплее.

Прошёл в отдел касс. Заглянул в единственное окошечко, из которого пробивался неяркий свет важнейшего из искусств.

– Здравствуйте. Подскажите, во сколько ближайший сеанс? – спросил я у женщины неопределённого возраста, которая куталась в шаль и сидела в пушистой шапке под светом грустного светильника на столе.

– Ну слава богу! – обрадовалась она. – Я уж думала сорвётся показ!

Я тоже ей улыбнулся.

– А сеанс-то во сколько? И ещё хотелось бы знать, какой фильм? – уточнил я.

– Так в 20:10 сеанс, – продолжала улыбаться женщина. – А фильм американский. Комедия. «Познакомьтесь с Уолли Спарксом» называется. Будете покупать билет?

Я призадумался.

– Молодой человек, купите, пожалуйста, билет. А то сеанса не будет.

– Это почему не будет?

– Как почему? Потому что мне нужно продать три билета. Два я уже продала, и вот вы третий клиент! А если три билета не продам, то по нашим правилам фильм не включаем.

Давно я в кино не ходил. Раньше в «Дружбе» всегда был аншлаг. Времена изменились.

Я огляделся. Но двух человек, которые купили билеты до меня, я так и не заметил.

– А где же эти двое счастливчиков? – спросил я.

– Не знаю. Ушли куда-то. Может и не вернутся. Но билеты они ведь купили!

Значит, придётся сидеть в огромном зале в одиночестве. И это очень даже любопытно.

– А американский фильм, он нормальный? – поинтересовался я.

– Отличный фильм! – рассмеялась женщина, а голос её показался вполне молодым и даже задорным.

– Ну тогда уговорили. Давайте мне билет, – решился я и передал деньги; сумма была смешной, но, видимо, моим согражданам сейчас совсем не до кинематографа. Кстати, я слышал, что в нашу «Дружбу» приезжали презентовать новый фильм сразу трое известных актёров. Это был Табаков, Гафт и Машков. Но зрители всё равно не пришли, хотя свой номер трое метров отечественного кино исполнили полностью.

Кассирша приняла деньги, спрятала их в стол.

– И где же мой билет? – постучал я пальцем по полочке у окошечка.

Женщина по-доброму посмотрела на меня.

– Зачем вам билет? Я и так вас помню. Неужели мы будем бумагу переводить?

Она закрыла окошечко, потушила свет и вышла ко мне.

– Сеанс начнётся через пятнадцать минут. Пойдёмте я вас провожу в зал… И раздеваться не обязательно. У нас не жарко.

Я подумал, что неплохого было бы посмотреть фильм с пивком и чипсами.

– Можно я в магазин сбегаю? Пиво хочу, – сказал я.

– Пиво? Так я продам вам «Балтику 3». И чипсы с сухариками у меня в ассортименте. Сколько вам надо бутылок? У меня много.

Вот это сервис! Вот это я понимаю новая Россия! Я был единственным посетителем кинотеатра, и мне разрешили пить пиво прямо в зале.

– А как на счёт покурить? – наглел я.

Женщина сегодня была невероятно щедра.

– Садитесь в первый ряд, молодой человек, я вам кружку и пепельницу принесу.

И кто скажет, что я не счастливый парень, что сегодня мне не фартит?

Вытянув ноги, я пил пиво, курил и смотрел фильм. В зале на двести мест я был один… Интересно, а кто заводит шарманку? Наверное, добрая женщина была и кассиром, и билетёром, и киномехаником, да ещё и директором.

Фильм оказался не пойми о чём. Я просто пялился на экран, хлебал «Балтику» и думал о своём.

Только что взорвали бомбу в «Гоблине». Полагаю, меня уже ищут. Некоторые товарищи очень хотят узнать, сколько и какой боеприпас я притащил в ресторан? Хрен мне сразу поверят, что это не я Борисова отработал. А может, меня Виноградские подставили? Хотя… кто поверит, что какой-то парень так тупо подписался занести в кабак бомбу? И вообще, кто я такой, чтобы воевать с «борисовскими», которые скоро поменяют своё название, потому что придёт какой-нибудь Сидоров и станут они «сидорскими»!

Я открыл очередную бутылку и заржал от названия «сидорской» бригады. А ещё я подумал, что можно свалить в Москву и затеряться на её бескрайних просторах. Деньги у меня были, не пропаду.

А можно пойти и сдаться Виноградским и объяснить им, что я не при делах. Типа, там само бабахнуло.

Ещё можно вообще ничего не делать. Ну придут ко мне, ну спросят, ну убьют… Хотя третье, это уже лишнее, поскольку я ещё не успел износиться. Я ещё целенький, непокоцанный.

Всегда был уверен в том, что каждый человек должен жить на полную катушку. Нужно истрепать себя, чтобы отдавая концы – тело напоминало застиранную старую тряпку: здесь дыра, тут заштопанная дыры, тут шрамы и нет ни одного зуба. Ну а я был ещё отполированный, довольно крепкий шар, катающийся как сыр в масле. На мне даже трещин нет, только мелкие царапины. Мне ещё жить да жить. Фёдору Спицыну предстоит пройти долгий путь. Хотелось шагать по жизни путями неизведанными и сделать что-то особенное. И для начала надо найти Колючего маньяка, ну и разобраться со всей этой суетой.

Мысли путались. Я храбрился и здорово повеселел, и уже трижды сходил в туалет.

Женщина-кассирша продала мне седьмую бутылку, и я прилично окосел, но уходить из кинотеатра не собирался. В 23:00 был последний сеанс. Я был готов купить сразу три билета, чтобы продолжить просмотр данного шедевра. Потому что я ни хрена не понял, что происходит на экране. Какой-то мужик и его сын… Они куда-то ходили, о чём-то говорили… Херня полная…

Вдруг у меня запиликал телефон.

Я достал из куртки свою могучую трубу.

– У аппарата! – сказал я громко.

– Пьяный что ли? – послышался голос Анжелы.

Я собрался. Подтянул ноги. Хотел крикнуть или свистнуть, чтобы невидимый киномеханик сделал потише, но сдержался.

– Есть немного. Пиво пью, – признался я и добавил: – И отдыхаю!

– Бли-ин… – послышалось разочарование.

– Да нормально всё. Чего ты хотела?

– Хотела… – сказала Анжела. – Дело наше хотела… Короче, Стасян девок моих забрал на сутки. Я Катьке телефон купила. Она будет звонить, если что… Ты ещё помнишь, зачем звонить?

Эта тема вообще не вовремя. Мне бы со своими старыми делами разобраться.

Я молчал в трубку. Возможно, даже сопел.

– У тебя что-то случилось? – настороженно спросила Анжела.

– Ну… тип того…

– Сейчас подъеду. Ты где?

Вот за что я её и люблю. Чует своим девичьим сердцем, что у меня беда и скорее бежит помочь. И как Анжелку не любить? Может, нам пожениться?

– Я в «Дружбе», ангел мой. Кино смотрю, – ответил я.

– В городском кинотеатре? – уточнила Анжелка.

– Ну конечно! В нём!

– Жди. Сейчас буду, – сказала она и отключила связь.

Вот и поговорили… Я вздохнул, достал сигарету и прикурил. На экране мелькало множество людей. Вероятно, там происходило что-то важное. Какой-то пожилой мужик выпучивал глаза. Если бы этот мужик знал мои проблемы, он бы просто ёбнулся!

Послышались шаги. Я повернул голову.

Ко мне подошла женщина-кассирша и присела рядом на откидной стул.

– Раньше кинотеатр посещали с радостью, а сейчас с горестями, – сказала она. – К нам один парень постоянно приходит. Ни один фильм не пропускает. Я ему курить разрешаю. Тоже сядет в первом ряду, курит и думает о своём. Бывало он три фильма в подряд просидит. Тоже мучается.

Видимо, я совсем плохо выгляжу, раз меня незнакомая тётенька пожалела. У неё билеты не покупают, сеансы срываются, а она меня жалеет… Хорошая женщина…

– К кинотеатру сейчас девушка подъедет. Встретите её? Проводите ко мне? А я билет куплю. Или сразу три, – полез я в карман за деньгами.

– Да ладно, не надо билет, – махнула рукой женщина и уточнила: – Когда она приедет? Прямо сейчас?

– Минут через пятнадцать, думаю, – ответил я и, достав пачку, предложил ей сигарету: – Хотите?

Она кивнула и взяла сигаретку.

Я щёлкнул зажигалкой.

– У тебя проблемы, да? – спросила женщина и выпустила тонкую струйку дыма, как умеют дымить только изысканные дамы; возможно, она и была изысканной и утончённой, только в последние годы все чувства притупились, потому что она, как и весь мой народ, выживала.

– Могу квартиру тебе сдать… недорого. Там тихо. Из соседей только я и дед на первом, и одна бабка на втором этаже.

Я тоже закурил.

А что… это хороший вариант отсидеться в никому неизвестной хазе отеля «Атлантик».

– А где дом находится? – спросил я.

– На окраине. У бывшего предприятия Лесного хозяйства. Там и магазин приличный есть, и общественный транспорт ходит.

Ну не «Атлантик», конечно, но всё же…

Покопавшись в кармане, я вытащил одну купюру номиналом сто долларов.

– Договорились! – сказал я и передал деньги.

Женщина приняла сотню баксов, спрятала её в карман своей кофты.

– Я на машине, подвезу тебя. Я к себе пойду, ты к себе. На месте ключи получишь. Хорошо?

– Почему хорошо? Отлично! – улыбнулся я и присмотрелся. Почему-то на кассе она казалась мне в возрасте: лет пятьдесят или пятьдесят пять.

– Мне тридцать шесть лет, – неожиданно призналась женщина, поправляя тёплую шаль, которая её и старила. – Моё имя Анастасия.

Она протянула руку, и я осторожно пожал кисть.

Не знаю… Наверное, я должен был поцеловать руку, а я пожал. Вот ведь невежда!

– А я Фёдор, – сказал я и всё-таки поцеловал ручку, стараясь не кряхтеть и не муслякать.

А рука у неё была тёплая и нежная. Я люблю тонкие, аккуратные пальчики. У Анастасии было всё именно так, как мне нравится.

– Пойду подругу твою встречу, Фёдор, – сказала она и поднялась со стула.

Я кивнул.

Анастасия потушила сигарету и медленно отправилась на выход.

«Красивая она», – подумал я, глядя на её худенькие лодыжки.

Наверное, в прошлом Анастасия была балериной. А может и спортсменкой. Например, художественной гимнастикой занималась. Уж очень у неё ноги были точёные и лёгкие… Короче, она мне понравилась…

Я открыл ещё одну бутылку и пил прямо из горлышка. Сидел смаковал и причмокивал, пока не увидел красивую Анжелку в сопровождении красивой Анастасии.

Анжела была на каблуках, в длинном пальто с воротником из чёрного песца. Она шла большими шагами и напоминала мне внучку Шаляпина. Было в ней что-то барское.

– Оставлю вас, – сказала Анастасия и сразу же удалилась.

Анжела и я смотрели ей вслед.

– Ты её это? – спросила Анжела.

– В смысле это? – не понял я, хотя всё понял.

– Ну это!

Для наглядности Анжела сделала на левой руке пальцами колечко, а указательным пальцем правой руки несколько раз вошла и вышла в кольцо.

– Трахаешь её, Спицын?

Я пожал плечами.

– Это кассирша. Мы только что познакомились. За пять лет я здесь в первый раз побывал, – зачем-то оправдывался я.

Анжела покачала головой, не поверив.

– Ладно, чёрт с ней, – тоже закурила Анжела и поёжилась. – Как ты тут сидишь? Ведь холодно!

– Пиво хочешь? – предложил я.

Анжела строго посмотрела на меня.

– Хочешь, чтобы я обоссалась здесь? Хватит пить, Фёдор! – отчитала она. – Говори, что натворил…

Не хотел я её впутывать. Анжелка не верит, что я Анастасию не трахал, что уж говорить про взрыв в «Гоблине».

– Бля-ять, Спицын! – поняла она. – Ты был в «Гоблине»? Ты с Борисовым встречался?

– Откуда знаешь? – огляделся я.

– От верблюда! Ну ты даёшь! Весь город на ушах стоит, а он сидит себе спокойно, кино смотрит!

До чего же бабы умные пошли! Может, Анжела и Анастасия сами без меня Колючего маньяка найдут? И убийство Борисова заодно раскроют. Я буду кино смотреть, а они искать.

– Я встретился с Борисовым в «Гоблине». Мы нормально поговорили. Я вышел, сел в тачку, и как бабахнет!

Анжела скривила губы.

– А водила тебя запомнил? – спросила Анжела и сразу сама себе ответила: – Конечно, запомнил…

– Ну вот так… – развёл я руки.

– Нельзя тебе домой, – думала Анжелка. – Есть где переночевать?

Рассказывать, что снял квартиру у кассирши, я не рискнул.

– Есть, – кивнул я.

Анжела курила и рассматривала меня.

– Опасно это… очень опасно… – сказала она тихо. – Они на всю башку больные…

– Кто? – уточнил я.

– Да всё они, Фёдор! – прикрикнула Анжелка.

– Да не переживай ты так! – успокаивал я. – Каждый день кого-то убивают. И много находят тех, кто убивает? Это всё ви-ся-ки! Завтра я позвоню Виноградским и поговорю.

– Ага, так они тебя и послушают, – хмыкнула Анжела. – Я тебя с Мороженщиком сведу. Если Борисов погиб, то Мороженщик станет главным в бригаде.

– Ничего себе! А откуда ты его знаешь? – удивился я.

– Мороженщик – какой-то родственник моего Вадика. Понятно? Ещё вопросы есть?

Да что же это за Вадик такой? Он и воевал, и Анжелку замутил, что само по себе уже подвиг, – да ещё сам Мороженщик у него в родстве! Прямо, сука, какая-то мощная Санта-Барбара получается!

– А где сейчас твой Вадик?

– Да мать у него болеет. Постоянно к ней ездит. Через часик вернётся.

– Угу, – улыбнулся я и взял Анжелу за руку.

Её рука тоже была утончённой, но ледяной.

– Блин, – прошептала Анжела, – сейчас бы к тебе, в твою комнатку, под одеяльце. Тебе, кстати, понравилось?

– Очень понравилось, – ответил я и заметил, как на нас из тёмного угла смотрит Анастасия.

Она сидела на крайнем месте, наверное, в пятом ряду и наблюдала за нами. Сто пудов она трахаться захотела! Надо добраться до Лесного хозяйства и пригласить её к себе на огонёк.

– Не станут Виноградские усложнять, – неожиданно заговорила Анжела. – Если б они хотели замочить Борисова, то точно без тебя. Зачем им такие сложности? Ты мог прийти, мог не прийти, а мог опоздать… Не они это сделали.

Ну точно ей пора в мусора! Мозг у Анжелки невероятно практичен. Соображает!

– Ты пока Серому не звони. Позже расскажешь, как всё было. А я с Мороженщиком порешаю, если срастётся.

– Классная ты девчонка, Анжелка! – признался я.

– Я знаю, – улыбнулась моя боевая подруга. – Ладно, Спицын, мне пора… Плохо, что со Стасяном сегодня у тебя не выходит. Но Катьку я зарядила. У неё задание. Она моя разведчица теперь!

– Чтоб я без тебя делал? – улыбнулся я, а Анжела забрала свою руку, встала и пошла к дверям.

Я видел, как её встретила Анастасия. А Анжелка уже кому-то звонила и громко кем-то командовала.

– К «Дружбе» подъезжай, говорю! У меня времени нет! – услышал я её голос и снова хлебнул из бутылки.

Глава 14

В зале зажёгся свет, пропал звук, и потух экран. Мне показалось, что я услышал скрип кресел и топот сотен спешащих на выход ног. Но, оглядевшись, увидел только Анастасию, убирающую с пола бутылки.

– Отрубился я, что ли?

– Есть немного, – ответила Анастасия. – Просыпайся, Фёдор, да поедем домой. Поздно уже.

– А сколько… – хотел спросить я, но заметил электронные часы у горящей зелёным цветом надписи «Выход», на которых было 22:36.

– Минут тридцать ты поспал, – сказала Анастасия, собрав в ряд все бутылки. – Ты первый, кто досидел до конца этого идиотского фильма.

Я хмыкнул и пошутил:

– Наверное, ещё раз эту комедию посмотрю. Обхохочешься!

– Возможно, что следующего раза не будет, – вздохнула Анастасия.

– Почему? Всё дело в трёх билетах?

– Если бы, – присела она рядом.

– Покурим? – предложил я сигаретку.

– Нет. В машине покурим. Пошли, Фёдор… Чёрт с этими бутылками!

Она устала. Поднялась с трудом. Пропала её легкость, но утончённость осталась.

– Так почему следующего раза не будет? – спросил я.

– Закрывают нас навсегда. Хотят этот храм искусства переделать в казино. Здесь будут «однорукие бандиты», тут двурукие и безмозглые бандиты! – указала неопределённо рукой куда-то в воздух Анастасия. – Последние дни наша «Дружба» доживает. Зе энд и не хеппи энд!

Я пожал плечами и медленно пошёл за ней. Меня покачивало. И жуть как хотелось пить.

– Мне б водички, – кашлянул я.

– Вот здесь спасительная влага, мой таинственный гость, – показала она на большой железный бачок с краником; к кранику была пристёгнута цепью ещё и железная кружка; всё как в моём детстве в пионерлагере – и к тому же бесплатно.

Вода была холодная, но свежая. Неужели за всем хозяйством следит только Анастасия? Как всё успеть?

– А кто хочет казино здесь сделать? – поинтересовался я, будто мог спасти кинотеатр.

– Виноградские, – тихо ответила Анастасия. – Знаешь таких?

– Знаком, – кивнул я.

– Понятно…

Она подошла к щитку и стала опускать тумблеры, отключая электричество. Потом мы отправились в отдел касс.

Анастасия вынесла из комнатки мутоновую шубу. Шуба была новая и приличного качества.

– Выходи на улицу. Там «Тойота» праворукая у входа. Это моя машина. А я пока на сигнализацию храм поставлю.

Я сразу нашёл машину. Тачка была старенькая, но японцы живучие. Эта «Тойота» ещё побегает.

Анастасия села за руль, я запрыгнул на пассажирское сидение.

– Теперь главное, чтобы завелась, – улыбнулась она.

– Если что, подтолкну! – геройствовал я.

Анастасия провернула ключ, и машина завелась с первого раза. В такой мороз наши «Жигули» даже глушить страшно, а эта не подвела.

– Хороший бензин заливаю. Не разбавленный… качественный. Потому с полпинка и заводится, – объяснила Анастасия.

Я тачки не люблю. И вообще в них плохо разбираюсь. Хотя опыт вождения есть, и права категории «В» у меня имеются. Я их купил в автошколе бывшего ДОСААФа. Всего двести бакинских, и ни разу на занятиях не был. Права привезли прямо домой. Только там подпись не моя стояла. Кто-то из гаишников своей корявой рукой печатными буквами нацарапал – Ф. СПЫЦИН… Шутник хренов!

Город был пуст. Нам попадались редкие машины.

На светофоре нас догнал милицейский «Форд». Сейчас в Москве и в Подмосковье в некоторых подразделениях появились такие каракатицы. В машинах я рублю совсем хреново, но точно знал, что этот монстр был быстр и вместителен. Вечно в «Фордах» мусоров, как шпрот в банке. Тоже мне, рижская полиция!

Молодой парень в форме, который был не старше меня, заглянул в салон «Тойоты». Но заметив за рулём женщину, потерял интерес. Мне показалось, что он лёгким кивком поздоровался с Анастасией, словно узнал её.

Мы поехали прямо, менты свернули налево.

– И как ты одна справляешь со всем хозяйством? – сказал я, перейдя на «ты», потому что Анастасия тоже обращалась ко мне на «ты».

– Хозяйство… Слово-то какое неуклюжее подобрал, – улыбнулась она.

– Я в том смысле, что всё одна. А кинотеатр – это всё-таки кинотеатр!

Моя словесная эквилибристика снова вызвала улыбку на её лице.

– Не одна я. У нас и киномеханик есть в штате, и билетёрша, и два кассира. Ещё должна быть уборщица… и сторож; но рядом отдел милиции. Они нас хорошо охраняют. Пока всё тихо.

– Эти наохраняют! Они ещё и полы помоют! – тоже улыбнулся я, представив капитана Ларина со шваброй – земля ему пухом…

– Но тем не менее… Меня в милиции многие знают. Я неоднократно встречалась с начальником Косогоровым и его замом. Я ведь всё-таки директор «Дружбы»! – весело и важно заявила Анастасия. – Пока вопрос с помещением не решён окончательно, я заменяю всех работников. Платить-то им нечем. Мы же бюджетники.

– А с нашим мэром встречалась?

– С Дмитрием Владимировичем Горшковым?

– У нас один мэр. С ним.

Анастасия кивнула.

– Был разговор. Недавно… Но у Дмитрия были большие проблемы. Да ты слышал, наверное. У него дочь какие-то сволочи украли.

– Слышал, – тоже кивнул я.

– Говорила я с ним. Но что может сделать мэр, когда в стране бардак? Денег на нас не хватает, а казино – это всё-таки средства в бюджет. Ведь это и пенсии, и пособия; ремонт дорог, детсады…

Вроде умная она женщина, а простых вещей не понимает.

– И как тебе наш мэр?

– Честный человек. Толковый управленец. И патриот своей родины, – серьёзно ответила Анастасия. – Таких бы по-больше руководителей, мы б тогда зажили!

Ага, такие только на катафалке могут привезти в светлое будущее. Дима Мэр был ещё тем ворюгой… Святая ты душа, Настенька…

– Жаль, конечно, кинотеатр, – вздохнул я; если б его не закрыли, я мог устроиться туда на работу, например, сторожем. У меня, сука, ни одна бы мышь не проскочит! Робин-Бобин – мышелов!

– Закроют обязательно. Это дело времени. Виноградские такой лакомый кусок не упустят. Конец нашей «Дружбе», Фёдор. В смысле, кинотеатру, – почему-то рассмеялась Анастасия.

Мы подъехали к двухэтажному дому, почти такому же, в котором проживал я. В этом посёлке все дома были двухэтажные, пошарканные и старенькие.

Машину мы оставили под окнами, сами зашли в подъезд.

– Здесь живу я, а это твоя квартира. Можешь здесь до весны оставаться. За свет только плати… Ну и чтоб без приключений, – сказала Анастасия, и я почувствовал в её голосе начальственные нотки; всё-таки она директор «Дружбы».

Анастасия зашла в свою квартиру, затем вынесла ключи.

– Это диван, это телек. Там ванная и туалет. Там кухня. Воду можно пить из крана. Разберёшься?

Мы прошлись по маленькой однушке, наполненной минимумом старых вещей. Чувствовался запах какой-то неведомой, но такой близкой старушки.

– Здесь прошло моё детство, Фёдор. В этой квартире бабуля жила, а в соседней – я с мамой. Мама в Лесхозе товароведом работала… Древесину сортировали, отгружали вагонами. Цех мебельный здесь был. Сейчас тоже люди работают, но ведь воруют…

– Сюда б нашего мэра! Он бы порядок навёл! – сказал я серьёзно.

Анастасия улыбнулась. Всё она понимала – всё знала.

– Сейчас постельное принесу…

Я присел на диван. Стал искать пульт, но вдруг понял, что телек ещё советский. Чтобы переключить, придётся побегать. Да и хрен с ним. Побегаю!

В комнату снова зашла Анастасия. Аккуратно положила на диван стопку белья.

– Я б тебя чаем угостила, но очень устала. И вставать рано. Буду в кинотеатре пока одна трудиться… Так что спокойной ночи, Фёдор.

Она пошла в коридор, но вдруг обернулась и спросила:

– Тебе здесь нравится?

Я посмотрел ей в глаза.

– Нравится, – ответил я и сразу добавил: – И ты мне нравишься, Анастасия.

Она улыбнулась. В квартире было тепло, потому её губы налились алым и стали чуть припухлые, словно она их специально прикусывала. Так и хотелось попробовать эти губы на вкус.

– Тогда не называй меня Анастасией, а зови просто Настей.

– Хорошо, Настя, – сказал, чувствуя, что если она сейчас не выйдет, то я встану, схвачу её и, не расстилая простыней, займусь с ней любовью.

– Пошла я к себе… А ты на кухне в окошко кури. Я всегда так делала, когда бабуля была жива.

Раз заговорили о мёртвых, значит, точно пора спать и никакого секса не будет.

– Понял. Спокойной ночи, Настя.

– До завтра, – сказала она и вышла из квартиры.

***

Спал я как крепко. Проснулся, когда на улице было уже светло.

На стене висели старые часы с гирьками на цепочке и тикали. Они показывали 10:20.

Я выспался, но очень хотелось есть.

На кухне обнаружил холодильник. Он был выключен. Значит, и пуст.

Настя сказала, что здесь рядом есть магазин. Вот туда-то мне и нужно.

Я быстро ополоснул лицо, пальцем без пасты почистил зубы.

"Пасту и щётку сейчас куплю, – подумал я. – И ещё колбасы куплю. И хлеба с молоком".

В кармане куртки я так и таскал весь гонорар Виноградских. Там же я ныкал и рубли. Достаточно, чтобы забить холодильник, который я уже включил.

Потом я достал свою могучую "Моторолу".

– Сука! – выругался я, потому что труба разрядилась, и у меня не было с собой зарядки.

Я оделся, вышел в подъезд и постучал в дверь, где ночевала Анастасия.

Толком не знаю, что от неё хотел. Доброго слова, наверное.

Я постучал ещё и ещё. И тишина… Напоследок выбил три монотонных стука и очень громко. Но дверь никто так и не открыл. Вероятно, Настя уже уехала на работу.

– Ты по башке своей тупой постучи! – услышал я старческий голос, потому что из соседней квартиры вышел бородатый дед в тёплых штанах и майке. – Ты чего тут колотишь, придурок? Делать тебе нечего?

– Я к Анастасии, – сказал я. – И я здесь живу, вообще-то. Вот здесь! – указал я рукой на дверь.

Со стариками ссориться нельзя, а воевать тем более недопустимо. Со старыми нужно дружить. И пока дед не разошёлся и не выкатил на площадку пулемёт "Максим", я примирительно заговорил:

– Анастасия вчера меня поселила… Отец, мне б магазин найти. Есть очень хочу. Подскажи, где магазин? А я тебе подарочек куплю.

Дед зашамкал губами. Почесал седую бороду. Но он мне поверил. И подарок его заинтриговал.

– Наська работает. Она, как и её мамаша, начальница…

– Ну да… начальница. Она в "Дружбе"директриса.

Старый окончательно мне поверил. И про магазин не забывал. Соображает.

– Звать тебя как? – спросил он.

– Фёдор, – ответил я. – А вас?

– А меня Анатолий… Просто Анатолий. А лучше зови меня дед Анатолий! – заулыбался старый.

Магазин был неподалёку. Там продавали всё, за исключением зарядки для "Моторолы".

За прилавком стояла симпатичная черноглазая молдаванка лет двадцати семи, которая меня явно побаивалась. Она всё время ловила мой взгляд и вслушивалась в каждое моё слово… Когда девушка заговорила, я понял, что она плохо понимает русский язык. Но мне, собственно, было плевать. Главное, чтобы считать умела и продукты нужные подавала.

Я набрал целую авоську. Больше не для себя, а для деда. Там были и макароны, и две пачки гречи, и пачка риса. Взял ему ещё растительного масла, тушёнки, рыбных консервов, колбасы, связку бананов, пачку "Беломора", пачку "Мальборо лайт"и поллитра водки. На всякий случай ещё купил коньяка – чтобы с Настей скоротать вечерок. А вдруг? Утром, когда проснулся, только и думал о ней вместе со своим упругим членом, который всю ночь стоял как часовой на посту.

– Мне зарядка нужна для телефона. Вот! – показал я молдаванке разряженную трубу. – Телефон сел. Ферштейн? Мне бы позвонить?

– Позвонить надо? – ни хрена не поняла она. – Это проходная завод надо. Там телефон.

– Да нет. Мне зарядка нужна! Зарядное устройство! – говорил я громче, будто из-за громкости появляются в магазинах необходимые товары.

– Зарядное? – переспросила она и оглянулась.

"Ну пиздец, приехали!"– подумал я.

– Ты меня извини, – сказал уже гораздо тише. – Тебя как звать?

– Я Стелла. А ты? – робко улыбнулась она.

– Фёдор, – ответил я. – Ты с Кишинёва?

– Нет. Бельцы. Село там рядом, – покачала она головой.

Так, контакт налажен. Я почувствовал себя конкистадором, встретившим индианку. Теперь необходимо узнать, где всё-таки взять зарядное. И только я хотел продолжить занимательную беседу, как в магазин ввалился парень лет тридцати. Рожа у него была помятая. Пахло от него перегаром. И глаза у парня какие-то мутные. Может, и наркоман.

Он покосился на меня. Затем дважды быстро и звонко цыкнул зубами – типа блатной.

– Земель, дай я с ней почирикаю, – пробивался к прилавку парень.

– Сейчас расплачусь и чирикай, – ответил я, складывая продукты в пакет.

Он посмотрел на моё изобилие. Заметил пузырь водки. Сглотнул.

– Москвич, что ли?

– Ну да, из Москвы, – провоцировал я его, потому что некоторые местные считали всех жителей столицы неженками и пидорасами.

– Ну плати, чего вылупился?! – хмыкнул он.

Я запустил руку в карман. Достал рубли. Баксами не светил.

Стелла приняла деньги, пересчитала.

– Не надо сдачи, – сказал я.

– Ой, бля, не надо ему! – заржал парень. – Всё? Купил? Вали отсюда!

Я продолжал складывать продукты. Отошёл в сторону к столику и снова стал перекладывать гречу и прочее. Хрен я отсюда свалю.

– Ты мне это… дай мне, короче, два пузыря. И запиши там на Егора. Я занесу, короче, позже…

Стелла испуганно таращилась на него. Но без денег водку отдавать не собиралась.

– Хозяйка сказала, нельзя, – еле пробормотала она.

Парень осмотрелся.

Я продолжал ковыряться в пакете, делая вид, что москвич пиздец как занят своей пидарастической жратвой.

– Ты тупая, что ли? Говорю же, давай мне два пузыря и «Русского стандарта» две пачки. Я занесу после обеда…

– Нельзя, – упрямо качала головой Стелла. – Уходи домой!

Я подумал, что сейчас он запрыгнет на прилавок и врежет девчонке в нос.

– Слышь, молдавашка! Я тебе, дуре, что сказал! Я водку беру, а не в рот даю! Сюда мне бегом две бутылки, чурка! – заорал он и действительно полез на прилавок, чтобы схватить её.

Я всё понимаю – всюду свои правила. Может, у них тут в Лесхозе принято бить молдаванок, если они работают в магазине.

– Ты бы остыл, Егор, – негромко сказал я ему.

Он обернулся. Глаза у него были бешеные.

– Чего ты сказал? Ты это кому сказал, пидор?

Парень переключился на меня. Возможно, даже на мой пакет… Или даже на пакет с едой деда Анатолия. А мне со старым нужно дружить. Да и девочек я всегда защищал.

Он двинул на меня, хотел схватить или ударить. Но не успел.

Прямой навстречу остановил движение. Я, как всегда, был точен.

Парень не падал – он рухнул к моим ногам!

Уже привычно я схватил поверженного за ворот и поволок из магазина. И почему-то у меня снова сжались челюсти и заскрипели зубы. Если б сейчас была ночь, если б сейчас была дверь в подвал!

Я вытащил его на улицу и присел.

Взял снег и стал тереть ему морду и пихать за шиворот. Делал я всё резко, с силой надавливая ему на лицо. И он очнулся.

– Ты кого пидаром назвал, уёбок? Я тебе, суке, сейчас башку отрежу!

Я тряс его, будто хотел поднять. И только он начинал вставать, как я снова отвешивал подзатыльник и бил ладонью в его тупое ебло.

– Запомни, гандон! Это теперь мой магазин, это моя баба! Ты понял?

– Да я понял, – хрипел чувак.

– Ты, бля, не понял! Я вижу, что ты ни хуя не понял! – тряс я его и снова давал затрещины. – Стелла моя невеста! Я её ебу, и цветы только я ей покупаю! Усёк? Я тебя, суку, спрашиваю, усёк?

– Всё, брат, я понял. Извини, я понял…

Вот и всё… Я своего добился. Я его стволом не стращал и ножом не резал. А этот чёрт извинился и просил пощады, а значит, он никто. Нет, он, конечно, не пидор, но всё-таки – он никто!

– Не попадайся мне на глаза, чушок! На хуй пошёл отсюда!

Я поднял его и резко врезал ногой в спину.

Чувак, размахивая руками, пробежал метров пять и упал головою в сугроб.

– И друзьям своим передай: пока я здесь, чтобы магаз не бомбили и бабу мою не трогали. Понял?

– Хорошо, – поднимаясь из сугроба, кивнул парень и побрёл куда-то в сторону моей двухэтажки. Теперь главное, чтобы этот мудила не оказался внуком соседского деда.

– Спасибо, Фёдор, – услышал я за спиной голос Стеллы.

Я прошёл мимо неё, чтобы забрать пакет с продуктами.

– Подожди меня, – сказала она и побежала за прилавок.

Стелла наклонилась, затем выпрямилась.

– Это тебе!

На её ладошке лежали два шарика.

– Это что? – спросил я; и, наверное, спросил излишне грубо, потому что ещё не остыл.

– Рафаэлло. Конфета. Возьми. Тебе…

Блин, молдаванка меня растрогала. Никогда за помощь мне конфет ещё не предлагали.

– У тебя в магазине они продаются? – спросил я.

– Да! Рафаэлло дорогой!

Я поставил пакет обратно на стол и сказал:

– Взвесь мне килограмм таких конфет.

Стелла рассмеялась.

– Конфета в коробка.

Блин, я не москвич, я деревенщина!

– Ну дай мне тогда коробку, – повеселел я.

Она увидела мою улыбку и сама рассмеялась. Потом она достала белоснежную коробочку, заполненную этими рафаэллками.

– Сколько с меня?

Стелла перестала смеяться.

– Перестань! Деньги пыль!

Я достал рубли и положил несколько купюр на прилавок.

– Хватит? – спросил я.

– Это много…

– Ну и отлично!

Я взял коробочку, открыл её и половину конфет высыпал в свой пакет.

– Это тебе за доброту, – сказал я и отдал белую коробку обратно Стелле.

Глава 15

Деду Анатолию мои подарки понравились. Он пригласил меня в свою квартиру, провёл на кухню и внимательно изучал продукты, которые я выкладывал на стол.

– Слышь, Федь… А ты часом наш магазин не ограбил? Деньги-то у тебя откуда? – спросил старый, силясь разобрать надписи на тушёнке.

Он нацепил очки, щурился и водил ногтем по описанию на банке.

– Да брось, дед Анатолий. Разве это деньги? – ответил я, опустошив пакет полностью.

Последним штрихом я высыпал на стол рафаэллки. Но деда больше интересовала тушёнка.

– Свиная она! – выкрикнул старый, наконец-то разобравшись с буквами. – Деньги, говорю, откуда у тебя, Федь? Это ж деньжища, а не деньги!

– Успокойся, отец. Деньги я заработал честно, – снова оправдался я.

– Ёб! Да ты и бутылочку взял! – обрадовался старый.

Дед схватился за бутылку и быстро прочитал надпись, сделанную большими буквами:

– «Столичная»! Мать её!

Он посмотрел на меня. Глаза его засверкали.

– Ну что, по капельке, Федька?

«Сколько этому деду лет? – подумал я. – Наверное, под восемьдесят. А сколько он сможет выпить? Наверное, немного и спать пойдёт».

– Гулять так гулять! – согласился я.

Старый засуетился, зашаркал тапочками и достал из шкафчика две рюмки.

– Открывай, Фёдор! – сказал он серьёзно.

Я открутил пробку. Дед рубанул докторскую колбасу, затем отрезал два толстых куска чёрного хлеба.

– Закуска, мать её пере так! – заулыбался он, соорудив два мощных бутерброда; зубов у старика было мало, но все свои, потому он улыбался и не стеснялся. Привык уже.

Рюмки были средних размеров. Я примеривался налить по половинке.

– Ты не жлобись, паря! – улыбался дед. – Насыпай по полной!

Не хотелось мне пить совсем, но махнуть за знакомство сам бог велел.

– Елки-палки, лес густой, оштрафуют за простой! Давай выпьем! – весело сказал дед и схватил рюмку.

Мы чокнулись.

Я выпил одним глотком. Старый смаковал. Пил медленно, с расстановкой, будто из переполненного гранёного стакана.

– Эх, хорошо пошла! – восторгался дед, расправив рукой бороду, и взялся за бутерброд.

С самого пробуждения хотелось есть. У меня текли слюни уже по колено. Сейчас я мог сожрать и пса Степана, и его друга Полкана.

А дед жевал колбасу и улыбался. Не зря я его угостил.

– Ты Наську откуда знаешь? – чавкая, спросил он.

– Работаем вместе. Я вроде как в командировке… Вот подселился на время. Пока то да сё, здесь поживу.

– Угу… Понял тебя, Фёдор. Понял… – кивал старый. – А ты в какой плоскости с ней работаешь?

– Это как понять? – уточнил я.

– Ну как-как? Фильмы людям показываете или по бизнесу крутитесь?

– Мы в киноиндустрии больше сотрудничаем. Кинотеатры или городские театры, или просто кино, – тоже заулыбался я, а потом уточнил: – А что, у Анастасии и бизнес свой есть?

Дед положил покусанный бутерброд обратно на тарелку и стал тыкать своим кривым пальцем, показывая на рюмки.

– Ты наливай, Федь. Водка стынет!

А старый претендовал на звание крепкого выпивохи. Однако время покажет, насколько он могуч. Всё-таки возраст.

Я налил снова по полной.

Дед взял рюмку, принюхался. Глаза у него помутнели. Нет… всё же возраст брал своё. Надо бы не частить, а то свалится. Потом от Анастасии достанется.

– Ты сейчас где вот это всё купил? – спросил дед Анатолий, покачивая рюмку в руке.

– В магазине. Где же ещё?

Старый поучительно затряс пальцем.

– А магазин знаешь чей?

– Анастасии, что ли? – догадался я.

– Ну конечно, дурачок ты малолетний! Конечно, это Наськин магаз. Она там хозяйка! И стало быть, ты ей бизнес сделал!

– Ах вот оно как?! – изумился я. – Не знал. Мы ведь с Анастасией больше по кинематографу…

Дед был доволен. Сумел меня удивить. Хотелось ему быть значимым и умным наставником.

– Ну, будь здоров сто веков! – сказал старый, и мы снова чокнулись.

Я выпил одним глотком, а дед Анатолий опять смаковал, только в этот раз остановился на половине.

– Эх, с-с-собака! Хорошо пошла! – чмокал старый и снова взял недоеденный бутерброд.

Почему-то я подумал, что пьянка закончится, как только дедушка доест свой толстый бутер. Возможно, всё так оно и было, но старый заметил на улице трёх парней. Они стояли точно напротив окна нашей кухни и рассматривали нас.

– Это ж Егоров сын с дружками, – прищурился старый. – Слышь, Федь, какого хера они на нас пялятся?

Одного из них я узнал. Это был чувак-никто из магазина. Видимо, он в себя поверил и решил отомстить.

– Дед, а этого юношу Егором зовут? – указал я на чувака-никто.

– Да говорю же, Егоров он сын! То бишь сын лесхозовского бывшего участкового. А имя его Андрюха, вроде бы…

Всё понятно. Егоров Андрюшка, по кличке Егор, решил меня наказать и позвал своих друзей-собутыльников.

Всем трём парням немногим за тридцать. Морды у них были помятые, уже изрядно пропитые. Получалось, что ко мне пожаловала целая рать алкоголиков. Но ведь не всегда они вёдрами водяру хлебали. И как ни крути, их всё-таки трое против одного. Могут и рожу набить. А могут и убить по своей тупости.

Старик перевёл взгляд на меня и стал серьёзен. У него даже взгляд прояснился.

– Так это они за тобой пришли, Федь?

– Как пришли, так и уйдут, дед Анатолий. Я сейчас с ними поговорю и всё улажу, – сказал я и вышел из-за стола.

Я взял нож, которым мой новый сосед нарезал бутеры, и пошёл надевать ботинки.

– Да ты что удумал, паря? – схватил меня за руку дед. – Не ходи ты к ним! Они же все идиоты! Или они тебя убьют, или ты их порешишь! Нам оба варианта с тобой не подходят!

– Да подожди ты, отец, – успокаивал я его. – Я поговорю и сразу назад. У нас с тобой вон ещё сколько водки!

Но старый не унимался. Он буквально повис на мне.

– Я тебе говорю, нельзя! Ты с ножом, они с ножами – вы все с ума посходили, что ли? Вы же все свои! Я для этого немца бил, чтобы вы тут друг друга порезали в пьяной драке?

Старый был прав на все сто. Но остановиться я уже не мог. Вся страна не могла остановиться… И знаете, я уже привык к вечным разборкам. Мне нравилось ходить по лезвию ножа и с ножом. Наверное, я не ценил жизнь, поскольку знал, что она не конечна. Но эти трое – зачем им рисковать? Или они тоже с мертвецами общаются?

– Держи нож, дед Анатолий. Я только поговорю с ними. Не буду их бить, – тихо произнёс я.

– Они тебя бить будут, дурья твоя башка! – ответил дед, и глаза его заслезились.

– Пять минут, и вернусь. Прости, отец…

Я вышел на улицу.

Эти трое топтались на месте. Двое из них не очень хотели идти на разборки. Но чувак-никто вдохновил на подвиги, вероятно, пообещав лёгкую победу и щедрое вознаграждение. Ведь москвич непременно окажется ссыклом… и резко купит пару пузырей!

– Слышь, москвич… поговорить надо, – бросил мне никто.

Конечно, поговорим.

И я решил взять на голос – и немного приврать – чисто из гуманистических соображений. Думаю, Виноградские не обидятся. Да и не узнают они.

– Я тебе не москвич, сука! Я Робин из "южных"! Я консультант Виноградского! – громко ответил я и с таким же напором продолжил: – Ну и хули вы сюда припёрлись, дятлы? Жопу свою проебать хотите?

– Мы это… мы спросить хотели… – сразу сдался чувак-никто.

– Спросить? Я что-то не пойму, вы пришли разобраться со мной?

Все трое отчаянно замотали головами. Погоняло Робин произвело на рать алкашей ошеломительное впечатление. Особенно их напугало упоминание "южной"бригады и неведомая должность консультанта самого Виноградского.

Понятно, что базар был гнилой, и нёс я дикую чушь, но эти парни явно были не при делах и ни к каким группировкам не принадлежали. Они и не могли быть пацанами. Рожей не вышли. И духа в них нет. Когда-то дух был, но весь с водкой вышел… Теперь это только их беда и неразрешимая проблема.

Для острастки можно б было разбить кому-нибудь нос – ну да ладно…

Чуваку-никто я уже отвесил в магазине. А двое оставшихся, думаю, одного поля с ним ягода. Можно и не бить. К тому же я обещал деду не устраивать драк. Но додавить всё же придётся.

– Вот ты, придурок! – обратился я к одному из двоих, к тому, что повыше. – Ты знаешь, за кого впрягаешься? Он же чёрт! Или ты тоже чёрт?!

Парень был довольно крепкого телосложения, но связываться с братвой не входило в его планы, – и признаваться, что он тоже чёрт, ему также не хотелось. Он только мечтал отсюда поскорее свалить. Ведь дураку понятно, что с "южными"шутки плохи.

– А теперь, бараны, посмотрите все в это окно! – злобно захрипел я. – Видите там деда?

Рать выстроилась в линейку и глазела в окно, силясь увидеть через стекло деда Анатолия.

Я зашипел, еле сдерживая эмоции.

– Деду поклялся, что вас здесь не угандошу. Иначе… кровью вашей весь двор залил!… А теперь с улыбочками жмёте мою руку и валите на хер туда, откуда пришли! Всем ясно?!

Парни закивали, понимая, что легко отделались. Ну не прокатило москвича нахлобучить. К тому же москвич оказался местным бандитом – бывает…

Они по очереди подходили ко мне, улыбались и жали руку. Последним был Андрюха-никто.

– Ты чего такой тугой? – скрипел я зубами и улыбчиво косился на счастливую физиономию старика; Анатолию нравилось, когда добро побеждало.

– Это всё синька, Робин. Я всё… я завяжу… Отвечаю… – бормотал он.

Андрюшка разбрасывался обещаниями – в этом он мастер. Сейчас поклянётся мамой и своим гнилым зубом. Он теперь всю оставшуюся жизнь будет кому-то что-то обещать. Трепло! А потом пройдут годы, и Андрюшка скажет, мол, родина во всём виновата, – и станет он ненавидеть и посёлок свой, и город, и Москву, и всю Россию.

– Съебались отсюда! – дал я команду, видя, как во двор заезжает старенькая "Тойота".

Машина остановила точно у подъезда. Анастасия вышла, хлопнула дверь и осмотрела процессию, уходящую прочь.

– А вы чего здесь делали? Ей, Егоров, я тебя спрашиваю! – крикнула она в спину чуваку-никто.

Андрюшка приложил руку к груди, что-то беззвучно лепетал и удалялся от дома вдоль большой кучи снега.

– Они к тебе приходили? – нахмурилась Анастасия. – Значит, это ты Егорова избил в моём магазине?

Вот интересно, а как молдаванка Стелла сумела рассказать о происшествии в магазине? Наверное, она позвонила… И наверное, у неё всё-таки была чёртова зарядка! Возможно, Стелла и русский знает не хуже моего?

– Пошли к деду, – улыбнулся я. – Он нас ждёт.

Анастасия строго рассматривала меня.

– Ты вообще знаешь, что происходит? – спросила она.

Взгляд у неё был… нет, не напуганный или удивлённый, а какой-то брезгливый. Будто мне, дураку, тысячу раз говорили-говорили, а всё равно сделал по-своему.

Дед постучал в окно и замахал рукой. Старый светился от счастья.

– Почему такая злая? Что случилось-то? – переспросил я.

– Блин, вот я связалась… – вздохнула она. – Откуда вы только берётесь такие?

– Не понял? Это какие-такие? Это ты о чём, Настя?

– О тебе, Фёдор! – быстро кивнула Анастасия. – Ладно, пошли к деду. Потом расскажу.

Мы зашли в подъезд. Настя рылась в своей сумке и звенела ключами.

– Вот тебе зарядное, – отдала она мне провода. – Телефон включи и к деду зайди… Попрощаться. А я сейчас шубу сниму, чтобы не провоняла.

Теперь пришло моё время удивляться. Хотелось спросить, а как, собственно, она про зарядку узнала? Тоже молдаванка рассказала?

– Ну чего встал?! Иди, включай телефон, Фёдор! – командовала Анастасия, открывая свою дверь.

Давненько мной бабы не рулили. А если точнее, то никогда не рулили. Ну ладно… Окей…

Телефон я подключил к зарядке, сам отправился к старому. Настя сказала, что надо с ним прощаться. Значит, меня выгоняют. Значит, надо найти новое укрытие… Чувствую, что придётся валить в Москву.

– Чего эти хотели от тебя? – спросил дед. – Зачем приходили?

– Ошиблись чуток. Перепутал меня с кем-то, – соврал я.

Старый продолжал улыбаться и качал головой.

– Ох, ну и врун же ты, Федька! Насыпай ещё по одной!

Я подумал о Насте. Сейчас зайдёт и ругаться будет. Поскольку у неё явно случились неприятности. Наверное, кинотеатр закрыли.

Но обижать деда… как-то не по-русски.

– По последней, отец. Мне ещё работать надо, – со скрипом согласился я, наполняя рюмки.

Пока меня не было, дед времени не терял, и в тарелке появилось ещё два бутера, только меньшей толщины.

– За мир без войны! – задвинул тост дед Анатолий и снова стал пить медленно, смакуя каждую каплю.

Я пил, словно воровал – быстро и незаметно. Но бутер всё-таки взял. Никак не получалось нормально поесть. По-ходу, и не получится. Так что нужно наворачивать, пока не прогнали… Я услышал, как скрипнула дверь. Анастасия зашла к своему соседу без звонка, без стука. Вероятно, они знакомы с тех времён, когда меня на свете ещё не было.

– Настюха пришла! – обрадовался старый и подскочил с места. – Настька, ты проходи, присаживайся!

На маленькой кухне было тесно. Я прижался к подоконнику и жевал бутер. Дед предложил свой стул и был весьма галантен в своей потрёпанной майке.

– Мы тут с Федькой немного за встречу выпили. Давай с нами! – радовался старый. – Ты присядь! Ты посмотри, сколько Федька мне продуктов купил! И тушёнку, и колбасу! Вот ещё конфеты!

– Анатолий Иваныч, не время сейчас, – строго сказала Анастасия. – Забираю я у вас Фёдора. Ему уезжать надо. У него появились срочные дела.

Дед сразу погрустнел. Развеселить старика сложно, а вот расстроить можно одним словом. Мало в его жизни счастья. А если и есть счастье, то оно стало таким мимолётным, почти неуловимым, совсем невидимым.

– Работать надо? – спросил старик.

Анастасия кивнула.

– Без работы никуда…

Значит, действительно что-то серьёзное случилось. Ведь не за драку в магазине меня попёрли? Вообще-то, я защищал, а не грабил.

– Мы ещё увидимся, дед Анатолий, – сказал я и встал с табуретки. – Не успеете съесть эти продукты, как я объявлюсь снова.

Зачем я врал, сам не пойму. Какой-то жалостливый стал. У меня проблем по самое горло, а я сопли распустил.

– Пойдёмте, Анастасия, – позвал я и двинул на выход.

Настя сразу пошла за мной, оставив деда Анатолия в одиночестве.

Он смотрел нам в спины, пока дверь не закрылась. Так мне не хотелось его бросать!

– Я здесь ничего не успел сломать, – сдавал я квартиру, в которой даже никого не трахнул. – Телек не трогал, только холодильник включил. Сейчас вырублю.

Я выдернул вилку из розетки, потом прошёл в комнату и присел на кровать.

– Может, расскажешь, что происходит?

– Для начала, чтобы у нас с тобой всё было честно, держи свои сто баксов, – отдала она мне деньги за квартиру. – В общем, тут такое дело, Фёдор… Гусь в "Дружбу"приезжал. В 8:30 он уже ждал меня у входа… Сообщил, что кинотеатр закрывается, что, впрочем, не было секретом, а затем стал расспрашивать о тебе… Они тебя ищут. Подозревают тебя в убийстве Борисова.

– Меня? А кто подозревает? – уточнил я.

– Инопланетяне, блин! "Южные"тебя ищут! – таращилась на меня Настя.

– А почему они к тебе пришли?

– А потому что кто-то рассказал Гусю, что вчера вечером ты был в кинотеатре и со мной общался. Наверное, твоя подруга постаралась. Больше некому.

Понятно. Телефон у меня вырубился, а звонили мне все кому не лень. И Виноградские, и Гусь, и Анжелка. Анжела меня не сдала, поскольку не знала, что квартиру мне директриса "Дружбы"нашла… И Настя меня не сдала. Ничего Гусю не рассказала… Это уже хорошо…

– А в чём, собственно, проблема? – спросил я. – Никто не знает, что я здесь затаился. Мог бы и пожить пару дней… Полагаю, что вся проблема в непонимании и искажённой информации. У меня ограничен доступ к коммуникационным ресурсам, а попросту телефон сел, вот и потеряли меня пацаны. Не могут напрямую поговорить, лишь в этом проблема… Гусь на Виноградских работает, ну и я вроде как тоже работаю. И уверяю тебя – к смерти Борисова я никакого отношения не имею.

– Не имеешь отношения? Вы с Гусём на Виноградского работаете? – растерялась Настя и присела рядом. – То есть ты предлагаешь мне не обращать внимание на угрозы Дмитрия Гусева и оставить тебя здесь жить? Ты серьёзно?

– Ну да… А чего? Я б пожил по-тихому. С дедом бы пообщался. А потом всё уладится… В первый раз, что ли?

– Уладится? По-тихому? – чуть не рассмеялась Настя. – Да ты уже себя показал! Тебя уже весь посёлок знает! Ты зачем этого алкаша Егорова избил в магазине? Ну, берёт он взаймы, ну, дурак он, но тебе-то какое дело?

– Как лучше хотел, Настя! – удивился я. – Он молдаванке чуть не втащил! Я и заступился!

– Втащил? Чего он ей может втащить такого, чего она раньше не видела? – хмыкнула Анастасия. – И кто тебя просил заступаться? Ну ударил бы он её, ну украл бы он водку, а дальше что будет, ты подумал? Ты понимаешь, что с него можно взять за избиение? Может быть, я только и жду, чтобы он, как ты говоришь, втащил этой дуре Стелле! А ещё лучше было, если б он выбил Стелле зубы или выколол глаз! Ты знаешь, что у него трёшка в центре города? И эта трёшка могла стать моей, если бы ты в рыцаря не играл. То же мне, герой выискался!… Нет, Фёдор, собирайся и уезжай из посёлка. Знала бы я, что ты в магазине устроишь, всё Гусю рассказала.

Получается, что Настя тоже связана с криминалом, если отжимает жильё у алкашей?

Какой-то сюр выходит…

Но в принципе… и без принципа… проблемы начались не сегодня. В жизни существует полоса чёрная, полоса белая. На какой я сейчас полосе, точно неизвестно.

– То есть, мы уже не сможем договориться? – спросил я, потому что не привык, когда меня взашей выгоняют.

– Да, Фёдор, мы не договоримся! И надеюсь, что больше никогда не встретимся. Для нашей общей пользы, – ответила Анастасия. – Собирайся… А я, в честь нашей дружбы, подвезу тебя, куда скажешь. Хорошо?

– А поцеловаться? – улыбнулся я.

– Анжелу свою целуй! Думаешь, не знаю, кто она такая?

И всё-таки Анастасии я нравился. Если бы не вся эта суета, повалил бы её на кровать, взял за тонкие лодыжки и ка-ак вдул!

– Да нормально всё. Без обид, Настя, – улыбнулся я, потому что уже решил, куда мне податься.

Я включил телефон. Он немного подзарядился, и уже можно было сделать звонок. Например, набрать Анжеле.

– Никому не звони при мне! – запретила Настя. – И в машине тоже не звони. Решай свои вопросы, чтобы я даже звука не слышала!

– Как скажешь, – запрыгнул я в ботинки и показал ей ключи от квартиры. – Ну что, айда?

– Выходи, Фёдор, – ответила Настя, забирая ключи.

Мы сели в машину. За стеклом всё также стоял январский мороз, и было солнечно.

Я поймал взгляд деда Анатолия. Показалось, что он держал в руке рафаэллку… Блять, прослезиться можно!

– Куда тебя? – спросила Анастасия.

– В одно место, – ответил я расплывчато.

– У меня нет времени. Говори яснее, Фёдор!

Настя повернулась ко мне и сказала:

– Давай уговоримся. Я никому не расскажу, что ты ночевал в посёлке, и ты молчишь о нашем знакомстве. Надеюсь, местным пьянчужкам ты ничего лишнего не сболтнул?

Я отрицательно покачал головой. Признаваться, что представился Андрею Егорову консультантом Виноградского, было верхом глупости.

– Тогда поехали, – завела она машину и снова спросила: – Куда тебя?

Выглядело странным, что Настя так упрямо хотела меня подвезти.

– На улицу Партизанскую. Знаешь, магазин обуви? – подстраховался я, потому что на улице Партизанской делать мне было нечего, а вот от обувного до морга семь минут пешим ходом.

– Конечно, знаю, – ответила Анастасия и включила первую передачу.

Мы ехали и молчали.

Я привыкал к гробовой тишине, потому что в морге не принято разговаривать громко.

Глава 16

Я стоял перед тяжёлой дверью, открывающей вход в городской морг. В такое местечко без предварительной записи не попасть. Похоже, проще Диму Мэра привезти на встречу с разгневанными пенсионерами, чем сюда зайти. В городе было ещё два морга, но эта мертвецкая казалась какой-то особенной.

На двери висела записка с телефоном заведующего патологоанатомического отделения, Дьяченко Никиты Артёмовича, и пояснение, что звонить ему нужно только в рабочее время. Сейчас на часах был без четверти час дня. Но позвонить я никак не мог, поскольку снова села моя могучая «Моторола». Потому я примерился, выбрал место для удара и постучал кулаком.

Не прошло и полминуты, как дверь со скрипом открылась.

Я увидел Никиту в белом халате. В зубах он сжимал дымящуюся сигарету. Вот тебе и заведующий! Вот тебе и особенный морг!

Сначала Никита Артёмович с подозрением рассматривал меня, будто вспоминая, а затем неожиданно широко улыбнулся, словно встретил закадычного друга.

– Какие люди! А ну проходи живее, бродяжья твоя душа! – обрадовался он.

Мы прошли длинным коридором. Прямо на полу лежал свежий труп мужчины средних лет. Я особо не разглядывал жмурика. Ну лежит и лежит… и так тошно.

Никита пригласил меня в свой кабинет. Предложил присесть, и сам развалился на стуле.

– Так с чем ты пожаловал в царство мёртвых, Фёдор? Чем могу помочь?

– В нас есть нечто общее, – сказал я. – Потому пришёл за помощью.

– А если конкретнее? – поинтересовался Никита.

– Общались мы мало, но у меня сложилось впечатление, что ты и я – люди глубоко верующие…

У заведующего морга загорелись глаза. Значит, я попал в цель.

– Родственные души… общие цели. Причём высокие цели, – кивнул он.

И тогда я решил не затягивать с главным. Мне казалось, что этому человеку можно довериться… И очень не хотелось бежать из города в Москву. Здесь моя родина. Здесь моя сила.

– В общем, у меня проблемы с бандитами. Угол мне надо снять. Поддержка нужна, – прямо говорил я.

Никита опустил взгляд. Постучал пальцами по столу, выпуская жирные табачные облака. Затем задумчиво сказал:

– Сегодня выходной, но если работа всё-таки будет, придётся лаборанта вызывать… Хорошо, что домой его отпустил.

«Да-да, хорошо», – подумал я, поскольку и вправду лучше вызвать, потому что резать трупы я был не готов.

– О деталях не спрашиваю, но, если не секрет, с какими именно бандитами произошла ссора? С «южными» или с «борисовскими»? – полюбопытствовал Никита.

– И с теми, и с теми, – ответил я, будто гордился своими проблемами.

– Потрясающе! – восхитился Никита. – Это ж надо так постараться?! Прямо завидую! Нравишься ты мне, парень! Есть в тебе упругая жилка!

Он резко встал, открыл стеклянный шкаф, достал стеклянную колбу и потянул за пробку.

– Ты правильно сделал, что ко мне пришёл, – сообщил мне Никита и принюхался. – Спирт медицинский – чистейший продукт! Лучше, что придумали люди! Надеюсь, ты не против?

И тут я понял, что снова придётся накидаться.

– Но у меня условие… Или даже не условие, а, скорее, просьба, – замялся я.

– Весь внимание, Фёдор! – живо отреагировал Никита.

– Я хочу очень жрать. С вечера хочу! Бабки есть, но шагать в магазин, сам понимаешь, небезопасно…

– Да не вопрос, Фёдор! – облегчённо выдохнул Никита. – Лавэ на базу, сейчас сгоняю. Тут магазин всего в пяти минутах.

Сто баксов переходили из рук в руки, как кубок Стэнли. Возможно, это были ещё те сто бакинских, которые я заработал на толстом Феликсе – пусть славится его имя в веках, поскольку человеком он оказался покладистым и сговорчивым.

– Только ты меня дождись. Понял? А то я уже научен, – помня мои прежние исчезновения, предупредил Никита. – И это… ты здесь не вороши ничего и с места на место жмуров не перетаскивай. А то потом такая путаница начнётся, да ещё менты припрутся, и слёзы родичей… Я однажды по синьке двоих перепутал, так их закопали, а потом откопали. Это ж некрасиво… Договорились, брат?

– Как скажешь, старина, – ответил я по-свойски, подписавшись не трогать мертвецов. – В кабинете пока посижу… И сигарет купи. Лучше Кэмэла.

– Ага, хорошо! – быстро одевался Никита. – А я тебе музычку врублю. Для веселья.

Из низкого деревянного шкафа он достал магнитофон и воткнул кассету.

– Если не терпится, можешь спиртику себе плеснуть. Мензурки в шкафу найдёшь. Там всё стерильно! Ок?

– Я тебя дождусь, – отказался рыться в медицинской посуде я.

– Ну ладно, хорошо! – собрался Никита. – Всё, давай – я сейчас метнусь туда и обратно! – сказал он, и я услышал его быстрые шаги по длинному коридору.

Магнитофон ожил, и заиграла песня:

– Моя мама варит классно, может быть, подождём… мою маму? Подождём, твою мать… Подождём… мою маму… Подождём… твою мать…

Я закурил и подумал о своей маме. Теперь важно, чтобы её не тронули. Вообще-то, причин обижать моих близких родственников у бандитов нет. Не обидят. У бандитов тоже есть правила.

Я достал зарядку и телефон. Снова включил в розетку.

В кабинете было мрачно. Но во всём есть свои смыслы и предназначение. Кабинет в морге – это не уединённые апартаменты в клубе. Сойдёт.

А Никита не обманул, вернулся он быстро через двадцать минут с полным пакетом еды. И наконец-то, я набью своё тощее брюхо!

Спирта у Никиты было много. За час мы опустошили полторы колбы, разбавляя водой. Но в шкафчике я заметил посуду размером побольше. Здесь можно было гулять целый месяц.

– Признайся, Фёдор, чем ты занимаешься, когда находишься с трупом наедине? – спросил Никита, потому что этот вопрос мучил его с первого дня моего бегства из морга.

– Это не сексуальное развлечение, если ты об этом. Я ищу решение и отрабатываю бабло, – незатейливо ответил я.

– Бабло… – хмыкнул Никита, опустил глаза и спросил: – Прошу понять меня правильно… Твоё взаимодействие с трупами носит специфический характер? То есть ты с ними общаешься?

– В определенной степени это именно так, – подтвердил я его догадку. – Но мои контакты с мёртвыми обладают некой мистической природой, которая выходит за рамки обыденной коммуникации, и я не уверен, что видения реальны.

Мои формулировки были обтекаемые. Но Никита сумел подчеркнуть для себя важные детали. Полагаю, он ещё вернётся к этой теме, потому что я сам бы вернулся, окажись на его месте.

Прошёл ещё час. Мы опустошили следующую колбу и не могли наговориться, словно знакомы не первый год.

– Как думаешь, кто бандитов в городе мочит? – спросил я, потому что у Никиты были ответы на все вопросы. Он знал, почему развалился Союз, когда закончится война в Чечне, кто станет лидером страны после Ельцина и самое главное, когда мы наваляем америкосам?!

– Если ты думаешь, что их убивают динамовцы, то ты глубоко заблуждаешься, друг мой! – сообщил Никита. – Менты ещё не структурированы и дезорганизованы. В Министерстве полный раздрай, доложу я тебе. Делят страну, отжимают и пока присматриваются… Полагаю, что через пару лет начнётся настоящая бойня. И будет – кто не спрятался, мент не виноват!… Давай махнём за порядок в державе!

Мы чокнулись. Махнули.

Пили из длинных мензурок. Не совсем удобно, зато почти без запаха.

– И всё же… кто их убивает? – настаивал я.

– Типичная борьба кланов, – негромко икнул Никита и тут же извинился: – Пардон, братан!

– Ничего-ничего, – махнул я рукой и продолжил, поскольку версия патологоанатома казалась мне неправдоподобной: – То есть это сами бандиты ликвидируют своих? А как же маньяк, Никита?

– Какой к чертям маньяк, Фёдор? Это чистка! Отсев лишнего! Естественный отбор! И, безусловно, мистификация!

Он стал серьёзен. Посмотрел на меня изучающе и сморщил нос.

– Могу тебе доверять? – спросил Никита.

– Абсолютно! – подтвердил я.

– Хорошо… Вот смотри. Например, Виноградские. Думаешь, они дураки?

– Точно не дураки, – покачал я головой. – И дальше что?

– А то!

Мы сидели за столом друг напротив друга. Никита чуть наклонился ближе ко мне и почему-то перешёл шёпот.

– Общаг, брат! Деньги, брат! Всё дело в финансовой составляющей… Ну это я как версию.

Любопытно получается. То есть сами Виноградские устроили этот кипиш, чтобы… чтобы что?

– А нельзя просто взять общаг и свалить? – рушил я версию.

– Можно, но не желательно. Поскольку будут искать с пристрастием. Братцы Виноградские в Испанию под пальму сбегут, но, будь покоен, их и там достанут. А значит, нужно всё устроить максимально благожелательно для себя и своих семей.

– Благожелательно? Слово какое-то неподходящее, – не согласился я.

– Поддерживаю возражение! – закивал Никита. – Косноязычие моё из-за этого! – потряс он колбой, в которой спирт уже заканчивался. – Братьям нужно сделать всё надёжно, основательно и железобетонно!

– Вот! – поддержал я. – Другое дело!

– А для грамотного побега нужно убрать самые значимые звенья бригады. Ты обратил внимание, что убивают исключительно старший состав?

Я кивнул.

– Заметил.

– А значит, готовится почва для побега. Или ты думаешь, что Ларина случайно застрелили? Нет, брат, это не случайно! Ведь Ларин был и вашим, и нашим. Он был важной фигурой.

Я покачал головой.

– Примитив, Никита, – сказал я. – Неужели Виноградские настолько прямолинейны?

– Вот именно, Фёдор! Вот именно! – воскликнул он. – Знаешь, как бандиты обстряпывают свои делишки? А? Скажи мне, как?

– В каком смысле, Никита? – уточнил я.

– Сейчас я открою твои глаза, Фёдор, чтобы ты увидел истинную природу происходящего!

– Ничего не имею против, – закурил я. – Открывай!

Никита тоже закурил.

– Все поступки бандитов демонстративны и вычурны. Они стремятся к публичному признанию. О-о-о, мы крутые пацаны! О-о-о, мы бандиты! Криминальные элементы современной России не могут осуществлять свою деятельность аналогично шпионам, чья работа требует конфиденциальности. Однако для бандитов жизненно необходимо восхищение и признание со стороны общества. Это обусловлено их потребностью в легитимизации своего статуса и укреплении социальных позиций… Кроме того, они активно привлекают молодую аудиторию. Все эти символы и внешние признаки принадлежности к группе славных ребят направлены лишь на формирование механизмов воздействия на молодежь, чтобы пополнить свои ряды…

Никита вдруг смолк, потому что потерял нить разговора.

– Немного сбился, – закряхтел он, рассматривая огонёк сигарет. – Напомни, о чём это мы с тобой?

– О последних убийствах. О Виноградских, о восхищении толпы и общаке, – подсказал я.

– Ах да! – опомнился Никита. – Ты заметил, с какой жестокостью казнили Лыжника? А до того убили одного из «борисовских»… А затем и самого Борисова убили! И как убили, сволочи?! Среди бела дня его взорвали, словно мы живём в пригороде Кабула! Огонь, грохот, напуганные горожане! Разве это не вызов? И разве это не красота и поэзия смерти, с точки зрения организаторов? Те, кто стоят за этими убийствами, наслаждаются своей изобретательностью!… Но как бы романтично ни выглядела борьба между группировками, существует и объективная реальность, потому что люди в целлофане и люди без головы – это лишь прикрытие прагматичных задач. Все только и говорят: маньяк, маньяк! Был сексуальный маньяк, затем появился бандитский! Он словно Робин Гуд! Он очищает общество от преступности! Но нет никакого Робина Гуда, а есть Виноградские, которые собираются слинять из страны… А обществу всё же будет представлен герой. И, скорее всего, уже мёртвый.

Речь была длинной. В меру познавательной. Последнее мне совсем не понравилось. Неужели меня подставили?

Но это была всего лишь версия не совсем трезвого заведующего Дьяченко Н. А… Так что…

– А доказательства? – резонно заметил я. – Имеются ли у тебя факты, Никита?

– Имеются… – снова наполняя мензурки, серьёзно ответил он.

Мы снова чокнулись и снова махнули. Никита запил колой, я жевал толстый кусок шпика с хлебом… Хорошо, что повелитель таинственной мертвецкой сгонял в магаз!

– Вот этими ушами слышал, – потрогал себя за мочку Никита. – Ты в курсе, где месяц пропадал Доктор?

Я пожал плечами.

– Да вроде на Кубе был…

– Ага! Сейчас!… Дом он купил в Испании. Виллу себе взял! Я вчера их подслушал, после того как ты исчез из морга… Они ведь тебя потеряли. И даже заволновались. И прошли вот в этот кабинет. А я будто отправился тебя искать. Вдруг ты заблудился… ну и подслушал. И не сказать, чтобы случайно.... Морг – это не место лжи, и братья были весьма откровенны. Потому что в этом холодном месте люди становятся самими собой и теряют хватку… Мистика и правда жизни, брат Фёдор! Виноградские купили дом и хотят обновить там мебель. Вот о чём они говорили вчера!

Я был немного шокирован. Сейчас версия Никиты Дьяченко выглядела вполне себе жизнеспособной.

– А ты умный парень, – похвалил я.

– Я врач в третьем поколении! – постучал себя в грудь Никита. – Пройдёт всего полгода, а то и меньше, и случится страшный взрыв, в котором непременно погибнут наши короли города. Понимаешь, о чём я говорю?

Картина прояснялась. Никита был близок к истине. В любом случае ближе, чем я. Мои подозрения в адрес Юрца Лаптева оказались скоропалительны и даже наивны. Хорошо, что я Анжелке ничего лишнего не ляпнул.

И кстати… Как там мой телефон? Не пора ли мне позвонить своей однокласснице?

– У меня тут аппарат заряжается, – взял я свой телефон и нажал кнопку, чтобы его включить.

– Куда-то хочешь звонить? – насторожился Никита.

– Одной девушке. Мне нужна свежая информация.

Никита почему-то нахмурился.

– Хочешь уйти? – спросил он.

– Нет, – коротко бросил я, разбираясь с телефоном.

– Тогда запоминай адрес, – хитро прищурился он, но его перебил стационарный телефон, зазвеневший на столе.

– Кто-то умер, – снимая трубку, оживился заведующий, а потом громко сказал: – Дьяченко слушает!

Пока я возился с "Моторолой", Никита выполнял свои прямые обязанности. Он что-то записывал и несколько раз повторял одно и то же слово: "Хорошо… хорошо… хорошо…"

Никита положил трубку на место и почесал нос.

– Опять убийство… – сказал он. – Везут сюда очередного братка… Вот ведь нелёгкая!

– А мне куда? Я здесь лишний? – уточнил я, понимая, что труп будет сопровождать милиция, да и бандиты непременно подъедут.

– Тебе надо уйти, Фёдор, – кивнул Никита и стал рыться в выдвижном ящике стола. – Вот тебе ключи, – положил на стол связку он, – и запоминай адрес.

Я взял ключи, сунул их в карман штанов.

– Партизанская, 23, квартира 18. Это недалеко. Четырехэтажный дом, второй подъезд, первый этаж. Знаешь дом?

– Найду, – встал со стула я.

Никита проверил пуговицы на халате.

– Ты там обживайся… Сигареты и зарядное не забудь… И пакет забери, – указал он на продукты и заманчиво улыбнулся. – Может, на посошок?

– А может, не надо, – неуверенно отказал я. – Тебе ещё работать.

– Ты прав, ты прав… – осматривался Никита. – Ну тогда не смею вас больше задерживать, и до завтра. Раньше у меня никак не получится освободиться. Сейчас здесь такое начнётся. Прямо ух!

Я накинул куртку, покосился в тёмный угол и пробубнил себе под нос:

– Достал ты, чувак!

Никита меня не расслышал, собирая со стола тарелки, пустые колбы и тощие мензурки, а вот мертвец в углу, который пялился в мою сторону, прекрасно слышал меня.

Два часа в кабинете заведующего сидел на стуле Лёха Лыжник, и самодовольная улыбка не сходила с его посиневшего лица. Он меня преследовал и ждал вопроса. И уже в десятый раз повторил свой вопрос:

– Ты слышишь звон гонга, Фёдор?

Никакого конга я не слышал. И вообще старался не замечать Лыжника. Я даже не смотрел в его сторону. Иначе Никита Дьяченко принял бы меня за психически ненормального человека.

***

В этой квартире было пусто и одиноко.

Я провёл пальцем по столу. Пыли почти не было. Значит, здесь никто не жил, но периодически убирались.

Затем я открыл холодильник, чтобы разгрузить пакет с едой.

Зря, конечно, я так напился… Башка стала тяжёлой, и никакого веселья…

Но зато с Никитой сдружился. Он меня всё-таки выручил… Приютил.

Я нашёл в контактах телефон Анжелы и нажал вызов.

Ждать пришлось недолго.

– Алло, – услышал я знакомый голос.

– Это Фёдор, – еле мямлил я.

Анжела сразу вычислила, что я в дрова.

– Федь, тут такое творится! – почти шептала она. – С тобой всё хорошо?

– Вроде… ничего… – ответил я уклончиво, потому что радостного было мало.

Повисла пауза. Анжела хотела отругать меня за то, что я нажрался, но сдержалась. А возможно, она хотела рассказать, как к ней приезжал Гусь с пацанами.

– Тебя все ищут. И бандиты, и милиция. Надо что-то делать, Федь, – расстроено сообщила Анжела.

– Может, встретимся, – предложил я. – Расскажешь, что да как.

Она явно насторожилась. Понятно дело, боялась за себя, но в то же время и мне не отказывала в помощи. Молодец подруга!

– Куда подъехать? – спросила Анжела.

– На Партизанской, в четырёхэтажном доме есть кафе в подвале. Не помню, как называется… Но на Партизанской другого кафе нет. Давай там встретимся.

– Хорошо, Федь. Подъеду через час и наберу. Договорились?

– Договорились, – повторил я за ней и услышал, как отключилась связь.

Анжелка уже точно что-то придумала. Она сообразительная.

Ну а я смотрел в окно с морозными узорами по углам.

В доме напротив, с торца располагался вход в маленькое кафе, название которого отсюда мне было невидно. Именно там мы и встретимся. А пока я отправился на кухню, чтобы просто поесть…

Глава 17

На кухне нашёлся чайник, в кране была вода. В пакете с продуктами я раскопал пачку чёрного чая и обнаружил банку сгущёнки. Значит, самое время сделать себе чайку.

Ну что же… совсем не плохо я устроился на новом месте. В квартире заведующего морга Дьяченко было не прибрано, но в кухонном шкафчике нашлась и посуда, и ложки, и бумажные салфетки. Также работал холодильник, и телевизор в комнате не подвёл. Был ещё новый диван и плотные шторы на окнах, что для первого этажа немаловажно.

Прошло всего двадцать минут, и я уже пил чай, жевал булку с изюмом, облизывал ложку со сгущёнкой и неминуемо трезвел. Я пристроился у окна, внимательно наблюдая за входом в кафе, название которого для меня пока оставалось секретом.

Если по-хорошему, то мне нужно было завалиться спать, чтобы встать с новыми силами. Но поскольку покой нам только снится, я продолжал высоко держать голову и даже чувствовал прилив свежей энергии после уничтожения половины банки сгущённого молока.

К дому напротив подъехала уже знакомая «девятка» Паши хромого. Из машины выбежала Анжела и с ней парень, в котором я сразу узнал таинственного Вадика.

Они спустились по лестнице и скрылись в кафе.

Я затушил сигарету и направился в коридор. Накидывая куртку, принял вызов на свою «Моторолу».

Конечно же, звонила Анжела.

– Да, – сказал я и сразу услышал её.

– Я с Вадимом. Мы ждём тебя в кафе, – сообщила Анжела.

– Понял. Через пять минут буду, – отключил я вызов и взялся за ботинки.

Кстати, я уже заметно протрезвел. Но всё равно ещё штормило. Шнурки никак не давались, никак не завязывались.

– С Вадимом она… – бухтел я. – Да мне хоть с самим Никодимом!

Наконец-то я справился со шнурками и осторожно вышел в подъезд, чтобы не греметь и не топать.

В подъезде было темно, на улице тоже. К тому же в воздухе застыл настоящий русский мороз. Но я всё равно шёл не спеша, без шапки, дышал глубоко и руки в карманы не прятал. Хотелось быстрее избавиться от спирта в крови. Теперь важно не простудиться. Быть трезвому с соплями совсем не резон.

Я заметил, что машина Паши хромого переехала в другое место. Машина не уехала, а именно переехала, чтобы не светиться у порога и вести наблюдение за теми, кто заходит в кафе. Всё-таки Паша когда-то служил в милиции и чему-то там научился. И вероятно, он уже меня срисовал. Надеюсь, Анжелка знала, что делает, доверяя бывшему менту.

Я зашёл в кафе. Атмосфера там была праздничная. Негромко играла музыка, с потолка свисал серебряный новогодний дождик, а на голове бармена был надет колпак Санта-Клауса. Январь заканчивался, а у них всё Новый год. Весёлые ребята!

Моя одноклассница со своим парнем сидела в углу за столиком. Они встречали меня лицом. Лицо Анжелы было непроницаемым, Вадик немного щурился, будто плохо меня видел… и вообще плохо видел.

– Всем доброго вечера, – присаживаясь, поздоровался я.

Анжела молча кивнула. Вадик протянул руку.

– Здорова, – сказал он.

Я пожал руку, затем достал сигареты.

– Гусь к тебе приходил? – спросил я.

Анжела недовольно качнула головой.

– Ночью разбудил. Долбился в дверь, как ненормальный… Я знала, что в кинотеатре тебя уже нет, потому рассказала, что встречалась с тобой в «Дружбе».

– Для чего мы встречались? Как ты объяснила Гусю нашу встречу? – уточнил я.

– Денег ты просил. Занял у меня две сотни баксов. Обещал отдать через две недели. Вот и всё.

Полагаю, что разговор с Гусём был намного жёстче, но моя подруга – дама с характером, знает, как ответить.

– Чьё это кафе, кому платит? – спросил я у Анжелы.

Она пожала плечами.

– Вадик говорит, что кафе «борисовское».

Я вопросительно посмотрел на парня. Он, кстати, оказался совсем не сладеньким, а скорее печальненьким. Наверное, я немного ревновал или завидовал этому Вадику, но его глаза были действительно с грустинкой. Он устало смотрел на мир и на меня тоже, будто все мы здесь мухи навозные, а он наблюдает за нашей бестолковой движухой и иногда подбрасывает вниз крошек. Вот такой у него был взгляд уставшего, повидавшего, но ещё не отчаявшегося солдата. Видимо, насмотрелся он в Чечне разного дерьма. Так и хотелось спросить: «А ты много духов убил?»

И кстати, я не обратил внимание, как называется кафе…

– Это «борисовское» заведение. Они никому не платят, – сказал Вадик; говорил он чуть протяжно; значит, точно контуженный. – Но тебе, Фёдор, от этого не легче…

Вот это наезд! Вот это Вадик! И на кой Анжела его сюда притащила?

– В смысле не легче? – переспросил я, потому что хотелось услышать более подробную информацию.

– Ты не выёбывайся, Спицын! Понял? – наехала на меня Анжелка. – Тебя весь город ищет. Найдут и даже разговаривать не станут! Так что сиди и слушай. Мы не просто так сюда припёрлись.

Я сделал серьёзное лицо. Тоже хотел, чтобы мой взгляд стал непроницаем, как у неё.

– И хорош пить уже! – продолжала наезжать Анжела. – Ходишь, зенки вытаращил!

Она взяла сигарету, закурила… и немного успокоилась.

– Скоро сюда Мороженщик подъедет. И ты ему всё расскажешь, – тихо сказала Анжела.

Всё-таки она договорилась о встрече. Слово держать умеет. Чёрт побери… если бы не этот чумовой Вадик, я б однозначно на ней женился!

– Ты слышишь, что говорю? – заскрипела она зубами.

– Да слышу! – резко ответил я. – Сейчас он придёт, и я всё обрисую. Не волнуйся, это вообще не проблема!

Что я знал про Мороженщика? Ну, во-первых, он дальний родственник окутанного тайной Вадика. Во-вторых, ему где-то тридцать пять лет, и он в бригаде числился старшим бандитом; не знаю, как и за какие заслуги становятся старшими. Может, они там выборы проводят?

И третье, я слышал историю, что погремуху Мороженщик он получит благодаря своей маленькой дочери, у которой кто-то спрашивал: «А чем твой папочка занимается?» – на что девочка отвечала: «А он мороженое продаёт. Он мороженщик».

Я пересекался с ним несколько раз. Было дело, играли на бильярде. Мороженщик был настоящим атлетом. Он и качался, и в футбол играл, и с дзюдоистами тусовался. И выглядел он как мужик-мачо, вот только его жена, которая была с ним ровесницей, всё косилась в мою сторону и глазки строила. Я, конечно, не повёлся и даже поддался ему в игре, чтобы скорее закончить эти тётенькины шуры-муры.

– Когда он приедет? – спросил я, будто куда-то торопился.

– Скоро, Федь! – сверкала глазами Анжела. – Но это ещё не всё…

Она замолчала, потому что к столику подошла официантка, которая принесла две кружки пива и стакан сока, очевидно, апельсинового.

– Спасибо, – кивнула официантке Анжела, помогая разгрузить тару; стакан она поставила напротив меня. – Пей сок, Фёдор!

Я взял стакан, стал пить.

– Вчера Вадик был в доме Стасяна, – почти шептала Анжела.

У меня стакан чуть из руки не выпал. Наш Вадик был на всё горазд! Ну надо же!

– Да ладно?! – на всякий случай восхитился я.

Анжела сжала губы. Если бы не присутствие Вадика, она бы точно мне врезала.

– Или говорим серьёзно, или закрываем тему! – зарычала Анжела.

Я решил собраться. Хватит её дразнить.

– Больше не повторится, – извинился я. – Всё нервы… Сама понимаешь…

Анжела достала из сумочки телефон и положила его перед собой, явно ожидая звонка. Наверное, ждала Мороженщика… Но тоже странно. Мороженщик вроде родственник Вадика?

– В двух словах, – продолжила Анжела. – Звери на территории действительно живут. И ягуар, и медведь. Но на улицу их Стасян перестал выпускать. Холодно. А медведь вроде в спячку впал.

Я улыбнулся и прокомментировал:

– Прямо как в передаче «В мире животных».

Анжела откинулась на спинку стула.

– А я смотрю, тебе не интересно, Фёдор.

Я кивнул.

– Понимаешь… – я закатил глаза и задумался, как бы ответить, чтобы не обидеть.

– Всё понимаю. Ты накосячил и разгребаешь, – с сожалением сказала Анжела. – И тебе теперь по хуй на всех. Мы, значит, провели скрытую операцию, а ему по хуй. Ну и ладно. Ну и что… Подождём Мороженщика и разойдёмся.

– Да не обижайся ты. Сейчас правда не совсем удобно, – пожал я плечами, сделав глоток сока.

– Я в подвал спустился, – неспешно и неожиданно заговорил Вадик. – Мне удалось открыть дверь, спасибо Катерине, она ключи у хозяина стащила. В общем, я нашёл там нечто ценное. Это были рулоны целлофана, большие мотки колючей проволоки, наструганные осиновые колья и массивный такой топор. Таким один раз рубанёшь – и башка с плеч долой… Возможно, Станислав у нас охотник на вампиров, а по субботам летает к арабам и сечёт преступникам головы. Но я всё-таки думаю, что это он пацанов убивает.

Вадик достал сигарету и закурил. Смотрел он куда-то в сторону, словно всё, что сейчас рассказывал, было обыденностью и сказано вовсе не для меня.

Потом Вадим медленно повернул голову и спросил:

– Не катит тема, да, Федь?

Обалдеть! Похоже, что Анжела и её бравый солдатик нашли маньяка.

– Ещё как катит. Я даже к Катерине проникся особыми чувствами… Я ведь её голой видел, – сказал я.

– Я тоже видел, – улыбнулся солдат, и мне показалось, что он сейчас добавит, что не только видел, но и пользовался ею. Чёрт знает, может, у них с Анжелой какая-то мегапродвинутая любовь; возможно, он даже не расстроится, когда узнает, что я с Анжелой разочек переспал. Но проверять не стану.

– Ты был только в подвале или дом тоже осмотрел? – спросил я. – Мне любопытно, много ли там оружия? И ещё нужен сейф. Не видел ли ты сейф, встроенный или отдельно стоящий?

Я почему-то продолжал веселиться. Но уже осознавал, что веду себя глупо, как мальчик. Значит, всё-таки я трезвел.

– В доме я был. Сейфа не обнаружил, – хмыкнул Вадим. – Но оружия у Станислава много. В шкафу нашёл целый арсенал пистолетов ТТ и глушителей, вероятно, сделанных мастером под заказ. Пистолеты ещё в заводской смазке. И патронов завались. Думаю, эти стволы принадлежат всей банде – и не факт, что Станислав глава преступной группировки, скорее, хранитель оружейки… Ещё я нашёл три охотничьих винтореза, ночной прицел, автомат «Сайга» и автомат «Калашникова». Количество холодного оружия не считал.

Когда только всё успел рассмотреть? Вадим оказался очень сообразительным и пунктуальным парнем. Наверное, всё, что видел, записывал в блокнот, чтобы не забыть.

Ну а вообще, он, безусловно, молодец!

Потому я похвалил его:

– Прекрасная работа, Вадим, – сказал я и, не удержавшись, с умничал: – Надеюсь, ты сделал слепки ключей?

Он улыбнулся и кивнул.

– Слепки я сделал, Фёдор.

Ну что… осталось дождаться Мороженщика, чтобы снять с меня все подозрения и сделать уверенный шаг к возвращению к прошлой жизни.

И только я о нём подумал, как Анжелкин телефон запиликал. Пришло сообщение, которое тут же Анжела прочла.

– Мороженщик приехал, – сказала она и посмотрела на меня: – Напоминаю тебе, Фёдор, его зовут Вячеслав… И, пожалуйста, не выёбывайся!

– Всё будет нормально, – ответил я и увидел крепкого, хорошо одетого мужчину, который зашёл в зал, осмотрелся и направился к нам.

Он расстегнул куртку, бросил перчатки на стол.

– Сразу к делу, – без предисловий начал Мороженщик и вопросительно уставился на меня.

Взгляд его был требователен, но терпелив. Я понял, что Мороженщик уверен в моей невиновности. И он что-то хотел получить от меня. Он сделал на меня ставку и считает себя великим стратегом. Ну что же… Посмотрим, кто кого…

– Виноградские предложили мне работу, – неспешно говорил я и старался быть как можно короче. – Я дал согласие. Приступил к поиску убийцы парней. Мне была нужна информация. И я попросил Серого организовать встречу с Константином Борисовым, чтобы расспросить о погибших парнях вашей команды. Виноградский-младший договорился об этой встрече. В тот самый вечер в 19:00 мы встретились… Общались недолго. Разговор был продуктивный. Затем я вышел из ресторана, сел в такси, и случилось то, что случилось… Ничего и никого подозрительного в зале я не заметил. Сам Константин Борисов был абсолютно спокоен и уверен в своих силах.

Как мне казалось, я дал исчерпывающую характеристику трагическому вечеру. Даже упомянул свои впечатления о настроении главы "борисовской"группировки.

– К взрыву в "Гоблине"я не имею никакого отношения. И я говорю правду, – добавил я, стараясь дышать ровно, чтобы голос мой не дрожал.

Мороженщик кивнул.

– Подозрения с тебя сняты, Фёдор, – сказал он. – На твоё счастье, Маргарита Николаевна выжила в том кошмаре. А она, между прочим, двадцать пять лет в следственном комитете отработала. И если бы только тень сомнения упала на твою голову, то эта женщина тебя влёт раскусила… Именно Маргарита Николаевна заступилась за тебя. Также она сказала, что твоя встреча с Борисовым была запланирована… Выходит, что ты чист и душист, Фёдор Спицын.

Это была хорошая новость. Вероятно, Маргарита Николаевна – это женщина из гардероба… Слава богу, что она осталась жива. Дай бог ей здоровья!

– Я видел в зале Алексея Куприянова. Он погиб? – не удержался и спросил я.

– К сожалению, Куприянов погиб, – качнул головой Мороженщик. – В общем, тема такая… Наши пацаны к тебе без претензий. Как ты порешаешь вопрос с "южными"– нас интересует лишь отчасти. Я уверен, что ты сумеешь объяснить им своё исчезновение и доказать невиновность. Но я б на твоём месте пока затаился и не спешил. Пусть накал последних дней спадёт, а я по своим каналам передам Виноградским, что мы не имеем к Робину претензий.

Сложив руки на столе, я сидел как школьник… Но снова новость была хорошей, если это вообще можно назвать новостью. А ещё мне было непонятно, для чего мы встретились. Мороженщик точно знал, что я не при делах. Так зачем собираться вместе? Можно было по телефону всё обсудить. Двадцатый век на дворе. Цивилизация!

– У меня к тебе деловое предложение, Фёдор. Ты готов меня выслушать? – неожиданно спросил Мороженщик.

Я чувствовал, что ему от меня что-то нужно.

– Слушаю тебя, – кивнул я, будто был выбор.

– Меня интересует маньяк… И предложение намба ван. Если я первый узнаю об убийце, то ты получишь десять зелёных тонн. И второе. Меня интересуют люди, стоящие за взрывом в "Гоблине". Если от тебя поступит полезная информация, то получишь ещё пятнадцать тысяч… Это хорошие деньги, Фёдор Спицын. Подумай, – сказал Мороженщик и вышел из-за стола.

Он уже собрался уходить, как запищал телефон моей подруги.

Анжела быстро прочла сообщение, подняла круглые глаза и громко предупредила:

– Блин! Сюда идёт Гусь!

А это уже была плохая новость. Нельзя, чтобы Гусь видел меня с "борисовскими", тем более с тем, кто, возможно, завтра возглавит эту группировку.

– Я под стол не полезу, – сразу отказался я.

– Под стол и не надо, – хмыкнул Мороженщик. – А за стойку бара – вполне сгодится.

Он взмахнул рукой и звонко свистнул.

Бармен в колпаке Санта-Клауса вскинул голову, а Мороженщик дал ему команду:

– Этого парня спрячь под стойкой!

Бармен и остальные уставились на меня.

– Федь, давай живее, времени нет! – прикрикнула Анжелка.

– Ну и хер с ним! – стиснул я зубы и рванул к бару.

Далее я оббежал стойку, сел на колени и забрался под стол.

Справа от меня тарахтел морозильный аппарат, слева молчала бочка с пивом. Я сидел точно между этими железяками и видел только ноги парня в красном колпаке.

В кафе всё также играла музыка и вроде ничего особенного не происходило. Бармен топтался на месте, морозильник морозил, бочка была беззвучна. Что происходило в зале, я не знал. Будто и ничего не происходило.

Я просидел на заднице минут пять, после чего услышал, как снова пискнула труба Анжелы. Я подумал, что отписался Пашка хромой, сообщивший, что Гусь вышел из кафе и уехал на своей чёртовой машине.

Потом прошло несколько секунд, и появилось улыбчивое лицо Мороженщика. Он заглянул ко мне и сказал:

– Говорил, что под стол не полезешь!

А вот мне было не смешно.

– Ушёл Гусь? – спросил я.

– Улетел! – рассмеялся Мороженщик. – Ладно, вылазь, сыщик…

Я вернулся за стол. Мороженщик бросил на стол визитку.

– Звони, если узнаешь что-то новое.

Я забрал визитку, а Мороженщик развернулся и пошёл на выход из кафе.

Анжела почему-то улыбалась. Наверное, радовалась за меня. Вадик тоже повеселел. По-ходу, тоже радовался.

– Это меня Настя сдала, – понял я, почему в кафе заглянул Гусь. – Всё рассказала. Хорошо, что к моргу меня не подвезла.

– Что за Настя? – перестала улыбаться Анжела.

Я махнул рукой.

– Случайная знакомая. Забей.

– А почему к моргу? – поинтересовался Вадик.

– Долго объяснять, – ответил я, и мне захотелось тоже задать вопрос. – А как это кафе называется?

Анжела пожала плечами. Вадик сказал:

– Синее море.

– Кафе называется «Синее море»? – уточнил я.

Вадик кивнул и снова заулыбался.

– Если хочешь узнать, почему кафе называется именно так, то сразу говорю, я без понятия!

В моей голове закипело и поплыло. Море… море… море… Море – это знак! Море – это был хреновый знак! Это был очень-очень хреновый знак!

Воздух вокруг дрогнул. Затем изменился свет, став более тёмным, вязким и томным. Потом исчезли все люди – и Анжела с Вадиком в том числе. Даже бармен в своём волшебном колпаке растворился, будто его и не было.

Зато я увидел Лёху Лыжника в его синем спортивном костюме. Он был без обуви и с чёрными ногтями на пальцах ног. Лыжник сидел за столом точно на месте Анжелки.

– Я же говорил тебе, Фёдор, что ты дурачок, – хихикал он.

Начинается, сука! Вероятно, Никита меня каким-то особенным спиртом опоил. Лучшим пойлом, что придумали люди!

– Сам ты дурачок! – зачем-то ответил я.

– Да ты ещё и упрямец? – рассмеялся Лыжник. – Я же тебе предлагал задать мне вопросы. Говорил тебе: «Ну спроси, ну спроси». Я ведь мог тебе сразу сказать, кто убийца!

А потом Лыжник заржал! Он бил ладонями по столу и хохотал от всей мертвецкой души. Никогда я не видел, чтоб так радовались мертвецы.

– Почему ты смеёшься, хрен из морга? – зло спросил я.

Лыжник вмиг заткнулся и переспросил:

– Как ты сказал?

– Я спрашиваю, почему ты смеёшься?

– Почему я смеюсь… почему я смеюсь… – передразнивал и кривлялся Лыжник; он корчил гримасы и показывал язык. – Потому что из-за тебя убили человека, дурачок. А ведь могли и не убить, если бы тогда задал мне важный вопрос.

– Кого убили? – уже зная кого, спросил я.

– Юрку твоего убили. Друга твоего убил. Ты за дверь, а он в дверь. Сейчас лежит бедолага на железном столе, а ты сок апельсиновый пьёшь. Несправедливо выходит…

А это уже была отвратительная новость. Никогда прежде меня мертвецы не обманывали. Им незачем обманывать живых. Значит, точно Юрца убили.

– Скажи, Лыжник, кто тебе голову отрубил? – задал я долгожданный вопрос.

Посиневшее лицо Лыжника стало серьёзным. У него ожили глаза, просветлели и стали человеческими.

– Сергей Виноградский и Дмитрий Гусев убили меня…

Я хотел ещё узнать, что произошло с моим другом Юрцом Лаптевым, но Лыжник исчез. Он просто растворился в воздухе, возвращая моё сознание в привычный мир.

Глава 18

Какое-то небытие и пустота. Я не уснул, я будто провалился во мрак. Но голос Анжелы звал меня назад на землю… Я заметил светлое окошко на чёрной стене и потянулся к свету…

– Открой глаза! Ну же, открой глаза, Фёдор! – слышался мне Анжелкин голос, и кто-то тряс меня за плечи.

Как она и просила, я открыл глаза.

– Блин, он живой! – выдохнула Анжелка, то ли радуясь моему возвращению, то ли нет.

Я лежал на спине. Надо мной склонились трое: моя любимая одноклассница, её верный солдатик и бармен в красном колпаке.

– Очнулся вроде, – заглядывал мне в лицо бармен.

– Ты как? – спросил меня Вадик.

– Хрен знает… А что случилось? – еле говорил я, не решаясь быстро встать.

– Приступ у тебя какой-то. Встал, упал и весь затрясся. Вырубился, короче. Мы уж думали – ты представился, – ответил Вадик, внимательно осматривая меня. – Но ты будто живой… Ладно, руку давай, Фёдор!

Он помог подняться мне с пола. Я снова присел за стол. Во рту пересохло.

– Может, ему пива купить? – спросил у Анжелы Вадик, будто чувствуя, чего мне сейчас не хватает.

– Не знаю. Может, и купить, – пожала плечами Анжела.

– Да нормально всё со мной, – хмыкнул я. – Это падение от усталости. Типа уснул на ходу.

И тут я вспомнил, что только что разговаривал с Лыжником. И меня снова обдало холодом, но в этот раз я не падал в обморок.

– Пора мне валить отсюда. У меня появились дела, – сказал я, встал на ноги и побрёл мимо стойки бара, придерживаясь за столешницу рукой.

– Какие дела? Куда ты пойдёшь такой? – заботилась об мне Анжела.

– Куда надо, туда и пойду! – упрямо ответил я, хотя меня здорово покачивало, и тряслись коленки.

– И про общее дело не забудь, Фёдор, – в спину бросил мне Вадик, вероятно, напоминая о Стасяне.

На душе было гадко. Про Стасяна даже думать не хотел. Но всё равно я обернулся и сказал словами своего друга Юрца Лаптева:

– Я в теме, братусь. Всё будет…

А ещё я подумал, что молчание Вадика выглядит очень подозрительно. Он мог напрямую рассказать Мороженщику о мотках колючки и о рулонах целлофана, найденных в подвале некоего Станислава Леонидовича. Обещанные десять тысяч, подобно перчаткам Мороженщика, могли запросто упасть на стол и достаться Вадиму. Но Анжелкин солдатик почему-то молчал. Или он не родственник Мороженщика, или наврал, что побывал в подвале товарища Стаса.

Я вышел на улицу. Мороз крепчал. Я трезвел. А уши мои отваливались. Пришлось вернуться в новую квартиру, чтобы надеть шапку и взять перчатки. Пока дойду до морга – околею и прилягу рядом с уже остывшими гражданами моей страны.

Быстро одевшись, я всё же решил задержаться, чтобы отогреться и хорошенько осмотреться трезвым взглядом.

В этой квартире давненько никто не жил, но навещали её постоянно. Пыли было немного, паутины в углах и вовсе нет. На стене я заметил несколько фотографий в рамке. С них улыбалась женщина пенсионного возраста и сам Никита. Наверное, это его мать, а эта квартира принадлежит или принадлежала матери доктора Дьяченко.

Дверь я закрыл на ключ и, подняв воротник, отправился в морг. Иди быстрым шагом пять минут.

Было очень холодно. От такого жёсткого мороза кровь в жилах стынет.

Я перешёл на бег. Бежал, прикрывая лицо рукой в перчатке. Влёт можно нос и щёки отморозить. И непонятно, как люди в Якутии выживают.

Был выбор: позвонить на телефон, указанный на бумаге, или постучать в дверь кулаком. Я выбрал проверенный вариант и звучно врезал три раза.

Ждать пришлось недолго. Дверь подалась, скрипнула, и я снова увидел Никиту.

– Знал, что придёшь. Заходи, – сказал он.

В коридоре всё также лежал на полу мужик, всё также на потолке еле светились лампочки. В этом царстве полумрака и вечной прохлады – можно спятить. И теперь понятно, почему в кабинете заведующего столько спирта.

– Я только освободился. Присаживайся, Фёдор, – тяжело дышал Никита.

День дался ему нелегко. Работы было много. Резал, зашивал… резал, зашивал… как говорится, зашивался.

А меня интересовал мой друг Юрец.

– Я по делу, – сообщил я.

Никита развёл руки и криво улыбнулся. Ему было жуть как тяжко. Его потряхивало.

– Сейчас налью себе рюмку, – открыл стеклянный шкаф Никита и взял полную колбу. – Ты будешь?

Пить я не хотел. Уже тошнило от пойла.

– Буду… – всем бедам назло кивнул я.

Никита переливал спирт в колбу большего размера, потом добавлял воды, затем встряхивал и наполнял мензурки. Он походил на алхимика, ищущего эликсир молодости. И, судя по его взгляду, находил этот эликсир, потому что лицо его хоть немного, но просветлело.

– Устал я от всего этого… – вздохнул Никита и задумался. – Ладно… жизнь ведь продолжается… Правда, Фёдор?

Я взял свою мензурку и, ничего не ответив, выпил.

Никита удивлённо шевельнул бровью и тоже выпил.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Думаю, да, – ответил я.

Никита присел за стол.

– Могу чем-то помочь?

– К тебе молодого парня сегодня привозили?

– Сразу после твоего ухода. А что? Он твой знакомый?

Внутреннее чутьё сообщало мне, что это был Юрец.

– Ты помнишь фамилию?

– Сейчас скажу, – взял со стола листок бумаги Никита. – Юрий Лаптев. Огнестрельное ранение в голову…

Никита ещё что-то говорил, а меня снова понесло во мрак. Вокруг дрогнул воздух, свет стал совсем тусклым, и изменился запах. Я даже не знаю, с чем сравнить этот запах. Он не был противным, но был сырым и пугающим неизвестностью, будто я сам умер.

– Эй-эй! А ну-ка держись! – схватил меня за плечи Никита. – На вот воды попей!

Я взял стакан и выпил двумя глотками, не понимая, вода это или чистый спирт.

– Лаптев – это твой друг? – догадался Никита.

– Он мне как брат был, – кивнул я. – Проводи меня к телу. Хочу убедиться, что это Юрец.

– Ты отдышись сначала, – покачал головой Никита. – Твой друг подождёт. Ты в первую очередь теперь о себе думай.

Ничего подобного со мной раньше не происходило. Я терял сознание, как кисейная барышня на балу.

– Ты поселил меня в квартире своих родителей? – зачем-то спросил я.

– В квартире моей мамы… Квартира теперь моя. Мамы год как не стало. И мне знаешь… мне тяжело там. Потому и живу в морге. Здесь ночую, завтракаю, душ принимаю… Знаю, что это неправильно, не по-человечески, но не могу себя перебороть, – признался Никита и снова потянулся к колбе с разбавленным спитом.

– Мне не наливай. Иначе сдохну, – отказался я.

– Если бы… – хмыкнул Никита, не веря, что от спирта можно умереть.

Он налил себе и быстро выпил.

– Айда к твоему другу, – сказал Никита.

Мы прошли по коридору и оказались в комнате, где лежал труп Лыжника. На соседнем столе появился свежий мертвец.

– Милиция уже была. И бандиты были, – не решаясь показать мне тело, сказал Никита.

– Кто из бандитов был? – уточнил я.

– Двое… Гусев и Сергей Виноградский. Они каждый раз зачем-то в моём в журнале расписываются, когда своих опознают. Вроде как для порядка… У Виноградского подпись лихая, с вензелями, с подчёркиванием. У Гусева короткая – просто Гу и палочка.

Я сам откинул простыню.

Это был Юрец. Лицо у него было не улыбчивое, а изумлённое…

Суки…

Я поднял глаза. Первый раз сдерживал себя, чтобы не зареветь.

Но слёзы сами нашли себе дорожку.

Я накрыл его простынёй и присел, держась руками за стол.

– Помнишь, ты меня спросил – лапал ли я мёртвую девчонку? – спросил я.

– Было дело, – согласился Никита.

– А зачем ты так спросил? Ведь ты знал, что я нормальный. И сам ты нормальный… Так зачем?

Никита пожал плечами.

– Время такое. Нужно казаться хуже, чем ты есть на самом деле… Я так защищался. Не знал, какой ты… Это на всякий случай. От страха…

– Я тоже от страха сказал, что трахнул её, – признался я. – Мне постоянно страшно. Я как нервный клубок весь состою из страха. Живу и трясусь.

– Нет… ты отважный парень… и благородный. Мне рассказали, что ты родственникам той девочки тридцать тысяч долларов отдал. Это же целое состояние. А ты не зажал.

– Всё от страха. И деньги отдал по той же причине. Думаю откупиться от НЕГО, – показал я пальцем вверх и улыбнулся.

Никита тоже заулыбался.

– Может, всё-таки выпьешь со мной? Утро вечера мудренее…

Я мог бы остаться наедине с мёртвыми телами. Думаю, Юрец охотно пообщался со мной. Но Лыжник… Боюсь, что Лыжник проболтается. Обязательно пожалуется Юрцу, что я не стал его слушать. А значит, Юрец узнает, что убили его из-за меня, в том числе. И Юрец расстроится… От этой мысли мне становилось тошно и ещё страшнее.

– Конечно, Никита, я выпью с тобой. Но я хотел бы здесь задержаться. Мне нужно всего полчаса и крепкий стул. Я буду сидеть тихо и ничего не трону. А если и поменяю местами трупы, то ты сразу заметишь. Ведь у одного из них отсечена голова, – пошутил я.

Никита кивнул.

– Я буду у себя. Найдёшь дорогу?

– Не заблужусь, – ответил я.

Заведующий Дьяченко вышел из комнаты и прикрыл дверь – в этот раз осторожно.

Я взял стул и присел в двух метрах от двух столов. Справа лежал труп Лыжника, слева – моего друга Море Лаптева.

Воздух дрогнул. Моргнули и затрещали все маленькие лампочки на потолке.

Первым появился Лыжник. За его спиной я увидел Юрца.

– От ты ду-ра-чок… – хихикал Лыжник. – Юрий, ты только глянь на этого ду-рач-ка!

Юрец вышел вперёд. Встал точно напротив меня. Одет он был странно. На нём комплект боксёрской формы. На груди синей майки виднелся герб ЦСКА, руки перемотаны белой лентой. Непонятно, Юрец готовился к поединку или уже завершил его.

– Привет, братуся, – улыбнулся Юрец. – Как сам?

– Ничего, – ответил я. – Живой.

Юрец рассмеялся.

– Всё бы ничего, но здесь курицы жареной нет, – оглядывался Юрец. – И ты, братусь, себя не вини и этого хмыря не слушай. Лыжники, они болтливые. Набегаются по лесу и болтают, болтают!

Как всегда, этот парень меня поддерживал. Потому что он настоящий друг. Друг в беде не бросит и лишнего не спросит. А я всё же спросил:

– Юрец, ты знаешь, кто тебя убил?

– Серый меня убил… Я с Гусём разговаривал, а Серый подошёл сзади и выстрелил мне в затылок… Отомстишь за меня, братусь? – снова рассмеялся Юрец.

– Постараюсь, – серьёзно ответил я.

– Никогда не сомневался в тебе, – тоже стал серьёзен Море Лаптев. – Ты уж постарайся – вцепись им в глотку! И навещай меня… на кладбище. Но на похороны не ходи. Серый – он, сука, хитрый… Ты не ходи на похороны, Федь. И знаешь…

– Что знаю? – торопился я, чувствуя, что наша связь скоро прервётся.

– Помнишь квартиру на улице Осипова?

– Двушку, где мы с девочками из Ивантеевки зависали?

– Ну да… с Ивантеевки… Ключи от квартиры в подъезде в электрощитке за кабелем найдёшь. Ты там поживи – не менжуйся, а позже, когда всё уляжется, матери моей расскажи о квартире. Документы найдёшь на верхней полке в коридоре. Мама не знает, что я хату у одного прыща отжал… Сделаешь? Ладно?

– Да не вопрос, – ответил я и увидел, как Юрец растворился в воздухе. Он просто исчез… Куда делся Лыжник, я даже не заметил. Наверное, ушёл первым.

Я очнулся сидящим на стуле. Меня душил пустынный сушняк и дико хотелось жрать. Только и думалось о жирных кусках мяса и помидорах.

Можно было сгонять в магазин, благо он круглосуточный, но не зря меня Гусь на Партизанской искал. Полагаю, что Настя рассказала, куда меня подвезла. Потому в магазин снова пойдёт Никита… И не понятно, кто в морге главный: я, он или эти мертвецы, вызывающие жажду и голод.

Пройдя по коридору, я зашёл в кабинет. На часах было 22:15.

Никита лежал животом на кушетке и дремал. Здесь у него была и подушка, и одеяло. А если махнуть спиртику, то можно уснуть мертвецким сном.

Я подошёл к нему и несильно толкнул в плечо.

– Рано ещё. Подъём! – негромко позвал я его.

Никита быстро проснулся.

– Ты уже всё? – спросил он.

Я кивнул и сказал:

– Жрать хочу!

Никита улыбнулся.

– Когда я был чуть помоложе, тоже постоянно есть хотел. Сегодня уже два раза в продуктовый сгонял… Сейчас посмотрю, что у меня есть поклевать.

В углу стоял низенький холодильник. Никита его открыл и достал большую стеклянную банку тушёнки.

– Свиная. Будешь?

Он как знал.

– Сойдёт, – приблизился к холодильнику я. – А помидоры есть?

– А как же! Вот, маринованные!

– Принято! – заулыбался я.

Мы накрыли на стол. Потом закипел чайник, и мы заварили китайскую лапшу. Все говорят, что эта гадость – отрава, но мне на ура заходит. Я не привередливый. Все перцы из пакетиков в тарелку высыплю и ни капли жижки никогда не оставлю… Почему-то сдохнуть от этой дряни я не боялся.

– Не чокаясь. За твоего друга Юрку, – сказал Никита.

– За Юрца, – поправил я и выпил.

И почему-то мне стало легче: так свободно и беззаботно. Наверное, я за Юрца радовался. У него там и бокс, и старые знакомые, – хотя вряд ли при жизни Лёха Лыжник и Море Лаптев были знакомы. Лыжник был наверху бандитской пирамиды. Зато Юрец мог любому нос сломать, даже тем, кто наверху.

– День сегодня получился насыщенный. Я с тобой подружился… и это прекрасно, – рассуждал Никита. – А Лаптева Юрия жаль. Но ещё больше жаль девчонку…

– Какую девчонку? – не понял я.

– Какую-какую… молодую… – жевал колбасу Никита. – Девятнадцать лет. Красива-я-я…

Я почему-то насторожился. Подумал, что это снова маньяк вышел на охоту, и я не того убил в подвале.

– Как её звать? – спросил я.

– Минуточку… – вытер руки о подол халата Никита и стал копаться в бумагах на столе. – Так… вот…

Он взял лист и прочёл:

– Караваева Ирина. 1978 года рождения…

– Подожди! – подскочил я и бросился к столу. – Как её убили? Её зарезали?

Никита шарахнулся от меня.

– Блин, она тоже твоя знакомая? – удивился он.

– Как её убили? Её зарезали? – настаивал я на ответе.

– Множественные травмы головы. Её не зарезали. Её изнасиловали и задушили…

Я сел на кушетку, не веря, что Ирину могли убить. Мне даже с ней встречаться не обязательно. Я и так знаю, кто её убил.

– Где они – там только смерть… – пробормотал я. – Я должен остановить их.

– Кто они? Кого их? – напрягся Никита.

У меня скрипели зубы. Я не говорил слова, я цедил слова и рычал.

– Как можно убить девушку? За что? Скажи мне, Никита, они вообще люди или они, сука, звери?

– Да кто они? – испугался Никита. – Ты знаешь, кто её убил?

Он пятился от меня. Заведующему морга стало страшно. Никита не боялся мертвецов, он боялся живых!

– Прости меня, – сказал я, потому что не хотел я его пугать. – Это эмоции… И я догадываюсь, кто её задушил.

Никита присел за стол. Трясущимися руками наполнил две мензурки.

– Кто её задушил? – тихо спросил он.

– Не надо тебе знать. Опасно. Ты врач, а не палач. Это моё дело – резать скотов, – качал я головой, отказываясь говорить, кто убил. – Проводи меня к ней. Вдруг это ошибка.

Никита кивнул.

– Нет никакой ошибки. При ней был паспорт. Завтра родственникам сообщат. Потом формальность и похороны…

В этом городе убивали каждый божий день. Ещё пару лет, и людей в городе не останется. Будут жить только эти ублюдочные Виноградские. Да и тех не будет, потому что скоро сбегут оба из страны.

– Хер им по всей харе! Никуда они не сбегут! – заорал я на весь кабинет, снова пугая Никиту.

А он округлил глаза и всё понял.

– Виноградские? – задал он вопрос шёпотом.

Я всё же кивнул и подумал о Каравае. Что Каравай будет завтра делать? Придёт сюда, смиренно опознает сестру и закопает её? И всё? И вся месть на этом закончится?

– Во что мы превратили нашу страну? – вопрошал Никита. – Мы ведь все уроды… Или всё-таки не уроды? – В его глазах повис вопрос: что делать с этими знаниями.

– Мы не уроды, – ответил я. – Я буду мстить… А ты будешь работать. Ты не обязан вмешиваться.

– Да сейчас! – подскочил с места Никита.

Он опустошил мензуру, огляделся и снова присел.

– Я пока пьяный, то храбрый. А что будет завтра? Я ведь трус! Ты знаешь, как моя мама умерла?

Этого мне ещё не хватало. Но друг – он на то и друг, чтобы дать выговориться и поддержать.

– Не знаю, как она умерла.

– Она на рынок в тот день пошла. У неё и денег-то не было. Какие-то копейки… Просто ходила на рынок и смотрела на продукты…

Никита лёг грудью на стол. Глаза его налились слезами. Это не водка плакала. Это плакал доктор Дьяченко, у которого слёз давно не было.

– И на неё как-то сопляк наорал. Какой-то бандит. Я даже не знаю… да и неважно, кто он и чей. Наорал, обидел, оскорбил… назвал старой шлюхой. Мама пришла домой и стала жаловаться, а мне на работу надо. Я ведь работаю в морге! И я ушёл, не выслушав. А когда вернулся, то всё… нет мамы. Она не пережила… И теперь я прячусь здесь. И пью, и знать не хочу, кто её обидел. Но встретив тебя – хочу найти его!

Никита вышел из-за стола, близко приблизился ко мне и зашептал.

– А давай убьём Виноградских? Я смогу! Я справлюсь! Убьём, и всё это закончится!

Кажется, я нашёл ещё одного подельника. На место Море Лаптева пришёл настоящий доктор. Но доктор доктору рознь.

– Пошли девушку смотреть, – сказал я ему, а Никита будто ожил; теперь он точно вернётся в свою квартиру, а мне придётся переехать в квартиру Юрца. Только ключ в электрощитке найду и перееду.

Глава 19

Я откинул простыню и увидел бледное лицо девушки. На шее были жуткие багрово-синие пятна. Никакого желания осматривать тело ниже у меня не возникло.

К огромному сожалению, на столе лежала она – Ирина Караваева.

– Видишь эти кровоподтёки? – вытянул руку Никита, указывая на шею.

– Не надо, Никита, не продолжай. Я всё вижу, – накрыл я тело обратно.

Никита потоптался на месте и спросил:

– Оставить тебя с ней?

– Нет. Не время сходить с ума. Я не готов, – твёрдо решил я. – Пошли в кабинет.

Мы снова сидели за столом. Не пили. Молчали. Никита боролся со своими страхами, я думал, что делать далее.

– Говоришь, родственникам ещё не сообщили? – размышлял я.

– Да откуда мне знать? – пожал плечами Никита. – А кто у неё? Родители есть?

– Только старший брат.

А что если?..

Каравай, конечно, бандит "южной"бригады, но Ирина всё-таки ему сестра.

– Такси не годится. Мне нужна машина… Есть у тебя тачка? – спросил я.

– Я обречённый скитаться пешеход, Фёдор. Но в морге есть труповозка. Стоит в гараже "буханка".

– Она на ходу? – оживился я.

– Чёрт его знает, – покачал головой Никита. – А ты далеко собрался?

– В "Викинг". Хочу проследить за братом Ирины, а затем встретиться с ним. Если получится убедить его, то у нас появится свой человек в "южной"бригаде.

– Её брат – бандит? – косился на меня Никита. – А ему можно доверять?

Сейчас проявлю избыточные сомнения и останусь бе