Луна, любовь и некромант в Академии Невезучих

1

Я стояла по пояс в болоте и всё ещё не верила, что это происходит со мной. Болото пузырилось и пахло торфом с тиной. Холод его липких, тягучих вод сковывал ноги, будто тяжёлые кандалы. Мокрая одежда прилипала к телу. Полное одиночество только усиливало ощущение, что всё вокруг не более чем мрачная сказка, кошмар, в котором я оказалась по ошибке.

Высохший лес вокруг тянул ко мне свои чёрные руки-ветви. Деревья поскрипывали, а леденящий ветер то завывал, то затихал. Даже совы перестали ухать, словно вовсе исчезли из этого места. Тусклый свет луны пробивался сквозь облака, заливая всё чуждым, бледным сиянием. Ночь казалась бесконечной, словно сама реальность замедлилась, и каждый вдох отдавался эхом в голове.

– Ты не выберешься отсюда, – голос, едва различимый, низкий и приглушённый, раздался где-то рядом, как будто кто-то дышал мне прямо в ухо. Он был холодным, потусторонним, мёртвым.

«Это невозможно, это глюк, – я безрезультатно пыталась убедить себя. – Такие вещи не случаются наяву. Я просто устала… слишком много всего».

Но страх не отпускал. Каждое слово, казалось, исходило из самой земли, из корней деревьев, из холодного болота, словно протягивало ко мне руки, которые тянулись из глубины. Густой запах гнили пропитал воздух.

– Тебя никто не найдёт, Алиса, – шептал мёртвый голос. – Даже не надейся на спасение.

Я сомкнула губы, пытаясь сохранить хоть остаток уверенности. «Это просто угроза, – твердила я себе. – Я в безопасности».

Мои руки тряслись то ли от холода, то ли от страха, что впивался когтистыми лапами глубоко в сердце. Но на грани между страхом и отчаянием родилось упрямство.

Я не позволю, чтобы меня превратили в безвольную игрушку, не позволю чудищу поглотить меня.

В голове мелькнуло воспоминание о солнечных днях, которые остались далеко позади, о тех, кто ждал моего возвращения. Их лица, как свет, пробивались сквозь пелену страха.

– Никто не придёт, – будто читая мои мысли, произнёс низкий, пустой, как далёкое эхо, от которого по коже бежали мурашки, голос. – Никто не поможет.

Я старалась не вслушиваться, отмахнуться от этого шёпота, словно от назойливого комара. Но он лишь приближался, звеня в ушах, обостряя страх, забившийся в уголках сознания. Я сжала кулаки, цепляясь за самую крохотную искру надежды, а ещё за сухую и шершавую ветку плакучей ивы, склонившейся над краем болота.

«Нет, не могу здесь остаться. Я найду выход», – твердила себе, напрягая онемевшие руки и подтягиваясь. Болото, наоборот, втягивало меня всё сильнее. Каждый шаг стоил неимоверного усилия, а силы стремительно покидали тело.

Вдруг из-за ствола старого, высохшего дерева мелькнула тень. Я замерла, ощутив на себе взгляд – невидимый, липкий, цепкий, словно его обладатель видел всё, что скрыто во мне. Лунный свет исказился, и там, в темноте, возникли очертания – смутные, но ощутимые, словно призрачный силуэт, готовый вот-вот ступить из ночи прямо ко мне. Захотелось отшатнуться, чтобы не дать ему схватить меня. Сердце бешено забилось в груди, а ладони вспотели, и ветка ивы выскользнула из ослабевших пальцев.

– Думаешь, ты особенная, Алиса? Думаешь, тебе позволено уйти?

Слова холодные, как лезвие, прошли сквозь меня обжигая.

В отчаянии я шагнула назад, а затем ещё, и почувствовала, как вода внезапно резко обхватила меня до плеч, а земля ушла из-под ног.

– Сможешь ли ты спастись? – шепнул голос, раздаваясь теперь совсем рядом, будто дыхание тени коснулось моей кожи.

– Я выйду отсюда, слышишь? – проблеяла я в темноту, не отводя упрямого, но перепуганного взгляда от призрачного силуэта. – Я не сдамся!

Болото засасывало, вода уже обнимала меня ледяными пальцами вокруг шеи, но я подняла взгляд, всматриваясь в чернеющую фигуру на берегу. Прежде чем всё поглотила темнота, я услышала с трудом различимое:

– Попробуй, Алиса.

День начинался как никогда вяло и не предвещал ничего интересного. За окном, по стеклу, старательно ползли дождевые капли, а лампочка над головой подозрительно потрескивала, словно выбирала момент, чтобы перегореть именно тогда, когда будет нужна больше всего. Чайник, видимо, решил, что его сегодняшняя миссия – варить воду вечно. Я зарылась в плюшевую пижаму и постукивала ногтями по любимой чашке, как будто ожидание магически ускорит закипание воды.

Да, когда я выпрашивала у начальства отпуск на октябрь, то планировала провести его вместе с Лео. Однако на днях мы сильно поругались и расстались, а заодно я потеряла всех друзей. Всех общих друзей. И теперь, судя по всему, мне предстоит грандиозный двухнедельный марафон одиночества. Где медаль?

Едва чайник щёлкнул переключателем, я потянулась к нему, но в то же мгновение загорелся экран смартфона, а следом за светом кухню заполнила весёлая мелодия. «Если это что-то важное, перезвонят», – решила я, наводя растворимый кофе и добавляя в него ложку мёда.

И когда уже включат отопление?

– Бр-р-р! – передёрнула я плечами, буквально вжимая длинные, тонкие пальцы в чёрные стенки керамической чашки, словно она способна была спасти меня от всех невзгод.

От горячей воды чернота стенок сошла на нет, сменившись на фотографию, к счастью, не с бывшим, а с моей близняшкой Анфисой и бабушкой. Фотография была давняя, прямиком из счастливого детства. На ней две каштанововолосые девушки с орехового цвета глазами сидели на коленях у пожилой женщины, волосы которой вились столь же непослушными колечками, как у внучек. Тогда меня за имя обзывали Чудесатой и спрашивали, не падала ли я в кроличью нору. Однако Анфиса не подтрунивала, она сдавала взрослым все мои похождения с потрохами, за что получила собственное прозвище.

Смартфон запел снова. Вздохнув, я взглянула на экран: «Крыса-Анфиса». Ну, конечно же…

– Алиска, ты не свободна в эти выходные? Бабулька спину потянула, а огород к зиме не готов, и дом не готов, и закрутки тоже, – без приветствий затараторила сестрица. – Я одна не справлюсь!

– Две недели свободна. Привет, – зачем-то призналась я.

– О-о-о, – затянула Анфиса, готовясь давить на жалость, чтоб точно согласилась приехать.

И вот уже я попрощалась со съёмной квартирой, не забыв полить кипарис на подоконнике и попросить у него прощение за то, что оставляю сохнуть аж на две недели. И пока я, гружённая рюкзаком и сумочкой, добиралась до вокзала, в голове крутились успокоительные мысли о том, что в деревне хотя бы не будет времени грустить по Лео.

Пока я ехала в электричке через всю Москву и смотрела то на жилые дома, то на промзону, промелькнувшие за мокрым от дождя окном, то успела несколько раз передумать о планах на будущее. Во-первых, решила я, после отпуска стоит уволиться и найти новое место работы; во-вторых, срезать давно надоевшие кудри и попытаться выпрямить волосы под косое каре; в-третьих, отныне я буду обращать внимание лишь на тех мужчин, которым точно интересна, а всякие высокомерные наглецы пусть идут лесом.

Вот о чём я не подумала, так это о том, как много работы бабулька всегда находила для своих любимых внучек, стоило лишь показаться на пороге. К счастью, я вспомнила об этом до того, как переступила порог, увы, уже после того, как сошла с электрички и вылезла из дребезжащей маршрутки.

Я долго стояла поодаль от родного двора и обнимала себя, разглядывая знакомый с детства бревенчатый дом. Резные наличники окон были выкрашены в белый, как и низенький забор вокруг, тогда как сам дом покрывала выцветшая, голубая краска. В памяти хороводом проносились счастливые детские воспоминания, когда родители отвозили меня на лето в деревню. Жаркие дни и прохладные вечера, кормление кур и козы, собирание ягод и трав в лесу, возле дома. Вспоминались сладкие компоты и пирожки, приготовленные бабулькой. Большой, жирный кролик, который вроде не бабулькин был, а по двору гулял, словно по собственной вотчине.

Я бы ещё долго стояла, погружённая в приятные воспоминания, да только перед глазами мелькнул старый кролик. Уже не резво, а медленно, но с достоинством, он протиснул толстенный зад под забором и забрался на бабулькин двор. «Другой, конечно, кролик», – решила я.

– Алиса! – из-за спины раздался голос Анфисы. – Чего стоишь как неродная? Заходи, проходи. Небось замёрзла? Ща отогреем…

Усмехнувшись, я даже не пыталась перебить, лишь послушно пошла следом, узнавая, сколько всего изменилось и осталось прежним за год моего отсутствия. Анфиса исправно ездила к бабульке каждые выходные и тараторила без умолку. Я улыбалась. Кролик наблюдал за нами, выглядывая из-под забора.

– …две недели, это ж ты и на Хэллоуин останешься! – радовалась Анфиса на ходу. – Да не боись, найдём под тебя костюмчик. Я тоже отпускная.

– А в деревне празднуют?

– В деревне празднуют всё! – пояснила она, деловито постучав пальцами по шее. – В этом году собираемся у бабульки, кстати. Она пойдёт к бабе Зое и уже разрешила пригласить ребят в дом. Только надо разобрать вот это да на огороде кой-чего доделать.

«Вот этим» оказались аккуратно сложенные и перевязанные бечёвкой стопки старых газет и трёхлитровые закрутки, которые необходимо было разнести что куда.

Что и куда нести, к счастью, обещали рассказать с утра. Сегодня же я наслаждалась теплом потёртой печки, твёрдостью деревянных стен, занавешенных старыми коврами, и поскрипыванием синей, металлической кровати, воздушный матрас на которой, казалось, обнимал меня со всех сторон.

Эх, хорошо приезжать под вечер.

Эх, нехорошо четыре дня подряд работать не разгибая спины, когда из стянутых в гульку волос то одна, то другая волнистая прядь так и норовит ткнуть в глаз, поясница ноет и тянет, руки грозят отвалиться, а ноги трясутся не переставая.

– Какая-то ты бледненькая, – сочувственно поглядела на меня Анфиса, вытирая пот со лба перепачканной в земле ладошкой. – Давай давление померяем.

– Чур тебя! Мне и тридцати ещё нет, – прохрипела я. – Лучше завари кофе с корицей.

Пока Анфиса убежала в дом к бабульке, на всю громкость слушающую новости, я присела на пень и глубоко вдохнула. Дождь прекратился на следующий день после моего приезда, но объёмные барашки туч никак не желали расползаться и показать хоть лучик солнца. Меня ветреная и промозглая погода не пугала, как и наглых кроликов, ежедневно снующих по огороду. Анфиса давно не обращала на них внимания, а бабулька сказала, что зверьки соседские. Вот только соседский дом пустовал. Лет десять назад молодёжь забрала стариков к себе в город, а животинку оставили самим добывать себе пропитание.

– Хотя бы клети пораскрывали, и на том спасибо, – развела руками бабулька. – Ну что с них взять, жалко кролей, невиноватые они.

Так зверьки и бродили своей немногочисленной группой. Иногда одного-двух кто-нибудь забирал к себе, но часть всегда оставалась на свободном выгуле и пропитании.

С утра и до ночи мы с Анфисой вдвоём работали то в огороде, то по дому, отваживая бабульку от грядок с теплицей. Нечего ей, с больной спиной и вечно поднимающимся до заоблачных высот давлением, там делать. Зато от готовки бабульку никто не отгонял, потому, после очередного трудового дня, переступая порог бревенчатого домика, я каждый раз словно возвращалась в детство. В доме было натоплено и пахло то ароматными булочками, то наваристым супом.

– Завтра сами управитесь? – засомневалась бабулька, когда мы почти закончили подготовку двора и дома к зиме. – Я ж с утра к Зойке пойду. Ну, ничего, приготовлю вам перекусить.

– Справимся, иди, – хором сообщили мы с Анфисой, вспомнив вдруг про приближающийся праздник. – Мы ещё пирог недоели, нам хватит.

Предвкушая приезд старых знакомых, я чуть не танцевала от восторга. Казалось, все работы позади, можно повеселиться и забыть уже про Лео. Я улыбалась, принюхиваясь к аромату свежесваренного кофе, не растворимого, как дома, а только что перемолотого. Бродила с чашкой в руках по дому и глядела, как Анфиса расчехлила коробку с украшениями.

– Ой, – севшим голосом произнесла я, рассматривая смешных летучих мышек из фетра. – А вечеринка не костюмированная?

– Костюмированная, – кивнула Анфиса, напевая что-то себе под нос. – Да ты не боись, у меня и для тебя наряд найдётся. Даже два, но один особенно подходящий.

Сузив глаза, я не стала уточнять, позволив сестре самой показать мне костюмы, один из которых она заботливо подобрала для меня.

«Ну да, ну да», – хмыкала я, глядя на разложенные поверх заправленной постели наряды. Один с остроконечной шляпой и подозрительно короткой юбкой походил на костюм ведьмы, приобретённый во весьма специфическом магазине, куда детям вход воспрещён. Второй оказался не лучше. Блестящее, короткое голубое платьице и белоснежный фартук, а с ними ободок с огромным бантом и полосатые чулки на ремешке.

– Второй тебе, – фыркнула я, принципиально отказываясь ото всего, связанного со знаменитой сказкой.

И всего через полчаса мы были готовы. К счастью, оказалось, что чёрная мини-юбка ведьмы прятала под собой шортики, а чёрно-красный корсет застёгивался на молнию. Длинные перчатки были приятными к телу, ну а остроконечная шляпа крепилась при помощи невидимок. Довершил образ броский макияж, ну а волосы я оставила распущенными.

– Ну вот, осталось только отнести газеты в сарай, и можно встречать гостей, – довольно улыбалась Анфиса.

– Какие газеты? – чуть не поперхнулась я.

Оказалось, что возле стола на кухне, в уголочке притаилась забытая перевязанная стопка. И я, и Анфиса долго смотрели друг на друга, ожидая, что за газеты возьмётся вторая. Я нахохлилась, Анфиса сделала большие глаза. Я скрежетнула зубами, сестра тоненько запищала:

– Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! А я пока глинтвейн на вишнёвом соке сварю, – и сложила руки в умоляющем жесте.

Поняв, что проиграла, я спрятала карнавальный костюм под пуховым платком, обулась в калоши и взяла в руки забытые газеты. Ворча под нос я медленно плелась по заднему двору к покосившемуся сарайчику, чтобы сложить там ненужную макулатуру. Шла и рассматривала небо, наконец-то показавшееся из-за туч. Солнце уже село, и на чернильном полотне показалось округлое блюдце луны. Засмотревшись, я случайно кого-то пнула.

– Под ноги смотри, – ворчливо отозвался некто снизу.

Машинально извиняясь я опустила взгляд, но сумела разглядеть лишь пухлого, старенького кролика, который, разумеется, молча, скакал к забору. Решив, что почудилось, я продолжила свой путь и закинула стопку в сарай, вот только покинув постройку, вновь увидала кроликов. На этот раз животинок было четыре. Нестройным рядочком они шли в ту же сторону, куда подевался и первый. Я поглядела на бабулькин дом. На кухне горел свет, пока ещё никто не подъехал, а Анфиса, наверняка не только готовила, но и пробовала собственное варево. Потому я решила, что меня никто не потеряет, если отлучусь на минутку и проверю, что же там с кролями.

Ох, если бы я знала, чем это закончится!

Пробравшись через дыру в соседском заборе, я даже не подозревала, что луна скроется в самый неподходящий момент, а отсутствие работающих фонарей сыграет со мной злую шутку. Споткнувшись о того же кролика, я в ужасе повалилась на четвереньки. В ужасе, потому что теперь была точно уверена, что в прошлый раз мне ничего не послышалось.

– Вот же коза, у тебя что, обе ноги левые? – раздалось из темноты всё тем же голосом.

– А у тебя? – выдала я, наугад отползая назад.

– Две левые, две правые, – в неярком свете луны я разглядела старого кролика, поднявшегося на задние лапы. – Бу!

На самом деле он мог и не пугать. Мне оказалось вполне достаточно того, что он умел говорить. Завизжав, я поднялась на ноги и попыталась удрать, но поскользнулась и шлёпнулась на пятую точку, а дальше заскользила куда-то вниз.

Набирая скорость я удалялась всё дальше от соседского дома и от бабулькиного тоже. Кажется, прямиком в лесной овраг. «Ну хоть не в кроличью нору», – прилетела в голову глупая мысль. Я скользила по влажной земле к быстро приближающимся деревьям и никак не могла остановиться. Цеплялась руками за камушки и корешки, тормозила резиновыми башмаками – всё без толку. Меня завертело. Перед глазами заблестели какие-то искры, словно множество светлячков слетелись поглазеть на городскую дурёху, а потом вдруг они исчезли. Спуск завершился. Я сидела на холодной и влажной земле, а передо мной поблёскивали воды, пахнувшие тиной и торфом. Полуголые деревья тянули вниз свои кривые ветки, а за спиной раздалась громкая музыка.

– О, ребята приехали, – улыбнулась я и тут же нахмурилась.

Приехали друзья Анфисы, они включили музыку и радуются там, а я сижу здесь перепачканная с головы до ног землёй, и если хоть кому расскажу о причине своей задержки, вновь вернётся кликуха «Чудесатая».

Сжав руки в кулаки, я протестующе взвизгнула. Поправила шляпу, корсет и юбку, а потом уже встала и развернулась туда, где по моим предположениям должен был находиться подъём из оврага. Да только никакого подъёма не было, как и соседского двора, как и бабулькиного домика.

Моим глазам предстала освещённая, выложенная щебёнкой, извилистая дорожка. Вела она к чёрному-чёрному дворцу с высокими шпилями, окружённому высоченным каменным забором с коваными воротами. Над воротами всеми цветами переливалась надпись, а откуда-то изнутри дворца звучала музыка и человеческие голоса.

2

Долго таращиться на готический кошмар я, честно говоря, не собиралась. Протёрла глаза грязными руками, даже ущипнула себя за щёку – вдруг это всего лишь бред после удара головой из-за падения во дворе? Но нет, дворец не исчез. Стоит себе, как ни в чём не бывало, а из него доносится музыка – громкая, призывная, как будто ждёт именно меня. Вот только при всём этом «великолепии» дружелюбной атмосферой даже и не пахло. Острые чёрные шпили, мрачные провалы окон, забор высотой с приличную крепость, окружавший дворец, как будто намекали: «Заходи, раз пришла, но обратно не выйдешь». Даже дорожка к воротам, узкая и извилистая, казалось, пропиталась холодом и тёмной магией.

Примерно так я ощущала себя в детстве, когда мама таскала нас с Анфисой к своей ведьме, чтобы вылечиться от простуды и заодно судьбу узнать. Ведьма жила в маленькой квартирке, вечно пропитанной дымом от трав, которые развешивала по углам. Она раскладывала карты, зажигала лавовые лампы, а окна занавешивала иссиня-чёрными шторами – одним словом, жуть.

Нервно хихикнув, я развернулась спиной ко дворцу, к лесу передом, намереваясь уйти подальше от пугающей громадины. Но стоило вдохнуть полной грудью, как в нос мне ударил запах тины и торфа.

Передо мной растеклось болото, приветливо булькающее под слоем мутной воды. Берега его прятались в тени голых, скрюченных деревьев, ветки которых медленно покачивались и поскрипывали, будто тянулись ко мне.

Решив, что на дне болота мне точно не место, я выбралась на извилистую дорожку и двинулась вперёд в своих резиновых калошах. До ворот идти пришлось недолго. Возле них расположился длинный стол, пара ржавых факелов по бокам, и толпа ряженых, занятых тем, что внимательно выслушивали имена подходящих и что-то записывали в толстенные книги. Они вопросительно глянули на меня, словно чего-то ждали.

Каждый из немногочисленных пришедших старательно изображал какого-то потустороннего персонажа. Кто-то приоделся в старинный бархатный плащ, кто-то щеголял с налётом скелета, не пожалев грима на все лицевые кости. И всё это под пристальным наблюдением дамы в образе классической ведьмы с длинным крючковатым носом с бородавкой, с когтистыми ногтями, которые постукивали по столу. Когда я назвала своё имя, дама со своим помощником в гриме зомби склонилась над списком, перевернула его, поморщилась, а потом ещё раз перевернула, будто я затерялась где-то между строк.

– А, вот же! – послышался приглушённый шёпот зомби.

– Точно, – проскрипела ведьма, разглядывая меня с интересом и широко улыбаясь. – Проходите в кабинет четвёртый.

Зомби передал мне буклет с жутковатой картой территории, ручку с черепом на конце и чёрный флажок с надписью, которую я прочитала, моргнув пару раз от удивления: «Наша академия – лучшая из худших». Ещё немного осмотрев полученное великолепие, я, наконец, сообразила, что держу в руках рекламный набор для абитуриентов в академию для особо невезучих магов и ведьм. Здесь собрались все те, кто до сих пор не мог совладать с собственными силами и теперь искал спасения в чёрных стенах этой обители странностей.

Ну что ж, добро пожаловать, наверно, да только при чём здесь я?

Пока я разглядывала буклет, пытаясь разобраться, что нужно для учёбы и где это можно добыть, неожиданно врезалась в кого-то. Буклет помялся, а лоб заныл от удара. Открыть рот, чтобы извиниться, я так и не успела, ведь слова застряли в горле, едва я подняла глаза на того, с кем столкнулась. Высокий юноша был невероятно красив. Под светом фонарей его карие глаза, словно сотканные из золота и мёда, сверкнули ярче, чем само пламя, а взгляд обжёг так, что я забыла, как дышать.

Бледная кожа приятно контрастировала с волосами цвета бронзы, а широкие брови вразлёт весьма удачно смотрелись на лице с тонкими чертами аристократа. Высокие скулы, прямой нос и полные губы привлекали всё моё внимание.

– Прошу прощения, миледи, – тихо произнёс он, поймав мою руку, чтобы поцеловать её. Его пальцы, тёплые и сильные, сжали мою ладонь, и сердце вдруг сделало предательский скачок.

Однако у самой кисти остановился, выискивая свободный от земли участок кожи. Я ощутила, как жар расползся по щекам, ушам и шее. И всё же его губы на секунду приникли к самой чистой полоске кожи, отчего по моей спине прошёл едва ощутимый разряд тепла.

– Меня зовут Родолит, а вас?

– Алиса, – чуть не тая от его прикосновения, промямлила я. – Можно на «ты».

– Я тут уже полгода. А ты, судя по всему, поступающая, – он кивком указал на бумажки в моих руках и ловко отобрал список. – Отделение тёмной магии, не хило! Повезло, будем вместе на парах сидеть. Здесь легко заблудиться, так что тебе нужен надёжный проводник.

И прежде чем я поняла, что происходит, Родолит взял меня за руку и повёл вперёд, объясняя всё так стремительно, что я едва успевала что-либо запомнить. Он говорил легко и непринуждённо, а за собой тащил подобно паровозу, по пути объясняя, что и где находится. Я не запомнила ничего, позволяя красавцу, словно сошедшему с Олимпа, вести меня за собой подобно пастуху.

– Превратила кого-нибудь в осла? – вдруг различила я голос Родолита, выплывая из мыслей и осознавая, что мы уже не во дворе, но внутри дворца.

– Прости?

– За что к нам попала? – дружески уточнил Родолит. – В академию невезучих просто так не поступают.

– Невезучих? Здесь написано… – я хотела прочесть, но вовремя сообразила, что буклет с флажком и ручкой теперь у Родолита.

– На заборе тоже пишут, – горько хмыкнул он. – Да только всем ясно, что обычно для светлых и тёмных академии строят раздельные, а для вступления необходимо заработать не меньше шестидесяти баллов на вступительных. В нашу поступают и первые, и вторые. И никто не приходит по собственной воле. Значит, никаких разбитых сердец, Анфиса?

– Алиса, – машинально поправила я.

– Здесь написано Землякова Анфиса, – опустил он взгляд на список, прилагавшийся к буклету.

Я чуть не сообщила, что это моя сестра, но вовремя себя остановила. Остановила даже ноги, встав как вкопанная. Не может же Анфиса быть ведьмой, она ж моя близняшка! И я не ведьма, бред какой-то.

– Да не пялься ты так, иногда они ошибаются, – мягко проговорил Родолит, а я вновь поплыла от его чудесного голоса. – Ты только в приёмном скажи, что имя неправильно записали, всё поправят. Мы, кстати, пришли.

Родолит привёл меня к массивной двери деканата и, пока я пыталась придумать, как бы отвертеться, тихонько подтолкнул внутрь. Дверь со скрипом открылась, и я застыла на пороге, но Родолит лишь подмигнул мне и исчез в коридоре, словно это его совсем не касалось.

Внутри стоял запах пергамента и чернил, а за длинным столом сидело несколько человек. Самое интересное, что у каждого, кажется, был свой собственный вид нервного тика. Полный мужчина с оттянутыми вниз мочками ушей и блестящей лысиной постоянно хлюпал носом и чесал его кончик простым карандашом. Юная и исхудавшая девушка с вытянутым будто у лошади лицом и короткой стрижкой непрерывно постукивала каблуками под столом. Женщина с высокой причёской и в чёрном платье с серебристыми манжетами приподняла дёргающуюся бровь и оглядела меня с головы до ног.

– Абитуриентка? – резко произнесла она, не то вопросительно, не то с осуждением.

– Возможно, – пробормотала я, всё ещё не совсем понимая, что здесь делаю. Попыталась добавить, что ещё не определилась, но меня тут же перебил мужчина с лысиной, блестящей, как отполированное зеркало.

– Фамилия и имя? – он уже приготовился что-то записывать, даже не удосужившись взглянуть на меня.

– Алиса, – неуверенно ответила я. – И фамилию надо? Я ведь случайно тут.

– Так, понятно, новенькая. – Девушка с короткой стрижкой, копирующая вопросы с очередной анкеты, кивнула, не прекращая постукивать, словно моё присутствие было предопределено судьбой. – Тем более без фамилии – само собой, для тёмной магии как раз подойдёт.

Она бросила на меня взгляд, вернее, на бумажки в моих руках, где явно читалось: «Анфиса Землякова», а я только и успевала переводить взгляд с одного на другого. Пока я собиралась с мыслями, женщина уже перешла к следующему пункту, листая книгу записей:

– Учебники получите у заведующей библиотекой. Форма на складе – кабинеты двести двадцать три и двести двадцать четыре. Деканат находится на третьем этаже, комната триста пять.

Мужчина в очках добавил, не поднимая головы от бумаг:

– Обращение к преподавателю – «господин» или «госпожа». За нарушение дисциплины – строгое наказание.

– Строгое? – машинально переспросила я, но тут же осеклась под прищуренными взглядами.

Они все как будто видели меня насквозь, а я уже почти успела пожалеть, что зашла сюда.

– Не волнуйтесь, вам объяснят, что требуется, – произнёс человек с лысиной с оттенком насмешки. – Время не ждёт, а для новеньких всё часто может показаться неожиданным.

Он, кажется, наслаждался моим замешательством, а я ощутила себя птицей, внезапно оказавшейся в клетке. На прощание девушка с короткой стрижкой быстро пролистала ещё пару страниц в книге записей и бросила взгляд на дверь:

– Привыкнете, Анфиса, – сказала она как бы между делом, переходя к следующим бумагам, и как бы между делом покрутила указательным пальцем в воздухе.

Одна из бумажек в моей руке вырвалась сама собой и запорхала прямиком к ней. Я икнула. Двери позади меня скрипнули. Мужчина повторил номера кабинетов, но меня уже кто-то подхватил под локоток и деловито пообещал, что мы справимся. То был Родолит. Он шустро выволок меня из кабинета и потащил дальше.

Сначала мы поднялись по круговой лестнице на второй этаж и заполучили аккуратно сложенные одежды с белыми тапочками в придачу, затем заглянули в библиотеку, где мне выдали сумку не больше клатча, в которую одну за другой затолкали не меньше десяти книг. Но самое странное было не это, а то, что пока Родолит держал меня за руку, я не замечала в происходящем ничего странного. Более того, находясь рядом с этим непостижимым красавцем, сравнимым разве что с самим Адонисом, я была как никогда послушна и туповата.

– А ведь ты вполне могла бы поучаствовать в «Ночной ведьме», – деловито заметил Родолит.

– В чëм?

– Только надо зарегистрироваться. Кстати, это здесь, – с этими словами юноша постучался в очередные высокие двери, а едва они со скрипом приоткрылись, подтолкнул меня внутрь и шёпотом пожелал удачи.

Как только я оказалась внутри очередного кабинета, двери за мной бесшумно затворились. Темнота поглотила всё вокруг, как будто кто-то решил сэкономить на электричестве – или на моей нервной системе.

Я судорожно втянула воздух через нос. Ну что ж, я ведь хотела отвлечься от Лео? Вот и пожалуйста. Что дальше, загадки? Лазеры? Бой с боссом?

Едва дыша я выставила руки перед собой и сделала маленький шажок. Тишина давила. Как я ни пыталась привыкнуть или сощуриться, глаза отказывались видеть. Должно быть, дело в шторах. Решив, что быть в темноте – не самое разумное решение для человека с моим уровнем везения, я твёрдо постановила найти окно. Или выключатель. Или, на худой конец, кого-нибудь живого, кто объяснит, какого чёрта здесь происходит.

Сделав ещё один шаг, я наткнулась на что-то мягкое. Под ногами оказался пушистый ковёр, ворсинки которого приятно пружинили, скрадывая звуки. Захотелось разуться и пройтись по мягкому чуду босиком. Он словно просил: «Расслабься, Алиса, я всего лишь ковёр». Конечно, ковёр, уговаривай. Сначала ты обманешь меня своей мягкостью, а потом внезапно оживёшь и попытаешься меня съесть.

Но, если честно, разуться и походить по этому чуду босиком всё-таки хотелось.

Я кружила по помещению, пока не вспомнила, что можно же кого-нибудь позвать. Вот только Родолит не сказал, к кому меня отправил.

– Родолит, – тихонько произнесла я странное имя, покрываясь колющими мурашками от осознания, что он, вероятно, тоже использовал какую-то магию. Объяснить своё безропотное послушание красавцу как-то иначе я не могла.

Прочистив горло кашлем, я тихонько произнесла:

– Извините, – как делала это раньше, заходя в чей-либо кабинет. Затем повторила громче и, наконец, в полный голос.

Темнота молчала. Возможно, хозяина помещения на месте не было, что объяснило бы отсутствие как звуков, так и света.

Теряя терпение я стала шастать по помещению увереннее, полагая, что оказалась в чьëм-то кабинете. Да, такое поведение сгубило многих героинь фильмов ужасов, но и помогло увидеть хоть что-то перед смертью. Преисполнившись уверенности и капельки наглости, двинулась прямо, понимая, что рано или поздно во что-нибудь врежусь, а так и до штор с выключателем доберусь. А может, и сразу до двери, чтоб выбраться обратно в коридор.

Ковёр тихонько шуршал под ногами, словно посмеивался над моими усилиями. И чем дальше я шла, тем больше убеждалась: окна, выключатель, дверь – всё это явно осталось в другой жизни.

– Нужны мне эти «ночные ведьмы»? – пробормотала я себе под нос.

И вдруг мизинец левой ноги столкнулся с чем-то твёрдым. Так ноги встречаются с тумбочкой. Зашипев от боли, я обеими руками ухватилась за больную ногу и принялась скакать на месте.

Ну и, конечно, по закону подлости, в этот момент спиной я задела нечто. Оно было костлявым, холодным и… похожим на руку. Я взвизгнула так громко, что наверняка спугнула всех местных летучих мышей. Остановилась, развернулась, и, конечно же, передо мной снова была темнота – всепоглощающая, жадная, и, похоже, слегка злорадная.

Трясущимися руками я потянулась вперёд, готовая на худшее. Мои пальцы наткнулись на… плечи? Ох, это было слишком.

– Кто здесь? – проблеяла я, пытаясь выглядеть хотя немного смелее, чем чувствовала себя на самом деле.

Ответом мне была тишина, но тут замерцал слабый свет. Медленно. Очень медленно. Он разгорался, обретая форму и цвет, и вот передо мной замаячило что-то зелёное.

А потом я увидела глазницы. Пустые, зияющие глазницы черепа, который явно не знал ничего о концепции личных границ.

Мой мозг попытался выдать кучу логичных объяснений, но всё, что вышло, это нервный смешок и истеричное «ой». Скелет. Передо мной стоял самый настоящий, светящийся скелет. И, кажется, он меня разглядывал.

В горле застрял ком, но, пока я собиралась то ли закричать, то ли свалиться в обморок, свечение усилилось, и я начала различать детали комнаты. Ну что ж, местная академия явно знала, как произвести впечатление. Антураж был что надо: широкий деревянный стол, тяжёлый и массивный книжный шкаф до потолка, шторы в пол, две пары дверей и, конечно, этот «ламповый» скелет.

– Что ж, практично, – пробормотала я, не сводя глаз с осветительного прибора в углу. – Декоративно и жутко. То, что доктор прописал.

Оставалось лишь понять, в какие двери выходить, пока скелет в углу продолжал медленно, но верно, разгораться светло-зелëным свечением.

Я подошла к первым. Высокие, украшенные резьбой, с окованными ручками, они выглядели как и многие другие в этом дворце. Затем подошла ко вторым, тоже высоким, но куда более простым, лишённым готического флёра. Однако именно от них веяло прохладой и чем-то жутким. По спине прошёлся холодок, а мурашки разбрелись по всему телу, словно кто-то специально тренировал их на такой момент. Решив вернуться к первой паре, я приготовилась развернуться, как вдруг ощутила на плече костлявую руку.

– Простите, юная леди, – скелет заскрипел своей челюстью.

Я замерла. А секундой позже завизжала так, что от собственного крика заложило уши. Подскочила чуть не до потолка и в ужасе толкнула двери перед собой.

– Хозяин нынче занят… – неторопливо продолжал скелет, но я уже не слушала.

Я кубарем неслась вниз по лестнице, будто за мной гналась вся армия восставших мертвецов, и вопила как сирена. Лестница наконец закончилась, и я шлёпнулась на каменный пол с таким чувством, будто победила в спринте.

Откуда-то сверху раздалось шипение. Должно быть, оно тоже являлось лишь частью антуража.

3

Приземлилась я самым неприятным образом – лицом вниз и кверху попой. И сразу же услышала чьë-то недовольное ворчание-шипение. Пусть оно звучало так, словно издавать его мог лишь человек, поднимать взгляд я трусливо не спешила. Кто-то, судя по голосу мужчина с мягким баритоном, продолжал ругаться и жаловаться на глупых студенток, сующих свои носы, куда не просят, и вечно мешающихся под ногами.

Наконец, немного осмелев, я приподняла голову, разглядывая как мужчину, так и помещение, в котором оказалась. Помещение пахло свечами и сущëными травами. Его наполнял мягкий красноватый свет. Пол, холодный и каменный, казался на удивление чистым и будто бы отполированным. Посреди помещения разместился тяжеленный каменный стол, похожий на некий алтарь, обставленный чëрными и серебристыми свечами разной степени прогорелости. Вдоль стен выстроились высокие шкафы, запертые на цепи и крупные замки. Оглядевшись, я заметила и лестницу, по которой скатилась.

Видела я и мужчину, который, успокаиваясь, бубнил сквозь зубы что-то недовольное. На вид ему было где-то между тридцатью пятью и сорока – возраст, который только добавляет мужчинам шарма, если, конечно, они знают, как себя подать. А этот явно знал.

Высокий, стройный, с широкими плечами, он выглядел как картинка из глянцевого журнала, посвящённого идеальному образу денди. Волосы цвета воронова крыла, коротко стриженные по бокам и достаточно длинные сверху, чтобы волнистая чëлка элегантно падала на лоб, подрагивали, будто от лёгкого осеннего ветерка. Ну или от раздражения – я не была уверена.

Его чёрные глаза буквально сверлили меня взглядом. Это заставило меня почувствовать себя школьницей, застигнутой за списыванием со шпаргалки. Крылья носа с небольшой горбинкой раздувались от злости, а пухлые губы были так плотно сжаты, что могли бы, наверное, сдержать целую бурю слов. Пусть он злился, зато выглядел настолько ухоженно и сдержанно, что даже злость на нём сидела элегантно.

Длинный сюртук был расстёгнут, и из-под него выглядывала идеально выглаженная чёрная рубашка с шелковым платком, повязанным под воротником. Кожаные брюки с высокой талией были застëгнуты на три пуговицы в ряд. Я отсчитала каждую от верхней и до нижней, и едва ли собиралась переводить взгляд ниже, чтобы повторно разглядеть начищенные до блеска туфли.

Я почувствовала, как кровь приливает к щекам. Надеюсь, он не заметил, как я его рассматриваю. Хотя, судя по тому, как мужчина склонил голову и чуть прищурился, заметил всё. Отлично. Теперь я красная, как спелый помидор.

Мужчина фыркнул и скрестил руки на груди:

– Куда это вы уставились? – произнёс он, запахивая свой сюртук, словно укутываясь в домашний халатик.

– А вы, собственно, кто? – деловито поинтересовалась я и поднялась на ноги.

Даже так я едва ли доставала ему до подбородка. Я, которая оказалась в карнавальном костюме с мини-юбкой и всë ещë в резиновых калошах, перед этим эстетически привлекательным с виду джентльменом. Да, я храбрилась и делала вид, что всë нормально, что так и было задумано.

Мужчина не отвечал, по-прежнему раздувая ноздри. Желваки тоже зашевелились.

– Я, между прочим, пришла подтвердить своë участие в конкурсе, – произнесла я, так как он молчал, и помахала перед недовольным лицом листочком.

Внимательный взгляд мужчины вперился в написанное. Ловкая и сильная рука с тонкими, длинными пальцами выхватила у меня листок.

– Снова вешают на меня, а доплачивать не собираются, – страдальчески пробубнил мужчина и щëлкнул пальцами в воздухе.

Светящийся скелет, стуча всеми костями, повторяя за мной кубарем слетел по лестнице, но кучкой валяться не стал, а быстренько собрался и приподнëс хозяину перьевую ручку.

– А на чëм я писать буду, ты не подумал, Ëрик?

– Не подумал, – голова скелета склонилась набок.

Я видела, как у мужчины задëргался глаз. Ещё один тик в копилочку местных работников. Казалось, у него вот-вот дым повалит из ушей.

Скелет спохватился и подал хозяину картонный планшет. На нëм мужчина и расписался, а после передал лист мне и, произнеся лишь:

– Свободны, Анфиса, – повернулся ко мне спиной.

– Меня зовут Алиса.

– Да? – не поворачиваясь произнëс он. – Я думал, Анфиса. Не проверяйте, там написали верно. Поздравляю, видимо, вам, наконец-то, начинает везти.

– Сомневаюсь, – буркнула я достаточно тихо, чтобы никто не расслышал.

Скелет Ëрик принялся показывать мне на выход и предлагать свою помощь добраться до правильной двери.

– Так кто вы такой? – вместо того, чтобы воспользоваться помощью Ëрика, я осталась стоять на том же месте, где и была.

– Эдгар Артано, заведующий тëмным отделением и один из жюри конкурса «Ночная ведьма», а также ваш преподаватель по подниманию и подчинению.

Пока переваривала услышанное, Ёрик помог мне подняться по лестнице и сопроводил к резным дверям. На прощание скелет галантно снял свою голову с плеч на манер шляпы и поклонился.

Вернувшись в коридор под яркий свет настенных факелов, я зажмурилась.

– Вижу, ты справилась, – раздался притягательный голос Родолита.

Юноша, лучезарно улыбаясь, встал со скамьи и подошёл ко мне, попутно запихивая в карман какой-то прямоугольник, подозрительно напомнивший смартфон. Глядя на него я потянулась к поясу, желая взглянуть на время, но вспомнила, что карманов в костюме нет, а потому мой смартфон остался покоиться на постели в доме бабульки.

Родолит уже подошёл практически вплотную и протянул ко мне руку ладонью вверх.

Вспомнив, в какую вату превращались мои умственные способности, едва юноша касался меня, я решительно шагнула прочь от него.

– Но-но, – предупредительно произнесла я, по-новому разглядывая красавца и выискивая в нём демонические особенности.

Уж если тут всюду магия, то отчего ему не быть инкубом? О чём я и уточнила.

Родолит звонко рассмеялся и заверил, что демонов в его роду не было, а если такие и встречались, то столь давно, что он о них не в курсе. Он лучезарно улыбался, протягивая мне руку, а я свои сложила на груди, пряча ладошки под мышками. От греха подальше.

– Прошу, проводи меня в общежитие, – медленно попросила я, обдумывая, что же делать, – но чур без рук.

К счастью, Родолит оказался понимающим. К сожалению, я была выжата как лимон. Спотыкалась по пути, не раз подхваченная Родолитом.

Хотелось только зевать и спать, а о том, как выбираться из странного места, я решила думать завтра. Оставаться в этой академии не хотелось. Мне и к бабульке уже не хотелось, только бы вернуться домой, выспаться и заварить в турке кофе с корицей.

Усталая и совершенно выбитая из сил, я послушно отправилась в чёрный-чёрный коридор дворца, отведëнный под общежитие. Запомнила, что на входе стоял камень высотой в мой рост, на котором светилась надпись: «Налево пойдëшь – к девушкам попадëшь; направо пойдëшь – к юношам придёшь; прямо пойдëшь – в комнату отдыха угодишь; назад отступишь – берегись порога». Здесь мы с Родолитом расстались. Он двинулся направо, а я – налево.

Так, держа в руках лёгкий клатч, набитый учебниками и канцелярией, а ещë связку из чистой одежды, я отправилась спать. Свет в комнате я не включала, сразу увидев перед собой свободную, заправленную постель.

Я с наслаждением разулась и плюхнулась лицом в подушку, блаженно вырубаясь, в надежде выспаться и на свежую голову обмозговать всë, что со мной произошло.

Надежды разбились в пух и прах с первыми лучами солнца.

Едва оно запустило свои длинные пальцы в комнату, как я поняла, что сплю здесь не одна. Неподалёку от меня противно задребезжал будильник и тут же оказался кем-то выключен. Затем послышалось шуршание одеяла, а следом бодрый счёт:

– Раз-два, раз-два!

Осторожно приоткрыв один глаз и высунувшись из-под тяжёлого одеяла, я осмотрела источник шума. Девушка с персиковым оттенком кожи и вьющимися волосами, где затесались пряди самых разных цветов от ярко-зелёного до бурого, активно приседала. Вдыхала носом, выдыхала ртом и выглядела так энергично, что я почувствовала себя чем-то вроде полуспущенного воздушного шарика.

Ресницы у неё были просто длиннющие, носик вздёрнутый и острый, а уши оттопыренные и заострённые.

– Бодрое утро! – звонким, будто ручеёк, голосом поприветствовала она. – Меня зовут Жасмин, а тебя?

– Алиса, – прохрипела я.

– Очень приятно!

Жасмин продолжила свою зарядку, а я завернулась обратно в одеяло и сомкнула веки.

– Нет-нет-нет, Алиса, так не годится! Ты ведь вчера ближе к ночи прибыла? А я приехала с утра, но оказалась та-а-ак занята бумажной волокитой, что ничего особо сделать не успела, но по этажу прогулялась и узнала нечто важное.

– Это что же? – пробубнила я, не желая высовываться.

– Душевые открыты с шести до половины восьмого, – уверенно заявила Жасмин и добавила: уже семь.

После такого я подскочила словно ужаленная. Надеюсь, Жасмин не врёт, иначе мы с ней не подружимся.

– Показать, где они? – уточнила она прищуриваясь. – И чистые вещи взять не забудь.

По пути я узнала, что моя соседка – фея. Вот только если обычно у фей получаются добрые и послушные растения, то у Жасмин выходят то ядовитые, то хищные, за это родственники и сбагрили еë в «Академию Невезучих». Я же в ответ сообщила, что попала сюда случайно, видимо, по невезению. Во всяком случае вчерашний день намекнул на моё невезение жирным, красным маркером. Узнав, что меня посчитали ведьмой, Жасмин никак не отреагировала, а когда услышала, что я тоже на тëмном отделении, то очень обрадовалась, сообщив, что будем вместе на пары ходить. Я про себя отметила, что надо подружить между собой Родолита и Жасмин, раз они оба так радуются, что у них, наконец, появится друг.

Вспоминая страшилки из интернета, я со страхом шла к душевым, представляя сколотый кафель, ржавые разводы и протекающие унитазы. Однако дела обстояли куда лучше. О студентах здесь заботились. Кабинки с индивидуальными раздевалками были оснащены по лучшим традициям дорогущих, пятизвëздочных отелей. Здесь тебе и ароматные шампуни с масками для волос, и нежные гели для душа, и деревянный поддон, чтоб не становиться голыми ногами на холоднющий кафель, и встроенный в раздевалке фен для волос. Одежду мне вчера, как оказалось, тоже предоставили новенькую, мягонькую и невозможно уютную. Даже белые тапочки сели по ноге идеально.

И пока я, переодевшись, расчёсывала волосы перед запотевшим зеркалом, оно потихоньку возвращалось в норму, а позади меня неспешно проявлялась бледная фигура в белом платье и с длинными чёрными волосами.

Если, падая с лестницы, я вопила подобно сирене, то на этот раз не сумела издать ни звука. Словно суслик перед ястребом, я замерла, всеми силами стараясь слиться с окружающим миром и, если получится, стать частью декора.

Свет замигал.

Фигура за моей спиной тоже замигала. Как новогодняя гирлянда, которую ещё не докрутили до ума: то появлялась перед глазами, то исчезала, приближаясь рывками с каждым миганием.

Наконец, собрав всё оставшееся в организме мужество, я сумела пошевелиться и развернулась к ней лицом. Садако остановилась. Теперь мигал только свет. Я же обеими руками держалась за расчёску, надеясь избить её монстра.

Монстр протянул ко мне свои бледные, исхудалые руки, а я на миг подумала, что неплохо бы дать им увлажняющий крем, но тут до меня донёсся крик Жасмин:

– Забыла предупредить! В ванне обитает дух девочки. Не включай фен, а то она его боится.

Серьёзно? Мы так говорим, когда знаем, что чья-то жизнь под угрозой?

Мы с духом девочки одновременно покосились на фен, словно он был священным Граалем. Она тихонько заскрипела чем-то в своём горле, а я хмыкнула, вновь обретя власть над своим телом, и потянулась к орудию победы.

– Ты там скоро? – голос Жасмин приближался. – Не хотелось бы, чтоб нас закрыли в душе.

Словно это был сигнал, Садако с громким чавканьем и всосалась в пол. Я осталась с феном в руке, как последний герой фильма ужасов, которому внезапно отменили апокалипсис.

Жасмин появилась в дверях, свет мигнул ещё пару раз, но я не отреагировала, гордо выпрямившись.

В душе я действительно чувствовала себя победителем, а вот когда мы из него вышли, то обратила изучающий взор на собственное похоронное одеяние.

– Скажи, разве эта одежда подходит для учёбы?

– Эта нет, – поморщилась Жасмин, одетая точно так же, – но скоро доедет наша, и сможем переодеться в нормальное. К тому же я не думаю, что стоит ходить в форме во внеурочное время.

– И когда же начинается урочное?

– Окстись, Алиса, мы на тёмном отделении. Только светлые учатся с утра, а мы во вторую смену.

«Вечернее отделение, значит», – понимающе кивнула я, шаркая тапочками прочь из душевых и как можно ближе к столовой. Жасмин по пути объясняла, что где находится, и предупредила, что после завтрака придётся вернуться к себе, ведь сегодня нам довезут наши вещи, а ещё подгонят учебную форму, в которую придётся переодеться до обеда. Первый день, учебная линейка и всё такое.

По дороге нам встречались разные студентки, среди которых была тихая, низенькая и полненькая девушка в огромных очках. Жасмин поздоровалась с ней, назвав Элей, и тихонько сообщила мне, что Эля тоже с земли, как и я. Потомственная целительница, по идее, а по факту отправила в мир иной первого же зверька, которого лечила по всем правилам и тайным рецептам своей семьи. Затем были и другие животинки, а когда Эля решила помочь своему другу справиться с гайморитом, за ней пришёл Людвиг Кролев и помог перенестись в академию. И к тому моменту, когда мы дошли до столовой, я услышала из неë женское пение и бурный мужской спор.

Внутри, казалось, разместились все жители нашего этажа. Одни пели и танцевали, другие читали, третьи рисовали, а последние, усевшись в круг прямо на полу, играли в какую-то настольную игру. Я с любопытством оглядела это безобразие. В моей голове возник всего один вопрос:

– Где столы?

– Их поставят в половине девятого, – тут же отчеканила Жасмин. – Когда наступит время завтрака. Затем светлые свалят на занятия, а мы отправимся разбирать вещи. Надеюсь, нам хватит комнаты, чтоб разместиться. Ты же немного попросила?

Я фыркнула, сильно сомневаясь, что во вчерашнем бредовом состоянии попросила хоть что-то.

Я просто ждала завтрака, а старшекурсники, устроившись неподалёку, с интересом осматривали первокурсниц. Их взгляды ощупывали нас, как товар на распродаже, и от этого по спине пробегали мурашки.

– Ставлю на фею, – сказал один из них.

– Не, не. Должна быть простенькая. Дурнушки всегда пропадают первыми. Вот эта, – лениво отозвался другой парень, серый, как булыжник, и ткнул в меня своим кривоватым пальцем.

– Кто бы говорил, – осмотрела я его с головы до ног. – И чего это я должна пропасть?

– Да потому что с тёмного факультета всегда пропадают студентки, – со знанием дела сказал он.

– Иногда и из светлых исчезают, – задумчиво добавил первый, кивая так, будто обсуждал погоду, а не исчезновение людей.

– Куда исчезают? – спросила я, надеясь, что это глупая шутка.

– Кто ж их знает. Администрация молчит. Но исчезают всегда.

– Я думаю, они помирают, – вновь заговорил каменный. – Я думаю, в этом году умрёшь ты.

На мгновение я перестала дышать. В комнате, полной гулкого смеха, наступила звенящая тишина, по крайней мере, для меня. Всё вокруг будто замерло.

Только я поднялась и задрала рукав белой, как для похорон, рубашки и шмыгнула в его сторону белой же тапочкой, как Жасмин предупредительно вклинилась между нами.

– Успокойся, Алиса, он не угрожает. Я тоже слышала про такую байку. Говорят, вот уже три года студентки исчезают. И отнюдь не только дурнушки, так что не бойся.

Я чуть не подавилась от её заявления, а Жасмин уже продолжала:

– Их пытались искать. Думали, сбегают домой или ещё куда, но девушек нигде не нашли. Ни одной.

К горлу подкатил ком.

– Первая всегда исчезает с началом конкурса «Ночная ведьма», – добавила она с такой небрежностью, будто рассказывала о местных традициях, не стоящих внимания.

Мой взгляд метнулся к старшекурсникам, которые сдержанно посмеивались, их глаза блестели каким-то странным предвкушением.

– Так что, не бойся, – закончила Жасмин с той же добродушной улыбкой, которая меня совсем не успокаивала.

Не бояться? Легко сказать, когда у кого-то из нас на факультете, возможно у меня, скоро будет собственный некролог.

4

Я почему-то думала, что ничего не жду, помимо собственного исчезновения. Эх, ну никак не получалось выветрить из головы слова старшекурсников о таинственных пропажах. Я даже, наоборот, заинтересовалась и захотела разузнать побольше. Зря, что ль в дождливые дни, когда работа была окончена, а встреча с Лео перенесена на более солнечный, от скуки глядела на ютьюбе документалки про серийников.

Но как оказалось, даже вчерашний ватный мозг был способен кое-что попросить. Кое-что важное и не очень.

Мне не привезли ни единой шмотки, зато доставили разрядившуюся мобилу без зарядника, – о да, я просто умничка, – и кипарис. Беднягу обернули в пупырчатую бумагу то ли для безопасности растения, то ли чтоб самим не уколоться.

Над последним сюсюкала и нежничала Жасмин, не уставая отвешивать корявому малышу комплименты.

– Какой чудесный, какой необычный, – разглядывала она растеньице, и я не могла с ней не согласиться.

Дурак долгое время рос возле денежного деревца и, судя по всему, решил, что тоже им является. Во всяком случае вместо одной он дал сразу три вершины, и ни одна из них не смотрела вверх, перекидываясь через бортики пластикового горшка, будто лиана.

– Как, говоришь, тебя зовут? – её личико вдруг вытянулось в недоверии.

– Он говорит?

– Да, назвался «Дураком». Ты не могла быть так жестока! Не могла? – соседка грозно зыркнула в мою сторону и тут же ласково на кипарис. – Ты что-то перепутал, милый. Она, наверное, называла так кого-то ещё.

– Ага, – не стала я её переубеждать, – Лео.

– Ну вот! Он согласен, что и это имя слышал часто-часто, – заулыбалась Жасмин, вновь глядя на меня с дружеской добротой. – Приятно познакомиться, малыш Лео.

Я только хотела возразить, что меня не так поняли, как дверь в нашу комнату распахнулась. Несколько гремлинов, не выше пятилетнего ребёнка каждый, внесли вещи Жасмин, среди которых оказался один плотно набитый чемодан и три горшка с растениями.

– Знакомься, Лео, – Жасмин обернулась к своим! Это Милли, надеюсь, вы подружитесь.

На подоконнике расположилось странное растение с зубастыми листьями и глазками на стеблях, которое моментально повернуло свою зелёную голову к хозяйке и щёлкнуло челюстями.

– Она кусается, но только если её плохо кормить. А это Арни, – добавила Жасмин, показывая на угрожающе шипящий кактус.

– Родственники, значит, решили, что лучшее место для тебя – академия? – пробормотала я, отступая на пару шагов.

– Да, ты представляешь? Они сказали, что только здесь я смогу получить образование под стать моим способностям, – Жасмин закатила глаза.

– Ну… бывает, – неуверенно сказала я, стараясь не встречаться взглядом с Милли.

– Не волнуйся, они тебя не тронут! Ты же моя соседка. А вот неудачникам, которые попробуют нас обидеть, достанется. Хе-хе, – Жасмин игриво приложила пальчик к губам, но по спине у меня побежали мурашки. – Так что не боись. Из нашей комнаты ни одна студентка не исчезнет.

После такого заявления я уже не знала, чего бояться больше: таинственных исчезновений или жасминовых растений? Да только долго размышлять на эту тему не пришлось. Суетливые гремлины, которые тут, судя по всему, выполняли роль домашних эльфов из знаменитой сказки, притащили тюки с формой академии. Мы с Жасмин бросились переодеваться, ведь сразу после обеда предстояло отправляться на учёбу.

Развязав свой тюк, я, честно скажу, удивилась. Оглядев нашу комнату с высоченным витражным окном, окованными дверями, двумя кроватями на чёрной металлической основе, громоздким шкафом, словно попавшим к нам прямиком из мультфильма Бёртона, я ожидала и наряды в том же духе. Скажем, что-то вроде чёрных платьев с высокими воротниками и рюшами по рукавам, или строгие костюмы с невероятно тугими корсетами а-ля да здравствует восемнадцатый век! Но, нет, нет, нет и ещё раз нет.

Нам принесли серебристые и невероятно лёгкие, словно сотканные из призрачной ткани, платья. Корсажи на них были разве что для виду и совсем не стесняли движений. К платьям прилагались подъюбники разной пышности и панталоны. Мы сами решали надевать ли что-либо из этого под платья и что именно. Также нам предоставили три вида обуви: лодочки на маленьком каблучке, аккуратные, словно взятые из гардероба Золушки; нежные туфли «Мэри Джейн»; а ещё то, удобнее чего в мире пока не придумали.

Так, под непонимающим взглядом Жасмин, надевшей самый пышный подъюбник и второй вариант туфелек, я завязывала шнурки белоснежных кроссовок.

Так как в наших платьях были карманы, я по привычке запихнула в один смартфон. И только сев в столовой за стол поняла, какую глупость совершила. Но, менять что-то было поздно, и я уплетала тыквенный суп-пюре за обе щеки, ощущая на бедре тяжесть безжизненного прямоугольника.

Жасмин щебетала о том, как она ждёт не дождётся первых занятий, а я оглядывалась по сторонам, ища Родолита. Он говорил, что тоже на тёмном, но на обед не пришёл. Переоценивает свои силы? Ведь в комнатах держать еду запрещалось, как и перекусывать в неположенное время.

Соседка несколько раз поинтересовалась, кого я ищу, и пришлось включить пояснительную бригаду. Однако вместо обычной дружелюбной заинтересованности, подруга вытянулась в лице и пролила суп мимо рта.

– И не найдёшь, – задумчиво пролепетала она, то ли погружаясь в пучину страха, то ли поражаясь моим знакомствам. – Судя по имени, он не из наших.

– Да нет, как раз наоборот. Сказал, будем вместе на пары ходить.

Жасмин фыркнула и вернулась к еде, сильно сомневаясь в моих словах.

И лишь по пути на линейку Жасмин вернулась к обсуждению Родолита, убеждая, что я что-то перепутала.

– Ну не мог вампир поступить на тёмное отделение. Это ж академия Хаоса, в конце концов. Ты знаешь, как нас в народе называют? – качала соседка головой. – Академия Невезучих. Здесь всё шиворот навыворот.

Замерев перепуганной птицей, я косилась на Родолита, вставшего на самое солнечное место в актовом зале и беззаботно вертящего в руках головку чеснока, висевшую у него же на шее. Это он-то вампир?

– Это ты-то вампир? – недоверчиво повторила я вслух, пододвигаясь к юноше. – Вампир, который пьëт кровь и превращается в летучую мышь?

– Вампиры не превращаются, – Родолит как-то сразу поник и выпустил из рук чеснок, позволив тому свободно болтаться на шерстяной ниточке. – Солнца и чеснока мы тоже не боимся, а кровь, – он покраснел от щëк до ушей, – да. Кровь мы пьëм.

– И за что ты тут? – поинтересовалась Жасмин, уже поделившаяся с ним своей особенностью.

Родолит, красный как помидор, опустил взгляд на свои ботинки и замолчал. Я думала, он так и не ответит, но время шло, прозвенел башенный колокол, оповещая о начале линейки, а преподаватели всё ещё шушукались между собой, не торопясь знакомиться со студентами. Был среди них и Эдгар Артано, уставший и осунувшийся, с трудом сдерживающий зевки. Стоял низенький лысый мужичок с обвисшими ушами, который запугивал меня в приёмном отделении. Были и другие, но во главе всех боролся с собственными усами – один синий, а другой красный – старичок в полосатом костюме. Я с любопытством глядела на то, как он ловил усы руками и уговаривал их перестать, грозя пальцем то правому, то левому. Усы не переставали. Первый пинал второго, а второй щёлкал по первому.

– Я влюбился, – тихо сказал Родолит, возвращая к себе моё внимание, и добавил, что это в прошлом.

Он полагал на этом и закончить, но мы с Жасмин стали пинать Родолита локтями в бока, подобно взбесившимся усам некого преподавателя.

– В человека. Она не отвечала взаимностью, и я решил привлечь еë магией, но моих сил не хватило. Тогда я, – голос Родолита застенчиво дрогнул, – нашëл иной способ сделать еë своей девушкой.

– Тоже не вышло? – сочувственно вздохнула Жасмин.

Расслабившись и обрадовавшись, что о подробностях не расспрашивают, Родолит благодарно кивнул.

– А чеснок-то тебе зачем? – не выдержала я.

– А ты, Алиса, сама не видишь? – повернулся он ко мне лицом.

И я увидела. Увидела усталые глаза, распухший от простуды нос, красноту не только на щеках и ушах, но также на лбу. Да этот дурашка припëрся на линейку с температурой! Мне стало искренне жалко Родолита, который едва ли не покачивался от плохого самочувствия, но ничего сказать я не успела.

– Приветствую, дорогие мои, – заговорил препод с усами. – Рад видеть столь много новых лиц в нашей чудесной академии Хаоса! Как вы знаете, наша академия – лучшая из худших!

Говорил он, довольно выпятив грудь и завязав усы под подбородком. Весело и самозабвенно этот странный мужичок представлял нам преподавателей одного за другим, желал счастливого нового учебного года и просил в аудиториях не плевать через плечо. Когда же он, улыбаясь от уха до уха, готовился сойти со сцены. Женщина размера плюс-сайз, названная Любовью Амуровной, развернула его обратно и что-то шепнула.

– Ах да, – пролепетал мужичок, потянув себя за усы, словно те помогали ему сосредоточиться. – Меня зовут Садрал Напалов. Я ваш бессменный и бессмертный ректор. Приятно познакомиться! Всем удачи, и не обижайте наших монстров, они и так наполовину мёртвые. А теперь марш по аудиториям, время занятий пришло!

Как по команде за спиной бессменного и бессмертного ректора поднялась тень. Она развевалась, как старый, рваный флаг. Подняла руки, словно хотела схватить его и разинула пасть с острыми, тёмными, но слегка прозрачными зубами.

– Жрать, – услышали мы скрежет тени и дружно шагнули назад.

Садрал Напалов обернулся. Усы его развязались, и тот, что был синим, щёлкнул по тени, рассеивая её.

– Всё под контролем, – заверил ректор, будто только что доказал, что здесь ничто никого не пытается съесть. – В нашей академии совершенно безопасно.

Тогда вперёд выплыла Любовь Амуровна и окинула всех томным взглядом.

– А конкурс «Ночная ведьма» начнётся уже через две недели, – предупредила она и послала студентам воздушный поцелуй. – Намёк о первом задании готовьтесь услышать уже этой ночью.

– Готовьтесь, – пробормотала я, поднимая упавшую сумочку, – но не рассчитывайте выжить.

Я слышать ничего не готовилась. Наклонилась за брошенной под ноги сумочкой со всеми учебными принадлежностями и получила дружеский, или не очень, шлепок по плечу, едва выпрямилась. Это были Жасмин и Родолит разом. Оба, видимо, так решили поддержать будущую участницу.

Нет ничего скучней на свете, чем пары по неинтересному предмету.

Ко второму такому уроку я беззастенчиво засыпала, упокоив голову на плече Родолита. Красавчик убедил, что он не кусается, а мой мозг так распух от ненужной информации, что я готова была заснуть даже на крокодиле. Тем более что предпоследнее занятие на сегодня вела Любовь Амуровна, битый час медленно и томно рассказывала о том, что не каждому из нас удастся открыть в себе силу инкубскую да суккубскую. Даже отличные любовные зелья она обещала не всем.

– Этот бегемот считает, что она-то великий суккуб, – недоверчиво хмыкнул Родолит, посмешив нашу компанию.

– А вот и тот, на ком я сумею показать свою силу, – улыбнулась «бегемот» и обратила взор ярких глаз на вампира. – Встань, мой мальчик.

Всё ещё смеясь, Родолит поднялся и замолк. Выпятив губы, словно для поцелуя, Любовь Амуровна попросила вампира подойти. И тут мы с Жасмин поняли, что он и вставать не собирался. Будто на деревянных, негнущихся ногах Родолит неуклюже зашагал прямиком в необъятные объятия нашего педагога. Та улыбнулась, провела подушечкой большого пальца по своим губам, отчего они непостижимым образом стали совершенно красного цвета, и оставила след на лбу Родолита.

С этим следом он ходил ещё дня три, вызывая бесконечные насмешки. Но рассказываю я вам не про него, а про себя – Землякову Алису. И потому вернёмся к ночи первого учебного дня.

Отужинав, мы поплелись на последнюю пару.

Урок превращений начался многообещающе. Сначала нас запустили в аудиторию, напоминающую смесь химической лаборатории, кухни сумасшедшего учёного и ведьмы, причём последние явно находились в многолетнем браке. Котлы шипели, пускали пузыри, и казалось, что ещё немного, и они зарычат. А потом появился наш преподаватель. Людвиг Кролев. Низенький, лысый, с длинными ушами. При ходьбе он пружинил, размахивал указкой и зычным голосом командовал:

– Внимание, юные бездари! Добавляйте жужелицу, пока она свежая. Только осторожнее, а то снова взорвётся.

«Снова?» – я даже не успела задать этот вопрос вслух, как от соседнего котла раздалось громкое шипение, и я вжала голову в плечи.

– Теперь ваша очередь, – скомандовал Кролев. Какую из баночек добавите следующей?

Жасмин засияла, будто мы были не на уроке, а на кулинарном мастер-классе по приготовлению волшебных пирожных. Она схватила баночку с каким-то подозрительным ярко-розовым порошком.

– Это точно сделает всё лучше.

Но остановить её было невозможно. Порошок мгновенно оказался в кипящей жиже. Котёл завыл, выпустил клуб зелёного дыма и угрожающе зашипел.

– Жасмин! Что ты наделала?

– Экспериментирую, – весело ответила она, глядя на котёл, как художник на своё полотно.

– Ненавижу розовое, – буркнул Родолит, лениво помешивая нашу смесь серебряной ложкой. – Но не думаю, что это варево ещё можно чем-то испортить.

Котёл рванул. Нас с ног до головы окатило зелёной слизью. Я открыла глаза, обтёрла лицо и поняла, что теперь кожа сияет… нет, не здоровьем, а цветом молодой травы.

– Жасмин, ты довольна? – процедила я, вытирая каплю со щеки.

– Очень! Это весело, – вместо неё ответил Родолит, с трудом сдерживая смех.

Я только закатила глаза. Зато Кролев был явно доволен.

– Прекрасный результат! – заявил он, оттирая зелень со своей лысины. – На первом уроке главное – не бояться экспериментировать!

– Да уж, не бояться, – пробурчала я, разглядывая свои руки, которые теперь выглядели как у салатного монстра.

– И помните, что зелёный цвет смывается… ну, не сразу.

Домашку нам благоразумно не задали, пожалев зелёных первокурсников. Однако юморок у лысоватого и длинноухого Людвига Кролева тот ещё. Мог бы и предупредить, что слишком близко к котлам подходить не стоит, а то окрасимся. И если так над нами шутили преподы, то что уж говорить о старшекурсниках с их байками про исчезновения!

– Куда это ты собралась? – поинтересовалась Жасмин, глядя, как я расправляю постель.

– А то не видно?

– А как же знакомства? – подскочила фея, хватаясь за моё одеяло и не позволяя укрыться. – Как же развлечения?

– Как же сон? – передразнила я.

– Ляжем в пять, как все нормальные тёмные. Иначе ж нас засмеют в первый же учебный день! – почти натурально перепугалась она. – Ты не можешь так со мной поступить.

– Так иди и развлекайся, – фыркнула я, перетягивая одеяло на себя. – Я не прошу ложиться вместе со мной.

– Но все уже видели, что мы подруги! Так нельзя. Вставай давай, – заверещала она так, что я едва сумела расслышать треск пододеяльника в наших руках.

Пришлось поддаться столь артистичным уговорам и отправиться в столовую вместе с Жасмин. Тем более что именно её местные студенты использовали в качестве комнаты отдыха.

Я плелась следом за Жасмин, с трудом держа глаза открытыми, а из комнаты отдыха уже слышалось бурное обсуждение. Жасмин схватила меня за руку и ускорилась.

– Давай, Алиса, – поторапливала она.

Я скривилась, но поплелась чуточку быстрее. Я никуда не торопилась, ведь давно позабыла о том, что этой ночью должна была получить первую подсказку к конкурсу «Ночная ведьма». И уж точно не ожидала встретить в столовой размером со страусиные яйца, шоколадные тыквы. Каждая из которых была подписана.

– Алиса, твоя здесь, – Родолит помахал мне рукой.

Жасмин оживилась, а я вдруг поняла, что пока вампир простужен, его пленительная магия улетучилась..

5

«Сомнительная лотерея», – решила я, разглядывая шоколадную тыкву. Жасмин и Родолит смотрели на угощение с интересом и нетерпением, будто получили огромный «киндер». Я их восторга не разделяла, пусть и надеялась, что шоколад вкусный. Потому я и разбивать тыкву не торопилась, а оглядывалась по сторонам, заодно отмечая, сколько же у меня соперниц.

Соперниц у меня хватало. На мягких пуфах над тыквой сидели явно представители того же вида, что и Родолит. На них была такая же форма, как и на нас, только в более мрачных тонах. Очевидно, студенты светлого отделения. Во главе вампиров сидела черноокая красавица с красноватого оттенка волосами. Она держала тыкву обеими руками, словно взвешивала, и принюхивалась, но открывать не торопилась. Краем уха я расслышала, как девушку назвали Яшмой.

Я бы назвала девушку Белоснежкой. Бледная, но румяная, утончённая, но с округлыми щёчками. Притягательная Яшма одновременно умудрялась вызывать как умиление, так и уважение.

В другой части столовой, похоже, собрались потомственные ведьмы. Там собрались студентки разных курсов как со светлого, так и с тёмного отделения. Была среди них и та ведьмочка, которая долго-долго искала моё имя в списке. За её спиной каменным изваянием замер зомби-помощник.

Конечно, были и другие претендентки на звание «Ночной ведьмы», но их рассмотреть не удалось. Жасмин уже потянула меня за рукав и предложила тыкву оживить.

– Э-э-э… – затянула я в сомнении. – Это ж шоколад.

– Ничего, Греча раньше был резиновым, – не успокоила фея и высунула кончик языка, растопыривая свои пальчики.

– Лучше укусить её, – хищно глядя на угощение, сообщил Родолит. – Сразу раскроется. Мы, вампиры, в этом лучшие.

– Да щаз, – хмыкнула я, обнимая тыкву обеими руками и тем пытаясь защитить от друзей.

– Почему бы её не расколоть? – раздался тихий голос из-за спины.

Холодок пробежал по позвоночнику. Местный монстр? Да почему сейчас? Я не готова!

В голове уже нарисовалась картина: за моей спиной скалится призрачная тварь с десятью глазами, каждым из которых она оценивает, насколько я вкусная.

Дрожа всем телом, я оборачивалась, словно в замедленной съёмке. Хотелось посмотреть и одновременно не видеть.

А потом я увидела Элю. Пухленькую, смущённую Элю, протирающую круглые очки подолом своей юбки.

– Ох, это ты, – выдохнула я, чувствуя, как к щекам приливает кровь. – Решила до смерти меня испугать?

Она замерла с очками в руках, наивно хлопая глазами.

– Но я просто предложила расколоть тыкву.

– А я чуть сама не раскололась, – пробормотала я, прикладывая руку к груди, чтобы сердце перестало пытаться сбежать из неё. – Ты вообще знаешь, как тихо говоришь? Так говорят только призраки перед нападением.

Эля смущённо поправила очки и едва слышно добавила:

– Но ведь это всего лишь шоколад.

Я смотрела на неё, молча пытаясь решить, благодарить горе-целительницу за рациональное предложение или всё-таки закричать, чтобы выпустить напряжение.

«А ведь она права», – решила я, но раскрывать тыкву при всех не решилась.

Я схватила шоколадную красавицу в руки и скомандовав:

– За мной, – отправилась в свою комнату.

Дошли, увы, не все. Родолит просил выбрать другое место для вскрытия, но так как он всё ещё сопливил, то магия не сработала, и я уверенно тащилась к себе. «Разве есть место безопасней, чем своя комната?» – разумно полагала я, по пути попрощавшись с вампиром. Кажется, он так и застыл возле камня, не решаясь даже ступать в женскую часть общежития. Зато девочки отправились со мной. И Жасмин, и Эля.

Я стиснула тыкву в руках так, будто в ней была спрятана не подсказка для первого задания, а сам смысл моего пребывания в академии. Сердце било чечётку, а я старательно делала вид, что не чувствую этого возбуждения. Интерес? Ну уж нет, это просто… эм… академическая ответственность!

– Так, приступим, – сказала я, как только за нами закрылась дверь комнаты.

Я старательно не обращала внимание на методичный хруст, доносящийся со стороны подоконника.

Жасмин уже забралась с ногами на кровать и, потирая руки, с азартом предложила:

– Может, всё-таки попробуем её оживить? Ну, вдруг получится что-то миленькое?

Я глянула на неё, мысленно представляя, как вместо «миленького» у нас из тыквы выпрыгивает зубастая лиана и устраивает танец смерти прямо на коврике.

– Миленькое? Жасмин, твоя «миленькая» Милли прямо сейчас грызёт наш стол.

Эля тихонько хихикнула, но тут же закрыла рот ладонью, будто смеяться над феей было преступлением. Жасмин обернулась и долго глядела на зубастое и глазастое растение, чешущее зубы о столешницу.

– Ладно, признаю, Милли нравится не всем, – фея высунула кончик языка и, прищурившись, словно хищник, взглянула на тыкву. – Но эта-то шоколадная!

– Вот именно, – я взяла нож со стола, стараясь выглядеть как можно спокойнее, хотя внутри у меня плясала целая буря.

Под ложечкой приятно холодило от мысли, что я сейчас прикоснусь к первой загадке «Ночной ведьмы». Внутри тыквы наверняка что-то значительное. Что-то важное. Может, даже таинственное.

Я резала шоколад медленно, растягивая момент. Не потому, что боялась, а потому, что… ладно, боялась тоже. А вдруг внутри какое-нибудь заклинание, от которого вся комната взлетит на воздух?

– Алиса, – тихо сказала Эля, заметив мою нерешительность, – может, лучше я?

– Нет уж, – я мотнула головой. – Я сама.

Наконец, нож щёлкнул, и верхняя половинка тыквы легко поддалась. Мы замерли, как дети, которые впервые открыли сундук с конфетами.

Внутри был листок, плотно свёрнутый в трубочку. Я осторожно вытянула его двумя пальцами, как будто он мог укусить.

– Что там? – Жасмин подалась вперёд, чуть не упав с кровати.

– Подсказка, – прошептала я, развернув бумажку.

Слова были написаны каллиграфическим почерком, который выглядел нарочито изысканным, как будто автор подсказки хотел внушить нам трепет ещё до того, как мы поймём её смысл.

«Трансформация – искусство в мелочах. Ищите не очевидное, а скрытое».

– Ого, – прошептала Эля.

Жасмин нахмурилась, разглядывая текст.

– Значит, ты что-то будешь превращать. Только что и как?

Я пожала плечами, хотя внутри всё кипело от мыслей. Трансформация? Это же круто! Правда, обо всём этом вслух лучше не говорить, а то вдруг девчонки решат, что мне нравится всё это безумие.

– Ну, по крайней мере, нам не сказали, что надо кого-то заклинать, – сказала я с усмешкой, пытаясь скрыть своё воодушевление. – А значит, шансы выжить у всё ещё есть.

Жасмин серьёзно кивнула:

– Верно. А теперь давай есть тыкву!

Я только закатила глаза, но почему-то не могла перестать улыбаться.

Аудитория по некромантии находилась в самой глубокой части академии – там, где воздух напоминал запах старого погреба, а свет проникал лишь слабыми бликами от светильников, словно сам стеснялся освещать это место. Жасмин радостно щебетала, что наконец-то увидит величайшего некроманта современности. Родолит мрачно молчал, как будто уже предчувствовал катастрофу. Я же шла, борясь с желанием сбежать: мои представления о некромантии ограничивались голливудскими зомби и словом «мерзость», а воспоминания о прошлой встрече с преподавателем – Эдгаром Артано и его помощником по имени Ёрик радости не вызывали.

В аудиторию я шагнула без особого энтузиазма. Стены – чёрные. Потолок – чёрный. Даже котлы вдоль стен блестели, как чёрный мрамор, и, кажется, излучали тихое раздражение. Ощущение было, будто всё проглотила тьма.

Артано уже был в аудитории. Его вид соответствовал обстановке: высокий, с усталым взглядом, будто все соки из него уже давно выпили, и даже кофе не спасает. В руке он держал длинную костяную палку вместо указки, которая явно видала времена, когда динозавры ещё гуляли по земле.

– Садитесь, – бросил он, махнув рукой в сторону потрёпанных деревянных скамей.

Я плюхнулась между Жасмин и Родолитом, которые, кажется, были полны энтузиазма. По крайней мере, одна из них.

– Мой предмет называется «Поднимание и подчинение». Нет, это не то, о чём вы подумали, – Эдгар оглядел аудиторию с таким выражением, будто уже устал от нашего существования. – Мы будем изучать основы некромантии. Если кто-то думает, что это весело, можете сразу выйти.

Жасмин тихо захихикала, но под его пристальным взглядом тут же замолкла. Я же не смогла удержаться.

– Разве это не весело? – пробормотала себе под нос. – С таким-то названием ждёшь минимум фокус с танцующими зомби.

Эдгар резко повернул голову.

– Повторите, Землякова, что вы только что сказали, – его голос был настолько ледяным, что я бы с радостью испарилась, но, к сожалению, магией не владела.

– Ничего важного. Просто размышляла, как же это невероятно важно, поднимать и подчинять. Настоящее искусство.

Эдгар долго смотрел на меня, потом хмыкнул.

– И всё-таки первое впечатление обманчиво, – сказал он, склонив голову. – Я думал, вы просто не в своей тарелке. Теперь вижу, вы её ещё и раскололи.

Кто-то из студентов хихикнул. Я едва сдержала желание закатить глаза.

– Замолчите, – бросил он в сторону хихикающих, после чего отвернулся. – У вас двадцать минут на то, чтобы изучить первые параграфы первой главы учебника, если не удосужились сделать это в свободное время.

Все дружно полезли в сумки и зашуршали страницами. Эдгар устало плюхнулся в подобие компьютерного кресла за учительским столом и прикрыл глаза. Пока страницы шуршали, от преподавательского места раздавалось тихое посапывание, отбрасывая всякие сомнения. Артано заснул.

Я огляделась. Родолит с серьёзным видом читал учебник, как самый прилежный вампир на свете. Жасмин тоже читала, то почёсывая нос, то облизывая губы, то хмурясь и что-то мыча. Вздохнув, и я взялась за книгу, на обложке которой ясно читалось: «Некромантия для начинающих. Том первый, В.М.Пир», а внизу стояла печать, что данный учебник одобрен неким ДОГМа.

Я так заинтересовалась аннотацией и прочей, не относящейся к заданию, информацией, что чуть ли не подпрыгнула, когда Ёрик застучал зубами.

Недовольно мыча Артано ткнул скелет своей указкой, и тот замолчал.

– Перейдём к практике, – сквозь зевоту произнёс Эдгар.

Перед каждым появился небольшой трупик крысы, которая выглядела так, будто умерла от скуки.

– Сегодня ваша задача – поднять это творение. Пусть она двигается, – объяснил он. – У кого не получится, тому стоит пересмотреть выбор факультета.

Я вздохнула и уставилась на своего нового пушистого «друга».

– Ну что, милая, потанцуем? – пробормотала я, доставая учебник и игнорируя чувство, что меня одновременно и проверяют, и уже списали со счетов.

Жасмин, конечно, уже вовсю нашёптывала своей крысе какие-то приказы. Только у меня ничего не выходило. Я пыталась, бубнила заклинание, тыкала трупик, но крыса так и лежала, совершенно незаинтересованная в воскрешении.

Артано подошёл как раз в тот момент, когда я отчаянно махнула рукой, словно могла её разбудить щелчком пальцев.

– Вы пытаетесь поднять крысу или вызвать дождь? – язвительно поинтересовался он.

Я натянуто улыбнулась.

– Возможно, крыса ждёт вдохновения.

– Тогда советую вдохновить её быстрее, Землякова. У нас здесь не кружок для начинающих, а серьёзная дисциплина. Или вы не нашли себя в жизни и решили попробовать всё подряд?

Усмехнувшись, он ушёл дальше, оставив меня кипеть от негодования.

– Я ему ещё покажу, что такое настоящая магия, – пробормотала я.

– Вот только сделай это до того, как он выставит тебя за дверь, – подбодрила Жасмин, чья крыса уже начала ходить по кругу.

Эдгар же просто стоял у кафедры, наблюдая за мигающей в углу лампочкой, словно взглядом мог отсрочить перегорание.

Я кипела, смотря ему в спину. Если бы взглядом можно было поднимать что-то с земли, то он бы уже взмыл в воздух.

– Да кто он вообще такой, чтобы меня поучать? – тихо пробормотала я.

– Некромант? Преподаватель? Человек, способный выставить нас обеих за дверь? – невинно уточнила Жасмин. Её крыса сделала очередной круг и пискнула, словно издевалась.

Я снова уткнулась в свою несчастную крысу, уговаривая её ожить уже хотя бы из принципа. Однако в голове вертелись не слова заклинания, а саркастические замечания, которые я не успела выдать Артано.

Пока я мысленно спорила с преподавателем, Он, видимо, почувствовал мой гнев, потому что вновь подошёл. Его взгляд был утомлённым, но насмешливым – странная комбинация, которую, кажется, он довёл до совершенства.

– Землякова, – протянул Артано. – Ваш метод, несомненно, оригинален, но я сомневаюсь, что крыса оживёт от силы вашего раздражения.

– А вы пробовали? – не удержалась я.

Он наклонился чуть ближе, и его голос стал ниже:

– Пробовал. Работает только на людях.

Я моргнула, теряя дар речи, а он чуть качнул головой, будто ставя мысленную галочку напротив «довести первокурсницу» в его тайном преподавательском списке. Потом отошёл, оставив меня в замешательстве.

– Алиса, ты сейчас покраснела, – заметила Жасмин, широко улыбаясь.

– Нет! – тут же отмахнулась я, возвращаясь к крысе.

Эдгар Артано снова стоял у кафедры, равнодушно наблюдая за аудиторией. Однако на этот раз я заметила, как его взгляд задержался на мне чуть дольше, чем нужно. Будто он пытался разгадать что-то. Или решил добить ещё один пункт через мою персону.

– Вот увидишь, Жасмин, – прошептала я, больше себе, чем ей. – Когда-нибудь я докажу всем высокомерным наглецам, что способна на большее, чем просто раздражать.

Жасмин хмыкнула, но ничего не сказала. А я вернулась к крысе, упрямо игнорирующей всякие мои попытки поднятия и подчинения.

Я сидела за столом, с унылым видом тыкая вилкой в гору пюре. На вид оно было съедобным, но аппетит напрочь пропал после занятия с крысой.

– Этот Артано просто находка, – начала я, не поднимая глаз. – Для тех, кто хочет узнать, как выглядит постоянное недовольство в человеческом обличии.

Жасмин, сидевшая напротив, подняла голову от своей тарелки, набитой зелёными ростками, и нахмурилась.

– Он что-то ещё сказал?

– О, не просто что-то, – с сарказмом отозвалась я и принялась передразнивать. – Может, для вас лучше кружок по рукоделию, Землякова?

– Ну, это было бы мило, – задумчиво вставила Жасмин, играя с разноцветной прядкой своих волос.

– Я серьёзно! – возмутилась я, наконец отложив вилку. – У меня такое чувство, что он поставил перед собой цель довести меня до белого каления.

Родолит, непонятно зачем сидящий рядом, с интересом повернулся ко мне.

– Может, он просто завидует твоему таланту?

Что вампир делал в столовой во время еды было загадкой. Он, как и другие представители вампирского рода, питался исключительно в медпункте, принимая медленно капающие переливания на завтрак, обед и ужин.

– Какому таланту? – хмыкнула я. – В моём мире магии нет. Так что весь мой талант, вовремя поливать кипарис.

– У тебя ещё есть талант возмущаться, – с улыбкой добавила Жасмин.

– Да, спасибо, – покосилась я на неё.

Глаза Жасмин задумчиво блеснули.

– Ну… господин Артано ведь один из членов жюри, – протянула она.

Я застыла, ощущая, как лёгкий холодок пробежал по спине.

– И что?

– Он некромант, – пояснила соседка, задумчиво глядя куда-то поверх моей головы. – А первая подсказка как раз о трансформациях. Может быть, речь идёт не только о перевоплощениях из одного в другое, но и о тех, кто умеет поднимать и подчинять.

Родолит присвистнул.

– То есть, если Артано один из судей, тебе придётся его впечатлить?

– Я? Впечатлить его? – Я фыркнула. – Да он меня терпеть не может!

– Значит, тебе нужно стать настолько крутой, чтобы он не смог это игнорировать, – хищно улыбнулся вампир.

Жасмин кивнула, а потом задумчиво высунула кончик языка и добавила:

– А вдруг это и есть твоя трансформация? Не в прямом смысле, а как личный вызов. Кто знает, может, ты удивишь не только его, но и себя?

Я уставилась на неё, не зная, что ответить. Её слова звучали одновременно вдохновляюще и пугающе.

– Ну, если трансформация включает в себя избавление от Артано, – пробормотала я, возвращаясь к своему пюре, – то я готова начать прямо сейчас.

Родолит и Жасмин рассмеялись, но я чувствовала, что их веселье поверхностное. Мне всё больше казалось, что «Ночная ведьма» станет испытанием не только для магии, но и для моих нервов.

– А мы тебя поднатаскаем, – вдруг сообщил Родолит. – Как никак я и Жасмин росли с магией на ты. И если тебя забрали в академию, то ты тоже имеешь какой-то дар.

– Жаловаться, – отозвалась Жасмин, доедая ростки.

– Знаешь, что мы сейчас сделаем? – Родолит хлопнул в ладоши и наклонился ко мне, будто сейчас расскажет план ограбления века. – Мы пойдём в библиотеку и натренируем тебя так, что этот унылый некромант офигеет.

– В библиотеку? – Я скривилась. – Рододлит, это что, вампирская версия пытки?