Конфликт интересов

Октябрь 2024 года

Юридическое лицо можно даже ликвидировать.

Физическое, конечно, тоже, однако немного сложнее.

Телеграм-канал «Цитаты преподавателей юрфака»

(https://t.me/quotes_law)

Женя взмокла на октябрьском солнце, прыгая вокруг скамейки в попытках соорудить фотогеничную композицию из бумажного кофейного стаканчика и кленовых листьев. Добившись наконец более-менее приемлемого результата, она поспешно подписала картинку и с облегчением нажала кнопку «опубликовать»:

«Иногда жизнь прекрасна настолько, что это невозможно вынести!»

Не прошло и минуты, как телефон прогудел и показал сообщение сестры Кати: «дело выиграла?»

«Да ну тебя, никакой интриги! – шутливо возмутилась Женя. – Я ведь даже селфи у суда не сделала, а ты все-таки догадалась!»

«Это называется адреналиновая зависимость и неустойчивая самооценка», – объявила безжалостная сестра свой вердикт.

«Ты совершенно права! – не стала спорить счастливая Женя. – Ну и ладно! Все равно ничто не испортит мне настроение!»

«Знаю, иначе промолчала бы, – последовал ответ. – Ты моя крутышка!»

***

«Ты моя крутышка, я твоя мартышка», – напевала Женя, не замечая, как ноги чертят квадрат вальса на пятачке между принтером и окном.

– Ирина Константиновна, вы представляете, судья запись выключил и прямо так и говорит истцу: «Это я еще был щедр!»

– А кто у вас судья, Дорошин?

– Ага.

– Вполне в духе Льва Петровича, – улыбнулась Ирина. – Позвони клиенту, обрадуй.

– Да я из суда сразу позвонила, конечно!

Ирина с теплотой посмотрела на младшую коллегу:

– И впрямь «конечно».

«Девочка Женя – настоящее сокровище», – уже в который раз за последнее время подумала Ирина, все еще не веря до конца своему счастью. Сколько лет она не могла найти подходящего человека, юристы приходили в компанию и уходили из нее, не задерживаясь дольше чем на пару месяцев. В процессе притирки неизменно оказывалось, что либо у сотрудника, либо у начальницы ожидания от совместной работы критически не совпадают с реальностью. И вот, наконец, звезды сошлись: Женя умела и, самое поразительное, хотела работать! Глаза у нее горели, что само по себе вселяло надежду.

Ирина знала, конечно, что огня со временем поубавится, – никто еще этого не избежал. Немного погодя Женя поймет, что большинство побед предсказуемы, как, к счастью, и поражений, причем порой непросто разобраться, где проходит грань между ними. Но покуда молодые, еще только набирающие силу и не успевшие истрепаться опытом крылья смело и вдохновенно несли ее по просторам юриспруденции, всем это шло только на пользу.

Пару лет после вуза промаявшись в правовом отделе районной администрации, Евгения Морозова очень вовремя оттуда сбежала: еще немного, и от бесконечных отчетов об итогах работы по сбору других отчетов ее батарейка могла разрядиться безвозвратно. Но нет худа без добра: на прежнем месте Женя успела обзавестись кое-какими полезными навыками и с первого дня в «Лекс групп» не отнимала, а экономила время и силы начальницы.

Уже месяц (подумать только!) Ирина не появлялась в офисе по выходным – с тех пор как Женя взяла на себя несложные дела и большую часть технической работы. Впрочем, долго держать девочку «на голодном пайке» она не собиралась – та уже сейчас заслуживала более масштабных задач.

Вот и сегодня: даже не верится, но, кажется, можно идти домой – все срочное сделано, а на часах нет еще и пяти. Немыслимая роскошь!

Женя осталась «добить пару текущих вопросов».

– Можно я еще вебинар по оспариванию сделок посмотрю? – добавила она несмело, словно просила разрешения не задержаться, а наоборот, уйти пораньше. – Начало в шесть, все равно не успею добраться до дома. Я сама закрою офис – возьму ключи у Клары Робертовны, и на охрану тоже поставлю.

– Ну хорошо, – Ирина воздержалась от заезженных наставлений о пользе отдыха. К тому же не сегодня, так завтра действительно придется поработать подольше, и что она будет говорить тогда?

На улице стояла та восхитительная погода, какая бывает только ранней осенью, когда неторопливо катящееся к горизонту солнце еще греет, листья уже шуршат и наполняют своим ароматом воздух, и хочется просто идти – неважно куда, смотреть, слушать, дышать глубже.

Ирина подумала с удивлением: «А ведь все хорошо!» Федька, хоть и с переменным успехом, но одолевает помаленьку школу, Сашка в пятницу возвращается из командировки, в субботу они ждут в гости Антоху, который наконец нашел возможность выбраться из Питера на выходные. С ним можно отвести душу, поболтать о своем, «юридическом». Наталья Сергеевна, дождавшись сына, непременно повеселеет и какое-то время за нее можно не беспокоиться. Рабочие завалы, вопреки всему, не успевают вырасти до таких размеров, когда их станет невозможно контролировать.

Правда, не так давно одно событие порядком выбило Ирину из колеи.

Витя – курьер, завхоз, мастер на все руки – одним словом, бесценный человек – после двенадцати лет работы вдруг решил уйти из фирмы не только без объяснения причин, но и довольно странным способом.

Ирина возвращалась из районного суда в пригороде, когда ей позвонила взволнованная и донельзя возмущенная Клара Робертовна, секретарь «Лекс групп». Невозмутимая, педантичная, умудренная годами и опытом, она так редко позволяла себе какое бы то ни было проявление эмоций, что Ирина сразу поняла: случилось что-то из ряда вон.

– Ирина Константиновна, видите ли, он не хотел ждать! Он сказал, что посидит, так и быть, полчасика, пока я напечатаю документы и предупрежу бухгалтера, но не больше. Иначе он просто пойдет домой. «Можете сами за меня расписаться», – говорит. Представляете, какая наглость!

– Почему вы мне сразу не позвонили? – спросила Ирина без упрека, с трудом пытаясь сконструировать в голове нелепую ситуацию, о которой ей рассказывала секретарша.

– Как я могла позвонить, – резонно возразила Клара Робертовна, и Ирина прямо услышала, как та поджала губы, – вы же были в суде!

– Конечно, – вздохнула Ирина. – Вы как всегда правы. Но что у него случилось? Почему такой пожар?

– Не знаю, не знаю! Сказал: «личные обстоятельства», «срочно», «надо уехать».

– Вчера еще не нужно было никуда уезжать…

– Всяко, конечно, могло случиться, – степенно заметила Клара Робертовна. – Но все же ему следовало сообщить об этом вам лично. И в подобающей форме. – Она снова поджала губы, теперь уже по Витиному адресу.

– И что, девчонки его рассчитали?

Бухгалтерию «Лекс групп» вело партнерское финбюро.

– Да, я попросила Надежду сделать все побыстрее.

– Спасибо вам, Клара Робертовна, на вас одну только и можно положиться в этом мире, – с философским смирением подвела Ирина черту.

Попрощавшись с секретарем, она набрала Витин номер, уверенная, что сейчас же, в разговоре все непременно разрешится. Одно из двух: либо произошло недоразумение, либо по крайней мере станут понятны предпосылки столь внезапного… бегства.

После восьми долгих гудков механический голос выдал унылый и очевидный итог: абонент не отвечает.

Ирина не сдалась. Она остановилась на обочине, чтобы написать своему теперь уже бывшему работнику и, как она наивно полагала до сих пор, почти другу: «Витя, привет! Я бы хотела знать, почему ты ушел. Ты, конечно, не обязан рассказывать, но я беспокоюсь. Свяжись со мной, пожалуйста».

Когда через час с небольшим уже в офисе Ирина проверила мессенджер, ее сообщение оказалось помечено как доставленное и прочитанное. Ответа не было. Не было его и на следующий день, и спустя неделю.

Ничего не оставалось, как принять потерю и смириться, что ее причины навсегда останутся для Ирины тайной.

Какое-то время это ее тяготило. К тому же пришлось приспосабливаться к новым условиям работы – без Вити. Поразмыслив, Ирина не стала искать ему замену – по нынешним временам найти водителя, завхоза, курьера, сантехника и электрика в одном лице казалось чем-то из области фантастики. Она рассудила, что с почтой и закупкой канцтоваров вполне справится Клара Робертовна, а для всего остального есть специальные службы.

Постепенно новые заботы и радости вытеснили эту историю из головы, и сегодня настроение Ирины по дороге домой в непривычно ранний час ничто не омрачало.

Федька явится из своей театральной студии часам к семи (в кого он только со своей творческой натурой – Ирина с мужем между собой шутили, что в Антоху), а до той поры можно попытаться привести хотя бы в относительный порядок жилище, внимание которому достается обычно по остаточному принципу. «Благослови Господь технический прогресс, – думала Ирина. – Если бы не посудомойка и робот-пылесос, мне пришлось бы отказаться от ночного сна».

Вечер обещал стать на редкость безмятежным. Ирина даже не могла себе представить, насколько это предположение разойдется с действительностью.

***

Переодевшись в домашнее и вооружившись ворсистой тряпочкой – «для эффективного удаления пыли», как обещал слоган на упаковке, – Ирина поглядела в большое зеркало в прихожей. В нем со времен старшей школы ничего не менялось. Разве что лет в двадцать Ирина приняла волевое решение и рассталась с тонкими сосульками свисающих до плеч волос неопределенного цвета, и с тех пор носила спокойное симметричное каре без всяких фантазий. Она всегда была «средней» – ни худой ни толстой, ни высокой ни миниатюрной, ни красивой ни откровенно страшной.

«Одним словом, ни рыба ни мясо», – в который раз подвела Ирина неутешительный итог. Не сказать, чтобы ее это когда-нибудь сильно расстраивало – сильно расстраиваться она тоже не умела, оставаясь средней и в своих реакциях на окружающий мир. «Твоя середина – золотая», – каждый раз отвечал муж на редкие порывы Ирининой самокритики. «Мне просто чертовски повезло, – твердила она сама себе почему-то в Антохиной манере, – встретить Сашку в первом классе».

В этом возрасте любая девчонка, волею судьбы оказавшаяся с мальчиком за одной партой, кроме совсем уж безнадежных случаев, представляется вполне достойным объектом для выработки рыцарских навыков. А потом у них просто не было повода разойтись. Наоборот, так удачно вышло, что Сашка оказался силен в точных науках, а Ирина – в гуманитарных, и в этом симбиозе продираться сквозь тернии учебного процесса оказалось значительно удобнее, чем поодиночке. К старшим классам каждый выполнял задания уже исключительно «по своему профилю» и не смущаясь пользовался плодами трудов второй половины, ибо обмен был равноценным. Сашкина светлая голова, заботливо освобожденная Ириной от всего побочного, оказалась в полном распоряжении науки, и к теперешним своим тридцати семи годам Александр Беляев подошел доктором наук, востребованным ученым и счастливым в профессии человеком.

Антоха Меркурьев присоединился к ним в пятом классе. Этому способствовали, как позже стало известно, отнюдь не воодушевляющие перемены в его жизни: развод родителей и вынужденный переезд из Москвы в хлипкий домишко с участком, перешедший Наталье Сергеевне, маме Антона, от ее бабки. Даже в незабвенные девяностые, когда выбирать между хлебом и маслом, а сыр полагать деликатесом считалось в порядке вещей, положение отколовшейся части бывшей семьи выглядело плачевно. Тем удивительнее, что несмотря на проблемы, способные кому угодно подкосить самооценку, и сам Антоха, и Наталья Сергеевна производили впечатление вполне довольных жизнью людей – правда, каждый в своей манере. Наталья Сергеевна с явным удовольствием принялась играть роль всеобщей мамы: одноклассников и прочих многочисленных друзей Антона всегда ждали не только открытые двери, но и накрытый стол – домашние пирожки всех мастей, а в летний сезон и овощи-фрукты с маленького, но очень толково устроенного огородика. Наталья Сергеевна, в начале восьмидесятых окончившая филфак с красным дипломом, уехала к мужу в Москву и там работала корректором в небольшом издательстве, выпускавшем в основном научную литературу. После девяносто первого года дела пошли ни шатко ни валко, но с трудом издательство держалось на плаву. А уж после возвращения в Тулу в разгар безвременья, накануне очередного дефолта, работы по специальности для мамы Антона предсказуемо не нашлось. Она устроилась продавцом в ларек на рынке, что давало два неоценимых преимущества: во-первых, рабочий день до пятнадцати ноль-ноль – едва Антон успевал вернуться из школы, мать тут как тут, готовая кормить, помогать с уроками и привечать одноклассников, а во-вторых, возможность торговать не только хозяйским товаром, но и продуктами своей мини-агрофермы. В общем, худо-бедно, но сводили концы с концами. Финансовую помощь от пристыженных родителей Ирины и Саши, чьи дети почти ежедневно обретались у Антона до самого вечера, Наталья Сергеевна принимать наотрез отказывалась, но на стиральную машинку-автомат и соковыжималку из магазина бытовой техники, в котором Сашина мама как начальник отдела кадров пользовалась скидками «для своих», согласилась. «Она приехала в порванной упаковке, – доказывала мама Саши, – я взяла ее по закупочной цене, да еще со скидкой, мне это почти ничего не стоило!» «А соковыжималка?» «Старая модель, ее по сроку списали, такую уже не продать!» Наталья Сергеевна делала вид, что верит.

Антон чуть ли не с первого дня вписался в компанию Ирины и Саши, в которой, как всем казалось, для посторонних не было места. Но этот парень с копной непослушных каштановых волос, теплым взглядом зеленых глаз и длиннющими ресницами своим обаянием открывал любые засовы – точнее, он просто их не замечал.

«Пропали девчонки», – вздохнула классная руководительница украдкой, когда директор торжественно представил классу новенького.

Из ностальгических воспоминаний в день сегодняшний Ирину вернул шум в прихожей – сын всегда появлялся громко, энергия юности била ключом, а придерживать коней он пока не научился. Вот и сейчас Федор, размашистым движением захлопнув дверь, звучно плюхнулся на пуфик в прихожей и с видимым удовольствием зашвырнул в угол рюкзак.

– Привет, мам, – неокрепшим басом буркнул он и вдруг, словно спохватившись, уставился на Ирину, – а чего это ты дома делаешь?

«Бедный мой, несчастный, заброшенный ребенок», – подумала Ирина, впрочем, не слишком сокрушенно. Она знала, что Федька вовсе не чувствует себя несчастным и заброшенным.

– Всю работу переделала, – пожала Ирина плечами. – Сотрудница у меня хорошая наконец-то. Глядишь, и дальше так пойдет.

– Фига себе, что творится! – протянул Федя. – Значит, я больше не сирота?

– Голубцы будешь, сирота?

Он картинно закатил глаза.

– Голубцы! Умереть не встать!

Все-таки хорошо, что сын начал ходить в эту театральную студию, решила Ирина. Полгода назад сказал бы «сдохнуть можно!»

Поужинали весело. Федор высоко оценил кулинарные усилия Ирины, а беседа матери с сыном, казалось, доставила удовольствие обоим, если не принимать в расчет моменты, когда речь заходила о школьных оценках. Впрочем, Федя как достойный отпрыск практикующего юриста мастерски уходил от прямых ответов на каверзные вопросы. Ирина, для проформы выражая порицание и обеспокоенность, внутренне не могла не восхищаться коммуникативными навыками ребенка. «В конце концов, в наше время это главное», – думала она.

В одиннадцатом часу вечера, когда Ирина с почти медитативным наслаждением принялась гладить гору накопившегося белья, зазвонил телефон. Она бросила его в прихожей и ни разу, как пришла домой, не взяла в руки. Хоть бы это был Сашка. Такой идиллический день должен закончиться идиллически.

Но на дисплее светилось имя не мужа, а Алексея Степановича Калинина, владельца кондитерской фабрики «Новая Тула», давнего и самого крупного клиента «Лекс групп». Ирина схватила трубку, даже не успев подумать, что за пятнадцать лет совместной работы Алексей Степанович, человек тактичный, старых правил, ни разу не звонил ей так поздно.

***

– Неужели прокатило? – Никита с растерянной улыбкой смотрел в потолок.

– По-другому и быть не могло, – ухмыльнулся Игорь. – Как минимум контракт уже наш и хрен что они с этим сделают.

– Еще надо его исполнить, – пробубнил Никита просто так, для поддержания разговора. Он и сам понимал, что все идет как по маслу, но легкость, с которой план претворялся в жизнь, поражала.

– Магазин же мы открыли, – напомнил Игорь. – Без всяких тульских фабрик, между прочим.

– Сам знаешь, что в долгосрочной перспективе это нерентабельно.

– Именно поэтому на долгосрочную перспективу у нас другая стратегия, – Игорь прямо-таки излучал самодовольство, лоснился как сытый кот, распластав свое пышное туловище в широком кожаном кресле. Этот разговор ничего не значил, им обоим просто было приятно услышать лишний раз, хотя бы друг от друга, что на финишной прямой к процветанию не видно сколько-нибудь серьезных препятствий.

– А заявление в этот, как его… патентный институт подали уже?

– В Роспатент, – поправил Игорь. – Ромка под чутким руководством Меркурьева все, что нужно, подал, не беспокойся.

Никита поднялся, с удовольствием потянулся и, наконец, счастливо расхохотался:

– Ну а что? Дураков надо учить, правильно, Игоряш?

Тот тоже рассмеялся, продолжая полулежать в кресле:

– Правильно, дорогой, правильно. А как же? Это бизнес.

***

Звонок Калинина ворвался в уютный вечер Ирины не для того чтобы всего на несколько минут прервать воцарившуюся было гармонию. Нет, он разрушил ее начисто.

Алексей Степанович и его супруга Валентина Николаевна говорили по очереди, сбивчиво пытаясь объяснить положение дел.

Впервые за восемь лет «Новая Тула» проиграла тендер и не заключила полугодовой контракт на поставку шоколадных конфет для «Авиафлота». План производства составлялся с учетом этого объема, и теперь его во что бы то ни стало надо восполнить. Это была бы беда, но не катастрофа, если не брать в расчет, как все произошло.

– Я только увидела протокол – сразу позвонила им в департамент закупок, – глухим, потерянным голосом говорила в трубке Валентина Николаевна. – Они сначала ничего не поняли, пошли узнавать. В общем, Ириша, мы вместе с ними охали-ахали, пока не выяснили, как это получилось. Закупку объявили позавчера. Мы не успели еще подать заявку, на это отводится неделя. Но в первый же день поступили три предложения с ценой намного ниже начальной – в этом случае заказчик имеет право подвести итоги досрочно. «Авиафлот» так и сделал. Нас бы подождали, только комиссия пребывала в полной уверенности, что мы участвуем. Среди поданных заявок была одна, где предлагали конфеты «Сладкая традиция». Разумеется, они по названию решили, что это наша, ведь информация о поставщике до объявления победителя скрыта. А когда разобрались, пересмотреть итоги уже было нельзя – процедура электронная.

– То есть путаница произошла из-за того, что название продукции такое же, как у вас, – «Сладкая традиция»? – уточнила Ирина. – Но погодите, может быть, рано паниковать? Неприятно, конечно, что не удалось напрямую заключить договор, но похоже, что победитель вот-вот обратится к вам с крупным заказом.

– Вряд ли, Ирин, – послышался теперь усталый голос самого Алексея Степановича. – Знаешь, как называется компания победителя? АО «Сладкая традиция». Чуешь, куда ветер дует? Мы попросили наш маркетинг поискать информацию, что за контора. Юридический адрес в Петербурге. Непонятно, у них прямо собственное производство или все же заказное, но они выпускают продукцию под маркой «Сладкая традиция». Внешний вид упаковки не то чтобы один в один наш, но по цветовой гамме похоже.

– Зачем брать чужое название, тем более известное? – стала вслух рассуждать Ирина. – Очень похоже на недобросовестную конкуренцию. Пришлите мне, пожалуйста, протокол по тендеру и все, что нашли ваши сотрудники, – я посмотрю.

– Уже отправили, солнышко, – вздохнула Валентина Николаевна. – Ты посмотри, пожалуйста, завтра с утра. Извини, что поздно позвонили. Мы просто с ума тут сошли. Ведь похоже на то, что эта петербуржская «Традиция» вовсе не намерена ограничиться одним тендером, да? Не просто так они стащили наш логотип?

Ирина молчала, обдумывая ситуацию. Она не хотела давать прогнозы сходу. Конечно, если некая фирма взяла наименование, повторяющее чужой товарный знак, в надежде запутать потребителей и по-быстрому обогатиться, то это неприятно, но поправимо. Тут главное не терять времени и скорее обратиться в суд, чтобы он запретил этим джентльменам удачи от бизнеса использовать слова «сладкая традиция» и присудил «Новой Туле» компенсацию. Но одно дело по-тихому приторговывать контрафактом, и совсем другое – увести тендер авиаперевозчика федерального уровня. Чересчур смело для банального жульничества. Это наводило на мысль, что у новоявленного конкурента есть какой-то козырь в рукаве, аргумент, позволяющий рассчитывать на успех. Нужно обязательно понять, что это может быть, иначе эффективную оборону не выстроить.

– Я позвоню вам с утра, – пообещала Ирина растерянным Калининым, достала из тумбочки в спальне ноутбук и со вздохом воткнула вилку шнура в сеть вместо оказавшегося не у дел утюга.

– Отгул окончен досрочно? – иронично осведомился Федор, сунув голову в дверной проем. – Труба зовет?

– Вроде того, – кивнула Ирина, – спокойной ночи!

– Спокойной!

Ирина нетерпеливо застучала по клавишам. Ей самой очень хотелось убедиться, что атака АО «Сладкая традиция» на рынок кондитерских изделий была не более чем дерзкой, но обреченной на провал разведкой боем.

Так, вот сайт «Авиафлота», вот итоги прошедших тендеров. Вот интересующий нас протокол. Вбиваем ОГРН победителя на портале налоговой – хм, в две тысячи втором году, когда реестр юридических лиц только появился, акционерное общество «Сладкая традиция» уже существовало. Открываем выписку, раздел «Сведения о регистрации». На мгновение Ирина замерла, отказываясь верить в увиденное. Компания зарегистрирована второго сентября тысяча девятьсот девяносто третьего года.

Ирину обдало жаром. В сентябре девяносто третьего сама «Новая Тула», конечно, вовсю работала, она образовалась на руинах двух советских кондитерских фабрик. Но товарный знак «Сладкая традиция» тогда еще даже не придумали. Синий фантик и золотые буквы появились куда позже.

Что же это за чертовщина?

«Нужно успокоиться», – уговаривала себя Ирина, но тщетно. «Новая Тула» была системообразующим клиентом «Лекс групп». Если, не дай бог, дела у Калининых пойдут совсем плохо, на юридической фирме это тоже сильно скажется. Придется отказаться либо от офиса с секретарем, либо от Жени. Оба варианта кажутся немыслимыми. Да и что будет с Алексеем Степановичем и Валентиной Николаевной, страшно представить. Фабрика для них – дело всей жизни, и они уже далеко не молоды.

От напряжения, а еще оттого, что рабочий день оказался в итоге не коротким, а совсем наоборот, перейдя в рабочую ночь, сдавило виски. Но как тут ляжешь спать? Круговерть регистрационных записей, калькулятор последствий, лабиринт стратегий защиты, где каждая выбранная линия порождает новое множество комбинаций, станут водить хоровод в голове и не дадут уснуть. Ирина давно уже не испытывала этого ощущения, впервые за последние годы рабочий вопрос настолько выбил ее из колеи. Слишком многое оказалось поставлено на карту.

Мысленный список срочных заданий для Жени пополнялся каждую секунду, но Ирина била себя по рукам, чтобы не написать ей. Вдруг у Жени включены звуковые уведомления на письма, вдруг ее первозданный перфекционизм прикажет взяться за работу немедленно? От исхода дела зависит только Иринина судьба, не Женина, и вообще не надо громких слов, это всего лишь бизнес. Всего лишь.

От самоуговоров не становилось легче, но они по крайней мере помогали удержаться от поспешных и, главное, совершенно бессмысленных действий: писать Жене, звонить Антохе или, того глупее, Сашке.

Насколько возможно отринув эмоции, Ирина рассудила, что лучшее из возможных решений сию минуту – принять душ, чтобы хоть немного расслабить голову и сведенные мышцы спины и шеи, а потом продолжить поиск информации.

***

– Извини, что без фанфар, – облокотившись на Ксюшину стойку, Аркаша с широкой улыбкой приветствовал Антона. – Оркестр не поместился.

Антон в растерянности остановился на пороге офиса и выжидающе смотрел на коллег.

– Поступил транш от Игоря, – торжественным шепотом объявила Ксюша.

– Транш? – вскинул брови Антон. – Это теперь так называется?

– Слово «гонорар» не отражает масштаб вашего вознаграждения, Антон Александрович! – подмигнул Аркаша, подхватывая тон помощницы.

Антон довольно рассмеялся:

– Да перестаньте, ребята. Я за эти деньги год работал.

– В любом случае поздравляю, – Аркаша тепло похлопал друга по плечу.

– Может, посидим где-нибудь после работы по этому случаю? – предложил Антон. – А? Ксюш, закажешь столик? Зовите свои вторые половины, я приглашаю.

Ксюша вопросительно взглянула на Аркашу – идея определенно пришлась ей по душе.

Тот с сожалением покачал головой:

– Мне надо отвезти дочку на секцию, а потом забрать оттуда. Давайте в пятницу?

– В пятницу я уезжаю в Тулу, – вздохнул Антон, но, чуть поколебавшись, добавил: – Впрочем… поезд отправляется ночью – вызову такси до вокзала прямо из ресторана. Договорились!

– Вот и замечательно! – обрадовалась Ксюша. – Столик я организую.

Антон прошел к себе. Ему требовалось остаться наедине со своим триумфом. Он боялся, что необузданная, не пропущенная через фильтр рассудка радость выглядит нелепо, выставляя его смешным, а значит слабым.

Буквально несколько минут одиночества, чтобы пережить ликование, отдаться ему в полной мере – вот все, что было нужно сейчас.

В такие дни он ощущал себя баловнем судьбы. Дело было не в деньгах – не в них самих. Завершая крупные проекты, Антон испытывал ни с чем не сравнимое чувство: он чего-то стоит. Это чувство никогда не оставалось с ним надолго, быстро растворяясь в привычной рутине, но он его всегда помнил. И стремился изведать вновь.

Он связался с Игорем, поблагодарил за платеж, а Игорь в ответ рассыпался в комплиментах Антоновой работе.

Потом он позвонил Свете и предупредил, что будет в субботу. Света, знал Антон, бросила бы все свои планы, даже если бы он явился без предупреждения, но сегодня ему хотелось быть великодушным. К тому же субботний вечер им предстоит провести в компании Ирины и Сашки, а это потребует от Светы мужества.

Антон с досадой усмехнулся. Стоило подумать об Ирине, как по его освещенному улыбкой победителя лицу пробежала тень. Ирина будет недовольна, и ее можно понять. Но Антон, твердо решивший, что никакие связи – дружеские, любовные, деловые – не будут впредь угрожать его независимости, не собирался считаться с ее мнением. Не в этот раз.

Ирина и без того занимала слишком большое место в жизни Антона, в последнее время это его пугало. Он пропустил момент, когда их пути, всегда пролегающие так близко, переплелись настолько, что Ирина стала частью его самого.

В пятый класс обычной тульской школы Антон шел разочарованным и настроенным мрачно. В московской гимназии к углубленному изучению трех языков прилагалась компания детей «непростых родителей» – вместе с ней Антон намеревался в недалеком будущем влиться в сообщество, именуемое вначале «золотая молодежь», а затем «цвет нации». Естественно, тульские мальчишки и девчонки заранее казались ему совершенно неподходящим окружением. В то же время даже небольшой жизненный опыт, накопленный к десяти годам, заставлял признать, что игнор и высокомерие по отношению к одноклассникам новенького до добра не доведут. К тому же бедственное положение, в котором оказались Антон с мамой, меняло расклад не в его пользу: выходило так, что скорее на Антона станут смотреть презрительно, чем наоборот. Ему ничего не оставалось, кроме как через силу пустить в ход свое обаяние. Разумеется, маленький Антон не смог бы сформулировать выбранную им линию поведения словами и действовал по наитию. Уже тогда он будто чувствовал, что умеет нравиться людям. Он улыбался, когда директор представлял его классу, темные ресницы хлопали, девочки синхронно поднимали и опускали взгляд, а мальчики сидели насупившись. Устраиваясь за партой, Антон обвел взглядом тех ребят, кто оказался поблизости, подмигнул и шепнул: «Привет, крошки!» Это сработало. Небольшие местечковые трения потом случались, но никто и никогда в новой школе не посмотрел на Антона сверху вниз.

Зато Ирина, девочка со второй парты в среднем ряду, посмотрела на него своими серыми глазами как-то так, что Антон немедленно испытал жгучее желание что-нибудь ей рассказать – нечто такое, чтобы по возможности поразить ее воображение, а еще лучше предстать самому в выгодном свете. Годы спустя, уже сидя с ней рядом в институтском лектории, Антон говорил, что увидел в глазах Ирины ум. Ирина фыркала, но он и правда в это верил. Ум, что же еще?

Во-первых, Ирина не была красавицей. Она носила аккуратную косичку, брюки со стрелками и баклажанного оттенка джемпер поверх белой рубашки. На фоне этого баклажана ее светлокожее личико с белесыми бровями и ресницами казалось совсем бесцветным. Но оставались глаза со стальным блеском: умные, внимательные, неравнодушные.

Во-вторых, при ней уже имелся штатный рыцарь, и с первого взгляда стало ясно, что ловить тут нечего: они вырастут, поженятся, родят детей, вместе состарятся и умрут в один день. Всего этого Антон в пятом классе тоже не подумал, но почувствовал, а через пару лет окончательно решил, что оно и к лучшему: опытным путем выяснилось, что расположения одной девочки, кто бы она ни была, ему категорически недостаточно.

Они стали дружить: Антон, Ирина и ее оруженосец Сашка. Удивительным образом в их компании не появилось никакой конкуренции. Антон не претендовал на сердце Ирины, зато получил в беспрепятственное пользование ее мозг. Сашка был технарь, «физик», а они с Ириной – «лирики». Оказалось, что новые друзья ни в чем не уступают столичным.

После школы Сашка поступил в МФТИ и уехал в Москву, в общагу, а Антон с Ириной остались в Туле, в местном юридическом, считавшемся в те времена вполне приличным учебным заведением. Сашка мотался домой при каждом удобном и не очень случае, чувства влюбленных впервые подверглись испытанию разлукой – весьма серьезному в восемнадцать-то лет. Но Ирина оставалась совершенно невозмутимой, ругала его, что тратится на дорогу и вообще впустую расходует силы, которые нужно беречь для учебы.

Сильные эмоции в принципе не были свойственны Ирине, чего о себе Антон сказать не мог. В остальном они, казалось, совпадали полностью. Если Ирина начинала фразу, Антон безошибочно ее заканчивал, и наоборот. Она всегда знала, о чем он думает. Ей он рассказывал даже больше, чем маме, потому что маму Антон старался не расстраивать, а Ирина могла в сложной ситуации подкинуть дельную мысль. Антон не терпел чужих советов, но Ирина как будто не давала совет, а подсвечивала решение, которое принял бы он сам, просто почему-то его не заметил, пока она не сказала.

Да, эта связь была слишком прочной, опасно прочной по меркам Антона. Он уговаривал себя, повторяя, как мантру: случись что с их дружбой, он выживет, в целом благополучие его не подкосится. Исчезнет нечто важное и приятное, но он, Антон, выстоит.

Сегодня он почти перестал в этом сомневаться.

***

– Нужно подать в антимонопольную службу заявление о недобросовестной конкуренции, – предложила Женя.

– Бесполезно, – покачала головой Ирина Константиновна. – И приобретение, и использование нашим оппонентом наименования было, судя по всему, вполне законным.

– Ну а если смешение? – Женя все еще верила, что из абсурдного положения, в которое попали Калинины, вот-вот найдется какой-то простой выход. – Вы же говорили, что цвет фантика…

– Наш смешной довод про цвет фантика никто даже рассматривать не будет, когда они выложат сведения о регистрации. Помяни мое слово, со дня на день АО «Сладкая традиция» подаст в Роспатент возражение по товарному знаку «Новой Тулы» – потребует прекратить правовую охрану.

– Но ведь еще не подали!

– Это чтобы застать Калининых врасплох на тендере. А теперь можно открывать карты.

Женя застучала по клавиатуре.

– Черт, – вырвалось у нее.

– Что?

– Уже. Возражение зарегистрировано. Сегодня.

Начальница вздохнула:

– Ну что ж, остается только ждать, когда Роспатент откроет доступ к материалам. Я узнаю у Валентины Николаевны, не приходило ли что по почте, хотя понятно, что еще рано.

По лицу обычно бесстрастной Ирины Константиновны сегодня, едва она переступила порог офиса, стало ясно: случилось нечто из ряда вон. Начальница была мрачной и не то чтобы резкой, а… стремительной. Она говорила тихо и отрывисто, но очень четко, и быстро донесла до Жени и за компанию до Клары Робертовны суть происходящего.

Общество с ограниченной ответственностью «Новая Тула», старейшее кондитерское производство в регионе, и «Лекс групп» сотрудничали еще с середины девяностых. Алексей Степанович Калинин дружил с Романом Яковлевичем, тогдашним руководителем юридической конторы. Затем работа с фабрикой плавно перетекла в руки Ирины Константиновны. У Калининых не было своего юротдела, всю правовую работу вели специалисты «Лекс групп».

В две тысячи седьмом году фабрика зарегистрировала товарный знак «Сладкая традиция». Продукция с этим названием – прежде всего шоколадные конфеты в фирменном сине-золотом фантике – пользовалась известностью далеко за пределами Тульской области.

Все складывалось у «Новой Тулы» хорошо и стабильно, заказы шли, планы выполнялись, прибыль росла. Вопросы юристам поступали разные, но в целом предсказуемые и понятные. И вот вчера фабрика внезапно проиграла большущий тендер, что само по себе сулило неприятности. А главное, выяснилось, что проигрыш этот стал следствием спланированной атаки конкурента.

Калинины позвонили Ирине Константиновне, и она немедленно принялась выяснять, что это за конкурент и как провернул такой фокус. Результат изысканий оказался ошеломляющим: некое акционерное общество «Сладкая традиция» предложило на тендере собственную продукцию. Мало того, что им удалось запутать заказчика, они очевидно имели большие виды на рынок «Новой Тулы», и в первом приближении притязания эти отнюдь не выглядели безосновательными.

Дело в том, что фирменное наименование и товарный знак охраняются законом наравне, и преимущество здесь за тем, кто начал использовать название раньше. Выходило, что «Сладкая традиция» была первой, такая компания уже существовала, когда «Новая Тула» подала заявку на товарный знак.

Конечно, оставалось много вопросов, выяснением которых Женя вместе с Ириной Константиновной занялись сразу после обсуждения. Почему до сегодняшнего дня фирма из Питера не показывалась на горизонте «Новой Тулы»? Как обстоят дела с подтверждением активного использования обозначения – ведь это обязательное условие, если загадочный конкурент действительно хочет подвинуть известного производителя. Одной регистрации мало, надо доказать, что питерская «Сладкая традиция» уже поставляла товар на рынок, когда тульская фабрика регистрировала бренд.

– Я не могу найти в сети никаких упоминаний «Сладкой традиции» из Петербурга, кроме тех, что нам вчера прислала «Новая Тула», – сообщила Женя. – Но это всё свежие публикации, а нас-то интересуют давнишние. Их нет.

– Это неудивительно, – кивнула Ирина. – Масштабы несопоставимы. Если бы эти господа проявились где-то всерьез, как сейчас, мы бы знали. К тому же они будут доказывать использование до две тысячи седьмого года, а тогда интернета-то толком и не было. Ну то есть был, конечно, но как рекламный ресурс не рассматривался. Правили бал телевидение и печатные СМИ.

Женя попыталась представить, о чем говорит Ирина Константиновна. Получалось с трудом. Как будто читаешь учебник истории. Телевидение еще туда-сюда: это почти тот же интернет, только без выбора контента. Неудобно, но родители, например, до сих пор смотрят по привычке. Клиенты иногда просят проверить договор на рекламу по ТВ, значит, она все еще работает. Но газеты и журналы ведь нужно физически напечатать и распространить, а это так хлопотно! Женя понимала, что в отсутствие интернета печатная продукция наверняка пользовалась спросом – просто потому что не было альтернативы. В газетных объявлениях, рассказывают, искали жилье, работу, даже знакомились, и всего каких-то двадцать лет назад.

– Это еще что, – впервые за утро губы Ирины Константиновны тронула улыбка. – Представь, как юристы работали без интернета и правовых баз. Изменения законов искали в «Российской газете», вырезали ножницами новые строчки и клеили поверх старых в бумажные кодексы.

– Серьезно?! – не поверила Женя. – Вот ужас-то!

– Я сама почти не застала доцифровую эру, – призналась начальница, – разве что на первом-втором курсе чуть-чуть. Но преподаватели много об этом рассказывали, стыдили нас, мол, до чего прогресс дошел, а у студентов все равно находится повод не выучить материал.

– Так чем же они будут доказывать использование, раз в сети ничего нет? – вернулась Женя к основной теме.

– Что толку гадать? Получим материалы из Роспатента – узнаем.

***

Женя машинально болтала трубочкой в фигурной, наподобие реторты, емкости с глинтвейном и смотрела в окно. Как рано стало темнеть: еще нет восьми, а ночь уже пропитала все черной краской, ни полосочки не оставила. Желтые пятна окон и уличных фонарей тщетно силились разбавить мрак и сами растворялись в нем.

Она устала и больше всего сейчас хотела оказаться дома, совсем немножко поболтать с мамой, выпить ее волшебного чая из летних трав и лечь спать. В то же время проблема «Сладкой традиции» даже на время отказывалась выходить из головы. Женя злилась на себя: что толку думать об этом, если куда думать – непонятно, информации пока слишком мало.

Да еще свидание с Даней, которое ей показалось неудобным отменить. Зря, конечно.

– Женя, тебе скучно? – не удержался он от шпильки.

– Мне не скучно, кот, просто был тяжелый день, – Женя надеялась смягчить спутника, назвав его смешным именем из того времени, казавшегося теперь страшно далеким, когда у них все только начиналось.

Она рассказала Дане про «Сладкую традицию», а как же иначе. Он самый близкий ей человек, к тому же сам юрист и может в обсуждении направить мысли в неожиданно полезную сторону. Даня выслушал, но горячего желания поучаствовать в мозговом штурме не изъявил.

Он спросил, куда бы она хотела пойти, – Женя выбрала кофейню и глинтвейн с каким-то кексом в надежде пораньше освободиться. Она чувствовала себя виноватой, но никак не могла настроиться на романтический лад.

Женя и Даня познакомились два года назад на юридическом семинаре. Самые юные в группе слушателей, они больше всех задавали вопросов спикерам, не стеснялись высказываться, а когда заметили друг друга, утроили пыл в надежде произвести впечатление. На кофе-брейках Даня угощал Женю кофе, добывал пирожные и поражал ее воображение историями из практики, скорее всего сочиненными тут же, на месте. После мероприятия он проводил ее до дома и попросил разрешения добавиться в друзья. Женя, конечно, ничего не имела против.

А потом у них начались идеальные отношения. Даня, мальчик из хорошей небедной семьи, принялся ухаживать за Женей по всем правилам. Театры, концерты, доставка цветов на работу, выходные в Питере, море на майские праздники.

Все медленно, но верно шло к замужеству. Даня еще не сделал ей предложения, но постоянно упоминал грядущую женитьбу и непосредственно свадьбу как сами собой разумеющиеся, неизбежные вещи.

Почему-то иногда, думая о таком близком, понятном и несомненно светлом будущем, Женя как будто испытывала необъяснимую грусть.

– Я, наверно, боюсь лишиться свободы, – признавалась она старшей сестре Кате. – Мне грустно расстаться с мамой, папой, с тобой.

Катя закатывала глаза:

– Ну что значит «расстаться»? Я и так не живу с вами. И ты не должна жить с родителями, тебе двадцать шесть скоро! Поверь, мама будет счастлива избавиться от тебя, перестать готовить тебе завтраки и ужины по расписанию. Хватит ей одного папы.

– Но Даня хочет переехать в Москву!

– И что? Во-первых, хотеть – не значит переехать…

– О, ты его не знаешь, – перебила Женя. – Если Даня что-то решил, весь мир может быть против, его это не остановит.

– А во-вторых, – продолжила Катя, – тут нет ничего страшного. До Москвы двести километров, не драматизируй. Это не эмиграция. И потом, я не понимаю тогда, чего ты в принципе хочешь. Любое замужество предполагает переезд. Ты решила совсем не выходить замуж?

– Ну Кать, блин, что ты ржешь! – обиделась Женя. – Я все понимаю. Я же ему не отказала! Да мне вообще-то никто пока ничего и не предлагал.

– Это вопрос времени.

Да, думала Женя, это вопрос времени. Наверное, Даня слегка передержал интригу. Если бы он позвал ее замуж прошлой весной, в конце мая, когда они шли, взявшись за руки, по Дворцовой набережной белой питерской ночью, и закат золотил их волосы, и она садилась на парапет, а он стоял напротив и обнимал ее, и они целовались, прикрывшись ее длинными волосами…

А теперь… Теперь самым интересным, самым важным стало помочь Ирине Константиновне спасти «Новую Тулу», а с ней и «Лекс групп». Начальница ничего не говорила о том, насколько проблема клиента затрагивает их, но Женя умела считать.

В кафе было тепло, но по коже почему-то бегали мурашки. Уехать с перспективным Даней в Москву, чтобы разделить с ним его перспективные перспективы, вдруг показалось Жене сейчас, в эту безжалостную октябрьскую темную ночь, за бокалом глинтвейна, настоящим предательством.

***

Выходные, обещавшие столько радости, обернулись сущим кошмаром. Сашкин рейс задержали, он приехал только в субботу, уставший и, кажется, простуженный, но, конечно, отказался отменить намеченные дружеские посиделки.

Антоха притащился со Светой, своей дежурной тульской спутницей, готовность которой всегда быть к его услугам оставалась для Ирины загадкой: зачем это ей, на что она рассчитывает? Ведь ясно же, что Меркурьев никогда не позовет ее в свою жизнь. Он уже два года как переехал, и все отговорки, что надо, мол, сначала обустроиться, не могут никого обмануть.

В Туле Антон появляется нечасто, и всегда у него здесь находятся дела поважнее, чем побыть с девушкой. Неужели одна проведенная вместе ночь раз в месяц, и то не каждый, стоит таких мук?

Для чего Антоха приводит Свету в дом к друзьям, Ирина тем более не понимала: в последнее время он почему-то взял такую моду, хотя прежде все свои донжуанские похождения оставлял за пределами ближнего, практически семейного круга. Девчонка явно чувствует себя лишней, ерзает от неловкости, молясь, чтобы все это скорее закончилось и ее отпустили восвояси. Возлюбленный, приходя к Ирине и Саше, забывает о ее существовании: в прошлый раз он, кажется, за весь вечер головы не повернул в сторону Светы.

Ирина уже как-то обещала Меркурьеву, что если он не прекратит пытать свою подружку у нее на глазах, то она сама с ней поговорит, но Антон знал, что это пустая угроза и такт не позволит Ирине вмешаться.

Все это раздражало, огорчало, но было и кое-что похуже.

С тех пор как Калинины сообщили о своих неприятностях, Ирина буквально минуты считала до встречи с Антохой, когда можно будет наконец обо всем ему рассказать, посоветоваться. В работе они всегда оказывались на одной волне, он бы сразу уловил суть и нащупал возможные пути решения. К тому же Ирина за годы практики не раз убеждалась, что «поговорить с умным человеком» – это самый эффективный способ запустить свой собственный мыслительный процесс: зачастую стоит подробно рассказать о проблеме понимающему собеседнику, как ответ приходит будто бы сам собой. К счастью, у нее теперь есть для этого Женя, но настолько безотказно, как с Антохой, метод не работал ни с кем.

В пятницу Роспатент открыл доступ к материалам «Сладкой традиции». Ирина с Женей, разумеется, немедленно все бросили и принялись за их изучение. Неведомый антагонист подошел к делу обстоятельно. С учетом сведений, за неделю раздобытых командой «Лекс групп», выходило вот что.

АОЗТ «Сладкая традиция» было зарегистрировано в тульской администрации в девяносто третьем году прошлого века. Акционерное общество закрытого типа стало сначала ЗАО, а потом просто АО3, но «Сладкой традицией» звалось с самого основания и располагалось, понятное дело, в Туле. Сейчас на этом месте торговые склады, никаких следов производства нет в помине. Как нет в открытых источниках и финансовой отчетности за эти канувшие в лету времена. В архивах, конечно, все осталось, но пока непонятно, насколько эта информация важна. Гораздо важнее, что происходило вокруг две тысячи седьмого года.

В две тысячи втором адрес фирмы оставался прежним. Видимо, в девяностые дело не пошло и юридическое лицо просто болталось в реестре. То ли у руководства руки не доходили до ликвидации, то ли оставались надежды на изменения к лучшему в будущем. В любом случае ждать пришлось долго.

В девяносто третьем году Ирине было шесть лет. Она позвонила маме, спросила, не помнит ли та такую кондитерскую фабрику.

– Ну как же, – не поняла сначала мама, – всю жизнь была фабрика «Новая Тула», и сейчас она есть. Ты же, кажется, с ними работаешь. Синий кружочек, золотые буквы «Сладкая традиция», «СТ».

– Это понятно. А кроме «Новой Тулы»? Не в связи с ними ты не слышала про «Сладкую традицию»?

– Нет.

– Ясно.

Разговор с Натальей Сергеевной закончился тем же. Спрашивая ее, Ирина еще не знала того, что узнает в пятницу, иначе, конечно, не стала бы к ней обращаться. Но сделанного не воротишь.

Питерским адресом компания обзавелась лишь в двадцать втором году. При этом в документах уже с две тысячи пятого фигурировали в основном петербуржские лица: заказчики, подрядчики, рекламные агентства. В этом, строго говоря, не было противоречия: фирма могла де-факто перейти в руки нынешних владельцев, на бумаге оставаясь тульской.

В обоснование своих притязаний конкурент среди прочего предоставил накладные на поставку продукции и копии газетных страниц с рекламой. Выглядело так, что в середине нулевых некто в Петербурге решил реанимировать тульскую фабрику, вложился и начал потихоньку, малыми объемами производить кондитерские изделия. Быстро раскрутиться не получилось, и долгое время нового игрока на рынке было совсем не видно. Но помаленьку «Сладкая традиция» набирала обороты и наконец приготовилась выходить на серьезный уровень. Может, нашлись инвесторы. Текущий состав собственников и его последние изменения Ирина и Женя видеть не могли, по акционерным обществам такая информация не светится в публичных реестрах.

Казалось, события сплелись в почти невозможную с точки зрения теории вероятности цепочку: все, что могло сложиться не в пользу «Новой Тулы», сложилось именно так, а в результате для питерской компании открылся «зеленый коридор». Организация, хотя и ни шатко ни валко, но много лет работала под своим наименованием, и пусть не приобрела столь широкую известность, как хотелось бы, но товарный знак «Сладкая традиция» в две тысячи седьмом году нельзя было оформлять на другое лицо. Чиновники ошиблись тогда, и теперь должны исправить ошибку по заявлению пострадавшей стороны.

Среди собранных заявителем бумаг было и свежее, прошлогоднее заявление в Комитет по печати Санкт-Петербурга с просьбой разрешить установку вывески на входе в фирменный магазин «Сладкая традиция» на Гороховой, подписанное представителем Меркурьевым А. А.

Ирина замерла, увидев знакомое имя, едва заметно усмехнулась и посмотрела в окно. Ну что ж… Ничего личного, только бизнес?

Питер, новая жизнь, новые дела, другой масштаб. Мой дорогой друг, твои мечты сбываются. Ты всегда умел не оглядываться назад.

– Что такое? – всколыхнулась Женя, заметив смятение начальницы. – Вас что-то особенно насторожило в деле?

– Да нет, все в порядке, – подумав, Ирина поняла, что Женя рано или поздно сама обратит внимание на фамилию. Антон иногда заходил в «Лекс групп» и направлял к ним своих бывших тульских клиентов. – Я знаю их юриста. Ты тоже его знаешь, это Антон.

– Анто-о-он? – то ли спросила, то ли просто самой себе повторила обалдевшая Женя.

– Ну а что тут такого? – пожала плечами Ирина, понемногу выходя из оцепенения. – Он же мне не родственник, конфликта интересов у нас нет. Взял в работу перспективного клиента, правильно сделал.

– Он же не мог не знать, что «Новая Тула» – ваш клиент.

– Он мог не знать, насколько «Новая Тула»… – «для нас важна», хотела закончить Ирина и оборвала себя на полуслове, но Женя все поняла.

Прокручивая в голове снова и снова это неожиданное открытие, Ирина старалась убедить себя, что действительно не злится на Антона. Разве она имела основания думать, что он поступит иначе? Лучше бы, конечно, эти люди обратились к другому адвокату, но что теперь об этом рассуждать? Иногда просто не везет. Ощущение какой-то гадливости при этом не покидало, Ирина лишь надеялась, что оно пройдет со временем. Вот в который уже раз жизнь велит снять розовые очки, а она все сопротивляется. Зря, давно пора подчиниться.

Нечего и говорить, что возможность обсудить дело с Антоном отпала сама собой. Весь этот ужасный субботний вечер Ирине стоило большого труда делать вид, что ничего не происходит. Обычно ее укоры в Антохин адрес по поводу Светы были отчасти шуточными, она жалела девушку, но снисходительно относилась к слабости старого друга. Сегодня же этот не отличающийся оригинальностью спектакль причинял ей физическую боль. Она то и дело находила поводы отлучиться в другую комнату и пробыть там так долго, как только позволяют приличия, стараясь ни на минуту не остаться с Антоном наедине.

***

Антон не мог отделаться от ощущения, хоть и не понимал его природы, будто что-то сегодня пошло не так. В конце концов он решил, что просто накрутил сам себя из-за Светки. Точнее, Светка тут, конечно, не виновата, а виноват он сам, что снова зачем-то привел ее с собой. Эта привычка незаметно сформировалась у него в последний год, или, может, чуть меньше. Ему стало сложно приходить к Ирине с Сашкой одному, он почему-то чувствовал себя словно сиротой, убогим страдальцем в счастливой семье друзей. Ему мерещилось (или нет?), что Ирина его жалеет, и это оказалось совершенно невыносимо. Что после переезда их тройственный союз дал трещину, и именно Антон стал неважной, несущественной частью, которая вот-вот окончательно отвалится.

Он терпеть не мог никакой глупой саморефлексии и тем более выяснения отношений, поэтому вместо того чтобы просто поговорить с Ириной или даже с Сашкой, трусливо прикрылся Светкой как щитом. Она совсем не годилась на эту роль, и сделалось только хуже.

Федька обожал Антона и, когда тот приезжал, всегда крутился поблизости, но сегодня, увидев Свету, он так явно расстроился, что всем стало неловко.

– Хоть бы Иннокентия привез, – буркнул он и протопал в свою комнату.

– В следующий раз приеду с ним на машине! – заискивающим тоном быстро, пока не закрылась дверь, пообещал Антон, глядя в удаляющуюся понурую спину.

Ирина была необычно молчаливой, и несколько раз Антон ловил на себе ее взгляд, в котором притаилось странное выражение. Конечно, она не в восторге от Светки, но никогда ее появление не отравляло обстановку так явно. Нет, дело должно быть в чем-то еще…

– Ты ничего не рассказываешь про работу, – предпринял он осторожную попытку разговорить Ирину.

– Давно не виделись, – ответила она своим обычным ровным тоном, – забывается, что интересного было. Но ничего глобального. Один обращается, когда уже поздно пить боржоми, но рассчитывает на чудесное спасение, другой клянется собрать документы к судебному заседанию, а в итоге это делаю я накануне ночью, потому что не только ничего не собрано, но и предупредить об этом меня никто не удосужился. И так далее. Все как всегда, в Питере разве не так?

– Так, конечно, – улыбнулся Антон. – А еще традиционно заговор всем мерещится: проиграли дело – судья непременно куплен, другие причины даже не рассматриваются. Что позиция была слабая, что договор следовало читать перед подписанием, а не когда вторая сторона пошла в суд, или, не дай бог, что клиент действительно неправ – это мы вообще сразу исключаем.

Тут почему-то глаза Ирины расширились и в них промелькнула едва ли не открытая неприязнь, но длилось это буквально секунду, и Антон снова решил, что ему показалось.

Так в каких-то недомолвках и неловкостях прошел вечер. Слава богу, хоть Сашка оставался самим собой, таким как всегда. Правда, он то и дело чихал и определенно предпочел бы поскорее лечь спать.

Нужно было прощаться. От мысли, что теперь он должен ехать к Свете и выполнять там обязательные скучные упражнения, на которые сегодня как никогда нет сил, Антон окончательно пришел в уныние.

Перед уходом он сунулся в комнату Феди. Свет не горел. В углу на фоне мерцающего монитора торчал силуэт Федькиной головы в огромных игровых наушниках. Картинка на экране стремительно менялась, тихие щелчки джойстика шли непрерывно, будто передавая в неведомый центр сообщение морзянкой, и Антон тихо прикрыл дверь, решив не отвлекать парня. Этот день уже не спасти.

Молчаливый, на счастье Антона, таксист высадил их у дома Светы. Антон проводил глазами желтый седан – тот скрылся в арке, оставив недавних пассажиров в минорной тишине уснувшего осеннего двора. В свете тусклого фонаря поблескивала ветка каштана с поникшей листвой. При других обстоятельствах обстановка могла бы сойти за романтичную.

Антон не спешил входить в подъезд. Света смотрела на него, не решаясь задать вопрос.

Он стоял и не мог заставить себя сдвинуться с места. Все неправильно, и виной тому только он сам. Выходные псу под хвост, да еще завтра опять биться коленками по потолку купе очень комфортабельного двухэтажного поезда, будь он трижды неладен. Лучше уж всю ночь за рулем, в следующий раз он так и сделает. Зато привезет Иннокентия Федьке.

– Пойдем? – все же спросила робко Света и вжалась в воротник пальто.

Где-то в районе солнечного сплетения в Антоне закипала ярость.

– Ты этого хочешь? – осведомился он ледяным тоном.

– Конечно, – ответила Света.

– Зачем?

– «Зачем» что?

– Зачем тебе это нужно? Чтобы я сейчас поднялся, остался до утра? Бокал вина, двадцать минут натужной физкультуры – мы оба сделаем вид, что нам понравилось, душ, недолгий сон, утром ты принесешь мне кофе, а потом я приеду в ноябре. Зачем все это?

– Я тебя люблю, – рот Светы искривился, в голосе послышались подступающие слезы.

– Да брось! Как ты можешь меня любить, ты меня даже не знаешь! Что-то вбила себе в голову, и все не можешь перестать смотреть этот бездарный сериал, хотя знаешь, что закончится он плохо. Да уже закончился. Я по инерции прихожу, а ты по инерции ждешь. Света, разве это та жизнь, о которой ты мечтала? Ну я ладно, я ничего не теряю от этого дурацкого ежемесячного ритуала. Но ты же не живешь, ты только собираешься. А время уходит, Свет!

Она закрыла лицо руками и заплакала, не сдерживая себя, немного даже подвывая – незачем было сохранять лицо.

– Тебе двадцать семь лет, не успеешь оглянуться, будет тридцать семь! Сейчас все дороги открыты, ты молодая, красивая, и что? Что ты хоть делаешь все это время, пока меня нет?!

Света качала головой, не в силах произнести что-нибудь членораздельное.

– Я думала… – пролепетала она между всхлипами, – думала, когда ты стал водить меня к друзьям… что мы вышли на новый уровень…

– Твою мать! – Антон стукнул ладонью по металлической подъездной двери. Как он злился – не на нее, на себя.

Они постояли молча.

– Иди домой, Свет, – наконец, бесцветным голосом сказал он.

Она посмотрела на него огромными, умоляющими, покрасневшими от слез глазами.

– Это так больно… когда бросают, – пропищала она. – Если бы ты знал!

– Я знаю, – мягко сказал он и пошел прочь. – Прощай, Света.

***

Первое заседание комиссии Роспатента завершилось предсказуемо: рассмотрение отложили почти на два месяца. Юрист «Сладкой традиции» выступил в поддержку позиции, уже понятной из документов: использование «Новой Тулой» одноименного товарного знака препятствует компании из Санкт-Петербурга полноценно вести прибыльную деятельность под собственным брендом.

Ирина сообщила, что не признает доводы оппонента, но аргументы пока выдвигала осторожно. Для того чтобы сконцентрироваться на одной линии, нужно было тщательно выбрать самую перспективную и как следует укрепить ее доказательствами. Женя села так, чтобы не попадать в объектив камеры, и слушала, торопливо помечая ключевые тезисы в блокноте.

– Вы понравились комиссии гораздо больше, чем этот мажор из Питера, – заключила она, когда Ирина закрыла окно конференции.

Слава богу, «Сладкую традицию» сегодня представлял не Антон. Видимо, там работает целая команда и функции распределены максимально эффективно.

– Что толку? – усмехнулась она невесело в ответ на Женин комплимент. – Будь ты хоть Анатолий Кони, хоть Цицерон4, если закон и практика не на твоей стороне, победы не видать.

– Ирина Константиновна, но вы же не хотите сказать, что от профессионализма представителя ничего не зависит?

– Нет, конечно. Задача представителя – убедить судью, ну или комиссию в конкретном случае, что правда на нашей стороне. А в этом деле… – Ирина задумчиво посмотрела в окно, – по закону все очень просто. Ключевую роль играет не понимание права, а доказательства. Факты, зафиксированные в документах.

– Так что же делать? – спросила Женя. – Ведь они кое-что смогли предоставить. Не то чтобы прямо горы бумаг, но в целом их версия подтверждается.

– А что бы ты сделала? – парировала Ирина с упором на слове «ты». Из всего плохого нужно извлекать уроки. Какой бы угнетающей, а в глазах Калининых – так вовсе угрожающей мирозданию – ни выглядела ситуация, для Женьки это отличная школа.

Ответ у Жени был наготове – видно, она тоже непрерывно обдумывала дело «Сладкой традиции»:

– Я бы упирала на недобросовестность. Окей, названия совпали. Окей, контора работала. Но ведь работала настолько… м-м-м… невыразительно, что никто про нее даже не знал! И Калинин, конечно, не знал, когда регистрировал свой товарный знак. И Роспатент не знал, и, между прочим, не выявил, когда проверял обозначение! А теперь «Традиция» просто пытается отжать завоеванный «Новой Тулой» за много лет рынок без всяких усилий. Ну да, питерская компания вела бизнес под этой вывеской, но к созданию спроса и узнаваемости вообще не имела отношения!

Ирина кивнула:

– Все правильно говоришь, а главное, хорошо. Вот так и надо на комиссии. Статьи кодекса можно перечислить, но не цитировать. Убедительно. Как базовая версия, если не за что будет зацепиться, годится.

– Но? – вопросительно подняла брови Женя.

– Но она ненадежная, потому что предполагает субъективную оценку. Недобросовестность – это последняя надежда, когда другими средствами не получается обосновать позицию. Все равно что сразу прыгнуть в шлюпку, даже не пытаясь заделать течь в корабле. Чтобы выехать на недобросовестности, нужно заставить комиссию смотреть на вещи под нашим углом. А если не получится? Если председатель совсем не такой человек, как ты, и аргументы оппонента окажутся ему просто ближе? Если когда-то его лучший друг, к примеру, был вынужден прикрыть симпатичное семейное предприятие «Башмачок» из-за наезда обувной фабрики «Башмак»? Дело запросто можно представить так: старая неповоротливая «Новая Тула» настолько закостенела, что не может даже разработать нормальный бренд. И денег на маркетинг зажала. И тут в середине нулевых Калинин где-нибудь в гостях, попивая коньячок, разворачивает фантик одной из конфеток, насыпанных хозяйкой в хрустальную вазочку, и бьет себя по лбу: «сладкая традиция» – как просто! Это же то, что надо! Ну и так далее.

– Но разве не глупо, что Алексей Степанович сам себе подложил такую бомбу замедленного действия?

– Не факт. Во-первых, в то время, как бы это сказать, правосознание в сфере интеллектуальной собственности еще не сформировалось. Пиратские фильмы, книги – из той же оперы, ты не можешь помнить, но это было в порядке вещей. Товарные знаки – да никто особенно не спешил их регистрировать, особенно в провинции. Проблемы решали, как обычно, по мере поступления. А во-вторых, закусывать коньячок той конфеткой мог и не сам Калинин, а, допустим, его никудышный маркетолог, который не нашел ничего лучше, чем позаимствовать чужую идею вместо того чтоб корпеть над своей.

Женя растерялась:

– Но что же еще можно здесь придумать?

– Пока не знаю, – вздохнула Ирина. – Есть время на размышление, хоть и не так много, как кажется. Жень, прочитай каждую бумажку, которую они принесли. Вдоль, поперек и по диагонали. Две недели хватит тебе?

– Конечно!

– И я прочитаю. Сверим выводы. А еще вот эту тему с недобросовестностью развей письменно, набросай пояснения, как будто мы действительно решили взять ее за основу. Пока будешь писать, могут родиться новые мысли, проверено.

– Ага, у меня такое бывало.

– Вот и хорошо. А я позвоню Калининым, доложу обстановку. Алексей Степанович планирует пообщаться с руководством этой «Традиции». Теперь, когда позиции обозначены, от переговоров мы ничего не потеряем.

***

Алексей Степанович в пятый раз за последние полчаса переставил предметы на столе: теперь он бросил ручку с гравировкой «Новая Тула» в стакан массивного канцелярского набора из дерева, а фотографию сына, обнимающего невестку и обоих мальчишек – внуков – повернул так, чтобы собеседник видел ее хотя бы краем глаза.

Коммерческий директор АО «Сладкая традиция», делегированный новоявленным конкурентом для встречи, опаздывал, и Калинин готов был поклясться, что опаздывал специально. Чтобы сразу обозначить, кто тут главный, унизить Алексея Степановича уже самим этим ожиданием.

Владельцы питерской фирмы охотно согласились встретиться, не сомневаясь, видимо, что итог переговоров окажется удовлетворительным. Они немедленно выразили готовность прибыть в Тулу, чем удивили Калинина: было у него одно соображение, чем вызван такой энтузиазм, но до того неприятное, что верить в него совсем уж не хотелось.

На его предложение пригласить на совещание юристов от «коллег» последовал категорический отказ: «Ну что вы, Алексей Степанович, – будто бы даже упрекнул его гендиректор „Традиции“, Никита Орлов, – на данном этапе нам с вами предстоит разговор сугубо частный. Разве юристы должны решать судьбу вашего предприятия? Вот когда мы обо всем договоримся, – а я лично не сомневаюсь, что так и произойдет, – вот тогда и попросим юристов все оформить честь по чести, чтоб комар носу не подточил».

«А судьба твоего предприятия, что ли, не решается, сопляк?» – сказал Калинин, но про себя. Пока намерения конкурента до конца не понятны, обострять, пожалуй, не стоит.

Он слегка ослабил узел галстука, злясь на себя, что не удается сохранять спокойствие. Выскочки, мародеры, мать их так и разэдак!

Алексей Степанович не усидел, принялся мерить шагами кабинет. Все равно сюда никто не войдет, пока о прибытии гостей не предупредит секретарь. Нежданных, незваных (по крайней мере, по доброй воле), нежеланных гостей, черт бы их побрал.

Наконец, через сорок пять минут от назначенного времени Ольга Ивановна сообщила, что Игорь из «Сладкой традиции» в приемной. «Проводи», – угрюмо распорядился Калинин.

Открылась дверь, и энергичной походкой по кабинету прошел упитанный мужик неопределенного возраста в мятых джинсах и серой толстовке с капюшоном.

– Игорь, – представился он и протянул Калинину мягкую полную руку, которую тот нехотя пожал. – Прошу прощения за опоздание: пробки у вас тут не хуже столичных.

Алексей Степанович сухо кивнул:

– Располагайтесь.

Он так и не решил, стоит ли пытаться изображать приветливость, и подумал, что пусть все идет как идет. Но теперь, поглядев на кругленького Игоря, не посчитавшего, видимо, встречу достойным поводом надеть хотя бы рубашку вместо новомодного гибрида пижамы с пледом, понял, что изобразить ничего хорошего в его адрес не сможет. Он старался просто не сорваться и придержать проклятия до окончания разговора.

На пороге возникла Ольга Ивановна.

– Чай? Кофе?

– Кофейку с удовольствием, – осклабился Игорь. – А с растительным молоком есть у вас?

– Разумеется, – и бровью не повела секретарша, хотя Алексей Степанович мог дать голову на отсечение, что в его офисе отродясь не водилось никакого растительного молока. – Вам овсяное или кокосовое?

– Нет, вы знаете, я передумал, – игриво подмигнул Игорь, давая понять, что тест пройден. – Мне, пожалуйста, просто американо.

– Вам, Алексей Степанович?

– Мне ничего не нужно, Ольга Ивановна, благодарю вас.

«Кажется, по этикету надо поговорить о чем-то отвлеченном, пока Ольга не принесла кофе», – думал Калинин. Но навыки светской беседы отказали ему напрочь, и что сказать этому плюшевому пришельцу, он не соображал, хоть убей. Спросить: «как добрались»? Но Игорь уже пожаловался на пробки.

– Давно вы работаете на фабрике? – наконец, выдавил из себя Алексей Степанович.

Буквально на долю секунды в глазах собеседника мелькнула даже не растерянность, а замешательство – и сразу уступило место снисходительной уверенности.

– Важно не как давно, любезный Алексей Степанович, а как успешно.

– И что, успешно работаете?

– Более чем, поверьте. Вы скоро сами сможете убедиться.

Ольга внесла поднос, прошествовала вдоль стола для переговоров и расставила посуду, придвинув к гостю чашку с кофе. Калинин поморщился, глядя, как пальцы-сосиски Игоря хватают тонкую ручку фарфоровой бело-синей чашечки из сервиза, подаренного на юбилей «Новой Тулы» партнерами из «Лекс групп». Казалось, питерский делец оскверняет ее изящество одним прикосновением.

Но, слава богу, теперь можно было покончить с прелюдиями и перейти к делу. И тут Игорь его опередил:

– Вы предложили встретиться, Алексей Степанович. Что вы хотели обсудить?

– Прежде всего я хотел сообщить, что не заимствовал у вас ваше наименование. Как так вышло, мне неизвестно. Совпадение это, что маловероятно, или еще что, но моя «Сладкая традиция» никакого отношения не имеет к вашей.

Игорь улыбался молча.

«Он хочет, чтобы я продолжал говорить, – понял Калинин. – Тогда получится, что я оправдываюсь. Нет уж, не на того напал».

Калинин отвернулся к окну, и Игорь все же прервал паузу первым:

– Это не имеет никакого значения, как так вышло, кто виноват. Я вполне допускаю, что никто. Важно лишь то положение, в котором мы все оказались сейчас. И оно невыгодно для вас.

– Это почему же?

– Потому что наши требования законны, и Роспатент это подтвердит, – без всякого выражения сказал Игорь.

– Посмотрим, – буркнул Алексей Степанович.

– Можете, конечно, посмотреть, Алексей Степанович, никто вам этого не запретит. Но ничем хорошим это для вас не закончится.

Калинин вскинул брови:

– Я не понял, это ваше личное мнение или вы угрожаете мне?

– Ни то ни другое, – широко улыбнулся Игорь, на сей раз стараясь добавить своему голосу и выражению лица теплоты.

«Актер из тебя хреновый, парень», – горько подумал Калинин.

– Я приехал, чтобы сделать вам предложение, – продолжал Игорь. – Максимально учитывающее интересы обеих сторон. Мы покупаем у вас «Новую Тулу» и спор прекращается автоматически.

Алексей Степанович откинулся на спинку кресла и запрокинул голову. На собеседника он не смотрел.

– Вас ничуть не смущает, что я ее не продаю?

– Нам кажется, у вас есть веский повод передумать. Соглашаясь, вы выходите из конфликта с минимальными потерями. Ну подумайте, что будет с фабрикой, если вы лишитесь бренда? А если вдобавок мы докажем, что вы намеренно использовали наш, и взыщем компенсацию? В размере выручки за последние года эдак три?

Глаза у Калинина налились кровью и он отвернулся к стене, резко крутанувшись на кресле. Пожалуй, хуже от этого уже не станет.

Игорь продолжал как ни в чем не бывало:

– Убыток, а затем неизбежное банкротство, вот что вас ждет. И ответственность директора по долгам своей компании, как же без нее, сейчас такой тренд. В то время как мы предлагаем вам пятьдесят миллионов и свободную безбедную благополучную жизнь, вам и вашей семье.

– Сколько? – переспросил Калинин, разворачиваясь обратно. – Вы предлагаете за фабрику меньше годовой прибыли? Вы точно в своем уме, молодой человек?!

Его самые пессимистичные предположения сбывались. Деловые люди прислали гонца, чтобы тот, времени не тратя даром, заодно с разговором осмотрел будущую покупку. А если тульский старый хрыч окажется сговорчивым, можно и на экскурсию по производству напроситься. Правда Алексей Степанович недооценил беспардонность потенциальных «партнеров», думал, что цена будет названа в несколько раз выше.

– Другого предложения у нас нет, – покачал головой гость. – Даже это слишком щедрое. Вы сами понимаете, после решения Роспатента оно автоматически станет недействительным.

– Естественно, ведь решение будет в нашу пользу.

– Не тешьте себя иллюзиями, – Игорь поднялся и положил прямо перед Калининым визитку с золотыми буквами на синем фоне, как две капли воды похожую на фантик «Новой Тулы». Алексей Степанович понял, что визитка тоже, как и серая толстовка, была неслучайной частью представления. – Чем быстрее вы позвоните, тем лучше будет для всех. Всего доброго.

Дверь за плюшевым Игорем плавно закрылась, оставив Калинина один на один со всем, что он только что услышал. Алексей Степанович попытался обдумать произошедшее, но в голове словно ходил из стороны в сторону маятник, разгоняя своим ритмичным стуком все мысли. Он подошел к окну, выходящему на внутреннюю территорию фабрики. По дорожке грузчик катил тележку с картонными коробками, перетянутыми фирменной лентой – это партия готовой к отгрузке продукции. В окнах цеха напротив его кабинета мелькали укрытые косынками головки девчонок-упаковщиц. Из-за забора просигналила газель, то ли торопя погрузку, то ли требуя открыть ворота. Калинин взял со стола сине-золотую визитку и, продолжая смотреть в окно, медленно и методично порвал ее на маленькие клочки.

***

«Дыша духами и туманами…» – продекламировал Антон про себя, когда на пороге его кабинета впервые появилась Жанна Рокотова. Эта женщина, похожая на яркую экзотическую птицу, буквально источала красоту, олицетворяла само это слово.

Глаза с поволокой, каштановые волосы, тяжелыми волнами струящиеся по плечам, в меру облегающее платье, короткие сапожки на шпильках, острых словно иголки, – все в ее облике было одновременно просто и сложно – и прекрасно.

Антон встал, приветствуя посетительницу.

– Здравствуйте, Антон, я Жанна. Жанна Рокотова, – она прошла от двери к столу невесомой походкой.

– Здравствуйте, Жанна, – улыбнулся Антон самой теплой из имеющихся в его арсенале улыбок. – Располагайтесь.

Только приглядевшись, он по отдельным еле заметным черточкам понял, что ей, пожалуй, уже хорошо за сорок или даже за сорок пять.

Пока Жанна рассказывала, что привело ее к нему, Антон зачарованно следил за движением в меру пухлых, подчеркнутых терракотовой помадой губ, за которыми виднелся ровный ряд белоснежных зубов.

«Возьму и приглашу ее на ужин, – посетила Антона заманчивая мысль, но он тут же одернул себя: – стоп, парень, это не твоего полета птица. У нее зубы стоят больше, чем твоя квартира».

Пару лет назад Жанна развелась с мужем, с которым прожила двадцать четыре года.

– Чуть-чуть до серебряной свадьбы не дотянули, – горько усмехнулась она.

Муж Сергей был постарше Жанны. Когда они поженились, у него уже имелся сколоченный в девяностые небольшой, но вполне уверенный бизнес, причем, как часто бывало в те времена, довольно разношерстный. Жанна выучилась на бухгалтера, чтобы вносить посильный вклад в семейное дело, а заодно держать руку на пульсе, отгоняя от Сережи многочисленных охотниц занять ее место.

Все у семейства Рокотовых ладилось, родилась дочка Машенька, дело потихоньку росло. Автосервис с мойкой, два склада и десяток офисов под аренду дополнились маленьким швейным производством. По первому образованию Жанна швея, и когда Маша подросла, а бухгалтерия перестала требовать круглосуточного ручного управления, окончила еще и курсы дизайнеров одежды. Сначала появилось скромное ателье – Сергей разрешил использовать для него один из собственных офисов, и на аренду тратиться не пришлось. Потом швейных машинок стало три, и портних тоже. Потом одна из постоянных клиенток сделала большой заказ, и пошло-поехало.

– А потом мы развелись, – Жанна отвернулась к окну. – Имущество разделили честно. Откровенно говоря, я получила больше, чем должна была. Очень щедро со стороны Сергея. И мне, и дочери есть где жить и на что. Мне отошли кое-какие активы с пассивным доходом и, само собой, швейный бизнес.

– Та-а-к, – вставил Антон, показывая, что внимательно слушает. Он было решил, что вопрос Жанны связан как раз с разделом имущества, но, судя по всему, ошибся.

– Фирма «Рококо», может, слышали?

Антон не слышал, но кивнул.

– В целом все было нормально, если не брать в расчет мои душевные раны. Не так давно мы начали шить спецодежду. Разные там халаты, робы, брюки. И стали участвовать в госзакупках – для нашего сегмента это большой рынок, глупо его игнорировать. По цене мы оказались вполне конкурентоспособны. Выиграли несколько аукционов, отшили, что требовалось, всё исполнили без нареканий. И вот тут начались проблемы.

– Какого рода?

– Вы, наверное, знаете, Антон, есть такие городские ресурсы, которые специализируются на сплетнях. Но не о жизни звезд шоу-бизнеса, а о грехах представителей власти и крупного бизнеса. В основном в области коррупции.

– Да-да.

– Мой бизнес крупным никак не назовешь, тем более в масштабах Питера, но так вышло, что меня эти деятели своим вниманием не обошли. Пять заметок за два месяца. Суть такая, что госконтракты я получаю то ли за откаты, то ли за то, что сплю с кем-то из администрации. Какие там откаты, боже мой! Если с выручки по контракту я дам откат, мне даже на зарплату швее не хватит, не говоря уже о прибыли. В первый раз я рассмеялась, во второй – поморщилась, а сейчас мне уже не смешно. Я хочу это прекратить.

– Понял. Что ж, если все так, как вы говорите, мы можем потребовать от этих СМИ опубликовать опровержение и возместить вред, нанесенный деловой репутации. Они ведь не смогут доказать то, что утверждают?

– Ни в коей мере, – твердо сказала Жанна. – Разве что покажут какую-нибудь липу. Фотошоп и прочее.

– С этим мы справимся.

– Есть еще одна вещь, важная для меня. Ответчиками должны стать не только горе-администраторы сомнительных пабликов и редакторы паршивеньких газетенок. С них, наверно, и взять нечего, но дело даже не в этом. Я хочу, чтобы мне платил заказчик кампании.

«Железная хватка», – мысленно восхитился Антон, а вслух сказал:

– Для этого по меньшей мере нужно знать, кто он. У вас есть мысли на этот счет?

– Мыслей нет, есть кое-что получше. Вчера мне позвонили из ОБЭП, или как там их называют теперь, пригласили на беседу. Вежливо объяснили, что вызовут повесткой, если я не явлюсь добровольно, но не сказали, в чем именно дело. Видимо, это такой оперативный прием, чтобы я не успела подготовиться, – Жанна скривилась. – Но я все же не вчера родилась и какими-никакими связями могу похвастаться. Я позвонила одному приятелю, он – своему. В общем, кто-то написал на меня донос. В нем тоже про откаты, а еще что я не плачу налоги, и работают у меня нелегальные мигранты, и ткани мы привозим контрабандой, всякая чушь. Про сексуальные связи, впрочем, ничего не пишут: наверно, врать про чиновников в полиции рискованно, это тебе не желтая пресса, можно и самому угодить за решетку. Я пока не знаю, кто автор, там какая-то мутная история. Но если будет расследование, это ведь непременно станет известно?

– Непременно, – кивнул Антон.

– Вот я и думаю, что, узнав, кто заявитель, я выйду и на заказчика.

– Очень вероятно.

– Я бы хотела, чтобы с ОБЭП вы тоже мне помогли, Антон. Представляли меня в процессе проверки.

– Разумеется. Я верно уловил из ваших слов, что все обвинения ложны?

– Верно. У меня чистый бизнес. Я плачу налоги, а работники из соседних стран все до единого имеют регистрацию и патент. Но, сами понимаете, при желании всегда можно найти нарушения… Лампочка в цеху перегорела – не обеспечила безопасные условия труда. И всё в таком роде. Может, каких накладных на материалы не хватает: поставщики по безалаберности не прислали, а бухгалтер недостаточно интенсивно им напоминала.

– Как вы предполагаете, какую цель могут преследовать эти люди? Думаете, конкуренты?

Жанна пожала плечами:

– Ну да. Больше некому. Кто-то хочет выигрывать аукционы вместо меня. У меня даже есть пара кандидатур на примете.

– Хорошо, Жанна, будем действовать по обстановке.

– Спасибо вам, Антон.

– Пока не за что… – Антон замешкался, кашлянул, чтобы сгладить паузу, и все-таки добавил: – Извините, не мог не сказать: вы очень красивая, возможно, самая красивая из всех, кого я встречал. Не поймите неправильно.

– Спасибо, – Жанна улыбнулась, как показалось Антону, с грустью.

Он проводил ее к Ксюше, чтобы оформить договор и выписать счет, попрощался и вернулся к себе.

Потрясающая женщина. Как мог ее бросить муж, что у них произошло? Или это она его бросила, закрутив роман с каким-нибудь юным аполлоном, наверняка они пачками валятся к ее ногам? Почему-то Антон был уверен, что Жанна мужа не бросала и аполлонов близко не подпускала. Впрочем, он тот еще специалист по семейной психологии. Вот, например, Ирина с Сашкой вместе навсегда, это дураку ясно. А с другой стороны, и Жанна лет пять назад вряд ли предвидела, что все так сложится. Интересно, как выглядит ее бывший муж? Наверняка обыкновенный невзрачный мужичонка с пузиком. Или наоборот – Джонни Депп?

Антон, хоть и не без труда, но заставил себя переключиться на другие дела и не заметил, как прошел день.

***

– Я рассчитывал расспросить его, как и когда они приобрели фирму, что знают о названии, о том, откуда оно взялось, – объяснял Калинин. – Может, есть какие-то бумаги от первых владельцев. Хотел для себя понять, как все это вышло. Думал, предложу ему даже компенсацию, черт с ним. В порядке извинения за причиненные неудобства. Ну раз уж совпало так. Но по его поведению сразу стало ясно, что все бесполезно, не для того он приехал. Хмырёк-Игорёк получил вполне четкое задание. Все, что я мог сделать, – поторговаться.

Ирина приехала в «Новую Тулу» обсудить с Калиниными создавшееся положение. Они втроем уселись за переговорным столом в ряд, как будто инстинктивно стремясь сплотиться, выстроить единую оборонительную линию в борьбе с опасным противником. А может, просто все были слишком удручены, чтобы заботиться о таких мелочах, как удобство зрительного контакта.

– Что они предлагают? – спросила Ирина.

– Пятьдесят миллионов, – ответила Валентина Николаевна вместо мужа, желая, видимо, избавить Алексея Степановича от необходимости произносить лишний раз слова, которые его ранили.

– Пятьдесят миллионов! – тем не менее, горько повторил он. – Это месячный оборот!

– Думаю, это «стартовая цена», – осторожно вставила Ирина. – Но, как я понимаю, это ничего для вас не меняет? Нет таких условий, на которые вы готовы пойти, Алексей Степанович?

Калинин покачал головой:

– Дело ведь не в деньгах. И с пятьюдесятью миллионами, и без них мы не пропадем. Но это немыслимо – на старости лет отдать фабрику каким-то прохиндеям. Как после этого людям в глаза смотреть? Детям, сотрудникам?

– Хорошо. Давайте тогда рассмотрим все варианты. Если они выиграют и вы потеряете бренд, фабрика удержится на плаву?

Алексей Степанович прикрыл глаза и потер виски.

– Если только мы найдем инвесторов, – сказала Валентина Николаевна. – Но, во-первых, это нелегко. Кто захочет так рисковать? Ведь поначалу спрос будет нулевой. Какую бы рекламную кампанию мы ни организовали, – а это тоже стоит огромных денег – люди еще годы по инерции будут покупать ту «Сладкую традицию», на которой так и написано. Во-вторых, инвесторам надо предложить долю в бизнесе, это немногим лучше, чем то, что происходит сейчас. А кредит нам на фоне потерянного бренда и заодно репутации честной компании не дадут. Да и кредиты хороши, когда выручка большая, иначе это удавка.

– Надо смотреть правде в глаза, – вздохнул Алексей Степанович. – Если мы проиграем, «Новую Тулу» ждет банкротство.

– И эта, как ее называют, «субсидированная ответственность», – добавила Валентина Николаевна.

– Субсидиарная, – поправила Ирина и чуть заметно улыбнулась.

– Да? – подняла брови Валентина Николаевна. – А я думала, ее называют субсидированной, потому что когда ее на тебя повесят, прожить можно только на субсидию от государства.

Все трое негромко рассмеялись, обстановка слегка разрядилась.

– В принципе так и есть, – согласилась Ирина, – только субсидии по такому случаю не предусмотрены.

Она вспомнила, как однажды пыталась объяснить значение популярного с недавних пор термина мужу и сыну.

– Вот, например, папа открыл бизнес по обучению детей физике. Тебя назначил директором. Через пару лет бизнес ваш развалился, потому что ты в физике ни ухом ни рылом, а папы никогда нету, он по командировкам разъезжает, некогда детей учить. Разгневанные родители отсудили у фирмы свои денежки, и осталась она в долгах. На фирме, ясное дело, денег нет, имущества тоже. Все потрачено: папой на книги научные, тобой – на игры компьютерные. Тогда родители нанимают специального человека, арбитражного управляющего, чтобы тот разобрался, что с вас, горемычных, взять. Управляющий бумажки ваши изучит и в два счета докажет, что взыскать долги прогоревшей фирмы надо с тебя – за то, что брал с родителей плату, заведомо зная, что ничему детишек научить не сможешь, ибо сам неуч, и с папы – за то, что никудышного директора назначил, а сам бизнесом своим не управлял, пустил на самотек. Что у вас найдут – продадут с торгов, и вот так родители благодаря субсидиарной ответственности смогут все же вернуть потерянные вложения.

– Без оскорблений, конечно, нельзя было обойтись, – хмыкнул Федор.

– Не могу не согласиться с партнером, – поддержал Сашка.

– Зато доходчиво, – парировала Ирина. – Вы же всё поняли?

– Поняли-поняли, – подтвердили, насупившись, мужчины.

– Чай, не физика, – едко добавил Саша.

– Один-один, – торжествующе заключил сын.

Еще месяц назад Ирина не поверила бы, что придется говорить с Калиниными о таких вещах всерьез.

– Как ты думаешь, Ириша, – спросила Валентина Николаевна, – какие вообще у нас шансы?

– Я не могу, к сожалению, сказать вам ничего определенного, – покачала головой Ирина.

– Что ж, это уже неплохо, – повернулся Калинин к жене. – Если бы дело было безнадежное, Валечка, Ирина нам бы так и сказала. Ведь верно?

– Конечно, – подтвердила Ирина. – Алексей Степанович, Валентина Николаевна, мы сделаем все, что сможем. Я, Женя, Клара Робертовна – мы все будем работать над этим. Это я могу пообещать.

– Вот и договорились, – подвел итог Калинин. – Все, какие нужно, документы мы соберем. И ты держи нас в курсе, пожалуйста. А пока будем работать, как работали. Производство не может ждать, пока там власть имущие разберутся. Бог не выдаст, свинья не съест.

Выйдя из здания, Ирина остановилась на крыльце. Сквозь серую пелену осеннего неба на землю летели и исчезали, едва коснувшись асфальта, редкие мелкие снежинки. Она накинула на голову шарф и зашагала к парковке.

Больше всего на свете ей хотелось закрыть глаза и проснуться в мае, на даче, которой у нее нет и которую она так давно хочет, чтобы был солнечный теплый день и все оказалось сном: и этот преждевременный бестолковый снег, и угроза «Новой Туле», а значит и «Лекс групп», и выбор Антохи, поставивший невидимую, но непреодолимую стену между ними.

«Это слишком, слишком для меня одной», – твердила она про себя. Конечно, Калинин принял решение и готов за него отвечать, да и Ирина не одна – у нее есть как минимум Женя, и Сашка, и Федя. И все же сейчас она ощущала только одиночество и неподъемный груз на плечах. До конца рабочего дня оставалось полчаса, но Ирина поехала в офис. Теперь, пока идет разбирательство, лишнего времени у них с Женей не будет. Каждая свободная минута должна быть использована по назначению.

Человек, вытянув шею из-за угла, посмотрел, как синий «опель» Ирины выехал с парковки, убедился, что его собственные передвижения не привлекли ничьего внимания, раскрыл зонт и заспешил к машине каршеринга, оставленной на обочине, недалеко от автобусной остановки.

Ноябрь-декабрь 2024 года

Добросовестность участников гражданских правоотношений

и разумность их действий предполагаются.

Пункт 5 статьи 10 Гражданского кодекса

Российской Федерации

После работы Женя отправилась к Дане. В последнее время они нечасто виделись – по ее вине. Не то чтобы она избегала встреч, просто в самом деле с головой ушла в работу. На нее свалились задачи, которыми прежде Ирина Константиновна занималась сама – только так начальница могла уделить «конфетному делу» столько внимания, сколько нужно. Но и здесь Женя не оставалась в стороне: она искала информацию во всех мыслимых источниках, составляла справки, таблицы, изучала практику, отмечала цитаты из судебных решений. А когда поздно вечером, временно утратив способность складывать буквы в слова, она заканчивала с этим, ей требовалось непременно с кем-нибудь поделиться своими открытиями.

С Даней разговоры о работе почему-то не клеились, хотя так было не всегда. В начале знакомства, во время длинных романтических прогулок общение влюбленных наполовину состояло из юридических дискуссий: об обязательственной природе аренды, о том, как трансформируются обычные частноправовые подходы в делах о банкротстве, о балансе в лигал-дизайне и других не менее захватывающих вещах. Но как только отношения перешли в так называемую «серьезную» фазу, все изменилось. Даня рассказывал о своих профессиональных буднях, но не о правовых проблемах, с которыми столкнулся, а о том, какое перспективное дело ему поручили, и какая новая престижная позиция ему обещана в случае успеха. И что замначальника юрдепа – ставленник бывшего мажоритарного акционера, который на днях продал свои акции, и значит, должность вот-вот освободится и достанется Даниному начальнику, а его место – уже самому Дане.

Женины рассказы он слушал с рассеянным выражением лица, вставляя подходящие по контексту, но абсолютно бессодержательные замечания. Она не могла не видеть, что ему неинтересно. С тех пор как Даня сосредоточился на корпоративном праве, он предпочитал не забивать и без того перегруженный мозг вопросами, не сулящими никакой практической пользы. В карьерные перспективы Жени он особенно не верил, а «Лекс групп» не считал местом, достойным внимания.

Вот и вышло, что самым благодарным ее слушателем снова оказалась мама. Она хоть и не могла дать профессиональный совет, зато живо интересовалась всем, что волнует дочь.

И все же сегодня угрызения совести по отношению к без пяти минут жениху взяли верх над всем прочим: Женя твердо вознамерилась загладить вину. Она приехала раньше Дани, по дороге успев заскочить в магазин за продуктами. Они договорились, что он пожарит стейки, а она приготовит салат. Женя порезала овощи, замешала соус, выложила мясо на разделочную доску, на скорую руку прибрала квартиру, застелила стол нарядной скатертью и расставила свечи.

Даня задержался совсем ненадолго. Он окинул глазами ожидавшее его великолепие, сгреб Женю в охапку и поцеловал в кудрявую макушку.

– Я соскучился, – сообщил он многообещающим тоном.

– Я тоже, – искренне отозвалась она.

Стейки удались на славу, как и все, что к ним прилагалось. Женя блаженно откинулась на спинку кресла, задрав ноги на подлокотник, и любовалась отблесками пламени свечи в стенках бокала.

– Кот, прости, что я совсем пропала. Я так ужасно соскучилась. Но я домой приходила только спать – всю эту неделю. И прошлую тоже.

– Лучше бы, конечно, ты приходила спать ко мне, но никаких проблем, солнце. Еще немного, и у нас начнется новая прекрасная, по-настоящему совместная жизнь. Да я и сам работал допоздна.

Женя нахмурилась:

– Я просто не могу себе представить, что будет, если «Новая Тула» проиграет этот спор.

– Почему это так сильно тебя волнует? Ведь твоей вины в том, что случилось, нет. Не ты недосмотрела, когда регистрировали товарный знак, который не следовало регистрировать.

– Я не могу так просто от этого отмахнуться. Пусть кто-то другой недосмотрел тогда, но сейчас от меня тоже зависит, чем все закончится.

– Стратегию ведь выбирает твоя начальница? И в заседаниях она участвует? Это не твоя ответственность, Женек.

– Да дело не в том, чья ответственность. Хорошая, старинная тульская фабрика может просто сгинуть, понимаешь? Это несправедливо.

– Обидно, согласен. Но тебе не стоит принимать это так близко к сердцу.

– Я боюсь… – решилась Женя произнести вслух то, что непрерывно мучило ее последнее время, – боюсь, «Лекс групп» не может себе позволить потерять такого крупного клиента.

Даня поднял брови:

– И? Тебе-то что с того? Если «Лекс групп» – это всего лишь юридическая служба Калинина, выведенная в отдельную фирму, тем хуже для нее.

Женя опустила ноги и села прямо.

– Это не так, – с вызовом сказала она.

– Пусть не так. В любом случае мы найдем тебе работу получше. Поперспективнее.

– Даня, ты же знаешь, как я не люблю эти разговоры.

– Знаю, солнце мое, но ты сама постоянно заставляешь меня их заводить. Послушай, – он протянул через стол руку и накрыл Женину ладонь своей. – Все наши основные акционеры теперь, после ухода Юрьева, москвичи. Поговаривают, что корпоративный отдел удобнее держать там, поближе к акционерам и регистратору. Кто-то не захочет переезжать, освободится еще несколько должностей. Если меня не повысят сейчас, то после переезда точно. Я и тебе найду место, ко мне прислушаются. Аренду жилья будет оплачивать холдинг.

– Я не специалист по корпоративке, – ненавидя себя за свой кислый голос, процедила Женя.

– Научишься. Ты в этой своей песочнице ни в чем не специалист, но все по чуть-чуть умеешь. Я тебе помогу, в конце концов. Да и твоя задача – пройти испытательный срок, потом можешь смело отправляться в декрет. У нас шикарный соцпакет.

Женя сжала зубы и мысленно посчитала до десяти. Это помогло. «Идиотка, – сказала она про себя. – Кретинка, чего тебе не хватает?»

– Прошу тебя, – проворковала вслух Женя, обошла стол и уселась к Дане на колени. Он тут же подхватил ее под спину и провел вверх по бедру свободной рукой. – Давай больше не будем сегодня говорить о работе.

***

– Антон, здравствуйте! Вы можете приехать ко мне в офис немедленно? Нет времени объяснять, – голос Жанны Рокотовой в трубке вибрировал, но хозяйка сохраняла самообладание.

– Диктуйте адрес, – вздохнул Антон. Звонок застал его на пороге. Сегодня вечером ему позарез нужно быть в Туле. Всё, всё не слава богу!

– Это на Уральской, координаты я вам скину. Извините.

– Я наберу вас из машины, надо хоть в общих чертах понять, к чему готовиться.

– Отличная мысль. Жду звонка, – Жанна нажала отбой.

Антон бросил на пол в прихожей собранный рюкзак, раскрыл переноску.

– Выходи, – виновато велел он коту. – Мы никуда не едем.

– Это что еще за номер? – возмутился Иннокентий. – У нас были другие планы.

– Ну, куда деваться, она моя клиентка. И дело там, брат, понимаешь ли, уголовное намечается. С этим не шутят. Адвокат должен быть доступен «двадцать четыре на семь».

– Когда только я научу тебя правильно расставлять приоритеты, – пробурчал кот, повернулся к Антону спиной и, всей позой выражая разочарование, поплелся в гостиную.

«Ирина меня ненавидит, – думал Антон, выруливая на набережную Обводного канала. – Мама не простит, если я не приеду сегодня, даже собственный кот утратил ко мне всякое доверие. А что я, собственно, сделал не так? Где, когда я должен был поступить иначе?»

Он понимал, почему злится Ирина, но считал, что ей стоило бы проще отнестись ко всему. В конце концов лично ее это никак не касается. А вот с мамой выходило совсем некрасиво, хотя здесь Антон действительно ничего не мог поделать. Позвонить ей сейчас? Но пока еще есть слабая надежда успеть, если со срочным делом Жанны получится разобраться часам к десяти-одиннадцати. При удачном раскладе к девяти вечера можно долететь до Тулы, значит, не надо расстраивать маму раньше времени.

Нарядные фасады по обе стороны Гороховой и маячивший впереди шпиль Адмиралтейства незаметно успокаивали Антона, пока он толкался в потоке машин, примиряли с действительностью. Казалось, он давно привык к окружающему великолепию и уже не смотрел по-настоящему, но какая-то часть его души не переставала любоваться Петербургом.

Впервые Антон и Питер встретились чуть больше двадцати лет назад, зимой, под Новый год, в апогей «полярной ночи». Путешествие десятиклассников в культурную столицу организовала школа. Ирина с Сашкой тоже поехали. В пять утра автобус отвез экскурсантов от Московского вокзала в общежитие на пересечении Заневского и Малоохтинского проспектов. Подростки, как бы ни были воодушевлены первым в жизни столь масштабным приключением, валились с ног от усталости и, спешно поделив койко-места, моментально заснули.

Когда Антон открыл глаза, оказалось, что в комнате совсем светло. Он спрыгнул с кровати и вышел на балкон. Это была любовь с первого взгляда и – Антон уже тогда мог поклясться – навсегда. Нева, широкая, покрытая ровным слоем белого, нетронутого, искрящегося на солнце снега, мост, купола соборов Александро-Невской лавры на другом берегу, ни облачка на небе, парадном в тот день под стать городу. Антон дрожал то ли от холода, то ли от восхищения, то ли от страха – на крошечном балкончике с низким ограждением из гипсовых балясин в таких масштабных декорациях он почувствовал себя беззащитным. Но это почему-то тоже было приятно. Петербург пронзил его своим величием.

За спиной возник Сашка.

– Офигеть, – прокомментировал Антон, кивая вдаль и отодвигаясь от двери, чтобы пропустить на балкон друга. Внезапно он поймал себя на ревности: «это только мой город, ведь я первый увидел эту красоту и разглядел, пока вы все спали. Мы с ним успели вступить в тайный союз, и никому больше здесь места нет. Можете посмотреть, конечно, но это ничего не изменит». В следующий миг он расхохотался: что за нелепые мысли?

– Что ты ржешь? – пробурчал сонный Сашка.

– Офигеваю, – честно ответил Антон, растерявший временно весь свой более чем приличный для старшеклассника словарный запас.

Он тогда вернулся домой и едва ли не с порога объявил: «Мама, я решил, что буду жить в Питере. Это лучший город в мире». Наталья Сергеевна только нежно улыбнулась сыну. Она одна была способна понять, что это не просто слова.

Жизнь, как это всегда бывает, внесла коррективы: для переезда Антону потребовалось куда больше времени, чем представлялось. Он не мог явиться в город мечты без гроша за душой, не имея ни опыта, ни связей. Он понимал, что должен предложить что-то в обмен на радушный прием. Да и оставить маму одну в дышащей на ладан деревянной избушке было никак невозможно.

Задержаться пришлось надолго. Зато, пакуя наконец вещи в декабре две тысячи двадцать второго, Антон смотрел в будущее уверенно. В Петербурге его ждала уже подготовленная практика: несколько лет он брал заказы у Аркаши, который не успевал справляться с клиентским потоком в одиночку. Антон подхватывал все, с чем можно работать удаленно, в судебных заседаниях присутствовал «онлайн», а, когда надо, и мотался в Питер.

Денег от продажи дома вместе со всем, что маме и сыну удалось накопить, хватило на двушку с ремонтом для Натальи Сергеевны, не роскошную, но вполне уютную, а главное – в ней ничего не протекало, не отваливалось и не грозило рухнуть со дня на день.

Сам Антон переезжал «налегке» – квартиру в Питере пришлось брать в кредит без первоначального взноса, но он тщательно рассчитал свои силы. Да, придется много работать, еще больше, чем в Туле. Но, как говорится, никто не обещал, что будет легко.

«Только у Питера нет ко мне претензий, – усмехнулся Антон, неохотно возвращаясь мыслями к сегодняшнему дню со всеми его неприятностями, – Надеюсь, что нет…»

По дороге он, как и обещал, набрал Жанну, и быстро выяснилось, что его оптимистичным планам сбыться не суждено. Полиция заявилась в «Рококо» с обыском.

– Я сказала, что вызвала адвоката, и пока не пускаю их дальше приемной. Но кажется, терпение у них на исходе. Намекают на задержание.

– Вы предупредили их, что это им не сойдет с рук? – Антон невольно улыбнулся, надеясь, что Жанна не услышит в его голосе крайне не соответствующее случаю веселье.

– Разумеется, – уверила она таким тоном, что улыбка Антона стала еще шире.

– Еду, – сказал он и отключился.

ООО «Рококо» разместилось среди других арендаторов в одном из административных зданий на Уральской, снаружи ничем не примечательных. Небольшой швейный цех был здесь же, на первом этаже, а офис – на втором. Начиная с большой вывески «Рококо» в общем коридоре, у входа в занимаемый фирмой сектор и заканчивая живыми хризантемами того же сиреневого оттенка в вазе на ресепшене, все говорило о том, что это женский мир. «Женское царство, и во главе его новая Афродита», – с удовольствием подумал Антон и преисполнился дополнительной решимости не дать в обиду эту обитель красоты и гармонии кому бы то ни было.

Первое очко в пользу Жанны Антон заработал сразу по приезде, выяснив, что никакого уголовного дела пока нет. Оперуполномоченный Павел Сергеевич Воронцов – главный в полицейской делегации, нагрянувшей в «Рококо», – нехотя признался, что проводится предварительная проверка заявления о преступлении. При таком раскладе об обыске не могло быть и речи, максимум осмотр – эту существенную разницу Антон не преминул доходчиво разъяснить правоохранителям.

В ходе осмотра нельзя требовать доступа к компьютерам и серверам, как и к закрытым ящикам и сейфам. Фактически это означало, что Павел Сергеевич без согласия самой Жанны не сможет получить хоть сколько-нибудь значимые для предстоящего расследования документы. Очевидно, что этот внезапный визит, если не сказать «налет», служил не более чем актом устрашения.

Однако Жанна проявила великодушие. Она повторила Антону, что если в ее компании и допускаются порой по недосмотру какие-то мелкие нарушения, то уж точно не уголовного кодекса, и она ничего не имеет против того, чтобы передать полицейским все бумаги, какие их интересуют. При условии, разумеется, что этот интерес не праздный. После экспресс-совещания с клиенткой наедине Антон обратился к Воронцову:

– У нас предложение. Павел Сергеевич, пройдемте в кабинет Жанны Викторовны, мы ответим на все ваши вопросы, покажем документы и даже сделаем для вас копии. А вы, в свою очередь, расскажете нам, в чем вообще дело. В чем вы подозреваете Жанну Викторовну и на каком основании, кто обратился с заявлением на нее. Кто на самом деле стоит за этим – вдруг и это вы знаете, у вас же свои источники? – Антон улыбнулся максимально доброжелательно и подмигнул. – И второе: вы не станете изымать оригиналы, электронные подписи, технику и вообще чинить препятствия нормальной деятельности фирмы. Если не найдете к тому веских оснований, конечно.

– Договорились, – сразу согласился Воронцов. Видимо, он правильно оценил обстановку и отбросил как безнадежную тактику, в основе которой лежал фактор внезапности.

Павел Сергеевич отпустил всех участников группы, оставив с собой только одного молодого опера, и вместе с Антоном они прошли в кабинет хозяйки фирмы.

Обэповцы долго и методично задавали вопросы, рассматривали, наморщив лбы, документы, которые офис-менеджер Кира носила из бухгалтерии. Опер помоложе пыхтел, фотографируя особенно заинтересовавшие шефа бумаги на телефон, а Воронцов что-то чертил в блокноте. Это продолжалось до трех часов дня с небольшим перерывом даже не на обед, а на чай. В конце Жанна попросила Киру записать на флешку все, что попросят господа из полиции.

– Мы все изучим, Жанна Викторовна, – подвел итог Воронцов, – и либо закончим проверку, либо вызовем вас, чтобы получить дополнительные сведения. Проверка закончится возбуждением дела, или отказом в возбуждении – если признаки преступления не обнаружатся. В любом случае о принятом решении вы сразу узнаете.

– Спасибо, – сказала очень уставшая и будто постаревшая на десять лет Жанна. – Всего доброго.

Дело не выглядело особенно угрожающим. В каждом слове и жесте Жанны сквозила уверенность, что ей не в чем себя упрекнуть. Полицейские с их профессиональной насмотренностью, по-видимому, это считывали и больше не использовали запрещенные приемы. Они выполнили обещание и рассказали, кто и в чем обвиняет госпожу Рокотову. Сами обвинения оригинальностью не отличались: уход от налогов, откаты и как неизбежное следствие – черная бухгалтерия. А вот информация о личности заявителя стала для Жанны тяжелым ударом, Антон и не думал, что когда-нибудь увидит эту женщину настолько потерянной: письмо пришло в полицию по электронной почте с адреса ее бывшего мужа, подписанное Рокотовым Сергеем Васильевичем.

***

Антоха не приехал на день рождения к Наталье Сергеевне. Он позвонил, объяснил, что не только неотложные, но и непредвиденные дела его не пускают, и конечно, не услышал от матери не то что слова упрека, а даже вздоха. Но Ирине хотелось плакать. Она понимала, что как бы ни старались она, Сашка и Федя заполнить вечер Натальи Сергеевны, стать ей хотя бы на сегодня настоящей семьей, они не могли заменить Антона.

Уминая за обе щеки ее фирменные, любимые со школьных времен пирожки с капустой, гости вместе с хозяйкой предавались воспоминаниям. Чуткий Федька не пытался уклониться от участия в скучном взрослом застолье и ничем не выдавал нетерпения. Гордость за ребенка и благодарность ему отчасти уравновешивали в душе Ирины сложные и неприятные чувства в адрес Антона.

Федя любил Наталью Сергеевну, по сути заменявшую ему родных бабушек. Отец Ирины десять лет назад возглавил конструкторское бюро на Дальнем Востоке, и мама перебралась с ним. На семейном совете решили, что глупо упускать такую возможность: работа прямо по профилю и интересам Константина Николаевича, тем более это все равно только до пенсии, потом семья неизбежно воссоединится. А Сашина мама, директор по персоналу в крупной торговой сети, была занята на работе едва ли не больше детей.

Антон стал крестным Феди, и Наталья Сергеевна с радостью подхватила бремя заботы о мальчике.

– Федя мой внук, и слышать ничего не хочу, – говорила она, смеясь, когда Ирина в очередной раз пыталась установить какие-то разумные рамки пребывания своего сына в ее доме.

После школы Федька шел к Наталье Сергеевне, а когда был поменьше, она его и забирала. У нее в гостях он наслаждался такими гастрономическими изысками, которые доступны в этой жизни исключительно любимым внукам, и либо отлынивал от выполнения домашних заданий, либо бессовестно пользовался помощью опытного педагога, каким была его «крестная бабушка». После череды экономических кризисов Наталья Сергеевна вернулась в школу и до пенсии работала учителем русского и литературы, а теперь давала частные уроки на дому.

Сегодня ей исполнилось шестьдесят три.