Там, где встречаются планеты

Меркурий

ГЛАВА 1. МЕРКУРИЙ

Гуэй прислушался к гулкому эху берцев, топающих по старому бетонному полу коридора общежития. За окном горящий диск солнца заходил за верхушки джунглей. Скоро наступит ночь. Гуэй остановился у шлюза под номером “146” и позвонил в звонок, положив левую ладонь на крышку рукояти катаны, что висела на поясе в ножнах из китового уса. Пока хозяин открывал, он решил ещё раз внимательно осмотреться. За отвалившимися выцветшими зелеными обоями с узором из ромбов, среди плесневых грибов, растущих прямо в стене, светились под потолком брюшки десятилапых жучков. В коридоре половина прохода была завалена мусором, который недобросовестные постояльцы оставляли прямо у двери, запчастями и деталями, по той же причине что и мусор, брошенными на произвол судьбы. Воздух здесь стоял кислый и тяжёлый, настолько, что вдох мог вызвать тошноту и рвоту. Шлюз открылся.

– Здравствуй, Сюзон. Я зайду? – вежливо поинтересовался Гуэй.

– Раз уж пришел, Призрак. – безразлично ответил ему молодой парень, пропустивший гостя внутрь.

Сюзон жил в крохотной двухкомнатной квартирке. Справа от входа – кухня и санузел, напротив – кабинет. Молодой человек дёрнул шлюз на себя и тот с металлическим скрежетом защелкнулся.

– Чего тебе? – спросил Сюзон, вращая вентиль и смотря куда-то сквозь шлюз.

– Ты же в тонких механизмах разбираешься. Как кстати, починил свою скрипку? – Гуэй расшнуровывал берцы.

– Починил. Покажу сейчас. Хочешь пиво? – паренёк обогнул гостя и направился к кухне, выставив вперед руки и продолжая смотреть в одну точку перед собой.

– Хочу.

Гуэй пошел в ванную комнату. Жёлтый свет грязного неонового светильника противно резал глаз. Повернув ржавый кран и взяв кусок коричневого мыла, Гуэй стал растирать его меж пальцев и ладоней. В процессе этого он слушал журчание ржавой воды, текущей из крана с перебоями и смотрел на свое отражение в треснутом зеркале, висящем над раковиной. Не рассмотрев никаких изменений в своем лице, Призрак встряхнул ладони и последовал в обитель Сюзона. Он был здесь много раз, и каждый раз необычное место завораживало его и приводило в трепет. Ему так нравилась мысль о собственном доме, что он невольно завидовал своему другу. А тем временем Сюзон сам, будто соскучившись, проводил пальцами по широким рядам книжных полок, учебники на которых, были посвящены музыкальному искусству во всех его проявлениях. Слева от книжек стоял верстак, служивший и обеденным столом, и местом для творчества, и чем он только не являлся. Свет поступал в комнату через закаленное стекло, заключенное в карбоновую раму. Сейчас за окном сгущались буровато-рыжие тучи – предвестники кислотного дождя. Сюзон отодвинул себе кресло на колесиках, списанное с одного из заводов, а Гуэя пригласил сесть на самодельную кровать, стоящую напротив верстака. Призрак аккуратно приземлился, чтобы не помять гладко застеленное покрывало. Хоть чувствовалось, что Сюзон живёт бедно, он оставался очень педантичным. Все листы с нотами он хранил в ящиках верстака и всегда знал где они находятся, инструменты оказывались всегда под рукой, а книги на полках стояли по алфавитной классификации. Сюзон подал другу жестяную банку и открыл свою. Напиток зашипел и запенился.

– Посмотришь, что с моими микродоводчиками в пальцах? Последнее время совсем плохо работают. – Гуэй пока отложил свое пиво в сторону.

– Конечно посмотрю, я же слепой, – с ухмылкой сказал Сюзон, – но прежде, подай со стены скрипку. – он указал пальцем на место над кроватью.

Гуэй обернулся и протянул руки к ручной работы скрипке, которая висела на ремне, словно ружье. Её струны, сотканные из никель-фосфорных нитей, поблескивали и искрили. Подбородник был выполнен из кожи, прошитой сверхтонкой золотистой проволокой. Идеальная форма и резные эфы по бокам от струн придавали музыкальному инструменту необычайно величественный вид, словно это великий артефакт. Сюзон взял скрипку в руки и переложил на верстак, достав с него смычок. Инструмент лежал в его руке как будто был создан специально для нее. Каждая длина и пропорция измерялась идеально и подгонялась под параметры Сюзона.

– Вот видишь. Все дело в нем. Тут микрочип сгорел, я его поменял, да все заработало. Тяжело правда. Моих имплантов уже не хватает. Ну ничего… Сейчас сыграю… – Сюзон понуро опустил голову и отпил из банки.

– Всмысле? Эхолоканты в черепе? Синт-наковальня в ухе? Или твои сверхчувствительные сенсоры на пальцах? Что не работает? – Призрак забеспокоился.

– Все. Были бы деньги, купил себе оптику, видеть смог. Но нет. Моя музыка перестала трогать людей за душу. Последний раз я играл просто так в столовой при общежитии. И даже там мне дали за день больше, чем за одну выпущенную песню на сервер. Едва свожу концы с концами, куда уж за новыми имплантами гнаться. А у тебя-то что с доводчиками?

– Не доводят.

Гуэй встал, подошел к верстаку и положил на него предплечье. В ткань предплечья врезалась хромокобальтовая пластина, которая скрывала под собой сложный механизм из проводов, плат и транзисторов, соседствующих с лейкоцитами, тромбоцитами и другими представителями внутреннего мира организма. Вставки тянулись от предплечья к внутренней стороне ладони, делились по линиям жизни, перетекали на фаланги и подушечки пальцев.

– Разбирать тут долго, доставай себе табурет, будем смотреть. – сказал Сюзон усмехнувшись и потрогав руку Призрака.

Слепой музыкант достал из ящика налобный микроскоп, ремешок с десятком линз, пару скальпелей, большие ножницы для резьбы по металлам, циркулярную пилу, с диском диаметра как глаз человека, заправленный припоем паяльник, бинт и шприц с обезболивающим. Призрак сделав последний глоток, смял банку, бросил ее в мусорное ведро, стоящее под верстаком и скучающе подпёр ладонью подбородок.

– На Землю полетишь? – спросил Сюзон, натягивая ремешок на голову.

– Нет. Туда дорого. Остаётся только лететь на Венеру к отбросам и наркоманам, среди которых нужно попытаться найти честных заказчиков.

– Понятно. Сейчас терпи, будет больно, – Сюзон скальпелем вскрыл какой-то чипсет и полоснул по телу, – Тихо. Тихо. Хочешь я тебе наводку дам, Призрак? На южном краю этой префектуры есть заброшенный цех завода. Я слышал от рабочих, что там нечто завелось. Может ты справишься своей катаной? – Сюзон усердно перепаивал контакты.

– Юг говоришь. Спасибо тебе, друг Сюзон. Эй! – Гуэю не понравилось, что раскалённое жало паяльника укололо ему плоть.

– А я тебе что говорил? Все, не тот уже стал ваш Сюзон! Сижу в этой дыре как крыса. – Скрипач злобно сменил линзу.

– Зачем ты одеваешь очки?

– Для вида.

– Не злись.

– Мне грустно. Грустно, что на целой планете нет того, кто мог бы мне помочь. Все в моей жизни упирается в деньги – без них я никто! Люди слушают то, что сочиняет нейросеть, понимаешь? В век, когда человеческая индивидуальность и душа должна цениться больше всего, в то время, когда машины заменяют не только наши мозги но и тела, разве не должны обратиться они все к творцам искусства, чтобы мы вырвали их бренные умы из безумной петли. Эти мысли топят меня как болото. Я хочу кричать, махать руками, привлекать к себе внимание. А ком в горле мешает проронить хоть слово. Что мне делать, Призрак? – Сюзон завинчивал отверткой болт, и казалось, резьба уже давно стерлась под его усердным вращением.

– Тебе нельзя останавливаться. Я понимаю, что на тебя давит прошлое. Но с ним покончено. Ты уже не вернёшь тех людей, что убил. А если и вернёшь с помощью технологий и денег, то уж точно сойдешь с ума. Ведь какого это, видеть перед собой, живого, из плоти и крови человека, которого ты точно знал, что убил, – голос Призрака разливался эхом у него в голове, – Вот и я не знаю. Но я просто стараюсь выжить да заработать на завтрашний день. Попробуй также, просто меньше думай.

– Легко тебе такое говорить обидчивому музыканту. Я не смогу не думать, мне постоянно будет что-то приходить в голову, особенно касающееся взаимоотношений моих с кем-либо. А если я один, то поток мыслей будет неостановим и негативен. Мне кажется, я просто крохотный лишний чип, а вся наша жизнь это большая материнская плата… И чтобы все закончить, нужно меня просто запаять.

– Не говори глупостей. Кто тогда будет давать мне дешёвое пойло, если не ты? Получишь сто раз признание народа! И ни разу ты не маленький. – Призрак убрал руку с верстака и стал разминаться, сжимая и разжимая кулак, – Ты ведь мог сдаться. Но не сделал этого. Почему? – спросил он тихо.

– Потому что без музыки я никто. У меня нет более радости в жизни, кроме как брать в руки смычок и водить им по струнам. Только когда меня окутывают звуки и мелодии я чувствую, что могу вдохнуть полной грудью. Понимаешь, когда вокруг тебя почти полная тьма, хочется найти нить, которая бы тебя вывела отсюда. Я нашел ее, но кажется иду вдоль бесконечной стены…

Сюзон взялся за скрипку, подключил в её порт штекер электрического провода смычка и приготовился играть. Он стал водить по струнам шелковистой леской, и по комнате разлился звук. Мелодия звучала тоскливо, скрипка будто стонала от боли. Затем, темп сменился, и казалось, что инструмент долго бежал, а теперь по инерции быстро-быстро дышит. Завершилась музыка высокими нотами, полными надежды и ожидания чуда. Призрак завороженно слушал, а когда Сюзон поднял смычок, громко зааплодировал.

– Оставь. Посредственно. Может попробовать найти утешение в механике? Заодно и деньги будут, – Сюзон бережно повесил скрипку на стену и погладил ее.

– Занимайся тем, что тебе нравится, и не будешь работать ни дня в своей жизни. Дай проверить рефлекс. Подкинь что-нибудь. – Гуэй принял боевую стойку, поправил ножны и некрепко схватил рукоятку катаны.

Сюзон запустил в воздух пустую пивную банку. Гуэй согнул колени, сосредоточил все свое внимание на банке и обнажил клинок. Он специально схватил катану особым способом, чтобы она плавнее и быстрее выходила из ножен, а о меткости должны были позаботиться микродоводчики. Когда лезвие и банку разделяли считанные сантиметры, Призрак активировал имплант. Черные вкладки на пальцах сократили мышцы и кисть самопроизвольно приняла нужное положение. Доводчики ускорили движение предплечья и банка упала на пол, разрезанная идеально на две части. От половинок шел легкий дымок. Они нагрелись от той скорости, с которой были разделены. Теперь аплодировал Сюзон.

– Ты снова в путь? – спросил музыкант, запуская пальцы в светлые “шторки” волос.

– Да. До скорого, Сюзон. – сказал Призрак, пряча клинок в ножны.

Хозяин квартиры встал, на ощупь дошел до шлюза и открыл проход. Призрак обулся, отряхнул свое тряпье и шагнул за порог. На прощание, они крепко пожали руки и обнялись. Гуэй вышел из общежития и направился вдоль дороги, выложенной досками среди болот. Тропинка стояла на сваях, глубоко увязших в ярко-зеленой поросли на поверхности мутной воды. На улице никого не было. Кислотный дождь загнал жителей планеты в свои дома. Призрак не боялся его, потому что носил кислотно-отталкивающий плащ, под которым скрывалась водолазка из прочных материалов, военный комбинезон со множеством карманов, берцы с металлическим носом. На голове призрак всегда носил кабуто. Этот шлем достался ему от отца. Его родитель был большим фанатом видеоигр на восточную тематику, а также служил в армии. Однажды, отца отправили в экспедицию на столкнувшиеся планеты: Плутон и Уран. Изменение гравитационного поля и орбиты одной из планет в ходе опасного эксперимента привело к страшным последствиям. “Создание Плурана” – гласили заголовки газет десятилетней давности. Аномалия вызвала магнитные бури, выбросы теплоты и энергии, что повлияло на все ныне заселенные планеты солнечной системы. Туда отправили несколько сотен комбатантов для разведки. Вернулось чуть больше десятка, да и те сошли с ума от увиденного. Не был исключением и отец Гуэя. Последние годы жизни он страдал от психических заболеваний. Снисходительным подарком и вечным напоминанием стали трофейные доспехи отца, которые теперь на себе носил его сын. Они были изготовлены специально под параметры солдата, его пропорции и микрофлору. Однако это не смутило Гуэя. Оставив родной дом, он надел эти доспехи: кабуто, бронежилет из закаленной неньютоновской жидкости и нервущейся ткани, джоггеры цвета хаки из углепластиковых гибких соединений. Катана и ножны к ней являлись подарком отца. Он всегда говорил Призраку, что однажды придется защищать себя и свою честь. “В мире слишком много злобы и лжи, Гуэй. Тебе предстоит многое пережить, многое преодолеть. Я знаю, что наверное не педагогично давать ребенку оружие, но хочу чтобы ты с самого детства учился великому навыку и таланту – постоять за себя. С ним не пропадешь.” – эти слова плотно сидели в голове Призрака уже больше десятка лет. Однако, кибернетическая составляющая доспехов не приняла новый организм. Гуэю требовались военные импланты, которые установить в гражданских условиях болезненно и легально невозможно. В тот самый миг, когда Гуэй надел кабуто, его череп пронзили трансляторы речи, позволяющие ему понимать все языки. Бронежилет запустил провода в межреберные мышцы, сковав их плотной сетью. Призрак и сам не знал, каким чудом выжил, но когда он пришел в себя, то снять броню уже не смог и вряд-ли когда-то это получится. Но это не печалило его. Хоть каждый шаг сопровождался болью, электрическими разрядами, проходящими по телу, Гуэй был готов пройти даже сотню тысяч шагов, лишь бы добраться до правды о судьбе отца. Ему всегда хотелось узнать, что же произошло в экспедиции, почему его отец вернулся таким? Ведь он был всегда добр, строг но справедлив. Он уходил идеалом, а вернулся лишь свихнувшимся стариком. В душе теплилось желание отомстить жестокой аномалии, что забрала самого дорогого человека. Призрак хотел знать, как решить эту проблему вселенского масштаба и вернуть светлую память об отце.

Во время пребывания на Меркурии, ему все время будто что-то мешало. Планета использовалась как большой завод, производящий тысячи тысяч химикатов, сплавов, кислот и органических продуктов. Из-за этого страдал климат и атмосфера планеты, появлялись мутанты и заболевали люди. Громадные столбы труб протыкали низколетящие облака и устремлялись ввысь. Цехи, похожие на громадные металлические контейнеры без окон, каждый день, в свете луны и солнца непрерывно стучали, скрежетали, пилили, строгали, ломали и собирали. Мигрень стала столь обыденной для жителей Меркурия, что они её уже не замечали. Рабочие, приходящие с 18-часовых смен, валились без сил. Не было никакой надежды на развитие. Планета погрязла в бесконечном цикле саморазрушения. Конвейерные ленты сковали руки каждого. Гуэй чувствовал себя таким маленьким и незначимым, смотря на заводы, окружающие его со всех сторон. Он опустил взгляд. По дощечке полз муравей, размером с фасолину. Он осторожно ощупывал дорогу перед собой усиками, как это делают слепые своей тростью. Его брюшко подергивалось от падающих сверху кислотных капель, а ноги подскальзывались. Муравей повернул голову и поднял взгляд своих сетчатых глаз, состоящих из сотни мелких сегментов, на нос берца Призрака. Вряд-ли этот отставший от колонии малыш понимал, кто перед ним. Скорее, он даже не мог мыслить. Но инстинкт, подсказывающий ему, что он стоит перед чем-то огромным, заставил его спешно покинуть дощечку, оббежав её торец и скрывшись внизу. “Жаль и мы не можем просто убежать от нашей ничтожности.” – подумал Гуэй.

Призрак вышел к витиеватой эстакаде. По венам дорожных магистралей текли округлые грузовые автомобили, управляемые искусственным интеллектом. Рули вращались сами по себе, педали нажимались также, и все это было скрыто за тонированными стеклами. В автомобилях оставались двери на случай, если экстренно потребуется взять управление в человеческие руки. Но такого еще ни разу не случалось. Гуэй перелез через хромированный отбойник и вышел прямо на пути автоматизированных машин. Но его никто не сбил. Роботы были научены останавливаться перед биологическими формами жизни или в принципе перед всем, что мешает проехать. Гуэй, словно тень, плелся никем не замеченный, не тронутый и никому не нужный. Он подумал про Сюзона. Это был его давний друг. Познакомились они в очень странных обстоятельствах. Сам Сюзон родом с Марса. Там он учился в филармонии игре на скрипке. Но познание прекрасного продлилось недолго. В престижном заведении находились не самые престижные люди, а откровенно говоря бесчестные лжецы, скрывающиеся за маской порядочности и невинности. Хулиганы выкололи Сюзону глаза и заперли в кладовке уборщицы. У них не существовало на это объективных причин. Им была нужна игрушка, кукла, над которой можно поиздеваться и бросить. Эти прогнившие до самых потайных уголков души люди всегда выбирают самых слабых. Сюзон не сделал ничего плохого, он просто оказался не в том месте. Мальчик чудом выжил. Доносить на обидчиков он боялся. Сюзон думал, что пророни он хоть слово, они убьют его. Так он промолчал, а издевки все продолжались. Однажды после этого случая, терпение Сюзона лопнуло. Он собрал все имеющиеся карманные деньги, часть украл у родителей, и пришел к доктору, чтобы тот установил ему любые импланты, лишь бы появилась возможность хоть как-то видеть. Доктор не хотел делать противозаконную операцию, так как несовершеннолетним не разрешалось иметь вживленные компоненты. Они влияли на обмен веществ в организме, что пагубно сказывалось на правильном развитии ребенка. Но взглянув на внушительные цифры на счету Сюзона, врач все же решился. Он установил ему эхолоканты. Доктор прежде разворошил ушную раковину, меняя внутреннее ухо и устанавливая туда звуковые колебатели. Затем, он вскрыл череп, провел пучки проводов сквозь извилины мозга и наконец, вставил в пустые орбиты глаз искусственную сетчатку. Весь механизм работал исправно: колебатели испускали высокочастотные волны, которые отражались от окружающей среды, возвращались и мозг считывал полученную информацию. После обработки, умная сетчатка достраивала изображение по полученным от нейронов данным. В итоге, Сюзон видел мир как серые очертания разных оттенков, для обозначения дальности объекта, с белыми четкими линиями границ. Операция продлилась недолго и мальчик решил совершить давно вынашиваемый им план. Он знал где живут его обидчики и знал, что в ту ночь каждый из них будет спать. Сюзон убил их, одного за другим, оставляя фирменный след. Он выкалывал глаза и разрезал щеки, начиная от уголков губ и придавая трупам пугающую “улыбку”. Затем мальчик сдался правоохранительным органам. Когда дело Сюзона проходило в суде, его родители даже не явились. Несчастному в силу возраста выбрали довольно мягкую меру наказания – ссылка и каторга на Меркурии, где преступник в девяти из десяти случаев умирает от истощения. Так Сюзон и оказался на планете. Он сбежал с места каторги и поселился в заводском общежитии. Молодой человек жил на грани срыва. Просроченные транквилизаторы, что он пил, едва ли помогали справиться со стрессом. Он чувствовал как сходит с ума. Помочь ему смогла лишь музыка. Сюзон долгое время рыскал по свалкам и чердакам в поисках материалов и смог создать свою собственную скрипку, смычок и несколько простецких имплантов, которые самостоятельно установил без анестезии. Жил Сюзон на деньги от выкладываемой им музыки в глобальной сети, а также от живых концертов для заводчан. Его единственной мечтой оставался полет на Сатурн – логистический центр, из которого ведется управление всеми процессами в Солнечной системе. Там он желал выйти на сцену и сыграть для всех корпоратских сливок, что трудятся во благо процветания. Сюзону доставляло удовольствие думать, как ему рукоплещет целый зал, свистят и кидают букеты на сцену. Он уже видел себя купающимся в лучах славы. Но звуки пьяной драки соседей за стеной квартиры возвращали его в реальный мир.

В нынешнее время, Сюзон практически оправился от кошмаров своего прошлого, но страх смерти тянулся за ним всю жизнь. И он боится не только умереть сам, но и убить другого. Он больше не желал испытывать душевных терзаний и сомнений, которые разъедали его изнутри, словно коррозия уничтожает металл. Сюзон встал на путь исправления – собирал книги, совершенствовался в музыке. Его наклонность к жестокости сошла на нет. Но кто знает, что может пробудить спящего зверя?

С Гуэем они познакомились несколько лет назад. Как раз в то время, Сюзон искал на свалке очередную дозу транквилизаторов, когда наткнулся на парня в доспехах, отбивающегося катаной от радиоактивной крысы, размером с собаку. Тогда Сюзон решил помочь незнакомцу. Он нажал рычажок на смычке, и тот, слегка лязгнув, раскрылся и стал в три раза больше. Леска растянулась, на сгибах сложились вращающиеся диски, еще несколько деталей прокрутилось и смычок обернулся мощнейшим кибернетическим композитным луком с коллиматорным прицелом. Сюзон потянулся за чехлом для скрипки, в котором у него всегда хранились стрелы. Руки музыканта дрожали от волнения, потные пальцы не могли схватить стрелу. Наконец, когда крыса едва не откусила Призраку половину ладони, Сюзон сделал глубокий вдох и отпустил тетиву. Стрела бесшумно вонзилась крысе в череп и вылетела с другой стороны. Гуэй сидел на земле, подпирая тело рукой и тяжело глотал воздух. Он поблагодарил музыканта за чудесное спасение и с этого момента началась их крепкая дружба.

Витая в воспоминаниях Призрак не заметил, как дошел до южной границы префектуры. Здесь, с востока на запад тянулась длинная и высокая бетонная стена, разукрашенная тысячами граффити. Где-то были гневные и матерные надписи, кто-то оставил после себя настоящий шедевр уличного искусства, а кто-то просто закрасил свои работы и оставил лишь жалкие выцветшие черные подтеки. В стену косо встраивался складской отсек завода. Металлический забор с колючей проволокой защищал территорию от несанкционированных проникновений, но так как про безопасность на этой планете все забыли, то конечно же, в нем провисали разорванные кусачками дыры. За пустырем, заросшим неизвестным папоротником с листьями, размером с колесо грузовика, торчала металлическая створка ангара со вмятинами. Справа на стене в разломанном коробке теснился рычажок, поднимающий створку.       От него по стене, между облезлых кирпичей и замшелых перекладин, в металлическом корпусе тянулась сеть проводов. Дорога до склада была завалена использованными шинами, обломками досок, листами железа, старыми имплантами, развороченными ящиками, десятками запчастей от роботов, книгами и электронными компонентами. “Помещение давно не используется. Или это все кто-то выкинул изнутри для очистки.” – подумал Гуэй заходя на территорию. Ему сразу стало не по себе. Таинственный заброшенный склад мог таить в себе что угодно и кого угодно. Призрак сжал покрепче свое оружие и в полуприседе двинулся к рычагу, огибая горы хлама. За створкой что-то скрипнуло. Гуэй дрогнул всем телом. “Успокойся” – повторял он про себя. У Призрака было слишком мало опыта сражений, чтобы хладнокровно подбираться к противникам. Чаще всего он уничтожал слабых вредителей вроде крыс или диких псов, но никогда не сталкивался с кем-то действительно опасным, например с человеком. Гуэй за его недолгую, но опасную карьеру исполнителя разных заказов на ликвидацию или устранение какой-либо животины встречался с плохими людьми, желающими ему зла. Призрак же был из тех, кто планирует свои действия наперед, а потому умудрялся выходить из неприятных ситуаций не замарав рук в крови. Хоть лишение человека жизни и стало практически нормой, Гуэй находил в себе моральные силы не совершать преступления. Он считал, что все люди равны, всех необходимо уважать и помогать каждому и никто не властен над другим. Так воспитал его отец. Скромным, рассудительным, уверенным.

Призрак взялся за рычаг и с силой потянул его вниз. Плата под механизмом взорвалась искрами, которые запрыгали по траве. Подъемный механизм дрогнул и медленно заработал. Створка, заедая, поднялась. Впереди только кромешная тьма. Призрак посчитал её даже противоестественной. Как только Гуэй перешагнул порог склада, из глубины здания донесся оглушающий вой.

Призрак любил музыку. Чтобы справляться с переживаниями или плохими мыслями он установил себе имплант, анализирующий состояние мозга, запоминающий предпочтения носителя и после обработки всех данных транслирующий мелодию в уши. Заиграл мощный, динамичный и агрессивный металл. Песня началась с ударных, задающих быстрый и тяжелый темп, к которым почти мгновенно присоединился злобный, низкий рифф на электрогитарах, сопровождаемый прерывистой мелодичной сиреной. Звучание создавало ощущение тяжести и мрачности. Вокалист запел низким инфернальным голосом на немецком. Он тянул слова, будто произнося молитву и идеально попадал в удары барабанов.

Из тьмы склада показались широкие ноздри на вытянутой звериной морде со сползшей кожей, оголяющей череп и скулы. Животное выдыхало желтовато-бурый газ. Зубастая пасть, открывшаяся почти под углом в девяносто градусов, зевнула. Красная кожа на щеках растянулась, словно резина. Серый грязный мех, клоками повисший на жилистых мышцах, трепался на ветру. Существо напоминало высокого горбатого волка с острыми ушами, как у белки, мутными глазами без зрачков. На теле животного зияли огромные рыжие волдыри, наполненные жидкостью и готовые лопнуть. Они глубоко вросли в тело, заходили друг на друга, гноились и кровоточили. Язвы были ограничены металлическими контурами, вживленными в животное острыми винтами. Все ее тело пронизывали импланты. Существо испытывало боль каждую секунду своей жизни, и было глупо полагать, что сейчас оно не кинется на первого увиденного.

Гуэй выхватил катану. Собака выпрыгнула из тьмы, выпустив острые когти. Призрак отпрыгнул вправо и наотмашь рубанул клинком. Удар пришелся на горб. Из лопнувших волдырей что-то брызнуло, окатив Призрака зловонной жижей. Собака рявкнула, и резко развернувшись, попыталась укусить противника за ногу. Гуэй толкнул свои ножны, выполненные из китового уса, в морду собаки. Столь странное решение объяснялось тем, что ножны могли быть взяты только одним определенным образом, который знал только владелец. Любые другие попытки схватиться и выкрасть оружие стали бы очень болезненны для вора. Несколько иголок впились в животное и оно еще больше рассверипело. Собака взмахнула лапами и повалила Гуэя на землю. Она напрыгнула и надавила всей своей массой на грудную клетку. Призрак вставил катану поперек раскрывшейся пасти, зияющей змеиным языком, воспаленными деснами и желтыми зубами. Кожа на щеках была слишком толстой, чтобы в таком положении клинок мог ее разрубить. Собака неистово лаяла и роняла мутную слюну на лицо Призрака. Когти царапали плиты бронежилета, а один соскочил и полоснул Гуэя по ребрам. В спинной мозг из импланта впрыснулся химикат, блокирующий сигналы болевых рецепторов. Собака истекала кровью и желчью, капающей на одежду. Кажется, все жидкости её организма были отравлены, так как ткань начинала потихоньку плавиться. Гуэю требовалось как можно скорее скинуть с себя существо. Он несколько раз ударил её коленями, но это не принесло результата. Собака сильнее давила и тупила катану своими укусами, все ближе придвигаясь к лицу Призрака. У него остался последний козырь. Гуэй включил микродоводчики в пальцах, напряг грудные мышцы, плечи, и с невероятной для человека скоростью стал перемещать катану влево-вправо, распиливая собаку пополам. Ничто не может устоять перед техникой. Призрак своими глазами видел, как открываются раны, течет кровь, отлетают вышелушенные сегменты кожи. Щеки разорвались надвое. Собака взвыла и отпрыгнула. Она ощетинилась, недоуменно разглядывая повисшую нижнюю челюсть. Ее глаза налились слезами отчаяния. Животное приготовилось к еще одному прыжку. Промедление соперника дало время Гуэю подняться, перехватить оружие. Он стал боком, согнув ноги и слегка опустив корпус, чтобы упереть локоть в бедро. Одной рукой он сжимал катану, уперев ее в нижнюю часть пястья гардой, другой поддерживал клинок за эфес, подняв локоть над головой. Такая позиция обеспечивала ему крепость при принятии удара, маневренность при его отражении и силу, при нанесении колющего выпада, в случае, если собака промахнется. Животное прыгнуло, выпрямив передние лапы. Гуэй решил рискнуть, активировал импланты вновь и мгновенно выдвинул катану вперед. Она прошла сквозь глаз прямо в мозг собаки. Животное упало, потянув за собой клинок и перед этим содрав с лица Призрака мэмпо-респиратор, оставив несколько порезов на скуле. Еще несколько секунд бедное больное существо скулило, ощущая горечь поражения, а потом умолкло. Гуэй выдернул свое орудие, вытер его от крови об рукав и сунул его в ножны. Вдруг в собаке что-то противно запищало. Звук напоминал на срабатывание какого-то электронного механизма. В следующий момент бренное мертвое тело собаки разлетелось на куски, а пустырь осветила яркая вспышка. Внутри организма существа между органов теснилась заложенная бомба. По всей видимости, она реагировала на показатели жизнедеятельности, и если они не подавали признаков жизни, активировался особый протокол. Призрака отбросило назад взрывом, обожгло кожу, разорвало одежду. Гуэй моментально потерял сознание. Музыка умолкла.

Проснулся Призрак от сильного запаха спирта. Чьи-то длинные пальцы с обожженной кожей бордового цвета и выступающими под ней сосудами, с набухшими суставами держали под его ноздрями рюмку, наполненную мутной резкопахнущей жидкостью. Вокруг царила почти непроглядная темень. Освещался лишь стол, перед которым сидел Гуэй. Он попытался шевельнуть руками, и понял что они связаны у него за спиной. Рука опустила рюмку и сзади вышел невысокий человек. Призрак разглядел широкую коническую шляпу, тень от которой скрывала почти все лицо, только металлическая нижняя челюсть ярко блеснула на свету. Подошедший отодвинул стул и приземлился напротив Гуэя. Он потянулся в карман, достал оттуда флягу и приподняв голову прислонил её к пересохшей губе. Тень сдвинулась и Призрак увидел, что лицо сидящего напротив перевязано десятком грязных бинтов, из сплошных белых полосок виднелись уставшие глаза. Короткие и редкие ресницы, зеленая радужка, лопнувшие сосуды в белке, перемежающиеся с тонкими нитями проводов. Человек осушил флягу, лязгнул челюстью и наконец заговорил.

– Пей, полегчает, – сказал он, указав на рюмку, – А, ты не можешь.

– Кто ты? – спросил Гуэй.

– Прежде я хочу узнать этот вопрос у тебя. Ты явился на мою территорию, убил мою Бестию. Я очень любил эту собаку. Многие деньги ушли на то, чтобы дать ей вторую жизнь. Назови свое имя и имя того, кто тебя прислал.

– Я не стану тебе ни в чем признаваться. Пришел сам, местные жаловались на нечто страшное в этой зоне, я пошел проверить. Откуда мне было знать, что здесь есть что-то “твое”, а тем более что та тварь это любимый питомец. К тому же, кому придет в голову пичкать свою псину пластидом? – Гуэй презрительно взглянул на сидевшего напротив.

– Я желал, чтобы она принесла мне пользу даже после смерти. И не прогадал. Не в том ты положении, малец, чтобы так со мной разговаривать. Давай проявим друг к другу немного уважения. Я даже обещаю, что не наврежу тебе, – мужчина говорил с явным нетерпением и достал изнутри своего мундира, расшитого красными геометрически правильными линиями, странный пистолет. Оружие не имело магазина. Вместо этого под стволом находился резервуар, наполненный кислотой. От него выходили несколько каналов, ведущих к месту, где у обычных пистолетов вылетают гильзы, – Давай я представлюсь, чтобы ты лучше понимал, с кем имеешь дело. Меня зовут Вольфганг. И я не использую это место как завод, хотя на Меркурии это можно приравнять к преступлению.

– Значит ты преступник?

– Уж точно не по этой причине, – Вольфганг улыбнулся, – Вряд-ли ты интересовался технологиями создания оружия, но в них я серьезно-серьезно замешан. Знаешь почему я оказался в этой невероятно прибыльной и опасной индустрии? Стоит тебе рассказать одну историю, чтобы ты понимал с кем имеешь дело. Это началось давным-давно, когда мое имя еще имело вес на Сатурне и во многих уголках Системы. Я был очень влиятельным человеком. Им я остаюсь и сейчас, лишь в других кругах. Почему они сменились? Возможно ты узнаешь позже, а пока ты должен знать то, что за моими плечами небывалый опыт, который тебе даже не снился. Ты в моем логове и в уязвимой позиции. Мне стоит щелкнуть пальцами и твои вышибленные мозги станут украшением стены напротив, – Вольфганг постучал по пистолету на столе, – Жаль, что для авторитета пришлось пожертвовать своим телом, конечно, и волею судьбы оказаться на самой забытой планете, наверное хуже только на Венере. Моим преимуществом, помимо моей невероятной хватки и умения вербовать нужных людей, стал здешний климат. Он идеален для развития новой технологии, над которой я работаю. Густые папоротникообразные джунгли, тягучие ядовитые болота, мягкий грунт – сама фортуна благоволит мне.

– Значит ты оружейный барон. Так на что тебе я? Бездомный разнорабочий, выполняющий свое задание.

– Вдруг за твоей маской скрывается лживый ублюдок, который желает испортить все мои планы? Не забывай, у меня пистолет. Я убью тебя быстрее чем ты сможешь достать свой клинок. Давай не будем накалять наши отношения и ты мне все расскажешь.

– Мне нечего сказать. Я ни в чем не виновен и лишь выполнял свою работу.

– Хорошо. Я не могу тебе поверить. Ты можешь представиться? – Вольфганг уныло провел пальцем по столу, рассматривая пыль на подушечке.

– Меня зовут Гуэй.

– Твое имя мне незнакомо, значит ты и впрямь не имеешь отношения к моим делам. На каждого моего врага заведено целое досье. Но это не отменяет того, что ты забрался без ведома на чужую территорию. Чего ты ищешь на этой планете?

– Я хочу улететь. На этой планете меня держали лишь поручения от местных. Я коплю деньги на перелет.

– Куда?

– На Плуран.

– Зачем?

– Там кроется загадка судьбы моего отца. Я хочу выяснить, что с ним произошло.

– Интересно. Я удивлен. Докажи мне, что ты правда так просветлен и то что в твоей голове не было даже мысли помешать мне.

– Каким образом? – спросил Призрак.

– Это будет проще чем ты думаешь. У меня есть много соратников. Все они заслужили мое доверие, сделав нечто выгодное для меня. Ты мне ни к чему, потому я сыграю в лотерею благородства, и предложу тебе сделку. Ты поможешь, я сохраню жизнь тебе, идет? – Вольфганг щёлкнул пальцами и из темноты вышел другой мужчина, тощий, в черном балахоне, из под которого горели красные светодиоды на черепе, вынес в руках кейс с электронным замком. Вольфганг принял кейс, и дождавшись, когда мужчина скроется, открыл его, – Смотри. Здесь лежит пятьсот тысяч сеутов. Этого должно хватить, чтобы улететь как минимум до Юпитера. Я дам тебе аванс – сто тысяч, – Вольфганг швырнул пачку купюр, обтянутых силиконовым ремешком, на стол, – Но за эти деньги, ты должен убить для меня одного человека. Ты согласен?

Деньги. Шанс улететь. Свобода. Больше не нужно заниматься грязной работой. Можно не терпеть плевки в лицо. Можно почувствовать себя человеком, а не рабочим мулом. Одно рукопожатие отделяет Призрака от моментального скачка к его цели.

– Это ведь не сделка, а ловушка, – Призрак стиснул зубы.

– Сомневаюсь. Это просто выбор. Ты ведь понимаешь, что здесь нет никого, кто не взял бы на себя грех убийства? Мы все давно запачканы им, как и ты. Просто пока ты это не осознал.

– Я никогда раньше не убивал, – Гуэй напрягся.

– Все случается впервые. Все мы убийцы, вопрос лишь в ценности жизни. Ты отдашь свою, или заберешь чужую? Выбор за тобой. На твоем бы месте я согласился без раздумий и лишних вопросов. Раз тебе так нужно знать, чью жизнь ты будешь отбирать, то я расскажу. Ведь ты уже решил для себя, что ты будешь делать? Я знаю. Не отвечай. У меня был ребенок, а затем один мерзавец его лишил жизни под покровом ночи. Я желаю, чтобы он тоже попал в сладкие объятья смерти. Месть – это плохо, скажешь ты, но я полагаю, что это мой единственный путь к душевному равновесию. А до этих пор, я готов пойти на все, чтобы достичь цели.

– Ты уверен, что его жизнь стоит пятьсот тысяч?

– Даже меньше. Не торгуйся. Или может тебе недостаточно и ты хочешь умереть прямо здесь? Что в твоей голове вообще происходит? Ты не понимаешь кто я? Ты ослеп и не видишь оружия в моей руке? Ты не слышишь звон направленных на твою голову пушек?

– Прежде мне не доводилось оказываться в такой ситуации. Видимо выбора у меня нет. Что ты знаешь о своей жертве?

– Так бы сразу. Значит, ты выбрал служить мне и принять мое предложение. Отвечу тебе взаимностью и пойду навстречу. Я знаю что он на Меркурии. И знаю, что его зовут Сюзон. На этом все. Сумеешь? – Вольфганг закрыл кейс и потянулся к пистолету.

Призрак закрыл глаза. Перед ним всплыло лицо друга. Изможденное, худое, с голубыми глазными имплантами. Он не должен соглашаться, но кто придет за Сюзоном тогда? Сколько еще пострадает эта несчастная душа?

– Сумею. – нетвердо сказал Гуэй.

– Не подведи меня. Теперь ты мой инструмент и должен безотказно выполнять порученную работу. Поверь, ты не пожалеешь, малец. Развяжите его, мы пожмем руки.

Призрак почувствовал, как кто-то сильный разрезал ножом веревки. Он размял пальцы, почувствовал как с приятным покалыванием кровь вновь прилила к кистям. Вольфганг протягивал свою уродливую обугленную ладонь. Гуэй понимал, что отказываться слишком поздно. Он уже в его капкане. Призрак пожал руку оружейному барону и схватил пачку денег.

– Закройте ему глаза и выведите отсюда. Все же я не хочу, чтобы ты знал где меня искать.

Призрак не успел моргнуть, как снова оказался в полной темноте с мешком на голове. Он чувствовал, как его ведут по извилистым коридорам, спускают по металлическим лестницам, выводят на свет. Затхлый складской воздух древесины и старости наконец кончился и в нос ударили ароматы папоротниковой чащи. Гуэй понял, что оказался на улице, но покорно следовал за голосом провожающего его человека. Они прошли несколько сотен шагов по лесу и человек несколько раз прокрутил Призрака, снял с него мешок ловким движением руки и спешно скрылся в зарослях. Оставленный в полном одиночестве пленник постарался сориентироваться по местности и принял решение двинуться к месту жительства Сюзона. Призрак, охваченный смятением, разрезал мешающие проходу листья. Вольфганг поставил перед ним дилемму, решение которой в любом случае привело бы к кровопролитию.

Шлюз под номером 146 громко захлопнулся. Соседи снизу могли слышать, как по полу шагают две пары ног. Одна поступь была легкой, словно человек ступал сначала на внешнюю сторону стопы и только после опускал остальную часть, вторая же была тяжела, словно гром. Половицы прогибались под шагами и недовольно скрипели. В квартире сверху заговорили.

– Привет, Сюзон. Мы можем поговорить?

– Конечно, только подожди, я загружу новую песню. Она такая необычная. Мне нравится. Я пробовал экспериментировать со звуком и чуть ли не открыл новую ноту. Звучание такое яркое, свежее, оно… Оно, наверное, олицетворяет мою надежду.

– Я рад за тебя. Правда замечательно, что ты смог сыграть что-то новое. Уже добавил на сервер? – Призрак грузно опустился на кровать в кабинете. Он чувствовал, как дрожит.

– Да. Возможно это лучшее, что я выкладывал. Надеюсь, мелодию оценят по достоинству. Она вдохновлена образом одной девушки… Знаешь, может я тебе рассказывал эту историю? Это случилось еще до того как я ослеп. Играя на площадке рядом с домом я увидел девочку. Она была на два года старше меня. Мы не сказали друг другу “Привет”. Мы даже не знакомились. Мы просто заговорили. Уже не помню о чем, но мне казалось, что в тот момент я нашел своего человека. Она была такой интересной, бунтаркой. Она не блистала красотой, даже скорее наоборот. У нее были впалые глаза, синяки и ссадины, растрепанные рыжие волосы в небрежном хвосте… Но она казалась гораздо живее всех тех, кого я когда-либо встречал. Вроде она убежала из дома в тот день. Она испытывала трудности с родителями. Но при этом она улыбалась, веселилась, хорошо ко мне относилась… Мне казалось это даже какой-то своеобразной любовью? Мы виделись еще пару раз, а потом она исчезла, также внезапно как и пришла в мою жизнь. Иногда я вроде как замечал ее на улице, ведь ни с чем не мог спутать ее черты лица, но она казалась уже другой, чужой. И вот, она практически исчезла из моей памяти. Рутина затянула меня с головой и не осталось больше места детским мечтаниям. Но, как бы то ни было, в некоторые моменты ее образ всплывает в голове мутными очертаниями. И я скучаю. И мечтаю однажды вновь увидеть ее взгляд. Про это впрочем и песня… – Сюзон мечтательно закинул руки за голову и умолк.

– Я рад за тебя, друг. Надеюсь эта мечта сбудется. Извини, я не умею поддерживать такие темы. Самому больно вспоминать свое прошлое, да и радостного совсем мало. Разве что разговоры с отцом и его наставления останутся навсегда. К сожалению, я пришел не поговорить с тобой. У меня плохая новость. – Гуэй едва мог связать свою речь в предложения.

– Говори.

– Мне нужно тебя убить. Отец одной из твоих жертв хочет мести. Я взял заказ… И должен указать им где ты… Я не хотел, но…

– Ты серьезно? – музыкант взялся за голову, – Они же придут за мной прямо сюда! Меня убьют этой же ночью! Я боюсь! Я не хочу!

– Успокойся, друг. Конечно я не собираюсь тебя сдавать. За этим я и пришел, чтобы что-то придумать, – Гуэй загремел броней и рухнул лежать на кровать, – У меня есть часть денег. На них можно забронировать место в багажном отсеке любого корабля который прилетит в ближайшие дни. Ты можешь улететь.

– Невозможно. Ты представляешь что они тогда сделают с тобой? Нет. Я никуда отсюда не денусь. И твой выбор, встретим ли мы их вместе или я один, – Сюзон не знал куда деть себя от беспокойства и бесновался по всей комнате. Он вышел на кухню что-то взять.

– Тогда останусь и я. Может инсценируем твою поимку? Я приведу тебя к ним, а потом… Чёрт, – Призрак увидел как слепец вскрывает зубами крышку бутылки, входя в комнату. Содержимое распространило свой острый едкий запах на все пространство. Гуэй никогда не был свидетелем, как его друг напивается столь крепким алкоголем, – Послушай, не переусердствуй.

– Не могу обещать. Мне надо остановить мысли. Таблетки снова кончились, осталось только это. Давай еще предложим прийти к нему, упасть в ноги и извиняться, вымаливая прощение. Нет. Это совсем не дело, – Сюзон отхлебнул прямо из горла и жадно вытер пересохшие тонкие губы.

– Он доверяет мне. Я могу его обмануть, спрятать тебя, ты будешь в безопасности, а после я улечу. – предложил Призрак задумчиво разглядывая металлические носы своей обуви.

– Ты уверен, что полностью верит? – Сюзон укоризненно уставился на товарища.

– Да.

– Зря.

– Почему?

– Призрак… Меня иногда правда поражает твое простодушие. Я даже завидую. Ты так стремишься поступать по чести, не убивать, не обманывать, но однажды это заведет тебя в такое болото неприятностей, из которого будет уже не выбраться. Твои принципы слишком идеальны для этой планеты, да и для всего мира. Ты не представляешь сколько лицемерия и лжи вокруг. А ты один, ты такой ничтожный со своей ничтожной честью. Я говорю это не для того, чтобы обидеть и унизить, но вразумить твою глупую железную башку, – Сюзон стукнул Призрака по шлему, – Не представляю как мы способны изменить нашу жизнь. Для этого потребуется столько сил, столько людей и единства, которого никогда не получится добиться из-за обилия мнений. И вот, остаешься только ты, микроб в организме общества. Ты маленький, незаметный жухлый цветок, который растет на обочине дороги. Мимо тебя проезжают машины-эпохи, тебя топчут ботинки-потрясения, а ты после этого припадаешь к почве, в которой ты пустил корни. Этот клочок земли, что принадлежит тебе – любовь. Твоя радость в родных и увлечениях. И вот, они дают тебе жизненной силы, поднимают тебя, ты вновь цветешь своими неровными белыми лепестками, вновь обращаешь взор своих тычинок к мутному солнцу, сокрытому облаками. И цикл повторится. Так и проходит жизнь маленького цветка, никем не замеченного. После придет время увядать, ты больше не сможешь видеть неба, ты больше не будешь чувствовать эту дорожную пыль эпох, грязь потрясений. Ты будешь знать лишь что упал в свою любовь и никогда не сможешь подняться. Ты растворишься в почве и останешься навсегда маленьким кусочком в своих близких, которые продолжат жить дальше. Дорога эпох уйдет вдаль, подошвы перемен заберут за собой всю жизнь из почвы. Твой век и век твоих близких подойдет к концу. Все будет забыто. Единственное, что будет тебя тешить где-то там, за туманом, где звезды греют и светят ярче всех светил, это мысль, как хорошо было быть цветком в родной земле.

– Пессимистично. Значит я ничтожный и никчемный, никому не могу подарить радость? А если меня пройдет и сорвет какой-то парень? Он подарит меня своей девушке и сделает ей предложение. А она согласится, ведь я буду самым живым цветком, который она когда-либо видела в безграничной пустоши. И вот, не такой уж я получается и бездарный. К тому же, запустил невероятную череду событий. Я считаю, что человек властен над своей судьбой, и все случайности неслучайны. Значит так было нужно и даже маленькое действие приведет к большим большим последствиям. Нити судьбы переплетаются самым непредсказуемым образом, а мы являемся швеями, которые связывают эти нити в прекраснейший гобелен истории нашей жизни. Все это завораживает. Жить жизнь стоит ради неё самой. Мы изучили всю систему, и не нашли никого разумного, не значит ли это, что человек единственное живое создание, способное осознавать свое существование и задавать вопросы? Почему именно мы? Куда мы стремимся? Чего мы достигнем? Когда наступит предел наших возможностей? Только жизнь каждого из нас приближает к ответу. А значит, таких цветков, что ты описал, нескончаемо много, сколько и людей и всех их жизней. И все мы связаны, все мы должны с уважением относиться друг к другу, иначе… Все мы будем по ту сторону облаков.

– Может и так. Но осознать сложность человеческого устройства это поистине непреодолимая задача. Я действительно привел тебе неоднозначное сравнение, но я нахожу в нем чудо человеческой мысли. Каждый, кто услышал бы это, нашел бы что-то свое, примерил бы на свой жизненный опыт и вынес урок. Но, нас всего двое, потому я оставлю размышления на тебя. А сейчас нам нужно решить что делать дальше, – Сюзон допил бутылку, и шатаясь, присел на кровать.

– Сделаем так. Сейчас я вызываю его сюда. Даю тебе денег, нанимаешь какой-нибудь грузовик со склада, чтобы он увёз нас как только что-то пойдет не по плану. Готовь свое оружие. Я приведу его и мы вместе убиваем Вольфганга. Он наверняка приведет с собой своих прихвостней… Разберемся.

– Что я слышу? Великий пацифист и планёр полагается на интуицию и собирается вырезать двадцать человек своей катаной. Кажется моя синт-наковальня действительно не в порядке, – музыкант заливисто рассмеялся.

– Иди ты, Сюзон, – Гуэй слегка ткнул кулаком плечо друга и встал, – Я приведу его. Готовься.

– Удачи.

Призрак вышел из общежития. Сумерки надвигались на планету. Солнце заходило за горизонт, пылающие языки не хотели мириться со звездами и жгуче стреляли в пустоту солнечными вспышками. Это не помогало, и оранжевый диск медленно падал, уступая место бескрайнему космосу, в котором далекими фонариками светили небесные тела. Призрак смотрел куда-то вдаль, вызывая через сотовые передатчики в мозге Вольфганга. В его голове зазвучал голос.

– Слушаю. – монотонно произнес оружейный барон.

– Я нашел Сюзона. – почти шепотом произнес Призрак, оглядываясь на горящее окно номера 146. На лбу проступил пот.

– Отправляй координаты, – Вольфганг замолчал в ожидании. Спустя пару секунд он вновь заговорил, – Получил. Встретимся у хайвея, приходи один, – Он сбросил вызов.

Призрак умыл руками лицо. Он тяжело выдохнул, согнулся и уперся руками в колени. Гуэй чувствовал, как его сердечные насосы работают на полную мощность, пытаясь справиться с нахлынувшим адреналином. Он никогда бы не подумал, что принимать решение, от которого зависит жизнь человека, может быть так быстро и просто. Собравшись духом, Призрак выдвинулся к магистрали. Джунгли вокруг давили на него своими папоротниковыми ветвями. Горячий ветер поднимался к небу, пока холодный воздух стелился покрывалом тумана под ногами. Гуэй шел, не разбирая дороги, отмахиваясь от надоедливых насекомых, активизировавшихся влажной ночью. Он едва мог видеть свои ботинки, которые наступали в сантиметре от края досок, защищающих путников от страшной смерти в топи. Призрак уже издалека увидел два зеленых фонаря, в лучах света которых струился сизый сигаретный дым. Высокая фигура в конической шляпе с широкими полями стояла на возвышении, ровно, словно столб, и курила. Позади нее ошивались другие темные силуэты. Стремительно холодало. Гуэй повысил температуру тела и решил легкой рысцой добежать до места назначения, чтобы согреться. Его тело дрожало от невероятной тревоги, страха и холода. Ночь вступила в свои законные права. Тьма окутала всю планету. Тени деревьев стали похожи на витиеватые фигуры. Ни единой души не было на улице, ни одна машина не проезжала по дороге. Даже неумолкаемый шум заводов со всех сторон в этой темноте стал тише. Вольфганг увидел своего информатора.

– Стой, Призрак, – произнес он отбрасывая сигару в сторону ловким щелчком обгорелых пальцев.

– Выдвигаемся? – спросил Гуэй.

– Подожди. Давай насладимся этим моментом. Чувствуешь аромат? – спросил оружейный барон втаптывая окурок в землю.

– Воздух обжигает мои легкие. Я предпочту дышать через фильтр по ночам. Он перекрывает любой запах поступающий в дыхательные пути. – ответил Гуэй нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

– Вот как. Ты многое теряешь. Раньше я жил на Сатурне, там отвечал за поставки оружия, договаривался с инвесторами, сидел в офисах больших шишек. У меня было абсолютно все. Я мог обеспечивать всю семью деньгами, временем и любовью… А потом завистники заказали меня. Продажи моего оружия преодолевали все максимумы и это многим не нравилось. При должном количестве времени я мог установить монополию на рынке, однако это не случилось. Однажды, пока я шел с работы, они поймали меня, вывезли на Меркурий и здесь со мной расправились. Они издевались надо мной, били током, били ногами, сжигали и плавили мои импланты. Не помню сколько я пролежал в грязи, знаю лишь что все меня покинули за этот период: сын, жена. Но я остался жив. По воле случая, мне повезло доползти до небольшой больницы для работяг. Там оставались редкие импланты, и узнав во мне важного человека с платиновым уровнем страховки, доктора перепрошили мой организм. Мне установили кибердерму “Прометей” – искусственную кожу, способную к регенерации и изменению свойств. "Прометей" защищает от механических повреждений, радиации, экстремальных температур. А еще окси-лёгкие. Они помогают мне дышать даже в едкой среде. Так что пожары и кислотные дожди мне совсем ни по чем. Моя вчерашняя слабость стала моей нынешней силой, – Вольфганг рассмотрел свою ладонь и сжал кулак, – И теперь, из ничего, на нищей планете рабочих, я вновь поднялся, буквально восстал из пепла, словно феникс. Именно поэтому я ценю все что мне осталось чувствовать: запахи, виды. Я вижу эту чудесную картину, туманные леса, огоньки поселений. Я вижу преданных воинов рядом с собой. Они верят в мою силу, боятся и покоряются. Скоро так будет и со всем Сатурном. Никто не будет ожидать моего возвращения, тем более с таким инновационным решением. Я переверну индустрию, отомщу всем и только тогда могу успокоиться. А до этого буду вдыхать этот мерзкий воздух Меркурия, наполненный моими сладкими ожиданиями и надеждами, – Вольфганг говорил нарочито медленно, размеренно, никуда не торопясь. Его хриплый низкий голос в этот момент тёк равномерно, словно лесной ручей, укрытый от шума.

– Мне жаль, что с вами такое произошло. Уверен, вы вернете былое величие. Как вы находите силы на все это? – Гуэй решил потянуть время, но относился к оружейному барону с подозрением. Ведь он тоже почему-то не торопился…

– Не задумывался, Призрак. Вероятно месть это самое сильное чувство из всех. Уязвленная гордыня желает восстановить свою значимость и бросит все силы на это. Так уж работает гнилое человеческое устройство. Какие бы новые импланты нам не ставили, внутри мы остаёмся теми же скупердяями, бесчестниками, лжецами и тупицами. Но, мы ведь сейчас не об этом? Если продолжать идею мести, то думаю, это единственное что даёт мне сил. Вера в человечность давно была потеряна, да и я уже не совсем человек. А многими свершениями обязан лишь себе.

– Интересно. Кто эти люди сзади? – Призрак уже не мог придумать стоящий вопрос и все время потирал намокшие ладони. За весь разговор он ни разу не поднял взгляд на Вольфганга.

– Мои люди. Я доверяю им также, как себе. Хочешь быть среди них? – оружейный барон не сводил глаз с Призрака.

– К сожалению мои личные цели не позволят этого сделать. – Гуэй рискнул обратить взор на лицо собеседника.

Он впервые во всей красе увидел десятки грязных бинтов, оплетенных вокруг головы Вольфганга в несколько слоев. Оружейный барон лязгал хромированной нижней челюстью со вставленной в нее хромированными зубами. Его впалые ярко-зеленые глаза с черными белками и маленькими безумными зрачками, будто они всегда смотрят на свет, сверлили лицо Призрака. Из длинного носа со сломанной переносицей струился пар. Верхняя губа, почти незаметная, рассеченная шрамом, дрожала, то ли от волнения, то ли Вольфганг что-то шептал про себя. Широкая жилистая шея прикрывалась воротом мундира. Руки оружейный барон держал в карманах, и было заметно, что там он старательно что-то перебирает, возможно даже оружие.

– Очень досадно, Призрак, – медленно сквозь зубы процедил Вольфганг, – Значит, после того как ты получишь деньги, наши пути разойдутся. Давай поговорим ещё, – Призрака не покидало ощущение, что оружейный барон всезнающ.

– Разве нам не нужно спешить? – Гуэй нервно оглянулся.

– Нет. Не стоит. Эта ночь слишком хороша. Мне бы хотелось растянуть это сладкое мгновение предвкушения великого, в рамках моей жизни, события. Но время постоянно нас торопит. Столько всего хочется успеть, но с каждой секундой ты только приближаешься к смерти, а не к своей цели. Как же достичь всех мечт? Что думаешь, Призрак?

– Мы слабы, чтобы совершить все что задумали. На это никогда не хватит ни сил, ни времени, но нужно довольствоваться тем что ты имеешь и жить свою жизнь как положено.

– Вот как. А я думаю, что вполне возможно взять все в свои руки. Думаю, это философия для смелого бойца, такого как ты. Верно? – оружейный барон толкнул Призрака локтем, – Хорошая мысль. Где ты ее услышал? – Вольфганг почему-то злорадно улыбнулся и в его взгляде появилась нотка снисхождения.

– От давнего друга, – Призрак пытался проглотить противный ком, застрявший в горле.

– Забавно. Что-ж, теперь нам действительно пора. Веди, Призрак.

Гуэй прикусил губу под маской. Он медленно, содрогаясь развернулся, и повел конвой за собой. Вольфганг шел неспешно, медленно перенося свой вес с пятки на носок, вглядывался в окружающий пейзаж и громко дышал. Он перестал что-то делать в карманах, и высунув перебинтованные руки, довольно их разминал. За ним хвостом плелись соратники, которые почему-то шутили и смеялись, словно не идут на серьезную разборку. Дорога до общежития казалась Призраку невероятно долгой. Его зрение расплывалось, голова разрывалась от количества мыслей, пытающихся попасть в мозг. Гуэй молился, чтобы Сюзону хватило времени на все что они задумали. Странное, тошное чувство поселилось в душе Призрака в этот момент. Неприятное, колкое и тяжелое предчувствие чего-то страшного, необратимого. Руки опускались, ноги не хотели слушаться, голоса раздавались противным эхом в ушах. Призрак не знал, куда себя деть, с чего начать, где лучше будет занять позицию, как скооперироваться с другом. Волки сомнений раздирали когтями ужаса не готовое к потрясениям сознание Гуэя. Ему казалось, что вот-вот он сойдет с ума. В поиске утешения он взглянул на небо. Молчаливый космос ничем не мог помочь, и лишь красная Луна, что слабо отражала свечение с Марса, озаряла багряной краской поверхность Меркурия. Этот цвет натолкнул Призрака на мысли о кровавых реках, что вскоре разольются. Об ужасных убийствах, что ему придется совершить. Гуэя едва не стошнило. Он сдержался и все пытался успокоить собственную совесть. “Другого выхода нет, это плохие люди.” – уверял себя Призрак. Но тут же он сам себе противоречил. “Разве нельзя иначе? Неужели здесь все настолько прогнило? Неужели эту желчь невозможно стереть? Почему так трудно понять друг друга, почему так тяжело простить? Что я творю? Когда я стал лжецом…” – Гуэй, выросший с отцом-военным терпеть не мог лгать, и переносил это с величайшим трудом. Он учил его быть правдивым в любой ситуации. “Помни, ты должен поступать так, чтобы потом не было стыдно. Если ты сомневаешься – лучше не делать.” – так говорил отец. Призрак ощущал себя птенцом, только что вылетевшим из родительского гнезда, где тепло и уютно, где он окружен заботой и любовью, а сейчас встретился с ураганным ветром, который метает его во все стороны, ударяет об ветки и ломает крылья, выдергивает перья и прибивает к земле.

Из страхов и опасений в мир настоящий его вернул голос Вольфганга. Он прозвучал так громогласно в ночной тишине, что Гуэй вздрогнул.

– Мы на месте, Призрак? – спросил Вольфганг указывая на темное общежитие.

– Да, – дрожащим голосом ответил Гуэй и взглянул в окно апартаментов под номером 146. Свет не горел.

– Включите фонари, – приказал оружейный барон своим прихвостням, потому что все стояли в полной темноте.

Свет зеленых ламп осветил поляну за общежитием, размером с четверть футбольного поля. Тут лежали кучи мусора, черный вход в здание и несколько трансформаторных будок. Меркурианские сверчки щелкали хитиновыми крылышками и стрекотали мохнатыми ножками, создавая негромкий свистящий звук в высокой нескошенной траве. Но не разруха и не насекомые привлекли внимание Призрака. Перед пришедшей толпой, прямо у черного входа, на коленях, между двумя страшными людьми-киборгами, с заломанными руками стоял Сюзон. Его лицо было измазано в крови, губы разбиты и он устало сплевывал текущую кровь. Все импланты на лице и кистях ему вырвали. Призрак хотел упасть рядом с ним от отчаяния, но чьи-то сильные руки обхватили его за плечи и не давали шевельнуться. Гуэй лишь успел крикнуть “Сюзон!”, как получил страшный удар по спине, от которого обмяк. Призраку осталось лишь молча наблюдать за происходящим, примеряя на себя тот ужас, что сейчас испытывает его друг. Он представил, как полностью ослепленный, едва слышащий музыкант надеется, что вот-вот его спасут. Как он боится. Ведь ничто и никто не может ему подсказать, как рядом его друг. Когда Сюзон услышал крик Гуэя он встрепенулся и раскрыл закрытые веки. Его пустые глазницы, словно черные дыры, оглядели все вокруг.

Вольфганг подошел к Сюзону. Его губа скривилась в улыбке. Прикрыв веки, он рассматривал свою жертву. Музыкант осел и пугливо пригнул шею, почувствовав запах смерти и гари, исходящий от барона. Вольфганг коснулся холодными пальцами лица музыканта.

– Это ты, Призрак? – слабым хриплым голосом еле произнес Сюзон.

– Нет. Это твоя смерть, – наклонившись, прошептал ему на ухо Вольфганг, – Но прежде я хочу объясниться с твоим другом, ведь в нынешнем положении не раскрыть карты будет сравнимо полнейшему неуважению, – оружейный барон встал и на этот раз остановился на центре поляны, – Прости меня, Призрак. Я все же не смог открыть душу твоим благородным деяниям и не смог оставить тебя без присмотра. Ты даже не заметил, как мои люди отправились за тобой по пятам. Жаль, что ты оказался слишком наивен. Тебе не пришло в голову хотя бы проверить себя на наличие вирусов-прослушек? Впрочем, сейчас не столь важно, почему ты так безрассудно поступил. Из твоего диалога с этим жалким музыкантишко, что стоит там на коленях, склоняясь передо мной, я понял, что умом ты не блещешь, как и умением вести дела в нынешнем мире. Мне было бы приятно послужить тебе тем, кто откроет глаза, но будто бы в этом нет нужды. Ты вряд-ли переживешь эту ночь. Я не хочу оставлять в живых подлецов, которые нагло полагают, что могут обвести меня вокруг пальца. Вы – молодые философы, рассуждающие о бытие и смысле жизни не понимаете ничего, а лезете во что-то возвышенное. Вашего опыта недостаточно, чтобы судить о человечестве, ваши убеждения инфантильны, а высказывания слишком громкие. Наш мир не делится на части, здесь нет добра и зла, плохих и хороших. Здесь царит лишь выгода и удача. Нет дружбы, любви, заботы и нежности. Общество очерствело и пробить этот кремень безразличия не под силу никому из ныне живущих.

– Ты не прав, – возразил не поднимая головы Гуэй. Он тяжело дышал от закипающей в нем злости и отчаяния, – Ты давно не человек, а груда металлолома, которая приводится в движение бесчувственным компьютером. Если кто очерствел, так это ты. Для тебя нет чуда прощения, милосердия, смирения. Я могу тебя понять, ты пережил очень многое, но это не повод отплатить тем же! К чему издеваться над другими?! Если это приносит тебе радость, то катись ты к черту. Ты не заслуживаешь уважения своих бесславных ублюдков. Твой путь выстроен на злобе, убийствах и разбое. В твоей душе остался только гнев и боль, которыми ты пытаешься заглушить все остальные чувства, оправдывая свои бесправные действия мировосприятием! – Призрак пытался вырваться, он хотел плюнуть в лицо Вольфганга, но его пленители были слишком сильны и до боли сдавливали ему руки. С каждым сказанным предложением они будто сжимали хватку еще больше.

– Безумец. Ты лишь подтверждаешь мои слова. Мне давным-давно стало понятно, что с другими людьми не получится создать ничего стоящего. Каждый хочет предать меня, присвоить мои достижения себе, помешать мне. Поэтому я всех ненавижу. Поэтому я никому не говорю о том, что знаю, до нужного момента. Поэтому я лучше всех вас! – Вольфганг выхватил из кармана свой кислотный пистолет, – Вы лицемеры, бравирующие понятиями нравственности чтобы прикрыть свою слабость. Никто так хорошо не понимает меня, как я сам. К чему мне другие, если все, что я имел, я всегда добивался своими силами? Ты считаешь, что малец, который не видел в своей жизни ни единого трупа, может меня чему-то научить или переубедить? Я убью тебя. Я убью Сюзона. Что ты можешь сделать мне, Призрак? – Вольфганг встал лицом к лицу с Гуэем. Он бешено выпучил глаза, так что они едва не вылетали из орбит. Радужки словно наливались кровью и становились бурыми. Оружейный барон дрожащей кистью приставил дуло пистолета к горлу Призрака, готовясь в любой момент нажать на спусковой крючок.

Вновь заиграла музыка. Тревожный мемфис-реп, использующий самые необычайные индустриальные звуки, похожих на скрежет металла или шум машин. Элемент хаоса и дискомфорта вносил монотонный безэмоциональный вокал, запись которого будто была повреждена, заедала и искажалась. Мелодия строилась на повторяющихся эффектах, каждый удар которых отдавался колебаниями по всему телу. Монотонное давление, растущее напряжение, непредсказуемость динамики трека – вот, что требовалось Призраку сейчас. Тот энергичный и мерзкий импульс, который побуждает сражаться, чтобы избавиться от него.

Он откинул шею и с силой выкинул голову вперед, ударив Вольфганга в нос лбом. Левой ногой Призрак выбил колено одному из своих стражей, и тот упал, бросив его руку. Освободившейся конечностью Гуэй выхватил из ножен катану и мастерски провернув её в воздухе, вонзил лезвие в шею бандита, что держал его справа. Наконец он был свободен. За считанные секунды никто не успел понять, что произошло, но многочисленные сообщники Вольфганга уже стали вскидывать свои автоматы, примеряться в коллиматорные прицелы, укреплять телескопические приклады в плечи. Сам оружейный барон уже опомнился от потрясения, оскалил свои металлические клыки и неистово вскрикнул, выставляя руку с пистолетом вперед. Он выглядел как гангстер, держал ствол пистолета на вытянутой прогнутой руке высоко над головой. Призрак очень хотел впасть в ступор, остановиться, попробовать решить все другим способом, но пути назад уже не было. Теперь не разум руководил телом, а пылающее сердце, которое было больше не в состоянии стерпеть унижения и несправедливость, выпавшие на долю Гуэя. Он взял свою катану как можно крепче. Время в эту секунду словно замедлилось. Призрак детально разглядел влажные капельки конденсата, выбрасываемые его респиратором. Он увидел десяток кислотных вспышек, и еще два десятка кислотных пуль, что летели прямо в него. Он увидел искаженное яростью лицо Вольфганга. Электрический импульс был послан из мозга к его микродоводчикам. Он чувствовал, как огромная энергия приливает к кистям. Призрак ощущал это неисчислимое количество электронов, что с невероятной скоростью дошли до его имплантов. Заряд влился в импланты как бензин в топливный бак, заполняя его до краев. Теперь ничего не вернуть. Время вновь затекло с прежней скоростью, бандиты уже успели выстрелить целые очереди, а их предводитель не раз нажать на спусковой крючок. Но они лишь видели, как красными волнами сверкает в лунном свете клинок. Они не переставали стрелять, но поражались, раскрывая рты, так как пули не добирались до цели. Призрак стоял в самурайской стойке, не сводя полного отвращения взгляда с Вольфганга и отражал каждую пулю. Его руки двигались так быстро, что казалось их не одна пара, а сразу десять. Черные пластины на предплечьях стали источать неприятный горелый запах и задымились, но Гуэй не мог остановиться. Рассеченные надвое раскаленные кислотные пули падали на землю, теряя свою скорость, шипели и потухали. Натиск бандитов не утихал, но и Призрак не сдавался. Он терпел невероятную боль, что приносили перегревшиеся импланты, но для него не существовало ничего и никого. Он, словно истинный самурай, не видел цели, но видел путь к ней – через неистовый бой, ожесточенный, беспощадный и травмирующий. В любую секунду имплант мог выйти из строя и обречь самурая на верную смерть. Катана, сделанная из невероятно твердых сплавов гнулась и волновалась от скорости изменения направления движения клинка. Поляна наполнилась лязгом и визгом затворных механизмов и свистом пуль. Оружейный барон вскричал, и его крик будто издал совсем не человек. Таким протяжным, сорванным и хриплым, что услышь кто-то его издалека, то подумал бы, что это мистический зверь. Он распахнул свой мундир. Внутри него Вольфганг прятал свое самое страшное оружие. Оружейный барон оказался очень худым, и иллюзию массивности его тела составлял двухметровый кислотный ручной пулемет, прикрепленный к его телу несколькими старыми кожаными ремнями. Черный продолговатый параллелепипед с круглым широким дулом, которое гасило отдачу, уходя вглубь корпуса оружия. Множество нарезов внутри ствола, индикаторы и датчики светились на нем. Две рукояти с кнопками, воткнутые в разных местах, чтобы стрельба всегда оставалась удобной и не прекращалась ни на секунду. И огромный бак, доверху наполненный кислотой, с двумя шлангами, ведущими куда-то к спине Вольфганга. Оружейный барон зажал обе кнопки на своем пулемете. Было удивительно, как тонкие жилистые руки могли удерживать такую тяжесть. Скорострельность пулемета составляла три тысячи выстрелов в минуту. Каждую секунду Гуэй мог умереть пятьдесят раз. Пятьдесят пуль он отражал моментально. Призрак уже давно скрыл себя за стеной черного дыма, что исходил от него самого. Вольфганг уже праздновал победу. Он злорадно хохотал, мотал головой из стороны в сторону как бык и нисколько не сомневался, что уже тратит патроны впустую.

Это было не просто противостояние злодея и доброго воина. Эта битва началась еще раньше, с битвы мнений. Это не просто демонстрация силы, а настоящая борьба за правду. Истину диктует победитель, и Призрак понимал, что правда и честь – на его стороне. Он не мог проиграть, не мог сдаться, потому что это значило бы, что зло побеждает в этом мире, и в нем действительно нет места чему-то простому, может немного наивному, но такому нежному и чистому. Никто из оппонентов не был идеален. Оба имели свои пороки и слабости. Призрак выбрал лишь меньшее зло. Но страшен не тот, кто совершил ужасные поступки, а тот, кто не стремится их исправить.

Бак опустел. Оружейный барон бросил пулемет на землю. Сделав два глубоких вдоха, Вольфганг не понимал, почему вместе с ним перестали стрелять и его соратники. Он оглянулся. Поляна разукрасилась уродливыми трупами. Все его последователи лежали замертво, теряясь в траве. Сюзона нигде не было видно. Вольфганг открыл рот от удивления и обомлел. Его шок был настолько велик, что он не услышал тихих шагов, приближающихся к нему. Он не услышал, как шипели механизмы. Он не увидел, как дым рассеялся, унесенный ветром подальше от проклятой поляны. Он лишь почувствовал, как что-то очень горячее коснулось его щек и развернуло лицо. Оружейного барона держала раскаленная до бела рука Гуэя, которая пылала прозрачно-белым пламенем. Его кожа обгорела, почернела и стал виден экзоскелет, одетый на настоящие кости. Провода, торчащие из его рук, искрились и горели. Гуэй снял свое мэмпо. На лице появились черные дорожки пепла, повторяющие линии медных дорожек, которые пролегали в черепе Призрака. Из глаз, в которых застряло несколько осколков пуль, сочилась кровь и слёзы. Гуэй рыдал, сдавливая Вольфгангу челюсть.

– ТЫ ПРАВДА ДУМАЕШЬ, ЧТО У ТЕБЯ ЧТО-ТО ВЫЙДЕТ? – Оружейный барон не признавал поражения, – Я НЕ ЧУВСТВУЮ ЖАР ТВОИХ РУК! “ПРОМЕТЕЙ” ЗАЩИЩАЕТ МЕНЯ, ТЫ УЖЕ ЗАБЫЛ, ЩЕНОК?

– Прости меня. Я должен был закончить это раньше. Избежать этих смертей и твоих мучений. Но того, что сделано, уже не исправить. Мне не стыдно.

С этими словами Гуэй сжал кулак, разворотив оружейному барону весь имплант. В ту же секунду Призрак взялся двумя руками за свой меч, и провел им серию из пяти расчленяющих ударов. Ему в лицо брызнула синяя кровь, обломки имплантов, он увидел как лопаются синт-легкие, как распадается на маленькие сегменты хваленый “Прометей”, как брызжут внутренности, коряво вываливающиеся из тела. Он смотрел, как на изуродованном окончательно лице Вольфганга появляется выражение осознания происходящего. Призрак не желал этого. Последние минуты боя он очистил свой разум, не думал ни о чем, и успевал лишь молиться. Когда разрубленный на куски Вольфганг упал в траву, следом за ним рухнул Гуэй. Оружейный барон переводил пустой взгляд то на небо, то на победителя этой схватки.

– Призрак… Я умираю… Снова… Оказывается земля… Такая холодная…

Импланты перестали гореть. Гуэй глубоко вдохнул. Он не чувствовал радости победы, но чувствовал как разрывается его сердце, от того, что он лишил человека жизни. Ему так хотелось поддержки. И он её нашел.

Чья-то холодная кисть легла Призраку на шлем.

– Знаешь, Призрак, я так и думал, что ты выживешь.

– Прости меня, Сюзон. Это все из-за меня и моей слабости. Тебе вновь пришлось убивать. Как и мне, – Призрак закрыл лицо руками

– Не страшно, друг. Ты справился и это главное. Мне не привыкать, в этот раз я не видел, что творю, – музыкант засмеялся, – А еще мне пришла гениальная мысль, – Сюзон присел рядом на корточки.

– Говори.

– Я заметил, что Вольфганг по комплекции примерно такой же, как я. Стальную челюсть слатать получится в два счета, одежду заберу с него, проанализирую модули памяти из мозга, а потом обмотаюсь бинтами, чтобы меня никто не узнал. И вот, пожалуйста, новый оружейный барон Меркурия!

– Ты хочешь заменить его? – Призрак удивленно поднял брови и повернул голову на друга.

– Это будет выгодно для всех. Наверняка он взял с собой не всех головорезов. Перед остальными явлюсь и скажу: “Я потерял зрение в бою с этим мерзавцем!”. Ха-ха-ха. Что-нибудь придумаю. – Гуэй впервые за долгое время видел на лице Сюзона неподдельную улыбку.

– Да будет так, друг. Пойдем выпьем за начало нового этапа в нашей жизни. А еще, надо тебе установить новые импланты. – Призрак встал.

– Плевать, соберем что-нибудь из этих обломков. Идем.

Друзья отправились в номер. Убрав последствия погрома, они открыли бутылки с алкоголем и провели остаток ночи в разговорах о минувшем вечере. Призрак жаловался музыканту на муки совести, а музыкант жаловался Призраку на боль во всем теле. Но оба они радостно смеялись. Сюзон нашел в закромах немного запчастей, чтобы подлатать предплечья товарища. Вернув себе способность хоть немного видеть, он провел операцию и отправил Призрака заживлять раны на кровать, а сам остался сидеть на кухне.

На утро, Гуэй проснулся позже Сюзона. Рассветные лучи били в окно и красные отливы прошлой ночи в воспоминаниях казались просто ночным кошмаром. Пролетавшие за стеклом чешуйчатые птицы клокотали, возвещая начало нового дня. Призрак отправился искать товарища и обнаружил его курящим все на том же месте. Рядом стояла скрипка. Она была разбита. Резные вставки сломлены, эфесы погнуты, струны завернуты в “улитки”.

– Почему ты уничтожил ее? – Гуэй взял в руки деревянные обломки.

– В эту ночь я понял, что приносит мне настоящее утешение. Ты показал мне это. Твоя катана. Это ведь некий символ чести, который тебе подарил отец? Он понимал, что ты применишь ее по назначению. Я искал свой символ в музыке. Символ свободы, собственного видения мира. Мне хотелось скрыть свои недостатки за маской гениального музыканта. Я боялся открыть людям свое истинное лицо, опасаясь, что они все отвернутся, узнав, кто я такой на самом деле. Но ты этого не сделал. Ты всегда со мной до конца. Настало время прекратить прятаться и попробовать что-то новое. Переквалифицирую фабрику оружия во что-то полезное. Или, может, отправлю немного на свою родную планету, там сейчас дефицит. Снабжу беззащитных граждан, чтобы они могли спокойно спать. Те, кто лишили меня зрения могли бы пристрелить меня, будь у них пистолет. Оружие может идти во благо, спасая мир от сломанных судеб и ненужных смертей.

– И лишая вселенную великих мыслителей. Я рад, что ты хочешь найти свой путь, друг. Постараюсь тебя поддерживать по мере возможностей. Прорабатываешь новую привычку? – спросил Призрак с усмешкой.

– Скорее возобновляю старую. Возьми со стола в комнате деньги, я так и не успел потратить их, к тому же добавил из своих. И тебе пора в путь. Последний в этом месяце грузовой корабль отлетает сегодня. Тебе хватит, чтобы забронировать место в каком-нибудь отсеке. Корабль пойдет на Юпитер. А мне нужно сходить на свалку и поискать там материалы для имплантов, – Сюзон затушил окурок в пепельнице, – До скорой встречи, Призрак.

Гуэй молча пожал другу руку и обнял друга. Они разминулись и послышался звук закрывающегося шлюза. Сюзон так просто и молча распрощался, словно они встретятся тем же вечером. Призрак в легком огорчении вернулся в комнату и стянул со стола перевязанные резинкой купюры. Сверху к ним была привязана флешка, на которой высветился оцифрованный текст: “Моему другу. Я знаю, что ты любил все мои песни.” Видимо, Сюзон решил сделать прощальный подарок. Гуэй взял флешку, сжал в кулаке и приложил к груди. Огорчение и сожаление ушли. Призрак последний раз оглянулся на ставшую уже родной квартирку. Обшарпанные стены, старая мебель, пыльные шкафы – будто тепло улыбались, провожая задержавшегося гостя. Но время расставания пришло. Призрак вышел в коридор и подождал, пока шлюз вновь закроется. Он оказался на улице, поглядел как широкое солнце расправляет огненные крылья, готовясь согревать планету весь будущий день, упер руки в бока. Гуэй последний раз обратил внимание на гигантские трубы, шлакоблоки заводов, веера папоротников и заросли болот. Все вокруг было таким большим и только он один среди всех этих великанов выглядел несущественно. “Белый цветок на обочине дороги.” – произнес Призрак и зашагал в сторону Меркурианского космопорта.