Без неба: тени прошлого

Название: Без Неба: Тени Прошлого

Автор: Гизум Герко

Глава 1: Верфи

Две недели.

Четырнадцать стандартных циклов освещения, сменивших друг друга за толстыми стенами «Горла Машины».

Две недели с того момента, как мы, оглушенные и почти не верящие в собственную удачу, перевели на счет барона Гораса его пятьдесят тысяч кредитов.

Пятьдесят тысяч.

Сумма, еще недавно казавшаяся не просто астрономической, а абсолютно нереальной, фантастической, способной раздавить нас, стереть в пыль на дне этого ржавого, безжалостного мира.

Теперь ее не было. Как и не было долга, висевшего над нами дамокловым мечом.

На моем счету на импланте все еще светилась цифра с пятью нулями – остаток от того невероятного, почти мистического золотого улова с затонувшей субмарины.

Более полумиллиона кредитов.

Целое состояние по меркам любого обитателя Дна, не облеченного властью барона.

Эти две недели мы не просто существовали – мы жили.

Насколько это слово вообще применимо к нам здесь, в вечной темноте, под многотонным давлением океана.

Первым делом, после того как шок от внезапно свалившегося на нас богатства немного прошел, мы решили закрепиться на «Горле Машины». Эта Тихая Верфь, со своим негласным нейтралитетом и репутацией места, где правят не сила и связи, а мастерство и кредиты, казалась самым безопасным убежищем после всего пережитого.

Я снял нам каюту.

Не тесную, вонючую каморку в которой мы ютились в «Якоре Усталости» на «Последнем Вздохе», где каждый шорох за стеной заставлял вздрагивать.

Нет. Настоящую, просторную каюту в одном из более-менее приличных жилых блоков Верфи, предназначенных для экипажей кораблей, стоящих на длительном ремонте.

Две отдельные койки с нормальными матрасами, а не продавленными нарами. Небольшой стол, пара стульев. Собственный, пусть и крошечный, санузел с душем, из которого текла не ржавая жижа, а почти чистая, чуть солоноватая вода. И даже иллюминатор, выходящий не на бескрайнюю тьму океана, а на гулкий, вечно работающий доковый комплекс, все равно давал ощущение пространства и света. Это была роскошь, о которой мы с Саррой не могли и мечтать еще месяц назад.

Для «Тихого Странника» я арендовал отдельный небольшой док в одном из боковых отсеков Верфи.

Не просто место у причала, а закрытое помещение с собственным входом, инструментальной стойкой и базовым диагностическим оборудованием. Наш старый, побитый, но верный корабль теперь был в безопасности, скрыт от любопытных глаз.

Рорк, главный механик, который занимался его ремонтом, закончил работу еще неделю назад – заменил поврежденные узлы энергосистемы, залатал пробоины в обшивке, откалибровал двигатели. «Странник» был снова в строю, готовый к новым путешествиям.

Эти две недели мы отсыпались.

Спали так, как не спали, наверное, никогда в жизни – долго, глубоко и почти без сновидений. Изматывающее напряжение последних недель, погони, драки, постоянный страх – все это медленно отступало, оставляя после себя лишь гулкую пустоту и ноющую усталость в каждой клетке тела.

Ели.

Не серую, безвкусную синтетическую пасту из автоматов, а нормальную еду. На Верфи, оказалось, были свои небольшие гидропонные фермы и даже аквакультурные садки, где выращивали каких-то неприхотливых глубоководных рыб и моллюсков. Стоило это недешево, но мы могли себе это позволить. Вкус настоящей, пусть и простой, пищи казался божественным после месяцев на «Слизи Кракена».

Мы даже несколько раз выбрались в «Котелок Механика» – местную столовую-бар, где собирались работяги с Верфи и экипажи ремонтируемых кораблей. Шумное, не очень чистое заведение, со следами сушенки на полу. Здесь можно было услышать последние слухи Дна, пропустить стаканчик чего-то крепкого и отвлечься на пару часов.

Я слушал разговоры, стараясь уловить что-то полезное – информацию о торговых маршрутах, о ценах на руду, о настроениях на других базах. Сарра большей частью молчала, сжимая в руке стакан с какой-то безвкусной шипучкой, но я видел, как она постепенно оттаивает, как уходит напряжение из ее плеч, как в ее глазах появляется что-то похожее на спокойствие.

Мы почти не говорили о прошлом. О «Тихой Гавани», о Вексе, о Марке, Грете, Арто… Раны были еще слишком свежи, слова казались неуместными, пустыми. Боль притупилась, но не ушла, она просто затаилась где-то глубоко внутри, готовая в любой момент напомнить о себе.

Я много думал.

Забивал водой голову, как сказала бы Грета, если бы была жива.

О нашем невероятном, почти абсурдном везении с тем затонувшим кораблем.

Золото. Целый трюм золота, который буквально свалился нам на голову из ниоткуда, вытащив из долговой ямы, из полной безнадежности. Это была чистая, незамутненная удача, случайность, подарок судьбы.

Или злая шутка Дна.

Дно часто доводит тебя до края, а потом подкидывает спасательный круг, чтобы посмотреть, как ты будешь барахтаться дальше.

Я снова и снова прокручивал в голове события последних недель. Погоня патруля, стычка с бандитами, взрыв в метановой шахте… Мы несколько раз были на волосок от смерти. И каждый раз что-то – случайность, инстинкт, помощь Сарры, или просто слепое везение – вытаскивало нас.

Но что дальше?

Деньги… они давали свободу. Свободу от немедленных долгов, от страха перед завтрашним днем.

Но они не давали ответов.

Не возвращали тех, кого мы потеряли.

Не делали этот мир менее жестоким и опасным.

«Рассвет».

Корабль отца. Его мечта о побеге.

Теперь эта мечта стала моей. Перешла по наследству.

Дневник отца, который я перечитывал почти каждый вечер, был полон не тольео технических деталей, но и намеков, имен, зацепок.

Сайлас, Элиас, Харп, Калус…

Люди, которые могли знать что-то о «Рассвете», о его местонахождении, о его состоянии. Но где их искать? «Последний Вздох»? Возвращаться туда, в логово Гораса, было бы безумием, даже с нашими деньгами.

Лира.

Моя сестра.

Она все еще там, на Поверхности, в общине рептилоидов. Я должен был связаться с ней, сообщить, что я жив, что у меня теперь есть средства. Но что я мог ей предложить? Забрать ее оттуда? Как?

Нет. Я должен найти «Рассвет».

Только он давал шанс на настоящий побег, на другую жизнь.

Для нас всех.

Мысли крутились, как старый, изношенный механизм, скрипели, цеплялись друг за друга, но не приводили к четкому плану действий.

Богатство не принесло успокоения. Скорее, наоборот – оно породило новые вопросы, новые страхи.

Как сохранить эти деньги? Кому можно доверять? Как не стать мишенью для тех, кто всегда готов поживиться за чужой счет?

На Дне большие деньги часто привлекали большие проблемы.

Я посмотрел на Сарру.

Она сидела у иллюминатора, глядя на суету доков. В ее позе уже не было той загнанной напряженности, что раньше. Она выглядела спокойнее, немного отдохнувшей. Но в глубине ее зеленых глаз все еще таилась тень пережитого.

Передышка. Да, это была передышка.

Но она не могла длиться вечно.

Дно не прощает расслабленности. Оно всегда ждет, затаившись в темноте, готовое в любой момент сомкнуть свои челюсти на зазевавшемся простаке.

И я чувствовал – эту передышку пора заканчивать .

Нужно принимать решение.

«Тихий Странник» стоял в нашем личном доке, окруженный лесами из временных опор и диагностических кабелей.

После того как Рорк и его команда закончили основной ремонт – заменили поврежденный распределительный узел энергосистемы, залатали дыры в обшивке после стычки с патрулем и откалибровали главные двигатели – я понял, что этого недостаточно.

У нас появились деньги, а значит, появилась возможность сделать наш старый корабль не просто работающим, а по-настоящему надежным. Готовым к тем опасностям, что неизбежно ждали нас на пути к «Рассвету».

Я решил не экономить.

Мы провели несколько дней, изучая каталоги оборудования, доступные на Верфи – от стандартных запчастей до редких, почти контрабандных модулей.

Сарра, поначалу отнесшаяся к идее глобальной модернизации с некоторым скепсисом, постепенно втянулась в процесс. Особенно когда речь зашла о системе жизнеобеспечения. Я видел, как загорелись ее глаза, когда мы обсуждали установку нового, более мощного фильтра для воды и воздуха, а также небольшой экспериментальный гидропонный блок, который, по заверениям продавца, мог обеспечить нас свежей зеленью в самых длительных автономных рейсах. Кажется, мечта о своей маленькой ферме, пусть и в виде нескольких лотков со светящимися водорослями в трюме корабля, была ей ближе, чем все мои разговоры о древних технологиях и побеге со Дна.

Мы не просто заказывали детали и ждали, пока их установят.

Мы сами участвовали в процессе.

Рорк, видя мой неподдельный интерес и то, что я действительно смекаю в железе, как он выразился, позволил нам работать вместе с его бригадой.

Я чувствовал себя как рыба, наконец-то попавшая в свою стихию.

Новые знания, полученные от кристаллов Кайроса, открывали передо мной совершенно иные горизонты в понимании техники. Я мог не просто чинить по наитию или по старым схемам дяди Арто – я видел логику системы, понимал принципы ее работы, мог диагностировать неисправности на более глубоком уровне.

Например, когда мы устанавливали новый блок дальнего сканирования – дорогущую штуковину, способную засекать аномалии и объекты на невероятных для нашего старого сонара расстояниях – возникла проблема с его интеграцией в бортовую сеть «Странника». Интерфейс настройки был написан на каком-то древнем диалекте, который даже опытные механики Верфи понимали с трудом.

Но я… я смог.

Словарь в моей голове заработал, и я, к немалому удивлению Рорка и его парней, довольно быстро разобрался в протоколах, откалибровал сенсоры и заставил эту капризную железку работать как надо.

– А ты не промах, парень, – пробасил Рорк, одобрительно хлопая меня по плечу своей тяжелой рукой. – Откуда такие познания в древних языках? Не на «Тихой Гавани» же этому учат?

Я только пожал плечами, сославшись на старые учебники, якобы найденные в заброшенной мастерской. Раскрывать правду о кристаллах я не собирался.

Сарра тоже не сидела без дела.

В кропотливом ремонте ей не было равных. Она с удивительной ловкостью и терпением прокладывала новые кабели в тесных технических отсеках, паяла контакты на платах, проверяла герметичность соединений. Её тонкие пальцы, покрытые шрамами и царапинами, двигались уверенно и точно. Я видел, что эта работа, осмысленная, направленная на улучшение нашего общего дома, помогает ей справиться с внутренним напряжением, отвлекает от тяжелых мыслей.

Однажды я застал ее в грузовом отсеке, где она, склонившись над разобранной панелью гидропонного блока, что-то сосредоточенно паяла, тихо напевая себе под нос старую шахтерскую мелодию – ту самую, которую пела Грета, когда работала над особо сложным заказом. На мгновение мне показалось, что время повернуло вспять, что мы снова в мастерской на «Тихой Гавани», и еще живы Грета и Арто…

Она зашарила за спиной в поисках ключа.

Я молча подошел и протянул ей нужный инструмент. Она подняла на меня глаза, и в них мелькнула слабая, благодарная улыбка.

Самой сложной частью модернизации была установка дополнительных бронепластин на корпус.

Мы решили укрепить наиболее уязвимые места – рубку, двигательный отсек, грузовой люк.

Рорк достал для нас несколько листов какого-то прочного, но легкого композитного сплава, который, по слухам, использовался на кораблях Базы Ученых. Резать и сваривать его было непросто – материал требовал специального оборудования и точной руки.

Я работал вместе с одним из сварщиков Рорка – молчаливым, угрюмым типом по имени Клык, который, казалось, родился с плазменным резаком в руке.

Искры летели во все стороны, шипел расплавленный металл, воздух наполнялся едким запахом озона.

Я чувствовал, как капли пота стекают по спине под тяжелым защитным комбинезоном, как напрягаются мышцы, но работа захватывала. Это было настоящее, мужское дело – мы не просто латали дыры, мы создавали броню, щит, который должен был защитить нас в будущих передрягах.

Через несколько дней «Тихий Странник» преобразился.

Внешне он все еще выглядел как старый, побитый жизнью грузовик, но под его изношенной обшивкой теперь скрывались новые, более мощные системы. Улучшенные сканеры обещали нам «глаза» даже в самых мутных водах. Новая система жизнеобеспечения давала больше автономности. А дополнительные бронепластины, пусть и не делали наш корабль неуязвимым, но давали шанс выдержать серьезные удары.

Даже ящики и контейнеры были приварены специальными захватами, чтобы в случае тряски, обезопасить нахождение в трюме.

Он не стал «Рассветом».

Но он обновился. Стал более надежным. Готовым к бою.

Я стоял в доке, глядя на обновленный корабль, и чувствовал странную смесь гордости и предвкушения. Эта передышка, эта возможность не просто бежать, а готовиться, дала мне что-то очень важное – ощущение контроля. Пусть хрупкого, пусть временного, но контроля над собственной судьбой.

«Странник» был готов.

И мы тоже были почти готовы.

Осталось только решить – куда лететь дальше.

Обед в «Котелке Механика» был шумным и, как всегда, пахнущим смесью перегретого масла, синтетической пасты и дешевой водоросли, которую жевали почти все присутствующие.

Мы с Саррой сидели за большим общим столом, пытаясь перекусить и одновременно обсудить дальнейшие шаги. Я ковырялся в серой, безвкусной массе, которую здесь называли «рагу из глубинных червей», и в очередной раз перебирал в уме имена из отцовского дневника. Элиас, Харп, Калус… Кто из них мог быть еще жив? Где их искать? «Последний Вздох» снова манил и отталкивал одновременно.

– …и вот тогда то «Морской Дьявол» как дал по газам! А Удильщики за ним! Думали, возьмут на абордаж, а у него на корме сюрприз – старая мина, еще атлантских времен! Как жахнуло!..

Рядом за столом, несколько механиков в замасленных комбинезонах громко травили байки, перебивая друг друга и стуча кружками с какой-то мутной жидкостью. Один из них, самый старый – седой, морщинистый, с татуировкой в виде перекрещенных гаечных ключей на предплечье – как раз закончил очередную историю про схватку с пиратами.

Я невольно прислушался. Старые байки Верфи – это не просто развлечение, это часть местной жизни. Иногда в них можно было уловить крупицы полезной информации. Ну или хотя бы отвлечься от собственных проблем.

– Да что твои удильщики, Ключ! – махнул рукой один из его собутыльников, помоложе и побойчее. – Вот я слыхал про Ковчеги… вот где настоящие призраки Дна водятся! Целые города плавают! Тысячи людей!

Старый механик, которого назвали Клещом, хмыкнул, отхлебнул из своей кружки и посмотрел на говорившего свысока. Его единственный здоровый глаз, второй был закрыт черной повязкой, сверкнул из-под набрякшего века.

– Ковчеги… – протянул он, и его голос, обычно резкий и скрипучий, приобрел какие-то новые, почти мистические нотки. – Это не просто байки, салаги. Это правда. Суровая, как обшивка Купола, и такая же несокрушимая. Не каждый их видел, да и те, кто видел, не всегда возвращались, чтобы рассказать.

Он сделал паузу, оглядел своих притихших слушателей, потом его взгляд остановился на мне и Сарре. Видимо, он заметил наш интерес.

– Хотите легенду, молодняк? – он криво усмехнулся, обнажив редкие, потемневшие зубы. – Ну, слушайте. Про Ковчеги, ну или Дрейфующие Базы, как их еще называют.

Мы с Саррой невольно придвинулись ближе. Другие за столом Клеща тоже притихли, ожидая продолжения. Старик умел держать аудиторию.

– Говорят, все началось давно, – начал Клещ, понизив голос, хотя вокруг все так же гремел шум столовой. – Когда Бароны совсем уж озверели от жадности, тогда некоторые базы просто… отвалились от своих оснований. Как куски ржавой обшивки. Или как шкура с глубинной рыбы при варке. Одни шепчут, что это было древнее пророчество – мол, придет время, и Дно извергнет своих детей, тех, кто не смирился. Другие – что это был великий бунт, восстание отчаявшихся, которые решили, что лучше уйти в никуда, чем гнить под пятой очередного тирана.

– А может, просто сейсмическая активность – оторвало их от дна и поминай как звали. – Он усмехнулся.

– Но как это – «города»? – не удержалась Сарра.

– А так! – Клещ стукнул костлявым кулаком по столу. – Это не просто корабли, девочка. Это гигантские махины, собранные из оторвавшихся секторов, из промышленных платформ, из целых кусков разрушенных баз! Их сваривают, скрепляют, латают чем придется, пока не получится что-то, способное держаться на плаву и вмещать… да, тысячи, а может, и десятки тысяч душ! У них там свои законы, свой воздух, своя вода. Говорят, даже свои сады под куполами из светящихся водорослей выращивают, чтобы не жрать вечно эту синтетическую дрянь. – Он с отвращением покосился на свою тарелку с пастой.

– Но их же никто не видит! – возразил молодой механик. – Если бы такие города плавали, их бы засекли! Патрули Баронатов, или хотя бы торговцы…

– Призраки Дна, вот они кто, – Клещ снова усмехнулся. – Их видят раз в двадцать лет, и то если океан смилостивится. Скользят во тьме, как тени, без огней, без сигналов. Захотят – покажутся из мутной взвеси, как древний Левиафан. Не захотят – ищи их потом, как иголку в стоге проржавевших труб. Администраторы их не видят, Бароны их боятся до дрожи в коленках – потому что не могут контролировать. Никто не может. Они сами по себе.

– А живут-то как без других баз? – спросил я, чувствуя, как нарастает интерес. Идея полной автономии, независимости… она была слишком притягательна.

– А им никто и не нужен! – Клещ снова стукнул кулаком. – Ни Бароны со своими налогами, ни Администраторы со своими заданиями, ни даже Атланты, чтоб их всех глубинные твари сожрали! Все сами! Воздух из воды добывают, еду выращивают. Говорят, технологии у них там… похлеще, чем у Ученых! Может, даже что-то от самих Предтеч откопали в своих странствиях. Они ведь все перерабатывают, каждый винтик, каждую каплю. Ничего не пропадает. И нет у них ни богатых, ни бедных – только те, кто умеет выживать, кто приносит пользу Ковчегу.

Я подумал об отцовском «Рассвете». Он тоже должен был стать чем-то подобным – автономным, самодостаточным, способным бросить вызов системе.

– Но почему они прячутся? Почему не принимают других? – спросила Сарра. Я видел, как в её глазах смешались страх и любопытство.

– А кто сказал, что прячутся? Может, им просто нет до нас дела, – Клещ пожал плечами. – А чужаков… да, не жалуют. Подойдешь к такому Ковчегу без спроса – или его турели встретят тебя огнем, или он просто… растворится во тьме, как будто его и не было. Говорят, они берегут свою чистоту, свой уклад. Мы для них – зараза, ржавчина Дна, те, кто смирился с рабством. Или просто боятся, что мы их тайны украдем, их хрупкий мир разрушим. У них ведь ресурсы ограничены, не могут они всех к себе принять, иначе сами потонут.

– Но ты сказал, их видят… иногда, – напомнил я.

– Иногда, – кивнул Клещ. – Очень редко. Бывают и среди них торговцы. Такие могут подойти к какой-нибудь дальней пограничной базе. Иногда продают диковинные вещи – редкие минералы из неисследованных глубин, какие-то уникальные био-компоненты, схемы древних механизмов, говорят, даже карты не отмеченных на лоциях секторов. Но цены… – он присвистнул. – Цены такие, что только самый отчаявшийся Барон или безумный Ученый на них позарится. И то, если Ковчег соизволит с ним торговать. И без кредов, только бартером.

– А зачем им все это? Куда они плывут? У них есть какая-то цель? – не удержался я от вопроса.

Старый механик надолго замолчал, глядя куда-то вдаль, сквозь грязные стены «Котелка». В его единственном глазу отражался тусклый свет лампы.

– А кто ж их знает, парень, – наконец сказал он тихо. – Может, и нет у них никакой цели. Просто плывут. Как те светящиеся киты, что иногда встречаются в бездне. Левиафаны. Им Дно не нужно, они не пытаются его изменить. Они просто… существуют отдельно. Ищут что-то свое. Может, выход из этой проклятой подводной тюрьмы. А может, уже нашли свой рай где-то в таких глубинах, куда нам, простым смертным, и не добраться. И не нужно. Каждому свое. Нам – здесь гнить, им – там… лететь к своим звездам.

Он замолчал, и за столом воцарилась тишина. Легенда закончилась, оставив после себя смешанное чувство – восхищения перед дерзостью тех, кто выбрал такой путь, и горечи от осознания собственной прикованности ко Дну.

Ковчеги.

Дрейфующие Базы.

Призраки Дна.

Еще одна тайна этого бескрайнего мира. Еще одна мечта о свободе.

Или просто красивая сказка для тех, кто устал от безысходности.

Я посмотрел на Сарру. Она задумчиво ковыряла свою пасту, её взгляд был устремлен куда-то вдаль. Кажется, легенда произвела на неё сильное впечатление.

А я… я снова думал об отце. О «Рассвете».

Может быть, его безумная идея была не такой уж и безумной?

Может быть, Ковчеги – это доказательство того, что выход есть? Что можно жить иначе, не подчиняясь ни Баронам, ни Администраторам, ни самому Дну?

Или это просто еще одна иллюзия, еще одна ловушка для отчаявшихся?

Я не знал.

Но эта легенда, рассказанная старым, одноглазым механиком в пропахшей перегаром жральне, заронила в душу еще одно семя сомнения.

И надежды.

Вечером, после ужина в шумном «Котелке Механика» и очередной порции легенд от Клеща, мы вернулись в нашу каюту.

Тишина и относительная чистота этого маленького мирка казались особенно ценными после гула и запахов нижних уровней Верфи. Сарра, задумчивая после рассказов о Ковчегах, почти сразу забралась на свою койку, отвернувшись к стене. Я же не мог отделаться от беспокойства, которое тонкой иглой сидело где-то под сердцем.

Лира.

Я давно не связывался с ней. Последнее письмо было еще с «Тихой Гавани», до всей этой эпопеи с Вексом. До разрушения базы. До смерти Арто и Греты.

Не думаю, что она волнуется, не получая от меня вестей, все же я писал не слишком часто.

Дорогое развлечение для Дна.

А теперь… теперь у меня были деньги. Достаточно, чтобы позволить себе роскошь даже видеозвонка. Не короткое, сжатое текстовое сообщение, а настоящий разговор, возможность увидеть ее лицо, услышать голос.

– Сарра, – тихо позвал я. Она шевельнулась, повернула голову. – Я хочу позвонить Лире. По видео. Ты… ты не против поучаствовать?

– Я? Конечно… если ты не против. Я никогда… я никогда не видела Лиру. – Она удивленно посмотрела на меня, потом на ее лице появилось что-то похожее на смущение и… интерес?

Я подошел к небольшому столу, на котором стоял наш портативный терминал, временно снятый со Странника, и подключил его к импланту.

Сеть Верфи была стабильной, сигнал – четким. Я активировал функцию видеосвязи, нашел в памяти импланта и набрал код общины рептилоидов «Тихий Камень».

Три тысячи кредитов списались со счета почти мгновенно.

Цена одного звонка – цена нашей недавней свободы от Сайласа.

Но сейчас это было неважно.

Ждать пришлось долго, наверное, с пол часа.

Экран терминала мигнул, потом на нем появилось изображение.

Сначала – помехи, потом – размытые контуры, и наконец…

Лира.

Моя младшая сестра.

Она сидела, видимо, в общей комнате связи их общины – за ее спиной виднелась простая глиняная стена с какими-то ритуальными узорами. Свет от единственной лампы падал на ее лицо, подчеркивая тонкие черты, которые так напоминали мне мать.

Ее светлые волосы, как и в детстве, были заплетены в две косички, падающие на плечи. Глаза – большие, серьезные, голубые, как у отца, – расширились от удивления, когда она увидела меня. На ее лице не было той изможденности, которую я привык видеть у жителей Дна – кожа была чистой, хоть и бледной, без синяков под глазами. Но в выражении ее лица, в том, как она сидела, чуть ссутулившись, чувствовалась какая-то затаенная усталость и… одиночество.

У нее плече сидела Искра – ее ручной кристаллический тритон, которого она вырастила из яйца, найденного в шахтах. Маленькое, переливающееся всеми цветами радуги существо доверчиво терлось о ее щеку. Я ни разу его не видел в живую, но по письмам представлял именно таким.

– Майкл! – её голос, чуть искаженный связью, прозвучал так знакомо, так… по-домашнему, что у меня перехватило дыхание. – Майкл, это ты! Я так волновалась! Ты так долго не писал! Видеозвонок! Последний раз ты звонил больше пяти лет назад!

– Привет, сестренка, – я постарался улыбнуться, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. – Прости, что заставил волноваться. Были… некоторые проблемы.

Я увидел, как Сарра, стоявшая рядом со мной, чуть сбоку от экрана, чтобы не попадать в кадр, затаила дыхание, внимательно разглядывая мою сестру.

Для нее Лира была почти легендой, частью моего прошлого, о котором я так мало говорил.

– Проблемы? – Лира нахмурилась, её взгляд стал встревоженным. – Что случилось? У вас все в порядке? Дядя Арто… он с тобой? А Грета?

Вот оно.

Самое тяжелое.

Я глубоко вздохнул.

– Лира… «Тихой Гавани» больше нет. – Я видел, как ужас отразился на ее лице, и поспешил добавить: – Мы с Саррой… мы успели улететь. Мы в безопасности. Но… дядя Арто… и Грета… их больше нет. Они погибли.

Я рассказал ей все.

Детально, но стараясь не вдаваться в самые страшные подробности. Ничего не утаивая.

О Вексе, о кристалле, о взбесившихся дроидах, о нашем бегстве.

О «Последнем Вздохе», о долге Горасу.

И о том невероятном золотом улове, который спас нас.

Лира слушала молча, ее губы были плотно сжаты, а по щекам катились слезы.

Она не перебивала, только иногда тихо всхлипывала, когда я рассказывал об Арто или Грете. Искра на ее плече, словно чувствуя ее горе, тихо заурчала и потерлась о ее щеку еще сильнее.

– Бедный дядя… – прошептала она, когда я закончил. – В письмах он был всегда таким… добрым. И Грета… она всегда казалась мне такой сильной… Мне так жаль, Гром. Так жаль…

– Мне тоже, Лира, – тихо сказал я.

– Но… вы справились! – она вытерла слезы, и в ее голосе появилась надежда. – Вы выбрались! И… золото! Гром, это же… это же невероятно! Вы теперь богаты!

– Да, можно и так сказать, – я невесело усмехнулся. – По крайней мере, мы больше не по уши в долгах. Можем немного передохнуть. Починить корабль.

– Это хорошо, – она кивнула, потом ее взгляд скользнул куда-то за мое плечо, и на лице появилось любопытство. – Гром… а кто это там, с тобой? Сарра? Та самая Сарра, о которой ты столько писал?

Я слегка кашлянул, чувствуя, как краснеют уши. Я не ожидал, что она увидит Сарру. Та стояла чуть позади, но, видимо, попала в угол обзора камеры.

– Да, это Сарра, – я отодвинулся, давая Сарре возможность подойти ближе. – Сарра, это моя сестра, Лира. Лира, это Сарра, моя… напарница.

Сарра неуверенно шагнула вперед, её щеки тоже слегка покраснели.

– П-привет, Лира, – пробормотала она, теребя край своего комбинезона.

– Привет, Сарра! – Лира улыбнулась ей теплой, открытой улыбкой, от которой у меня на душе стало немного легче. – Гром много о тебе рассказывал. Спасибо, что ты… что ты была с ним все это время. Что не бросила его. Ему, наверное, было бы очень тяжело одному.

– Мы… мы всегда вместе, – Сарра посмотрела на меня, потом снова на Лиру, и в ее глазах я увидел какую-то новую, несвойственную ей мягкость.

Мы поговорили еще немного.

Лира рассказала о своей жизни в общине.

Ничего нового – все та же работа с животными, уход за садом, редкие вылазки в ближайшую общину для обмена. Она жаловалась на ворчливых рептилоидов, но в ее голосе не было обиды, скорее – привычка. Рассказала, что Искра научилась ловить каких-то светящихся жуков, и теперь ее террариум по ночам сияет, как маленькое звездное небо.

Я рассказал ей о наших планах на «Странника», о модернизации.

Рассказал о Верфи.

О легенде про Ковчеги, которую услышал от Клеща. О Левиафане которого мы повстречали не так давно.

Лира слушала, затаив дыхание, её глаза блестели.

Для нее, живущей в замкнутом мирке общины, мои рассказы о подводном мире, о базах, о кораблях, о опасностях и приключениях были как сказки из другого, невероятного мира.

– Гром, это так… так удивительно! – сказала она, когда я закончил. – Ты стал таким… сильным. Взрослым. Настоящим капитаном! И Сарра… она тоже очень смелая. Вы… вы такая хорошая пара!

Я закашлялся, чувствуя, как краска заливает лицо.

Сарра тоже смущенно опустила глаза, её щеки пылали.

– Лира! Мы… мы просто напарники! – попытался возразить я.

– Ну да, конечно! – она хитро улыбнулась, и в её глазах заплясали озорные искорки, точно такие же, как были у нее в детстве, когда мы играли вместе. – «Напарники»! Которые вместе прошли через огонь, воду и ржавые трубы Дна! Я все понимаю, братик! Не переживай!

Она подмигнула.

– Мы… эээ… «Странника» почти починили! – поспешно перевел тему я, чувствуя себя полным идиотом. – Новая система сканирования, бронепластины… будет как новенький! Готов к дальним перелетам! За «Рассветом»!

– «Рассвет» … – Лира снова стала серьезной. – Ты действительно думаешь, что сможешь его найти? И что он… что он поможет вам выбраться?

– Я не знаю, Лира, – честно ответил я. – Но это… это единственная надежда. Я найду его. Я обещаю.

Мы поговорили еще немного, договорились о следующей связи, через неделю, и попрощались.

Экран погас, оставив нас с Саррой в тишине каюты.

Неловкое молчание повисло в воздухе.

«Хорошая пара»…

Я посмотрел на Сарру.

Она все еще стояла, опустив голову, и теребила край комбинезона.

– Она… она очень милая, твоя сестра, – тихо сказала Сарра, не поднимая глаз.

– Да, – я кивнул. – Она… она все, что у меня осталось. Из прошлой жизни.

Слова Лиры о «паре» все еще звучали у меня в ушах, вызывая странное, незнакомое доселе волнение.

Я посмотрел на Сарру по-новому.

На ее рыжие волосы, выбившиеся из-под неизменного хвоста, на тонкие, но сильные руки, которые так умело обращались с инструментами, на ее упрямый подбородок, на ее зеленые глаза, в которых все еще таилась тень пережитой боли, но уже пробивался какой-то новый, незнакомый мне свет.

Мы действительно прошли через многое вместе.

Слишком многое, чтобы оставаться просто «напарниками».

Но готов ли я был признаться в этом? Ей? Самому себе?

Дно меняло нас.

Медленно, но неотвратимо.

И, возможно, не только в худшую сторону.

Ночь на Верфи была обманчиво тихой.

Сквозь толстые стены нашей каюты доносился лишь приглушенный, монотонный гул работающих механизмов – сердце «Горла Машины» не останавливалось ни на секунду. Сарра спала, отвернувшись к стене, ее дыхание было ровным и спокойным. Кажется, разговор с Лирой и неожиданная похвала от сестры немного разрядили ее внутреннее напряжение.

А я не мог уснуть.

Слова Лиры о «паре» все еще звучали в ушах, вызывая смешанные чувства – смущение, удивление и что-то еще, теплое и тревожное одновременно. Но сейчас было не до этого. В голове роились мысли о «Рассвете», о путях его поиска, о тех немногих ниточках, что оставил мне отец в своем дневнике.

Я снова достал потертую тетрадь.

Словарь Атлантов, полученный от Кайроса, значительно облегчал чтение – отец часто использовал древние символы для обозначения технических терминов или для шифровки особо важной информации. Но даже без этого, сам почерк отца, его манера изложения, его мысли – все это оживало перед глазами, погружая меня в прошлое, в мир, который я почти не помнил, но который был так неразрывно связан с моей судьбой.

Я перечитывал уже знакомые страницы, пытаясь уловить новые детали, скрытые смыслы, которые могли ускользнуть от меня раньше. Особенно меня интересовали записи о тех, кого отец считал своими соратниками, тех, кому он, возможно, доверял какие-то части своего грандиозного плана.

Сайлас.

Это имя вызывало у меня теперь двойственные чувства.

С одной стороны – его почти отеческая забота на «Вздохе», помощь с запчастями, списанный долг. С другой – та грязная история с бандитами и подставой патруля, его фальшивая улыбка и предупреждение Кайроса.

В дневнике отец упоминал Сайласа несколько раз, и всегда с какой-то странной смесью восхищения и опаски.

«…Сайлас снова провернул какую-то невероятную сделку. Достал партию редких кристаллов для системы навигации «Рассвета», буквально вытащил из кармана шайки каких-то анархистов. Прохиндей, конечно, каких свет не видывал. Методы у него всегда на грани фола, а иногда и за гранью. Ходит по лезвию ножа, рискует всем – и своим, и чужим. Но, черт возьми, он добивается результата! Не знаю, можно ли ему доверять полностью, интуиция подсказывает, что его лояльность измеряется в кредитах. Но пока наши интересы совпадают… пока он видит выгоду в сотрудничестве… он на моей стороне. И его умение доставать невозможное – бесценно. Главное – держать его на коротком поводке и всегда иметь план Б на случай, если он решит сменить «фильтр в рабочей системе»».

Прохиндей. Рисковый. Всегда на стороне выгоды.

Описание Сайласа отцом совпадало с моими собственными впечатлениями. Похоже, этот механик-торговец не изменился за два десятка лет.

Он помог нам, потому что это было ему выгодно – списанный долг в четыре тысячи был платой за молчание о той мутной истории с контрабандой и ареной или способом усыпить нашу бдительность перед какой-то новой, еще более крупной игрой. Доверять ему нельзя. Но и сбрасывать со счетов – тоже. Он был мастером выживания на Дне, и его связи могли оказаться полезными. Если, конечно, удастся снова его найти. И если он сам не найдет нас первым, с очередным «выгодным» предложением.

Капитан Харп.

Его имя отец упоминал реже, но всегда с уважением.

Судя по записям, Харп был опытным капитаном, которого отец нанял для каких-то особых, опасных миссий. Он ценил в нем прямоту, решительность и умение выходить из самых безнадежных ситуаций.

«…Харп снова доказал, что его не зря называют «Морским Волком». Ситуация с патрулем Бароната Кербера казалась патовой. Нас окружили, требовали сдать груз – компоненты для силового поля «Рассвета». Любой другой на его месте попытался бы договориться, откупиться. Но Харп… он просто пошел на таран. Прорвал оцепление, повредив их флагман, и увел наш корабль в узкий каньон, где их тяжелые баржи не смогли нас достать. Да, мы потеряли часть обшивки и один маневровый двигатель. Да, теперь Баронат Кербера будет искать нас по всему сектору. Но груз спасен. И мы живы. Харп всегда выбирает силовой метод. Рискованно, брутально, но, черт возьми, это работает! Он не любит компромиссов. Сказал – сделал. Таких людей мало на Дне. Его суровость и прямолинейность – это его сила. Но иногда мне кажется, что он готов разнести пол базы, чтобы просто вкрутить один неподдающийся болт. С ним нужно быть осторожнее в формулировках, иначе он может понять все слишком буквально».

Суровый и решительный. Любит решать все силовыми методами.

Этот Харп… он мог бы стать сильным союзником. Если, конечно, его методы не привели его на дно раньше времени. Где его искать? Дневник не давал прямых указаний. Возможно, старые связи отца на «Последнем Вздохе» могли что-то подсказать. Или… слухи в портовых барах? Капитаны, подобные Харпу, часто становились легендами, о них слагали байки.

Элиас.

Этот персонаж был для меня загадкой. Отец упоминал его в контексте разработки каких-то уникальных энергосистем для «Рассвета». Судя по всему, Элиас был гениальным инженером, специалистом по нестандартным источникам энергии, возможно, даже по технологиям Атлантов. Но его образ в дневнике был каким-то… отстраненным, погруженным в себя.

«…Элиас снова принес какие-то невероятные расчеты. Предлагает использовать для «Рассвета» систему, основанную на резонансе арконитовых кристаллов с остаточным полем Ядра базы. Звучит как безумие. Но его схемы… они логичны, изящны. Он видит то, чего не видят другие. Кажется, он живет в своем мире, мире формул, энергии и вибраций. Иногда я часами пытаюсь понять ход его мыслей. Он редко говорит, больше чертит, показывает на схемах. Но когда он объясняет… это как откровение. У меня есть подозрения, что его знания выходят далеко за рамки стандартных инженерных протоколов Дна. Откуда он их берет? Однажды я видел у него кристалл данных, очень похожий на те, что используют Ученые с их Базы. Он сказал, что это «старая семейная реликвия». Но его взгляд… он был слишком отстраненным. Не удивлюсь, если он напрямую контактирует с этими затворниками в белых халатах. Если это так, он играет с огнем. Ученые не любят делиться своими секретами. И не прощают тех, кто пытается их использовать. Но без его гения «Рассвет» останется просто красивой мечтой».

Элиас. Вечно погружен в свои схемы.

Контакты с Базой Ученых? Это было интересно.

И опасно.

База Ученых была такой же легендой, как и Ковчеги – закрытая, окутанное клубами ила база, куда не было доступа простым смертным.

Если Элиас действительно был с ними связан, он мог обладать уникальными знаниями.

Но как его найти? И захочет ли он говорить с сыном своего старого партнера?

Калус.

Имя этого человека было последним в коротком списке доверенных лиц отца.

И оно вызвало у меня странный отклик. Что-то знакомое, почти забытое.

Отец писал о нем с большим уважением и… какой-то грустью.

«…Калус… Наверное, самый честный человек, которого я встречал на Дне. Неподкупный, принципиальный, с обостренным чувством справедливости. Идеальный начальник службы безопасности. Но… такие люди здесь долго не живут. Или ломаются, или их ломают. Он видит мир в черно-белых тонах, не признает компромиссов, презирает ложь и предательство. В нашем змеином гнезде, где каждый второй готов продать тебя за горсть кредитов или обещание власти, он – как белая рыба. Я доверяю ему как себе. Именно ему я поручил самое ценное – информацию о местонахождении ангара «Рассвета». Он сохранит ее, чего бы это ему ни стоило. Но я боюсь за него. Его непримиримость, его борьба за правду… это может его погубить. Горас его ненавидит, видит в нем угрозу. Я пытался убедить Калуса быть гибче, осторожнее. Но он только усмехается. Говорит, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Боюсь, однажды ему придется доказать это на деле».

Калус…

Слишком честный, непримиримый борец за правду. Отец беспокоился, что он не выживет. И, скорее всего, так и случилось. После переворота Горас наверняка избавился от такого опасного и преданного Кресту человека в первую очередь. Но, может, он успел что то передать своему сыну? В памяти всплыл смутный образ – мальчишка, чуть младше меня, с серьезным, не по годам взрослым взглядом. Мы несколько раз играли вместе во внутренних садах баронского уровня на «Последнем Вздохе», когда наши отцы обсуждали какие-то дела. Эта мысль заставила мое сердце биться быстрее. Как всегда, когда я вспоминал о прошлом семьи.

Рейд. Да, его звали Рейд.

Я закрыл дневник.

Картина начала проясняться.

Сайлас – опасный, но потенциально полезный контакт на «Последнем Вздохе», если его удастся найти и правильно мотивировать.

Харп – суровый капитан, возможно, скитающийся где-то по внешним секторам или осевший на какой-нибудь пиратской базе.

Элиас – гениальный, но отстраненный инженер, чьи следы могли вести к Базе Ученых.

И Калус, – ключ к местонахождению «Рассвета», если он жив и помнит что-то из того, что мог ему передать отец.

Все дороги, так или иначе, снова вели на «Последний Вздох».

Это было неизбежно.

Чтобы найти будущее, мне нужно было вернуться в прошлое.

И встретиться с его тенями лицом к лицу.

Оставалось только решить – когда. И как.

На Верфи мы были в относительной безопасности. Но сидеть здесь вечно мы не могли.

А мечта о «Рассвете»… она требовала действий.

Пора было снова погружаться в мутные воды Дна.

И на этот раз – играть по-крупному.

Глава 2: Анархия

Искусственные светильники под высоким, теряющимся во тьме сводом «Горла Машины» меняли интенсивность, имитируя суточный цикл.

Сейчас они горели вполсилы, знаменуя условное «утро». Но для меня это было уже не важно. Последние пару дней я почти не спал, снова и снова перечитывая дневник отца, пытаясь выстроить из обрывков информации, имен и предположений хоть какой-то внятный план.

Передышка закончилась. Пора было снова нырять в мутные, опасные воды Дна.

Сарра сидела напротив за небольшим столом в нашей каюте, сосредоточенно проверяя заряды плазменных резаков – тех самых, что спасли нам жизнь в стычке с бандитами на «Страннике». Её рыжие волосы, как всегда, были стянуты в тугой хвост, но в её движениях уже не было той загнанной нервозности, что раньше. Отдых и относительная безопасность Верфи пошли ей на пользу. Она выглядела собранной, готовой к новым испытаниям.

– Ну что, капитан? – она подняла на меня глаза, и в них мелькнула тень усмешки. Кажется, подколка Лиры насчет «пары» и «капитана» ей понравилась, и она не упускала случая меня поддеть. – Куда наш обновленный «Странник» направит свои ржавые бока на этот раз? Надеюсь, не на очередную «пустышку» от Администратора? А то мой кредитный счет такого второй раз не выдержит.

Я отложил планшет с отцовским дневником.

– Нет. Администратор – это слепая лотерея. Больше мы в нее играть не будем. Нам нужны… конкретные зацепки. Люди. Те, кого знал отец. Те, кто мог быть в курсе его дел с «Рассветом».

– Имена из дневника? – Сарра кивнула. Она знала, над чем я ломал голову последние дни. – Харп, Элиас, Калус… Где их искать? Большинство из них, если еще живы, должны были быть на «Последнем Вздохе», но их там нет.

– Да, «Последний Вздох», – я поморщился. Одна мысль о возвращении в это логово Гораса вызывала неприятный холодок. – Это самое очевидное место для начала поисков. Только Сайлас… если он вернулся… он точно там. Он слишком крепко врос в эту базу. И он может знать что-то о других. Или, по крайней мере, у него есть связи, информаторы. Он мог бы помочь… за определенную плату, конечно.

Сарра нахмурилась, отложив резак.

– Сайлас? Гром, после всего, что было? После той подставы с патрулем? Ты снова хочешь ему довериться? Он же… он же просто использовал нас! Списал долг, чтобы мы не подняли шум и не испортили ему репутацию здесь, на «Вздохе». Не удивлюсь, если тот букмекер Слик работал на него, и Сайлас просто… убрал его, когда запахло жареным. Нет, Гром, к Сайласу я больше ни ногой. Он опасен. И слишком хитер.

– Я знаю, Сарра, – я вздохнул. Её опасения были более чем обоснованы. – Я тоже ему не доверяю. Но он – единственная ниточка, которая у нас есть прямо сейчас. Единственный из списка отца, с кем мы контактировали. Харп, Элиас, Калус… где они? Как их искать? Через Администратора? Снова выкинуть кучу денег на ветер за сомнительную информацию? Или опрашивать каждого встречного в доках? «Не видели ли вы старого капитана по имени Харп?» Нас просто на смех поднимут или сдадут охране Гораса как подозрительных типов.

– А Копер? – вспомнила она. – Тот торговец с «Гавани». Мы же встретили его на «Вздохе». Он предупреждал насчет Сайласа. Может, он что-то знает?

– Копер… – я задумался. – Да, он предупреждал. И, похоже, был прав. Но чем он может нам помочь? Он сам только-только пытается там обосноваться. Вряд ли у него есть серьезные связи или информация о людях, которые были близки к моему отцу двадцать лет назад. К тому же, его «Тихая Мэри» – медленная торговая баржа, не лучший вариант для поисковых экспедиций, если они понадобятся.

Сарра снова вздохнула, её энтузиазм немного поугас.

– Значит, опять Сайлас? Опять рисковать?

– По крайней мере, попробовать с ним связаться, – я решительно кивнул. – Не лететь на «Вздох» сломя голову, а… просто позвонить. Спросить. Он же сам говорил: «Старый Сайлас своих в беде не бросает». Может, это была не просто пустая болтовня? Может, он действительно что-то знает и готов поделиться… если увидит в этом свою выгоду.

Я активировал имплант, нашел в списке контактов номер Сайласа, который он оставил нам еще в прошлый раз. Рука немного дрожала, когда я нажимал на кнопку вызова. Стоило ли снова стучаться в эту дверь? Не откроется ли за ней очередная ловушка?

Гудки шли долго. Я уже хотел было прервать вызов, решив, что он просто не отвечает, как вдруг… соединение установилось.

Но вместо ожидаемого изображения Сайласа на голографическом экране терминала появилась лишь рябь помех и надпись «Аудиосвязь. Видеосигнал отсутствует или заблокирован абонентом».

– Сайлас? Это Гром. Майкл Крест, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и уверенно.

– Крест?! Какого… – голос Сайласа на том конце был прерывистым, искаженным шумом, но узнаваемым. Он звучал запыхавшимся, напряженным. – Парень, ты не вовремя! Совсем не вовремя! Я тут… немного занят!

На заднем фоне действительно творилось что-то невообразимое.

Я отчетливо слышал крики, ругань, звуки выстрелов – не плазменных, а скорее, кинетических, сухие, резкие хлопки. Лязг металла, грохот чего-то падающего. И какой-то дикий, ревущий вой, от которого волосы на затылке вставали дыбом. Это было не похоже на обычную портовую потасовку или перестрелку между бандами. Это было что-то… масштабнее. Хаотичнее.

– Сайлас, что у тебя происходит?! – не удержался я от вопроса.

– Да так… небольшие деловые разногласия! – крикнул он, перекрывая очередной взрыв на фоне. – Обычная практика на… некоторых специфических базах! Не бери в голову! Чего хотел-то, парень? Быстро! У меня тут… клиенты немного нетерпеливые!

– Мне нужна информация, Сайлас! О людях моего отца! Харп, Элиас, Калус! Ты обещал узнать!

– Харп?! А, этот старый морской волк! – Сайлас на секунду задумался, на фоне снова что-то взорвалось, и он выругался. – Да! Есть по нему кое-что! Слышал я… он осел на одной базе… специфической. «Анархия» называется. Слыхал про такую? Там, говорят, сейчас всякая шваль собирается. Пираты, контрабандисты, беглые… Харп там вроде как держит свой старый катер и… кажется, какую-то мелкую ремонтную мастерскую. Пытается изображать из себя честного механика, старый хрыч! Но нюх не пропьешь, он точно что-то мутит! Вот, держи координаты! – На мой имплант пришел короткий файл с данными. – Только учти, парень, «Анархия» – это не Верфь! Там законов нет! Совсем! Так что если сунешься…

Он не договорил. На фоне раздался особенно громкий взрыв, потом серия выстрелов и чей-то дикий крик.

– Проклятье! Рикки, прикрой! Эти твари лезут со всех щелей! – заорал Сайлас уже не мне, а кому-то рядом. – Все, Крест, мне некогда! Харпа ищи на «Анархии»! А насчет остальных… Элиас, Калус… Я тут… ай! …попробую… разузнать… если выберусь… отсюда… – его голос прервался на полуслове.

Потом – короткий вскрик, звук удара, еще один выстрел, уже совсем близко, и… тишина.

Связь оборвалась.

Я ошеломленно смотрел на погасший экран терминала.

«Анархия». Координаты у меня. И Харп, возможно, там.

Но Сайлас… что с ним случилось? Он попал в серьезную переделку. И, судя по звукам, это было что-то похуже обычных разборок. Выберется ли он?

– Он… он жив? – Сарра смотрела на меня расширенными от ужаса глазами.

– Не знаю, – я покачал головой, все еще пытаясь осмыслить услышанное. – Но он дал нам наводку. Капитан Харп. На базе «Анархия».

Я открыл полученный файл. Координаты вели в один из самых дальних, почти неисследованных секторов Дна. Место, которое на большинстве карт было обозначено как «нестабильная зона» или «сектор повышенной опасности». Само название базы – «Анархия» – говорило само за себя.

– Туда? – Сарра посмотрела на координаты, её лицо стало еще бледнее. – Гром, это же… это же логово пиратов и отморозков! Там опасно! Опаснее, чем на «Вздохе»!

– Возможно, – согласился я. – Но Харп там. Один из тех, кого знал отец. И, возможно, он что-то знает о «Рассвете». Это наш единственный шанс. Мы должны попробовать. «Странник» готов. Мы готовы.

Я посмотрел на нее, ожидая возражений, но Сарра, после недолгой паузы, решительно кивнула.

– Ладно, Гром. Если ты так решил… я с тобой. «Анархия» так «Анархия». Все лучше, чем сидеть здесь и ждать, пока Горас снова вспомнит о нас или пока какой-нибудь очередной «Сайлас» не втянет нас в свои грязные игры.

Решение было принято.

Мы летим на «Анархию».

В самое сердце беззакония и хаоса.

Надежда найти там союзника и информацию о «Рассвете» была слабой, но она была.

А другой дороги у нас все равно не оставалось.

Пора было снова готовить «Странника» к погружению в неизвестность.

И молиться, чтобы эта «Анархия» не стала нашей последней остановкой.

Переход на «Анархию» был долгим.

Координаты, которые скинул Сайлас, вели нас через сектора, которые на большинстве навигационных карт зияли белыми пятнами с пометкой «не исследовано» или «повышенная опасность». Мы шли на малой скорости, постоянно сверяясь со сканерами и стараясь обходить стороной любые аномальные сигналы. «Тихий Странник» мерно гудел, его обновленные системы работали безупречно, но напряжение в рубке не спадало.

Тишина давила.

После того короткого, хаотичного звонка Сайласу мы больше не пытались с ним связаться. Было очевидно, что он в серьезной переделке, и вряд ли ему сейчас до нас. А нам – не до него. Нашей целью была «Анархия» и капитан Харп.

Сарра большую часть времени молчала, сосредоточенно следя за показаниями приборов или просто глядя в иллюминатор на проплывающую мимо безжизненную тьму. Я видел, что она обеспокоена – предстоящий визит в пиратское логово не сулил ничего хорошего. Но она не спорила, не отговаривала. Она приняла мое решение, как принимала всегда, и была готова идти до конца.

Чтобы хоть как-то развеять гнетущую атмосферу и отвлечься от мрачных мыслей, я снова достал планшет с отцовским дневником. Но на этот раз я не просто перечитывал знакомые строки, а пытался анализировать их с новой точки зрения, используя возможности моего «пробужденного» разума.

– Сарра, – сказал я, отрываясь от чтения. – Ты когда-нибудь задумывалась… почему мы так легко понимаем друг друга? Я имею в виду, не только мы с тобой. А вообще все на Дне. У нас же куча разных баз, кланов, у каждого свой жаргон, свои словечки… А мы все равно говорим на одном языке. Читаем надписи на терминалах, инструкции к оборудованию… Все это кажется таким естественным, что мы даже не обращаем на это внимания.

Сарра удивленно посмотрела на меня. – Ну… не знаю. Наверное, это всегда так было? Общий язык… как общий воздух.

– Нет, не всегда, – я покачал головой. – В дневнике отца есть записи о том, как он изучал древние диалекты Атлантов, чтобы понять их технологии. Он потратил на это годы. А мы… мы просто понимаем. И даже не задумываемся, как. – Я постучал пальцем по своему запястью, там, где под кожей был скрыт имплант. – Думаю, все дело в них. В имплантах. В них встроена какая-то базовая лингвистическая матрица. Универсальный переводчик. Мы получаем ее при рождении, вместе с идентификационным кодом. И она работает постоянно, незаметно для нас. Фильтрует, адаптирует речь, текст… Мы даже не осознаем, что кто-то говорит на другом диалекте или что надпись на панели сделана на древнем техническом жаргоне Атлантов. Для нас это просто… язык.

Сарра нахмурилась, пытаясь осмыслить сказанное.

– Универсальный переводчик? В имплантах? Но зачем?

– Чтобы мы могли выполнять работу, – я пожал плечами. – Чинить оборудование, созданное разными цивилизациями. Понимать приказы Администраторов, которые тоже, возможно, «думают» на каком-то своем, машинном языке. Чтобы мы были… универсальными рабами. Способными адаптироваться к любой системе, к любой технологии, которую нам подсунут Атланты. Они же создали эту систему. И они же позаботились о том, чтобы мы могли в ней функционировать.

– Но… это же значит… – Сарра запиналась, – что вся наша речь, все, что мы читаем… это не совсем настоящее? Это… перевод?

– Возможно, – кивнул я. – Отфильтрованная, упрощенная версия реальности. Как та синтетическая паста, которую мы едим. Вроде бы пища, но без вкуса, без запаха, без души. Просто калории для поддержания жизни. Так и язык… просто информация для выполнения функций.

Эта мысль была неприятной, тревожащей. Словно мир вокруг нас снова стал немного… фальшивым. Искаженным невидимым фильтром.

– Но ведь… мы же чувствуем, когда кто-то говорит странно, – возразила Сарра. – Ну, как те бандиты на «Страннике». Их жаргон… он был почти непонятен. Или старики на «Гавани»… они иногда использовали такие слова, что и Грета не всегда понимала.

– Да, – согласился я. – Наверное, имплант не всесилен. Или есть какие-то очень локальные, специфические диалекты, которые выходят за рамки его базовой программы. Или… может, это как раз и есть настоящий, нефильтрованный язык? Тот, который рождается из самой жизни Дна, а не из программных кодов Атлантов? Я не знаю. Но теперь я буду внимательнее прислушиваться. И к словам, и к тому, что за ними стоит.

Размышления об имплантах и языке прервал резкий сигнал на панели управления.

– Гром! Справа по курсу, на самом дне! – Сарра указала на экран сонара. – Сигнал бедствия! Очень слабый, но… это точно он!

Я увеличил изображение. Действительно, в одной из глубоких расщелин, почти на пределе видимости нашего сканера, мерцала маленькая точка – стандартный аварийный маяк.

– Кто это может быть? – Сарра встревоженно посмотрела на меня. – Здесь же… никого не должно быть. Этот сектор считается необитаемым.

– Похоже, кто-то заблудился. Или попал в аварию, – я начал осторожно снижаться, направляя «Странника» к источнику сигнала. – Нужно посмотреть.

Мы медленно вошли в узкий, извилистый каньон. Стены его были почти отвесными, изрезаны острыми выступами. Видимость – отвратительная. Корабль шел на минимальной скорости, я едва успевал уворачиваться от внезапно возникающих из мутной воды скал.

Наконец, на дне каньона, заваленный обломками породы и почти полностью скрытый илом, мы увидели его. Маленький, потрепанный разведывательный катер, из тех, что использовали одиночки-старатели или мелкие контрабандисты. Он лежал на боку, один из двигателей был разворочен, а корпус покрыт глубокими вмятинами. Аварийный маяк на его рубке слабо мигал, из последних сил посылая в эфир сигнал о помощи.

Я попытался связаться с ними по стандартному каналу.

– Неопознанный катер, это «Тихий Странник». Вы нас слышите? Вам нужна помощь?

В ответ – тишина, только треск помех.

Потом – слабый, едва различимый голос:

– Слышу… вас… «Тихий Странник»… Помощь… нужна… Системы… почти на нуле… Кислород… на исходе…

– Что у вас случилось? – спросил я.

– Авария… Наткнулись… на аномалию… или… на тварь… Не поняли… Отказали двигатели… Удар… потом… завал… Мы здесь… уже двое… суток…

Двое суток. В разбитом катере. В этой глуши. Удивительно, что они еще живы.

– Сколько вас на борту? Есть раненые?

– Трое… Раненых… нет… но… мы замерзаем… И… топливо… Топлива нет совсем… Не могли бы… поделиться? Контейнер… хотя бы один… Мы… мы заплатим… как только выберемся…

Топливо. Самый ценный ресурс на Дне, после воздуха и воды. У нас самих его было не так чтобы очень много – на перелет до «Анархии» и, может быть, еще на пару коротких вылазок. Отдавать его сейчас, здесь, неизвестно кому…

Я посмотрел на Сарру. Она качала головой, ее губы были плотно сжаты.

– Гром, нет, – сказала она тихо, но твердо, когда я прикрыл микрофон. – Мы не можем. Мы не знаем, кто они. Это может быть ловушка. Они могут напасть, как только мы подойдем ближе. Или… или это те самые Удильщики, о которых говорил Клещ. Заманят, а потом… Мы не можем рисковать. У нас самих…

– Я знаю, Сарра, – перебил я ее. – Знаю. Это риск. Но… – я посмотрел на экран, где мигала маленькая точка аварийного маяка. – Там люди. Они замерзают. У них кончается кислород. Мы не можем просто… пролететь мимо.

– Но Гром! – она почти кричала шепотом. – А если это обман?! Если они нас ограбят? Убьют? Мы останемся здесь вместо них!

– А если нет? – я посмотрел ей в глаза. – Если это действительно просто люди, попавшие в беду? Как мы сами были… не раз. Мы прошли через это. Мы знаем, каково это – быть на краю, без надежды. Я не смогу… я не смогу себе простить, если мы их бросим. Если они умрут здесь, потому что мы побоялись помочь.

Сарра молчала, отвернувшись к иллюминатору. Я видел, как напряжены ее плечи. Она боролась с собой – страх перед неизвестностью, недоверие, привитое жестокой жизнью Дна, и… и то человеческое, что еще оставалось в нас обоих, несмотря ни на что.

– Хорошо, – наконец сказала она глухо, не поворачиваясь. – Делай, как считаешь нужным, Гром. Это твой корабль. Твое решение. Но… будь осторожен. Очень осторожен.

Я снова включил связь.

– Мы поможем, – сказал я твердо. – У нас есть топливо. Сейчас подойдем ближе. Приготовьтесь к приему контейнера.

На том конце раздался вздох облегчения.

– Спасибо… спасибо вам… Мы… мы не забудем…

Мы медленно подвели «Странника» к поврежденному катеру, зависнув прямо над ним. Видимость была плохая, приходилось полагаться на показания сонара и короткие вспышки наших прожекторов.

Я снова облачился в скафандр. Рана на ноге еще давала о себе знать, но двигаться я мог. Взял стандартный контейнер с топливом из наших запасов – не самый большой, но его должно было хватить им, чтобы дотянуть до ближайшей обитаемой базы или хотя бы выйти на основной торговый маршрут.

– Сарра, я выйду, – сказал я по внутренней связи. – Буду передавать контейнер через грузовой шлюз. Ты оставайся здесь, у управления. Держи двигатели наготове. И сканеры – на максимум. Любое подозрительное движение с их стороны – сразу уходим. Поняла?

– Поняла, Гром, – ответила она, её голос был напряженным, но ровным. – Будь осторожен.

Я вышел через нижний грузовой люк, держа контейнер с топливом. Вода вокруг была ледяной, мутной. Я подплыл к поврежденному катеру. Его корпус был сильно искорежен, обшивка во многих местах пробита. Удивительно, что он еще держал давление.

Навстречу мне из бокового шлюза катера, который открылся с натужным скрежетом, выплыла одна фигура в таком же старом, потрепанном скафандре, как и наши, до ремонта.

Это был мужчина, судя по телосложению. Он подплыл ближе, жестами показывая благодарность.

Я передал ему контейнер. Он с трудом его подхватил – видимо, был очень слаб. Помахал мне рукой и скрылся обратно в шлюзе своего катера.

Я подождал несколько минут, готовый к любой неожиданности. Но ничего не произошло.

Вскоре двигатели катера несколько раз чихнули, потом заработали ровнее, хоть и с перебоями. Катер медленно, неуклюже оторвался ото дна и начал подниматься из каньона.

Когда он поравнялся с нашим «Странником», из его рубки снова раздался слабый голос по радио:

– Спасибо… «Тихий Странник»… Спасибо… Мы… мы не забудем… Удачи вам… на Дне…

И они ушли. Растворились в мутной воде, оставив после себя лишь слабеющий сигнал на сонаре и странное, смешанное чувство у меня на душе.

Мы помогли. Рискнули. И ничего плохого не случилось.

Может быть, на Дне еще оставалось место для… простого человеческого поступка?

Или нам просто повезло на этот раз?

Я вернулся на борт. Сарра встретила меня молча, но в ее глазах я увидел облегчение.

– Все в порядке, – сказал я, снимая шлем. – Они улетели. Кажется, действительно просто попали в беду.

Мы тоже развернули «Странника» и продолжили наш путь к «Анархии».

Топлива у нас стало немного меньше. Но на душе, как ни странно, стало чуть легче.

Даже если это была глупость, даже если это был неоправданный риск… я знал, что поступил правильно.

Так, как поступил бы дядя Арто.

И, возможно, отец.

После нескольких долгих и напряженных суток полета сквозь неизведанные сектора, «Тихий Странник» наконец-то достиг координат, указанных Сайласом.

«Анархия».

Уже само название, мигающее на навигационном дисплее, вызывало неприятный холодок.

Даже на подлете стало ясно, что это место разительно отличается от всего, что мы видели раньше. Никаких строгих Куполов, как на «Тихой Гавани» или «Последнем Вздохе». Никакого упорядоченного промышленного хаоса, как на Верфи.

Вместо этого из мутной, почти непроглядной воды перед нами выплыло нечто… невероятное.

Гигантское, хаотичное нагромождение из обломков кораблей, кусков старых баз, каких-то ржавых платформ и даже крупных астероидов, скрепленных между собой сваркой, тросами, энергетическими полями и, казалось, просто честным словом и чьей-то безумной волей.

Это образование, напоминающее гигантский, ощетинившийся иглами коралл или разросшийся мутировавший риф, тускло светилось в темноте мириадами огней. Мерцающие вывески баров, синие вспышки сварочных аппаратов, красные огоньки стыковочных маяков, лениво вращающиеся прожекторы, выхватывающие из мрака то один, то другой уродливый выступ этой рукотворной горы мусора.

Отовсюду торчали ржавые антенны, обломки каких-то конструкций, стволы орудий, из труб валил густой черный дым или белый пар, смешиваясь с мутной водой и создавая вокруг «Анархии» плотную, непроницаемую завесу.

– Святые глубины… – прошептала Сарра, прильнув к иллюминатору. – Это… это и есть база? Похоже на гигантскую свалку, которую кто-то оживил.

– Похоже, Сайлас не шутил насчет отсутствия законов, – пробормотал я, пытаясь сориентироваться в этом хаосе и найти хоть какой-то намек на доки или диспетчерскую.

Никаких официальных каналов связи, никаких запросов на стыковку. Мы просто подлетели к одному из многочисленных, беспорядочно расположенных стыковочных узлов, торчащих из корпуса ближайшего «корабля-приростка», и, убедившись, что он свободен и не выглядит совсем уж разваливающимся, примагнитились к нему.

Скрежет металла при стыковке был таким, будто наш «Странник» пытался обнять ржавого, недружелюбного ежа.

Выйдя из корабля, мы оказались в… Аду.

Ну, или в его подводном филиале.

Узкие, кривые коридоры, прорезанные в обломках или сваренные из листов ржавого металла, вели вглубь этого конгломерата. Освещение было тусклым, мигающим, в основном от неоновых вывесок баров с говорящими названиями вроде «Утонувший Скат» или «Последний Глоток» и редких, кое-как прикрученных к стенам аварийных ламп. Воздух был спертым, тяжелым, пропитанным запахами перегара, пота, ржавчины, гниющих отходов, дешевых наркотиков и горелого масла.

Из-за каждой двери, из каждого темного угла доносились крики, хохот, пьяные песни, звуки драки, иногда – выстрелы или короткие, резкие вскрики.

По коридорам, толкаясь и ругаясь, сновала самая разношерстная публика, какую только можно было представить.

Пираты в потертых кожаных куртках с нашивками своих кланов – черепа, скрещенные кости, хищные рыбы. Контрабандисты с бегающими глазками и потайными карманами, набитыми непонятным товаром. Наемники с пустыми, холодными глазами и оружием наготове – от плазменных винтовок до самодельных заточек. Беглые преступники, дезертиры, азартные игроки с лихорадочным блеском в глазах. Торговцы краденым, раскладывающие свой сомнительный товар прямо на полу. И просто отчаявшиеся бедняки, прибившиеся сюда в поисках хоть какой-то работы или удачи.

Почти все были вооружены. И почти все смотрели на нас – чужаков на чистеньком (по сравнению с местными) корабле – с нескрываемым любопытством, подозрением и… откровенной жадностью.

Здесь каждый сам за себя. Здесь право сильного – единственный закон. А репутация, заработанная кровью или обманом, ценилась дороже любых кредитов.

– Держись ближе, – сказал я Сарре, чувствуя, как напрягаются мышцы. Рука сама собой легла на рукоять плазменного резака, спрятанного под курткой. – И старайся не встречаться ни с кем взглядом.

Мы двинулись вглубь этого муравейника, стараясь не привлекать лишнего внимания, что было практически невозможно.

Наша цель была проста – найти Харпа. Но как его искать в этом хаосе? Спрашивать у первого встречного? Слишком опасно. Можно нарваться на его врагов или просто на тех, кто захочет поживиться за счет наивных чужаков, ищущих «старого морского волка».

Мы решили начать с баров.

На Дне бары – это не просто места, где пьют. Это центры информации, биржи слухов, места, где заключаются сделки и нанимаются на работу. Если Харп действительно осел здесь, о нем должны были слышать.

Первый бар, «Утонувший Скат», оказался тесной, прокуренной дырой, где за липкими столами сидели самые отвратительные типы, каких я когда-либо видел. Бармен – огромный, молчаливый мутант с жабрами на шее и татуировкой кракена на всю лысую голову – на мой вопрос о Харпе лишь недружелюбно хмыкнул и потребовал плату за информацию – пятьдесят кредитов. Я заплатил.

– Харп? – мутант протер грязной тряпкой стойку. – Старый хрыч с механическим глазом? Да, бывает здесь. Иногда. Когда не в рейсе на своей развалюхе. Говорят, он тут мелким ремонтом промышляет. И еще… поговаривают, он из Удильщиков. Бывших. Но бывших Удильщиков не бывает, верно? – Он подмигнул мне своим единственным, мутным глазом. – Если он тебе нужен, ищи его мастерскую где-то в «Жестяном Лабиринте». Это в старой секции, ближе к двигателям этого нашего… корыта. Там еще вывеска висит – «Якорь и Ключ». Если, конечно, ее еще не сперли.

Удильщик? Капитан Харп – Удильщик? Это было неожиданно. И неприятно. С пиратами лучше не связываться. Но отец ему доверял…

Второй бар, «Последний Глоток», был еще хуже. Мрачное, полутемное заведение, где даже воздух, казалось, был пропитан отчаянием и дешевым синтетическим алкоголем. Здесь на мой вопрос о Харпе отреагировали еще более враждебно. Несколько пиратов за соседним столом прервали свою пьяную беседу и уставились на меня тяжелыми, недобрыми взглядами.

– А тебе какое дело до старого Харпа, салажонок? – прорычал один из них, самый крупный, с лицом, перекошенным от старого шрама. – Должок ему принес? Или наоборот, получить хочешь?

– Я… его старый знакомый, – соврал я, стараясь выглядеть как можно более безобидно. – Хотел передать привет.

– Приветы здесь не передают, – усмехнулся шрамолицый. – Здесь передают другое. Или забирают. Усек?

Я поспешил ретироваться, чувствуя на спине их тяжелые взгляды. Кажется, Харп был здесь личностью известной. И не все его «знакомые» были настроены дружелюбно.

Информация стоила денег. И нервов. Мы обошли еще несколько сомнительных заведений, опросили пару торговцев информацией, которые за свои услуги брали немалые кредиты, но давали лишь туманные, противоречивые сведения. Кто-то говорил, что Харп улетел в очередной рейс и вернется не скоро. Кто-то шептал, что он задолжал крупную сумму местному криминальному авторитету по кличке Ржавый Зуб и теперь прячется где-то в самых глубоких и опасных отсеках «Анархии». А кто-то и вовсе утверждал, что старый Харп давно уже кормит рыб, и не стоит ворошить его прошлое.

Верить никому было нельзя. Здесь каждый преследовал свои интересы, и дезинформация была таким же ходовым товаром, как оружие или наркотики.

Мы с Саррой выбились из сил, петляя по этим грязным, опасным лабиринтам, чувствуя себя как две мелкие рыбешки в аквариуме с пираньями. Моя раненая нога снова начала ныть, а Сарра заметно побледнела и все крепче сжимала рукоять своего плазменного резака.

Нужно было выбираться отсюда, возвращаться на «Странника», пока мы не нарвались на серьезные неприятности.

Но уходить ни с чем тоже не хотелось.

Информация бармена из «Утонувшего Ската» о мастерской «Якорь и Ключ» в «Жестяном Лабиринте» была единственной более-менее конкретной зацепкой. Стоило рискнуть и проверить.

«Жестяной Лабиринт» оказался самой старой и ветхой частью «Анархии» – нагромождение из корпусов древних, еще доизоляционных кораблей, соединенных ржавыми переходами и шаткими мостиками. Здесь было темнее и тише, чем в центральных секторах, лишь изредка из-за закрытых дверей доносился стук инструментов или приглушенные голоса. Пахло старым металлом, плесенью и какой-то химией.

Мы долго плутали по этим запутанным коридорам, несколько раз заходя в тупики или возвращаясь назад, пока наконец не увидели её. Покосившаяся, сделанная из куска ржавого металла вывеска с грубо нарисованным якорем и перекрещенным с ним гаечным ключом.

«Якорь и Ключ».

Мастерская Харпа. Если, конечно, бармен не соврал.

Дверь была плотно закрыта, изнутри не доносилось ни звука.

Я неуверенно постучал.

Тишина.

Постучал снова, сильнее.

За дверью послышался какой-то шорох, потом тяжелые шаги. Засов лязгнул, и дверь медленно, со скрипом приоткрылась.

Глава 3: Капитан Харп

Засов лязгнул, и дверь мастерской «Якорь и Ключ» медленно, со скрипом начала приоткрываться.

В образовавшейся щели показался сначала ствол короткоствольного дробовика, потом – часть сурового, обветренного лица с одним внимательным, холодным глазом. Механический синий имплант на месте второго тускло светился в полумраке.

Харп.

Я узнал его сразу, несмотря на то, что видел лишь мельком двадцать лет назад, еще мальчишкой, на «Последнем Вздохе». Он почти не изменился – та же скала, тот же взгляд, от которого становилось не по себе.

– Чего надо? – его голос, хриплый, как скрежет ржавого металла, был лишен всякого дружелюбия.

Я открыл рот, чтобы представиться, объяснить цель нашего визита, но не успел произнести и слова.

Из бокового переулка, ведущего к мастерской Харпа, с оглушительным ревом и грохотом вывалилась толпа.

Человек двадцать, а то и больше.

Они неслись прямо на нас, размахивая обрезками труб, цепями, ржавыми тесаками и какими-то самодельными дубинками, утыканными острыми кусками металла.

Одежда – рваная, грязная, состоящая из кусков кожи, брезента и металлических пластин. Лица – перекошенные от ярости, пьяного угара и жажды насилия. Глаза горели безумным огнем.

Это была «вольница» – местные анархисты, отморозки, живущие грабежом и насилием, не признающие никаких законов, кроме права сильного.

А прямо за ними, пытаясь отбиваться и организованно отступать к нашей двери, двигалась другая группа – человек десять, одетых в темные, прочные комбинезоны с нашивками в виде стилизованного скелета рыбы-удильщика на рукавах.

Удильщики. Пираты.

В руках у них было более серьезное оружие – плазменные пистолеты, электрошоковые дубинки, пара коротких вибро-мечей. Они отстреливались, пытались держать строй, но «вольница» просто давила их числом, наваливаясь со всех сторон, как стая голодных гиен.

Мы с Саррой оказались прямо на линии огня, между двумя враждующими бандами.

– Проклятье! Опять эти твари! – рявкнул Харп из-за двери, его механический глаз вспыхнул ярче. – Заходите! Быстро!

Он попытался впустить нас внутрь, но было поздно.

Толпа анархистов уже достигла нас.

Мы с Саррой инстинктивно прижались к стене, пытаясь укрыться от хаоса, бушевавшего вокруг.

Воздух наполнился криками, руганью, звоном металла, шипением плазменных разрядов и глухими ударами.

«Вольница» дралась яростно, безрассудно, их атаки были хаотичными, но напористыми. Удильщики, хоть и были лучше вооружены и организованы, явно проигрывали в численности.

Один из пиратов, молодой парень с отчаянным блеском в глазах, получил удар трубой по голове и рухнул на землю, его плазменный пистолет отлетел в сторону. Несколько анархистов тут же набросились на него, добивая ногами.

Другой Удильщик, прикрывая отступление товарищей, отчаянно отмахивался вибро-мечом, но его окружили, и вскоре он тоже упал, пронзенный несколькими ржавыми тесаками.

Запах крови, пота и озона ударил в нос.

Мы с Саррой до последнего старались не вмешиваться, просто пытаясь выжить в этом месиве. Я прикрывал ее своим телом, оттаскивая от самых опасных стычек. Но долго оставаться в стороне было невозможно.

Один из анархистов, огромный, бородатый детина с безумными глазами, оглушенный ударом по голове, но все еще стоящий на ногах, пошатнулся и, размахивая тяжелой цепью, наткнулся прямо на нас. Его мутный взгляд сфокусировался на Сарре.

– А это еще кто? Свежее мясо! – проревел он, его лицо исказилось в безумной ухмылке. Он замахнулся цепью, целясь ей в голову.