Клиническая история доктора Джекилла и мистера Хайда

«Чем безупречнее человек снаружи, тем больше демонов у него внутри»

З. Фрейд

Поверьте мне, офицер, я понятия не имел, что может дойти до такого. Конечно, я осознавал риск работы с таким пациентом, но полагал, что моих навыков и оборудования вполне достаточно, чтобы сдержать его. Да, хорошо, я начну сначала. Будьте добры, подайте воду, графин на тумбочке при кровати. Благодарю сердечно! Вы не представляете, каково это – мучиться жаждой без возможности ее утоления, когда вода так близко. Нет-нет, медсестры расторопны, так что днем все терпимо, а вот ночью…

Да, извините меня. Больше отвлекаться не буду.

Доктора Джекила я нашел в небольших меблированных апартаментах в северном Бруклине. Я ожидал, что он, скрываясь, будет вести жизнь скромную, но был поражен, увидев, насколько. Казалось, второго такого клоповника не найдется и во всем штате. Впрочем, я сам помню из детства, что такое быть иммигрантом, а потому жилье доктора вызвало во мне не омерзение, но сочувствие.

Как я его нашел? Мне помогли друзья, в том числе в Старом Свете. В медицинских кругах история доктора Джекила считается забавной байкой, анекдотом, легендой, вроде тех, о крокодилах в канализации. Аллигаторах? Ах, да, простите. Все знают, что в канализации Манхеттена живут именно аллигаторы. Вот так и с Джекилом, понимаете? Про его случай за последние десять лет многие слышали, кто-то даже утверждает, что был с ним мимолетно знаком или был знаком с тем, кто был с ним мимолетно знаком, но твердых фактов нет ни у кого. Меня эта история заинтересовала еще в студенчестве.

Вообразите, какие горизонты открывает возможность выделить, диссоциировать антисоциальные и агрессивные побуждения в человеческой личности? Причем не изолировать, но кристаллизовать, имея возможность контакта и общения. Если бы история Джекила была правдой, думал я тогда, то он воистину самый непонятый из гениев конца прошлого века. По-настоящему же мои мысли в эту сторону направила случайность. Готовясь к зачетному докладу по истории фармакологической мысли в психиатрии, я наткнулся на небольшую статью, подписанную британским доктором медицины Г. Джекилом. Вообразите себе мое удивление! Статья была посвящена экспериментам по стимуляции и подавлению агрессии у пациентов Лондонского Бедлама и содержала больше этических рассуждений, чем фактов, но все же я аккуратно похитил ее из библиотеки (а кто из студентов не делал подобного?) и перечитывал так часто, что едва ли не выучил наизусть. Было приятно найти настоящее, твердое доказательство того, что легенда по крайней мере основана на реальных событиях.

Вернулся я к этому вопросу после того, как наш Университет посетил с лекцией Зигмунд Фрейд. Вот-вот, вы тоже о нем слышали. Меня привел в ужасное раздражение этот озабоченный австрийский еврей, с напыщенным догматизмом излагающий с кафедры свои уже успевшие заплесневеть взгляды. Более всего меня раздражало то восхищение, которым ему платили мои однокашники. Должно быть, поэтому я и принялся искать альтернативные методы.

В современной психиатрии модель Фрейда недаром считается одной из самых солидных, в ней есть немало здравого. Но сам основатель говорит о своих взглядах, как об альфе и омеге, истине, которая не должна быть оспорена или пересмотрена. Поэтому, все же обучаясь методам психоанализа, параллельно я искал малоизвестные, обойденные вниманием ученых мужей концепции. Таких, надо сказать, в наше время осталось немного, не считая откровенного шарлатанства. Вот тут-то и пригодился мой ранний интерес к доктору Джекилу. Я принялся писать старым друзьям, оставшимся в Англии, а также всем, кто так или иначе мог пролить свет на настоящие обстоятельства этой истории. Чем дальше я продвигался, тем больше свидетельств правды всплывало. Чудодейственное средство, мистер Хайд, жестокие убийства – одно событие за другим находило реальных свидетелей или письменные подтверждения. Распутывая этот клубок, отделяя факт от вымысла, в конце я обнаружил, что доктор Джекил может быть жив! Примерно в то же время я начал практиковать, и некоторые мои дополнения к классическому психоанализу принесли мне первую популярность. Появились деньги, а с ними мои возможности существенно расширились. Понадобилось еще пара лет, чтобы проследить его перемещения. Надо сказать, за это время я успел достичь определенного успеха и приобрести репутацию успешного психиатра.

И вот я нашел его.

Как я уже говорил, доктор Джекил жил в небольших меблированных апартаментах в северном Бруклине. По словам соседей, он ютился в самой маленькой квартире, ни с кем не общался, работал ночным сторожем в музее восковых фигур. Кстати говоря, знали они его под совсем иным именем.

Когда я постучался в его дверь, никто мне не открыл. Я позвал его по тому имени, что мне назвала хозяйка апартаментов, но и тогда ответа не было.

– Доктор Джекил? – произнес я достаточно громко, чтобы быть услышанным. – Доктор Генри Джекил, пожалуйста, откройте. Я вам не враг, напротив, я хочу с вами поговорить.

Должно быть, он испугался, что я и дальше буду громко произносить его настоящее имя, потому что вскоре после этих слов дверь открылась, пусть лишь на ладонь, удерживаемая двумя цепочками.

На меня смотрел растрепанный, плохо выбритый старик, с изможденным лицом и тем горячечным блеском в глазах, который я часто вижу у своих пациентов.

– Кто вы?! – спросил он меня с едва уловимым британским акцентом. – Что вам нужно?! Здесь таких нет! Уходите!

Он хотел захлопнуть дверь, но я успел вставить в образовавшийся зазор свой ботинок.

– Меня зовут Шандор Закс, – представился я, добавляя в голос ту спокойную мягкость, которая хорошо влияет на паранойяльных и тревожных пациентов. – Я, как и вы некогда, доктор. Я пришел, потому что хочу помочь вам, Джекил.

– Все выдумки! – яростно шептал он, продолжая попытки закрыть дверь, но ботинки на мне были крепкие. – Просто совпадение имен! Мне не нужна ничья помощь!

И тут я разыграл козырную карту.

– Так значит, – сказал я, – мистер Эдвард Хайд вас больше не тревожит? Вы не чувствуете его попыток ворваться в вашу жизнь? Не боитесь причинить окружающим вред? Если это не так, то отчего же вы живете отшельником?

Он перестал пытаться вытолкнуть мою ногу и нажимать на дверь. На худом лице выступила испарина, а под левым глазом начался выраженный тик.

– Я могу помочь вам, Генри, – мягко произнес я. – Я тщательно изучил ваш случай и уверен, что все можно исправить. Позвольте мне войти и рассказать вам, что я придумал, а дальше судите сами.

– Мне никто не может помочь, – хрипло ответил он. – Мне невозможно помочь. Он никогда не уйдет. Он и сейчас тут, хочет вас задушить. Уходите сейчас же!

Мне не впервой слышать угрозы от нездоровых людей, так что я невозмутимо засунул руку в карман (Джекил дернулся, словно ждал, что я достану оружие) и протянул ему визитку.

– Позвоните мне в любое время, когда вам станет хуже и понадобится помощь, – участливо сказал я. – Возьмите карточку, и я тотчас же уйду.

Секунду он медлил, а после выхватил визитку из моих пальцев. Как и обещал, я убрал ногу, и дверь тут же захлопнулась с такой силой, что с меня едва не сдуло шляпу. Сквозь тонкие стены я слышал, как Джекил в своей квартире тяжело дышит и всхлипывает.

Он позвонил почти месяц спустя. Я нанял частного детектива, чтобы тот следил за ним, и по регулярным отчетам и фотоснимкам наблюдал за тем, как течет жизнь доктора Джекила. Он сделал все, чтобы как можно реже встречаться с другими людьми: работал ночью за гроши в никому не нужном музее, продукты брал в бакалее и всегда заранее высчитывал нужную сумму, чтобы быстрее расплатиться. Днем спал. И ему было чего бояться. В отчетах мой наймит упоминал, что временами у Джекила случаются судорожные припадки. Один такой он даже смог заснять через неплотно зашторенное окно. С первого взгляда действительно можно было бы принять старого затворника за эпилептика, но я видел, что это не так. Что-то рвалось из него, искажая черты и выкручивая мышцы, что-то, с чем бедный доктор боролся вот уже двадцать лет. Кажется, я знал, как это что-то зовет себя. Должно быть, силы его были на исходе, или я попросту был первым, кто предложил ему помощь, но он позвонил.

Я немедленно велел Мэгги, моей секретарше, отменить все встречи и пригласил Джекила в свой кабинет.

Как же чужеродно выглядел этот изможденный, бедно одетый старик на кушетке обитой натуральной кожей! Он не стал на нее ложиться, как делает большинство, а сел, как на диван, сцепил руки в замок и спросил, глядя в пол:

– Ну, и что же вы придумали?

Я с трудом подавил победную улыбку и рассказал ему план терапии в подробностях, как коллега коллеге. Вас утомлять не буду, офицер, скажу лишь, что предложил Джекилу провести параллельный психоанализ его и мистера Хайда. Разумеется, перед тем, как выпустить свою агрессивную личность, доктора Джекила мы будем надежно привязывать. Разумеется, я беру на себя все расходы. Да, все сеансы с Хайдом я буду записывать и после знакомить его с ними, если это не пойдет во вред терапии. И формулу он, Джекил, передаст мне, только когда (если!) окончательно убедится, что мой метод подействовал.

Это было самое долгое заключение терапевтического контракта за всю мою практику. Несколько часов я убеждал упрямого, закостеневшего в своей паранойе старика, но в конце концов он согласился. Все же, это был человек, который некогда поставил перед собой задачу, немного-немало, исцелить человечество от зла. Это, а также надежда, что он сможет дожить век без постоянной борьбы, позволило мне убедить Джекила поверить в мой метод.

Странно, я говорю «дожить век», и вообще воспринимаю доктора, как глубокого старика, которым он и выглядел в начале нашей терапии, а ведь ему нет и пятидесяти.

Но вернемся.

Психоаналитическая работа не бывает короткой, но готовность к терапии, которой, оказывается, обладал Джекил, поражала. Первые месяцы я работал только с ним, вовсе не упоминая Хайда, а также снабжал доктора достаточным количеством лауданума, чтобы в промежутке между нашими встречами он не тратил столько сил на сдерживание своего темного «я». Тем не менее, я строго объяснил ему дозировку и возможные последствия от чрезмерного употребления.

Это пошло Генри на пользу. За те несколько месяцев, что мы с ним работали, он прибавил в весе, с лица начала уходить лихорадочная настороженность. Я же за это время составил его полный психологический портрет. Записи всех моих сеансов, связанных с этим делом, я передам вашему начальству, как только будет готово судебное постановление. Извините, в моей ассоциации очень строгие правила насчет раскрытия тайн клиентов. Я могу потерять лицензию, знаете ли. В общих чертах? Да, пожалуй, могу.

Доктор Джекил на момент нашего с ним знакомства определенно страдал от тревожного расстройства, проявлял симптомы паранойи и нервной астении. Было трудно себе представить, что в молодости это был один из наиболее блестящих умов своего времени и едва ли не самый многообещающий молодой ученый. И все же двадцать лет он чудовищными усилиями воли удерживал мистера Хайда внутри себя. Сила духа доктора Джекила вызывала у меня глубочайшее уважение, и я искренне советую вам не недооценивать его.

Важным биографическим фактом является то, что он вырос без матери, на опеке деспотичного и психопатического отца. Джекил-старший получал искреннее удовольствие от страданий окружающих, ненавидел людей. К счастью, родственники по материнской линии устроили так, чтобы юный Генри воспитывался в частной школе-пансионе для мальчиков. Отца тот видел редко, и эти встречи оставили у него впечатление глубочайшего ужаса. Таким образом, я понял, что создание микстуры и появление на свет Эдварда Хайда были проявлением отрицания, попыткой Генри Джекила отделить от себя агрессивные и социопатические побуждения. Значит, моей задачей было интегрировать эти побуждения обратно. Настало время познакомиться с мистером Хайдом.