Головы с плеч

Глава первая

В стране Исанхан[3] существует древняя легенда о творении: девочка спит посреди цветочного поля и видит во сне мир. Кэресел и Иккадоре всегда нравился такой взгляд на происхождение вселенной. Сказка о какой-то мерзкой маленькой ведьмочке, в голове у которой они находятся и которой снятся всякие нехорошие вещи.

Которой снятся они.

Которой снится Страна Чудес.

Глава вторая

Год 0094, Зимний Сезон

В живых остается 1006 Святых

«Святого Дорму Уза[4], вероятнее всего, привлеченного запахом скорби, заметили в южной части Охраняемого Округа Юхва поздно вечером в восьмой день Зимнего Сезона. В грязи на берегу реки у южной Стены были обнаружены отпечатки босых ног и ладоней. Судя по следам, Святой вернулся в Страну Чудес.

Сообщается, что, взобравшись по каменной стене кузницы, Святой сорвал ставни с окна комнаты (в которой после очередной волны соляной лихорадки были заняты только две кровати из четырех), прокатился по полу и нырнул под кровать. Там он дождался появления кузнеца Дака Мерриуэзера и его жены Раны Мерриуэзер, привлеченных криками младшей дочери. Затем Святой на четвереньках выполз из-под кровати, убил и съел кузнеца, его жену, их младшего ребенка и, держа в зубах скелеты всех троих, скрылся через окно. Свидетельские показания получены от одиннадцатилетнего Рена Мерриуэзера, единственного выжившего члена семьи.

Считается, что Святой вернулся в свое гнездо и, возможно, некоторое время будет занят перевариванием добычи или некромантией. Тем не менее жителям рекомендуется избегать реки до тех пор, пока не будет точно установлено, что…»

Каро постучала костяшками пальцев по стойке бара, и чтение прекратилось. Она поднялась со стула, застыла на несколько секунд, потом провела тыльной стороной руки по губе, на которой осталось несколько капель спиртного.

– Мне продолжать, нуна[5]? – спросил мальчишка-чтец, подняв взгляд от газетной страницы.

Каро уставилась на мальчика, потом схватила его и уже собралась тряхнуть как следует, но передумала и вместо этого поцеловала в лоб. Тот испуганно вздрогнул. Каро забрала у него газету и поднесла к одному из светильников, освещающих общий зал таверны.

Даже в обычном состоянии она могла прочесть лишь два-три слова, но сейчас она была настолько пьяна, что забыла об этом, глядя на крошечные чернильные штрихи. Рыжие язычки пламени едва заметно подрагивали. Через несколько секунд она опомнилась и смяла газету в руках.

– Да, я заберу ее, – произнесла она. Вполне членораздельно, она была в этом почти уверена. Потом решила, что взгляд широко раскрытых глаз мальчишки выражает недоверие, и все-таки тряхнула его, совсем немного. – Эй, не волнуйся[6], хорошо? Нуна заберет ее. Не волнуйся.

– Заберет что?

Но Каро уже отпустила его и, ногой открыв дверь, вышла из кабака.

Дверные ручки были украшены красными лентами по случаю приближавшегося праздника – Бегов Святых. На улице лило как из ведра. Каро подняла капюшон и зашагала по тротуару, приплясывая, напевая и яростно размахивая кулаками, чтобы отпугнуть прохожих. В конце концов она опустилась на колени в лужу, на дне которой притаились острые камни, чтобы пробормотать несколько ничего не значащих любезностей своим богам; после этого она поднялась, и ее вырвало у подножия ивы, склонившейся над дорогой. Ворона, упрямо не обращающая внимания на дождь, наклонила голову и взглянула на Каро со своего насеста.

– Что она заберет? – снова спросил мальчишка, наблюдавший за ее передвижениями из окна таверны.

– Голову, – ответил хозяин.

– Голову?

– Ты знаешь, кто это, мальчик?

– Нет, аджосси[7].

– Повезло тебе. Это была Кэресел Рэббит[8].

Они смотрели вслед Каро, которая отрывисто отсалютовала иве и с величественным видом удалилась, высоко подняв голову. Намокшие от дождя светлые волосы прилипли к вискам.

Мальчишка-чтец прищурился.

– Кто?

Хозяин таверны перегнулся через стойку. Мальчишка подался навстречу ему, ощутив, что сейчас услышит нечто крайне важное и интригующее.

– Кэресел Рэббит, – сообщил кабатчик, – охотится за Святыми и отрезает им головы.

И он хлопнул своей огромной ладонью по стойке рядом с плечом слуги. Мальчишка взвизгнул от неожиданности, а хозяин хрипло рассмеялся, и никто из них не заметил, как ворона, заинтересованная Кэресел Рэббит – как все вороны, – сорвалась с ветки и закружилась над дорогой.

«Эта из тех, кто меня недооценивает», – равнодушно подумала Каро. Птица закончила изучать ее и опустилась ей на плечо. Когда ворона вцепилась когтями в плащ, молодая женщина оскалила зубы, откинула голову назад и рассмеялась.

Смех был хриплым, недобрым; возможно, поэтому птица попыталась улететь. А скорее всего, когда Каро приоткрыла рот, птица заметила магию, сочившуюся из десен вокруг коренных зубов.

Так или иначе, Каро успела плюнуть на ворону, прежде чем та расправила крылья; когда магия попала на птицу, она начала распадаться на части.

Перья вывалились. Мышцы и сухожилия обмякли и отделились от костей. Каро движением плеча сбросила на землю кучку плоти. Ей стало скучно. Она уже забыла о вороне и думала о Стране Чудес.

Глава третья

Год 0089, Зимний Сезон

В живых остается 1104 Святых

Кэресел Рэббит сунула руку под платье подруги и прищурилась, глядя во двор, окутанный туманом. Они прятались в беседке. Первый колокол еще не звонил. Всю ночь шел дождь, трава поникла, грязная мутная жижа плескалась у серого каменного бордюра, окружавшего газон. Крытая галерея, которая соединяла два здания Эмпатии, была пуста; ромбовидные стекла были покрыты изморозью. Икка прерывисто вздохнула, и облачко пара, вырвавшееся у нее изо рта, коснулось уха Каро.

Каро ощутила ликование, прикусила губу, чтобы скрыть улыбку, и тряхнула головой. Капюшон съехал на лоб. «Я так реальна, просто ужасно реальна», – мысленно сказала себе Каро в обычной для нее драматической манере; она наслаждалась драмой, постоянно искала ее. Кэресел Рэббит и Иккадора Алиса Сикл были цветущими существами из плоти, крови и магии в этом крошечном уголке мира, но этот гребаный уголок мира был таким скучным. Он как бумага, ворчала про себя Каро; этот мир был куском бумаги, и когда вспыхнет огромный пожар и пламя начнет пожирать его, Каро сгорит вместе с ним – медленно, но верно.

Икка оттолкнула Каро, провела по своим тонким злым губам тыльной стороной ладони, и в этот момент над двором разнесся резкий звон колокола. Они стояли у стены в том углу беседки, где было меньше всего пауков. Но пауков все равно было предостаточно, и Икка большим пальцем придавила мерзкую тварь, заползшую ей на висок. Вытерла ноги юбкой Каро, и Каро позволила ей это, потом поймала запястье Икки. Та попыталась вырваться.

– Эй, эй, Заика. Давай останемся, пропади пропадом эти уроки, – сказала Кэресел.

Икка не ответила, высвободилась, потом нырнула под руку, преградившую ей путь, и ее черные шелковистые волосы коснулись рукава Каро.

– Текка, – грубо рявкнула черноволосая ведьма.

Каро пошла за ней. Они прошлепали по грязи, вошли в галерею и свернули налево, в южное крыло. Слова Икки всегда были такими злобными, такими колючими. Каро хотела бы проглотить их все до последнего, чтобы шипы разорвали ей глотку.

– В это время она обычно уже здесь, – вслух размышляла Каро. И снова попыталась обнять Икку за талию, но Икка ударила ее по руке.

Они шагали по черному кирпичному полу Приходской Академии для Молодых Девиц Благословенной Царицы Небесной, Божественной Эмпатии. Опоздавшие девушки бесшумно спешили мимо. Каро поискала взглядом каштановые кудри Текки.

– Может быть, она уже в классе, наша примерная ученица…

Шутка. Текка без колебаний согласилась бы прогулять урок, если бы Каро предложила. Это Икка Сикл была у них любительницей книжек. Икка-Заика и ее книги… она так забавно хмурила свои черные брови, когда читала… она заслуживала лучшего. Она заслуживала того, чтобы учиться в какой-нибудь престижной школе, в каком-нибудь далеком, богатом и процветающем Округе, а Каро заслуживала того, чтобы последовать за ней туда, следовать за ней повсюду… Неужели это все, чего Каро хотела от жизни? Она оглядела полутемный коридор, всмотрелась в сердитое лицо Икки. Возможно. Точнее, это все, на что она могла надеяться. Она знала: из-за Святых, которые хозяйничали в Лесу, называвшемся Страной Чудес, ей придется просидеть в этом Округе всю свою жизнь. И все же иногда Каро разрешала себе помечтать. Возможно, возможно, несмотря на все это, однажды…

Каро также подумала еще две вещи. Во-первых, основатели их школы были весьма самонадеянны, давая ей такое претенциозное название, ведь преподавание никуда не годится. А во-вторых, она, Каро, скорее войдет в Страну Чудес в поисках лучшей, интересной жизни, чтобы ее сразу же сожрал какой-нибудь Святой, чем согласится в течение следующего часа выслушивать, как мадам Киллингтон бубнит что-то там насчет геометрии рун.

Эмпатия была единственной школой для девочек в Астаре и окружавших ее деревнях Охраняемого Округа Мугунхва, поэтому учились здесь дочери фермеров с плантаций глицинии и сироты из приюта, находившегося в конце проселочной дороги. Скажем сразу, чтобы не запутывать читателя, что именно в этом приюте и обитали Икка с Каро. Таким образом, Икка и Каро за шестнадцать лет своей жизни не бывали нигде дальше этой единственной улицы – кроме тех дней, когда они посещали дом Текки Мур и сад ее родителей.

Там, среди ароматных цветов глицинии, они практиковались в своей слабой и мелкой, но весьма болезненной магии. Иногда они пытались найти себе новых богов; иногда обсуждали, как убьют Белую Королеву, Делкорту Октобер Ккуль[9], и Червонную Принцессу, Хэтти[10] Новембер Ккуль, и захватят трон. Потому что они уже могущественны – разумеется, а как же иначе! Они были величайшими ведьмами своего времени.

Каро, мурлыча вполголоса, схватила Икку за руку, прежде чем та успела открыть дверь классной комнаты. Прижала губы к уху Икки и прошептала:

– Пойдем покурим на колокольне, Заика. Нам многое нужно обсудить – в конце концов, королева и принцесса в городе. Самое время осуществить покушение, тебе не кажется?

– Прекрати[11]. Как же ты меня раздражаешь, – прошипела Икка.

Обычно с утра она угрюмо молчала; значит, сегодня хороший день, подумала Каро. Икка очень редко открывала рот до полудня. «По крайней мере, для того, чтобы что-то сказать», – добавила про себя Каро и улыбнулась. Икка решила, что над ней смеются. Она резко дернулась и бросила:

– И потом, ты даже не спросила Текку.

Каро поцокала языком и надула губы.

– Чего это ты такая кислая, Заика? Сегодня же праздник!

– Какой еще праздник? – угрюмо отозвалась Икка. – Нет никакого праздника.

Обе прекрасно знали, о чем речь. Об этом всю неделю писали в газетах. Каждый год в середине зимы королева проводила Бега Святых. Это было единственное событие, ради которого члены королевской семьи покидали столицу, – если не считать похорон родственников и деловых поездок по провинции.

В этот день должны были состояться пышные празднества и игры, которые организовывала Белая Королева по своему усмотрению и, хуже того, пользуясь своим воображением. Торжества проводились в большой деревне, располагавшейся в дальней части Округа Мугунхва; в Астаре никогда ничего не происходило. Некоторые местные ездили туда специально, чтобы посмотреть, как Святые, которых привозила с собой Делкорта, подвергались изобретенным ею пыткам. Заглянув в классную комнату, Каро увидела несколько пустых парт. Везучие девчонки, отправились любоваться мясорубкой.

Кэт Пиллар[12] – так, если верить газетам, звали Святую, выбранную для участия в сегодняшних развлечениях. Караван Белой Королевы, вероятно, прибыл в Округ ранним утром и должен был уехать до рассвета, оставив на арене кровавые лужи. Говорили, что иногда королева выбирает из толпы людей для участия в Бегах. Может быть, это не просто слухи? По закону на арену для боя со Святыми полагалось выпускать только осужденных преступников, но все слышали рассказы. О том, как Делкорта оставляет участникам боев жизнь или обрекает их на смерть – в зависимости от настроения. О том, как Хэтти, принцесса с каменным лицом, сидит, сложив руки на коленях поверх юбок ханбока[13], и даже не морщится, когда кровь брызжет во все стороны. И каждый год, когда начинались Бега Святых и люди украшали дверные ручки белыми лентами, чтобы выразить поддержку и одобрение – в конце концов, королева всегда убивала Святого после игр, что снижало общее число монстров, – Каро, Икка и Текка говорили о том, что пора с этим покончить. Покончить с монархией. Покончить с жестокими развлечениями. Люди не должны бояться королевы. Они должны бояться только их троих.

Были ли это только разговоры? Возможно, да, а возможно, и нет. Главное, это позволяло им убить время…

Надувшаяся Каро вошла в класс следом за Иккой и шлепнулась за парту позади нее, у окна со старыми, грязными стеклами; когда она смотрела в окно, далекие холмы казались желтыми, как моча. Удивляло то, что свету вообще удавалось пробиться через эти стекла; они стирали цвета, и на парты падали тусклые серые лучи. Каро оглядела полупустое помещение, скучающих учениц. Дождавшись, когда Киллингтон отвернется к доске, она наклонилась вперед и прошипела в затылок Икке:

– Тек даже не соизволила прийти.

Скорее всего, она уже сидела на колокольне, закинув ноги на подоконник, запихивая кирпичи обратно в тайник, где Каро недавно спрятала тайком приобретенные сигареты и коробку спичек.

Икка подперла подбородок рукой, и ее мягкий широкий нос уперся в костяшки пальцев. Она оглянулась на пустое место в конце ряда. Обычно разговоры на уроках сводились к следующему: «Заткнись и дай мне сосредоточиться» (Икка), «Давайте прямо сейчас встанем, уйдем и никогда больше сюда не вернемся» (Каро), «Сначала сожжем школу» (Текка).

Таким был тон разговоров этой троицы, их восхитительные, жестокие рассуждения. Они заставляли Каро почувствовать себя злобной и коварной, а следовательно, великой и могущественной; после самых интересных разговоров она ощущала легкую тошноту. Она знала, что Икка испытывает то же самое, и после уроков, когда они брели обратно в приют, их собственные слова и мечты переполняли их и кололи изнутри, словно булавки. Они не в силах были сидеть в помещении. Вскоре они уже распахивали окна спальни – как обычно, напомнив остальным вос